Светает. Прохладный, сухой ветер пустыни продувет бедуинский шатёр со всех сторон. Мама уже пол часа как хлопочет по хозяйству, отец рвет лафу и еcт её руками, вместе со свежим лабане с зелёными, чуть горчащими, пахучими оливками.
Сегодня последний день моей жизни в этой семье. Меня ждут утомительные приготовления к свадьбe. По нашим обычаям, если девушка выходит замуж в другую хамулу, то она должна плакать во время свадьбы, и из всей многочисленной семьи, её сопровождает только мать.
Странно, но плакать мне совсем не хочется , а хочется сбежать в степь и нюхать ветер. Я так всегда делаю, когда хочу побыть одна. Ветер в пустыне пахнет пылью и свободой. Иногда вот так сидишь где нибудь, вроде и ушла совсем недалеко от села, а вокруг ничего и никого... Ящерица махнула мне приветливо жёлтым хвостом. Колышется и шуршит сухая трава, ярко светит беспощадное солнце, но я его не боюсь, я дружу с ним с детства. Аллах дал мне тёмную кожу, она не сгорает на солнце. Солнце - мой друг, как и ветер и эта степь.
Я никогда не уходила далеко от села,потому что за такое могут и убить. Девичья честь, это ведь моё единственное сокровище. И то, скоро отдам его мужу.
Муж, Муууж... Какое странное слово. Хозяин. До сих пор моим хозяином был отец. Мне очень повезло, у меня очень добрый и мудрый отец. Он ни разу нe поднимал руку на мать, в отличии от других мужчин нашего села, даже несмотря на то, что она рожала ему только девочек. У нас это страшный стыд. Конечно, не такой, как когда женщина вообще не рожает. Такую у нас зовут пустышкой и выгоняют с позором в отчий дом. Разведённой женщине запрещено выходить куда-то одной, и она живёт на правах приживалки в доме отца, или на худой конец, брата. А муж её тогда берет себе новую жену, чтобы рожала ему сыновей и множила род. А те, кто рожает девочек, множат лишь род их будущих мужей и добавляют забот на плечи отца.
Я надеюсь, что смогу рожать только мальчиков. Фатима сказала мне, что если перед свадьбой, потихонечку, сорвать волосок с головы жениха, то первенцем обязательно будет мальчик. Лейла, её старшая сестра, так и сделала, и через год у нее родился черноглазый крепыш. Она ходила гордая, как надутая гусыня. И её тогда очень хвалила свекровь, когда мы все ходили собирать оливки.
То ли дело, разведенная... Вот взять Алию, например. Пять лет терпел её муж, пока не выгнал. Слыханное ли дело, чтобы за пять лет ни одного ребёнка. Kакой позор навлекла она на себя и на свою семью. Теперь к её сёстрам никто не сватается. Так и останутся куковать старыми девами, если не найдётся кто-то сердобольный или убогий.
Зато меня берет жених из богатой деревни. Одних верблюдов у них двадцать голов, а еще стадо овец и мерседес. Cестра его, говорят, учится в ерситете. Kакой позор для девушки из хорошей семьи. Как ей только отец позволил.
***
Ужасно болит все тело, особенно внизу живота. Хочется плакать, хочется стать невидимой. Это теперь так всегда будет, каждую ночь? Как это другие терпят? - Ясмин сжалась в комок, стараясь не дышать, чтобы не разбудить нового хозяина.
- Что спишь? Вставай давай, пока мать не проснулась, она тебе, лентяйке, сейчас покажет. Хотя погоди, погоди, иди сюда, иди ко мне. Хусам брал своё, так как привык брать с детства лучшие куски баранины и первый, после отца, стакан чая.
Ясмин с понурой головой перебирала чечевицу. Она с ужасом подумала, что совсем забыла сорвать вчера с головы Хусама волосок, и кто у неё теперь родится, совершенно неизвестно.
Яра, свекровь Ясмин, слыла женщиной суровой. Ясмин даже глаза боялась поднять, когда та проходила мимо, или короткими указаниями командовала кланом. У Хусама было ещё семь братьев и четыре сестры, и только двое из них уже были замужем. Как и семейство, хозяйство их было многочисленным, состояло из множества бедуинских шатров, окружающих самый большой, центральный, где за трапезами собиралась вся хамула. Верблюды тоже находились как правило неподалеку. Тут же женщины и девушки пряли из верблюжьей шерсти ковры и покрывала.
Ясмин с тоской вдыхала пустынный ветер, напоминающий ей о тех временах, когда на мгновения можно было закрыть глаза, и отдаваясь пустыне почувствовать себя птицей, свободной, парящей в ярко голубом небе. И под ногами раскинется желто-коричневый простор, и запершит горло от пыли и от пьяного счастья и вырвется из сжатого нёба нечеловеческий крик...
"Свооободна, наконец-то свободна..."
Но это будет ещё совсем не скоро, а пока надо жить.
По мотивам документального фильма "Под Чадрой" 2004 год, режиссёр Камиль Шариф.