Дверь была не заперта. Даже - не прикрыта до конца.
Таэс скользнула в лабораторию и тщательно заперла оба замка. Он был здесь - дадут боги, чтобы один.
- Я точно не могу помочь?... - раздался тихий голос.
Она поджала губы. Не один. Девушка сделала несколько неслышных шагов, выходя из тамбура. Мужчину, стоящего сейчас к ней спиной, хотелось схватить за грудки и вытолкать взашей - она могла терпеть его где угодно, только не здесь, не в собственном... не доме, нет. Дом открыт, это - нет. То, куда не пускают чужаков - лишь очень редких друзей и никогда - врагов. Логово.
- ...Ты не сможешь... - она сделала еще шаг вперед, достаточный, чтобы увидеть, как сидящий на потертом диване Янош устало качает белокурой головой. - Не надо, не делай ничего. Я справлюсь сам... По крайней мере, попытаюсь.
Он зябко натянул на плечи лабораторный халат, как будто тот давал хоть немного тепла.
- Как? Как - скажи мне? - каймей заложил руки за спину. - Тебе же снесут твою дурацкую безропотную башку, не пройдет и недели.
Таэс внезапно захотелось встать с ним рядом и повторить то же самое, но в два раза громче: да, она не знала сути дела, но она знала Яноша. Тот поднял глаза и неожиданно жестко отрезал:
- Нет. Ни один воин не поднимет руку на седайн, не втоптав свое имя в грязь.
- Свою руку - может быть. Зато чужую - запросто. Это я тебе буду рассказывать, как это делается? Я хотя бы могу узнать...
- Венсен, не надо, - тем же тоном перебил он и тихо добавил: - Я не хочу и дальше терять своих детей...
- Нет, знаешь ли, я буду в восторге, стоя на твоих похоронах - если найду, что хоронить, конечно, - Ватайн резко отвернулся.
- Это политика, всего лишь политика. А политика - всего лишь игра. - Янош печально улыбнулся. - Помнишь, чему я тебя учил? Убирать с доски имеет смысл только те фигуры, что имеют вес - хоть какой-то. Саэлю не повезло - он его имел. Совсем немного - достаточно, чтобы происходящим уколоть дракона, напомнить о себе, но слишком мало, чтобы вызвать его настоящий гнев. Я - никто на этой доске. На меня не станут тратить силы, это бессмысленно.
Таэс закусила губу. Каймей промолчал, глядя в стену. И неожиданным эхом ее собственных мыслей сказал:
- Тогда хотя бы помни: что бы не случилось и не случиться, ты можешь просить любой помощи. Ты никогда не оставлял нас - и мы, твои дети, никогда не оставим тебя.
Он коротко поклонился и повернулся к двери.
Они столкнулись взглядами - будто картами в выпаде.
В одном ли лагере, в разных ли - это ничего не меняет. "Все равно - ненавижу, будь ты хоть десять раз его...".
Он не ответил - только желчно хмыкнул в высокий воротник, и вышел в коридор.
Таэс медленно пошла в обход лабораторных столов, к потертому диванчику. Конечно, Янош знал, что она здесь - еще когда она только встала в дверях... Девушка рывком распахнула шкафчик под буфетом, вытаскивая теплое одеяло и пощелкала тумблерами на стенной панели, устанавливая отопление на максимум.
- У тебя тут без холодильника образцы не валяются? - она подошла ближе и уронила одеяло ему на плечи. - Тоже мне, цветок пустыни.
- Спасибо, - он скинул ботинки, забираясь на диван с ногами. Таэс села рядом, привалившись к нему спиной. Фыркнула:
- Пользуйся, пока я добрая. Чай, каймея в качестве обогревателя не пристроишь...
Он засмеялся - почти весело, почти... Подхватил ее под мышки одной рукой, прижал спиной к себе, положил подбородок на макушку, другой рукой заворачивая их в одеяло. И, кажется, наконец согрелся.
Заговорщицки прошептал в пушистое ушко:
- Да, у Венсена конфигурация определенно не та... Вот представь: заходит лаборант, а я тут с каймеем в обнимку. Под одеялом. На диване.
Таэс не выдержала - фыркнула и захохотала. И тут же посерьезнела. Помедлила, но все же спросила:
- Кто он тебе?...
- Ну, ты ведь и так уже догадалась, верно?
Верно. Все то, что она наблюдала годами, сконцентрировалось в одно простое слово:
- Ученик.
- Ученик, - он согласно прикрыл глаза. - И просто мой друг, если уж на то пошло.
- Как же я его ненавижу... - она вздохнула. Губы сами собой сжались в узкую линию, глаза стали колючими. - Мне сути вопроса знать нельзя, или все же скажешь? Или через неделю-другую узнаю сама - на похоронах? А может - на официальном бланке со штампом "Когтей Шейрез"?
- Экзорцисты тут вообще не при чем, - медленно сказал он. - Просто у моего... информатора дурная привычка пользоваться служебными бланками для личной переписки.
Таэс изумленно покосилась на него, насколько позволяла поза. От сердца наконец отлегло.
- Без комментариев. Я окончательно разочаровалась в этом мире, погрязшем в коррупции.
Он захохотал в голос, впервые - совершенно искренне.
- Котик, ты кого угодно вытащишь из ямы, - отфыркиваясь, пробормотал он.
- У нас это называется "депрессия", - она поерзала. - Ну, хотя бы колотить тебя перестало. Это для вас что, нормально - на стресс так реагировать?
- Представь, что живешь за полярным кругом - степень уюта примерно та же. Привыкнуть можно ко всему - но иногда просто вспоминаешь, что бывает и по-другому.
- Скучаешь?...
- По климату - да. По тому, что там сейчас творится - нет. И лучше я буду сидеть здесь с тобой в одеяле, чем вариться в тамошнем бульоне с дорогими родственниками, - он замолчал.
Минут десять прошли в тишине - Таэс свернулась уютным клубочком, сонно моргая, Нерхара бездумно гладил ее по волосам и молчал.
- Значит, не расскажешь?...
- Мой сын пропал, - неожиданно сказал он. - Может, убит. Но я так не думаю.
Таэс помолчала и осторожно начала:
- И какие шансы?...
- Если бы это была инициатива родни - в наказание блудному мне, который никак не хочет возвращаться с покаянием, тогда - никаких. Но эту версию мы уже отработали... - он качнул головой. - Нет, его убирали не как моего сына, а как члена рода... достаточно малозначимого, чтобы соблюсти баланс целей. Навряд ли убили - в таких вещах оставляют себе пути для отступления.
- Жесткая у вас политика.
- Не приведи тебе боги когда-нибудь увидеть политику с такими ставками в действии. Мы - седайн, нам больше нечем взять в мире, где все сильнее нас.
- Седайн - это народ?
- Это статус в области... военной, что ли, - он задумчиво взмахнул ушами. - Есть воины, это те, кто может нападать. Есть седайн, могущие отражать и лечить. И их взаимоотношения... вроде тех, что у вас между мужчиной и женщиной - женщина может бегать за мужчиной со сковородкой наперевес, но ведь женщина не сможет серьезно ранить мужчину, а мужчина, поднявший руку на женщину, падает в глазах общества. Как-то так...
Таэс комично расширила глаза и прошептала:
- Так ты на самом деле - женщина?!
- Тьфу на тебя, - он дернул ее за ухо. - Я ей о серьезном, а она...
- Это кто-то сильный, ведь так? - неожиданно перебила она.
- Так, - Нерхара помолчал. - Один из сильнейших, даже среди воинов. Увы.
- И что ты планируешь делать?
- Информация правит миром. Нужно всего лишь узнать, где его держат.
- А если для этого тебе понадобится вернуться? - Таэс привстала и, обернувшись, посмотрела ему в лицо. - Навряд ли его держат здесь, на нашем "северном полюсе".
Серые глаза сверкнули жесткой, негибкой сталью.
- Значит, вернусь. Нужно будет - и в ноги поклонюсь тому, от кого ушел, и приму то, от чего ушел. Но вот эта мразь после этого уже не встанет.
От его тона по спине Таэс пробежал холодок.
Слишком часто она забывала, кого по-детски дергала за уши и называла дураком.
Зетрен сидел в баре уже третий час. Стакан двоился, выписывая странные кривые, полупустая бутылка не отставала, водя с ним хороводы.
Утром нужно быть в форме - он в ней и будет, но похороны собственных карьерных перспектив стоило отпраздновать.
Нет, ему ничего не было сказано прямым текстом - о таких вещах не говорят вслух. А вот тон и полупрозрачные намеки были вполне ясны. Еще один шаг не в ту сторону, и его отзовут. Это еще не крах - если бы контора прислала второго резидента уже сейчас, тогда и пора было бы пить всерьез.
Зетрен был прагматичен, иногда до крайности, недоступном живому существу - это в нем любил его шеф, этим же сам Зетрен втайне гордился. А еще он знал за собой такой сомнительный недостаток, как честолюбие. Поэтому сейчас он предпочел заранее смириться с неудачей, чем из-за глупого страха потери карьеры совершить ошибку в ответственный момент и потерять ее на самом деле.
Потеряно было еще далеко не все - Ватайн отлично блефовал, но... Зетрен нутром чуял, что с его главным козырем, шенной, не все так идеально, как тот хотел показать. Он наблюдал за ней, за всеми, кто ее окружал, и теперь мог поклясться, что Ватайн контролирует шенну вовсе не так хорошо, как хочет показать.
Другой вопрос, что это не аргумент - скользкий каймей вывернется даже перед самим Императором, заявив, что технология контроля только начинает разрабатываться и пока не совершенна... Да его все Адмиралтейство на руках будет носить только за то, что эта технология хотя бы начинает разрабатываться, а Зетрен крупно подставит сам себя.
Но что же... Что же здесь может быть не так?
Затуманенный спиртным мозг все никак не хотел расслабляться, даже глядя на танцующий психоделический вальс стакан. От этого в голову лезли дикие мысли, одна другой бредовей.
И тем не мение, версия - это все равно версия. Зетрен заплетающимся языком потребовал у робота-официанта ручку и салфетку. Не будем забывать, что после "совещания" шенна из кабинета каймея так и не вышла.
Зетрен сфокусировал взгляд и, нетвердой рукой нацарапав большую цифру "один", записал: "Проверить кабинет - держит внутри??". Полюбовался на красиво выстроившиеся в рядок буквы и жирно обвел два раза.
Почему-то в тот момент он был свято уверен, что в этом бедламе в административных кабинетах можно было найти что угодно - от клеток и тайных ходов до порталов в соседнее измерение.
- Ну что же ты орешь? - пробормотала Таэс, кругами ходя по собственной (хорошо, доставшейся от Сеширо) квартире. Онемевшие руки совершали укачивающие движения уже совершенно машинально, а звон, кажется, навечно поселился где-то в районе мозжечка.
Казалось бы, что за тяжесть - трехлетний ребенок, особенно для нее? Оказалось - еще какая, если беспрерывно носить его на руках два с половиной часа. Еще оказалось, что по сравнению с тем же трехлетним ребенком шенна визжит куда тише и мелодичнее.
На данный момент Таэс всерьез подумывала о том, чтобы поискать пылящийся на антресолях десантный шлем с шумовыми фильтрами.
Но почему же он все-таки орет?
Она нащупала одной рукой переговорник и попыталась дозвониться до Элеты. Наушник предсказуемо отвечал фоновым шумом - безропотно отсидев теперь уже с ее учеником полдня, Элета мудро отключила переговорник, правильно полагая, что просто так от нее не отстанут.
Таэс мысленно перебрала свои познания о детях, не нашла ничего существенного и мысленно обложила себя матом в три этажа - за то, что уподобилась Ноа, за своей кривой личной жизнью и не менее кривой жизнью профессиональной забыв, что теперь ответственна не только за двоих взрослых парней как их командир, но и за маленького ребенка как его... ладно, чего уж тут рассусоливать. Как его мать.
Она поморщилась от особенно голосистого вопля и снова принялась перебирать в уме, отчего ребенок вообще может так рыдать.
Звонок в дверь на общем фоне оказался таким тихим, что Таэс услышала его только на второй минуте непрерывного трезвона. В десятый раз утерев зареванную мордашку полотенцем, поинтересовавшись, что случилось, и снова не получив ответа, она распахнула дверь, не озаботившись даже посмотреть на монитор. Расправа с толпой грабителей была бы сейчас желанной передышкой.
- О, у тебя тут весело. Привет.
На пороге с пухлым пакетом под мышкой стоял Рольф, с интересом разглядывая ее перекошенное лицо.
- Ты забыла на складе, - он протянул ей пакет. - А почему он так ревет?
- Не знаю, - выдавила Таэс наконец, обнаружив, что на одно ухо почти оглохла. Но пакет взяла - внутри была "скорая мамочкина помощь" авторства Нерхары, которую она педантично получила по списку на складе, где благополучно ее и забыла, сорванная на спектакль с участием фальшивой шенны. - Спасибо. Подержи.
Она сунула Рольфу ребенка, уже не совсем хорошо соображая, что делает и что вообще происходит в мире. Тот неожиданно ловко подхватил мальчика и пощупал ему сначала штаны, а потом уши.
- Температуры нет, и мимо горшка тоже не прошел... Гм.
- Я в курсе, - огрызнулась Таэс, потроша пакет в смутной надежде, что там найдется чудесное решение проблем.
- Ага, - неопределенно покивал Рольф и без приглашения прошел на кухню, где и осел, с интересом рассматривая обстановку. Через минуту в прихожую донесся его крик: - А зовут его как?
Только сейчас до замороченной девушки дошло, что по ее квартире шастает тот, кого в нее категорически пускать было нельзя, особенно в свете последних событий с Андрисом в главной роли, о которых он вполне может быть в курсе - с Папаши станется все растрепать из лучших побуждений, в дурацкой попытке устроить наконец ее личную жизнь. Она уже было открыла рот, собираясь недвусмысленно намекнуть Лео, что она ему, конечно, благодарна за пакет, но делать ему здесь совершенно нечего... Но тут из вороха по большей части непонятных вещей вывалилась истрепанная, криво подшитая пачка старых распечаток с крайне многообещающим заголовком "Пособие по уходу за ребенком до восьми лет, издание третье, дополненное". То, что, судя по году издания, по этой распечатке Нерхара растил еще каймея, ее не смутило: она уткнулась в нее носом и забыла обо всем.
В этой же позе сорок минут спустя ее нашел Рольф, за это время успевший сварить себе кофе, сделать четыре бутерброда с обнаруженными в холодильнике холодными отбивными и употребить их по назначению, а так же выяснить, что в детдоме ребенка дразнили Снежинкой (почему - осталось загадкой), а "мама его не называет никак". Что он боится темноты, что спать он тоже боится - ему снятся кошмары, но больше всего он боится, что об этом узнаем мама и отправит его обратно. Поэтому и ревет уже третий час, с тех самых пор, как проснулся. Сначала - от кошмаров, потом - от всего остального. Охотник проникновенно уверил его, что мама сама боится темноты, поэтому ругать не будет. Как ни странно, это помогло.
- Эй, гений педагогики, ты когда ребенку имя нормальное дашь? - поинтересовался возникший в дверях Рольф, прихлебывая кофе. Сидящий у него на плечах Снежинка, крепко ухватившись одной рукой за его ухо, с аппетитом хомячил последний бутерброд, разделенный ими по-братски.
- А? - Таэс подняла на него невидящий взгляд, наконец осознав, что стало тихо. Спустя несколько секунд вопрос наконец проник в ее сознание.
- Что ты вообще делаешь на моей кухне?! И с моей кружкой!
- И с твоими отбивными. Я грязно над ними надругался, да. А уж что я сделал с твоим ребенком... Так как насчет имени?
Таэс подозрительно покосилась на молчащего мальчика и попыталась вспомнить, как того звали по идентификационной карте. Одуревший за предыдущие два часа мозг вспоминать отказывался. Она встала с пола и, категорично отрезав: "Только посмей сюда сунуться!", ушла в свою комнату. Побарабанив по клавиатуре портативки, она вывела на экран документы на приемыша и с сожалением констатировала, что ее внезапный склероз имеет причины: в детдом мальчик попал с улицы, ни родителей, ни имени. Идентификационный номер и кличка - вот и все, что там было зафиксировано.
Она вернулась в коридор и молча прошла на кухню, где так же молча налила кофе и себе. Отхлебнула горячей жидкости и с удивлением осознала, что она сама делает его куда хуже.
- Да, это я показываю, каким полезным могу быть в хозяйстве, - Рольф опустился на стул у окна, отвечая на ее пристальный взгляд. - А еще я умею забивать гвозди и чинить розетки.
- Я тоже умею забивать гвозди, - отрезала Таэс, умолчав про розетки. - Нерхара растрепал?
- Про гвозди? Или про то, что твой принц свалил в дальнее далеко со своей принцессой, дабы жить долго и счастливо?
- Да пошел ты! - она рывком сняла с его плеч ребенка, едва удержавшись от смачной оплеухи, и снова ушла к себе. Посадила мальчика на кровать, развернула монитор и поймала канал мультиков, ласково потрепав его по ушам и пообещав скоро прийти. "Вот только проводит дядю до двери".
Снежинка усиленно закивал, заблестевшими глазенками уставившись в неведомое чудо и наврядли вообще слыша, что она говорит. Таэс вскинула одну бровь - почему-то она была уверена, что хотя бы головидение в детдомах сейчас уже есть.
Видимо, все-таки нет.
На кухню она входила с твердым намерением вытолкать незваного гостя на улицу взашей.
- Правда глаза колет? - вызывающе встретили ее.
- Да что ты вообще понимаешь?! - рявкнула она. - Он спасал меня!
- От кого - от себя самого? - черные глаза смотрели зло и колко. - Спасал из того болота, в которое сам тебя и затащил?!
Она не выдержала - пощечина прозвучала звонко, красное пятно на щеке получилось почти красивым. Он молча встал и вышел.
Хлопнула входная дверь.
Таэс медленно поставила кружки в мойку, сполостнула и поставила в сушку. Вытерла руки полотенцем, и, сев за пустой стол, разрыдалась.
Андрис говорил ей то же самое.
- Мама! - в дверях, покачиваясь на нетвердо стоящих ногах и держась за косяк, стоял мальчик, тревожно подняв блеклые редкие бровки и огромными, слезящимися глазами смотрел на нее. - Мама, почему ты плачешь?
- Да, - Таэс медленно кивнула. Вот именно. Имя. Не инвертарный номер. Не позывные.
Имя единственного мужчины, с которым ее действительно разлучит только смерть - на ближайшие тридцать лет.
Ее сына.
Никогда еще выход на работу не давался Таэс так тяжело. Два раза она малодушно тянулась к переговорнику и оба раза сбрасывала номер Барри в последний момент.
Тошно было от осознания собственной трусости и малодушия, стыдно - от одного воспоминания, сколько раз срывала концерты только за последние полгода, вгоняя старого меломана в убытки. А хуже всего, что, отговорись она сейчас заказом или травмой, объединенная коалиция "Фаниска" и "Армагеддона" мгновенно растреплет о ее полной свободе и образцовом состоянии здоровья.
Идти было выше ее сил. Стоять на этой сцене - одной, и все помнить.
Отмечать такой выгодный, такой легкий заказ, поднявший планку ее банковского кредита на недосягаемую прежде высоту - растягивать губы в искусственной улыбке, делать вид, что рада, когда хочется выть. От одного этого места, от этих стен, которые связаны совсем с другим...
А еще нужно будет что-то сказать Барри, поставив перед фактом, что ее сольного репертуара не хватит и на двадцать минут.
Под диафрагмой поселилась черная дыра, жадно заглатывающая всякую радость, но она все равно пошла. Потому что все прочее - трусость. Потому что Янош говорит, что ее мозг работает с логикой и скоростью робота - с той лишь разницей, что может создавать алгоритмы сам. Это не делает ее аналитиком - это делает ее тактиком в той же степени, как буйная фантазия - стратегом.
На игровой доске она выигрывает крупнейшие бытвы древности, так неужели она не выиграет себе немного покоя?...
В "Заведение" она вошла с парадного входа, подметая землю размотавшимся шарфом. Причина этого с комфортом ехала у нее на руках и зачарованно таращилась по сторонам - на улице на яркую голографическую рекламу, внутри - на экран во всю стену над баром, по которому сейчас скакала сбоящая из-за снегопада картинка.
Таэс быстро осмотрелась и, не обнаружив дорогих коллег, облегченно вздохнула и решительно направилась к бару.
- Это еще что за хрень, Морой?! - изумление, если не сказать покрепче, на лице Барента смотрелось весьма комично.
- Это не хрень, старый матюгальник. Это ребенок, - сообщила она, ссаживая Кая на барную стойку.
- Да вижу, что не полосатый стрекозел, - он навалился грудью на стойку. - Только какого фига ты приволокла его сюда?
- Плохая новость номер один, - Таэс начала аккуратно разматывать детский шарфик. - Это теперь мое, и сидеть, кроме меня, с ним никто не будет. Разве что во время заказа, и то не факт, что найдутся добровольцы. Отсюда следует плохая новость номер два, - она сунула шарфик себе в карман и начала расстегивать Каю курточку. - Заткни фонтан своего нецензурного красноречия, ибо - плохая новость номер четыре - во время концерта с ним придется сидеть тебе, потому что в гримерке он убьется.
Кай в разговоре понимал отнюдь не все, но основную мысль уловил - и во все глаза уставился на огромного дядьку с перебитым носом. Тот мрачно воззрился на него, скорчив угрожающую физиономию, втайне надеясь, что ребенок заревет, и тогда можно будет со спокойной душой отказаться от сомнительной привелегии.
Маленькие глазенки неопределенного цвета вопреки его надеждам засияли восторгом. Как выяснилось секунду спустя - из-за откормленной мышовки, в недобрый для себя час решившей покляньчить даровой колбасы. Молча наблюдающая за этой пантомимой Таэс резюмировала:
- Поцарапает - хвост оторву. И - с меня ящик полосатиков.
- При деньгах? - осведомился Барент, за шкирку втаскивая мышовку прямо на стойку. Кай обстоятельно поерзал и ухватил животное сразу за оба уха. Отдергивая ребенка от мелькнувших в воздухе когтей, Таэс филосовски подумала, что к ушам он явно не равнодушен, и коротко обронила:
- Да. А еще - компенсация за плохие новости номер пять и шесть, - Барент вопросительно посмотрел на нее. - Скоро сюда заявится кода моих коллег и подчиненных - обмывать тот самый заказ, из-за которого я при деньгах. И... - она подняла глаза. - С сегодняшнего дня я пою одна.
Повисло молчание. Барент спихнул со стойки мышовку, упорно сопротивляющуюся попыткам Кая ее потискать, пощелкал пультом, настроив изображение на экране - извечный спортивный канал включился на середине очередного тура скоростных гонок на дайрах. Ребенок оставил животное в покое, переключившись на яркую картинку.
- Вернулся домой, значит... Навсегда? - наконец проговорил старый бармен. Таэс только кивнула. - Сама-то останешься?
Она пожала плечами. К горлу внезапно подкатил ком. Она резко развернулась и вышла, часто смаргивая.
Порог служебного входа она переступала, чувствуя себя уже почти нормально - быть может, потому, что прямо на улице вытащила из сумки пачку распечаток со "сценарием", и обходила "Заведение", уткнувшись в них носом - разобрать что-нибудь в темноте переулка иначе было просто невозможно. Заставить себя сосредоточиться на обработке информации, забыв про эмоции, оказалось на удивление легко - наверное, прав Янош, у нее мозг робота.
Эти же листы она бросила перед собой на гримировочный столик, и, рисуя узоры у брови, подцепляя шпильками шиньон, застегивая мелкие пуговички на блузке, она проговаривала про себя слова собственной роли. На секунду она остановилась и посмотрела в зеркало. Шенна, и никто другой.
Это будет преследовать тебя вечно.
В борделе шлюха ценится за четвертый размер груди, вышибала на пороге пивной - за бицепсы, рвущие рукава, а твоя цена - две пары крыльев.
Она мотнула головой, избавляясь от тихого шепотка глубоко в подкорке. Встряхнула ненастоящими волосами, зазывно улыбнулась зеркалу ненастоящей улыбкой и вышла под свет старого прожектора, понятия не имея, что будет петь.
Зетрен удовлетворенно оглядел исписанную со всех сторон салфетку и улыбнулся - радостно и почти злорадно. Завтра, на трезвую голову, он вычеркнет половину, но ведь половина останется. Он еще не проиграл, и не разучился думать.
Завтра он начнет свое контрнаступление, а сегодня можно наконец и расслабиться - теперь на самом деле.
Бар, где он сидел, вполне годился для заливания горя, но для того, чтобы достойно поприветствовать вновь обретенную надежду, был слишком пафосным, слишком мрачным и слишком скучным. Зетрен нетвердой рукой швырнул кредитку бармену, жестом прося расчет.
Десять минут спустя он уже брел по заснеженной улице. Все вокруг казалось слишком респектабельным и напыщенным. В голове всплыли краем уха слышанные шуточки ребят из конторы, тех, что помоложе - те самые, на которые он считал ниже своего достоинства обращать внимание... В шуточках присутствовал местный веселый квартал, славившийся большим разнообразием. В подобных местах Зетрен никогда не был и, будь он трезв, и не подумал был зайти... Но в крови бродили две бутылки выдержанных "Дьявольских копыт", а эйфория от найденного выхода требовала подвигов.
Поэтому Зетрен махнул рукой, подзывая гравилет и уже двадцать минут спустя с интересом рассматривал грязные стены и аляповатый декор местных "достопримечательностей". Ему было все равно, куда идти, поэтому он немного криво прошелся по краю квартала и остановился у двух зазывных вывесок на противоположных сторонах улицы. "Питейное заведение Гироя" обещало живую музыку - из приоткрытых дверей действительно неслось какое-то нестройное завывание инструментов. В "Трех полосатиках" не обещали ничего, но на вывеске лихо отплясывали канкан четыре бутылки - или ему просто так казалось?...
В "Заведении" особенно жалобно взвыла расстроенная витра и Зетрен, поморщившись, направился к дверям его конкурента.
И, только развалясь за потемневшим от времени столиком в насквозь прокуренном зале, он понял, что своим случайным порывом вытащил Джек-пот.
За стойкой сидел каймей. Без плаща, закрывающего пол-лица, с собранными волосами, уже не закрывающими и вторую его половину.
Зетрен не был ни желторотым практикантом, ни пьяным в стельку, чтобы его не узнать.
Это было ужасно. Большего кошмара не было даже на ее собственном выпускном экзамене, когда у всей группы переживших его крупной дрожью тряслись колени и стучали зубы, а у нее - ничуть не меньше, чем у остальных.
Каждую минуту она привычно оглядвалась и натыкалась взглядом на пустое место. Сольники приходилось повторять на бис, чтобы хоть как-то растянуть концерт. Вдобавок постоянно сбоила аппаратура - ее настраивал Андрис, и пришлось перекрикивать то и дело срывающуюся на визг минусовку.
Голос тоже срывался, правда, не так часто.
На середине ввалились дорогие друзья и коллеги, бурным свистом и хлопками приветствуя каждый номер, и ей перестал помогать даже с монотонностью мантры проговариемый про себя "сценарий".
Отпев последнюю песню, она рванулась за кулисы, на ходу стирая боевую раскраску.
Ей нужно было выпить. Срочно.
Иначе она просто не выдержит.
В гримерке спиртного не держали, а глотать выпивку с трясущимися руками в баре под взглядами всех, кто там сейчас собрался, было равносильно публичному объявлению обо всем, что с ней сейчас происходит.
Поэтому она схватила куртку и выскочила за дверь, перебежав дорогу и шмыгнув к прямому конкуренту Барента - "Трем полосатикам".
Символически разогнав плотную дымную завесу помахиванием ладони, она протолкалась к бару и, не обращая внимания на удивленный взгляд хозяина - кто-кто, а он прекрастно знал ее не только в лицо, но, как иногда подозревала Таэс, и ее полную биографию - и заказала двойную дозу "Саторового зеленого".
Одним махом заглотив скользнувший к ней стакан, она судорожно вздохнула и почувствовала, как противная дрожь начинает отпускать. Зажевав тоскующим в общей миске на стойке усохшим полосатиком, она крутанула пальцем, повторяя заказ.
Второй стакан пошел лучше - она уже начала замечать, что происходит вокруг, и дожевала полосатика только до половины - вкус был гаже половой тряпки. Девушка покрутила останки за кривой хвостик и, наклонившись, подалась вправо, ища глазами урну - тут она была, нужно было только как следует поискать.
На пути к заветному утилизатору внезапно нарисовался не замеченный ранее посетитель, и Таэс чувствительно ткнулась в него лбом. Выругавшись, она зашвырнула-таки полосатика на его законное место, а сама вернулась на свой стул. Боднутый посетитель проводил ее презрительным взглядом, заставившим Таэс сморгнуть и отвлечься от стакана со свежей порцией - третьей по счету. Что-то в этом взгляде было знакомое до печеночных колик.
Прихлебывая мелкими глотками зеленоватое пойло, она покосилась вправо. Посетитель чах над одним стаканом "Серебрянки" уже довольно давно - судя по тому, что последняя сменила яркий серебристый блеск на матовое свечение. Он явно кого-то ждал, а еще ее присутствие его явно раздражало - судя по тому, что в ее сорону он вообще старался не смотреть, а потом и отвернулся, заслонившись рукой.
Таэс задумалась. Эта маленькая эскапада неожиданно ее развеселила - возможно, виной тому был уже третий стакан довольно крепкого пойла, но она с радостью ухватилась за шанс вернуться в расшалившуюся компанию коллег в хотя бы относительно нормальном настроении и достойно пережить этот вечер.
Поэтому она с многообещающей ухмылкой решительно подсела к буке поближе и принялась откровенно его рассматривать. Кого-то он ей напоминал - почему-то не лицом, а выражением глаз. Ассоциация крутилась на кончике языка, никак не даваясь в руки.
Это начинало становиться по-настоящему интересным.
Правда, о его внешности этого сказать было нельзя: темная, неброская и недорогая одежда, на пояснице - характерная припухлость кобуры. На бедре - ремни от второй, невидимой с этой стороны. Вольный наемник с периферии, скорее всего. И даже с лицензией - мало кто мог себе позволить вот так открыто носить оружие - разве что охотник... Или полицейский в штатском. Другой вопрос, что охотники не умеют стрелять, а полицейские в штатском стараются не выставлять напоказ свою принадлежность службам порядка в таком районе.
Тогда откуда она знает какого-то наемника из неизвестной тьмутаракани? Может, на заказе пересекались? Она вытянула шею и присмотрелась к его лицу. Темные глаза, темные длинные волосы, собранные в косу до лопаток, длинная же челка, падающая на правый глаз. Прямые брови, правильние черты лица и тонкие губы, сейчас плотно сжатые - от ее присутствия, без всякого сомнения. Кореллянец смесной крови: скорее всего где-то в родословной пробегали солы, но было это давно. Молодое лицо, и абсолютно без возраста. Такое у Яноша - на лице столетнего совсем не молодые глаза.
Она почувствовала, что еще чуть-чуть, и она ухватит ту ниточку, которая не дает ей покоя... еще совсем немного...
- Морой, как долго ты еще собираешься на меня пялиться?! - прошипел в пространство уже почти опознанный объект.
- Каймей?! - пролепетала Таэс, у которой от шока едва не отнялся язык. Голос Ватайна действительно не спутаешь ни с чем - особенно, когда он начинал орать. - Что вы здесь делаете?
Ватайн метнул в ее сторону уничтожающий взгляд, и Таэс, осознав глупость вопроса, с преувеличенным внимание начала рассматривать донышко своего стакана.
- Я пойду? - робко спросила она минуту спустя. Теперь Таэс начало казаться, что она видела его в городе и раньше - просто не замечала. - У меня там работа...
- Сидеть. И отставить пьянство на работе, - он сердито поболтал тускнеющую "Серебрянку". Покосился на ее наряд: - Только не говори, что подрабатываешь в доме с красными стенами.
- Дался вам этот костюм, - Таэс влила в себя остаток "Саторового" и отставила стакан. Ей определенно нужна была терапия, чтобы отойти от шока. Видимо, багровый плащ еще с детства действовал на нее, как стоп-кран, и в его остсутствие язык как с цепи сорвался. - Он же концертный, там так положено, чтобы... ну... - она сумбурно помахала пальцами у шеи, изображая то ли рюшечки, то ли вырез. - Я у Барента работаю, в баре напротив, еще со средних курсов. Мы там поем по выходным, живая музыка и все такое... - она запнулась. - То есть я. Я пою.
- С кем? - веско припечатал Ватайн. Видимо, тон у него был один для служебного и личного пользования, и вместе с плащом не снимался.
- Теперь уже ни с кем, - она тщательно следила за ровностью тона. - Зачем вам?...
- Затем, что у тебя со вчерашнего дня такое лицо, как будто собралась прыгать с ближайшего небоскреба, - так же ровно и почти безразлично сообщил он. - В моих интересах, чтобы ты не нырнула вниз головой до выпускного экзамена, иначе его некому будет проводить. Так что? Бросила любовь всей твоей жизни?
- Блин, я его придушу когда-нибудь...
- Любовника? - с неожиданным интересом переспросил Ватайн.
- Нерхару! Это же он растрепал вам про Андриса?... И половине Ширра-не в придачу! - она стукнула кулаком по стойке. - Такое ощущение, что других тем, чем моя личная жизнь, просто нет!
- У тебя был роман с сыном князя Роу?!... - кажется, теперь в шоке был каймей - по крайней мере, глотать спиртное одним махом, как выяснилось, он умел ничуть не хуже Таэс. Перестоявшая "Серебрянка" пошла не слишком хорошо - по крайней мере, зажевывал ее Ватайн долго и вдумчиво, истребив остатки полосатиков в миске. - По крайней мере мне теперь понятно, почему он здесь постоянно крутился...
- Знаете...
- Знаю. Неприкосновенность личной жизни и все такое. Ладно, иди, радуй и дальше своих завсегдатаев этими воплями взбесившейся мышовки, только здесь ты меня не видела, не слышала и вообще сюда не заходила. Ясно?
- Ясно, - она поджала губы. - Это не вопли. У нас аппаратура полетела.
Таэс резко встала, развернулась и с достоинством направилась к двери, кипя от злости.
- И, Морой, - догнало ее через несколько шагов. Она обернулась. - Сдай мне смету на ремонт полигона в понедельник.
Выходя, она хлопнула дверью так, что здание вздрогнуло до самой крыши.
Зетрен, затаив дыхание, наблюдал за беседой неожиданной парочки. В навязчивом гуле ничего толком расслышать не удавалось, поэтому он довольствовался пристальным наблюдением за движениями и выражением лиц.
Девушку он узнал - не сразу, но узнал. Смазливая секретарша, чью принадлежность он так и не определил. У Ватайна секретарши не было вовсе, что давало богатую пищу для размышления. Свидание давало любовницу - шикарный подарок, роскошный источник информации для более чем привлекательного молодого мужчины, от которого еще не уходила не одна девушка - если он задавался такой целью, конечно.
Случайная встреча была не так богата на возможности - но Зетрен умел не только смотреть, но и видеть. Эти двое не просто знакомы. И отношения их далеки от тесных рамок исключительно служебных.
Поэтому, когда девушка, поднявшись, решительно направилась к выходу, а Ватайн остался сидеть, заказав себе новую порцию, Зетрен последовал за ней, решив рискнуть.
Выходя за порог, он уже не мог видеть, как мужчина с темной косой обернулся, полоснув закрывшуюся дверь острым взглядом, и отставил от себя стакан. Не знал он, и с кем столкнулся на заснеженных ступеньках - только ловко обогнул плечистого немолодого мужчину с надвинутой на глаза шапкой с искусственной опушкой.
Венсенн чуть подался вперед, провожая взглядом сквозь оконное стекло ищейку Корпуса до заведения через дорогу. Коротко, едва заметно кивнул появившемуся на пороге информатору и встал, бросив на стойку мятые наличные.
Место стоило сменить.
Срочно.
Йенерис встретил ее у самого порога - едва ли не на улице. За неполные двадцать минут он успел заскучать, обеспокоиться и пойти искать ее за кулисы. Гримерка была едва ли не обнюхана, но навряд ли с целью поиска в ней такого отнюдь не мелкого объекта, как охотница средних объемов.
На данный момент ее не в меру любопытный братец восседал на крышке гримировочного столика и крутил на пальце небрежно отстегнутый шиньон.
- Милая штучка.
- Хочешь, тебе подарю? - с сарказмом парировала Таэс и выдернула у него из рук комок спутанных волос. - Тебе пойдет.
Он глянул на нее сочувственно.
- Ну хочешь, я тебя отмажу?... Эти же обалдуи хотели как лучше.
- Чем? Внезапным сердечным приступом? - она упала на диван, вытащила "юлу" и задымила. - Ты свою команду за идиотов держишь? Я свою - нет. Завтра же толпа доброжелателей начнет доставать меня вопросом, что случилось. Если не сегодня.
- А ребенка ты за каким лядом сюда притащила? Можно подумать, Папаша с ним не посидит, особенно если ты попросишь.
- Кай. Его зовут Кай, - она затянулась, глубоко, до тонкого звяканья в ушах. - Папаше сейчас не до того. А зачем... Никого с маленьким ребенком на коленях не будут дергать пить на брудершафт, танцевать на столе и все прочее в том же духе. Можно выглядеть не слишком веселой, и смело валить на то, что его не с кем оставить. А еще пожно уйти в разгар вечеринки, чтобы уложить его спать, и никого это не удивит. Так что ребенок может сделать тебя поразительно свободной, если правильно подойти к вопросу.
Таэс швырнула чадящий окурок в старую жестянку и решительно поднялась. Навесила на лицо парадную улыбку и... "И" случиться не успело - ее обняли и крепко прижали к себе. Она зарылась лицом в его плечо, погладила по спине, вдохнула такой знакомый, такой родной запах. Напряжение отпускало - быстрее, чем от бутылки. Что же с ней - на самом деле?
Всего лишь мужчина, пусть и любимый, но без всяких перспектив. Разве не стоит вспомнить, что она думала и о чем хотела поговорить с ним после этого проклятого заказа? Просто конец оказался слишком внезапен.
Только и всего.
Напротив ее сердца билось другое сердце - почти такое же, как ее собственное. Одна жизнь на двоих, жизнь между небом и землей, между тем и этим миром. Заблудившийся кусочек Изнанки, поделенный на два тела. Их маленький-маленький шен.
Ей не нужно было видеть, чтобы знать, где он, не нужно носить амулет, чтобы знать, о чем он думает. И достаточно просто коснуться, почувствовать его тепло, чтобы снова обрести веру в жизнь.
Черт с ним, с разбитым сердцем - от этого не умирают, что бы ни говорил Папаша. Если она потеряет Йенериса - вот тогда это и будет смерть. Все остальное можно пережить.