Распластавшись на животе, Кай притаившейся мышовкой лежал на воздуховоде, соединяющем вытяжки по всему корпусу - толстая квадратная труба проходила слишком близко к потолку, чтобы сидеть. Да и чтобы лежать тоже - будь он потолще или повзрослее.
Кай поерзал, обтирая форменной курточкой пыль с выцветшего пластика, и высунулся из-за ребра трубы. Призрак Тоддиуса висел рядом расплывчатым сероватым пятном и тоже мигал. Кай мало что знал об излучениях и физике полей, но то, что Оставшимся не везде легко сохранять видимость и тем более форму, понял года в три - еще в детдоме.
Тугая струя холодного воздуха бесцеремонно ткнула в лоб, и мальчик послушно вжал голову в плечи, высунув за бортик только кончик шмыгающего носа. Совсем чуть-чуть, чтобы снова не выпасть из слепой зоны камер, мигающих под потолком.
Говорить в чужом сознании Оставшиеся могли, только если на момент смерти это уже умели, а сказанное вслух слышали все подряд - поэтому младший техник Тоддиус, при жизни псионом не бывший, выражал свое мнение при посторонних молча.
Внизу было интересно - интереснее, чем в других лабораториях корпусах. По правде говоря, в остальных было попросту скучно: мальчик провел на разномастных врачебных кушетках треть жизни (другие столько разве что в казарме бывают), и потому успел облазить корпус сверху до низу. В этой же комнате не было привычных аппаратов, на покрывавших стены экранах вместо графиков и моделей распластались карты и какие-то формулы. Даже запах был другим: так пах Сырник, и иногда - домашняя кладовка.
У дальней стены блестело полированными боками с десяток кожухов, закрывающих что-то громоздкое и сердито мигающее разноцветными лампочками. Большую часть экранов со стен сняли и перевесили как раз над ними. Кай рассмотрел толстые связки кабелей, тянущихся от кожухов к дверям, и целый штабель глухих ящиков с эмблемой "Кокона", сложенных сбоку. Они единственные выглядели знакомо и привычно - в таком ящике ездил на задания Сырник.
Еще внизу ходили люди в светло-коричневых комбинезонах техников - тихо, как Оставшиеся, и Лучи из "Армагеддона". Те как раз тихими не были: топтавшийся на пороге Барри голосом, грохочущим, как каменная осыпь, возмущался, почему ему влепили отказ, когда всякая мелочь будет увековечивать себя или на край зарабатывать премию. Невесомо замершая за его плечом провидица подняла глаза, на секунду встретившись с Каем взглядом, и чуть заметно улыбнулась. Раньше, чем мальчик успел смириться с тем, что его сейчас стащат с трубы и отправят драить какие-нибудь подвалы в наказание, она проскользнула под рукой Барри и со все той же, прячущейся в уголках рта улыбкой сказала:
- Если ты найдешь на той стороне землю и металл, тебя возьмут с радостью. Как и меня, если я научусь не только видеть вероятности, но и переплетать их заново, - пророчица кивнула на вошедшего в комнату охотника с длинной белой косой.
Кай помнил его - прошлой зимой он уже приходил к ним домой, к маме. Это было как раз перед сменой года, когда рыжий сдавал экзамены на "полигоне". На улице тогда запускали салюты, по перекрытым нижним магистралям гуляли, а с неба падал пушистый снег - Кай видел все это только из окна, зубря теорию к собственным экзаменам. Мама тогда ушла гулять вместе с северянином, а он мог только представлять мягкий снежок на ушах. Кай любил зиму и хрусткий мороз - наверное, потому что тоже был северянином.
Мама в тот раз вернулась поздно и была грустной. От нее пахло баром дяди Барента, и немного - гарью, так же, как и от этого охотника, которого все звали Стариком. От него вообще много чем пахло, и тогда, и сейчас - но огнем и, почему-то, Оставшимися, сильнее всего. А еще он был Видящим, как пророчица из "Армагеддона" - они смотрят не вокруг, а в себя. Тари говорит, от этого у них выгорают глаза, как волосы на солнце. Кай не слишком верил, но у солов, даже у северян, и в самом деле не бывает глаз цвета наросшей на крышу сосульки - только зеленые и желтые.
У стены с экранами стоял ряд кресел, туда Старик и сел - рядом с новым альфой "Армагеддона". От него точно так же тянуло огнем и Оставшимися, поэтому Кай не удивился, когда тот кивнул Старику, будто хорошо знакомому, и заговорил с ним первым. Хотя Рори и слышала от старшей сестры, будто новый альфа ни с кем не разговаривает и вообще скорее всего немой, если не тронутый.
Еще от "Армагеддона" были Танна и Алхимик - они сидели на ящиках с тхорами, громко болтали и играли в "жабку на лугу" на щелбаны. "Кокон" был тоже - где Сырники, там всегда "Кокон"... Там все были знакомыми - дядя Мара стоял у мониторов, шевеля губами, и как обычно выглядел неделю не спавшим; рыжий сидел в углу и обкусывал ноготь на большом пальце - Кай не знал, что тот должен будет делать, но страхом от него тянуло, как кашей из столовой. Папа Рольф (который "тебе не папа, и не дури мне голову, Кай") зашел последним, с дядей Фреем из маминой группы, и Хлоем.
Без серой шинели киборг был похож на охотника - если охотника покрасить и налепить на затылок над самой шеей черную пластину. Она закрывала у киборгов сокеты - это Кай знал, а вот что здесь делает его новый знакомый - нет.
Хлой бесшумно пересек комнату - обычники так тихо не ходили - и сел в дальнее кресло, стоящее у самых кожухов. Над креслом раскрылись с десяток голо-окон, и киборг, ни на кого не обращая внимания, начал быстро что-то в них переключать, а потом и вовсе снял защитную пластину с головы, сунув в один из сокетов подводку.
Кай наблюдал, как он работает, почти полчаса. Ему действительно были больше понятны Оставшиеся и обычные трупы, чем механизмы, и тем более - электроника, но Хлой был... интересным. Это как водить пальцем по завитушкам морозных узоров на окне, угадывая, во что они сложатся - интересно и сложно, ведь одно неосторожное движение - и палец проплавит в узоре дыру.
- Как он тебе? - прошептал мальчик, вопросительно глядя на серебристое облако. Тод неопределенно заволновался и снова ткнул его в лоб - в комнату вошел каймей.
- Ширануи, давай старт, - он остановился за спиной сидящих перед экранами. - Пора.
Кай потянулся - сладко, от загривка до хвостика, - зевнул, положив голову на скрещенные руки, и приготовился смотреть.
Тари, Рори, Рэнс, Пирожок, Экли и Скунс - все, кто смеялся, позеленеют и заплесневеют от зависти: он увидит принцессу Изнанки своими глазами, единственный со всего младшего курса.
Аналитик со спутниковой гарнитурой и скорбными раскосыми глазами говорил монотонно, как программная голосовая нарезка.
- Сервер готов?
Хлой мрачно кивнул - готовым он себя не чувствовал, как и сколько-нибудь верящим, что удержит то, что на него повесили, на своих восьми серийных "разгонах", но внешняя машина и собственная прошивка тест прошли без сбоев.
- Начинайте тестирование связи, - он отвернулся от Хлоя, переключив гарнитуру на громкую связь по корпусу. - Всему техническому и научному персоналу покинуть здание и выйти за ограждение. Проходная, подтверждение; оцепление, подтверждение.
Техники поспешно вышли, дверь упала с неприятным хрустом, закатываясь в изоляцию - типовые лабораторные боксы рассчитаны на любой тип утечки. В их случае, правда, это спасет разве что от угрызений совести - за последнюю неделю Хлой пересмотрел терабайты данных по сути вопроса, и мог бы до тысячной доли секунды рассчитать, сколько тхорам понадобиться, чтобы вынести эту дверь.
Для расчета вероятности того, что операция покатится по наклонной и они здесь окажутся, не хватало данных. Да и не его это дело - машина тхорам не нужна, а в общую свалку в случае чего лезть он не собирался. Это не его война, и быть списанным по слишком дорогостоящим для восстановления ранениям у него желания не было.
Пока он проверял подключения, автоматически передергивая подводки (для статичного подключения сокетов все равно не хватило) охотники разбирали ящики, вытаскивая СЭР и раскладывая замершие платформы на полу. По мере того, как он запускал тест, платформы поднимались и начинали кружить по комнате. Ему досталось больше тридцати машин, и даже после предварительных запусков Хлой не был уверен, что ему хватит мощностей обрабатывать реальный поток информации с не самым богатым набором данных для анализа. Тем более, что визуальный ряд... отвлекал.
Камеры на Изнанке не работали, как и любая техника. Работало только это - то, что заряжалось псионами, и работало скорее на магии, чем на электричестве. У каждой платформы было подобие мозга сомнительной материальности, на этом держалась связь и с него же шла передача визуальной информации, которая через сервер выводилась на экраны. То есть через Хлоя - со всех тридцати машин.
На переферии мозговых процессов шла регистрация и запись переговоров - Хлой в фоновом режиме отметил, что здание от посторонних очищено, а выставленное на случай прорыва оцепление доложило о готовности.
- Группа десанта?
- Готовы! - белобрысый веснушчатый паренек с куцей косичкой широко ухмыльнулся, его ровесница - мелкая и худая, в коротких шортах вместо форменных штанов, кивнула. Черноглазый мужчина, гривастый, как гнедой тохто, кивнул вместе с ней.
- Да готовы, готовы, - рыжий подросток, которого ему обозначили как приоритетную цель, поднялся со стула, на котором просидел, сгорбившись, весь последний час, и прошаркал к двум другим.
- Прикрытие?...
- С утра был там, и пока сигналов бедствия не посылал, - равнодушно отозвался охотник с белой косой. - Либо готов, либо уже свернул шею. А я, как видишь, тут. Будем на Изнанке, выйдем с птичником на связь.
- Рольф?
- Готовы, - Кимберли всей пятерней отвел волосы с лица. Седоватый парень за его спиной улыбнулся. - Хотя понадобиться мы не должны - их проверяли четыре раза.
- В нашем деле и двадцать четыре - не гарантия, - философски заметил аналитик.
- Связь тест прошла, прерывания в пределах нормы, время отклика платформ в пределах нормы, - отозвался Хлой, когда аналитик перевел взгляд на него.
- Хорошо, выдвигайте первую группу разведчиков на точки.
Девчонка присела над одной из машин, на долю секунды исчезнув вместе с ней, и появилась уже одна.
В сознании - и на экране - вспыхнула картинка знакомой по ознакомительным прогулкам по местности темной пещеры. Хлой аккуратно провел платформу по периметру, сканируя местность, и вывел наружу. В радиусе трех сотен метров никого не было - и девочка перенесла еще пять машин.
Голоса Кимберли и аналитика, напряженно наблюдавших за пока полупустыми экранами, эхом отдавались в ушах: слышимые, но почти не воспринимаемые на сознательном уровне. Хлой начал вводить органическую часть мозга в искусственную кому, постепенно передавая управление процессорам -раздробления сознания за насколько десятков частей его органическая составляющая на тестах не выдерживала.
Первая пятерка вышла на расчетные точки. Заряженная псионами поисковая сеть оплела цепь из трех пещер до выхода. Чисто.
- Танна, закидывай остальных и переноси десантную группу.
Перед десятками его новых глаз каждый, кто возникал в глубине дальней пещеры, дробился фасеточными отражениями самих себя. Сеть получала информацию - Хлой получал ее вместе с ней, за эти несколько секунд получив данных больше, чем за предыдущие сорок часов.
Плечистый, как солдат, черноглазый мужчина. Сто семьдесят лет, пирокинетик первого класса, инвалидность первой нерабочей категории, полная прошивка имплантатами категории А и С.
Веснушчатый юнец с короткой косой. Тридцать пять лет, иллюзионист без класса, четырнадцать костевых имплантатов после травм скелета.
Коротко остриженная девчушка. Тридцать восемь лет, телепортист первого класса, без прошивок.
Худой сутулый подросток. Двадцать пять лет, менталист первого класса, без прошивок.
Первая группа уходила дальше, за пределы верховых пещер, распределяясь по окраинным узлам паутины. Через пять расчетных минут вышла вторая, еще через десять - третья.
Когда все тридцать платформ были встроены в сеть, мозг перешел в безопасный режим, отключающий сознание. Тяжело осевшее тело менталиста, отключение от сети одной из платформ и переход операции в фазу два регистрировала уже электроника - и настенные экраны.
Шерашшин, Изнанка Мира.
Он назвал таха Дурья Башка. И еще Котелком, за характерный звук, что шел от выпуклого широкого лба при простукивании. Первое было ближе к сути, зато второе - короче.
Тах радостно отзывался на оба - впрочем, Райен вполне сознавал, что, назови он животное хоть Полиэтиленовым Пакетом, ситуации это не изменит: тах реагировал не на звук, а на само желание его позвать. И заодно - на все образы, где фигурировал.
Узкий язык длинной в руку влажно проехался по подживающим порезам на щеке, подтверждая последнюю мысль. Если бы Дурьей Башке дали волю, он облизал бы охотника целиком - да, собственно, так и делал, когда Надзирательница, вся в фиолетовом облаке, бросала их одних. Когда она обнаружила промокшие насквозь бинты впервые, Дурью Башку в первый и последний раз попытались выволочь из кокона. И без того не самая молодая и прочная конструкция лишилась еще одной стены; Райен узнал, какому "пленному" на самом деле принадлежали истошные (и премерзкие) вопли, что он слышал, только попав сюда; а тах теперь присутствовал внутри кокона не только в виде головы, но и большей частью своей туши, заменяя отсутствующие стены.
Охотник не мог не отметить, что стало ни в пример уютнее.
Язык оставил в покое лицо и начал облизывать разбитые пальцы. От этой процедуры каждый раз хотелось орать благим матом, но Райен крепился: пусть даже Надзирательницы сейчас не было, мимо кокона круглые сутки шмыгали молоденькие любопытные шенночки, а у входа стояла охрана. Ронять чувство собственного достоинства все еще было куда, и моральное превосходство над противником... пусть ничего и не давало, но собственная гордость была благодарна.
Что происходило снаружи, охотник знал не от оскорблено щелкающей хвостом Надзирательницы. Знания были из того же источника, что недвусмысленно дал понять, что слюна таха - мощнейший антисептик и кровоостанавливающее, и вылизывают его отнюдь не от полноты чувств. Хотя, конечно, не без этого...
Будучи реалистом, фарр Ванчере допускал, его шизофрения может когда-нибудь принять... солидные масштабы, но вот подобная материальность ее уж точно оказалась сюрпризом. Теплая, фыркающая и рассыпающая по темной клетушке зеленые вспышки материальность... И источник самой чудовищной утечки информации из закормов противника, какую только можно было только представить.
Райен чувствовал, как под диафрагмой вибрирует отзвук ровного биения Сердца. Чувствовал не сам - сам он даже не слышал его. Через другого.
Через другого он видел, как слова окрашивают воздух, будто капнувшие в воду чернила. Как мысли и чувства вяжут прихотливыми узлами и сплетают в ленты, будто кружева... Что-то видно не было, но ощущалось уже почти частью себя - как эта мерная вибрация под ложечкой. Горьковатый привкус самого воздуха на языке - Матерь больна. Нити паутин, втрое, вчетверо обернувших этот мир - прочные канаты, на перекрестье которых вырастали коконы, и россыпь светочей, связанных даже не нитями - светом. С шеном, друг с другом, с Сердцем - лучи переплетались в частую, звенящую песнями, как натянутые струны, сеть.
Другой не открыл ему доступ внутрь, поскольку сам его не имел. Раейн смотрел со стороны - и радовался тому, что этот свет не прирос и к его сердцу. Душе из такого не вырваться ни в жизни, ни в смерти, целая она или нет.
"Половина моей души" - так говорила Таэс о брате. Бедняга, хоть бы ей никогда не узнать, что сталось с этой душой... Раейн и сам бы хотел этого никогда не знать.
"А моя половина, выходит, теперь вот такая?..."
Тах боднул плоской стороной клюва в плечо, реагируя на мысль и напрашиваясь на ласку. Райен рассеяно почесал за гибкими костяными пластинками над круглым черным глазом. Котелок курлыкнул, распространяя вокруг себя волны приторно-розового, и тут уложил всю свою неохватную башку Раейну на колени. По крайней мере, попытался - первыми застонали придавленные кости и без того израненных ног, а после попросту оборвался подвязанный к костяным "ребрам" кокона гамак. Охотник ругнулся, приложившись копчиком о пол, и пихнул босой ногой таха куда-то под клюв. Тот отдернул голову, мелко пощелкивая клювом, и утешительно лизнул свое слишком мелкое и прискорбно хрупкое Альтер эго в макушку.
Сидя на грязном полу с задранными натянувшейся цепью руками, Альтер эго мрачно думало о том, что скоро откроет почтенным предкам новые грани понятия "душа некондиционная". Как проволочь за собой в посмертие это, Райен не имел понятия, как и о том, примут ли его в виде урезанной половины.
"Не повезло тебе до рождения - с чего бы должно повезти после смерти?..."
Дурья Башка вообще настраивал его на философский лад - хуже испоганенного посмертия с ременом в принципе ничего уже случиться не могло.
В таком виде их и застала Надзирательница. На секунду охотнику показалось, что она лишилась дара речи - но нет, она все еще не разговаривала персонально с ним. С тех самых пор, как ей устроили выволочку, шенна обливала Райена ледяным презрением и молчала, в случае необходимости обращаясь с ним, как грузчик с кубометром дров.
Тах был обруган, гамак рассмотрен со всех сторон и признан годным к починке. Шенна застрекотала на верхнем пороге ультразвука - без Котелка Райен вообще бы этого не услышал. Через дыру в макушке кокона спустилось два десятка крошечных, светящихся, как светлячки, осиянок, которые начали сновать по шелковистому упругому полотнищу, зашивая разрыв. Через полчаса гамак снова покачивался у стены, а Райен все еще сидел под ним с задранными руками, пока Надзирательница, хмурясь и явно пересчитывая про себя непривычные вещи, педантично раскладывала на еще одном отрезе полотна свой арсенал.
Перевязывать его в гамаке было откровенно неудобно, как и на кочковатом, периодически ерзающем полу, но кровать ему так и не выделили. Мебели помимо гамаков здесь не делали, да и ткани ограничивались сотканными осиянками. Даже наручники и цепь, вплавленная в основание одного из ребер кокона, были с Лица. Это могло оказаться на руку, но пока было почти бесполезным - он по-прежнему не мог шевелить даже пальцами, так что возможность поковыряться в замке будет еще не скоро...
Шенна, шевеля губами, водила пальцем по строчкам брошюрки из аптечки Ширра-не. Тот факт, что она умеет читать, совсем его не радовал, но давал надежду не умереть от пошлого отравления чем-нибудь не вовремя вколотым.
Сморщив крохотный носик, она перевела взгляд от иллюстрации на его грудь, перетянутую бинтами. Еще раз заглянув в брошюрку, она подцепила присохшую к ране ленту за кончик и начала аккуратно, почти бережно разматывать, что-то пощелкивая в меланхоличных голубоватых тонах себе под нос.
Свитер Райена приказал долго жить еще во время допроса, а брюки превратились в шорты, махрящиеся по краю - на первой перевязке бывший начальник без особых размышлений отпорол мешающиеся штанины небрежным движением когтей.
"Вот так сидишь ты, практически в одних бинтах, прикованный к стене, с шенной, эти бинты с тебя снимающей, и думаешь, что где-то это уже видел. То ли у Элеты в видении, то ли в тематическом порно".
- Как вас зовут, тхари?
Надзирательница воззрилась на него, как на говорящий стул. Пожалуй, даже более того - ни один предмет мебели не решился бы ее так оскорбить.
Маленькая ручка с тонкими пальцами молниеносно вцепилась в горло, изогнутые когти в узорных накладках недвусмысленно укололи кожу.
- Я. Не. Тхари, - процедила она и резко дернула за конец бинта, отдирая всю полосу. Райен шипяще выдохнул, глаза заслезились, но что-что, а ранозаживлющие средства Ширра-не всегда выдавало хорошие и подогнанные под охотничью физиологию: рубцы поверх старых шрамов были багровыми и опухшими, но "склейка" цепко держала края ран, не давая разойтись. Даже дергающая безо всякой нежности бинты шенна не смогла вызвать ничего серьезнее слабо сочащейся сукровицы.
Жаль.
Райен очень рассчитывал на то, что у дамы окажется буйный темперамент, или на худой конец как следует взлелеянная гордыня - в его интересах было выздоравливать как можно медленнее, пусть даже попутно придется получить еще несколько травм. У него зрела идея - пока смутная и неоформленная, но она была. Здоровым любой план выполнить легче, чем едва ходящим - кто бы спорил. Но уж точно никакой план ему не поможет, как только до выздоровевшего фарра Ванчере доберется известный даже тахам Сияющий Кокон.
- А кто же?...
Неужели дисциплина переборет?...
- Разящий кусок падали, неспособный отличить тхаин от тхари, недостоин даже знать мой ранг, - отрезала она резким серо-стальным росчерком.
- Я его знаю... тхаин, - тихо отозвался он, пока шенна снимала заточенные золотистые кольца-накладки с когтей - чтобы не распороть во время при обработке кожу повторно. Один раз ошибившись, она мгновенно усваивала урок. Впору поучиться кое-кому из коллег... - Пятая от Трона... Должно быть, тхаин - великая воительница?...
На этот раз он не издевался - по крайней мере, сознательно. В повисшей прозрачной тишине хрустально зазвенели падающие на пол кольца. А потом его мотнуло в сторону всем телом. Наручники врезались в запястья, в голове зазвенело, по шее на грудь заструилась кровь, заливая раны.
- Забытый Сердцем выродок!... - шенна захлестнула ему горло хвостом, будто плетью, и прошипела в лицо на всеобщем: - Не смей со мной разговаривать! Никогда!...
Отхватив обрывок бинта, она с силой зажала рану на его шее. Ее губы дергались - до тех пор, пока она не прикусила одну до крови.
Райен послушно заткнулся - пока, про себя отметив эту тему как слишком травмирующую. Пока шенна стирала свежую кровь, поливала едва поджившие рубцы едкой "аварийной" дрянью из аптечки, неумело наматывала свежую порцию бинтов и повторяла все сначала, включая отдирание старых повязок, для всех прочих частей его тела, Нож молчал. Но когда она с нескрываемым отвращением приподняла самым кончиком когтя его волосы и тут же надела обратно накладку, явно собираясь срезать спутанную, грязную и пропитанную знаками внимания таха паклю под корень, он не выдержал:
- Не надо. Тхаин... что угодно, только не волосы.
- Может, срезать вместо них язык?...
- Режте, - слова вылетели прежде, чем он успел подумать. Когти остановились у уха, срезав только кончик височной пряди.
Чужое удивление мятным холодком закружило вокруг.
- Почему?...
Одиозное чудовище сейчас до такой степени напоминало изумленную девчонку, что хотелось смеяться.
Он не стал. Только не сейчас.
- Мы верим... Народ моей матери верит, что от дорого тебе человека так можно отвести беду. Перестать срезать волосы - тогда боги увидят и прислушаются. Быстрее, чем к тем, кто просто молится... Есть те, кто вам дорог, тхаин?... Ради них - не надо.
Райен сознавал, как рискует - если не приведи предки ее шенн, которого нигде не видно, или кого-нибудь из близких подруг уничтожили охотники... Но он действительно верил, как ни глупо это звучало, и готов был отдать за свои глупые патлы даже язык - в конце концов, ему он не особенно и нужен... Ведь пока старая сказка действует - даже посреди раскаленной Бездны.
Шенна оскалилась, предсказуемо чиркнув когтями, а ото входа внезапно раздалось задумчивое:
- Кто же вам дорог, фарр, - настолько?... Женщина?
Фраза вилась серебристо-синим. Холодным и ломким цветом. Райен только мотнул головой, без колебаний встретившись взглядом с хозяином здешних мест. Если это поможет...
У него были янтарные, как у сола-южанина, глаза, и немигающий взгляд в упор, давящий, как шеститонная глыба.
- Значит, мужчина?...
- Друг.
Рои едва заметно наклонил голову к плечу. Охотник физически чувствовал, как тяжелый взгляд медленно перемещается по телу, рассматривая его от кончиков спутанных волос до босых ног.
- Тедрас, стричь этого фарра не нужно. Пока он ведет себя благоразумно. Вы поняли меня, Ванчере?...
Райен прикрыл глаза, коротко кивнув. Его ребята могли ржать сколько угодно, могла улыбаться Элета - но работало. Это работало, разбери всех Бездна!... Если уж этот переломанный во всех направлениях хрен до сих пор жив и продолжает ходить по краю...
- От них воняет, - коротко и максимально сдержанно констатировала шенна. - Как и от него самого.
- Твой ранг не позволяет решать бытовые вопросы?... - он медленно приподнял брови, переведя на нее взгляд. - Создания Расколотых Земель отмываются точно так же, как и дочери Изнанки.
Шенна коротко кивнула, сцепив руки в замок. Взгляд, который она послала охотнику, от дружелюбия был далек, как Рукон до Солярики. А Рои шагнул вперед, приближаясь к нему вплотную.
- Этот... друг, без сомнения, прийдет за моей головой, - размеренно говорил он, плавно опускаясь на одно колено и закатывая рукав, - скорее рано, чем поздно. И подобная магия ему не поможет, так что не стоит слишком радоваться. Он умрет, а ты... достаточно полезен, чтобы жить - пока. Пей.
К его губам прижалось за долю секунды взрезанное когтем запястье. Рефлексы сработали раньше, чем охотник понял, что вообще происходит, и он рывком ушел в сторону. Чужая реакция была не хуже - его мгновенно и жестко схватили за волосы, запрокидывая голову.
Так мышовка прыгает на дернувшуюся перед носом бумажку.
- Пей. Иначе оторву голову прямо сейчас, - голос был тих и равнодушен. От этого равнодушия веяло такой потусторонней, первобытной жутью, что у Райена заледенели руки и почти помимо воли разжались стиснутые челюсти.
В горло потекла чужая кровь - или то, что было у этого... существа вместо нее. Горько-соленая, гуще обычной крови, и горячая настолько, что почти обжигала небо.
"Вот уж воистину - дитя тысячи солнц... Пусть и выглядит так, будто целиком вморожен в лед".
Это утешало - против всякой логики. Все-таки Обсидиановый Дракон остался тем, кем и родился, что бы ни было снаружи... Не оттого, что давало надежду на милосердие - Алесдер Рои, сидя на и имперском троне, им не славился. Но для него, охотника Лица, это давало надежду тоже остаться собой - хоть немного. Что бы там ни было снаружи...
Когда он наконец убрал руку, сердце стучало как бешеное - как после полудюжины кружек кофе, выпитых одна за другой. Кожа горела - явно подскочила температура. Организм борется, вот только - против чего?...
- Восстановление после ранений ускорится, - так же равнодушно сообщил Рои, расправляя рукав над - естественно - уже начавшим зарастать тонкой розовой кожицей надрезом. - Выносливость тоже повысится - на какое-то время. Хотя, - его взгляд скользнул по клубку старых шрамов, исполосовавших почти все тело, - ты вынослив даже для Ширра-не. А еще... - тяжелый и мертвый взгляд, так роднивший его в Ватайном, остановился на лице охотника. - Тах не поможет тебе сбежать. Моя кровь верна мне до конца - и я найду тебя даже в Бездне, - губы изогнулись в пренебрежительной улыбке. - Хотя вряд ли прийдется идти дальше соседнего кокона.
...Следящий жучок. Пару миллионов чертовых мелких следящих жучков. Просто замечально.
Иногда клановых духов-хранителей хотелось просто развоплотить к такой-то матери.
Райен откинулся на стенку кокона.
На него медленно наползала беспросветная безнадежность, которую было развеяло появление таха и идеи. Последнюю теперь можно было хоронить с почестями, а полезность первого вставала под огромный знак вопроса.
Поэтому на возню у входа и сумбурное мельтешение каких-то нелепых цветных пятен, он обратил внимания не больше, чем на снова принявшегося утешительно ворковать Котелка. И только удивленное "Амиранта!" вывело его из глухого безразличия.
В кокон неловко порхнула шенна, подвернув крыло. Высокая, больше чем на голову выше Тедрас (Ноа звал ее "Тедди" и не был расчленен на месте), с темной, цвета густой листвяной зелени, кожей и серебристой чешуей. И ощутимо старше - через другого Райен почти физически чувствовал, что она вылетала не меньше чем в десяток сезонов, тогда как хвостатая гордячка вообще не имела ни одной дочери.
Не глядя на него и спотыкаясь на каждом щелчке, хозяйка Сияющего Кокона подошла к Рои, неся какую-то околесицу, качнулась и вдруг упала, замерев на полу и не пытаясь подняться. Рефлекторно наклонившаяся к ней Тедрас не заметила того, что хорошо было видно охотнику - как остекленели глаза мужчины, а сам он застыл каменной статуей. Через несколько секунд он сморгнул, глядя вокруг расфокусированным взглядом, бросил Тедрас короткое: "Разберись", и вышел.
Нож смотрел на полупрозрачные пленки, многослойным пологом закрывающие вход, точно таким же расфокусированным взглядом и думал о том, что температура градусов на восемь выше нормы варит мозг вкрутую - иначе откуда бы в скользнувшем по нему взгляде бездушного ублюдка взяться такиму ужасу?...
Он понимал, что паникует. Еще лучше он понимал, что скоро это станет видно - причем в буквальном смысле.
Трефа вообще понимал сейчас дохрена всего полезного, но помогало это слабо.
Даже слабо пришептывающий - по ощущениям, в районе мозжечка, - голос старшего аналитика пропал, забиваемый беснующимся в клетке зверем.
Конечно, его предупредили. Вполне честно - это теперь Трефа мог понять со всей определенностью. Предупредили, выдали ворох схем на все случаи жизни, даже натаскали - насколько смогли без такого же, как и он сам, менталиста. Но ни в одной из этих траханых схем не было сказано, что этот сукин сын настолько силен. Он же всего лишь долбаный некромант, так почему?!...
Даже сейчас, загодя бросив все ресурсы на одну-единственную цель, Трефа чувстовал, как выдирается из-под контроля чужое сознание, прорываясь сквозь наглухо запечатаные двери - на одной только стальной воле. Скрытым менталистом дракон не был - иначе не ломился бы напролом там, где проще было бы взломать контрольные узлы блоков... Но ведь прорывался, хвост ему в задницу! Многослойная блокировка, четкая, как по учебнику, специально доработанная с учетом среднего индекса ментальной устойчивости шенн (зашкаливавшего и за полторашку), а этот ублюдок рвет ее, как тохто сворку. Не подействуй эта громоздкая, тяжелая, как свинцовый гроб, бандура так на всех прочих, Трефа решил бы, что где-то неверно выстроил нормали... Но ведь нет - у тхоров от нее отключалась вся нехитрая активность мозга, кроме безусловных рефлексов; все три шенны, по цепочке которых он поднялся от какой-то сопливой уборщицы загонов до имеющей доступ "к телу" местной шишки, послушно укладывались в обморок, отдавая Трефе контроль над телом - последняя, правда, не без драки. Но настолько несерьезной, что искать прорехи в схеме было глупо. А этот...
"Это не вышибала в припортовом баре, которому ты можешь завернуть мозги в фигурный крендель даже нажравшись вусмерть. Он не менталист и никогда им не был. Он тот, чья генетическая линия выверялась и корректировалась тысячелетиями - и никто из ныне живущих не сможет точно сказать, что знает, где ее предел..."
Тогда Трефа только фыркнул - быть может, ему и не судьба иметь шестизначный счетчик, но уж на своем поле его не переиграет ни один мертвяк. Сейчас же он абсолютно точно был уверен только в одном: увидеть тот пресловутый предел - последнее, чего ему хочется.
Парень длинно выдохнул чужими легкими, пытаясь успокоиться. Выходило хреново - даже если на пару минут перестать пытаться переломить чужую волю, до должного умиротворения и равновесия ему как до адмиральского звания.
Лучше бы он поймал этого чертового ублюдка снаружи, и не видел, что там, в этом высохшем пузыре...
Шизофреник был ему, в общем-то, никем. С ним дежурила эта стерва, он был альфой "Армагеддона", о нем ходил ворох баек... и все. Ни хорошего, ни плохого - Трефа даже не помнил, разговаривали ли они вообще когда-нибудь.
Но это был свой, охотник, а Ширра-не не бросало своих - пока они оставались своими. Взгляда мельком недостаточно, чтобы сказать, захвачен он или нет, но ведь жив... За неделю работы "в верхах", в том числе и с "Армагеддоном", Трефа многое увидел - из того, что вряд ли хотели показать. Как хмурится Барри, глядя на нового альфу. Как кривит рот Алхимик и откровенно хлюпает носом Танна.
Они любили своего психа... А Трефа развернулся к нему спиной и вышел, потому что запаниковал.
Или это внезапно исчезнувший суфлер, нашептовавший на ухо - это и было все его спокойствие и смелость?...
Трефа закусил губу, загоняя подальше вязко ворочающийся под ложечкой гадкий комок, и нетвердо зашагал вперед, выдвигаясь на очередную точку. Потерявший душевное равновесие менталист как канатоходец без шеста - и он запер все только что виденное за очередной дверью, на этот раз уже от себя самого. Еще доля градуса паники или неуверенности - и его контроль разнесет вдребезги, как тараном, чертов дракон.
Были вещи поважнее - ему хватало и неуверенности оттого, что координаты места назначения держались на соплях. Трефа не был из "изнаночных" охотников - да он вообще никаким охотником пока не был - и на этой стороне Мира не ориентировался от слова "совсем". До этого моменты помогали тихий фантомный шепот у уха и подтянутая из памяти захваченных тел информация... Теперь же он остался один, наедине с бешеной тварью, попытаться колупнуть память которой было так же безопасно, как сунуть голову в пасть к анкуру. И, кроме того, безо всякой уверенности, что разведданные верны, и местная принцесса именно там, куда он идет.
Он остановился у очередного "сплетения паутины", как называли это шенны. Своего рода перекресток из множества мостиков - какие-то были толще, сплетенные из десятка толстых канатов, какие-то действительно были похожи на нити паутины. Они расходились широкими веерами во всех направлениях - вправо, влево, вверх, вниз... От последнего тхора, в котором он побывал, Трефа знал, что по ним не ходили - в конце концов, здесь все имели крылья. Только таскали грузы, слишком тяжелые, чтобы с ними летать.
Стоя на круглом пятачке перекрестка, высчитывая уровни, сплетения и мысленно сверяясь с зазубренной дома трехмерной (и, как выяснилось уже здесь, весьма дырявой) картой, он чувствовал на себе косые взгляды стремительно мелькающих вокруг шенн. Консорт, шатающийся, как пьяный, и ходящий пешком, как нагруженный тхор, вызывал как минимум недоумение - точнее, переливчатые высокие звуки, от которых в воздухе повисала лимонно-желтая дымка. Чтобы не вызывать подозрений, нужно было стоять прямо и - лететь.
"Вот только эта скотина постоянно пытается отбить моторику обратно, а летать, когда у тебя никогда не было собственных крыльев - все равно что оперировать десятком щупалец, растущих на затылке".
А еще эти "песни"... После третьего перехода - уже в тело шенны - он научился не только видеть цветные кляксы в воздухе, но и приблизительно понимать, что они значили. Материализация эмоций, как феромоны. Только те били на запах, или нет?... Курс биологии в Ширра-не был специфичен и урезан, но какие-то обрывки у Трефы в голове еще держались, благо сдавать зачет через месяц... Или никогда, если он продемонстрирует всем желающим облака паники и страха. Пока удавалось держаться, прикрываясь более чем яркими эмоциями хозяйского разума, но сколько еще удастся жонглировать тремя десятками переменных, одновременно путая связи и спешно выстраивая блоки вместо разломанных...
Три раза перепроверив направление, Трефа зашагал по забирающему вниз мостику, выжимая всю скорость, которую могло дать это сопротивляющееся тело - времени оставалось все меньше. Во многих планах.
Если брать за точку отсчета комок зеленого пульсирующего света, глухо бухающего где-то далеко внизу, принцесса жила в верхних уровнях. Но не настолько высоко, как полуразвалившийся кокон, где он нашел дракона. К тому вплотную подступали скалы с сетью пещер, откуда и началась операция - темный, почти черный гладкий сланец, поросший бугристой бурой массой, пористой и мягкой. Каменные глыбы висели в пустоте, опираясь на воздух, как кольца Небесных Грез в квартале Нобелей - вот только вряд ли под ними тоже гудели антигравитационные установки... Вокруг кокона местной аристократии было светлее - на прихотливо изрезанных ребрах строения выступали увешанные фонариками фигурные "рожки", на макушке кокона складываясь в своеобразную корону.
Только подойдя ближе, он разобрал, что фонарики были плетеными - как объемные кружева, связанные из переливающихся, светящихся разными цветами нитей. А еще сквозь них проходили пальцы - насквозь.
"Сенс... кажется, это оно и есть", - пронеслось в голове уже виденное в воспоминаниях одолженных тел понятие. Розовый, золотой... но в основном голубой и светло-зеленый.
"Это пожелания здоровья. Так много...", - дошло до него. - "Она больна?... Или это из-за беременности?"
В голове внезапно промелькнуло, что он никогда не слышал ни о болезнях шенн, ни о том, что Ширра-не знает, как их лечить. И если старшие охотники знают не больше, вместе с принцессой они могут заполучить большие проблемы. А если она еще и умрет...
Дракон внутри встал на дыбы, на секунду перехватив контроль над рукой. Сбитый с рожка сенс, кружа, как падающая снежинка, заскользил вниз через переплетения паутины. Лежащие у входа и на куполе тхоры не обратили на это внимания, но Трефа торопливо отдернул слоистые пленки ото входа в кокон и шагнул внутрь, пригнувшись в последний момент - будучи более чем среднего роста в реальности, он не привык задевать головой потолок.
Навстречу скользнул теплый золотистый поток.
- Папа, - неожиданно прозвучало на соланском. На долю секунды Трефа оторопел, но потом сообразил, что у шенн вряд ли был эквивалент этого слова.
Из низко висящего гамачка из плотного шелковистого полотна ему улыбалась самая красивая девушка, которую он видел в жизни. Помни Трефа чуть больше полувыученного курса биологии, он бы знал, что полукровки, особенно драконьей крови, всегда рождаются сильнее и красивее прочих.
Он же видел только, что две линии, смешавшись, дали идеал. Точеное лицо с тонкими, как у всех драконов, чертами, высокие скулы, и огромные, как у всех шенн, глаза. Не черные - янтарно-золотые, как у отца. Волосы у нее тоже были отцовские - пышная копна крупно вьющихся темных прядей. Маленький, но аккуратный носик явно достался ей от матери, как и делавший ее немного похожей на ременку узор из мелкой золотистой чешуи на скулах и шее.
Она приветственно помахала гибким хвостом, украшенным браслетами, но не встала. С трудом вспомнив затверженный набор щелчков, Трефа ответил коротким приветствием. "Язык" шенн, точнее, весьма ограниченный набор ритуальных фраз, начинали учить только на старших курсов, и теперь Трефа, во время подготовки операции уверенный, что сможет беспрепятственно лазать в память "хозяев" за переводом, всерьез засомневался, что сможет понять, что ему говорят: от текущего тела помощи ждать не стоило.
- Стоило моей песне окраситься не в тот цвет - и все меня забыли. И сестры, и Раштас. Даже ты, - девушка продолжала говорить на соланском, и Трефа с облегчением перешел на тот же язык.
- Я... был занят.
- Сияющий кокон, о да, - она озорно улыбнулась, и, оттолкнувшись от пола хвостом, заставила гамак качнуться. - Неужели высокомудрые сестры наконец придумали способ справиться с собственной кровью?
Грудь вдруг будто обожгло - горечью и болью. Не его собственной, миг спустя понял менталист. Его. На долю секунды чужой глухой щит дал трещину - и Трефа поймал отзвук воспоминаний.
"Она действительно больна - тем же, чем и ее мать. Что-то наследственное, что-то, связанное с кровью..." Будь вместо него кто-нибудь вроде Тоби, он бы даже понял, что - но он был всего лишь зародышем со средних курсов, потерявший связку даже с аналитиком.
- Не совсем, - он ухватился за предлог и, запинаясь, продолжил: - Но кое-что интересное есть. Я... привез из Расколотых Миров одну вещь... Но ее нельзя передвигать из верхних пещер - поэтому бери свой шенн и пойдем. Возможно, это поможет.
Чужой голос звучал непривычно, как и речь, за которой приходилось тщательно следить, чтобы говорить правильно, по-высокородному, и не вставить какое-нибудь словечко из курилки... Видимо, не все шло гладко, потому что она внимательно посмотрела ему в лицо и спросила:
- Что-то случилось? Чего ты боишься?...
- ...за тебя. Я боюсь за тебя, - сказал чистую правду Трефа. От мысли, что с ней может случиться, если Ширра-не не договориться с Изнанкой, у него сжималось сердце. - ...Пойдем. Эта вещь хрупкая и может не дождаться, если мы не поторопимся.
- ...Хорошо, - она сощурилась. - Но ты мне все расскажешь, так и знай. Я не какая-нибудь сестра-подавальщица с жидкой кровью слабосильного фермера с Таэры, - она спустила ноги на упругий пол, мягко спружинив когтями. Такая маленькая... Ростом, наверное, не выше Танны. Придерживая рукой округлый, уже довольно сильно выдающийся животик, она подошла вплотную и ткнула ему в грудь золотистым когтем с резной накладкой из темного камня. - Я от крови дракона, и знаю все эти твои штучки, папа.
- Я расскажу - когда будем на месте.
Она протяжно, переливчато засвистела, и в кокон бесшумно проскользнули тхоры. Этот пункт его не слишком волновал - то, что принцесса даже с отцом никуда без своего шена не пойдет, как любая ее товарка, был учтен в плане и осложнением не был. Главное, довести до нужной пещеры - пирокинетик сделает остальное...
"Говорят, им больно, когда убивают их шен", - мелькнула непрошенная мысль. Трефа сжал зубы и, дождавшись, когда она устроится на спине крупного, угольно-черного тхора, вышел вслед за ней из кокона.
"Радуйся, что она больна. Радуйся, что больна настолько, что ей тяжело так далеко летать - иначе объяснял бы, почему сам не можешь даже крылья раскрыть..."
Радоваться не получалось. Он шагал рядом с неторопливо трусящим по очередной канатной дорожке тхором, боролся с рвущим привязь драконом, слушал, как она рассказывает про ленту, что подарил ей какой-то Раштас - эта лента теперь переливалась мягкой зеленью у нее на поясе - и не мог радоваться тому, что все идет так гладко.
- Папа, ты что, опять с этим колдуном из Жерла совещаешься, пока я здесь болтаю? Ты хоть заметил, что на Пустой окраине охотники какие-то появились?... Третье биение Сердца вся сеть полыхает.
Даже прикрытие - и то работает по плану... Правда, вытягивать принцессу из кокона под предлогом вторжения не понадобилось, и хорошо - резервная лапша на чужие уши была настолько жидкой, что это видел даже Трефа. Основная надежда была на то, что вытащит из памяти дракона менталист, и в какой-то степени не напрасная...
- Да, я знаю. Твои сестры справятся без нас.
Все действительно шло гладко, четко, обходя острые углы - то ли работало везение, то ли боги, то ли всемогущий Старик, пророк, способный переплетать вероятности и изменять то самое будущее, что видел... "По мелочи", как сам он сказал Трефе перед отправкой, но мелочи - это как раз то, что может превратить в пыль самый лучший план. Об этом часто говорил Учитель, пока был жив - а Учителю он верил больше, чем любым учебникам по тактике...
Когда впереди замаячили пещеры, и ему на глаза попался первый СЭР, Трефа подумал, что это действительно было легко. Тяжелее, чем он по-глупости думал, но - легко. Наверное, так и проходят все операции, ведущиеся лучшими из лучших.
- Подожди здесь, я сейчас.
Трефа оставил ее во второй по счету пещере, прошел дальше, дав отмашку ждущей за стеной группе захвата, и через сквозную проимоину выбрался наружу, уводя тело дракона как можно дальше - им нужно будет время уйти, когда менталист сбросит контроль.
Когда сбоку мелькнула крылатая тень, на несколько секунд зависнув в водухе, чтобы прострекотать приветствие Консорту и улетела дальше - к нижним уровням, Трефа осознал, каковы мелочи на самом деле.
На нижних слоях сознания отчаянно бился и ревел дракон, проламывая один блок за другим, а он стоял, будто парализованный, и не мог заплести самого простого узла. Не мог связать два слова в законченную мысль. В голове билось одно-единственное, зациклившееся в бесконечный круг "Как?!", а в душе - его собственной душе - шок, неверие и надежда кружились в бурном водовороте, ревущем громче любого дракона...
Он не знал, как и в качестве кого здесь оказался его мертвый Учитель. Но он знал - лучше, чем кто-либо на обоих сторона Мира, что это он - он, и никто другой.
А еще он знал, что эта надежда выбила у него из рук шест, с которым он балансировал на краю.
Разорвав последние блоки в клочья, сознание дракона легко переломило сумбурное сопротивление и обрушилось на него тяжелой ледяной волной, вышвыривая из тела.
Менталист ничего не должен чувствовать. Никогда. Ведь от этого умирают - так, как сейчас.