Симонова Дарья Всеволодовна : другие произведения.

Феромоны Монферрана

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 1.40*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман издан в издательстве "Центрполиграф"в июне 2008 г. См. раздел "Список опубликованного"!

  
   Феромоны Монферрана
  
  
   1. Части тела
  
   Из Сашеньки: "Единожды женатый, кто тебе поверит".
   В детстве Каспар решил, что не будет жениться. На всякий случай. Но постепенно понял, что это неизбежно, вроде армии или медосмотра. Он и в армию пошел, чтобы доказать себе, что не малохольный, но с браком было иначе. Ребенком он пытался приоткрыть ларец с семейными ценностями, но тот прикидывался интригующе пустым. Родители личным примером убедили его, что брак - емкая тема для анекдотов, и это единственное, что его оправдывает. Впрочем, отец, упражняясь в сером юморе, - для полноценной черноты оного папе не хватало основательности, - чувствовал себя отменно. Мать представляла собой немотивированное непостоянство: она меняла прически, одежду, посуду, собачьи подстилки, по возможности мебель и настаивала на переездах. Ее организм требовал перемен, как основного витамина.
   Она была любимым в округе парикмахером. Каспар много размышлял над тем, что означает "легкая рука", это магическое и едва ли не главное свойство в куаферном деле. Он часто ненароком как бы взвешивал материнские ладони или искал на них особые отличительные знаки. Но они скрывались не статике, а в движении. В резковатой сноровке, в продуманной небрежности, в чем-то одновременно неуловимом для зрения и явственном для осязания.
   Но правильной парикмахерше важнее иметь длинные ухоженные волосы и красивую грудь. Это располагает: ведь к собственному телу спокойнее допускать тех, кого природа не обделила. Кто может поделиться красотами. Тут сапожник не может быть без сапог. Вот и вся мистика Полишинеля! А нарастающая Луна и прочий фольклор для профи необязательны. С длинными волосами у матушки был порядок, - она их только успевала перекрашивать из воронового крыла через махаон в русый и платину. На тело тоже пожаловаться не могла, напоминая Валькирию в миниатюре. И имя у нее было подходящее - Аврора. В общем, клиентура к ней шла день и ночь, и в парикмахерскую, и домой, она стригла и укладывала с сосредоточенным упорством, никогда не отказываясь от подработки. Чужие и попутно свои волосы были для нее смыслом и хлебом насущным. Вырез ее белой блузки-поло был оккупирован заколками-защипами, которыми она по-хирургически точно орудовала, создавая очередной шедевр. В свободное от шедевров время мама готовила однообразно простые блюда, - жареная картошка, куриный суп, бараньи котлеты, - смотрела детективы, убеждала Каспара сделать стоматологическую карьеру и ругала отца.
   Мать была карательной и волевой составляющей семьи. Отца Каспар совсем не боялся, и в его компании чувствовал интригующую свободу. На фоне матушкиной занятости отцовский образ жизни казался таинственным и аристократичным. Встречи на ипподроме (несуществующем в маленьком городе!), ночные телефонные разговоры с понижением тона, портреты западных рок-звезд в его маленькой студии звукозаписи, где он, как выражалась мама, вершит свои "темные дела"... - все это вкупе со смуглым обаянием создавало необычную харизму. К тому же отец был красив. Когда он сел в тюрьму на шесть лет, мать позвонила своей сестре и устало сказала:
  -- Я тебе говорила, что он подлец. Выбрал такой неподходящий момент. Мы на мели, а он...
   Сестра, - а для Каспара она была тетей Гулей или просто Айгуль, - не вняла. И она, и все матушкины подруги находились под обаянием симпатяги. Хотя тетка была умнее всех, и даже влюбленность в свояка не мешала ей шумно сочувствовать матери:
  -- Рорик, мы найдем тебе другого мужа. Перспективного архитектора.
   Сама Айгуль побывала замужем три раза, но не было покоя ее мятущейся душе.
   Братьев и сестер Каспару заменяло общество Шерифа. Крови колли и немецкой овчарки в нем так удачно смешались, что создавалось впечатление удачно выведенной отдельной породы. Жизнерадостного пса привела Айгуль, имя ему придумал отец, предрекая свои проблемы с властями, кормила и чесала мама, а любил и выгуливал Каспар. Любил больше чем кто-либо, или ему так казалось: он ведь относился к Шерифу как к родне. Правда, порой Каспару не хватало в нем субординационной этики - беспечный четвероногий одинаково радовался всем домашним, а также чужим, или одинаково игнорировал - в зависимости от ситуации. А ведь мог бы эмоционально выделять своего наперстника по затеям - все-таки в семейной иерархии Каспар мыслил себя непосредственным начальником над четвероногим. Причем начальником попустительствующим: любимейшей провокацией коварного дитя было утреннее приглашение нарушить "диванное" табу. Шерифу запрещалось взбираться на человеческое ложе, и он не претендовал. Но Каспар сладостно и упорно вводил его в искушение, давая каверзную команду. Пес навострял свои стройные локаторы и умильно наклонял голову набок, призывая прекратить испытание. Пытался делать вид, что не понимает, чего от него хотят, тихо скулил от пытки соблазном, и, в конце концов, одним легким и резким прыжком перечеркивал все условности воспитания.
   Шериф всегда был опечален своим моральным проигрышем...
   В отцовском исчезновении из жизни семьи была некая симметрия: когда он загремел, сыну было шесть лет, и отсутствовал он тоже шесть лет. Эти годы прошли в странном спокойствии. Этакая грусть в ожидании справедливого исхода, при том, что воздаяние за печаль кем-то гарантировалось. По всем предметам Каспар успевал равнодушно хорошо. Это было время, когда самыми могущественными чародеями казались официанты. Они выполняют изысканные гастрономические желания и берут за это огромные деньги. Официанта Каспар видел раз в жизни, когда Айгуль с очередным мужем пригласили оставшуюся без кормильца родню праздновать чей-то юбилей. Юбиляра Каспар совершенно не запомнил. Зато молодой человек в галстуке-бабочке с непроницаемым лицом адепта вражеской разведки произвел неизгладимое впечатление на неокрепшую детскую натуру. Вот он, долгожданный шпион, приплывший из-за моря, которого так жадно ждала детвора маленького городка! Маленький городок - это неделимая мыслеформа из прошлого, как простое число, которое делится только на единицу или на само себя. Не распространяемая тема - и без слов все ясно.
   Маленький городок был прекрасен своими закоулками и низким сиреневым небом, в котором обитали липкие неопрятные комья космического пластилина. По мнению Каспара, именно облака, а точнее, их форма, являются единственным доказательством наличия Высшего Разума. И еще море, конечно, в котором вечно нельзя было купаться. Зимой холодно, и летом холодно. Были теплые дни, но их по пальцам пересчитать. Например, когда вернулся папа. Долгожданное гарантированное чудо приветствовала природа.
   В отсутствии "подлеца" мать бережно поддерживала его авторитет и отпустила ему все грехи.
  -- Папа пострадал за другого человека. Папа ничего плохого не делал.
   То же самое говорилось подругам и знакомым. Ореол мученика вкупе с располагающей внешностью подняли рейтинг вершителя темных дел на первые строки местного хит-парада. Отца теперь величали не иначе, как Сашенька. Каспар впервые возгордился своим необычным именем: ведь его назвали в честь рано умершего деда по отцовской линии.
   Вернувшись из тюрьмы, отец застал Каспара окрыленным будущим предназначением. Тот пережил увлечения моделированием, резьбой по дереву, легкой атлетикой, футболом и понял, что всем перечисленным он еще в жизни побалуется, но его истинное призвание - ветеринарное дело. При школе был открыт живой уголок, которым руководила энергичная метресса биологии. Каспар и несколько ребят немедля вступили в зоологическое братство. Для обыкновенной школы заштатного города масштаб затеи был не мелким: в небольшом загоне, выстроенном на скорую руку, обитала даже пожилая косуля, забредшая из ближних лесов. Кроме нее, самой крупной подопечной, были взяты в оборот лисенок, кролик, белка (очень самодостаточное создание), сурок, щенок и группа мелких грызунов. Сашенька не мог оправиться от удивления: ведь он планировал для отпрыска немного иную карьеру. Но, уповая на бренность детских мечтаний, оставил Каспара в покое. Ему хватало забот о себе. К счастью, его взял к себе в магазин старый друг дядя Марик. И папа нырнул с головой в новые приключения. Утром одновременно включал радио, кофемолку, электробритву (борода должна была иметь строгие контуры). Очертить ее границу Сашеньке еще дозволялось, но саму бороду стригла и холила только Аврора. Все-таки мастер своего дела! Она даже пыталась умаслить брутальную растительность благовониями, но это отец считал перебором. Матушка с пониманием отнеслась к сашенькиному крену в щегольство, пусть-де залижет тюремные раны. Кофейный дух благотворно влияет на неуступчивых. Аврора терпеливо сносила поиски подходящего галстука цвета увядания. А лучше пьяной вишни!
  -- Сегодня мне нужно обаять одну девушку от тридцати до шестидесяти... Надеюсь на милосердие зрелости. Но... ты же знаешь, как мне нужна ассистентка! Мужчины доверяют женщинам, женщины тоже доверяют женщинам. А мне надо выглядеть безупречно, бе-зу-пречно. Считай, что у меня первый бар Наташи Ростовой!
   У Каспара зародилось стойкое ощущение, что самые важные посты на Земле занимают строгие, непримиримые к погрешностям бороды девушки-старухи. Наиважнейшая задача в любом деле - обаять стражниц-монстров, охраняющих неведомые сокровища. И казалось очевидным, что сам Каспар, достигнув определенного возраста, тоже научится папиным уловкам. Правда, неизвестно, зачем. Но в этом и прелесть: одно дело, когда маленькому человеку кажется, что к 30-ти годам у него само собой будет жена, дети, квартира, скипетр и мантия. Это обычный путь земных иллюзий. Но совсем другое дело - уверенность во врожденном умении. В способности к процессу вне зависимости от того, принесет ли он материальное благо или нет. Такая уверенность - приданое от Бога, с которым не пропадешь.
   Притом, что, как ворчала мама, отец "взялся за старое", семейство никак не богатело. А ведь темные дела вроде как приносят больше прибыли, чем светлые, так говорят все. Значит, отец чист, успокаивал себя Каспар, и брал велосипед напрокат. Его восхищала возможность брать что-то на время. Он не был одержим собственническими страстями. Ему нравилась смутная власть спасителя. От того и тяга к врачеванию. Мама парадоксально поощряла Каспарово кредо:
  -- Вот, может и вправду станешь доктором. Стоматолог - очень нужная профессия. Занимайся, милый... - и давала с собой кулек печенья, чтобы детвора устроила чинное чаепитие и обязательно угостила добрую зоологическую фею. Чтоб и она зубы попортила - сыночку больше работы будет...
   Каспар совершенно не желал быть дантистом. Он только потом понял, что мать имела в виду статус и обеспеченность. Но у мамы были и другие приоритеты. Например, она любила Лермонтова.
   О тюрьме отец старался не упоминать. В Каспаровой голове заточение родителя укоренилось как неизбежная издержка его многотрудной стези. Ведь папа называл себя "партизаном экономической свободы". Обыденных ярлыков вроде "цеховик" или "фарцовщик" Сашенька избегал. Тем более тех, что намекали на противозаконность. Тем более, что он не был заправилой в этих затеях, а только ироничным, как и полагает жанр, оруженосцем. Каспар среди своих сверстников ревниво оберегал отцовскую репутацию. Точнее бдил - случай вступиться представился, но позже и в стане чужаков. Его окружение уважало импозантного сидельца с неравномерно поседевшей бородой. Если приглядеться, то можно было заметить, что она полосатая, как тигровая шкура. Однажды Каспар услышал, как девочки шептались о ее красоте. Наступала новая эра отцовского успеха: на смену матушкиным подругам приходили Каспаровы одноклассницы. Воистину Сашенька был непотопляем.
   Аврора тоже была непростым корабликом. Популярность мужа она принимала с ироническим стоицизмом, нередко советуя обратить свою благосклонность к кому-то из достойных претенденток.
  -- Вот она бы тебе подошла, Сашок, - заводила речь матушка об очередной одинокой мечтательнице.
  -- Она ничего. Задроченная разведенка, неправильный прикус, квартира малогабаритная, образование высшее. Бывает хуже. А еще кто у тебя на примете? Нужно ознакомиться со всем списком, прицениться. Нет в тебе систематического подхода, Рора...
   Отец любил подчеркнуть их с матушкой интеллектуальное неравенство. Но так как мужчину он полагал более высокоразвитым существом, чем женщину, - во многом он оставался консерватором, - то любой союз разнополых людей считал мезальянсом. Такая аксиома приводила к его полной пассивности по части возможных адюльтеров: зачем менять шило на мыло? Каспар, конечно, не мог поручиться наверняка за Сашенькину верность, но мама никогда не упрекала отца по этой части. Точнее она была изначально готова к "левым" неприятностям и, готовясь к неизбежному, торопила его. Это свойство всех самолюбивых натур. Но гораздо живее она интересовалась другим неизбежным, а именно будущей женитьбой сына. Профессию она для него уже выбрала, но не была уверена, что сможет с такой же легкостью решить матримониальную задачку. Словом, Каспар рос между двумя полюсами. Отец проповедовал тщету семейных уз, матушка - их сакральность. Ни тот, ни другой сами не следовали своим философиям: Сашенька не удалялся с посохом к обетованной свободе, Аврора не берегла свои кандалы. Оба хотели, чтобы за них осуществил декларируемое отпрыск.
   А Каспар никак не мог понять, почему вокруг свитого гнезда столько шума. Внутри него сплошная обыденность. Лишь Новый год да матушкин день рождения могли с натяжкой претендовать на роль семейного праздника, куцего фейерверка жизни: семья в сборе, сдобренная гостями, и великая радость, если кем-то из сверстников, - обычно сыном Айгуль. Руслан на два года старше и лет на десять порочнее. С годами разница и в возрасте, и в порочности не менялась. Но Каспар был очарован не порослью запретного, а всего лишь сладостью совместного хулиганства. Во всяком случае, так было, пока хулиганства у кузенов не стали слишком разниться.
   А что же до дня рождения отца? Он никогда не отмечал его дома, уходил к тем, кто тоже вершит темные дела. К дяде Марику, например. А тот уже успокаивал Аврору, звонил и отчитывался о чинном ходе праздника. Матушка успокаивалась, потому что Марик был не просто таинственным теневым воротилой. Он окончил университет, исполнив волю родителей-физиков. Он цитировал Лермонтова - про камень в протянутую руку. Подарил Авроре итальянские сережки. И огнестрельную дыру в его черепе закрывала титановая пластина. И однажды он был дедом Морозом, и пришел поздравить Каспара. От деда Мороза пахло тмином. И чем-то еще. Он вручил Каспару магазин от пистолета ТТ, наказав стрелять только в Господа Бога (его все равно не достать, а Каспар еще и добавил про себя: "Тем более, что он злой"). Авроре достались сережки, а Сашеньку наградили мужским ароматом.
  -- Тебя давно надо было огуччить!
   И семья в кои веки была единодушна в своих симпатиях, хоть отец и с подозрением относился к благовониям. Про Гуччи, кстати, Каспар тогда слыхом не слыхивал. Но понял однажды, что сел папа из-за Марика.
   И какой можно было сделать вывод? Семья маленькая и разрозненная, а мир огромен и един. Но, в сущности, они очень похожи, колесики и шестеренки их внутренних механизмов работают одинаково. Отец и мать с Каспаром, но редко, чтобы оба сразу. В мире примерно также: редко-редко составляющие нашего "я" в сборе и все довольны происходящим. Человек словно морковка, нарезанная соломкой для плова. И он привык радоваться частями. Легкая рука, тяжелое сердце...
  
   2. Десять слов
  
   Из застольной болтовни отца: "Знаете, почему Аврора за меня вышла? Потому что по чувашским поверьям, незамужняя девушка после смерти становится женой злого бога. Женщины выходят замуж, чтобы избежать, а не приобрести".
   О сердце никто и не думал. А оно подвело Аврору. Плата за легкую руку. Она умерла от приступа прямо на работе. Так уходят жители энциклопедий, - актеры, ученые, прочие VIPы, - Каспар потом много читал об этом. Даже слишком много, потому что искал объяснений. Уход матери напоминал падение гири в колодец, за которым не последовало всплеска. Если бы Каспар дал этому всплеску произойти в недрах сознания, то, вероятно, повредился бы рассудком. Сработал защитный механизм, и всплеск раздробился на брызги, растянулся в бесконечности. Отец это объяснял эволюционно: Каспар как единственный потомок матушки должен был выжить и дать здоровое потомство, поэтому его 15-летний организм включил аварийную систему на полную мощь. 15 лет - хрупкий возраст. И отец сделал все, чтобы трагедия не искалечила единственного потомка. Однако, как выяснилось однажды, Сашенька относился к продолжению рода куда небрежней, чем казалось.
   Но эта досадная мелочь долго была в тени. Полгода мир целиком затмевала потеря. Каспар даже не садился на кухонный стул, где Аврора позволяла себе краткое вечернее бездействие - чай с рижским бальзамом, крошки безе на коленях, остановившийся взгляд. Труднее было с одеждой, ведь накануне смерти она постирала, погладила и уложила в безукоризненном порядке Каспаровы рубашки. Теперь они хранили эфемерные отпечатки ее драгоценного поля. Носить их и швырять в стиральную машину - все равно что ранить Белую верблюдицу. Максимум, что позволял себе Каспар - это прикоснуться к аккуратным стопкам щекой. Этот жест держался в строгой тайне и был припасен для самых острых приступов животного протеста против смерти. Стараниями тетки Каспар теперь одевался только в наследство Руслана...
   Аврора ушла, оставив нечесаной двухнедельную очередь на стрижки, укладки и разные перманенты. Дамы сожалели, но к сочувствию примешивалась досада. Кто же их теперь будет стричь?! Они оплакивали Аврору как прикладной механизм. Тогда Каспар понял еще одну причину, по которой матушка желала ему медицинской карьеры: врач - фигура несомненно более величественная, чем парикмахер. По доктору скорбели бы глубже, - так казалось... Хотя и это заблуждение, потому что хорошему врачу попросту не прощают внезапную смерть. Но об этом Каспар узнал значительно позже. Пока же он уходил в горькую грезу о том, что однажды дверь откроется и войдет живая и невредимая, с идеальной прической... - настолько архетипичная фантазия для скорбящего, что когда-нибудь за счет мысленного резонанса поколений она непременно материализуется у одного из жителей Земли. Сашенька молниеносно отправил сына к Айгуль, но еще не пришло ее время, когда она сыграет свою роль в жизни племянника. Руслан как раз умотал на лето, и что Каспару было делать с теткой, которая в порыве утешений ложилась к нему на постель и заливала слезами подушку?! А еще к ней приходил неприятный мужчина с бородавкой на шее, которую хотелось отколупывать, не торопясь, думая о чем-то своем... Гуля представляла его как архитектора. Не того ли, которого хотела приискать для Авроры? Было совершенно неясно, что делает архитектор в таком глухом месте. На памяти Каспара в городе не то что строили, но даже сносили медленно. Архитектор был явно неперспективным, и оттого неприязненным к миру.
   В это черное лето двое ближайших друзей Каспара лишились невинности. Игорю Бекетову по прозвищу Бек открыла чарующий мир проводница поезда, а Денис Найденов, - Найденыш, - набрехал. Не хотел отставать, а фантазия била через край. Придумал себе рандеву с травести из местного театра. Она играла в детских спектаклях представителей некрупной фауны, а на елках из года в год подвизалась Снегурочкой. Сюжету нельзя было отказать в правдоподобии: Снегурка выглядела ранимой и податливой, а родители Найденыша были близки к скудным театральным кругам города. Убедительно соврать - это почти то же самое, что совершить наяву, потому к Дениске претензий не было. Друзья засчитали ему боевое крещение. Более того, Каспар не заметил, как сам увлекся гуттаперчивой актрисой и даже назначил своей воображаемой женой, которую как будто бы одобряет мама. Фантазии впечатлительного друга явились толчком для собственных. Хотя впоследствии, как это часто бывает, своим мечтам было присвоено право первородства. Он относился к ним, как к долгу. Ведь теперь он обязан выполнить матушкины напутствия о благополучной женитьбе.
   Это раньше можно было ерничать и фыркать, посылая свою будущую неведомую жену, - непременно фурию с тремя подбородками, - на Фолклендские острова. Матушка изобрела развивающую игру для повышения Каспарова кругозора: уж если он все равно издевается над матерью, так пусть по ходу дела изучит географию. Выбирали материк, в пределах которого Каспар мог удирать от постылой супруги. Задача - найти максимально удаленную точку от того места, где предполагаемая фурия находится в данный момент. Не бог весть какие правила, но названия столиц запоминались. Особенно увлекательно было носиться по Африке или углубляться в дебри островов, водя пальцем по географической карте. Попутно изучались местные особенности и государственное устройство. К тому же, "набегавшись от жены", Каспар начинал ее жалеть. "Присматриваться": может, не так уж она плоха? И достойна ли мыкаться по людоедским уголкам мира, не нащупав руку помощи?!
   Входил ли неожиданный эффект в тайный материнский умысел, неизвестно. Однако факт налицо - Каспар проникся сочувствием к немолодым женщинам. В его представлении немолодость начиналась где-то лет с 23-х. Отчего он не жалел молоденьких? От них-то поди не бегают... Скоро он узнал, что ошибался.
   Сашенька либо безмолвствовал, либо, уж если начинал говорить, слишком часто повторял слово "навсегда". "Да, теперь это уже навсегда..." - стало любимым его рефреном. Он много говорил по телефону. А при встречах наоборот отмалчивался, во всяком случае, при тех, что происходили у него дома. Поначалу Каспар этого не замечал, прозябая у Айгуль, но время шло своим чередом. Настал учебный год, осень прокралась за воротник, отец научился готовить загадочный суп, который называл "Плавильный котел". Принцип прост: покромсать все наличествующее съестное в кастрюлю и приправить плавленым сырком. Изредка подавалась солянка "Короткие встречи" (имелась в виду встреча колбасы и консервной рыбы, которая ничем хорошим закончиться не могла). Попробовав однажды это гастрономическое бесчинство, Айгуль приняла меры. Т.е. сообщила куда надо. И в дом зачастили с поздними визитами сочувствующие подруги Авроры. Но их атаки Сашенька отбивал грамотно и успешно. Никто не уходил в обиде, потому что от судков с борщами и завернутых в тряпочку капустных пирогов вдовец не отказывался. Это вселяло в данаек, дары приносящих, надежду. Надежду весьма зыбкую, потому что особое расположение ни к кому не выказывалось. Отец изображал благодарное смущение и мучительную неловкость. Дескать, сын переживает, не могу долго тебя принимать, сама понимаешь... Его понимали.
   Это была ложь. Сашенька просто не хотел жениться, и драгоценный сын был не при чем. С сыном и так было много хлопот: он перестал учиться, прогуливал уроки, увлекся тиром и дурной компанией. На самом деле, ничего подобного не случилось, Каспар просто изучал незнакомые ему доселе явления жизни, а отец сделал неправильные выводы. Он, как и матушка, торопил плохое. Раз сын пережил потрясение, так он непременно должен ступить на кривую дорожку. Не дождавшись систематических безобразий, Сашенька принялся за поиски тайных пороков. Искал сигареты, запах спиртного, звонил родителям Бека и Найденыша. Это была масштабная воспитательная компания. Только источники темных сил, желающих завладеть душой подростка, отец искал не там. Между тем, его собственными душой и телом тоже возжелали овладеть силы, которые надолго вывели из равновесия борца за чистоту нравов.
   Однажды к отцу пришла дама, которая разительно отличалась от прочих претенденток. Ей явно не хватало уверенности в себе и были тесны туфли. Видимо, это уловка для пикантной походки, ведь пикантность в данном случае прямо пропорциональна неудобству обуви. Правда, в остальном дама никак себя не приукрасила. У нее были тонкие растрепанные волосы, стянутые сзади детской резинкой с деревянными вишенками. Клетчатая юбка, громоздкий свитер с элементами ажурной вязки и спортивная сумка через плечо. Ее отличала удивительная дисгармония деталей. Шериф даже не вышел ей навстречу. Посолиднев, он стал очень избирательным.
   "Типичная девушка от тридцати до шестидесяти", - подумал Каспар и решил, что дама пришла по делу. Правда, девушке катастрофически не хватало величественности и неприступности, коими должны обладать власть предержащие. Но ведь и на старуху бывает проруха! Деловой визит длился недолго, и на сей раз без гостинцев. "Такая невзрачная, еще и не принесла с собой ничего", - поймал себя на неблагородной мысли Каспар, зайдя на кухню в поисках новых лакомств. Скоро он устыдился своих мелочных мотивов и упрощенного подхода к отношениям мужчин и женщин. Кулема пришла с сенсацией - она ждала от Сашеньки ребенка. Наступили очень трудные времена.
   Отец и не подозревал, что за мужское обаяние придется расплачиваться так дорого. Ему казалось, что жизнь должна его как-то вознаградить за перенесенное горе. Ему было легко презирать узы брака, пока они оберегали его, как уютный кокон. Оказывается, Аврора не просто сама спасалась от злого бога, она еще и спасала глупого Сашу от злых женщин. От ужаса отца скрутил желудочный приступ. Была срочно вызвана Айгуль, которая выдержала сокрушительную истерику.
  -- Это не я! Я не делал ей ребенка. Я и с ней и десяти слов не сказал! - причитал Сашенька, прижав к животу грелку и порываясь вскочить с дивана в болезненном возбуждении.
  -- Лежи уж, - толкала его, как неваляшку, невозмутимая Айгуль. - Для того, чтобы сделать ребенка десяти слов вполне достаточно.
   Каспар ошеломленно гадал, что это за десять слов, которых достаточно для магического действа. Аврора внушила ему, что рождение детеныша - самое лучшее чудо на планете, будь то человеческий младенец, щенок, тигренок, олененок... Давно ознакомившись с дворовой версией появления детей и наслушавшись чужих интимных впечатлений, Каспар продолжал верить во вмешательство высших сил. И тут вдруг высшие силы выкинули такой фортель!
  -- А теперь рассказывай мне все подробно. Говоришь, она работает в бухгалтерии. Допустим, ты ее ... где-то в подсобке, а адрес твой она узнала в отделе кадров. За это кадровичкам надо всыпать! - рассуждала вслух Айгуль.
   Сашеньку подбрасывало от возмущения, но тетку этим было не пронять. Она заранее считала мужчин виноватыми.
   Конечно, Каспара старались изолировать от любых обсуждений темы, но разве такое шило утаишь в мешке. Он активно подслушивал, но ясности это не прибавило. Отец никак не хотел ответить на роковой вопрос: "Ты был с ней?". Он считал его оскорбительным, неуместным и жестоким. Айгуль совмещала роли злого и утонченно злого следователя. Она то осыпала отца гневными упреками, то пила жидкий чай с мечтательностью застенчивого людоеда и вздыхала:
  -- В конце концов, у тебя есть полюбовный выход - жениться! Или предложить содержание на 18 лет вперед. Это не так уж и страшно. Подумай сам, кого ты боишься - младенца, плоть от плоти. Может, он еще скрасит твою старость...
  -- Что ты несешь?! Как тебе не стыдно... - Сашенька переходил на обреченную ноту. - Ты знаешь, что я любил Рору. А она меня нет. И я терпел. Я делал все, что мог. Как ты можешь предполагать, что какая-то больная сорокапятка может от меня забеременеть...
   Сорокапятки - это совсем не то же самое, что задроченные разведенки. Это производная от магического 45-летнего возраста, сулящего женщине любовную вспышку. Но 33 и 1/3 оборота нравились отцу больше (ассоциативный ряд - от канувшей в Лету подпольной звукозаписи), и потому он не мог причислить к этой достойной категории ту, что так его испугала. У страха глаза велики. И он переборщил. Даже Каспару было очевидно, что "роковая женщина" была гораздо моложе. Настолько моложе, что уж, если на то пошло, вовсе не от 30-ти до 60-ти. Настолько моложе, что, похоже, попадала в Каспарову группу молоденьких. Сашенька же инстинктивно отказал шантажистке в фертильности. Это слово Каспар подслушал у Айгуль и козырял им потом среди дружков. Загадочное вельветово-фетровое звучание слова затмевало его смысл. Примерно такое же чувство возникает, когда выучишь стих на красивом непонятном языке, а только потом вникнешь в содержание. Оно может обескуражить, и тогда хочется вернуться обратно в неведение, оправдавшись погрешностями перевода. Так зреет призвание: тебе объясняют, что врач делает промывание желудка старушкам и разрезает мертвых, а ты веришь в неизреченную тайну предназначения.
   Итак, отчаяние длилось сутки, после чего Айгуль решила принять удар на себя. Посмотреть в глаза чудовища в клетчатой юбке. Тем более, что оно не замедлило появиться вновь. От волнения тетка представилась сестрой отца.
  -- Очень приятно, Ира, - ответила барышня с оттенком высокомерия, неожиданным в ее положении.
   Напряженность встречи нарастала с каждой минутой. Старшие даже дверь забыли закрыть от "детских" ушей. Айгуль попыталась взять быка за рога, подняв вопрос о подлинности сашенькиного отцовства. На что Ира, заикаясь от сознания нелегкой миссии, ответила:
  -- Я не из тех женщин, которых запоминают. Тем более такие мужчины, как Александр Юрьевич. Я не претендую на его внимание. Я просто хочу сообщить, что его будущий ребенок в опасности.
   Айгуль заметно встревожилась, и с той минуты Каспар получил великолепную возможность наблюдать, как непоколебимая тетка постепенно переходила во враждебный лагерь. А что ей оставалось делать? Ира поведала печальную историю о том, что она живет с отцом и мачехой, которая мечтает упечь ее в психушку и лишить всяких прав на жилье. Отец под каблуком, дочь под колпаком... А ежели еще та еще и в подоле принесет, то малютку убьют в зародыше или сдадут в казенный дом. И к кому идти одинокой Ире как не к заступнику Александру, да пребудет он в добром здравии?! По крайней мере, долг будущей матери сообщить ему о зловещем замысле против его кровиночки, ведь так?!
   Айгуль растерянно переглядывалась с Сашенькой. Тот чесал бороду и старательно отворачивался к окну.
  -- Почему ты мне этого не сказал?! - Гуля пыталась вернуть его в остросюжетную реальность, но Ира отважно бросилась на амбразуру:
  -- Александр Юрьевич не знал. Я не стала ему говорить вчера. У него и так желудок разболелся. Простите меня за все.
   Есть апофеоз немой сцены. Здесь же произошла сцена рыдающая. У каждого из присутствующих были свои причины пролить слезу, но за всех отдувалась падчерица. Каспар внутренне был готов отдать ей половину своей комнаты. Оставалось только догадываться, чем хотели поделиться остальные. Впрочем, тетка не заставила себя долго ждать. Она предложила собравшимся томатный сок, поставив на стол 3-литровую банку. И изложила гениальный план спасения:
  -- Ира, успокойтесь. О ребенке пока мачехе не рассказывайте. У меня есть знакомые в общежитии хлебозавода. Если понадобится, я Вас туда устрою. К сожалению, Саша Вас у себя поселить не сможет. У него тоже ребенок. Вы, наверное, знаете, что в семье случилась трагедия...
   Тетка покосилась на отца. Тот промолчал. Каспар чувствовал, что вот-вот грянет буря. Даже матушка боялась Сашенькиного гнева, хотя и верховодила в доме. Но норов был прибережен для узкого родственного круга, куда никакие Иры при всем своем бедственном положении войти не могли. Именно в тот момент Каспара впервые осенило немудреное открытие: нельзя просить о помощи, если в просьбе есть малейший намек на долженствование. Каждый человек внутренне или внешне сопротивляется логике морали. От Сашеньки потребовали ответственности за опрометчиво сотворенное. И он готов был спастись бегством, но вмешалась Айгуль. Сашенька оказался в ловушке, чего и не простил.
   Он в тот вечер бежал к Марику, "страдая раной", как Карл XII. Каспар и сам хотел сбежать - отец так раскричался! И ему нельзя было отказать в правоте. Через несколько дней отважная Айгуль встретилась со "зловредной мачехой". Ведь тетку хлебом не корми - дай устроить чужую жизнь. Мачеха оказалась... во-первых, родной матерью Иры-плаксы. Во-вторых, старой клиенткой Авроры, глубоко скорбящей за нее и все такое. В-третьих, истиной страдалицей. Готические фантазии дочери едва не довели мать до инфаркта. Но уж такая она, Ирэночка, воображает бог знает что. Беременность?! Оставьте, она еще девица! Соблазнить мужа драгоценной Авроры?! Ох, Господь накажет за такой чудовищный наговор! Да и еще и ворваться в дом честных людей, травмировать неокрепшую душу подростка... А уж на фоне таких грехов обозвать мать мачехой - сущая безделица. Ну нет, теперь уж негодница точно ляжет в больницу!
   Тетка с ужасом оборачивалась на свою торную тропу, вымощенную благими намерениями, и по спине сползала струйка прохладного пота. Ей страшно хотелось почесать между лопатками, но она на смела прервать серьезный разговор. Как же так! Она же хотела как лучше...
  -- Только, прошу Вас, не заставляйте дочь убивать ребенка. Пусть она сама решит. Мы ведь согласны помочь! - напирала Айгуль.
   Каспар очень хорошо представлял себе, как тетка отчаянно борется с нелепостью положения. Ее уверяют, что ураган прошел стороной, а она рвется за ним вдогонку. Для самооправдания она убедила себя, что "мать-и-мачеха" вела себя подозрительно. Эта победительная нотка в намерении упечь родное дитя в дурдом... эта фальшивая бирюза... и, наконец, весьма отдаленное сходство с дочерью. Манера называть Иру Ирэной и уверенность в ее девственности Айгуль не насторожили. Каспара, напротив, заинтриговали. Но их разговор, в котором всплыли эти и прочие детали, случился намного позже. Когда утекли многие лета... Тогда Айгуль созналась в том, что тайно ссудила мистифицирующей Ире полтыщи. Сунула при встрече на улице. Огромные деньги в ту пору! Тетка надеялась, что, во-первых, это ее долг перед умершей сестрой. Во-вторых, - что Сашенька ей компенсирует расходы. Прогадала.
  -- Сама виновата, что попалась. Будет тебе урок, как всяким проходимцам верить. Отдала последние сбережения?! - отец елейно торжествовал. - Гуля, милая, тебе зачтется на том свете.
   На самом деле под бравадой скрывалось отчаяние. Сашенька был шокировал потерей такой суммы. Он, конечно, врачевал свою оскорбленную коммерческую жилку разумным фатализмом. Мол, то, чему суждено потеряться, все равно потеряется. Деньги как цветы, им нужен хороший садовник, с неумелым они вянут. Отец был уверен, что семейство несчастной Иры - не просто изворотливые садовники. Они виртуозы. Умудрились надуть его не мытьем так катаньем!
   - Нет, не думай, что я держу на Шурика обиду! - шумно выдувала дым Айгуль, умудренная и смиренная. - Он действительно преподал мне урок. Но, поверь мне, не такой уж он бесчувственный сухарь, каким хочет себя изобразить. Он сам поверил этому чуду-юду. Недаром его язва тогда скрутила, ты же помнишь...
   Язва... Папенька при желании и чуму себе устроит на нервной почве! Аврора считала своего красивого мужа большим притворщиком. Эти взгляды Каспар унаследовал, полагая их отчасти заслуженными. Однако нельзя было не признать, что папины кульбиты - честное притворство по-станиславски. Отец так выкладывался, что мистификация аукалась ему на полную катушку. В общем, история с порочным зачатием надолго осталась недосказанной для Каспара. Дабы внести ясность, он попытался быть жестоким и наговорил отцу гадостей. Чтобы защитить честь матери: мол, сорока дней не прошло, а ты уже пошел вразнос... На самом деле, дни значения не имели. Каспар случайно выкрикнул это число, которое ему почему-то всегда не нравилось, - и удивлялся потом, что попал в сердцевину неведомого для него смысла. Сашеньку это потрясло. Он - мерзавец и предатель в глазах сына. Но, кроме того, Каспар еще насуслил в ложку дегтя несколько капель яда:
   - Хоть эту мымру не бросай. Вдруг я тоже подохну. Так хоть продолжишь свой окаянный род, - подростковая высокопарность питалась свежепрочитанными легендами Круглого Стола. - Иначе кто еще захочет от тебя родить!
   Некоторые слова не стоит говорить, потому что у них нет срока давности. Саша не держал зла на отпрыска, хотя был сильно обижен. Он только взял с тех пор несносную манеру ссылаться на демографический миф:
   - Тебе нужен магнитофон? Но ты ведь знаешь, Кас, что ты у меня не единственное чадо. А что если все остальные попросят по магнитофону? Я не потяну.
  
   3. Прощание с Ламой
  
   Из назиданий отца тетке Айгуль: "Душа моя, всегда легко объяснить, почему с ним не стоило связываться, и невозможно объяснить, почему ты все-таки с ним связалась".
   Шестнадцатилетие Каспар встретил в новой школе. Они с отцом переехали. Сашенька говорил, что все из-за Лейлы Робертовны, из-за того, что она поет громкие серенады под окном... Не успели вздохнуть от покорной мечтательницы Иры, так нагрянула еще одна соискательница. Cимпатичная особа. Щедрая и выносливая. Полнокровие индийских одноразовых актрис в сочетании с невротичной интеллигентностью севера. Неустойчивость этого соединения она скрепляла крепким градусом. И ведь знала меру! Только иногда ее зашкаливало, и в эти моменты она пела. Пилила вены продольными разрезами. Пыталась приготовить бухарский плов в полотняных мешочках. Да мало ли что еще может прийти в голову женщине с фантазией!
   Она холила Шерифа, читала ему своего любимого Низами, полагая, что собаки и лошади наделены эстетическим чутьем. Пес отвечал ей симпатией. Лейла не делала никаких матримониальных поползновений. Она делала набеги дня на три, причем отнюдь не каждый раз устраивая фейерверк и содом. Это могли быть чопорные прогулки с лекцией о Данте - для всех членов семьи. Уроки игры на шестиструнке для Каспара. Или громкие разговоры о работе с отцом при закрытых дверях. Лейла ведь появилась из недр "темных дел". Когда Айгуль позволила себе упрекнуть Сашеньку в связях с неблагополучными женщинами, тот только ухмыльнулся:
  -- Это мы с тобой неблагополучные. А Лейла Робертовна лучший юрист в городе.
   Но Сашенька предпочел хлопотно сбежать от лучшего юриста. Не хотел обижать отставкой хорошую женщину. И полезную к тому же. На самом деле причина, конечно, была в махинациях, как называла это Айгуль. Отцу надо было для каких-то бумаг оказаться проживающим в другом районе. Но Каспар тогда не желал вникать в причину перемен. Сама идея переезда казалась ему бессмысленной и дикой. Тем более, когда Сашенька так неумело врал. Ну от кого можно спрятаться в маленьком городе?! И как нелепо, что переезд случился теперь, когда нет мамы, которая всегда была готова к смене ландшафта за окном, но так и не дождалась новой квартиры. Особенно удручал переход в другую школу. Но Сашеньку было не переупрямить: это была новая школа, и... конечно, лучшая в городе. Как будто в последнем классе необходимо было надышаться свежими веяниями в образовании! Бекетов и Найденов советовали решительно протестовать побегами из дома. Потому что родитель непременно должен был испугаться и одуматься. Но вместо побегов Каспар "одумывался" сам. Его вдруг начали терзать мысли о роли брака и отношений полов в истории человечества.
   Если бы отец не остался один после смерти матери, мир для Каспара так и остался бы первородно гармоничным. Если бы не появилась странная Ира с будущим младенцем в клюве, как пародия на счастливого аиста, Каспар никогда бы не нанес Сашеньке душевную рану. А Лейла Робертовна и вовсе лишила родного крова! Пусть не в ней причина - но с нее все началось... Насколько же человек зависим от того, кто с ним рядом! Погода, политика, индекс Доу Джонса не идут ни в какое сравнение с дурным настроением подруги. А уж всякого рода форсмажоры с ее стороны и вовсе могут перевернуть тебе всю жизнь. При этом отсутствие у индивида фертильного возраста такого мощного источника проблем само по себе тоже является проблемой, - об этом Каспар не раз слышал в разговорах матушкиных "прихожанок". Пора было спасать род людской, пока он окончательно не погублен семейными катаклизмами.
   Каспар не мог забыть и о своих личных обязательствах перед матерью. Она хотела для него идеального брака. Одного, на всю жизнь. Но Каспар чувствовал, что одному ему не под силу выполнить столь грандиозную задачу. Даже благополучный Марик женат второй раз. И то, по давней оценке Авроры, это далеко не идеальный брак, потому что держится на безоговорочной покорности жены. А это не наш метод! Наш метод - счастливый союз свободных и сильных людей. Причем один из этих людей - ценный интеллектуальный работник, мудрая мать и отменная домохозяйка. Каспар понимал, что требования к женской половине неосуществимы, - даже в отрочестве он не был идеалистом, ведь под боком вещал Сашенька. А что говорить про второго свободного человека, - к мужскому индивиду требования Авроры были еще жестче... Нет, одной паре не потянуть поставленных задач. Необходимо распылить мечту на многих - пусть все попробуют. Надо только провести среди них разъяснительную работу. Предостеречь от ошибок. Предложить гибкий путь, минуя общественные стереотипы. И пусть каждый попробует на свой лад.
   Отсутствие теоретической базы и системного подхода, столь почитаемого Сашенькой, не пугало. Кого это пугает в 16 лет! Сила дерзновенного мотива - вот лучший двигатель! Ведь Каспар убивал сразу двух зайцев: отрабатывал родительскую программу, как сказали бы не чуждые психологии, и выбирал дело жизни.
   Об избранной миссии Каспар немедленно доложил родителю. Сын по-прежнему чувствовал себя перед ним виноватым. Сформулировал свое кредо он весьма туманно и не слишком надеялся на одобрение. Суета переезда и какие-то неведомые служебные перемены так донимали в последнее время Сашеньку, что, тот, приходя домой, немедленно засыпал перед телевизором.
  -- Ты решил стать сводником? Странное занятие для мужчины. Хотя... может, в этом как раз изюминка. Но запомни: мужчины больше доверяют женщинам. А женщины - тоже женщинам.
   После этого излюбленного тезиса Сашенька задремал, а Каспар ушел в грезы. Он не был уверен, что хочет быть сводником. Скорее теоретиком сводничества. Человек беззащитен против стихии семейного насилия. Общественная мораль в лучшем случае жалеет одиночек. Чаще не одобряет. Нужен компромисс. И гуманные стереотипы. Каспар достал свежую тетрадь в 96 листов и с неумолимым нажимом на клеенчатую обложку нацарапал заголовок: "Инстинкт и необходимость". Потом первое предложение: "Семья умерла".Он был горд собой. В 16 лет он начал писать свой первый научный труд.
   Лучшая школа встретила гадостью. Каспар поступил в класс, где учился сынок директрисы. У него был резкий свистящий голос и заносчивая одутловатая физиономия. Надменный и плоский субъект... Каспар случайно услышал его болтовню в пустом коридоре после уроков. Это был приятный октябрьский день, который на медленном огне подогревало ослабевшее солнце. Желто-красный колорит, перспектива похода к Руслану, обещавшему дать покататься на новом мотоцикле. Точнее, прокатить, но потом-то можно было напроситься на большее! И вот предвкушающий Каспар подходит к раздевалке, облачается в куртку и улавливает чей-то разговорец. Краем глаза он видит спину неприятного персонажа и даже не думает проявлять к мизансцене интерес. Обсуждают, кстати, кого можно позвать на день рождения. Неважно чей! Каспару в голову не пришло, что речь может пойти о нем, ведь он новенький, хоть и неплохо поладил с местным народом. Но резанул один вопросительный фрагмент:
  -- А... этот... сын парикмахерши и уголовника? Ты о нем, что ли?
   Каспару в тот момент совсем не хотелось вникать в обидное и реагировать на него благородным негодованием. Ему было лень. Тем более в приближении к радужным перспективам. Сама туманная необходимость агрессивных действий в сторону хоть и неприятного, но малознакомого субъекта казалась надуманной. Однако в итоге именно испорченное удовольствие предвкушения подтолкнуло Каспара к молниеносным действиям. Он еще не вполне осознал смысл сказанного, когда его кулак неловко смазал обидчика по уху. Каспар никогда не был умелым драчуном. Однако аффект дилетанта особо опасен для противника, - и дилетантам это должно поднимать боевой дух.
   После возмездия осталось ощущение неприятной твердости сокрушенного габитуса и нелепости победы. И, конечно, послевкусие разбирательств со школьным начальством. Директриса деликатно ушла в тень, вместо нее орудовали ретивые завучи... Надо заметить, что оскорбленная мать отличалась особенной неукротимой вредностью. Ходила она по школе стремительно, сильно наклонив корпус вперед, - будто "большая нужда" застала ее врасплох. Это порождало немало непристойностей с разной степенью тяжести. Теперь же боярыня держала угрожающе прямую осанку, словно живой упрек зубоскалам.
   Зато после аутодафе Каспара неожиданно поддержал Марик. А Сашенька не то чтобы осуждал сына. Но запоздало моделировал пути мирного сглаживания недоразумения. Дипломатия завела его на скользкий путь соглашательства:
  -- ... в конце концов, я действительно уголовник! А Рора - парикмахер. Парень не погрешил против истины, - рассуждал отец, обдавая Марика ненавистным для него кубинским дымом "Лигерос".
  -- Вступиться за мать - святое дело. Не смей его наказывать! - негодовал друг. - Тот, кто оскорбил твоих родителей, должен получить от тебя по заслугам. Каспар умница.
  -- Я знаю, - вздыхал Марик. - Но не забывай, что здесь не аул. И вообще... Ребенок начал делать неожиданные для меня поступки. А я бы предпочел спокойную старость.
  -- Тогда приобщай мальчика к делу. Нам нужны рабочие руки. А еще нужнее смышленые головы. Кем он надумал стать, говоришь? Сводником? Пусть учится, потом мы с ним устроим бюро знакомств. Твой сын тебе в старости еще золотой горшок подарит.
  -- Не смешно. Он не сумеет зарабатывать. Не жадный совсем. Это у него от Роры. Она считала, что достаток - это нечто вроде повышенного содержания сахара в крови. Нездоровое явление! Куда с таким воспитанием... Да и где это учат на сводников, скажи мне...
  -- Эх, Шурик, главное, чтобы мальчик нашел свой источник Зам-зам. А воспитание - так оно у всех здесь такое. Не больше одной горбушки в одни руки...
   Источник Зам-зам интриговал Каспара, пока он не познакомился с мифологическим словарем.
   Новая школа более ничем примечательным не запомнилась. Осталась едва надкусанной органами восприятия. Из одноклассниц так ни одна и не понравилась. Слишком уж они слились для новенького в единую массу девочек-из-хороших-семей. Ни одной белой вороны. Да и по-настоящему черной тоже. Каспар ждал, что ситуация вот-вот изменится в сторону чего-то сокрушительно приятного, тем более, что в целом класс благоволил к новичку, замахнувшегося на отпрыска-священную корову. Хотя новичок так остался инородный телом в ткани сложившегося коллектива.
   На выпускном Каспар с наслаждением сбежал к своим старым нержавеющим однокашникам. Был два раза приглашен на белый танец, но ему больше нравилось наблюдать за танцующими. За тем, как завязываются узелки притяжений и прорываются плотины симпатий. Или как учительница черчения обреченно зевает и почесывает пятку. Рано потерявший мать, он, конечно, мечтал об этой спелой особе. Со значком в виде малюсенького колокольчика, который она нацепила на свою респектабельную грудь. Зачем она надела напоследок обтягивающую торс водолазку? Для физрука? Но он ей совсем не подходит, он из другого материала. Физрук - бутерброд с салом, а она крем-брюле. Люди совершенно не учитывают свои "вкусы"...
   Ей подошел бы застенчивый автомеханик с пятого этажа (большая кружка горького кофе), у которого Сашенька занял на время болгарку. Но как ей это скажешь...
   Зато Каспар неожиданно для себя стал поводом к другому роману. Ближе к утру отправились гулять к морю. От общего гурта постепенно отпочковывались парочки и просто отдельные компании. Бекетов был полон предвкушением побега в Голландию. Он отправлялся в загран-шабашку - халтурить на стройках. Но был горд не меньше царя Петра, собираясь поколебать игрушечный нидерландский дух непоклебимым великорусским. Вообще, цели его были туманны. Найденов, напротив, грустил. Ему нравилась девочка из параллельного класса, к которой он так и не сумел подбить клинья за весь год. Смотрел издалека. А теперь она хихикала в обществе давнишних выпускников, которые давно "стъюденты", как выражался физрук, но понаехали "на свежачок". Каспар знал о найденовских терзаниях, но не воспринимал их всерьез. Ведь еще недавно Денис был вдохновлен догадкой о том, что он тулку - реинкарнация малоизвестного духовного лидера. Ламы, вроде как.
  -- Втулка ты, а не тулку, - радовался Бек, тоже наделенный мечтательностью, но куда более применимой к практической жизни.
   Жаль было Найденыша. Хотелось его растормошить, тем более, что какой смысл в чужой хандре на празднике! И Каспар принялся украдкой следить за той, что внесла смятение в мужскую компанию. Естественно, "деды" с нее вскоре переключились на других, им не резон скромничать в таком "курятнике". Девочка-то была так себе, ничего особенного внешне, просто фамилия у нее интригующая - Секстэ. Круглое лицо, модная короткая стрижка, - все банально, только шея длинная, необычная. Благодаря шее, Сексте напоминала инопланетянку.
   Вскоре эта Сексте оказалась одинока и растеряна. Подруги все распределились по кавалерам, а она, бедняжка, сделала ставку не на тех жеребцов. На бесконечной песчаной береговой линии импрессионистически пестрело ее пурпурное платье с воланами. Восход на море, барышня в печали - что может быть удобней для флирта! Сначала Найденыша уговаривали подойти к ней и завязать разговор. Но это застенчивое чучело отказывалось наотрез. Тогда Каспар решил: была-не была, он будет импровизировать. Строго наказал дружку далеко не уходить и направился прямиком к цели.
   Она уже был готова утопиться от печали - женщины всегда делают поспешные выводы. Скорей всего, сутки накануне начесывалась и наряжалась, а теперь решила, что все без толку. На шее у нее поблескивала цепочка с подковкой. Счастья, значит, хочет Секстэ. В ушах - маленькие рубины, прическа растрепалась от морского ветра, стоит босая, туфли поодаль валяются. На приглашение в компанию помотала головой. Непоколебимая, значит. Каспар ее обхаживал минут сорок, но Секстэ продолжала лелеять суицидальный замысел. Она об этом не говорила, но вся ее фигура выражала готическую меланхолию. А Каспар от Сашеньки знал, что девушки, оставленные без мужского внимания, - это потенциальные преступницы. Самоубийственные мысли отец тоже относил к разряду противоправных действий...
   Переломили ситуацию вовсе не расспросы о том, кто, как и почему обидел, и не анекдоты, и даже не показательная пантомима под названием "Конфуз директрисы" на бревенчатом полусгнившем волнорезе. Море в роли божьего промысла вмешалось. Каспар вовремя заметил, что прибой постепенно подбирался к девичьим "лодочкам". С удвоенной энергией юный сводник принялся отвлекать Секстэ, которая уже было начала оттаивать и проявлять признаки интереса к грешной земной жизни. Меж тем море слизнуло каблучки и они поплыли, поплыли...
   Когда хозяйка хватилась, их и след простыл. Каспар знал, как использует потерю и панику. Он приметил, что модную обувку отнесло волнами к дальнему молу, изобразив внимательные поиски, и ... пообещал привести подмогу. Явились пацаны, заинтригованные и тихие. Каспар незаметно указал Найденышу направление поиска и дал знак Беку медленно отползать. Они уселись поодаль, делая вид, что их совершенно не интересует продолжение интриги. Но не сидеть же им вечно на песке, пока друг танцует брачный танец!
   Найденов потом женился на Секстэ. Он "нашел" туфли и стал героем романа. Этот роман и его семейные последствия превратили Дениску в нервозного яппи. А лама в яппи не живет, потому тема переселения святой души сама собой быстро прикрылась.
   Он всего раз поблагодарил Каспара за тот маневр у моря. Не то, чтобы Каспар ждал похвал и расшаркиваний, но все же это была его первая удача на профессиональной ниве. Не таким уж комом первый блин, даже не очень уютное семейное гнездо - не перепихон на курорте...
   Впрочем, потом он понял, что успех в тонком любовном деле измеряется не годами. Если бы не вздорная и деспотичная Секстэ в пурпурных воланах, возможно, Найденыш нашел бы лучшую участь, сохранив юношескую неукротимость духа. Но тогда Каспарова оплошность - уже из сферы магической практики... А нераскрытый лама приписал роковое знакомство собственному обаянию, как однажды Каспар мысленно "присвоил" себе грезы об актрисе-снегурочке.
   Квиты.
  
   4. Первый блин
  
   Из сашенькиных аксиом: "Тот, кто доводит тебя до оргазма, доведет и до ручки".
  -- У Вас есть опыт магического взаимодействия? - спросила медлительная секретарша в пушистых тапочках.
  -- Есть, - ответил Каспар с бодростью коммивояжера, оглядывая затемненную обстановку салона "У волшебницы".
   Шкуры, оленьи рога, медные кубки, четки, шторы с астрологическими каракулями, - все пыльное. Как будто с антикварной помойки или наследство неразборчивого любителя декораций. Благовония чадят. Атмосфера усыпляющая, вязкая. Идти уже никуда не хочется. Метаться за хлебом насущным - тем более. Здесь платят деньги за освобождение от бремени здравого смысла. В начале 1990-х годов за это платили очень немногие. Если вообще такие были - но предложение не дремало и рождало самый непредсказуемый спрос...
  -- Сейчас проверим, - улыбнулась секретарша, и потрогала свою сережку в ухе.
   Это жест обычно означает симпатию к собеседнику, и лишь в некоторых случаях защитный отвлекающий маневр. Каспар не стал раздумывать о тайнах предпочтений этой милой неповоротливой особы, которая с приятным эротичным шелестом перебирала бумаги на столе. Он чувствовал, что организм вот-вот размякнет от томной энергетики бутафорских чудес и быстро перешел к делу:
  -- Я к Марине Михайловне от Марка Найша.
  -- А... да, сейчас, - разочарованно отозвалась мастерица магических взаимодействий, и, не приходя в реальность, удалилась в дальнюю комнату.
   Через пару минут туда был приглашен Каспар. Знакомая Марика Марина Михайловна, в отличие от своей ассистентки, был худощава, энергична и опасна. Конечно, вся в черном, как уважающая себя волшебница смутных времен. Предложила вкусный кофе с корицей, говорила жестко. Протекция Марика, видно, имела подводные камешки.
  -- Мы для тебя освободим комнату у туалета. Будем посылать к тебе наших клиентов. Трудных клиентов. Твоя задача - продать им "Полный цикл". Так называются наши услуги в комплексе. На мелочевке заработать трудно, а вот Полный цикл - это прилично. Ты будешь получать 5 % с человечка.
   Людей Марина Михайловна называла "человечками", к этому Каспар привык быстро.
  -- Дело в том, что у меня немного другой профиль... - начал было объясняться Каспар.
  -- Вот и применишь свой профиль на практике, - оборвала его Марина.
   Аврора любила вспоминать, как, будучи беременной, сказала, глядя на свой живот:
  -- Ну, хватит, уже деточка, пора выходить на свет божий.
   И в тот же день родился Каспар. Теперь он пытался дать себе подобную директиву: "Ну, хватит, деточка, пора уже зарабатывать". С деньгами этот фокус долго не выходил, и Каспар немного нервничал. Он ведь никогда не чувствовал, что у него вся жизнь впереди. Не втиснулся в роль молодого и беззаботного. Напротив, судьба казалась биатлоном: стреляй быстро и точно, и снова беги. На прицел времени нет, передышка вместо сна. Умереть можно совсем нежданно, и останется от тебя только могила. Но пусть могила останется такая, чтобы "человечки" находили у нее утешение.
   Хоть цель и тщеславна, зато она есть. Тем более что сам Каспар на маминой могиле заряжался решимостью и терпением. Он даже стыдился этого, подозревая, что есть в его привычке неуместный прагматизм. Не земное приводило его к вечному, а вечное к земному. Но так уж сложилось. Аврора хранила его всегда, и решения принятые вместе с ней, незримой, были единственно верными. Будь она жива, она стала бы спорить, влиять и беспокоится. Утратив телесную оболочку, она обрела величественное и мудрое совершенство. В сущности, оно было присуще и Авроре зримой, но бремя повседневности не давало фундаментальной натуре раскрыться во всей полноте. Да и все, что касалось Каспара, приводило его матушку в крайнее волнение...
   Находись она по эту сторону Стикса, разве суждено бы ей было пережить такие проделки чада, как внезапный уход в армию... Даже Сашенька сильно подорвал здоровье, хотя он декларировал полную самостоятельность решений после 18-ти. Просто он не ожидал, что сын устроит саботаж - не поступит в указанный родителем институт и отправится на свою погибель куда-то на противоположный край державы.
   Оттуда Каспар вернулся без селезенки, зато с укрепившейся платформой. Он несколько раз порывался уничтожить в зародыше свой великий труд "Инстинкт и необходимость", потому что хотелось писать совсем про другое. Про такое, чтобы наизнанку выворачивало. Но постепенно это "другое" приводило мышление в суровую и четкую систему, и оказалось, что оно - хороший помощник в деле закрепления любого жизненного материала. Или причина в том, что, потеряв Аврору, Каспар получил стойкую неприязнь ко всему трагическому.
   Осталось только как-нибудь располагающе себя назвать. Обозначить свою специальность. Каспар колебался: он - доктор души или тела? Одно было ясно: теперь уже точно не фауны! У нее куда меньше проблем, чем у прямоходящих, выдумавших паспорт, контрацепцию и Страсбургский суд. Так что о ветеринарии давно не мечталось. Иными словами, Каспар догадывался о тех тайных взаимосвязях, о которых слышать не хотела участковая терапевтша Софья Абрамовна. Каспар, которого она знала с пеленок, еще школьником втягивал ее в мозговой штурм, а она в ответ прописывала ему электросон и советовала папе последить за неугомонным.
   Словом, муки рождения кредо и привели к строгой Марине Михайловне, что в сокращенном варианте превратилась в МуМу.
   Сашенька после долгих раздумий перестал толкать сына на стезю точных наук. И благодаря тому, что он продолжал жаловаться Марику на непредсказуемость отпрыска, достигшую масштабов, угрожающих жизни, вышла неплохая комбинация. Марк Найш, для близких Марик, видимо, чувствовал себя в долгу перед Сашенькой и взялся устраивать его отпрыска в теплые местечки. Теплые местечки в данном случае означали - это не там, где тепло, а где примут без особых проблем. Например, в загадочный Институт этики и права. Там можно учиться за деньги, а можно показать себя молодцом и поступить на бесплатное отделение. Особенно на факультет этики и социологии. Он совершенно не пользуется популярностью!
   Хорошенькое дело - факультет ненужных вещей! Но зато в столице. К тому же добрым напутствием в сомнительное заведение Марик не ограничился и дал телефончик МуМу, которая должна была помочь с работой.
  -- Она примерно в том же духе, что и ты. Тоже все про какие-то феромоны Монферрана рассуждает, про инь, янь, совместимость, то-се... - поглаживая бакенбарды, иронизировал господин Найш. - Она, может, не сразу, но поможет тебе.
  -- А при чем тут Монферран? - удивился Каспар.
  -- Да не при чем. Просто в голову пришло. Сочетание раскатистое.
   Когда Марик удалился, Каспар спросил отца:
  -- Скажи, а он еврей?
  -- И еврей, и татарин. Пополам.
  -- И эти составляющие в нем борются друг с другом?
  -- Зачем борются? Дружат. Можно сказать, плодотворно сотрудничают. Гомогенный коктейль, - усмехнулся Сашенька.
   Каспар полночи размышлял над сказанным, и наконец, начал новую главу своей бесценной монографии. Она называлась "О внутренней совместимости составляющих". Тема слишком увлекла Каспара и запутала в логическом клубке: он так и прибыл в Москву с неоконченной главой под мышкой и терпкой надеждой на славу. Конечно, немного завидовал Отто Вейнингеру, чью книгу ему подарил Бекетов на прощание. Юный Отто так метко просек, что нет стопроцентных инь и янь, что невдомек ни Марику, ни Марине Михайловне. Этой вообще начхать на струны души человеческой! Каждый из людей гермафродит с преимущественным счетом в пользу одного из полов, а некоторые вообще 50 на 50... Однако Каспар решил придать этой стройной теории соблазнительно пышные формы. Потому что любое эго, в сущности, не единица, а множество. Не три четверти мужчины и четверть женщины, а целая группа господ, по желанию и надобности легко меняющих пол. Представители этой беспокойной группировки объединены властью супер-эго (та самая "необходимость") и ид (те самые "инстинкты"). В этой части концепции Каспар с легкостью опирался на австрийского основоположника. Это придавало смелость, - все ж таки традиции... Но первому клиенту, которого психотренер-дилетант торжественно принял в своей резиденции у туалета, не понадобились ни традиции, ни новаторство. Он вообще про другое.
   К встрече Каспар готовился. Учеба на странном факультете проходила незаметно, как привычный гул еще нестарого холодильника. Лекции посещались эпизодически. Главной целью была причудливая работа. Сознание, того, что "я еще никто, а у меня свой кабинет". Унизительная близость клозета мастерски умалялась самолюбием. Клиент не заставил себя долго ждать, - появился через три дня бдений Каспара в келье, которую он пытался оборудовать эклектически, под стать салонной пестроте. Чтобы клиент не чувствовал диссонанса. Здесь были расставлены все имеющиеся у Каспара книги, а также учебники, выданные в институтской библиотеке. Отнюдь немногие были по теме, но Каспар решил, что книжные корешки должны не угнетать, а ассоциативно расслаблять всяк сюда входящих. Например, сказки Гауфа или Мэри Поппинс, вкрапленные в тома Брэма, Лоренца, Шарко и иже с ними, призваны были напомнить о безмятежном... И еще игрушечная парочка в болгарских народных костюмах, сувенир из наследства Авроры. Этническая тема всегда освежает интерьер...
   И вот, оформительское вдохновение мягко осадила секретарша Плюшевая Юля. Она привела Каспару первого пациента. Этот волнующий момент был несколько подпорчен суетой и смущением молодого "доктора", который изо всех сил пытался выглядеть старше и опытнее, чем он есть на самом деле. Но если искусственно состарить себя не проблема, то с имитацией опыта дело обстоит куда сложнее. К счастью, первый и бесценный, как пушкинский друг, клиент не выказал никакого внешнего недоверия. Он, скорее, не доверял сам себе. Отсылка к поэту была навеяна обликом гостя. Он напоминал Пушкина, если бы тот был рыж и служил в министерстве. Что-то неуловимо чиновничье отражалось в этом господине, - субординационное дрожание подбородка, быть может...
   Однако глаза не могли скрыть глубинный южный темперамент, заретушированный непреходящим смущением. Условились, что Клиент будет обращаться к своему несолидному психотерапевту иронически - "пан Ярошевский", а Каспар будет называть его столь же иронически Александром Сергеевичем или сокращенно "Классик". Такова была импровизированная тактика: для должного контакта сторон им лучше называть друг друга не официальными именами, а изобретенными прозвищами. Это способствует иллюзии домашней доверительности.
   Итак, Классик увел чужую жену, и теперь страдал, во-первых, муками совести, во-вторых, бредом преследования, в-третьих, явно хотел все вернуть, как было. Но пути назад были отрезаны. Его история была более-менее типична: бездомного Классика приютил в своей квартире женатый друг-однокурсник. Жена друга воспылала страстью к приживалу - "из жалости", как стыдливо комментировал "счастливый" соперник. Который, впрочем, не последовал благотворному примеру Иосифа Прекрасного и вступил в порочную связь. В этом он честно сознался другу, как только тот почувствовал неладное... Адюльтерная история то вспыхивала, то затухала в течение семи лет. Конечно, Классика быстро изгнали из пристанища, как змею, пригретую на груди, но тот благодаря своей бережливой матушке сумел разжиться комнаткой на окраине...
   Каспар пытался заострить повествование на имущественных подробностях, полагая, что они - надежные маячки в сплетении затуманивающих разум страстей. Глядишь, и логика решения забрезжит... В имущественном плане Классик, конечно, выиграл, от того и тушевался. Сначала его любовница переехала вместе с ребенком к нему в коммунальную тесноту. Покинутый муж вроде бы уже не страдал, и даже стал налаживать свою интимную жизнь, но Классику казалось, что это лишь блестки внешней бравады. А в душе обманутый жаждет мести. Ощущение усилилось, когда роковая женщина подбила и без того измученного приступами совестливости и страха Александра Сергеевича на рискованный маневр: договориться с ее бывшим о неравном обмене. Дальше и так все ясно: вновь образованной ячейке общества досталась квартира, а поверженный друг переселился в комнату. "Он же все равно один, а нас трое!" - с простодушным коварством мотивировала ченч жена. Однако ее бывший муж вроде даже не протестовал, и с его стороны, как неохотно признавал А.С., не исходило никаких угроз.
   Но именно это и пугало! Классику грезилось зловещее затишье перед бурей. Словом, он был уверен, что скоро его отправят на тот свет. Ведь должно же быть какое-то возмездие за содеянное!
   В отличие от него Каспар так не считал. Возмездие не всегда приходит по адресу. У него свои причудливые соображения об объекте, сроке давности и форме наказания.
   Классик просил упреждающе спасти его от порчи и в подтверждение приводил ведьмовские наклонности собственной жены. Налицо спутанность логики. Каспар спросил напрямую:
  -- Вы боитесь супруги или ее бывшего мужа?
  -- Я никого не боюсь! - Классик брызнул остатками брутальной гордости.
   Но, конечно, поддался терпеливым уговорам о том, что перед помощником в тонких делах не требуется размахивать шашкой. А надо сознаться в слабостях, открыться, вычерпать до донышка свои кошмары, - только так излечивается больная душа. Разумеется, Классик боялся прежде всего своей "половины". Один раз она уже предала, а, как известно, единожды преступив черту повадишься... На "Полный курс" МуМу Классик замахал руками - дорого! Зато Каспар научил его смотреть вампирам в затылок и правдоподобно имитировать половые трудности, - основополагающим защитным действиям от нечистой силы. Он интуитивно полагал, что бессмысленно убеждать индивидуума в нелепости его страхов. Страх есть - и точка. Неважно, прикидывается ли его источник порчей, сдвигом земной коры, изменой любимых или смертью. И от лекаря требуется лишь самозабвенно увлечься игрой в страшное. Тогда пациент, почувствовавший значимость своих предрассудков, - а значит, себя самого, - поневоле излечится сам. А куда ему, сердешному, деваться!
   В пылу игры Каспар познакомился со всем действующим треугольником драмы: женой, ее детьми от разных браков, поголовьем плешивых кошек и брошенным мужем господином Белозерским. Последний оказался самым приятным персонажем. Вопреки демонизации, этого чудика давно интересовали лишь малые этносы и нереализованные замыслы самого разного толка: от экспедиций в Туву до махинаций с недвижимостью. Чокнутый ученый, напугавший Классика тотемическими изысками, - неплохой анекдот начала Каспаровой карьеры... Этому ироничному типу так понравилась история о страхах Александра Сергеевича, что они с Каспаром подружились. Последнему за дружбу пришлось расплатиться нарушением врачебной тайны и этики, но для красного словца не жалеют и отца... Конечно, Каспару пришлось нарушить еще и договор с непререкаемой МуМу: он не должен был брать денег с клиента, не обложенных данью Марины Михайловны. А Каспар взял! И взял не очень-то красиво. Но развитие истории так его развеселило, что остановиться просто не было сил. Во многом благодаря Белозерскому, что оказался умелым провокатором:
  -- Ты их не разубеждай. Скажи, что я опасный ревнивый колдун. И пусть дают тебе бабки, чтобы ты их защищал от порчи. Мне процент за идею. Договорились?
   Каспар решил попробовать шутки ради. Тем более, ему куда приятней было платить процент затейнику Белозерскому, чем алчной МуМу.
   Ученый муж при близком знакомстве оказался куда более охоч до мошеннических идей, чем до научных. Но надо отдать ему должное - ни одну он не реализовывал, все утекало в болтовню. Его забавляла красота и изящество преступной схемы, он наслаждался грехом эстетически... Дело обычное: те, кто сами не умеют, обычно наставники или начальники. И Каспар повелся. Он позвонил Классику и проникновенным голосом предупредил его об опасности и о сумме, которая эту опасность предотвратит. Сумма была взята с полка, точнее из цветочного магазина. Столько стоила самая дорогая корзина диковатой экибаны с астрами, камышами и орхидеями.
  -- ...ежемесячно! - зловеще нашептывал Белозерский и блудливо хихикал, мешая вести переговоры. Ему и в голову не пришло, что несчастный Классик согласится.
   И принесет нужную сумму. Бледнея от ответственности, Каспар заверил, что отныне семья под защитой. Он не рискнул требовать ежемесячности, и тогда разыгравшаяся было совесть тут же уступила место азарту розыгрыша. В конце концов, Марина Михайловна за свой "Полный цикл" просила раз в 100 больше. А если учесть, что в таинственном комплекте ее антисглазовых процедур числились клизма и вошедшая в моду уринотерапия... - в общем, Классику просто повезло! Он легко отделался.
   Чего не скажешь о неловких махинаторах. Деньги быстро прокутили. Не разделяя на проценты и доли. Классик больше не звонил, успокоился. Белозерский предлагал "взбодрить" беднягу психологическим давлением, чтобы тот снова раскошелился во избежание ведьмовских проделок. Но предлагал опять не всерьез, конечно... Каспар уже привыкал к бесконечной, как водопроводное подтекание, болтливости Белозерского. Его бывшая жена называла это "преждевременным словоизвержением":
  -- Его язык доведет до преисподней, - жаловалась она Каспару. - Как начнет рассказывать про колдовские обряды - его не остановишь. Говорил, что даже вуду - просто дети по сравнению с нашими северными народами. Нагнетал, что ведьмы среди нас и что им раз плюнуть навести порчу. Я его спрашиваю: зачем ты мне мозги пудришь? А он отвечает, что незнание не освобождает от ответственности. А я ему отвечаю, что нужно делом заниматься, а не лясы точить. А он мне заявляет, что, мол, твоя протестантская этика тебя не спасет. А я говорю: при чем тут протестанты, я ж просто по-человечески с тобой... ну как можно во все это всерьез верить, ты мужик взрослый, а не бабка деревенская! А он мне: надо знать врага в лицо, а не прятать башку в песок. А я ему говорю, что в мире столько опасностей, а ты еще мне душу мутишь всякой нечистью! А он говорит: я ученый, а ты малоразвитое существо. А я говорю, что скоро кандидатскую защищу, в отличие от него, п....бола плешивого... А он меня ведьмой обзывал! Меня! Я-то тут причем, если он сам как леший с этими обрядами носился!
   Каспар ей не сочувствовал. Он еще не знал тогда, что Белозерский может быть утомителен для близких. Быстро убедиться в этом не составило труда. Но Каспар еще долго находился под обаянием "плешивого", чей поток сознания будил авантюрное воображение:
  -- Ты заплыл не в те воды, - бодро вещал Белозерский. - Мозги обрастут ракушками в туалетной каморке. А надо, чтобы о тебе пошла народная молва! У меня план: мы организуем агентство. Название надо придумать звучное и непонятное. Например, - Асана. Главное, чтобы на "а" - так лучше воспринимается. Даем рекламное объявление:
  

Правдиво объясним Ваше отсутствие в семье.

  
  
   Народ потянется. Думаешь, не клюнут?! Может, и не сразу, но несколько звонков из любопытства будет. А там уже наша задача удержать рыбу на крючке.
  -- Что такое "Асана"? - только и спросил Каспар.
  -- Неважно. В общем, поза в йоге. Такие вещи надо знать! Хотя насчет названия и прочей эзотерики - ты на меня вали, уж я им мозги запудрю. Мы будем работать по принципу "добрый и злой следователь". Т.е. в переводе на нашу почву: грустный психотерапевт и веселый шарлатан.
   Объявление тиснул друг Белозерского в газете с обнадеживающим названием "Ладушка" и подзаголовком "О семье и о здоровье". Знакомец уныло там редакторствовал, мечтая возглавить русскоязычный "Плейбой". Но того еще не было в природе, и потому страдалец вот уже с полгода проникался тихой ненавистью к семейным ценностям. Он с радостью отреагировал на возможность пошалить. Затейники ждали откликов, затаив дыхание, что противоречило здравому смыслу. "Ладушка" взросла на ниве своей предшественницы - вялой многотиражки, и ее читательская аудитория была крайне туманна. И, тем не менее, народ, как того ожидал болтливый мудрец, клюнул, заглотил и не поперхнулся. Были, конечно, оскорбленные письма от воинственно настроенных дам, - видимо, чувствовавших, что падут жертвами означенного "правдоподобия". В день выхода тиража не привыкший к демократическим свободам читатель, тяжело сопя, обдумывал предложение. А на второй день позвонили аж целых три человека. Первому, нетрезвому господину с шаляпинским тембром, было просто не с кем потрендеть. Второй неуверенным шепотом согласился подойти в контору. Третий оказался девушкой. У нее вообще не было семьи. Она хотела устроиться на работу телефонной секретаршей. Эта немудреная должность как раз вошла в моду. Но, несмотря на моду, она стала любовницей Белозерского. Это призвание вне конкуренции. И совсем другая история.
  
   5. Два кусочка сахара
  
   Сашенькино прочтение надписи на кольце Соломона: " И эта пройдет".
   Теперь эти несуразности в прошлом. Оглядываясь на них, Каспар мог сказать, что не жалел о содеянном. А это уже немало... да, очень немало - уговаривал он себя, волоча на плечах две тяжеленные сумки. В них покоились пачки с этнографическими брошюрками, которые вот уже полгода заменяли Каспару кровать. Брошюра имела туманный заголовок "Мордва: путь древних кельтов". Конечно, спать можно было и на полу. Но не только упрямство не позволяло снести пачки к помойке, дабы неисповедимыми путями книга нашла своего читателя. Все-таки Каспар пообещал смертельно больному Белозерскому, что сумеет продать хотя бы половину. Это был обет - вместо молчания или безбрачия. Покойный считал, что, только связав себя невыносимым до нелепости обязательством, можно достичь великой цели.
   Он лукавил. Обязательство вовсе не казалось ему нелепым, ведь скромную монографию написал он сам. И ее даже чудом издали, однако распространять труд "всей паршивой жизни", как называл книжку Белозерский, пришлось самому гению. Гений к этому был не слишком расположен. Осчастливленными этнографическим опусом оказались лишь соседи-алкоголики и агрессивно-случайные люди, забредавшие к старому болтуну на огонек. По убеждению Каспара, они были отъявленными бандитами, но Белозерский дорожил этим общением. Однокашники, как-никак... и все при деле! Не то что Каспар с пустыми амбициями и ветром в карманах... Белозерский был предан бескорыстной науке, что не мешало ему уважать коммерческую удачу. Сочетание этих качеств отличало этнографа-оригинала и от коллег-ученых, и от дружков-бандитов. Чем он и был интересен.
   К мечте Каспара о частной практике, славе и прочих усладах Белозерский относился скептически. Даже когда концепция каспарова кредо созрела и окрепла:
  -- "Семейный психотерапевт" пока не звучит. Такие услуги войдут в моду лет через десять-пятнадцать. А пока займись спекуляцией. Вот у меня приятель - торгует всякой хренью. Он возьмет тебя в продавцы обоев. Или повидла. Начнешь с малого, а потом, глядишь, и свое дельце откроешь. Например, ларек со снедью. Потом сам наймешь продавцов, сделаешь пристройку и там будешь себе на потеху психотерапевтировать. Но первым делом, знаешь, что? Начальный капитал!
   Каспар до поры до времени потешался над такими речами. Над многогранностью друзей Белозерского. Над последствиями идиотской "Асаны". Над пестротой мира вообще. Его первый год в столице прошел на удивление безмятежно, хотя его окружение носилось в поисках утраченного рубля. Даже многие однокурсники суетились, хотя студенту положено быть беспечным прожигателем жизни.
   Такие представления о "стьюдентах" стремительно устаревали, но так как они пришли от Авроры, Каспар не спешил с ними расставаться. Мамины заблуждения - это ведь тоже память о ней, и, выходит, их тоже нужно беречь. Не получив высшего образования, Аврора безапелляционно желала его для сына, и приукрашивала студенческую жизнь завлекательными россказнями. Сын твердо решил вкусить все обещанные матушкой радости. Вначале это получалось легко: после армии он ценил каждый миг свободы. Но вот беда: постармейский синдром давал и обратный эффект. Каспар панически боялся потерять время, и торопился, торопился... Избегнувшие этого недуга развлекались без задней мысли, Каспар же на утру после приключений мучился от потерянного времени. Над ним висело Сашенькино "и так потерял два года, а мог бы...".
   А Белозерский вдруг заболел. Стал хвататься за левый бок. Потерял интерес к проказам. Каспар не верил! Как можно поверить в то, что, например, самого Бахуса одолел цирроз?! Аналогично несовместимыми были Учитель и рак. Первый приступ случился с ним как раз в тот момент, когда к Каспару вошел господин, клюнувший на объявление об отсутствии в семье. Концепции "злой-добрый" не суждено было сбыться! "Терапевт" весь извелся в ожидании своего компаньона и успел предать того анафеме: "Нажрался, опять, гад, со своими бандюками!". Оставаться наедине с новым клиентом на сей раз совсем не хотелось. Что Каспар ему предложит?! Он был абсолютным дилетантом по части изобретательного вранья. К тому же был движим противоположным посылом: он желал правдоподобно объяснить не отсутствие, а присутствие в семье...
   И, тем не менее, пришлось встретиться с неизвестностью лицом к лицу. Неизвестно пожаловала в виде ворчливого господина с тростью, напоминавшего разорившегося купца. Его уже было не одурачить, как Классика, и на расслабляющие прозвища он не согласился. Войдя в "туалетную" резиденцию Каспара, он долго с недоверием оглядывал обстановку. Потом разразился ругательной речью по поводу гнусных жуликов, расплодивших в стране. Потом высказал недовольство по поводу отсутствия приличной вешалки в кабинете: хрупкая рогатая железка, которую предложила посетителю секретарша МуМу, свалилась под тяжестью "купеческой" шубы.
  -- Борис Митрофанович, - представился гость. - А вы, молодой человек, давайте, показывайте свой каталог девочек. Надеюсь, там найдутся достойные персонажи...
   Неласковая речь гостя сочеталась с насмешливо-суровым взглядом. Каспар сперва не понял, о каких девочках шла речь... Потом стало понятно, что Борис Митрофанович принял "Асану" за публичный дом, который столь эвфемистически маскировался под интригующим намеком... Пока привередливый гость, наконец, уяснил, что никакого иносказания в предлагаемых услугах нет, Каспар прослушал целую сагу:
  -- Я был женат девять раз. А все из-за моей патологической честности. Не хотел никому врать. Я, видите ли, романтик, хотел найти родную душу. И как будто всякий раз находил, но... не два кусочка сахара! Знаете эту притчу? Мне рассказал ее один попутчик в поезде. Послушайте: бог лепил людей из хлеба. Мужчин - только из мякиша, а в каждую женщину клал по кусочку сахара. Но когда он делал последнюю, на ее долю выпало два кусочка. И с тех мужчины ходят налево, потому что хотят найти именно ее...
   Каспар про себя прозвал искателя коротко - Фаныч. Внутренние клички никто запретить не в силах. А они полезны, ибо имеют магическую силу. Когда называешь персонажа именем не им предложенным, а изобретенным тобой, получаешь над ним неуловимую власть. Без власти Фанычи идут вразнос. Таких надо утихомиривать исподволь, незаметно. Так же и в супружестве: для непокорного спутника жизни обязательно надо выдумать тайное прозвище, которым называть его только про себя. Эту мысль Каспар накануне развил в новой главе своей монографии "Инстинкт и необходимость" - и даже остался собой доволен. Часов на двенадцать...
   Правда про Фаныча приоткрывала свой лукавый лик постепенно. Чванливый господин устал жениться, но остановиться не мог. Он считал, что корень вредной привычки в его патологической честности. Мол, только наметится между супругами отчуждение - неумолимый Борис разрывает один брак и ищет новую жертву. Вместо того чтобы, как все солидные люди, укрепить немного треснувший союз "здоровым леваком". Но как можно-с! Эти грязные шашни с сомнительными доступными женщинами...
  -- Зачем тогда вообще жениться, если путаться с другими бабами?! - негодовал Борис Митрофанович. - Мне-то хочется слиться с единственной родственной душой, слиться духовно и физически. Но у меня не выходит. Приходится искать следующую...
   Столь настойчиво декларируемая моральная чистоплотность всегда имеет под собой скрытый мотив. В лучшем случае - чистоплотность более примитивного, физиологического свойства. Тот, кто испытывает истинное отвращение к "левым" связям, скорей всего, имеет серьезные проблемы и в самом что ни на есть моногамном интиме. Но разнообразие этих проблем неисчерпаемо, и каждый случай уникален. Конечно, честность вечного мужа была на самом деле неврозом. И небольшим личным открытием для Каспара. Его клиент искал "два кусочка сахара", потому что... боялся крови. И, как следствие, подсознательно брезговал женщинами, не отдавая себе в том отчета. Противоположный пол и кровотечение слились у него в неделимую ассоциативную пару. Мужчине с гемофобией сложно поддерживать стабильные гетеросексуальные супружеские отношения, - этим тезисом Каспар заболел надолго. Говорить ни о чем другом не мог:
  -- Ваши два кусочка сахара, Борис Митрофанович, - это символ женщины без женской физиологии. Без детородной функции, понимаете? - захлебывался он на психотерапевтических сеансах. - Иными словами... символ мужчины! Ну...это же так просто! Из женщины вытекает красное, а из мужчины - белое... кровь, сахар...Улавливайте? Вы, как сами сказали, досадуйте из-за пустячной царапины. А основная биологическая суть женщины - это роды. Которые без крови не бывают, заметьте... много крови!
   Фаныч инстинктивно съежился, но тут же и опомнился:
  -- Это к чему ж вы клоните?! Предупреждаю, я не гомосексуалист, вы мне это не пришьете! - затрясся он в ужасе.
  -- Конечно, нет! Нельзя понимать человеческую природу однозначно. Вам просто не надо жениться. Любите женщин на здоровье, но не связывайте себя брачными узами! Вы можете даже иметь отношения с постоянной подругой, но пусть она с Вами не живет...
   Каспару казалось, что он объясняет все очень понятно и доступно. Он воспарял на крыльях исследовательской эйфории! Зато Фаныч категорически не приветствовал такой исход дела. И, в конце концов, топнул ногой. Потребовал вернуть деньги за все десять сеансов! Такая работа коту под хвост... Каспар, как мог, боролся с отчаянием, зная, что как дилетант не имеет права на обиды. Деньги он, разумеется, вернуть не смог - их уже след простыл. Скорбно возвратил злюке только свежеполученную сумму за последнюю перебранку - сеансом это действо было никак не назвать...
   Позже Каспар понял, что нежную клиентуру нужно тщательно подготавливать к терапии. Отнюдь не каждый хочет услышать диагноз и получить рецепт, кто-то приходит за успокоительными полумерами. Это еще на примере Классика стало понятно. Но Фаныч выглядел циничным реалистом, с ним-то, казалось, можно без церемоний... Ан нет, вздорные циники на поверку оказываются мнительными нытиками, а болтливые компанейские весельчаки - сварливыми мелочными ипохондриками. Так бывает.
  -- Вы фрейдист, а этот подход уже устарел, - выдал "купец" напоследок свой приговор.
   И нажаловался МуМу. А для колдунов нет страшнее заразы, чем психоанализ. Конечно, и Марине Михалне вкупе с вкрадчивой Юлей в плюшевых тапочках не удалось раскрутить на бабло непокорного стареющего невротика. Зато они обратили свое пристальное внимание на деятельность Каспара. С тех пор у "фрейдиста" наступила черная полоса. Его изгнали из маленького рая, что по-евангельски был близок к отхожему месту (ведь последние, в конце концов, будут первыми!)... Конечно, МуМу просто-напросто заподозрила мифические барыши, которые Каспар будто бы снимал с клиентуры. А он-то ничего не успел: только двоих принял, и получил от них сущую безделицу... Юля-секретарша со свойственной ей мягкостью тапочек и душевных порывов, как могла, смягчила удар:
  -- Ты не обижайся. К нам тут проверка скоро нагрянет, - объясняла она обескураженному изгнаннику. - Инспекция, короче говоря... Все лишнее убираем, а то знаешь какой штраф снимут... ой! По миру пойдем. Могут даже побить, - мечтательно смаковала Юля перспективы. А ты приходи через месяц, может, Марина тебя и обратно пустит!
  -- ...вот уж не знал, что у колдунов бывают инспекции, да еще с силовым воздействием! Ты уж скажи честно - крыша! - криво усмехался Каспар.
   Но Юле не нравилось это слово. Подобные причуды Каспар принимал: Аврора, например, беспощадно высмеивала того, кто называл паребрик бордюром. Хотя, конечно, это совсем из другой оперы.
   За Каспара неожиданно отомстил Белозерский. Будучи уже подточенным метастазами, он пришел к Марине и умудрился чем-то ее припугнуть. Не иначе мордовской порчей! Каспар услышал об этом эпизоде и о непоправимой болезни учителя одновременно. Естественно, запоздало помирился с заступником своим. Ведь он долго не мог простить старику штрейкбрехерство. Белозерский каялся в том, что из-за него завяла еще одна авантюра. Но... он кое-что шепнул на ушко злой Марине! Каспар, сколько ни пытал взбалмошного выдумщика, что он шепнул МуМу и почему она испугалась, своего не добился. Тогда он решил, что Белозерский по обыкновению брешет, и забыл про этот эпизод. Как же, Марина испугается, жди! Да и не до дрязг стало от жуткой новости.
   Бросился в родные края, побежал к маминой могиле просить у нее за непутевого выдумщика. Чтобы она, словно, святая, продлила его дни... Когда вернулся, застал этнографа обманчиво взбодрившимся. Ему, видите ли, позвонила некая Фелиция Браун. Крупная рыба, клиентка, которую МуМу прислала для Каспара во искупление своей вины. Каспар долго не верил в эту буффонаду. Ему было стыдно признаться, но Белозерский теперь его тяготил: старик капризничал и зло язвил в адрес любого, кто попадал его поле зрения. Всему виной были желчные приливы и сбой поджелудочной, но по молодости молодой психотерапевт Ярошевский не верил в летальный исход... А тут еще перед глазами мелькала бестолковая любовница наставника, пришедшая по объявлению и обосновавшаяся на белозерской тахте. Она будто бы помогала старику печатать его великие неизданные рукописи, но убытка от нее было куда больше. Однако учитель ловил последние земные радости, и никто не вправе был его осуждать. Фелицию Браун он подарил своему единственному ученику. Ученику по игре в жизнь. Ведь интереса к этнографии подмастерье так и не проявил, тотемы и обряды финно-угров его не увлекли, не говоря уже о том, что коммерческая жилка в нем так и не пробудилась. В качестве компенсации этих двух существенных упущений Каспар легкомысленно взял на себя продажу брошюр...
   На похоронах Белозерского случился крайне неприятный эпизод. Слетела с катушек его бывшая супруга, которая приказала выйти вон с поминок всем тем, кто свел ее доверчивого недотепу в могилу. Повелевала она в гробовой тишине, когда весь честной народ уселся за накрытый стол в тесной комнатке покойного. Бывший хозяин этой юдоли, Классик, тихо врос в стул, на котором сидел, и тщетно стараясь быть незаметным, покорно сутулился. Меж тем все взоры устремились на него... все присутствующие, включая, естественно, соседей, были в курсе давешней адюльтерной истории... Но гнев ораторши был обращен совсем не на него, а на гнусных собутыльников, которые совратили несчастного Белозерского с праведного пути. В числе оных первыми числились... Каспар Ярошевский и отсутствующая в данный момент - к счастью для нее! - последняя муза покойного, бестолковая барышня из библиотечного института! Истинные собутыльники, гангстерские морды, тут же залоснились от праведного гнева. Каспар почуял, что расправа близка и решил на сей раз не отстаивать справедливость. Ни до, ни после этой вопиющей напраслины он не покидал ни одно сборище с таким позором и изумлением...
   Причина эскапады выяснилась позже: Белозерский прописал юную наперсницу в своей комнатенке. Таким образом, она стала завидной невестой. А Каспара причислили к ее любовникам, из тех, что втираются в доверие ради корысти и обитают на чужой жилплощади до конца своих поганых дней! Поганых, ­- а каких же еще, если роковая женушка была уверена, что каморка будет завещана ей, как... "пострадавшей от брачных уз стороне". Она именно так трактовала рождение их общего с Белозерским чада.
   В действительности Каспару в наследство остались лишь неприкаянные брошюры и Фелиция Браун. Последняя стала утешением и вечным укором отлетевшей в другой мир души: мол, а ты не верил, что от меня может быть польза...
   Встреча с госпожой Браун тихо ошеломила - как случайно опознанный в очереди апостол Павел. Каспар не без опаски быть обруганным зашел проведать больного Белозерского, и застал непривычно чистую берлогу. Похоже, легкомысленная библиотекарша взялась за ум: отмыла даже окна и растрескавшиеся подоконники... и удалилась. Дабы не расстроить клиентку своей неакадемической свежестью восприятия.
   В центре комнаты стоял непривычно пустой стол, покрытый простенькой клетчатой скатертью. Возвышалась растерянная бутылка шампанского. Белозерский возлежал под новым кашемировым пледом. А на единственном не расшатанном стуле сидела незнакомая женщина, которая улыбалась миру.
   Невиданная картинка в здешних краях! Каспар ощутил себя на миг попавшим в другое измерение, где мир являет свою сильно отредактированную копию. Но Белозерский не дал ему помечтать. Он взял неслыханную от него доселе деловую ноту и тут же представил Каспара как молодого специалиста в области психокоррекции и как человека, просто благотворно влияющего на заблушие души. Слово "психокоррекция" Каспару совсем не понравилось, но он простил болезному эти фокусы. К тому же Фелиция Браун не настолько хорошо говорила по-русски, чтобы разобраться в нюансах, и продолжала улыбаться. А ведь главное, чтобы клиентке нравилось... Крупной брюнетке в белом берете особенно понравилось, что ей не надо записываться в очередь - "психокорректор" не имел клиентуры на год вперед! Она вообще была либералкой. Ее не шокировало даже, что молодому доктору негде принимать пациентов.
  -- Вы можьете приходить в мой апартмен? - спросила Фелиция, немного смущаясь.
   Белозерский, со значением глядя на Каспара, выразительно кивнул. Каспар вслед за ним послушно кивнул Фелиции. Договоренность состоялась. Гостеприимный хозяин с нажимом, но ненавязчиво предлагал распить шампанское. Но фужеров не предоставил. Госпожу Браун забавляла и эта нелогичность. "Трудная штучка, - подумал "специалист" Ярошевский. - Это сейчас она на все согласна, а потом... кто она такая и из каких краев?! Зачем иностранке пользоваться местными неквалифицированными услугами? Как себя вести с ней?..." Вопросы облепили мозг, как пчелы... Но история загадочной иностранки, рассказанная ею самой, многое объяснила.
  
  
   6. Кофейная чашка как единица доверия
  
   Из утренних сашенькиных размышлений: "Доброе слово и кошке приятно. А деньги? Про них кошка ничего не говорила".
   Фрау Фелиция была немкой с примесью французской крови. Ей достался крепкий немецкий характер со щепоткой галльской романтики. Родившись в маленьком баварском городке, она мечтала о странствиях. Мечта привела ее на факультет славистики. Изучив там русский язык, а с ним понадкусав гранит английского и прочих, она устроилась учительницей, но продолжала грезить о России. Мечтала путешествовать и далее на восток, но на ее пути попался опасный проходимец, красавец Гюнтер. Она скоропалительно вышла замуж, хотя от этого шага ее горячо отговаривала любимая подруга Амалия. Но Фелиция была уверена, что ей уготована пронзительная участь совершать неосмотрительные, но верные шаги. Тем более, Гюнтеру тоже не сиделось на месте. Причины непоседливости усатого соблазнителя выяснились достаточно быстро. Он был отчаянный игрок. Молниеносно промотав приданное молодой жены, он принялся искать новую благодетельницу. Фелиция гневно указала ему на дверцу из своего сердца и далее на выход из их небольшой уютной квартирки. Гюнтер не противился. Оставшись в одиночестве, фрау Браун оценила правоту подруги, и с тех пор в любом деле, в том числе и сердечном, слушалась только ее. Шли годы. Грустные годы без путешествий и без ласки. Чуть только на горизонте появлялся претендент на внимание солнечной Фелиции, - а она была женщиной аппетитной и жизнерадостной вопреки неудачам, - Амалия сигналила "sos". Амалия была старше. У нее был богатый личный опыт, удачный брак, двое детей, карьера... А у Фелиции - ничего из названного. Как она могла ослушаться Амалию?! И все же госпоже Браун хотелось, чтобы подруга хоть раз дала послабление. Однако та была непреклонна.
   И вот однажды Фелиции предоставилась дивная возможность совершить еще один "неосмотрительный, но верный" поступок. Фрау Браун предложили гуманитарную миссию в таинственной и милой России. Она была уже на той грани отчаяния, свойственной эмоциональным натурам, когда махнешь не глядя и миссионером к африканским людоедам. А тут авантюра по профилю! - как можно упустить такой момент.
   Каспар хвалил пациентку за импульсивность: не столько за порыв осчастливить русиш нищету, сколько за освобождение от гнета Амалии. Точнее, это была попытка освобождения: наперсница влияла и на расстоянии. У Фелиции появился жених, но разве могла она без резюме своей приватной Фемиды заключить брак...
   Каспар слушал очень внимательно, заостряя внимание на любой детали. Ведь он прекрасно понимал, что ему надо правильно сыграть свою роль. Фелиция, хоть и с азартом руководила своим благотворительным обществом имени Святой Моники, но все же оставалась в чужой стране одинокой. Она раздавала малоимущим сиротам одежду и пищу, чувствуя удовлетворение от каждого рабочего дня. Она наконец-то ощутила свою значимость! Спасибо малоимущим за это... Но у нее не было ни одной близкой души вокруг. Одни подчиненные, которых она ошибочно принимала за единомышленников и даже друзей... какое коварное заблуждение! Порасспросив подробней о фелициных методах руководства, Каспар предположил, что подчиненные скорее терпеть не могут прижимистую немку. Для этого не надо было иметь семи пядей во лбу: романтическая галльская составляющая не мешала доброй фрау учительнице быть капиталисткой до кончиков ногтей. А как иначе - это в крови. Что же касается тех, кто у нее работал... Эти девушки тоже верили в благородство миссии. А значит, им можно было платить очень мало.
  -- Но это жье правильно! Это не бизнес! Они трудятса не ради деньег! - искренне восклицала Фелиция.
   Однако на себя "деньег" не жалела. По местным, нашенским меркам, конечно. По западным же имела ниже среднего. Подумаешь: квартира, изредка - поездки на родину и в теплые испанские края. Ну не часто, всего два раза в год. Чему тут завидовать... Фрау не понимала! Также она не понимала, что такого неправильного, если она выйдет замуж за единственного мужчину в своем благотворительном оазисе. За подчиненного ей, но порядочного интеллигентного джентльмена, который ни разу не был в казино... - в отличие от первого мужа! Фелиция не понимала. Но чувствовала, что Амалия не простит ей этого фортеля. И от того мучилась! А ведь промедление в этом вопросе недопустимо, потому что даме срочно пора рожать, иначе возраст не позволит. Словом, она не могла принять решение и искала третейского судью. По рефлексу, выработанному Амалией. Но той не было поблизости, поэтому фрау была согласна заплатить за совет специалисту "по личным трудностьям".
   Ей только было немного странно, что он так молод. Другая немка, увидев в таком качестве непрезентабельного юнца без кабинета и репутации, тут же развернулась бы на все 180 градусов. Но авантюрное начало дало о себе знать.
  -- У меня были два инструктора для моей собаки... один молодой, другой старый. Так вот, молодой был лучше! - мадам Браун победительно улыбнулась.
   В ее улыбке не было ожидаемого кокетства, столь подходившего к ситуации. Фелиция просто умела радоваться самым пустячным своим открытиям. Это было освежающее первобытное самодовольство. Если в этом и заключалась доселе не явленная Каспару буржуазность, то она определенно украшала госпожу Браун.
  -- А ведь согласно имени Вам положено быть счастливой... - непроизвольно вырвалось у Каспара.
  -- Вы мнье с первого раза поможьете решить мой случай?... на сколько раз рассчитан ваш курс?
   Фелиция часто реагировала на сказанное парадоксально и наивно-потребительски, словно покупала удачу в магазине на развес. Причем главным для фрау было не переплатить! В принципе она напоминала в меру избалованного немецкого ребенка, которому в честь дня какого-нибудь благодарения разрешили немного пошалить. И он кумекает, как бы нашалить по максимуму, но чтобы за это не попало. Каспар понимал, что недостаточно опытен для такой клиентуры. Но ведь пока по-наполеоновски не ввяжешься в драку, опыт так и останется на нулевой отметке. Посему он отчасти блефовал, настраивая Фелицию на долгий путь... Он приходил к ней два раза в неделю. Госпожа Браун угощала кофе. Каспар все время щемяще ждал более щедрого угощения, в те дни он постоянно ходил голодным. У него были только две статьи дохода: клиентка Браун и книжки Белозерского. Которые, - хвала милосердным небесам! - иногда продавались. На самый большой улов от них Каспар однажды питался неделю - гренками, пельменями, аджикой. Не забыть бы еще два кило подгнивших яблок за бесценок на вечернем рынке... и блаженный кофейный бальзам на душу у нехлебосольной брюнетки.
   И все-таки Каспару нравилась Фелиция, хоть он и не завидовал ее подчиненным!
   Для начала голодный консультант по матримониальным вопросам
   попросил Фелицию описать своего избранника. Глухой номер! Великовозрастный доктор наук под пятой у старухи-матери. Один брак она ему разрушила... давным-давно. Но сыночек, похоже, был очень привязан к родительнице и обиды не держал.
  -- У Володьи, коньешно, были женьщины, - соглашалась Фелиция с банальной логикой. - И жена... Но почему бы не дать человьеку шанс?
  -- Не нужно выходить замуж, чтобы дать человеку шанс. Это делают совсем не для этого, - парировал Каспар, походя дивясь собственной неэмпирической мудрости. Сам-то он для себя пока не выяснил истинной формулы брака. Но кто не знает, что в некоторых делах дилетанту легче достичь успеха, чем среднему профи.
   Фелиции не подходил ее "Вольодя". В этом Каспар убедился окончательно, когда увидел его воочию. Он попросил пригласить женишка на сеанс из любопытства, сказав, что иначе клиническая, - "простите за выражение!" - картина будет неполной. Будущий "господин Браун" оказался типичным мятущимся интеллектуалом, которому приходится подрабатывать на чуждой торговой стезе. Растерянный Владимир. Совсем не тиран! Но была в нем скрытая пружинка, давно заржавевшая и неиспользуемая - однако... разрушенный храм все храм, как говорится. Привлекательный тип для студенток гуманитарных факультетов. А немке нужна была жесткая руководящая рука. Вместо Амалии. Ведь не зря же та заняла свой многолетний деспотичный трон в фелицином миропорядке! Окажись непоколебимая подруга мужчиной - и судьба ее нерешительной товарки давно бы обернулась семейной идиллией. То есть абсолютной монархией, потому что это суть одно. Но судьба на то и судьба, что любит рокировки. Памятуя про обиду Фаныча, Каспар очень бережно подводил подопечную к своему вердикту. Резину он тянул вовсе не ради наживы, как полагал внезапно нагрянувший в его жилище обтесанный гольфстримами Игорь Бекетов. Тот знай потешался над школьным дружком, что ловит рыбку в кошельках прижимистых иностранок. Хотя сам ловил свою "голландскую селедочку" там же. Но поступал, как ему думалось, честнее:
  -- Вот ты, пацан, даешь! Поехали со мной к голлашкам! Ты так долго не протянешь. Таких, как твоя Фелиция не найдешь больше, сам знаешь. Богатеек надо по-другому трясти. Они мизинец-то оттопыриваю, а любят на самом деле ураган и беспредел в постели. А ты мутотой какой-то занимаешься, ей-богу!
   На самом деле Бек не слишком торопился на капиталистический берег. Тем более, что Каспар познакомил его с белозерской библиотекаршей, и у них закрутилось. Не очень-то у него, видать, шел пропагандируемый "ураган" за бугром. А здесь Бек обрел крышу над головой и занялся мелкой спекуляцией. Торговлей то есть. Как все.
  -- У нас здоровый шахер-махер, а у тебя что?! - будил он Каспара после ночного бдения в ларьке.
   Сам того не зная, Игорек следовал завещаниям Белозерского. Значит, связь времен не прерывалась... Бек даже повадками напоминал своего предшественника - так же точно знал, что и как нужно делать, поучал, провоцировал но сам ни-ни. Учил плавать, не намокая. Только с деньгами у него лучше получалось. И авантюры затевались простые и понятные народу: купил немного дешевле, продал немного дороже. Никакой зауми. Чай не профессор. Но мог огорошить неожиданной фразой. Типа:
  -- Иорданки пахнут жасмином...
   Есть своя поэзия в мелких торговцах. Недаром неискушенные за границей восторгаются укромными лавочками всякой всячины. А свои лавочники - они, по Пушкину, милы, когда уже в прошлом.
   Каспар жил в общаге. Еще ему была неожиданно вверена под присмотр квартира уехавшей в Тибет знакомой, тихой художницы, старшекурсницы, которая в результате мимолетного знакомства почему-то прониклась доверием к младшему собрату по альма матер. Барышня, по-видимому, не слишком усердствовала в учебе, уделяя больше внимания совсем не программному изобразительному искусству. Каспару был близок такой подход - он и сам не по профилю! А еще девушка не хотела, чтобы приходила ее мама и выкидывала дочкины холсты. Потому что родительница считает, что на этом занятии далеко не уедешь... И потому художница-оппозиционерка предпочла вверить своих комнатных питомцев - фиалки и прочую флору - малознакомому, но с виду незлодейскому человеку. А мама и вообще не в курсе, что дочь отправляется к монахам. Если и узнает, то в квартиру без разрешения не сунется. Такие вот строгости!
   Все же временно расположиться на временно доставшейся жилплощади Каспар не решился. Зато приспособился тут хранить книжное наследство покойного Учителя. Кстати, о цветах. Мистически бессмысленная манера - оставлять следить за ними незнакомцев. Во-первых, они их польют неправильно. Во-вторых, цветы наделены свойством испытывать симпатию и антипатию к пришлым нянькам. Чтобы договориться с капризной пальмой, Каспар потратил два месяца, в течение которых она упрямо и стервозно пускала мелкие листья, которые быстро желтели и сохли по краям. Но потом смилостливилась. И какие к ней лично могут быть претензии: растения, как люди, недоверчивы к чужакам. Каспар это понимал и не обижался. Ему в наследство достались легкая рука - от Авроры - и легкое сердце - от Сашеньки. О чем он никогда не говорил вслух, чтобы не сглазить. Даже когда такие, как Фаныч и МуМу, обзывали его профаном и недоучкой. Конечно, он профан и недоучка. Просто ему дана травматическая интуиция, свойственная пережившим детскую трагедию. У народов Севера подобные способности и навыки передаются по наследству - от шамана к потомству. А у других народов - по-разному. Легкость - не потому что с жиру бесишься, а потому что уже в пропасти побывал. От невесомости падения... Каспар пытался объяснить это Бекетову. Тот отнесся с уважением в память об Авроре, но усомнился в практической пользе такого дара. Ну и ладно, - подумал Каспар, я ведь не на рынке!
   Еще как на рынке! - тараторили вывески и ценники. Но к этому пан Ярошевский относился спокойно: все в природе уравновешивается, в конце концов. И ему предначертаны заработки по делам его... А как иначе, ведь каждый день сам о себе позаботится. Все же и он не избежал отрыжки детских заблуждений о гарантиях по "выслуге лет" - если не о квартирах, дачах, машинах, скипетре и мантии, то о хлебе насущном.
  
  
  
   7. Некоторые особенности немецкого порно
  
   Из правил отца: "Если настаивают, чтобы ты что-то сделал быстро - ни в коем случае не делай этого. Но если не настаивают - тогда делай как можно быстрей!"
   Настал день объясниться с Фелицией.
  -- Я могу высказать сразу свои выводы. А могу подводить к ним постепенно. Вам как больше нравится? - спросил Каспар, когда вместе с фрау Браун выходил с рождественской мессы из кирхи.
   Такая преамбула обычно не сулит ничего хорошего, и Фелиция поправила воротник так, словно перекрестилась. Она колебалась. Ей не хотелось нарушать снежную благодать вечера. Ничто так не укрепляет веру в лучший исход, как святая ночь. Каспар понимал. Более того, испытывал тот же торжественный трепет. Все же наполовину он поляк, и генетические вибрации притягивали его к предновогодней версии рождества. Впрочем, плевать он хотел на конфессиональные и календарные тонкости: Иисус родился, и празднуем, сколько хотим! Он с удовольствием принял приглашение на мессу. У фелициного жениха заболела мама, посему он не смог составить компанию своей немецкой невесте. Каспар, правда, подозревал, что причина - в какой-нибудь гуманитарной студентке. Или в сотруднице оазиса Святой Моники. У Фелиции в штате числились одни молодые негодяки, как она их называла...
  -- Ну говорите же! - вдруг приказала насупившаяся лютеранка.
  -- Вам нужен мужчина, который своим авторитетом заместит Амалию. Тогда вы будете удовлетворены. А с Владимиром вы продолжаете вашу игру в "да, но". Ссылаясь на Амалию, вы не позволяйте себе из страха или по другим причинам...
  -- Да ньет никакой игры для мьеня! Я должна быть замуж! - топнула Фелиция ножкой по скрипучему снегу и расплакалась.
   Это был долгий вечер. Фрау, конечно, давно поняла, к чему клонит ее несмышленный терапевт. Потому что она не дура, и все сама понимает. Да, одного тирана можно только заменить другим! Но неужели это все, что может сказать "глупый малчик"?! Каспар выдержал напор немки достойно. С необходимой долей сочувствия, - но не перебарщивая. Иначе он проиграл бы. Он теперь вместо Амалии - в роли виноватого за неудавшуюся фелицину жизнь. Только на подругу нельзя топать ножкой, а на него можно. И это - главный и единственный прогресс. Нарыв прорывается - щепки летят. Затронули и тему володиных измен - таких простительных и нечастых, что, право, они в пределах нормы...
  -- Да разве в них дело! Чем бы дитя ни тешилось, как говорят у нас, в России. Но вы не будете счастливы. Вы прогоните его, как Гюнтера, потому что он не победит Амалию!
  -- Но почьему ты так решил?! Ты его не знаешь, он может быть таким твердым... как это сказать... - строгим, да! - кричала фрау.
   "Твердым... ну еще бы! Если бы он хоть иногда не становился твердым..." - ухмылялся про себя Кас. Беда с этой перезревшей девочкой, которая не желает знать, что скрытая пружина в ее игрушке заржавела!
  -- Фелиция, поймите, в противном случае вы ко мне не пришли бы. Володя вам сказал бы: "Выходишь за меня замуж!", и вы бы послушались. Вот и все. И даже не вспомнили бы про Амалию, а если вспомнили, то только мстительно усмехнулись бы. В отношениях мужчины и женщины все решается животным наитием, остальное - лирическая неправда. Запомните это! Наше счастье - у нас в животе...
  -- Вы имеете в виду ребенка? - жалобно всхлипнула немка.
  -- Я имею в виду все. И ребенка тоже. Не зря плод зреет в чреве, а не в голове и не в ноге, как Афина Паллада... И животом... или интуицией, или наитием вы знаете, что Владимир вам не подходит. Вам хочется поскорей решить свою давнюю проблему - оказаться замужем за приличным господином. Т.е. утереть нос Амалии. Так ничего путного не выйдет. Вы и сами это понимаете... потому мы и встретились.
  -- За-мье-ча-тельно! - вспыхнула Фелиция, вскинув пухлую ладошку, словно защищаясь от вредоносных речей. - Вы абсолютно бесполезны.
   И зашагала прочь. Но так, чтобы оставаться в каспаровом поле зрения. Ей не хотелось оставаться сегодня одной, и единственным человеком, с которым она могла излить душу, быть проштрафившийся юнец. Именного этого она и не хотела ему простить, но простила, конечно. Напилась, - если это можно так назвать. Такие дамы не напиваются, а чинно снисходят до хмельных шалостей. Пела "Битлз" - они в ее исполнении отдавали кадрилью и баварскими сосисками.
   - Клоуз ё райз энд ай мис ю туморроу ай кисс ю...
   Какое бесстыдство, однако... она встряхивала своими идеальными темными волосами, - но их как ни тряси, а совершенная линия стрижки под пажа не нарушалась. Именно теперь у Каспара выкристаллизовался воображаемый типаж, который вполне подошел бы этой певунье. Обаятельный восточный предприниматель. Возраст решающего значения не имеет. Образованный, состоятельный, скромный, с чувством юмора. Шейх-интернационалист средней руки!
   Где ж такого возьмешь? Пока Капар рисовал в уме утопические шаржи на филицин идеал, госпожа Браун "очень любить Россию". Обратно в Германию ей не хотелось. Она верила в местную звезду. Которая светит только над шестой частью суши. С Володей так весело и интересно. И с негодяками не соскучишься. Целая "банда" в руках у Фелиции! Она эротичным придыханием произносила слово "банда"... А на Родине фрау всего лишь учительница. Сама судьба велит ей найти свою половину здесь.
   Через некоторое время судьба подтвердила свое решение. К Каспару приехала Айгуль. По таинственным делам своего института, отхватившего в такое сволочное время выгодный контракт. Но дела не помешали ей опекать племянника. Каспар не сумел уйти от вопросов решительной тетушки. Она была на коне: еще бы, ей доверены важные переговоры, в то время как многие ее коллеги остались без работы. От нее так и разило беззастенчивым успехом. И Каспар выложил ей свои инфернальные перипетии. Он-то полагал, что тетка Гуля засмеет его искания и быстро забудет о них. В лучах удачи человек забывчив. Но не такова была Айгуль Мансуровна. Совсем не такова.
  -- Твоя задача - заработать имя. Оно твой капитал. И Фелицию Браун надо обязательно использовать для этого, понимаешь?! - вещала тетка на весь гостиничный холл. - Я совершенно не понимаю, с чего ты вбил в голову какой-то нереальный восточный призрак. На твоем месте я разрабатывала бы уже имеющегося в наличии Володю.
   Сотрудники на рецепции удивленно подняли головы. Каспару было даже приятно: а вдруг они принимали его за важного человека, у которого тоже есть контракт! Например, секретного агента... - ну поиграть-то можно бесплатно! Тем более, что дохтура Ярошевского охватила нежданная эйфория. Айгуль сразила великодушием - вдруг так всерьез воспринять неопределенные занятия племянника! Его папа родной - и тот, мягко говоря, со скепсисом к "кустарному душеспасению"... Разве что его друг Марик.
  -- Кстати, о Марике! - рокотала Айгуль. - Он тебе помог? Саша что-то говорил о своей знакомой, которая должна была тебя пристроить...
   Каспар сбивчиво поведал печальную историю, где львиную долю внимания уделил покойному Белозерскому.
  -- Ну что ж, с паршивой овцы хоть шерсти клок, - бодро прервала его Айгуль.
  -- Ты про кого?
  -- Про эту Марину, естественно. Между прочим, во многом твой профессор был прав. Пусть земля ему пухом... Знаешь, кто подошел бы этой немке? Петр. Брат Марика. На него многие охотились. Но много званных, мало избранных. Богат. Скромен. Опасен!
  -- Нельзя так оголтело использовать друзей! - возмутился Каспар. - Марик и так мне помог...
  -- Не беспокойся, Петя для нас недосягаем. А жаль. Получилась бы неплохая пара. Но... это загадочный человек. Он до сих пор не женат. Ему лет сорок пять... - Гуля на миг поддалась лирическому отступлению, но быстро встрепенулась. - Господь с ним, мы и без него справимся! Мы эту Фелицию выдадим за Бориса.
  -- Кто это? - насторожился Каспар, хотя в следующую секунду сообразил.
   Борис - человек мира, пропадавший в таинственных загранкомандировках. Один из мужей Айгуль. Их брак имел бурную, но стремительную историю. Борис был изгнан за жадность и ночное поедание сладостей. Аврора не приняла очередного свояка сразу, Сашенька обозвал импозантным треплом. "Вы не правы, - отстреливалась Айгуль. - Ему просто нужна самостоятельная, обеспеченная женщина. Он бы ее развлекал...". Видимо, теперь, когда тетушка записала в обеспеченные собственную персону, она решила, что настала пора развлечься ей. Точнее, развлечь неведомую иностранку. Для самоличного риска пока не созрела. Да и какой интерес - прыгать на старые грабли, если можно устроить такой аттракцион ближнему и, стоя поодаль, прыскать в кулак. Немка, желающая выйти замуж в наших пенатах, - большая редкость. И эту возможность необходимо использовать. Зачем? А какая разница! Для уплотнения жизненных потоков ...
   Таково было кредо любимой родственницы Каспара. "Выходит, сводничество у меня в крови", - сделал он ободряющий вывод. Способности наследственные - капитал понадежней внезапно выявленных.
  -- Ай-гуля, ты слишком быстро меняешь решения. То Петя Найш, то залежалый бывший муж. А как же быть с Володей, на котором ты рекомендовала сфокусироваться, пока тебя не посетили более экзотические идеи? Ты слишком спонтанная Ханума...
   Можно было глумиться, пока дело не зашло слишком далеко. Но Айгуль устроила изощренную атаку на племянника. Она как будто чувствовала себя обязанной поделиться своим фартом. "Пока я здесь, мы это провернем!" - твердо завила она, и у Каспара от ужаса сжалась фантомная селезенка. Раз Гуля включилась на все свои 98 оборотов, значит ситуация неминуемо выйдет из-под контроля. К тому же Каспар только что узнал от нее подробности уже позабытой истории о мифическом сашенькином отпрыске и широком гуманном жесте. Стало не по себе от тетушкиного сокрушительного участия в чужих судьбах. И ведь не за себя страшно - за нее...
  -- Спонтанная, говоришь?! Но разве может быть иначе в таком деле?! И как кстати, что Борис перебрался в Москву, и у меня есть его телефон. Задуманное нужно осуществлять немедленно, - Айгуль даже слегка заикалась от возбуждения, нервно заплетая косу из своих косматых цыганских волос.
   Это действие, несомненно, было магическим. Каспар не мог не вовлечься в авантюру. Хотя и напоминал, что Фелиция тоже может пострадать от коварства и скупости "импозантного". Тетка сразу поставила точки над i программным заявлением: изможденным российским бабам остро требуются полноценные мужские особи. Неполноценных нужно как можно быстрее сбагрить за рубеж - подрывать тамошнюю экономику. Таким образом, произойдет медленная, но верная очистка генофонда от скверны. А что касается западных женщин, так им это как слону дробина. Они быстро научат наших хануриков отвечать за базар.
   И все бы замечательно, только Борис оказался женатым... Акела промахнулся, но не сдался. Тут же из обширной "базы данных" был извлечен новый персонаж. Забытый архитектор.
  -- Это случайно не тот, за которого ты маму хотела выдать? - ревниво поинтересовался Каспар.
  -- Ты помнишь?! Надо же, какой цепкий... - рассеянно отвечала Айгуль, роясь в записной книжке.
  -- ... и тот, с которым... который чуть не стал твоим мужем?
  -- Нет, мы слишком разные. Он зануда. Интеллигент в маминой кофте. Зато с женщинами, как ты заказывал, типичный кухонный тиран. Заставляет любую подругу, с которой намечается личное, печь капустный пирог. Но еще ни одна не состряпала должным образом, поэтому он до сих пор один. Зато в следующем месяце он едет в командировку вместо меня. Он будет здесь! Надо ловить момент.
  -- Нет, не надо! Ты хочешь сбагрить Фелиции неликвидный товар. Я обязан выступить в ее защиту. Защитить ее от капустного пирога! - веселился Каспар.
  -- Я тебе про капиталисток уж все объяснила! Фрау его сходу перевоспитает! Нашим кумушкам, думаешь, почему не удалось? Они, дуры, сразу рады стараться пирожками баловать, один другого пышней... Ты ж понимаешь: выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня... А это не птица, это индюк! Ему надо спесь укоротить. Чем больше таким угождаешь, тем быстрее они наглеют.
  -- Ты, Айгуль, заражена феминизмом... но это до первой задержки зарплаты в твоем институте, поверь мне. И вот еще: назови хотя бы пару плюсов этого индюка. Ведь ты же маме его предлагала. Она-то не капиталистка!
  -- Ну, так не всерьез, так, для хохмы, - смутилась Айгуль.
   К счастью, с архитектором тоже ничего не получилось. Заглохло. С госпожой Браун Каспар мысленно распрощался. Даже погрустил о ней. После отъезда Айгуль мысль сводить Фелицию с кем бы то ни было показалась дичайшей выходкой. Только неистовая тетка могла наставить на столь неистинный путь. С тех пор Каспар старался избегать энергичных женщин - ведь во что только ни вовлекут... Прошло, наверное, несколько месяцев, до того эпизода, который заставил вспомнить неудачный "немецкий" опыт.
   Эпизод затеял ничего не подозревающий Сашенька, которого обуяла отцовская забота. Он посылал Каспару с оказией сумку с домашними гостинцами и с "немного денег". Просил встретиться с человеком в аэропорту. Причем в Шереметьево-2.
  -- Петр летит в Испанию через Москву. Кстати, это брат Марика, ты его, наверное, помнишь? - частил отец в телефонную мембрану. Он неумеренно пекся о том, чтобы сынок не продинамил важного посланника. Чтобы посланник не улетел за бугор, унося с собой протухающие пирожки с капустой.
  -- С капустой?! - ёкнули смутные воспоминания.
  -- Да. Тетя Гуля напекла тебе, - с уважительным нажимом подтвердил родитель.
   Ни тени иронии. Подозрительно и загадочно. После ночной пьянки с Бекетовым, бессонный и раздосадованный перспективой долгой дороги, неудачливый доктор приехал на встречу с доктором удачливым. Богатый, скромный и опасный Петр Найш был стоматологом. Идеальная карьера по версии Авроры. Желания исполняются не по адресу - как, впрочем, и наказания.
   Каспар прибыл к регистрации рейса на Мадрид угрюмым. Но Петр выказал искреннее радушие. Более того, передал отдельный конверт от Марика, чем смутил окончательно. Каспар, будучи похмельно мнительным, пытался распознать в радушии нелестные мысли о своей жалкой персоне. Потом оставил это гнилое занятие и огляделся по сторонам. Окрестности были полны преуспевающими людьми, от чего досада сначала накрыла с головой, потом схлынула, остыла, как кофейная бурда, в которую ливанули молока из холодильника. Ну и пусть их... Каспар уже шел к выходу, когда заметил знакомый силуэт. Хотя краем зрения он заметил его и раньше, но не заострил внимание. А теперь заостряй - не заостряй, все ясно - это Фелиция! В той же очереди, что и Петр Найш. Айгуль наколдовала. Пирожки непростые оказались! Каспар остановился, лихорадочно соображая, что от него требуется. Именно он должен черкнуть последний штришок в божьем промысле, иначе такой шикарный шанс пойдет прахом. Только надо действовать быстро. Толком не решив, что делать, он ринулся на авось. Точнее, поплелся, изображая светскую непринужденность.
   Фелиция обернулась. Она как будто не сразу узнала "молодого инструктора". Вежливо, чуть брезгливо улыбнулась, - ведь вежливость и брезгливость в буржуазном варианте часто идут рука об руку. Какими, мол, судьбами, то-сё...
  -- Я провожаю хорошего знакомого... моего стоматолога, - нервно заважничал Каспар, мгновенно растеряв все признаки непринужденности, но было не до жиру. Накатила похмельная испарина. - И раз такая удача, что вы с ним летите одним рейсом... Можно ли вас попросить немного помочь ему?
   Фрау Браун недоуменно подняла бровь. Она не собиралась никому помогать бесплатно. Но тут-то сущая безделица - вкратце объяснить, как лучше добраться до места в неплохо знакомом Мадриде.
  -- Ах, да... ну коньечно, - улыбка Фелиции стала окончательно недоверчивой.
   Но при виде навязанного попутчика она потеплела. Неужели дело в статусе, который у Найша налицо? Наверное, скорее ферромоны, которые теперь так плотно связаны с неповинным Монферраном. Каспар некстати заметил у растаявшей дамочки второй подбородок. Всю дорогу домой он мучился: а вдруг "жировой ошейник" не понравится Пете Найшу? Однако тот не проявил решительно никаких признаков буржуазной брезгливости. И Фелицию ничуть не удивило, что, оставив ей на поруки пассажира, Каспар с той же просьбой обратился к элегантному дантисту. Он их перекрестно поручил друг другу, а они приняли это как должное. Значит, все как надо.
   Это напомнило сценарии немецкого порно, имевшее в то время широкое хождение в народе. Людям достаточно перекинуться взглядами, чтобы через пару минут очутиться на сеновале, причудливо возникшем посреди мегаполиса. И не надо выдумывать никаких своднических схем типа ловли туфель в мутной воде! Случай прекрасен своей лаконичностью.
   Неужели лишь ради этого Айгуль сходилась с архитектором и месила тесто?! Она не созналась, сколько Каспар ее ни пытал потом. Но на алтарь фортуны кто-то непременно приносит жертву.
  
   8. Больная З.
  
   Из подслушанного отцом у Лейлы Робертовны: "Каждый последующий муж - худшая копия предыдущего. Каждая последующая жена - лучшая копия матери мужа".
   После Фелиции наступил мертвый сезон. Время, когда предшествующая темная полоса кажется приятно дымчатой и пушистой, как дремотный кот. Каспар остался один в поле воин. Ни одного единомышленника, даже такого противоречивого, как Белозерский. Хотя столь вялая благодарность - кощунство: покойным был лучшим и единственным при всех трудностях характера. Он пробуждал профессиональное воображение. Вскоре Каспар убедился, что подобных персонажей на Земле очень немного и каждым нужно дорожить, как туринской плащаницей. Зато вокруг клубится множество муляжей, которые кажутся годными на эту роль. Институтские дружбы манили надеждами, переливающимися разноцветными разводами, как мыльные пузыри. В разгар эйфории они лопались, но в прожектерском пылу это не сразу замечалось. Каспара слушали, им увлекались, но до деятельного альянса не доходило. Он был пророком без последователей, которого не принимают всерьез. Такова участь многих пророков в начале пути, но те хотя бы подвергаются обнадеживающим гонениям. Кто не знает, что гонения - всего лишь этап инициации! А когда ни гонений, ни быстрой славы, а вместо них испытание тем самым перешейком между адом и раем, где томятся посредственности, - вот истинное испытание.
   Крепче всех заморочил голову Коля Фокусник. Питомец циркового училища, тип не без гонора и странностей, но фонтанирующий идеями. Он, как и Каспар, явно не находил себя в области права и этики. Предназначение последней для многих здешних студентов вообще осталось загадкой, большинство перетекали в юриспруденцию или в прочие сферы белых воротничков. Зараженные андеграундом либо покидали заведение, либо пускались в легкий криминал. Каспар с фокусником выбрали третий путь. Они выдумали "Экспериментальную лабораторию гармонии с миром". Название было порождением колиного порывистого воображения. Чаяния Каспара о счастливом союзе инь и янь он счел мелкомасштабными, тем более что они напомнили ему один из заштатных школьных предметов о мифической этике семейной жизни. Каспар не видел ничего позорного в такой аналогии, куда больше его смущал сектантский подтекст "гармонии с миром". Фокусник твердил, что это дань моде и народ потянется. С дилетанстким размахом он желал лечить шизофрению увлечением фотографией, избавлять женщин от волос на ногах с помощью гипноза (!), лечить ревматизм горячими камнями и возить страждущих к лечебному источнику у таинственной деревни Новый Быт. В чем-то он даже обгонял свое время. Каспар показал ему свой незаконченный труд "Инстинкт и необходимость", который Коля подверг беспощадной критике. Возможно, случилась бы драка, но Фокусник вовремя одумался и предложил вычленить краткие тезисы.
  -- Ты Планиду знаешь? Препод с кафедры психологии. Классный мужик. Нам он еще ничего не читал, но старшекурсники его хвалят. Пока он не слинял никуда из нашего болота, мы должны взять его в оборот. Он любит всякие инициативы. Неважно какие, - лишь бы кто-нибудь поднимал волну. Он тоскует от здешней рутины. Мы к нему подкатим, и не исключено, что наша лаборатория пристроится, как говорится, сзади... к его кафедре. Тем более, что та загнивает. А что ей еще делать - ведь психологии как науки не существует!
  -- Планида - это прозвище? - пробурчал Каспар, еще не остывший от спора.
  -- Нет, это фамилия. Но нам без разницы. Мы предложим сразу план первого заседания. Обсудим твою концепцию. Но для этого ты должен все изложить четко. Но только так, чтобы не слишком отдавало перепевкой корифеев. Словом обойдись без дяди Зямы из Вены. Лучше опираться на менее известные имена. Тебе, конечно, не хватает академического багажа... но это дело наживное, - снисходительно подбадривал Коля.
  -- Я опираюсь только на жизненный материал. Живую ткань опыта! - Каспар в пылу полемики неожиданно ощутил себя доктором Ярошевским (удачливым!) в аудитории уютного европейского университета. - Посмотрите вокруг. Как мало людей согретых... Семья давно стала не отдушиной, а бременем. ХХ век камня на камне не оставил от "ячейки". И, согласно принципу "тут убыло, а где-то прибыло", мир разразился войнами. У человека только два способа разрядки - любовь и драка. Есть, конечно, третий - молитва, но, увы, им владеют единицы. Потому есть острейшая необходимость...
  -- Слушай-ка, а пожрать хорошо - разве не разрядка? А некоторые качаются, на тачках гоняют... или графоманят вот, как ты, - шутка! - осклабился Коля. - Только не ершись! Я ведь и сам такой...
  -- В сущности, все имеет отношение либо к созиданию, либо к разрушению. Т.е. к любви или к смерти, - невозмутимо продолжил Каспар. - Тут уж от классиков я не отрекусь. Кризис одной... планиды, пардон за каламбур, порождает усиление влияния другой...
  -- Давай ближе к теме. Что ты предлагаешь? Свободную любовь и без тебя уже провозгласили, - ворчал фокусник.
  -- Предлагаю изменить подход к институту брака. Во-первых, очистить мозги от иллюзий, - Каспар стушевался, взглянув на смурного фокусника и продолжил уже бодрее, не по-университетски. - Вот девки с молоком матери впитывают: если они замуж не выйдут, так вся жизнь коту под хвост. А надо им внушать, что семья - это тяжкий долг перед человечеством. Как армия для мужиков, понял?! Что будут они лямку тянуть, а муж будет на диване лежать...и временами по морде бить, - словом, нарисовать самые худшие картины. И вообще от брака отговаривать... Проверять всячески тех, кто все-таки решился гайки набросить, - по типу, как приемных родителей перед усыновлением ребенка из детдома. Это ж практически то же самое - и для женщин, и для нас. Совместная жизнь - всегда насилие. Если повезет, то терпимый компромисс, а чаще-то не везет. А все почему? Потому что настроены все на лофу! И обряды эти свадебные - сплошная неуместная помпа. Ты вот, смотри, как раньше было: невеста ритуально рыдала перед венчанием. И в этом был свой резон. Православная традиция в этом смысле куда здоровее: люди, венчаясь, никакого неба в алмазах не ждали. Женились, потому что мальков вместе растить легче.
  -- Ты чего-то слишком в религию уклоняешься, - забеспокоился фокусник. - А я вот у тебя тут вычитал более интересный для аудитории момент.
   Каспар почуял недоброе. И не ошибся: Коля обратил внимание на потаенное. Книга состояла не только из теоретической части. Каспар приводил и примеры. Собственно "живой опыт", которым была разбавлена теория. Одна из подобных глав касалась девушки, о которой было больно упоминать всуе. Каспар неудачно влюбился. Он приучил себя вспоминать о ней только как об интересном опыте: самостоятельная, практичная, цельная, земная... очень правильная, сочувствующая. И в то же время не дура. Доктор Ярошевский был ослеплен близостью к идеалу, но из этого ничего не вышло. Хотя он был готов уже бросить свое неопределенное призвание и обратиться к более доходным формам существования. Но его чаяния были мягко, не без понимания отвергнуты.
   Ее звали Зоя. Она была чуть старше Каспара - на три курса и на четыре года. В общагу только приходила в гости, жила в собственной квартире. Каспар познакомился с ней на лестнице, в курительном закутке. Потом несколько раз пересекались и болтали. Как всякая барышня, она клевала на поверхностный интеллект. С ней было легко: разговорный жанр легко переходил в куртуазный, флирт в любовь, любовь обратно в пунктирное знакомство. Хорошо, что она редко звала к себе, иначе Каспар совсем обленился бы и потерял бы стимул к напряженному познанию мира. Есть такие люди на Земле, - с ними как будто все есть и все сбылось. Так и с катушек можно съехать: все прекрасно, а финальная щемящая песня никак не зазвучит! Такая нирвана под силу только истинным даосам.
   Но Каспара нирваной баловали редко. Зоя была деятельной и не позволяла себе окунуться в праздность. Она уже пережила стадию беспечности и поторопилась перейти в уайльдовскую категорию женщин с прошлым. А женщины с прошлым вечно заняты! Тем не менее, она интересовалась начинаниями своего "юного друга". Конечно, не без иронии. Но...мечтала, чтобы в книге была глава и о ней. В качестве некоей З., чей анамнез мог представлять научно-популярный интерес. Разве мог Каспар устоять...
   Хотя история Зои не таила в себе никаких патологий. В 18 лет она познакомилась со своим будущим мужем. Была очарована до обморока: этот субъект воплощал в себе все канонические достоинства и недостатки папика. Понятно, что он был старше и опытнее Зои. Но главное - его мудрость и великодушие. И умопомрачительная забота: варил борщ и стирал зойкино белье. Кстати, борщ Зоя не любила, да и постирочные подвиги ее смущали, но не могли не растрогать. Было еще много нежных подробностей, о которых девушка вспоминала теперь рассудительно и скрупулезно - для будущей книги, разумеется. Но краеугольным камнем оказался массаж предстательной железы, о котором лучший из лучших регулярно просил юную жену. И она научилась его делать виртуозно, не видя в том ничего постыдного, - ведь она чувствовала себя обязанной своему волосатому идеалу. Это опасно - приближаться к идеалам вплотную.
   Хотя Зоя не страдала - до поры до времени. Она была не брезглива, и даже полюбила волнующую роль медсестры. Особенности чужой физиологии никогда ее особо не пугали, напротив, в меру интересовали. И что плохого, если простой манипуляцией облегчаешь телесный недуг ближнему! В конце концов, не зря обезьяны так упоенно ковыряются друг в друге, - так она рассуждала... Но обезьяны не дарят за это квартиры, тем и отличаясь от некоторых великодушных представителей адамова племени. Вот этого Зоя никак не ожидала! Хотя прежде того, она не ожидала, что ее так скоропостижно, без внятных объяснений бросит муж. Его прощальным подарком оказалась жилплощадь. Что-то около 30 кв. метров не в центре, но у метро. Рядом парк, химчистка, прачечная, ремонт обуви и даже фирма по продаже оборудования для кладоискателей.
   Девушка изумленно не сопротивлялась. Тем более, что мама велела не сопротивляться. Да и кто бы не велел... А барышня тем временем мучительно ломала голову: неужели я так скверно выполняю свои женские обязанности?! Наверное, массаж нехорош? Или надо было вовсе оскорбленно отказаться, потому что интимная просьба была проверкой на целомудрие и чистоту?! Или вместо постыдного ковыряния в анусе надо было немедленно рожать детей, вопреки просьбе супруга переждать с потомством?! Может, она все-таки дура, принимающая слова мужчин за чистую монету... И дура справедливо наказана, потому что мировая справедливость не похожа на справедливость обыденную? Или муж просто чем-то непоправимо болен, и не хочет обременять молодую и цветущую красавицу, которая найдет себе миллион новых мужей...
  -- И ты до сих пор в себе сомневаешься? - интересовался Каспар.
   Она изо всех сил старалась не сомневаться. Солнечная Зоя знала, что легко научится сбрасывать кожу прошлого. Она опиралась на растительный гороскоп друидов:
  -- Я сосна. Я отбрасываю ненужные ветви и расту, расту вверх... Да ведь столько мужей уходят и без всяких прощальных подарков, тем более таких!
   Отговорки, понятное дело. Ничто так не ранит, как эти самые прощальные подарки. Женщину, покинутую без предупреждений и "откатов", коварно и подло, отвлекает от горьких мыслей изумление, извечное "не может быть!" А любой жест, подводящий черту, пусть даже самый щедрый, - беспощадная констатация факта: да, дорогая, я ушел. Не жди меня. Чуда не будет, я не вернусь.
   И вот на этом эпизоде Коля-фокусник завис. Он вдруг сменил пренебрежение к мелкотравчатой семейной тематике, равно как и к свободной любви, на обостренный азарт:
  -- Наше первое заседание должно разжечь интерес. Как к тайному обществу! Для этого нужна тонкая реклама. Типа: приглашаем только избранных, после заседания - практикум по промискуитету. Или: на конкурсной основе выбираем студентку из наших, которой на научной основе ищем партнера. Гарантийный срок брака - десять лет. Участвовать в эксперименте почетно, - это должно быть подспудным лейтмотивом пропаганды. На официальной части заседания ты делаешь сенсационный доклад о прогнившей семейной модели эпохи тоталитаризма. Приводишь свои любимые примеры из жизни - про Зою и ей подобных. Полемически заостряешь проблему девиаций и перверсий. Главное - побольше наукообразия. Простые понятия называй сложными словами - вот основной принцип таких выступлений.
  -- О господи! - вздохнул Каспар. - Какая мешанина у тебя в голове... Во-первых, промискуитета у желающих и так хватает в общаге. Во-вторых, никакой семейной модели не существует, есть древний инстинкт кучковаться по двое и спать в одной постели, потому что так теплей и безопасней. Все живое подвержено этому стремлению, и даже пресловутая кошачья свобода - миф одиночек-неудачников. Человек - тоже живность, но весьма амбициозная, что сильно мешает правильному кучкованию. И движение мировой энергии из-за этого искажается.
   Каспар подозревал о вредоносности мудрствования, от которого растешь в собственных глаза, но катастрофически теряешь привлекательность для широких масс. Но Коля сыграл на пагубной страсти всех начинающих к красивым словам. Магия быстрого, но нестойкого эффекта, и действует очень избирательно. Примерно на пять процентов аудитории. Остальные девяносто пять непредсказуемы и разношерстны. Потому Каспар не стремился выступать на публике. Но раз уж придется, то лучше бы отнестись к этому так же, как он призывал относиться к браку: к первому - как ко второму. Как будто все уже было. Но посоветовать - не сделать. Сложное умственное упражнение не давалось. Следовать собственным рекомендациям - вот страшная проверка для доктора.
   Каспару оставалось распушить свой научный хвост хотя бы на тренировочном забеге. Пусть лучше помучается один Фокусник, чем долгожданная аудитория!
   И Коля смиренно слушал. О том, как мешают люди-свободные радикалы благотворному влиянию космоса на население земного шара. О том, как важно двоим ужиться в одной лодке, путь даже с девиациями, акцентуациями и флуктуациями. И вообще, мужчинам пора простить желание надевать женские трусики... хотя не стоит потрясать ими ради привлечения публики. Это не научный подход.
   С последним тезисом Фокусник был категорически не согласен. По его разумению, для привлечения публики можно потрясать хоть собственной толстой кишкой. А правильные речи Каспара никогда не привлекут сторонников и сподвижников. Нужна хотя бы малая толика скандала. Он был прав, конечно: умничать не получится, хотя так приятно...
  -- Но случай с Зоей тут совсем не при чем! - строго предупредил Каспар, дабы не пришлось потрясать им.
  -- А все-таки, как думаешь, почему от нее муж ушел? - перескочил Коля. - От такой гейши! Тут тебе и удовольствие, и лечение на дому. Хотя удовольствие на грани фола. Мужик, наверное, урологов боялся. Хорошо устроился, однако, старпер хренов...
  -- Вот поэтому и ушел. Так часто бывает: получил вливание свежей крови, взбодрился и полетел жить на полную катушку.
  -- Слушай, а познакомь меня с ней?
  -- Нет! - завопил Каспар, представив реакцию Зои на разглашение врачебной тайны.
   И тут же его пронзило: он даже не изменил ее имя! А, значит, Фокусник, задавшись целью, сможет легко ее разыскать. В немноголюдном институте числилась одна-единственная студентка с таким именем. Но кто ж знал, что рукописи читают!
   Пока Фокусник клялся, что по части зоиных альковный способностей будет нем, как рыба, доктор Ярошевский намечал последние штрихи своего выступления. Готовился. Не спал ночами, выкраивая из научных фолиантов подходящие цитаты. В голове вертелось "Гул затих. Я вышел на подмостки..." - что подкрепляло болезненное воодушевление миссией... Но, выйдя на те самые подмостки, Каспар неожиданно для себя процитировал не Пастернака, а Сашеньку:
  -- Итак, как говорится, мужчины склонны доверять женщинам, женщины склонны доверять...тоже женщинам.
   Послышались глумливые аплодисменты. Ничего не из того, что происходило далее, не соответствовало общим представлениям о том, как проходят заседания-открытия экспериментальных лабораторий. Пусть даже и гармонии с миром. В тесной аудитории набралось на удивление много народу. Неизвестно чем Коля-фокунсик привлек массы - в свою кухню он коллег не посвятил. Кроме Каспара, коллегой числился Планида, развалившийся в президиуме на скрипящем стуле. Доклад он выслушал внимательно. Впрочем, после первой рюмки он всегда демонстрировал пытливый интерес к происходящему, но когда к концу подходила первая бутылка, благодушие могло смениться депрессивным безразличием и горьким размышлениям о несовершенствах вселенной. Нынче Планида надел хороший костюм и выглядел отпрыском обедневшего аристократического семейства. Фокусник уверял, что у него роман сразу с несколькими студентками и с преподавательницей английского.
  -- Хотелось бы увидеть, насколько Ваша концепция применима на практике, - вдруг активизировался аристократ духа. - Вот, например, ситуация. Из гущи народной жизни, так сказать. Один мой друг, назовем его Анатолий, много лет женат на женщине, у которой обнаружилось тяжелое психическое заболевание. Развестись с ней он не может. И жалко ему ее. Но и жить с таким человеком - сущая каторга. Я тому свидетель она однажды метнула в меня плоскогубцы. Но не в этом суть. Недавно семья переехала в новую квартиру. И там, уставший от кошмаров семейной жизни, мой друг завел простительный в его случае роман с соседкой. Любовнице он сказал, что живет с сестрой, которая не в себе. Анатолий с соседкой временами запирались в его квартире, - когда жена была на работе, конечно. Но у жены чутье! Она как раз в это время возвращалась, а попасть домой, понятное дело, не могла. Потом Толик объяснял супруге, что отсутствовал, списывал осечку на погрешности нового замка и так далее... Новые отношения хоть немного скрашивали жизнь моего многострадального друга, и так продолжалось бы и впредь, если бы не досадное происшествие. Соседка однажды, встретив жену Анатолия на лестнице, дабы поддержать разговор, сказала: "У Вас брат такой интересный..." Можете представить, какую реакцию это вызвало у патологически ревнивой жены! "Ах, брат?! Так он мне не брат, голубушка, а муж!" В общем, жена немедленно разоблачила любовницу. А мужику теперь что делать? Он живет, как в аду. Одно спасение - временами его супруга ложится в клинику. Но это дает лишь краткую передышку. Что вы можете ему посоветовать?
   Как было не вспомнить агентство, что правдоподобно объясняло отсутствие в семье! Кто кто, а Белозерский сейчас не растерялся бы... Впрочем, его уж нет, а его детище живет! Агентство "Асана" никто не ликвидировал. Оно как бы и не существовало, потому и умереть толком не могло... И Каспар невозмутимо сослался на мифические услуги, не забыв упомянуть собственное участие в проекте. Реклама "мертвой души" нужна была для красного словца перед залом, и она достигла своей цели. Планида заинтересованно почесал нос длинным музыкальным пальцем. Кое-кто в зале аплодировал с долей уважения. Можно было думать, что маленький блеф удался.
   А все равно все кончилось пшиком. Пошумели, привлекли народ, раздули... - и Планида совсем запил. Вскоре уволился, предварительно сознавшись, что под именем Анатолия рассказал свою собственную историю. Его было жалко - он честно не умел жить. Был субординационно неразборчив. Кутил со студентами. Хамил декану... Хотя под маской в доску своего парня скрываются самые разнообразные сюрпризы.
  -- Какой диагноз у вашей супруги? - спросил доктор Ярошевский как можно более проникновенным тоном, толком не зная, зачем он это спрашивает, и что собирается делать.
  -- Она стерва, - ответил Планида и заплакал.
   Увы, стерва не имела серьезного клинического диагноза. И она вовсе не лежала в психушках, а ездила на курорты, Планида сгустил краски для самооправдания. Но по его уверениям, уж лучше жить с больной на всю голову, чем с этаким исчадием...
   По выработавшейся уже привычке Каспар затеял непроизвольный опрос пациента:
  -- На протяжении вашего брака у вас были еще связи на стороне?
  -- Да! - отчаянно выпалил Планида. - Я встретил любимую женщину. Соседка - это так, от безысходности. Я люблю другую девушку. Она - лучшая, и делала для меня все, что я просил. Никто так со мной не возился! Но жена пронюхала, и нам пришлось расстаться... хотя я успел хоть что-то для нее сделать... - Планида перешел на горячечный шепот откровений.
  -- И что же вы для нее сделали? - после некоторых колебаний Каспар храбро вторгся в частную жизнь.
  -- Отдал ей квартиру. Моей покойной родственницы. Точнее... вопрос пока не решен юридически. Боюсь, жена узнает...
   "Смотри-ка, квартиры, оказывается, раздают направо и налево..." - отметил про себя Каспар и продолжил:
  -- Почему бы не сказать жене, что эта девушка - наследница умершей? Какая-нибудь трижды внучатая племянница. Всегда можно придумать что-то правдоподобное!
   Планида саркастически усмехнулся:
  -- С правдоподобием у вас, молодой человек, большие проблемы. Наверное, в вашем жульническом агентстве за лапшу на уши женам отвечали не вы!
   На ядовитую реплику Каспар не отреагировал, как и подобает правильному целителю душ (хотя было неожиданно обидно - жадный до удовольствий психолог под личиной единомыслия прятал нож...). Каспар напомнил, что лапша в означенном контексте предназначается не только женам, но и мужьям. Мол, на секундочку! - обманывают и тех, и других. Планида моментально схватил намек:
  -- Да, неплохо бы, чтобы моя жена с кем-нибудь закрутила. Тогда у меня был бы веский повод для развода. Но это нереально.
   Неумелый интриган совсем сник. И как будто вообще пожалел, что завел личную тему со студентом, претендующим на роль исповедника. Обычных для Планиды перепадов настроений и идеологий Каспар ожидал. Он не удивился, когда преподаватель поставил под сомнение компетенцию "доктора": мол, а ты-то, яйцо поперек курицы, куда лезешь и отчего считаешь себя всезнайкой в семейной жизни, если пороха не нюхал?! Удивление Ярошевского было впереди.
  -- Вы можете разойтись с женой и без адюльтерного повода. Если он не больна, вас ничего не держит, не считая общих детей. А их у вас нет, ведь так? - Каспар перешел на прохладный тон, все-таки выпад по поводу шаткой компетенции его задел. - Вам ничто не мешает воссоединиться с той, которая вам действительно дорога. Тем более, что жилищные условия позволяют.
  -- Зачем ей, молодой и красивой, такой алкаш? - завел раскисший препод. - Я мало зарабатываю, веду порочный образ жизни. Моя жена мне - по сеньке шапка, как говориться. Все, что я мог, я уже отдал, а если заживем вместе, то я быстро все испорчу. И еще один прекрасный цветок превратится в чудовище... Эх, Зойка, Зойка...
  -- Какая Зойка?! - насторожился Каспар.
   Этот поворот сюжета был уже чрезмерным! Тем не мене весьма реальным. Зойка оказалась той самой Зоей. Безупречной и манящей, хотя и лгуньей: зачем-то выдала роман с женатым мужчиной за семейную жизнь. Разве так поступают сподвижницы научной мысли?! В истории болезни не должно быть искажений и недомолвок. Да и квартиру ей пока никто не подарил. Просто пустили пожить, хотя эти статусы женщины запросто путают. Что до Планиды, то он хитрая бестия. Пьяные слезы о невозможности разорвать опостылевший брак и соединиться с любимой - это способ снять напряжение, только и всего. Не так уж и честно не умел жить Планида. Позже Коля-фокусник доложил, что компанейскому психологу было что терять: уж больно хороша была центровая жилплощадь супруги. Халупка, доверенная Зое, не шла с ней ни в какое сравнение! Да и зарабатывала "стерва" прилично, благодаря чему Планида мог прозябать на преподавательском пайке и витать в своих эмпиреях. В общем, любовь и деньги правят миром. Любовь побеждает на спринтерских дистанциях, деньги - на марафонских.
   Каспар чувствовал себя альтруистическим идиотом. Для закрепления этой самооценки он представил Фокусника ничего не подозревавшей Зое. Представил очень уважительно. Просто в отместку Планиде. А заодно и самому себе. Подобная опосредованная месть могла быть чревата всего лишь колиной фрустрацией. Но, Фокусник сообщил барышне, что по-гречески Зоя означает "жизнь", и та... повела себя примитивно. Как все девушки. Клюнула, в общем. Каспар был зол и горд одновременно. Зол, понятно почему, и горд - тоже понятно: его своднические способности вышли на качественно новый уровень. Или же действовал древнейший закон природы: все, что ни делается, все к личному. Тогда хвала тому, кто все разруливает без Троянских войн!
   Только Каспар все больше и больше сомневался в собственной способности к брачным танцам. Что-то он совсем недолго горевал о Девушке своей мечты... имя которой Жизнь.
  
   9. Свингующие
  
   Из споров Сашеньки и Авроры: "Твой Лермонтов был крайне вредным человеком. Гениальным - не спорю - но склочным. Он же сам довел беднягу Мартынова. Представь, что он упорно оскорблял офицера. А у офицера нет выхода, когда его оскорбляют, кроме дуэли. Мартынов и так долго терпел!"
   Золотой век подарков на сем закончился - больше никто не баловал своих фавориток резиденциями. И даже сам Коля упрекал Каспара за его странную непримиримость к Планиде. Все-таки мужик таким кусищем пожертвовал! Подобная щедрость редка по определению, уж тем более - в столицах. Коля просто не знал, что Каспар в данном случае заинтересованное лицо. Не знал про тонкие материи влюбленности. Ему незачем было вникать... И чтобы убедительно соврать в свое оправдание, Каспар напирал на имущественный обман. Дескать, вот увидишь, Зоя вылетит как пробка из своего халявного гнезда! На самом деле ему было не до зоиной недвижимости. И он был крайне смущен, когда его нечаянное пророчество сбылось. Зою, действительно, выставили, но инициатором того была вовсе не нынешняя жена Планиды, а предыдущая. Она и двое детей перевесили массаж предстательной железы. С эволюцией не поспоришь!
   Итак, опыт говорил, что искать себе в партнеры надо не сговорчивых пьяниц, не фокусников и эквилибристов, а серьезных людей. Так сказал Саша, который настоятельно потребовал сына к себе. Он и раньше требовал, только Каспар не ехал, потому что не желал припадать к сашенькиным коленям блудным сыном. Хотелось другого сюжета, - например, въехать в захолустный Иерусалим в пальмовых ветвях. Или с собственной монографией под мышкой - хоть с каким-то поводом для отцовской гордости. Но таковые отсутствовали. Тогда папа затеял немудреную хитрость и стал не предлагать помощь, а просить о ней. Он знал, что это подействует. Аргумент был выбран беспроигрышный: Руслан сбился с пути, вот-вот угодит в тюрьму, надо на него повлиять, отвести беду всем кланом, уж ты помоги, сынок... А с чего сынку отказываться от сочных пьянок с неистовым кузеном и катаний на ревущем кортеже из мотоциклов и автомобилях по ночному городу... Иных наставлений на путь истинный Руслан, который сбился с пути еще с пеленок, не признавал. Так что сашенькина интрига была шита белыми нитками.
   Каспар мучительно стыдился того, что его ловят на столь неуклюжую приманку, но вдруг ему так захотелось глотнуть густого йодированного рассвета на море... Ведь лето, однако! Уже два года благословенные каникулярные месяцы Каспар проводил вовсе не на родине. Так, заезжал на неделю, а потом - в вихри столичной иллюзии. Зоя говорила: здесь питательный бульон, живи в нем, как бактерия, и обязательно найдешь источник пропитания. Не так возвышенно, как Мариков Зам-Зам, конечно, но сокровенное не обесценишь приземленным словом. И Каспар жадными глотками хлебал летом бульон, разбавляя дисциллятами...
   Но минутное смятение - и он уже в поезде на боковой полке у туалета. Обдумывает очередную главу своего антиакадемического бестселлера. Тема "Элла Фицжеральд и Билли Холлидэй: два способа быть великой". В результате уснул головой на столешнице, и ночные пьяные табуны, проносясь мимо, задевали за локоть. С досады Каспар по приезде рассказал отцу все. Так сказать, summary научно-практической деятельности. Вплоть до массажа предстательной железы.
  -- Ну прямо артель имени Франциска Ассизкого, - вздохнул отец. - А жить-то на что думаешь? Этак не пойдет, дружище. Надо, чтобы твои услуги оплачивались. Надо расширять научный кругозор. И завести верного прощелыгу в помощниках, который бы для тебя искал состоятельную клиентуру. Не на студентках надо упражняться, а на солидных людях. И брать деньги там, где они есть.
   Только Каспар вознамерился возопить о том, что от таких речей он уже готов схватиться за пистолет - так они осточертели, как Сашенька разразился новостью. У Пети Найша родился долгожданный сын:
  -- Я-то думал, что он с какой-нибудь турчанкой сошелся там, в Германии. В общем, с дамочкой попроще. А он сделал превосходную партию. Триумф для новичка. Гулька говорит, что это ты их познакомил... Вот можешь же! Молодец, сводник высшего разряда. Только что тебе с этого - разве что для практики... Я все никак не понимал, зачем Марик темнил. Теперь понятно, что боялся сглазить. Ох уж эти деньги к деньгам...
  -- Ты уверен, что ребенка ему родила именно Фелиция? - изумился Каспар.
  -- Так ты же сам их свел в аэропорту! Неужто ты думаешь, что Петька ушами прохлопал, - хохотнул отец.
  -- Но он лет сорок хлопал...
  -- То были не варианты. А тут перспектива. Зачем хватать первое попавшееся. Многие так делают и проигрывают...
   Прежде всего, Каспар зашел проведать Дениса Найденова. Бывший романтик раздобрел, казался беспокойным и лихорадочно стремился обрадоваться жизни. Выглядел как человек, что вот-вот преуспеет, правда, долго увиливал от приглашения в свой дом. А Каспару как раз хотелось посмотреть на семейную идиллию, которую считал делом рук своих... Но идиллией, как выяснилось, и не пахло, Сексте только что родила ребенка, ей было не до посиделок с мальчиками из параллельного класса. Так утверждал Дениска, предлагавший пойти вечерком в его контору и там забухать. Но Каспар презрев сомнительные мужские посиделки, храбро вторгся в чужую крепость. Сидеть в мутном полуподвальном офисе, угрюмо рубая колбасу с водкой, ему совсем не улыбалось. Он этого и в Москве накушался, а в родных пенатах хотелось провести время подушевней.
   И Каспар настойчиво напрашивался, а Найденов непоследовательно сопротивлялся. Он не умел убедительно врать и нервничал. Никак не мог понять, зачем корешу такие игры. Жаловался на жену, которая ему спуску не дает и, конечно, не любит гостей. Каспар сочувствовал:
  -- Рано ты на себя ярмо накинул. Погулял бы еще.
   Можно было прекратить осаду в любой момент, но в каждом психотерапевте-любителе крепко сидит бытовой садист. А уж о психотерапевтах-профессионалах и говорить нечего. Любителю Ярошевскому хотелось посмотреть, что будет дальше. Он, праздношатающаяся единица, в тот момент ничем не рисковал.
   Найденыш сдался. А иначе и быть не могло: шутя, мы добиваемся любой цели. Каспар выслушал о всех до- и постродовых капризах невероятной Секстэ: она сломала Дениске ребро из-за того, что он отказался идти в булочную. Изрезала ножницами его любимую рубашку. Испортила любимую видеокассету. Удивительно, как еще не написала в выходные ботинки. Каспар был готов к тому, что вот-вот прозвучит сакраментальное обвинение: мол, это ты - источник моих несчастий, которые начались с плывущих туфелек на выпускном... Но сводник всегда должен быть готов к покаянию, так что приходилось сдержанно сопереживать жалобам тулку, поругивать тупое бабье и не показывать вида, что звериный оскал девочки в красном платье с воланами выходит за рамки обычного женского поведения.
   Сексте в первом приближении показалась прежней, мало изменившейся со школьных времен. Разве что молочно округлилась и даже смягчилась норовом, вопреки мужниным страшилкам. Денис в ее присутствии резко изменился. Матерок и налет неуклюжего офисного цинизма как ветром сдуло. Найденов стал выглядеть серьезнее, поправил слетевшую набекрень харизму вдумчивого молодого человека. В общем, вернулся прежний школьный друган, которого так не хватало в московской жизни. Секстэ, занятая младенцем, не помешала разговору. И даже напротив: выставила на стол баночку икры. Невероятной по тем нехлебосольным временам. А еще посоветовала, куда обратиться за переводом Милтона Эриксона. Каспару и в голову не пришло, что в родном захолустье кто-то интересуется этим модным на западе гипнотизером. Он мечтал иметь его книгу хотя бы на английском, ради чего неоднократно просил Бекетова с его охотой странствовать по миру привезти ему вожделенный труд. Но куда там - Игорек не поддерживал "лженауки, не дающие приличной прибыли".
   Зато Найденов отнесся к каспаровым исканиям иначе. Жадно расспрашивал и советовал бодриться, не взирая на временную сумятицу духа.
  -- А кто легко начинал? Никто. Все мучались лет десять-двадцать, а потом - немного славы и в гроб. Слишком много нервов и сил потрачено. Воздастся по полной только на том свете. Но зато как воздастся! На суахили переведут...
   У Каспара от сердца отлегло - хоть одна живая душа его понимает, хоть он и не замахивался на экзотическую славу. А Дениска знай твердил о магнетическом влиянии будущего Шарко на его строптивую супругу. "Ведь как шелковая! А могла бы..."
  -- Плокогубцами запустить? - подсказывал Каспар, умудренный чужим личным опытом.
  -- Не плоскогубцами, бери тяжелее. Аленушкой. Статуэткой чугунной. У жены дед скульптором был.
   Друг детства был покорен волшебством бесконтактной психотерапии, т.е. попросту говоря, благотворным влиянием Каспара на Секстэ. Тот безуспешно объяснял Дениске эффект выпущенного пара: когда мы на чем свет выругаем близкого человека в чью-нибудь жилетку, мы готовы к прощению. Мы уже теплые и мокрые, а не холодные и сухие.
  -- Ты о чем? - удивлялся Найденов.
   Каспар любил эту градацию состояний по Белозерскому. Благостное состояние он считал теплым и мокрым. Это расслабленность, способность принимать чужие огрехи, - соответствует умеренной коньячной дозе, которая способствует снятию раздражения и свободной философии. Холодное и мокрое - это сон сознания, который, как известно, порождает чудовищ. Это неумеренная доза. Хаос, тьма, слабость - в лучшем случае. В худшем - разрушение и гибель. Образ по теме - пьяный, оканфузившийся в мокрых штанах. Теплое и сухое - это состояние высшей мудрости. Холодное и сухое - это все обиженные, разлюбившие, в крайней стадии - мизантропы. Дениска слушал и соглашался, но чудесный эффект преображения супруги все же приписывал воздействию дорогого гостя. Гость был смущен, особенно икрой. Ведь все лучшее кормящей матери?
   Ан нет, все лучшее по-нашему - заезжему молодцу. А кормящая мать позднее повергла в шок. Благодаря ей, Каспар, сводник, впервые в жизни сам подвергся сводничеству.
   Ее звали... Алена. Аленушка! Все-таки умудрилась Секстэ запустить статуей, да еще какой! В том была закономерность: как простить сапожнику, что он сам до сих пор босой. Не торопится сам в семейный омут. Вредная МуМу в свое время резонерствовала о докторах, что не умеют излечиться сами и потому тренируются на ближних. Ставят опыты на людях. По сути, она была права. Да, Каспар боялся жениться. До того боялся, что готов был переженить всех на свете, лишь самому не попасться на носик к какой-нибудь коварной лисе. Ведь Аврора завещала не ошибиться. Выбрать девушку, каких не водится в реестре земной фауны. Иначе говоря, жениться запретила. Табу живой матери можно нарушать, сколько вздумается - но и то с вялым успехом. А вот попробуй ослушаться бестелесного ангела!
   Впрочем, Каспару, напротив, казалось, что он оказывает Ангелу осторожное - так, чтобы не обидеть, - сопротивление. И потому с Аленой он честно взвалил на себя предложенную игру.
   Она была необычная - напоминала астеничного цыганского подростка. При этом занималась переводами, в том числе и Эриксона, - почему-то это сочетание завлекало. Впрочем, ее тяготило гуманитарное занятие. Потому что это долго и кропотливо. А женщинам противопоказаны долгоиграющие проекты - у них терпения не хватает. Не считая, конечно, детей - под этот "проект" они заточены. От первой любви у Алены осталась дочь и душевные шрамы. А если генеалогически углубиться, то выяснялось, что от матери Алене досталась способность к языкам, от отца-каскадера - неприятное в быту бесстрашие. В одну из первых прогулок с Каспаром она привела его к дому, где родилась и провела детство. Интригующе увлекла на чердак. Вылезла на крышу, сползла к кромке и повисла на ней на одной руке. Высота - немаленькая, шесть этажей старого дома с высокими потолками. Так она продемонстрировала свое доверие к колыбельному месту. Каспар после такой демонстрации хотел было ретироваться. От кавалерист-девиц он ничего хорошего не ждал. Но удержали его аленушкины волосы - точь-в-точь как у Авроры. Длинные, тяжелые, и крашеные, конечно. Алена удивлялась: обычно мужикам наплевать, а некоторые зануды категорически ратуют за естественность. Но какое дело Каспару до зануд!
   Еще у Алены был рыжий парик - под стрижку "еж". Она его надевала и превращалась в неприлично красивого мальчика. Каспар так и представлял себе порочного сального гомосексуалиста, который хочет растлить юного красавчика. Впрочем, "красавчик" был угловат, костист (и когтист!), и в довершение внезапен. Мог за себя постоять. Каспар и сам ее опасался, потому слушался. Он утешал себя тем, что, в конце концов, от всего можно спастись бегством - когда совсем прижмет. А пока можно посмотреть, что будет. Сашенькина тактика.
   Роман, короткий и яркий, как достопамятный парик, начался с воспитания чувств. Чувств ребенка. Яночка c невесомыми цыплячими волосиками, совсем не в маму, вечно обреталась у бабушки. Каспар примерил такой подход к себе и загрустил: он-то всегда был с Авророй, бабушки рано умерли и не помнились толком. Родители разве что к Айгуль могли его отправить, и то на вечер. А Аленушка - слишком уж эмансипированная мать. Высказав это суждение, Каспара едва не смело волной обиды и слез. "Да что ты понимаешь в детях, недоумок!"
   Он не понимал, но искренне хотел понять, как правильно. От рвения и несправедливых обвинений предложил свои воспитательные услуги.
  -- Давай мы с ребенком в театр сходим, что ли... На детский спектакль. Утренний. Все чин чином.
  -- Да, но это такой стресс для взрослого организма, - удивилась порыву Аленушка, страдающая легкой абстиненцией.
   Они сибаритствовали у Каспара уже третий день. Сашенька возвращался с работы поздно, перед приходом звонил и говорил сбивчиво, с заговорщическими паузами:
  -- Ты... не... или один?
   В выходные он упорно кому-то в чем-то отказывал:
  -- Ты понимаешь, у меня сейчас сложное время. У сына началась бурная личная жизнь. Прости, не получится.
   Сашенька по своему обыкновению прикрывался Каспаром в своих таинственных интересах. Да и на здоровье. Главное, что он не мешал. Готовил сациви. Это он подбросил идею с театром, умилившись Яночке. Алена не решилась привести ребенка с собой, зоркий Александр углядел мать и дитя слоняющимися по центральной площади. После чего он долго нервничал, объясняя Каспару, какая это ответственность - не твой ребенок в твоей семье. В целом резюме-прогноз был положительным. А все потому, что Сашенька решил костьми лечь, только бы отпрыск остался под чутким родительским оком в родном захолустье. На диплом, до которого оставался год, отец смотрел сквозь пальцы. Настоятельно рекомендовал перейти на заочное обучение, раз вуз не оправдал ожиданий. И вообще главные университеты - сама жизнь, а не аудитория. Словом, полная смена курса.
   Патетика трагедий Руслана и вовсе сошла на нет. Кстати, братца и не было в городе: Сашенька отправил его со знакомыми рыбаками в море. Пусть-де паршивец познает суровые трудовые будни. Но время рейса близилось к концу, и вскоре перекованный хулиган должен был явиться пред очи непреклонного дядюшки.
   Так иные семьи ждут возвращения уголовного родственничка из тюрьмы: и хочется, и колется. Айгуль больше кололось. Она осунулась, похудела. Успех комбинации с Петей Найшем ее не взбодрил - она махнула рукой, с трудом вспомнив, о чем речь. Каспар запретил ей стареть, потому что она живет за себя и за Аврору, так уж вышло. Айгуль в отместку рассказала, что Саша усиленно копит сбережения. И купит отпрыску квартиру, если он определится с профессией. А то сколько же можно как дерьмо в проруби болтаться!
   Каспар простил тетушке предательство: за беспутного единственного сына волнуется все-таки. Как же ей упомнить, что пару лет назад она благословила племянника идти по тонкому льду, дерзать на скользкой ниве человеческих отношений. Шли бы они все, соглашатели, по широкой дороге с коротким названием...
   В театре троицу приняли очень тепло. К служебному входу вышла та самая Снегурочка-травести, предмет школьного обожания Найденова, передавшегося по цепочке Каспару. Дениска порадел, запряг предков, которые со Снегуркой сто лет накоротке. Но это еще не все: Найденыш выдал о местечковой приме краткую справку, назвав ее "биографической редкостью":
  -- Тебе должно быть интересно, потому что женщинами занимаешься на научной основе. Так вот, она - пример абсолютного благополучия. Никаких богемных мытарств. Жила-была актриса. Взяла себе псевдоним наугад. Просто более звучный, чем настоящая фамилия. Стала Преображенской. Фонетика абстрактно благородного происхождения. И что ты думаешь: через несколько лет она познакомилась с неким Преображенским. Между прочим, с Софьей Ковалевской также было: первый муж Ковалевский, и второй - тоже Ковалевский!
  -- Только позволь две поправочки: второй мужем стать так и не успел, а первый покончил жизнь самоубийством. Я бы не назвал Софью благополучной женщиной.
  -- Все-то ты знаешь! Но вернемся к нашей Снегурке. Она вышла за Преображенского замуж. А он тихой сапой разбогател. Теперь владелец сети магазинов. Жена как сыр в масле катается. В театре играет для души - там копейки платят. Муж ей это баловство не запретил. Вышло все сказочно. И живут они в центре, в старом хорошем доме. Прикинь! Мало того, муженек еще меценатски театр поддерживает, иначе тот давно бы загнулся... Вот тебе, специалисту, задачка: как могло все так гладко выйти?
  -- Это вовсе не ко мне задачка, бери выше, - усмехнулся Каспар. - И зачем вообще задумываться, почему все хорошо?!
  -- А я вот что думаю: те, у кого все сложилось, - это рекламная кампания от Господа Бога. Счастливчиков - строго ограниченное число. Глядя на них все остальные, повторяют их действия, как обезьяны, но получают шиш. Стараются еще и еще, бьются, как об рыбы об лед - и ни хрена. Но высшим силам нужно, чтобы человеческая масса вот так билась и не закисала, понимаешь? Весь духовный рост основан на безнадежных усилиях.
  -- В некотором роде ты изложил сейчас учение о предистинации блаженного Августина, - решил Каспар поумничать.
  -- Может быть. Я не вникал. Просто западных блаженных я не очень люблю. Они все немного инквизиторы. Наши мне понятнее: жил человек, страдал, мыкался, постился, схиму носил, чудеса совершал. Умер, мощи его благоухают. А там... сплошная карающая апологетика.
   Из всего "европейского списка" Денис утвердил в святости одну лишь Жанну дАрк. Тоже, между прочим, травести...
   Итак, Каспару и Алене выдалась уникальная возможность созерцать абсолютно счастливую женщину. Всего пару минут и одну мимолетную полуулыбку. Снегурочка ведь не знала о своем высоком рейтинге и редком статусе, она просто провела на спектакль. По простоте душевной Каспар тут же рассказал Алене всю предысторию, начиная со школьных времен. Та насторожилась. Она только-только поверила, что ее больше не пытаются поставить под сомнение как мать, и вдруг ей почудилось, что теперь под прицелом она как женщина. Раз в ее присутствии вспоминают о другой, пусть призрачной, несбывшейся, из вымышленной жизни... Почти весь спектакль она провела в буфете за коньяком, оставив дочь на попечение обидчика. Яна вполне удовольствовалась обществом Каспара: как многие дети ветреных и не утвердившихся в семейном статусе родителей, она была очень общительным ребенком. Алена спустила чужие деньги. Нет, это вовсе не значило, что она пропащая! Просто ей был нужен мужчина с крепким скелетом. Отбросив сентиментальные штампы, Каспар признавал необходимость присутствия в мужчине не только "плеча" - весь костяк должен был крепким. А тело плотным, тугим и одновременно легким, как добросовестно надутый воздушный шар. И при этом устойчивый! Сколько сложностей... Смятенный "доктор" Ярошевский не подходил. Подошел другой.
   Роман, который начался с воспитания родительских чувств, не имел право обрываться так же, как и обычная безответственная страсть. Каспар попробовал на сей раз не миндальничать - сколько можно психотерапевтировать бесплатно! Может правы вредительские голоса... Он попробовал с Аленой как со взрослым вменяемым, дееспособным человеком. И получил второй урок: так нельзя с женщиной! Ни в коем случае. Это похуже будет, чем даже прощальный подарок в зоином случае.
   Несколько дней Каспар тщательно работал над ошибками, убеждая подругу, что он ни в коем случае не пытается предложить ей оскорбительного равноправия. Для Алены он пошел на обман - прикинулся, что хочет быть продолжателем отцовского дела. Того самого, "темного"! В действительности он планировал зависнуть здесь максимум до осени, но пришлось слукавить и Сашеньку обнадежить. Нужны были средства на аленкины радости. Саша ликовал: они с Мариком замутили магазин "Духовная пища", и им требовались верные люди. То есть исполнительная, честная и дешевая рабсила. Конечно, Каспар не с улицы пришел, но Сашенька подчеркивал, что место для сына ему непросто досталось - ведь у Марка столько родни, и всех надо устроить... Конкурента родне Найша хотели бросить в гущу самой духовности, в тот угол, где гнездился прокат видеокассет, дурацкие детективы, газетно-журнальная дребедень и - гордость бывшего цеховика - кассеты с редкими записями. В основном, блатняк, одесские песни и прочая народная субкультура, но попадались инфернальные вкрапления вроде Мамас энд папас и Патти Смит.
  -- Мы единственные! Нашему магазину нет аналогов в городе и в радиусе 500 км как минимум, - ликовал Сашенька.
   Что тут скажешь... Пришел и на его улицу праздник после всех мытарств. Братья Жемчужные действительно пользовались популярностью. Музыкальный закуток стал местом стыка культур: здесь собирались местные плебеи и патриции. Их сближал соседние продуктовые отделы. Там продавали спиртное и другую пищу, уже не духовную, а вполне насущную. Тамошние продавцы имели выручку куда как более стабильную, чем тот, кто стоял за прилавком очага культуры. Несмотря на братьев Жемчужных и Аркадия Северного.
   Сашенька с Мариком лелеяли маниловские планы вырасти в местный Харолдс.
   Каспар одобрял амбиции, но знал, что едва доработает до первой зарплаты. Хотя незаметно втянулся. Пересказывал особо любознательным покупателям свои воззрения на Эллу Фитцжеральд и Билли Холлидэй:
  -- Джазовые эстеты отдают предпочтение Холлидэй за умение свинговать. Кроме того, она была красивой женщиной. Сокрушительная Элла не отличалась внешним лоском, да и со свингом у нее дела обстояли хуже. Но это не повод ставить ее на второе место! Она гений. Ее мужья паразитировали на ней и нещадно пользовались ее деньгами. Вот вам и два способа быть великой: народу близки страдающие дурнушки, снобам - красивые и свингующие. Кому талант с горчинкой, кому с лоском. Но для музыкальной истории и та, и другая - жемчужины.
   Поверхностные знания легко оспорить - а у Каспара они были именно такими. Слово за слово - спорщиков он привлекал больше, чем покупателей. Но смена амплуа бывает удивительно приятной, потому что переключает регистры ощущений: начинаешь делить доли жизни не на черное-белое, а на шелковое-пушистое, например. Как раз в разгар дивных морских закатов, плывущего солнечного мяча на горизонте и прочих прелестей прогулок с подругой - приплыл Руслан.
   Тем временем Алена, уже убедившаяся, что ее не пытаются поставить под сомнение ни в одной женской ипостаси, начала сомневаться сама. И не без оснований: как ей не чувствовать, что молодой человек навострил лыжи из города, а дарит подарки из спортивного интереса! Впрочем, момент не располагал к углублению негатива, моментом хотелось наслаждаться. Ну и пусть хорошо только сегодня, а завтра положим зубы на полку и посыплем головы пеплом... в общем, лето типичных легкомысленных стрекоз. И когда оба входят в стрекозиный унисон, они уже и счастливы, и нет-нет да проскочет мысль о том, что хорошо бы так всегда - так же и с тем же. Но лишь притянешь мгновение за уши, так оно и ускользнет любым способом. Нынче способ оказался слишком радикальным - Алена понравилась Руслану.
   Проскочившая искра между барышней и хулиганом рикошетом ранила Каспара. Только рикошетом, потому что не было любви. Но было нечто не менее важное, чем любовь. Может, даже более, потому что привязанность - всегда бифштекс с кровью и с болью, а просто приятное времяпрепровождение мужчины и женщины - великая терапия. Но ее можно оценить, только потеряв, как и все в земной жизни... Из дальних странствий воротясь, Руслан научился делать женщинам рискованные комплименты. Не то чтобы он помудрел, просто стал разборчивее в связях и дружбах. В былые компании уже не стремился, говорил растянуто и многозначительно, как герой старого вестерна. В общем, старик начал немного свинговать... Оценил теплоту семейного круга. Сколотил для Айгуль полки и даже начал обшивать вагонкой лоджию. В честь возвращения он не закатил оргию, как ожидалось, а позвал самых приближенных. Айгуль наготовила! И соус по-татарски, и мясо по-французски... Этим-то мясом и подавилась Аленушка, которая очень волновалась на приеме в честь героического морехода. Она вскочила и стала задыхаться. Каспар беспомощно бил ее по спине, но добился только страшных хрипов. А Руслан оказался великолепен и стремителен: он мастерски пережал ей солнечное сплетение, слегка подбросив как ребенка. Смертносный мясной мякиш вылетел аккурат к кошачьей миске, - а ведь мог бы и прямо на стол. Не случилось ни гибели, ни конфуза. Разве после могли быть какие-то вопросы по поводу аленушкиных предпочтений. Она выбрала более сильную мужскую особь.
   Некоторое время Каспар, изменница и Руслан гуляли втроем, устраивали напряженные пикники-шашлыки, на которых Алена неуемно болтала, Руслан пел "Бандьера росса" и другие песни протеста, а Каспара обуревали два противоречивых желания - удрать из тяготившего его треугольника и... побороться за свою честь, которая вот-вот будет поругана. В итоге во внутренней борьбе победила сводническая ипостась. Но победила весьма изворотливым путем. Каспар полез в драку и был бит, конечно. Но дрался честно, не сачковал, за что Руслан выразил достойному противнику респект. Случилось все стремительно, но ко всеобщему благу. Пока Каспар в рабочее время доблестно торговал духовной пищей, свободная переводчица Алена и еще более свободный рыбак в отпуске Руслан превратились в дуэт. Возвратившись однажды с трудов праведных, Каспар не застал ни Алену, ни братца - они укатили в какую-то стихийную экскурсию к старинному форту. Вернулись только через два дня. Естественно, Каспар даже выяснять ничего не стал. Он знал, что таких, как Руслан, либо побеждают силой, либо ... не побеждают совсем. Здесь магия слова не то чтобы не работает - тратить ее не хочется. И потому поверженный "доктор" без разговоров врезал Руслану. Тот понял и ответил нокаутом. В общем, оба понимали, что драка вполне ритуальна, но уж если ввязались, ничья не покатит.
   Когда Каспар признал поражение, и утомительное действо закончилось, решили раскурить трубку мира.
  -- Тебе ведь она не нужна, братан. И Аленка не дура, она просекла... - сказал наконец Руслан те слова, которые нужны были до всяких экскурсий. - Зачем был этот махач тупой...
   Не представлялось возможным объяснить Руслану, что без тупого махача он не оценил бы женщину, за которую не стал драться прежний хозяин. Эта мысль настигла проигрывающего Ярошевского аккурат во время драки. Противостояние сразу наполнилось смыслом - вот как далеко может зайти благородная миссия Ханумы! Терпеть побои, уступая свое счастье, дабы голубки-предатели крепче любили - пожалуй, альтруизм высшей пробы. И если это не объяснить Руслану, хоть мильон раз поумневшему на соленых ветрах, то Сашенька должен был понять... Тем более надо же было как-то объяснить свежие раны.
   Как бы не так! Родительский гнев не знал предела. Отцу в момент стало не до тонких материй, он уяснил только одно: родной сын заигрался в поддавки и потерпел поражение от ничтожной шпаны, которая хоть и ближайшая родня, но достойна уничтожения как генетически неполноценный материал. Сашенька именно так и выразился, к ужасу Каспара. Впервые не отец сына, а сын отца удерживал от аффекта: Сашенька собирался лететь в ночи к Руслану и взять реванш. Его не смущала даже предполагаемая реакция Айгуль. Вот тут Каспару пришлось куда как труднее, чем в драке с "генетическим отбросом"...
   Итак, он покидал родные края снова не понятым. Хорошо, что отец всегда был отходчив, и семья не раскололась кровной враждой. Но ее тень легла надолго. Зато Каспара не слишком попрекали тем, что он бросает "Духовную пищу" на произвол судьбы. Неисповедимы пути человеческого согласия... Отец вновь был согласен с тем, что в этой дыре умному человеку делать нечего. Хоть его уверенность в каспаровом уме сильно пошатнулась. Ну и пусть! Главное, что в столицах дитя как будто целее будет...
   С переводом Эриксона под мышкой, вдохновленный свежим взглядом на гипноз Каспар ждал своего поезда. Жаль, что его провожал Сашенька. На вокзале нельзя было не приметить удивительную певицу. Девушка пела, но без блоковского церковного хора. Зато канонически сумасшедшая. Пела пронзительно и плохо, но был в ее отваге божий почин. Люди чувствовали и клали деньги в стеклянную банку. У певицы не хватило стиля даже на сосуд для мелочи. Столь оригинально вписавшейся в социум провинциального города могла быть только она - неудавшаяся мать сашенькиного младенца. Каспар узнал ее сразу, в отличие от отца, не обратившего на бедолагу ни малейшего внимания. Значит, ему не нужны подобные напоминания, решил сердобольный сын. Зато сам кинул в банку щедрую монету. "За двоих", - подумалось ему. А еще помечталось: может, она его узнала? Хотя, какое это имело теперь значение...
  
   10.Амуртизация
  
   Из горьких сашеньких опытов: "Все, что ты скажешь женщине, может быть использовано против тебя. И все, что не скажешь, тоже - в том отличие женщины от прокуратуры".
   Каково же было его изумление, когда он заметил побитую молью певчую птаху в поезде! И не где-нибудь, а в вагоне-ресторане. Каспар зашел туда из любопытства, а вот несостоявшаяся его мачеха по делу. Перед нею стояла рюмка с напитком многообещающего коричневого оттенка, тарелка с салатом "Нежность" и бутерброд с ветчиной. Среди снеди лежала раскрытая книга, придавленная сахарницей. Знала бы сердобольная Айгуль, как расточительствует бедная девочка, которой она отстегнула когда-то целое состояние! Ореол вокзальной певицы трансформировался в образ дамы, праздно путешествующей. Т.е. со средствами. Она была одета не хуже бухгалтерши в сашенькином магазине, а та баба не промах. Конечно, Каспар не мог скрыть досужего интереса - не каждый день он видел такие преображения. А если вспомнить, как эта особа ворвалась в жизнь семейства Ярошевских в первый раз, так нынешняя кашемировая элегантность казалась галлюцинацией. От волнения Каспар не мог вспомнить имя возмутительницы спокойствия... кажется, Ира? Пока он думал, Ира поманила его к себе. Точнее к своей коньячной рюмке.
  -- Молодой человек, не поможете? Я взяла, а пить не хочу. Организм раздумал сосуды расширять.
   Каспар, конечно, пришел сюда не есть и не пить, а посмотреть и уйти. Чего-то туманно приятного он ожидал всегда, вопреки опыту, однако угощение от уличной музыкантши, которой сам недавно бросил монетку, превосходило все причуды воображения. Первое, что пришло в голову, - она узнала Сашеньку на вокзале и сейчас заведет старую тему. "Вот теперь-то и прольется свет на тайну рода", - игриво подумал Каспар. Но более прочих тайн его интересовала загадка преображения из грязи в князи.
  -- Приму приглашение, если только разрешите угостить вас, - начал растерянный кавалер.
  -- Ну, на это я и рассчитывала, - усмехнулась Ира. - Вы добрый человек, как видно, на бедность подаете, в наше-то время.
  -- В наше время и бедняки другие, - съязвил Каспар, а сам подумал: может-де и мне переквалифицироваться в уличные музыканты, глядишь, и заработаю на ресторанные харчи.
   Ира нисколько не обиделась на иронию. Ей шла приобретенная, видимо, с богатым опытом невозмутимость и спонтанная откровенность. От былой нескладности остались только красные сапоги с пряжками, но даже они не портили впечатления.
  -- Я взяла обет. Мне один мудрый человек посоветовал: чтобы достичь своей цели, нужно чем-то пожертвовать. Например, комфортом. Вот я и решила - буду, превозмогая всякий стыд, петь на паперти. Не каждый день, конечно. Периодически. В течение года. Я хотела сначала в церкви работать бесплатно. Но это не мое. Мне гордыня мешает. И запахи остро чувствую. Очень верующие люди специфически пахнут, вы не замечали?
  -- А мне казалось, что на вокзалах могут петь только очень небрезгливые люди, - признался Каспар.
  -- Значит, я вошла в образ, - удовлетворенно заключила Ира. - Хотя я уважаю тех, кто избрал духовный путь. Это лучшая стезя на этой земле. Но ее достойны единицы. А я всего лишь тлен земной. Мудрый человек сказал мне: делай то, что в твоих силах. Даже если не понимаешь смысла того, что поешь или проповедуешь. Слово истинное само дорогу найдет, а ты лишь проводник. И никогда не скрывай своих намерений. Живи так, словно Бог на тебя сквозь лупу смотрит. Именно на тебя всегда и везде. Вот я и никогда не прикидываюсь лучше, чем я есть. Я хочу, чтобы меня угощали. Я очень люблю пожрать в гостях. И я знаю, что не красавица и мужики вокруг меня не роятся. Но я выполню обет, и это не останется незамеченным.
  -- В смысле, мужики начнут роится?
  -- В смысле мечта исполнится.
   О мечте Ира говорить отказалась. Придерживалась темы мужчин. Точнее, мужей.
   Ирина не могла выбрать между предыдущим и нынешним. А еще говорят, что шизофреники плохо адаптируются в социуме! Каспар не преминул порасспросить, как же так: сказала, что не роятся, а на самом деле - такой успех?! Но Ирина, заказав новую рюмку, дала понять, что ирония тут неуместна. Потому что три человека страдают. И молят о том, чтобы роковой треугольник преобразовался бы в иную фигуру. Каспар решил, что Ирина опять врет, как сивый мерин и далее слушал ее с внутренней терапевтической ухмылкой. А Ира, пойдя на поводу у "синдрома попутчика", выкладывала всю подноготную. О том, как первый муж пил и бил. Но был привязан, как младенец к титьке. Буйный и нежный. Человек тонкой душевной организации, писатель и картежник, - без копирования нимба Достоевского не обошлось, конечно. Плохая дикция, терракотовый пиджак, железные зубы, манера сдвигать губы набок (жуткая!) - когда сердится.
  -- Удивительно, что я об этом рассказываю теперь. Обычно я застреваю и молчок. Не могу болтать о личном. Согласитесь, трудно описывать семейные сцены в деталях. Обычно ограничиваются констатацией "посрались". Неприятное слово, да?
   Каспар со всем соглашался. Ему ведь было в принципе неясно, зачем Ира ему исповедуется. Потому он просто шел на поводу у любопытства, полагая, что в данном случае, это абсолютно безопасно и необременительно. Зря.
   Ничего из ряда вон выходящего он не услышал, заурядный сюжет. Брутальный алкоголический интеллектуал, щедрый и мятежный. Душа и по совместительству раковая опухоль любой компании. Как к такому не привязаться, особенно женщине с анамнезом... Второй муж, как уже было доказано жизнью, окажется бледной копией предыдущего. Примерно те же недостатки, но без размаха. Скупым и предсказуемым, как субботний поход по магазинам. К тому же безденежным. Он считал, что женщина вполне может зарабатывать наравне с сильной половиной, и был не прочь, чтобы она вообще взвалила денежное бремя на себя. "А я буду тебе заварные колечки печь", - говорил Второй номер обескураженной Ире.
  -- Он действительно хорошо готовит. Но это у него взамен мужских достоинств. Те, кто восхищаются хозяйственными мужьями, просто идиотки. Они не понимают, что если где-то прибыло, то где-то убыло, - провозгласила Ира.
  -- Да уж, слыхал я об одном муже, который пытался своей жене белье стирать. Страшный человек оказался! Так, может, Вам с обоими супругами покончить... - предложил Каспар банальный выход. И искать третьего - с учетом прежних ошибок.
  -- А вы знаете, молодой человек, законы диалектики? Это же будет синтез, апофеоз всех моих кошмаров! - возмутилась Ира. - Этот третий будет совмещать все пороки: и буйный, и жадный, и бесхребетный.
  -- А минус на минус, который дает плюс?
  -- Это ж вам не алгебра с началами анализа!
   Каспар углубился в полемику. Он не мог игнорировать своего любимого конька. Пусть даже и в подозрительных обстоятельствах - но не есть ли это та самая гуща народной жизни, из которой черпает практический опыт любой спец, чья специальность включает в себя корень "психо"? Барышня упрекала Каспара в том самом, в чем он упрекал сам себя: в предпочтении теории практике. Он - и это простительно всем увлеченным! - верил, что вот-вот состоится рождение истины в спонтанном споре. Ведь именно так, от случайных метафизических связей она и рождается! Он слишком поздно обнаружил себя не то чтобы спящим - вялым и мечтательным. И видящим не то чтобы сны - целые мистерии...
   Правда, Ира вытащила из кармана не все деньги, а по-братски ровно половину. Даже у воровок свой кодекс. А Каспару осталось только опустить влажную руку в вокзальное рукопожатие хищника Бекетова, который и поведал о клофелине и о том, как он успешно действует на идиотов, падких на внезапное и необъяснимое женское внимание. Сознание отчаянно пыталось вырваться из мутной пелены, совладать с дедукцией и найти объяснение загадочным деталям. Например, зачем кидале уличные арии?! Как Ира подобрала безошибочный разговорный крючок?! Откуда знала, что "идиот" клюнет на тему семейных тягот... И ведь не плакалась, как свойственно попрошайкам! И интима не предлагала - ни явно, ни косвенно.
  -- Так ты не путай попрошаек и клофелинщиц! - авторитетно объяснял Бекетов, закатав рукава и разделывая скумбрию горячего копчения. - Последние привлекают лохов именно внешним благополучием. Вот у этой, например, легенда про двух мужей...
  -- Но не про богатых, заметь! Хотя и небогатые теперь как будто роскошь...
  -- Вот-вот, - усмехался Игорек, смачно облизывая пальцы в рыбьем жиру. - Уж поверь мне, эти паскуды знают, кто какую наживку заглотит... И что оригинального в теме твоих несбывшихся диссертаций?! Да в любой компании наипервейшая тема "мужики-козлы" или "бабы дуры" в зависимости от половых преобладаний. Ты чего, вчера родился?! Давай, лопай активированный уголь, чтобы пронесло. Есть-пить не предлагаю - у тебя в башке сейчас Тунгусский метеорит пролетел, надо сделать паузу.
   Каспар был разочарован объяснением. Клофелинщицы, по его представлениям - либо шикарные криминальные сирены, либо обманчивого вида симпатичные скромницы. Заманки у них такие понятные: притягательность порока или, напротив, очарование псевдоневинности. А когда такая вот особа с проблемной кожей начинает умничать, да еще и "попадать в ноты" в прямом и переносном смысле... Каспар упрямо трактовал историю мистически. И продолжал мучить Бекетова бесчисленными нестыковками в сюжете: ириным пением, ее необычной манерой разговора и прочими совершенно излишними для организации мелкого воровства деталями.
  -- Пойми, Игорян, я ведь вдвойне в проигрыше. Я же, кретин, так и не спросил ее в лоб, зачем она тогда моему отцу голову морочила?! Меня весь этот сюр вокзальный загипнотизировал. Какой-то мозговой паралич настиг до всякого клофелина... Пока хотел почву подготовить, чтобы достичь должного эффекта и застать ее врасплох - она сама меня так врасплох уделала! Я хочу понять, что же произошло в действительности. Допустим, эта Ира играет в шизофреничку - для успешного создания образа, как она выразилась. Но такой образ привлекает очень немногих клиентов. Безумие, пусть и наигранное, - на любителя. Ведь так?! - Каспар напряженно повышал голос, чувствуя, что другу ситному наскучила тема.
  -- Нет, не так! - усмехался зевающий Бек. - Победителей не судят. Раз у нее получилось, значит, она все сделала правильно. Сечешь? И чего тут раздумывать - зачем поет, зачем глазом косит... все в комплексе сработало, значит, кирпичик к кирпичику сложилось. Пойми, если бы базар шел слишком гладко, - ты бы насторожился. А тут на странности отвлекся, как на блестящий предмет при гипнозе... - и покатило! Правильно обчистить фраера - тоже искусство, оно на мощной интуиции построено. И на нюансах. Вот, например, у меня в Амстердаме была одна знакомая негритянка...
   Все эти игоревы негритянки с колокольчиками в сосках и прочим невыносимым пирсингом уже наскучили! Каспар знал наперед, что там у Бека с ней приключится и как он виртуозно ее перехитрит... куда интересней в данный момент была таинственная некрасивая Ира без модных бонусов. Какими только нитями судьбы ни опутал ее обиженный "фраер"! Во-первых, Ира предстала как возмездие за папино вероломство. Да, без сомнения, у Иры была беременность от Сашеньки! Если Каспар с чего-то потянулся к этой небезупречной особе, доверился и увлекся, - пусть только на вечер, и она первая пригласила, - так почему бы и Сашеньке восемь лет назад не попасть на ту же наживку. У отца и сына одинаковый вкус, что здесь удивительного! Ира, конечно, запомнила всех участников драмы, это называется травматическая память. А Каспара запомнить для нее особый резон: он - ребенок удавшийся у Саши. Сбывшийся. Ире наверняка мать не дала рожать, несмотря на неумелое заступничество Айгуль. Теперь же, когда Ира нечаянно встретила того, кто напомнил ей о душевной травме, она решила действовать экспромтом. Вот только заранее припасенный клофелин никак не вписывался в импровизацию...
   ... раз не вписывался, тогда Ира - типичная фурия, которая мстит всем мужчинам подряд. И чтобы в этой месте был хотя бы ничтожный элемент справедливости, провидение послало к ней Каспара: ведь дети призваны отвечать за грехи отцов.
   Бекетов, на которого пала муторная роль утешителя, довольно ловко извлек друга из рефлексивного болота. Кто бы мог подумать, что из дальних странствий он вынес не только экзотический опыт!
  -- Ты попал на крючок, приятель. Влюбился в мошенницу. Так сплошь и рядом бывает. Когда человек не в силах пережить обиду, нанесенную нежданно-негаданно, его сознание включает аварийную систему. Типа, стоп, приятель, тебя на самом деле не хотели нагибать. Ты случайно попал под раздачу! Надо разобраться и помозговать! Так зарождается интерес жертвы к мучителю. Отсюда и небезызвестный "стокгольмский синдром". Он даже необходим отчасти как временная экстренная мера. Оскорбленное эго залижет раны и постепенно забудет злодея. А спокойное забвение без послевкусий мести - залог выздоровевшей психики. Так что пока помучайся исканиями, но недолго. А то как представлю - начнешь искать свою безумную певицу по белу свету, рассудок помутится. Перестанешь мыться, завоняешь как носки моего дедушки. Твои семейные теории уж точно отправятся... - тут Игорь отвлекся на телефонный звонок и стал энергично договариваться о встрече с тем, кто был на другом конце провода.
   Разговор закончился резко и привел Игоря в лихорадочную задумчивость.
  -- Так куда же отправятся мои новаторские теории? - поинтересовался Каспар.
  -- Куда-куда... коту под муда! Мне тут мысль пришла. Надо тебя со Шлыковым познакомить. Он сейчас нарисуется. Нормальный чувак. Душный немного, но это мелочи... Он в газете работает. Ему сотрудники нужны.
  -- И что я буду в этой газете делать? - удивился Каспар.
  -- Будешь вести рубрику "Уголок прогрессивного сводника", - глумился Бекетов. - Тебе пора набирать обороты. Закис совсем. А ведь какая жизнь у тебя должна быть! Вот слушай: ты познакомил меня с девушкой. Благодаря этому я обрел крышу над головой. И ты всегда желанный гость в моем доме. Не будь этого, я мог бы напрягаться от твоего присутствия: дружба дружбой, как говорится, а табачок врозь... Однако мы не просто друзья. Я еще тебе и обязан. Но, Кас, кто такой я?! Что я могу тебе предложить - смех на палке. А у тебя за жизнь накопятся сотни таких должников, но состоятельных и солидных людей. И ты годами сможешь гостить у них в замках, кататься на их яхтах, пользоваться их кредитками...
  -- Я - за! Огласи, пожалуйста, весь твой голландский список VIP-клиентов. Наверное, под номером первым твоя любимая негритянка с продырявленными гениталиями. Она-то, несомненно, в первую очередь нуждается в моих услугах, - злился Каспар.
  -- Да при чем тут негритянка и Голландия вообще! - кипятился Бек. - Оглянуться не успеем, как у нас будет то же самое, я же тебе перспективу показываю. А ты, как всякий специалист, подобен флюсу, и дальше него ничего не видишь... Так вот, представь: тебе и дом свой не будет нужен. Захотел - пожил в Испании, захотел - в Австралии. Вот как должно быть!
   Каспар бессильно рухнул в ностальгию. Игорек до сих пор был под впечатлением от старушки Фелиции Браун. Отсюда и наивные международные иллюзии. Друг ситный и поныне подозревает, что хитрый псевдодоктор получил от немки мифический гонорар, который будто бы... - далее вариации: лежит в надежном месте, вложен в недвижимость, отдан на растерзание Сашеньке, который его со временем "прокрутит" и превратит в целое состояние... Рвать на себе исподнее, убеждая Бекетова, что гонорар был получен копеечный, - бессмысленно. Разве обыденному сознанию объяснишь, зачем тогда вообще Каспар с Фелицией цацкался! От нее ни единого приглашения на яхту не поступало, не говоря уже о замках и кредитках! А было бы неплохо... Плейбой-сводник - чем не совмещение приятного с полезным... Но как объяснить неискушенным, что он не сводник, он другой... и опять эта чехарда с определениями собственного кредо. Голова еще не отошла от клофелиновой атаки. "Буду называться консультант по гендерным вопросам... нет, звучит нелепо, да и слово это еще не прижилось, несведущие будут шарахаться. Надо брать шире... - по межличностным контактам", - колебался Каспар.
   Хотя что толку! Сколько лет он уже выдумывает себе уютную нишу между ремеслом и призванием, и до сих пор никакой определенности! И сам он одинокий и никчемный. Игорек прав: опыт - единственный учитель. Человек, ни разу не терявший головы от любовной биохимии, - мудрец-скопец в мировом гареме. Каспар содрогнулся от аналогии, но решил себя не щадить, развенчать до донышка... Ведь вся эта спонтанная терапия, все эти Фелиции и прочие - для того, чтобы заполнить пустоту на том месте, где должна быть его, Каспара Ярошевского, собственная личная жизнь. Ежу понятно. Но ежи куда догадливее людей. Двуногим беднягам так сложно дойти до очевидного своими мозгами! Каспар давно подозревал, что чертовски боится женщин. Куда больше, чем достопамятный гемофоб Фаныч! Но здесь закралась системная ошибка. Не женщин боится доктор Ярошевский, а неминуемых семейных трагедий. Его сознание ранено стойкой мыслеформой о связи любви и смерти. Или брака и смерти - неважно. Бог даст тебе подругу жизни, а она возьмет и умрет. Как мама. А о детях и вовсе думать страшно: Аврора вон какая была крепкая, справная - и та сгорела в мгновение. А детеныш - ребенок... котенок... олененок, - воспеваемое Авророй сокровище, и вовсе хрупкий кусочек божественной глины. Как его уберечь?!
   Нет, нет, только безопасное одиночество! Недаром свадьбы и похороны неумолимо похожи. Чур меня!
   Вот тебе, консультант по личным неудачам, и ответ. Нелицеприятный до крайности: такие фобии обычно присущи барышням на грани истерии. В умных книжках так написано. Западло правильному пацану от бабской болячки гнить. И кто теперь, спрашивается, сошьет сапожнику сапоги?
   Надо было отравиться клофелином, чтобы докопаться до истины. Или - окончательно признаться самому себе в беспомощности, что суть одно. От истины цепенеешь и бездействуешь, как от легкого электрошока. А, может, не мудрствовать лишку? Просто возраст подошел, и барину пора жениться... И мама, которая в раю ждет от сына идеального брака, не при чем? Так просто свалить вину за свое несовершенство на безответную родную душу. Но, как ни крути, есть предписание: единственный сын не должен быть неудачником! Он не смеет быть несчастным. И нездоровым - эта установка в нагрузку от Сашеньки! Как же это, оказывается, сложно - не думать о белой обезьяне...
  
   11. Радость печатного слова
  
   Из спонтанных сашенькиных афоризмов: "Я бы не советовал тебе, душенька, менять конец на переправе..."
   Разыгравшуюся депрессивную лихорадку нарушил таинственный Шлыков. Даже его имя заранее вызывало антипатию. Рома Шлыков, или коротко Шлык, оказался язвительным яппи в клетчатом пиджаке, несмотря на жару, и круглых очках. Его напористость слегка смягчал провинциальный акцент, но все же Каспар мучительно смутился, когда Бекетов замолвил о нем словечко своему новому понтоватому приятелю.
  -- Это мой старинный дружище. Гений по налаживанию межличностных контактов, - разливался Игорек. - Мастер семейной терапии... проконсультирует кого угодно, как познакомиться с нужным объектом... любого пола.
   Не успел Каспар возмутиться двусмыленной оконцовкой рулады, которой даже сам Бек от себя не ожидал, как Шлык взял его в оборот. Он с налету не слишком вдохновился идеей взять Каспара под свое крыло в редакцию, но его заинтересовало другое: Шлык лелеял замыслы закрепиться в столице, женившись на москвичке. И чтобы не сильно тем попрекала! Была бы сговорчива, послушна, не капризна, образована... в общем "не фордыбачилась". Это словцо, которое Шлык вворачивал слишком часто, очень раздражало Каспара. Как, впрочем, и манеры нового знакомца. Но, быть может, дело в том, что Шлыков воплощал собой противоположность всему тому, о чем мечталось? Бодрый клерк с чуждым вектором амбиций... Который сразу заявил:
  -- Перспектива у тебя есть. Сейчас многие мечтают выйти замуж куда-нибудь в Оклахому. Матери-одиночки и разведенки готовы даже в Австралию махнуть. Надо только выработать систему - чтобы деньги с этого иметь. А то у меня есть одна такая подруга - все мечтает открыть брачное агентство, но в башке у нее никакой ясности и семь пятниц на неделе. Может, тебе стать ее партнером? Тут нужен толковый деловой подход...
  -- Ей может быть и нужен, а мне-то зачем твоя подруга, у которой никакой ясности? - неучтиво отозвался Каспар.
  -- Затем, что у нас товар, а у нее купец. Точнее купцы - мужики из австралийской глуши, не знающие ласки и теплой тефтельки. А у тебя тут - наши глупые девицы или женщины с отягчающими обстоятельствами.
   Чего только ни предложит жизнь... Пришлось впитывать больной головой очередную женскую историю. Подруга Ромы, однажды твердо решив покинуть родную помойку, познакомилась с неким Дэвидом. Причудливые заграничные связи свели девушку с прекрасной особью мужского пола. А, надо заметить, что у девушки был 10-летний сын-безотцовщина - и прочие отягчающие по полной. И тут Дэвид во всей мускульной красе с квадратным подбородком и трогательными глазами бассета, - так она его описывала, и этот словесный фоторобот будто бы облетел пол-Москвы! Естественно, подруга заподозрила неладное в таком подозрительно гладком ходе событий. Тем более, что до Дэвида был коварный американец, который только затем прилетел с другого полушария, чтобы сообщить предприимчивой особе, что у нее толстая попа. Как после этого доверять этим подлым чужестранным пришельцам 27-летней самостоятельной, красивой и вовсе не толстой продавщице цветочного магазина с литературным именем Аксинья, со знанием английского и немного хинди... Она все же решила рискнуть и полетела к мишкам Коала.
  -- Сначала жила в Перте. Это город такой на западном побережье Австралии, - высокомерно пояснил Шлыков. - А потом Дэвида понесло в глушь. Там змеи, бомжи-аборигены, тропические дожди по пол-года, непролазная грязь. Все, что у нее есть, - компьютер с электронной почтой - что само по себе удивительно, но обнадеживающе. Словом, у нее лишь одна ниточка, связывающая ее с Родиной. Можно сказать, бикфордов шнур! Работы нет, жизни нет... Дэвид стал замкнут и груб. Наверное, даже поколачивает ее и ребенка, - мечтательно увлекся Рома. - Надо спасать человека. Она мне давно предлагала - давай вместе замутим брачный бизнес, но мне-то некогда!
   "А мне, выходит, есть когда заниматься всякой лабудой", - мстительно завершил мысль Каспар.
  -- Значит, мне предлагается содействовать экспорту наших женщин в австралийский кошмар? Они мне пока до такой степени не насолили, - начал было Каспар хмурую отповедь, но вмешался энергичный Бекетов:
  -- Молчал бы уж - не насолили! А кого в поезде хорошо угостили? Слушай, у меня грандиозная идея: а давай кто-нибудь подкараулит эту шалаву-клофелинщицу в нашем городе и наплетет ей про заграницу. Отправим ее подальше, куда Макар телят не гонял. Вот был бы ход!
   Пока Игорек смачно описывал Шлыку одиозный казус, Каспар продолжал накаляться. И почему его вечно хотят пристроить в какое-нибудь безнадежное предприятие, а он покладисто, как сущий теленок, подгоняемый несносным Макаром, послушно следует указаниям?! Но теперь-то он для разнообразия будет сопротивляться!
   Когда Рома Шлыков, наконец, благополучно отправился восвояси, Бекетову досталось, но тот, не будь дураком, ринулся в упреждающую атаку. Более идиотского дня трудно было себе представить, - и всему виной Игорек со своим безумным дружком! Но, что самое удивительное, на следующий день Каспар отправился в редакцию Шлыка. Ознакомиться с обстановкой. Он и глазом не успел моргнуть, как его приняли на работу с испытательным сроком длиной... - он и читать договор не стал! На такие недоразумения судьбы не стоит тратить и секунды. Но Шлык, почуяв предательский импульс побега у новобранца, пресек его на корню.
  -- Я решил дать тебе сразу серьезное задание. Ты пойдешь в суд. От того, как ты справишься с задачей, будет зависеть...
  -- Я не справлюсь, - спокойно уведомил Каспар.
   Он действительно не собирался справляться ни с чем подобным. Он хотел домой. Его мутило. Он всю ночь играл с Бекетовым в покер и проклинал его ретивую предприимчивость. Неважно куда и зачем - лишь бы пристроить заблудшую овцу, а потом гордиться вовремя протянутой рукой с немытыми ногтями... Прежде всего, Каспар, не мог ему простить своего позора: с какой стати он разболтал о клофелиновом приключении?!
  -- А что здесь такого? Все стоящие люди попадают в истории. Не попадает в них только мякиш в маминой кофте, - беззаботно парировал Бекетов.
   Каспар болезненно передернулся, - как раз у него мамина кофта была! Ее как громоздкий талисман он традиционно возил с собой, скитаясь и кочуя. Одна девушка даже ее надевала. С барышней могло бы закрутиться, но она заметила, как молодой человек трепетно бережет одежку из старомодного мохера: пошел ее провожать, и у порога девушкиного дома кофточку-то попросил обратно. Экое крохоборство, если не знать трагической детали! А девушка и не знала. Еще чего не хватало: не дай бог, жалеть начнет сиротинку... Каспар про Аврору рассказывать не привык, и это сослужило дурную службу. В общем, его дальнейшие приглашения были вежливо отклонены. А счастье было так возможно. Да, бог с ним, пусть и не счастье - какой-нибудь двухмесячный-полугодовой романчик, как у всех! Ему бы только дали объяснить, что он не жадина, и что кофточку дал поносить в знак особого расположения, а забрал - потому что реликвия и фетиш...
   Вот от подобных нелепых недомолвок он предупреждал собственным опытом своих смешных клиентов. Которых, кстати, ни одного в обозримом будущем. Еще и какой-то малокультурный Шлык посылает в суд. В суде было прохладно и спокойно, в отличие от прочих заведений - город накрыло поздней сентябрьской жарой. Арбитражные судьи в массе своей, под стать своему заведению, тоже были медлительны и холодны, но удивительно покладисты. Их помощники выдавали Каспару стопку дел, из которых он - якобы! - выбирал интересующие его. Шлыков объяснил, что интересоваться надо, прежде всего, суммой иска, и чем она крупнее - тем интереснее. Каспар надувал щеки, изображая погруженность в юридическую казуистику, и постепенно его одолевала дрема. Просыпаться в суде было немного странно: мимо ходили деловитые помощники судей, пахло растворимым кофе и тушеной рыбой, которую принесли из дома в пластмассовом судке, чтобы перекусить в обеденный перерыв... говорили полушепотом, от которого хотелось вновь впасть в живительный транс и никуда больше не идти, сгинуть в зазеркалье скрипучих коридоров...
   Но главное - было страшно неловко пустить сонную слюнку на дражайший документ. Однако Каспаровых безобразий деликатно не замечали. Особенно уютно было в приемной у помощницы Наташи. Ее начальником был полноватый беззаботный господин, резко отличающийся от своих коллег. Он слушал у себя в кабинете "Европу-плюс" и выглядел, как человек накануне отдыха где-нибудь на Антибе. Уверенное предвкушение чего-то приятного дано не каждому. Например, Каспар всегда тревожно сомневался в переменах к лучшему, и тщательно скрывал подобные ожидания. Но есть на Земле смельчаки, которых не пугает ни сглаз, ни удручающие форсмажоры. Они уверены, что радужным планам ничто не помешает.
   Хотя, быть может, дело не планах, а в избытке эндорфинов, который случается даже с "судебным организмом". Дверь у весельчака вечно была открыта, а в уютной приемной с зарослями аспаргуса и прочей буйной растительности заседала Наташа с лейкой и чайником. То ли она заражалась оптимизмом босса, то ли, напротив, сама являлась стойким источником позитива, как и запаха дезодоранта "Импульс", но у них сложилась явная гармония.
   "Импульсом" когда-то пахла Зоя, неспетая песня... Но долой лирические отступления! Просто одинаковые запахи - всегда признак похожих натур. С Наташей, как и с девушкой, чье имя в переводе значилось "жизнь", можно было возвышенно болтать о житейском. С ноткой возбуждающей игры интеллекта. Она была в том возрасте, когда опыт уже есть, а морщин еще нет. И это было прекрасно. Она интересовалась, как платят в газете. Каспар отмахивался: мол, суд и газета - все суть одно: сливки слизывают только очень важные персоны, а те, что не очень - получают гроши. Ну и довесок в виде хэмингуэевского осознания бренности материального мира. Но это для особо впечатлительных... Наташа была согласна: она мечтала сменить амплуа, но в женской логике ей было не отказать: мечтала попробовать себя в роли судебного обозревателя в той же газете.
  -- Так ведь шило на мыло! - смеялся Каспар.
  -- Не совсем. А как же радость печатного слова? - парировала Наташа.
   Каспар обещал сделать протекцию - как только сам утвердится на своем причудливом местечке. Причудливом, потому что Шлыков страдал утомительным раздвоением начальственной личности. До шести-семи вечера он требовал от новичка-подчиненного невыносимых экономических обзоров, сенсационных судебных сюжетов и полемического заострения проблемы природных ресурсов. А вот после начиналось самое интересное: Роман Шлыков из яппи превращался в дружественного хлыща-сквернослова и начинала разработка темы "Брачное агентство Белая лилия". Списались с австралийской пленницей Аксиньей - она загорелась, только не ленилась в каждом письме поправлять: Я не Аксинья, а АксинИя!
  -- Въедливая девушка! - заметил Каспар.
  -- Да просто тоска по учебнику Розенталя, - принижал риторику барышни Шлык. - Ты в тропической глуши тоже от тоски мизинец оттопыривал бы и Карамзина почитывал... лучше бы она не за грамотностью следила, а башкой думала!
   Аксиния предлагала начать дело легко и непринужденно, с невинного обмана. Уговаривала, чтобы Рома дал объявление в своей газете по поводу абстрактного гражданина Австралии, который ищет русскую подругу без вредных привычек. Но Шлыков не торопился. Во-первых, газета специфическая, бесплатных объявлений там нет, а за платные, извините, - кто будет раскошеливаться? А во- вторых...
  -- Ну, положим, не в деньгах смехотворных дело, - логично размышлял Рома. - А в методе. У девицы совершенно несерьезный подход! У нее до недавних пор не было ни одного кандидата, она только завтраками кормила. А ведь от нас потребуется достойный банк данных! По крайней мере, штук десять должно быть, этих скунсов австралийских на все вкусы: молодые, старые, интеллектуалы, фермеры, усатые, полосатые, сечешь? А хорошо у меня получилось: скунс - на любой вкус! - простодушно отвлекался Шлык.
  -- А сейчас что слышно? - зевая, интересовался Каспар.
  -- Ну, теперича Аська пишет, что одного мужика таки нашла, но что же это за скудость?! Куда мы с ним? Разве что на панель за соседним перекрестком понесем его анфас, как члена политбюро! Нас сочтут кустарями-сводниками, если мы будем трясти в воздухе одним-единственным экземпляром мужескаго полу! Одна дождинка - еще не дождь. И смотри, что она мне на это отвечает: Шлык, тебе не хватает здорового авантюризма!! Видали?! Может, хоть ты объяснишь ей, что у ней мозжечок протекает...
  -- Как же я объясню? Она ж меня не знает, скажет, что это еще за хрен с горы, - пятился Каспар.
  -- А мы напишем, что ты мой ассистент и почти штатный психолог! Растолкуй ей, что так с клиентурой не работают. Совсем одичала в своих джунглях...
   Так завязалась переписка Каспара с Аксинией. Ему удалось наладить с ней контакт, опровергнуть всю ту шелуху, которую сообщил о нем тщеславный Рома, и вызвать доверие личной заинтересованностью в успехе предприятия. Это были еще те времена, когда личной заинтересованности было вполне достаточно, мало кто жонглировал чужеродными словами "резюме" и "портфолио", а диплом о высшем образовании казался трогательным анахронизмом. Но это касалось лишь трудоустройства и коммерческих авантюр - а для трепетного таинства брака необходима была тщательная проверка обеих сторон на добросовестность намерений.
   Аксиния согласилась и выслала анкету первой ласточки по имени. Ласточка была грустной и гладко выбритой со всех сторон продолговатого черепа. Фотография пришла важным толстым письмом - по волшебным электронным каналам она не прошла. Не те были еще мощности. Письмо пришло куда быстрее, чем этого можно было ожидать от края света. Ласточку звали Вячеслав Варанавичус. Странное имя для Австралии. Но чего не бывает! Аксиния написала о нем несколько теплых слов: мол, наш соотечественник, чьи родители когда-то эмигрировали... папа литовец, но семья жила где-то на Урале, и как их занесла туда жизнь, не так уж важно... - дальше прочитали бегло. Все внимание отцов-основателей было сосредоточено на поэтичном фото: голая беззащитная голова с голубыми глазами на фоне какого-то несерьезного белоснежного домика, почти беседки. А вокруг розы, розы, - алые, бордовые, - на длинных ножках. Воплощенное ожидание дамы сердца, которая должна приплыть из-за океана. В роли Грея Ассоль, в роли Ассоли - Грей.
   Анкетные данные какие-то абстрактно приличные - кроме экзотического происхождения, разумеется. Работник крупной фирмы, занимающейся поставкой электронного оборудования. 40 лет. Женат не был. Романтик. Ждет свою единственную. Рост, вес... хобби - велосипед. И еще любит собак. И мечтает создать семью, в перспективе обязательно большую, с девушкой из далекой России. Говорит на русском, что немаловажно.
   Помимо анкеты, Аксиния прислала свои личные рекомендации. Мол, хороший застенчивый мужик, играет на гитаре. Энциклопедически образован. Но вот не повезло ему с местными женщинами, и он стал мечтать об уроженках его исторической Родины. Но конечно, обращаться в брачную контору никогда бы не стал, не тот характер. Благоговеет перед божественным промыслом. В общем, благодаря личному знакомству, Аксиния уговорила скромника составить досье.
   И, конечно, наказывала друзьям найти романтику очень порядочную девушку! Писала, что пока пусть пошерстят по знакомым, чтобы надежно. В общем, с газетными объявлениями велено было подождать.
  -- Эй, я что-то не понял: а что мы с этого будем иметь? - воскликнул Шлык после того, как оцепенело насытился информацией.
  -- Видимо, первому клиенту льгота, - предположил Каспар.
   Он не волновался из-за денег. Ему в голову не приходило относиться к "Белой лилии" как к статье дохода. Это Рома в пароксизмах предприимчивости рисовал будущий логотип и мечтал о рекламе на целую полосу в популярном журнале.
  -- Вот именно - ему льгота, а нам кукиш с маслом. Может, брать деньги с женщин? - малодушно предложил Шлык.
  -- Это не принято. В мировой практике, - добавил для важности Каспар. - Но попробовать можешь, конечно. За спрос не дают в нос.
   Кто бы мог подумать, что Рома Шлыков так стремительно пойдет на поводу у корыстного импульса! Но в который раз можно было убедиться, что опрометчивое и бездумное словцо имеет гипнотическую силу. Через пару дней бодрый Шлык уже принимал в редакции в неурочное время женщину, которая крайне заинтересовалась литовцем, тоскующим в джунглях.
   И заплатила за свой интерес! В долларах. Тогда эта сумма была куда больше каспаровой зарплаты. Шлыков охмурил даму достоверностью Варанавичуса.
  -- Понимаете, это... на почтовые расходы. А дело-то внутрисемейное. Мы же не проходимцы, которые делают деньги на человеческом одиночестве! И предлагаем не каких-нибудь тупых американцев, которым нужна прислуга или фермерша для запущенного хозяйства! У нас все по-честному. Даже слишком по-честному, - с досадой добавил Шлык. - И нам нужна гарантия, что вы тоже нас не подведете...
   Каспар удивлялся: вроде бы женщина с хваткой. Лет тридцати-тридцати пяти, прическа в духе позднего конструктивизма - вверху начес, сзади локоны. Тоже не каждому по карману. Взгляд строгий, наводящий томительное чувство протеста... Во-первых, такая женщина не расположена к транжирству. Во-вторых, тем более - к транжирству на знакомство с мужчинами. В этом был какой-то вопиющий абсурд! И тем нее менее, она, взглянув на заморского литовца и подумав совсем недолго, раскошелилась. Неужели ей не известна пресловутая "мировая практика", на которую наплевал Рома Шлыков? Или она человек новой формации, неистовая феминистка, которая везде и всюду платит за себя... и даже за мужчину. Интересно, что по-своему она была женщиной привлекательной... неужели ей так не везло в личной жизни? Или она обожала австралийских утконосов?
   На все расспросы Шлык отвечал уклончиво. В самом начале встречи с незнакомкой он дипломатично выпроводил Каспара, а после того, как дама удалилась, лишь похвастался сорванным кушем. И - молчок! Что на него совсем было непохоже.
   Дальнейшие события развивались стремительно и причудливо. Роман Шлыков забросил на время начальственные ужимки и перестал делиться с Каспаром фантасмагориями о блестящем будущем "Белой лилии". Он внезапно замкнулся, а это всегда пахнет предательством. Перемены не заставили себя долго ждать: Каспару вскоре объявили, что газета в его услугах не нуждается. За всем этим маячила смутная тайна. Она могла быть зловещей или смехотворной, но Каспар дал себе слово, что раскусит этот орешек даже ценой своих клыков. Упрямство выросло из обыкновенной досады. Конечно, увольнение - не велика потеря. Но кому понравится ощутить себя разменной пешкой в чужой неизвестной игре... Шлык безмолвствовал. А Бекетов как назло укатил в неизвестном коммерческом направлении. Осталась только его библиотекарша, которая заводила двусмысленные речи о том, что-де достойна лучшей партии, чем беспутный Гарик... и приглашала Каспара пока пожить у нее. В ее предложении были свои резоны - общага опостылела. От Сашенькиной помощи в съеме квартиры Каспар отказывался - надо же было блюсти последний форпост самостоятельности. Итак, Каспар, не подозревая о подвохе, поселился у гостеприимной герлфренд-френд. Т.е. у подруги друга. В конце концов, они вместе пуд соли съели. И когда-то, между прочим, Каспар освободил ее куцые жилые метры от тиража брошюр Белозерского. Который, кстати, он так и не распространил, и часть его до сих пор - стыдно подумать! - складирована у той доброй самаритянки, которая ездила в Тибет... Ох, грехи наши тяжкие!
   Герлфренд-френд, или Олинька, как звал ее Белозерский, помнила еще объятия непутевого мэтра. А Каспар ее долгое время почти не замечал. Он даже по имени ее называл редко. Привет - привет! И все дела.
   А Оля, несомненно, была достойна более внимательного отношения. Со времен безумного профессора она весьма поумнела. Прочитала Джойса. Окончила несколько курсов. И между прочим, умудрялась работать по специальности, вечно суетясь с копеечными подработками. Она была служительницей слова, как сама однажды, будучи очаровательно нетрезвой, назвала себя. Со временем их союз с Игорьком и вправду начал смахивать на сословный мезальянс: тургеневская девушка и драйзеровский пройдоха. Хотя, разве одно другому противоречит? Скорее, одно к другому притягивается, и это притяжение порождает добрую половину человеческих драм на Земле. Вот и для Олиньки наметилась драма - она потянулась к френду своего френда. Каким, однако, коварством в любовных делах оборачивается принцип "друг моего друга - мой друг"!
   Каспар одновременно смущался и пребывал в крайнем раздражении. Но оба этих чувства накрывали его постепенно - он никак не мог поверить глазам своим, ушам и прочим органам, ответственным за воспитание чувств. Олинька кормила его. Подумать только - жареными бананами (эфиопский аналог нашей яичницы - якобы!), вела долгие вечерние разговоры, во время которых садилась к бедолаге на кровать и ждала волнующей развязки сюжета. Сначала она просто жаловалась на Бека, на его поверхностность, страсть к мелкой нечестной наживе и неспособность развивать интеллект. Она, казалось, так искренне изливает душу, что поначалу "доктор Ярошевкий" бросился оказывать терапевтическую поддержку. Опять здравый смысл затмила ответственность за дело рук своих - как ни крути, именно Каспар свел два одиночества. И поначалу этот пасьянс послушно сложился. В конце концов, на заре их знакомства Олинька тоже не выказывала задатков к развитию интеллекта. А во времена Белозерского так и вовсе казалась тихой шмарой, как говорили на родине Каспара.
   И вот в тихом омуте активизировались чертики. Оля отвергла все психотренинги, кроме одного, - самого результативного. Т.е. любви психотренера. Классики психоанализа такой ход лечения категорически отвергают. Но, быть может, они не совсем правы? Олинька, во всяком случае, была в этом уверена.
  -- На самом деле, ты мне нравился давно, - говорила она горячим шепотом.
   Неправда! - отвечал ей про себя Каспар.
  -- Когда умер наш Белозерский, мне было так страшно в этой комнате! Почему ты ко мне не приходил?? - увеличивала громкость со слезами на глазах Оля. - Ведь тут одни пираньи! И эта его взбесившаяся выдра, бывшая жена! Они готовы были меня сожрать. Но я решила - живой гадюкам не дамся. Белозерский не простил бы мне бегства...
   Неправда! - отвечал про себя Каспар.
   Скорее, профессор не понял бы бегства. Он так хотел, чтобы кто-нибудь из его окружения срубил хоть какой-то куш! Но если бы у кого-то все сорвалось, он бы отнесся к этому с виртуозным философическим пофигизмом. Пожалуй, только сейчас "доктору Ярошевскому" пришло в голову задуматься, каково было Олиньке после смерти профессора. Действительно, приятного мало! Сам Каспар не остался бы на ее месте на спорных двадцати метрах. Переждал бы бурю где-нибудь в укрытии. Попросту говоря, струсил бы! Он так и сказал Олиньке зачем-то: тем более, что вообще плохо представлял себе что ей говорить. Утешать? Но ей почему-то приспичило заполучить Каспара вовсе не словесное утешение. Такой настойчивый спрос на его персону впервые. И потому он поддался на соблазн.
   После он уговаривал себя, что как "специалист" в области "межличностных контактов" он должен сам все попробовать. Как настоящий матерый лекарь испытать все панацеи и яды на себе. Его поглотила масса ощущений. Оля была одновременно порывистой, ласковой и стеснительной. И она умилялась тому, что Каспар признается в своих слабостях. Особенно в трусости, конечно. Такая уступка всегда ценится. Ведь этот грех - последнее прибежище скандалисток. Самое тяжкое обвинение для мужчины. Меж тем, каждая вкладывает в это понятие свое содержание. Например, для Оли непростительным малодушием с каспаровой стороны явился бы его отказ вступить с нею в рискованную связь.
  -- Но это была бы с моей стороны так называемая "порядочность", ты не находишь? - спрашивал новояленный храбрец своего категорического судию.
  -- Порядочность - это гуманность, - отвечала, не задумываясь, Олинька. - И ты ее еще проявишь. Когда приедет Игорь, мы все ему скажем. И пусть, наконец, задумается... Ведь он действительно невыносимый!
   Каспар не знал, чем крыть. Получалось, что он самонадеянно взял на себя роль странного кукловода, который, как Бог: сначала дал, потом взял... Хотя в сущности, все произошло само. От сводника мало что зависит, с богинями судьбы ему не тягаться. Опять эта невозможность определить свой статус! Да еще и в весьма осложненном переплете: Бекетов его сильнее и мощнее. Они в разных весовых категориях. Ну, хорошо, друзья подерутся, и Каспар уйдет побежденным. Но ради чего все это? Почему женщины во всем видят совершенно иной смысл? Белозерский любил цитировать пассаж Ницше о том, что цель женщины - не мужчина, а ребенок. Неужели Олинька хочет детей от Каспара? Нереально! Дети Каспара не могут появиться вот так, в результате будничного адюльтера... А, может, это лишь отговорки, и доморощенный психотерапевт просто лишен способности впадать в любовную горячку?! Впрочем, была когда-то Зоя... но вряд ли та воздушная нирвана может быть истолкована как классическое "половодье чувств"...
   А Олинька читала, что нечего тут умничать, и что люди любят кого-то просто потому, что им нужно с кем-то быть. А если с кем-то одним становится плохо, надо найти кого-то другого. И что в этом постыдного?! Игорь обзывает ее. Попрекает лишним куском ветчины. Поглядывает на других женщин, между прочим! Ненадежен, груб, необразован. Поверхностный циник в личине трубадура. Но это еще что... недавно он ударил Олиньку, а этому уже нет прощенья.
  -- А нельзя ли тебе просто попросить у Игорька тайм-аут? - отчаянно советовал Каспар банальные ходы. - Скажешь, что временно хочешь пожить одна... или нет: скажи, что приезжает мама! Она ведь может к тебе приехать?
  -- При чем тут мама?! Почему ты предлагаешь мне врать? Я хочу, чтобы все по-честному.
  -- Но в таких делах невозможно все по-честному! Тут непременно где-нибудь соврешь, смягчишь, сгладишь углы...
   Каспар был убежден в том, что говорил, хоть и мораль его была далека от идеала. Потому что идеал, читай честность в амурных делах, недостижим и даже вреден. Стальной логикой парикмахерских "утюжков" не разгладить до конца локоны любовной игры...
  -- Нельзя отрезать хвост по частям! - упрямилась Олинька. - Я полюбила другого человека. И Игорь имеет право об этом знать. Но ты... ты не бойся. Если тебе не нужны проблемы... я не стану тебе обузой. Если ты меня совсем не любишь...
   Голос Оли сценически дрогнул. К тому же она одела очки. И сразу стала такой беззащитной библиотекаршей! Просто удивительно, как преображает облик этот досадный для многих предмет... Девушку в очках хочется лелеять и оберегать. Каспара вообще завораживали несовершенства: дефекты речи, особенно картавость, легкая хромота, неопрятные прически, потекшая тушь... Немедленно вообразилась Олинька беременная: с животом, в очках, близоруко прищурившаяся над томиком Тютчева и закутавшаяся в шаль из свалявшейся шерсти... Приступ щемящей жалости оказался куда ярче, чем воздушная нирвана.
  -- Нет, не люблю. Совсем! И ты тоже, как и Игорь, имеешь право знать об этом.
   Каспар не знал иного пути, как объяснить ретивой правдолюбке, что он категорически не согласен с предложенным методом. С каких щей он будет влезать в чужие отношения - пусть только этим в жизни он и занимается, пусть даже переплет, в который он нынче вляпался, - прямое следствие его невылупившегося кредо...
   И вообще пора спасаться бегством! Что если Олинька и вправду ему уже полюбилась? Надо пресечь эти шашни на корню. На чужой каравай рот не разевай! А если разинул, вовремя захлопни. Хотя... если вдуматься, во всем свои плюсы. Теперь он смело может писать новую главу своей многострадальностраничной монографии. Глава будет о том, как мужчине вести себя с женщиной, которая терпит домашнее насилие и просит помощи. Тема, при всей ее вопиющей актуальности, совершенно не разработана! Ограничиваются советами не лезть в чужой монастырь, сами, мол, разберутся. Однако это примитивное потакание злу... Но и влезать надо с умом - в перчатках дистиллированной безупречной морали, вооружившись скальпелем юридической терминологии. Знание законов действует на людей, - даже несовершенное знание несовершенных законов! Здесь уместно будет извлечь из долгого ящика отцовских связей образ буйной, но обаятельной Лейлы Робертовны. Вклинить в текст для солидности слово специалиста. Тем более, что, как насплетничала Айгуль, неистовая Лейла снова явилась на горизонте. А Сашенька еще смехотворно о врал о том, что пытается скрыться от лучшего юриста...
  
  
   12. Гордость и предубеждение
  
   Из отцовских потуг к метафизике: "Даже ангелы смущаются, когда их просят о московской прописке".
   Каспар решил пока сбежать от Оли. Ему надо охлынуть. Поразмышлять. Олинька пусть тоже поломает голову. Если она сделает правильные выводы, она поднимется на новую ступеньку в своем развитии... Доктор Ярошевский украдкой почувствовал себя местечковым гуру. Иногда можно - если недолго и про себя! Его, правда, немного тревожило, не слишком ли он жестко обошелся с девушкой. Но иначе было не объяснить... Он как-нибудь потом непременно подсластит пилюлю. Скажет, что если бы не Игорь, бесценный друг детства, тогда оно конечно, все было бы иначе...
   Пока Каспар лелеял в воображении все радости сослагательного наклонения, его ноги шагали в самом любимом направлении - этот укромный путь когда-то показал Белозерский. И Каспар никогда не упускал случая по нему прошвырнуться: почти центр мегаполиса - и такие тихие живописные трущобы, обрамляющие железную дорогу. Натура для съемок глухой провинции. Дети играют в индейцев, тетенька в ситцевом халате развешивает белье во дворе, азербайджанская диаспора играет в нарды, старожилы в кальсонах читают газеты... Маленькие радости теплой осени! Каспар был бы не прочь поселиться в этой непафосной слободке: отсюда можно пешком до трех вокзалов и прочих стратегически важных точек, рядом дружеская пристань имени незабвенного профессора, и даже арбитражный суд, о котором остались такие неожиданно приятные воспоминания. Теперь немного грустно проходить мимо...
   Зато, - хвала небесам, - здесь можно встретить милое знакомое лицо. Наташа, помощница легкомысленного судьи! Идет, нахмуренная и уставшая. Когда Каспар окликнул ее, она не сразу подняла голову.
  -- Нельзя так глубоко уходить в себя, а то выйдешь с черного хода!
   Наташа вяло улыбнулась. Ей, похоже, сейчас было не до светского щебетания. Каспар хотел быстро распрощаться, но услышал вопрос:
  -- А ты когда снова к нам придешь?
  -- Не приду больше. Я теперь уволенный в запас, так сказать...
   Слово за слово, он выложил усталой Наташе обидную историю своей незадавшейся журналисткой карьеры. Она почему-то сразу оживилась, стала интересоваться дальнейшей перспективой. Каспар и тут не стал таиться, хотя обычно он старался не развивать тему своих занятий с мало знакомыми людьми. Прикрывался учебой в институте и грядущей защитой диплома. Но Наташе можно было не заливать: про институт этики и права она слышала и справедливо называла его "шарашкиной конторой", а вот тема "межличностных контактов" ее занимала гораздо больше.
  -- Слушай, может, ты и мой случай разберешь?
  -- А что у тебя за случай? - насторожился Каспар.
  -- Меня сестра старшая все хочет замуж выдать. За иностранца. Говорит, что я тут прозябаю. И никогда не стану судьей... да даже если б и стала - все равно наша судебная система насквозь прогнившая. И рано или поздно я зачахну. Она такая активная, ей тяжело сопротивляться...
  -- Насильно она все равно ничего не сделает, - беззаботно успокоил ее Каспар. - И к тому же - зачем тебе я? У тебя уже есть своя Ханума!
   Но Наташу настораживала такая Ханума. Она была бы не против деликатной и вкрадчивой Ханумы, которая действовала бы в масштабах города - но не мира. Urbi, но не Orbi! Каспар не слишком сочувствовал. Мне бы ваши проблемы! Послать подальше надо сестру - и вся недолга... И вообще, чего стоят пустые намерения. Вряд ли дойдет до дела - неужто она будет выкладывать кругленькую сумму за насильственное счастье своей сестры?
   Каспар подкрепил все историей с ядовитой "Белой лилией" и литовским австралийцем. Мол, за матримониальные услуги надо еще и раскошелиться, а это серьезный барьер! Все-таки самолюбие осталось чуть потертым наждаком обиды. Хоть и обижаться глупо, но ему до сей поры и выговориться было некому. Не с Олинькой же было откровенничать на безрыбьи... А язык чесался сообщить общественности, что у Шлыка на физиономии начертан водяной знак предупреждения "Осторожно, скользкий тип". И уж граждане вольны выбирать, рискнуть или держаться подальше. Но Наташа не дала закончить сагу:
  -- Так это наверняка была моя сестра! Она же мне тоже экзотического австралийца сосватала!
  -- Тоже про литовца?
  -- Да, да! И русскоязычный он, и романтичный, и еще черт знает какой...
  -- А фамилия?
  -- Варанавичус.
   По отвисшей челюсти Каспара и последующему утвердительному воплю Наташа догадалась, что попала в точку.
  -- Мама родная! Ты говоришь, она даже заплатила?!
  -- Ну... в общем, получается, что шутка вышла не из дешевых. А она что у тебя, любительница розыгрышей?
  -- У нее не поймешь, когда она всерьез, а когда для красного словца отца не жалеет, - досадовала Наташа. - Как выглядела та, что к вам приходила?
  -- Солидно. Видно, что своего не упустит. Такой даме палец в рот не клади.
  -- Вот я и не кладу! Ну-ка, поехали сейчас ко мне! Я тебе фотку ее покажу, скажешь, она это или нет.
   Каспар чувствовал, что может влипнуть в очередную историю, но у него в мыслях не было отказываться. Это ж часть его призвания - влипать. Про Олю он не время забыл. Ему уже мерещились детективные сюжеты. И не зря. Наташу явно тревожили намерения заботливой сестрицы. Положим, Каспара они тоже настораживали, но, может, все это излишняя подозрительность? Может, активная родственница движима благими намерениями. Чем не подарок - муж? Королевский подарок, кто будет спорить... Это тебе не жрица любви на ночь для шефа как презент от преданных сотрудников. Так зачем сгущать краски?
   Наташа хмурилась:
  -- Есть у меня на этот счет некоторые мысли...
   По фотографии Каспар однозначно опознал клиентку Шлыкова. Это не оставляло особого труда: прическа, взгляд - все сошлось... Итак, она звалась Татьяна. Слишком простодушное имя для хищницы. Впрочем, как утверждала Наташа, Танюша умела маскироваться под личиной энергичной доброжелательницы. И более того, иногда ею и являлась! Как же все запутано...
   Для начала требовался небольшой экскурс в семейную историю. Таня была сводной сестрой, у них с Наташей общий отец. Таня - его дочь от первого брака. Но так уж повелось в его втором браке: Танюша всегда была желанным гостем в новой семье. Мария Богдановна, Наташина мать, была женщиной сентиментальной, впечатлительной и доверчивой. Не то чтобы уж ангел во плоти, - она была способной и к домашнему терроризму: например, мучила домочадцев влажной уборкой и симфонической музыкой. Но - разве не все жены немного тиранши? Грехи Марии Богдановны были в пределах ошибки, посему простительны. Она полюбила Танюшу с первых дней знакомства с нею. Общительная, доброжелательная, восприимчивая к искусству девочка... И это при том, что ребенок жил в тяжелейших условиях, потому как вскоре после развода родителей у восприимчивой девочки появился злой отчим. Пил, бил и изрыгал ненорматив даже во сне. Лупил падчерицу очень грамотно: так, чтобы не оставалось синяков - по волосистой части голове. Мария Богдановна была в праведном гневе, и предлагала вырвать девочку из лап злодея. Но ведь у Танюши была родная мать, которая, хоть и проявляла малодушную покорность мужу-извергу, сама вовсе не давала повода к лишению ее материнских прав.
   Шли годы. Таня окончила школу и уехала подальше от родного дома. Куда бежать столичным штучкам, как не в другую столицу? Она махнула в Питер. Поступила в институт, получила временную прописку. Вышла замуж. Развелась. Когда бури молодости улеглись, она вернулась в Москву. Но в родном гнезде ее не ждали! Мама к тому времени тихо угасла, а злодейский отчим блудную падчерицу прописывать отказался. Борьба за жилплощадь - вечные бои без правил... И где тот окровавленный защитник слабых, поборник справедливости, условный Ван Дамм земли русской, который в этих боях побеждает...
   Пропуская долгие перипетии этой драматичной истории, Каспар усвоил следующее: добрячка Мария Богдановна прописала Танечку в свою квартиру. Благодарная и повзрослевшая девочка продолжала горячо дружить с нею и Наташей, наставляя последнюю на путь истинный и объясняя на своем примере, как не стоит вести себя с коварными мужчинами. Своим присутствием Таня не обременяла, снимала какие-то углы, и вскоре совершила закономерную ошибку, отыскав себе нового мужа. От этой ошибки народился чудный мальчик. И вроде бытие встало на твердые рельсы. Таня с новым мужем наладили загадочный челночно-чулочный бизнес, с чудным мальчиком порою сидела Мария Богдановна... Годы продолжали идти. Ошибок успела наделать и Наташа, и у нее народилась чудная девочка. Мария Богдановна удалились по-стариковски на дачу, там и проводила большую часть года. В один прекрасный момент Тане приспичило выдать сводную сестру замуж...
   А надо заметить, что к Таниному мнению привыкли прислушиваться. Потому что она опытная и башковитая, потому что у нее сложная прическа и она умеет ее на себе носить, потому что она не растерялась в новых экономических условиях, и на дни рождения приносит шикарный торт, который делают на заказ, и обновку, которая всегда отменно по фигуре. Слово, было немало причин танюшиного авторитета. И потому Мария Богдановна горячо поддержала идею заграничного брака. А вот Наташу замысел озадачил.
   И дело тут было не столько в географических излишествах, а в браке как таковом. Ведь она "бывалая", этот лучик света судебных коридоров - в смысле, замужем уже была. Сие есть нешуточное испытание для девушки с принципами, да еще видавшей Фемиду вблизи, без повязки на глазах, взвешивающей стопки купюр на весах справедливости...
  -- У меня был неплохой муж, - вздыхала Наташа. - Но он сильно переоценивал свою роль. Дескать, кем ты была бы без меня... Можно было бы подыграть ему и избежать развода. Но я так не умею. Как говорится, протестую, Ваша честь! А знаешь, когда брак можно считать удачным? Когда один из двоих признал себя помойной кошкой. Согласись, что тебя подобрали в грязи, что ты сдох бы, если б не судьбоносная встреча... - и семейное счастье у тебя в кармане. Какие там общие ценности, паритетные основы, согласие по части взглядов на деньги-религию-государство! Забудь! Вытри ноги о золотые пропорции и прочие "киндер-кюхен-кирхен"! Будь головой Олоферна - и умрешь с Юдифью в один день...
  -- А если поменять кошке пол? В смысле, для помойных котов это правило работает? - интересовался Каспар.
  -- Ты имеешь в виду, если мужик прогнется? Конечно, работает. Сама знаю такие союзы. И первейший из них - мои родители. Папочка умер вполне счастливым шрейкбрехером.
  -- М-да... Но это было бы слишком просто - один рецепт на всех! А как быть с охотниками и спорщиками? Им необходимо, чтобы жертва сопротивлялась и бунтовала, иначе их не заводит, - бросился Каспар в полемику. Но Наташу с пути было не сбить:
  -- А охотники и спорщики на поверку - сами идеальные жертвы. И это не парадокс. Ты как человек не чуждый психологий должен бы это знать...
   Может, так оно и есть, соглашался про себя Каспар. И думал о своих родителях: кто из них был кошкой, кто Юдифью? Впрочем, можно ли было их брак назвать удачным - вот вопрос. Не являлась ли ранняя смерть Авроры уходом от ответа на него...
   Так или иначе, Наташа не желала больше играть в жестокие брачные игры. Ясно, что с этим таинственным Варанавичусом придется раз - лежать, два - тихо... да еще и в австралийской глуши, в тоскливый сезон дождей. И почему только Таня, которая сама не безупречна в выборе мужчин, этого не понимает? Версия только одна: потому что ей выгодно отправить сестренку подальше от дома.
  -- Видишь ли, Танюше при всей ее ушлости не очень везет. Улавливаю я одним чувствительным местом скорый крах ее бизнеса. А она дама осторожная и предусмотрительная, шишек в свое время набила. Соломку себе на месте падения подстелить умеет. В общем, думаю я, что все из-за квартирного вопроса. Сестрица не прочь переждать смутные дни в моей квартире. В моей и маминой. Но мама, как я уже говорила, весь год почти безвылазно на даче. И никогда не будет против того, чтобы Танечка пожила у нас - конечно, если меня и дочки не будет... Тем более, рядом с нами хорошая школа, куда Танька мечтала устроить сына. Он у нее как раз в следующем году заканчивает начальную школу...
  -- А как же ее муж? Как я понял, у них общий бизнес... или он тоже переселится в твою квартиру? Твоя мама от него тоже без ума? - усомнился Каспар.
  -- Вот когда бизнес лопнет, тогда и муж схлынет, неужели не понятно?! - раздражалась Наташа. - У Таньки такой принцип: если человек связан с неудачей - с ним надо расставаться! У нее ведь и с первым мужем так: чего-то они замутили, замудрили, а как затея забуксовала - муж с воза, кобыле легче...
  -- Предательский принцип!
   Наташа вздохнула и задумалась. Все-таки не было в ней судейской категоричности. Не нравилось ей выносить однозначные суждения:
  -- Не так все просто. Видишь ли, она ведь не то, чтобы бросает в трудную минуту - она дает возможность начать другое дело, но без нее. Тут есть тонкий момент: Таня всегда дает что-то вроде отступных. Не только в материальном смысле. Своего первого мужа она устроила на хорошую работу по знакомству. Носилась, выбивала для него какие-то долги. В общем, сама осталась ни с чем, но ему оставила возможность снова подняться. Он собственно так и сделал. Согласись, так бывает: начинаешь жить с человеком. С ним тебе хорошо. Энергия на подъеме. Но проходит время - и все меняется. Из последних сил бьетесь - и все равно непруха. И у тебя, и у него. Особенно, если дело у вас общее, и оно не идет. И все усилия коту под хвост. Вот тогда...
  -- ... имеет смысл разбежаться и начать вкалывать поодиночке. И все пойдет на поправку?! - негодовал Каспар. - Чушь! Этак мужу можно и ураган во Флориде инкриминировать! А как же быть с объективными причинами неудач? А с презумпцией невиновности? И, на худой конец, быть вместе в горе и в радости... Почему во всем виноват всегда тот, кто ближе всех?!
  -- А как ты хотел! Именно так. Ближний - он и есть крайний. Это наипервейший закон семейной жизни. Какая невиновность?! Презумпция виновности, дорогой друг! Хотя, впрочем, откуда тебе это знать...
   Действительно! Тут Наташе не откажешь в правоте. Да и в последующем с ней трудно не согласиться: Каспар увлекается "межличностными контактами" до поры до времени - пока сам не попадется в брачные узы. Тогда его взгляды претерпят кардинальные изменения. И он уже поостережется столь легкомысленно ввергать двух ни в чем не повинных людей в такое изнурительное предприятие как юридический или гражданский брак... Что ж, как знать. С подобным взглядом он был хорошо знаком. И был хорошо натренирован по части обороны своих непопулярных нынче концепций. А потому давно уже не бросался на амбразуры, а плавно маневрировал между контраргументами. Ведь чаще всего человек спорит не с оппонентом, а с самим собой.
  -- И вообще, скоро куда актуальней будет помощь в грамотном разводе, - пессимистически подытожила Наташа. - Людям будет что делить... И нет большего блага на Земле, чем оказаться обеспеченным и свободным!
  -- Допустим. Тебе виднее. Только что-то маловато я встречал однолюбов. Вокруг одни рецидивисты...
   И так они дискутировали до ночи, постепенно позабыв о сестре-лазутчице, строившей злодейские планы. Таким образом, шагая к закрытию метро, Каспар поймал себя на том, что так и не понял, какой помощи ждала от него Наташа. Совета по части укрощения Таниных поползновений? Или все же хотела, чтобы Каспар переупрямил ее несокрушимое неприятие института брака? Но, так или иначе, оба выговорились и, кажется, остались довольны. Каспар вдоволь нацитировался самого себя - а когда еще представился бы такой случай! Времена Коли Фокусника и его причудливых семинаров давно канули в Лету... А до сих пор не рожденное детище "Инстинкт и необходимость" требовало обкатки в риторических баталиях:
  -- Я ведь во многом с тобой согласен. Я не сводник-маньяк, который, как Гулливер с лилипутами, играет с людьми: этого поженим с этой, а ту выдадим за третьего. Я всего лишь хочу предложить более гуманные модели сожительства. Словцо это дискредитировано правоохранительными органами - и нет им прощения! Умение гармонично сожительствовать ­­- важное составляющее личного успеха. И, кстати, я совсем не понимаю, почему этот глагол сузили до его второго и неглавного значения "состоять в интимных отношениях"! Семантика предусматривает куда более широкий смысл. Сожительствовать - значит "совместно жить с кем-нибудь", как свидетельствует нам толковый словарь, скажем, Ушакова. Таким образом, нам приходится сожительствовать со всем сложным комплексом домочадцев, включая тараканов, мышей, древесных червячков и даже комнатные растения. А бывают еще и вредные соседи, и гроздья родственников на боковых ветвях твоего генеалогического дерева...
  -- Вот ты загнул - сложный комплекс домочадцев, включая тараканов! - хохотала Наташа.
  -- Зря смеешься! Именно так. И если бы люди научились серьезно и спокойно строить отношения со всякой тварью, обитающей рядом с ним, то и ближние перестали бы быть крайними, по твоему меткому выражению. Потому что и с тараканом надо уметь договориться! Недаром некоторые ретивые хозяева все травят и травят паразитов, а воз и ныне там. Все потому, что формальный логический подход здесь не работает. Думают, яд рассыпали - и дело в шляпе. Ан нет! Надо с паразитом поговорить на его языке. Уважить его. Ощутить себя с ним в одном Великом круговороте матери-природы. А научишься с меньшими братьями жить в мире и согласии - и с большими братьями общий язык найдешь.
  -- Ага, натренируешься на таракашках - и жен легче будет травить! - продолжала веселиться Наташа.
  -- Вот видишь - ты уже позитивнее смотришь на проблему, - парировал Каспар. - Значит, я чего-нибудь да стою как психотерапевт-самоучка. А что касается травли домочадцев... не устаю повторять, что семья умерла. Умерла в той форме, которая была закреплена цивилизацией. Необходим новый гендерный подход, - вставил-таки нелюбимое умное словцо Каспар. - Именно поэтому вопрос отношения полов как никогда актуален. Инстинкт-то никуда не делся.
  -- Не факт. Скоро и инстинктам хана. Разгул гомосексуализма и прочей демократии приведет к тому, что Третий Рим падет также, как и первый.
  -- Но на наш-то век еще хватит. Прикрываться скорым концом света - типичное малодушие и признак исследовательской немощи. Мы еще покоптим небо! Пусть даже нас занесут в Красную книгу - индивидуумов со скучной традиционной ориентацией...
   Про Шлыкова и Аксинию Наташа не особенно слушала. Что ей до них, ненадежных организаторов, если под руководством Тани она уже втянулась в переписку с таинственным австралийцем с литовскими корнями. И, в общем, в письмах он вполне даже ничего... Только вот на его фотографию Наташа взглянуть не спешила. Удивительно, но факт! Полное развенчание мифа о непреодолимом женском любопытстве. Она лепила неловкие отговорки о том, что с лица воду не пить, что зачем ей загружать сознание визуальным образом того, с кем все равно детей не крестить... И, наконец, к чему лишний повод для жалости (если Варанавичус окажется форменным сморчком) - или для фантазий (если остроумный респондент окажется вдобавок красавчиком)!
   Ну, кого она хочет обмануть! Ее зацепил заокеанский Слава, и она, конечно, боится разочарования. Налицо типичная романтизация образа, которую не истребили витающий рядом дух судейской мантии и сокрушительные ветра эмасипации. Впрочем, как раз судейская мантия как раз способствует парадоксам: ведь фотография - что-то вроде улики, вещдока. А электронная переписка - отнюдь. Ее эфемерная виртуальность и принадлежность пока что узкому кругу революционеров дают простор для эпистолярных шалостей. Для того, чего бумага не стерпит, что бы там ни вещали поговорки. Наташа как судебный работник перед бумагой робеет, а у волшебного экрана можно отпустить себя и порезвиться. И помечтать без последствий. И, конечно, надо было выдумать корыстолюбие сестрицы, чтобы скрыть от себя истинную причину беспокойства.
   Каспар, махнув рукой на дипломатию, настоятельно предупредил о том, что никакого Варанавичуса, скорее всего, Наташа не дождется сквозь толщу неблагонадежных посредников. И посему ее мнимые опасения исчерпаны - в отличие от истинных опасений, о которых он умолчал. Но время покажет.
  
  
   13. Скрытые течения
  
   Из печалей отца перед сном: "Представь, что всю жизнь ты проводишь в разъездах. И каждый раз, садясь в разные поезда, ты застаешь рядом с собой одного и того же попутчика. Это и есть семейная жизнь. Но, может статься, однажды ты поедешь в пустом купе...".
   На защиту диплома хотелось пойти в красной рубашке. Чтобы хоть малая толика скандала. Чтобы каркнуть во все воронье... И Валентина мудро не отговаривала. Знала, чем взять. Дипломного руководителя Каспар выбирал по самому примитивному принципу: чтоб не доставал. Отписаться чем-нибудь расплывчато этическим. Налить гуманитарной воды - и быть благополучно исторгнутым из лона бестолковой альма матер. Чувства к ней самые противоречивые. Но разве можно было не полюбить творившийся здесь бардак! И все же голова забита процентов на девяносто пять приступообразным самообразованием, и только на пять - образованием системным. Каспар остановил свой выбор на Валентине. Валентина Всеволодовна с уходом Планиды исполняла обязанности заведующей кафедры. Но к власти не стремилась, все ждала, когда с нее эти обязанности снимут. Каспар, считавший, что увольнение Планиды отчасти и на его совести - все-таки они с Фокусником нечаянно и неумело вскрыли нарыв небезупречной и мятущейся натуры - на эту кафедру не совался. Хотя ему как раз по профилю - но уж слишком были эфемерны и профиль, и кафедральный психологизм. Наукой там не пахло - ни живой, ни мертвой. Зато в тихом омуте водились золотые рыбки вроде Валентины.
   И она приплыла сама! Лишнее доказательство в пользу взаимности любой симпатии: как-то на перемене после невнятного семинара по НЛП Валентина Всеволодовна подошла к Каспару и предложила ему писать диплом у нее. Он возликовал и сознался во встречных желаниях. Одновременно ему хотелось узнать, чем он обязан расположению. И Валентина не заставила долго ждать ответа:
  -- Мне о вас рассказал один мой знакомый. Борис Митрофанович, если Вы помните...
   Помнил ли Каспар Бориса Митрофановича?? Еще бы... Фаныч. Вздорный скандалист. Два кусочка сахара... гемофобия. Но, матерь Божья, что же он хорошего мог сказать о разочаровавшем его выскочке-фрейдисте, который своими воззрениями посмел пошатнуть самооценку достойнейшего гражданина?! И что общего могло быть у милой умной женщины с этим вредным типом...
  -- Человек он своеобразный. Но умеет признать свои ошибки, - невозмутимо продолжала Валентина. Вам не верится, я чувствую. Не носите красное, в нем Вы меньше располагаете людей к себе.
   Валентина изъяснялась неожиданно. Потом что так до людей лучше доходит. Каспар поначалу ловил ее на играх в ассоциации, но она использовала это для поиска его слабых точек.
  -- Только учтите: голубой - это тоже не мой цвет! - Каспар опрометчиво процитировал реплику из "Кабаре". Валентине тоже нравился этот фильм.
  -- Да разве я на это намекаю? - весело посмотрела она поверх очков, и снова прикинулась уютной радушной домохозяйкой, которая зовет на борщ с пампушками. - Скажите, человек с протестантским именем, почему Вы всегда настороже? Вы всегда протестуете заранее?
   Именно так! Когда Каспар с Валентиной уже вверглись в жаркую дипломную полемику, ученик все же раскрутил учителя на ответное откровение:
  -- Вы уверены, что Борис Митрофанович последовал моим нехитрым рекомендациям... Он же меня едва ли не проклял! Может, мы говорим о разных людях?
  -- Не кокетничайте. Двух одинаковых Митрофанычей, которые обратились к двух одинаковым Каспарам, не бывает. Да, характер у него тяжелый. Он из породы тех, кто обругает, но послушается. Кто хает ваше блюдо, а потом сожрет за милую душу. Обидно? Мне тоже. Я ведь была его женой...
   Каспар онемел от изумления. Вот уж воистину тонка прослойка, а где тонко, там и рвется! Валентина невозмутимо продолжила:
  -- Это очень давняя история. Но мы общаемся, ведь у нас... точнее, у меня от него дочь. Он изложил мне ваши оригинальные выкладки. Про его гемофобию и, как следствие, некую брезгливость к женскому полу, к детородной функции вообще. Браво! Вы попали в точку, протестантский человек. Но, видите ли, наша с вами досада в том, что мало кто слушает свои скрытые течения. А на поверхности шелуха, корысть и склока. Когда-то Борис был энергичным и щедрым. Для всех, кому посчастливилось не приходится ему близким родственником, он был душа-человек. Впрочем, и о близких напоследок он умел позаботиться: можете себе представить, что он оставил нам с дочкой квартиру...
  -- Нет, не могу! - вырвалось у Каспара. - Я вообще не верю больше в подаренные квартиры. Это миф! Или, как говорит мой друг детства, рекламная компания от Господа Бога.
  -- Не горячитесь, - улыбнулась Валентина. - Есть хорошие времена, а есть плохие времена. И в хорошие времена мы разбрасываем наши камни. А в плохие времена их подбирает кто-то другой. Почему бы не подарить одну квартиру, если у тебя есть пара-тройка других? А Боря в этом смысле был завидным женихом: ему повезло с бабушками-тетушками, и когда-то, - в хорошие времена - ему и в голову не могло придти, что он будет нуждаться в недвижимости. Однако, не преумножая, мы уменьшаем, а когда стоим на месте, то пятимся назад. Вот и у Бори так: вроде все квартиры должны были достаться ему, а достались ушлой седьмой воде на киселе. То тетушка, божий одуванчик, отпишет квартиру ухаживавшим за ней соседям с тремя детьми - и это как гром среди ясного неба для родни. То двоюродная бабушка, одинокий обломок империи, вспомнит о своей давно забытой крестнице. Но Борис в ус не дул. Жил с больной мамой, занимался своей любимой структурной лингвистикой и держался барином. Одно дело - терять свое, кровью и потом выстраданное. Это всем не по нраву. Другое дело - терять то, что лишь могло бы стать твоим. Из-за этого рвать на себе волосы - удел предприимчивых. А Борька - типичный баловень-интеллигент. Такие разоряются величественно и великодушно. Он вздорный, но не жадный. Может, как с Вами, многоуважаемый доктор, для острастки потребовать свои деньги назад - но настаивать не будет.
   Из дальнейшего повествования Каспар понял, что категорически ошибся в диагнозе. Но Валентина велела не торопиться с выводами:
  -- Я же предупредила: помните о скрытых течениях! Людям свойственно прикрывать их внешней материей. И потому жизнь их ничему учит.
   Под внешней материей надо было понимать то, что Фаныча окончательно выжили из дома. Сестра с семьей разошлась с мужем и вернулась к маме. Бориса, конечно, никто не гнал на улицу, но жизненного пространства категорически не хватало. Он перебрался в коммунальную комнату - объедки от некогда шикарного недвижимого наследства и загрустил. Тогда ему и вспомнилось давнее обещание отца. Вероломного и высокопоставленного, который ушел из семьи, когда дети еще были маленькими. Когда вероломный состарился, он вспомнил о непутевом невысокопоставленном сыне и пообещал ему: родишь наследника - отдам тебе дачу на Истре. Это была, конечно, непростая дача - так же, как и отец Фаныча был непростым отцом.
  -- Я вижу, что все в этой семье непросто. Но экскурс в семейную историю предлагаю считать закрытым, - угрюмо сдал позиции Каспар. - Я и так чувствую, что с Борисом спорол лажу. Человек просто решал свои жилищные проблемы матримониальным способом. У него родилась дочь, а нужен был сын, ведь так? Он стремительно женился, но ребенок не получался по каким-то причинам. Но это в данном случае неважно - главное, что все нагромождения по части его фобий - полная чушь.
  -- А почему ребенок не получался, подумай, - требовала Валентина и сама же отвечала. - А потому что сын, в данном случае, удобная отговорка. Ведь может снова получится дочь! Что дает возможность избегать деторождения вообще, а в том, что плод любви так и не появляется, винить женщин. Ах, дескать, опять не та! Не тот единственный свет очей... То бесхозяйственная, то корыстная, то глупая. Я их всех видела. Всех этих барышень, которые пытались осчастливить непутевого Бориса. Так уж у нас повелось - Борька все мне рассказывал и жаловался. Ноль в ноль - как жаловался на меня же когда-то. А жаловаться-то было грех! Да, они все были разные. Но уж поверь мне, среди них не было ни корыстных, ни глупых! Потому что, во-первых, если бы хоть одна оказалась хищницей, то Борю бы окрутили с потрохами, и даже без долгожданного сына. А, во-вторых, если бы хоть одна оказалась дурочкой, то она бросилась бы рожать от него, поверив в сказку о дачном двухэтажном дворце со всеми удобствами и домработницей. И проиграла бы. На такие приманки обычно ловятся мелкие рыбки...
  -- И что же, никто не захотел батюшке-царю родить богатыря просто так? А как же древнейший материнский инстинкт, наконец? Или это уже совсем не актуально?
  -- Вам виднее, что актуально, а что нет, - язвила азартная рассказчица. - Это же у вас новаторские версии о смерти семьи! Эх, Каспар, я ведь не зря углубляюсь в эту историю. Мне, конечно, приятно поплакаться в жилетку, это уж кто спорит. Но сейчас это не главное. Материнский инстинкт никто не упразднял, но он тоже имеет право быть избирательным. От Бориса не рожали, потому что чувствовали - дело нечисто. И к черту дачу! Причина немного глубже квартирного вопроса, хотя и он вечно путается рядом с любовью - читай любовь и бедность... И Ваша версия о странной фобии - она близка к истине. Я ведь на своей шкуре все это испытала - только не могла никак назвать это... Борис как будто не выносит сам запах женщины. А младенцев он не выносит еще больше. Я же помню, что творилось, когда родилась дочка... Подобный комплекс, казалось бы, не должен мешать воспроизводству: сплошь и рядом появляются дети от нерадивых отцов. Но здесь ситуация особая, чувствуйте?! Злостные алиментщики, у которых дети по всей стране, - они любят женщин, понимаете. И запах, и кровь. Инстинкт! Женщины рожают от сильной мужской особи, если говорить на языке природы. И не рожают - от той особи, которая эволюционно не пригодна. А если самец не любит запах самки - он не пригоден!
  -- Но есть отважные женские особи, не чуждые эксперимента...
  -- Это Вы про меня? - победно улыбалась Валентина. - Да! И слава небесам, у меня дочь, а не сын, а то наследственность была бы дурная.
   Вот они, скрытые течения, приводящие к тому, что дачи на Истре раздают за мальчиков, которым и вовсе не стоит появляться на свет. Потому что они эволюционно не пригодны. Или генетический мусор, как жестоко выразился бы Сашенька. Каспар не разделял подобной категоричности, попахивавшей геноцидом. Но, тем не менее, хорошо, что Фаныч прикрыл эту гонку за призом в игре, где не может быть победителей, и зажил более-менее спокойно. Смирился "с одним кусочком сахара". И даже слегка подбивает клинья под свою первую жену. Валентина Всеволодовна его жалеет. Точнее, это смесь жалости, благодарности и привязанности на старых дрожах. А такая смесь чревата ростками свежих чувств... Спасибо рекомендациям зловредного выскочки!
   Самолюбие Каспара было умаслено: даже запоздалое признание греет! Тем более, что Валентина была беспристрастна и куда больше критиковала, чем хвалила. На то она и руководитель. Первым делом она прочла "Инстинкт и необходимость" и заявила, что его следует на корню переписать. Ибо в своем нынешнем виде он не может быть закончен. Потому что это мякиш без корочки. Мыслепоток без академической оправы. И пусть даже академизм будет косметическим, неглубоким... пусть даже бутафорским! Но на то нам и дается высшее образование: оно - прежде всего умение грамотно пустить пыль в глаза.
   Здесь Валентина Всеволодовна деликатно откашливалась: мол, не пойми меня правильно, друг мой. Гениальное открытие может сделать и самородок с тремя классами и коридором. Но вот грамотно его подать - для этого нужно оттрубить лет пятнадцать, желательно - плюс аспирантура...
   Следовательно, у самой Валентины с ее теплокровным южнорусским акцентом отношения с академизмом были прохладные. Эта энергичная любительница Пруста воплощала в себе все лучшее из того, что встречал Каспар в людях: авантюризм и смелость суждений Белозерского, полемическую заостренность Коли Фокусника, методичность и мощный кругозор Зои, не говоря уже о гуманности, порядочности и любви к миру. Особенно к орешкам со сгущенкой - ведь и это Каспару было близко. Но была у Валентины еще одна черта, с которой доселе сталкиваться не приходилось: у нее был Дар результата. Все прочие милые люди - они слишком любили процесс. Дети карнавала - они бесконечно распыляли блестящие идеи, которые никто так и не воплотил. Изящные слова и мысли покрывались пылью и складывались в прекрасное и безумное архитектурное излишество, которое так никогда и не было достроено. Как Саграда Фамилия в Барселоне. С той только разницей, что творение Гауди, пусть и незавершенное, служит земному и небесному. А невостребованные интеллекты и светлые головы так никогда и не являют миру свое величие...
   А Валентина не терпела пустоцвет! Она стремилась увидеть плоды исканий. Пусть даже не гарантировано съедобные. Пусть даже блинчики комом. Главное - воплощение! Из рыхлого "Инстинкта и необходимости" она решила сделать тщательную квинтэссенцию и выдать ее за приличный диплом. Каспар долго не решался протестовать, а потом его прорвало: слишком утилитарный замысел! Замах на рубль, удар на копейку. Одно дело - книга. Книга! И совсем другое - диплом. Формальность. Макулатура...
  -- Я бы так же рассуждала в твоем возрасте, - невозмутимо каялась Валентина. - Думаешь, у меня у самой нет такой вот книги в стол?! Есть. Но такой хоккей нам не нужен. Пытаться прыгать через ступеньку - значит бездарно тратить время и силы. Поверь моим многотрудным опытам. Сначала у нас будет диплом. А уж потом - даст бог, и книга...
   ...потом, потом. Потом - значит никогда! А Каспар уже надышался новой энергетикой, ему хотелось наковать побольше железа, пока горячо. В довалентиновскую эпоху он совершенно не был одержим "плодом исканий". Он, как и все, наслаждался процессом. А результат - да и пусть себе когда-нибудь нагрянет, когда захочет. Белозерский - тот и вовсе писал свою брошюру лет двадцать, и не видел в том конфуза! Но теперь, с такой поддержкой Каспар понял: сейчас или ... когда рак на горе свистнет. Надо ловить момент, пока у свет Всеволодовны запал не остыл. И грех тратить запал на мелочи. Диплом и так напишется! Его все пишут. Кто за полгода, кто за две недели, кто за три дня. А вот труд всей жизни - книга...
   Легкомысленный доктор Ярошевский привык, что запал всегда остывает. Рано или поздно, чаще всего рано. Но Валентину чур не путать с остальными! Она была стайером в окружении суетливых спринтеров. И ей было немного одиноко пестреть. Но только немного, совсем чуть-чуть. Ее было трудно смутить никчемным окружением. И этот размеренный перфекционизм напоминал методы Авроры. Она бы рассуждала точно также, сочетая здравый смысл крепкого ремесленника и умелую импровизацию. От сюжетных аналогий становилось не по себе: Каспар снова выходил на шаткие подмостки, в освещенный круг, под прицельное материнское око. И, наученный горьким опытом, отчаянно сопротивлялся, отстаивая каждую пядь своего графоманского детища. Долой прежнюю мягкотелось! Хотя порой ему так хотелось согласиться с Валентиной без боя... Та относилась к метаниям спокойно, протягивая бутерброд мира с салями. Романтическая колбаса с восточным акцентом - примирительный деликатес, так уж условились тогда за неимением большего. И желторотый студент на собственном опыте понимал, что легко остаться друзьями лишь в пустопорожних умствованиях. В имитации бурной деятельности. А попробуй-ка найти достойного брата Гонкура и ни разу не потянуть одеялко на себя! Ни разу с ним не поспорить, ни разу не усомниться втайне в его талантах, и мельком не поставить свой могучий умище на порядок выше... Не бывает гладко, если сработаешься с кем-нибудь так, что буквы не рассыплются словоблудием, а сложатся в связное чтиво. Какое угодно - для начала хоть в оглавление!
   Оглавление оглавлением, а Валентина замахнулась на святое - на главу про собственного муженька! Каспар подумал было, что дело в неприкосновенности частной жизни - хоть и имя досточтимого Фаныча он изменил. Но что имя... - ведь суть в скрытых течениях!
   Но оказалось, что не в них. Точнее в других скрытых течениях, имя им легион. Каспар шел на уступки: мол, в дипломе Вас послушаюсь, но книгу-то будущую не цензурируйте! Не срезайте бутон нераспустившийся...
  -- Бутон твой распустится, куда денется. Но Борис - это не тот пример, на который стоит опираться, рассуждая о супружеской верности, - осторожно дотрагиваясь до покраснений на носу от неудобных очков, мягко говорила Валентина. - Если хочешь, я изложу вкратце, что написала бы я в этом разделе. Можешь считать это бабушкиным рецептом, народной медициной, - чем угодно, только выслушай. Чаще всего, мы, гомо сапиенсы, изменяем своей половине, потому что от нас этого ждут. Наша половина, будь она неладна, просто спит и видит, как мы вот-вот нагрешим. А все потому, что в детстве ее убедили, что рогов ей, горемычной, не избежать. Не долюбили ее родители. Или, наоборот, перелюбили и перенасытили всевозможными опасениями о коварстве мира вообще и брачных уз в частности. Вот у нее и заработало негативное воображение. А чем интенсивней работает негативное, тем быстрее дрябнет позитивное. Это закон физиологии: напряженно работающий орган отнимает энергию у других органов. В результате партнер оказывается в тисках адюльтерного сценария, которому очень сложно сопротивляться. Запомни: если тебя в чем-то продолжительно и убежденно подозревают, ты рано или поздно это совершишь. Быть несправедливо обвиняемым крайне вредно для психики! И самый верный выход из-под давления - стать справедливо обвиняемым.
  -- Спасибо, я понял, к чему вы клоните, - нахально перебивал Каспар. - Эта точка зрения - не Ваше открытие. Таким образом, в чем же состоит народный рецепт?
  -- В рутинном воздействии на подкорку. Несправедливо подозреваемому, пока он не ступил на скользкий путь измен, надо завести один несложный ритуал. Каждый день, лучше по вечерам, садится вместе со своим недоверчивым ревнивцем и записывать в специально отведенной для этого записной книжке: я, имя рек, здесь и сейчас такого-то числа месяца в лето Господне - точное указание места и времени очень важно! - заявляю, что люблю тебя, глупая... - или соответственно, глупый. Также заявляю, что хочу быть с тобой всю жизнь, хоть и не могу обещать тебе этого, потому не все в этой жизни зависит от меня. Это очень существенная ремарка: не стоит обещать вечного неба в алмазах или в чем-то там еще, потому что все бывает, и никогда не стоит зарекаться. Ибо последующий затем возможный развод только укрепят вредоносную программу в голове невротика. Но необходимо донести до его сознания, что именно здесь и сейчас его любят и делят ложе только с ним...
  -- Ясно, ясно. Валентина Всеволодовна, это ж просто какие-то письма счастья! - глумился Каспар. - Перепиши это письмо 25 раз и будет тебе дадено.
  -- Издеваешься... - спокойно констатировала Валентина, но в глазах ее уже мерцал азарт риторической победы. - Мы часто пренебрегаем простым путем. Полагаем, что банальные методы - фикция. Что решение не может быть столь элементарным. А зря! Тем более, что это кажущаяся простота. Попробуй-ка изо дня в день, не пропуская выходных, не делая себе поблажек и отсрочек, выполнять тривиальное действие. Уверяю тебя, многие забросят это дело очень быстро. А в нашем случае важна именно методичная упертость. Чтобы таких вот записей накопилось очень много. И даже если союз распадется, наваждение предопределенности исчезнет. Человек всегда будет иметь возможность заглянуть в документальное свидетельство того, что ситуация любви и верности в его судьбе возможна. Вот он, исторический факт налицо!
   Валентина торжествовала, как новичок в гольфе, случайно попавший в лунку. Она искренне верила в простые методы - в зарядку, заклинание у зеркала "Я красивая" и обливание холодной водой. И еще в страницу, поделенную чертой посередине: слева "за", справа "против", - верная процедура для принятия правильного решения. Может, она права, а ее дипломник с зашкаливающим самомнением - сумрачный скептик? А все потому, что мужчины куда больше боятся результата... плода исканий! Женщинам-то что. Когда надо, они девять месяцев терпят растущую Луну внутри себя и производят на свет самый что ни есть главный плод исканий. Мужчина лишен такого опыта. Ему труднее. Да и рутинные действия им удаются куда хуже по той же причине...
   И обделенный мужчина недоверчиво пытался приложить лекало теории к пышному древу жизни. Получалось не очень. Не хватало дистанции: в первую очередь приходили мысли о слишком уж близком к телу адюльтерном эпизоде с Оленькой. Ведь он ее оставил тогда, обиженную и озадаченную. Дипломная горячка неожиданно захлестнула нерадивого школяра - кто бы мог подумать... и от Игоря никаких вестей. Простила ли ему неверная подруга ветреность и... вопиющую неакадемичность! Нет, так нельзя было поступать с девушкой ранимой гуманитарной конституции. Если верить Валентине, то во всем виноват невроз Игорька, его навязчивый сценарий рогоносца. Вот бы он удивился! Какая чушь, однако...
   Впрочем, брутальное самомнение - вовсе не показатель психического равновесия. Скорее наоборот... Надо бы навестить друзей. Может быть, Оля уже все рассказала Игорьку, и тот встал на тропу войны? Или на тропу отчаяния. Хотя рефлексивные мейерхольдовские паузы - не Бекетовский метод. И все же его исчезновение с перископов тревожит...
   Интеллигентские метания недолго мучили Каспара. Волны творческого процесса - лучшее лекарство от чувства вины и от прочих чувств, не имеющих к процессу отношения. Творческий эгоцентризм временно затмил друзей, подруг, подруг друзей, друзей друзей и подруг друзей друзей - и далее плюс бесконечность. Но ему было слабо затмить родственников! Каспар это понял, как только услышал в телефонной трубке гневный вопль отца:
  -- Куда ты пропал?! Я как проклятый звоню по телефону, который ты мне дал - там о тебе слыхом не слыхивали! Мы уже думали объявлять розыск!
   Каспар, конечно, был хорош гусь: оставил Сашеньке телефон Олиной коммуналки (чтоб отстал с расспросами о месте дислокации) и начисто забыл об этом. А еще забыл о святой обязанности подавать телефонные сигналы о себе каждую неделю. Сигналы не бедствия, а желательно процветания. Таков был давний семейный уговор, но доктор Ярошевский как-то вдруг решил, что вырос из короткого поводка. Как бы не так! И какой-такой диплом, павлин-мавлин, феромоны Монферрана, когда отец нервничает, Айгуль ждет ребенка - "ну не ребенка, внука, да какая к лешему разница!" - а Руслан, балбес, разбил чужую машину, и теперь надо за него возмещать ущерб. И вообще что будет со всеми нами, если нет нам достойной смены, если дети нас не слушают и не ценят, и после смерти мы будем три дня гнить в квартире, всеми забытые - а могила родной матери в ужасном состоянии, и скоро по соседству там будет гнить родной отец...
  -- Стоп, папа! Ты же собирался гнить в собственной квартире! Что же тебе Лейла Робертовна не объяснила, что нельзя путаться в показаниях? - сашенькину истерику можно было легко победить сарказмом.
  -- У Лейлы Робертовны, между прочим, сын закончил МГИМО!
  -- О, это аргумент! Я думаю, место учебы детей - это как марка автомобиля. Сказать "у меня сын закочил МГИМО" - примерно тоже самое, что "я купил ролс-ройс". Тогда, папа, тебе придется отвечать "а я, старик, все еще на запорожце". Действительно, не комильфо!
  -- Ладно, прекрати. Я серьезно. Айгуль на днях едет в Москву. Хорошо хоть я успел тебе сказать! И еще у нас тут... Шериф умер. Такие дела.
  
   14. Старые раны
  
   Из сашенькиных мудростей: "Бог не выдаст, семья не съест. Если повезет".
   Собачий срок меньше человеческого. Но этот факт не мешает человеку быть опрометчиво уверенным в будущем. Шериф с незапамятных времен был частью каспарова микрокосма. Той частью бессмертного "Я" - в собственную кончину никто толком не верит, - которая все же смертна. И она выгодно оттеняет значимость и протяженность человеческой жизни. Такова эзотерически непростая собачья миссия. И, похоже, кошачья, несмотря на девять жизней. Шериф почти двадцать лет тянул эту лямку. Его давно уже его теребили по загривку и обзывали "старичком" и "ленивцем". Он как-то сразу из молодого шумного симпатяги превратился в старого размеренного сибарита, и много лет производил обманчивое впечатление собачьего пенсионера. Обманчивое, потому что тайно сохранял боевой дух и был способен на внезапные выходки. Смерть стала последней из них. Оглушительной и вероломной. Каспар все мечтал с размахом отметить вместе два юбилея - свой 25-летний и 20-летний собачий. Цифры - великая иллюзия, особенно круглые. Каспару казалось, что уж в 25 лет ему будет чем похвастаться перед человечеством. Типичные просчеты молодости. Дата приближалась, а достижений кот наплакал. И теперь вот Шериф...
   Айгуль вышла на перрон в темных очках. Новая мода для декабря... На вопросительную иронию племянника она встревожено поинтересовалась:
  -- А тебе что, Саша ничего не рассказал?
  -- Он много чего рассказал, но при чем тут очки?!
  -- Я так и знала! - вскрикнула тетушка. - Твой папа в своем репертуаре. Хотя я понимаю - у него открылись старые раны... боже мой, неужели он и тут считает виноватой меня?! Только так я могу объяснить его молчание!
   Каспар потребовал немедленно прекратить поток сознания и объяснить все по порядку. Но он добился только туманных намеков о том, что перед уходом Шериф успел начудить. Остальное Айгуль обещала рассказать вечером, после своих таинственных дел. Никак темных, как и новомодные очки.
   Заинтригованный и печальный Каспар отправился в безрадостный поход к Шлыкову. За своей последней зарплатой, которую ему, наконец, обещали выдать после всех задержек. Деньги не помешают, но разве ж это деньги...Сомнительное удовольствие встречи с Ромой сулило лишь вскрытие старых ран, как выразилась бы Айгуль. Под настроение пошел мокрый снег. Каспар шел и думал, как же он теперь приедет в осиротевший дом с зияющей энергетической дырой вместо теплого шерстяного Шерифа... Аврора с серого неба, капающего мягкими ледышками, укоряла: мол, пес-то до глубокой старости дожил, а я? Ты про меня помнишь? И Каспар клялся, что помнит, но мама как будто не верила. Она вообще в последнее время стала мнительной и ранимой, предчувствуя что-то и помалкивая. Как те несчастные мазохисты из рецепта Валентины, которые одновременно боятся и ждут предательства любимых. Но в отличие от них Аврору не убедить заклинанием "здесь и сейчас".
   У входа в редакцию Каспар встретил Игоря Бекетова. На ловца и зверь бежал. Игорек был необычно озадачен текущим моментом. Его выставила Оленька, он временно поселился у Ромы, и ему бы... занять у Каспара немного, чтобы перекантоваться недельку. А потом уж он верному корешку поляну накроет, потому что бабло вот-вот привалит по самое не балуйся! И это были верные признаки паники: Игорь никогда не кормил ни себя, ни ближних обильными денежными "завтраками". Он говорил честно: "я в дерьме, братва, у меня по нулям". Но теперь, когда хвостиком махнули сразу два кита земных удовольствий - женщина и деньги, - жизнелюбие Бека хромало на обе ноги.
   Как лицо, некоторым образом причастное к наступлению черной полосы в жизни Игорька, Каспар с неумеренным энтузиазмом пообещал помочь. Вот он сейчас получит свою зарплату и, разумеется, снабдит друга необходимой суммой. Даже больше, чем необходимой!
  -- Стой! - скомандовал Игорь. - Лучше сегодня к нему не суйся. Во-первых, с деньгами опять какая-то хрень. То есть нет их, понимаешь. А, во-вторых, у него проблемы. Он там чего-то лишнего понаписал в своей газетенке, теперь от него требуют проержения. Ну, короче, Шлык в нокауте. Злю-уу-щий! Лично я и в твой адрес ничего хорошего не предвижу. Короче, пережди лучше.
  -- А где ж я денег тогда возьму, чтоб тебе одолжить? - оторопел Каспар. - Ну разве что... ко мне сегодня тетка приехала.
  -- Да не бери в голову. Как-нибудь перекантуюсь...
   Какие подозрительные противоречия в просьбах!
  -- Хм... Игорян, быстро колись, в чем интрига! - потребовал Каспар.
   Проклятая инициатива следопыта! Лучше бы он помалкивал. Интрига была прямо в яблочко, т.е. в материалец к диплому. Оленька попросила Игоря освободить вакантное место на ее жилплощади, равно как и в ее сердце. В общем, выставила, предъявив целый список претензий и намекнув, что на ее сердце (а, значит, и на проживание рядом с этим сердцем) претендует кто-то другой. Нет, не так: она сама хочет отдать эти вакансии кому-то другому, а тот, другой... - с ним проблемы! Да и неважно. Важно, что у Игоря есть версия по поводу коварного преемника.
   Каспар напрягся. А зря. Версия старого друга была просто бальзамом на злорадное сердце: "Это Шлыков!" Так думал простодушный и опрометчивый в суждениях Игорь Бекетов. И с одной стороны, - так и надо Шлыкову, обманщику надежд! А с другой стороны - разве это честная игра... Ведь Шлык, хоть он скользкий и жуликоватый, абсолютно не пришей кобыле хвост. Яппи совсем не при делах. Нет уж, долой византийское коварство... или да здравствует? - в смысле умоем врага так удачно подвернувшимся способом. Да не просто промолчим - поддакнем игореву заблуждению, утопим коварного торговца австралийцами!
   Все это пронеслось в голове за мгновенья. Поносилось, поносилось, устало и поковыляло прочь, хромая на все четыре копыта. Каспар набрался мужества и была - не была сознался:
  -- Шлыков не при чем. Это я.
   Бекетов по-ковбойски харизматично усмехнулся:
  -- Вот и ты его выгораживаешь...Да еще на себя клевещешь.
   "Брат, теперь я вижу истинную силу твоего духа" - вот что сказал бы Каспар, если бы ему довелось быть героем вестерна. Но ни с геройством, ни с вестерном он в данный момент себя не ассоциировал, и потому обошелся вялым протестом. Но Игорь его как будто не слушал. Не слушал величественно, - как праведник не слушает голоса искушений:
  -- Я знаю, что сам виноват. Я ведь ее к тому подталкивал. Думал, что кусок свободы ей не повредит. Пусть, типа, перебесится - и вернется довольная тем, что есть. Я ей говорил: ну найди себе кого-нибудь, переспи с ним, наконец. И даже роман закрути, если понравится! Я не хотел ее удерживать. Ведь это получилась бы игра в кошки-мышки. Я догоняю, а она, разумеется, убегает... Так всегда. Мне же хотелось, чтобы Олька сделала осмысленный выбор свободного человека. Да, я академиев не кончал. Но мозги у меня есть, и руки растут из нужного места. И беседу поддержать умею. И без загибов всяких наркетских. Ты ж посмотри что вокруг творится: вокруг либо беспредельщики, либо интеллигенты, примятые жизнью. ...мне казалось, что я нечто вроде золотой средины, пускай это и нескромно звучит. Я надеялся, что Оля сделает правильный выбор... А она уцепилась за мою идиотскую фразу. Ну, не умею я изъяснятся по-научному, рублю с плеча. С бабами надо мягче, конечно, туману напустить ароматного. В общем, переспала с кем попало, и теперь считает, что между нами все кончено. А я-то хотел, чтобы она сделала свободный выбор!!!
   Игорек накалялся - уже и вена на лбу вспучилась и просвечивала сквозь пшеничную челку. А Каспар все жевал какие-то условно нужные слова и не знал, чем помочь.
  -- Да я прекрасно представляю, как с тобой это было! - отмахивался Бек. - Она тебя пыталась вписать в свой идиотский план по отмщению мне. Слово, дескать, не воробей, получи отдачу! Пыталась тебя, наверное, куртуазно завлечь. Я ж ее знаю - она бы не стала откровенно в постель тащить! Но ты-то ладно, а вот кто бы воспользовался всеми привилегиями положения, так это Рома. Знаю я его натуру...
  -- Вот именно что воспользовался бы и давно уже поселился бы там, где мечтал - у барышни с ж/п! Ключевое слово - "бы"! А вместо этого злодей отчего-то поселил тебя на своей съемной хате...
  -- Точнее, в общажной комнате. Он, как ты примерно существует, только тебе общагу дали, а он договорился снять за деньги.
  -- Тем более странно. В комнате хоть за деньги, хоть не за деньги - все равно места мало. А он почему-то не спешит к Оленьке на тефтельки. Так бы поселился у нее - и платить не надо.
  -- Шлык, похоже, медом намазан - все его защищают, - зло усмехнулся Игорь. - И Олька туда же. А ведь у него все намерения на роже написаны. Он же тебя открыто просил свести его с москвичкой! Подожди, еще поселится в наследстве твоего профессора Белозерского. На охмурение требуется время.
  -- Ты, друг мой, еще недавно его горячо рекомендовал как лучшего работодателя в нашей вороньей слободке. А теперь обвиняешь в утонченном коварстве - типа предоставил тебе убежище, а сам подбивает клин под твою женщину.
  -- Одно другому не мешает, - мрачно заявил Игорь. - И вообще, могу же я иногда ошибиться в человеке!
   "Можешь, и регулярно это делаешь", - ответил про себя Каспар.
   Так они побрели под мокрым снегом, куда глаза глядят, "без женщин и без фраз", и надо заметить, без денег. По пути Каспар развил тему Свободного выбора. Великую тему выбора, который потому и называется свободным, что может себе позволить не совершиться вовсе. А потому бессмысленно оказывать любое давление на личность с целью заставить ее этот выбор сделать. Свободный выбор свободен и быть, и не быть... И что самое удивительное, Игорь Бекетов внимательно слушал и даже ни разу не захотел метнуть в Каспара пресс-папье, как это часто бывало во время спонтанных лекций доктора Ярошевского. Может, причина была в том, что антикварного аксессуара не было под рукой? Или риторическое мастерство зашкалило? Но все же главным было то, что разговор Игорька успокаивал... и, право же, со стороны Каспара было бы нелепым настаивать на своих саморазоблачительных показаниях...
   Однако неплохо было выяснить, зачем Шлыков хотел видеть столь скоропостижно уволенного им судебного обозревателя. Этой мыслью Каспар машинально поделился с неугомонной тетушкой, когда встретился с нею уже поздним вечером на какой-то таинственной явочной квартире. Айгуль была всклокоченная и возбужденная. Она изнемогала от информации, которой хотела поделиться, но, услышав от племянника упоминание о неполученной зарплате, эмоционально увяла:
  -- Это все наше фамильное невезение. Можно сказать, проклятие...
   Что-то новенькое! Каспар списал реплику на теткину усталость. Он ошибся - оказалось нынче все ее истории про тяжелое наследство предков.
   Итак. Шериф, любимый четвероногий затейник. Его никак нельзя было назвать несчастливым - он мог похвастаться в собачьем раю вполне благополучным долгожительством. Правда, это человеческий взгляд на вещи. Перед смертью он захворал. Что-то вроде инсульта. Естественно, за Шерифа взялась Айгуль, ведь Сашенька считал, что собаки не должны болеть человеческими болезнями, а собачий инсульт - выдумки алчных ветеринаров, которые только и жаждут снять обильную денежную стружку с одержимых собаководов.
  -- Знаешь, возможно, в чем-то твой папенька прав, - вздыхала Айгуль. - Но не могла же я равнодушно оставить нашего лохматика подыхать и палец о палец не ударить, чтоб хоть на день продлить ему жизнь. Проклятые врачи объясняли мне, что я мучаю пса, и его следует поскорее избавить от страданий. Т.е. усыпить, как ты понимаешь. Но Шериф все время сбивал нас с толку: то бьется в припадках, то тихо умирает, то бедокурит, словно абсолютно здоровый щен-подросток. Как будто он таким образом прощался с земной жизнью ... Мне посоветовали одного приличного врача, к которому нас и повез Руслан. По пути мы заехали в магазин за Сашкой. Я вышла из машины, чтобы его позвать, а Шери заскулил, стал рваться за мной наружу. Русланчик решил его выгулять, повел к скверу. И в этот момент из магазина выскочила какая-то девица в темных очках. Рус потом рассказывал, что сразу почувствовал в ней истерическую ноту. Если бы мы всегда доверяли первому моментальному ощущению... дистиллированному, как говорят специалисты...
  -- Какие специалисты? - заинтересовался Каспар, которому словцо понравилось.
  -- Неважно. У которых я сейчас консультируюсь. И если бы не они...
  -- Надеюсь, это не секта?! - почему-то встревожился Каспар.
  -- Давай, давай. Обижай свою старую тетку, - рассердилась Айгуль, и нерадивый племянник тут же покаялся, умоляя закончить историю.
  -- Так вот, не успел Руслан глазом моргнуть, как эта девица походя, потрепала Шери по загривку... Он, конечно, был псом добродушным, как ты помнишь. Но тут ему что-то не понравилось. Видно, собачья интуиция сработала, нюх или не знаю, что там еще... И вот он эту очкастую вдруг цапнул! Да так сильно... Девица в ступоре, Руслан тоже, и тут выходим мы с Сашкой. Но с мужиков что взять - они ж ненаблюдательные. А я сразу смекнула - эту кралю я где-то видела. Мне ее темные очки не помеха.
  -- И кто это был? Не тяни, Айгуль!
  -- Помнишь Иру? Ту самую Иру, которая чуть было тебе братца или сестренку не родила... Ты чуешь, чем пахнет?! Родовым проклятьем. Она опять перешла нам дорогу. На сей раз Шериф ей не дал порчу навести, а ведь Бог троицу любит! Ох, боюсь я, что нам еще раз придется с этой ведьмой повстречаться. И кто знает, каким боком нам это все выйдет. А я, между прочим, бабушкой скоро стать должна! Как мне крохотулю защитить, еще не родившегося?!
   И Айгуль расплакалась. Случилась та самая точка росы, когда родители превращаются в детей. Каспару повезло - он встретил эту минуту во всеоружии. Ведь кто, кроме него, мог заверить тетку, что троица уже состоялась, а значит, и проклятье закончилось. О постыдном эпизоде с клофелином доселе знал только Бекетов. Правда, Каспар еще позвонил Найденову и туманно предупредил его не знакомиться с женщинами в кафе и поездах. Но, как Дениска ни жаждал клубничных подробностей, Каспар сохранил их в тайне. Решил, что случай раскрыть карты еще подвернется. И он подвернулся, только застал врасплох.
   Айгуль, вопреки своему темпераменту, не жаждала крови. Она как-то вдруг совсем сникла и только твердила о преступном молчании. В ее голове не укладывалось, как можно было не зазвонить во все колокола в такой вопиющей ситуации. Не говоря уже о главном колоколе - правосудии.
  -- Ну и что бы сделала милиция, Айгуль? Давай лучше выпьем твоего "Амаретто", - Каспар вовсю пытался отвлечь внимание тетки, раскрутив ее на привезенную бутыль ликера. Как называл его Игорек, - на любимое пойло девчонок с Курского вокзала. Но на усмирение Айгуль понадобилось полночи, так что ликер был ею лишь пригублен. Зато пьянела тетка быстро - сказывалась утомление физическое и душевное. В изнеможении опустившись в кресле, она выдала дальнейшую сводку событий:
  -- Итак, я эту гадюку узнала. И она меня тоже, конечно. Почуяла кошка, чье мясо съела. Уж тут ее сумасшествие стало очевидным. Она стала что-то бормотать. пришепетывать, увидев меня. Потом стала пятиться, бочком, бочком - и пошагала прочь с окровавленной рукой. Я догнала ее, сказала, что ей надо в травмпункт, а она отшатнулась от меня, словно от черт от ладана. Ну, думаю, погоди, теперь-то я тебя не упущу из вида. Сашка с Руськой, конечно, ничего не поняли. Я командую - едем за ней! Ну и понервничала я в тот день...
   Так Айгуль нервничала, пока не приняла полномасштабные меры по обезвреживанию нечистой силы. В итоге военной операции были подняты на ноги родители Ирины, чьи координаты тетка хранила со времен давней истории. И они были благодарны, потому дочь третий день не ночевала дома. А ее нельзя выпускать из-под контроля ни на минуту. Стоит ли удивляться, что вскоре Ирина оказалась там, где ей и следовало быть - в психиатрической лечебнице. Хотя сердце Айгуль Мансуровны этим не успокоилось. Во всяком случае, так ей казалось. Но кто не знает ее переменчивый характер... Она влюбчивая, но отходчивая, как говорила Аврора.
   Про мифическое проклятие она, правда, тоже говорила. Намеками, конечно. Восточная женщина, - пусть даже о ее истинной масти, о цвете волос, можно было только догадываться, - родила сына, которого назвали Каспар. Разве не странно? Старшая сестра Айгуль, при всех своих буржуазных свободах, по этому пункту осталась в традиции. По прочим, однако, полный провал. Но таинственные специалисты посоветовали ей верный способ от тревоги - припасть к могилам предков. Набрать горсть родной земли. Восстановить связи с родней. Сермяжная мудрость не ахти каких лекарей - "специалисты" оказались пожилой супружеской парой, которые открыли в тетушкином институте кабинет фитотерапии. Чего только ни бывало в это странное время... Но сил уже не было бороться с наплывом абсурда - слишком насыщенный день. Один Шериф-заступник чего стоит. И не потрепать уже длинношерстного заступника по загривку... Каспар был бессмысленно и беспощадно тронут собачьей интуицией.
  -- А почему тебя так зовут, спроси у отца. Этим именем он создал Авроре большие проблемы, - с нажимом помянула старое Айгуль.
  -- Это же в честь дедушки, - устало защитил Сашеньку Каспар, приведя официально- семейную версию.
  -- Ему-то баловство в честь дедушки, а Авроре пришлось практически отречься от родителей. Все это было в пику нашему семейному мракобесию. Хотя, Кас, я совершенно не хочу углубляться в дебри конфликтов... тем более с национальным оттенком. Вот о чем воистину надо молчать!
   Конечно, надо. Но такова уж была тетушка - она не всегда выполняла собственные предписания. Виной тому, например, тягучий "Амаретто" - впрочем, когда воздействие спиртного было смягчающим обстоятельством? Каспара накрыла с головой главная семейная тайна. Хоть он и был защищен отрывочными сведениями о том, что со своей родней две сестрицы на букву "А" рассорились очень давно, и вроде как яблоко раздора на сашенькиной совести. Но отец был настолько неколебим в своих оценках, что сыну в нежном возрасте и в голову не приходило подвергать сомнению его правоту в главном. В основополагающем и жизненно важном. Зато в мелочах можно было над стариком поерничать. Сашенька нестрашный и нестрогий. Но неопровержимый. А всех неопровержимых кому-то придется опровергнуть. Родители Авроры были против ее брака с чужаком. Тот подлил масла в огонь и назвал единственного отпрыска вопиюще западным именем. И нечего прятаться за мифического дедушку - Сашенька был движим лишь чувством протеста! Так теперь считала Айгуль. Никак мстила зятю за то, что когда-то тоже попала под его обаяние и стала вслед за младшей сестрой персоной нон грата в семейном клане.
   Валентина попала в точку с протестантским именем. Это единственное, во что Каспар мог поверить. Верить в то, что старшая сестра Авроры и Айгуль, ни разу в жизни не виданная, наслала на младших порчу, и потому Аврора не смогла родить второго ребенка и рано умерла... - категорически не представлялось возможным. Хотя у тетки уже выступили слезы, а Каспар, сам того не желая, крепко призадумался. Его так часто терзал вопрос "почему" - и вот пришел ответ. Его можно было игнорировать как вздорное суеверие, но иных вариантов не было. Злой чувашский бог прошел стороной, но зло имеет много обличий.
  -- А почему ты приехала в темных очках? Маскируешься под нечисть? - тормошил Каспар тетку. Айгуль не отвечала на провокации. Шуткой-прибауткой порчу не снимешь. Плачущей тетя Гуля показывалась на людях два раза в жизни - когда умерла сестра и... сейчас, перед глумливым племянником. Кто ж ожидал, что все так серьезно.
  -- Ну, хочешь, я сменю имя? И мы поедем к этой вашей сестре и... будем бить челом, чтоб сняла проклятие, - отчаянно предложил Каспар в надежде, что такое самоотречение не потребуется. - И какой тут может быть национальный оттенок, ведь чуваши - наши православные братья! Вполне мирный народ. Никаких национальных трений с ним никогда не было. Может, ты преувеличиваешь?
  -- Мы... не совсем чуваши. То есть... боже мой, дело даже не в этом. Как я могу объяснить тебе то, что лишь чувствую, но абсолютно не понимаю! - всхлипывала Айгуль. - Я виновата перед тобой, Кас, потому что я не уберегла твою мать. Я должна искупить этот грех. И хочу лишь, чтобы наказание, предназначенное мне, не понес по фатальной ошибке кто-то из вас. Из детей!
   Тут уж слезы хлынули градом. И Каспар понял, что его смехотворная глава "О внутренних составляющих" действительно требует полной переработки, на которой настаивала Валентина. Потому что в составляющих даже самого немудреного эго такая невообразимая путаница! И не разберешь, где внутренние, а где внешние, где промеж ними граница, а также куда деть неизвестные величины вроде теткиного "не совсем...". Таинственные тени предков тоже участвуют в этом хороводе, и пляшут кто гопак, а кто лезгинку. И лучше не вмешиваться в этот сложный узор - а просто любоваться многообразием форм жизни в себе. Это лучшая медитация.
   Валентина на сей раз смотрела на опус не поверх очков, а то снимала их, то надевала, пристально вглядываясь в поправленные каспаровы строки.
  -- Пожалуй, я с тобой согласна. Если ты не умеешь грамотно обращаться со своими корнями, то лучше оставить их в первозданной дикости английского парка. Наследный принц, пока он живет в трущобах и не знает о своей "наследности", не обременен государственными обязанностями. Корни не должны быть гирями, подвешенными к твоей судьбе! Только крыльями!
  -- А если гири слишком крепко привязаны? - эвфемистически поинтересовался Каспар. Он все-таки хотел внести ясность насчет порчи и прочих сглазов, хоть ему и было стыдно за вопиющую ненаучность.
  -- Во-первых, я скажу, что тебе грех жаловаться. Тебя вырастила гениальная мама. Она умудрилась уберечь тебя от всех этих гирь. Во-вторых, порча - она, конечно, существует, но это не причина, чтобы в нее верить. Такой вот парадокс. Не верь - и не возьмет никакая порча. А тетушка твоя пусть съездит к родным могилам. Просто пришло время. У нее типичный комплекс вины совестливого человека. К мистике это не имеет никакого отношения. Только запрети ей строго-настрого употреблять пищевые добавки. И какая еще может быть порча?! Ты, протестантский человек, родился, чтобы соединить восток и запад, мужчину и женщину, солнце и луну. Понял? Вперед, у нас осталось очень мало времени.
   Вот так, с легкой руки Валентины Каспар покончил с мучительной самоидентификацией. Ларчик открылся, и в нем лежала миниатюрная рекомендация для начинающих: об истинной миссии следует говорить только с иронией.
  
   15. О шептании в ухо.
  
   Из импровизаций отца: "...это слово я полюбил за красивые глаза".
   Айгуль уезжала относительно спокойная. Племянник долго говорил ей релаксивно умные слова. Увлеченно зачитывал отрывки из будущего диплома - благо тетушку можно было безнаказанно эксплуатировать как слушателя. Зато она, в свою очередь, безнаказанно ругала Москву за дороговизну, купеческие замашки и семечки. Страхи понемногу рассеивались, тень карающей сестры отступила. Может, ее и вовсе не существовало, кто знает... Для закрепления эффекта Каспар даже хотел познакомить тетку с Валентиной. Айгуль была тронута, но увильнула от знакомства. Отбрехалась командировочными делами и затараторила о домашних проблемах. О долге Руслана за разбитую машину, о том, что скоро станет бабушкой, о том, что невестка ее сторонится и о том, не оскорбляет ли Каспара упоминание об Алене... Племянник тетушку знал давно и сразу понял - ревнует, сердешная, к возможному успеху! В кои веки Каспар показался ей состоявшимся: умные слова, толстые книги, запанибрата с научным руководителем плюс жизнь в московской клоаке. А у Гули балбес Руслан - три класса и коридор, которому о клоаке и не мечтать. Но у них своя гордость и кипящий котел жизни! Чтобы это продемонстрировать, она даже попыталась совсем не больно уязвить Аленушкой-перебежчицей, о которой Каспар уже успел забыть. Ему вообще было не до воспоминаний - шли ожесточенные бои с Валентиной за каждое дипломное слово. Она вытирала пот старорежимным кружевным платочком и урезонивала:
  -- Знаешь, говорят, что в "Курсе общей физики" нет ни одной мысли Лифшица и ни одного слова Ландау. Я тебе не предлагаю такую модель сотрудничества - один думает, другой пишет. Хотя толково изложить - это дорогого стоит. Но в данном случае, все делаешь ты. Я всего лишь...
  -- Цензор? - ехидно предположил Каспар.
  -- Не видал ты, друг ситный, живых цензоров, - усмехнулась Валентина. - Моя задача куда скромнее. Отсечь все лишнее. И не дать пропасть нужному. Без лишней скромности скажу, что два этих простейших действия вместе и означают "направить на путь истинный". В мире духовном эту задачу выполняет крещение. На взгляд неверующих это несложный ритуал. Но какую силу имеет...
  -- Значит, Вы - мой Иоанн Креститель?
  -- Я бы не стала проводить рискованные аналогии. Ритуалы вещь мистическая, тут рацио не действует. Форма может быть любая, а что дальше - нам с тобой неведомо. На востоке младенцу шепчут на ушко молитву - и он становится мусульманином. Красиво, правда? Никаких следов - одно сакральное знание... и Бог уже с тобой.
  -- Что-то мы углубились в духовные сферы, - вздохнул Каспар. - А я вас считал материалисткой.
  -- Неужели я так плохо выгляжу? - парировала Валентина. - Хотя ничего удивительного - меня воспитала бабушка, жена репрессированного священника. Как большинство женщин, она винила во всем не государство, а окружение мужа. К духовенству относилась, мягко говоря, критически. И верила в Бога весьма своеобразно - отсюда и мои атеистическо-конфессиональные перекосы. Но... дедушка вернулся из ссылки, окрестил меня и вскоре умер. Так что положение обязывает. Не могла же я оставаться на уровне своих восьми лет, когда искренне полагала, что 17-летняя ссылка - это у батюшки такая командировка. Кстати, в той части твоей работы, где ты ссылаешься на христианскую концепцию семьи, я хотела бы сделать всего лишь одну-единственную поправочку - в остальном вроде вполне сносно. Семья умерла - да здравствует семья!
   Каспар очень жалел, что не познакомил Айгуль с Валентиной. Тетке сейчас так в жилу пришелся бы парадоксальный оптимизм нерадивой внучки священника! Но Айгуль была упряма, а Каспару было некогда ее уговаривать. Перед тем, как ехать на вокзал, она опять расчувствовалась, сказала, что племянник растрачивает себя на чужих людей, а лучше бы о себе позаботился, бедняжка.
  -- А ты, кстати, знаешь, что Фелиция хотела назвать сына в твою честь? - выдала она напоследок новость.
  -- Неужели? Откуда такие сведения?
  -- Марик рассказал Сашке. Но я тебе не решалась сказать, думала, что зря бередить, раз все равно не вышло...
  -- А чего же она сдрейфила? Что ей помешало?
  -- Не что, а кто. Отец чада. Строгий Петр.
  -- Чего же он вмешивается?! - неожиданно для себя обиделся Каспар на деспота-папашу. - Все-таки какое-никакое, а было бы доказательство почтения к моей скромной персоне. Так сказать, послание от благодарных пациентов...
  -- Я все понимаю, дорогой, я бы тоже гордилась. Но имя Каспар совсем не мусульманское. А Петр хотел, чтобы все было... ну, по правилам, в общем.
   Они чуть не опоздали на поезд - Каспар никак не мог переварить новость о переходе Фелиции в иную веру. Хотя как раз об этом Айгуль ничего не слышала - но ведь нетрудно домыслить. А каково это - узнать о тайной вере дяди Пети! Хотя, в сущности, тайна была шита белыми нитками - он всегда напоминал восточного принца, которого судьба занесла в северные края.
  -- Но ведь у него фамилия Найш! И сам он Петр...
  -- Ну и что из того! Суть вещей глубже фамилий, имен, формы носа и мочки ушей. Как выражался мой четвертый муж: "Гуленька, самое верное указание в этой жизни - "см. ниже". У Марика и Петра разные отцы. Отец Марика - Найш, а отец Пети - некий господин по фамилии Вздорнов, второй муж их матери. Естественно, Петька, не будь дураком, понимал, что врачу лучше быть Найшем, чем Вздорновым. Кем он был в детстве - Найшем, Вздорновым или кем-то еще - я не знаю. В этой семье большой выбор!
  -- Допустим. Но от кого Петр унаследовал веру? Неужели Вздорнов был мусульманином?!
  -- Нет, Вздорнов был пьяницей. Правда, тихим таким, приветливым... Я видела его однажды - добродушный мужик. А вероисповедание у Пети от мамы-татарки. Такая замечательная была женщина, царство ей небесное.
  -- А мне этого бедного Вздорнова жалко. Один мыкается со своей фамилией!
  -- Ошибаешься, он далеко не бедный! - возмутилась Айгуль. - Его сейчас и Марик, и Петр содержат, он как сыр в масле. Ты лучше о своем отце подумай. Нам бы стоило его, а не Петьку, с этой Фелицией познакомить. А то вечно так с этими Найшами - деньги к деньгам, а Сашка до старости на побегушках...
  -- Авангардная идея заднего ума, - хохотнул Каспар. - Для конфессиональной полноты нашей слободки ему теперь следует жениться на буддистке. А дядя Марик у нас кто? Иудей?
  -- Скорее прохиндей, - фыркнула Айгуль.
  -- Мама его тоже так называла. А он мне рассказал про святой источник Зам-зам... - этот момент заступничества Марика Каспар всегда вспоминал с благодарностью.
  -- Марк тебе еще не то расскажет. У него на все случаи жизни есть и Зам-зам, и сим-сим, и синг-синг... Что-что, а язык у него подвешен.
   И все-таки Каспара очень тронула история о несбывшемся маленьком Каспаре. Он, движимый благодарным порывом, даже подыскал в подарок Фелиции книгу по теме. Она, помнится, мечтала взахлеб читать на русском языке. Книга была из библиотеки Белозерского. Издание глухого советского периода, но не из чепухи. Профессор, правда, ее критиковал, считая, что о Пророках нельзя писать как о прогрессивных деятелях коммунистической партии. И, если уж прорезалась духовная жажда, то прежде надо прочесть канонические тексты. Но Каспар решил - чем богаты, тем и рады. Айгуль на сей раз только риторически покачала головой. С каким-то смиренным сожалением, которого раньше в ней не наблюдалось. "А ей-то я ничего не подарил!" - по-детски спохватился племянничек, будто какой-нибудь погремушкой можно было спугнуть морок времени и тоски. Тетушка куда больше заслуживает подарка, чем какая-то Фелиция. Но уж так устроено - достойный ждет куда дольше недостойного.
  -- Подари мне свою книгу, когда она выйдет. Не диплом - только книгу! Может, тогда я что-нибудь пойму на старости лет, - улыбнулась Айгуль, и вдруг стала похожа на Аврору, словно сестры на мгновение превратились в изображения переливной открытки.
  -- А ты не злоупотребляй пищевыми добавками своих фитотерапевтов! И...скажи честно, зачем темные очки напялила?
  -- Да просто мне идет!
   Слава богу, хоть здесь обошлось без мистики. После погружения в духовные вопросы хотелось приземленной передышки вроде получения запоздалой зарплаты у Шлыкова. Каспар догадывался, что эта передышка боком выйдет, но был полон решимости отстаивать свои гражданские права. На следующее утро первым делом он позвонил в редакцию, и застал Рому в привычном его состоянии - бурном ничегонеделании.
  -- О, давненько тебя не слыхал! Приезжай. Деньгу дадим. Но только если поможешь мне в одном деликатном деле...
   "Вот гад!" - привычно подумал Каспар. Но деликатность дела его позабавила.
  -- Помнишь нашу с тобой австралийскую затею? Славу Варанавичуса из белого домика с цветочками, тетку, которая за него заплатила... - небрежно начал Шлык.
  -- Как не помнить, - навострил уши Каспар, который хранил в памяти гораздо больше, чем мог предполагать Рома.
  -- Так вот, эта бабенция...
   Далее последовала история, которую Каспар прекрасно знал от Наташи. Знал, но пока не подавал вида. Хваткая "бабенция" Татьяна взяла Рому в оборот и звонила каждый день, требуя подать сюда немедленно Варанавичуса. А тот ехать не торопился...
  -- Ты подумай, какой абсурд: он ведь предназначен для ее сестрицы! Она решила сделать ей прэзент в виде принца заморского. Но почему-то сама бьет копытом в нетерпении, словно пенсионерка в сберкассе. А эта ее сестра, Наташа, судя по всему, не жаждет нашего Славика с гитарой. Я думаю, что здесь нечисто! - возмущался Шлык, а Каспар только кивал, пряча ехидство поглубже. - И главное, я никак не мог понять, чего эта акула-сводня от меня хочет?! Чтобы я клещами выковыривал мужика с другого конца света?!
   Мужика-таки "выковыряли". Как Каспар и подозревал, Наташа была далеко не холодна к другу по переписке. Они решили, наконец, явить друг другу себя в натуральную величину. Он обещал прилететь... вчера. Должен был устроиться в гостинице и позвонить. Но не сделал этого. Пропал. И в игру, которая так не нравилась Шлыкову, вступила темная лошадка, доселе не проявлявшая активности. Невеста поневоле позвонила сама, без помощи сестры-посредницы. Робко и растерянно. Несмело и виновато, как и положено канонически отвергнутой барышне. Такая куртуазность тронула Рому куда больше, чем буря и натиск Татьяны. Он даже подыскивал пару-тройку добрых слов, дабы утешить обиженную, - а это для натуры дельца и проныры сродни самопожертвованию!
  -- Я ей говорю: мол, не бери в голову, опоздать на несколько дней из такой Тьмутаракани - обычное дело, - делился Шлыков. - Но... говорю - и сам не верю! А главное, мне тошно от одной мысли про эту фурию, которая с меня три шкуры снимет...
  -- Ты про Таню?
  -- Про кого же еще.
  -- У меня есть один план. Я его изложу. Только... - Каспар набрался духу и произнес. - ... за половину той суммы, что тебе заплатила Татьяна.
   Именно так! Кто-то, а Шлык не получит ни слова от доктора Ярошевского бесплатно... И Рома это принял как данность! Ведь это условие не противоречило его жуликоватому кодексу. Деньги он больше любил получать, чем отдавать. Но имел определенную долю уважения к тем, кто имеет те же предпочтения, что и он. Совет, данный бесплатно, не имел бы для него ценности. Что поделать - человек будущего...
   Конечно, Шлыков не преминул поторговаться, и сговорились, что сперва будет небольшой аванс - ведь успех плана никто гарантировать не может. Получив причитающееся, Каспар открыл Роме маленькую тайну о том, что Наташа так и не удосужилась взглянуть на романтическое фото Варанавичуса. А это значит, что Шлыков вполне может ...выдать себя за него. И как честный человек в создавшихся обстоятельствах жениться!
  -- Не пугайся - это лишь на крайний случай. Ведь ты ей можешь не понравиться! - утешал Каспар бывшего начальничка, который от такой наглости потерял дар речи. - У тебя есть два пути: обаять или отвратить от себя. Это уж соображай по ходу пьесы. Чтобы ей понравиться, нужен хорошо подвешенный язык и небольшие продовольственные подношения. Она мне говорила о том, что женщина питается тем, что осталось в тарелке у ребенка. Значит, нуждается! Работает она секретарем в суде, получает копейки. Взяток ей не дают, как я понял. Так что действуй. У тебя есть одно существенное преимущество перед настоящим Варанавичусом: ты работаешь в газете. А она мечтает о печатном слове. Вот и скооперируйтесь! Она тебе такую шикарную колонку о суде будет писать. Из первых, так сказать, рук...
  -- Ты спятил! - кричал Шлык. - А Татьяна?! Она-то видела фотографию! И со мной тоже знакома не понаслышке. Как ей-то все это представить?!
  -- А вот с этим уже разбирайся сам, - категорично заявил Каспар. - Сумей поставить стенку вокруг своей частной жизни. В конце концов, ты же на саму Татьяну будешь охмурять. Ее сестра - самостоятельная личность, к твоему сведению.
  -- Но ведь и для нее все рано или поздно выяснится... - судя по снижению интонаций, Рома уже скорее мозговал, чем паниковал.
  -- А ты скажешь, что давно искал повода с ней познакомится! Что о ней тебе рассказал я. Что ты затеял сложную комбинацию только затем, чтобы... в общем, придумаешь что-нибудь. Расскажешь ей про австралийские дожди, про аборигенов, про змей... да ей не Австралия нужна, а мужчина. Какая разница, откуда он прискачет - из Перта или из Бескудниково!
   И Шлык, ожесточенно грызя колпачок от фломастера, задумался. К счастью, как в любом пройдохе, в нем пульсировал здоровый авантюризм. С порядочным человеком такой разговор затевать не стоило бы. Каспар изо всех сил подавлял распиравшую его гордыню - в кои веки он срубил куш ни за что. Даже такой опыт необходим. Другое дело, что его тревожила судьба Наташи, которая могла попасться на журналистскую велеречивость. Но тут Каспар обязал себя держать руку на пульсе. И потом: этот Лучик света в судебном царстве - вполне здравомыслящая особа. Как бы ни старался, Рома ее квартирой не завладеет - здесь Наташенька будет держать ухо востро. В лучшем случае, она ему шустро даст отставку. Будет возмущена обманом, поддастся влиянию разгневанной сестры-фурии - соединению двух одиночеств может помешать что угодно. А в худшем случае...
   Как это нередко бывает, наступил именно худший случай. Но до поры до времени Каспар пребывал в спокойном неведении. Он оставил Шлыка наедине с его терзаниями. Тот как раз уже замахивался на теорию вероятности, чтобы предположить с максимальной точностью, успела ли Наташа взглянуть на фотографию лиричного Варанавичуса с розами. По совести говоря, Каспар был уверен, что успела. Но ведь суть мероприятия от этого мало менялась.
   В иное время можно было вдоволь медитировать и хихикать над озадаченным Ромой, рисуя в воображении всевозможные конфузы, но Каспар одернул себя. Снова он отвлекается на поток чужой жизни, когда в собственной намечается боевое крещение. Диплом выходит на финишную прямую. Но удар пришел с самой неожиданной стороны. Валентина свет Всеволодовна огорошила очень странным предложением:
  -- Слушай, я прочитала твой труд и поняла, что ты прав. Не стоит размениваться на диплом. Это действительно формальность. А у тебя есть настоящая цель. Ты напишешь книгу! Не спеша, прочувствованно и скрупулезно. В качестве диплома быстренько нацарапаем чего-нибудь приемлемо-серенькое. Я могу набросать тезисы, ты накопаешь "мясо". Перо у тебя быстрое, когда ты сосредоточен и не задаешься целью явить миру великий апокриф.
  -- Чем обязан такой смене курса? - не скрывая едкой досады, поинтересовался Каспар.
   На самом деле ему хотелось выругаться и хлопнуть дверью. Он был непередаваемо зол! Столько трудов насмарку... И какое вероломство: ведь сама убедила его в чинной постепенности: мол, сначала малые формы, потом средние, а потом и во владыки морские. Каспар уже приготовился к бесповоротной потере веры в род человеческий, коль его лучшие представители так "фордыбачатся". От отчаяния в голову лезли отвратительные шлыковские словечки, и становилось еще гаже. Валентина же мастерски выдерживала паузу. Ждала, когда пена схлынет. И как только почувствовала, что недоуменный и истерзанный обидой Каспар готов ее слушать, приступила к своей истории:
  -- Ты зря ощетинился. Сейчас ты, надеюсь, меня поймешь. У меня, как ты знаешь, дочь. И я последнее время... долгое последнее время, за нее очень беспокоюсь. Мне кажется, с ней что-то не так. И я хотела бы тебя попросить с этим разобраться. Надеюсь, не надо объяснять, что обращаюсь к тебе как к человеку, которому всецело доверяю. Я, боже упаси, не хочу, чтобы ты подыскивал для нее пару. Но у тебя есть дар. Ты пока сам его не осознаешь. Думаешь выложить его на бумаге, но это невозможно. Даже более того - есть опасность, что после этой словесной эксгумации ты его потеряешь. Я ясно выражаюсь?
  -- Нет! - свирепо ответил Каспар.
  -- Ну... если злишься, значит понимаешь. Считай, я под властью эгоистичного материнского инстинкта. Так и есть. Что делать, это естественно. Как раз по теме - инстинкт и необходимость!
   Валентина попробовала изобразить улыбку, но у нее не получилось. С этой минуты Каспар действительно все понял.
  -- Вы... прямо как моя тетушка. Суеверия какие-то смехотворные. Не ожидал от Вас!
  -- А надо было ожидать! Человек так устроен - от него всего можно ожидать.
  -- А что с вашей дочерью-то?
  -- Если б я могла это сказать, я к тебе бы не обращалась. Она давно уже изолируется от меня. Снимает квартиру, меня в нее не пускает. Даже цветы полить, когда она в отъезде! Все боится, что я ее холсты куда-то переложу или приберусь не так. Она ведь у меня художница. Нет, я не против этого занятия, но куда оно ее приведет... Ездит в какие-то странные места. Куда, с кем - я ничего не знаю!
  -- А по-моему это естественно! Сколько ей лет?
  -- Чуть постарше тебя.
  -- Большая девочка. Чего Вы, собственно, боитесь? Наркотиков, сект, дурной компании? Или, простите, что в подоле принесет? - Каспар решил рубить с плеча, но Валентина и глазом не моргнула на бесцеремонность.
  -- Да нет, это, скорее, меня бы успокоило...
  -- Ага. Так, может, Вы просто захотели поскорее стать бабушкой?! Бывает. Немного терпения - и все само собой, так сказать... Я-то здесь при чем? А особенно мой диплом...
   Печально, но вопросы его повисли риторическим обрывом связи. Разве не понятно, при чем? Он не доктор, не психолог, не психотерапевт, и даже не знахарка. Статус отсутствует. Зато есть странный дар влипать в истории и разруливать их, интуитивно нащупывая пресловутые скрытые течения. Но, простите великодушно, куда же вы, псевдодоктор Ярошевский, со свиным рылом в калашный ряд?! То бишь в науку... Даже народным целителям позволено писать книжки. У них хотя бы все точно, они могут предъявить рецепты: чабрец, крапивка, кровь молодого петушка... А о чем Вам, человек со странным в наших краях именем, писать? Вам положено влипать, а не писать. Приносить живую пользу человечеству. А ваши дилетантские рассуждения никто не купит. Тем более, когда народу на салями не хватает...
   И, стоит признаться, что Валентина высказала вслух тайные каспаровы страхи. Он ведь и сам боялся собственной книги, как Айгуль боялась порчи. В книге есть что-то от могильной плиты, от абсолютного итога. Разве есть жизнь после книги? После нее может быть только вторая книга, третья... но это если повезет.
  -- Хорошо. Давайте так: я выполняю порученную Вами миссию под кодовым названием "найди то, не знаю что", а потом... все идет по нашему плану. Никакую отписку мы стряпать не будем. Глупо уходить от судьбы, она все равно накроет медным тазом. Не беспокойтесь, моего дара на вашу дочь еще хватит, а после нее хоть потоп... По рукам?
  -- Только прошу - ни слова ей о нашем сговоре! Сумейте найти к ней подход, не упоминая меня, а то она вас на пушечный выстрел не подпустит. Это сложная задача!
   Похоже, на фоне родительских проблем Валентине было совершенно наплевать на своего дипломника.
  -- О чем речь... - отозвался Каспар. - Влипать так влипать. Ну, тогда, как говорится, хаза-ксива-клиент...
  
  
   Эпилог. Люди Книги.
  
   Из сюрреалистических измышлений отца: "Говорят, что нет ничего постоянного. И временного ничего нет...Есть промежуточное. Вобла, например"
   Стоило ли удивляться тому, что Валентина опутала мир невидимыми сетями, в которых окончательно запутался Каспар Ярошевский? Не стоило, но Каспар удивлялся. А ведь жизнь ему подбрасывала трогательные подсказки, вроде цветов, поливать которые не пускали Валентину. Вопрос, кто же их поливал? Ответ: Каспар и поливал несколько лет назад. Загадочная старшекурсница, уезжающая в Тибет, доверившая "салаге" капризные пальмы и лианы, - была дочкой Валентины. И щедрого бедолаги Бориса Митрофановича... Но, как водится, дочь за отца не отвечала. Валентина лихорадочно рылась в сумке в поиске желудочных таблеток. На нервной почве у нее разболелось нутро. Она так радовалась божественному провидению! А Ярошевский на него злился. Ведь теперь беспокойная эгоистка с обострившимся материнским инстинктом считает, что его задача яйца выеденного не стоит. А в действительности миссия была незавидная. Найти повод возобновить мимолетное знакомство, да еще и со шпионскими целями, куда сложнее, чем действовать с чистого листа экспромтом. Тем более что дочка у Валентины являлась загадкой не только для своей матери. Начать хотя бы с того, что мать называла ее Машей, а отец - Аней. Вот до чего доводят коренные разногласия родителей.
   Впрочем, это как раз оказалось зацепкой - ведь Каспар тоже вечно меж двух огней.. Остальное - флюиды, шорохи и тени. Не разглашается! Завертелось все с ножниц: Анна-Мария умела стричь... Осторожно и уверенно, в точности как... - а еще говорят, что старик Фрейд с его эдиповыми выдумками устарел.
   На защиту диплома Каспар не надел красную рубашку только лишь потому, что после предстоял трепетный и тонкий разговор с будущей тещей. Валентина сначала испугалась. Потом собралась с силами:
  -- А ты хитрый... Вначале втерся в доверие к королеве-матери. Теперь ты обязан включить в свою великую книгу главу о способах изобретательно знакомиться с будущими родственниками!
  -- Нет, это будет с моей стороны вопиющим плагиатом. Это очень-очень древний обычай. Вот, скажем, Евангелие от Матфея начинается родословием Христа.
  -- Не кощунствуй!
  -- Простите.
  -- Ничего, тебе сегодня можно, ты убил двух зайцев. Делаешь предложение моей дочери, получаешь согласие и имеешь наглость сорвать вежливые аплодисменты нашей угрюмой комиссии. Хотя тебе еще работать и работать над этим текстом, писать и писать!
  -- Я все писал, писал, - дайте же наконец пожить...
   Но после того, как его отыскал Шлыков, пришел жить Игорек, потом вернулся к Оле, зато позвонила Наташа... - Каспар понял, что пожить не дадут. И смирился. И даже наташин вопрос о Ландау и Лифшице его не выбил из колеи. Она просила рассказать о них поподробнее, потому что хотела предстать перед Ромой образованной женщиной. Ведь она и он затевают... книгу! Каспар силился припомнить, когда это он разболтал Роме свою очередную сомнительную, но прекрасную концепцию семьи на примере баек Валентины о великих и ужасных физиках... Но не припомнил.
   Айгуль назвала свою внучку Авророй. Мама была тронута. Ведь старшая сестрица никогда к ней не прислушивалась.
  
  
   Москва, 2007
  
Оценка: 1.40*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"