Аннотация: "Скажем, все окружающее, действительно, иллюзия. Но - только для меня. А для тебя - реальность."
Аркадий Шушпанов
НЕХОРОШО ОБМАНЫВАТЬ СТАРУХ
А начиналось так.
Я проснулся в семь, если верить будильнику. Обычно сам раньше девяти не встаю, а тут - нате. Обратно не засыпалось, и пришлось встать.
Конечно, опять без зарядки. На душ меня, правда, хватило. Потом расчесал кудри и водрузил на нос свои стекла.
Маша говорит, что в них я похож на Леннона. Льстит. Не похож я на Леннона. Глаза карие, волосы черные, курчавые и жесткие, и нос не как у него. И не скажу сколько лишних килограммов. Хотя не много, не думайте.
А дальше, собственно, и началось.
В комнату опять вошел - и офигел. Извините, но по-другому не скажешь. Именно офигел.
На столе был компьютер. И кабы он один. Тут тебе и модем, и сканер, и принтер лазерный. Монитор на жидких кристаллах, а клавиатура будто слегка расплавленная - как часы на полотнах Дали. Эргономическая. И рядом еще лэптоп. Все новейшее и жутко дорогое.
Только вот нет у нас с отцом таких денег. Я и в Голландию за свой счет ни за что бы не съездил.
Но ведь не мог же я проспать компьютер! Его же принести надо, установить. Он вон, работает, на скринсэйвере какая-то многомерка плавает. Кстати, кто его включил?
Выглянул в окно. Совсем плохо. Во дворе сирени полно, и сейчас самый цвет. Оборвали, что ли, за одну ночь? Наши бы им оборвали.
Чувствую: будут еще головоломки. И точно. У меня прямо ноги подкосились.
Из кухни вышел Мирон.
Настоящий Мирон, а не кто-то такой же здоровый, черный и пушистый. И морда - его, хитрая, и шрам на носу, полученный во время донжуанских похождений. В общем, тот самый, которому, по идее, два года как полагалось бы спать вечным сном в коробке из-под обуви. Под той самой сиренью, которой, по идее, полагалось бы цвести.
Мирон разинул пасть и промяукал. Тут я послал все к чертовой бабушке, схватил его в охапку и прижал. Он сначала недовольно хрюкнул, но затем, устроившись, тихо затарахтел от счастья.
А у меня воровато прошмыгнула слеза.
Раздался телефонный звонок.
- Алло?
- Здравствуйте, - поздоровались из трубки. - Евгений Васильевич?
Я чуть было не брякнул, что отца нет дома. Сразу не сообразил. Евгений Васильевич Сазонов - это я. Но меня никто еще так вот полностью не называл.
- Да, - отвечаю.
- Евгений Васильевич, мне бы хотелось с вами поговорить. Можно?
- Можно, - разрешаю. - А вы кто?
- Зовите меня просто дядя Леня.
- Ладно. Тогда и вы меня - просто Женя.
- Хорошо... Женя. Буду у тебя через несколько минут.
За эти несколько минут я успел налить Мирону молока и поставить чайник. Есть почему-то желания не было.
Дядя Леня оказался молодым дядькой лет тридцати, одетым с ног до головы в джинсу, светловолосым и бородатым. Если бы я снимал "Графиню де Монсоро", обязательно взял бы его на роль де Бюсси.
- Доброе утро, Женя. - Улыбка у него тоже хорошая.
- Здравствуйте. Чаю хотите?
- Лучше кофе.
- А у нас нет.
- Думаю, что есть. Посмотри в шкафчике.
Я тупо прошел на кухню и посмотрел. Отец будет рад. Он любит.
- Если не возражаешь, поговорим здесь, - дядя Леня стоял у меня за спиной.
Потолковать на кухне я и сам люблю. Заварил по чашке, сел у окна. Дядя Леня занял табурет напротив, бросил в чашку сахар и, не торопясь, сделал глоток.
- Может, хватит издеваться? Скажете, в чем дело?
Понимаю, грубиян. А у вас бы терпения надолго хватило?
- Извини, - дядя Леня поставил чашку. - Мы были правы: нервы крепкие. Легко адаптируешься.
- Откуда все? Какой сегодня день?
- Семнадцатое мая.
- А почему на улице лето?
- Ты ведь его больше любишь.
Правда
Меня осенило
- Это... это все не реально, да? - А выговорить труднее, чем догадаться.
- Молодец.
- Матрица, - я глотнул кофе. С ума сойти.
- Скажем, все окружающее, действительно, иллюзия. Но - только для меня. А для тебя - реальность.
- Что?
Я поперхнулся.
- Я общаюсь с тобой через интерфейс. А ты пьешь кофе.
- Не понимаю. Если честно.
- Я объясню. Но сначала предложу работу.
- Какую?
- Нужную. Интересную. Престижную.
- Я еще выпускные не сдал.
- Ты принят сразу и вне конкурса.
- А где я буду работать?
- Здесь, - дядя Леня окинул взглядом кухню. - Возможности ты видишь.
- Что я должен делать?
- Рассчитывать. Выдвигать идеи. Создавать теории. Закончишь школу, пройдешь университетский курс, потом степень и так далее.
- Это же все не реально.
- Женя... Боюсь, ничего более реального для тебя сейчас нет.
- Я... не могу отсюда выйти?
- Не можешь.
- Почему?
- Вчера вечером ты переходил улицу, думая о своей математике. Спасти твою жизнь не удалось. Только вот, - дядя Леня указал на всю кухню сразу.
Ко мне на колени прыгнул Мирон, явно намереваясь примоститься всерьез и надолго.
- Я - программа?
- Ты - Женя Сазонов. А он - твой кот.
Мирон замурлыкал и посмотрел мне в глаза. Какая, мол, я программа.
- Смысл?
- Разве справедливо, когда лучшие уходят первыми. У тебя в запасе было еще лет пятьдесят. Мы отвоевали тебя у старухи.
- Почему именно я?
- Конференция в Гааге. Для того ее и устроили: золотой фонд...
Вам часто по жизни намекают, что вы - гений? Мне вот первый раз. И надо же - посмертно.
- Вы кто? Разведка?
- Что ты! Чисто общественная организация.
- Я первый?
- Второй.
- Это все - дорого?
- Недешево.
- Могу я отказаться?
- Можешь.
- И что? Меня отключат?
- Бог с тобой. Конечно, нет. Но ты же сам не захочешь сидеть без дела.
- Откуда Мирон?
- Память плюс воображение. При жизни это не нужно. А теперь информация высвобождается.
- Кем я буду?
- Полноценным гражданином со всеми правами и обязанностями. Любой страны по выбору. Захочешь - не одной.
- Спасибо, - вздыхаю, - мне как-то и старой хватит...
Хотя...
- А путешествовать я смогу?
Дядя Леня встал.
- Пойдем.
И терпеливо дождался, пока я натяну свою рубашку, джинсы и ботинки. Наверное, можно было просто пожелать, чтобы все это на мне наросло.
Память, значит. Память мне подсказывала, что живу я, к примеру, в двухкомнатной "хрущевке". А не на втором этаже особняка, стилизованного под девятнадцатый век.
Хм. Живу.
А снаружи не было города. Склон, река, поле и лес. На реке два острова, один зарос ивняком и ольхой, другой почти нет, зато там высилось какое-то строение (церковь? башня?). И все такое... величественное. Вековое. Вполне фэнтезийный пейзаж. Я, забыл сказать, обожаю фэнтези. А вы?
Однако фэнтезийный пейзаж простирался не дальше речного изгиба. А за ним, на том берегу, гигантским механическим пауком взметнулась теплоэлектростанция.
Выглядел паук, скорее, дружелюбно. Блестел многочисленными глазами.
И еще я понял - не работает ничего. Заброшено. Безлюдное Пространство.
- Странно, - сказал я.
- Что? - отозвался дядя Леня.
- Откуда вы узнали? Ну, книжки. Но про станцию - я же никому не говорил.
- Это не мы. Идет второй этап. Исполнение желаний.
- Да? И в чем ловушка?
- Ни в чем. Ты сам творишь, а не джинн.
Я оглянулся на дом - и врезался в очередной сюрприз. Наш двор существовал, но тоже не остался прежним. Дом напротив сделался намного старше, сталинских времен, и подворотня стала настоящей полукруглой аркой. И главное: за ней бежала к горизонту бесконечная кленовая аллея. А там, в самой дали, кто-то вроде бы скакал верхом.
- А...
Я замялся.
- Спрашивай, спрашивай.
- А себя изменить - можно?
- Попробуй.
- А лишний вес убрать?
- Попробуй.
Я не успел. Налетел шум - не знаю даже, с чем сравнить. Со свистом Соловья-разбойника, вот с чем.
Мы с дядей Леней синхронно запрокинули головы. С неба спускался космический корабль - а что же еще? - заходя на посадку где-то позади технопаука.
- Там что, космодром?
- Прокатимся? - заговорщицки пригласил дядя Леня.
...Когда шли обратно, я молчал. Заталкивал мысли в голову, как тесто в кастрюлю.
- Я это выдумал, да?
- Не знаю, не знаю. Боюсь, фантазии не хватит.
- А тогда что?
- Слышал термин - "микрокосм"?
- Слышал.
- Можно сказать так: Женя Сазонов - верхушка айсберга, а под водой - все времена, планеты, страны, люди. Чтобы это проявилось, нужны особые условия. Гипноз, наркотики, творчество. В переселение душ веришь?
- Не очень.
- При жизни всплывает другая верхушка.
- Я понял. Что-то типа голограммы.
Дядя Леня крякнул.
- Сам додумался? Было, было такое сравнение... Нас, кажется, ждут.
- Лучше, чем ничего, - она аккуратно стряхнула пепел. - К тому же... Первым делом я сбросила лет двадцать пять.
- Вы очень красивая.
- А ты очень обходительный. Кто твои родители?
- У меня папа.
- А мама?
- Нет. В России - нет.
- Прости, я стара и бесцеремонна. А девушка есть?
- Есть.
Я и сам временами этому удивляюсь.
Впрочем, теперь-то...
- Хочешь с ними поговорить? - предложил дядя Леня. Может, у него все мои мысли куда-то там выводятся?
- А как?
- Прямо сюда приведем. Как я пришел.
- Нет... пока. Не надо.
Пани обняла меня за плечи и прижала. Я снова чуть не разревелся.
- Женя, - мягко начал дядя Леня. - Тяжесть пройдет. Ты ничего не потерял. Просто сменил форму жизни.
Тогда я спросил, что давно хотел, но все время забывал. И когда мы видели квазары, и когда пролетали над Бородинской битвой.
- Как здесь все умещается? Столько информации?
- Ты удивишься, но мы не знаем, - ответил дядя Леня.
- Как не знаете?
- Пока только догадки.
- Ну, догадки.
- Самая абсурдная... но и самая верная... Образно говоря, твою душу удалось задержать на Земле.
Дядя Леня прервался. Он ждал реакции, а я - продолжения. Сдался первым он.
- Мы искали, что происходит с информацией после смерти. Хотели спасать то, что не успело состояться. Нереализованные идеи, замыслы ненаписанных работ. Творческие люди часто не успевают всего. Представляешь, если считывать это с умирающего мозга? Цены не будет...
Я молчал.
-...Потом... случайно... выяснилось, что это не сохраняется само по себе. Только вместе с личностью. И самое главное... информация не исчезает, она будто уходит по некоему каналу... ну, мы ее и перехватили...
Я молчал.
- Айсберг тает. До сих пор все пытались отсрочить таяние. А мы перевели в иное состояние.
- Смысл? Кроме "цены не будет"?
- Возможно, новый этап эволюции.
- А если нет?
Дядя Леня картинно развел руками.
Я почему-то представил, как он это делает на самом деле - в кресле и перчатках. Или что там у них.
- Значит, душу, как бабочку сачком. Живи, мол, в прозрачном ящике, больно ты редкая. Авось еще разводить тебя научимся. Непорочным виртуальным зачатием.
- Женя, - это пани Ирэна.
- Ну что - Женя? Вы-то хоть должны меня понять!
- У них, вероятно, не было права. А у тебя нет права их судить.
- Женя, - сказал дядя Леня, - что можно сделать - обязательно будет когда-нибудь сделано. Рано или поздно.
- Дядя Леня, - сказал я. - Вот вы говорили, несправедливо, когда лучшие уходят первыми. А если - не зря? Если их тоже отбирают - сразу и вне конкурса?
Дядя Леня ничего не сказал.
- Получается, я где-то очень нужен. А из-за вас торчу здесь. Извините...
...Я вернулся на кухню, переговорив с отцом и с Машей. Дядя Леня и пани Ирэна сидели у стола. Дядя Леня гладил Мирона у себя на коленях. Пани Ирэна, увидев меня, погасила сигарету. Я свернул пепельницу в точку и запустил в космос.
- С вами точно ничего не будет?
- Точно, - сказал дядя Леня.
- Пани Ирэна?
- Моя работа не закончена. И еще - внуки. Четверо. А это...
У Брэдбери я, помнится, читал про электронную бабушку.
- Спасибо, - вдруг подошел к ней и поцеловал руку.
- Женя, - не унимался дядя Леня, - никаких гарантий. Если правы все-таки мы?
- А если - мы все? - отпарировал я. И добавил: - Что можно сделать - обязательно будет сделано.
Дядя Леня даже не крякнул.
- Вы что-нибудь успели записать?
- Тоже не волнуйся. Что можно сохранить - будет сохранено.
Один-один. А с вами хорошо было бы в шахматы.
- Присядем, - распорядился я. Хотя все и так сидели.
Массивный рубильник, вроде того, каким приводят в действие электрический стул, выдавался из стены рядом с дверью. Наверное, я сам хотел, чтобы он так выглядел.
Я поймал себя на том, что мог бы растягивать минуту до бесконечности, и вскочил. Сказал:
- До свидания.
Очень-очень на это надеясь.
Дядя Леня пожал мне руку. Больно, как будто в реальности.