В последнее время все утра начинаются с криков. Но я никак не могу к этому привыкнуть. Эти крики выдергивают меня из объятий неглубокого краткого предрассветного сна. Ругаются почти всегда двое. Вот и сейчас она опять начинает первой...
- Я не собираюсь идти сегодня за водой, Джереми!
- А кто тогда пойдет? Кэт?
- Да хоть бы и она! Давно пора ей выйти воздухом подышать, все штаны протирает!
- Ты хочешь лишить нас единственного техника? Лишить нас связиста?
- Если выпустим ее "проветриться", хоть опыту наберется, а иначе ее первый налет, да что там - самый близорукий снайпер снимет!
Послышался тяжелый женский смех. Да, это точно Ума.
- Она не умеет обращаться с огнестрельным оружием! Понимаешь ты, или нет?! Ее таланта в боях с бо не хватит, чтобы справиться с патрулями!
- Тогда мы только жратву на нее переводим!
Это был уже перебор.
- Хватит вам орать! Еще не хватало, чтобы патрульные нас засекли. Тогда они точно швырнут сюда отравляющую гранату, и плакал твой план, Дже, - крикнула я.
- Смотрите-ка, кто заговорил? Твои предложения на сегодня? Старый Исаак?! - сказала Ума.
- Какая польза от слепца там, где повсюду растяжки? Может он и унес больше, чем я, но лет так тридцать назад. Без обид, старик!
Слепой седой Исаак только вытянул руку ладонью вперед, мол, все хорошо, я не обижаюсь.
- Я вчера ходила. Воды мало. Осталось кольца два, не больше. Боюсь, что вскоре она совсем уйдет. Если продолжатся обстрелы, у нас не останется чистых источников, - голос Умы как-то неожиданно смягчился, но потом опять стал твердым. - Я не пойду.
- Да пошла ты в задницу, стерва, - ответил Джереми.
- Полегче, вы, оба! Мне все равно проверять линию. Давайте канистры. Сколько смогу, принесу, пока налет не начался. Вряд ли они будут обстреливать раньше двенадцати.
Джереми поправил повязку на бицепсе и кинул мне две восьмилитровых канистры. Ему было тяжело, он боялся, но все же наградил меня улыбкой. Когда я проходила мимо старика, он вдруг зашевелился и дернул меня за штанину.
- Если будешь в районе тринадцатого дома... зайди на третий этаж. Первая дверь направо... в маленьком секретере у окна есть планы и дневники. В них... кое-какие заметки. Забери, - шепнул он на ухо.
Я пообещала все вернуться невредимой и по-пластунски выбралась из убежища. Нам вообще крупно повезло, что этот район почти не обстреливали. Все бои велись чуть севернее, в двух кварталах от нас, но шальные снаряды то и дело рвались неподалеку. Страшно, что и говорить. Наши войска что-то задерживались. Мы посылали им радиограммы по линии, но штаб не отвечал. Не знаю, сколько еще человек в городе, как мы, прячущихся в подполье, маленьких диверсантов.
Эти поганцы везде натянули растяжки. Чуть заденешь, и все. Видела недавно, как поджарились трое патрульных, на своих же "нитках". Мозги по всей улице соскребали.
Надо как-то протащить канистры. Они едва-едва пролезают под растяжкой. Может, перекинуть?
Небо стало бурым. Похоже, это зарево далеких пожаров, копоть горящей нефти. Исаак то и дело говорит о небесном огне. Не видит - но слышит, слышит лучше, чем все мы.
Когда я доползла до колодца, прошло уже полчаса, если часы не врут. А пешим ходом до колонки раньше было минут пять, не больше. Ума оказалась права: вода еще не стухла, не зацвела, но ее с каждым днем становилось все меньше. Два ведра хорошо заполнили канистры. Дже, да ты просто кретин! Ты забыл дать мне пробки! Что ж, свяжем их из брезента...
До налета около часу. Всего-то: перебежать через дорогу - и вот он, тринадцатый дом. Та сторона простреливается патрулями. Ума четыре дня назад сняла там снайпера, когда тот засветился. Не знаю, какую именно дверь имел в виду Исаак, но кажется, тут полдома взрывом снесло. Третий этаж, к счастью, уцелел. Ну, что же там?
Тихий отдаленный гул... Твою мать, они начали раньше! Раньше на полчаса! Бежать, бежать без оглядки, по открытой стороне, чтобы не угодить в минное поле, бежать... Первая бомба падает где-то совсем рядом, сотрясает землю и сбивает с ног, только бы не пролить воду, только бы донести канистры...
Когда я ввалилась в подвал и Исаак прикрыл дверь, Ума радостно взвизгнула.
- И везучая же ты, Кэт.
- Что случилось? Почему ты так долго? - спросил Джереми.
- Они... начали... на полчаса раньше. Я в тринадцатый заглянула.
- По открытой стороне улицы? Да ты с ума сошла? Это тебе посоветовал старый еврей, да? Признавайся, скотина!
Исаак выругался на идише, когда Джереми собирался дать ему пощечину. Я тихо шепнула слепцу на ухо, что не успела из-за бомбардировщиков. Он покачал головой и сказал, что можно попробовать еще раз. Это важно.
- Остынь, Дже. Если мы так будем собачиться еще неделю, то подохнем быстрее, чем у нас появится шанс вылезти отсюда.
- Сколько тут? Литров пятнадцать?
Я кивнула.
- На пару дней хватит, - сказала Ума. - Когда они улетят, выйду проверить складской район. До темноты обещаю вернуться. Будешь на стреме, Исаак.
Мы всегда оставляли старика сторожить вход. Он слышал чужие шаги лучше, он узнавал нас по дыханию. Я вообще не представляю, как он выживал тут один, без нас. А ведь каких-то две недели назад нас было втрое больше. Но ожесточенная оборона сократила наши и без того редкие ряды.
- Эх, помыться бы... - сказала я, когда мы вошли в тренировочную комнату.
- Или побриться. Совсем оброс, - ответил Джереми и погладил свою длинную, до лопаток, темную косу.
- Научишь меня стрелять?
- У меня для тебя есть только Беретта. Я бы сейчас ружьишко пристрелял, но тебе это нужней. Вон, горстка парабеллумов. Но у тебя полный магазин. Главное, не бойся. Нельзя стрелять, когда паникуешь и во всю дрожишь. Тогда палец на курке дернется, и выстрел собьется.
- Ты из меня снайпера вырастить хочешь?
- Нет, что ты, - рассмеялся он. - Все просто. Снимаешь с предохранителя, взводишь, прицеливаешься и стреляешь.
Правда, проще пареной репы. Но мне было страшно. Страшнее контактных поединков. Джереми сменил бумажные мишени на стене и отвел меня в другой конец комнаты. Я зажмурила левый глаз, прицелилась и...
- Если ты будешь икать, то я не возьму тебя с собой, слышишь, Кэт?
- А что я - ик - могу сделать - ик?!
- Подыши. Да. Опусти пистолет, а то в меня выстрелишь. Давай. Как там это у тебя называется? Цигун? Подыши.
Вдох-выдох, сосредоточиться на точки в низу живота, на точки в груди, на точке во лбу. Так гораздо легче.
- Давай попробуем вечером, Дже. Ты не против побыть куклой для битья? Я совсем потеряю форму!
Джереми кивнул и стащил с себя рваную рубашку. Грудь у него была вся в шрамах. Я взяла бо и мы начали биться. Мы бились каждый день, уже почти месяц, но мне никогда не удавалось "нокаутировать" его. Он ловко отскакивал от меня, получал весьма болезненные удары по локтям, коленям, кистям рук, но никогда не падал. Когда я уже стала выдыхаться, то решила попробовать не вполне честный прием. Один удар концом посоха в грудь - и Джереми отлетел к стене.
- Эй? Ты живой?
Но он не отвечал. Распластался у стены и закатил глаза. Я склонилась над ним, чтобы послушать, есть ли пульс. Джереми вдруг ожил, обнял меня, перевернул на спину и поцеловал.
- Ты просто сволочь, Дже. Мог бы и так попросить. Я уж думала, что ты помер.
- Меня нельзя просто так убить. Тем более какой-то палкой.
- Это не просто палка! - он немного оскорбил меня. - Это мое личное оружие. Я выбью пистолет из рук патрульного быстрее, чем ты скажешь "упс".
- Ладно, но только обещай мне все же научиться стрелять, Кэт. Обещаешь?
Он потянулся ко мне, но нас внезапно тряхнуло. С потолка посыпалась грязь и штукатурка. Потом тряхнуло еще раз, только сильнее. Упали ящики и несколько шкафов.
- Хватай оружие и бежим!
- Они сбросили бомбу, да?
- Не знаю! Когда дом обрушится, вход завалит! - крикнул Джереми и насильно потащил меня к выходу.
Старому Исааку мы уже не могли помочь. Его безжизненное тело лежало на полу в луже крови, придавленное ящиком с радиоаппаратурой. Джереми выхватил с полки автомат и вытолкнул меня на улицу.
Все кругом было в едком, масляном дыму. Справа что-то горело: не то бомбардировщик, не то здание. Город стал полем кровавого боя, стратегической высотой. Мы проскочили целый квартал, но нас никто даже не заметил. Кто-то с криками несся вперед, простреливая всю землю перед собой: непонятно, наш или враг. Когда снова взорвался снаряд, нас отбросило в кучу мешков баррикады, и Джереми больно навалился на меня всем телом. Даже рубашку надеть не успел. Какой уж там бронежилет.
- Ах вот куда она пошла... - тихо сказал он.
Я сразу поняла, о ком он говорил. Ума пошла на баррикады, как будто знала, что наступать будут отсюда. Отстреливалась, пока не кончились патроны. Гранату бросить так и не успела. Умерла прекрасной, почти нет крови, только маленькая ранка в виске.
- Что мы будем делать?
- Держаться, сколько сможем, Кэт. Шансов мало, но мы должны уложить здесь как можно больше этих ублюдков, да, Кэт?
Его слова могли поднять боевой дух целой армии. Он пробил бойницу в баррикаде, просунул туда ствол автомата и приготовился стрелять. Когда-то оккупированные территории вербовали на сторону противника, теперь нас просто уничтожали. Никаких шансов без регулярной армии.
Наступление продолжилось. Я уже видела вскинутые дула винтовок и карабинов, могла различить количество звездочек на погонах. Джереми хотел подпустить их поближе, чтобы стрелять по ногам, выкашивая ряды, как лес.
Снять с предохранителя. Взвести. Прицелиться. Стрелять.
Нельзя паниковать. Вдох. Выдох. Стрелять на выдохе. Между ударами сердца.
Левый крайний упал. По второму с краю промазала. Его подбил Дже.
Они тоже не теряли времени. Но по нам было попасть труднее. Баррикада держала удар.
А потом стало легче. Перезарядила магазин три раза.
- Дже, у нас проблемы!
- Что такое?
- Они все не кончаются! Идут и идут. А вот патронов у меня больше нет.
- Сиди и не высовывайся, слышишь, Кэт?
Вдруг я услышала странный, неприятный шум. Небо окрасилось в огненно-рыжий, и что-то с оглушительным грохотом упало совсем рядом с нами. Джереми повалил меня на землю, а потом я почувствовала, что кожа будто горит. Горячая волна пронеслась по улице, сметая все, что могла поднять, а потом улеглась. Когда я выглянула за руины нашей баррикады, то увидела лишь гору трупов, придавленную обломками самолета.
- Они пришли, Дже! Они сбили его! Скоро наступление захлебнется!
Но Джереми не слышал. Из плеча, из груди у него торчали черные блестящие осколки, а вместо левой ноги было какое-то кровавое месиво.
- Тебе больно?
- Пока что нет. Болевой шок. Потом будет больно, - сказал он и натянуто улыбнулся.
- Подожди, сейчас наши придут, я оттащу тебя в лазарет. В полевой госпиталь. Должно же у них быть что-то подобное, верно?
- Никто не придет, Кэт. У них был план покруче. Я слышал их шифровки, когда ты уходила за водой.
- Какой план? Что ты городишь! Зря, что ли они сбивали самолет?
- Не зря. Это пробный выстрел. Они пристрелялись. Выпустили первую ракету.
Говорить ему было все труднее. Его лоб покрылся испариной. Я стала понимать, что к чему.
- Они не могут... не могут так... поступить с нами.
- Могут. И они сделают это. Так проще.
Хотелось выть и кричать. Бежать без оглядки, только бы не видеть ничего.
- А это больно? Умирать? - спросила я его.
- Не знаю. Похоже, я умру быстрее, чем почувствую боль. Только кровь вытечет, и все. Ну, не плачь, Кэт. Совсем не страшно. Ты только посмотри, как красиво...
Он дрожащей рукой показал на прогал между разрушенными домами. Там, в бурых небесах, в пыли и смоге, вздымались ввысь рыжие хвосты ракет дальнего действия. Нас ждет огненный дождь.
Я понадеялась, что Ума расстреляла на все патроны. Один мне, один для Дже. Но у нее было пусто.
- Суки! - крикнула я в небо.
Потом появился еще один ряд ракет. Потом еще. Испуганные пилоты хотели увести боевую технику, чтобы спастись, но было уже поздно. Я легла рядом с Джереми и обняла его.
- Смотри, это фейрверк. Огненные небеса, - сказал он.