Как только я убедился в том, что этот мир не для меня, что он никогда не примет меня таким, каков я есть на самом деле, я вырезал свое уродливое лицо и прибил его гвоздями к стене, на которой раньше висело огромное зеркало. Теперь эта маска служит мне как напоминание о своей прошлой никчемности и беспомощности.
Квартиру я сменил. В старой мне все напоминало о внешнем мире: зеркало, телевизор, компьютер, мобильный телефон и другие предметы, "необходимые" для современного молодого человека. Когда случился первый срыв, я разбил все эти вещи вдребезги, а потом беззаботно уснул в том, что от них осталось, а именно в мелких и очень острых осколках, которые, пока я находился в состоянии дремы, впивались в тело, почти не причиняя боли. В каждый миллиметр моего нежного белого мяса...
Когда случился второй срыв, я спешно продал квартиру первому попавшемуся покупателю и приобрел новую на окраине города. Там, где меньше людей.
Когда меня неожиданно ударил третий срыв, я схватился за нож.
Теперь у меня нет лица.
Теперь я совсем не похож на других людей.
Теперь в моем новом доме из бытовых приборов имеются только холодильник и небольшая газовая плита. Предметы первой необходимости, которые обеспечивают меня едой и водой. Которые мешают мне умереть.
Теперь я полностью оградился от всего человеческого и выхожу на улицу только тогда, когда кончается запас круп, чистой воды и дешевых макарон. Раз в год я вынужден контактировать с людьми.
Все свое свободное время я один. Такой одинокий и такой безгранично свободный. Смирившийся со своей участью.
Свою старую жизнь я почти не вспоминаю. Да и моя ли это жизнь была? Это была жизнь человека с лицом. Жизнь человека, принадлежащего к роду людскому. А кто я такой в данный момент?
Теперь я существо без лица и без имени. А было ли все это у меня когда-нибудь?
***
Я смотрю в зеркало. В нем отражается симпатичное лицо 19-летнего юноши: голубые глаза, светлые волосы, аккуратно зачесанные назад, прямой нос, маленькие губы, легкий румянец на щеках.
Сегодня меня ждет очередной успешный день.
Сегодня меня ждут верные друзья и любящая девушка.
Сегодня очередной день прекрасной жизни.
Я гляжу на свое отражение и во весь рот улыбаюсь. Я гляжу на свое отражение и подмигиваю красивому светловолосому парню.
Я оборачиваюсь, и в меня вбивает взор моя огромная квартира: большой домашний кинотеатр, стереосистема, новый айфон, интерьер по последней моде.
Моя квартира - лучшая.
На свете мало людей, которым к 19-ти годам удается на такую заработать.
У меня звонит айфон. Я не торопясь беру трубку.
- Да, любимая. - Говорю я, отхлебывая кофе. - Я тебя тоже люблю. Да, можешь погулять. Да, хорошо, не объясняй, я знаю, что и он твой друг тоже. Пока. Целую.
Моя девушка лучшая в мире. Мы созданы друг для друга.
Телефон звонит снова.
- Алло. Да, давай завтра вечером встретимся в ресторане. - Говорю я, жуя бутерброд. - Обижаешь, я за вас заплачу. До встречи.
Мои друзья лучшие в мире.
Моя жизнь легка и вовсе не напрасна.
Я завязываю черный галстук поверх кристально белой и выглаженной рубашки и надеваю серый пиджак.
Мои туфли - чистый блеск.
Мои брюки - произведение искусства.
Моя сегодняшняя одежда стоит столько, сколько стоит проживание обычного середняка в небольшом российском городе.
Я идеален. Я неотразим. Я лучший в мире.
Я покидаю свою обитель и иду на любимую работу.
***
Снова. Закончилась вся пища. Я голодаю второй день. Больше не могу.
Придется выходить.
Я не помню, куда положил джинсы со времени последнего своего выхода.
Облезлые обои глядят на меня с угрозой. С насмешкой.
В их взоре читается что-то такое, что доказывает абсурдность и неказистость существования. Бытия.
Я гляжу на то, что некогда было моим лицом. На нем застыла немая улыбка. Странно, но прошло уже много времени, а лицо остается неизменным. Оно сохранило свою красоту. Но это не красота. Это уродство.
Это мерзость.
Джинсы находятся сами собой. Сколько им лет? 5? 10? Они не глажены, не стираны, порваны.
Не будь у меня пособия по безработице, я умер бы уже спустя неделю. Спустя две недели. Спустя три недели.
Я натягиваю джинсы.
По моим расчетам, сегодня лето. Июнь или что-то в этом роде. Но для июня слишком пасмурно. Быть может, это из-за того, что еще раннее утро.
Я сажусь на ободранный пол и глажу себе коленку. Чувство приятное. Я всегда глажу коленку или другую часть тела - это единственное мое развлечение.
Пора. Иначе я погибну.
Я выхожу из подъезда и иду в оптовый магазин, потому что там дешево. Дешевые крупы и макароны.
В спину мне кричат люди. Их детеныши. Кричат: "Смотрите! Урод! Чудовище! Безлицый! Он снова вышел!"
В затылок мне прилетает какой-то тяжелый предмет. Камень. С острыми краями. Грязный.
Первые дни своего изгнания я бесился. Я бегал за несносными ребятишками, желая отобрать у них булыжники. Потом в один момент случилось смирение.
Чувство, которое в прошлой жизни вызвало бы во мне тошноту, а за ней рвоту. Сейчас на смену тошноте пришло удовольствие вперемешку с равнодушием.
Я подхожу к магазину. К его парадному входу. Чтобы продавец разрешил мне закупать его товары, я должен совершить ритуал. Поцеловать его туфли. Или кеды. Или калоши. В зависимости от погоды и его настроения.
Сегодня июнь. Сегодня я целую кеды.
Все проходит успешно, и я с полными пакетами направляюсь домой.
Остается пару шагов до убежища. Вдруг ручки пакетов рвутся от прилетающего камня и все - макароны, питьевая вода, чай, крупы, молоко - падает на асфальт.
Равнодушие. Смирение. Удовольствие.
***
Ослепительно яркий свет.
На столе в дорогом ресторане - самые изысканные яства со всей планеты. Напротив меня мои лучшие друзья.
На один миг пропадает звук, и я вижу только изображение. Вот один из друзей, размахивая руками, что-то с жаром доказывает другому. Этот другой с интересом слушает, забавно выпучив глаза. Третий с безразличием ковыряет вилкой лягушачьи лапки.
Звук появляется.
Я наливаю всем итальянского вина и мои друзья расцветают в улыбке.
Мы все пьяные.
Мы самые лучшие люди на планете.
- А помните, что Катька учудила? - весело гыгыкая спрашивает самый пьяный друг.
Катька - моя девушка.
Самая лучшая девушка в мире.
Я не могу понять, что она могла начудить.
- Тише ты, дурак! - испуганно зашикали на него остальные.
Но было уже, видимо, поздно. Пьяный достал айфон и начал что-то с усидчивостью искать.
- Пацаны, я нашел!
Сказав это, он понял свою ошибку. Он забыл, что в компании находится человек, которому ни в коем случае нельзя показывать Это.
Этот человек - я.
В моем пьяном сознании возникают неприятные колкие подозрения.
Секунда и мой кулак прилетает в зубы друга, который попытался незаметно убрать телефон в нагрудный карман. Посетители за соседними столиками в ужасе на нас оборачиваются. Я вырываю айфон из его цепких пальцев. Он кричит:
- Сломаешь, мразь! Уууу - и начинает плакать.
Я открываю видеофайл, который, по всей видимости, должен был вызвать в компании смех и улюлюканье. Другой рукой не подпускаю к себе хозяина гаджета. Остальные друзья в ужасе наблюдают за разворачивающейся картиной и не двигаются.
Загрузка.
На экране появляется Катя. Моя девушка. Самая лучшая девушка в мире.
Она голая. Она улыбается. На заднем фоне слышатся радостные голоса моих друзей. Дальше следует оргия. Секс. Разврат. Трое моих лучших друзей насилуют мою девушку. Но это не насилие. Это взаимность. Катя смеется. По ней видно, что она получает нестерпимое наслаждение. Она стонет.
Я сжимаю айфон, и он хрустит. Осколки впиваются в мясо. Белое, нежное.
Я бросаю сломанный телефон на стол. Невозмутимо оплачиваю за всех. Кладу чаевые. Забыв пиджак, выхожу на улицу. За спиной - тишина. Я звоню Кате и говорю:
- Милая, я люблю тебя.
***
Я наливаю в стакан молоко. Делаю глоток.
На грязной плите, в жестяной кастрюле, варятся дешевые макароны. Мои ноги дрожат. Скорее. Закипайте скорее. Я должен есть. Я должен продолжить существование.
Наконец-то. Я нанизываю на вилку пищу и отправляю ее в рот. Глотаю быстро. Почти не разжевывая. Минута и тарелка пуста. Минута и я допиваю молочные остатки.
Со временем я научился экономить, чтобы как можно реже целовать туфли. Или калоши. Или кеды. В зависимости от погоды.
Одна тарелка макарон в день. Одна тарелка перловки в неделю. Бокал молока в месяц. Стакан чая - раз в полгода.
Мне удалось приспособиться к тому, чтобы год не целовать туфли. Или кеды...
Поев, я иду на работу. То есть ложусь на ветхую кровать. На грязный рваный матрас. И погружаюсь в мысли. Я смотрю в потолок и вижу на нем прилипшие трупики различных насекомых. Насекомое - лучше человека. Мертвое насекомое - в сто раз лучше человеческой сущности. А прах насекомого - совершенство, в отличие от живой особи человеческого рода.
Я запускаю руку в волосы и вылавливаю блоху. Хруст. В мире стало на одно совершенство больше.
***
Целыми днями я лежу и думаю. Я не идеален. Я худший во всем мире, потому что я человек. Потому что я часть людской толпы. Пускай толпы яркой.
Мне хочется в туалет, но я сдерживаю себя. Я хочу как можно больше думать. Я хочу подвести черту и прийти хоть к какому-нибудь выводу, итогу.
Я поворачиваю голову в сторону окна. На улице давно стемнело. Пора спать. Я засыпаю, забыв, что хотел в туалет, а на утро просыпаюсь в своих собственных отходах.
Это - мое существование. Это моя серая индивидуальность. Это лучше яркой толпы. Ее глупой ограниченности.
Как хорошо, что я не человек. Как хорошо, что я существо без лица и имени.