Solali : другие произведения.

Корона пустоты. Глава четвертая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Автор временно ударился в сюрреализм, поэтому не пугайтесь. Самые адекватные куски текста - в конце, там же более-менее объясняется происходящее. Как всегда, будет допилено в редактуре. З.Ы. Если вдруг кто не поймет креативного авторского замысла - чередование курсива и некурсива, а так же прыганье стиля как бы символизирует приход в себя. ))P/s: Автор решил поработить мир, поэтому завел акк на ДА и дайри. Пока там почти ничего нет, но на ДА будут висеть иллюстрации (одна есть, на подходе вторая), а на дайри - расширенные коменты к главам ) Ссылки внизу страницы СИ. Велкам, проходите, буду рада)

Глава четвертая

  
  
   Острый коготь выписывает в воздухе знак луча огня - раз за разом. Сотни раз. Тысячи...
   Он состоит из острых углов - колких, решительных, упрямых. Точно таких же, каким ты...
   Палец машинально чертит знак бытия. Прошедшее время.
   Был.
   Почему - был?...
   В густой темноте, на сотни уровней ниже, бьется Сердце Тартаса. Негасимый светоч, сияющий ровным, сильным светом, всегда неизменный, и каждый миг - другой. Если пройти до края сети, туда, где редкие нити намертво срослись с камнем, и сесть на узкой кромке, его можно увидеть. И бесконечно, дольше вечности, смотреть, как текут вокруг него потоки света, поющие о жизни каждой. В центре паутин слишком много постороннего, суетливого, бессмысленного света. Здесь, на самом краю, светят только его песни. Нужно всего лишь протянуть руку - и блики раскрашивают неправильную блеклую кожу десятками оттенков мягкой зелени.
   На кончиках крыльев танцуют искорки, крепкие когти вонзаются в пористые коробочки затянувшего камень над головой хлебва - под ноги душистым облаком летят мелкие споры.
   Ноги. Здесь они у нее есть. Острые, упрямые углы чужих знаков заплетаются неряшливым клубком, складываясь в громоздкое "Фантомные боли".
   Если вывернуть мир наизнанку, слова теряют на удивление много смысла. Их место занимают мысли - только они значат чуть больше нарисованных в воздухе штрихов.
   Тело думает, что может ходить. Голова думает, что ты по-прежнему есть.
   Знак бытия. Настоящее время. Оно успокаивает сильнее, чем бессмысленное слово "кома". На другой стороне мира оно означает, что ты спокойна, как никогда. На этой - дюжина штрихов, растаявших в воздухе, не имеет смысла.
   Тело ходит. Это видит только она - другие тхари, тени светочей, говорят, что у нее есть ноги. Странные, будто переломанные, но есть. Удивляются, как возможно на них ходить. Только одна, бывавшая на Той Стороне, сказала что-то о людях.
   Тхаин любят собираться у Сердца, в потоках его песен. Консорт тоже прилетает туда, и это одна из причин, по которой она любит слушать Сердце издали.
   А еще она любит сидеть на вершинах спальных коконов, и, глядя сквозь упругие, почти прозрачные стенки, чертить когтем на ближайшей оболочке знак бытия. Риххи-рабочие сердито фыркают, быстро зализывая рану, и знак затягивается лакированной пленкой. Это знак настоящего времени - ведь если то, о чем думает тело, существует, существует и то, о чем думает голова.
   Слово "брат" бессмысленно, как и любое слово. "Половина души" - в принципе означает странную мысль. Искореженную, изломанную, как ее человеческие ноги. Как может существовать половина от того, чего много?... Половина делится на десятки, сотни тысяч, и странная мысль исчезает.
   Неполноценный, расшатанный изоляцией, беспокойный разум впервые за свое короткое существование пребывает в покое. Но не до конца - из перевернутого мира он прихватил вещь странную и бессмысленную - то, что обозначает слово "привычка".
   Она привыкла думать, что не сможет существовать без того, кого обозначала словом "брат". Странно, но на той стороне ложными бывают даже мысли. На самом деле это легко - нужно просто перестать удерживать себя в жутком от пустоты перевернутом мире.
   Все прочее - привычка и привязанность. Поэтому она приходит слушать Сердце - если он все-таки есть, а не был, когда-нибудь появится и его песня. Поэтому в коконах она рассматривает размытые силуэты спящих, подслушивая тихий звон их песен.
   Поэтому она снова поднимает руку и чертит в воздухе знак луча огня.
   Последнее, что увидела на Той Стороне.
  
  
   Один кокон беспокойнее прочих. Вокруг него всегда много света, много риххов. И несколько песен, не похожих ни на что. Большую часть из них удается услышать ничего не значащими обрывками - Консорт часто бывает не только у Сердца.
   Иногда ей кажется, что он вездесущ, почти как Мать.
   Но сейчас он на другом конце Тартаса - и потому можно без опаски сидеть на туго натянутой пленке между двумя гребнями того самого, беспокойного, кокона, и наблюдать, как внутри от камеры к камере скользят смазанные тени. Иногда после того, как тени оставляли очередную камеру в покое, песня спящей в ней менялась. Иногда - сменив всего одну-единственную ноту, иногда - поменяв тональность, иногда - замолкнув совсем.
   Когда она наблюдала за тенями несколько циклов назад, случилось странное: в переливах тихих песен возникла новая. Всего несколько чуть слышных нот, похожих на эхо. Они становятся громче медленно, очень медленно, меняются, перетекая друг в друга - возникает новая гармония. Это завораживает - настолько, что она соскальзывает с гребня, легко балансируя на узких хрящиках поперечных ребер кокона, и прижимается лбом к полупрозрачной стенке. Так лучше.
   Странно.
   Ей действительно лучше. Не потому, что звуки становятся громче. Просто... лучше. Как будто каждый едва слышный перелив просачивается сквозь поры внутрь, свивая порванные нити светоча, выплетающие разум, воедино - снова. Как...
   Как - когда?...
   Тени скользят мимо, не замечая. Редкие сестры видят тхари, когда те не желают этого. Риххи видят все, но редко понимают увиденное. Консорт видит тхари и понимает, кто они.
   Значит ли это, что он - что-то вроде рихха?...
   Чем дольше она слушала его изломанную, странную песню, тем более правильной казалась эта мысль. Правильной и дикой. Лишенный светоча зверь, по непонятной прихоти Сердца обретший разум и песню.
   Не настоящий, это ясно - без светоча не бывает истинного разума, как не бывает паутины без сплетающих ее нитей. Вот только зачем это странное, искусственное создание живет на свете?...
   Создания.
   Так правильней - стоило задуматься об этом один раз, и в следующий же цикл их стало двое.
   Еще один зверь пришел сверху, из каменных лабиринтов над Верхними Паутинами, таких же пустых, как его лишенная светоча оболочка.
   Разумный зверь, лишенный даже песни - пустая, темная, молчащая оболочка. Она не понимала, кто мог быть настолько жесток к своему творению, чтобы создать - такое...Его стоило бы убить просто из жалости. Возможно, она даже попросит других тхари сказать сестрам...
   Интересно, почему эти звери ходят в телах, похожих на оболочки Расколотого Мира?... И почему оба не могут пройти мимо нее?...
   - Какое имя у твоего светоча, тхари? - зверь не обращает внимания ни на позу конфликта, ни на багровые ноты враждебности в ее песне. Опускается на каменный узкий выступ рядом с ней и с любопытством смотрит на Сердце, пульсирующее, как всегда, так далеко... - Почему ты так далеко от сестер? Разве отсюда что-то видно?
   На миг в мелодии изменчивой радужной полосой расцветает неверие. Настолько ущербен, что не слышит?...
   - Мое имя - Араис, и это не твое дело, зверь.
   - Зверь, значит?... - он щурит глаза. - Араис. "Потерявшая имя". Какая ирония....
   - Я ничего не теряла, - песня окрашивается в темный багрянец целиком, и она шипит, почти готовая прекратить мучения этого уродливого создания. Но...Выброшенные вперед когти напарываются на пустоту.
   - И потому злишься, - он насмешливо кивает, сидя уже по другую сторону от нее. У зверя блеклая кожа, белесые, как стертая броня, глаза. Он весь какой-то...бесцветный. Только когти будто отлиты из матового золота. Красиво...
   - А еще потрясающе быстро отвлекаешься... - вздыхает. Смотрит на Сердце, будто может слышать. Она не выдерживает и говорит вслух то, что это существо с чудовищно хамскими замашками не в состоянии понять само.
   - Консорт в... - Араис на миг прислушивается к сети, - в коконе Матери. Уходи, ты мне мешаешь.
   - Почему ты решила, что я пришел к нему?
   - Зачем зверю искать кого-то, кроме другого зверя?
   - Логично, - на его бесцветном лице короткой вспышкой сверкнули белые крепкие клыки, - но я искал тебя.
   - Зачем? - она хмурится и резким отточенным движением пытается вогнать когти ему в грудь. И с тоской смотрит на Сердце, чей голос едва пробивается сквозь болтовню вновь возникшего на другой стороне нити зверя. Может, он и создан еще более ущербным, чем Консорт, но убить его так же тяжело.
   - Сразу к делу, как впрочем и всегда... приятно знать, что ничего не изменилось, - он наклоняется к ней, непозволительно вторгаясь в личное пространство, и...пытается коснуться!
   Багрянец взрывается бешено бурлящей чернотой. Если бы не рефлекторно захлопнувшиеся защитным коконом крылья, ощетинившимся сотнями расщепленных клинков, она бы растерзала его на месте.
   - Понял, ухожу.
   Сумасшедший зверь действительно исчезает - оскорбительно уйдя от удара. Как чужая ладонь наотмашь бьет по острому, как скол скальника, краю крыла, Араис почти не чувствует - зато чувствует кровь, стекающую по крылу.
   У зверя кровь горячая, красная, жидкая, как вода. И чуждая настолько, что, даже еще не почувствовав, как начинает неровно пульсировать светоч, сбиваясь с ритма, Араис соскребает с камня хлебву и начинает тереть крыло.
   Она до щелканья в суставах вжимает мягкий пористый мякиш в залитую красным перепонку, хотя эта дрянь уже успела коснуться ростков светоча - самые кончики, тонкие, как волос, прорастали даже в мелкие перепонки крыльев.
   Ее колотит, перед глазами мелькают вспышки, белесые, как глаза зверя.
  
  
   - Я хочу, чтобы ты пошла со мной.
   У зверя до кости разрезана ладонь, и Араис не может отделаться от мысли, что он сделал это намеренно.
   Он приходит уже пятый раз за пять циклов, и говорит, говорит, говорит, доводя до бешенства. Она не знает, почему до сих пор не рассказала о нем сестрам. Почему вслушивается в его голос вместо того, чтобы сосредоточиться на Сердце.
   Почему позволяет быть рядом.
   И самое страшное - почему ей кажется, что так было всегда?...
   Зверь, который слишком много говорит. Рядом. Всегда.
   Должно быть, ее светоч отравлен гораздо больше, чем казалось. Да, наверное.
   - Куда?
   - Во внешние миры.
   Араис загибает правое крыло, укладывая полотнище себе на колени. Долго, до рези в глазах вглядывается в тонкие гладкие перепонки, в резные, филигранного плетения жилки... Идеальная, без малейшей примеси зелень. Кровь вытерта дочиста, но вовремя ли?...
   На перекрестье уровнем ниже застыл мертвый, потухший кокон - работа охотников. На окостеневшем, выбеленном гребне разлегся рихх. Мертвый, неправильный и чужой.
   Араис пыталась вспомнить, когда младшие дети Тартаса стали казаться чужими - и не могла. Рихх с пустыми глазами смотрел из воспоминаний о многих циклах - даже тех, в которых еще не было зверя.
   - Что мне делать в Жерле?...
   - Я о Расколотых мирах, а не о Жерле, - он жмурится и пытается поймать хвостом пробегающую мимо осиянку. Та взрывается потоком сердитых щелчков и исчезает в толще паутины, осыпав на прощанье его блеклую шерсть сияющей пыльцой.
   - А что в Расколотых мирах делать тебе?...
   - Я там живу.
   - Зачем? Вы ведь даже не охотитесь там.
   Рихх все так же смотрит на нее чужими, потухшими глазами. Будто пустая оболочка, которую Консорт может заставить...Араис резко вскидывает голову, уже не слушая, что говорит ей зверь. Консорт?...
  
  
   Наверное, в ее песне за этот великий цикл появилось много фальшивых нот - другие тхари начали обходить ее стороной. А быть может, от нее просто несет зверем.
   Который еще смеет ей угрожать.
   - Тхари, я предупреждал.
   Араис оборачивается на привычный голос - и вспыхивает бешенством.
   - Ты!... Ты, аташшас ратхи нейра! Зачем ты это притащил?!
   Самец. Мало того - самец из Расколотых земель. Старый, искалеченный, с холодными, как корни скал, бесцветными глазами. Это сводящее ее с ума чудовище, что, решило, что она примет такой сомнительный подарок?!
   Араис шипит и морщит нос, недоверчиво принюхиваясь - даже для Расколотых земель самец выглядит... подозрительно.
   - ... "Облинявший головорог с плешивым хвостом"?... - медленно проговорил тот, не меньше пяти ударов сердца подумав над переводом с древнего. - Нерхара, я еще могу понять, как твою блондинистую шевелюру можно назвать облинявшей, но где она увидела у тебя хвост? А может, я чего-то о тебе не знаю?...
   Риттах таш! Охотник!
   Крылья взрываются вихрем идеально наточенных лезвий, а сама Араис исчезает раньше, чем опадают клочья рассеченной паутины.
  
  
   В следующий раз зверь оказывается умнее, а пришедший за ним охотник моложе и целее. Намного моложе.
   У Араис было много времени рассмотреть - презренный головорог с плешивым хвостом запер ее внутри барьера.
   У охотника темные длинные волосы, перевязанные шнурком, и темные глаза. Таких ищут сестры, когда приходит сезон - молодых, сильных. Зачатые от них дочери тоже будут сильны.
   Хотя, конечно, ни одна сестра в своем уме не выберет охотника.
   - Как это возможно?... Она ведь осталась...там, - охотник говорит тихо, и смотрит на нее... странно. Охотники не смотрят так на сестер. Так смотрит на Мать Консорт - с тех пор, как она вновь перестала покидать свой кокон...
   - Хороший вопрос, - зверь скалится в ухмылке. - Я, например, так и не нашел на него ответа. Только на Изнанке ментальные проекции личности могут быть настолько... вещественны. Она может мыслить, может говорить... Может даже убить, вполне материально нарезав тебя на фигурную лапшу, так что не слишком расслабляйся.
   - Значит, таких много?...
   - В Тенетах - чуть ли не больше, чем живых шенн. И при этом их никто не видит, кроме тхоров...и Алесдера, конечно. И чем дальше, тем сложнее ходить мимо его всевидящего ока. Удивительно, как твое творение смогло втереться в этот тесный круг, - зверь хмыкает и треплет по холке рихха с пустыми глазами.
   Араис низко, утробно рычит, впиваясь когтями в цельную сферу барьера. Значит, она не ошиблась - это не рихх, а пустая, шпионящая оболочка. Но могла ли она подумать, что его глазами смотрит не Консорт, а охотники?!...
   - И что...теперь?... - охотник потерянно вертит в руках что-то блестящее. Кольцо?...
   Звериный коготь. Такой же, как у Консорта, только этот вырезан из тусклого желтого металла. А еще он поет - Араис слышит это даже сквозь глухие стены барьера. Она замирает, складывая руки на коленях, и склоняет голову к плечу, прислушиваясь.
   Зверь пристально смотрит на нее, и в блеклых глазах - напряженное внимание. Араис не замечает этого. Она слушает - желтый металл поет тихо, и... разными голосами?...
   Не замечает Араис и того, как медленно истончается барьер - она лишь понимает, что голоса становятся громче, понятнее...
   А потом взрываются дикой какофонией смеха и предсмертных воплей, разрывающих мозг. Она зажимает руками уши и рывком пробивает барьер, исчезая так быстро, как только могут позволить крылья и ушибленное плечо.
   Чужие песни, запертые в кусок металла, звучат в голове надрывным, навязчивым речитативом, хотя и охотник, и зверь остались на другом конце Тартаса.
   У воспоминаний не должно быть веса - но он есть. Счастье - как букет пуховок, купленный в праздник: невесомо и тает на глазах, оставляя в руках только нарядную ленту. А смерть друга и напарника похожа на могильную плиту из гранита: неподъемная тяжесть, которую не сдвинешь и втроем.
   Этот вес не абстрактен, он здесь, рядом - синих искр, и накопителя не хватит и на двое суток, а с золотыми и красными можно ходить месяцами.
   Араис замирает резко, до каменной холодной неподвижности. Зло мотает головой, будто вспышку чуждого сознания можно вытряхнуть простым движением.
   Яд чужой крови с каждым циклом пускает корни все глубже - Араис думает об этом с холодной, безразличной отстраненностью, и с ней же понимает, что времени не осталось. Что нужно идти к Консорту, иначе совсем скоро она перестанет быть собой.
  
  
   Ей мешают - чужие планы, отсутствие, посторонние... Обстоятельства. Да, именно они.
   Зверь циклами сидит все на том же заброшенном огрызке паутины, смотрит на Сердце и ловит осиянок хвостом. Пушистая кисточка светится от их пыльцы зеленым, и заметить его легко. Заметить, и не приближаться ближе трех сплетений нитей.
   - Возвращайся, арайе тари.
   Мой светоч, душа моя...
   Сложнее не слышать. Не сознавать, что рокот древнего наречия Жерла незаметно складывается в слова.
   Пролетающие мимо тхари говорят о том, что Консорт вернется уже следующим циклом. Но, кажется, уже поздно.
   Она все-таки вернулась. И вспомнила, что у зверя есть имя.
   - Янош.
  
  
   - Что мне делать там?...
   Араис упирается подбородком в прижатые к груди колени. По распущенным крыльям деловито бегают осиянки, перетаскивая сотканные полотнища с места на место. Так же деловито снуют ярусом ниже риххи, разбирая на оболочки старый, высохший кокон.
   Янош задумчиво смотрит вверх - то ли потому, что не знает ответа, то ли из-за рева тахов на верхних уровнях. Два цикла назад у них начались брачные бои, и сестры жалуются, что скоро перестанут слышать не только Сердце, но и самих себя.
   - Понятия не имею.
   В этом весь он. И не изменится, будь у него хоть хвост, хоть рога, хоть глаза на затылке.
   - Но я знаю массу людей, которым "там" тебя не хватает. И тело под капельницей совершенно не является полноценной заменой, поверь мне, - зверь иронично поводит ушами.
   - Например?...
   - Я не устраиваю тхари в качестве наглядного примера? - белесые брови приподнимаются с еще большей иронией, плавно перетекающей в сарказм.
   Араис бездумно чертит когтями на нити знаки целителей-защитников. Странно, но выгнутые, плавно-изменчивые линии подходят зверю куда больше, чем ломано-хищные - воинов-охотников.
   - Кто ты мне?...
   Он снова смотрит вверх. Улыбается - но Араис не слышит в нем улыбки.
   - В сущности - никто. Не отец, не любовник и не учитель. Если цитировать тебя саму.
   "... он мой начальник. Причем не прямой."
   Она знала, откуда цитата. И не была особенно удивлена, что он слышал. Удивлена - что не понял, почему было сказано именно так.
   По-детски подергала за пушистую кисточку хвоста, зеленую от пыльцы.
   - Ты что, обиделся?...
   - Нет. Просто дразнюсь, - вот теперь он улыбается на самом деле.
   Узкая ладонь естественным как дыхание жестом ложится ей на затылок, длинные гибкие пальцы целителя ерошат волосы, и это не кажется неправильным и оскорбительным, как любое нарушение личного пространства. Даже когда эта ладонь ненавязчиво прижимает ее к чужому плечу, Араис утыкается в него носом, вдыхая такой знакомый, родной запах... и плачет, тихо и безнадежно.
   Ее гладят по спине, наговаривая где-то над макушкой ласковые глупости вперемешку с дурацкими шутками - что само по себе было хорошим знаком. Когда Янош становился серьезен, можно было начинать паниковать.
   Он никогда не изменится.
   - Пора делать в своем резюме новую запись. "Способен довести до слез даже тхари..." Душа моя, хватит рыдать, я не настолько страшен, даже в таком непрезентабельном виде.
   - Ид-д-диот, - вырывается у нее с очередным всхлипом.
   - Хорошо, в следующий раз приведу кого-нибудь более умственно полноценного, - усмехается Янош ей в макушку.
  
  
   Действительно приводит. Того же молодого охотника, что и в прошлый раз.
   Имя возникает перед глазами само, выписанное теми самыми хищно-ломаными штрихами.
   Рольф.
   Он снова приносит коготь из желтого металла и кладет между ними.
   - Это твое.
   Коготь снова поет на разные голоса, и о разном - перекрикивая сам себя. Но на этот раз она готова, аккуратно отгораживаясь от скрежещущего диссонанса.
   У охотника широкие плечи, чеканный профиль и печальные темные глаза. Его хочется взять за руку, погладить мозолистые пальцы.
   Странное чувство.
   - Здесь он мне не нужен.
   Он берет ее за руку сам. На тыльной стороне его ладони - два десятка ожогов, мелких, как пылинки...А от запястья до ямочки у локтя предплечье извилистой лентой оборачивает длинный шрам.
   По этим шрамам, по покрытым мозолями ладоням легко читать - легче, чем по росписи на лицах сестер. Тяжелая работа... и отчаяние.
   - Благодаря тебе наша разведка за какой-то год так рванула вперед, что диву даешься, - он правильно понимает этот взгляд. Пытается улыбаться, но выходит плохо. - Кто-то наверху даже осознал, что для этого не помешает полноценная группа, пусть и маленькая. Аналитики, техподдержка... Мы теперь - проект "Кокон". Маленькая, но гордая группа внешней разведки. Пусть и болтают, что никакого толка из этого всего не будет...
   - Ты искал меня? - перебивает Араис, прекрасно слыша не только то, что сказано, но и то, чего сказано не было.
   - Мы все искали, - в темных глазах застарелая усталость и такая же застарелая безысходность. Но охотник все равно пытается улыбаться. - Даже Мара героически отбивался от имперской СБ, и, похоже, снова перестал спать, чтобы обрабатывать хоть часть информации. Теперь, как в детстве, спит всегда, когда не говорит и не пишет.
   Детство.
   У черноволосого высокого парня такие же черные бешеные глаза. Он рычит на весь тренировочный зал, а его занесенный кулак без особых усилий удерживает одной рукой тощее нечто с лицом разочаровавшегося в жизни и смирившегося с ее несовершенством флегматика-фаталиста. Другой рукой тот держит ее собственный кулак и скорбно говорит что-то о предсказуемости реакции.
   Воспоминания... легкие и прозрачные, как дым горящих коконов.
   Ревность, соперничество и бесконечные драки.
   Злые, горячие, тоскливые взгляды.
   ...колотящееся под пальцами сердце, тонкая рубашка, сбитое, неровное дыхание...
   ... как букет пуховок, купленный в праздник...
   "- Я люблю тебя..."
   ... тающий на глазах...
   Тот черноволосый парень мало изменился с возрастом. Стали длиннее волосы, шире плечи, глубже - шрамы. А глаза остались теми же, что и в том темном закоулке - тоскливые, упрямые... любящие.
   - Значит, доделали прототипы?... - она медленно кивает на неизменного рихха, лениво следящего за ней с макушки ближайшего кокона. - Но ведь говорили, что не меньше пятнадцати лет...
   - За пятнадцать лет Кай совсем тебя забудет, - Рольф осторожно гладит ее пальцы и отвечает на быстрый взгляд: - Да, я забрал ребенка. Как всегда, показываю, каким полезным могу быть в хозяйстве... Больше блеснуть нечем.
   Усмешка должна была быть веселой, а выходит - горькой...
   ... тающий на глазах...
   Андрис.
   Сценический принц, в реальности не слишком отличавшийся от своей роли древностью рода.
   Ее принц.
   В глазах охотника - безнадежность и глухая тоска. Он все понимает - лучше, чем сама Араис.
   Десять лет ревности, боли и надежды - такой же призрачной, как рассветный туман.
   Араис молчит, обводя взглядом воздушные, филигранного плетения уровни Тартаса, коконы с изящно вздымающимися гребнями. Совсем рядом поет Сердце, сплетая голоса тысяч светочей, а на ее крыле завели церемонный танец осиянки, заплетая перепонку тонкой сияющей паутинкой.
   Безмятежная, совершенная красота...
   Она сжимает широкую, мозолистую ладонь, переплетая его пальцы со своими.
   - Пойдем домой.
  
  
   Две фаланги будто обварили кипятком - накопитель не просто светился, он возмущенно бурлил густым багровым светом.
   В узкой полосе света перед неплотно закрытыми глазами мелькнула сначала белая стена, потом - чья-то светловолосая макушка в соседстве с белым халатом.
   Таэс скосила глаза вправо. Капельница была на месте, успокаивая своим постоянством.
   Врач заметил ее движение и распрямился, выныривая из недр диагноста.
   - Могу тебя поздравить - на этот раз задерживаться в клинике не придется. Ни травм, ни лунатизма, - он улыбнулся. - Делаю вывод, что на этот раз было что-то мирное. Что интересного посмотрела?
   - Лучше бы опять про какую-нибудь стычку при Южно-Талисийской гряде. Даже те похороны четвертого звена получше были, - Таэс вяло подняла руку и потерла глаза. - Ну что я могу увидеть, вывалившись на Изнанку с полным под завязку накопителем?...
   Тоби пожал плечами.
   - Ты не представляешь, сколько у меня версий - и у всей Ширра-не заодно. Вы же молчите, как партизаны на допросе. Что ты, что Рольф, - интонации были безупречно ровными и дружелюбными, как и он сам. Впрочем, это никого не обмануло.
   - Тебе бы я рассказала, правда, - Таэс старалась говорить так же ровно, но актерская игра не была ее коньком даже в те времена, когда они с Андрисом пополняли свои тощие студенческие кошельки на сцене "Заведения" Барента. И потому в ее голосе пробивалось совершенно лишнее сочувствие. - И я знаю, каково это, когда каждая мелочь... Когда готов ухватиться и анкуру за хвост, если это дает хоть какую-то надежду... Из-за этой надежды я потеряла год жизни, но совершенно точно и без купюр могу сказать только одно - Ноа мертв, и на Изнанке его нет. Потому что когда тебе на лоб лепит подписку о неразглашении не Ватайн, которому для своих лишнего не жалко, а совершенно лишенная чувства юмора СБ Империи... Спорю на миллион старых калош, весь их дружный коллектив голосовал за мое аккуратное устранение, и бы очень разочарован.
   - Удобно иметь в должниках принца, - все так же ровно заметил Тоби, аккуратно заполняя чьи-то истории болезней. И это тоже никого не обмануло.
   - Это еще выйдет мне боком, печенкой чую, - она подняла руку, рассматривая светлеющий накопитель на свет. Массивные пластины, стилизованные под драконий коготь, закрывали две фаланги и в бою, поддетые под перчатку, неплохо заменяющие запрещенный к ношению кастет. С бытом было сложнее - и иногда Таэс жалела, что в свое время тяга к эффектному жесту перевесила в Рольфе практические соображения, и она не получила в подарок какой-нибудь браслет.
   Хотя в отсутствие открывашки острым концом было очень удобно вскрывать консервы.
   - По этому поводу сказать ничего не могу, но в ближайшую неделю готовься к свиданию со своей любимой койкой - и половины не вышло.
   Она посерьезнела и кивнула. Цветных искр, медленно кружащихся внутри накопителя, стало меньше... но совсем ненамного.
   Воспоминания. Те самые - пуховки и могильные плиты, развеселые охотничьи пьянки и "неуды" по контрольным, первые свидания и массовая резня. Последнее - чаще, чем все прочее, вместе взятое, но, в конце концов, она работает в Ширра-не. Как выражается Старик - "самой большой гильдии наемных убийц на этой стороне мира". Какие еще здесь могут быть у людей воспоминания?...
   Желтый металл страхует ее от "подключений" в режиме реального времени - тех самых, что никогда не бывают вовремя и могут стоить жизни - не всегда ее собственной. За это приходится расплачиваться - и, когда для цветных искр больше нет места, насильно просматривать их всех разом. В клинике, под капельницей - не раз и не два в нагрузку к остросюжетным сценам тело получало букет боевых ранений, или, что хуже - чужие силы и чужой же запал боя.
   После того, как пострадало два медбрата, к ее койке начали приставлять дежурного Луча.
   "А ведь когда-то мы наивно были уверены, что сохраним все это в секрете...", - Она вздохнула, и, отщелкнув крепления, стянула накопитель с пальца. - "Да уж, без принца в должниках лежать бы тебе, подруга, где-нибудь в доисторическом болоте".
   СБ Империи было убийственно серьезно в вопросах государственной безопасности и потенциальных шпионов.
   Достаточно было вспомнить шпионов даже про себя, чтобы мысли мгновенно перескочили на вчерашнюю (?) проблему. Таэс потянулась к тумбочке, подобрав тонкую дугу переговорника. Отработанным до автоматизма движением нацепила на ухо, проверила пропущенные вызовы - выскочившее перед глазами голо-окно было пусто, как лицевой счет перед заказом.
   Странно. После заварушки у магистрата они поделили все мало-мальски похожие на правду, но не пущенные в разработку "сигналы" сознательных граждан за последние две недели и обошли дома по второму кругу. Ножу по понятной причине выделили самые безобидные случаи... Правда, в таком квартале, что отсутствующему до сих пор звонку можно было не удивляться...
   А еще говорил, что его не интересуют бордели.
  
  
   Ножу действительно было не до звонков. Он как раз смотрел тяжелым взглядом куда-то в область неприлично глубокого девичьего декольте.
   Вопреки мнению Таэс о роде мужском, изрядно подпорченном морально неустойчивым - хоть и покойным - братом, интересовали его в таком пикантном месте вовсе не нарощенные округлости, а медальон, изрядно смахивающий на маскировочный амулет.
   - Снимайте, - лаконично бросил он. Ярко накрашенная девица с хихиканьем потянула с плеча платье, разочарованно скуксившись, когда он так же кратко уточнил: - Цепочку.
   Получив требуемое, он вложил украшение в детектор и, дождавшись сообщения о "косметических чарах", а так же полюбовавшись на изрядно поблекшую красавицу, невозмутимо вернул медальон владелице.
   - Следующая.
   Обитательница "веселого" дома послушно вышла из комнаты, оглушительно хлопнув дверью. Ее место заняла чернявая девица, на которую Райен смотрел с тщательно скрываемой тоской.
   Этот бордель был пятым по счету, и сидел он в комнате, выделенной хозяйкой "уважаемому инспектору" для бесед с "персоналом", уже третий час. И терпение его заканчивалось.
   Нет, лояльность и содействие объекта безусловно облегчает работу... но не такая же!
   Уже на пороге хозяйка встретила его известием об очень опрятных девушках, всегда готовых помочь властям в целом и их единственным защитникам от лезущей из сопредельных миров нечисти в частности. Совершенно бесплатно.
   После того, как намек начальница был проигнорирован, намекать начали уже сами гм... сотрудники. На втором часу откровенных заигрываний он начал подозрительно коситься на висящее в углу зеркало. Версию о том, что он каким-то образом нацепил маскировочный амулет кого-то из коллег, сам того не заметив, развалилась с треском - из отражения на него по-прежнему смотрел хмурый, поджимающий и без того узкие губы ремен с бледным узким лицом, длинным носом и курчавящимися от влажности волосами, по цвету и текстуре сейчас больше всего напоминающими паклю.
   Как говаривала Танна: "Лапуль, ты страшен, как твоя шизофрения, особенно когда делаешь эту свою хроническую морду кирпичом". При попытке изобразить указанное выражение лица девочку так перекосило, что "Армагеддон" вспоминал этот спич еще неделю.
   Нет, особенными иллюзиями на свой счет Райен не страдал, да и в принципе этот вопрос его слабо волновал... Но что же, пресветлая богиня, происходит?...
   Еще час спустя он пришел к самому очевидному выводу - девушки просто на него поспорили, и успокоился, не мешая дамам проводить товарищеские соревнования.
   Очередная проверяемая ослепительно улыбнулась и изящно опустилась на стул перед ним. Нож устало пробежал глазами предоставленный хозяйкой список. Последняя, хвала богине.
   За окном светало - но это и хорошо. Все равно нужно будет зайти к Морой. Ночью по дороге из одного борделя в другой его отловил Ватайн, одетый в штатское и потому узнаваемый с трудом, и отдал для нее свежеотпечатанную идентификационную карту, в просторечии паспорт. Безо всякой эмпатии было ясно, что эти двое опять поскандалили, и видеть норовистого Луча каймей в ближайшую неделю не хочет.
   Райен сделал заметку в уме поискать для условной напарницы какой-нибудь полезный пустячок на совершеннолетие. Где-то в десятом округе он видел неплохой оптический прицел для винтовки...
   От мыслей о прицеле его оторвало деликатное покашливание. Он машинально начал задавать стандартные вопросы, профессионально-цепким взглядом обшаривая фигуру в темном платье. И, только дойдя до лица, нахмурился, уже раскрыв рот для вполне очевидного уточнения...
   В том, что произошло в следующий момент, можно было обвинить две бессонных ночи, монотонную работу, от которой голова стала напоминать чугунную болванку и соответственно замедленную реакцию... но Райен обвинил исключительно себя и свою же печально известную шизофрению, на которую он, как оказалось, полагался гораздо больше, чем следовало.
   Девушка, которую он уже видел, причем не далее как сегодня - та самая провинциалка, к которой должна была еще раз зайти Морой, та самая, к торой заходил он сам и не увидел абсолютно ничего - эта девушка выдернула из рукава шприц и воткнула ему в сердце.
   "Паралич", - мелькнула верная, но чертовки запоздалая мысль.
   Она смеялась, открывая переход. Большие глаза с поволокой затягивало черной матовой мутью.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"