СКАЗКА О БЕЛОЙ ШАПОЧКЕ

     Давным-давно это было. Бушевал кронами раскинувшийся на сотни
вёрст дремучий лес, а почти посерёд его, на вырубленной древосеками
поляне стояла избушка, и жили в ней добрые люди. Работали они не
покладая топоров, уходили затемно, приходили - затемно, и оставалась
их дочка целыми днями одна.
     Была она красивой, статной, и так шла ей белая кипарисовая
шапочка, которую она частенько носила не сымая, что так её и прозвали
- Белая Шапочка. И было ей одной среди большущего леса скучновато и
страшновато. Поэтому ли, потому ли, что были они людьми добрыми и к
чужой беде отзывчивыми, только приняли родители Белой Шапочки к себе в
избу на проживание сироту с соседней просеки. Сами ей родными стали, и
дочери наказали:
     - Твоя это сестрица теперь, доченька, ласкова будь с ней и
терпелива. Большего греха нету, как чужбинку к ней показать. - Наказ
ли родительский, судьбе ли угодно было, только сдружились девочки, и
стала Белая Шапочка называть её Сестрицей.
     Вдвоём-то, конечно, сподручнее в лесу жить. Работа по избушке
всякий день была. Полы там помыть, состряпать чего, опять же кошка с
собакой и прочая живность во дворе о себе забывать не давала. Печку
протопить, прибраться, случалось и стирать. Быстро спорилось дело в
четырёх руках, искрились шутки и прибаутки в старой избушке. А когда
дела были сделаны, наступал час потехи.
     Возьмёт Белая Шапочка в руки пяльцы, замелькает игла между
пальчиками - поплывут по сине озеру белы лебеди, месяц на солнышко
залюбуется, звёзды в хороводе закружатся, вырастет в чистом поле
витязь, и весь как живой. Шепчет что-то, а что - одной вышивальщице
ведомо только. Подойдёт к листу ватмана - поднимется на дыбы медведь,
а в глазах искринка, изогнётся грациозно кошка, а в глазах -
лукавинка, лиса с зайцами твист запляшут, король чужеземный северный
мантию накинет и грамоту идёт вручать. Заиграет Белая Шапочка на
дудочке, и погаснут иные звуки в небытии, сваяется замок воздушный, и
потечёт из него тёплый свет задумчивый. А уж пироги расписывать,
расплясываться али фрески оживлять - тут Белой Шапочке на многие
вёрсты окрест равных не виделось.
     Да вот ведь незадача. Подхватит те же пяльцы Сестрица, руки все
исколет, а прок невелик. Краской по ватману мазнёт - хоть на выставку
абстрикционизьма посылай. В дудочку дунет - глухарь, и тот морщится.
Пироги же сестрицыны одна Белая Шапочка и ела, свято блюдя наказ
родительский и время от времени давясь.
     Не по душе Сестрице такое было. Крепилась она всё, крепилась, да
вот как-то скушала яблочко мичуринское и уразумела - несподручно ждать
милостей от природы, тягать их самой надобно. Думала-кумекала она, так
и сяк прикидывала, и составила-таки средство. Вот управятся они по
дому, усядется Белая Шапочка на лавочку, и Сестрица тут как тут.
     - Давай друг дружке загадки загадывать!
     Вот загадывают они, разгадывают, разохотится Белая Шапочка,
раскраснеется и никак не остановится. И не слышит никто, что
постанывают, поскрипывают Старые Часы, и не видит, какой укоризной
преисполнен их циферблат.
     С одним покончат, Сестрица за другое:
     - Давай вокруг избы гоняться!
     Вот снашивают они лапти, протаптывают плешинки, тут и сумерки
подкрадываются. Вспомнит Сестрица как бы между прочим, что лучины у
них припасено пшик, ложатся девочки по полатям и страшные истории друг
дружке рассказывают. И чем хуже это у Белой Шапочки получается, тем
пуще хвалит её Сестрица и всё более страшные сюжеты подбрасывает.
     А назавтра в лес Белую Шапочку потащит, грибы да ягоды собирать.
За каждый мухомор её хвалит, а по дороге домой из корзинки потихоньку
их выбрасывает - невелика радость есть мухоморы. И надо же было такому
раз случиться, что проходили девочки в ту пору мимо старой мельницы,
за большими соснами не видимой. Набежала большая и грозная туча,
потемнело небо и всё кругом, присели путницы на сваленное дерево и что
делать не знают. И вот заворочалась под напором ветра мельница, зачала
испускать скрипы и звуки стонущие. Похолодало в душе у Белой Шапочки.
     - Что это?  - спрашивает. А Сестрица в ответ:
     - Молчи, родная, волки это, по наши души собираются. Одни мы на
всём белом свете, волчьё одно вокруг да медведи. Авось переживём
вдвоём времена трудные. - Обняла Белую Шапочку, гладит и сама во всё
верить начинает.
     Выскочила из-под бревна мышка, пискнула было правду, да не успела
только - зависла над ней подошва заморская... Мышка, убежать не
успевая, захотела дохлою прикинуться, да после страшенного удара и
прикидываться не пришлось...
     А туча незлою оказалась, попугала-попугала и прочь подалась.
Добрались до избушки девочки, отдышались и анекдоты потравлять
затеяли. И чем анекдот заковыристее, тем громче и заразительнее
смеётся Сестрица и сама такие же припоминает.
     Вскорости и сама Белая Шапочка стала такие же вот
потешно-бесплодные дела зачинать. Мир да согласие - они, ясно дело, во
все времена у всех народов почитались, а тут ещё и весело было. А что
на пяльцах теперь пауки упражняются - так оно же всегда не без
упущения. Раньше, взять к примеру, вкруг избы буйна трава росла, пока
не взялись девицы за ум-разум да не вытоптали её в час лапотной
забавы.
     Вернулись как-то хозяева избушки с работ своих раньше обычного,
стали вечерять, взглядом свежим избу окинули и что-то неладное
почуяли. Вышивки-то старые невиданной красоты поблёкли, хоть и прошло
времечка не век, а всё ж для блёклости достаточно. Ватман пожелтел, на
него глядя, формочки фигурные для пирогов ржаветь намылились. Дудочку
под кроватью еле отыскали. Дунула в неё хозяйка - только клуб пыли
вылетел, расчихались все, аж слёзы выступили. Осерчал хозяин, зовёт
Белую Шапочку:
     - Что-то ты, доченька, расслабляться начала не по летам и
сестрице своей дурной пример кажешь. Не к корешкам ли дурманящим
пристрастилась? Мы же о тебе людям как о красавице писаной да
рукодельнице искусной сказывали, и сами гордостью преисполнялися. А ну
как сваты понаедут, разузнают правду - позору тогда на весь белый
свет!
     Стоит Белая Шапочка смирно и понять не может - чем плохо она
живёт, раз в миру и согласии, да весело к тому же. Сестрица же и к
такому готова оказалась. Вышла она вперёд и поклонилась хозяевам.
     - Простите нас, батюшка с матушкой, погулять хочется, пока
молодые и не замужем. Добра вы нам хотите и чистую правду сказываете -
надобно нам, девицам, рукодельницкими искусствами овладевать. Слышала
я от птиц да зверей лесных, когда к роднику хаживала, что живёт в лесу
в избушке нетиповой одна фея, и ходу к той избушечке ровно пять дён. И
обучена та фея искусствам волшебным - воду в коньяк превращает, медь -
в золото златоблеское, живую и мёртвую воду в сухом виде
изготавливает, будущее предсказывает и от порчи заговаривает. Птицам и
зверям фея наказывала, чтоб зря не летали и не рыскали, а искали чтоб
красных девиц поведения послушного и в ученицы к ней идти зазывали. За
ученье ничего не берёт, и поит, и кормит, и в дорогу даёт.
     Заслушалась Белая Шапочка, и разгорелися у неё глаза. Продолжает
Сестрица для верности:
     - И установила фея та для будущих учениц своих во дворе
агромаднейший електромагнит на теплынных сверхпроводушках, чтоб
булатные стрелы детей царских, когда они невесту ищут, привораживать.
     С царём кто породниться не хочет. Быстро дело уладилось. Собрали
родители две котомки харчей, бельишко положили, лаптей запасную пару.
Чего не догадались, то девицы сами, краснея, запихали. Ночь, правда,
неспокойная выдалась. "Ой-ли, ой-ли?" - стучали Стенные Часы, тревожно
возились под полом мыши, на чердаке ругался и ворчал домовой. Но все
люди в избушке спали мёртвым сном и ничего не слышали. Утром стали в
дорогу собираться.
     - Может, останетесь, погуляете пока на вольных хлебах,
повремените в учёбу отправляться? - утирая слезу, пробормотала
хозяйка.
     - Нет, нет, нет, нет, мы хотим сегодня! - завопили девочки.
     - Нет, нет, нет, нет, мы хотим!!!
     - Сейчас! - отец скрылся за дверью, через минуту выглянул, неся в
руках наливное яблочко на серебряном блюдечке. Протянул их Белой
Шапочке, да Сестрица проворнее оказалась. Взяла серебряное блюдечно,
посмотрела на донышко - так и есть, клейма модного не оказалась тама.
Ковырнула яблочко ноготком наманикюренным, лизнула - сморщилась,
дескать, поплыли по язычку нитраты. Да и тяжесть в пути лишняя.
Остались яблочко с блюдечком в отчей избушке.
     До развилки вместе шли. Разминулись быстро, слов не тратя, слезу
не роняя, только время от времени оглядывались. И потекли пять
оговоренных дён один за другим. На привалах потехи прежние были. Раз
кто-то за кустами, параллельно тропинке, за путницами как будто бы
гнался. Бежали они, испужавшись, трусцой, Сестрица Белую Шапочку
вперёд себя толкала, оглядываться не давала. Когда шорох стих,
пришлось, запыхавшись, устроить внеочередной привал. И сидела на нём
Сестрица спокойно более чем, хотя преследователь, коли был, мог
объявиться любую минуту, про взаимовыручку толковала, что разлучаться
им никак нельзя и верить всяким встречным-поперечным на слово, пусть и
красное-звонкое, не годится. Люди теперь не те стали, соврут -
недорого возьмут, а каждый Иванушка-дурачок норовит под Ивана-царевича
вырядиться, благо коробейники ткани царские да фурнитуру за золотую
монету хоть самому лешему сторгуют.
     Разговоров промеж них вообще многовато было. На быстром ходу
слова не молвишь - шли медленно. Поведала Сестрица Белой Шапочке про
трудную жизнь феи. Дескать, скорбь по упущенным возможностям и
невзгоды всякие жизненные состарили её, сделали некрасивой, а спасая
из-под паровоза девочку, угодила под колёса сама и с тех пор ходит на
костяном протезе. Пенсии не получает веками прямо, кормится дарами
леса. А уж бескорыстна - до ужаса.
     Заглянул к ней как-то, рассказывает Сестрица, Иван-крестьянский
сын. Так фея на него последних дров не пожалела, хотя и силы уже не
те, и колоть эти дрова ей порой невмоготу. Зачем дрова? Ну, баньку для
гостя истопить, к столу кой-чего зажарить. Кому? А, ну, Ивану же. А он
ей дров взамен наколол? Нет. Благодарил? И не благодарил даже. Такие
вот бывают крестьянские сыновья. Сторониться их надобно.
     Ночевали под открытым небом. Сны не всяку ночь хороши были. Под
утро Белой Шапочке всё волки какие-то снились. Сидят будто бы вокруг,
зубами щёлкают, воют и подмигивают зловеще зело. И вой-то как будто
под самым ухом раздаётся, до костей пронизывает. Вздрогнет Белая
Шапочка, проснётся - чистое небо над головой, Сестрица уже поднялась и
харчи из котомок вытряхивает, умываться зовёт. Поведает ей Белая
Шапочка о кошмарах своих ночных - та улыбнётся, молвит "не бери в
голову", за плечи обнимет и давай про королевичей заморских
рассказывать.
     Ушли потихоньку в прошлое пять путешественных дён, к полудню
шестого вышли девочки на большую поляну. На одном краю её стоит
избушка и вправду нетиповая - на курьих ножках, с ноги на ногу
переминается и скрипит сверху донизу. В диковинку это Белой Шапочке,
стала она всё разглядывать глазами удивлёнными. А Сестрица подошла к
избушке и медовым голоском пропела:
     - Избушка, избушка, подвинь сюда ушко: стань к лесу задом, ко мне
передом. В долгу не останусь.
     Крутанулась избушка порывисто, открылась дверца, выскочил трап, и
сошла по нему на зелену траву Баба-Яга, костяная нога. Прищурилась
подслеповато:
     - Зачем пожаловать изволили?
     Стала Сестрица ей что-то на ухо шептать. Слышались обрывки фраз:
"... мы же договаривались ...", "... месяца ведь не минуло ...", "...
конечно, не знает ...", "... какая ещё фея?...", "... склероз - не
радость, дорогая моя...". Наконец, Баба-Яга повернулась к Белой
Шапочке:
     - Вот ведь какое дело, фея, выходит, я. Не признала сразу. Прости
уж старую.
     - Здравствуйте, госпожа фея, - сказала Белая Шапочка и сделала
реверанс.
     Сестрица незаметно показала ей большой палец.
     - Здравствуй, касатушка, - пропела Баба-Яга, оглядывая гостью с
головы до ног. - Морской немочи не подвластна? Подымайся тогда,
гостьей будешь.
     Полезли по трапу. Уже переступая порог, Белая Шапочка позади себя
услышала тихое: "Мяконькая какая, да беленькая..." Улучив минуту,
спросила недоумённо у Сестрицы, как же это так. Извернулась та:
     - Чтоб у феи в полную силу вкалывать, а не вид только казать,
нужно определёнными физическими кондициями владеть. И не критика то
была, а размышления, к какому месту тебя лучше приставить.
     Подивилась Белая Шапочка такой сестрицыной осведомлённости,
отошла, села на лавку. Пол на курьих ножках ходил ходуном. Баба-Яга
собирала на стол, миски и чашки звенели в её узловатых жилистых руках,
а чего она не трогала - то звенело само по себе.
     - Работа у меня, девчата, трудная, непонятная где-то даже, но
почётная, - приговаривала Баба-Яга, вертясь на костяной ноге. - Водица
живая-мёртвая, леса трав тайны, технология ядов смертных... то есть,
тьфу, соков животворящих, которые при неумеренном употреблении и
становятся невзначай упомянутыми мною ядами. И анатомию надо знать, и
физиологию ведать, и гигиену самим соблюдать. Вот я вам сейчас медку
подолью.
     Девочки уплетали за обе щёки, переводя дух после каждого
гигантского глотка, глазели на алхимические принадлежности на
полочках, пристёгнутые ремешками безопасности. Всё же качка не по душе
пришлась Белой Шапочке. Попросила она поставить ей палаточку на другом
конце поляны, да так и стала жить-поживать в ней во все дни своего
ученичества.
     Приходила она поутру к хозяйке с кусочком берёсты, та ей указания
давала, как, что и где. Лягушек, к примеру, как потрошить и сколько
дней какую лягушечью внутренность в каком сосуде выдерживать. Травы
как собирать по виду листа и пищанию при вырывании, насколько мелко
резать и как настой из них готовить. С травами-то больше всего беготни
приходилось, поблизости они уже повыбраны-повырваны были, так заходила
Белая Шапочка босиком, чтоб лапти не снашивать, вглубь тёмного леса,
собирала, как велено, и обрабатывала. Вернётся к палатке, а у Сестрицы
тоже настой готов. Не иначе, как в другую сторону уходила, но
почему-то успевала всегда всё раньше. Птиц силками доводилось ловить и
сдавать Бабе-Яге на вес. Минералы и руды откапывать и колдовать над
ними. Вечерком - доклад Бабе-Яге о результатах, похвала, ужин и на
бочок.
     Потеклм так дни за ночами. Природа не спешила открывать свои
тайны, частенько хмурилась Баба-Яга, слушая откровенные отчёты Белой
Шапочки и подолгу рассматривала на свет, взбалтывая, настои Сестрицы.
Днями запиралась в избушке и что-то там творила. Спросила раз Белая
Шапочка, почему птичьи крики порой слышатся из окон избушки. Глуховата
я, был ответ, и прошу птичек погромче мне о делах мирских
растолковывать. А улетают они через другие окошки. Отсюда не видно.
     Вошла во вкус лесной здоровой жизни Белая Шапочка, реже стали её
разговоры с Сестрицей. Та иногда пропадала куда-то, то на пару часов,
то на день, то на несколько дён. Не иначе как по заданиям феи, думала
Белая Шапочка, измельчая "целебные" травы, и старалась задушевнее быть
с компаньонкой, когда та возвращалась, усталая, в помятой одежде, с
горящими глазами и припухшими слегка губами. Но отношения мало-помалу
становились какими-то пресными.
     И вот как всё в конце-то концов обернулось. Сестрица отхожей в
который уж раз пребывала, Белая Шапочка же сиживала на пеньке близ
своей поляны и перемешивала кисель из мха с добавлением горошин
минералов и змеиного яда. Рядом стояло несколько вёдер с водой, в
которой надлежало полоскать мох до смены цвета с грязно-зелёного на
изумрудный. Вдруг несколько непонятно каких зверьков опрометью
пробежало мимо, девочка еле успела ойкнуть и поднять ноги. Чья-то
фигура замельтешила среди деревьев, послышался треск ломаемого
кустарника - с каким-то остервенением ломаемого. Наконец, сдалась
последняя стена кустов, и к пеньку вышел, тяжело дыша, Кощей
Бессмертный в грязной, изорванной одежде. Увидел человека, подошёл и
то ли сел, то ли ноги у него подкосились.
     - Дозволь воды испить, красна девица, - еле ворочая языком,
прохрипел он.
     - Пей, дяденька, - охотно отозвалась Белая Шапочка, с жалостью
оглядывая его нескладную фигуру и затрапезную одежду. Доброй она была,
и осталась навсегда такой в памяти народной. Родник недалеко, а
человек новый, поговорить можно, что в миру делается, окрест леса.
     Выпил Кощей Бессмертный одно ведро - вскочил на ноги с лёгкостью.
Выпил второе - взбугрились бицепсы, которые он не преминул
продемонстрировать то ли Белой Шапочке, то ли самому себе. После
третьего ведра вернулась к Кощею Бессмертному его прежняя сила.
Повеселел он и заговорил со своей спасительницей ("Да что вы, какая я
там спасительница, - засмущалась бы Белая Шапочка. - Всего-то в водице
не отказала усталому человеку." Земной поклон тебе и благословение
народное, Белая Шапочка! Считаешь ты это пустяком, да ведь иной раз и
пустяк поворачивает судьбу человеческую. Послушай, однако, что говорит
непрошенный визитёр).
     - Какой счастливый случай повстречать после долгого скитания по
неприветливым тёмным лесам такую красоту! Кто ты, красна девица, и не
зря ли одна в лесу сидишь в наше-то неспокойное времечко?
     Объяснила ему Белая Шапочка, что составляет она состав доселе
невиданный, ненюханный и непробованный для принятия вовнутрь от ряда
недугов, а сиё дело только в полном одиночестве состояться и может.
Пригласила попробовать, что получилось. Зачерпнул Кощей Бессмертный
ладонью кисель, плеснул себе в рот и вдруг плюнул с такой силой на
землю, что затряслись кроны у берёз.
     - Уф, такой гадости поешь и запросто смертным стать можно. Не
верю я, чтобы такая красота по своей воле такое варить стала. Кто тебя
окрутил, спокойствие ты моё многодневное?
     Рассердившись немножко, рассказала Белая Шапочка, что ходит она
ныне в ученицах у доброй феи и действует всегда и везде по
благословенному её заданию. Заинтересовался Кощей Бессмертный:
     - Что же это за фея такая? Я в округе вроде всех знаю, а о такой
и не слыхивал.
     В это время солнце выглянуло из-за туч, и сквозь ветви стала
видна избушка на курьих ножках и её хозяйка, стоящая на крылечке.
Показала на неё Белая Шапочка, прищурился Кощей Бессмертный:
     - Какая же это фея, это ведь Баба-Яга, подельщица моя. Как я
только её фирменное угощение для поджаривания людей изнутри не узнал!
     - Что-то ты, дяденька, путаешь. Это ведь фея, она и сама так
сказывала, и Сестрица тоже. И добрая, и умная, и... - Белая Шапочка
отвела рассеянный взгляд в сторону и, кажется, сама задумалась над
своими словами.
     - Она тебе чего угодно скажет, держи ушко ракушкой. Мне ли не
узнать, с кем века на одних нарах лёживал. Загнивал, говорят, да так и
не загнил. А ни сестрицы, ни братца никакого здесь в округе нет, у
меня на русский дух нос чуткий. Эй, ты, здорово, старая! - заорал
Кощей Бессмертный и двинулся прямиком к избушке нестандартного типа.
     Мигом сбросила с себя оцепенение Белая Шапочка, крадучись,
отбежала от пенька подальше, но так, чтобы избушку из вида не
потерять, залегла в овражке и наблюдать стала. Когда обнялись двое и
по спинам друг дружку хлопать начали, уверенность и спокойствие совсем
оставили нашу героиню. Скрепя сердце, продолжала наблюдать. Кощей
Бессмертный показывал рукой куда-то вдаль, вроде бы в сторону пенька,
и Белая Шапочка мысленно похвалила себя за то, что догадалась отбежать
подальше. Сейчас же, однако, похолодала спина от мысли о том, что ей
не простят знания о том, кто есть кто, пойдут прочёсывать лес или
запеленгуют по запаху цветочному, и что тогда... Фигуры скрылись в
избушке, поднялась труба и стала вращаться, заблестело на солнце
стекло этого перископа. Затем труба упала, курьи ножки затоптались на
месте, из открывшейся двери выпал Кощей Бессмертный, забегал вокруг
избушки, наконец, соориентировавшись, опрометью бросился бежать в
противоположную, к счастью, от пенька сторону. Кроны деревьев качались
ему вслед.
     Всё смешалось в голове у Белой Шапочки. Фея, Баба-Яга, эликсир
жизни, яды коварные и прочее. Преисполнившись сильных чувств, стала
она бегать по лесу и звать потихонечку опору свою единственную теперь
- Сестрицу. Кричала её имя, когда убежала подальше от избушки, чтобы
там не слышно было. Отчаяние и страх придавали силы. Но и силы в конце
концов кончились, и Белая Шапочка упала в изнеможении на
подвернувшуюся кучу хвороста, рыдая и всхлипывая. Звери лесные, да
помогите же ей, далеко ведь люди и не выжили покуда вас с обжитых
мест! Лес безмолвствовал, в мёртвой этой тишине хорошо были слышны
уверенные шаги приближающегося человека. На него понадеялись, значит.
     Вскоре к куче хвороста вышел богатырь в полном боевом снаряжении
и с обнажённым мечом в руках. Увидев плачущую девушку, он вложил меч в
ножны, присел рядом и постарался привести её в чувство средствами,
которые есть в запасе у любого богатыря. Побрызгал, в частности, живой
водицей из фляжки. Пришла в себя Белая Шапочка.
     - Здравствуй, красна девица, - молвил богатырь. - Негоже тебе
одной в лесу дремучем хаживать и проблемы у тебя, вижу, имеются. Мои
плечи широкие, всё выдюжат.
     - Здравствуй, добрый молодец! Коли вправду помочь хочешь,
выслушай, не поскупись на время, исповедь сердца девичьего и, молю, не
злоупотреби положением моим бедственным.
     И пошёл тут разговор о том, как жили они с Сестрицей в своём
домике, как пошли по свету искать своё счастье, как жили у феи,
которая час тому назад оказалась Бабой-Ягой, как напугал её Кощей
Бессмертный, и затерялась Сестрица.
     - Постой, постой, - перебил богатырь. - Дядя этот высоченный
такой, костлявый, в грязной да рваной одежде? А побежал куда?
     Ответила Белая Шапочка. Озаботился витязь:
     - Не догнать теперича супостата. И чёрт с ним, не жалко, что
упустил, раз русской душе помог. Но зря ты ему пить давала,
пресветлая. Добро-то иной раз злом оборачивается. Нужно теперь всю
заставу в копьё подымать.
     - Какую заставу? И сам ты какими судьбами мне послан, добрый
молодец? Твой черёд рассказывать. - Белая Шапочка уже успокоилась и
вовсю прихлёбывала из фляжки.
     Поведал богатырь о том, что послан он государем с ротой воинов
ставить по лесам засеки против лютого врага Руси - Змея-Горыныча.
Кощей Бессмертный, за которым была погоня, служит у Змея-Горыныча
разведчиком, жаль, что ушёл. А ныне ставят они засеку близ поляны с
избушкой, которую хотят реквизировать под сторожевой пост, благо стоит
она почти что пустая.
     - Опиши мне эту поляну и эту избушку, - попросила Белая Шапочка,
зная, что окрест их единицы.
     Показал витязь рисунок на берёсте, рассказал про хозяев избушки -
и узнала Белая Шапочка свой дом и своих родителей. Они это были, без
сомнения.
     - Погоди, так ты оттуда пришёл в пылу погони? Как же далеко она
отсюда?
     - Да полдня гнался за злодеем и не всегда по прямой.
     - Как же полдня, когда мы с Сестрицей оттуда до Бабы-Яги пять дён
добирались? Не то что-то тут выходит...
     Задумался богатырь, затем спросил:
     - По какой дороге вели тебя, красна девица? Не по той ли, что по
обочине ямки, а сбоку кустарник?
     Ну да, по этой самой дороге и шли, доверчиво разговаривая, Белая
Шапочка с Сестрицей.
     - Вон оно что! - присвистнул богатырь. - Ну ладно, скрывать
правду не буду, всё равно многое знаешь уже. Дорогу ту пару веков
назад проложили в лесах лихие люди, проще сказать - разбойники. По ней
ровно в десять раз дольше из любого в любое место добираться, чем по
прямой тропке, теперь мало кому ведомой, и, ясно, удобнее засады
учинять. Хозяева харчевен и трактиров получали процент с награбленного
за то, что направляли купцов по этой разбойничьей дороге. Теперь-то
лихих людей в основном повывели у нас, а дорога осталась. Думали,
никому не нужна, а тут, вишь, пригодилась. Ты, значит, и поверила, что
ей о "фее" птицы и звери лесные поведали?
     - Значит, полдня нам обратно добираться? Хочу скорее воротиться
домой, пока солнце не зашло!
     - Ну да, полдня, а коли на велосипеде, то и того менее. Что это
вон там стоит, ветками забросанное? - Подошёл, разбросал ветки под
кроной могучего дуба и вывел из-под них велосипед. Осмотрел
придирчиво.
     - Дамский... Но смазан хорошо. Двоих выдержит запросто. А здесь,
видать, ещё один велосипед стоял - вон гайки валяются, ремонтировали
его, значит, а у этого всё в целости.
     Проехался богатырь на велосипеде для верности, слез и стал ножны
меча к бедру привязывать, чтоб не бились при езде. А Белая Шапочка
забеспокоилась о Сестрице.
     - Скажи, молодец, не приходилось ли тебе встречать при погоне в
лесу мою подружку? - и описала её наружность до чёрточки.
     Призадумался витязь, даже о мече на время забыл. Молвил после:
     - Человека мы со вчерашнего вечера на заставе не досчитались.
Может, пал смертью храбрых, а может, дезертировал. Но товарищи
сказывают, что видели его иногда в лесу с девицей, как две капли воды
на тобою описанную похожей, и велосипед рядом стоял.
     - Ежели он Сестрицу спас от Кощея Бессмертного, она сейчас в
избушке нашей быть должна. Едем! - заторопила Белая Шапочка.
     Богатырь сел в седло, Белая Шапочка - на багажник, обхватила его
кольчугу руками, зажужжали, замелькали спицы, понёсся по бокам тёмный
лес, закружил голову. Закрыла Белая Шапочка глаза и замерла. Долго ли,
коротко ли, но заставили её очнуться крики. Посмотрела одним глазком:
ехали через стройплощадку, и землероющие рыцари посылали
приветственные крики своему командиру. Похлопала ладошкой по спине - к
избушке, значит, поезжай.
     Вскоре и она показалась. Дверь почему-то была растворена и
хлопала. Соскочила Белая Шапочка с велосипеда, взбежала по крыльцу,
ворвалась внутрь и ахнула. Сундуки, шкафы и прочие комоды были
открыты, царил страшный беспорядок. Скоро, однако, стало ясно, что это
не лихие люди, так как исчезли вещи одной только Сестрицы.
     Богатырь тактичным оказался, подождал немного и уехал, поняв, что
никогда более не увидит своего вояку. А Белая Шапочка пролежала весь
вечер и ночь на тюфяке среди разбросанных вещей и чувств.