Натужный скрежет камня о камень разорвал тишину. Человек, напряженно следивший за тем, как медленно отворяется каменная дверь, непроизвольно отступил назад и облизнул пересохшие губы. И тут же раздраженно скривился - пот, грязь, споры лишайника и обрывки паутины, покрывавшие его лицо, оставили на языке резкий привкус горечи и соли. Впрочем, раздражение мелькнуло и исчезло, через мгновение человек уже и забыл о неудобствах. Он запрокинул голову, внимательно разглядывая грань пятиметровой створки поблескивающей слюдой двери, и луч холодного света электрического фонаря следовал за его взглядом.
Ни входить, ни даже приближаться к тому, что скрывалось за дверью, человек не спешил. Для начала он принюхался и кивнул сам себе - воздух был затхлым и пыльным, но не смрадным. Затем он направил фонарь в неширокую щель между створками двери и долго стоял на одном месте, разглядывая пол перед собой и широкую дорожку света, ведущую внутрь. Пылинки гарцевали на этой дорожке, мешая рассмотреть то, что таилось во тьме, но человек не решился подойти ближе. Пока не решился. Вместо этого он присел на корточках под стеной, достал ручку и потрепанную записную книжку, перетянутую засаленной резинкой, и принялся писать. Время от времени он поднимал голову, прикидывал на глаз расстояние между символами, нарисованными на полу, хмурился и продолжал расчеты. Сверялся с надписью-предостережением, написанным на внешней стороне двери, и снова хмурился. Когда же работа была завершена, он еще долго сидел, спокойно разглядывая круг света перед собой и не выказывая ни малейших признаков нетерпения. Он привык к ожиданию. Он знал цену выдержке. Немало его соперников, умных и смекалистых, поплатились жизнями именно потому, что не умели выжидать и пренебрегли элементарными правилами безопасности. Возможно, сегодня он и перестраховывается, выжидая положенные десять минут, возможно, никакой опасности впереди и нет, но на его памяти был еще свеж случай с премиленькой ловушкой-таймером в гробнице одного южноамериканского князька. Тогда его спасла от смерти чистая случайность, и он был не тем человеком, которого можно уловить на одной ошибке дважды.
Наконец мужчина встрепенулся, огляделся, непритязательным жестом стер рукавом толстовки пот и грязь с лица и встал. Он был молод, невысок и крепок, причем не только физически. Воля - вот что привело его сюда. Ум - вот почему ему до сих пор сопутствовал успех. Выдержка - вот основа его действий. Даже теперь, когда до сокровища оставалось рукой подать, мужчина оставался спокоен, не позволяя внутреннему ликованию и нетерпению поколебать сосредоточенность ума и воли. Мало найти искомое, нужно еще уметь его взять.
На пороге человек остановился, немного помедлил и опустился на колени, склоняя голову. Надпись у входа повелевала каждому преклонить шею пред величием Момунх (Мамонг или как там еще звучит это имя - мужчина не задумывался над такими мелочами), он и присел, но вовсе не из почтения к божеству. Он был человеком здравомыслящим и рациональным, суеверия его не трогали и не пугали. Зато он хорошо понимал, что тяжелые каменные блоки, закрывавшие вход в святилище, двигаются не усилиями каких-нибудь горных гоблинов, а посредством некоего хитроумного, действенного, пусть и старого механизма. И ловушки - а таковых не могло не быть в подобном месте - запускаются не гневом рассерженного божества, а небрежением к знакам и предостережениям. Если надпись на дверях велела сесть - в этом наверняка есть смысл. И теперь следовало лишь понять, какая загадка скрыта в этом повелении.
Стоя на коленях, мужчина со знанием дела огляделся, не поднимая головы. Случайно то было или нет, но слева от себя в глубине стены он заметил округлый желобок, заполненный темной жидкостью. Стоило только протянуть руку и чиркнуть колечком зажигалки, как жидкость с треском занялась, огонь побежал вперед и вверх, по спирали опоясывая стены небольшой округлой пещеры. Вопреки своей врожденной невозмутимости, человек приглушенно ахнул и восхищенно осклабился.
К центру конусообразного зала полукругом вели три широкие ступени, верхняя плошадка завершалась помостом, напоминающим раскрытый цветок лотоса - его каменные лепестки загибались вверх как застывшие язычки пламени. Противоположная от входа стена была плоской и ровной, не считая поразительной красоты и искусности горельефа. То была фигура обнаженной женщины, или почти женщины, пышностью форм, нарочито-кокетливым изгибом бедер и четырех рук походившей на индийские скульптуры. Однако отнюдь не прекрасное женское тело заставило сердце молодого мужчины биться сильнее, а то, что это тело украшало. Дивное ожерелье из чередующихся золотых пластин-листьев и крупных рубинов закрывало белоснежный мрамор от шеи до пупка, подхватывало золотую цепь с бахромой из жемчужин, лежавшую на бедрах, и спускалось почти до колен золотыми нитями с алмазными капельками. Слой вековой пыли чуть приглушал блеск драгоценностей.
Человек нервно сглотнул и заставил себя оторваться от восхитительного зрелища. Только тогда он и заметил то, на что следовало бы обратить внимание в первую очередь: вдоль стен справа и слева лежали кости. Много костей, и не просто костей, а человеческих останков, высохших и превратившихся в мумии в сухом воздухе подгорной пещеры.
Человек похвалил сам себя за осмотрительность и оглянулся в поисках ловушек. Что же убило его незадачливых предшественников?
Пыльный и веками не тронутый пол под его ногами был густо испещрен некими символами, но проблема была в том, что символы были совершенно незнакомыми, не теми, которые составляли надпись-предостережение на внешних створках дверей. Мужчина понял это сразу и не был уверен, что сможет правильно понять смысл написанного. Оставалось одно - положиться на интуицию. Он опустился на колени и пальцами ощупал каждую плитку с символом, до которой смог дотянуться, не сходя с места. Выглядели плитки вполне добротно, осторожный стук не выявил пустот. Похоже, наступить можно...
До первой ступени он добирался долго, с удивлением убеждаясь в том, что ловушек нет. Значит, будут, уверял он сам себя, тщательно отводя взгляд от груды костей у стен. Главное - не терять бдительности.
Пот катился по щекам, человек утирал его рукавом, но не позволял себе отвлечься хотя бы на секунду. Лучше перестраховаться, лучше потерять время, приговаривал он. Драгоценности манили, тысячами огней отражаясь в струящемся по стенам пламени, но с каждым шагом уверенность человека все больше колебалась. В чем ловушка? Где подвох?
На третьей ступени были разбросаны небольшие запыленные флакончики черного стекла. Чуть поколебавшись, мужчина взял один из них и осторожно вытащил пробку. В нос ударил густой аромат благовоний. Битый час человек сидел, пытаясь понять, что все это означает. Часть флаконов стояла в определенном порядке на вполне понятных рисунках - стопа, кисть, ухо и даже мужское достоинство... Зато другая часть была просто свалена в кучу, вперемешку с битым стеклом и медной оплеткой.
Так ничего и не придумав, человек двинулся дальше. Прежде чем переступить через лепестки каменного лотоса, он долго изучал стыки плит, уложенных в сердцевину цветка, ковырял ножом слежавшуюся многовековую пыль и песок, дабы найти скрытый механизм... Но ничего не нашел. Ощущение того, что ловушка не просто искусно спрятана, но он прямой наводкой идет в самую ее сердцевину, только усилилось.
На плоском ложе чаши цветка человек увидел новый символ. Краска на нем потускнела, однако все еще сохраняла цвет - красный. Символ бросался в глаза, символ явно о чем-то предупреждал. О чем? Красный - кровь, красный - смерть, красный - борьба. Неспроста, ох неспроста... Человек на всякий случай оглянулся. Тихо. Пусто. Все, как и прежде.
Когда мужчина подошел к горельефу, от самоуверенности, с которой он пришел сюда, не осталось и следа. Отсутствие ловушек его не просто удивляло, оно пугало. Он еще долго стоял у края каменного цветка, рассматривая драгоценности, оглядываясь по сторонам и не решаясь сдвинуться с места. Когда же протянул руку, то с неудовольствием заметил, что она дрожит.
Он коснулся прохладной гладкости огромного рубина и робко улыбнулся. "Ничего не случится и здесь" - уговаривал он себя, медленно потянув за золотое ожерелье и намереваясь в тот же миг отскочить, если услышит, как некий механизм приведен в действие.
А потом драгоценности под его пальцами неожиданно дрогнули, бесшумно, но явно.
"Это все дурацкие благовония", - решил он, слабо отмахиваясь от видения и непроизвольно отступая назад, - "Наверняка, галлюциногены".
Статуя замерцала и раздвоилась. Камень остался на месте, а на пол ступила, зазывно покачивая бедрами, пышногрудая четырехрукая женщина. Ее прекрасное обнаженное тело казалось полупрозрачным, сверкающим и нереальным, однако для драгоценностей, с легким перестуком колышущихся у нее на груди, она была вполне вещественна.
Мужчина оцепенел, издавая нервные, короткие, петушино-сиплые звуки, и лишь очередной шаг мерцающей женщины заставил его сорваться с места. Впрочем, неудачно. Его нога зацепилась за торчащий вверх лепесток каменного лотоса и человек плашмя шлепнулся в центр цветка, закрывая своей спиной непонятный красный символ.
Словно обрадовавшись, четырехрукое существо громко курлыкнуло и прыгнуло сверху, припечатывая человека к полу. Двумя руками оно держало его голову, двумя другими - плечи, ноги накрепко обвили его бедра. Прикосновение оказалось неожиданно горячим, словно по жилам существа бежала кипящая кровь. Мужчина попытался вырваться, но тщетно - с теми же усилиями он мог бы сдвинуть наехавший на него автомобиль.
А существо между тем нагнулось и медленно коснулось губами совершенно обескровленных мужских губ, словно собиралось выпить его дыхание...
Через пару секунд человек перестал брыкаться.
От страха у него остановилось сердце.
- И этот испортился, - огорченно сказала мерцающая женщина и печальный голос ее отразился от стен восхитительным перезвоном хрустальных колокольцев. Она встала, в раздражении обошла вокруг цветка, вернулась к упавшему и уже посиневшему человеку, нетерпеливым жестом смахнула мертвое тело в сторону, отчего оно перелетело к краю зала и бескостно брякнулось в груду себе подобных, и склонилась над символом, рассеянно обводя его контуры изящным пальцем и горестно вздыхая: