Аннотация: Переписка с историком Петербурга о истории немецкой колонии Новосаратовка и судьбе её жителей и их потомков.
Мои родители. И отец, и мама родились и выросли в немецкой колонии Новосаратовка. Отец-Шторц Андрей ( Storz, Heinrich), (1919-1980)., закончил в Ленинграде ФЗУ по специальности слесарь. Работал на Обуховском заводе. Когда немцев стали увольнять из оборонных предприятий, перешёл работать на вогоноремонтный завод. Был призван на службу в армию в 1938 г. Война застала их зенитный батальон в Бессарабии. С боями, они отступали до Мариуполя. Осенью 1941 г. всех немцев отозвали из подразделений, отправили на сборный пкнкт. И уже оттуда, целый эшалон бывших красноармейцев-немцев, под охраной солдат внутренних дел, был отправлен на Северный Урал, на станцию Ивдель. Им предстояло закончить прокладку ж/д от этой станции до п.Полуночное, где накодилась залеж марганцевой руды. Под охраной, выслушивая оскорбления, нередко, и побои, полураздетые (прибыли в летнем обмундировании), полуголодные, больные, при непосильном труде, половина состава была захоронена вдоль этой дороги (более 20 км.). Он работал в шахтах Полуночного, стал специалистом по шахтным комбайнам. В 1946 г. , случайно, о его месте нахождении узнала его довоенная невеста, Брейнер Христина (Bräuner, Chrisina) (1921-1997), семья которой находилась в "трудармии" в Нижнем Тагиле. Она получила разрешение на переезд к жениху. В 1949 г. получили разрешение на переезд к сыну и его пожилые родители, которые были высланы в марте 1942 г. из Новосаратовки в Якутию, п.Казачье, Усть-Янского р-на. Христина работала сначала в шахте, затем в конторе ЖКО посёлка. В 1956 г., когда немцев освободили от комендатуры, семья, в составе Андрея, Христины, матери Андрея-Амалии и двух детей ( отец Андрея умер в 1954 г) выехали на Украину, в район г.Никополя, где находилось основное месторождение марганцевой руды и добыча которой была восстановлена после войны. Андрей работал бригадиром электрослесарей на одной из шахт Орджоникидзевского ГОКа. Умер он в 1980 г, не дожив до 62 лет, будучи уже на пенсии.
Документы: 1.Армейская фотография Андрея Шторц. 1940 г. 2.Фотография капсулы красноармейца: указан адрес его проживания в Новосаратовке. 3. Фотография юбилейных медалей. 4.Фотография красноармейцев (зенитный батальон). 1940 г.? Андрей обозначен крестиком 5.Школьный класс Новосаратовки. 30-е гг. Андрей обозначен крестиком. 6. Учащиеся и преподаватели ФЗУ г.Ленинград. 1937 г. Андрей обозначен крестиком. 7. Шахтёрская фотография. 50-е гг. п. Полуночное, Урал. Андрей обозначен крестиком. 8. Андрей Шторц. 1979 г. г.Орджоникидзе, Украина. 9. Христина Брейнер. 1940 г. Ленинград. 10. Депортированые из Ленинграда. 1942 г. Сибирь. г.Канск. Христина обозначена крестиком. 11. "Трудармейцы". 1944 г. Нижний Тагил. Христина обозначена крестиком. 12. Семья Шторц в п.Полуночное. 1953 г. 12. Христина с детьми и внуками. 80-е гг. г. Орджоникидзе, Украина. 13. Христина с детьми и внуками в Регенсбурге, Германия. 1993 г.
Прадед и прабабушка со стороны мамы, её родители:
Христофер Брейнер (1863-1922), как управляющий, был на особом счету у русского помещика, проживающего в г.Остров. Хотя он и был наёмным работником, но это на отношениях не сказывалось. Семьи их были близки, дружны: что мужчины между собой, что их жёны, что-дети. Так случилось, что обе семьи имели двух мальчиков-ровесников. Причём, Христина Брейнер (1865-1927) (ур.Эйкстер), выкормила грудью одного из сыновей помещицы, когда у неё пропало молоко. Мальчики вместе посещали гимназию (в г.Остров?) и, по окончании её, поехали в Петербург продолжать учёбу. Если я не ошибаюсь, поступили они в уни. Иоганн (Иван-думаю так он стал писаться уже после революции), обладал врождёным чувством правописания, как по-немецки, так и по-русски (моя мама-тоже). Похоже, что Иван был человеком увлекающимся: помимо социальных идей, он увлекался историей, мистикой, модным в те времена гипнозом и пр. Мама рассказывала, что он посещал лекции и выступления модного в то время психолога/гипнотизёра. И говорила, что у её отца были кое-какие враждёные способности: предчуствие, "вещие сны" и пр. Одно неоспоримо: он обладал способностью убеждать других, что оказало влияние, в последствии, на всех членом семьи, родственников и близких. Не знаю, на каом этапе учёбы он оставил её: будучи уже социалистом (большевиком?), он устроился на работу в одну из городских типографий по заданию кружка (партии ?). Его врождёная грамотность, позволила ему стать корректором. И организовать печатание прокламаций, листовок и пр. агитматериала. Его взгляды не разделял старший брат Александр. Тем более, товарищи по детству и юности -дети русского помещика. Не знаю, удалось ли его старшему брату Александру закончить учёбу: война, февральская революция... Семья помещика из г.Острова, вместе с сыновьями, после октябр.революции, решила эмигрировать из России. Родители Брейнер вернулись из г.Остров в Новосаратовку, откуда они были родом и где проживало немало их родственников. Знаю лишь, что Христофер открыл там слесарную мастерскую ро ремонту инвентаря и пр.
Фотография: Йоганн Брейнер в период учёбы в Петербурге.
Йоганн Брейнер (1891-1938) стал членом партии большевиков ещё до революций. Был участником октябрьских событий. В начале 1918 г. (дата-предположительна) Петроградский Совет направил его в Новосаратовку для установления там Советской власти. Не знаю, насколько активен был дедушка в период революции и чем он конкретно занимался в этот период. Но, в последствии, у него остались товарищи, по этому времени, в Петроградском Совете, которые занимали там определённые должности. В семье упоминалось имя Зиновьева: вроде бы Брейнер был ему представлен. Или, каким-то образом их деятельность была взаимосвязана. Вероятно, Зиновьев, в это время, занимался вопросом укрепления советской власти в окрестностях Петрограда. Моя мама говорила, что, позже, её отец выссказывался положительно о Зиновьеве: что в некоторых вопросах, которые он ставил перед партией, и та их не приняла, он, вероятно, был прав. Как происходил сам процесс установления Совет.власти в колонии, я не знаю. Но, Брейнеру удалось выполнить, порученное ему задание. ( я, в поисках по интернету, находил лишь сообщения, что о первых годах советской власти в Новосаратовке ничего не известно и в архивах никаких документов не сохранилось.)
В Новосаратовке, Брейнер встретил Барбару Фогельгезанг, которая, вместе с родителями, переехала сюда из города и работала в конторе (?) колонии.
Фотография: Иван Брейнер, председатель Совета Новосаратовской колонии.
Фотография семьи Фогельгезанг с детьми и крёстным (слева). Петербург. Фогельгезанг Генрих (1865-1926), Фогельгезанг (Штай(н)безан(д)т Катарина (1871-1941).
Около мамы: дочь Лиза (слева-старшая) и Барбара. Два сына.
В детстве, мальчики переболели скарлатиной или испанкой (в то время эти эпидемии были повсеместно) и потеряли слух. Остались, практически, немыми: не научились из-за этого говорить. Генрих Фогельгезанг (один из моих предков) после революции, забрал их с собой из города в Новосаратовку (был оттуда родом). По воспоминаниям мамы и её сестры, эти мальчики, став мужчинами, были физически крепкими, со здравым расудком, но не слышали и говорили неразборчиво-больше звуками, чем словами. Но, работали до войны в колхозе. Один из них был даже там бригадиром. Оба были женаты и имели детей. Младшая дочь (на фото), кажется, умерла в детстве. Моя прабабушка, жена Генриха Фогельгезанг, до замужества-Штай (н) безан (д) т Катерина. (фамилии записывали на слух и часто искажались). По этой линии родства, также были семьи в Новосаратовке. И последний пр-ль колхоза (Штайбезант) "Красный механизатор" (Новосаратовка) тоже приходился нам родственником. Брейнер, организовав Советскую власть в колонии, распространил свои соц.идеии на своих близких, в т.ч. и на семью Фогельгезанг, с которой он породнился. Некоторые, стали членами парти. Это положило основу тому, что в Новосаратовке, в руководстве, было немало наших родственников. Семья Фогельгезанг, выходцы из Н-Саратовки. До революции проживали в городе, где ведали бюро-магазином фирмы "Зингер" (дом рядом с Московским вокзалом). После революции, вкрнулись в Новосаратовскую колонию. Старшая из дочерей-Лиза, вышла замуж ещё до революции. Её муж и она переняли работу в фирме "Зингер" от отца, когда он с женой и остальными детьми переехал в колонию. Семья Лизы проживали в городе до 42-го года. В блокаду были высланы (Красноярский край). Барбара вышла замуж в Новосаратовке за Брейнера Ивана.
Фотография: Сёстры Фогельгезанг, Лиза и Барбара. Петербург.
Не знаю, чем занимался Генрих Фогельгезанг в колонии. Но, могу предположить, что, при необходимости, мог вместе с женой заработать себе на жизнь пошивом и переделкой одежды. Ведь опыт работы в фирме "Зингер", мог им пригодиться. Да, и наверняка, у них была и хорошая швейная машина и прочее, необходимое для этого. Вероятно, что у Генриха отношение к своему зятю было уважительное. Он сам проникся новыми идеями социального переустройства страны. Ведь, и он со своей дочерью и зятем , записался в ополчение, при подступах к Петрограду Юденича (был уже старше 50 лет?). Хотя, это было и кратковременное участие его в Гражданской войне. И сам он был не из среды "угнетаемых" крестьян и рабочих.
Фотография , выполненая перед отправкой на фронт. Петроград. : Иван и Варвара Брейнер, Генрих Фогельгезанг и товарищ Ивана (слева).
Моя мама говорила: что её родители и дедушка отправились с ополчением на защиту Петрограда от приближающего войска Юденича? И что, Иван Брейнер был направлен туда комиссаром. После одного из боёв , ему сообщили о пленых "белых", в числе которых есть его однофамилец. Им оказался его брат Александр. Иван взял на себя ответственность : Александра отпустили в Питер под честное слово (или письменное заверение), что он не будет противодействовать Совет.власти и под поручительство Ивана Брейнера. Не знаю, возможно было такое в то время? Варвара (жена) и Герман (тесть) долго не оставались на этом фронте. Иван, чуть задержался. Причём, некоторое время , от него не было вестей. И Варвара ездила в Смольный (?), дошла (как повествует семейное) до Зиновьева, что бы узнать, жив ли Иван . У Александра жизнь не задалась. Советскую власть он не принял, замкнулся. Поддерживал отношения с братом не очень охотно. Он жил в городе, работал бухгалтером в одном из учреждений, женился на, то ли прибалтийской немке, то ли-на девушке одной из прибалтийской национальности. Родился сын Николай. Родители и родные жены оставались в Прибалтике (государства стали самостоятельными). Как-то, она решилась их проведать: выехала одна. А обратно, не смогла вернуться: Советская Россия закрыла с этими буржуазными государствами границы. Александр остался один с сыном. Пока он работал, за мальчиком присматривала соседка по комунальной квартире. Вестей от жены он не получал. Со временем, снова женился. Новая жена невзлюбила Колю, не заботилась о нём. Особенно плохо мальчику стало, когда мачеха родила девочку: он стал для неё вообще помехой. Видя всё это, Варвара Брейнер забрала Колю в колонию, к себе. Александр не возражал: как он говорил, рано или поздно, его за "белогвардейство" всё равно арестуют (уже начинались репрессии). Мальчик жил у бабушки Кати, муж которой умер к тому времени. Как-то приехала первая жена Александра: добилась разрешения на вьезд. Она хотела забрать сына с собой в Прибалтику. Александр не возражал. Все решили, что так мальчику будет лучше. Но, бабушка к внуку так привыкла, что не отдала его матери. Хотя все на этом настаивали и уговаривали её. И сам Коля не признал, конечно, в этой "чужой тёте" маму. Когда бабушка умерла, то Коля стал жить в семье дяди Вани. Да, кроме него, в семье стала жить и сестра Александра и Ивана-Катя (раньше, она жила с родителями). Катя в детстве переболела "испанкой" с осложнением (минингит?) и осталась умственно недоразвитой (на фото Варвры с детьми она есть). Она могла выпонять физическую работу по дому, была физически крепка, говорила, расуждала, но, была, как говорится "со странностями".
1.Фотография: семья Брейнер. Варвара с детьми (Николай-племянник, Христина, Александр, Катерина, Валентин) и сестрой мужа. Александр пропал безвести в 1941 г. при строительстве обороных сооружений Ленинграда. 2. Группа детского сада с воспитателями. Новосаратовка. 1933 г. Крестиками обозначены Катя и Валя (Валентин) Брейнер-мамины младшие сестра и брат.
Александр (старший брат Ивана Брейнера) был сломлен переменами в стране, неустроенностью жизни, семейными неурядицами. Жил, в ожидании ареста. Но, тем не менее, братья встречались. Иван нередко ездил по делам в город, пока был председателемлем Совета. Мама говорила, что он всегда старался проведать Александра. Возил ему папиросы, которые в городе было трудно достать. А в колонии они были (сельпо или по разнорядке ?). Дома Иван рассказывал о встрече с бывшими знакомыми по партии, о новой политике и пр. Считал, что если бы Ленин оставался у власти, всё было бы иначе. Сталинскую политику воспринимал трудно. Вероятно, он делился во своими мыслями и взглядами не только в кругу семьи. Потом, началась коллективизация. Он старался подходить к ней обьективно. В частности, защитил от раскулачивания семью моей бабушки по отцу-Шторц (ур.Финк) Амалию. Она и мне говорила, что отец моей мамы был человеком справедливым, хотя всю семью Брейнер, нелюбила. Как крестьянка, она не признавала тех, кто не работает физически, не на земле. Амалия не терпела Советскую власть, колхозы и пр.: так до самой войны и не вступила в колхоз. Ивана Брейнера обвинили в "мягкотелости" и халатности в ходе проведения коллективизации и освободили от должности председателя Совета. Стал он работать счетоводом в созданом колхозе. Варвара, со временем, тоже вступила в партию, была активисткой, участвовала и в раскулачивании. Вот её, моя бабушка Амалия, очень не любила. И, хотя, сдерживалась ради моей мамы, но это прорывалось у неё нередко. Да и моя мама сама говорила, что Барбара (Варвара) была прямолинейной, не такого ума и развития, как её муж. Сам Иван Брейнер старался её сдерживать, но это не всегда ему удавалось. Потом, началась чистка в партии, репрессии в отношении "старых партийцев". Иван Брейнер лишился партийного билета. И знал, предчуствовал, что его ожидает. Об этом, он как-то поведал своей дочери-комсомолке (моей маме): что если с ним, что случится-не верь, что будут говорить о нём. И всё равно, если потребуется, не порть себе жизнь-откажись от него (что-то в этом духе). В 1938 г. его арестовали. Варвара не выдержала такого испытания: случился нервный срыв, помешательство. Она попала в клинику, что спасло, возможно, её от ареста. Вернулась она домой с периодическими приступами душевной болезни.
Выписка : Брейнер Иван Христофорович, 1891 г. р., уроженец г. Ленинград, немец, беспартийный, учетчик колхоза "Красный механизатор", проживал: Новосаратовская кол. Всеволожского р-на Лен. обл., д. 176. Арестован 26 марта 1938 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 18 июня 1938 г. приговорен по ст. ст. 58-2-9-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 9 июля 1938 г. Реабилитирован посмертно.
Я говорил со своей сестрой (на два года старше меня): она больше проводила времени с нашей бабушкой и больше от неё слышала о прежней жизни в Новосаратовке, о депортации и пр. Сестра говорит, что в годы Гражданской войны, члены семьи Брейнер были на фронте. И Варвара была там, пока не поняла, что беремена-вернулась в колонию. Мама моя р.в январе 21г.. и она, кажется была их первым ребёнком (а может, и нет, судя по году рождения). Получается, что на фронте они были в 20-ом г. Не знаю даже, продолжались тогда ещё бои вблизи Петрограда? Я увязывал их фронтовое участие протв армии Юденича ( осень 19-го г.?). Сетра вспомнила рассказ мамы о том, что Александр Брейнер ушёл к белым вместе с другом-сыном помещика из г.Остров, у которого работал его отец. И ещё. Жена этого русского помещика была немкой. Может, это способствовало тому, что барин по-дружески относился к семье Брейнер. Такая деталь. Этот помещик был, видно, хороший человек и относился к своим работникам по-доброму. Когда он с семьёй уезжал за границу: его провожали все те, кто у него работал и чуть ли не плакали. Когда он им сказал: "Что вы так растроены, ведь земля вся будет теперь вашей". Кто-то ответил: " Ещё не известно, что из этого выйдет." Мама наша, со слов своего отца, говорила, что хозяйство у этого помещика было образцовым и условия жизни у его работников были хорошие. Поэтому, никто его отьезду не злорадствовал." Так вот, если Вы не против, я буду высылать воспоминания моих родителей и бабушки о годах, проведёных в колонии и их судьбах. А Вы вправе распоряжаться этим материалом по своему усмотрению.
Из моей переписки с внучатым племянником (родовая ветвь от старшего брата моего отца Фридриха (Фёдора) Шторц (1909-1941?), пропавшего безвести. Фридрих был женат вторым браком на русской женщине с ребёнком (мальчик) из города (Ленинград). Имел от неё сына Германа. Эти родственники были не особо рассположены поддерживать с нами отношения.
О причинах негативного отношения старшего брата Германа, могу догадываться. И о них я тебе расскажу. Хочу заверить тебя, что преукрашать что-то в отношениях между мамой Германа и нашей общей бабушкой с ним, я не намерен. Но, и относиться к этому надо, исходя не из нынешних дней, а из тех: разруха после Гражданской войны, сталинский режим, война, блокада города, ссылка немцев в лагеря лишь за то, что они немцы и пр. Люди тогда, перенеся всё это и приспосабливаясь, что бы выжить, теряли некоторые качества (не все, конечно), совершали поступки, которые в других обстаятельствах, никогда бы себе не позволили. У нас была фотография (к сожалению-затерялась): зима, финские сани, впереди, на сиденье-маленький Гера. Позади, между полозьями, его брат по маме. Бабушка хранила этот единственный снимок своего первого внука. И она всё надеялась, что её старший сын найдётся. По моим сведениям: Фёдор (имя его от рождения немецкое-Фридрих. Но, в советские времена, часто, даже без согласия, при получении паспорта, заменяли на сходные русские) находился в начале войны на территории бывших земель Финляндии, отошедших после войны в 39 г. Он как электрик был направлен туда на электростанцию (ремонт или сооружение её). Как только Германия напала на СССР, финны восстановили свои прежние границы. При этом, они не жалели особо советских граждан там. Особо тех, кто оказывал сопротивление. Мои родители надеялись, что если Фёдор попал в плен к финнам, то остался жив, т.к. они были более лояльны к немцам. Думали, что после войны он обьявится. Делали запросы в разные организации-без результата: "пропал безвести". Герман, правильно начать "семейную сагу" с бабушки Германа-старшего и её родителей.
Бабушка Амалия Шторц, в девичестве Финк (1885-1970) была из семьи, где было 4 дочери. В конце 19 в., начала 20-го немцев-колонистов стали призывать на службу в армию (до этого, согласно положения о переселенцах в Россию, только добровольно). И глава семьи попал на войну с японцами. Был ранен, вернулся больным. Не мог вести хозяйство, как прежде. И, вскоре, умер. Вдова и 4 дочери, Амалия-старшая. Ей приходилось вместе с мамой работать, как мужчинам, чтобы хоть как-то справляться с хозяйством. И всё же, семья обеднела. Младшме сёстра вышли замуж, Амалия-поздно за Генриха Шторц (1883-1954). Муж был тоже не из зажиточной семьи, физически не очень крепок. И снова, основная нагрузка легла на плечи Амалии. Она вместе с мужем ездила батрачить в Финляндию, работая и у себя на огородах. Заработав достаточную сумму, они откупили землю в Новосаратовке и построили дом. Пошли дети. Старший из выживших детей был Фридрих, 1909 г.р. Второй сын Генрих (Андрей)-мой отец, 1919 г.р. В промежутке 10 лет были и други дети, но не выжили. Выжили ещё два мальчика-Адольф и Александр. 4-е мальчика-это для крестьянской семьи будущая помощь в хозяйстве. И, вскоре, Амалия, которая трудилась не жалея своих сил, мужа, да и детей, стала зажиточной. Нанимала помощницу по дому, людей в помощь для сбора урожая овощей. Всё это сказалось на характере Амалии: властная, бескомпромисная, привыкшая решать семейные проблемы сама, по своему представлению. Она сама никогда не просила помощи и сочуствия, поэтому, сочуствие к другим у неё тоже было мизерное-таковы были требования выживания.
Фотография:1.Регина Финк (урожд.Райх, Рейх)(1852?-1942?). 2. Метрика/регистрация 1885 г. Амалии Финк с указанием её родителей и свидетелей (крёсных). Новосаратовская церковь.
В нем.колониях женились/выходили замуж за своих: в своей колонии (иногда и на кузинах/кузенах), соседней, реже-немцы из города. В советские времена, встречались изредка браки смешаные-другой национальности. Фридрих был женат первый раз на кузине-дочери сестры Амалии. У них родилась больная девочка, умерла и брак, со временем, распался. Кажется, Фёдор ушёл из колонии в город, приобрёл специальность (электрик?). Видно, там и познакомился с Раей (?) Тихомировой-вдовой или тоже разведённой, у которой был сын Николай(?). Фёдору было уже 31, когда у них родился мальчик Гера (разница в возрасте с Колей в 6-8 лет(?). Амалия этот брак, видимо, не одобряла: нарушены все традиции. Да и неудобно перед сестрой и племянницей. Новая жена русская (?), с ребёнком. Генрих, это сейчас на всё смотрят по-другому, а в те времена (да ещё в немецкой консервативности колоний) это было осуждаемо. Да и потеряла она помощника на своей усадьбе. Думаю, что это и послужило причиной не очень дружеских отношений между свекровью и новой невесткой. Да и ещё при характере Амалии! Мой отец по возрасту хоть немного был ближе к Фёдору и относился к нему особо. Думаю, что новая семья Фёдора жила в городе и Андрей нередко бывал у него. Вторым ударом для Амалии было то, что и второй её сын ушёл в город учится (3-х год. ФЗУ-слесарь). Она потеряла и второго помощника (по окончании, мой отец работал на Обуховском заводе). Амалия, вероятно винила в его поступке и старшего брата. Как бы не было, но когда началась война, блокада, а Фёдора мобилизовали на фронт (?) к финской границе. Другая версия: он работал там на эл.станции и прибыл домой перед днём войны. И отправлялся туда обратно в понедельник 23.06. на барже. Сестра вспоминает, что бабушка всё переживала: пригороды Ленинграда бомбили и Неву, а Федя был на барже и он не умел плавать (в детстве он чуть не утонул в Неве и у него была боязнь воды). Как бы не было: больше о Фёдоре известий не было. Была надежда, что он всё же добрался до места и попал к финам. И что после войны обьявится. Сестра вспоминает, что перед смертью бабушки (я учился в другом городе) приехал другой её сын-Адольф из Моршанска. Так, увидя его, она вскинулась: "Федя!". Видно, что перед смертью, вспоминала и думала о нём (все братья чем-то похожи).
Забыл упомянуть: семью Амалии внесли в список для раскулачивания в период коллективизации. Она отказалась вступать в колхоз. Лишь защита моего деда со стороны моей мамы (пр-ль сельсовета, член партии большевиков с дореволюц. стажем, участик революции и Гражданской войны, растрелян в 38 г.) спасло от этого. Но пришлось Генриху (её мужу) вступить в колхоз-работал там при лошадях. И ещё одно: она не говорила по-русски. В колони до 30-х годов всё оставалось на немецком: церковь, школа, документация сельсовета... Она лишь знала 2-3 десятка слов и выражений, необходимых ей для продажи своих овощей на рынке в городе. Поэтому, общение с новой невесткой трудно представить. Её дети уже говорили на двух языках: колония была при советской власти не так замкнута на себя-наступили новые времена. В первые месяцв войны Амалия не имела сведений сразу о своих трёх сыновьях: Фёдор, Андрей и Адольф. Мой отец Андрей осенью 41 г.должен был дембилезоваться после 3-х лет службы в армии. Война застала его часть в Бессарабии и он он до осени был на фронте, отступал до Азовского моря, пока всех немцев по Приказу не сняли с фронта и отправили в трудовые лагеря (тот же концлагерь). Он попал на Сев.Урал. Адольф был призван на оборонительные работы под Ленинградом и больше Амалия о нём не слышала (работы на укреплениях подвергались немцами бомбёжкой). Она допускала, что они все могли погибнуть. Оставался с ними лишь младший сын Александр, ещё несовершенолетний. Могу представить её состояние. В блокаду, голод начался в городе уже осенью. В колонии-к весне 42-го., благодаря крестьянским запасам. Многие горожане добирались суда для обмена ценностей на что-либо сьестное. Колонисты помогали своим родственникам и знакомым из города (на примере семьи моей матери), пока могли. Время было страшное. Ты, как житель Питера это и сам знаешь. Некоторы родственники перебирались в Новосаратовку к своим. Бабушка говорила, что и невестка Рая с детьми была у неё. Не знаю, надолго или наездами. Что Амалия подкармливала детей. Как-то сказала, что мальчик Раи всё обижался, что она его обделяла, что своему сыну и Гере давла больше еды (допускаю, что могло так и быть). А может, это и субьективно: чужая, старая бабка, не говорящая по-русски, тяжёлая характером, могла ему показаться очень плохой и злой. В марте 42-го всех немцев принудительно стали вывозить из Ленинграда. Семья моей матери выехала всрок, попали в Красноярский край. Что оставалось у них ценного и сьедобного, они оставили соседке-русской, почтальону Новосаратовки Худобиной. Она была им благодарна за это всю жизнь: благодаря и этому, она с сыном выжила. Это у неё останвливались мои родители (и я с женой), когда презжали в Ленинград. Не думаю, что Амалия поступила так же. Она была более расчётлива. С первой группой её семья не выехала. т.к. на её руках оставалась 90-летняя мать. НКВД собрала всех не выехавших из колонии (старики и дети, в основном), обвинила их в том, что они остались, ожидая прихода германцев. И уже под конвоем отправили в ссылку. Семью Амалии (ей и мужу было уже под 60 лет) вместе с другими "неблагонадёжными" выгрузили на берегу Ледовитого окана (устье реки Яна, Якутия) без шансов там выжить. Но, благодаря якутам, у которых в традиции оказывать помощь людям в беде (даже немцам), многие выжили. Бабушка говорила, что у неё были с собой ценности, которые она меняла по этапу следования на продукты (их кормили плохо и невсегда) у местных и поэтому семья её выжила. Мой отец говорил, что до войны особых ценостей у них в семье не было. Могу предположить, что Амалия приобрела их в период блокады в обмен на сьестное (она была хорошей, запасливой хозяйкой). Может об этом знала Рая и её сын, что настроило их против неё и всей семьи Шторц. Может, она им ничего не оставила, когда их вывезли в ссылку. Да, нашу с Германом 90-летнюю прабабушку чекисты заставили оставить в колонии. Конечно-же, она умерла. Герман, я просто обрисовал тебе ситуацию того времени: суди сам какой была Амалия. То, что в жизни ей пришлось пережить, тоже не позавидуешь. И последнее. После войны, когда семья Амалии была в Якутии, обьявили Указ, что немцы остаются в местах ссылки навечно. Амалия получила письмо от невестки Тихомировой: если она подпишит отказ от дома в Новосаратовке, то она сможет оформить его на себя и вашего внука Геру. Амалия всё же надеялась на то, что им разрешат вернутся на свою малую родину. И если она отпишит дом, то потом обратно его не получит. Она отказаала.
Вероятно, Амалия не очень доверяла невестке. Так дом в Новосаратовке и достался чужим людям (он сохранялся ещё в этом веке там). Немцев освободили от комендатуры в 56-ом г. с правом выезда с места ссылки. Но, не на довоенное место жизни. И заставляли подписать отказ от претензий на своё довоенное имущество. Бабушка Амалия жила в нашей семье: я при ней родился, она за мной смотрела, кормила и пр. Какая бы она не была, и как бы она не поступила в тяжёлые времена, она остаётся в моей памяти заботливой, хозяйственой. Правда, характер, с годами, не стал более покладистым. Кстати, она от государства, до конца жизни, не получала ни копейки-никакой пенсии, никакого пособия. В 56 г, после снятия с нас комендатуры, мы выехали на Украину с Сев.Урала. Бабушка-дедушка получили после войны выехать с Якутии к сыну Андрею на Сев.Урал (оставаясь на правах ссыльных). Наш с Германой-старшим дедушка умер на Урале, в 54 г. Герман, всё, что я тебе сообщил, основано на том, что я слышал от родителей и бабушки и собственных домыслах об отношениях между матерью Фёдора и её невесткой Тихомировой. Причём, эти домыслы я изложил в более мрачном варианте: только так я мог себе обьяснить то, что Германа настроили на "прохладное" отношение к родственникам его мама и брат. А причиной тому, что я тебе решил написать (с надеждой, что и мой кузен Герман узнает и его сын) было то, что мой отец почувствовал себя как бы в чём-то виноватым перед семьёй своего старшего брата, которого любил и уважал. А ведь он был призван в 38 г. в армию, затем-война, фронт, принудительные работы до 56 г. и возможность увидеть свою "малую родину" и познакомиться с племянником появилась лишь уже многие годы спустя. Герман, пойми меня правильно, я никому ничего в укор не ставлю: ни своей бабушке (если она в чём-то и виновата перед невесткой и её сыном), ни старшему брату Германа, ни, тем более-самому Герману. Мне просто хотелось обьясниться с Германом: ведь нам осталось уже не так много лет жизни. Да, и ради памяти наших отцов и бабушки. Я часто бывал в Ленинграде и, невольно, вспоминалось, что здесь живёт мой старший кузен, о котором я знаю лишь по наслышке. Хотя я и знал его адрес и номер телефона, но не решался зайти или позвонить. В Ленинградском эл.технич.институте учился племянник-сын моей сестры. Герман, найди, пожалуйста время и прояви желание: напиши мне хоть кратко о дедушке, его жизни, детях, внуках... Мне зто интересно знать: ведь он старший из нас, которые носят фамилию Шторц. Конечно же, мне хотелось бы знать, что рассказывала Герману его мама и брат о нашей бабушке-дедушке, её муже Фёдоре и его братьях. Даже их обиды (если они были) я приму как должное, с пониманием. Больше я тебе надоедать письмами не буду. Будет у тебя желание-пиши. Возникнут вопросы-отвечу. Передавай привет от меня Герману-старшему!
Фотографии: 1.Фридрих (Фёдор) Шторц. Служба в армии. Мой отец говорил, что служил
он техником по обслуживанию самолётов. Лётная форма на нём сослуживца-лётчика.
2. Дом семьи Шторц в Новосаратовке.
3. Генрих и Амалия Шторц. Довоенный снимок.
4. Генрих и Амалия Шторц с племянником Генриха во дворе своего дома.
5. Два снимка с Адольфом Шторц (младший сын) во дворе дома: за игрой в шашки с
товарищем и на фоне гусей и огорода.
6. Амалия в п.Полуночное, Северный Урал. Дом сына Андрея. 50-е гг.
7. Семья Шторц в Полуночном: Андрей и Христина и их дети, Генрих и Амалия. 52 г.
8. Братья Шторц: Андрей, Адольф и Александр. п. Полуночное, Север.Урал. 50-е гг.
9. Амалия в г.Орджоникидзе, Днепропетровская обл. 60-е гг.
10. Семья Шторц в г.Орджоникидзе. 70-е гг.
11. http://ilin-yakutsk.narod.ru/2007-12/122.htm "Это была не эвакуация, а
безжалостная депортация..." Ссылка на статью якутского журналиста о депортации
ленинградских немцев в 42 г. в Усть-Янский р-н.
1. По поводу участия в войне отца Амалии Финк (фамилия до её замужества) ничего сказать не могу. Но, это факт: всё, что касается сведений о бабушке, получены мной и сестрой непосредственно от неё. Она жила в нашей семье. Мы делили с ней спальную комнату. Нередко, она заводила с нами разговоры о прошлом. Последний год, бабушка лежала в кровати (перелом шейки бедра) и моя сестра за ней ухаживала (родители работали, а она была дома, т.к. , будучи уже замужем, родила ребёнка). Я учился в ин-те в другом городе. Понятно, что бабушке оставались, в её положении, только воспоминания и беседы с внучкой.
2. Единственное, что вспоминается: бабушка говорила, что её бабушка собирала детей возле себя и рассказывала о том, как было на их старой родине-Швабии. О религиозной войне, о том, как протестантов (лютеране) преследовали католики. О бегстве многих семей. О тяжёлой дороге на Север Германии, о плавании в С.Петербург (многие болели и многие умерли в дороге), о тяжёлом труде на болотистых берегах Невы, где сейчас распологалась их колония. Впервые, я историю лютеран и переселения швабов в Россию, узнал от бабушки: она довольно хорошо её знала. Впоследствии, изучая эту историю уже взрослым, я убедился в этом. Я хочу сказать, что в колонии старались не забывать свою историю и передавать её из поколения к поколению.
3. Семьи колонистов (как это было во всех крестьянских семей) были многодетны. Рождению ребёнка радовались больше, если это был мальчик-будущий помощник в хозяйстве. В семье Финк было 4-тверо детей и все-девочки. Амалия была старшей. Семья была бедной и при жизни отца, Генриха Финк. Бабушка вспоминала: что она и сёстра были одеты хуже многих других детей. Когда отец умер, то всё физическая нагрузка по поддержанию хозяйства легла на плечи матери и Амалии. Сёстры стали подрастать, выходили замуж. Это требовало приданного. Не знаю, земельного или другого рода. Но, когда все остальные сёстры вышли замуж, Амалия с матерью остались почти что без всего. Это было причиной того, что Амалия поздно вышла замуж. И муж ей достался "не хозяин" (её слова), мужчина, долго не женившийся, Генрих Шторц: человек хороший, но физически некрепкий и довольствовавшийся тем, что есть, себя не хотел (или не мог) утруждать особо. Сёстра жили со своими мужьями отдельно: земельные наделы в семьях колонистов закреплялись за сыновьями. Одна из них, вышла замуж за кондитера из города (городские немцы, нередко посещали новосаратовскую церковь и присматривали себе здесь невест), который обучался профессии во Франции. Он открыл в городе свою кондитерскую-семья была довольно зажиточной. Одно время, Амалия жила у них: работала по хозяйству, нянчила их ребёнка. Не по родственному-за оплату, как служащая у них. Думаю, что земельных наделов её мать уже не имела: дом и огород (возможно, немалый). Вот на этом огороде и работала мать Регина и Амалия. Позже, Амалия и её муж Генрих. Кажется, ему земельного надела от родителей не досталось.
4. Амалия и Генрих, высадив свой огород, оставляя уход за ним на мать, Регину Финк, выезжали в Финляндию в помощь местным зажиточным крестьянам. Кажется, это длилось не один сезон. В результате, они собрали достаточно денег для постройки нового, собственного, дома. Кроме того, вернулись, в очередной раз из Финляндии, с попутной лошадиной повозкой, в сопровождении купленой там (вероятно, стоило всё дешевле, чем у них. Или полученое за их работу) коровы и свиньи. С этого, началось возведение собственного хозяйства. Амалия развела гусей: они хорошо продавлись и семью кормили. Она набивала подушки пером для продажи. Генрих оказался хорошим столяром (мой отец тоже делал мебель для нас на Урале и Украине, когда она была дифецитом). Он делал мелкую мебель на продажу, колёса. Кажется, и бочёнки. Основные овощи, выращиваемые в колонии (и Амалией)-картофель и капуста (наша фамилия Шторц на швабском диалекте означает сердцевину капусты-кочерыжка по-русски). По-моему, швабы и завезли и распространили капусту и картофель в России. Вообще, официально считается, что швабы района Шварцвальд-Швебише Альб-были лучшие специалисты по этим овощам. Возили на рынок через Неву (Мурзинка?). Существовала паромная переправа. И там был особый "немецкий рынок". Старшие сыновья работали на огороде, младшие-пасли гусей, корову, ухаживали за свиньёй...и пр. Моя мама говорила, что Амалия была очень крепкой женщиной и работящей: ни себя не жалела, ни мужа, ни сыновей-все должны были работать с полной одачей. Бабушка сетовала, правда, что из-за постоянной занятостью, у неё время не было на детей. Мой отец, в сравнении с другими братьями, выглядел не таким крепким. Бабушка говорила, что за работой она заметила, что у неё пропало молоко слишком поздно и младенец не получал питания и был уже на гране смерти. Она себя укоряла этим и жалела отца: ведь жила в его семье и он, всю жизнь, вынужден был работать в шахте, а здоровьем не отличался. Вообще, между старшим братом отца и им, у Амалии были ещё дети. Но, умерали они в младенческом возрасте или от болезни.
Моя мама и отец учились в одном классе: мама (январь 21 г.р., отец-август 19 г.р.) пошла в школу досрочно.т.к.свободно читала и писала рано, отец-позже на год положенного). Мама говорила, что отец был смышлённым. Особенно, в точных науках. Но, языки давались ему с трудом (дома у него говорили только на швабском диалекте). Он мог бы учиться лучше, но, нередко пропускал занятия: то надо было сопроводить маму на рынок, то что-то срочное сделать дома по хозяйству. И-огород. Не доучился в школе и, вопреки матери, поехал в город учиться в ФЗУ (слесарь). Он устал от постоянной работы в огороде и взбунтовался. Видел, что его старший брат, получив специальность электрика и находясь в городе, живёт совсем по-другому. У бабушки остался в помощниках лишь Адольф (младший сын Александр был ещё мал). Отец шутя говорил, что Адя был мамин любимчик: не бунтовал, был прилежным и исполнительным. И любил этот "огородный" труд.
В начале коллективизациии, было ещё не так всё жёстко поставленно: агитировали за колхозы, поощряли...
Мама говорила, что к её отцу обращались колонисты за разьяснениями. Хотя, он и был тем, кто принёс сюда Советскую власть, но, как человек, пользовался уважением у большинства колонистов. И он сам (как говорил маме позже) был сторонником НЭПа, считал, что надо было оставить частное кустарное производство, не "загонять" крестьян в колхозы, а создавать для этого условия и пр. Но, когда всё ужесточилось, то он уже давал советы не игнорировать колхозы, понимая, к чему это приведёт. В крайнем случае, что бы избежать раскулачивания, сдать все "излишки", что бы не числиться зажиточным. В случае с Амалией: он выступил против раскулачивания её семьи, заявив, что всё нажитое они достигли своим трудом. А если ей и помогал кто, то её близкие и родственники (так оно и было) и это не наёмный труд. И смог убедить большинство: её вычеркнули из списка. Но, бабушке пришлось сдать корову и земельный надел за колонией. Остался лишь дом и огород при нём и мелкий домашний скот. О коллективизации она не очень хотела вспоминать, только вздыхала: семью одной её сестры, позже, раскулачили и сослали. Но, Брейнеру была благодарна: считала, что он уберёг их от той же участи. О неприятии её колхоза. Как она могла к коллективизации иначе относиться: работала не покладая рук, нажила своим трудом, что имела. А теперь всё надо было отдать в общее пользование. Моя сестра вспоминает, что бабушка говорила о корове, которую пришлось отдать: такой коровы (удои) не было ни у кого в колонии. Потом, в колхозе, она уже не давла того молока, была не так ухожена и пр.
Что бабушка не была в колхозе-это факт. Это и отец мой говорил и моя мама. Но, также по совету Брейнера, бабушке пришлось уступить: дедушку она "отдала" в ненавистный ей колхоз. Он работал там на лошадях. У Амалии были проблемы: её мучила сильная мигрень. Сколько себя помню, она постоянно жаловалась на головную боль: "О, майн Копф"-у меня до сих пор звучит. Часто просила меня перевязывать ей голову туго полотенцем. Она добилась врачебного свидетельства- не знаю какого. Но брать у неё уже нечего было. Муж-колхозник. И от неё отстали. Так она и прожила до самой войны без вступления в колхоз. Работала на своём огороде, продавала продукцию (овощи, мясо, яйца и пр.) на рынке. Её муж получал трудодни.
Мне помнится. Я школьник-пионер, собираюсь в школу. Из приёмника звучит:" Доброе утро товарищи!". Бабушка: " Ох, уж мне эти товарищи". Я ей: " Что, бабушка, не любите вы Советскую власть?" Она: " А за что мне её любить. Всю жизнь проработала. У меня всё забрали. И оставили без пенсии." Я:"А где вы работали?" -"Как где? На своём хозяйстве". Я улыбаюсь: "Работала бабушка на себя, а от государства хотела бы пенсию получать". Но, если разобраться: кормила же она жителей Ленинграда продуктами из своего хозяйства! А раз она не была в колхозе, то и не получила пенсию. А разве справедливо оставлять её было на попечение детей без всякого пособия денежного. Тем более, что дом в Новосаратовке забрали со всем в нём. Когда я с родителями первый раз посетил бывшую колонию, то отец попросил у теперешней хозяйки их дома зайти. Обьяснив, что с довоенного призыва в армию его не видел. Неохотно, но разрешили. Он взял и меня с собой в дом. Позже, сказал: "Шкаф, буфет, стол и всё прочее сделал ещё твой дед-до сих пор люди ими пользуются". Кстати, никто из наших знакомых-ровесниц бабушки не получал пенсию (Ладе, Ульрих). По-моему, даже ударница-овощевод, которая была в 40г. на ВДНХ и о которой упоминала газета (могу уточнить: я переписываюсь с её внуками и внучками).
Из Новосаратовки жителей департировали в марте 42-го. В начале марта первую партию, обьявив предварительно об этом. Не все успели к этому сроку (может и саботировали-трудно было лишиться своей "малой родины"). Не думаю, что кто-то ожидал действительно прихода германцев. Ведь что наших немцев с ними связывало? Что они о них знали? Ведь они выросли в совет.обществе и на её идеологии и пропаганде. Пример тому. Наша родственница (Ладе/Ульрих Тереза) вышла замуж из Н.Саратовки в Колпино. Когда вермахт стал подходить к этой колонии, она с мужем и грудным ребёнком, обходными путями, пробрались к своим близким в Н.Саратовку, опасаясь прихода "фашистов". В доме Брейнер останавливались временно красноармейцы. Офицер звал маму покинуть их ещё не замкнутое блокадой кольцо. Ведь ты комсомолка, отец и мать коммунисты-вас всех немцы расстреляют. И семья мамы не отожествляла себя с теми, чужими, немцами. И этот офицер (русский)-тоже. Я отца спрашивал об этом. Он говорил, что и мысли не возникало, что это тоже немцы, как он-враги. Он не хуже других проявил себя на фронте с июня по октябрь 41-го. Если бы немцев не сняли с фронта, то так и продолжал воевать. Вы и сами знаете, что среди немцев были и Герои войны и партизаны и пр. Да, те немцы, которые попадали под оккупацию, вынуждены были выживать (так же, как и жители других национальностей). И не их вина была в том, что германцы к ним относились особо. А наци-Германия признала их официально гражданами Рейха. Ведь только за это, после возвращения их в СССР они получали по 10 лет лагерей и ссылки. Да, я знаю и тех, кого признав как "фольксдойче", призывали на службу в вермахт. Но, осудить их? Был у них выбор? Я вообще противник осуждений, исходя из сегодняшних дней. Те, кто так рьяно кого-то осуждают, сами не знают как бы повели себя в той обстановке.
Что касается депортации второй группы жителей из Новосаратовки. Из моего письма Герману, Вы знаете о причине, которая воздержала Амалию от выезда, официально обьявленного. Бросить старую мать? Дом? Неизвестность о судьбе сыновей. Да, особый голод, думаю, они не испытывали: она была запасливой и расчитывала пережить эту блокаду. Не только от неё я слышал о том, что вторую группу уже к выселению подвергали принудительно, при помощи работников НКВД. И что это обьяснялось тем, что они не подчинились Указу о выселении в начале марта. А значит, ожидали прихода немцев. А что остались там старики, больные, женщины и дети (ведь все работоспособные были на обороных работах)-об этом не упоминалось. Да, Амалия не любила советскую власть. Но, это не значило, что она не любила свою "малую родину" и что она могла довериться тем, кто придёт сюда-чужой, хотя и говорящий на том же языке, что она.
Кстати, бабушка говорила, что когда их плдвели к машинам (уже на берегу Ладоги?), то в несколько машин их не садили и они охранялись работниками органов. Как-то я читал воспоминания Пеотровского - директора Эрмитажа. Он говорит, что в марте 42-го, по Ладоге вывезли часть ценностей из Эрмитажа. Я тогда сопоставил даты. Не могло быть, что вместе с немцами этой, второй партии, как раз и вывезли эти ценности ? Семья моей мамы выезжала в начале марта. Мама была молодая, одевалась по городскому и шофёр её посадил к себе в кабину. По дороге он заявил: "Я не первый раз рискую жизнью по этой дороге". Видно, что у немцев хорошо работают шпионы. Прошлые дни, невозможно было проехать: так обстреливали. А сегодня совершенно тихо. Видно знают, что везём немцев." Может, власти города и решили со второй партией немцев вывезти и что-то ценное. Поэтому, и обвинили их в желании дождаться германцев. Для большей гарантии не допустить в этот день обстрелов. Их и не было. Это мои догадки. Может Вас, как историка, этот предположение заинтересует? Меня это тоже интересует лишь с такой точки зрения. Давно убедился, что государственные интересы в нашем советском государстве были превыше всего: в т.ч. и людских жертв. Я вообще не совсем понимаю, как решили немцев депортироваь массово через Ладогу?, которая обстреливалась интенсивно?. Был расчёт избавиться от возможных новых "фольксдойче", если всё же Ленинград падёт? А если и погибнут под обстрелом массово, то какой козырь в пропаганде: фашисты не пожалели и немцев.
Фотография: Варвара Брейнер с дочерьми Христиной и Катериной. Середина 40-х гг.
Нижний Тагил.
Буду отвечать на Ваши следующие вопросы последовательно и постепенно.
Официально известно, что Новосаратовскую колонию образовали выходцы из швабских земель (герцогство Вюрттемберг) и несколько семей из Гессена и Бранденбурга. Считаю, что швабов было значительное большинство. Так как, с годами, в колонии, разговорным языком стал швабский диалект.
В середине 90-х гг., фирма, занимающаяся составлением родословной, подготовила для меня альбом "Storz", где был собран материал о происхождении фамилии (её значение), о месте преимущественного проживании семей с этой фамилией в Германии и по всему миру. К сожалению, информацией о Шторц, в бывшем СССР, эта фирма не располагала. Был приложен целый список семей с фамилией Шторц на Западе (Германия, США, Австралия, Канада, Франция, Север.Италия, Австрия, Швейцария и пр.: с адресами и телефонами. Ведь народность швабы, по историческим причинам, стали проживать в разных странах. В т.ч. и вне Европы: переселение было не только в Россию, но и в Америку и т.д.
Были указаны населёные пункты Германии, откуда родом были первые носители этой фамилии. Основным пунктом был назван Шторцинген, вблизи Зигмаринген, в истоках р.Дунай. Это совпадало с тем, что я слышал от родных. Мама и её братья и сестра помнили, как в их семье упоминался Шварцвальд, Швабский лес, Дунай, как места проживания их предков. Населёные пункты швабов происходят, как правило, от их основателей. "инген"-окончание (как в русском яз. "ово", "ка" в названиях. Например, Комарово, Бородинка...) Шторцинген - Населёный пункт, основаный Шторц.
Я дважды был в деревушке Шторцинген, посетил церковь, разговаривал с её служителем. Эта церковь старинная, но вся архивная документация была передана в окружной центр. Мне был дан адрес для запроса, но я так (по ряду причин) его и не сделал. Эта церковь, в наше время, была католической.
Места эти-труднодоступные, горно-лесистые, с резкими перепадами температур (лето-зима): малопригодные для земледелия. Это тоже послужило (как вспоминала моя бабушка Шторц/Финк из рассказов её бабушки) причиной того, что крестьяне стремились к переселению. Но, основной причиной, были междуособные войны между соседними княжествами, набеги турков, мадьяр и пр. в истории края. И религиозное противостояние католиков и протестантов-лютеран. Ведь известно, что почти 90% переселенцев из Германии, составляли лютеране и другие протестанты (секты). Конечно, и заинтересованость переселенцев в получении тех благ, что предусматривал Манифест Екатерины.
Иван Брейнер, когда установилась Советскую власть в колонии, заинтересовался её историей. Ведь он имел доступ к документации. Брейнер собирался даже написать книгу о истории колонии. Моя мама слышала от отца кое-что из истории Новосаратовки. Да и моя бабушка Шторц говорила, что в колонии продолжали садить то, что было завезено предками из прежнего места проживания (семена они везли с собой): в основном-овощи: капуста, морковь, картофель. Ведь только это давало неплохой урожай в той гористо-лесистой местности со снежными и морозными зимами и засушливым летом.
Фамилия Шторц-типично швабская: такое слово встречается только в швабском диалекте. На швабском диалекте: шторц - сердцевина капусты (кочерыжка по-руски). Прозвище Шторц - человека-крепыша.
В списке 60-и фамилий, основавших Новосаратовскую колонию, фамилия Шторц записана по-другому. Дело в том, что писари-переводчики, служащие Петербурга 18 в., которые занимались переселенцами, были, в основном, голландцы. Языки схожи, но произношение отличается. Моя жена работала в лаборатории с коллегой из Голландии. Он писал нашу фамилию правильно, а произносил "Штоц-Штотц" : не проговаривая "р".
Мы, рождённые на Север.Урале родителями, измученными годами принудительной и тяжёлой работы, находящихся (дети тоже) под надзором комендатуры, обречены были быть ослаблеными и больными. Сестра моя долго не ходила-ревматизм. Я, в 9 мес. от рождения, получил крупозное воспаление лёгких и чудом выжил. Пилицилина, в то время, было не достать в нашей глуши (да и для детей спецпоселенцев). Благодаря стечению обстоятельств, я его получил. В одно время, в больницу попал с воспалением лёгких мой ровесник, сын одного из руководителей рудоуправления (специалист из Украины, эвакуированый сюда в 41 г.). Его отец смог достать нужное лекарство в Свердловске. Медсестра (русская) была из круга друзей моих родителей: позже, вышла замуж за друга отца-тоже немца из Новосаратовки. Она колола пилицилин этому мальчику (позже,на Украине, я был с ним хорошо знаком и даже вместе поступали в институт) и мне "по знакомству" (количества лекарства было достаточно на двоих). Я до трёх лет не говорил (правда, в пять лет, когда сестра пошла в школу, самостоятельно научаился читать и писать), постоянно болел. Врачи говорили маме, что необходимо сменить климат, что и сделали, когда стало это возможно-в 56 г. Последствия этого заболевания, сказались на всей моей жизни (хр.бронхит и эмфизема лёгких): освобождение от физкультуры в школе, от военной кафедры в институте (непригоден к службе в мирное время), вынужденый переход из горно-добывающего предприятия в горное училище на преподавательскую работу (зарплата в два раза ниже), выход не пенсию в 47 лет по нетрудоспособности уже здесь, в Германии. Да и сейчас я доживаю при последней стадии лёгочного заболевания, 24 ч. в сутки с кислородотерапией и пр.медикаментами.
Моя фамилия и национальность, нередко, вызывали негативное восприятие. К сожалению, никогда, ни одного слова не прозвучало от руководства страны о том, что были немцы-враги, фашисты. И есть наши, советские немцы, такие же граждане и патриоты нашей Родины, которые тоже внесли свой вклад в становлении государства, защиты его и победы над фашистской Германией. В 56 г., после снятия с немцев комендатуры, наша семья выехала на Украину, откуда были руководители нашего уральского рудоуправления, вернувшиеся на место своей довоенной работы (марганцевые шахты, г.Никополь). К тому времени, мой отец стал специалистом шахтного оборудования и его, как и многих других немцев-шахтёров, приглашали к себе на работу. Первый мой выход во двор дома, куда нас определили, осложнился распросом моих ровесников, кто я: "хохол" или "кацап". Смысл этих слов я не знал. Когда мне расстолковали его, я и сказал, что немец: получил подзатыльники от обоих дворовых команд. Так всё детство и вынужден, при игре в войну, быть немцем, фрицем и фашистом, а хотелось быть тоже партизаном (сейчас это звучит шуткой, а воспринималась в детстве болезнено). Ну, и потасовки с товарищами по детству бывали на этой основе. Да и от взрослых такое приходилось, иной раз, слышать, что сказывалось, вероятно, как-то на мне .
Фото:Группа детей (в основном, немецких семей). п.Полуночное. 1954 г.
Школу я закончил без медали (по всем трём языкам имел 4 и ещё по двум второстепенным предметам). Но, уровень знаний по математике и физике превышал школьный (учителя по этим предметам были засл.уч-ля УССР). Поступал я в институт на новую (для того времени) специальность-полупроводниковые приборы. Сдал оба проф.экзамена на отл., а на третьем (устная математика) мне явно занизили отметку, что было понятно даже мне, 17-летнему. Позже, имея 16 лет преподавательского стажа, только удостоверился в этом. Не прошёл по конкурсу и по совету приёмной комиссии сдал документы и экзаменационный лист в другой ВУЗ. Так я оказался в горном институте. Один из его работников (еврей) мне потом, в доверительной беседе, сообщил, что существует негласное предписание о квоте приёма на особые специальности абитуриентов с "неправильными" фамилиями. Это было время поражения арабских стран, которых поддерживал СССР, в войне с Израилем. И начала требования советских евреев права выезда в Израиль. Видно, и меня приняли за еврейского юношу (фамилия, брюнет-швабы тёмноволосые). Мои годы учёбы в институте, подтвердили то, что к евреям стали относиться (по негласному попустительству власти) негативно (я могу привести Вам конкретные примеры из собственных впечатлений). Я пишу Вам так всё подробно, чтобы Вы, как историк, рождённый в другое время, могли представить ту атмосферу, хотя бы через моё, очевидца, восприятие. В то время, немцем, в нашей равноправной стране, было быть лучше, наверное, чем евреем. Пример тому. Преподаватель кафедры маркс-ленин-зма был особо придирчив к студентам-евреям, что было известно в студенческой среде (думаю, и для администрации это не было секретом). Евреи сдавали ему экзамен по 2-3 раза. Кроме этого, комсорг группы организовывал ужин за их счёт в ресторане. Как-то на лекции, я был им замечен в чтении худ.книги. Он меня поднял и комсорга группы-разобраться! После лекции, я должен был к нему подойти:"Фамилия!", "Шторц", "Еврей?", "Нет, немец". "Это из тех, кто с Волги?", "Нет, из Ленинграда". Помолчал и иронично, "Ладно, иди немец, и что бы больше такого не было". Экзамены: у меня в зачётке всё отл. Его экзамен-последний. Сажусь к столу., смотрит зачётку: "А, знакомый немец". Билет в сторону: "Расскажи-ка, как Советская власть "прокакала" (он выразился более грубо) вашим немцам Брестский мир. Я был шокирован, но, стал отвечать. Прервал меня, послушав, сделал запись в зачётке. Я вышел: в ней-хор. Легко отделался, в сравнении с Гольдшмидтом из моей группы-евреем. Правда, лишился повышеной стипендии. Позже, куратор группы, сообщил мне, что договорился, о пересдачи мной экзамена. Но, я отказался: остался неприятный осадок. Елена, такие истории влияли всё же на отношение к нашему обществу. Хотя я и тогда понимал, что это частный случай и обобщать на всю ситему его нельзя. Кстати, гордость нашей школы, золотая медалистка (тоже немка), год до этого, так же не поступила. И была того же мнения, как и я: причиной послужили наши фамилии. Фамилия-это то, что первое брасалось в глаза, при подаче документов и "настараживало" тех, кто слышал её. Это, разумеется, было известно в немецких семьях. И, если была возможность, меняли фамилию. Мой дядя по отцу, перешёл на фамилию жены, сменил имя Адольф (правда говорил по-русски с явным немецким акцентом). Несколько моих кузенов/кузин, имея русских матерей, были на их фамилиях. Имея тоже высшее образование, они занимали довольно высокие должности. Мой кузен на Урале был начальником департамента образования крупного города. Кузина в Тамбовской обл.-гл.технолог комбината. Дальний мой родственник, уже отслуживший армию, проработав немало лет на горном предприятии и закончив заочно институт, сменил свою отцовскую фамилию на русскую, материнскую, переехал в КМА-руда комбинат и быстро продвинулся по службе. Что считал невозможным было у нас в городке на Украине, где его знали по фамилии Рейх. В нашем ГОКе работало два горных инженера, у которых были отцы-немцы. Но, фамилии у них были русккие, по маме, что давало некоторое преимущество в карьерном росте. Как-то, в горкоме (или в горисполкоме), где ко мне хорошо относились, полушутя-полусерьёзно предложили добавить к моей фамилии окончание -енко: мол, был бы во всех отношениях "своим" человеком.
В молодости, я не был активен в общественной жизни. Но, когда стали меня к ней привлекать, я добросовестно выполнял порученое. Был секр.комсомол.орг. карьероуправления, где работал по направлению, был нач. комсомол.смены в карьере, когда вернулся в свой городок, комсоргом сотрудников техн. училища, где стал работать преподавателем. И все 16 лет работы там (преподаватель-это идеологический работник, помимо всего основного) я был активен и меня ценили. И как преподаватель я проявил себя: звание отл.образования, высшая категория, собственная система обучения (статьи в Проф.журнале, издание Методпособия, лекции в ин-те совершенствования квалификации., доклады на Конференциях и пр.). Дважды меня хотели утвердить зам.директора по учебно-произв.работе (паралельно с этим-и вступление в партию) и оба раза отказывали "сверху". Моё награждение медалью "За труд.доблесть" первоначально было отклонено. Как мне рассказал работник горкома партии (мой приятель-вместе заканчивали Уни маркс-ленин-ма) был из Киева "звонок": подищите достойную кандидатуру с русской или украинской фамилией. И только благодаря тому, что я одно время работал вместе с будущей нашей первым секр.горкома партии, которая настояла на моей кандидатуре, я эту медаль получил. Я хочу сказать, что на уровне коллектива, где ты работал, тебя ценили. И как к человеку и работнику относились нормально, по заслугам, характеру и пр. Но, где-то выше, негласно, было какое-то ограничение, какие-то свои полит-общественные резоны, чтобы "профилирующие" нации были более заметны, находились в первых рядах. Когда наш горный комбинат награждали высокими правит.наградами, то немцев среди награждёных не оказалось. Хотя, в ГОКе их было немало и они себя хорошо зарекомендовали. И это касалось не только немцев или евреев-"нелюбимых", в чём-то виноватых представителей нацменшинств того времени. Был курьёз. На звания Героя Труда была подана кандидатура маш.экскаватора с явно русской фамилией. Но, тоже просьба была из Киева пересмотреть кандидатуру: оказалось, что он представитель одной из волжской народности (звание он всё же получил). Городок, где жила наша семья на Украине небольшой, всё становилось известным. И такие случаи вызывали негативную реакцию. В первую очередь, у нац.меньшинства, там проживающего.
В заключении, хочу сказать, что в СССР никогда виноватым не была власть, она всегда была права. И виноватыми выставлялись другие, не только отдельные личности, но и народы. Так было и с советскими немцами в период войны с Германией. И с советскими евреями в то время, когда Израиль, не оправдал надежд СССР, стал ориентироваться на США. Так правительство отигралось за свои ошибки в полит. недальновидности и просчётах, на собственных гражданах. И, распространяло своё негативное отношение на отдельные народы на уровень бытового общения в среде "братских народов". Вы можете себе представить, как относились представители этих народов на громогласность тезиса о равенстве всех народов, испытав на себе ему обратное? Мне бы не хотелось, что бы Вы посчитали мои высказывания за личные обиды за себя и моих родителей. Я прожил хорошую, полноценную жизнь в СССР и здесь, в Германии. И благодарен своей бывшей родине и теперешней за это. Это только констатация жизненных фактов, с которыми мне пришлось столкнуться и которые, надеюсь, Вам, как историку, будут интересны.
Беспорно, отношение к немецкому населению страны, во время войны и после неё, отразились на каждой семье. Если не говорить о смертности среди них при депортации и тяжёлого лагерного труда, то и пережившие лишения люди, приобрели болезни, ослабление организма в той степени, что не могли уже на генном уровне иметь здоровое потомство. Думаю, это сказалось на моём поколении. Что касается моих дедушек\бабушек и родителей, то потеряли они не только всё материальное (дом, имущество), но и духовное (свою "малую родину", веру в справедливость и, в большинстве своём, национальные черты, язык и т.д.). Перед войной, семья Шторц построила новый дом-депортация и лишение права на него. После окончания войны, немецкому населению страны обьявили, что они остаются в местах поселения навечно. Отец выстроил дом, совмещая это с работой в шахте: это ему стоило здоровья. В 56 г. сняли комендатуру и большинство семей не пожелали оставаться в местах ссылки, стали выезжать. Дома продавались по "бросовым ценам": в т.ч. и наш дом на Север.Урале, который до сих пор сохранился. А сколько семейных трагедий, когда матерей "призывали" в так наз. "Трудармию", а детей забирали в детдом (могу привести конкретные примеры). Другой вид семейных трагедий и изломаных судеб: депортация и обьявление о вечном поселении после войны вызывало распад довоенных брачных союзов. В пос.Полуночное, Свердловская обл., после войны, "заботами" власти, были по вербовке завезены одинокие женщины (в основном, из Тамбовской обл.). Ведь в этом горнодобывающем посёлке, преимущественно находились мужчины-немцы. Создавались новые брачные союзы, смешаных национальностей, с окончательной потерей языка, обычаев и пр.( одно дело, если это состоялось бы по "зову сердца и любви", а не по физеологической потребности). А главное-моральное унижение, зарождение чувства "изгоя" в стране, которой ты вырос, жил и трудился, которую любил. Отец не любил вспоминать военные годы и жизнь при комендатуре-отмалчивался. Думаю, родители не хотели, чтобы их дети, узнав отношение к ним в этот период, не затаили к государству, в котором им жить, неприятие. Уже будучи женатым, сидели мы и смотрели всей семьёй новый фильм "Павка Корчагин" ( с Конкиным). Когда была сцена строительства ж/д. отец не выдержал: "Вот так и мы в мороз, полураздетые, голодные прокладывали дорогу от Ивделя к Полуночному. Половину состава эшалона немцев-фронтовиков легла вдоль неё погребёнными. Но было ещё хуже: был конвой в полушубках, валенках и шапках, обзывающих нас фашистами и, нередко, "угощавших" нас ударами прикладов винтовок". Он так и не смог досмотреть фильм: а ведь прошло столько лет... Когда, к концу 70-х гг. оставлось всё меньше фронтовиков, то отца военкомат стал приглашать на парад ветеранов: он не ходил, как и ни разу не надел присылаемых ему юбилейных медалей (это было с его стороны не вызовом, а горечью к тому, что о нём вспомнили лишь к старости). И ещё одно: я понимаю, что война изламала судьбы не только немцев. Но, 10 лет их бесправия и после войны, отразились на всех представителях этой национальности. Родители говорили, что проделало с ними правительство во время войны, ещё можно было как-то обьяснить себе. Но, послевоенное к ним отношение, никакого оправдания не имеет. Пусть пять лет войны были вычеркнуты из их жизни, как и, практически, у всех граждан страны. Но, с окончанием войны, они бы смогли выстроить свою жизнь иначе. И могли бы достичь чего-то другого, более значимого в жизни. Моя мама, обладавшая большими способностями к языкам, так и проработала всю жизнь бухгалтером. Отец, хороший техник, рационализатор, всю жизнь проработал в шахте и умер в 61 год.
Мои ответы не на все ещё Ваши вопросы предыдущего письма, вызвали необходимость уточнений, которые Вы изложили в этом письме. Постараюсь как-то совместить и то, и это.
Эшалон военослужащих-немцев, прибывший на ст. Ивдель быль сборным (возможно, местом сбора немцев, снятых с фронта, был Мариуполь (Жданов?): отец говорил, что их зенитный батальон из Бессарабии отступал через Украину. А последним пунктом упоминания, был Мариуполь. Или в этот город он был уже отправлен из батальона по пути отступления. Он даже вспоминал, что снятие с фронта было неплохо организовано, учитывая поражения на фронтах первых месяцев войны. Возглавляли эти отряды тоже немцы-офицеры ( в т.ч. и участники войны в Испании и др.). В последнем пункте сбора (Мариуполь?) прошёл среди них слух, что их, как знающих немец.яз., готовят к заброске в тыл врага для диверсионой работы. Командир их отряда (вроде, полковник) зашёл в комендатуру для уточнения дальнейшего маршрута следования. Вышел оттуда подавленым и зайдя за угол комендатуры, застрелился (так потом говорили очевидцы). Их всех разоружили и уже под конвоем отправили на ж/д станцию для погрузки в эшалон. Обьявили, что они отправляются в тыл на работы. Мой отец был контужен ещё при отступлении. Были среди них и легко раненые. То есть, бойцы испытавшие уже войну и готовые её продолжить, защищая свою Родину. Отец говорил, что никаких разговоров среди них не было пораженческих, тем более-враждебных, сопоставляя себя по национальности с "теми немцами" (возможно, такие разговоры и не могли быть: все уже знали, что такое довоенные репрессии-боялись и думать о таком). В крайнем случае, о дизертирах среди красноармейцев-немцев их отряда, он не упоминал.
По-моему, определение "Труд.армия" для совет.немцев в годы войны возникло лишь в 42 г. Немцев-красноармейцев, доставленых в Ивдель передали под надзор "Ивдель-лага", т.е., определили как заключёных. Кажется, в это время, на прокладку этой дороги, были сюда подвезены и гражданские немцы из Украины. Работали и заключёные политические и уголовные. Смертность среди них была большая. Отец упоминал, что среди бывших красноармейцев был один из города (Ленинград) и какой-то колонии под ним (с кем он сблизился). И, они, при этой стройке, погибли.
Из Новосаратовки среди красноармейцев никого не было. Зато, он узнал Фёдора Ладе, её жителя, Который, ещё до войны, был осуждён за драку и отбывал свой срок в Ивдель-лаге. Отец говорил, что только благодаря ему, он выжил. Уголовники были более пронырливы. Да и к ним относились (охрана и лагерное начальство) иначе, чем к немцам, само слово которое воспринималось враждебно. Многие красноармейцы были ещё в летнем обмундировании, их обкрадывали и забирали пайки. Как известно, это было привычным для советских лагерей. Может, это и не поощрялось, но и особо не искоренялось. Фёдор взял отца под свою защиту: раздобыл ему фуфайку, валенки и пр. Вскоре, отец наловчился в часы передышки от работы, вырезать деревяные ложки и пр., что давало при раздаче пищи, лишний черпак "баланды" (он это вспоминал). Всё это, помогло ему выжить.
Вопросы дискриминации по нац.признаку и обиды активно не обсуждались: как в открытую, так и в семьях. Конечно, я могу судить лишь по семьям моих родственников из разных республик и тех, кто жил в нашем городке на Украине (Покров (бывш.Орджоникидзе) Днепр.обл). Разумеется, я не знаю, какие разговоры вели между собой наши родители об этом. Думаю, им было не до них: что было, то было. В нашем классе было 12 уч-ся-немцев. Никаких разговоров на эту тему не возникало: ни между нами, немцами, ни с одноклассниками других национальностей. Конечно, были единичные случаи, которые не получали понимания среди других. У нашей семьи был знакомый. Родом он из украинских немцев, вместе с семьёй, в подростковом возрасте, был вывезен в Германию. После войны, их семья оказалась в Полуночном: все получили 10 лет поселения там. Он мог громко возмутиться, поскандалить на тему отношения к "своим немцам". Но, это скорей, проявление характера и психики. Мои родители относились к нему доброжелательно. Но, считали, что он делает себе и своим близким, этим только хуже. Ещё в начале 60-х гг. одна семья из нашего городка добилась выезда в Германию. Реакция остальных немцев на это было: удивление и непонимание. Кстати, пошли слухи по городу, что один из сыновей (оба учились со мной-погодки) в Германии повесился: мол не выдержал той жизни. Уже, будучи сам в Германии, я нашёл в инете их: живы-здоровы оба и очень довольны здешней жизнью. Думаю, эти слухи распускались умышленно. Моя тётя с мужем ездили на встречу с его мамой и сестрой в Германию ещё в старое совет.время, в гости. По возвращениии, на их "нажали": надо было негативно отозваться о жизни там (была статья в их заводской многотиражке-кирпичный завод г.Н.Тагил, где очень много, с войны, работало немцев. У родителей друзья так же сьездили в Германию (организовал "Красный Крест"): мужчина (тоже украинский немец, был в Полуночном) лет 30 не видел ни мать, ни сестру. Пришли к нам, рассказали о тамошней жизни. Позже, моя жена (русская) рассказала об этом своим коллегам по бак.лаборатории (обе-полунемки) в обеденый перерыв. Кто-то, это услышал, был скандал: пропаганда кап.жизни. Было профсоюзное собрание-руководство должно было прореагировать. "Спустили на тормозах", посоветовав не "болтать лишнего языком". Зав.лаборатории-жена нашего первого секретаря горкома партии. Думаю, это сыграло роль. Хочу пояснить: моя жена не "болтуша", очень выдержаная и справедливая в оценках во всём. Она лишь поведало о том, что слышала и что мы сами увидели, прибыв в Германию годами позже. Я могу заверить, что жители нашего городка-немцы, не затаили "зла" против власти: лишь горечь о том, что с ними произошло. В 90-м.г. областное общество немцев "Возрождение-Видергебурт" создало и в нашем городке свой филиал, который попросили возглавиить меня. Два года, я активно этим занимался, был делегатом от области на Конференции общества в Москве. Встречался с немцами города, вёл беседы и могу уверенно сказать: если бы при Горбачёве-Ельцине прозвучали слова полной реабилитации совет.немцев, если бы сделали шаги на восстановление справедливости за то, что они потеряли, вплоть до восстановления хотя бы какой-либо формы автономии, такого массового выезда в Германию не произошло. Попутно, отвечаю на вопрос предыдущего письма. Нет, не моя мама была инициатором нашего выезда в Германию, а моя жена, русская по-национальности. Вероятно, женщины интуитивно чусвтвуют приближение краха. Маме было уже 70 лет. И в таком возрасте, уже трудно решиться на такие перемены. Вернувшись из Москвы, с этой Конференции, и поведав о том, что правительство ничего не предпримит по реабилитации немцев. И что, некоторые делегаты ходили в посольство за "антрагами" (ззаявление) на выезд в Германию. Моя жена и озвучила это: а у тебя не возникало мысли о выезде? Ты что, не видишь, к чему всё "катится"? Она с моей мамой сьездили в Москву, выстояли очередь в посольстве, получили антраги. Мама заполнила. Снова, они сьездили в посольство для его сдачи. Ни только моя мама согласилась с нами на переезд (антраг был взят и на семью моей сестры), но и мама жены (она должна была подписать согласие на выезд дочери). Сколько денег, поборов, обид, нервов стоили эти сборы на переезд ! Пришёл положительный ответ из Германи. и мы осенью 92 г. выехали туда.
Да, мама была очень довольна переездом. С пожилым человеком и служащие, и соседи были обходительны. Она свободно говорила по-немецки. Получила действенную мед.помощь. Выплату за годы нахождения под коммендатурой (не СССР- Германия взяла на себя вину). Получила пенсию свою и 60% за мужа (вдовья часть). Отцу засчитали даже время службы в Кр.Армии и месяцы войны, хотя он воевал против Германии. Разумеется, для нас такое отношение со стороны Германии, было удивительным. И мне, и моей русской жене, тоже был засчитан стаж работы в Союзе (нас приняли в 92 г. как "изгнаных", лишёных родины. Как немцев после войны из Польши, Чехии и др.стран). С 93 г. внесли изменения в закон и ввели некоторые ограничения.
Первые два года мы получали безработные. В это время, посещали яз.курсы, находясь на полном гос.обеспечении. Закончили спец.курсы для лучшей интеграции в профессию. Жена три года работала в сходной бак.лаборатории. Со мной было трудней: горные инженеры были не нужны. Закончил курс по электронике. Работал слесарем около года и был отправлен на пенсию по болезни. Жена, когда закрылась лаборатория, закончила школу мед.сестёр (она фельдшер-лаборант по образованию) и проработала , оставшие годы до пенсии, в доме престарелых мед.сестрой.
Работа с молодёжью предусматривала всегда и идеологический аспект. Учителя/преподаватели попадали под эту категорию. Для руководства коллективом учебного заведения, предпочтение отдавалось членам партии. Проработав два-три года в училище, меня стал особо отмечать зам.директора по учебно-производственой работе. И, когда он сдал этот пост, в связи с переездом в другой город, он рекомендовал, вместо себя, меня. Мне было 28 лет: комсомольский ещё возраст. Я был секр.комсомол.орг. сотрудников уч-ща (организацию учащихся возглавлял освобождёный секретарь). Парторг училища предложила мне написать заявление в партию, в связи с моим предполагаемым назначением на эту должность. И всё на этом застопорилось. Возможно, сыграла роль моя национальность. А возможно, посчитали, что ещё молод для этой должности. Назначили другого человека: горный инж., чл.партии, намного старше меня, украинец. Я был записан в резерв (была такая форма замещения должностей). О вступлении в партию вопрос не поднимался: сам я не проявлял инициативы в этом. Через несколько лет, этот зам. проштрафился: находился в рабочее время в стенах училища в нетрезвом состоянии при встрече с учащимися школы и их учителями (профориентация). Это стало известно в горкоме партии и была команда: снять с должности. На утро следующего дня, парторг предложила переписать моё заявление в партию с новой датой: снова меня хотели назначить на эту должность. И снова, всё пробуксовало: оставили "штрафника" на должности, хотя было известно о его склоности к алкоголю. Так моё заявление пролежало в сейфе у парторга до прихода Горбачёва. Тогда я уже проявил инициативу: меня без проволочек приняли в кандидаты и члены партии. А перед выездом в Германию, мне даже доверили пост зам.секр.парторганизации училища. Причиной, побудившей меня вступить в партию. С приходом Горбачёва к власти, я надеялся на перемены: как в гос.управлении, так и в самой партии. И посчитал, что могу и должен в этом поучаствовать (мне было под 40 лет тогда). Вторая причина. В училище сменился директор. Прежний, хороший хозяйственник и организатор, который меня в работе поддерживал во всём, вышел на пенсию. Назначили бывшего нач.ГОРОНО: неумного человека и плохого руководителя. Он меня сразу не взлюбил: слишком я себя проявил как преподаватель, методист и пр. не только на уровне области, но и республики (моя кандидатура рассматривалась для присвоения звания засл.учитель УССР), коллектив училища выдвинул меня в депутаты горсовета, на что расчитывал новый директор. При нём оживился и тот самый зам: ему не нравилось, что "я ему наступаю на пятки" в его должности. И меня начали ущемлять по мелочам: расспределение часов и пр.(способов в уч.заведении достаточно для этого). И мне посоветовали знакомые в горкоме/горисполкоме иметь защиту, которая обеспечивало вступление в партию. Да и я вырос на примере своего деда, Ивана Брейнера, коммуниста и мамы-комсомолки. В отличии от партийцев со стажем, я не выбрасывал партбилет под двери горкома партии, когда членство в ней не давали уже привелегий (период Ельцина). Билет и учётная карточка до сих пор со мной и здесь, в Германии. Моя партийность никого в Германии не интересовала.
Я всё описал подробно не для того, что бы поведать свою историю. Вам, как историку, уже человека другого поколения, возможно, это позволит увидеть ту атмосферу, в которой жило моё поколение.
Я не считаю, что членство в партии было особо ограничено для немцев. Особенно, в рабочей среде. Для ИТР-возможно: ведь оно позволяло претендовать на управленческие должности. Хотя я знаю несколько человек, ИТР, которые состояли в партии (немцы). Из наших городских немцев наивысший пост занимал нач.водоканала. При Горбачёве, был даже инструктор горкома партии - немец.
Некоторые сведения о наших близких, тоже выходцев из Новосаратовки.
Фамилия и имя передовицы-овощевода колхоза "Красный механизатор" Шарлотта Ладе. Она была в числе делегатов от колхоза в 1940г.(?) на ВДНХ (или как она тогда называлась). Колхоз тогда был удостоин или медали, или грамоты ВДНХ за свои достижения. Два сына её, перед самой войной, были осуждены за драку: в колонии с "пришлым из города", который оказался представителем райкома комсомола, который находился там по комсомольским делам. Кто виноват в драке и её последствия для потерпевшего-не знаю (может, и ничего серьёзного). Но, получили братья "по полной". Старший, был уже женат дважды: первый раз-на своей немке из колонии и имел от неё двух детей, второй-на русской из города и имел от неё мальчика. Младший сын, Фёдор был ещё молод и не женат. Он оказался в Ивдельлаге, где и встретился с моим отцом при строительстве ж/д. на Полуночное. Шарлотта, после потери сыновей, поселила у себя в доме и вторую невестку с сыном (первая, с двумя детьми так и оставались в доме). Моя мама вспоминала, что Шарлотта была очень трудолюбивой. Она была не только ударницей в колхозе, но и "подрабатывала" по домам: перебирала картошку в подвалах зимой и пр. На ней была вся эта семья: невестки и внуки. Во время войны, Шарлотта, вместе с младшим сыном Адольфом, была выслана в Сибирь. Туда же, выслана была и старшая невестка с детьми. Шарлотта успела переписать дом на русскую невестку (не то, что моя бабушка Амалия). Шарлотте досталось и в Сибири: забота не только за младшего сына, но и за невестку и внуков. После войны, Фёдор выхлопотал её к себе на Полуночное. Следом, приехали туда и Адольф (уже с женой и ребёнком). Затем, сёстры жены (Ульрих)-тоже новосаратовцы. Шарлотта жила в семье Фёдора в Осколе, Белгородская обл.
Забыл сообщить. Муж Шарлотты был фельдшером, участником 1-й Мировой войны. Заболел туберкулёзом. До конца так и не вылечил лёгкие, рано умер, оставив вдову с тремя сыновьями. О старшем сыне ничего не было известно: так и пропал, после осуждения. Его вторая жена (русская) не была выслана из блокадного Ленинграда. Так и прожила с детьми там ( имела ещё одного сына от второго брака). Она и её дети поддерживали отношения с семьёй Ладе: приезжали в гости и на Полуночное и на Украину. И принимали у себя гостей этой семьи. Семья ленинградского внука Шарлотты, в 2000 гг. выехала тоже в Германию.
Фотография: Пётр Ладе, фельдшер. 1-я мировая война.
Елена, мне известны случаи смены немецких фамилий лишь при смешаных браках: или муж-немец переходил на фамилию своей русской жены, или дети, ранее записаные на фамилию отца, брали себе фамилию матери. Женщины-немки, выходя замуж за представителя другой национальности., как это было общепринято, переходили на фамилию мужа. Да, регистрация брака наших родителей была запоздалой (февраль 51 г.). Сестра моя 48 г.р., я-50-го. А была ещё девочка 47 г.р.: прожила всего 2 недели (то, о чём я писал: родители были ослаблены до изнемождения. Тяжёлые условия жизни и работы во время войны. Отец и после войны продолжал работать в шахте. Некоторое время, по приезду к нему, и мама работала в шахте (водоотлив). Строили дом.). Но, фамилия в наших свидетельствах о рождении - отца. Вероятно, хотя официально брак не был ещё зарегестрирован, по согласию отца, давалась ребёнку его фамилия.
Мне неизвестны случаи, когда немцы меняли или исправляли свои фамилии официально. Наверное, это и не было возможным по существующему закону. Имена-да. Брат отца по имени Адольф сменил его. Думаю, что нашёл понимание в паспортном учреждении. Он и сменил свою фамилию на русскую, перейдя на фамилию жены (такое допускалось законом при заключении брака). Дети другого брата отца Александра были записаны на разные фамилии: первая девочка на материнскую (русская фамилия, доставшаяся жене дяди от её русского отца. Мама её была немкой (Роо, Катерина). Тоже из Н-С.) два мальчика -на фамилии отца. Но все эти дети были записаны русскими. Детям Адольфа даже не говорилось, что их отец немец. Скрывалось до их взрослости. Жили они в Тамбовской обл. Они удивлялись, когда при встречах, мы называли их папу дядя Адя: как звали его мои родители и бабушка. Моя кузина говорила позже, что зря родители так делали. Её, иногда, всё равно обзывали немкой: отец говорил с акцентом. И считали, что её отец из пленых немцев (там был лагерь военнопленых после войны). Да и в отделе кадров, наверняка, было известно какой он национальности. А город был небольшим, преимущественно, с кореными жителями. Адольф оказался там во время войны при строительсте газопровода из Туркмении в Тамбовскую обл., где он и познакомился со своей будущей русской женой. Редкий случай: он не был в Трудармии. Был, в начале войны, мобилизован для сооружения обороных обьектов вокруг Ленинграда. Затем, группу молодых ребят отправили в Туркмению на строительство газопровода. Он так и остался в роли мобилизованого, не под комендатурой. Мог свободно перемещаться: приезжал на Урал проведать родителей и брата. Ездил с женой в Ленинград, колонию, сразу после войны. Но, родительский дом не смог вернуть. Хотя, не подписывал, как наши родители, документ, что не будет претендовать на возвращение довоенного имущества. Мамин брат, проживающий, в Н.Тагиле, был женат на русской: дети носят фамилию мамы.
Уже в поколении моих родителей были смешаные браки. В моём, кроме моей сестры (муж тоже немец), у всех браки смешаные: жёны/мужья или русские, или украинцы. Моя кузина Валентина (Приходько/Шторц) вышла замуж в Ташкент. Отец мужа узбек, мама (судя по фамилии)-украинка. Ну, а в следующем поколении-тем более.
Хотел добавить ещё о Николае Брейнер, который был в семье своего дяди Ивана Брейнера. Во время войны, он был выслан в Якутию. Туда же, была сослана литовская семья после войны. Главу семьи обвинили в сочуствии "лесным братьям" (был реабилитирован позже) и осудили, был в лагере в Якутии. Семью-определили на поселение (кажется, в Сибирь). Через несколько лет, им позволили воссоединиться в Якутии. Николай женился на дочери из этой семьи. После 10 лет ссылки все вернулись в Литву. Николай работал на строительстве тепловой эл.станции в г.Электренай. В последствии, был там механиком. Мои родители поддерживали дружбу с ними, встречались. И я был у них в гостях. Я переписываюсь со своей кузиной из Вильнюса Римой. Она закончила консерваторию и работала на Литовском радио музыкальным редактором.
Фотография: Николай Брейнер с женой и дочерью в кругу семьи жены. Якутия 50-е гг.
О времени уничтожения документации в Н-Саратовке., я точно не знаю. Мне показалось из рассказа мамы, что это было ещё в 41г.
Вы писали, что сохранились всё же кое-какие документы по Новосаратовке. Мне интересно было бы узнать: есть в них какое-то упоминания о моём деде Иване Брейнер и его жены Варвары (она тоже, одно время, работала в сельсовете).
Кажется, на все Ваши вопросы, я ответил. Остался лишь один: отношение к немцам на Украине. Напишу в следующем письме.
Об отношении к немцам в Украине, я могу судить лишь из отношения лично ко мне, как к имеющему эту национальность. Что, обобщать, разумеется, нельзя: так как в этом играют роль и другие факторы: твоё окружение, твой характер и пр.
Имея опыт общения с родственниками из других советских республик и, уже здесь, в Германии, со знакомыми-переселенцами, могу утверждать, что на Украине к немцам относились более предвзято. На Урале и в Казахстане их число было значительным и они там играли заметную роль. Да и туда доходили лишь отголоски последней войны. В Сибири, Якутии было много ссыльных, или вербованых: тоже на отношение между людьми это сыграло роль. Считаю, что принадлежность к немецкому народу, в более негативном плане, ощущалось там, где люди пережили оккупацию: Белоруссия и Украина. И в общении с людьми еврейской национальности. Для этих людей, само слово "немец" вызывало неприятие, как минимум.
Помню, как в моём детстве, мы с мамой были в Мисхоре. Среди отдыхающих было немало евреев, которые стали с нами охотно общаться. Но, выяснив, что мама немка, стали нас явно избегать. И даже мне, при знакомстве со сверстниками, приходилось замечать, что при выяснении моей национальности (когда слышали фамилию) их некоторую растерянность. А иногда, и не желание продолжать приятельские отношения.
Трудно сказать, как отношение складывалось между немцами и украинцами, русскими, крым-татарами на территории Украины в довоенное время. Ведь публикации на эту тему появились лишь к концу 90-хх гг. прошлого века. Я знал, что приднепровские, необжитые степи, где наша семья проживала, осваивали вместе с украинцами и немцы-колонисты, переселенцы-евреи, греки и пр. Здесь находилось до войны много немецких колоний. Но, никакой литературы об этом не было, хотя вклад немцев в освоении этих земель был не менее значимый, чем болотистых земель под Петербургом или заволжских степей.
В трёх км. от нашего городка, находилось село Екатериновка-довоенная нем.колония. Судя по тому, что местные жители, которые были под оккупацией, ничего плохого о её жителях не говорили, почти всех приднепровских немцев успели депортировать. И на ж\д дороге Ивдель-Полуночное, одними из первых, были ссыльные немцы из Украины. Другое дело, немцы Одесской обл., Херсонской, Волыни. Их не успевали депортировать. Наци-Германия предоставляла им гражданство. Они имели привилегии: более лёгкая работа, специальные карточки для получения продуктов и пр. Понятно, что это вызывало у их бывших соседей других национальностей неприятие. Некоторые наши немцы служили в управах, их призывали к охране обьектов. А, позже, и в вермахт. Некоторым пришлось и воевать против Советской Армии. Есть документы, которые утверждают, что советские немцы были, в основной своей массе, нейтральны к установленному новому режиму. Но, были и подпольщики, и партизаны среди них. Правда, об этом стали упоминать уже в этом веке. Там, где мы жили, были приднепровские плавни до середины 50-х гг: историческая местность запорожского казачества. Там, во время войны, были базы партизан. Конечно, борьба партизан и попытки их уничтожения, остались в памяти местных жителей. И, к сожалению, накладывало отпечаток на отношение к тем немцам, которые оказались рядом с ними в послевоенные годы.
И до войны, некоторые немцы-колонисты работали на марганцевых шахтах Никопольского бассейна. Руководители и специалисты нашего горного комбината были из тех довоенных руководителей. А во время войны они работами на Урале, в т.ч. и в Полуночном. Знали немцев-трудармейцев по совместной работе там и отношение к ним, как к работникам, было положительным. Была заинтересованость в том, чтобы они прибыли и на Украину, так как стали, за годы работы на уральских предприятиях, специалистами горного дела. А отношение руководства к немцам, их заинтересованости в них, способствовало созданию положительной атмосферы в городке к немцам. В нём проживало довольно большое количество немцев. И остальные жители города это, с годами, воспринимали, как само собой разумеющееся.
Если не считать детских обид, когда меня обзывали и дразнили "немцем", "фашистом" сверстники и, изредка, взрослые (их родителей, когда я ввязывался в драку за это), то мне не вспоминается прямое неприятие меня на бытовом уровне из-за национальности. Хотя, какой-то отпечаток, вероятно, наложило: когда называл свою национальность: невольно ожидал реакции на неё. Мой будущий зять, в Полуночном был в детсадике. Воспитательница (тоже немка), спросила его по-немецки: Витя, ты немец?" Ответ: "Нет, у меня папа и мама немцы, а я -русский!" Это смешным кажется сейчас. Но, нежелание мальчика быть немцем, имело основание. Ведь страна жила прошедшей войной: повсеместно звучало о зверствах немцев-фашистов. Это сказывалось на послевоенноми поколении совет.немцев. Например, при возложении венков к монументу погибших солдат и митинга 9 Мая, где я присутсвовал, нередко ловил заинтересованые взгляды своих учащихся: какая у меня реакция на слова выступающих. И чувствовал себя как-то не так. Ведь это значило: тех немцев и своих, вольно-невольно, до сих пор, связывают вместе.
Пять лет института, с проживанием в общежитии-никаких неприятностей на основе моей национальности. Эти годы, я прожил в одной комнате с двумя товарищами: украинцами и армянином. Армянин был старше на 8 лет, имел направление с производства, чл.партии, отец погиб на фронте, дядя-Герой СССР. Никогда он не допускал резких высказываний по поводу немцев в моём присутствии.
По окончанию института, я работал в Хмельницкой обл. В коллективе было немало тех, кто был под оккупацией. Рассказывали мне о ней и плохое (расстрел евреев в их местечке Меджибож). Но, отмечали, что и немцы-германцы были разные. И они, и один знакомый из Запад.Украины, говорили, что первый год прихода немцев, был нетяжёл: комендатура, со взводом солдат, находилась в районом центре. В их сёлах было самоуправление: староста и полицейский отряд. Разнарядка на сдачу урожая была даже меньше, чем при Советской власти. Но, когда пришли первые поражения на фронте, началась партизанская борьба в их местности, всё изменилось: начались репрессии со стороны как немцев, так и партизан. Для тех, кто желал переждать войну, нейтрально относился к старой власти и новой, оказались между "двух огней".
Ко мне относились мои коллеги по работе, руководство, работники исполкома и горкома партии, нормально: мне нельзя обижаться. Но, вспоминаю слова писателя, бывшего советского журналиста ЭдуардаТополя, еврея по национальности. Когда он собрался эмигрировать, то сотрудница редакции спросила его:" Ну почему вы решили уехать? Что вам у нас не нравиться?" Ответ: " То, что у вас". Могу подтвердить это чувство: родился ты в каком уже поколении в этой стране, живёшь, работаешь, не думая, что ты какой-то не такой, как остальные, имеешь друзей, любишь страну, где живёшь и считаешь себя её частью. А чувство, что ты не совсем равноправный в этой стране, "пришлый", не совсем свой, иногда и возникало. И так считали нередко те, кто с тобой рядом жил, но, другой национальности, кореной.
В конце 80-х гг., коллектив училища выдвинул мою кандидатуру в гор.совет. Горисполком выделил мне избирательный участок в районе проживания кореных, довоенных жителей города (коттеджный посёлок), с которым я не имел ничего общего и где меня мало кто знал. Не думаю, что это было случайным: заранее стало известно, что там мне наиболее трудно будет быть избраным. Однажды, находясь на избер.участке (украинская школа), где предстояло выступить со своей программой, я случайно услышал ответ учительницы украинского языка на вопрос, что за кандидаты у нас: "Машинист экскавтора Бойко и какой-то немец". Конечно, мне бы хотелось услышать другое: и преподаватель училища Шторц, более подходящее к первой части ответа. Кстати, Бойко учился у меня (я преподавал в группах машинистов экскаватора спецтехнологию-устройство и управление экскаваторами). Мы с ним оба набрали почти равное количество голосов и оба не прошли. Думаю, для меня эти выборы сложились бы по-другому в любом другом избер.участке. За 16 лет работы в училище, я подготовил столько специалистов для нашего ГОКа, что мог расчитывать на это. Я так и не выяснил в горисполкоме, почему мне определили этот участок: там лишь разводили руками. Уверен, что и при Горбачёве, свыше контролировали все назначения, в т.ч. и выбор кандидатов в местные Советы.
Днями, закончу это письмо. В продолжении, осталось лишь сообщить о начале 90-х гг., когда обострились не только государственные и экономические проблемы, но и национальные. Что так же послужило тому, что многие советские немцы решились на выезд в Германию. Этот период был для меня интересен и тем, что мои знакомые, соседи, пережившие оккупацию, стали смелей в своих воспоминаниях о ней. И более критично относиться к советским властям за то, что произошло с населением Украины за годы до этого и после (репрессии, голодомор, наказание за "работу на немцев", клеймо в биографии "находился на оккупированой территории").
Брейнер Иван Христофорович, 1891 г. р., уроженец г. Ленинград, немец, беспартийный, учетчик колхоза "Красный механизатор", проживал: Новосаратовская кол. Всеволожского р-на Лен. обл., д. 176. Арестован 26 марта 1938 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 18 июня 1938 г. приговорен по ст. ст. 58-2-9-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 9 июля 1938 г.
Здравствуйте, Анатолий,
поиск в архиве информации о работе И. Брейнера позволил подтвердить, что в 1919-1920 гг. он являлся председателем Новосаратовского волостного совета, т.е. главой исполнительной власти не только в самой Новосаратовке, но и во всей Новосаратовской волости, включавшей в т.ч. ряд дочерних колоний. Кроме того, согласно зарплатным ведомостям служащих волостного совета за 1920 г., в совете работали сторожами Х.И. Фогельгезанг и Жозефина Брейнер. Варвара Брейнер в документах совета не упоминается.
В начале 1921 г. И. Брейнер был лишен этой должности из-за систематического невыполнения Новосаратовкой планов продразверстки. По мнению руководивших немецкими колониями Петроградской губернии органов волостной совет не проявлял достаточной жесткости при изъятии продовольствия у колонистов и при обеспечении выполнения ими трудовой повинности. Больше никаких официальных должностей в органах власти И. Брейнер, судя по документам, не занимал.
После возвращения в колонию И. Брейнер жил во дворе своего дяди - Готфрида Федоровича Брейнера (в одном доме с ним или в отдельной постройке - неясно). В декабре 1921 г. он обратился в волостную земельную коллегию с просьбой о выделении ему половины семейного участка в 10 десятин и разделе территории двора. Несмотря на отказ Готфрида Брейнера разделить хозяйство, земельная коллегия решила дело в пользу Ивана Брейнера, передав ему 5 десятин земли и часть территории двора, необходимую для выезда из дома. Так что все последующее время он, вероятно, вел собственное хозяйство, а в период коллективизации передал этот надел в колхоз.
Елена, спасибо Вам за сообщение. Вы, как исследователь, знаете, как важно получить документальное подтверждение тому, что знал лишь из устного повествования. А этот случай, для меня, особенный: ведь он касается моих предков.
У меня слжилось мнение, что Ивана Брейнера отстранили от руководства в начальный период коллективизации. Оказывается, намного раньше: ещё при продразвёрстке.
В нашей семье, было принято считать, что Иван Брейнер был направлен Петроградским Советом в Новосаратовку для становления там Советской власти ещё в 1918 г. Думаю, что он, изначально, был председателем Совета лишь этой колонии. Когда же новая власть провела административные изменения и образовала Новосаратовскую волость, то Брейнер, автоматически, стал председателем волостного Совета.
Вероятно, он, после отстранения от этой должности, не занимал больше руководящих постов. Но, думаю, что членом Совета и членом партии оставался. Моя мама говорила, что он был участником и процесса коллективизации в колонии. Яко бы, на него было совершено даже покушение. И снова он проявил "мягкотелость" при этом: защищал некоторые семьи от раскулачивания и высылки ( в частности, семью моей бабушки по отцу-Шторц (Финк) Амалии и Генриха (Андрея). Я об этом упоминал в нашей с вами переписке.
Не думаю, что Иван Брейнер занимался только своим хозяйством. Учитывая его абсолютную грамотность и партийность, он работал в Совете и до создания в колонии колхоза. Не знаю, была необходимость в то время в счетоводе, но ведь документацию в Совете вели. Знаю, что в созданом колхозе "Красный Механизатор", он был счетоводом. Правда, в документе о его аресте в 38 г., пишется, сто он учётчик колхоза.
И он оставлся в партии и в начале 30-х гг. Думаю, иначе его подпись не появилась в открытом письме "Нам не нужна помощь от фашистов" в 33 г. Её подписали члены партии колхоза. Моей маме шёл уже 13-й год. И она хорошо запомнила этот день и состояние отца, когда он вернулся домой после заседания по поводу этого письма.
Что касается работников Совета того периода, когда его возглавлял Иван Брейнер, то сторожа Фогельгезанг и Брейнер, возможно, и были дальние родственники. Но, не прямые: так имена их не совпадают. Тесть Ивана, с которым он был и на фронте Гражданской войны, был Генрих. Да и моя мама говорила, что он и его жена, хорошо шили, имели хорошую швейную машину и прочее оборудование, т.к. до революции были сотрудники фирмы "Зингер" в городе.
Могу предположить, что Жозефина Брейнер могла быть женой Готфрида Брейнер-дяди Ивана, у которого проживал он с женой Варварой.
Семейное повествование: Дом в Новосаратовке ?176, где проживл Готфрид Брейнер, перешёл к нему от его отца. Его брат, Христофер, был управляющим имения помещика и проживал с семьёй в г.Остров, Псковской губернии. После революции, некоторые выходцы из Новосаратовки, возвращались на свою родину. Так из города (Петроград) возвратилась семья Генриха Фогельгезанг, из г.Остров-Христофера Брейнер. Родственники давли временный кров или делились своими земельными участками. Христофер Брейнер с женой нашли приют у её родственников-Эйкстер. Хотя, Христофер мог претендовать на свою долю земельного наследства и части дома от отца. Когда прибыл Иван Брейнер в колонию, в качестве нового руководителя, то дядя Готфрид был вынужден дать ему приют. Думаю, что "уплотнение" при Совет.власти могло проводиться не только в городах. Да и племянник имел большие полномочия. Возможно, и расчёт у Готфрида был на это. В январе 21 г. родился первый ребёнок в семье Ивана и Варвары-моя мама. В этом же году, Иван лишился своего поста. Отношение между дядей и племянником могли измениться. Вероятно, Иван Брейнер, при поддержке своего отца, считал, что имеет право претендовать на часть наследства от деда. Думаю, что это и учла земельная коллегия, решив спор в пользу Ивана Брейнера.
Иван Брейнер с семьёй так и проживал по этому адресу до своего ареста. А его жена и дети-до выселения в 42 г.
По-моему, о Готфриде Брейнер и его семье мама не вспоминала. Возможно, забыл.
Елена, ещё раз спасибо!
Если у Вас будут публикации по Новосаратовке, то, пожалуйста, сообщите мне, где можно с ними ознакомиться.
С уважением, А.Шторц.