Рейчел грустно смотрела на полупустой холодильник, в котором остались несколько яиц, кусок бекона, пол-пинты молока и баночка с протеиновым коктейлем. Девушка уже начинала жалеть, что подписала контракт об изъятии органа. Когда она сдавала кровь, хотя бы можно было позавтракать углеводами. Но сейчас...
Сейчас Рейчел остро нуждалась в деньгах. Несмотря на свой статус и уважение начальника, денег с основной работы катастрофически не хватало, чтобы оплатить кредит за новый дом. А дорогая операция сулила выгоду и множество проблем.
Девушка собрала сумку и вышла на улицу. Старый город буквально кишел людьми, каждый из которых куда-то спешил. Рейчел бросала мимолетный взгляд на них, чтобы увидеть знакомые знаки отличия, но тщетно. Все люди были абсолютно одинаковой серой массой, обыкновенной и непримечательной.
Холл центра трансплантации органов, в который Рейчел приходила уже не в первый раз, пустовал. Девушка отдала контракт в регистратуру и села в тени комнатной пальмы. Ей живо представлялась картина прошлой недели, когда в связи с авиакатастрофой за столь необходимую кровь платили в утроенном размере. Десятки доноров синхронно напрягали мускулы и разжимали кулаки в такт. Кровь нехотя покидала привычные тела и перетекала в хранилище, и вялые мозги ее бывших хозяев грезили о несметных суммах за такое благородное дело.
Анализы Рейчел были идеальными. Клиент не нашел родственников для подходящей трансплантации, поэтому обратился за помощью к донорам. Он пожелал остаться анонимным. Видимо, у него были на то причины.
Когда девушка, подготовившись к пересадке, легла на операционный стол, по ее телу пробежала легкая дрожь. Самой страшной операцией в ее жизни была трансплантация костного мозга для человека, перенесшего химиотерапию. То ли наркоз действовал плохо, то ли Рейчел была слишком мнительной, но она явственно помнила, как врач делал надрез на бедре и впихивал полую иглу, через которую потом выкачивал ценные клетки. За это она получила первый ранг.
Клиентом оказался мужчина неопределенного возраста, выглядевший лет на пятьдесят, с желтушным цветом кожи и жидкими волосами. Он поприветствовал Рейчел взмахом мясистой руки. И тогда девушка все поняла, ей стало противно и жутко. Но нужда в деньгах вытеснила презрение к клиенту, равно как и легкий холод от анестезирующего укола.
Рейчел выписали уже через неделю. Печень естественным образом успешно восстановила свою форму, но не так, как у обычных людей. Впрочем, девушку это уже не волновало. Она твердо зареклась когда-либо впредь делиться своей печенью.
Свои маленькие победы над безумным организмом Рейчел отмечала в баре. Ей очень хотелось пива, свежего темного пива. "Алкоголь для печени в такой момент - верная смерть", - думалось ей, но если очень хочется.
- Шеф, налей мне чего-нибудь покрепче, - попросила она бармена.
- Я не имею права, мэм, - ответил он, взглянув на руку девушки. - У вас первый ранг.
- Черт возьми, вы отказываетесь?
- Я не беру на себя ответственность. Извините.
- Ладно. Тогда две пинты яблочного сока.
Рейчел нахмурилась. "Раз государство не разрешает - не будем идти наперекор. А вот с яблочного сока точно ничего не будет". Бармен удивленно смотрел, как девушка на одном дыхание выпивает две больших кружки сока.
Денег за операцию почти хватило, чтобы покрыть плату за дом, но ничего не оставалось на жизнь. "Можно сдать анализы и снова поделиться кровью через неделю-другую", - решила девушка.
Сейчас ей так хотелось сладостей, как никогда раньше. Рейчел не сразу вспомнила, что у нее День Рожденья. Она вообще не любила вспоминать этот праздник, потому что сбивалась со счета лет.
Она оглядела себя в зеркале: вроде бы и не изменилась за последние лет десять, все так же стройна и юна, если не учитывать реальный возраст. Те, кто не знали, что у нее "первый ранг", назойливо досаждали расспросами о диетах, физических нагрузках и генетике. Но Рейчел не радовалась своему дару.
Карманных денег хватило на небольшой кусок ягодного пирога. Единственная восковая свеча нелепо венчала формованный кусочек теста.
"С Днем Рождения, Рейчел", - сказала сама себе девушка и задула свечу.
Рейчел смутно помнила, как все произошло. Двадцать лет назад, только окончив институт, она устроилась на работу в одну государственную корпорацию, которая вела исследования по выращиванию искусственных органов для трансплантации. Лаборантам за несложную рутинную работу платили достаточно прилично, и девушка строила планы на будущее, которые рухнули в один момент. Авария в химическом цехе лишила будущего весь кадровый состав. Их просто списали, как устаревшее оборудование. Даже сотрудник АЭС, переживший лучевую болезнь, имел большие шансы устроиться куда-то еще, чем несчастные лаборанты.
Их анализы были в норме. Никто из них не знал, чем они отравились. Правительство отрицало факт эксперимента над людьми. "Лабораторные крысы - вот кто мы!" - думала Рейчел.
Герой случайной выборки - Марк Вэйс ќ- вошел в историю, как первый донор. Он попал в автокатастрофу и получил тяжелые травмы, но встал на ноги меньше, чем за неделю. Врачи не смогли дать феномену чудовищной регенерации тканей объяснения и назвали его "донорством". Все лаборанты рано или поздно открыли в себе неестественную для обычного человеческого организма волю к жизни, волю к самовоспроизводству клеток. Рейчел сломала руку и слишком затянула с походом к врачу. Рентген выявил лишь неровно сросшиеся кости.
Рейчел не сразу осознала всю коварность ситуации: первое, что ей пришло в голову - стать донором крови. Она могла делать это раз в месяц по показаниям врачей - немыслимая затея для обывателя. Ее тело не старело: клетки постоянно делились и обновлялись, волосы отрастали за неделю, загар сходил за полсезона. Так же сгорали и ненавистные женщинам отложения жировой ткани - как будто метаболизм поглощал их в первую очередь.
Ложкой дегтя от правительства, признавшего свой эксперимент удачным, был "закон о донорах". Донорам запрещалось иметь детей. Никто из медиков не брал на себя ответственность за состояние потомства и возможность матери выносить дитя.
А Рейчел всегда хотела иметь ребенка.
В тот год она развелась с мужем.
Рейчел тошнило от такой жизни. Почему она должна делиться драгоценной печенью с желтушным алкоголиком, который кормится засчет других и даже не называет своего имени? Она подошла к раковине и плеснула ледяной водой на лицо. Полегчало. Окольцованная белесым рубцом левая рука напоминала о первой неудачной попытке уйти из жизни. Но тело будто противилось смерти и никак не хотело мириться с насилием над собой. Оно молниеносно заштопывало и латало рваные покровы, оставляя лишь светлые шрамы от операций. Рейчел легко могла вспомнить, что значила та или иная отметина на ее теле.
"Сколько осталось... десять, пятнадцать лет, прежде чем запас прочности организма иссякнет; прежде, чем я потеряю возможность иметь детей?"
Об этом умные ученые тоже умолчали.
Когда кредит за жилье был, наконец, выплачен, Рейчел снова задала себе вопрос: "А зачем я буду копить деньги?". У нее не было ни детей, ни родных, ни даже домашнего питомца. Никого, кроме себя. Девушка решилась на самый отчаянный шаг.
Никто в этом мире не получал гипотетического "ранга 0". Даже те, кто делятся почкой, ведь почек всего две, и легких тоже двое. "А что у нас одно? Что легко разбить и невозможно отдать двоим?"
Медсестра в регистратуре сперва не поняла вопроса Рейчел.
- Вам нужна помощь в трансплантации сердца? Боюсь, подходящего донора придется ждать очень долго. Весьма маловероятно, что орган будет подходить по всем параметрам, мэм.
- Нет, вы не поняли. Я хочу отдать свое сердце, слышите? Отдать.
- Вы же донор первого ранга!
- Да, я донор. И именно поэтому я хочу поделиться своим сердцем тем, кому это действительно необходимо.
Бледная, как полотно, медсестра дрожащей рукой взяла телефонную трубку и поднесла ее к уху, но Рейчел вырвала телефонный аппарат у нее из рук.
- Смотрите, на стене висит плакат: "Чарльз Спенфилд нуждается в помощи". У него механическое сердце, так почему бы не дать ему настоящее?
Медсестра смотрела на Рейчел своими водянистыми глазами и молчала. Тогда девушка отбросила телефон и направилась прямиком к заведующему отделению.
Врач только развел руками.
- Вы умрете. Вам недорога жизнь?
- Строго говоря, доноры вообще не живые. Они как роботы. Как чашка Петри для колонии бактерий и микроорганизмов. Наше тело регенерирует, что делает нас превосходными поставщиками первоклассного расходного материала. Мы почти не стареем. Да ни один донор еще не умер.
- Видите ли, в таком случае вас можно считать долгосрочным дорогостоящим экспериментом нашего государства, Рейчел. Проект еще не завершен.
- Так давайте покажем, что все рано или поздно приходит к концу. Что лучше: донор, поделившийся сердцем, или донор, которому самому нужно пересадить сердце, или он умрет?
- Сдайте необходимые анализы. А потом мы поговорим.
Мальчик лежал в отдельной палате. На вид ему было лет двенадцать, не больше. Он казался совсем ребенком, потому что был худ и бледен. Он читал книжку, когда зашла Рейчел. Она ему ничего не сказала, потому что ребенок все равно ничего не понял бы.
Ребенок, которого так хотела Рейчел.
Она видела, как хирург накладывает на ее лицо кислородную маску. Как заносит над грудью скальпель. И как становится, отчего-то, очень темно и горячо...
Рейчел слышала писк аппарата поддержания жизнеобеспечения. Он отмерял 60-70 ударов в минуту. В мягком полумраке стерильной палаты девушка была не одна: справа от нее лежал мальчик. Очень знакомый ей мальчик.
- Чарльз Спенфилд? - с трудом проговорила она.
- Да, - тихо ответил он.
- Мы умерли?
- Не знаю. Если это Рай, то я не вижу тут Бога.
Рейчел было трудно дышать. Грудь будто стиснули стальными обручами. "Я чувствую боль, значит, жива. Скорее всего, жива, но как?" ќ быстро мелькали мысли в ее голове.
- Нет, к ним нельзя! Они еще слишком слабы. Вы можете напугать ребенка!
Рейчел узнала этот голос. В тот же миг за стеклянной стеной появилась медсестра из регистратуры в сопровождении журналистов с блокнотами и диктофонами.
- Но ведь это же сенсация! Первый "ранг 0"! Первая удачная операция.
- Я пущу только одного и только к донору, вы меня поняли?
После недолгого спора один из журналистов отделился от толпы и вошел вместе с медсестрой в палату. Он сел у ног девушки и достал диктофон.
- Как вы себя чувствуете, Рейчел?
- Хреново... нет, вырежьте это. Попробуем еще раз. Неплохо. После пересадки печени было лучше.
- Знаете ли вы, что вас наградили "рангом 0", как первого донора сердца?
- Теперь мне это известно.
- Вы добровольно согласились помочь этому сироте Чарли?
- Это мой долг, я же донор, - слова давались Рейчел все труднее.
- Скажите, у вас взяли все сердце?
- Нет, только часть. Это прорыв в мировой практике, - ответила медсестра. - Как известно, клетки доноров делятся очень быстро, и нам удалось вырастить новую сердечную мышцу для ребенка в очень сжатые сроки.
С этими словами медсестра выпроводила упорного журналиста за дверь.
- Вам обоим нужен покой. Мы взяли достаточно много ткани, чтобы ускорить процесс. Подумать только, раньше выращивались только почки и легкие, из-за опасений, что нанесем непоправимый вред донору...
Мальчик, казалось, не слушал. Он читал книжку. Рейчел показалось, что он перестал быть таким бледным.
- У Чарльза есть родители, я не расслышала, - шепнула она на ухо медсестре.
- Нет. Они погибли несколько месяцев назад. Мы не могли бы отдать в приют ребенка с искусственным сердцем, поэтому искали донора. Мы полностью оплатим вам пребывание в стационаре, пока не убедимся, что у Чарльза не будет отторжения тканей.
- Вы сделали правильный выбор. А еще я хотела бы видеть своего врача.
Рейчел смотрела, как из капельницы ребенок каплю за каплей вбирал в себя жизнь.
"Наверное, наши сердца бьются синхронно. Мы теперь одной крови. Я обязательно добьюсь этого, Чарли".
Через год правительство приняло закон о передаче родительских прав в исключительных ситуациях донорам сердца.