Славка Усольцев шел по корням: вдоль вихлявой дороги росли изрядные вширь сосны, а у них, что за корни? Хлипкое дерево - сосна: все корни наружу. Узлами-суставами, скрюченными пальцами - торчат, спотыкайся о них. Вот Усольцев и спотыкался. Еще матерился. Он, когда подпивал, всегда матерился: "В хромого дьявола - не любит никто!". Ни одна потаскушка. Всем деньги подавай. А деньги Усольцеву самому были нужны - жадноват он был на деньги-то. И то сказать: печатал он их, что ли? От электрички до дома было пять километров. Славка говорил: кило"метров. Два - по лесу и три - по бетонке. На бетонке он не матерился - песни пел:
- Па Дону гуляе-ет!
"Хоть бы самосвал, какой проехал - голоснуть!" - пусто было на дороге.
Она блестела слюдяными крошками, и месяц над ней висел - убывающий.
"Йех! Так вся жизня! - всхлипнул Усольцев. - По убывающей!.."
Что-то напомнила ему эта дорога - он не вспомнил, чего.
- Окрасился ме-есяц багря-а-ан-цем! - заорал Усольцев и раскинул руки, будто Билан на сцене.
В поселке про него говорили: "Урод и придурок". Завидовали. Урод! Такие в кино снимаются: чуб, зубы, подбородок кирпичом. И не дурее некоторых: строительный техникум еще при прошлой власти окончил. Небось, не институт за плату.
- Поедем, красо-отка, ката-а-тся!..
С бабами только не везло.
Вот и повадился он по воскресеньям - в город. В ресторацию, в клуб - музычку послушать, сырой японской рыбки поесть. Как её? Ай, мать - суши весла!
"Су"ши! - вспомнил Усольцев - и рассмеялся. - Это не под детским грибком нажираться. Культура!"
Славка задачу себе поставил: за год все рестораны в городе обойти. Тетрадочку завел. Посетит ресторацию - и отзыв в неё: вкусно ли, дорого, и - сколько выпил. Ну и, само собой - чего? Хотелось мартини, кальвадоса. Еще этой? Выскочило из башки. Пес с ней. Он в Интернете прочитал: водка из кактусов - блин, гадость! Текила - вот! Усольцев мотнул головой: мужик один написал - не из кактусов она, из агавы. Кой черт? Текилу он припечатал: "Муйня".
Пашка Мордовцев ржал: "Деньги прокатываешь? Туда сотню, сюда - две. Посидеть, тёлку снять. Женись вон на моей Люське! Будешь, как кум королю".
"Пошел ты со своей Люськой!" - Славка отфутболил камешек. Тот шмыгнул в траву.
Темно по кюветам. Вётлы качаются, березы шумят. А над дорогой - месяц...
- Облетевший то-о-поль серебри-и-ст и светел...
Усольцев всхлипнул: хорошо!
В городе - хорошо. Народ небрежный, цену себе знает. Водочки закажет, закурит - и три хлопка артистам: так, мол, себе номер. Салфетку - на колени, мясо - вилкою. Кусочек за кусочком - и в рот. Еще и в соус обмакнет.
Славке тоже хотелось в соус.
Он и мамаше сказал: "Приготовьте, мама!" А она: "Отстань! Век не готовила - нечего и начинать". Мордовцев, дурак: "На Люське - женись!" Тут мать родная не знает, как мясо в чесночном соусе готовить, а Люська? Читала она про базилик, тимьян? Или что в мясо принято барбарис добавлять? Про барбарис он тоже в Интернете...
Дочитался до того, что глянцевый журнал в киоске купил. А чего? Люди покупают. Все ж для людей. Маленько стеснялся - там бабы голые на обложках, дак черные очки нацепил, пальцем тыкнул. А в окне тетёха сидит - не глянула! Корова! Глянец ей - не глянец, кинула на прилавок, отвернулась. Что ей - с бабами журнал - пачка "Примы", что б кидаться? Наберут черте кого. "Люсек"! Их сто лет образовывай - не образуешь.
- Я буду долго гнать велосипе-ед! В глухих лугах его остановлю-ю...
Усольцев запел, засмеялся - вспомнил, как Пашка вытаращил глаза: галстук-то он, как в глянцевом журнале, все ж таки купил! Надел его на голое тело - под рубаху, как у мужика с фотографии, а Мордовцев - балбес: "Ты... ниче не перепутал? Спьяну-то?" И на шею показывает. "Кулемы! Разве приобщишь их к культуре? - Усольцев наморщил лоб и задумался о вечном. - В небе вон звезды висят, месяц светится. И... тыщи лет висят - не меняются. До него - сияли, и после него будут сиять. Стоп. Это что же получается: люди, как звезды?!"
От неожиданности он сел на шершавый асфальт.
Огромное чернильное небо надвинулось на него, приплюснуло к дороге, лес по обеим сторонам вытянулся и замахал лохматыми ветками.
"Запросто! - испугался он. - Взять ту же Люську: бабка у неё была тютя, и прабабка, - он помнил! - И до седьмого колена, поди, все... с мякушкой. А Пашка, Люськин брат? Два сапога - пара!"
- Ой, ё! - ругнулся посреди дороги Усольцев.
А как же - культура? Как те - красивые, с обложек, из телевизора? Из ресторанов, которых уже с десяток набралось в его тетрадочке? Выходит, одним - всё, другим - ничего?! Мать честная, ужели предопределено? Ходи - не ходи, покупай красные галстуки на шею - все равно, как этими звездами назначено, так и будет? Родился пеньком неотесанным - им и помрешь?
- Хрен вам!! - он погрозил черному небу, звездам и утлому месяцу на излете. - Все равно пробьюсь! Землю буду грызть, а пробьюсь! Хрен вам тыщу лет! - Славка скрипнул зубами, вскочил и зашагал по разделительной полосе, вдоль которой сверкали слюдяные всполохи. - Еще увидите! На Мерседесе приеду! В бабочке!..
Он представил, как подкатит к их задрипанной лесопилке на Мерседесе, как выскочит Бредом Питом, как выставится Пашка Мордовцев и другие ребята - в опилках, черных робах, с грязной ветошью в руках. А он небрежно так - Славка сделал киношный жест - поздоровается, кивнет Димке-слесарю: "Привет!", - пусть знает, как инженера корчить. Скажет, типа: "Ребята, горбыля на опалубку не нарежете?" Блин. На черта Бреду Питу - горбыль? Что он - дерьма такого купить не пошлет кого-нибудь? Тьфу. Ну, он придумает, что сказать. Нет, шалишь! Он вырвется. Сейчас у каждого есть шанс!
Усольцев сунул руки в карманы, усмехнулся: "Подъеду! Чтоб знала, стерва, как смеяться. Чтобы помнила!"
Однажды сдуру он решил пригласить Люську Мордовцеву в итальянский ресторан. Это был третий или второй заход. Тетрадочка еще была пуста, и Усольцеву хотелось компании. "Люськ, я зайду?" - она ошивалась на балконе - белые носки, тапки, футболка с Микки Маусом. И в шортах. Славка еще подумал: "Дура, такие телеса, и - в шортах".
"Валяй!", - махнула Мордовцева и почапала в комнату.
"В рестора-а-н? В какой? Обалдел? Я всю неделю по электричкам, выходного жду, как манны небесной! Хоть отоспаться", - Люська зевнула.
Она работала в городской сберкассе - пенсии выдавала, и всегда была в курсе надбавок, процентов и прочих выплат. Бабки её боготворили: "Люсенька, ты узнай! Люсенька, ты узнай!" А ей того и надо. Мать Тереза. Сама, между прочим, дважды замужем была! Славка Усольцев за глаза называл её шалавой. Первый муж её бросил - хороших женщин бросают? - а второй был "спивши" и попал под трамвай.
"А чего в ресторан-то, Славк? Разбогател, да? - заржала Мордовцева. - Чё вам на вашей сраной лесопилке - по мильёну прибавили?"
Он взял - и ушел. Вот так - не прощаясь.
"Бойлер бы матери купил! - заорала с балкона Мордовцева. - Она сколько раз жалилась!"
Усольцев понял: надо одному.
Он им покажет - Люськам, Пашкам! И новый мир, где столько возможностей - только работай, лодыря не гоняй - будет лежать у его ног!
Вот так: лежать - и все!
С тех пор Славка начал откладывать: принесет получку и половину - в Сбербанк. Процент небольшой, но копейка к копейке - глядишь, и тысяча набежала. Пиво пить перестал! Экономика вам не хрен собачий, надо оптимизировать расходы - радио не зря предупреждает. Яйца в одну корзину не складывал: четвертушку зарплаты в валюту переводил. Из остальных две тысячи - мамаше отдавал - на прожитиё и три тратил - на воскресные рестораны. Венгерскую паприку, хо-го из рыбы, вареных раков в устричном соусе, чили, тако, авокадо - всё перепробовал! А эти? Ничего-ничего. Он еще путешествовать начнет. В Мексику поедет кактусы смотреть, в Ниццу! Хо-хо!..
Усольцев похлопал себя по животу:
- В шумном зале ресторана, средь веселья и обмана - пристань загулявшего поэта!..
"А кое-кто в Жуковке останется, - он хихикнул. - В навозе!"
Только подумал - из-за поворота вынырнул яркий в ночи указатель: "Цинево", и чуть пониже - стрелка вбок - "Жуковка".
Серые панельки заблестели стеклами. Кое-где огоньки, в остальных - темнота.
"Неучи неотесанные, спите?!"
Ничего! Он еще увидит небо в... алмазах!..
Славка задрал голову:
- Эгей!
Темный "Жигуль" - он успел подумать: "Димкин! Небось, Варвару свою убалтывал!" - пятясь из кустов, злобно рыкнул, взревел на полной скорости, смял маленького человечка в галстуке. Звезды сверкнули, смешались со слюдяными искрами на асфальте - и погасли...