Лесоповал в забытом богом месте у подножья Ленского кряжа широкой полосой вырвал из тайги деревья и за лето оголил большое пространство. Лес валили для строительства новых бараков. В нескольких километрах от этого места стоял лагерь, в котором содержались осужденные за самые различные преступления. Здесь отбывали срок растратчики государственного имущества, спекулянты, фарцовщики, домушники, убийцы и просто несчастные люди, попавшие сюда из-за судебной ошибки. К последним относил себя Илья.
На шумной деревенской свадьбе вовсю шумело застолье и выпили уже не по одной. Разгорячились. Орали песни, визжали игриво, смеялись. Рявкнула гармошка, и частушки полетели по кругу:
Приезжали меня сватать
На гнедой кобыле,
Барахло мое забрали,
А меня забыли.
В ответ затренькала балалайка:
Мой муж - арбуз,
А я его дыня,
Закружусь, повалюсь,
Кто меня подымет?
Пляски и песни продолжались до рассвета, и как бывает с перепившими людьми, завязалась драка. Дрались стенка на стенку, в ход пошли колья, штакетник от забора, что попалось под руки. Все остались живые, но одного гостя из города сильно покалечили, сломав ему нос и ребра. У пострадавшего отец оказался какой-то большой шишкой, и спустить на тормоза этот случай не решились.
- Какая же свадьба без драки, да и кто его бил? Поди, разберись, - говорил Илья в свое оправдание. Но суд признал Илью зачинщиком и осудил по максимуму, на пять лет лагерного срока.
Его безмятежная жизнь перевернулась, рассыпалась и разметалась осколками воспоминаний.
***
Дупло в старой размашистой сосне, нависшей над широким руслом пересохшего ручья, тянувшегося с вершины сопки, он приметил еще вчера. Оно виднелось на высоте человеческого роста от комля дерева. По слегка поврежденной коре у отверстия и клочку бурой шерсти на древесине понял - перед ним брошенная медвежья берлога. Идеальное убежище для зверя в лютую сибирскую зиму. Однажды с отцом они добыли медведя, облюбовавшего на зиму в перезрелом дереве похожее дупло.
В последнее время Илью ставили на обрезку деловой древесины. Поваленные деревья он укорачивал до верхних скелетных веток, отпиливал сучья, а отходы стаскивал в кучи, которые позже сжигали. Конвоиры привыкли к его постоянным перемещениям, и он снова прошел вблизи сосны. Сомнений не осталось - дупло было глубоким и позволяло укрыться человеку.
Жизнь арестанта - сплошная цепь унижения, от побудки до отбоя.
Всю исправительно-трудовую лагерную махину держали в постоянной узде и жестокости, под ни на минуту не прекращающимся наздором.
Илья томился неволей с первых дней заключения под стражу. Не в его характере исполнять чужую волю, и задумал побег, не думая о последствиях, как только попал на лесоповал.
По заведенному порядку, после раздачи пайки, с которой с голоду не помрешь, хоть и сыт не будешь, в предутренней мгле серые бушлаты тянулись в тайгу на заготовку леса. Брели молча, уткнувшись в спины друг другу. Глухо лаяли огромные овчарки беспощадных конвоиров. День казался бесконечным. После обеденной "баланды" время текло еще медленнее. Обессиленные неимоверно тяжелой работой, зеки возвращались в лагерную зону, где бараки кишили тараканами с клопами, уже во мгле вечерней. Так день за днем.
Непокорный характер простого деревенского паренька, выросшего свободным с чувством собственного достоинства, способствовал возникновению серьезных конфликтов с надзирателями и услужливыми блатными, нюхом угадывающих желания начальников. Оказаться их жертвой с заточкой в боку или быть покалеченным стало вполне реально. Ему уже приходилось валяться в лагерном лазарете зверски избитым. Легкие потом долго хрипели.
- Уйду тайгой, пока еще тепло. Она мне мать родная. А потом затеряюсь в городе, - загадал Илья.
Под вечер погода совсем испортилась, зарядил дождь с порывами ветра. По небу гуляли черные тучи, временами с них срывались грозовые заряды и обрушивались с грохотом на землю зигзагами молний. Закружил вихрь, поднимая в воздух щепки и мусор.
Конвоиры прятались от ливня под плащами, придерживая сдуваемые ветром капюшоны на голове, но все же стали промокать. Раздалась команда закончить работу и построиться на поверку.
Повинуясь приказу, заключенные стали стягиваться в одну кучу и выстраиваться в шеренги, злобно залаяли сторожевые собаки.
Илья окончательно решился на побег в конце дня и от сосны далеко не отходил, выбирая удобный случай спрятаться. Буквально перед прозвучавшей командой об окончании работы, во время очередного оcлепительного разряда молнии он нырнул вниз головой прямо в дупло, рискуя сломать шею, и проваливаясь в пустоту дерева, развернутыми плечами удержал стремительное падение тела. Дупло оказалось достаточно просторным, и он сумел в нем развернуться. Сердце стучало так громко, что, казалось, его слышно снаружи. Нервы напряжены до предела. Минуты раздвигались до бесконечности. Затаился, моля всех святых об удаче.
Перекличка подходила к концу. Небо окончательно прорвало, и на землю обрушился водяной поток. Порыв ветра забрасывал влагу в лицо, за ворот одежды, насквозь промокшими оказались все - невольники и их стража.
- Все на месте! - не выдержав пытку стихией, прокричал сержант конвойного отряда, не закончив до конца перекличку, и колонна заключенных двинулась к лагерю.
Вчера Илья засек время пути от лесоповала до ворот лагеря. Оно составляло пятьдесят минут, еще десять минут на перекличку перед входом в лагерь и после обнаружения побега, пока примут решение, у него будет немного времени. Всего, и это в лучшем случае, он имеет полтора часа, чтобы оторваться от погони.
Как только строй заключенных скрылся за деревьями, Илья выбрался из дупла наружу, размял затекшие ноги несколькими приседаниями и стремительно рванул в гору, придерживаясь каменистого русла, пробитого водой с вершины хребта, постепенно заполнявшегося водой.
Ветки хлестали по лицу, дыхание от бега захлестывало. В голове стало шумно и горячо от прилива крови, сердце билось оглушительно и, казалось, разорвет грудь. Поскользнувшись, терял равновесие и летел кувырком, едва не свертывая себе шею. Хаотично поваленные деревья преграждали путь и мешали быстрому продвижению. Лес был наполнен тревогой, воздух казался упругим и застревал в легких. Отчаянная воля сосредоточена на одном - сбежать.
Дождь разошелся во всю силу и полоскал тайгу так, что русло ручья заклокотало пенящейся водой, и шумный поток устремился вниз. Впрочем, такая погода была беглецу на руку, запах человека смывался, выветривался.
Илья несколько раз заходил в воду и брел по бурлящему ручью, рискуя сломать ноги в ямах, на скользких булыжниках. Выходил на сушу по разные стороны ручья. Понимал, что теряет время, но тем самым усложнял работу розыскным собакам, которых пустят по следу. Когда ручей иссяк, по крутизне склона понял, что недалеко вершина хребта. Теперь важно было не сбиться с правильного пути. Спасательная густота леса и надвигающиеся сумерки могли сыграть злую шутку - закружить на одном месте, заплутать. Тяжело дыша, перешел на торопливый, неровный шаг, стараясь двигаться кратчайшим путем к вершине, но это не выходило. Деревья совсем посерели, слились друг с другом. Над головой в кромешной мгле неба неслись темные тучи, и контуры сопки пропали.
Поднялся на самый верх, когда серая сутемень основательно зацепилась за верхушки деревьев и стала быстро спускаться по ним на землю. Дождь с ветром не ослабевал.
Илья, осмотревшись по сторонам, двинулся по кряжу в глубь тайги, в самую глухомань. Он умышленно не направился в сторону селений, где его будут ждать. По его ощущению, времени, отпущенного на отрыв от погони, не осталось. Позади безжалостная охрана со злобными псами, натасканными на преследование.
***
Конвойные остановили отряд перед огромными воротами лагеря. Высокий забор с колючей проволокой, натянутой по верху ограждал территорию, на которой находились темная масса бараков. Караульные вышки стояли по углам и на них виднелись солдаты с винтовочными стволами. Прежде чем впустить людей - вновь перекличка.
"Яковлев!" - выкрикнул очередную фамилию хриплый голос охранника, в ответ тишина. "Яковлев!" - прокричали снова, и вновь никто не откликнулся. Конвой засуетился, занервничал, огрел кого-то прикладом. Злобно зашлись свирепым лаем овчарки. "Яковлев, твою мать!!!". И когда поняли, что нет его в строю, раздался оглушительный вой сирены.
Побег!!!
Группа поиска с розыскными собаками оказались на месте лесоповала через 30 минут. Овчаркам сунули под нос что-то из личных вещей беглеца, взятых из его тумбочки. Собаки привели к сосне и ожесточенно залаяли, заскребли в злобе когтями мощных лап. Их оттащили в сторону, и охранник дважды выстрелил в пустотелый ствол дерева. Заглянул в дупло - луч фонаря выхватил покинутое убежище.
"Ищи след", - последовала команда, и "немцы" потянули солдат вглубь тайги.
Темнота заполняла лес, не переставал лить дождь. Включили фонари. Луч света выхватывал куски пространства. Плотный еловый лапник отбрасывал свет назад. Змеился набухший ручей. Одну овчарку спустили с поводка, и она умчалась вперед. Спустя некоторое время собака вернулась, виновато виляя хвостом, а вскоре и вторая потеряла след.
"Погода, черт ее подери. Возвращаемся, завтра обложим со всех сторон. Далеко не уйдет, скоро холода, в тайге не выжить. Выйдет к людям, если зверь не сожрет раньше", - пробурчал старший.
***
Илья оступился, переступая поросший мягким толстым мхом ствол давно упавшего дерева, вросшего на половину в землю, и ободрал о сук щеку. Мокрая одежда сковывала движение и неприятно холодила тело. Идти в сплошной темноте трудно. Приходилось вытягивать вперед руки и опускать голову, чтобы не выколоть ветвями глаза. Да и куда идти, без ориентира - небо затянуто, звезд не видно. Можно кружить всю ночь на одном месте. "Если собаки взяли след, догонят и разорвут. Хотя вряд ли ночью будут преследовать. Надо отдохнуть, набраться сил", - рассуждал беглец.
Руками нащупал ствол старой лапистой ели и забрался под ее густую хвою. Отжал с одежду воду. Наломал елового лапника, устлал им землю под собой, обложил со всех сторон тело. Прижался к стволу и, немного согревшись, забылся в беспокойном, тревожном сне-полудреме. Спал урывками и, просыпаясь, каждый раз прислушивался к ночным звукам: капель с веток, скрип старой лесины, крик ночной птицы. "Скорей бы утро, скорей бы утро", - шептал Илья синими обескровленными губами и снова забывался. За бесконечно длинную ночь промерз во влажной одежде основательно. Под утро зуб на зуб не попадал.
Вылез из укрытия, как только ночь отступила до ближайшей ели, и дерево стало различимо. Неожиданно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Огромные немигающие глаза заставили вздрогнуть, тело онеметь. Присмотрелся. Рядом на коряжине сидела большая сова. Испугавшись человека, она взмахнула крыльями и полетела мягко, неслышно.
Размял ноги приседанием, помахал руками, попрыгал на месте, разогнав кровь. Дождь накрапывал, ветер гнал по низкому серому небу бесформенные синие тучи. Промозглая сентябрьская погода могла тянуться до самого снега. Еще одной такой ночи он точно не переживет. В желудке засосало, зарождался голод. Вынул из кармана завернутый в тряпку мокрый раскисший кусок черного хлеба, разделил пополам и проглотил кашицу. Остатки хлеба спрятал обратно.
Пошел вперед, как зверь навстречу ветру. И, чтобы не сбиться с выбранного направления, посматривал на тучи, несущиеся с севера. По опыту деревенской жизни знал - по таежным рекам стоят зимовья, и в них его спасение.
***
Утром розыск беглеца возобновился. Поисковая группа ушла в лес с приказом "живым не брать!". В ближайших населенных пунктах выставили засады. Охотников попросили посетить свои угодья и заглянуть в зимовья. К вечеру поисковики вернулись обратно. Беглец растворился в бескрайней тайге.
***
За день Илья преодолел по бурелому километров тридцать. Вначале ориентиром служил ветер. Позже пошел сильно набитой звериной тропой, тянущейся по хребту. Она привела к старому солонцу, на котором земля была вся истоптана, изъедена лесными обитателями в некоторых местах до самых корневищ деревьев. От солонца тропа потянулась по склону и привела в верховья речушки. Пошел вниз по течению. Берега захламлены отмершими от древности огромными узловатыми лиственницами, опрокинутыми временем на землю и густым кустарником. За весь день на отдых не останавливался, боясь погони. На ходу рвал перезрелую сочную голубику, мясистые алые плоды шиповника, бруснику и набил такую оскомину, что к концу дня ягода в рот не лезла. Доел хлеб. Зверя на лесной тропе встретить не боялся, верил в свою удачу. Ведь те, что позади - страшнее и хитрее любого хищника, но и от них ушел. К вечеру его замершее и уставшее тело дрожало крупной дрожью неостановимо. Мелкий, холодный осенний дождь кропил землю, лес стонал и скрипел на ветру. В густых сумерках надежда на спасение угасала, и безразличие к собственной судьбе заполнило душу. Ноги стали пластилиновыми и не держали изнеможенное тело. Решил идти, пока хватит сил, пока не свалится от усталости и не сможет подняться. Темень уже основательно заползла в тайгу, когда он неожиданно уперся в зимовье.
Илья тупо смотрел на лесное жилище и не верил своим глазам. Двери приперты снаружи жердью, собак не было, иначе они бы подняли шум. Значит, внутри никого нет. "Не сезон еще", - подумал он. Смело потянул на себя дверь и шагнул внутрь. Тут же в лицо ударил сноп света от фонаря и щелкнул затвор.
"Стой смирно и не шевелись", - раздался голос. Ожидал удара прикладом, побоев, но ничего такого не происходило.
***
Федор, шабашник-приискатель забрался в этот глухой таежный край с одной целью - найти золотишко. Второй месяц он искал здесь золотоносный песок, выбирал по ручьям породу и промывал ее в лотке. Насыпал песок в лоток - неглубокое деревянное корыто с гладкими боками и дном по типу треугольной линзы, опускал его в воду, ворошил скребком содержимое и начинал резко и часто болтать: влево - вправо, взад - вперед, наискось и опять влево - вправо. Золото - тяжелый металл, во много раз тяжелее породы и поэтому в результате промывки должно осесть на дно лотка. За день совершал до сотен промывок, и все без результата. Только через три недели трудов впервые на самой середине лотка, в глубоком желобе среза, увидел две крохотные тусклые крупицы желтовато-грязного цвета. Золотые крупинки поместил в коробок от спичек.
За время пребывания в лесу у него обострился слух и, выйдя по малой нужде наружу, Федор услышал, что к зимовью кто-то подходит, причем совсем не с той стороны, откуда можно ждать людей. Решил схитрить. Прислонил жердь к двери, осторожно прикрыл ее и затушил лампу. Взял в руки ружье.
И вот теперь незнакомец стоял против него. Кто он, и что ему здесь нужно? Федор внимательно рассматривал непрошенного гостя: среднего роста, крепкого телосложения, похоже, его ровесник, темные волосы, одежда мокрая и местами рваная.
"Ты кто?" - "Илья я, бежал из лагеря". Беглец понял, что перед ним не охранник. "Заходи, но смотри не балуй, пристрелю".
Зажглась керосиновая лампа и осветила зимовье. В углу, у двери стояла металлическая печка, вдоль стен - нары, засланные шкурами, стол. На тычках в стенах висела одежда, одеяла, на полках - банки, кульки, разная мелочь. Хозяин зимовья - чернявый хлопец, держал в руках одноствольное ружье, направленное в сторону Ильи. Илья присел у затухающей печи, открыл дверцу, забросил в нее несколько пален и сказал: "Замерз я сильно" - "Переоденься в сухую одежду, этого добра здесь полно", - ответил Федор. Когда напряжение сошло, парни сидели за столом, поглядывая друг на друга, и хлебали душистую ушицу из харюзков. Потом вели беседу за густым смородиновым чаем, до конца всего не говоря.
Илья в тепле разомлел, и глаза непроизвольно закрывались, голова то и дело клонилась набок, а мысли улетали. "Ложись в зимовье, отсыпайся, а я пересплю в лабазе, там есть место", - заявил Федор. "Не доверяет", - последнее, что подумал Илья и уснул мертвецким сном, словно куда-то провалился.
По утру, заглянув в зимовье и убедившись, что гость еще спит, Федор закинул на плечо ружье, поспешил к ближнему ручью. Вчера намыл там несколько золотых песчинок, и ему не терпелось сделать промывку.
Река петляла и чтобы срезать расстояние, он двинулся напрямую тайгой. Вокруг лесная благодать. Свежий лесной воздух, наполненный хвойными запахами, бодрил. Густая зелень елей и пихт перемешалась с желтизной берез, бордовых осин, горяче-алых рябинников, на которых тяжелыми гроздями висели ягоды. Кругом первобытная тишина. Вышел на поляну. Казалось, она застлана разноцветным ковром, по которому красным бисером вышиты причудливые узоры. Брусника. Крупная, сладкая, спелая. Нагнулся и набрал горсть ягод. Сочные плоды приятно освежили рот. В это же самое время на поляну вышел медведь. Он хорошо знал это место, приходил сюда из года в год и привык считать себя здесь хозяином. Все было спокойно кругом. Неожиданно в привычные ощущения вкрался посторонний запах, запах человека. Медведь остановился и зарычал.
От неожиданности Федор взмок и мгновенно похолодел. Вспомнил, что не загнал в патронник пулевой заряд. Он успел переломить ружье, заменить патрон с дробью на пулю и вскинуть оружие, но медведь с ужасающей быстротой подлетел к нему, сбил с ног и навалился всей массой, разъяренно харкая пеной. Выстрел ушел в воздух.
Хищник мгновенно вонзил страшные когти в затылок человека и рванул вверх. Хруст суставов и шейных позвонков оказался последним земным звуком. Кровавая пелена закрыла глаза Федора навсегда, его жизнь оборвалась.
Медведь-убийца уволок тело в захламленный темный ельник и спрятал в самом буреломе.
***
Илья, проснувшись, выглянул на улицу и в это время услышал выстрел. Заглянул в лабаз, там никого не было. "Федор охотится", - подумал он. Сидеть в зимовье не имело смысла, да и опасно было. В любой момент могли появиться преследователи. Не попрощавшись с Федором, уходить тоже не хотелось. Тем более, что нож со спичками и одежду какую-то попросить надо. Решил догнать его, пока тот далеко не ушел.
Выйдя на брусничную поляну, истоптанную медведем, увидел место разыгравшейся трагедии. Валялось ружье, в бурелом тянулся кровавый след. Илья все понял и, подняв с земли оружие, бросился обратно в зимовье. Нашел патроны, снаряженные пулей, и вернулся на поляну. Некоторое время стоял за стволом дерева, наблюдая за местностью. Медведя не видно. С осторожностью двинулся по волоку, который обрывался у коряжины. Из-под веток торчали ноги человека. Следы медведя тянулись в глухомань.
Илья знал, что хищник обязательно вернется, когда учует запах тления тела.
Решение созрело мгновенно. Он сбросил свою одежду, разорвал ее суком и натянул на изуродованное тело Федора, предварительно стянув одежду с мертвеца. Поменялся ботинками. Снова забросал ветками и спешно покинул страшное место.
Уже у зимовья из кармана куртки Федора выпал небольшой сверток. Илья поднял его с земли и развернул. Это был спичечный коробок, но почему-то слишком тяжелый. Раскрыл его. В нем желтела горка малюсеньких золотинок. Во внутреннем кармане нашелся паспорт, он почти не пострадал, только помят. Заглянул в документ - они с Федором были одногодки. Илья сжег забрызганную кровью одежду и вскоре уже отходил от зимовья. Рекой не пошел. Двинулся в глубь тайги, подальше от этих мест. За плечами рюкзак и ружье. В рюкзаке лежала сменная одежда, топор с котелком и запас продуктов. В кармане - паспорт Федора, спички и крупинки золота.
***
Останки погибшего человека обнаружили спустя месяц. От Федора остались только обглоданные кости. На них наткнулся охотник-промысловик и сообщил о страшной находке властям. Прибывшие на место представители лагеря опознали по арестантской одежде и ошметкам обуви сбежавшего заключенного и составили об этом акт. Розыск был прекращен в связи со смертью. Кости закопали здесь же в лесу.
Илья в это время зашел в церковь поставить свечу за упокой раба Божьего Федора. Пел церковный хор. Свеча перед распятием догорала, пламя заколебалось, потемнело от копоти и потухло.
В большом городе начиналась его новая жизнь.