Августинерштрассе осталась позади, пешеходная зебра в ночи вливалась в крохотный бульварный уголок, выглядевший этой осенней ночью удивительно грустно: освещающих фонарей поблизости не было, да и постоянная близость хладнокровных металлических буйволов не давала этим деревьям спокойно дышать. Улицы переходили в улицы, именно тут обрели свое историческое место многие знаменитые лавки и рестораны. Холодный воздух, чувствующийся при каждом вдохе, пусть и при совсем легком, вовсе не преграждал путь двум девушкам, лишь позавчера впервые увидевшим Дунай.
Юлия была немногим выше своей спутницы Евгении, девушки настолько впечатлительной, что каждое новое увиденное в Вене хоть сколько величественное здание или памятник заставляло ее прищуривать глаза и вдумчиво вглядываться в попытке найти смысл во взгляде всадника или в позе королевы. Юлия же с присущим ей спокойствием лицезрела город, окидывая гордо глазами, будто бы думая: "Ну, вижу я, и что с того?" Этот вечер бы так не состоялся, если бы не Евгения, которая еще до поездки постоянно напоминала о том самом "прекрасном храме музыки", не без помпезности стоявшем прямо в сердце Вены, столицы Родины великого Моцарта. Не то чтобы Юлия была "на Вы" с классической музыкой, вовсе нет: двери Рахманиновского зала были часто свидетелями приобщения юной девушки к прекрасному; однако опера была для нее чем-то новым, с наложенным в голове стереотипами, полным домыслами, некоторые из которых определенно неоправданны.
Под темными небесами европейской столицы почти в каждом окне этого величественного здания горели огни. Подобно религиозной святыни от него за расстояние веет пьянящим мистицизмом, но не отторгающим, а ободряющим, проникающим и надолго западающим в душу. По-настоящему манящий дворец ярко светился, нарочито призывая зайти и окунуться в атмосферу высокой музыки. Такова Венская государственная опера. Подруги с восторгом устремились к зданию, не отрывая взгляда от выдающихся стен. Работающий теплыми летними днями фонтан молча стоял, как будто лишь подразумевая водные перекаты.
Евгения, ускорив шаг, быстро вымолвила:
- Давай быстрее, лучше еще там пройтись.
Юлия, не отвечая, кивнула головой. Девушки встали в очередь, которая, на удивление, кончилась довольно скоро, и они оказались предоставлены самим себе, чтобы ознакомиться с внутренним убранством главного холла оперы. Высочайший потолок поднимался над головами и тянулся куда-то вверх, унося яркие роскошные стены с узорчатыми орнаментами прямо с собой. Под сводами арок уверенно стояли смотрящие вдаль статуи, другие же под светом яркой огромной лампы дружелюбно приветствовали забирающихся по застланной зеленым ковром лестнице посетителей.
Подругам удалось купить место лишь в левой боковой ложе, что их никак не расстраивало, так как это их первое знакомство с живой Венской оперой. Повесив на крючок верхнюю одежду, они сели на свои передние обшитые сиденья. Девушкам открылся чудесный вид на весь оперный зал: в партере тут и там копошились люди, в ложах на обратной стороне, казалось, все уже преспокойно сидели, бельэтаж и балкон было трудно разглядеть из-за неподходящего угла обзора, музыканты все еще расслабленно сидели, некоторые из них вставали и выходили в боковые темные двери, большинство же виолончелистов и оркестранты, играющие на духовых инструментах, уже явно были готовы играть бессмертную музыку Бетховена, композитора хоть и немецкого, но столь близкого австрийской культуре, что тут нередко его считают за своего. "Фиделио", единственная опера маэстро, сегодня должна была заиграть здесь, в Вене.
Ложа под семнадцатым номером недолго была местом уединения Юлии и Евгении. В комнату вошел молодой человек лет двадцати четырех с русыми волосами, зеленоватыми глазами, опущенными под выдающимся лбом, и до неприличия аккуратным носом. Темно-серый пиджак элегантно сидел на его интеллигентном теле. Увидев девушек, он, улыбнувшись, сказал: "Guten Abend!" В его голосе чувствовался ясный акцент, акцент не баварца или мюнхенца, а именно иностранный. Евгения, обернувшись, ответила то же самое. Незнакомец осознал, что перед ним такие же иностранцы, как и он сам, присаживаясь, проговорил по-английски: "Sorry to interfere, but where are you from?" И эта фраза была так же произнесена человеком, родной язык которого явно не британский; можно даже сказать, что чем-то произношение напоминало русское, немного грубоватое, без смягчения согласных, с невыговариванием английских звуков "r" и "wh". Юлия не успела придумать ответ, как Евгения уже проговорила: "Moscow, Russia". Мужчина, отложив программку с описанием оперы в сумку, ответил с еще большим энтузиазмом:
- Oh, I"ve been once in Moscow! What a wonderful city!
- And where are you from? - в глазах Юлии проснулся интерес, до этого момента она лишь успела тихо поприветствовать незнакомца.
- From Karlovac in Croatia. It"s my first trip to this country. My old father asked me to take a ride with him to Austria, and now he tries to see everything. Today he gave me a day off for visiting the Opera(we will go together next week, I suppose). And are you fond of the classic music? - молодой мужчина смотрел на Юлию, будто бы ее вопрос с самого начала подразумевал столь продолжительный ответ, рассказывающий про цель его собственного путешествия. Евгения, продолжая улыбаться, ответила:
- Yes, I really love it, but Yulia has never seen the opera, so I"d like to show her, how incredible it is, - на последнем слове Евгения запнулась, поймав слегка удивленный взгляд собеседника и поняв, в чем дело, добавила, показав рукой на себя и свою подругу, - Eugenia and Yulia.
- Nice to meet you! Ante, - назвав свое имя, мужчина казался уже до того смущен, что слова выходили из его уст несколько неестественно. Как раз в этот момент в ложу вошла женщина, очевидно, австрийка пожилых лет, которая добродушно поздоровалась и уселась слева от Анте. Девушкам было неловко продолжать говорить с ним по-английски в присутствии пожилой дамы, да и он сам уже рассматривал программку или, по крайней мере, делал вид. Юлия глубоко вздохнула, вновь посмотрела на готовящийся оркестр, загадочный, все еще закрытый, занавес, а потом вдруг тихо спросила Евгению:
- Когда уже все начнется?
- Что, уже не терпится? Минуточку, - Евгения с большим спокойствием выжидала, будто бы она уже не первый в Венской опере и знает о ее работе гораздо больше, чем Юлия.
После того, как свет благополучно погас, Юлия ощутила какое-то невероятное спокойствие, которое еще никогда в жизни не испытывала. Рядом с ней ее подруга, они вместе взяли отпуска, и теперь они здесь, в оперном зале, сидят в таинственной тишине и слушают увертюру. Чувство отсутствия проблем, бесстрашного существования и легкости потихоньку заполняло Юлию. Дыхание пришло в норму, сердце продолжило в спокойном темпе выполнять свой долг.
...
Во время антракта Евгения перекликнулась парой фраз с Анте о его фамилии. Удивительно, но оказалось, что его фамилия, в отличие от других хорватских, более необычна для восприятия русским ухом: "Рибар". Анте Рибар остался сидеть в ложе, а девушки вышли в холл. Выпив стеклянную бутылочку продававшегося тут же апельсинового сока, Евгения и Юлия решили постоять перед главной лестницей, устремив свой взгляд на двигающихся в разных траекториях леди и джентльменов, пришедших созерцать и слушать шедевр Людвига Вана.
- Ты когда-нибудь думала, что может быть хорошо на душе лишь из-за присутствия человека? - спросила Юлия, не отрывая глаз от кипящего холла.
- Постоянно. Сама понимаешь, подруга детства в чужом городе дает исключительно положительные эмоции! - Евгения расплылась в улыбке, - Это же так замечательно.
Но Юлия думала о другом. Никакой прибор бы не смог перенести ее думы в наш мир, думы столь яркие и глубокие. Безмятежность, с которой Юлия возвращалась на свое сидение в ложе, можно было сравнить, пожалуй, лишь со спокойствием уток, медленно и мирно плавающих по глади реки. Мягкое кресло показалось ей еще мягче, музыка еще красивее, чем она есть на самом деле, и второе действие закончилось, не успев начаться.
Попрощавшись с пожилой дамой и хорватом Анте, девушки спустились вниз и вместе с уже подоспевшей толпой вышли на улицу. Время как будто бы остановилось, на улице было все так же темно, как и несколько часов назад, а живой освещенный город продолжал ненавязчиво звучать. Юлия обернулась и посмотрела на Венскую оперу, огни который все еще волшебно горели. Ощущение чего-то родного и доброго посетило молодую девушку, одетую в теплую куртку болотного темно-зеленого цвета. Она вновь пошла вперед за Евгенией, устремив взгляд перед собой. Тревожное чувство начало подступать от рук к плечам, от плеч к груди... Юлия окидывала взглядом улицу Ханушгассе, желание поскорее прийти в гостиницу не покидало ее.
...
Анте Рибар-младший, хорват, с которым подруги познакомились в ложе, ехал на трамвае в апартаменты, снимавшиеся им и его отцом на этот месяц. Через две недели ему уже надо было уезжать домой, а сегодняшний вечер еще больше заставлял некому подобию грусти проникать под его русые волосы прямо в голову. Плащ был расстегнут, сам Анте держался рукой за поручень; трамвай уверенно ехал по своей прочерченной дороге. Он будто бы рассекал своим светом тьму ночи, Анте же лишь иногда пошатывался из стороны в сторону из-за создаваемого при остановках резонанса.
Он все думал о своих впечатлениях и ожиданиях. Прекрасная музыка, прошедшая сквозь время, продолжала играть в его голове, наливаясь каким-то невероятным чувством восхищения и воодушевления.
Выйдя на нужной станции, Анте длинными шагами пошел к дому, обвисшему с боковой стороны пожелтевшей листвой какого-то плющеообразного растения. Лифт в доме выглядит старомодно, но стильно: черный металлический каркас с крашеными балками и светлой кабиной с повешенным напротив входа прямоугольным зеркалом. Поднимаясь на свой этаж, Анте наконец-то понял, что с ним случилось.
...
Ночная Вена. Столь загадочная, красивая и одновременно настораживающая своим очарованием. Звезды едва-едва виднелись на облачном осеннем небе. Кто бы мог подумать, что два огня могли одновременно зажечься в опере в эту прекрасную ночь только для того, чтобы никогда больше не сойтись?