В городе господствовала осень. Она покрыла позолотой листву и ветви деревьев, низкую жесткую траву, превратила весь металл в латунь, а стекла - в мед. Блеклое солнце рвалось к земле сквозь просвет между свинцово-серыми низкими кучевыми облаками, но согреть остывающую землю уже не могло. Оно лишь слабо и печально отражалось в таких же темных, как небо, лужах на черном асфальте.
По бесприютным улочкам города шла, понурив голову, невысокого роста девушка в неприметном черном плаще и синем шарфе, обмотанном вокруг шеи. Она изредка вскидывала глаза вверх, к небу, но потом снова опускала вниз; ногами в лакированных сапогах странница ступала прямо по бездонным лужам и разбивала ковер из опавших бурых листьев. На ее изможденном худом лице читалась скорбь по всем судьбам мира, в ее глубоких, одиноких, серых глазах отражался сам мир.
Иногда редкий прохожий случайно задевал ее и сбивался с пути, шепча извинения вслед, но она даже не поднимала головы. Ее разум существовал отдельно от тела, витая где-то далеко, в возвышенных сферах и иных пространствах. Когда она зашла в один из тихих дворов-колодцев, где на каждого давят четыре серые стены, ее внимание привлек плачущий ребенок, подле которого говорила по телефону мать. Несчастный малыш ревел что есть мочи, выпрашивая игрушку, но женщина не понимала его. Девушка остановилась, достала старую с желтыми страницами тетрадь, исписанную колонками цифр и слов аккуратным каллиграфическим почерком, достала черную гелиевую ручку и начала считать. Числовые матрицы росли и множились, пока не осталось лишь одно число. Слабо улыбнувшись, она подошла к ребенку и дала ему лопатку. Тот сразу перестал плакать и начал копать золотой, как березовые листья, песок. Когда мамаша вдоволь наговорилась, то незнакомки и след простыл.
Облака опускались все ниже, поднимался противный промозглый ветер, заставляя девушку ежиться. Ступая вперед по какому-то одной ей ведомому пути, она добралась до пустынной парковой аллеи, вымощенной круглыми и плоскими камнями. Вокруг заваленной листьями тропинки росли багряные, золотые и уже совсем нагие клены и вековые липы. Сквозь просвет между черными деревьями виднелась широкая темная гладь воды - это была река под обрывом, на котором и находился парк. Ветер не пробивался сюда через густую рощицу, только солнечные лучи создавали атмосферу сказочного сияния. Не найдя ни единой живой души, девушка села на зеленую, всю облупившуюся скамейку, и потуже затянула шарф. Она закрыла глаза, и ее слух обострился. Шелест листвы, вихрящейся при малейшем дуновении, плеск воды в отдалении, свист и щебет одинокой птички где-то в зарослях, шарканье тяжелых шагов.
Последний звук заставил ее насторожиться. Ей показалось, что так может идти только обреченный на скорую смерть. Она повернулась в сторону источника шума. К скамье приближался молодой человек лет двадцати двух с чахоточным лицом, тонкими костлявыми руками и сгорбившийся спиной, напоминавший более старика, чем юношу, но сохранивший свою красоту. Даже сквозь безотчетную тоску его взора девушка уловила глубочайшую жажду жизни, добродетель и любовь к этому миру. Он сел с другого края скамьи и повернулся к своей соседке. Солнечные зайчики бегали по его плечам, укрытым серым поношенным пальто, по его прямым длинным каштановым волосам. Он окинул беглым взглядом хрупкую незнакомку, вперившую свой страдальческий взор куда-то в бесконечную даль.
- Вы ждете кого-то? - тихо спросил он.
- Не надо слов. Говорите мыслями, - еще тише ответила она. Ее голос был сиплым и шелестящим, как шум крон деревьев в высокоствольном лесу.
Юноша задумался и сел чуть ближе.
"Что нужно вам?" - раздался эхом в голове ее шепот.
"Сегодня такой хороший день. Солнце напоследок радует нас своими теплыми лучами"
"Да, это правда. Завтра наступит ненастье. Почему вы сели рядом со мной? Вокруг же столько скамеек!"
"Не знаю... Просто мне захотелось сесть рядом"
"Это не повод."
"Пусть. Но вы очень милая. Одинокая. Странная"
Юноша сам удивлялся, как рождались в его мозгу слова и улетали в небытие. Он смотрел на умудренное опытом не одного десятка поколений лицо девушки, в ее стальные глубокие глаза, где не теплилось пламя, а отражался мир.
"У вас болит горло? Я могу принести вам горячего чаю!"
"Спасибо, не стоит. Это бессмысленный труд. Мой голос всегда такой"
"Я и представить себе не мог, что говорить мыслями так удобно. Не нужно искать пустых слов и фраз, все получается само собой"
"Вот только людям этого не дано понять"
Девушка подняла глаза вверх, к небу, на котором сбивались в кучу дождевые синие облака. Ветер крепчал, срывая последние листья с качающихся деревьев, и гнал их в серую туманную даль. Раздался гудок парохода на пристани.
"Вы не договариваете. Кто вы такая? В этом парке никогда не гуляют люди, никто не сидит в аллее на скамейках и под сенью беседок. Это парк закрыт"
"Тогда и вы не могли оказаться здесь."
"Впрочем, да. Я тяжко болен. Все это, и вы, только грезитесь мне. Ребенком я часто бродил здесь, совсем один, и каждое деревце, каждый куст встречали меня"
"Значит я - ваша греза?" - девушка мысленно рассмеялась, но лицо ее осталось спокойно. "Нелепо и глупо отрицать то, что в настоящем. Быть может, ваша греза и есть жизнь, а жизнь это фарс?"
"Все может быть..."
Юноша подвинулся еще ближе и взял в свою руку ладонь девушки, ледяную, как металл на морозе. Она слабо улыбнулась, и ее глаза засияли мутным белым светом, как фонарь на кладбище. Молодой человек вздрогнул.
"Не бойтесь меня. Я приношу только облегчение. Я - всего лишь Вестник Смерти. За пару дней до ее визита я говорю ее избранникам о грядущих свершениях. Многие пытаются поверить в то, что это всего лишь навязчивая галлюцинация. Но вы-то верите, что я в настоящем?"
"Приходится верить. Грань между реальностью и вымыслом стерлась... Так я умру?"
Незнакомка закашлялась, достала тетрадку и открыла ее на колонке цифр. Шевеля губами, она посчитала что-то и вынесла вердикт.
"Мне жаль. Завтра вы умрете. Безболезненно."
"Я не боюсь. Мое тело находится в коме. Никто не может помочь мне. Завтра врачи должны отключить меня от аппарата жизнеобеспечения. Скажите, а как выглядит смерть?"
"У каждого свое представление. Она принимает облик того, кого труднее всего терять"
Голос ее стал едва различим. Его перекрывал шум ветра и гул реки. Неожиданно все на мгновенье затихло, и разверзлись хляби небесные. Поток холодной воды низвергся на землю, прибив пыль и жухлую траву. Юноша быстро достал зонт и раскрыл над ними его купол. Густой туман укутал аллею и скрыл от взора все, что было дальше пары метров от скамьи. Капли разбивались друг о друга, разлетаясь в разные стороны и покрывая все слоем влаги. Девушка сильнее сжала ладонь смертельно больного.
"Вы принесли мне облегчение. Увы, это так. Я должен благодарить вас?"
"Вряд ли. Это моя работа. Всю вечность вот так, быть Вестником смерти и оповещать смертных о ее приходе... Злая ирония, злостный сарказм!"
Глаза ее заблестели от слез, а губы стали шептать какие-то слова. Она смотрела на покрытые нездоровым румянцем щеки юноши, на его изможденное сгорбленное, но в то же время статное тело, на его просветленное лицо и вспоминала, каких людей ниспосылала ей Судьба. Никогда ей не доводилось общаться с таким смиренным и понимающим смертным. Как только она представила, что его тело лежит на смертном одре без шанса продолжить полную радости жизнь, то захотела приблизить его кончину, освобождающее тело от бренных уз страдания.
"Мне придется оставить вас"
"А мне придется оставить мир. Меня некому оплакивать. Я не нужен никому"
"У вас есть девушка?"
"Была..." - ответил юноша и с горечью отвернулся. "Когда она узнала, что я попал в автокатастрофу, и надежд на спасение нет, то бросила меня. Мне зачитали ее сухую и черствую записку."
"Она не любила вас! Она хотела быть любимой и получила это!"
Зрачки незнакомки расширились и наполнились яростью, но губы были беззвучны. Юноша грустно улыбнулся.
"К сожалению, да. Я подарил ей частицу себя. В ответ не получил ничего"
Дождь закончился так же быстро, как и начался. Сразу же небо очистилось, покрылось лазурью, и утреннее оранжевое солнце заиграло бликами в каждой капельке. Аллея засияла всеми цветами радуги. Незнакомка встала со скамьи и отпустила руку обреченного на смерть юнца. В его глазах плясало затухающее пламя жизни, вихрился листопад и отражались белые мертвые больничные стены. На подарила ему свой холодный влажный поцелуй и отстранилась на шаг.
"Ваш день завершен. Мой тоже. Мы больше никогда не встретимся. Признаться, мне было бы приятно поговорить с вами. Но не судьба. Прощайте" - ее голос гулким эхом отразился в его разуме, докатившись гулом до каждого нейрона.
"Прощайте. Так приятно в последний день своей жизни поговорить по душам без лжи и фальши с тем, кто понимает важность самой Смерти. Легкого пути!"
Девушка снова закашлялась и подвязала покрепче шарф.
В больничной палате у кровати, где лежало обездвиженное тело коматозника, столпился консилиум врачей. Они разгорячено спорили, стоит ли продлять его жизнь. В пылу словесной перепалки не заметили, как открылось окно и дрогнула занавеска. Больной раскрыл пустые глаза и увидел незнакомку в черном плаще и синем шарфе, на лице которой играли блики утреннего солнца. Она поманила его за собой.
Врачи решили. Один из них подошел к аппарату жизнеобеспечения и отключил его. Тело больного юноши чуть дрогнуло и вытянулось. Санитар зафиксировал клиническую смерть.
По аллее прокатился порыв промозглого ветра. Девушка оглянулась назад - на том месте, где только что стоял смертный, витала только слабая тень, которая вскоре рассеялась. Вихрь листвы промчался за ней, шепнув "спасибо", обогнал ее и поднялся ввысь. Девушка подняла глаза к холодному утреннему бесприютному небу. Просчитав в уме очередные числа, она тяжело вздохнула. Ее лицо снова приняло каменное выражение. На влажные от слез одинокие глаза капали последние капли с крон черных осенних деревьев...