Синенко Андрей Евгеневич : другие произведения.

Заборье

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   - Мама, мама! - в горницу влетел пятилетний Алексей, сжимая в руке толстую суковатую палку, заменявшую ему в играх с другими мальчишками меч. - Послушай-ка, чего я скажу!..
  
   - Что, радость моя?
  
   Красивая молодая женщина в лёгком, расшитом бисером летнике отложила в сторону пряжу и раскрыла объятия своей отраде - льноголовому сероглазому мальчишке.
  
   Мальчик обнял мать, однако "меча" из рук не выпустил.
  
   Маленькое тельце содрогнулось в беззвучных рыданиях. Марья почувствовала, как намокает рукав исподней рубахи в том месте, куда уткнулся носом её сын.
  
   - Ну-ну, Лексей!
  
   Марья прижала сына к груди и принялась слегка раскачивать, как тогда, когда он был совсем ещё младенчиком.
  
   - Ты же мужчина! Воин! Слёзы тебе не пристали!..
  
   - Да-а... - отозвался сын донельзя обиженным голосом. - А Ваньша, сын гончара Евсея, говорит, что я - байстрюк безродный! Что прижила ты меня от медведя в лесу-у!..
  
   Алексей разревелся с новой силой.
  
   - Неправда то!..
  
   Марья ещё сильнее стиснула худенькое тельце, осторожно покачивая его, как делала раньше, когда он был совсем маленьким.
  
   - У тебя был отец! И отец твой был великим воином!..
  
   - Правда?..
  
   Лексей поднял лицо от материнского рукава. Покрасневшие, заплаканные глазёнки смотрели на мать с надеждой.
  
   - Конечно, моя радость!
  
   Марья улыбнулась. Мягкой, светлой и очень грустной улыбкой.
  
   - Тогда Ваньша, гончаров сын... Отчего он меня всегда байстрюком безродным дразнит?
  
   Мальчонка ещё раз всхлипнул, но тут же утёр глаза рукавом рубахи.
  
   - Дразнит он тебя потому, что завидует! - заверила его мать, сама готовая расплакаться.
  
   В груди что-то пребольно кольнуло. Защемило так, словно ножиком острым кто-то ретивое пронзил! Но женщина справилась с собой и, улыбнувшись сквозь подступающие слёзы, озорно подмигнула сыну.
  
   - Ну, кто таков есть его отец? Простой гончар! Никакого знатного деяния в жизни не свершивший!..
  
   Марья утёрла кусочком чистой холстины лицо сына.
  
   - А отец твой, он всю нашу деревню спас! Не побоялся урман злобных, кои числом превосходили многократно! И победил их!..
  
   Марья тяжело вздохнула.
  
   - Так что Ивашку Гончарова не слушай! Отец твой - истинно витязь был былинный! Сокол ясный! Великим воем был!..
  
   - Правда?! - расцвёл Алёшка, ещё раз проведя левым рукавом по заплаканным, припухшим глазёнкам. В его по-отцовски светло-серых глазах светились надежда и растущая уверенность в своих силах!
  
   "Он всё больше и больше становится похожим на отца", - отметила она про себя, ещё раз приглаживая его буйные вихры цвета спелого льна.
  
   - Правда!
  
   Женщина поцеловала сына.
  
   - Значит, правильно я ему приложил! - просиял Лексей.
  
   - Кому, солнышко моё? - удивилась Марья, слегка отстраняясь, и, уже внимательнее вглядываясь в глаза сына, мгновенно потемневшие, в точности как бывало у "её Лёшеньки"!
  
   - Так ему же! Кому же ещё? - мгновенно надувшись и отстранившись, буркнула "надежда и опора". - Иваньше-Смердяньше!
  
   Мальчик смешно перекривил лицо, вполне похоже изображая косящего одним глазом шестилетнего Ваньку, Гончарова сына.
  
   - Я ему так мечом всыпал, что он только скулить поспевал!..
  
   - Ну, беги, вой мой отважный!
  
   Марья ещё раз чмокнула сына в лоб, развернула и легко подтолкнула в спину.
  
   - Беги, играй, пока время есть!..
  
   Мальчик сделал пару шагов в сторону двери, потом резко обернулся и с разбегу бросился матери на шею.
  
   - Мамочка! Я тебя так люблю!..
  
   - И я тебя люблю, сыночек!!!
  
   Марья не удержалась, и по её щекам побежали две солёные, влажно поблёскивающие полоски.
  
   - Беги, родненький!
  
   Она ещё раз подтолкнула его к выходу из горницы.
  
   Едва негромко хлопнула за его спиной добротная дубовая дверь, Марья не выдержала и, сначала тихо, а потом в полный голос, разревелась!
  
   Проплакав минут пятнадцать, Марья, успокоившись, решительно встала. Плеснула себе в лицо студёной водицы из стоящей в углу бадейки.
  
   Вернулась на скамью, взяла пряжу, отложила...
  
   В тот день... В тот день, почти уж шесть лет назад...
  
   Марья подпёрла лоб согнутой в локте левой рукой, правой пощупала лежащую рядом на скамье пряжу. Тут же её отбросила.
  
   Мысли уносились в прошлое. Тогда, шесть лет назад...
  
   Солнце палило нещадно, впрочем, как всегда в это время года. Стояла самая середина лета. Лес, казавшийся высохшим, затаился, и молчал! Над небольшими, встречающимися в лесу полянами, поросшими буйными остатками прошлогодней, пожелтевшей травы, зеленела молодая поросль. Воздух над ними вибрировал, искажая видимость, и, казалось, звенел от жара, поднимающегося от земли.
  
   Марья устало разогнулась, отёрла выступивший на лбу пот рукавом рубахи.
  
   С самого утра, наскоро позавтракав мягким домашним сыром и ржаной лепёшкой, она, подхватив поместительное лукошко, плетённое известным в округе мастером Владирием Лосем, отправилась в лес по ягоды.
  
   Она прекрасно знала, где в окружающих их деревню лесах можно найти спелые малину и ежевику. Может быть, и ранние грибы, иль корешки съедобные...
  
   Набрав полную корзину, Марья направилась домой, но невольно остановилась на большой поляне, посреди которой лежала упавшая высокая сосна.
  
   Поляна, поросшая молоденькой травкой, была усеяна цветами кисельника.
  
   Девушка решила сплести себе венок.
  
   Завтра, с утра, она должна была выходить замуж!..
  
   Жених, парень видный, первый охотник по окрестности... вместе с тем, был ей неприятен. Ну, вот не то!
  
   В любом случае, ей - круглой сироте, особенно выбирать и не приходилось.
  
   Мать, говорят люди, первая по землям древяничей красавица, умерла родами. Отец, прославленный искусный кузнец, умер, когда Марье было почти десять вёсен.
  
   Он много рассказывал дочери о свойствах всяких руд и металлов. Много говорил о ковке и закаливании.
  
   После его смерти - всего лишь случайная встреча с Лесным Хозяином, - она осталась одна...
  
   Безумный после суровой, затянувшейся зимы медведь хоть и выглядел жалким и отощавшим, но наглого человека задрал в два счёта! Если, конечно, таковой у его собратьев имелся.
  
   Отец погиб, но дочь, плоть от плоти и кровь от крови, успела впитать отцов воинский дух, от Сварога идущий.
  
   Дочь его, Марья, воспитываемая суровым немногословным воином, выросла в крепкую красивую русоволосую девушку, первую невесту в деревне!
  
   Но, сколь бы ни сватались к ней разные молодые охотники, выбора ей не предоставляли.
  
   Удочерившая её, после смерти старшего брата по Правде Славянской Забава, жена пастуха Додона, племянницу особо не жаловала! Своих-то двоих, шкодливых мальчонок девяти вёсен от роду огненно-рыжих, Забава берегла пуще зеницы глазовой!
  
   Никакой работой их не утруждала.
  
   Всё делала она, Марья.
  
   Но и на том спасибо. Жить можно...
  
   А чего? Крыша над головой есть, тётка особо не злобствует, овдовев, после того памятного Перунова дня, когда муж её Додон, перебрав с медами, повздорил с Князевым человеком, тоже себе лишку позволившим.
  
   Человек тот привёз Старшине грамотку от Князя Изяслава, да и задержался в селении. Ну, вот, хмельные оба, слово за слово, потом в кулаки, а там и за ножи похватались.
  
   Зарезал гридень княжий дядьку Додона...
  
   Через седмицу привёз он вдове виру богатую, как и заповедано Правдой, от дедов идущей. Да мужа-то не вернёшь...
  
   Срывая очередной цветок, она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.
  
   Сначала это было похоже на лёгкое щекотание в области затылка. Потом превратилось в покалывание.
  
   Марья медленно, "а вдруг зверь какой?", повернулась.
  
   И увидела двух незнакомых мужчин.
  
   На стволе поваленной непогодой сосны, сидел мощный русобородый воин в годах. За его спиной стоял высокий красивый юноша, едва на пару-тройку лет старше самой Марьи, которая в этом году отпраздновала свою шестнадцатую весну.
  
   Она готова была поклясться чем угодно, что ещё миг назад на поляне, кроме неё, никого не было!
  
   Оба были в непривычной для взгляда человека, выросшего в спокойных бескрайных "древлянских" лесах, воинской справе.
  
   Лишь однажды, она видела воев князя Изяслава Онежского, приплывших в их селище на большой красивой лодье со множеством крепких щитов червлёных по борту, и резным узором, да резанными волхвами "личинами" на возвышающихся на локоть над верхом борта брусами.
  
   Все, кто был тогда в селении, сбежались к бревенчатой пристани, поглядеть на княжих людей воинских.
  
   Не носу лодьи стоял важный седобородый мужик, весь в серебрённом железе. На плечах его покоился тяжёлыми неуклюжими складками, скреплённый дорогой фибулой из греческого злата, плащ, зелёного, как и вешняя поросль, цвета. А с ним пять дюжин воев угрюмых.
  
   Эти же смотрели спокойно и доброжелательно даже. А на лице молодого вообще расцвела широченная улыбка.
  
   На обоих был добротный кольчатый доспех, тускло отливавший маслянистым блеском. Длинный, тяжёлый даже на вид, до середины бедра, свитый из двух, а то и трёх слоёв колец. Усиленный толстыми стальными пластинами, на груди и плечах. Крепкие шеломы с кольчужными бармицами, длинные прямые мечи, широкие длинные кинжалы, луки с полными стрел колчанами, короткие копья с толстыми дубовыми древками и широкими, остро заточенными лезвиями.
  
   У старшего, одетого в добротные крепкие сапоги, на шее висела витая серебряная гривна. Как она знала от отца - знак начальствования воинского.
  
   - Доброго дня тебе, красавица! - сказал старший густым сочным басом. - Не боязно тебе в лесу-то одной?
  
   - И вам дня доброго, люди прохожие, - Марья поклонилась. - Нет, не боязно, дяденька! Я привыкши, с малолетства в лес по грибы-ягоды бегаем...
  
   - Понятно. А не подскажешь ли, в какой местности мы находимся? А то, вишь, нездешние мы, заблукали.
  
   - А сами то кто будете? Куда-откуда путь держите? - не сводя с незнакомцев настороженного взгляда, девушка прижала к груди лукошко и сделала маленький шажок назад.
  
   - Да ты, цветик, нас не опасайся! - вступил в разговор молодой. -- Мы не тати какие лихие, а люди
   воинские князя Владимира Новгородского. Несём вашему Изяславу Крутоборычу грамотку тайную...
  
   - Ты, Лексей, тово, язык бы попридержал! - полуобернувшись к молодому спутнику, рявкнул обладатель гривны.
  
   - Да ладно тебе, дядька Мирон!
  
   Лексей успокаивающе положил ладонь на окованное плечо старшего.
  
   - Девица-то нас уж точно ворогу не выдаст! Не выдашь же?
  
   Молодой красавчик озорно подмигнул девушке, и та, помимо воли, ответила ему улыбкой и тут же залилась краской.
  
   Ладно, - не стал спорить начальник.- Мы истинно есть вои Новгородские, дружинники светлого князя Володимера, сына Гвидона Сухорукого. И грамотка при нас имеется.
  
   Он, значительно так, похлопал себя по груди широченной пятернёй.
  
   - И истинно мы заблудились, ранее в этой местности не бывая...
  
   - Что ж вас таких неумех послали?
  
   Марья вдруг, внезапно, почувствовала... поняла, что они - свои"! Потому расслабилась и позволила себе даже созорничать.
  
   - Слали бы мужей, знакомых с землёй нашею! Али нет таких в княжем воинстве?
  
   - Э-э, девица! - неожиданно рассмеялся старший. - Да ты не выведать ли секреты воинские из людей ратных чаешь?
  
   Он на мгновение прищурился, как бы оценивая, стоит ли ей верить. Потом усмехнулся. Совсем, как отец, бывало... Она помнила!..
  
   - Есть, есть мужи, землю сию ведающие в дружине княжеской. А нас послали потому токмо, что были мы в стороне дальней, восточной, с разведкою. И велел нам князюшко наш, Володимер свет Гвидонович, вести нами добытые, самолично князю Изяславу и пересказать...
  
   - Ясно, дяденька. - Марья опустила лукошко на землю. - Зовут меня Марьей Сиротиной, а живу я неподалёку в селении Заборье, княжества Онежского. Тут совсем не далеко!.. А, если вам ко князю надобно, так это лучше всего по Медведице-то, лодьей... Иль из наших кто возьмётся лодкою! Да ведь хлопотно это, да и долгонько. Коль лодкою, так лучше уж пеши! Пару дён сохраните, коль ходить учены...
  
   - Э-э, уймись, трещотка! - старший протянул к ней ладонь в предостерегающем жесте. - От вы, Ладины дочери, то молчите, то трещите без умолку! Ты давай, вот что... Давай-ка, лебёдушка, проведи-ка нас с Лексем к Старосте вашему. С ним потолкуем.
  
   - Пойдёмте!
  
   Марья согласилась легко. Тем боле, что красавец Лексей мигом подхватил её лукошко, и тут же, широко улыбнувшись, спросил:
  
   -А отчего же тебя так зовут величають-то, красна девица? Что это за прозвание такое, "Сиротина"? Отчего ж такое скорбное-то?
  
   - А потому как я натуральная сирота и есть со всех сторон! - отозвалась девушка, направляясь в лес едва заметной неопытному глазу тропой. - Живу уж который год без Батюшки, без Матушки! У тётки рСдной, в приймах!..
  
   - И как же поживается тебе, горлинка?
  
   Марья смутилась.
  
   - Стоит ли пытать такое перехожим людям у девушки невинной?
  
   - Такая краса-лебедь и...
  
   - Поручик, МОЛЧАТЬ!!! - раненым медведем взревел Мирон. С размаху припечатал тяжёлой дланью по губам Лексея. - Совсем ума лишился, отрок?
  
   - Ты, краса-девица, не бойся, - повернулся к ней Старшой, пока Лексей обиженно отирал губы рукою. - Просто падок наш Лёшка к болтовне о делах княжих тайственных. Дабы, девицам наивным себя явить в самом найгероическом виде. Не может, стервец, устоять пред красой женской! Перед глазами васильковыми! Молод ещё!..
  
   - А какой же секрет княжий в том, что я - краса-лебедь?.. - спросила его девушка, на мгновение закрывая свои васильковые глаза.
  
   Мирон расхохотался так громко, что, слишком сильно запрокинув голову, едва не упал.
   - А ты представь, что мы с опасностями многими прознали о красе твоей именно в земле далёкой Ордынской, где люди на одном месте не живут!.. И везём мы те знания тайные, дабы ко княжему уху доставить!..
  
   - Ладно вам, дяденька!
  
   Девушка вновь направилась по тропе, ведущей к Заборью.
  
   - Шутник вы, дядя Мирон!..
   - Да ить чего ж, шутник-то? - обиделся тот. - Да и с чего бы шутить мне? Краса-то, она краса и есть, как ни глянь! Сказка она, конешно, по сути своей - "кривда"!.. Но в ней намё-ок!.. Лёшка-остолоп, он истинный герой-то и есть! Считай, один всё и сделал! Правду тебе говорю! Так и было! Он, хоть и молод, но вой добрый! Не всяк муж, сединой убелённый, да шрамами ратными отмеченный, с сим отроком ровняться сможет в доблести воинской!.. Однако...
  
   Что именно "однако", узнать она не успела, поскольку из кустов орешника с диким визгом вырвалась маленькая, девятилетняя Алёнка. Дочка Семёна-лапотника.
  
   Она ревела во весь голос, а за ней из кустов вынырнул здоровенный мужик, шкурами звериными укрытый. Нездешний, с заплетённой в мелкие косицы черной бородой. Его глаза горели неподдельным сумасшедшим азартом, а руки готовы были ХВАТАТЬ!
  
   Когда и откуда в руке улыбчивого Лексея появился малый ножичек вострый, на метание нацеленный?..
  
   Алёнка заплаканная с Марьей встретились одновременно, как и ножичек Лексеев с горлом ворога чернобородого. Так и хрюкнулся треклятый, оземь!
  
   - Лёшка! - укорил младшего Мирон, успевший выхватить меч их богатых ножен. - Кого теперь допросим-то?
  
   - Да ить, девчонку-то и допросим! А?..
  
   Еловые ветки вновь зашелестели, и на поляну высыпала троица мужиков оружных, соплеменников покойного! Сходство было очевидным! Такие же смуглые, чернобородо-косичные, одетые не по росски!
  
   Увидев воев княжеских и мёртвого сотоварища, они молча обнажили мечи и бросились в атаку.
  
   Бой, не смотря на их численный перевес, был коротким и жестоким. Расширенными от ужаса и восторга глазами, Марья, прижимая к себе сомлевшую девочку, смотрела на то, как ратники княжьи с ворогом расправлялись. Богатырь Мирон схватился на мечах с таким же рослым и мощным воином в наброшенной на голову и спину медвежьей шкурой, снятой с головой. А Лексей, резво сбросив всю лишнюю поклажу, перехватил поудобнее копьё. Такого она никогда не видела! Тяжёлое оружие порхало в его умелых руках, как бабочка! Он бил противников обоими концами копья! Такого способа, сколь она ведала, в их землях не пользовали.
  
   Лексей в два счёта убил обоих своих супротивников. Понадобилось ему на это на пару ударов сердца больше, чем дядьке Мирону, чтобы рассечь здоровенному вражине грудь и лицо.
  
   - Так и што за люди сии есмь? - Мирон отёр лезвие о шкуры, укрывавшие поверженного им врага. - Не мог, что ли, одного живого оставить?
  
   - Так я на тебя, Мирон Силыч, с опытом твоим полагался!.. - Лексей вновь озорно улыбнулся напуганной девушке и подмигнул. - Думал, ты озаботишься...
  
   - Думал он!.. - буркнул тот, мгновенно насупившись, и сам пошёл в наступление. - Вечно на наставника полагаешься! Мол, чего не доделаю, не досмотрю, дядька замажет? Думаешь, коль ты сын сестры моей меньшой, так я вечно за тебе сопли подтирать буду? Вот ещё!.. Что там с девочкой?
  
   Он резко повернулся к Марье. И тут же развернулся к своему спутнику.
  
   - Да ты, хоббит улыбчивый, сам посмотри на него! Чего у него на голове-то надето? Ась? Скальп-то медвежий, видишь ли? А, значит, имеем берсерка в натуральном виде! Вот и суди сам, сопля зелёная, до допросов ли мне было? То-то!..
  
   - Ну, так что там с девицей-то?..
  
   Только сейчас, зачарованная видом их смертного боя с чужаками, девушка вспомнила, что продолжает прижимать к себе непритомную Алёнку Лапотникову.
  
   - Алёнка! А-лё-он-ка!!!
  
   Марья, супротив своему обычному поводженню, быстро и деловито привела потерпевшую в чувство - потормошила, да, отчаявшись пару раз по щёчкам хлопнула. Девочка вздрогнула, распахнула перепуганные глаза. Узнав Марью, она судорожно обняла её, уткнулась носом в грудь и разревелась.
  
   - Ну, ну, девонька! - Лексей ласково потрепал по плечу рыдающего ребёнка. - Всё минуло! Вороги убиты, больше тебе ничего не грозит.
  
   - Алёнка! Што сделалось?!
  
   - Нурманы в недолзи до полудня приплыли! - провыла Алёнка, по новой заливаясь слезами. - Мы-то их, как водится, хлебом-солью!.. А, оне!..
  
   Рыдания, вызванные пережитым ужасом, душили девочку.
  
   - Да напали на наше селище родимое нурманы лютые! - выпалила она, едва опамятовав. - Прыплыли лодьей-то, аки люди торговые! Кто их там иноземцев-то разберёт, с привычками ихними, заморскими! Мы их встретили, по-доброму, по Правде. А оне, за стол сели, хлеб с дедом Миколой преломили. А потом, гады такие, медами упившись, стали женок наших сватать непотребно! Ну, мужики, знамо дело, их приструнить бросились, а оне - в мечи!..
  
   Алёнка пару раз всхлипнула.
  
   - И деда Миколу убили-и-и!.. - Она разрыдалась и уткнула мокрое лицо в Марьину грудь.
  
   - Понятно... - Мирон бросил взгляд на вытирающего тряпицей свой нож метательный Лексея. - И чё делать будем?..
  
   - А чё делать-то? Помогать надо, братьям-славянам! - Лексей больше не улыбался. - Нешто мы мимо пройдём?..
  
   - А как же дело княжье? - прищурился Мирон Силыч.
  
   - А не убудет от дела княжьего, ежели мы деревню от татев заморских избавим! - решительно отрезал юноша. Его красивые ясные глаза налились свинцовой грозовой серостью.
   - Ладно, Лексей! Дело говоришь! - согласился с ним Мирон. - Давайте-ка, детки, пойдём, поглядим на Заборье ваше сблизка! А там и решим, что деять дале...
  
   Обнимая всё ещё вздрагивавшую от рыданий Алёнку, Марья повела воев княжьих к селению. Вот только теперь она шла не в голове, а в середине "хода". Впереди, аки волк серый, легко скользил Лексей с хищной улыбкой на устах. Вскоре, минув приметный яр, они продрались сквозь густой орешник, и увидели окружённое крепким тыном селище, на поляне, у реки.
  
   До врытых в землю брёвен тына было локтей с сотню, но, находясь на пригорке, они видели всё, как на ладони. Как раз с той стороны, откуда они подошли к селищу, располагались капище, и "гостиное место", на котором располагались руины накрытого для гостей стола. В кольце из заострённых брёвен располагались три десятка бревенчатых домов. Между ними лежали и метались немногочисленные человеческие фигурки. То, светлые наряды "древичей", то тёмные, чёрные, пришлых нурман. Над селищем стояли вой и чёрный дым кое-где начавшихся пожаров.
  
   - Хорошо бы до темноты прождать, - молвил Лексей, напряжённо всматриваясь в происходящее в селище. - Да, видать, не выйдет! Вырежут вражины всех за то время!
  
   Он сбросил с плеча заплечную котомку, уложил рядом копьё.
  
   - Ну, чего, дядь Мирон? С богом? - Лексей взялся за лук, наложил стрелу.
  
   - Начнём! - кивнул тот, также изготавливая лук к стрельбе. - Марьюшка! Вы с девонькой тут оставайтесь. Мы там уж сами разберёмся...
  
   Натянув тетивы до половины, они споро заскользили по склону к небольшой распахнутой настежь калитке в палисаде. Марья опустилась на землю, рядом с их вещами, и обняла всё ещё дрожащую Алёнку.
  
   По селищу метались бабы и девки, простоволосые и оборванные. А то и вовсе нагие! За каждой с гоготом гонялись пьяные нурманы. За кем поодиночке, за кем - стайками...
  
   Мирон с Лексем, беспрепятственно добравшись до калитки, быстро выпустили по три стрелы и, отбросив луки и выхватив мечи, ворвались на территорию Заборья. Пять, из пяти пущенных стрел поразили свою "дичь"! Поэтому, на деревенской площади их встретили всего пятеро нурман, мгновенно, отвлекшихся от преследования своих, не преминувших скрыться, жертв. Они были воинами, и не "теряли головы" даже во время "разудалого грабежа".
  
   Но вои князя Новгородского прошли через охватившую их полумесяцем пятёрку нурман, как коса сквозь траву. И оставили за спиной только ещё пять трупов. Потом они стали забегать в дома, расположенные вдоль улицы. Поочерёдно, то пл левой, то по правой стороне, постепенно удаляясь от площади к реке.
  
   Марья прижала Алёнку к себе, отворачивая от селища. И сама смотреть не стала. ПринялАсь сказку сказывать, Алёнке-то в утешение... А как уже досказывала - малышка совсем уже позабыла о пережитых ею ужасах, увлечённая волшебством повествования - заявился улыбающийся Кривой Митроха-охотник.
  
   - Пойдёмте, девицы! Вои князя Новгородского, спасители наши от злыдней заморских, послали меня...
  
   Митроха, состроив наивозмонейше воинственное выражение лица, подтянул широкий кожаный пояс с мечом. Видать с нурмана какого снял. Раньше-то у него сего добра не было!
   - Что ж ты, Митроха.?.. То первый охотник по земле древической, а тут уж и избавители?
  
   - А чего я-то? - мигом скис известный в округе хвастун. - Оне, нурмане-то, знамо дело, сильнее! Да и забагато их было!
   - Да ить я-то, обычаем, по зверю!.. А в людей-то, то есть в ворогов, до сих пор не доводилось... - Митроха тяжело вздохнул и решился:
  
   - Боязно! - обречённо произнёс он, потупив потухший взор.
  
   - Ладно, уж, бери поклажу-то! - усмехнулась Марья. - То дело - по тебе. А уж дорогу-то до селища как-нибудь найдём!
  
   Неожиданно, даже для самой себя, Марья рассмеялась, как бы сбрасывая с себя напряжение последнего времени. И ей, неожиданно, действительно стало легче!.. Митроха, мгновенно насупившись, подхватил котомки и копья, и поспешил в селище. Калитку он минул, когда Марья с Алёнкой были ещё только на полпути. Там подхватил луки и саадаки обоих витязей Новгородских, брошенные у калитки, и исчез, влетев в дом покойного Старосты - деда Миколы Стройского.
  
   Дальше, воспоминания Марьи мелькали пёстрым калейдоскопом!
  
   На открывшиеся пред ней, едва они с Алёнкой минули калитку, картины, она смотрела, словно откуда-то со стороны! Вот, мёртвый дядька Семен Горомон!.. Под его закостеневшим уже телом, молодой нурманин с застывшими, удивительно голубыми глазами, дико вытаращенными в такое же васильковое небо. Чужак, с застывшим белым воском лицом, успел пронзить своим мечом маленькое сухое тело, дядьки Горомона. Он всегда был меньше самой Марьи, а теперь, в Смертной судороге сжавший горло своего врага, казался ещё меньше и вызывал только жалость...
  
   Однако он был не единственным с детства знакомым человеком, мёртвые тела которых обильно усеивали улицы, "гостевую площу", и, даже, капище!
  
   Каврит Лозняк, Савваней Сук, Хайрег Крошун... Первейшие охотники селища - все погибли! И погибли с оружие в руках! Возле каждого лежало по одному-два нурмана, которых они успели забрать с собой!..
  
   Стойко проследовав через усеянную трупами "площу", Марья, продолжая прижимать к себе Гончарову дочь, проследовала в дом деда Миколы. Там, против обыкновения было шумно, и на приход Марьи и Алёнки, собравшиеся уцелевшие мужи Заборьевские, внимания не обратили. Половина обсуждала бой и гибель соседей и родственников, другая начинала уже гомонить о выборах Старосты. Лишь Лексей с Мироном мгновенно заметили их приход.
  
   - Ой, вы, мужи Заборьевские! - гаркнул во весь свой богатырский бас дядька Мирон. - Послушайте меня, воя скромного, княжего!
  
   Дядька Мирон на удивление точно пересказал мужам Совета её собственные чаяния по обустройству племён славянских, сообразно Правде дедовской.
  
   И предложил в Старосты... Марью.
  
   Сообчество, иными словами - мир, решило, что дешевле будет к ней прислушаться. И в конец концов - порешили, что так тому и быть.
  
   Попутно, уже позже, занимаясь свалившимися на неё делами селища, Марья устало улыбнулась, вспоминая, што дядька Мирон нежданно взвалил на неё бремя Власти над людьми, а Лексей оделил её совсем иным, сладким бременем!
  
   Поголосили-потолковали мужи да бабы Заборьевские, схоронили сельчан загиблых. Тризна затянулась далеко за полночь. А наутро гости Новгородские намеревались покидать Заборье.
   Она сама пришла к нему ночью на сеновал... Осознав, что осталась ОДНА ВО ВСЁС СВЕТЕ, девушка искала тепла и утешения. У них с Лексем была всего лишь одна ночь! Одна!!!
  
   И он обещал вернуться!
  
   Утром рано Лексей, нежно поцеловав её, вышел на бледный ещё солнечный свет. Погрузив на нурманскую лодью трупы всех до единого нурман, вои Новгородские отчалили от Заборьевской пристани., и отбыл по реке в сторону Онеги! Более Марья свово Лексея не видАла!.. Не то забрала его вода студёная, не то ворог недобрый, не то...
  
   Тёткиных племянников убил нурманин, пытавшийся тётку, женщину ещё молодую и ядрёную, снасильничать! Обое, что Вадьша, что Срадьша бросились мать защищать-то!.. Ну, и порешил их нурман-то, подлый! Да и Забаву саму, тож!..
  
   Так и стала Марья круглою стротиною. Совсем у неё родни никакой не осталось! Ни близкой, ни дальней!.. Да и Алёнка, нежданно стала единой хозяйкой подворья. Всё семейство ейное нурманы кровавые истребили!.. А, бывши соседями, Марья с Алёнкой обвыклись-то, да и стали горе мыкать да хозяйство вести разом!..
  
   Марья потихоньку и кузнечить зачала... Благо, тятю слушала дуже уважно, что девицам-то не свойно! И вышла, кузница-то, куда тем мужикам!.. Мастерица настоящая! Были у ней, конечно, два подручных-молотобойца. Здоровенные лбы, только силою медвежьей и славные. А она чувствовала душу металла. Истинно чудные вещи из кузни её выходили. Таки мечи да иншее ковала Марья, дочь кузнецова, что не могли окружные вои да охотники на неё нахвалиться!
  
   Вот и Алёнка в пригоде стала!.. Пока Марья в кузне пропадает, Алёнка хозяйство ведёт!
  
   И съезжались теперь к ней, "жёнке", вои да охотники маститые, требовавшие то наконечники ко стрелам, то ножи, то к копиям вострецы! Всяко...
  
   - Марья Андревна! - Войдя в светлицу, Алёнка Гончарова отвесила земной поклон. - Из Овражного селища охотники прибыли. С дарами богатыми!
  
   На дарах она сделала особое ударение.
  
   - И чего ж хочут оне? - холодно поинтересовалась Марья.
  
   - Дак наконечников для стрел! - отповела Алёнка, к тому времени уж девица на выданье и первая невеста на селище. И сваты приходили той весной к Старостихе Марье! И вели с ней беседы мужские. О целости рода, да об счастье охотном.
  
   - Да и меч-то, для отпрыска свово, нурманского, хотят!
  
   - Ладно, - стряхивая с себя последние воспоминания, Марья настроилась на обычный, бабий лад. Надо было б ещё и Лексея к делу пристроить!
  
   Неча ему боле скотину гонять. Он же богатыря сын!
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"