Сиденко Екатерина Владимировна, Собакин Юрий Юрьевич : другие произведения.

Проекция Ненависти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Юрий Собакин
  Екатерина Сиденко
  
  
  
  
  ПРОЕКЦИЯ НЕНАВИСТИ
  
  
  
  
  
  
  
  
  Часть первая.
  НОЧЬ
  
  
  
  
  
  
  
   Прозрачный воздух....Чёрт подери, до чего же банальное, но в то же время точное выражение. В эту ночь воздух действительно казался мне прозрачным, как бы странно это не звучало. Я шел по темным дворам, но на душе было так светло, что все вокруг меня становилось сияющим.
   Ночная Москва... ты красива, безумно красива. Даже здесь, на самой твоей окраине среди уродливых типовых домов, ты не теряешь своего обаяния. Ты - Мой город. Родной и самый любимый. И, казалось бы, ничто не сможет испоганить тебя.
   Но нашлась грязь, которая решила захватить Столицу. В официальной хронике грязь эту называют "лица кавказской и азиатской национальностей", а в народе... "черные", "чурки", "хачи", "узкоглазые" - словом, выбирай любой вариант.
   Паразиты на теле города! Они портят тебя, разрушают, съедают все твое очарование. Да и мне лично они доставляют немало проблем. Я ненавижу это отродье человеческое! НЕ-НА-ВИ-ЖУ!
   В криминальной хронике меня прозвали "Грязным Скинхедом". Чушь! Я никакой не скинхед. Я не бреюсь налысо, ни за что в жизни не одену бомбер и берцы. Никогда не выйду на улицу с криком: "Россия для русских". Не повешу у себя над кроватью портрет австрийского параноика Шикльгрубера.
   Я обычный, типичный даже человек. Но я веду свою борьбу против этой мрази, хлынувшей в Москву, как саранча на хлебное поле. И веду ее не за какую-то национальную идею, а за себя! Я делаю так, чтобы мне легче жилось и спокойнее дышалось. Но в последнее время о Грязном Скинхеде стали говорить очень часто, и я привык. Что ж, дорогие сограждане, если вам нравится эта кличка, пусть будет по-вашему.
   Я - Грязный Скинхед.
   Ночь постепенно отходила на задний план, уступая место раннему сонному утру. Пора. Мои жертвы как раз должны сейчас появиться на улицах. Дворники, строители, просто праздношатающиеся - как повезет.
   Удача как всегда шла со мной рядом. Я увидел какого-то узбека (а может и таджика - шут их разберет), который стоял во дворе у клумб и курил.
   Я подошел к нему поближе.
   -Скажи-ка мне, товарищ, а что это ты здесь делаешь, - поинтересовался я у этой твари.
   -Землю жду - азиат с испугом посмотрел на меня.
   -Что ждешь?
   -Землю. Машина должна приехать, целый кузов привезти. Клумбу сажать будем.
   -И долго еще ждать?
   -Не знаю.
   -Ну что ж - я широко улыбнулся. Помогу я тебе, приятель. Не нужно тебе ждать землю будет. Скоро ты в ней окажешься. Навсегда.
   Я даже не посмотрел в его глаза, когда отточенным движением всадил ему под ребра нож. Гастарбайтер упал на асфальт. Мертв. Пора было уходить.
  
  
   -Ну и сколько тебя можно ждать? - накинулся прямо с порога Руслан Мирзоев на своего коллегу и лучшего друга Ивана Веснова.
   -Да что ты разорался с утра? До начала рабочего дня еще 15 минут.
   -Считай, что для нас он уже начался! Быстро собирайся и поехали!
   -Куда? Что случилось?
   -В Марьино, на Новочеркасский бульвар. Убийство. И, похоже, наш старый приятель постарался. Можешь даже не раздеваться, машина ждет.
   Иван и Руслан работали в "убойном" отделе МУРа. Познакомились они еще на первом курсе университета МВД. Ребята быстро сдружились. С годами дружба крепчала, и парням казалось иногда, что они знают друг друга с детства. Но до знакомства жизнь у Руслана и Ивана была слишком разной. Руслан, кабардинец по отцовской линии и в то же время москвич в пятом поколении, вырос в ученой семье. Его отец был доцентом (а к 5-летию Руслана уже профессором) исторического факультета МГУ, мать - ведущим научным сотрудником института биоорганической химии. Руслан рос "домашним" ребенком, проводил вечера в семейной библиотеке. Семья его жила спокойно и размеренно. Руслану не доводилось видеть ни скандалов между родителями, ни пьяного отца. Да и мальчика никогда не ругали без повода.
  Развал СССР внес свои коррективы в жизнь Мирзоевых. Зарплаты работникам науки таяли буквально на глазах, их не хватало даже на самое необходимое. Тогда Мирзоев-старший получил заочно юридическое образование и открыл свою адвокатскую контору. Ему удалось пройти через лихолетье девяностых и войти в новое тысячелетие одним из наиболее известных судебных защитников в столице, да и коллектив его фирмы не страдал от безработицы. Казалось бы, сыну такого человека самое место в числе студентов Кембриджа или Сорбонны. Но, когда Руслан перешел в 11-ый класс, отец позвал его "на разговор".
  -Знаешь сынок, - сказал немолодой уже адвокат сыну. Я много чего добился в этой жизни. И практически всем я обязан этой стране. Поэтому я считаю неправильным то, что ты уедешь учиться за границу. Я получил знания здесь, в Москве. Как видишь, очень неплохие знания. И я хотел бы, чтобы и ты повторил мой путь.
  -Ты хочешь, чтобы я пошел в МГУ на юрфак, пап? - спросил Руслан.
  -Да. Ты станешь моей сменой.
  -Пап, это все хорошо, но, тогда уж, выслушай и меня. Если я пойду по твоим стопам, то на всю жизнь останусь Мирзоевым-младшим. Я буду как бы твоей копией. Все будут сравнивать сына с отцом. Классика. А я не хочу этого. Я желаю быть самим собой.
  -И в чем это должно выразиться?
  -Я получу юридическое образование. Но не в МГУ, а в университете МВД.
  -Решил стать по другую сторону баррикад? - недобро рассмеялся отец.
  -Папа, как будто ты не понимаешь, что следователь и адвокат - не враги. Они оба ищут правду. Но я хотел бы быть именно следователем, да даже простым опером. Это куда интереснее адвокатуры на мой взгляд. Романтичнее как-то.
  -Ну хорошо, юный романтик. А с делом что будет?
  -А что ты думаешь, тех знаний, что дадут в МВД, мне не хватит чтобы возглавить адвокатскую контору, когда....(Руслан замялся)....придет время. Плюс у меня будет богатая практика, личные связи в органах. Но я уверен, что это будет так нескоро, что сейчас об этом можно даже не думать.
  -Что ж, сын. Позволь мне подумать.
  Через неделю разговор продолжился. Но он был коротким.
  -Я долго размышлял над твоими словами, Руслан, - сказал отец. Знаешь, ты прав. Тебе нужно раскрыться как личности. Доказать, что ты самостоятелен. Ты выбрал свое будущее. Можешь готовиться к экзаменам. Кстати, у меня для тебя есть подарок. Друг из Лондона привез - и отец протянул Руслану новый диск его любимых The Cure.
  Следующим летом порог Университета МВД впервые переступил молодой, спортивного телосложения с прической а-ля Виктор Цой юноша с аттестатом отличника.
   Ивану же повезло меньше. Его отец Сергей родился в Тульской области, в середине 70-х приехал в Москву и устроился рабочим конвейера на завод имени Лихачева. В общежитии он завел романчик с молодой контролершей ОТК и сделал ей "подарок". Свадьба состоялась за два месяца до родов, а когда "подарок" появился на свет, Сергея посадили за драку, в которой он покалечил своего товарища. До 4-х лет Ваня с мамой жил в рабочем общежитии, потом им каким-то чудом дали однушку в Бирюлёво.
   Детство Веснова выпало на перестроечные и первые постсоветские годы. Когда он пошел в первый класс, из тюрьмы вернулся отец. В стране царил полный хаос, про 101-й километр все уже забыли, и Сергей без проблем прописался в квартире у семьи. Дальше все было очень банально. Родители Вани запили, в доме у них постоянно зависали все алкоголики двора. Ваня же стремился проводить вечера на улице и быстро сошелся с местной шпаной. В 11 лет им был выпит первый стакан водки. В школу, естественно, он ходил постольку-поскольку.
   В 14 лет Ваня с товарищами отправились на первое "дело". Ночью они разбили стекло ларька и вынесли оттуда все что смогли. Когда "трофеи" были сгружены в "штаб-квартиру" компании (подвал одного из домов микрорайона), ребята решили сходить за "второй партией". Но когда они подошли к ларьку, их уже ждал наряд милиции.
  Ваней овладел животный страх, и он пустился наутек. Стражи порядка, поглощенные задержанием остальных, не обратили на него внимания. Парень добежал до квартиры, прошмыгнул в комнату, забился под одеяло и пролежал там всю ночь, вздрагивая от каждого шороха.
   А когда утром он вышел на кухню, чтобы попить воды, его взору предстала картина, куда более страшная, чем возможный арест. На полу лежали уже остывшие тела его родителей.
   "Отравление некачественным алкоголем" - был вердикт судмедэкспертов. Ваню отдали в детский дом, квартира осталась за ним.
   Все эти события очень сильно сказались на мальчике. Ни с чем не сравнимая боль от потери родителей - пусть пьющих и зачастую неласковых, но единственных и любимых, боязнь повторить их жизненный путь - все это заставило его задуматься о будущем.
   Ваня изменился. Он засел за учебники, мало с кем дружил в детдоме. Нелегко далось ему это. Сложно было вместо ночных посиделок во дворе читать учебники по физике и алгебре. Ребята смеялись над ним, пару раз даже били. Но вчерашний хулиган и вор поставил перед собой цель получить юридическое образование и пойти работать в милицию. Даже учителя поначалу не верили в его успех. А Иван собрал волю в кулак и закончил детдомовскую школу с золотой медалью.
  Нельзя сказать, чтобы Ваня абсолютно все свое время просиживал за книжками. Конечно, он иногда общался с другими детьми, но скорее из потребности в новой информации, в окружении, но не в друзьях. Друзей у него там не завелось, впрочем, одиночество было в общем-то нормальным состоянием для него. Он привык к отсутствию внимания к себе. Его не было в семье, стало быть, он не ждал его и здесь. Это не воспринималось им тяжело, так, как могли бы представлять себе другие люди, в его ситуации не побывавшие, просто было нормой.
  С таким характером - восприимчивым (просто "волчонком" он не был) и в то же время самодостаточным - жилось нелегко, он нередко подвергался насмешкам и издевательствам, свойственным подросткам. Они не были жестокими, как можно было бы предположить, но весьма унизительными. Ваня редко отвечал на них, больше терпел. Не потому, что боялся - он уже в 11 лет не боялся никого на улице, а скорее из холодности к тем, кто придумывал эти унижения. Если до 16 лет он еще более-менее реагировал на них, то в 16 понял: здесь осталось год. Всего год. Пройдет этот год, и он получит аттестат, поступит (он был в этом уверен) в университет и уйдет отсюда. Это будет новая жизнь, как ни пафосно. Поэтому все, что происходило "здесь и сейчас", как бы отходило на второй план.
  Почему МВД? Во-первых, как это ни было банально, МВД посоветовал пожилой воспитатель, единственный мужчина в детдоме. Увидев 14летнего Ваню в детдомовской библиотеке за Конан-Дойлем, он сначала в шутку предложил ему стать сыщиком. Мальчик с подростковой серьезностью спросил его - а как им стать у нас? Воспитатель задумался и пришел к выводы, что, пожалуй, после детдома в университет МВД будет не так-то сложно попасть. Ваня слушал и запоминал.
  Во-вторых - это была та работа, о которой он имел представление. Которую он видел, понимал. Казалось бы, как может парень, которого чуть не поймали на ограблении, захотеть стать милиционером? Только из желания обладать некой властью.
  Конечно, было и это. Но кроме этого свою роль сыграла и "романтика" работы в органах, частично, конечно, подчерпнутая из всем известных "милицейских" телесериалов - детям их смотреть разрешали. И была еще узость выбора - а если не сюда, то куда? Ваня не мог себе представить, например, работу пиар-менеджера. А милиционера, следователя - мог.
  День получения аттестатов обернулся почти для всех детдомовцев тревожным, грустным днем. Дело было не в результатах - никто ими сильно и не интересовался, все равно большинство не хотело никуда поступать, они собирались просто найти работу. 17летние впервые почувствовали шаткость, непредсказуемость завтрашнего дня, чего в детдоме не было. Другого они не видели или не помнили, ведь большинство попало сюда в совсем раннем возрасте.
   А Иван, наоборот, чувствовал свободу.
   В приемной комиссии были очень удивлены этому худому пареньку со стрижкой "ёжик" и глазами загнанного в угол зверя. Но Веснов с легкостью подтвердил свое право на образование.
   Место работы после окончания Университета МВД Руслан и Иван, два лучших студента факультета выбирали недолго. Из "убойного" отдела Московского Уголовного Розыска пришел запрос на двух специалистов. Лучших кандидатур, чем эта пара, на факультете просто не было.
   И вот уже четвертый год друзья трудятся на ниве розыска убийц.
  
  
   Машина оперативно-следственной группы добиралась до места преступления около двух часов. Извечные московские пробки сделали свое дело.
  -Так-с, пробурчал Руслан, вылезая из машины. Что это еще за "Автокомбинат - услуги населению"?
  Во дворе, где нашли жертву, стоял КамАЗ, доверху груженый торфом. Рядом прохаживались два сержанта из районного отделения милиции. Словно не человека здесь убили, а пьяницу в вытрезвитель забрали.
  -Здравствуйте, - к Руслану подошла невысокая женщина. Она с трудом сдерживала слезы. - Меня Ольга Семеновна зовут. Я мастер участка.
  -Добрый день. Руслан Мирзоев, капитан милиции. Рассказывайте, Ольга Петровна, что здесь произошло?
  -Мы клумбу здесь разбиваем. Заказали вчера машину земли. Перевозчик сказал, что привезут землю рано, в 5-6 утра. Ну мы Джимала оставили дежурить на объекте. А водитель приехал, и...и нашел его. Мертвого, - Ольга Семеновна заплакала. Водитель мне позвонил, мы милицию тут же вызвали.
  -Ясно. А водитель этот где?
  -В машине у себя сидит. Ребята из районного управления его не отпустили, сказали, что свидетель и Вам с ним надо поговорить будет.
  -И правильно сделали, - вступил в разговор Веснов. - Я вот с ним и побеседую.
  Иван подошел к КамАЗу и постучал в дверь кабины. Из машины вылез мужичок лет под 60.
  -Здорово, отец, - приветливо улыбнулся ему Иван. - Ну, рассказывай, что видел.
  -А чего рассказывать-то. Мне вчера начальник смены дал телефоны Джимала этого и Семёновны. Ну я утром подъезжаю, смотрю - нет никого. Думаю, где же этот чурка? Клятвенно обещал, что на объекте всю ночь будет. Звоню ему - в трубке гудки, а не отвечает. А я мотор заглушил, и слышу на улице музыка какая-то восточная играет, словно телефон звонит. Ну я из кабины вылез - матерь божья! Лежит этот мусульманин в луже крови, а мобильник-то у него играет в курточке.
  -Во дворе никого больше не видел?
  -Да никого не было. Тишина полная. Только этот......лежит....и мобильник у него....., - водитель достал сигарету, закурил. Слушай, командир, а когда мне разгружаться-то можно? Пятый час уже стою, мне на базу пора!
  -Ох, боюсь, отец, что ты сегодня не разгрузишься.
  -А с грунтом что делать - то?
  -Да найдешь кому продать, - рассеялся Иван. Или он у тебя плохой?
   -Да что ты? Отличный грунт, и этот....сертификат есть. Щас покажу!
  -Успокойся. Я же не из экологической милиции, отец. Мне нужно понять, кто этого бедолагу на тот свет отправил.
  В это время Руслан уже беседовал с сержантом из РОВД.
  -Место происшествия тщательно осмотрели?
  -Так точно, товарищ капитан.
  -Улики?
   -Только два окурка от сигарет "Ява". Но такие курил убитый, скорее всего он и оставил. На экспертизу - то отвезли на всякий случай, но толку боюсь не будет.
  -И больше ничего не нашли.
  -Вообще ничего. Прочесали весь двор. Ни следов, ни каких-то предметов подозрительных.
  -Хм...водила во сколько приехал? И во сколько отсюда первый автобус идет?
  -КамАЗ прибыл в 5.20 утра, а автобус первый отходит от остановки в 6.14. Там расписание висит.
  -Вряд ли он на автобусе уехал, - зло усмехнулся Руслан. - Жильцов опрашивали?
  -Тех, кто дома - да. Никто ничего не видел и не слышал. Вечером опросим всех.
  -Боюсь, ничего хорошего не узнаете, - подошел к ним Иван.- Руслан, ты прав, здесь поработал наш знакомый. Всё один в один. Удар колющим предметом под ребро, никаких улик, никаких свидетелей.
  -Ваш знакомый? - удивленно переспросил сержант.
  -Ну не собутыльник, конечно - рассмеялся Ваня. - Ты про Грязного Скинхеда слышал что-нибудь?
  -Ага. В газете читал. Да и в оперативках его уже так называют.
  -Его почерк.
  -Неужто в Марьино добрался? Раньше ж по Северу орудовал.
  -Ну Марьино не Владивосток, сел на метро и приехал, - заметил Руслан.
  -Владивосток не Владивосток, а все ж далековато, - отшутился Веснов. О-па, а это кто к нам идет?
  К милиционерам подошел высокий полный мужчина в костюме.
  -Так, кто у Вас главный? - сурово спросил он.
  -Главный у нас министр внутренних дел Рашид Нургалиев, - ответил ему Иван. Ну после Президента конечно.
  -После Президентов, - вставил Руслан. - У нас их уже полтора месяца как двое. Действующий и законно избранный.
  -Ребята, мне не до шуток сейчас. Когда вы здесь свою сыскную деятельность закончите? Нам работать надо, клумбу разбивать
  -Вообще-то, - посерьезнел Руслан, - препятствование оперативно-следственной работе карается законом.
  -Послушайте, я не знаю, что там у вас чем карается. Я точно знаю только одно. Если здесь к пятнице клумбы не будет, с меня глава управы голову снимет. Вы ж тут все уже осмотрели, обнюхали. Дайте машине разгрузиться, я людей позову, чтобы грунт раскидывать начали.
  -Что ж Вы по такому-то холоду цветоводством занялись, - удивленно спросил сержант.
  -Так ведь программа "Мой двор, мой подъезд", чёрт ее подери. Те, кто ее придумывал, явно забыли что в Москве зима бывает. А после нее весна холодная.
  -Юрий Олегович, - подошла к мужчинам Ольга Семеновна. Да как же работать сегодня, если горе-то такое?
  -Оль, успокойся ты. Какое горе? Ну подумаешь, таджика убили. Да завтра на его место сюда семеро работать придут. Их же как собак нерезаных в Москве.
  -Да причем здесь придут-не придут? Джимала-то не вернуть. Он таким хорошим был, ответственным, ребята его уважали. Как же работать в таком состоянии.
  -Оля! Прекрати истерику! Тоже мне, нашла кого оплакивать. Был бы человек, а то так....приложение к лопате.
  Ольга Семеновна резко повернулась и ушла.
  -Ну и взгляды на жизнь у Вас, Юрий Олегович, - Иван зло посмотрел на собеседника. Вы просто фашист какой-то.
  -А что, скажешь, неправ я? От этих черномазых все проблемы в Москве. Я бы их в жизни на работу не взял. Одна причина - платить им можно копейки, и вкалывать они за это готовы с утра до ночи. А так....мусор а не люди!
  -А я тоже мусор, да? - с улыбкой на лице спросил у него Руслан.
  -Я...э.....извините пожалуйста, Вы меня поняли не так, я не совсем это имел в виду.
  -Да понял я вас, Юрий Олегович. Прекрасно понял. Вань, поехали в Управление. Больше мы здесь ничего не добьемся.
  -Так нам как? Можно работать?
  -Нужно, - буркнул Руслан. - Благоустраивайте столицу.
  
  ***
   -Кофейку, Вань? - поинтересовался Руслан. Чайник вскипел.
   -Да, пожалуй, - согласился Веснов. А то башка совсем дубовая. Четвертый день уже в 5 утра встаю. Все из-за Марьино, черт его подери. Попалось же это дело нам...
   -Не говори, - печально произнес Руслан. Ну никаких улик нет. Следов он не оставляет. Вообще никаких. Как будто не человек, а тень. Самое странное, что никто из жильцов ничего не видел и не слышал. 5 утра для "спального" района - это далеко не мёртвый час. Во дворе четыре многоподъездных девятиэтажки и одна "башня" Около четырех тысяч людей живут. Всех ведь опросили, четыре наряда работало. И ни одной зацепки. Так общественность еще и возмущается, что из-за убийства какого-то таджика такой шум подняли.
   -Узбека, - поправил его Иван. Джимал Магомед-улы был гражданином Узбекистана. В Москву приехал в августе 2005 года, был официально зарегистрирован в ФМС, работал бригадиром в фирме по озеленению. Абсолютно легальный мигрант - в наши дни это редкость.
   Друзья впервые встретились после осмотра места убийства Джимала. Руслан все пять дней, что называется, работал "в поле": он принимал участие в опросах жильцов микрорайона, общался с коллегами Джимала, вновь и вновь осматривал место убийства. Иван занимался, по собственному выражению, "кабинетно-аналитической работой". Но и на Петровке дел тоже хватало. Единственный вывод, который удалось сделать: убийство по всем параметрам попадает под те, что совершал "Грязный Скинхед".
   Впервые этот убийца заявил о себе еще перед Новым Годом. 30 декабря под платформой железнодорожной станции НАТИ был найден труп уроженца Дагестана. "Смерть наступила в результате удара колющим предметом в область подреберья", - значилось в заключении судмедэксперта. Никаких улик и следов преступник после себя не оставил. Дело находилось в ведении местного РОВД и велось достаточно вяло.
   Однако в конце января случилось сразу три преступления с тем же почерком. Жертвами стали азербайджанец, ингуш и киргиз. Убийства были совершены в Дегунино. Тогда-то дело и попало на Петровку к Веснову и Мирзоеву.
  Однако похвастаться было нечем. Никаких улик убийца поле себя так и не оставил. Свидетелей преступлений тоже найти не удавалось. Проработав круг знакомых и коллег жертв, стало понятно, что общих интересов или знакомств у погибших не было. Друг друга они тоже не знали, так что вариант мести здесь отпадал. Не подходила версия убийства из корыстных побуждений - у жертв, что называется, не было "ни гроша за душой", все они перебивались случайными заработками, а киргиз был студентом-первокурсником. За основу была взята версия преступления на почве национальной ненависти.
  Февраль принес еще две жертвы. Информация о происшедшем просочилась в прессу, почти все столичные газеты посвятили этой серии убийств разворот. Тогда же и появился термин "Грязный Скинхед". Его ни к селу, ни к городу употребил в своем репортаже корреспондент Комсомольской Правды, доказывая, что убийства - дело рук неонациста с "поехавшей крышей". Прозвище довольно быстро прижилось, может быть потому, что других вариантов не было.
  Тема "Грязного Скинхеда" активно обсуждалась москвичами. Особенно бурные дискуссии развернулись в интернете. "Грязный Скинхед" даже вышел в Топ-10 горячих тем блогов на Яндексе. Причем очень многие люди практически не осуждали убийцу, а кто-то даже откровенно радовался, что человек очищает город от "грязи".
   МУРовское начальство, естественно, требовало раскрыть серию убийств в кратчайшие сроки. Веснов и Мирзоев как руководители следственной группы трудились не покладая рук....но ничего с мертвой точки не сдвигалось.
   Но после февральских жертв отморозок затих. В марте не было ни одного убийства даже с похожим почерком. И казалось, что если "Грязный Скинхед" больше не напомнит о себе, то милиция получит очередной "висяк".
   Гибель Джимала, как бы кощунственно это не звучало, вселила в следователей надежду. Ведь прежние убийства совершались в глухих местах, а тут густонаселенный двор. Однако ситуация не только не прояснилась, а даже осложнилась. Ведь если раньше "Грязный Скинхед" орудовал только в одном районе, то теперь "ареной действий" можно смело было считать всю Москву.
   -Похоже, Ваня, зависли мы на этом деле всерьез и надолго, - процедил сквозь зубы Руслан, делая глоток кофе.
   -Угу. Хоть к каждому иноземцу милиционера приставляй - невесело пошутил Веснов. - Слушай, а может он не один действует? Может это какая-то подготовленная группа?
  -Ну, тогда на их подготовку ушло немало времени и денег. Сам посуди, уже 7 убийств. Везде все чисто. И удары нанесены практически идентично. Так что на 99% уверен, что действует одииочка. То, что он кем-то подготовлен, работает, прямо скажем, по заказу....ох, вряд ли. Ну кому это нужно? Нацистам? Они предпочитают убивать громко и не такими методами.
   -А вот кто-нибудь сверху вполне мог такое организовать. Смотри, под это дело можно запросто провести постановление об особом контроле над скинхедами, а скорее всего над всеми молодежными неформальными группировками - раз. Поднять снова бучу о "понаехавших" и что-то изменить в миграционном законодательстве - два.
   -Тоже не факт. Тогда бы были какие-то заявления от официальных лиц. Все же почти четыре месяца прошло, не будут они так тянуть. Но все что мы видим - это абсолютно непрофессиональные "желтые" репортажи и трёп в сети. Хотя в принципе можно принять эту гипотезу как одну из рабочих. Но если это так, то, боюсь, нам не дадут довести дело до конца, а в качестве убийцы найдут "козла отпущения".
   -Кстати о сильных мира сего, - вставил Иван. Ты знаешь, что мы с тобой делаем 7 мая?
   -Нет, а что такое?
   -Мы присутствуем на инаугурации Президента.
   -Ничего себе...это каким же образом?
   -Ты не обольщайся особо, мы будем не в Кремлевском дворце речи торжественные слушать, а на Красной Площади дежурить. С 6 утра до 6 вечера.
   -Дежурить? Мы что, сержанты ППС теперь?
   -Оттуда потребовали, чтобы в день вступления Президента в должность в патруле присутствовало 5 офицеров из МУРа. Зачем - сложно сказать, но приказ есть приказ.
   -Вот блин. Будем там весь день в строгих костюмах ходить как неприкаянные - словно золотые годы СССР вернулись. Не дай Бог еще дождь будет. Жаль вот, не удастся с этой сладкой парочкой президентов пообщаться. А то бы я им задал ряд вопросов, - с этими словами Мирзоев допил свой кофе и достал из пачки последнюю сигарету.
  
  До чего же приятно ощущать аромат молодой листвы в воздухе. Я медленно прохаживался взад-вперед по небольшому скверику - ждал.
  Моя месть нелюдям продолжается. И продолжается, надо сказать, весьма успешно. У милиции нет никаких зацепок в деле о "Грязном Скинхеде", про это недавно говорили в новостях. Им ничего не остается, кроме как ждать следующего убийства. Что ж, сегодня наши доблестные псевдостражи псевдозакона его получат. Но убийством оно будет лишь в официальной хронике. Для меня это не более чем участие в общегородском субботнике по очистке Москвы от мусора.
  Сегодня днем вступит в должность новый Президент. Немало есть людей в стране людей, надеющихся, что он изменит что-то к лучшему, или хотя бы не сделает хуже. Но я не вхожу в их число. Вот если бы глава государства подписал указ о немедленной депортации всех кавказцев и азиатов из Москвы, да и, пожалуй, Центральной России, о создании санитарного кордона вокруг их автономий - тогда бы я обеими руками был за него. А так...даже на выборы я не ходил.....вроде бы. Вот почему-то не могу вспомнить, ходил я на выборы или нет. Вообще, когда я "на работе", все остальные воспоминания, мысли чувства как-то тушуются, прячутся в глубины сознания. И не выцепишь.
   Но это не страшно. Вот закончу все и все вспомню, когда приду домой....домой....сейчас я даже не помню, где точно я живу, да и есть ли у меня постоянное жилье. А может мне надо ехать еще по каким-то делам? Убей Бог, не помню! Но это нормально. Я на охоте. Ничто не должно меня отвлекать.
  И тут я увидел жертву. Какой-то юнец явно кавказской наружности шел, пошатываясь, по скверу.
  -Где же ты так нализался, пацан? - спросил я, быстро подойдя к нему.
  -А твое какое дело, козел хренов? - парень был явно настроен агрессивно. Вали отсюда, сука, а то....
  -Что "а то?" - рассмеялся я.
  И тут произошло то, чего я меньше всего ожидал. Этот недочеловек достал из кармана пальто пистолет.
  -Я считаю до трех, сукин сын, - процедил сквозь зубы он. -Раз, два...
  Я легким движением выбил пистолет из его руки, пригодились навыки, полученные....не помню где, но они были, и это главное. Схватил парня за шею.
  -Ты знаешь, в кого хотел стрелять, гадёныш? Знаешь, кто перед тобой стоит?
  Нелюдь отрицательно помотал головой.
  -Я - Грязный Скинхед, - с улыбкой сказал я.
  Лишь зрачки этого молодого ублюдка успели испуганно расшириться, когда я вонзил нож в его плоть.
   ***
   Безумный грохот... и в небе распускаются цветы последнего залпа артиллерийского салюта в честь дня Победы. Но толпа, стоящая неподалеку от "салютной точки", явно не спешила расходиться. На всю улицу разносились крики "Ура!", "Россия, вперед!", "Победа!" и даже....."С Новым Годом!".
  Иван, Руслан и двое их друзей-коллег тоже вышли на улицу посмотреть салют. Однако по завершению действа они предпочли вернуться в квартиру к Ване, где собственно уже весь вечер длился их неофициальный "корпоратив".
  -Ну что, ребята, - Веснов поднял рюмку. За победу наших дедов, которая была совершена ради того, чтобы мы каждый день видели мирное небо над головой, чтобы разговаривали на родном языке, чтобы...
  -Ладно, Вань, заканчивай с официозом - перебил его Олег Покрышкин, парень, пришедший в "убойный" отдел в начале этого года, но успевший быстро завоевать доверие коллег. Олег, в отличие от Ивана и Руслана, был сторонником существующей власти, состоял даже в "Единой России", а четвертый участник сегодняшних посиделок, Валера Земцов, однокурсник Веснова и Мирзоева, вообще был коммунистом. Собравшаяся на квартире у Вани компания еще раз показывала, что главное - быть Человеком, и тогда ты сможешь нормально общаться с представителями любых партий, религий, национальностей и рас.
  -Ладно, ладно, - улыбнулся Иван. Правда твоя, и так за сегодня много "парадных" тостов наговорили. За что употребить предлагаешь?
  -Предлагаю тост, посвященный нашей работе. За победы в раскрываемости.
  -Сразу видно молодежь. Трудоголики, - рассмеялся Руслан.
  --Нет, ну а что в этом плохого. Если каждый будет достаточно внимания уделять своей работе, то и жизнь в стране наладится.
  -Ага, как завещал великий Путин, - усмехнулся Ваня.
  -Я вас попрошу птичку нашу не оскорблять, - отшутился Покрышкин.
  -Сегодня на Параде Победы птичка ваша здорово смотрелась, - не преминул съехидничать Земцов. - Переговаривалась с Сердюковым через голову Медведева, словно тот не президент, а так, вошь. Еще раз показал, кто главный в стране.
  -Валер, перестань, - осадил его Руслан. - Можно подумать, что в любимое тобой советское время было по-другому с властью?
  -В любимое мной советское время, гражданин Мирзоев, у людей уверенность в завтрашнем дне была. Однако я считаю этот спор бессмысленным. Я слишком хорошо знаю всех собравшихся здесь, чтобы понимать, что все они хотят для нашей страны только хорошего. Поэтому вернемся к тосту Олега. За раскрываемость!
  Друзья чокнулись.
  -Кстати о раскрываемости, - спросил, закусив, Покрышкин. - Вань, что там по "Грязному Скинхеду"? После того, что он седьмого числа сотворил, весь отдел на уши поставили.
  Действительно, седьмого мая в два часа ночи был убит Ашот Сартонян - 16-летний подросток, сын заместителя одного из Федеральных Министров, совладельца крупного медиахолдинга. По всем признакам убийцей был старый знакомый Веснова и Мирзоева. Так дело "Грязного Скинхеда" приобрело федеральное значение. Все телеканалы трубили о сумасшедшем серийном убийце. Если бы не инаугурация и День Победы, эта новость была бы первой по значимости.
  "На ушах", - как выразился Олег, стоял не только "убойный" отдел, но и весь МУР. Дело взяла под особый контроль Генеральная Прокуратура. 8 мая на планерке Веснову и Мирзоеву буквально в приказном порядке было велено найти убийцу в недельный срок.
  И этот праздник "для своих" судя по всему был лишь крохой свободного времени. Всей четверке предстояло завтра выйти на работу. Помощь могла понадобиться любая, к тому же помимо "Грязного Скинхеда" на ребятах висела еще куча дел.
  -Да будто ты не знаешь, - буркнул Иван. - Топчемся на месте.
  Веснов и Мирзоев вышли перекурить на балкон.
  -Чувствую, Ваня, нескоро нам предстоит выспаться, - грустно усмехнулся Руслан.
  -Выспимся мы на пенсии....если доживем для нее. Ну поймаем мы этого скинхеда или кто он там - шут его знает. Но люди же от этого не прекратят, черт подери, убивать, грабить, насиловать, подделывать документы.....Раздули мы из этого маньяка не пойми что. Рядовой серийный убийца. Таких немало было и будет не меньше.
  -Не такой он уж и рядовой, - парировал Мирзоев. Чисто работает, гад. Почти десяток убийств и ни одной улики. В этот раз я как узнал, что на месте преступления ствол нашли - от радости подпрыгнул. Ан нет - принадлежал убитому, отпечатки пальцев тоже только убитого. Что ж этот Ашотик гадину не застрелил? Как бы он нам помог.
  -Да ладно тебе, не парься. Вспомни прошлогоднего придурка, 12 человек задушил, и тоже чистенько всё. Случайно ведь поймали, одна девчонка выжила и дала какие-никакие показания. С "Грязным Скинхедом" главная проблема в том, что убивает он кавказцев. Широкий общественный резонанс, понимаете ли, вызывают действия этой скотины. Потому нас так и имеют. Ведь по делу Пичушкина даже меньше трогали, работать не мешали. Меня, Руслан, сейчас другое смущает.
  -Что именно?
  -А то, что Олежик как-то лезет в это дело. Дня не проходит без его расспросов о "Грязном Скинхеде". Есть у меня одно подозрение.....
  -Ты хочешь сказать, что Покрышкин - "Грязный Скинхед"? - рассмеялся Руслан.
  -Нет. Я хочу сказать, что Покрышкин - стукач.
  -Слушай, Веснов, ты по ходу уже переработал. В Олеге я уверен на сто два процента. Надежный парень. Да и кому он будет на нас стучать?
  -Найдет кому. Хочет наверное нас в некомпетентности обвинить, и дело себе перетащить.
  -И ты будешь этому не рад, - Руслан расхохотался во весь голос. - Такая гора с плеч! Я Олежику руку пожму тогда и к премии предложу представить.
  -Руслан Муратович! Вы сейчас пошутили? Или весна столь сильно в голову бьет? Неужели непонятно, что будет, если у нас "отберут" дело? Во-первых, удар по репутации, во-вторых....про этого Скинхеда ужен чуть ли не из холодильников говорят. Тут и до потери звездочек недалеко.
  -Вань, да хорош тебе...Никто у тебя не будет отбирать дело. Тем более Олег...
  -Что Олег? - раздался голос за спиной.
  Покрышкин с сигаретой в руках стоял у балконной двери.
  -Ребята, я все слышал...
  -Олег, ты нас неправильно понял, - тут же начал Руслан. - Ваня просто устал немного, вот и ляпнул, не подумав.
  -Мужики, я никогда бы даже не подумал об этом....чтобы вас так подставлять, поверьте. Но раз уж такой разговор зашел...Земцов хочет перетянуть дело "Грязного Скинхеда" себе.
  -Что? - чуть не закричал Веснов. - Откуда знаешь?
  -Тихо, - шепнул Руслан. - Валера же в комнате....
  -Он в ларек за сигаретами ушел, - сказал Олег. Только крепкие курит, а у нас у всех лайтс. Он мне вчера на работе рассказывал про свою идею. Уж очень ему хочется на деле этом выплыть, повыше подняться. Я клятвенно обещал вам не говорить, но не могу.....нечестно это.
  Веснов и Мирзоев молча смотрели на Покрышкина.
  Валера, худой как спичка, почти двухметрового роста, чуть лысоватый брюнет, был на их курсе студентом-"середнячком". Четверки, тройки, небольшой энтузиазм в получении знаний. Круг интересов у Земцова тоже был в общем-то обывательским - телевизор, детективы, гулянки с друзьями по выходным. Когда на четвертом курсе он вступил в КПРФ, удивлению его однокашников не было предела (Валера буквально каждому похвалился и показал свой партийный билет). Как выяснилось чуть позже, в компартию Земцова буквально затащил его друг детства, живший с ним в одном доме. Как ни странно, пассивный обычно Валерий проявил небывалый интерес к делам партийным. Но....больше в нем ничего не изменилось. Разговоры о социальной несправедливости, приглашение всех на митинги стали лишь дополнением к "старому" Земцову. Культурный его уровень не поднялся ни на йоту. Однажды шутки ради Руслан спросил у Валеры, кто написал "Капитал". Молчание было ответом.
  Скорее всего, Земцов был чем-то обижен на жизнь, считал себя неполноценным членом общества. А в таком случае куда легче обвинить общество в испорченности, чем попытаться изменить что-либо в себе. Вот и стал Валерий Дмитриевич Земцов "партийным балластом", "лишним человеком" в рядах некогда самой могучей партии в мире. Но КПРФ не КПСС, жёстких чисток в ней нет, да и на сегодняшний день в России любая оппозиционная партия буквально рада каждому человеку. И Земцов продолжал числиться "партийным" по сей день.
  В МУР Валера пошел, по его словам "дабы стать новым Шараповым". Однако до легендарного сыщика ему было пока далеко. Занимался Земцов обычно "бытовухой", которая легко раскрывалась по горячим следам. К вершинам карьеры не рвался.
  Руслан и Ваня, не особо общавшиеся с Валерой в годы учебы, неожиданно быстро сблизились с ним на Петровке. В принципе, это можно было объяснить тем, что Валера был поначалу единственным их знакомым на работе. Пообщавшись с парнем побольше, ребята поняли, что человек он тем не менее неплохой. Спокойный, все же неглупый, добрый, готовый оказать посильную помощь - вот каким рисовался портрет Валеры друзьям. Эти качества были весьма ценны.
   И вот сейчас Олег, человек, проработавший с ними без году неделю, вчерашний студент, обвиняет Земцова буквально в предательстве.
   -Олег, ты точно уверен в своих словах? Может быть, Валера говорил что-то более общее, а ты переиначил, - поинтересовался у него Руслан
   -Да нет же! Он прямо мне сказал, что завтра собирается к начальнику нашему. И мне предлагал с ним вместе пойти для убедительности.
   -К Пёрышкину? - переспросил Ваня. (Полковник Пёрышкин был начальником "убойного" отдела).
   -Да к нему. Подготовил бумагу здоровую, что вы, мол, не хотите работать, да даже чуть ли не сознательно укрываете какие-то материалы дела. А если Пёрышкин его не послушает, он вообще готов полезть наверх, к Самому. Говорит, докажет свою правоту, себе дело возьмет и вмиг раскроет.
   -Ничего себе, - пробормотал Мирзоев. - Хотел бы я, Олег, чтобы ты сейчас нас разыгрывал.
   -О чем спор, граждане-товарищи,- на балкон вошел Валера.
   -Так! - резко оборвал его Веснов. - Перекур считаю закрытым. Всех прошу в комнату.
  
  
   -Вот такие дела, - закончил Веснов краткий пересказ того, что поведал им с Русланом Олег. - И теперь мне очень хотелось бы расставить все точки над ё. Валер, скажи мне, пожалуйста, история нашего юного коллеги - правда или плод его фантазии?
   -Вань, неужели ты пацану этому поверил? Да он наверное перебрал сегодня, вот и мерещится ему чушь всякая....Земцов не нервничал, говорил с легкой усмешкой. Очень мне надо в дело это лезть. Своей работы и так выше крыши.
   -Дорогие мои коллеги, - медленно произнес Иван. - Я теперь не знаю, кто из Вас говорит правду, а кто лжет в лицо. Не знаю, какие цели преследует возможный лгун. Но с полной уверенностью могу сказать вам следующее. На часах без пятнадцати двенадцать. Метро скоро закрывается, а завтра всем нам к 9 утра на службу. Поэтому попрошу всех разойтись по домам, дабы хоть немного отоспаться.
   Веснов, на правах хозяина, проводил всех до метро. Руслан, который жил в двух кварталах от дома своего лучшего друга, тоже отправился на вечернюю прогулку.
   На обратном пути друзья какое-то время шли молча. Тишину нарушил Руслан.
   -Легко ты их отпустил. Разобраться даже не захотел.
   -Разобраться? Мирзоев, ты думал, что я запру дверь в квартиру, привяжу этих двух красавцев к стульям и буду выпытывать из них признание?
   -Что-то, я смотрю, у тебя настроение поднялось, - устало ответил ему Руслан. Ты чересчур утрируешь, конечно. Но как-то пускать на самотек...неизвестно теперь, что завтра будет.
   -А не будет ничего. Если Валера действительно хотел идти с такой "телегой" к начальству, я думаю, что теперь-то он состорожничает, не полезет в бутылку, знает, что мы готовы к такому развитию событий. А вот ежели Олежик нам соврал по каким-то только ему и богу известным причинам, то...еще более естественно, что Земцов никуда не пойдет. В любом случае, моя шпиономания получила подтверждения. А тайное, Руслан, всегда становится явным. Так или иначе, но правду мы узнаем. А в ожидании правды...будем работать, - рассмеялся он. - Кстати, ты "Мы из Будущего" скачал из своих сетей?
   -Да, вчера вечером еще. Вот такой я, Ваня, злобный пират. Можешь арестовывать.
   -Блин, посмотреть охота.
   -Ну если хочешь, пошли сейчас ко мне домой (Руслан уже года полтора жил один, родители купили ему квартиру еще давно, когда он заканчивал школу, но переехал он только недавно - чтобы жить со своей девушкой).
   -А Татьяна твоя?
   -С родителями на дачу уехала до конца праздников. Я ж все равно в трудах.
   -Тогда вперед.
   До дома Руслана ребята дошли быстро. Зайдя в квартиру, они услышали, что из кухни доносится музыка.
  Новая жизнь разбежалась весенним ручьем,
  Новая жизнь разбрелась по ларькам, по вокзалам.
  Новая жизнь, посидим, помолчим ни о чем....
   -Блин, опять радио забыл выключить, - сказал Руслан. И крутят еще псевдорок этот дурацкий.
   -Псевдорок? Руслан, ты опять за свое?
   -Не за свое, а за правду. Извини меня, Ваня, но из Шевчука рокер, как из меня агроном, которому поручили вырастить кукурузу...скажем в Якутии.
   -В смысле?
   -А в смысле, что я сколько угодно могу сил и времени к этому приложить, но урожая не получу. Так и Шевчук....тридцать лет почти с гитарой в руках, орет, что он великий рокер....но ни одной рок-песни за это время и не создал. Так, шансон, (ты не морщись так, Веснов ,шансон - это "городской романс", а не блатняк типа Круга или "Бутырки") утяжеленный.
   -Ну извини меня. ДДТ играли и играют только рок-музыку.
   -Вань, да ты рок-музыки и не слышал практически. Как нашел в детдоме в красном уголке кассету "Легенды русского Рока", так и не меняешь своих убеждений. Я тебе уже сколько групп давал послушать, ты все равно уперся....Нет, мол, рок он здесь, в России только. Вот они - мегазвезды - Цой, Кинчев и Шевчук. Святая троица. И весь рок они придумали - твои ведь слова, Иван.
   -Да, мои! Потому что, когда я потерял родителей...когда оказался один в детском доме....знакомых-то никого...я думал, что сойду с ума. Боль, отчаяние и страх - вот те чувства, которые я испытывал тогда. И как-то раз я дежурил в красном уголке...и нашел эту кассету. Скуки ради негромко ее включил - и услышал цоевские "Печаль", "Группу Крови", "Кукушку"......Знаешь, эти песни спасли меня, вселили надежду. А если бы я нашел кассету The Cure твоих? Или даже Роллингов? Ну услышал бы я интересную музыку и забыл бы. Английского я тогда не знал....да даже знал бы - ничего их тексты мне б не дали. Нет души в них!
   -Вань, ты мог с таким же успехом прочесть стихи Цоя или Шевчука этих долбанных. Может, хорошие тексты, спорить не буду. Но на музыку когда ложатся - уши же вянут!
   -А у меня наоборот душа расцветает! Пусть по мнению многих они не умеют петь и играть, но для меня эти люди - Певцы и Музыканты. Это мой рок-н-ролл. И он останется со мной на всю жизнь.
   -Вань! Ну расти же надо. Нельзя зацикливаться на одной музыке. Ты послушал те диски, которые я давал тебе на прошлой неделе?
   -Послушал. Не понравились. Извини, в этой суматохе забыл тебе отдать.
   -Вань....это была "Стена" "Пинк Флойда".....Неужели она тебя не зацепила?
   -Нет. Пойми же ты, я русский человек. И слушаю музыку, близкую мне по духу. Эти ребята творили именно для русских душ. И кроме них другого мне не надо.
   -Я русский человек..., - негромко повторил Руслан. Как мне понимать эти слова, Вань. Намек на то, что я, чурка тупой, не могу понять великого русского рока?
   -Руслан! Прекрати! Цой кстати, тоже не славянин, заметь. Я совершенно не об этом.
   -Ладно, Веснов, проехали. Но ты все же не прав. Можно любить или не любить тот или иной стиль, группу, певца. Но нельзя ограничивать себя столь узкими рамками. Развиваться нужно и расти.
   -Давай кино смотреть. Может оно окажет положительное влияние на мои рост и развитие, - отшутился и одновременно закрыл эту тему Иван.
  
  ***
   -Ну что скажешь? - спросил Руслан у друга, выключая винамп.
   -Блин, и здесь скинхеды....Ваня рассмеялся. А вообще, ничего фильм. Сейчас от наших режиссеров и сценаристов редко добьешься ДАЖЕ подобного. Есть конечно пара ляпов, до советских военных эпопей ему далеко, но все же смотреть вполне можно. И В КАКОЙ-ТО СТЕПЕНИ нужно.
   -А мне не понравилось - отрезал Мирзоев. Слащаво, исторически невыдержанно. И фильм направлен не против фашизма в целом, а против немецкого нацизма. Но нет ни слова о том, что сейчас у нас зарождается куда более страшный фашизм и нацизм - русский. Под маской патриотизма он приучает молодых ребят к национальной ненависти....против неславянских народов - населяющих нашу страну. "Россия для Русских" кричат они на своих собраниях. Но они в официальной трактовке не фашисты. Они патриоты. Очень кстати Кинчева твоего любимого ценят.
   Дальше-больше. С попустительства (а то и под покровительством) наших властей они уже ненавидят близкие им славянские народы - украинцев, белорусов, поляков....обвиняют их в предательстве.
   -Знаешь, они нас тоже не очень любят - попытался перебить его Иван.
   -А в последние годы есть за что! Что Россия предложила той же Украине? Ничего! Только и пугают "отключением газа". А Грузии? Мы только и умеем лить на них грязь с экранов. Ну не устанавливайте Вы для них столь высокие тарифы на энергию, не поворачивайтесь к ним задницей. И они тогда не будут так стремительно убегать на Запад. Мы хотим дружбы с нашими бывшими сателлитами - так почему бы нам не вести себя как друзьям. Нет же ,мы с каждым годом все больше и больше скалим на них зубы, и приучаем молодежь, что все они там плохие. Тебе это ничего не напоминает, Вань? Не похоже ли это на Веймарскую республику на ее закате? Вот-вот пройдут выборы, на которых Россия проголосует за своего Гитлера....Или они уже прошли....
   -Ну неправ ты, Руслан. Рубишь с плеча. В этом мире никогда все не будет гладко. К тому же, мы с тобой судим лишь по ситуации в нашей стране. А как живут люди ТАМ, мы не знаем. Ни ты, ни я за пределы России-то и не выезжали. То, что ты с отцом в 10 лет в Лондон ездил, а в позапрошлом году в Турции отдыхал - не в счет. Ты только картинку видел. Помнишь старый анекдот: "Не путайте, гражданин, туризм и эмиграцию"? Историческую параллель ты тоже провел зря. Не может история двух разных стран развиваться однотипно. И знаешь, может он и нужен сейчас, этот "злой" патриотизм...нет, не в извращенных его формах, конечно, но именно вот эта здоровая злость, готовность защитить свою страну и свой народ, толика недоверия к тем, кто за кордоном - что это, хуже той пустоты в душах молодежи, которая была в 90-е? К тому же, опять тебя поправлю. И у других народов бывшего СССР, да и самой России тоже сейчас крепнут национальные движения. Нацизм - это бич общества, но увы - им поражен практически весь мир. Наша страна - не какое - то исключение из правил. Ты прекрасно знаешь, что я не особо люблю тех, кто сейчас в нашей стране у руля, я хочу перемен, но....нельзя же резко рубить. Рубанули уже в 17-м и в 91-м. И там, и там ни к чему хорошему не привело. Нам всем нужно меняться, становиться более терпимыми и толерантными, но ты орешь, словно с плаката, о том, что все это должно свершится немедленно, иначе крышка. Не бывает перемен в один день, Руслан, а если и бывают, то к худшему. Я уверен, что мы справимся с тем полубредом, который творится сейчас в нашей стране. Но не в один день и не одним ударом. Хватит нам революций. Пора эволюционировать.
   Руслан помолчал немного, встал с кресла, прошелся по комнате, заложив руки за спину.
   -Знаешь, что самое удивительное, Вань? Мы ведь оба с тобой правы. Все ж твоя оценка тому, что сейчас творится в стране, на мой взгляд, мягкая, но если схватить булыжник и побежать на баррикады, не наступит ли этот фашизм еще раньше? Честно сказать, сложно жить на Руси нашей. Ох как сложно......
   -А в эмиграцию податься не думаешь, - усмехнулся Веснов.
   -Видишь ли, друг мой...я бы может и уехал отсюда давно. У меня в Германии есть родственники, к тому же дедуля мой по маминой линии в 30-е годы в компартии немецкой состоял, с самим Тельманом приятельствовал. В 39-м его расстреляли. Так что ввиду всех этих обстоятельств получить вид на жительство в Германии легче, чем квартальную премию. Другое меня смущает. Я оставлю за кордоном не только Россию, не только, как бы это пошло не звучало, все эти поля и березовые рощи, не только мою любимую Москву, ее тихие парки, тенистые аллеи, шумные проспекты....
   -Руслан, что-то ты штампами говоришь.
   -Именно ими. Это не самое страшное потому что. Я буду вспоминать с легкой ностальгией все эти классические "картинки эмигранта". Но ведь в России останутся мои родители, друзья, работа...Вот ты положительно посмотришь на то, что я все брошу и свалю в Германию?
   -Если честно, то...не очень.
   -Вот видишь, именно это меня и останавливает. Я не хочу стать предателем в твоих глазах, в глазах остальных ребят, мамы и папы....которые никогда не уедут отсюда. Но иногда в душе у меня звучит голос: "Да брось ты это все, Руслан. Пора бы уже подумать и о себе. Тебе не все равно, что о тебе будут думать те, кто далеко? Ты ведь гробишь свою судьбу в угоду им, пресмыкаешься перед толпой". Помнишь, как у Достоевского - "Тварь ли я дрожащая или право имею". И мне кажется, Раскольникову легче было принять решение убить старушку, чем мне будет решиться уехать. Вряд ли я "поимею право".
   -Знаешь, Руслан, если следовать этой терминологии, то оставайся ты лучше "дрожащей тварью" - негромко сказал Ваня. Но это все красивые словоформы. Для меня ты всегда будешь другом, где бы ты не находился, где бы не жил. Естественно, по мне будет лучше, если ты останешься в Москве. Но все же....решение ты рано или поздно примешь сам.
   -Ладно, словоформа, иди спать - рассмеялся Руслан. Я тебе на кухне раскладушку поставил.
  
  ***
  Земцов достал из кармана пачку сигарет, трясущимися руками вынул одну, вопросительно посмотрел на Руслана. Тот молча протянул ему зажигалку.
   -Ребята, ну вы должны....должны меня понять. Я не прошу вас простить, но хотя бы....
   -А как бы ты с нами разговаривал, Валера - зло ответил ему Веснов, если бы твои письмена дошли до Пёрышкина?
   -Да я...да.....мужики, я сам не могу понять, что со мной происходит в последнее время!
   Разговор это шел июльским вечером в небольшом летнем кафе. Олег уехал в отпуск в Крым и в отделе остались трое - Ваня, Руслан и Валера. Наступившее лето не убавило им работы (впрочем, как и всегда). Единственное - о "Грязном Скинхеде" после майского убийства не было слышно. Маньяк как будто залег на дно, чего-то выжидая.
   Прошлым вечером Ваня и Руслан задержались на работе. Нужно было разобрать кое-какие бумаги. Валера, сославшись на семейные дела, ушел с работы ровно в 6 вечера.
   Проклиная всё на свете, ребята сидели вдвоем в душном кабинете и приводили документы в порядок. Где-то через час Руслан решил попить кофе. Проходя мимо стола Земцова, он случайно сбил локтем пачку каких-то бумаг. Чертыхнувшись, Мирзоев присел на корточки дабы собрать все это, как вдруг его внимание привлек один листок бумаги, исписанный сверху донизу. Руслан перечитывал его раз за разом.....в руках у него было то самое заявление, про которое ребятам в День Победы рассказывал Олег.
  ***
   -Чего? Провалы в памяти у тебя, что ли? - гневно рявкнул на Валеру Мирзоев.
   -Да не то, чтобы провалы....просто порой находит что-то непонятное, я сам не отдаю отчет своим действиям, потом, когда прихожу в себя - таким самобичеванием занимаюсь... А иногда...да, действительно - прихожу домой, открываю дверь, пытаюсь вспомнить где я был - и..не могу.
   -Хорошо. А почему ж ты тогда заявление не выкинул, если писал его, так скажем, в бреду.
   -Да забыл я про него потому что, про это заявление, на следующий день уже! Поэтому и тогда, у Вани дома, ничего не сказал, очень удивился тому, что меня Олег обвиняет. Ребята, поймите....я устал, очень устал, запутался в своих мыслях......я не знаю, что происходит.
   -Да скотина ты! - буквально сорвался на крик Руслан. - Скотина и приспособленец! Врешь ты сейчас нам всё, гад! Провалы в памяти у него......В совести у тебя провалы, Земцов! Причем бездонные!
   -Руслан, подожди. Ты знаешь, я почему-то готов поверить Валере в.....этот раз. У меня есть компромиссное предложение. Пусть Валерик с завтрашнего дня возьмет отпуск, мы с тобой вдвоем неделю поработаем, а там и Олег приедет из теплых краев. А Валера пусть немного отдохнет, придет в себя. У него все же два года отпуска не было.
   -А у нас с тобой - три, - буркнул Руслан.
   -Ну у нас с тобой видимо, психика покрепче, да и к тому же сам знаешь - в этом году железно с 5 августа выходим.
   -Хотелось бы верить, - ехидно ответил Мирзоев. Ладно, Земцов, пиши рапорт Пёрышкину - с завтрашнего дня гуляй себе. Но если и после отпуска у тебя такие провалы в совести будут - придется тебе рапорт "по собственному желанию" на стол начальству класть. Принудить я тебя к этому не могу, но ты и сам понимаешь, что это будет единственно правильным выходом из положения.
  
  
   Как же хорошо дышится летней ночью после небольшого дождя. Как же тихо и чисто в моем родном городе! Дождь словно смыл всю грязь с улиц....Москва словно готова была засиять в лучах Солнца, которое уже очень скоро взойдет.
   Обман! Красивый фантик, в который завернут ком грязи! И эта грязь спокойно и самоуверенно ходит по улицам, считает себя победителем, хозяином! Нет! Никогда тьме не править светом. Никогда этим уродам не стать хозяевами Москвы, России. И я приложу максимум усилий, чтобы даже попытки их господства сошли на нет. Как? Как обычно - сокращением числа особей.
   Конечно, я не идеальная машина для убийства. Я человек, самый обычный человек, и возможно, когда-нибудь допущу ошибку. Но ведь мои деяния - это начало огромной цепи очистительных мер. Я уверен, что скоро много молодых ребят, воодушевившись примером "Грязного Скинхеда", начнут точить ножи и считать патроны, часть этих уродов сама побежит в свои урюковые республики, потому что инстинкт самосохранения присущ любому зверю.....Власть, увидев масштабы ненависти к пришельцам, начнет законодательно регулировать их численность, не допускать больше в страну мрази. Я фитиль, бикфордов шнур, которого уже коснулась искра. А как говорили в свое время - "из искры возгорится пламя"!
   Моя жертва упала на асфальт, не издав ни звука. Как всегда. Ювелирно сработано. Сегодня я решил позволить себе немного пошалить в этот раз. Достал из кармана заранее приготовленный лист бумаги, положил рядом с телом и пошел прочь. Не найдут, все равно ведь не найдут!
  ***
   -Да хоть пять Грязных Скинхедов и пять трупов! - кричал Мирзоев в трубку. - Товарищ полковник, у меня отпуск! В отделе есть Олег, скоро Валера выйдет! Пусть разбираются. Да я понял уже про распечатку! И что? Никаких следов? Ах, на струйном принтере? Ну так это очень важная улика, товарищ полковник! В Москве этих струйных принтеров раз-два и обчелся! Вмиг найдем! Я не ёрничаю! Просто злость берет уже! Оставьте-ка копию этого письма у меня на столе - приеду, посмотрю. Когда? А хрен его знает! Я напоминаю, отпуск у меня кончается первого сентября! У Ивана тоже! Нет, если будет возможность, обязательно заеду! Ну всё, до свидания, товарищ полковник! Ребятам привет!
   -Чего там? - спросил Ваня. Опять наш знакомый объявился?
   -Ага, завалил какого-то дворника на этот раз.
   -Спасибо, что не сына министра внутренних дел. Ну он удачно время выбрал. Как раз мы в отпуске, пусть у кого-нибудь еще голова поболит. А что за распечатка?
   -Да ты не поверишь, но эта гадина оставила на месте убийства лист, на котором было напечатано "С приветом от Грязного Скинхеда", и огромный знак....угадай, чего?
   -А чего тут угадывать? Свастика.
   -Минус один. Думай, Веснов.
   -Ну фиг знает. Может быть этот.....крест в круге?
   -Брат мой, крест твой в круге, брат, круг мой объял крест - весело пропел Руслан. То, что ты имеешь в виду, Ваня, называется мальтийский крест. Но - снова мимо.
   -Блин....тогда я даже и не знаю...
   -Смайлик. Смайлик на пол-листа. Вот такой у нас веселый маньяк попался, современный, оригинально мыслящий. Ну да ладно, давай твой компьютер смотреть.
   Компьютер Ваня купил себе неделю назад. Надо сказать, что он только оплачивал железку. Все характеристики ему подобрал Руслан. До этого у Веснова не было домашней "персоналки", как бы дико это ни казалось в 21-м веке в Москве. Да и опыт обращения с ней у Вани был получен в детдоме, где преподавали информатику на пяти компах тридцати подросткам, да в вузе на курсе работы с базами данных. Сегодня утром Ивану провели Интернет, и Руслан знакомил его со всеми преимуществами этого социального наркотика.
   -Слушай, Вань, а теперь тебе страничку в социалке надо сделать.
   -Это еще зачем?
   -Ну я же тебе показывал, что это такое. Большая социальная сеть. Почти вся Россия сидит в ней...точнее даже сказать подсела на нее. Очень удобно и интересно на мой взгляд. Может друзей своих найдешь детдомовских.
   -Да не было у меня друзей там, - буркнул Веснов. А вот знаешь, кого бы я хотел найти? Тех пацанов, с которыми во дворе хулиганил. Я ж, сам знаешь, квартиру поменял, что с теми ребятами, не знаю. Если их и посадили, то они должны уже выйти были. Вряд ли конечно эти товарищи интернетом пользоваться будут, но...попытка уголовным кодексом не карается..давай показывай как в этой социальной сети регистрироваться.
   ***
  -Ну вот, как видишь, все элементарно, - улыбнулся Руслан. Теперь дай-ка я на свою страничку зайду, тебя в друзья добавлю.
  Он набрал логин и пароль, посмотрел на экран.
  -Чёрт! Да что же это за херня такая?
   -Что случилось. - повернулся к нему Веснов.
   Вот....голос у Руслана дрожал...посмотри сюда. Вот это мои личные сообщения открываем самое свежее.
   На экране появилась надпись: "ТЫ СДОХНЕШЬ, ТУПАЯ НЕРУССКАЯ МРАЗЬ! И ВСЕ ПОДОБНЫЕ ТЕБЕ СДОХНУТ!"
   -Это кто так тебя любит? - прошептал Ваня.
   -А вот смотри, отправитель.
   Вместо фотографии того, кто отправил письмо, на мониторе была странная картинка: флаг Российской империи (черно-желто-белый) с Орлом посередине. Чуть ниже было пририсовано полотнище со славянской свастикой. Имя отправителя было очень хорошо знакомо Ване и Руслану. Грязный Скинхед.
   -Как мило начинается отпуск, - протянул Руслан.
  ***
  
   -Блин, мне интересно, кто распустил слух о том, что все социальные сети контролируется милицией и ФСБ? - Мирзоев внимательно изучал распечатанный на принтере лист. Щас же. Отказали в праве доступа к базам данных. Вот, пришлось к знакомому умельцу обращаться.
   -И что нарыл?
   -Каким-то чудом ему удалось войти в базу данных социалки, пробить электронную почту, с которой зарегистрировался этот аккаунт. Немножечко с маршрутами помутил. В общем, за такие деяния с сетями 5 лет дают в лучшем случае. Но у нас случай особый. Так вот что удалось выяснить. Компьютер, с которого мне пришло послание, находится в самом обычном жилом доме на Партизанской улице. В квартире прописаны женщина 43 лет, детский врач, ее 70-летняя старушка-мама и сынок 15 лет, школьник по имени Витя Колотков. И знаете, что-то мне показывает, что вовсе не старушка-мама рассылает эти нацистские послания. И не детский врач. Удалось выяснить, что у Вити сейчас летняя практика в школе. Дорогие мои друзья, Иван и Олег, предлагаю вам провести независимое расследование!
   -А что, - улыбнулся Олег. Я только за!
   -Аналогично - ухмыльнулся Веснов. Ну что, давайте завтра в 11 утра на Молодежной.
  ***
  
  -А вот и наш Витюша, - улыбнулся Руслан.
  Друзья немного прошли вслед за школьником. Метров через 100 Ваня крикнул: "Эй, паренек, постой".
  -Чего Вам? - повернулся к ним Колотков. Это был высокий, худой как спичка, парень с явно наметившимися усиками.
  -Да, товарищ капитан, это он - мелено проговорил Олег. - Неужели нашли?
  -Невероятно, но факт, - прошептал Мирзоев. - Мы задержали Грязного Скинхеда. Я не думал, что он будет таким молодым, конечно. Но уголовная ответственность за убийства у нас с 14 лет действует.
  -Да в чем дело? - Виктор смотрел на троицу недоумевающим и в то же время испуганным взглядом.
  -А дело в том, козел, - Мирзоев не стал стесняться в выражениях. - Что твои письма дошли до адресатов. В том числе и до меня! Капитан милиции Руслан Мирзоев, - преставился он, доставая удостоверение.
  -Какие письма?
  -Нет, он еще и придуривается! Которые ты через социалку рассылал! Ты на хрена, придурок недоделанный, как Грязный Скинхед подписывался? Теперь, извини уж, у нас есть все основания арестовать тебя и обвинить уже более чем в 10 убийствах.
  -Я...я никого не убивал, честно! Я просто письма писал!
  -А это уже суд разберется!
  -Я НИКОГО НЕ УБИВАЛ!
  -Ну, допустим, ты никого не убивал, - смягчился Мирзоев. А ты знаешь, что рассылка таких писем - это разжигание межнациональной розни? Уголовное, надо казать, преступление. Зачем ты это сделал, а?
  -У меня были проблемы серьезные. Личные!
  -У тебя? Личные? Что, бабушка на тебя наорала и перестала обед разогревать?
  -Вы....вы никогда этого не поймете, - тут Колотков заплакал.
  -А ну-ка не реви, - сказал ему Веснов. Ты здоровый парень уже, а занимаешься всякой фигней. Создал этого фейка (за неделю поисков Ваня заметно поднаторел в сетевом сленге, разослал больше тысяч писем. Тебе внимания мало? Знаешь, я вообще рос без родителей, в детдоме. И внимания мне ой как недоставало. Но никогда бы я не стал представляться психически ненормальным маньяком, на руках которого кровь многих людей. Ты думаешь, это красиво и почетно? Это грязно и страшно, Виктор. А если завтра этот урод примется убивать русских? Или появится еще один такой же маньяк? Нельзя создавать культ зла и насилия. С ним бороться нужно. Понял?
  Колотков молча кивнул.
  -Я предлагаю отпустить паренька, - сказал Ваня.
  -Хорошо, пусть идет, - буркнул Руслан. - Только помни, Колотков - за твоим компьютером теперь следят круглосуточно. И вот еще что, - сказал он, доставая из сумки какой-то альбом - подойди-ка сюда. Вот посмотри - фотографии жертв Грязного Скинхеда. Красиво?
  Витя буквально пять секунд посмотрел на первую фотографию и бросился бежать наутек.
  ***
  В последний день отпуска и, соответственно, лета от Вани ушла его девушка, с которой они встречались уже два года. Ушла тихо, можно сказать, "по-английски". Только оставила записку.
  Иван был в шоке. Не то что бы это было полной неожиданностью, они конфликтовали в последнее время, и серьезно. Но сам вид вдруг опустевшей квартиры (все вещи она каким-то образом тоже увезла с собой), эта записка, написанная подчеркнуто холодно и жестко, кольцо, которое он подарил ей на помолвку, лежащее рядом с его компьютером, - все это было как внезапный удар в солнечное сплетение, резкий, выбивающий почву из-под ног. Сначала он хотел поехать за ней, в общагу МГЛУ, в котором она училась, но потом подумал, что не стоит. Сейчас они только наломают новых дров. Кроме того, были подозрения, что машина принадлежала вовсе не обеспеченной подружке и уж тем более не таксопарку. Ваня примерно представлял себе, кому она могла принадлежать. Но за этот трехметровый каменный забор не попадет не только он, тут разве что премьер-министру в приеме не откажут.
  Он поступил банально. В серванте оставалось полбутылки виски. Лену, провинциалку из малообеспеченной неполной семьи, привлекало все дорогое. Он не мог ее лишний раз не побаловать. Пир так пир. Хотя пила она мало. Что ж, теперь пить будет он.
  Когда бутылка была опустошена, Ваня позвонил Руслану. Он разом выложил все про Лену. Другу не нужно было объяснять, что встретятся они через десять минут у магазина.
  -Ты понимаешь, - говорил уже изрядно пьяный Ваня, - такая была девочка хорошая, чистая, второкурсница, ну любила шмотки, ну и что, все любят, даже я! А теперь она мне - мент, мент...
  -Чистая, говоришь? - Руслан, поевший последний раз рано утром, уже тоже опьянел, - что значит "чистая", Ваня? Может, у нее до тебя никого не было, а? Может, она новое воплощение декабристки? Софьи Андреевны? Не надо этих пошлых словечек, девка как девка, да, сначала нормальная была, помню ее, добрая, милая такая, скромная, а потом все... Знаешь что, люди в лучшую сторону-то не меняются...Вот где ее скромность была, когда она тетку свою на недельку в гости привезла, тебя не спросив даже, а меня из квартиры выгнала в 11 часов, хотя мы с тобой делом занимались, а не пьянствовали или кино смотрели. Ты думаешь, это в ней сразу проснулось? В один день? Нет, Иван, она всегда такой была, только на первом этапе эти качества прятала под маской. А вот когда окончательно добилась своего......молодец, девочка!
  -Да бредишь ты... Она и сейчас и милая, и скромная, я ей кольцо это злополучное в прошлом месяце подарил, она так разволновалась, что дорогое...
  -Наивный ты, как будто еще в детдоме. Ей и надо было сказать, что кольцо дорогое, это она и хотела услышать. Все они, Ваня, любят деньги. И не любят ментов, по крайней мере, таких как мы, у которых денег не так уж много.
  -А ты тогда как? С Татьяной твоей? Что же она-то от тебя не ушла? Или ты не мент?
  -А хер ее знает на самом деле...Иногда мне тоже кажется - скромная да чистая, а иногда - папик у меня богатый, вот и приклеилась со школы. Осторожнее, не с той стороны прикуриваешь, нельзя ж так...
  -Что мне теперь делать, скажи? Почему мы хотя бы не налоговики, а?! Вот бы врезал я владельцу той машины, на которой она уехала!
  -Да ладно тебе, может, она не там! Ты что, мог бы быть налоговиком? Поздравляю! Тогда бы ты понравится своей Леночке! Тот же офисный планктон, только с гонором еще!
  -Не хочу быть планктоном! И не могу! Как мы с ней познакомились! Мог бы я так с ней познакомиться, будучи паршивым офисником! Тогда, в парке, я ей - девушка, предъявите документы! А она сразу поняла, что это шутка, хоть я и в форме, что я к ней просто так, что мы с ней оба вольные, простые люди, нас не держит никакой корпоративный тота...тоталитаризм! Мы просто гуляли с ней по парку, полночи гуляли, а потом, через неделю, она уже переехала ко мне, и с тех пор мы не расставались, понимаешь, уже свадьбу собирались...
  -Вань, это все понятно, что это больно. Но вы с ней разные, пойми, мне со стороны это виднее. Надо пережить, Ваня, просто пережить.
  Иван полез за новой сигаретой.
  -Знаешь, Вань...ну, короче, у меня тоже не все так просто. Мне тебе надо кое-что рассказать. Признаться даже кое в чем.
   -В чем же?
   -Я уезжаю из страны.
   -Что? Когда?
   -9 сентября улетаю в Берлин. Виза уже оформлена. Завтра кладу Перышкину на стол заявление. Две недели отрабатывать не буду, в таком случае можно.
   -Но почему...почему ты мне раньше не сказал?
   -Я боялся, что начнутся уговоры подождать, остаться. Я вообще никому не говорил, Вань. Только маме вчера открылся.
   -И как мама? Счастлива?
   -Конечно нет, ты же знаешь, она очень патриотична.
   -А ты что же мамин патриотизм не перенял?
   -Да какой патриотизм, Вань? Ты посмотри в окно! В каком дерьме мы живем! Ублюдская авторитарная власть, к тому же развязавшая войну с Грузией, 70% населения - тупое быдло. Грязь и отвращение. Мне страшно. Я не хочу так больше жить. Даже скорее я уже НЕ МОГУ так жить! Я уезжаю из этого гадюшника! Помнишь наш с тобой давний разговор. Тварь ли я дрожащая? Нет, Иван, я Право Имею! И я им воспользуюсь, этим правом! (Чувствовалось, что Руслан был близок к истерике).
  -Воспользуешься правом? Да ты просто трус, Руслан! У тебя крыша съехала от выпивки! Ты прости меня, но во главе угла твоих рассуждений - трусость и неумение жить! Ты ведь не быдло и не власть бросаешь! Ты бросаешь своих друзей, родителей, работу! Ты из себя часть вырываешь, бежишь за мифом! Думаешь, там ты сильно нужен?!
  -В мае ты по-другому говорил, Вань. В любом случае - это мое окончательное решение.
  -Дай мне одежду сухую. Я домой пойду.
  -Мы же договорились, что ты остаешься у меня!
  -Я ни секунды больше в твоей квартире не проведу, Мирзоев! Ты предатель! Ты, в конце концов, своего лучшего друга предал!
  -Я не знал, что все так сложится - пробубнил себе под нос Руслан, передавая Ване свою дачную одежду. - На, одевай.
   -А никто не знал, - зло ответил ему Ваня. - Это тебе урок на всю жизнь будет.
  Веснов вышел из квартиры. Руслан закрыл за ним дверь, прошел на кухню, и залпом выпил две рюмки водки подряд.
  
  
  
  Иван не дошел до дома. В круглосуточном магазинчике он купил две банки пива, уселся на лавочку под фонарем в своем дворе, открыл первую банку, закурил. Сильный дождь хлестал по его щекам, смешиваясь со слезами.
  
  
  
  Сильный дождь хлестал по моим щекам. Не могу понять, в каком же я районе? Всё так незнакомо. Опять занесло на какую-то типовую окраину. Что ж поделать, будем работать здесь. Клиенты везде найдутся.
  Что-то подсказывало мне, что сегодняшняя операция будет особенной, необычной. Я не мог понять, откуда это предчувствие, но с каждой секундой оно нарастало.
  Ага! Вот и мой подопечный. Стоит спиной ко мне, вроде пиво пьет. Типичный хач. Спортивные штаны, дешевые кроссовки, кепка эта дебильная на голове. Я подошел к этому куску грязи, сильно хлопнул его по плечу. Он повернулся. Я резко всадил ему в подреберье нож. И тут....впервые посмотрел в глаза умирающему - сам не знаю почему. И понял, что ошибся. Впервые в своей жизни.
  
  
  Ранним утром первого сентября Руслан Мирзоев с хмурым лицом сидел в кабинете и курил. Он приехал в Управление за полтора часа до начала рабочего дня, хотел перехватить Ивана до утренней планерки. Сначала было горячее желание зайти к нему домой, извиниться за вчерашнее, поговорить и вместе поехать на работу, но Руслан сдержался. Гордость не позволила.
  Вот уже пришли Олег и Валера, на часах было без трех минут девять, 33 минуты до планерки. Ваня всегда приходил на работу около половины девятого, но сегодня его все еще не было.
  Руслан позвонил Веснову на сотовый. Аппарат был выключен. Набрал домашний (Может, приболел?). Никто не брал трубку.
  -Мужики, Иван никому не звонил? - обратился Мирзоев к коллегам.
  - Нет, никому.
  И тут в кабинет вбежал Пёрышкин. Никогда еще Руслан, да и все остальные не видели своего шефа таким взбудораженным.
  - Так, ребята, у нас беда! - буквально закричал тот. - Ивана убили сегодня ночью.
  Руслан медленно потянулся рукой к сигаретам, закурил и молча уставился в потолок. Олег закрыл лицо руками. Валера вскочил со стула и начал носиться по кабинету с криками: "Нет! Не верю! Нет!".
  -И самое гнусное, - продолжил Перышкин уже тихим голосом. - Судя по всему, убийство совершил Грязный Скинхед.
  
  
  Потом Перышкин и Руслан ездили в морг, опознавали тело. Потом Мирзоев положил на стол начальнику заявление об увольнении. Потом было общее собрание. Потом.....Потом как всегда рутина. Только в кабинете Руслана происходил крайне неприятный разговор.
  -Да как же так? - возмущался Олег. - Твой лучший друг убит, а ты бросаешь расследование и убегаешь из страны? Да ты ведь фактически предаешь Ваню!
  -Я его предал уже. Вчера. Когда отпустил от себя. В Ваниной смерти виноват я и только я. Ничего уже не исправить. Я предал своего друга. И мне тут делать нечего.
  -Ты наверное прав, - ответил ему Валера. Поезжай. Может там тебе будет лучше. Поверь, мы распутаем это дело. Мы отомстим за Веснова.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Часть вторая.
  ДЕНЬ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Самолет дернулся и замер на мгновение, и вдруг побежал, все быстрее и быстрее, покатился по взлетной полосе, и внезапно оставил под собой землю, она сразу оказалась где-то внизу, то под одним углом, то под другим, превратилась в аккуратную картинку, в квадраты, круги, линии...
  Никогда.
  Больше никогда он не вернется сюда.
  Теперь это чужая земля, а он спасся, он ушел от нее.
  Он знал, что ему никто ничего никогда и не сказал бы. Ну уехал и уехал. Могли, конечно, завидовать: из Москвы в Берлин, на Запад, "в цивилизацию". Но только и всего.
  Но - в тот момент, когда он, Руслан, простой работник МВД, молодой следователь, обычный 25летний парень увидел свою вторую сторону, непознанную и не предполагаемую, и почти физически ощутил, как они соединились в нем, эти две стороны, соединились навеки, без всякой возможности вернуть что-либо, - первым, что он почувствовал, было презрение к себе. Как так? Как он вообще мог на это решиться?
  А с другой стороны - разум твердил, что все было правильно. Ну останется он тут, и что дальше? Чем это поможет Ване?
   Однако как же трясся, когда принес свое "по собственному желанию", как трясся сегодня на рассвете, пытаясь затолкнуть в себя хоть что-то, хоть какую-то еду.
  Регистрация. Там проверяют паспорт. И билет. И сдают чемодан.
  Потом "шмон". Потом суешь недружелюбной тетке в окошко паспорт, и... все.
  Спокойно, сказал он себе. На тебе не написано - "предатель". Это вообще никому тут не интересно. Будь ты хоть насильником. Они просто смотрят, чтобы ты не протащил что-нибудь не то на борт.
  Напряжение не сходило. Ему казалось, что просто надо сесть в самолет и взлететь, может быть, тогда он поверит, что свободен. Или от этого не освобождаются?
  Как во сне он выпил в аэропорту чашку дорогущего кофе. Хоть что-то, чтобы взбодрить себя. Потом несколько раз ходил курить, в самолете ведь нельзя, что за идиотские правила... Бессмысленно пялился на какие-то бутылки, пузырьки, конфеты в duty-free. Просто, чтобы занять глаза. Когда заняты глаза, невозможно думать ни о чем, надо только очень внимательно смотреть, тупо читать этикетки, да все что угодно...
  В самолете рядом с ним сидели две пожилые женщины. Не разговаривали ни о чем, просто читали журналы. Вышла и произнесла свою скороговорку стюардесса. Раздали какие-то леденцы. Обычные процедуры. Все как всегда, все как везде.
  Турбулентность. Самолет чуть подбрасывало в воздухе. Одна из женщин несколько раз безрезультатно пыталась поставить сумку на полку над креслами, у нее не получалось - самолет трясся, она вежливо попросила Руслана. "Интересно, ты бы была также любезна, если бы узнала, что рядом с тобой сидит предатель? - подумал Руслан. - Да. Я. Предал своего друга. Его убили, а я просто сбежал, уехал из страны за лучшей жизнью. Свалил его дело на какого-то придурка, не стал заниматься им сам, хотя это - моя работа. Его убил тот, кого я искал вместе с ним. И теперь я убегаю. Против этого не попрешь, никуда, понимаешь? Это побег, ничего более. Я ничтожество, и с этим я не могу ничего поделать". Он вдруг почувствовал отвращение к этой женщине. Взял журнал и начал рассматривать, хотя там не было ничего кроме рекламы, так, пара неинтересных статей, такова пресса на борту самолетов почти всех авиакомпаний. Но неважно. Смотреть. Просто смотреть. Просто занять глаза.
  Начали разносить еду. Он почувствовал, что хочет есть, очень хочет. Рассматривание журнала и вправду немного его успокоило.
  Из напитков, кроме всего прочего, предлагали вино. Он выпил стакан, потом попросил добавки. Стюард оказался понимающим, налил до краев. Выпить, чтобы попытаться заснуть. Лететь еще полтора часа.
  ...Он проснулся, кода самолет пошел на снижение. Проснулся с мыслью - он ее больше никогда не увидит, эту землю. Никогда.
  Он будет видеть только аккуратные домики.
  Только идеальные причесанные улочки.
  И совсем других людей.
  Эта мысль не показалась ему страшной или грустной, она просто прошла сквозь него. Констатация факта. И делай с фактом что хочешь.
  Что ж.
  Надо жить.
  Все равно.
  Мрачные мысли о собственном ничтожестве он заспал. Они как бы выветрились, ушли куда-то. По крайней мере, пока.
  Что там ты говоришь в микрофон, усталый женский голос? Аэропорт Шёнефельд, Берлин. Ну да пусть будет так.
  
  
  Назир встретил, Назир все показал, привел, поселил в своей квартире, пристроил. Родственник. Старше лет на 12. Или на 15? Точно Руслан не помнит. Он здесь уже лет 10, живет с женой и четырьмя детьми, у него гешефт - кавказский ресторан в оживленном районе с каким-то непроизносимым названием, Кавказ - это модно сейчас, белые бюргеры это любят, для них это экзотика, культур-мультур. Так он объяснил. Сам он их ненавидит, этих белых бюргеров, самодовольных, рыхлых, никаких. Они как кисель. Не густо и не жидко. Не сладко и не кисло. Однако ж любят посидеть у него, ресторан уже большой, сюда иногда целыми толпами заваливаются. Да и свои уважают, скорешился.
  Руслан понял: нет Берлина, это просто фикция на карте, очередная выходка Средств Массовой Дезинформации. Нет и Парижа, и Амстердама нет, есть одна сплошная Россия, просто с небольшими модификациями. Здесь тоже любят и ненавидят, здесь всегда можно по-нашему скорешиться, здесь за одним столиком писают розовым кипятком, думая о смешении культур, а за другим презирают, ненавидят... Просто это не так заметно.
  Здесь нет рая, у Назира небольшая (по крайней мере для его большой семьи) квартирка в многоэтажке, на первом этаже дома его ресторан. Многоэтажка советская, с наших еще времен. Ресторан дает деньги, но ровно столько, сколько нужно, чтобы нормально жить со своей семьей, средне. Никакого изобилия, никаких излишков. Не вложишь - не получишь. Чтобы иметь то, что он имеет, он работает. Почти как наши. Да тут многое как в Москве, просто человечнее.
  Руслану сделали разрешение на работу. Тоже очень просто, через кого-то. Оказывается, здесь это тоже можно. Если через наших людей действовать. Сходил в какие-то их конторы государственные, Назир за переводчика, сам он уже не так много помнит, все же только в школе изучал немецкий, хотя сразу же пошел на курсы, чтобы побольше понимать. Ничего. Все гут. Или, как говорят берлинцы, ют.
  Он просто пока что помогал Назиру - в ресторане много работы, и заказывать продукты надо, и распоряжаться на кухне. Так они и решили - годик-другой Руслан поработает у него, освоится, поможет, а потом язык выучит прилично и определится, что да как.
  
  Назир не знал всей предыстории переезда Руслана в Германию. Мирзоев рассказал ему лишь основу, якобы надоела эта ментура, эти расследования, хочет приличной спокойной жизни, все-таки Европа есть Европа. Про историю с Ваней он промолчал. Получилось банально, на редкость банально. Но тем лучше. В стереотипы верят.
  Впрочем, Назиру и не было дела до того, зачем он приехал. Помогаешь мне? Хорошо.
  
  Нельзя сказать, чтобы его жизнь стала более захватывающей и интересной, как это поначалу часто ощущается за границей многими людьми, нельзя сказать, что она стала более заполненной. Он просто варился в круговороте мелких, но значимых для Назира, его дела, а значит, и для него самого, событий. Привези, разгрузи, свяжись... Ходил на курсы языка. Иногда общался с друзьями Назира где-нибудь за пивом.
  Однако этот бытовой круговорот иногда подводил его к мысли, что он почти не вспоминает то, от чего бежал.
   То злополучное утро, он пьет кофе, и тут влетает Перышкин с криком "Ваню убили!" И его заявление. Руслан, как же так, может все же повременишь с отъездом? Не могу, надо...
  Это проносилось в сознании, но пару раз в неделю. И это по прошествии небольшого количества времени, месяцев трех. Неужели он стал так бесчувственен, так низок? Или психика человека гораздо сильнее, чем кажется? Иногда он начинал сомневаться - а было ли вообще это? И правда ли, что это он, что все было именно так, как...
  
  Постоянно жить у Назира он не мог. Не потому, что тому это не нравилось или мешало. Просто - чужая семья, дети, постоянное наблюдение чужой, в сущности, жизни. Зачем? Он не привык к этому. Такие вещи тяготят. Даже самому компанейскому человеку иногда хочется одиночества. Руслан снял небольшую квартирку в Лихтенберге - спальном "советском" районе неподалеку. И до ресторана ехать каких-то минут 10 на трамвае, и собственная квартира.
  Тихий гэдээровский Лихтенберг. Совсем не то, что разношерстная Марктштрассе, орущая и галдящая все ночи, с обязательными летними столиками во всю улицу, яркими фонарями. Во всем этом районе не было даже кинотеатра. Рядом - крупный торговый центр, несколько маленьких магазинов, почта да пивная в подвале дома. По выходным, особенно по воскресеньям, жизнь здесь замирала. После девяти вечера на улице сложно было встретить прохожего. Совсем другое лицо Европы, думал он.
  Почему-то в нас все еще живет это советское понимание заграницы. Там всегда должно быть лучше. Там всегда праздник, а если не праздник, то какое-то веселье, беззаботность, какое-то хорошо. А ведь и этот город, и эта жизнь имеют много жизней, много лиц. Некоторые он уже узнал. Некоторые узнать предстояло.
  
  ...Вернулось все неожиданно. Как в плохих фильмах. Обычным ночным кошмаром, гулким хлопком окна, шальным предгрозовым ветром.
  Он проснулся от того, что начался сильный ветер - предвестник дождя, и открытое окно со всей силы шарахнуло, зажевав занавеску. Он матернулся спросонок, решил встать и закрыть, ну его, это окно.
  Перед этим выглянул.
  На скамейке у подъезда сидел Иван. Почти как раньше.
  На самом деле, это был конечно не Иван. Но также сидел, точно также курил, держа сигарету почему-то именно в левой руке.
  Возможно, тоже думал о чем-то. Иначе зачем среди ночи сидеть у подъезда на скамейке, да еще при таком ветре.
  Разум подавил смятение. Это не он, он мертв, он не может здесь сидеть, он бы вообще никогда сюда не приехал, может быть.
  Но в висках стучало, пальцы тряслись. Насколько же ложным было это ощущение спасения от чувства вины. Как же мало оно стоило.
  
  Следующее утро выпало на понедельник. Это означало, что надо было ехать в ресторан. Руслан работал у Назира так же, как и в Москве - с понедельника по пятницу. Работа заставляла его забывать то, о чем он думал - как, впрочем, это обычно бывает.
  В течение недели ночное происшествие все время отодвигалось и казалось все большим миражом. Просто нелепым видением. Ну конечно, это мог быть любой жилец многоэтажки, мало ли какой немец решил вреди ночи выйти и покурить на скамейке, они что, не люди? Возможно, как это иногда случается, ему снился страшный сон перед пробуждением, людям часто снятся сны, которые они не запоминают, вот он услышал хлопок окна и проснулся, и ему что-то такое почудилось...почему нет??
  Вечером в пятницу Руслан, закончив все свои дела уже собирался домой, как вдруг к нему подошел Назир и предложил выпить пива. Мирзоев немного удивился - ведь с того момента, как он начал работать в ресторанчике, отношения с Назиром были сугубо деловые. Никаких совместных посиделок не предполагалось. Тем не менее он согласился.
  За кухней имелся небольшой зальчик, который Назир специально приспособил "для своих", для отдыха, пока официанты носятся с заказами.
  Там был накрыт небольшой столик, однако на нем не было блюд кавказской кухни, на которых специализировался ресторан. Пиво, тушеная капуста, сардельки, сыр - стереотипичный обед бюргера. Назир словно стремился подчеркнуть какую-то "немецкость" происходящего, мол, мы-то тоже теперь берлинцы, а вся кавказская кухня - не более, чем манок для посетителей, средство для зарабатывания денег.
   Они выпили по кружке пива в тишине, после чего Назир начал разговор.
   -Руслан, когда ты приехал сюда, в Берлин, пришел ко мне, естественно, я не мог отказать тебе в приеме на работу. Но я при этом подразумевал, что ты будешь работать добросовестно.
   -А в чем дело? - Мирзоев удивленно посмотрел на своего родственника.
   -А дело в том, дорогой мой, что ты очень много времени посвящаешь делам, не связанным с работой. Часто....даже слишком часто выходишь покурить, или, к примеру, зайдешь на кухню, а ты вместо того, чтобы посуду мыть, стоишь и пялишься в потолок, словно стишки какие-то сочиняешь. И вот таким образом у тебя теряется чуть ли не половина рабочего времени. Ты уже не в России, дорогой мой, это там можно не работать, пить кофе целыми днями, и получать зарплату. А здесь - каждая секунда на счету. Увольнять я тебя не буду, но если не войдешь в ритм, то извини уж, сокращу зарплату. По принципу "как поработал - так и заработал". Ты понял меня?
   -Назир, оттого, что я выйду покурить на три минуты, ничего катастрофического не произойдет. К тому же, ни разу ведь не было такого, чтобы по моей вине произошло какое-нибудь происшествие. Ну помыл я эти тарелки на пять минут позже, и что?
   -А ты представь себе, Руслан, что все начнут вот так же рассуждать. Ты помоешь тарелки на пять минут позже, официант пойдет перекурить, перед тем как подать заказ, да еще и по сотовому поболтает. Повар, вместо того, чтобы приготовить заказанное блюдо, начнет смотреть в окно. У нас маленький бизнес, Руслан. А для маленького бизнеса простой - это крах! И все это понимают. Все, кроме тебя. Так что думай!
  
  До дома Руслан добрался около часа ночи. Думал, что заснет сразу, как увидит кровать - неделя была тяжелой. Но у подъезда сидела какая-то компания молодежи, скорее всего арабской, что-то пила и слушала музыку. Здешняя толерантность не позволяла никому вызвать полицию, поэтому в течение часа Руслану пришлось наслаждаться всеми прелестями громкой восточной музыки. Когда все утихло, спать уже не хотелось. Руслан включил бра, сел в кресло. Разговор с Назиром не выходил из головы.
  "Я приехал сюда за свободой, которой мне не хватало в России, - думал Руслан. И что же я здесь получил? Тотальное рабство на работе. Разве мог бы Пёрышкин сделать мне выговор, если бы увидел меня в курилке до обеда? Разве бы я не имел право налить себе кружку кофе и посмотреть в окно? Это же никогда отрицательно не сказывалось на моей работе. А все почему? Да потому, что там, дурак, у тебя была работа по душе. Ты занимался любимым делом. А здесь ты....посудомойка. Планктон. Фактически раб ситуации. Ведь даже эти арабы у подъезда....вот было бы подобное в Москве - я бы им показал корочки....да даже без корочек...вышла бы пара жильцов и всех бы разогнала. Милицию бы и вызывать не пришлось.
  Ты не получишь здесь свободы, Мирзоев. Скорее наоборот, растеряешь ее остатки. Потому что, погрузившись в свои либеральные рассуждения, ты упустил из виду один очень важный факт - настоящая свобода человека зависит прежде всего от него самого, а не от страны проживания и политической системы. А ты убил свою свободу, Руслан Мирзоев. Помнишь слова твоего лучшего друга "В основе твоих действий - трусость и неумение жить!". Ты не хотел этого признавать в ту ночь, но сейчас-то ты понимаешь, что Ваня был прав на 100 процентов"
  Когда рассвело, сон его все-таки сморил, прямо в кресле, и проснулся он только к обеду. Решил поехать в Потсдам - пригород Берлина, там было уютно, шумно, по парку Сан-Суси и по улочкам перемещалась толпа народа. С людьми не страшно, подумал он.
  И тут же поймал себя на том, что впервые за несколько месяцев употребил в отношении себя это слово - страшно.
  Раньше он удивлялся, как быстро съела его психика страхи, стыд, как она с ними расправилась, как будто и не было ничего, как будто все оказалось наваждением, и он единственно здесь потому, что хочет развеяться, начать новую жизнь в Европе. А Ваня там, в Москве, расследует дело за делом, жестокость за жестокостью.
  
  В Потсдаме слышалось много русской речи. Неудивительно - здесь была русская колония Александровка, как же не взяться русским. Руслан присел в небольшую едальню на главной улице городка и стал наблюдать за толпой, пытаясь рассмотреть соотечественников.
  Это оказалось проще простого. Через несколько минут за соседний столик села русская семья. Среднего возраста мать и отец, дочь-подросток и сын лет 7-8. Женщина сбивчиво говорила по-русски, изредка вставляя немецкие слова, получалась странноватая смесь. Руслан понимал - эта семья тут давно, они привыкли к немецкому уже больше, чем к русскому, и, тем не менее, ему было отчего-то неприятно слышать эту смесь двух таких разных языков. Казалось, что женщина изо всей силы стремится показаться немкой, большей немкой, чем она есть на самом деле, она же ведь здесь уже лет 10, а то и 15, а может, здесь и родилась.
  Зачем, почему? Руслан не считал себя большим патриотом. Ему не было сложно ни уехать из России, ни прижиться здесь. Вообще для многих было бы удивительно, как легко все это получилось, несмотря на обстоятельство. Но тут он испытывал отвращение.
  Женщина... Эта извечная черта наших людей - им хочется прежде казаться и только потом быть.
  Муж был похож на классического немецкого бюргера. Нет, как же все похоже, и здесь, и там, - думал он. Много различного, но гораздо больше общего. Сейчас вопят о глобализации экономики, культуры...поздно! Посмотрите, это глобализация мышления. Глобализация, душ, как ни пафосно. Она уже состоялась, и ничего ты с этим не сделаешь. Вот только мы все совместно упустили - а когда же? Когда это произошло? Можно ли представить, что сто, двести лет назад все было так же? Скорее это порождение 20 века, самого безумного, который уже отбросил копыта, да все равно и с того света лихом поминает.
  Она не может мыслить на одном языке. Потому что не знает хорошо ни одного языка, достаточно хорошо, так, чтобы на нем мыслить и облекать свои ощущения в слова. Она знает плохо, но два. Два, но плохо.
  Он типичен. Как с банальной картинки - немец. Фигура. Лицо. Взгляд, чуть рассеянный, довольный. Все типично, все имеет какую-то общую черту. При этом - русский.
  А в нем пока еще этой черты нет. И такое впечатление, что не появится, или появится, но не скоро, чем-то он от нее защищен. Уж не совершенным ли? Не это ли мешает ему иметь довольный и рассеянный взгляд?..
  И для них он пока еще не "свой". Да он ни для кого здесь не "свой", и вообще не "свой".
  Хотелось с кем-то познакомиться, просто ради банального общения, болтовни. Раньше он был весьма общительным. Назир и его знакомства надоедали, все же это были чисто рабочие отношения. Но русские были недоступны, между ними как будто стояла стена, невысокая и некрепкая на вид, но на самом деле непроломная.
  
  Назир чувствовал, что его начинает тяготить пребывание здесь, хотя понимал, что никуда Руслан не уедет, дело-то не в городе, не в людях, а в чем-то другом. Но это бывает здесь со всеми, просто адаптация, неизменный ее элемент. Поэтому он пытался знакомить его с женщинами - обычно родственницами своих местных друзей. Женщины эти имели частично кавказскую кровь, частично какую-то еще, иногда и немецкую, большинство из них имело гражданство...в принципе, неплохой вариант, вот так жениться здесь. Да и легче будет, все-таки каждой твари должно быть по паре. Кроме того, говорили кавказские традиции, здесь они далеко не для всех теряли значимость, чаще наоборот - приезжий, принадлежащий к другой культуре, не спешил влиться в общую волну смешения всех и всего со всеми и всем, а напротив, цепляние за свои традиции, обычаи, свой язык было чем-то вроде подтверждения того, что ты живешь, ты - это ты и никто другой, ты не в аморфной массе, не то равнодушной, не то все же враждебной, несмотря на внешнее дружелюбие. Для Назира европейские толерантность и либерализм ценности не представляли, они были только чем-то вроде внешних приличий, которые надо соблюдать. Это было не более, чем сардельки с пивом. Да, для своих подчиненных, для общества Назир выглядел вполне "онемеченным", но для себя и для родных тем оставался тем мусульманином и кавказцем, коим он и был с детства. И именно будучи мусульманином, он взял себе лет семь назад в жены мусульманскую девушку 16-ти лет и обращался с ней так, как принято обращаться с женой мусульманину. Для них это было нормой. Руслан мусульманином не был, и от кавказских традиций был на самом деле далек, но порядки современной Европы ему тоже не нравились. Вернее, не то что бы не нравились, но просто казались чем-то искусственным, наносным, тем, что быстро пройдет.
  Однако все попытки Назира познакомить его с кем-либо Руслан отвергал.
  Это не значило, что ему не нужна была женщина. Нужна, но - женщина, не жена. Собеседник, друг, интимный партнер. Он пока не способен был настолько сближаться с кем-либо, чтобы создавать семью. Да и когда теперь он будет к этому способен?..
  Случай свел его с Кристине, полурусской-поунемкой 18-ти лет от роду, чуть полноватой, лицом похожей на главную героиню фильма "Амели". В ее характере наивность, легкомыслие и открытость, свойственные юности, сочетались с рациональностью и опытностью в плане близости. Хотя, собственно, какая такая рациональность и опытность? Они были и у Татьяны, просто у нас их до сих пор принято стыдиться, а тут нет. Отношения их длились почти год.
  Знакомство было банальным - она шла по Фридрихштрассе, с какими-то папками, столкнулась с каким-то бегущим навстречу клерком, уронила эти папки и долго собирала выпавшие бумаги, причем с совершенно немецкой невозмутимостью. Проходящий мимо Руслан помог ей, а на благодарность вдруг спонтанно ответил по-русски. Оказалось, по-русски говорила и она, причем хорошо. Завязался разговор.
  
  
  Он вдруг вспомнил случай из своего детства, случай давний, вроде бы и незначительный, но почему-то врезавшийся в память очень сильно. Было ему лет 7, и он играл с другими детьми во дворе, непонятно в какую игру, но в этой игре кто-то должен был быть лидером. Сначала лидером был он, Руслан, а потом пришел мальчик постарше и занял его место. Этот мальчик просто грубо толкнул его в грудь и крикнул - я главный! Руслан пытался сопротивляться и тоже кричал - я главный, я! Нет я! Но тот мальчик был сильнее.
  А через несколько дней Руслан поступил точно так же сам с пятилетним сыном соседки, и еще побил его.
  Вот это "я главный, я!" - крик детского отчаяния. Силы неравные, но хоть криком победить, хоть погромче заявить о себе.
  Эта фраза и врезалась в память, с ее надрывной детской интонацией. И возникала внезапно, некстати, как у Клима Самгина - а был ли мальчик-то? Может мальчика-то и не было?
  Он главный. Он хозяин своей жизни. И делает с ней все что хочет, никто не имеет права так вертеть им, никто! К черту эти страхи, эту тревогу, это беспокойство. Да, он сбежал. Это надо признать. Нельзя отрицать, что та сытая спокойная жизнь закончилась навсегда, ее можно равнодушно похоронить рядом с другими воспоминаниями. Но началась новая, и эта новая - здесь. И он, Руслан, ее хозяин.
  Почему же только тогда так плохо? Почему не задушишь в себе эту слабость, неуверенность, вечный подтачивающий страх? И страх чего?
  Баба, - мысленно обругал он себя. Ты главный, понял?
  
  
  Как вовремя это знакомство с Кристине. Ведь она - как раз тот человек, который нужен. Полудруг, полупартнер по сексу. По-настоящему близкие отношения или тем более брак он не мог предложить никому, уже никогда никому, скорее всего. Ей это и не нужно. Стопроцентное взаимопонимание. Каждый раз - болтовня ни о чем и обо всем, секс. Доброжелательность, легкость. Но души у обоих на замок. Такие женщины не надоедают - ты не чувствуешь их своими. И к ним не привыкаешь.
  Отношения с Кристине давали ощущение заполненности жизни. Но уже не работой, а чем-то личным, сугубо для себя, просто для радости. Ничего глубокого. По крайней мере, пока. Постоянные шатания по городу, кинотеатры, душные прокуренные клубы, где всегда тусовался кто-то из ее друзей, обычно тоже каких-то полурусских немцев. Выезды на природу, спонтанные приезды. Словом, нормальная жизнь местной молодежи, да и нашей тоже. С той только разницей, что немцы зависают в этом состоянии дольше. У них и школьные годы почти до 20 - Кристине была еще гимназисткой.
  Она бежала за жизнью - ей хотелось чего-то добрать, добрать, добрать. Нехватка впечатлений, эмоций, все притупилось, все время необходимо что-то новое, которое в изобилии, но все оно почти всегда такое поверхностное, примитивное...впрочем, ничто тонкое уже и не воспринимается - отвыкли. Поэтому хотелось просто как можно больше обыкновенной удобоваримой мишуры - унять хотя бы на сегодня голод ощущений, не оставаться наедине с собой, потому что если нет ощущений, то сам себя уже как будто и не определяешь.
  Он знал этот стиль жизни - он ведь прижился и у нас. Красиво и печально. Почти декаданс, только не утонченно, не хватает глубины. Люди задыхаются от того, что им нечего больше хотеть, как пел один известный исполнитель. Вернее, вроде бы и есть чего хотеть и добиваться, но если мыслить по-серьезному, то для этого нужны усилия, а их ой как не хочется прикладывать. Поэтому выгоднее остаться на невысоком уровне, где не нужна серьезность, но на этом уровне брать все, пытаться ничего не упустить, как будто все это имеет какое-то важное значение. Даже если ты чувствуешь, что выставка бездарна, а новые знакомые не интересны, - притворись, что это не так, убеди себя в этом. Есть вещи, которые внушаются самому себе чрезвычайно легко, им нужно лишь красивое обрамление.
  В отличие от Кристине Руслан бежал от жизни. Когда они, взявшись за руки, шли из гостей в кино, она шла в кино, а он шел от того себя, который только что был в квартире. Шел, чтобы не останавливаться. Чтобы вовремя менять маски. Хотя почему маски? В этом слове есть что-то фальшивое. Нет, тут нет фальши, это он, это все его лица. Просто в данный момент он не может зацепиться ни за одно из них надолго.
  Кристине не любила бывать одна. Были квартиры, были люди, были посиделки, вино (и кто придумал, что все немцы любят именно пиво?), разговоры, споры. Сборища околобогемной молодежи, из буржуазных семей, но буржуазность отвергающей, при этом отвергающей красиво и изящно - за посиделками в андеграундных клубах, разговорами о малоизвестном или классическом кино... Все как везде. Все как всегда. Им не хватало только мансард, чтобы завершить этот в общем-то довольно банальный образ прогрессивного интеллигентного молодняка. Уже было - у него в Москве, несколько лет назад. Уже было - у его родителей в 70-х. И уже было в 60-х, 50-х, 20-х, да когда угодно и где угодно.
  Хотя компания Кристине состояла тоже в основном из русских, Руслан редко говорил, скорее слушал их беседы. Все это он когда-то уже слышал и проговаривал, все-таки немного сказывалась разница в возрасте, хотя и здесь были его ровесники, Кристине была самой младшей в компании.
  Здесь вообще взрослеют позже, думал он. Им не нужно столько бороться за то, что мы почему-то глупо называем "место под солнцем". У них солнце больше и жарче, и под ним больше места. Зато они компенсируют отсутствие необходимости бороться спорами, кажется себе значимыми из-за них... как это по-русски, вернее, по-советски. А может и нет, может, везде так.
  Хотел ли он вернуться, думал ли вообще о том, что когда-нибудь снова будет жить в России? Думал, конечно, и не раз. И чем больше думал, тем больше убеждался: нет. Здесь его не держало почти ничего, он был один, все-таки Кристине - всего лишь подружка, скорее всего, временная, а Назир - прежде всего работодатель и помощник, но общего у них не было.
  Но - там тоже не было уже ничего. Вроде бы там оставались родители, кое-какие друзья еще со времен института. Но, судя по тому, как быстро свелись эти связи на нет и стали чисто формальными, Москва стала не менее чужой, чем Берлин. Руслан вспомнил, как отнеслись родители к его желанию уехать: что ж, поезжай, понятное дело, что как ни крути, а за границей пока лучше, спокойнее, в любом случае, твой выбор. Отец - известный адвокат, мать тоже погружена в работу. "Убегают от старости", - думал иногда Руслан.
  Родители писали мейлы. Друзья изредка тоже. Где-то по разу в неделю может быть. Все сводилось к одному, к извечному русскому "у соседа во дворе и трава зеленее" - эх, удачник, как у тебя там, наверно, хорошо, в свободной-то и сытой Германии!..
  Руслан никого не пытался переубедить. Он давно уже понял, что люди верят только тому, что сами хотят услышать. Поэтому подробные письма о том, как же здесь на самом деле будут восприниматься только как подтверждение своих мыслей - он пытается показать, что и ему несладко, не хочет нас унижать, разочаровывать.
  Вот уж действительно, стал человеком без Родины, думал иногда он.
  Страх совсем отступил. Видимо, помогла Кристине, ее компания, ее легкость, времяпрепровождение с ней. Мучила иногда пустота внутри, но это ощущение наваливалось и раньше.
  
  
  Назир как-то сказал, что Германия - это большой дом престарелых. Очень комфортный, с внимательными медсестрами. Но пациенты все равно стары и все равно скоро умрут. А пока пытаются развлечь себя как могут, благо недолго осталось.
  Если немцы престарелые, то кто же дети и юноши, спросил у него Руслан.
  Мы с тобой, ответил он. Это больше не цивилизация, они самоисчерпались.
  Руслан не поддерживал эту позицию. Слишком самодовольно, слишком прет собственное превосходство, причем напускное. Ведь эти же немцы его впустили в свою страну, дали ему подзаработать. А чего бы он добился у себя на Родине?..
  Но скорее его злило то, что одновременно выводило из себя и манило всегда - превосходство.
  
  
  С детства его воспитали быть скромным. Уступчивым. Ни в коем случае не властным. Всех примирять, не позволять сильным обижать слабых. И тут же, в детстве - этот эпизод. "Я главный! Я!" Одновременно месть за обиду и наслаждение ощущением превосходства, то есть тем, что совершает нечто запретное, ведет себя даже не то что бы "как нельзя", "как не разрешают", а как не положено в принципе, нехорошо. И получает от этого ощущение радостного спокойствия и силы.
  Был и еще один эпизод. Ему было лет 14, и они с отцом ездили к кому-то в гости, может к родственникам, а может к друзьям, он не помнит. Отец много выпил, шумно веселился, хозяева не хотели его отпускать, но он решил, что пойдет с сыном домой, хоть и поздно уже, прогуляется по воздуху до дома - развеется. Они прошли несколько дворов, и Руслан увидел, что за ними идут трое парней. Дальше все развивалось по классической схеме - "дай закурить! - не дам". Один из парней схватил Руслана и просто заломил его руки, избивать не стал, пожалел "малолетку". Двое других повалили отца на асфальт и методично избивали в течение, наверно, пары минут. И только после этого выхватили бумажник и телефон и убежали.
  Самым мерзким в этой истории было даже не избиение. Как выяснилось, отцу досталось не так уж сильно, хотя выглядело это ужасно. И даже не то, что избиение было на не только хулиганской, но и национальной почве - Руслану показалось, что парни были похожи на скинхедов. Самым мерзким было выражение их лиц, которое Руслан разглядел в свете фонарей: выражение превосходства. Злое счастье, неограниченная власть. Как вырвусь на волю, так воля у меня и получит. Я хозяин, а вы рабы. Я лучше, черт возьми. Мое дело - повелевать.
  И эта мерзость не только вызывала отвращение, но и притягивала. Хотелось отплатить им той же монетой - с точно таким же выражением лица. Точно таким же ощущением. Нет никакой борьбы за справедливость, есть борьба за власть, просто она иногда меняет лица.
  
  
  Прошло почти полтора года с того времени, как он приехал сюда. Природа для вида сопротивлялась подступающей весне - как-никак, было только начало марта. Температуры резко поползли вверх, обычные зимние ветры слегка утихли. Но весеннего обновления, которое обычно чувствуется в Москве, здесь Руслан не почувствовал. Наоборот, уже неделю ему казалось, что что-то давит на него, вцепилось мертвой хваткой и не отпускает. Но это был не Ваня, не старые мысли о предательстве и вообще это не имело отношения к тому злополучному сентябрю, с которого все началось.
  Обычно его не беспокоили сны, он их не видел, но чувствовал: если утром состояние разбитое, то, наверно, снилась какая-то неприятная тягомотина, только он ее не помнит; если наоборот на душе спокойно, то значит, нечто светлое. Тут сны вдруг полезли пачками, по нескольку за ночь, абсолютно не связанные между собой, но какие-то однотипные по ощущению от них, жалостливо-гадливому.
  Как-то это был бомж, обычный бомж, скорее русский, чем немецкий, он медленно шел, а на поводке за ним тащился щенок, который постоянно запутывался лапами в длинном поводке, падал, пытался подняться, снова падал и ехал по земле, неприятно, как-то по-птичьи повизгивая. В другой раз снилась девочка, маленькая, но с большой головой и абсолютно женским лицом, она мыла посуду, где-то на дачном участке, под колонкой, а посуды все прибавлялось, а девочка только как-то безразлично улыбалась пустой кукольной улыбкой и мыла, мыла... Он просыпался от этих снов, иногда нечаянно будил и Кристине, которая часто оставалась у него. Она советовала сходить к психоаналитику на сеанс гипноза, чего Руслан сорвершенно не хотел.
  Он не боялся того, что кто-то узнает о предательстве. Кто-то, возможно, и вообще не сочтет его таковым. Он боялся, что сам окончательно признает это предательство правдой. Ведь тот, второй Руслан, кажется, ушел в никуда и не показывался вот уже больше полугода.
  
  
  Его часто спрашивали - зачем он, имея отца-адвоката, полез в ментовку, в следователи, это же лажа, это же куча дел и мало денег, дебилы-опера, погоны... Неужто насмотрелся наших агитационных сериалов и поверил в эту "романтику"? Немало его сокурсников, несмотря на то, что окончили Университет МВД, ушло просто в юристы - в обычные фирмы, где неплохо платили. Кто-то выучил языки и попал в консалтинг, в международные компании - бывало и такое. А "уличными" ментами и следаками становились люди вообще зачастую без образования, приезжие, окончившие в лучшем случае колледж. Обычно Руслан пытался как-то отмахнуться, отшутиться, просто перевести разговор на другую тему. Есть вещи, которые не объяснишь. Даже самым близким друзьям, родным, - никому. У них другое мировосприятие, и пусть живут с ним, не ему что-то здесь менять. Люди все меньше и меньше стали реагировать на слово "нравится" или "хочу", они для них не существовали. Интеллигенция упорно не хотела становиться рабами государства, но вот рабами корпораций она стала мгновенно, тут же забыв все личное. Вообще именно невосприятие личных слов, характеризующих эмоции, и есть первый признак рабства, ведь это значит, что на первый план выходит не то, что нужно тебе, а то, что стало нужным под чьим-то влиянием.
  Впрочем, свободен ли он?.. Был ли полностью свободен, работая следователем? Да нет, конечно. Но, по крайней мере это ему нравилось, здесь он чувствовал себя на месте.
  Руслан вспомнил, как он на четвертом курсе пытался подрабатывать по вечерам в каком-то огромном монстре с англоязычным названием, занимающемся юридическим консалтингом. В эту компанию его позвал товарищ, и он поначалу с радостью согласился: во-первых, уже хотелось работать, иметь собственные деньги, а не брать у отца, а во-вторых было просто интересно. Кроме того, он неплохо знал английский - помнил со школы, и на такую практику ему было несложно попасть. Товарищ радовался как щенок всему - мраморным стенам, высокомерным секретаршам на шпильках, костюмам, договорам, деньгам. Руслан тоже почувствовал сначала приятное возбуждение, окунувшись в эту среду, но потом оно быстро прошло, уступив место ощущению своей бесполезности и ничтожности.
  Кто он? Мальчик, разносящий бумажки? Документы компаний, половина которых только и существует, что на этих бумажках? Завтра этого не будет.
  Мысль была довольно банальной, она приходила многим, но эти многие в основном смирялись с ней и даже находили в подобной деятельности что-то приятное для себя. Однако Руслана она как будто вывернула наизнанку.
  Он еле отработал в этой компании два месяца. И даже полученная неплохая сумма его нисколько не радовала. Временами, работая там, он приходил в ярость.
  Что есть корпорация? Маленький тоталитарный мирок, на таких мирках строится современная демократия. Такое же закабаление, те же гласные и негласные правила, за нарушение которых, хоть за самое минимальное, - санкции. А корпоративные праздники - это как праздники в гитлеровской Германии, когда все - и низшие, и высшие ели и пили, что называется, из одного котла.
  Придуманный мирок, думал он, на вид мраморный, а на деле пластмассовый, весь сладкий, но сладкий от гнили. Убери с подоконника эти идеально напечатанные бумаги ни о чем, открой красивое пластиковое окно и посмотри, что там, выгляни, всего лишь несколько метров от этого особняка, а там старуха, которая каждый вечер роется в их помойке, там заплеванные окна нерасселенных еще коммуналок, там глухой, забытый всеми дворик, непонятно как выживший, Москва, которой нет, безысходность, без-ыс-ход-ность... И это никуда не исчезнет, и дело даже не в государстве. Важно решить, на какой ты стороне, в придуманном раю или в реальном царстве безысходности? И - что с этим делать?..
  Ответ был ясен.
  И дело было вовсе не в том, что Руслан, как многие юноши, обладал гипертрофированным чувством справедливости, был сострадательным и мягкосердечным. Скорее наоборот, уже тогда он производил впечатление довольно жесткого человека, но жесткость эта была иной, нежели у его ровесников.
  Как ни странно, его решение пойти в следователи МВД никого не удивило. В конце концов, все же больше половины выпускников Университета шли в МВД, по крайней мере, уж на первое время. Только разве что это отдалило от него нескольких друзей, но это было ожидаемо: дороги сходятся и расходятся, тут уж ничего не поделаешь. Выбранная профессия накладывает отпечаток на мировоззрение и отношение к людям, как ни крути. Это было заметно еще в студенчестве. А юриспруденция - это огромный разброс сфер деятельности, кто только в ней не работает и чем только здесь не занимаются, о боги... О чем менту говорить с юристом-корпоративщиком? Куда они смогут пойти вечером вместе? Жизнь не голливудский фильм.
  Пришло письмо от одного пожилого сотрудника. Руслан очень удивился, что тот ему написал. Вроде редко общались, разница в возрасте большая, говорить как-то не о чем... Кроме того, он уже смирился, что там теперь своя жизнь, а здесь у него своя, и ни там в нем никто не нуждается, что бы ни писал, ни здесь он в них не нуждается, ну очень редко, просто иногда хочется, чтобы написали, потому что это положено, потому что это создает ощущение какого-то тыла...а нужен ли уже этот тыл?
  Вот уж странно, думал он, нет Родины и нет. Есть два мирка, оба в чем-то схожи, в чем-то различны, хотя больше это надуманно. Раньше я находился в одном и даже не думал, не представлял себе, что что-то может быть по-другому. А теперь я вдруг в другом. Я не сразу приспособился, но довольно быстро. У меня нет сожаления, нет разочарования, как и счастья и радости. Вообще нет эмоций по этому поводу. Я просто плыву по волнам своей жизни.
  
  
  Хорошо, что было много работы в ресторане и что Кристине приходила часто. Она запросто могла приехать к нему в любой будний день и остаться на ночь, а утром пойти в гимназию. Тут была совсем другая система, домашних заданий не было, родители и подросшие дети жили в редко пересекающихся плоскостях. Кристине жила с матерью, которая работала зубным врачом. У матери был не то любовник, не то новый муж, не сказать, чтобы он бы причиной каких-то трений, но она не любила часто бывать дома. Свободнее она чувствовала себя в этой маленькой квартирке в Лихтенберге - Руслан это знал. Он сделал ей копию ключей, теперь иногда она приходила сама, до него, даже пыталась что-то готовить, хотя получалось это у нее плохо. Смотрела телевизор, иногда приносила какие-то книги, о которых они могли подолгу беседовать. Их отношения скорее можно было назвать дружескими, партнерскими, но не любовными, по крайней мере, в банальном понимании этой фразы: холодноватость и сдержанность в эмоциях, почти полное отсутствие нежности в сексе, обычно нейтральные темы разговоров. Но все это не мешало иногда Руслану чувствовать близость, которой у него давно не было, и на которую, как он думал, он больше не способен. Это его пугало.
  Он знал - это не могло так долго продолжаться. Слишком гармонично, слишком как у всех, по-бюргерски. Но ведь он-то не все.
  Впрочем, долго это и не продолжалось.
  Как-то в воскресенье они с Кристине забрели в кино, показывали малоизвестный фильм знаменитого итальянского режиссера. Фильм был сильным, жестким, с множеством сцен насилия. Ему к этому было не привыкать. Но в середине фильма Кристине вдруг выбежала из зала и больше не вернулась.
  Он подумал - ну может вышла в туалет, позвонить... Но как так не вернуться, это всего лишь фильм. Он позвонил ей, но она не взяла трубку. Через пару дней она пришла к нему сама, он тут же спросил ее про тот странный побег. Оказалось, она не переносит сцен насилия, даже в кино, вообще панически боится с подросткового возраста быть изнасилованной - когда-то так поступили с ее одноклассницей. Тогда на время все снова уладилось.
  Озвучить запретную тему - значит вынуждать касаться ее все снова и снова. Руслан долго думал с тех пор и о Кристине, и об изнасилованиях. В его практике их было немного, но все же были.
  Чаще всего насильниками оказывались простые мужички средних лет, такие раньше были уважаемыми отцами семейств, клерками, строителями, даже учителями...да кем они только ни были. Просто каждый раз вдруг что-то щелкало в голове, часто еще и водка помогала, - и все, помутнение. По крайней мере, так это объясняли они.
  Жертвами часто оказывались вовсе не молодые девицы в коротких платьях, поздно возвращавшиеся домой, как обычно принято думать, а самые простые женщины, часто и немолодые, и одетые неброско. Кого-то из них отправляли в реабилитационные центры, правда, помогали ли им там, он не знал. Руслан слышал, что иногда страхи, подобные страху быть снова изнасилованной, лечат играми - то есть, ситуациями, в которых насилием можно управлять, бороться с ним, поддаваться ему, зная, что это на самом деле ничем не грозит.
  Он сказал об этом Кристине. Конечно, она обо всем этом слышала, здесь такие методики используются весьма широко. Почему не лечилась? Не было денег. А давай я попробую, ты же меня не боишься. А давай. Придумаем какое-нибудь слово, ты будешь его говорить, когда тебе надоест. Окей. Она легко согласилась, это придавало отношениям остроту. Так они играли месяца два.
  Ему все больше нравилась роль агрессора. Тут и заиграться было немудрено. Что и случилось.
  Я не играю - я же сказала, я не играю - хватит - больно - хватит, я сказала, сраный русский - хватит - мне больно - я на тебя в суд подам - тебя вышлют, падла - остановись - я тебя ненавижу...
  Кристине убежала, а он просто тупо сел, закурил и стал смотреть в окно.
  
  Руслан всерьез подумал, что она вызовет полицию, как немка, чтобы "сраного русского" арестовали за изнасилование, выслали ко всем чертям. Но она этого не сделала.
  Иногда он думал, что Кристине не сделала этого зря.
  Тогда он будто бы стоял у окна, наблюдал со стороны, как другой мужчина, отдельный, реальный, насиловал немецкую девушку, ей это сначала казалось игрой, потом она испугалась, попыталась его остановить, но это пробудило в нем еще большее желание, причем желание не столько сексуальное, сколько желание именно насилия, захвата, агрессии, не киношного, а грязного бытового насилия, с заламываниями рук, ударами по лицу, частым, тяжелым дыханием, наконец, грубым проникновением и подавлением всякого сопротивления, желание насилия, страшного своей примитивностью и доступностью.
  И он ничего не мог сделать против этого "другого", поскольку "другим" был он же сам.
  Назиру он сказал, что заболел. Ему просто хотелось сидеть в комнате, без света, без радио и телевизора, курить и ждать: вот звонок в дверь, вот полицаи, такие немецкие, бюргерские полицаи, улыбнутся тебе, как хорошему знакомому и с улыбкой же скажут: вы подозреваетесь в совершении изнасилования...вы арестованы... Интересно, это правда у них так или только в фильмах? Наверно, это правда.
  Хотя он знал, что никто не придет.
  
  
  Ему казалось, что его нет в этой стране, его просто не существует. Не существует для Назира - он для него просто рабочая сила и некто близкий по крови. Но - не друг, не близкий человек, вообще не человек, не личность. Он безликий.
  И для Кристине. Он - один из ее парней, пришел и ушел, разве что ушел не как все, но это она забудет, хоть и нескоро, просто убежит дальше по жизни. Ничего близкого. Ничего личного. Никакого личного соприкосновения. Только тела. Только слова. Только улыбка, означающая, как у большинства местных что-то вроде "привет, я сегодня в хорошем настроении, я готов хорошо встретить этот новый день".
  И поэтому его пробирал смех, когда он думал, что может быть интересен для государства. Он - ничто, его здесь нет, этот город ласково, мягко, рассеянным и безразличным своим теплом съел его без остатка, просто проглотил, и все. И поэтому ничего быть не может, ни-че-го...
  Его не существует нигде, там, в России, он уже никому не нужен, ему давно не пишут даже родители, не говоря уже о звонках, он навсегда порвал с той жизнью, он только некая картинка в памяти у нескольких людей, и все, Ты существуешь, пока ты больше, чем картинка, пока ты реален, близок, осязаем, пока ты способен хоть чем-то впиться в душу, влезть в нее, будить какие-то чувства, потом ты просто фотография, картинка, персонаж...
  Он как будто все еще летит в самолете, он не там и не здесь, он нигде, высоко, в небе, в раю, ха...
  Рай.
  
  
  Здравствуй, мой Бог. Ты все же есть. Я пришел сказать тебе, что ты перетрудился, создавая меня. Слишком много это для одного человека - две жизни сразу. Жизнь мальчика-молодца, образцового следователя, верного слуги общества, и жизнь предателя и убийцы, не способного контролировать себя. Убившего своего лучшего друга и потом переживавшего из-за предательства, всего лишь из-за предательства, крокодиловы слезы. Да, это я - Грязный Скинхед. Я все понял в морге, когда увидел лицо Вани. Две половинки слились воедино. Я вспомнил все ночи убийств. Все накопившиеся обиды на нерусских. Ведь из-за них доставалось и мне. Мне, москвичу в пятом поколении! Да, во мне течет кабардинская кровь, небольшое ее количество, но течет, и что?! Люди в России умеют унифицировать все, и меня приравняли к гастарбайтерам только из-за внешнего вида. Я увидел причину своей травли не в русских, а в этом понаехавшем сброде. Пусть лично мне никогда не доставалось на улице, но я ее чувствовал, чувствовал, что как ни крути, а я низший сорт, я вечно второй. И мое второе "я" начало убивать. Это была проекция ненависти на гастарбайтеров (и не только на них, и на Россию, и на мир, ведь в этом мире мне не было места под солнцем, я не был главным).
  Я хотел сам расследовать свое преступление, "я" против "я".
  И одна моя жизнь искала другую, чтобы предать ее условно-справедливому суду и отправить за решетку. Это было слишком, мой Бог. Прости меня, но это было слишком.
  
  Пассажиры сначала просто с любопытством оглядывались, а потом стали отсаживаться подальше от мужчины, расположившегося у окна с наполовину опустевшей бутылкой виски, разговаривающего вполголоса с самим собой, на чужом языке... Они ехали в маленький прибалтийский поселок, чтобы весело провести время, подышать воздухом, поиграть на пляже в волейбол. Они были позитивно настроены и ждали от других того же. Поэтому мужчина с бутылкой виски, странно прижавшийся к стенке вагона у окна, возбужденный, изредка вздрагивающий и говорящий сам с собой не вписывался в их картину мира. Он ехал туда же, но за другим.
  
  
  Руслан лежал на балтийском песке, было совсем не жарко, но и холода он не чувствовал, он выпил почти всю бутылку виски, это его грело. Он просто лежал на песке, на животе, в джинсах и майке, курил, перебирал песок руками. Море колыхалось совсем рядом, брызги долетали до него, песок, как ему казалось, колыхался тоже. Поблизости никого не было, только бессмысленно орали чайки, обычная пустынная деревушка у моря. Где-то он оставил все эти довольные, спокойные лица, которые с удивлением смотрели на него в поезде, где-то там, наверно, на цивилизованном пляже, с этими глупыми пляжными кабинками и волейбольными сетками, с этой профанацией моря - лягушатником, рассеченным пирсом. Он не запомнил, сколько шел по кромке, может, полчаса, а может, и больше, или он уже был слишком пьян... Шел, и оказался здесь, как бы под большим песчаным холмом, вверху поросшим чем-то диким, на небольшом плоском пятачке у самой воды, с валунами и кучей раковин. Сюда точно никто не заходил, это было не место для купания. Тут совершенно не чувствовалось близости цивилизации, казалось, он угодил в провал во времени, он был единственным "инородным телом" рядом с песчаным холмом, выросшим за многие годы, валунами, которые старше человечества, и вечным морем, неизмеримой толщей воды, которая с самого сотворения Земли билась о податливые берега, усмехаясь волнами всему, что на этих берегах происходило: войнам и перемириям, рождениям и смертям, зарвавшимся деспотам, грезившим о подчинении мира, и тем, кто прослыл гуманистом, спасаясь от власти и таким образом попадая в еще большую зависимость от нее.
  Вот она - вечность, - глупо пробормотал он. - Мы все хотим попасть в рай, или ищем Бога, а он вот он. Он здесь. Он столь же прост, сколь и непостижим. Он просто ждет, чтобы мы приняли его как данность. Только почему он не принимает меня? Меня же нет, давно нет, я - ничто, я могу совершать преступления, и меня никто не будет разыскивать, я могу разговаривать сам с собой, и мимо меня будут проходить, как мимо странной вещи... Здесь какая-то ошибка, меня уже нет, я уже не живу, забери меня, почему ты не забрал меня сразу, из первого же двора, несколько лет назад, вместе с моей жертвой, почему не выключил тут же эту картинку ночи, равнодушных окон, лежащего в неестественной позе тела, почему?!
  Он не сразу заметил, что уже давно сорвался на крик и просто проорал последнюю фразу. Впрочем, услышать его все равно никто не мог, и это добавляло безысходности.
  Перед глазами Руслана в шутовском хороводе проносилась вся его жизнь - с младшей школы до последних дней. Как перед смертью, - думал он, - ну же, наконец...
  Вот родители - молодые еще, пока только научные сотрудники, двор в престижном районе Москвы - Ломоносовском, вот школа, учителя, гладиолусы на первое сентября, какие-то одноклассники, о которых он уже давно не вспоминал, все лица смешались в одно, вот Таня - как на той фотографии, что она подарила ему как-то в шутку - маленькая, беззубая...
  Дача, престарелые соседи, каждый день аккуратно отзванивающие детям с поселкового телефона на почте, улица, а на ней маленькая девочка гладит приблудную кошку, и тут же истерично орущая бабка - Ксюша, не трогай кошку!! Не гладь кошек, я сказала!!
   И голубые глаза Ксюши: но если не я, то вдруг ее никто не погладит?..
  Школьная дискотека в 9 классе... Он напился впервые, вместе с Татьяной, в кабинете физики. Долго примеривались друг к другу, но так и не дошли до конца. Зато сломали парту.
  Первый курс... В зимнюю сессию его свалил грипп, и он лежит с температурой 39.9, у него бред, и ему кажется, что по комнате кто-то ходит, и это сначала был их преподаватель по теории государства и права, а потом почему-то Дарвин...
  Военные сборы, кросс 10 км, сзади еле бежит толстоватый Бабушкин, он не разносил берцы, и они ему стерли ноги, слышно, как в них хлюпает кровь, но он все равно бежит, а потом на него орут и отправляют на кухню.
  Выпускной в университете, они с Ваней получают красные дипломы, потом дикая пьянка, приход домой под утро, первое дело, они, конечно, облажались, потом дела, дела, дела...
  Ваня. Ваня-Ваня-Ваня...
  Эй, ты что, правда из детдома, спросил один. Да, зло ответил он, а что? Да так, ничего. У нас такие никогда не работали.
  Безотказный.
  Скрупулезный.
  Ущербный. Такой же ущербный, как они.
  Вот я тебя и убил, глупо подумал он. Ты такой же, как они, ты ниже, как ни крути, но ты ниже меня, по всему. Та ночь была не ошибкой, нет, она была закономерностью.
  Да что ты такое говоришь, это же твой друг.
  Думаешь, я за всеобщее равенство, думаешь, я либераст? Если отец у меня кавказец и адвокат, то я верю во всю эту благостную хрень о правах?
  Нет, ты не мог, это не ты.
  Я. Это я. Засунь себе в жопу эти альтруистичные глупости. Волки - санитары леса, а вы - могильщики. Вы заставляете человека идти против своего главного инстинкта - желания быть выше, внушаете необходимость все время думать о других...и так как постоянно это невозможно, они приобретают чувство вины, и уж тогда вы разворачиваетесь во всей вашей красе, вы манипулируете им, как самые страшные диктаторы...ваше человечество - это полоумный старик, умирающий от диабета и с улыбкой поглощающий шоколад, вы...
  Но ты проиграл. Тебя нет. Но ты ходишь по земле. Тебя наградили самым страшным, помнишь Мастера и Маргариту? Забвением. Никто не погладит, даже Бог не погладит.
  Я уничтожу свое тело, как все остальные. Вот он, Бог. Вот она, вечность. Просто лечь головой к воде и ждать прилива, и пусть она медленно захлестывает, и не поднимать голову, и больше ничего, это одна минута, может быть, две, у меня нет сил не делать этого, я никто...Ваня. Никто не погладит.
  Потом все стало раскручиваться назад, и они с Весновым снова сидели и писали какие-то протоколы, потом выезжали на труп, это была женщина, вся изуродованная, ее несколько часов пытали, но она молчала, и Ваня холодно расспрашивает соседей, и разъясняет, чтобы непременно была сделана детальная съемка повреждений на ее теле, спокойный, ровный, как всегда, а он тихо бесится, что тот так медлит, потому что ему нехорошо от этого запаха, его сейчас сблюет прямо на труп, он не может больше видеть эту дыру вместо рта, отрезанные соски, клочья вырванных с корнями волос, а он делает свое дело, спокойно, как машина, как хорошо управляемая машина.
  Просто лечь головой к воде, и она сама накроет, сама возьмет, лучше заснуть.
  
  
  - Eee, Mensch, hallo! Steh auf, sonst erfrierst du deine Hoden!
  Руслан почувствовал, что его расталкивают два немца, попытался что-то пробормотать, но не смог. Обнаружил, что полностью охрип.
  - Was ist mit ihm? Besoffen?
  - Na ja, und stark. Das Wasser war so nah... Das war ein Wunder, dass er sich nicht verschlucken hat.
  - Aber die Flut ist noch nicht begonnen...
  ***
  Он не помнил, как он добрался до поезда, купил билет... В поезде он сразу же заснул, свернувшись калачиком на двойном сидении. В голове было пусто, просто пусто как будто по ней чем-то сильно ударили и выбили все содержимое.
  Когда он прибыл в Берлин, было больше 3 ночи. Никакой транспорт по городу уже не ходил. Но сидеть на вокзале Руслан не мог и не хотел, на него давил свет, механический голос, объявлявший поезда, изредка появлявшиеся люди. Он решил пойти по трамвайным путям в сторону дома, поскольку иногда проходил по нескольку остановок пешком вместо того, чтобы ехать на трамвае. Впрочем, ему было все равно, куда идти. Куда угодно, только прочь отсюда. От этого света, и этих людей, и этого голоса.
  Около 5 утра его нагнал первый трамвай, и он доехал до дома. Он лег спать и проснулся только утром в понедельник, когда нужно было идти на работу. Кто-то из знакомых поинтересовался, как он провел выходные. Он ответил, что ездил в Травемюнде - посмотреть на море и подышать воздухом.
  До следующих выходных он чувствовал такую же пустоту, как тогда, пока шел по кромке моря, а потом до вокзала. Ел, если хотелось есть, курил, утыкался в телевизор. Однако потом стало легче. Отпустило. Как будто что-то, что давно давило на него, он наконец оставил позади.
  Под Рождество пришел мейл от Валеры. Вот уж неожиданность!.. Давно уже из России никто, кроме родителей, ему не писал. Между банальными поздравлениями и вопросами "как дела?" Валера написал, что нашли убийцу Вани.
  Больше всего Руслана покоробило то, как это было сообщено: между делом. Между "как дела?" и "с праздником!"
  Он ответил, что хотел бы узнать поподробнее. Через день Валера прислал длинное, сбивчивое письмо. Такое впечатление, что писал его как будто не он сам, а несколько человек друг за другом, не читая предыдущих абзацев.
  Сначала речь шла о 20-летнем члене известной нелегальной националистической партии, который якобы сознался сам, просто пришел и заявил о 10 совершенных им убийствах. Потом почему-то оказалось, что "его признание было получено не без труда".
  Было вполне прозрачно, какой труд имелся в виду.
  Руслан ответил что-то дежурное, просто чтобы закончить эту переписку, и подумал: как же много вокруг идиотов. И их количество будет только расти. Все понятно: ему нужно было просто поскорее закрыть дело.
  Настоящего убийцу не найдут никогда. Не потому, что это трудно. Это просто не нужно.
  Он вдруг подумал: а может, Валера все знает на самом деле? Может, это какая-то игра, подстава, провокация?
  И сам же ответил себе: нет, такие глупости совершаются только прямо, без всякой хитрости. Нужно было закрыть дело. Просто закрыть дело. А его банально проинформировали, пусть порадуется за бывшего коллегу, которого наверняка ждет повышение.
  Руслан по понятным причинам не сочувствовал националистам. Но на минуту в нем шевельнулась жалость к этому 20-летнему парню. Возможно, за ним тоже что-то есть, но уж не 10 убийств. Его просто использовали, он оказался крайним. Это удобно всем: его "братья по разуму" устроят в Интернете истерику по поводу незаконного обвинения, самые шустрые полезут может быть даже на улицы, власть начнет кампанию в СМИ об угрозе нацизма, чем даст себе повод публично погрозить кому надо пальцем и "расставить все по местам", а это значит - еще больше прижать молодежные объединения, причем совершенно не имеющие отношения к националистам. В одном месте гайки закрутят, а в другом раскрутят: у кого-то будет новая дача, или машина, или более уютное кожаное кресло в более просторном кабинете. Словом, случится то, о чем он говорил с Ваней в том далеком мае.
  Этого 20-летнего закатают по полной...но, отсидев лет 15, он, скорее всего, выйдет - такая уж у нас уголовно-исполнительная система, любой убийца может внезапно выйти. Первыми его забудут "братья по разуму", а когда он выйдет, его забудут все. Но убийства на национальной почве не прекратятся, да и вряд ли их количество вообще уменьшится, тем более что кризис ударил по России сильнее, чем по Европе. Скорее, стоит ожидать увеличения их количества. Убийцы будут вяло убивать. Их (или вместо них) будут вяло сажать.
  На секунду Руслану в голову пришла мысль: а что если признаться Валере?..
  И не почувствовал никакого страха. Подумал, что тот поймет это как очень глупую шутку.
  Его ведь нет, ни для Берлина, ни для Москвы.
  Убийца жалеет невиновного. Убийца жалеет. Что ж, жизнь знает много подобного: железный нарком внутренних дел до истерики любил детей, известного члена Политбюро настолько умиляли животные, что он поселил на территории Кремля лису, которая пережила вскоре расстрелянного хозяина.
  Да пусть он хоть трижды признается, сам соберет на себя доказательства... Никто не отдаст его под суд, потому что это никому не надо.
  
  
  
  Февраль выдался слякотным и скользким. В свободное от работы время Руслан почти не выходил из дома - как типичный немец. Сидел, смотрел телевизор, курил, читал новости в Интернете. Все развивалось по предсказанному им сценарию: до сих пор не утихала шумиха вокруг этого дела. Привлекли еще несколько человек - якобы сообщников.
  Что могли делать эти сообщники? Руслан зло рассмеялся. Искать жертв, которых и так всегда можно увидеть? Подавать "острый колющий предмет"?
  На нем как будто шапка-невидимка. Никто не погладит. Но никто и не пнет. Самое настоящее забвение.
  Несмотря на то, что в ту ночь на море он был очень пьян, он помнил ее почти до мелочей, все свои мысли и образы.
  Кончились сигареты. Надо брать по два блока, подумал он. Давно бы уже пора привыкнуть. Так и дешевле выйдет. А теперь придется идти, по скользким улицам, под промозглым ветром.
  
  
  Назир сам не знал, как это случилось. Что он мог объяснить по телефону? Да и как это скажешь - "вашего сына больше нет, потому что он попал под трамвай"?
  Свидетели рассказали, что "молодой мужчина переходил трамвайные пути перед самым трамваем, подскользнулся, упал"... "имел шанс быстро вскочить, но как будто был парализован страхом"... Все сходились на том, что у него был шанс выжить - как-то выскочить, отодвинуться, трамвай был близко, но не настолько. Но и на том, что это было самоубийство, тоже никто не настаивал.
  Назир был в квартире Руслана - никаких предсмертных записок, ничего подобного. Даже включал ноутбук. Ничего подозрительного, кроме набранного, но неотправленного на какой-то русский мейл-адрес письма: "Ваня и остальные - это все я, понял, это все я! Что ты мне присылаешь бодрые отчеты о процессе? Думаешь, я вам верю? Я здесь сижу и смеюсь над вами, я могу выйти на улицу и крикнуть - я! Это сделал я! Но меня как будто нет, на меня никто не обратит внимания. Прекратите эту гнусь, если сможете, считайте, что это мое чистосердечное признание..."
  Что-то неприятное чувствовалось в этом письме. Однако оно было датировано еще концом января. Какое отношение оно имело к его смерти? Парень, похоже, тогда просто с кем-то повздорил. Может, из-за прежней работы? Назир хотел отправить письмо адресату, но передумал и удалил.
  
  
  -Надо бы еще одного, земля мерзлая, копать им трудно, - тихо сказал кто-то.
  -Да кроме этих узбеков тут никого не осталось, остальные пьют круглые сутки,- ответили ему.
  В Москве была такая же слякоть, как в Берлине, отчаянно воевали положительные и отрицательные температуры, дело шло к весне. Похороны были какие-то невнятные, куча народу, родственники, сослуживцы. Родители настояли, чтобы сын был похоронен все-таки в Москве, на Востряковском кладбище.
  -Как же медленно, - думал Валера. - Просто нечеловечески медленно. Мне же на дело выезжать надо! Жаль его, но что ж теперь поделать. Странный он все же был, идеалист. Сгорел.
  -А ведь не так давно то же самое было и с Ваней, только на другом кладбище, Домодедовском, кажется. - Думал Олег. - Два лучших наших следователя, как ни крути, они были лучшими, куда до них Валере, хоть его и повысили. И какой абсурдной, страшной смертью оба они умерли.
  Шёл мелкий снег. Узбеки заканчивали работу, тихо переговариваясь между собой.
  
  Август 2008 - Апрель 2009, Москва
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"