Что-то звенело над самым ухом, будто сверху падали бубенцы. Они ударялись об пол, соскакивая с подоконника, катились по деревянной крышке стола и исчезали, едва коснувшись слуха. Так смеются только очень-очень маленькие звёзды.
- Ха-ха! Ха-ха-ха!
Одни смеются, потому что им в этот час просто не нашлось другого занятия, вторые дразнятся, третьи...
- Ха! Ха!
Впрочем, не так уж и много на небе смеющихся звёзд.
Есть те, которые светят о Нём, но смеётся...
- Ха! Ха-ха!
Странно, ты до сих пор не поднял голову. Но разве возможно отказать себе в смеющейся звезде.
Посмотри! Ну, посмотри! Во-о-он там!
Люди так похожи на это множество серебряных узелков, продёрнутых сквозь небо. Они молчат. Есть те, которые о Нём светят, но смеются...
Ведь смеяться над чем-то и смеяться о ком-то это совсем не одно и то же.
Зная о Нём, радуясь Ему, касаясь Его, как можно не умереть, не рассмеявшись об этом, точно звезда. Такая маленькая-маленькая, интересно, где она смогла беречь столько бубенцов?
- Ха! Ха! Ха!
Ты слышишь? Она зазвенела в длинных одеждах Девы, склонившейся над Кем-то, Кого так трудно обнять (но Мария уже научилась, она обнимает Всё), в шумном, влажном дыхании овец, в тонких, спутанных прядях седого Иосифа.
Она зазвенела над самой колыбелью в вертепе, сделанном к празднику из веток и цветных лоскутков.
- Ха-ха! Ха!
Она смеялась о Нём. И, видя дары, оставленные первыми кто услышал её зов, маленькая-маленькая звёздочка (набравшись смелости) зажглась тремя ясными огоньками над опущенной головой Марии.