Кря?" - Я не могу выговорить странное незнакомое слово.
Даже, если бы повторила его, то все равно не поняла бы.
Куда мне идти?
Может быть - ре... кря... - пыточная?
"Если отцы командиры прикажут мне страдать под пытками, то я без колебаний выполню приказ". - Я подбодрила себя.
Без колебаний прохожу в следующее помещение.
"Большой камин, - я поняла, что это не комната пыток.
Хотя пытать могут и в камине. - Дверь из жаропрочного космолетного стекла.
За дверью - сауна.
В зале около сорока парней и девушек.
Все одеты в нарядное.
Но видно, как они за стеклянной дверью раздеваются.
В сауну в одежде не ходят.
Около камина играют в ножички.
"Неумеки, - я подавила в себе саркастическую усмешку. - Они не с Натуры.
Не все же с детства имеют возможность заниматься с кинжалами...
Другие делают вид, что играют в шахматы.
Или слушают музыку.
Парни ведут себя так, будто девушки им не интересны.
Девушки, вообще, смотрят в потолок.
Но некоторые танцуют.
И откровенно прижимаются друг к другу".
Я подошла к бару.
"Мне сок с апельсиновым молоком", - я заказываю.
Курсантка брюнетка с высокой грудью приносит мне стакан с трубочкой.
Я взобралась на один из стульев бара.
"Я чувствую себя скованной", - жалуюсь барменше.
"У нас вечная атмосфера праздника, - брюнетка охотно бросает все дела. - Можешь окунуться в приятную атмосферу.
Ни намека на аморальное или фривольное поведение.
Просто молодые люди развлекаются".
"Парни разговаривают раскрепощено", - я потягиваю сок через трубочку.
"Отборные самцы", - официантка пробурчала.
"Скажи...
Есть здесь кто-нибудь с Натуры?"
"С Натуры? - барменша поняла брови. - С какой Натуры?"
"Конфедерация Префектур Галактик Натура".
"Я не знаю, - официантка колеблется. - Здесь много залов.
Возможно, что они находятся в другом конце здания".
"Нас - которые с Натуры - легко заметить.
Мы не носим одежду.
Наша традиция.
Наша необходимость ходить без одежды".
"Ах, это, - официантка расслабленно рассмеялась. - А я думала, что ты прикалываешься.
Голая пришла в зал.
Конечно, иногда кто-нибудь выскакивает голый из сауны.
Заказывает напиток.
И снова - в сауну бежит.
Это естественно.
Не станешь же одеваться каждый раз, когда захочешь пить.
Но, чтобы постоянно ходить голой...
Теперь я понимаю.
Это у вас традиция.
И спешу обрадовать тебя, курсантка.
Есть еще одна обнаженная.
Без одежды.
Наверно, с твоей Натуры.
Она прячется за пальмой. - Официантка подмигнула мне.
Показала на пальму в кадушке. - У меня желание.
Желание вникнуть в вашу традицию более глубоко".
"Мы всегда рады, - я спустилась со своего насеста. - Благодарю за угощение.
Сколько денег я должна?"
"Здесь не платят.
Не платят деньгами".
Официантка не разъяснила.
А я не поняла ее намеков...
Я направилась к пальме.
По пути бедром сбила шахматную доску.
"Смотри, куда идешь, корова", - парни шахматисты на меня заорали.
Потом пристально рассмотрели.
"Нет.
Ты на корову не похожа.
Козочка..."
В поле моего зрения попала блондинка.
Она пряталась за пальмой.
Делала вид, что рассматривает журналы.
Столик совершенно крохотный.
"С Натуры! - Я с удовольствием отметила. - Без одежды.
И прекрасна, как можем быть прекрасны только мы, натурщицы.
Совершенство.
Фигура.
Лицо.
Зубки.
Глаза цвета искреннего космоса.
Но без всякого выражения. - Я подошла к ней: - Привет, подружка!
Надеюсь, что не помешаю.
Судя по столику...
Столик крохотный.
Ты никого не ждешь в гости.
Я заскучала в баре.
Разговаривать с хитрой официанткой - не особо увлекательно".
"Натурщица.
Ты тоже с Натуры! - девушка взглянула на меня.
Улыбнулась. - Ты, наверно, только что прилетела.
Только новенькие здесь раскрепощенно разговаривают.
И вежливые.
Присаживайся...
Пожалуйста...
Хочешь?
Можешь присесть мне на коленки..."
"Хм", - я все же подстелила салфеточку на другой стул.
Присела.
"Я - Вельпомена", - натурщица положила журнал на стол.
Я отметила непристойную картинку на обожке журнала.
"Я - Лена".
"Очень приятно, Лена.
Ты утром прилетела?"
"Да.
Чуть не провалились в Черную Дыру.
Если бы провалились, то опоздали бы на пару часов".
"Не опоздали бы.
Здесь никто не торопится". - Вельпомена повела перед собой рукой.
"Вельпомена, - я наклонилась к ней. - Прости.
Мне ужасно неловко.
Даже чуть стыдно.
Я не поняла, почему я здесь.
И что от меня хотят.
От нас хотят.
Я, вообще-то, курсантка..."
"Лена, - Вельпомена ответила с чуть ироничной улыбкой. - Сначала я тоже не понимала.
Но, когда узнала, то пришла в ужас.
Ахнула.
Нас привезли, чтобы мы размножались..."
"Чтоооо?"
"У тебя наверно, нашли какую-то особенность.
Лена.
Особенность, которая будет важна для Империи.
Для Имперской армии..."
"Вроде...
Да.
У меня редкая группа крови.
Мою кровь можно переливать всем, - я понизила голос. - Даже жухраям.
А мне - никакая кровь, кроме моей редкой, не подойдет.
Военврач сказал, что нужно побольше доноров, как я.
Но я не поняла его до конца.
Теперь начинаю понимать.
Но...
Это же невозможно.
Мы - с Натуры.
Наши гены закодированы.
Нам можно вступать...
Рожать только после свадьбы.
Сначала наш священник должен снять код с ДНК.
Иначе мы...
Во время этого...
Взорвемся.
Взорвемся вместе с партнером.
Если без свадьбы..."
"Я им это объясняла долго.
Что мы не можем до свадьбы.
И без снятия священником кода ДНК не можем.
Но они даже не желают просмотреть сведения об обычаях с Натуры, - Вельпомена протянула грустно. - Они считают, что своим приказом можно снять запрет.
Раскодировать нас.
Им, - Вельпомена показала пальцем на потолок, - кажется, что совокупление может произойти по приказу.
И...
Мне кажется, что сами они мало знают, о чем говорят..."
"То есть?
Как это - мало знают об этом процессе?"
"Ты поймешь, Лена".
"Я лучше улечу отсюда".
"Нет, - Вельпомена покачала миленькой головкой. - Мы здесь по приказу нашего командования.
Улететь без разрешения - равносильно дезертирству.
Ты же не хочешь стать дезертиркой?
Лена?"
"Нет.
Я не хочу дезертировать.
Я хочу быть героиней!"
"Я тоже хочу продолжать служить Империи.
У меня больная мать.
Пособия за меня ей хватает на лекарства.
Кто ей поможет, если меня обвинят в дезертирстве?
Никто не поможет".
"Как же нам быть?
Вельпомена.
Бежать нельзя.
И спать с мужчинами нельзя.
А спать с мужчинами - приказ командования".
"Я прячусь за пальмой.
От парней прячусь. - Вельпомена тяжело вздохнула. - Но долго так не продержусь.
Парни здесь не активные.
Но - рано или поздно - кто-нибудь прицепится по-настоящему.
Я двум уже отказала.
Ну, как отказала.
Вела себя так, что они сами отказались.
Но другим, возможно, понравится мое поведение.
Так и ты, Лена.
Долго не продержишься.
Ты - яркая.
Привлекаешь к себе повышенное внимание".
ГЛАВА 704
АКУЛА
"Я - красивая.
Привлекательная я.
Но и ты, Вельпомена...
Ты добрая.
Внимательная.
Очаровательная.
Ты открыла мне тайны этого места.
Рассказала, что происходит".
"Все здесь попадают в постель.
Согласно приказу".
"Твои слова меня сильно смутили, Вельпомена".
"Ты покраснела, Лена.
Покраснела от смущения".
"Я не это имела в виду.
Я хочу знать, как все происходит.
В подробностях.
Знаешь - значит, вооружена".
"Я знаю о процессе не намного больше, чем ты.
Я здесь три дня страдаю.
Лена!
Можешь быть абсолютно уверена, что если бы я находилась несколько дольше, мы бы не разговаривали.
Возможно...
Меня бы силой положили в постель.
И тогда я бы взорвалась.
В буквальном смысле взорвалась бы".
"Вельпомена!
Какая у тебя особенность?
Особенность, по которой тебя решили...размножать...
У меня - редкая группа крови".
"Я хорошо вижу в темноте.
В темное время суток я ощущаю себя комфортно.
Командиры решили, что мои способности должны быть... размножены.
Командиры уверены, что хорошо видеть в темноте передается по наследству.
Империи нужны воины, которые видят в темноте.
Вдруг, погаснет на космолете свет?"
"Важное качество".
"Угу".
Мы помолчали.
"О парнях не знаю, - Вельпомена накручивала на пальчик локон. - Девушки живут в общей комнате.
На шесть постелей.
За нами смотрит инструкторша.
Выбранные парнем девушки...
Выбранные исключаются из обитательниц общей спальни.
Перемещаются в другое отделение.
Для производства детей, полезных Империи.
Все дети полезные.
Но некоторые более полезные, чем полезные.
Поэтому все должны помнить, зачем здесь... - Вельпомена тихо закончила.
Глядела в сторону: - Кажется, что нами заинтересовались.
Два шахматиста бросают на нас косые взгляды.
Мы обречены?"
"Все сложно для моего понимания, - я покачала головой. - Но...
От шахматистов нужно отделаться.
Первый шаг за нами.
Потанцуем?
Если удивятся, то ответим.
Скажем, что на Натуре нет ничего странного, когда девушка танцует с девушкой.
Ведь у нас парней в двадцать раз меньше, чем девушек.
А девушка должна с кем-то танцевать.
Так что потанцуем, как нам велит традиция".
"Ты гениально придумала, Лена", - Вельпомена кивнула в знак согласия.
Мы вышли на танцевальное пространство.
Бледный юноша с длинными волосами что-то бряцал на рояле.
Вельпомена приблизила свое лицо к моему лицу.
"На самом деле мы выглядим необычно", - Вельпомена засмеялась.
"Мы могли бы встретиться обычным способом.
На вечеринке.
Стали бы хорошими подружками.
А не ради кривляния из-за парней".
"Лена!
От тебя исходит одуряющий аромат Натуры, - Вельпомена крепко прижалась ко мне.
Мы медленно танцевали. - Ты действительно считаешь, что встреча двух девушек с Натуры здесь сильно отличается от обычной встречи?
Я думаю, что это одно и то же.
Я не лицемерю.
Девушка оценивает девушку.
Несколько минут.
Подсчитывает - годится ли в подружки.
Мы платим определенную цену за начало дружбы.
А сама дружба бесценна.
Нужно вначале только соблюдать правила игры".
"Моральный кодекс?"
"Лена!
Не пугай меня определениями!" - Вельпомена счастливо смеялась.
Я пожала плечами:
"Слова - простое сотрясение воздуха.
В космосе нет воздуха.
Поэтому в космосе слова не слышны.
А дружба?
Дружба - лучший способ поведения.
Во всяком случае, мне дружба нравится".
"А мне нравишься ты, - Вельпомена прошептала мне в ухо. - Не буду спрашивать, гожусь ли я тебе в подружки.
Ты меня выбрала.
Надеюсь, что не просто от безысходности".
"Я бы ответила, - я из-под ресниц посмотрела на шахматистов. - Но музыка прекратила играть.
Шахматисты сейчас подойдут к нам знакомиться.
Или сразу попытаются потащить...
В отдельную комнату потащат.
Сделаем сейчас вид, что непринужденно болтаем.
О личном".
"Лена?"
"Да, Вельпомена".
"Мне пришла в голову идея.
Не знаю, хорошая ли..."
"От хорошего человека исходит только хорошее".
"Лена!
Мне надоело здесь дрожать.
Я предлагаю нам...
Создать пару..."
"Нам?
Создать пару?
Но мы же не парень и девушка".
"Инструкторы здесь очень тупые.
Лена!
Никто не поймет.
Мы с тобой будем жить в отдельной комнате.
Как положено парню и девушке.
Две недели.
Затем...
Нас отпустят.
Рожать положено в своем гарнизоне.
Они подумают, что кто-то из нас должен родить от другой..."
"Но инструкторы догадаются?"
"Лена!
Как они догадаются?
Мы же сами не скажем".
"Но мы - обе девушки.
Девушка от девушки не родит без парня".
"Лена!
Здесь много женственных парней.
Мужеподобных девушек нет.
А парней женоподобных много.
Меня или тебя примут за одного из них".
"Трудно тебя или меня принять за парня.
Вельпомена!
Тем более что мы без одежды.
Девичьи признаки на лицо..."
"Уж так сразу и на лицо, - Вельпомена захихикала. - Мы будем имитировать процесс между парнем и девушкой.
В комнатке.
В отдельной.
Вот и все.
Камеры будут следить.
Но я думаю, что внимание смотрящих притупится.
Они уже устали от подобных картинок.
И, - Вельпомена с испугом посмотрела на приближающихся шахматистов, - другого пути у нас нет.
Либо дезертировать.
Сбежать отсюда.
Либо взорваться с каким-то глупым парнем".
"Девочки?" - Два шахматиста широко улыбались.
Даже не улыбались.
Лыбились.
А до этого назвали меня коровой.
Когда я их шахматную доску бедром сбросила на пол.
"Мне надоела эта музыка, - я, словно не слышала шахматистов.
Обращалась к Вельпомене. - Болтовня.
Шум.
Пойдем за таблетками от боли в голове?"
"Я согласна", - Вельпомена улыбнулась.
Подхватила из комплекта простыню и полотенце.
"Вы куда? - Шахматисты сменили улыбки на оскалы. - Мы вас выбрали для деторождения".
"Мы не сомневаемся, мальчики, - Вельпомена побледнела.
Но через силу улыбалась. - Мы скоро вернемся.
И...
Если вас - настолько прекрасных - не уведут другие девушки..." - Вельпомена потащила меня за руку.
Мы выбежали из зала.
Поднимались по лестнице.
"Я чувствую себя ребенком.
Ребенком, которого ведут за руку.
Вельпомена".
"Сейчас, - Вельпомена закуталась в простыню.
Голову повязала полотенцем. - Я замаскировалась.
Не видно, что я девушка.
Первичные половые признаки скрыты". - Вельпомена произнесла с зубовным скрежетом.
"Мы пролетели всю Вселенную не для того, чтобы скрывать свои девичьи признаки, - я тоже скрипела зубами. - Ты оделась, Вельпомена.
Жертвуешь собой".
"Я демонстрирую свою женственность.
Женственность означает - жертвенность. - Мы поднялись на второй этаж. - Лена!
Я вспомнила!
Нужно сначала проштамповать наши карты.
Так написано на памятке.
Нам вручили при въезде".
"А нам не дали памяток", - я почувствовала, как покраснела.
"Необходимая формальность", - Вельпомена приложила свою карту к голографу.
Загорелся зеленый огонек.
Затем я свою карту опустила в голограф.
Второй зеленый огонек.
И появилась надпись:
"Поздравляем с рождением новой пары!
Пусть ваш ребенок будет похож на мать или на отца".
"Фиг вам отца, - Вельпомена чуть слышно прошептала. - Фиг вам рождение ребенка от двух девушек".
"Нам выделили комнату двести двенадцать, - я поймала голографический ключ".
"Все пока прошло успешно, - Вельпомена низко наклонила голову.
Прятала лицо от голографических камер. - Мы теперь муж и жена.
На пару недель.
Не официально".
Вельпомена хлопнула меня по попке.
"Вельпомена?"
"Да, Лена".
"Ты меня хлопнула по попке?"
"Только для голографов, Лена.
Только для голографов.
Мужчина же должен похлопывать свою девушку по попке.
Психологи доказали, что похлопыванием, этим жестом мужчина как бы метит свою самку.
Показывает другим - Моё!"
"Я и не беспокоюсь.
Обычное дело.
Девушка по-подружески похлопывает подружку.
По попке".
"Наша комната, - Вельпомена первая вошла.
Сняла полотенце с головы.
Бросила его на голокамеру в углу. - Теперь за нами не подглядывают.
Пусть думают, что парень и девушка стесняются. - Вельпомена села на кровать.
С наслаждением небрежно сбросила простыню с себя. - Ужас!
Я несколько минут была замотана в полотенце и в простыню.
Но чувствую себя, будто меня в бетон залили.
А потом из бетона выбили молотками", - Вельпомена скрестила ноги: - Вот, Лена.
Мы обманули всех.
Теперь я в твоем распоряжении, подружка. - Смех Вельпомены прозвучал фальшиво. - Все же мы обязаны имитировать страсть между парнем и девушкой.
Их...
Язык не поворачивается сказать это слово.
Как все же ужасно выглядит процесс зачатия со стороны.
Между девушкой и парнем".
"Для конспирации мы должны что-то предпринять, - я начала нервничать. - То, что делают парень и девушка в постели.
Вдруг, галокамера видит через полотенце..."
"Ужасно, когда женское тело продают в качестве деторождения".
"Успокойся, Вельпомена, - я села рядом. - Мы не торгуем собой.
Мы же две девушки", - я погладила Вельпомену по головке.
"Да!
Лена!
Мы обязаны притворяться перед голографом.
Пусть думают, что мы - парень и девушка", - рука Вельпомены скользнула к моим плечам.
Перебирала локоны густых волос.
Переместилась дальше по телу.
Мы играли на камеру.
С отчаянной решимостью играли.
"У меня нет чувства, что ты стала моей настоящей подружкой, Вельпомена, - я призналась. - Подружка - когда полностью.
Без остатка.
Ты не отводишь от меня взгляд.
Но на лице запечатлелся вызов".
"Лена!
Мы играем.
Играем на камеру.
Но не для себя живем.
Время течет.
Скоро невозможно будет сдерживаться.
Тогда это можно будет назвать естественным".
Вельпомена встала.
Подошла к окну.
"Вельпомена стоит ко мне спиной, - я подумала с болью. - Как Франческа.
Получается, что я предаю сейчас Франческу.
Или не предаю?
Мне же приказали.
Я не знала, что здесь будет твориться.
А, если бы и знала, то не нарушила приказ.
Франческа не должна на меня сердиться.
Так же, как и я не буду на нее в обиде.
Если ей прикажут.
Но почему я так нервничаю?
Все же приемлемо". - Я проглотила комок в горле.
"Мои родители не разбились на космолете, - Вельпомена отодвинула занавеску. - Обычно в подобных случаях подруга рассказывает подруге о своем семейном горе!"
"И много у тебя было подобных случаев?" - я уцепилась за слово.
"Случаев?
Подобных?
Ни одного.
Я сказала - в подобных случаях, потому что почти в каждом фильме подобное происходит.
Я учу жизнь по голограммам".
"Горе?
У тебя нет семейного горя?
Я задаю этот вопрос из любопытства..."
"Нет у меня семейного горя.
Наоборот.
Семейное счастье.
Я имею в виду семью моих родителей.
Свою семью я еще не основала".
"Мечтаешь?"
"О чем?"
"Мечтаешь завести семью?"
"Не знаю..."
Вельпомена говорила сдержано.
Тихо говорила.
"Лена! - Вельпомена оглядывала березовую рощу за окном.
Будто разговаривала с деревьями. - Я боюсь".
"Чего ты боишься, Вельпомена?"
"Боюсь нашей ситуации..."
"Нас не раскроют.
Две недели мы будем обманывать всех.
Потом улетим служить.
Каждая на свою точку.
Вернее - разлетимся по космоучилищам".
"Этого я и боюсь, Лена.
Я боюсь к тебе привязаться".
"Вельпомена!
Поздно бояться.
Мы уже вместе.
В одной комнате.
У нас не было другого выхода..."
"Мы...
Мы молодые", - голос Вельпомены бесцветный.
"Почему мы здесь?
Вдвоем?
Почему? - Я начала психовать. - Почему что эта комната стала нашим общим домом на две недели?"
"У всех должен быть дом, - Вельпомена вернулась к кровати. - Хотя бы на две недели.
Но свой дом. - Она поправила одеяло. - Давай, мы сосредоточимся на нашей проблеме.
Успокоимся.
И все само собой решится". - Вельпомена поглаживала меня по головке.
Потом мы тяжело дышали
А после всего смотрели в потолок.
"Я считаю это нормальным", - Вельпомена прошептала.
"Вельпомена?"
"Да, Лена".
"Если бы ты или я были парнем...
Смешно, конечно.
То кто бы у нас родился?
Сын или дочь?"
"Сын или дочь, Лена...
С твоими глазами.
С твоим ротиком.
С твоими волосами.
И...
Кое-что от меня".
"Грустно.
Мы сблизились".
"Ты улетишь, Лена.
Мы с тобой больше не увидимся".
"Почему это я улечу?
Можно подумать, что ты не улетишь, Вельпомена.
Почему не увидимся?
Жизнь полна сюрпризов".
"Лена, - Вельпомена провела ладонью по моему лицу. - У тебя есть подруга?
Или друг?"
"Друг?
Да.
Друг.
Его имя Беспопролол".
"Да ты что!
Парень?
Твой?
Он красивый?"
"Беспопролол безумно красивый, - я засмеялась. - Ты же знаешь, Вельпомена, что мы не избалованы парнями.
Ты же тоже с Натуры.
Парней у нас в двадцать раз меньше, чем девушек.
А там, где родился и живет Беспопролол, наоборот.
Девушек у них нет.
Почти нет.
Девушки и женщины не следят за собой.
И, парню, чтобы взять женщину в жены, нужно работать до старости.
Жена потом забирает все его деньги.
И все имущество.
Но пару лет мужчина счастливый живет в браке.
Счастливый, потому что у него была женщина".
"Обалдеть".
"Я сама в шоке!
Вельпомена!
Беспопролол безумно красивый.
Накачанный.
Но...
Нет у него девушки".
"Вы поженитесь?"
"Нет.
Беспопролол сам это сказал.
Он не верит, что такая красавица, как я пойдет к нему в жены.
"Наверно, он видит только свои мечты", - я шепнула на ушко Вельпомене.
Она прижалась ко мне.
Поцеловала.
"Домики выкрашены в разные цвета, - старик пустил слезу.
Смотрел на серые бараки. - На стенах растут цветы.
Крыши покрыты красной черепицей.
Домики из моей молодости.
Черепица сверкает полировкой.
Высокие небоскребы в стиле модерн.
За все платит наша Империя.
Я же пойду в райский сад с нимфами. - Старик не забыл о своей корзинке.
Молодо.
Радостно ее подхватил.
Шагал к ржавому старенькому космокатеру. - Моя новенькая спортивная космояхта. - Старик запрыгнул в космокатер. - Как же я богат!
Девушки! - Старик позвал.
Я и Вельпомена вздрогнули.
Но оказалось, что старик обращался к воспоминаниям. - Сильвия, Барбара, Индиания! - Старик видел свое прошлое. - Делайте, что хотите на борту моего огромного космофрегата.
Бассейн.
Сауна.
Винный погреб.
Все - к вашим услугам.
Я сейчас стартую.
И присоединюсь к вам". - Космолет неуверенно поднялся.
Выпустил облако отработанных антипозитронов.
Со скрипом исчез в гипер переходе.
"Космокатер неисправный, - я держала Вельпомену за руку. - Возможно, что дедушка врежется в астероид..."
"И присоединится к своим подружкам в мечтах".
"Зато перед смертью старик был счастлив.
По-настоящему счастлив".
"Лена?"
"Да, Вельпомена".
"А ты счастлива?"
"Я?
Йа?
Счастлива ли я?
Что такое счастье - каждый понимает по-своему..."
"Лена.
Без гимназических афоризмов".
"Да".
"Что да?"
"Я
Йа...
Счастлива".
Я ожидала, что Вельпомена тоже признается.
Скажет, что она счастлива.
Но Вельпомена молчала.
"Ты выглядишь подавленной, Вельпомена".
"Я думаю о том времени, когда буду жить без тебя, Лена".
"Жила же ты девятнадцать лет без меня, Вельпомена..."
Мы опустились на мягкую травку.
Глядели в космос.
Наблюдали протуберанцы.
Они играли на поверхности звезды.
"В наших картах написано, - Вельпомена перевернулась на животик, - что я и ты стали партнерами.
Мы не можем менять своих решений".
Вельпомена надула губки.
"В самых исключительных случаях нам могут приказать перебраться в другие питомники", - я заметила.
"Это, если бы мы родили друг от дружки, - Вельпомена захихикала. - А так...
Нас признают негодной парой.
Негодной для деторождения.
Ни кому в голову не придет, что мы с тобой девушки.
А не девушка и парень".
"А имена?
Имена у нас женские..."
"Женские имена? - Вельпомена хлопнула ладошкой по травке. - В Империи неразбериха имен.
Одни именем могут называть девушку или парня.
Например, Мишель.
Кто оно?
Парень?
Девушка Мишель?
Оказывается, что Мишель - может быть мужским и женским именем одновременно.
Или - Саша.
Или Трибухнаверди".
"Трибухнаверди?"
"В нашем космовоенном училище есть девочка с именем Трибухнаверди.
Кстати, очень красивая девочка".
"Тебе она нравится?"
"Мне нравится моя жизнь, - Вельпомена ответила неопределенно.
Затем вернулась к теме нашего расставания: - Я так поняла, что если тебя попросят..."
"Прикажут".
"Если тебе прикажут, Лена, то ты можешь уйти с другой девушкой?
Как отвратительно!"
"Не беспокойся, Вельпомена.
Пока вопрос об этом не стоит.
И не забывай.
У нас остались всего лишь два дня.
Для совместного проживания".
"Лена?" - Вельпомена насторожено посмотрела на меня.
"Да, Вельпомена".
"Ты не забудешь обо мне?"
"Обещаю".
Через два дня мы расстались.
"Я познала немного счастья, - я смотрела, как удаляется космолет с Вельпоменой. - Поразительное испытание в жизни девушки.
Слезы.
Поцелуи.
Обещания.
И...
Космолет улетает.
Скоро я вернусь к Франческе..."
На пересадке в космолинкор я узнала, что жухраи в Юго-Западном секторе продвинулись на квадриллион парсек.
Наступают.
Наши сообщали, что мы так заманиваем жухраев в нашу ловушку.
Зато с Северно-Западного направления пришла радостная весть.
Пограничный гарнизон по линии скопления шарообразных Галактик Империи отбил атаку жухрайских диверсантов.
На космозаправке царило необычайное оживление.
Люди бегали взад и вперед.
Как броуновские частицы.
Задавали друг другу вопросы.
Обнимались без причины.
Мужчина с мятым лицом облапил меня:
"Девочка ты моя!"
Перед нашей казармой я остановилась.
"Страшно!
Страшно, что я скажу Франческе?
Рассказывать ли о Вельпомене?
Я не виновата.
Был приказ.
Поймет ли меня Франческа?
Должна ли я оправдываться".
"Лена?"
Франческа вышла из казармы.
В руках она держала подушку.
"Франческа?" - Я проблеяла.
"Я подушку выношу.
Выбиваю подушку". - Франческа пищала.
"Я.
Йа...
Собираюсь в казарму входить".
"Входи, Лена.
В казарме полы помыты.
Не поскользнись".
"Спасибо, Франческа.
Спасибо, что предупредила".
"Сегодня прохладно.
Лена.
Заходи в казарму.
Простудишься".
"Я привыкла".
"Но ветер холодный".
"Я с Натуры.
Там тоже бывают холодные ветры".
"Но этот ветер особенный".
"Ты права, Франческа.
Этот ветер особенный".
"Ты дрожишь, Лена".
"Разве это дрожь?
Но я пойду в казарму?" - Я спросила.
Словно спрашивала разрешения у подруги.
"Конечно.
Очень.
Я выбью подушку.
И тоже приду в казарму".
"Очень".
В казарме я присела на кровать.
Ждала появления Франчески.
Нервничала.
Кусала губу.
"Кто-то уронил яблоко, - я наклонилась.
Подняла яблоко. - Что-то Франческа задерживается.
Наверно, сердится на меня..."
"Я принесла чай.
С лимоном.
Как ты любишь, Лена". - Франческа появилась неожиданно.
Поставила стакан с чаем на тумбочку.
Поудобнее пристроила подушку под головой.
Откинулась на нее.
Как бы приготовилась к длинному разговору.
"Вкусный чай, - я сделала глоток. - С лимоном.
С сахаром.
Да.
Я так люблю".
"Чай хороший", - на лбу Франчески появились капельки пота.
"Когда болит голова.
Чай - лучший помощник".
"У тебя болит голова, Лена?"
Франческа бесцветно посмотрела на меня.
"Нет.
Не болит голова. - Смущение заливало меня. - Яблоко на полу лежало.
Я его подняла".
"Яблоко?
Наверно, Клара потеряла.
Хочешь еще чай?" - Франческа спросила сквозь зубы.
"Чайчай, - я пошутила.
Постучала пальчиками по стакану.
Посмотрела сквозь чай на свет. - Нет.
У меня еще есть".
Я хотела сказать, что не в чае дело.
Но передумала.
Франческа явно не в настроении.
Не в настроении для шуток.
Я отрицательно покачала головой.
Сразу же пожалела.
Резкая боль пронзила правое плечо.
Шею обожгло сзади.
"После прощания с Вельпоменой, - я вспомнила.
Молча страдала от боли. - Мы слишком бурно прощались.
Всю ночь прощались".
Я охнула.
Поморщилась.
Подозрение сразу исчезло из глаз Франчески.
"Болит?
Ты..."
"Не волнуйся, Франческа.
Я тронута твоей обеспокоенностью.
Я выживу".
"Главное - не болей, Лена".
Франческа расслабилась.
Но я услышала тихий звонок.
"Звоночек предупреждает.
Фальшивая теплота в голосе моей подруги.
Эта теплота несет опасность. - Я взглянула вниз.
На Франческу. - Меня мучают смутные подозрения.
Сомнения.
Конечно, глупо бояться.
Я слаба.
Франческа слаба, как котенок.
Это очевидно.
Она испытывает боль после нашего расставания".
Я вдруг почувствовала руку на своей коленке.
Маленькая ладонь.
Гибкая рука.
"Франческа?" - Я заглянула подруге в глаза.
Совершенно очевидно.
Франческа борется с собой.
ГЛАВА 706
АКУЛА
"Лена.
Ты выглядишь испуганной, - Франческа мягко промурлыкала. - Словно видишь меня в первый раз.
И я - страшная?
Страшная, как жухрай?
Что тебя во мне испугало? - Франческа замерла. - Мне это не нравится".
Франческа схватила меня рукой за шею
Приблизило мое лицо к себе.
Я испуганно вздрогнула.
"Я не подготовлена к неожиданному движению, - я подумала. - Я теряю равновесие".
И я его потеряла.
Равновесие потеряла.
Утром я, Франческа и Клара полетели на Ярмарку.
Энтузиазм бил через край.
Несмотря на метеоритный дождь, на ярмарке, все веселились.
Под музыку оркестров танцевали пары.
"Посетим первый космолет здешних поселенцев?" - Клара предложила.
Я посмотрела на Франческу.
Франческа с улыбкой посмотрела на меня.
У Франчески под глазами синяки.
После бессонной ночи.
Наверно, я выглядела не лучше...
"Обычный космофрегат, - Мы с любопытством рассматривали жилые помещения древнего космолета. - Трудно поверить.
Здесь летели первые поселенцы.
Они организовали местную Ярмарку.
На пустом месте.
В голом космосе".
"Экскурсия опустошила меня, - Франческа призналась, когда мы вышли из космофрегата. - Я хочу есть".
"Совместим полезное с интересным, - Клара предложила. - Опера.
В опере можно заказать столик.
Столик на троих".
"Послушаем оперу.
Заодно и пообедаем", - я обрадовалась.
Сжала ладошку Франчески.
"Опера - не совсем опера, - мы присели за столик.
Заказали пиццу и Кока Колу. - Официантки топлес.
Официанты в плавках".
"Но поют же, - Клара беспечно катала в ладони шарик из бумаги. - Наверно, опера.
С элементами... веселья.
Разве плохо?"
"Здесь прикольно", - Франческа согласилась.
На сцену выбежали тринадцать девушек.
"Одеты артистки по-балаганному, - я скривила губки. - Китель и каска космодесантниц.
Но юбки.
Юбки балетные".
"Юбки короткие балетные, чтобы лучше было видно, - Клара захихикала. - Лже космодесантницы не носят трусики".
"Зато ноги высоко задирают", - Франческа ядовито произнесла.
Официант принес пиццу и Колу.
Но не отходил от столика.
"Эй", - я подняла глаза на официанта.
"Мадемуазели желают что-нибудь еще?
Или кого-нибудь еще?" - Официант напружинил бицепсы.
Втянул живот.
Если судить по тому, что на официанте только галстук-бабочка...
Галстук-бабочка и стринги.
"Мы, вообще-то кушать собрались, - Клара ответила неприветливо. - Не нужно трясти над столиком..."
"Как прикажите", - официант коротко поклонился.
"Отправился искать счастья к другим", - Клара проводила его взглядом.
"Обязательно найдет свое счастье", - Франческа заметила.
Далее по сцене прошли три парня.
В синих блестящих пиджаках.
Брюки - красные.
Актеры горлании что-то оперное...
"Шествие кажется нереальным, - Франческа восхищалась. - Еще тумана добавили".
Ближе к полуночи мы прогуливались по улицам.
Участвовали в общем веселье.
"Я ужасно потная, - Франческа подула на свою левую руку. - Нужно поплескаться.
Может, снимем сауну?
Отдельную сауну".
"Вы, подружки, снимайте сауну, - Клара смотрела на небо. - Я вас около космолета подожду".
"Клара?" - Я сдвинула брови.
"Да, Лена".
"Что за представление?
Мы же вместе гуляем.
Вместе в сауну пойдем".
"Да?
Вы.
Вы же вдвоем.
А я думала".
"Много думаешь, подружка", - Франческа обняла Клару за талию.
Через три часа мы вывалились из сауны на улицу.
"У меня нет больше сил", - Франческа простонала.
"Попарились.
Напарились.
Напарили.
Попарили, - щечки Клары горели. - Никогда бы не подумала".
"Никогда не думай", - я прошептала.
Голос мой осип.
В сауне даже голос теряет силу.
Мимо катила волны Ярмарочная река.
Слышались слабые голоса людей.
Приглушенные голоса.
Треск фейерверков.
Музыка увеселительных заведений.
Мы просидели на скамье большую часть ночи.
Вели бесконечные разговоры об Империи.
Об ее будущем.
И о нашем будущем.
Утром вернулись в казарму.
Заснули, как убитые.
Я проснулась первая.
Обнаружила рядом не Франческу...
"Клара? - я осторожно смотрела на подругу.
Я размышляла.
Терялась в догадках. - Мы что-то перепутали?
Ночью?
Так устали.
Наверно, Клара спутала свою кровать.
Прилегла ко мне.
Ой.
А кровать - не моя.
Койка - Клары.
Это я с Кларой легла спать.
Клара полностью раздета.
Обычно она спит в ночной форме...
Левую ногу забросила на мою талию.
Обнимает.
Чмокает во сне.
Губки распухшие.
Синие губы".
Я очень осторожно выбралась с кровати.
Клару не разбудила.
На цыпочках я прошла в умывальную комнату.
Затем заглянула в учебный класс.
"Лена? - Инструкторша Ванесса подняла голову. - Ты одна пришла на занятия.
Вы - выпускницы.
Не считаете нужным посещать классы.
Да и не нужно.
Вы правы".
"Прошу прощения, Ванесса".
"За что?
За что ты просишь прощения, Лена? - Ванесса грустно улыбнулась. - Меня переводят в Центральные Галактики.
К Императору поближе.
От войны подальше.
Вы - мой последний выпускной класс.
Доучу вас...
Уже доучила".
"Фактически, мы уже выиграли войну", - я не знала, что сказать.
Чувствовала себя не совсем ловко.
Все же Ванесса - инструкторша.
"Лена.
Вы были молоды.
Неопытные были, чтобы принимать участие в славных битвах.
Битвы, которые засвидетельствовали триумф Империи!
Но теперь вы достаточно...
Готовы, чтобы служить в Имперских космовойсках".
"Лена? - В класс вошли Франческа и Клара: - Ой!
Инструкторша Ванесса.
Мы не знали, что ты здесь".
"Вообще-то у нас занятия, - Ванесса усмехнулась. - Я - на своем месте".
"Мы...
Мы искали Лену", - Клара проблеяла.
"Садитесь, девочки, - инструкторша повела руками. - Просто поговорим.
В военном училище вы получали теоретические знания.
Но самое главное - практика - только на войне.
Поэтому слушайте ветеранов.
Пусть они выглядят жалко.
Нелепо выглядят.
Жизнь их сломала.
Но они мудры".
"Послушайте!
Послушайте меня, - я вскочила. - Приятно предаваться мыслям о том, что мы станем героинями.
Хотя я не представляю себя.
Не представляю, как я служу в приграничье.
Марширую на астероиде.
Мной командует какой-нибудь космолейтенант".
"Совершенно очевидно, что мы должны отработать, - Франческа с готовностью подхватила мою мысль, - отработать несколько недель трудовой повинности.
Перед поступлением на имперскую космослужбу".
"Ну, так что? - Клара посмотрела на меня. - Можно отвертеться от этого".
"Да, можно, - инструкторша Ванесса нам подсказывала. - Вы можете обратиться с рапортом в одно из Имперских околовоенных заведений.
Тайная Имперская Канцелярия.
Личная охрана Императора.
Или...
Служб много".
"Я тоже думала об этом, - Франческа присела мне на колени.
Не стеснялась никого. - С нашей красотой.
С нашим опытом.
Мы можем подать заявление, куда угодно".
Клара ничего не сказала.
Она подошла к нам.
Опустила левую руку на мою голову.
Правую руку - на головку Франчески.
"Клара? - инструкторша Ванесса с любопытством следила за нами. - Что ты думаешь?
Я вижу, что Лена и Франческа уже согласны.
Вы были вместе в первой кадетской гимназии.
Затем вам повезло с нашим корпусом.
Ты не собираешься отступать, Клара?
Послушай, как звенят трубы подачи гиперионов.
Это отражение воинской славы Империи.
Вы должны помочь имперским космовоинам.
Но вы - девушки.
На поле боя от вас будет польза.
Но не столько пользы, как от одного матерого космодесантника.
Если понадобится поднять тяжелый бластер.
И с тяжелым бластером броситься в атаку на жухраев.
То вы...
Не поднимите тяжелый бластер.
Ручки у вас тонкие.
Девичьи ручки".
"Я думала об этом, - Клара согласно кивнула очаровательной головкой. - И чем больше думаю, тем больше уверена, что мы должны служить в отборных частях.
Там, где мы, действительно, полезны Империи".
"Что за красноречие, Клара? - Франческа поднялась с моих коленей. - Тебя возбудил грохот взлетающих космокрейсеров?"
"Меня?
Возбудил?" - Клара взглянула на Франческу.
Обескуражено смотрела.
"Да.
Мне нечего сказать, - Франческа пожала плечами. - Я согласна.
Я согласна быть с Леной и Кларой, - Франческа обернулась к инструкторше Ванессе. - Было бы смешно, если бы я не согласилась после столь горячей продолжительной дружбы.
Шучу.
Очень.
Ты права, инструкторша Ванесса.
Элитные космочасти - лучшее, куда мы можем влиться.
Война не продлится вечно.
Имперцы, которые сражались, получат особые привилегии.
Престижная работа..."
"Франческа.
Я понимаю, - я успокаивающе похлопала Франческу по. - Ты ищешь аргументы.
Аргументы, которые убедят тебя саму.
Ведь мы мечтали о космодесанте.
Но ты задумалась.
Это говорит о весомости твоего решения".
Я, Франческа и Клара обнялись.
Торжественно обнимались.
Может быть, это выглядело нелепо.
Глупо.
В учебном классе.
Но мы ничего не могли поделать.
Мы были на душевном подъеме.
Мы не знали, что произойдет завтра.
Но сегодня мы были едины в своем энтузиазме.
Мы заранее принимали всю неопределенность, которую нам приготовила судьба.
Риск.
Опасность.
"Скоро.
Очень скоро", - инструкторша Ванесса поднялась.
Опустила миленькую головку.
Вышла из класса.
"Встать.
Лечь.
Встать.
Лечь.
Очень.
Еще.
Лечь.
Встать".
И еще.
День за днем.
Последние практические занятия.
В воду падаем.
В грязи ползаем.
Мне как бы легче.
Я без одежды.
После занятий лишь принимаю душ.
Другие курсантки должны выстирать свою форму.
К утру снова форма будет вся в грязи.
Но вот, когда падаем на камни, мне приходится хуже.
И в снегу.
И под палящим солнцем.
Не совсем комфортно.
Совсем не комфортно.
Для передышки нам выделяют четыре часа бега.
Бег по пересечённой местности.
При этом к концу "передышки" курсантки должны стоять Смирнааа.
И не шелохнуться.
Часто этим не заканчивается.
Мы выполняем приемы с бластером.
После ужина мы стоим Смирна.
Просто так...
"Лена, - Франческа слабо мне улыбается. - Я не могу".
Мы стоим.
Смотрим друг дружке в глаза.
Я.
Франческа.
Клара...
На большее у нас нет сил.
Наши прогулки остались в прошлом.
"Отличный день, курсантка!
Не так ли?"
Ко мне обращается космодесантник.
К нам многие летают.
То ли присматриваются к курсанткам, то ли из любопытства.
Я замечаю голограмму майора.
Вытягиваюсь по стойке Смирнаааа!
Космодесантник в годах.
Но не старый.
Примерно одного возраста... как мой отец.
Но отец сейчас на урановых рудниках.
Отец отбывает судебное наказание.
А космодесантник - гордость Империи!
Он улыбается:
"Расслабься, курсантка".
"Ага.
Расслабишься здесь, - я злобно думаю. - После вчерашнего забега у меня ноги сводит.
Ягодицы каменные.
Мне бы поспать немножко.
Полежать.
А тут ты еще балуешься.
Хочется тебе поговорить".
"Всего один вопрос.
Ты ведь с Натуры?
Скоро получишь свидетельство об окончании учебной военной подготовки.
Станешь сержанткой".
"Осмелюсь сознаться, мистер майор, - я задираю подбородок. - Надеюсь на это".
"Надеешься? - космодесантник майор неожиданно стал серьезным. - Одной надежды мало.
Надо верить. - Вот еще наставник выискался. - Надежда - маленькое.
А уверенность - большое!
Для всех курсанток важный день.
Важный, когда вас выпускают из космоучилища.
Торжественное мероприятие.
Очень значительное.
Ты не должна относиться к нему легкомысленно".
Я отвечаю четко:
"Виновата.
Исправлюсь.
Монсиньеор майор.
Вы правы".
Хочу сказать о важных днях.
О важных днях для девушки...
Эти важные дни бывают каждый месяц...
Сарказм вертится на кончике языка.
Но, разумеется, я молчу.
Дон майор - вышестоящий по званию.
Он всегда прав.
Если говорит - верить, то я должна верить.
Если прикажет, чтобы мои важные дни отступили, то они отступят.
Через час большинство курсанток выстраиваются на космодроме.
Ничего особенного.
Мы просто должны стоять.
После всех пробежек и мучений...
Утром резкий подъем.
"Вставайте.
Шевелитесь, лентяйки!
Вскакивайте и за дело".
Помощница инспектора Ио стоит посреди казармы.
Она что-то бормочет.
Я сразу не могу разобрать.
Ио говорит невероятно быстро.
На своем наречии.
Приходится улавливать обрывки бессвязной речи.
Ио подходит к моей постели.
Наклоняется:
"Лена!
Франческа! - Ио рычит.
Сбрасывает с нас простыню. - Вам нужен прислужник?
Или раб?
Скажите, курсантки, что вам нужно!
Сделаем для вас все, что пожелаете"
Ио переходит к другой койке.
"Издевается, - Франческа шепчет. - Ио с ума сошла".
Мы вскакиваем.
Франческа одевается.
Я шнурую ботинки.
Спрашиваю курсантку на соседней постели.
Волосы у нее рыжие.
Лицо безупречно чистое.
Мраморное лицо:
"Анверпектка!
Что случилось?
На нас напали жухраи?
Жухрайские диверсанты?"
"Нет.
Никакие диверсанты нас не тревожат.
Наша Ио хуже любого жухрайского диверсанта, - Анверпектка хихикает в кулачок. - Нам сейчас будут делать полную депиляцию.
Через пару дней ты станешь более привлекательнее", - космофельдшер утешает меня.
На прощание утешает.
"Неприятный космофельдшер, - я в казарме процедила сквозь зубы.
Взглянула на себя в зеркало. - Могло быть и хуже.
Я думала, что без кожи останусь.
Местами выступила кровь.
Лейкопластырь слишком липучий.
Но перекись водорода освежила.
Зато я красная, как вареная креветка. - Я осторожно присаживаюсь на кровать. - Терпимо. - Я вытираю слезы боли. - Простыня приятно холодит тело". - Я прилегла.
В казарму входит Франческа.
Она ведет под руку Клару.
"Выглядите, как пятнистые питоны, - я поднимаю голову. - В пятнах крови.
Но не волнуйтесь.
Космофельдшер обещал, что через пару дней станете более привлекательными".
Я издеваюсь, как могу.
По-подружески.
Клара и Франческа переглядываются.
"Шутишь, подружка? - Франческа доковыляла до кровати. - Лежишь.
Отдыхаешь?"
ГЛАВА 707
АКУЛА
"Франческа, - я поднимаю руки. - Только не дотрагивайся до меня.
Я сгорю от боли".
"Дотрагиваться?
До тебя? - Голос Франчески обманчиво сладкий. - Да ты что, Лена.
Ты у нас шутница.
Подшучиваешь надо мной и над Кларой.
Шутниц мы не обижаем. - Франческа поворачивается к Кларе.
Клара выглядит несчастной.
Полоска волос на лобке у нее исчезла.
Зато появилось красное пятно воспаления. - Клара?"
Франческа наклоняет очаровательную головку к левому плечу.
"Я согласна, Франческа", - Клара хищно улыбается.
"Эй, подружки, - я начинаю волноваться. - Вы что-то задумали?
Что вы задумали?"
"Ты отдыхаешь, Лена, - Франческа встает слева от кровати.
Клара занимает место справа. - Мы тоже отдохнем.
После операции.
После болезненной депиляции".
"Неееет", - я отчаянно кричу.
Но Франческа уже падает на меня.
Меня разрывают болью.
Сверху заваливается Клара.
Мы все вопим, как сумасшедшие.
Удивительно, но крик помогает справиться с болью.
На крик прибегает космофельдшер.
Смазывает наши тела спиртом.
Мы начинаем орать еще громче.
Шуточек было в ту ночь...
Мы получили долгожданные свидетельства.
Теперь мы сержантки.
Закончили космоучилище - и сразу - сержантки!
Мы полны гордостью.
Теперь ждем распределения.
Я, Франческа и Клара подали рапорт на обязательные работы.
Но, возможно, все пойдет не так.
И нас отправят в действующую Имперскую космочасть.
А еще хуже - раскидают нас по гарнизонам.
Мы стараемся об этом не думать.
В полдень монсиньор полковник Самюэленко толкает речь.
Мы стоим вокруг него.
"Никак не могу привыкнуть, что мы уже сержантки, - Клара шепчет. - С детства.
По военным училищам.
И уже.
Столько лет были кадетками и курсантками.
А сейчас - сержантки".
"Мы - не боевые сержантки, - Франческа тоже отвечает шепотом. - Над нами в космогарнизонах будут смеяться.
Издеваться.
Нам нужно подтвердить свое звание сержантки в бою".
Вы на время переданы Имперской северофланговой космобригаде. - Космополковник высвечивает карту звездного неба. - Вы в составе женского подразделения космобригады выступаете в направлении Северных Плеяд Западной Префектуры Галактик Южного Сектора. - Космополковник оторвался от карты. - Приказы вам будут отправлены.
Те, кто подавал рапорты, получат особые указания. - Внезапно космополковник повернулся ко мне.
Неодобрительно смерил меня взглядом.
Ему не понравилось, что я без одежды.
Без формы. - На лице космополковника запечатлелось решительное выражение. - Вы будете непримиримы с жухраями. - Снова многозначительный суровый взгляд на меня. - Казнить!
Нарушителей спокойствия - казнить!
Казнить немедленно!"
Словно космополковник Самюэленко призывает меня казнить.
- Мы прилетели, - Лена первая выскочила из космоавтобуса. - Космодром. - Лена подала руки Джейн и Бонни.
- Мы сами сойдем, - Джейн и Бонни переглянулись.
Захихикали.
- Нужно прокомпостировать билет, - Лена не отходила от новых подружек. - Заодно и вы узнаете номер вашего рейса.
Две сержантки и медалистка двинулись к андроидам.
Три представительницы Конфедерации Галактик Натура.
- На нас оглядываются, - Джейн привычно заметила.
- Еще бы, - Бонни выпрямила спинку. - Три бравые воительницы.
С Натуры.
Без одежды.
Мы - лучшие. - Бонни не выдержала.
Засмеялась.
- Бонни, - Джейн погрозила подружке пальчиком. - Ты всю торжественность испортила. - И сама засмеялась.
- Рейс Три Ориноко Дубль 9879? - Джейн прочитала. - Терминал показал наши билеты.
Бонни!
Мы с тобой сидим у окна!
- Восторг! - Бонни обняла Джейн.
- Ого!
У меня тоже рейс Три Ориноко Дубль 9879! - Лена подняла брови. - Летим вместе, подружки! - Лена назвала Джейн и Бонни своими подружками.
"Колдовство, - Луиза почувствовала слезы на своих щеках. - Я все поняла.
Что со мной?
Меня любой может попытаься взять.
Взять, когда захочет.
А Ребекка является только в мечтах.
Что со мной?" - Крупная дрожь била тело.
Луиза пришла в себя.
Содрогнулась.
Осторожно приоткрыла глаза:
"Небо.
Звезды.
Галера раскачивается.
Волны.
Мы плывем.
Ребекка была сном.
А теперь - не сон. - Луиза провела беглый осмотр себя... - Все цело... - Луиза увидела надсмотрщика. - Тот самый, который меня мучил". - Луиза закрыла глаза.
Плотно.
Сжала зубы.
Приготовилась к новым пыткам.
Внезапно, она почувствовала сильнейшую боль.
Но не вскрикнула.
Не пошевелилась:
"Он ударил меня ногой.
В ребро.
Проверяет - живая ли я, - Луиза догадалась. - Что дальше?
Меня выбросят за борт? - Луиза чуть приоткрыла глаза. - Надсмотрщик стоит.
Спиной ко мне.
Около борта.
Справляет малую нужду". - Кровь ударила в голову.
Сейчас.
Или никогда.
Луиза резко поднялась на ноги.
Правой рукой выхватила кинжал надсмотрщика.
Кинжал висел на перевязи.
Не левом боку надсмотрщика.
"Ударить кинжалом? - Мысли летели, как чайки. - А, вдруг, не получится?
Я никогда не била кинжалом человека в спину.
Кинжал ударится о ребро.
Или завязнет в толстом слое жира.
Нет.
Я поступлю иначе.
По-другому поступлю.
Так надежнее". - Луиза с разгона толкнула надсмотрщика в спину.
Он покачнулся.
Удар был слабый.
Надсмотрщик начал разворачиваться.
Он был пьян.
Это его и погубило.
Он не соображал, что происходит.
Ему было любопытно.
Он не чувствовал приближающуюся смерть.
Луиза в отчаянье ударила надсмотрщика.
Рукояткой кинжала - по затылку.
Надсмотрщик инстинктивно дернулся вперед.
И...
Перелетел через борт галеры.
Раздался удаляющийся вопль тонущего.
Луиза тут же легла на свое место.
Кинжал спрятала под собой.
Затаилась.
- Конвульсус, - раздался голос. - Кто кричал?
- По-моему, Петручио.
Петручио вопил, - загорелись факелы. - Петручио.
Ты где?
- За борт свалился?
На палубе началась суматоха.
- Я гляну, - через мгновенье кто-то засунул руку под Луизу.
И ничего не видел. - Надсмотрщик передумал сознаваться.
- Боишься, что я разболтаю другим надсмотрщикам?
Расскажу, что ты помог мне?
- Если расскажешь другим...
То это будет твоей ошибкой.
Последней ошибкой.
Я же выкручусь.
Скажу, что не хотел убивать товар.
- Быстро же я стала товаром.
- Радуйся, рабыня!
- Чему радоваться?
Что я товар?
- Да.
Радуйся, что тебя считают товаром.
Товар ценят.
Пока ты товар, ты нужна.
- Значит, ты пожалел меня.
Скрыл от твоих друзей, что я...
- Молчи, рабыня, - надсмотрщик приложил палец к губам девушки.
- Ты хочешь со мной?
По-доброму.
Поэтому ты...
Не надейся, надсмотрщик.
Я никогда не отдамся...
- Чтобы тебя захотели, нужно много стараться.
Просто так не сделаешь, чтобы тебя хотели, - надсмотрщик тихо засмеялся.
- Цезий?
Ты с девкой? - Крикнули с кормы галеры.
- С девкой.
- Но ты же не можешь.
- Она мне массаж делает, - Цезий подмигнул Луизе: - Уединимся за тюками.
Пусть думают, что я с тобой развлекаюсь.
- Что он имел в виду? - Луиза осторожно кивнула.
- Ты о том...
Что я не могу?
- Да.
О том, что ты не можешь.
- Вот это, - надсмотрщик Цезий ответил зло.
Глаза его нехорошо блеснули.
Он поднял край набедренной повязки. - Я там изуродован.
- Я не знала, - Луиза ошарашено проблеяла.
Она с отвращением смотрела на изуродованное.
То, что когда-то было мужской гордостью.
- Посмотрела? - надсмотрщик зашипел. - Но не советую тебе шутить об этом.
Я тогда не посмотрю на то, что ты - товар.
Товар ценный.
- Даже не думаю шутить, - Луиза пробурчала.
- Пойдем за тюки.
- Зачем?
- Ты же слышала.
Будешь делать мне массаж.
- Массаж?
И больше ничего?
- Звучит, как насмешка.
Я же предупреждал.
- Я не нарочно.
А это...
Тебя в бою...
Изувечили? - Луи прошептала.
И...
Переместилась за тюки.
Следом за надсмотрщиком отползла.
Теперь она и Цезий были скрыты.
- Нет.
Не в бою. - Лицо надсмотрщика перекосилось. - Под моим командованием была центурия.
Я был центурион.
Шестьдесят человек подо мной.
Были.
Но Гладий обвинил меня в том, что я приставал к его жене.
Якобы, он видел, как я выхожу из ее спальни.
Да.
Кто-то был у его жены в ту ночь.
Клеопатра очень соблазнительная.
Я ее посещал.
Но не в ту ночь.
В принципе, Гладий знал.
Знал, что его молодая жена очень любвеобильная.
К ней шастают даже каменщики.
Но меня Гладий выбрал виновным.
Мы давно враждовали с ним.
К тому же, Гладий хотел поставить на мое место своего племянника.
Вот и вышло.
Так бы меня не оскопили, - надсмотрщик заскрежетал зубами. - Моя рука крепкая.
Но меня усыпили вином.
Проснулся я изуродованным.
И никак не доказал бы я, что Гладий меня изувечил.
По приказу Гладия меня выгнали.
Так я из сотника превратился в простого надсмотрщика за рабами.
Ну и...
Заодно рабов добываем.
Тебя поймали...
- Да, - Луиза сказала, чтобы что-то сказать.
Пожала плечами.
- Понимаю, - усмехнулся. - Тебе нет дела до моих страданий.
Это нормально.
Как и я не страдаю по твоему поводу.
РАБЫНЯ.
- Все же я не понимаю.
- Не понимаешь что?
- Ты догадываешься, о чем я.
Что я не понимаю.
- Ты не понимаешь, почему я защитил тебя?
Я же рассказал.
Ты - товар.
- Мне кажется, что тебе что-то от меня нужно...
- Нужно.
Но не то, о чем ты думаешь.
- А о чем я думаю, надсмотрщик?
- Все девушки уверены, что мужчины только и думают о том, как завладеть ими.
- Разве это не правда?
- Правда.
Но все равно.
Рабыня?
- Да, Цезий.
Ты проницательная.
Я не ошибся, когда спас тебя.
- Ты хочешь использовать меня, - Луиза приложила пальчик к кончику носа. - Желаешь мести?
Приведешь меня рабыней в дом твоего врага.
И я должна буду убить Гладия?
Для тебя?
- Хм, - Цезий смотрел в глаза Луизы. - У меня планы идут дальше.
Гладий?
Часть мести.
Но, рабыня.
Предупреждаю сразу.
Если что - моя рука не дрогнет.
- Пытаешься запугать?
Запугать рабыню? - Луиза хрипло захохотала.
- Цезий?
Веселитесь?
- Веселимся.
Девка будет только для меня.
- Зачем она тебе, Цезий?
- Массаж хорошо делает.
Ты, Фаготий, возьми другую рабыню.
- Нееее.
Я рабынь не люблю...
- И рабыни тебя не любят, Фаготий...
- Рабыня?
- Да, надсмотрщик.
- Мне нужна помощница.
- Помощница по хозяйству?
У тебя есть хозяйство?
- Нет.
Нет у меня хозяйства.
Поэтому, мне нужна помощница.
Чтобы у меня появилось хозяйство.
- О каком хозяйстве ты говоришь, надсмотрщик?
- Рабыня.
Не называй меня надсмотрщиком.
Мне неприятно.
Я - воин.
Я не охранник.
Так сложилось, что я стал охранником рабов.
Но я остался воином.
Хотя мало кто об этом помнит. - Зловещая улыбка пересекла лицо надсмотрщика.
- Как тебя называть?
- По имени называй.
Мое имя Цезий.
Пусть все думают, что ты влюбилась в меня.
- Глядя на меня, трудно поверить, что я влюблюсь.
Что я влюблюсь в рабстве.
Особенно - в надсмотрщика.
- Ты не думай о других, рабыня.
Люди намного проще, чем кажутся.
Просто называй меня по имени.
- Хорошо, - Луиза ответила после продолжительного молчания. - Ведь от тебя зависит моя судьба.
- Ты все схватываешь сразу, рабыня.
От меня зависит твоя судьба.
- Я не дура.
Но когда человек превращается в раба, то ему трудно доказать, что он умный.
- Рабыня?
- Да, Цезий.
- Тебя планируют продать на рынке рабов.
Для утех в гареме какого-нибудь знатного богача.
- Ну и?...
- Это не входит в мои планы.
- Да и?...
- В моих интересах, чтобы ты была рядом.
- И?
- Некрасивых рабынь оставляют.
Рабыни обслуживают рабов.
Рабы трудятся в каменоломнях.
На постройке пирамиды.
Для фараона.
- Я - красивая.
Я знаю, что я - красивая.
- Все знают, что ты красивая.
Поэтому надо сделать тебя некрасивой.
- Некрасивой? - Луиза сузила глаза. - Сделать меня?
Ты хочешь меня изуродовать, надсмотрщик?
Тебя изуродовали.
Теперь ты мстишь на мне?
На беззащитной рабыне...
- Я просил не говорить о моем уродстве, - надсмотрщик заскрипел зубами.
- Тогда не говори о том, что меня надо изуродовать...
Надсмотрщик.
- И о том, чтобы называла меня по имени, просил, - надсмотрщик успокаивал дыхание. - Ты - строптивая.
Я уже начинаю жалеть, что я выбрал тебя.
Но ты - единственная.
Другие рабыни покорные.
Любая рабыня сочла бы за честь лечь под Петручио.
- Для меня - не честь лечь под.
- Не перебивай, рабыня.
Глупая рабыня сразу искала бы себе покровителя.
- А для умной рабыни покровитель сразу сам нашелся, - Луиза ядовито заметила.
- Я приказал.
Не перебивай.
Но рабыня - всего лишь исполнительница.
Я не могу простую рабыню посвящать в свои планы.
Тебя же...
Я обещаю, рабыня.
Если будешь послушной, то я отпущу тебя.
После того, как ты поможешь мне.
И ты сможешь уйти...
Уйдешь, если захочешь.
- Я не уйду.
Я побегу.
- Отпустишь? - Луиза наклонила очаровательную головку к левому плечу. - Ну да, ну да.
Обещания надсмотрщика.
Обещания надсмотрщика стоят не больше, чем обещания рабыни.
- Ты придираешься к каждому моему слову.
Я даже забываю, что хотел сказать.
Время идет.
Уже утро.
Мы скоро приплываем в Атрибис.
- Отребьес?
- Шутница...
Атрибис.
Атрибис - великий город.
- Город не может быть великим сам по себе.
Велики люди, которые построили город.
- Рабыня.
Помолчала бы ты, - надсмотрщик уже не приказывал.
Он умолял. - Для меня лучше всего, если ты будешь работать на кухне, рабыня.
- Да?
- Тогда с тобой легче связаться.
Я буду приходить к тебе, как к своей девке.
- К девке?
- Это не оскорбление, рабыня.
Иметь в друзьях надсмотрщика - счастье для рабыни.
По крайней мере, к тебе не будут домогаться другие надсмотрщики.
- А господа?
- Что господа?
- Господа будут домогаться?
- Господа?
Если ты останешься красивая, как сейчас...
То - да.
К тебе будут приставать все.
Ты плохо кончишь, рабыня.
Тебя убьют в пьяной драке.
Или запорют кнутом на конюшне.
Выбирай, рабыня.
Либо тебя продадут в богатый дом.
Но жизнь у господина - не так приятна, как кажется.
Господа бывают очень жестокими.
Например, Осиниус покупает красивых девушек только для того, чтобы скармливать вас крокодилам.
Он находит это забавным.
- А некрасивых девушек нельзя скармливать крокодилам?
- Мы зря теряем время, рабыня.
Либо ты поступаешь, как хочешь.
Либо...
- Цезий?
Хватит с рабыней забавляться, - позвали с кормы. - Надо готовиться к высадке.
- Сейчас, - Цезий крикнул.
Многозначительно посмотрел на Луизу. - Сейчас рабыня закончит разминать мне шею...
- Я согласна, - голос Луизы шелестел осенними листьями. - Делай, что задумал...
Ради встречи с Ребеккой я пойду на все...
- Ты твердо решила, рабыня?
Назад пути не будет.
- Будь воином, - Луиза процедила сквозь зубы. - Только что уговаривал.
Теперь, как баба ноешь.
- Красота разная бывает.
Как и уродство. - Цезий выхватил кинжал. - Не двигайся. - Мелькнула молния.
- Ой.
Я ничего не почувствовала.
Ай.
А теперь больно.
Что ты сделал с моим лицом?
- Смотри, - надсмотрщик выхватил меч.
В отражении на идеальном лезвии Луиза увидела свое лицо.
- Шрам...
От правой брови.
Через все лицо.
Через переносицу.
Рана - будто перечеркнула всю мою жизнь.
Перечеркнула мою красоту.
- Красоту убивает время.
Ты еще молодая.
По мне - ты осталась красивой.
Но другие будут считать тебя уродиной.
Да, - надсмотрщик цокал языком. - Шрамы украшают не только мужчину.
Но и женщину. - Он не убирал меч. - Для верности срежу тебе волосы.
- Волосы?
Для верности срежешь?
В волосах верности нет. - Луиза пыталась успокоить себя.
- Сзади много отрежу, - тяжелые волосы упали на палубу. - Спереди.
По бокам.
Левую сторону выбрею наголо. - Волосы опадали и опадали. - Теперь, рабыня, тебя в богатый дом не возьмут.
- Зато я принадлежу себе.
- Не забывай, рабыня.
Ты принадлежишь мне.
- Я тебе нужна?
- Ты нужна мне для моих планов.
- Тогда выкупи меня из рабства.
Тем более, что сейчас я - со шрамом, с испоганенными волосами - упала в цене.
- Нет, рабыня.
Ты мне нужна не в моем доме...
- Цезий? - Раздался раздраженный окрик. - Краб ты морской.
Почему не идешь?
- Саливан, - Цезий упал на спину. - Рабыня.
Делай, что-нибудь.
Быстро.
- Что делать?
- Грудь мне разминай.
Должны же мы оправдаться.
Не с рабыней же я болтал.
- Да, - Луиза села на живот надсмотрщика.
Двумя руками оперлась на его грудь.
Вовремя.
- Разминает тебя рабыня.
На большее ты не годишься, Цезий.
Ты же калека.
- Что ты сказал, Саливан?
- То, что слышал ты.
То я и сказал, Цезий.
Ты теперь не главный.
Не центурион.
Ты - надсмотрщик.
Поэтому не дергайся.
Я - главный для тебя. - Саливан прищурился. - Что это?
- Ох, хорошо, - Цезий застонал.
- Я не о твоих стонах, Цезий.
Хотя стонешь ты, как баба, - хозяин надсмотрщиков продолжал издеваться. - Что с лицом рабыни?
А волосы?
- Петручио ее так разделал, - Цезий согнал с себя Луизу. - У Петручио спроси.
Если он выплывет.
- Петручио?
- Да.
Он взбесился.
Рабыня ему не дала.
- И Петручио изуродовал ее лицо?
Отрезал волосы?
На Петручио не похоже.
- Да.
Я не похожа на Петручио. - Луиза задрала подбородок. - Он меня изуродовал. - Луиза решила, что в данный момент нужно держать сторону Цезия.
"А дальше посмотрим", - Луиза сверкала глазищами.
- Почему Фаготий мне не сказал? - Саливан допрашивал. - Он же видел рабыню.
- Ночь.
Темно.
И не станет надсмотрщик разглядывать какую-то рабыню, - за Цезия ответила Луиза.
- Слишком много говоришь, рабыня.
Ты - уродлива.
Тебя уже не продать.
Можно и язык отрезать.
Открывай рот.
Наступило молчание.
Все знали, что рабам специально отрезают языки.
Чтобы раб не выдал секреты хозяина.
Не сболтнул лишнее.
- На кухне без языка трудно работать, - Цезий протянул равнодушно.
- Саливан, - Фаготий позвал. - Какой протокой войдем в порт?
Левая кишит акулами...
- Как твое имя, рабыня? - Саливан убрал руку с рукояти кинжала.
- Имя?
Мое имя?
Рабыням не положены имена.
Раньше меня звали Луиза.
Теперь я... - Луиза вспомнила, как выглядит со шрамом через все лицо. - Я - акула.
Да.
Я теперь - акула.
- Я запомню тебя...
Рабыня акула. - Саливан развернулся.
- Пронесло, - Цезий вскочил.
Тыльной стороной ладони вытер пот со лба. - Но Саливан.
Он будет первым в цепочке моей мести...
Порт Атрибис шумел морем голосов.
Каждый хотел перекричать другого.
К галерам побежал мальчишка.
Разносчик сладостей.
Портовый грузчик поставил разносчику ногу.
Мальчишка споткнулся.
Его лоток полетел землю.
Сладости посыпались на песок.
- Гангрений!
Чтоб тебя морской еж сожрал, - мальчишка потирал ушибленную ногу.
Но быстро бросал сладости обратно на лоток.
Чайка унесла один ломоть пахлавы.
Мальчишка погрозил ей кулаком.
Зеваки радостно ржали.
К галерам пробивались перекупщики.
Перекупщики рабов.
Они продирались сквозь толпу.
- Саливан!
Как улов? - Толстый купец запустил пятерню в бороду.
- Радоний!
Какой улов?
Рыбаки больше поймали, - надсмотрщик прибеднялся.
Так положено.
Нельзя хвастаться - сколько рабов добыли.
Плохая примета - хвастаться.
Упустишь выгоду.
- Я дам за всех три монеты, - купец Радоний тоже шутил.
- За три монеты я куплю тебя, твою семью и твой дом, - Саливан ожидаемо ответил. - Но мои рабы стоят больше монет, чем ты и твоя семья.
Все заржали.
- Пойдешь последней, - Цезий на шею Луизы набросил петлю.
Подвел девушку к другим невольникам. - На последних меньше всего обращают внимания.
Цезий ошибся.
- Смотрите, какая красавица, - нищий с выдернутыми ноздрями скакал к невольникам. - Морда порезана.
Волосы клоками. - Нищий поднял камень.
Швырнул в Луизу.
Забава сильных - бросать камни в беззащитных пленных.
Камень ударил в плечо Луизы.
Луиза сразу резко присела.
Подняла камень.
Тот самый камень.
Камень от нищего.
И швырнула обратно.
Камень попал нищему в лоб.
Раздался тупой стук.
Нищий завалился на бок.
- Не балуй, - Цезий кнутом прошёлся по спине Луизы.
Не сильно.
"Цезий сам меня ударил, - Луиза поняла. - Чтобы другие надсмотрщики не подбежали.
Они могли бы наказать сильнее!"
- Повезет тому, кто эту рабыню купит, - в толпе ржали. - Она хозяину голову разобьет.
Никого не волновала судьба нищего.
Нищие - хуже рабов.
В рабство попадают случайно.
Нищими становятся по своей глупости.
Нищий зашевелился.
Застонал.
И отполз в тень торговой пирамиды.
- Амонал, - покупатели переговаривались. - Монеты есть?
- Нет, Шанкрий.
Нет монет.
А то я бы купил воооон ту рабыню, - покупатель показал на красавицу с раскосыми глазами. - Или надежного сильного раба.
ГЛАВА 710
АКУЛА
Мне камни на поле нужно собирать.
- Сам собирай, Амонал.
Сэкономишь на рабе.
А рабыня...
Ты же с козой живешь. - Раздался грохот хохота.
Луиза следила за перемещением рабов.
"Цезий не обманул.
Красивых.
Перспективных продают поштучно.
У каждого своя цена.
Я же...
Уже не красивая.
Не перспективная. - Луиза усмехнулась. - А нас, наверно, продадут сразу всех.
На какие-нибудь работы".
Так и вышло.
Группу рабов забрал угрюмый надсмотрщик.
Его лицо состояло из одной массивной нижней челюсти.
Рабов привели на широкую площадку.
Рядом возвышалась пирамида.
Пирамида построена на одну треть.
Рабы таскали камни.
Обтесывали камни.
Поднимали их.
Вставляли в нужные ниши.
- Ты, ты и ты, - надсмотрщики забирали рабов. - Вниз.
В шахту.
Будете выламывать глыбы.
Консолий вам покажет.
За неповиновение - смерть.
За болезнь - смерть.
За отлынивание от работы - смерть.
За неуважение к свободным - смерть.
За все - смерть.
- Спасибо, хозяин, - голубоглазый светловолосый юноша не улыбался.
Но в глазах его плясали искорки.
"Надсмотрщик не понял иронии", - Луиза чуть растянула уголки губ.
Надсмотрщик внимательно посмотрел на светловолосого раба.
Но ничего не сказал.
Лишь хмыкнул.
- Бабы - на приготовление пищи, - надсмотрщики потеряли интерес к рабыням. - Вами будет командовать Косплея.
Она - тоже рабыня.
Но главная над вами.
- Собираемся, - к новеньким рабыням подошла невысокая, гибкая женщина. - Будете работать над огнем. - Голос ее был бесцветным.
Угрожать она не хотела.
Ведь сама - рабыня.
А, если кто из девушек провинится, то...
Накажут провинившуюся.
Зачем заранее запугивать.
Пришли на большую площадку.
Всюду стояли котлы.
Под котлами горел огонь.
В клетках томились птицы.
В загонах стояли бедные овечки.
- Вода, - Луиза осмелилась спросить. - Где вода?
- Вода для питья - в амфорах, - Косплея не удивилась вопросу.
Даже не посчитала его дерзостью. - Купаться будете в реке.
Река - за горой.
Но только до работы и после работы.
Грязные рабы на кухне не нужны.
А работы у вас будет много.
"Она - не злобная, - Луиза подумала о начальнице. - Смирилась".
Рабынь сразу поставили на самую тяжелую работу.
Женщины носили сухой навоз для поддержания огня.
Заливали воду в котлы.
Таскали мешки с зерном.
- Мясо и птица - только для надсмотрщиков. - Косплея продолжала наставлять. - Если увидят, как рабы едят мясо - забьют до смерти.
"Косплея не сказала, что нам нельзя есть мясо и птиц, - Луиза молча усмехнулась. - На наш страх и риск.
Если заметят надсмотрщики.
Нужно так кушать, чтобы не заметили.
На одной крупе не протянем".
День длился бесконечно.
Луиза с трудом передвигала ноги.
Вечером рабыни носили еду для рабов.
Рабы спали прямо в каменоломнях.
На рабочем месте.
Рабыни пробирались между камней.
Надсмотрщики внимательно следили за раздачей скудной похлебки.
"Искупаюсь утром, - Луиза решила. - Нет сил дойти до реки.
И...
Грязная я буду еще менее привлекательная".
Луиза - после всех дел - упала на солому.
Забылась.
- Спала, как убитая, - ночью Луиза проснулась. - В это время дома я выходила ставить сети.
Вместе с Ребеккой ловили рыбу. - В сердце кольнуло. - По ночам шел самый большой лосось.
Зато утром мы спали, сколько хотели. - Луиза смотрела на звезды. - Звезды здесь другие.
- Звезды прибиты к небу золотыми гвоздиками, - рядом пропищала рабыня.
Она тоже не спала. - Как твое имя?
- Луиза.
Нет.
Теперь меня зовут Акула.
- Луиза...
- Нет.
Я - Акула, - Луиза твердо повторила.
- А мое имя - Нострадама.
- Кто?
- Нострадама.
- Никогда не слышала подобного имени.
Но ты же ведь - из Норда?
Как и я...
- Да.
Я из Норда.
Из самых северных земель.
Поэтому ты не встречала девушек с именем Нострадама.
Эти имена дают только в наших снегах.
- Как же ты, Нострадама, попала в лапы работорговцев?
Не думаю, что они дошли до северных снегов Норда.
Там же суровый холод.
Всегда.
- Холод?
Мы привыкли к холоду.
А как меня поймали?
Я со своим Идальго на Ярмарку ездили.
- Идальго - твой отец?
- Идальго - мой парень.
- Жених?
- Почему же сразу жених?
- Как же ты, Нострадама сразу с парнем?
- У нас законы немного отличаются от законов в центральном Норде.
Даже не законы у нас.
Традиции.
Парень с девушкой могут сходиться.
Когда захотят.
И где захотят.
Или парень с парнем.
Или девушка с девушкой.
- Обалдеть.
И ты захотела, Нострадама
- Я-то хотела.
Но Идальго не хочет.
У нас холодно.
Очень холодно.
Поэтому парни не особо хотят.
- Но ты же сказала, что Идальго - твой парень.
- Я так решила.
Мне лестно было думать, что Идальго - мой парень.
Но Идальго...
Кажется, он не подозревает, что я его считала своим парнем.
- И вы - того?
- Нет.
Мы не успели.
Мы продавали шкуры снежных бобров.
После ярмарки отправились кататься на лодке.
Там меня схватили.
Связали.
Повезли в плен.
- А твой парень?
Идальго?
Его убили?
- Нет.
Его не убили. - Нострадама счастливо улыбнулась. - Идальго успел убежать.
- Убежал?
- Ну да.
- Не попытался спасти тебя?
- Зачем?
Зачем меня спасать?
Меня же связали.
- Твой Идальго - подлец.
- Почему он подлец?
- Потому что сбежал.
Даже не попытался спасти тебя.
- Не понимаю.
У нас, если кто попал в беду, то того не спасают.
Погибнет один человек.
А, если спасать, то могут погибнуть двое.
Неразумно.
- Неразумно спасать друзей, - Луиза усмехнулась.
Но Нострадама не поняла иронии.
- Акула?
- Да, Нострадама.
- Давай держаться вместе.
- Вместе?
Какой смысл?
- Мы будем помогать друг дружке.
Если что...
- Помогать?
Ты же сказала, что вы не помогаете друг дружке.
Нет смысла.
Если одна попадет в беду, то, зачем другая будет помогать?
Так две в беде окажутся.
Ты так только что сказала. - На этот раз Акула произнесла ядовито.
- Я.
Йа...
Но здесь же не северные ледяные земли, - Нострадама быстро-быстро моргала. - Мы можем изменить традиции.
- Изменить?
Традиции?
Сначала, скажи, Нострадама.
Ты - красивая.
Без внешнего уродства.
Почему тебя отправили на строительство пирамиды.
Обслуживать рабов?
Почему тебя не продали поштучно?
В богатый дом?
- Я?
Йа...
Я - калека.
- Калека?
Я-что-то не заметила.
- Надсмотрщики знают.
Я хромаю.
На левую ногу.
Но могу некоторое время и не хромать.
Напрягаюсь.
Зато потом все тело ломит.
- Покажи левую ногу.
- Смотри, Акула, - Нострадама даже поднялась.
Рабыни спали без одежды.
На рабов одежду не тратят.
Нострадама сделала несколько шагов.
Заметно припадала на левую ногу.
- Твои ноги не отличаются друг от дружки.
Сразу не скажешь, что ты страдаешь хромотой, Нострадама.
- С детства у меня, - Нострадама пропищала. - Болит нога.
Чтобы уменьшить боль, приходится хромать.
- Понятно, - Акула закинула руку за голову. - Когда перестанешь хромать, тогда, возможно, мы подружимся.
- Зачем ты так, Акула? - На глазах рабыни выступили слезы. - Почему смеешься над моим недугом?
- А над чем мне еще смеяться?
Над своей судьбой? - Луиза поднялась.
- Акула?
- Да, Нострадама.
- Ты куда?
По нужде?
Я с тобой. - Нострадама перестала плакать.
- Нет.
Я - купаться.
Вся чешусь.
После плаванья на галере.
Еще мне противно.
На мне лежал толстый надсмотрщик.
Потный.
Вонючий.
Мне кажется, что я стала вонять, как и он.
- На тебе лежал надсмотрщик?
- Что удивительного?
- Но ты же...
- Хочешь сказать, что я - уродина? - Луиза усмехнулась.
Не стала раскрывать правду.
Придерживалась варианта Цезия. - Петручио надсмотрщик полоснул меня кинжалом.
По лицу.
Обрезал волосы.
За то, что я сопротивлялась.
Сопротивлялась.
А надсмотрщик Петручи так и не смог.
Разозлился.
Поэтому меня изувечил.
- Ты не уродина, Акула.
Ты - красивая.
Зловеще красивая.
Шрам тебя не уродует.
- Другие считают иначе.
- Нужно только волосы подравнять.
Хочешь, я тебе помогу?
- Не надо, - Акула ответила резко.
Излишне резко. - Не трогай мои волосы.
Не вздумай мне помогать. - Луиза направилась к костру.
- Акула?
- Да, Нострадама.
- Не так быстро.
Я хромаю.
Не успеваю за тобой.
- Захочешь - догонишь.
Я не буду подстраиваться под твой шаг.
И тут же Луиза подумала:
"Почему я так жестока с Нострадамой?
Она же тоже из Норда.
Тоже - рабыня.
Наверно, я потому с ней резкая, что чувствую обман.
В чем-то Нострадама меня обманывает.
Сразу стала набиваться в подруги.
Почему?
И ее хромота.
Может быть, Нострадама притворяется?
Прикинулась хромой.
Чтобы ее не продали для забав.
Чтобы к ней не приставали надсмотрщики.
Но тогда, почему говорила, что девушки из ее крайних земель хотят парней?"
Косплея не спала.
Она сидела у огня.
Задумчиво смотрела на языки пламени.
В котле что-то бурлило.
"Наверно, похлебка нам на утро", - Луиза подумала.
Главная над рабынями подняла на Луизу взгляд:
- Акула?
- Ты знаешь, мое имя?
- И имя твое знаю, Луиза.
И кличку.
Я должна все знать.
Присаживайся. - Косплея не обращала внимания на Нострадаму.
- Спасибо.
Косплея.
- Да, Акула.
- Я должна искупаться, - Луиза сказала - "должна", а не "хочу".
- Река рядом.
За пирамидой.
Вернее - ответвление от могучей реки.
Рабы прорыли.
Так ближе воду носить.
- Рабы?
Ты не считаешь себя рабыней?
- Акула?
- Да, Косплея.
- Ты пришла поговорить?
Или спросить дорогу к купальне?
- О купальне.
- Тогда иди по тропинке.
Не засыпай потом.
Скоро подъем.
- Да, Косплея, - Луиза развернулась.
Чувствовала тяжелый взгляд главной.
Оглянулась.
Но Косплея не смотрела на нее.
Луиза быстро дошла до канала.
Вода была неподвижная.
Масляная, как небо.
Луиза с наслаждением вошла по колено.
- Песок под ногами, - Луиза улыбнулась. - Водичка тепленькая.
Не то, что в нашей реке.
И рыба, наверняка, здесь другая.
Больше рыбы.
Почему - одним ничего и много?
А другим - все и много.
- Акула! - Нострадама подоспела.
Тяжело дышала. - Как водичка?
- Тебе понравится.
- Ой!
Вода горячая.
- Нам после Норда все кажется горячим, - Луиза засмеялась.
Вода смывала печаль.
Нострадама медленно добрела до Луизы:
- Тебе помочь вымыться?
- Я что?
Я - калека?
- Нет.
Но я думала.
- Не думай, Нострадама.
Рабы не думают.
Рабы исполняют, что им прикажут. - Нырнула.
И тут пожалела.
Шрам под водой забился болью. - Ой.
Вода соленая.
Как в море.
- Наверно, в земле много соли, - Нострадама плескалась рядом. - Поэтому вода просолилась.
Пощипывает.
- Шрам болит, - Луиза быстро свернула купание.
Помылась кое-как - и ладно.
- Шрам болит? - Нострадама вышла за Луизой. - Я сниму твою боль.
Я умею.
Мой дед - колдун.
- Колдун?
Твой дед?
Что же он тебя не избавил от хромоты?
Колдунов не бывает.
- Не всякие недуги можно излечить, - Нострадама пальчиком провела по шраму на лице Луизы.
"Пальцы Нострадамы тонкие.
Белые.
Красивые пальцы". - Луиза подумала.
Нострадама водила пальчиком по свежему шраму.
Надавливала кожу около шрама.
- Губы твои шрам обошел.
Губы целые. - Нострадама пропела.
- Боль прекращается, - Луиза закрыла глаза.
- Я не смогу убрать шрам.
Но боль я прогоню. - Нострадама уже двумя руками гладила лицо Луизы.
- Прекрати, - через пару минут Луиза попросила. - Я задыхаюсь.
- Уверена? - Нострадама прошептала.
В ее голосе была улыбка.
- Твои прикосновения воздушные.
Почти не кажутся прикосновениями.
Они - непередаваемо нежные.
Я чувствую каждым нервом.
Ощущается как...
- Как любовь?
- Что - как любовь? - Луиза вздрогнула.
- Мои прикосновения ощущаются, как любовь?
- Ты знаешь любовь?
- Нет.
Акула?
- Да, Нострадама.
У тебя была подруга?
- Подруга?
Да.
Ребекка.
Мы вели совместное хозяйство.
Мы - сверстницы.
Нам по девятнадцать лет.
Жили в доме.
На берегу реки.
Ловили рыбу.
Продавали рыбу и лесные ягоды.
Хорошо жили.
Но Ребекка не была моей подругой.
Она - есть моя подруга.
Всегда.
- Правильно, когда подруга.
Хорошо - когда всегда. - Нострадама левой ладонью гладила лицо Луизы.
Правая рука Нострадамы упала вниз.
Луиза резко села.
Упала на спину:
- Ты что, Нострадама?
- На твоем лице написан ужас, Луиза.
- Никогда.
Никогда я не испытывала ничего подобного, - Луиза пролепетала. - Нет-нет.
Испытывала.
Мне с Ребеккой было замечательно.
Но сейчас?
Неужели, все было - в воображении? - Луиза закрыла лицо руками.
- Что случилось? - Нострадама опустилась рядом с Луизой.
Добавила мягко. - Песок теплый.
Люблю тепло.
- Все любят тепло, - Луиза пыталась собраться с мыслями. - То - было в прошлом.
К настоящему не имеет значения.
Наш с Ребеккой дом сожгли.
Ребекка ищет меня?
Или считает, что я сгорела в доме?
Нет.
Остались бы мои кости.
Просто воспоминания.
И все.
Воспоминания, о нас.
Я должна успокоиться.
- Нет никакой причины, чтобы паниковать, Луиза, - Нострадама водила ладошкой по спине новой подружки. - Нужно только чувствовать.
Чувствовать тепло.
Ты не знаешь обо мне.
Я не знаю ничего о тебе, Луиза.
Нам и не нужно знать.
Мы - рабыни.
Мы никогда не уплывем отсюда. - Нострадама вскрикнула.
- Что случилось? - Теперь Луиза задала этот вопрос.
- Я не допущу, чтобы прошлое мешало настоящему, - Нострадама опустила ладонь на затылок Луизы. - Мы справимся. - Голосок Нострадамы задрожал. - Я обещаю тебе.
Луиза внимательно оглядела Нострадаму.
- Кажется, что ты меня не слышишь, Акула.
Я даже рискую.
Рискую, когда смотрю на тебя.
На твоем лице странное выражение.
Ты испугалась? - Нострадама спросила медленно.
- Я пытаюсь подавить внутреннюю дрожь
Конечно, я не боюсь.
Чего бояться?
- Ты испугалась, Луиза, - Нострадама повторила упрямо. - Бояться можно всего.
Мне трудно поверить.
Но ты верь.
Вопреки своим сомнениям верь.
- Все это - ерунда.
Простая болтовня. - Луиза резко ответила.
- Твои глаза сверкают, Акула, - Нострадама неожиданно протянула руку.
Провела по груди Луизы.
Луиза не успела подготовиться.
Отшатнулась:
- С ума сошла?
- Ты заинтересовалась, Луиза.
- Прекрати, - Луиза оттолкнула Нострадаму.
Вскочила на ноги. - Я в эти игры не играю.
Это...
Невозможно. - Луиза отвела взгляд.
Нострадама тоже встала:
- Я не умею скрывать свои чувства.
Может быть, этим отпугиваю парней.
Это меня огорчает больше всего.
Я надежно спрятала свои страхи в прошлом.
Но ты смотришь на меня.
И дрожишь.
- Я просто, - Луиза пробормотала. - Твои прикосновения.
Они очень.
Поэтому я их боюсь.
- Взрослая девочка, - Нострадама засмеялась. - А боишься прикосновений.
- Тебе это только кажется.
- Боишься ты не меня, - Нострадама говорила как бы сама себе. - Акула...
- Да, Нострадама.
- Со мной ты справишься.
Тогда чего же ты боишься?
Просто прикосновений?
Любой девушки? - Нострадама замерла.
- Ты слишком много знаешь о прикосновениях.
Нострадама?
- Да, Акула.
- Ты себя боишься?
- О чем ты? - Нострадама казалась возмущенной.
- Руки распускаешь, - Луиза небрежно повела плечами. - Боишься, что подожжешь меня.
И от моего огня сама загоришься.
- Возможно, что мои прикосновения не нравятся тебе.
Но ведь заводят?
Верно? - Нострадама облизнула губки.
Луиза похолодела.
"Я забыла, что нельзя смотреть ей в глаза".
Луиза шагнула вперед.
Ее глаза пылали.
- Нет.
Не заводят твои прикосновения. - Луиза солгала. - Чтобы завести меня...
Нужна Ребекка.
А не хроменькая рабыня.
- Как жестоко, - Нострадама опустила ресницы.
- Зато честно, - Луиза издевательски засмеялась.
- Ты постоянно смотришь на мои ноги, Луиза.
- Нострадама?
- Да, Акула.
- Ты не хромая.
- Хромая.
С детства.
- Не ври, Нострадама.
- Почему ты думаешь, что я вру?
- Я не думаю.
Я вижу, что ты врешь, Нострадама.
Хромые так не ходят.
Как ходишь ты.
Ты показываешь хромоту.
Но ты не хромая.
Не буду говорить и о том, что у хромых искривлены кости попы.
Но главное, что хромые при ходьбе наклоняются вперед.
Выражение лица хромого всегда сосредоточенное.
Сосредоточенное злое выражение лица.
Подбородок вперед.
- Да, Луиза?
- Да, Нострадама.
- Я не спрашиваю, зачем ты делаешь вид, что ты хромая.
Будто бы хромая с детства.
Твое дело.
Твои секреты.
ГЛАВА 711
АКУЛА
- Но ты же никому не расскажешь, Акула?
О своих догадках...
- Зачем я буду кому-то рассказывать, Нострадама?
Да и как ты себе представляешь?
Я побегу к Косплее?
Наябедничаю.
Скажу, что ты не хромая?
Что я с этого буду иметь?
Рабов не благодарят.
Рабов не поощряют.
- Акула?
- Да, Нострадама.
- Мы слишком много уделяем времени мелочам.
Мелочи никому не нужны.
Шрам не болит?
Тебе стало лучше? - Нострадама ловко ушла от темы о своей хромоте.
- Шрам не болит, - Луиза широко улыбнулась.
Потянулась. - Без сомнения.
Хорошо и приятно. - Луиза протянула.
Нострадама смотрела на нее с глубоким подозрением.
- Я умею лечить, - Нострадама приложила ладошку к груди Луизы.
- Смотрю в твои глаза, - Луиза протянула с усмешкой. - Смеющиеся хитрые глаза.
Я едва сдерживаю себя.
Хочу на тебя наорать.
Или закатить тебе пощечину.
Чтобы стереть наивно простенькое выражение лица.
Наивно простенькое.
Но самодовольное.
Разумеется, я не ударю тебя.
Не позволю себе подобное.
Твое поведение отвратительное.
Ты слишком настойчивая.
Назойливая.
По характеру не похожа на стойких спокойных нордян.
- Характер! - Нострадама рассмеялась. - В северных землях Норда нужно быть настойчивой.
С отвратительным поведением.
Назойливой.
Правда, подобное поведение не считается отвратительным.
Иначе мы не расшевелим друг друга.
- Ты хочешь меня расшевелить?
Нострадама?
- Да.
Луиза.
Я хочу тебя расшевелить.
Извини.
Традиции.
Ничего не могу с собой поделать.
Мне всегда чего-то хочется.
- И ты не испытываешь угрызения совести, Нострадама. - Луиза ограничилась злобным взглядом.
"Я должна устыдить Нострадаму.
Но это невозможно". - Луиза от досады заскрежетала зубами.
Вслух произнесла:
- Ты просто невыносима.
- Уж прости, Луиза, - Нострадама хихикала. - Похоже, что у меня отказало понимание.
Не могу сдержаться.
Так бывает после сильного потрясения.
Мы же стали рабынями.
- Ты не выглядишь рабыней, Нострадама, - Луиза посмотрела в глаза Нострадамы.
Их взгляды встретились.
- Акула! - Нострадама была бледная.
Но смеялась. - Ты не хочешь мириться со мной. - Нострадама отвела взгляд.
- Я удивляюсь себе, - Луиза произнесла сухо. - Ты меня лапаешь.
Трогаешь.
Никаких хороших манер у тебя нет.
- Ты не знаешь меня, - Нострадама промурлыкала. - Начинай узнавать.
Луиза на мгновение потеряла дар речи.
- Нострадама!
Я догадывалась, что мне будет трудно.
Но с крайне наглой рабыней оказалось неожиданно. - Луиза прошипела с сарказмом.
- Может быть я - твой счастливый случай?
Чтобы ты расслабилась?
- Нострадама!
Ты порочная.
Твой взгляд ощущается, как ласка.
- Традиции.
Я уже говорила.
В наших северных полях Норда нужно быть настойчивой.
И ласковой...
А ты, как думаешь, Луиза? - Нострадама спросила с насмешкой.
- Я думаю, - Луиза тщательно подбирала слова, - что ты хочешь обмануть меня.
Ты не больше рабыня, чем я.
Но ты хочешь меня подмять.
- Подмять?
Хочу!
- Кто тебя подослал?
Надсмотрщики?
- Меня?
Подослали?
К тебе? - Нострадама печально качала миленькой головкой. - Кто ты, чтобы надсмотрщики интересовались тобой?
- Ты права, Нострадама.
Я - никто.
Была простой рыбачкой.
За меня даже выкуп просить бесполезно.
- Ты меня удивляешь, Луиза.
- Самый удобный момент возвращаться, Нострадама
Я ведь тебя удивила.
- Как приятно, - Нострадама шла рядом с Луизой. - Приятно, что ты меня удивила.
Значит, я существую.
Значит, ты на меня обращаешь внимание.
- Ты уже не стараешься хромать, Нострадама, - Луиза хмыкнула.
- Я буду хромать.
Потом.
Когда на меня будут смотреть.
Другие.
- Ты даже не хочешь от меня избавиться? - Луиза подняла брови.
- Избавиться?
От тебя?
Потому что ты узнала о том, что я хромаю нарочно?
Слишком маленькая причина.
- А какая будет большая причина?
- Я тебе скажу, Акула.
Когда будет большая причина, чтобы от тебя избавиться.
- Ты угрожаешь мне, Нострадама?
Ты - сумасшедшая.
Сначала ко мне подваливала.
Теперь - угрожаешь.
- Акула, - Нострадама повернулась к Луизе.
Перестала смеяться. - Я к тебе не подваливала.
- Ты пыталась меня...
- Не пыталась.
Поглаживала по привычке.
Если бы я пыталась соблазнить.
Я бы соблазнила.
Ты бы не устояла перед моим натиском.
- Устояла бы.
- Нет, Луиза.
Не устояла бы.
- Мои подозрения укрепились.
Но...
Нострадама...
Ты слишком большого мнения о себе.
- В твоих глазах плещется ум, Луиза.
Ум и ледяная решимость.
Тобой можно лед колоть.
- Мной?
Колоть лед?
Ты в этом уверена, Нострадама?
- Нет.
Нет!
Наверно, нет. - Уверенность Нострадамы улетучилась.
Или Нострадама нарочно ее спрятала.
Луиза внимательно наблюдала за Нострадамой:
- Я недооценила тебя, Нострадама.
Тяжело с тобой будет. - Луиза продолжила спокойно.
Ее слова заставили Нострадаму вздрогнуть.
- Я многое могу, Луиза.
- В самом деле?
- Да... - Нострадама вовремя остановилась.
Что-то промелькнуло в ее глазах.
"Нострадама испугалась, что слишком много мне открывает?" - Луиза мысленно праздновала победу.
Нострадама увидела рабов.
Снова начала хромать.
- Акула?
- Да, Нострадама.
Нам полезно быть вместе. - В голосе послышалась горечь.
Разве не так?
- Ничего не могу прочесть на твоем лице.
Но думаю, что ты права.
Что-то в этом роде - быть вместе.
- Тогда - так, - Нострадама остановилась.
Обняла Луизу.
Крепко-крепко поцеловала ее в губы.
Крепко...
И долгий поцелуй.
- Я понимаю, - Луиза нашла силы оттолкнуть Нострадаму. - Ты снова играешь.
Как с твоей хромотой.
Показала всем, что я принадлежу тебе.
Рабыня принадлежит рабыне.
- Не буду оправдываться перед тобой, Акула, - Нострадама пожала плечами. - Кто оправдывается, тот - проигрывает.
- Акула.
Нострадама. - Косплея, казалось, не спала всю ночь. - На работу.
Ты, Акула, отнеси варево надсмотрщикам. - Косплея с насмешкой перевела взгляд на Нострадаму: - А то твоя подружка Нострадама хроменькая.
Расплескает.
- Хорошо, - Акула веревками обмотала ручки котла.
Чтобы не обжечь ладони. - Но котел тяжелый.
Я боюсь, что не донесу.
- Ты не бойся, Акула, - голос начальницы над рабынями был ласковый. - Ты не бойся, а - неси. - Косплея отвернулась.
- Акула! - Нострадама подбежала. - Я помогу тебе.
- Поможешь? - Косплея сузила глаза. - Я тебе приказала?
Я тебе разрешала?
Помогая подружке, ты вредишь себе.
Радуйся, если тебе помогут.
Иди.
Таскай навоз для костров. - Косплея рукоятью кнута постукивала по бедру.
- Косплея не кажется мне сегодня доброй, - Луиза сжала зубы.
Подняла котел.
Он был полон.
В котле булькало.
Доносился одуряющий запах мяса. - Второй день на рабских работах.
А чувствую, будто бы я здесь вечность. - Луиза с натугой тащила котел.
До надсмотрщиков было не так далеко идти.
Они сидели на возвышенности.
По очереди прикладывались к амфоре.
"С утра пьют вино только лорды и нищие, - Луиза вспомнила поговорку Норда.
Луиза с трудом удерживала котел. - С каждым шагом все труднее и труднее.
Я была уверена, что слуга носил с собой кошель купца.
Мы выбежали на камни берега.
Камни обледенели.
Лед затруднял бег.
Но я выросла в Норде.
Поскальзывалась.
Но падала редко.
Слуга бился головой о все камни.
Падал.
Вставал.
Снова бежал.
Опять падал.
Я прижала слугу к морю.
Он не задумывался.
Понесся по тонкому льду.
Я в горячке летела следом.
Ноги обдало холодом.
Мокрая шуба облепила тело.
"Зачем я влезла в море, - я стучала зубами.
От злости стучала зубами.
Не от холода. - Слуга бы никуда не делся.
Вылез бы из воды".
Но работал не мой разум.
Инстинкт преследования гнал меня дальше.
Я охотилась.
Я догнала беглеца.
Вода доставала уже до шеи.
Соски мои затвердели.
Тепло вытекло из тела.
Силы на исходе.
"Стой, вор".
Почему я назвала слугу вором?
Ведь я хотела взять его деньги...
Я схватила слугу за волосы.
Тот вырывался.
Истерически вопил.
Я вспомнила, что шуба у меня новая.
Дорогая шуба.
Из белого соболя.
"Ах, ты гадина!".
Всплеск злости подстегнул меня.
Я забралась на плечи слуги.
Он ушел под воду.
Дрыгался.
Затем перестал дрыгаться.
Я его отпустила.
Слуга вынырнул.
Глотнул воздуха.
Все еще сопротивлялся.
Жадно фыркал.
"Как ты смеешь драться с девушкой? - Я негодовала. - Ты не мужчина.
Ты - слуга!"
Я снова погрузила его в воду.
Потом - еще.
Еще потом...
Наконец, мы с Анастальей вытащили бесчувственное тело на берег.
Бросили на камни.
Обыскали.
"Из-за двух мелких монет я шубу намочила, - я злилась. - Знала бы - не полезла в воду.
Или утопила бы наглеца".
И стали обо мне говорить.
Заморские купцы заискивали.
На ярмарке угощали пахлавой.
Я делала вид, что хочу расплатиться.
Но купцы сразу натянуто улыбались:
"Кушай!
Кушай, милая.
Это тебе подарок.
Ж...у тебе нужно наедать.
А то худой будешь".
Луиза врала вдохновенно.
Но рабыням нравились ее байки.
- А прозвище Акула ко мне прилепилось после знаменательного случая.
Я возвращалась из дворца.
Не поехала в возке.
Олени растрясли бы меня.
Я решила прогуляться.
Медленно брела по колено в снегу.
Глаза налились сном.
Иду.
Снежинки на язык ловлю.
Люблю я снежинки.
Руки в теплые рукава спрятаны.
Догоняют меня Бонжурские купцы.
На лихих оленях летят.
Подумали, что я - бродяжка.
Остановились около меня.
Рассматривали.
Пальцами щелкают.
Мне не жалко.
Я шубку распахнула.
Себя показываю повсеместно.
Вначале меня купцы пощупали.
Жалуются:
"У вас в Норде все девушки ледяные.
Нас не любят.
Только со своими крутятся.
Нам же погулять хочется.
Возьмем тебя, бродяжка.
Ужимки у тебя девичьи.
Выглядишь ты прекрасно.
И не воняет от тебя.
Мы тебе милость оказываем.
Даже накормим.
Рыбью требуху дадим..."
"Вот знакомство и состоялось, - я делаю вид, что дико обрадовалась. - Разговор серьёзный".
"Поехали к нам в шатер! - Купцы меня в сани подсадили. - Мы снимаем шатер.
Около балагана.
Тепло у нас.
Кровати мягкие.
Даже бочка с теплой водой имеется.
Залезем с тобой в бочку.
По очереди будем купаться".
"Хочу".
"Позабавимся?"
"Еще как позабавимся, купцы!"
Полетели олени нордические.
Снег под санями свистит.
Купцы бонжурские себе цену набивают.
Меня соблазнить пытаются:
"Мы в каждом порту торговлю ведем.
Всех обманываем.
Золото лопатой гребем.
Монет у нас много!"
Наконец, примчались в шатер.
Я купцов нахваливаю.
Между делом интересуюсь:
"Где монеты прячете?
Где у вас самое ценное?
Ну, разумеется, кроме меня..."
Купцы языками чмокают.
Переглядываются.
Все рассказали.
Все показали.
Они не чувствовали опасность от какой-то "бродяжки".
Наконец, вода в бочке подогрелась.
Я разделась.
Совсем разделась.
До ничего разделась.
Бочка в шатре широкая.
Все уместимся.
Удобная бочка.
С бронзовыми ручками.
"Купцы, - я подмигиваю. - Вы первые полезайте в бочку.
Я - за вами!"
Я бонжурских купцов подзадориваю.
Они с гоготом в бочку ломанулись.
Плещутся.
Играются.
Даже обо мне забыли на время.
Я за верёвочку потянула.
Крышка дубовая - трах!
На бочку упала.
Я замок защелкнула.
Купцы не утонут.
Им воздуха хватит.
А они даже не волнуются.
Думают, что игра такая.
А я по кошелям дань собираю.
Оделась.
Шубы бонжурских купцов подхватила.
Еле унесла все.
Но самое любопытное...
Я думала, что купцы бонжурские на меня обозлятся.
Преследовать начнут.
А они, наоборот.
Понравилось купцам в бочке под крышкой развлекаться.
Бонжурцы все-таки.
Им нравится все, что связано с голыми телами и с бочками.
Они думали, что я им веселую игру устроила.
А деньги взяла за услугу.
Даже претензии мне не выставили.
Благодарили потом.
Деньги для бонжурца - ничто.
Женщины для бонжурца - все!
Мне даже совестно стало.
Шубы бонжурцам вернула.
Мне монет набранных хватило.
Меня подруги расхваливали.
"Ну, и хваткая ты, Луиза! - И впервые прозвище дали - Акула! - Зубки острые!
Схватишь - не отпустишь!"
Я в Норде достаточно пошалила.
Заморских купцов от монет избавляла.
За нос водила.
Однажды с принцессой познакомилась.
С заморской.
Ребекке, разумеется, я не призналась.
Ребекка бы меня живьем съела.
Как селедку.
И я бы ни за что не огорчила свою Ребекку...
Я на лодке с рыбалки возвращалась.
Далеко лодку унесло.
Смотрю - на берегу сидит девушка.
Тоненькая.
Без одежды.
Печальная сидит.
Снег еще не выпал
Но холодно было до слез.
Я потом узнала.
У принцессы всегда вид печальный.
Так положено в ее землях.
Девушка не должна смеяться.
Только мужчина имеет право на смех.
Я принцессу в лодку посадила.
Отвезла на остров.
В пещерке костер развела.
Мы разговорились.
Принцесса о себе интересное рассказывала.
"Я - принцесса.
Но толку никакого.
Никакой пользы оттого, что я принцесса.
Только одно название.
У меня сестер сто штук.
И каждая - тоже принцесса.
В Норд с купцами приплыла.
Хотела жениха найти.
Но женихи у вас тусклые.
Ледяные женихи".
Я принцессу на ее корабль отвезла.
С ее сестрами познакомилась.
Они меня хотели вином напоить.
Но я вино не пью.
Я дергалась.
Меня же Ребекка ждала.
Договорилась с принцессой.
Обещала завтра за ней заехать на лодке.
Заехала.
Покатались.
Я думала, что пора расстаться.
Но все равно предложила встречаться.
Просто так.
Чтобы не печалить принцессу.
А она согласилась!
И началось.
По-настоящему мы не сразу стали воровать...
Сначала плавали на лодке.
Присматривались к кораблям заморских купцов.
Принцесса все секреты об охране рассказала.
Мы смеялись.
Мне было хорошо с принцессой.
Ей тоже.
Но она всегда спешила.
Строго у них с дисциплиной.
Да и я к Ребекке всегда летела на крыльях.
Я даже хотела их познакомить.
Но затем испугалась.
Как бы что плохое не вышло.
Мы же с Ребеккой жили вдали от людей.
С принцессой пару ящиков апельсинов с корабля украли.
Затем - тюк шелка розового.
Принцесса в шелк заматывалась.
Хохотала.
Весело ей.
Дома не повеселишься...
Монет у нас не было.
ГЛАВА 717
АКУЛА
Но вокруг все свои.
Мне бесплатно давали на Ярмарке.
Все простенько.
Принцесса была худенькая.
Хрупкая.
Я тоже худая.
Но моя худоба крепкая.
А принцесса...
Пальцем тронешь - рассыплется.
Принцесса казалась мне непорочной.
Воздушный облик.
Мечтательный взгляд.
Я просто не представляла, как с ней можно идти воровать.
Но догадывалась.
Принцессы по бедности должны были подворовывать.
Иначе от голода бы окосели.
Как-то мы пробрались тайком на корабль.
В трюме орехи воровали.
Кешью орех называется.
Я наклонилась.
А принцесса подумала, что я к ней наклонилась.
Лицом к лицу.
"Люблю целоваться", - принцесса призналась.
Она думала, что я целоваться лезу.
Странно...
Мы начали дурачиться.
Принцесса кувшин с пенным медом взяла.
Отбила горлышко.
Первая приложилась.
Затем мне кувшин протянула.
Я думала, что она боится заразиться от меня.
Но потом узнала.
Наоборот.
В их заморских землях принято ядом травить друг друга.
Ни одного застолья не проходит без отравленного.
Поэтому самоотверженностью и высшим доверием считается отхлебнуть из кувшина первым.
Так человек принимает на себя возможное отравление.
Проверяет на себе - есть ли в кувшине яд.
А не то, что я подумала.
Мы встречались две недели.
Когда позволяло время, я ее катала на лодке.
Ворованное делили пополам.
Нам было приятно.
Плечом к плечу.
Взламывать замок на сундуке.
Потом я отметила, что принцесса неравнодушна ко мне.
Иногда поцелует как бы по-подружески в щечку.
В нос.
В глаза.
В уши.
Ноги погладит.
С каждым разом все выше поднимается.
Я думала, что так у них принято.
В теплых землях.
Да.
Так и принято было.
А что делать, если женихов нет.
Однажды принцесса пригласила меня в свою каюту:
"Мои сестры поплыли на дальние острова.
Чаек будут кормить.
Из рук.
Рыбой.
Я покажу тебе свою кровать".
И я повелась.
Мы выпили медового кваса.
Щеки у принцессы загорелись.
Она призналась, что хочет, чтобы я поплыла с ней.
В дальние земли.
Я ответила, что считаю ее своей подругой.
Не больше.
Принцесса огорчилась.
Но не ругалась со мной.
Для нее общение со мной было глотком свежего воздуха.
"Принцесса.
Меня любить нельзя.
Я с Ребеккой..."
А она совершенно спокойно ответила:
"Нельзя - так нельзя".
Не показала свое разочарование.
Я спешила к Ребекке.
"Луиза?
Я тебя не обидела?" - Принцесса спросила.
"Нет.
И даже больше.
Я поняла, насколько ты утонченная и ранимая.
Я тебе сделаю подарок".
"Правда?"
"Да.
Мы совершим большое ограбление.
И все добро я отдам тебе.
На память".
Монеты - ерунда.
Главное в жизни - хорошее отношение.
Но следующая встреча ошеломила меня.
Ребекка сказала, что пойдет собирать калину.
Поэтому у меня был свободный день.
Обычно мы собирали ягоды вместе.
Так веселее.
Но калину я не любила.
Я поплыла к принцессе.
Мы на лодке прокрались к большому кораблю.
Принцесса смотрела на меня ласково.
Задумчиво.
И с нотками грусти.
Иногда она касалась пальчиками моей шеи.
Пальцы принцессы тонкие.
Изящные пальчики.
"Пожалей меня", - принцесса надула губки.
"Ты - моя подруга", - я ответила отстраненно.
Мы взобрались на корабль.
"Стража должна пьянствовать, - принцесса прошептала. - Я их повадки знаю. - Мы спустились в трюм. - В этих сундуках пряности. - Принцесса открыла сундук. - Больших денег стоят".
"Перенесем пряности в лодку, - я взяла большой мешок.
Вскоре мы наполнили лодку до краев. - Перевезем добычу тебе.
- Напился, подлец, - десятник проговорил довольный. - Тебя обворовали по пьянке. - Десятник повернулся к трепещущим матронам. - Может быть, вы специально напоили копейщика?
Я - девушка красивая, - Нострадама провела ладонями по грудям. - За разговор с девушкой мужчина должен платить больше, чем за постель с ней.
В ПОСТЕЛИ ТЕРЗАЮТ ТЕЛО, А ВО ВРЕМЯ РАЗГОВОРА - МУЧАЮТ ДУШУ.
- А охрана Гладия?
Как они допустили, чтобы ты обворовала.
И убежала?
- Охрана?
Начальник охраны выпил вина.
Со слабительным порошком.
Сидел в отхожем месте.
Рабы разбежались.
Услышали, что Гладия казнили - так сразу разбежались.
При этом тоже хватали все, что под руку попадется.
Рабу нужно что-то.
Взамен потраченной зря жизни.
Теперь ты меня больше ценишь?
Ведь я стала ценнее на вес золотых монет. - Нострадама лукаво улыбнулась.
- Как?
Как ты с мешком добралась?
Воины бы не пропустили рабыню с мешком.
- ВОИНЫ НИЧЕГО НЕ БОЯТСЯ, КРОМЕ НАВОЗА.
Я набросала в мешок сверху сушеные какашки.
Для разведения костра.
Теперь ты меня больше ценишь, Акула?
- Больше за что ценю?
За сушеные какашки?
- Фу!
Ты грубая, Акула.
- Я грубая, как шкура акулы. - Луиза устраивалась отдыхать. - Ложимся спать.
Я думаю, что ночью придет Цезий.
- Ты хочешь, чтобы он любовался, как мы спим?
- Нет ничего прекрасного в спящем человеке.
Мне кажется, что спящий - некрасивое.
- Я буду сторожить.
- О!
Я знаю, как ты будешь сторожить.
Попкой кверху ты будешь храпеть.
- Я храплю?
- Нет.
Ты не храпишь, Нострадама.
Девушки не храпят. - Акула улыбнулась.
Она не могла заснуть.
ПОТОМУ ЧТО СПАТЬ ОПАСНО ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ.
Во сне могут убить.
Цезий не подкрадывался.
Сначала он громко разговаривал с Косплеей.
Затем подошел к Луизе и Нострадаме.
- Акула?
Спишь?
- Не сплю, - Акула поднялась. - Боюсь замерзнуть.
- Пойдем к костру.
Поговорим.
- А нас не подслушают?
- Мои охранники всех рабынь разогнали.
Раньше, чтобы никто не подслушал, нужно было уходить подальше от людей.
Когда человек имеет власть, ему не нужно уходить.
Он заставляет других уходить.
- Ты стал философом, Цезий, - Акула поднялась. - ЧТОБЫ СТАТЬ ФИЛОСОФОМ, НУЖНО УБИТЬ ВРАГА. - Акула последовала за Цезием.
Присела к костру.
- Акула!
Покушай, - Косплея протянула кусок баранины.
- Рабам мясо запрещено, - Акула усмехнулась.
Откусила ароматное мясо. - Кстати, о рабах.
Цезий.
Ты обещал.
Я и Нострадама - можем быть свободны?
Ты даешь нам свободу?
Я не говорю уж и о Косплее, - Акула подмигнула Косплее.
- Свободу, - Цезий провел рукой по лбу.
Сразу понятно - свободу он не даст. - Акула!
Пойми меня, пожалуйста.
- С рабыней можешь без пожалуйста, Цезий.
- Акула, - Цезий стукнул ладонью по амфоре. - У меня высокий пост.
Я - начальник строительства пирамиды.
Если начну отпускать рабов, то что люди скажут?
- Что скажут рабы, тебе не интересно, Цезий?
Рабы скажут - спасибо, Цезий.
Освобожденный раб будет работать лучше.
Дай человеку свободу.
Дай ему мясо.
Обещай золотые горы.
Тогда человек сам добровольно станет твоим рабом.
Он не будет жаловаться на наказания.
Не станет хитрить.
Не выдвинет требования.
- Акула!
Ты говоришь, как дикая, - Цезий заржал. - Рабы - основа общества.
- Почему ты попросил фараона, чтобы он дал тебе власть строительства пирамиды?
Кажется, что должность хлопотная.
Безденежная должность.
Ответственная.
НАЧАЛЬНИК ВСЕГДА ПРОИГРЫВАЕТ.
- Акула! - Цезий СНОВА заржал. - Начальник делает деньги из воздуха.
Ты сказала, что должность хлопотная.
За меня будут хлопотать рабы.
Рабы и надсмотрщики.
Пусть работают.
Я же буду отдыхать.
Безденежная должность?
Начальник строительства пирамиды - самая денежная должность.
Я буду сдавать рабов.
В аренду.
Для утех граждан.
Для работы.
Стану продавать блоки со стройки.
Знатные люди построят свои дома.
Пирамиды личные построят.
Мне будут платить.
За глыбу.
За рабов.
Деньги мне потекут рекой.
- А как же пирамида фараона?
Ты же ее должен сдать в срок.
- СРОК СТРОИТЕЛЬСТВА ОПРЕДЕЛЯЕТ НАЧАЛЬИНК СТРОИТЕЛЬСТВА.
Наш фараон Рамзес бессмертный.
Вечный фараон.
Так считал каждый фараон.
Поэтому строительство пирамиды может завершиться через тысячу лет.
Вечные не спешат.
Я полагаю, что и сам фараон не торопится.
Зачем ему готовая пирамида?
Когда пирамида будет построена, то...
Фараон обязан будет в нее лечь.
Есть гроб - обеспечьте в него покойника...
Ну, построят пирамиду.
Сразу потеряются рабочие места.
Каменотесы потеряют работу.
Рабы станут не нужны.
Надсмотрщики не понадобятся.
Ваша кухня с рабынями станет бесполезной.
Безработица.
Голод.
Нищета.
Поэтому окончание строительства пирамиды никому не выгодно.
Даже фараону Рамзесу.
- Меня пирамида не интересует, - Акула постаралась вернуть Цезия к прежней теме. - Мне в пирамиду не ложиться.
Меня интересует я сама.
И те, кто со мной.
- Акула?
- Да, Цезий.
- Скажи мне, Акула, - Цезий наклонился.
Словно Акула плохо его слышала. - Зачем тебе свобода?
- Зачем?
Зачем рабыне свобода?
Ты прав, Цезий.
Рабам свобода не нужна.
Но я - не раб.
- Будешь жить в моем доме, Акула.
Присматривать... за рабами.
Сытая жизнь.
Спокойная.
И Нострадаме твоей найдется местечко теплое.
Мечта!
- МЕЧТА - ПОТОМУ НАЗЫВАЕТСЯ МЕЧТОЙ, ЧТО НИКОГДА НЕ СБЫВАЕТСЯ.
Нет, Цезий.
Ты не дашь никому жить спокойно.
Я, Нострадама и Косплея, - Акула повернула головку к рабыне - надсмотрщице над рабынями. - Мы знаем, как ты подставил Гладия.
Тебе не выгодно, чтобы знание жило вместе с нами.
Ты попытаешься нас убить.
- Ерунда, - Цезий показал зубы. - Убивают слабые.
А я сейчас - сильный.
- Цезий?
- Да, Акула.
- Дай нам свободу.
- Я не хочу свободу, - Косплея опустила очаровательную головку. - Я лучше останусь рабыней.
Рабыней Цезия.
В рабстве, но не в обиде.
Даже, если Цезий...
Если ты, Цезий, захочешь меня убить....
То моя жизнь принадлежит тебе.
- ПРЕДАННЫХ НЕ УБИВАЮТ, - Цезий обнял Косплею за плечи.
"А ведь Косплея любит Цезия, - Акула молча поперхнулась. - Искренне любит.
Любит калеченного.
Ведь Цезий не может с женщинами.
И он знает, что Косплея его любит.
Как прекрасно, когда любовь!"
- Будет тебе лодка, Акула, - Цезий неожиданно заявил.
- Что?
- Лодка.
- Большая лодка.
С парусом, - Акула начала торговаться.
- Большая лодка.
С парусом, - Цезий согласился. - Я тебе должен.
Тебе.
Нострадаме.
Косплея остается со мной.
А вы - уплывайте.
Пусть объявят, что вы сбежали.
Сбежали две рабыни.
"Так я тебе и поверила, - Луиза подумала. - Ты стал больше, чем простой надсмотрщик над рабами.
Ты даже больше, чем командир сотни.
Ты - начальник строительства пирамиды фараона.
Под тобой - рабы.
Ты отвечаешь за каждого надсмотрщика.
За каждого раба в ответе.
Побег раба - слабость начальника.
Не отпустишь ты меня и Нострадаму.
РАБОВ НЕ ОТПУСКАЮТ".
Но вслух Акула произнесла:
- Ты держишь слово, Цезий!
- Сегодня ночью фараон со свитой уйдет.
Под покровом ночи.
Так жрецы придумали.
Утром приходи в купальню, Акула.
Лодка.
Провизия.
Бочонки с водой.
Все будет.
Утром со своей подружкой Нострадамой уплывайте.
И. - Цезий поднялся.
Акула поднялась за ним. - Помни меня, Акула!
- Я тебя никогда не забуду, Цезий.
НЕ ЗАБЫТЬ ТОГО, КТО НОЖОМ ИЗУРОДОВАЛ ТВОЕ ЛИЦО.
- Косплея, - Акула подбросила веток в костер.
Цезий ушел по делам.
По важным делам.
По строительству пирамиды. - Ты остаешься с Цезием?
- Да, - Косплея коротко ответила.
- Любое действие, лучше, чем бездействие.
Любое решение лучше, чем...
- Лучше чем, что?
- Я не додумала конец фразы
Подскажи, Косплея.
Любое решение лучше, чем, что?
- ЛЮБОЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ НИЧЕГО.
- Косплея?
- Да, Акула.
- У тебя есть обувь?
- Сандалии?
- Нет.
Что-нибудь серьезнее.
- Сандалии сами по себе серьезное! - Косплея засмеялась. - Понимаю.
Ты хочешь бежать.
- Я бы сказала - я должна бежать.
- У меня нет обувки.
Разве что, - Косплея удалилась ненадолго. - Деревянные башмаки.
От одной рабыни достались.
Смешная обувка.
Неудобная.
Тяжелая.
Я ее оставила для смеха.
- Можно мне в ней посмеяться, Косплея?
- Бери, - Косплея пожала плечами. - У нас, рабов, смех не украсть.
- Спасибо, Косплея, - Акула прижала деревянные башмаки к груди. - Теперь у меня, кроме смеха, есть ещё и смешные деревянные башмаки. - Акула повернулась.
Отправилась спать.
- Договорились? - Нострадама не открывала глаза.
- Договорились, - Акула прилегла рядом с подругой.
Теперь Акула уже могла считать Нострадаму своей подругой.