После трёх лет непрерывной работы в "Рудшахтстрое"
на шахте "Глубокая"
города Талнах...
и она действительно самая глубокая за полярным кругом.
Двое шахтёров - приятелей решили съездить в длинный отпуск,
на материк,
в Сочи.
Длинный потому, что за три года,
потому что с севера,
поощряли потому, что так заложников холода вечного.
Вот они собрали шмотки,
уложили чемоданы,
попрощались с друзьями - коллегами, отгуляли посошки.
Забавно - посошок есть, а посошки нет. Ну, тогда посошков.
Поменяли деньги на аккредитивы и в путь.
Путь не близкий, дальний, восемь тысяч километров по прямой.
Но в жизни не бывает прямых, одни кривые, да изогнутые.
Изогнулечки эдакие разухабистые: бугорок ямка, пригорок ямка, вроде ровная дорожка, а там бабах и ямище глубиной в полжизни, так-то.
Приехали в Алыкель, аэропорт ныне так зовут,
там толпы, к кассам не подойти, не пробиться.
Погоды были недолетные.
Север,
сегодня тихо, завтра позёмка, а позёмка это ничегошеньки не видно до третьего этажа панельного дома.
По глазам снежинками колючими лупит, не раскрыть, в рот белые мухи залетают, не раскрыть,
меховой варежкой, покрытой сверху грубым сукном чёрным нос, рот, да межглазье прикроешь, тело под угол 70 градусов в направлении встречного ветра поставишь и вперёд.
Куда вперёд, а кто его знает,
кто куда.
Один в один перёд,
другой в другой перёд,
у каждого свой вперёд.
Вообщем взяли они билетики длинные,
не без блата, не без блата конечно. Сунуть пришлось кой-кому из авиаперевозки, контролёру какому-то.
От ожидали свои сорок минут до отлёта, возле специального контроля, привезли их к борту ТУ - 144, взошли они по трапу на бортик, сели в третьем салоне, и у-уу, у-у-у полетели.
Летят, в иллюминатор смотрят, наслаждаются,
под ними облака белые разные причудливые фигуры высшего пилотажа показывают.
То голова слона с хоботом появится, то розовый верблюд двугорбый, а то глядишь змей горыныч с дымом из пасти прояснится.
Летят, летят,
подлетают к Москве вечером.
Закат великолепными оранжево-фиолетовыми красками всё приукрасил и прокрасил, огоньки разных человека - строений мигают, да мерцают, переливаются,
лепота.
Приземлились мягко в аэропорту "Домодедово",
ремни безопасности отстегнули,
по трапу подъехавшему ожидаемо сошли,
автобусом до дома выжидания подрулили,
в главный зал прошагали,
билеты свои длинные подастовали и тут выяснились.
Одному лететь в Сочи через порт "Быково", да и то не прямо, а сначала на Адлер,
а у другого через три часа рейс из "Домодедово", летят то они в одно место, в санаторий "Заполярник",
возле Сочи,
а вот пути дорожки их самолётные разошлись.
Взошли в буфетик по ступеням на второй ярус,
достали пузырёк припасённый,
чокнулись незаметно, за расставание и встречу,
за санаторий вздрогнули,
кусочком колбаски отдельной московской всё это дело занюхали, посошок, значит,
и разошлись.
Один пошёл такси ловить, чтоб до "Быкова" добраться, а другой так и остался с колбаской в руках, ему ведь ещё два часа маяться, ежели повезёт с погодой конечно.
Ох, эта погода,
то там она не прилётная,
то здесь она не отлётная,- обмозговывал в буфете ожидающий,-
переменчивая нынче погода на земле, переменчива.
Циклоны, тайфуны, да ураганы с оползнями всё чаще и чаще набегают на людей разных.
На разные страны и континенты, ущелья и полуострова.
А всё почему?
Да потепления надвигаются неумолимые, а всё почему?
Деятельность человеческая из- под контроля вышла, в классовом обществе, класс имущих ещё более имущим хочет стать,
ещё более.
Казалось бы, куда более, так нет, давай, давай, давай.
Автомобилей всё больше и больше,
значит и отравляющих газов всё более,
птички вымирают целыми видами,
зверьё иное тоже вымирает,
деревья и травы сохнут на корню,
популяциями высыхают,
всё для богатых, всё для класса имущих.
Хоть и умны они, а не уразумеют никак, что нельзя так жить и сами погибнут, и остальное погубят.
А они всё с безработицей борются, всё проценты ейные сокращают, не понимая, что от современной "работницы" один вред,
безработица же естественное состояние человека.
Развивать надо науки добрые,
культуру гармоничную,
образование полезное для всех,
для всех,
для всех.
Главное не деньги - душа,
но когда человеческая раса на Земле делится на два класса, класс имущих 9% и класс неимущих 75%, а остальные межклассовая прослойка - проститутки значит 16%,
то конечно не до экологии психологии экзестенционализма добра и зла...
Ну, значит первый наш герой из аэропорта "Домодедово", несмотря на погоды, вышел всё-таки,
к стоянке такси подошел, одна машина такси отъехала, другая отъехала.
Он к последней трусцой, и к окошку водителя кланяется:
- Мужики в "Быково" мне. Не довезёте?
- Полтинник - бросает шофёр.
- Согласен.
- Возьмём попутчика - спрашивает рулевой двоих молодых, прилично одетых парней на заднем сидении, те переглянулись.
- Да, возьмем, пожалуй.
- Сядешь рядом.
- А багаж.
- Сколько.
- Да, чемодан один.
- Ладно, - шофёр вылез из такси и открыл багажник.
Вдвоём они уложили чемодан, сели с разных сторон в машину, рулевой сбросил ручник, отжал сцепление, надавил на газ и в путь, порулили.
Едут,
вот домишки перестали мелькать по бокам дороги, перелесок пошёл. Шипят колёса по асфальту с ветерком, огоньки от жилья человечьего тож перестали сквозь деревья перемигиваться, лес один задумчивый мелькает.
Вдруг машина затормозила и встала на обочине.
- Ну, што, мужик, в отпуск едешь,- спросил, поворачиваясь и улыбаясь во всё лицо водила.
- Да.
- Это хорошо когда отпуск, я вот тоже собираюсь, деньги у тебя есть?
- В каком смысле.
- В прямом, прямом смысле,- смеётся парень на заднем сидении справа.
- Не мужики, денег у меня с собой нет, только мелочь карманная.
- Ну, покажь нам всю, всю свою мелочь карманную.
Тут- то наш первый герой и понял, кстати, зовут его Паша, что сел та он хоть и в такси с шашечками, да не в то. Но особой грусти Павел Савельевич Некрасов не испытывал, напряжение нехорошее было, а грусти нет.
Потому, как денег у него действительно не было. Показал он им всю свою мелочь - 94 рубля, задние говорят вдвоём сразу,
- Доставай всё из карманов сам и по-хорошему,- водила добавляет,- а не то будет нехорошее. Павел начал перед водителем карманы выворачивать, но не удобно, в машине ведь. Вылезли, он и остальные за ним, вывернул он все карманы, вещи и вещицы, побрякушки да мусорок в руки шофёра переложил, двое с боков стоят недоумённо переглядываются. Правый взял из рук рулевого паспорт.
- Ты чё, мужик,- открыл - Павел Савельевич Некрасов, ты же с севера, в отпуск едешь,- левый встревает
- Мы в Домодедово давно, все рейсы знаем, где деньги?
- Да нет у меня денег, все, что было вот у него в руках.
- А как же ты отдыхать будешь,- шофёр левостояшему - Назар, открой багаж, поглядим чемодан, ты Серый держи пока этого Савелича за рукав.
- Да куда он денется,
- Держи, держи, куда денется, пошли Назар.
- Ну!
- Что ну, вещи тут.
- Доставай.
Серый потянул северянина за ворот.
- Где деньги? Хуже ведь будет,- шелестит в самое ухо.
- Ну, чё, бросим его в канаву.
- Погоди.
- Последний раз спрашиваю,- брызжет слюной в глаза Серый.
- Да нет у меня денег, мужики, аккредитивы одни, аккредитивы.
- Где?
- Там, в кармашке чемодана.
- Там где, бль...
- Да там, слева, набоку, под резинкой.
- Вытряхивай всё, Назар.
- Вот.
- Ну, так бы сразу и сказал, а то отпуск, отпуск,- рассмеялся, успокоившись, рулевой. Серый благодушно отпустил жертву, потрепав загривок.
- Молодец полярник.
- Так вам они ни к чему, всё равно денег по ним вам не дадут.
- Дадут, дадут, недадут,- передразнил водила, доставая из бардачка две плоских блестящих медициной коробочки.
Серый подошёл, опустился на корточки, возле переднего сидения, раскрыл паспорт Павла, достал из верхней коробочки свою фотку, причалил её к поролоновой подушечке, поднял, подождал немного, подул на белую сторону фото и пришлёпнул на фотографию Некрасова лица. Из второй коробки достал нужную печать, вытащил её из футляра и прижал к пустому уголку фото так, что бы всё там соединилось с прежней печатью.
- Порядок.
- Серый, лови попутку, а мы с Назаром съедим к лесу поближе, сказал шофёр.
Через два с половиной часа, Серый благополучный и сияющий нарисовался в предрассветных сумерках, подошёл к такси и отрапортовал весело.
- В круглосуточной всё у порядку, берут по-прежнему 7%,- и расслаблено сел на заднее проскрипевшее о-ох сидение, достал из внутреннего кармана бежевой замшевой куртки пять пачек рубликов,
одну за одной, в банковской упаковке и передал рулевому. Отпуск ведь был длинный за три талнахских заполярных рудо-добычных года всё-таки.
- Ну, шо, Павлуха, шоб тебе по дорогам долго не ходить, не семафорить вот держи,- соболезнующе прогундосил водила, надрывая первую попавшеюся пачку и стягивая из неё хрустящий полтинник.
Серый открыл паспорт, из него на колени выпало лезвие в упаковке, распечатал, бритву, подцепил и изъял своё фото, аккуратно стянув его с фотографического лица Савельевича, постучал по сгорбленной спине молчаливого северянина.
- Держи, счастливого вам пути товарищ, как-то ить, Некрасов.
Павел вылез из машины и долго, долго глядел в ту сторону, в которую умчалось почти государственное такси,
затем повернулся, неспеша подошёл к лежащему у дороги раскрытому чемодану, нагнулся и стал бездумно собирать разбросанные в совершенном беспорядке вещи и вещицы.
На лес надвинулся радостный лёгкий ветерок и шествовал солнечно-прекрасный, внезапно защёбетавший всеми видами птиц Подмосковья, день...
Второму шахтёру- приятелю, зовут его, даже сейчас, несмотря на много времени спустя,
Сергей Константинович Поляков, ну а для нас,
Вас дорогой читатель он просто Серёга.
Так вот Серёге повезло больше, он благополучно прибыл в Сочи,
неотвратимо добрался до "Заполярника" и стал тихо выполнять роль отдыхающего.
Ох, уж мне эти роли по жизни, то роль шахтёра,
то роль ученика шахтёра,
то роль мужа в будущем и возможно даже по необходимости отца,
роли,
роли...
Жизнь состоит из бесконечных ролей.
Часто за всю жизнь человек так и не узнаёт, кто же он в самом взаправдашнем деле есть, а жаль.
Жаль, ведь человек приходит в этот мир, на планету нашу, как раз для того только, что бы понять, узнать, кто он на самом деле, подлец,
вор с фунтовой мордой,
или добряк, рубаха индивид,
лентяй, или философ.
А никому не дают этого сделать,
в зачатке впервые глазки продрал, сразу же игрушки дуратско-капиталистические,
дуратское искусство и искусственное молоко в рот,
хотя и естественное молочко из груди матерей наших, сегодняшних, хуже искусственного.
А почему?
Потому, что в нём сейчас все плоды и плодики сивилизации:
губная помада всех видов,
шампуни для ванной и волос,
красители пищевые и волосатые,
духи с "опалами",
никотин,
кремы: от загара, для загара, после загара, при загаре
и лосьоны,
и ещё чёрт его знает... да, да читатель человеческий, именно
Чёрт знает, что ни о каких здоровых поколениях сегодня речи не может быть,
а всё бизнес, бизнес.
Бизнес сегодня это самое страшное, самое убийственное для человечества. Бизнес и деньги. - разфилосовствовался полярник, не заметив, что он уже выпал из темы, покатился, куда- то под озверелый откос, под звериный оскал и осиротело, пропал.
Так, а где же наш с вами читатель тот Сергей, в роли отдыхающего, которого мы бросили на предыдущей красной строке, философствовать.
А ничего, жив, здоров, в цвету цветущего цветом сильного тридцатитрёхлетнего мужчинки.
Твёрдо и успешно вошёл он в роль отдыхающего, что поделать курорт.
Это не горизонтальный ствол "Глубокой" на глубине 1200 метров ниже самых низких морей и океанчиков.
Тепло легко и радостно у Сергея на душе и в глазках, не то, что у Паши Некрасова, ну да он то об этом ещё не знает, об этом ведает лишь море Черное, тихо плескающееся тёплой водицей.
Галечка, вся округлённая веками и тысячелетиями прогревает приятно ступни и спинку, а иной час, подзагоревший животик и приходит и проходит так в расслабухе ровно месяц, 33,5 дня то есть.
Загрустил, почему то наш, нет Ваш Константинович,
что-то грустненько ему от такого обилия безделья стало и решил он посетить ресторан двухэтажный, что в шести километрах от санатория.
Очень решил, даже ночами стал плохо спать,
не то, что бы совсем плохо, а так себе, так ему, так нам.
Забавен великорусский язык, впрочем, другие не менее забавны, даже видимо, пожалуй, что и по более вестимо.
Выбрал Серёга тихий тёплый воскресный вечер, заказал такси и в путь,
но мы то с Вами читатель уже знаем, что? А что прямых путей на землице нашей не бывает, потому, как округлая она, со всех боков стёсана утёсами седыми в шар, песчинку, затерянную в бесконечьи безнадежья.
Подрулило такси к ресторану, вышел он, рассчитался за услугу, да на второй этаж развлекаловки.
Там уж во всю разгуляловка, но у него местечко бронировано, заказано, то есть, так от бронировано, что никакая буровая канадская подземная установка его не раз бронирует.
Сел в углу у окошка, что бы лучше зал обозревать, заказал коньячку приличного, закусочки приятненькой и начал смотреть кино под названием:
"попойка окружающих с плясками", просидел он так аж сорок минут. Тут официант прерывает вежливо, вежливо, Господи ж ты, без всякого насилия его весёлое, кайф то есть и говорит.
- Товарищ,- да - да читатель, тогда ещё товарищ,- вы не возражаете, если я к вам подсажу хорошую девушку?
Ну, как бы вы ответили, будь из Вас каждый на Серёгином месте?
То-то, конечно
- Да, с удовольствием.
И вот входит в зал жгучая брюнетка, цыганистая, двадцатилетняя, ну про двадцатилетних цыганок не мне Вам читатель рассказывать, но всё ж попробую, постараюсь:
Значит волосы, слегка вьющиеся, по плечикам загорелым рассыпаны,
глазки огромадные и бесенята в них жгучих горят,
носик и говорить не буду, загляденье носик, великолепен,
губки - э-эх, да что там мечтать,
талия ой-ой-ой и вся в дэкольтэ.
Вся в дэкольтэ это значит, специально для буквоедов рассказываю, это когда дэкольтэ сзади, по стандарту, с боков обоюдо округлых, с спереди ниже межгрудья и низом сплошь разрезы.
Одним словом, нет четырьмя словами, нет двенадцатью словами, если бы не было малинового кружевного бюсгалтера и таких же гарнитурных трусиков, то. Что то?
То можно было бы считать девушку, скромницу такую целомудренную
почти голенькой,
загорелую, верную его, нет слово (почти) было не уместно, звали ея, кстати, Стефана, с ударом на первый слог.
Ну, сами понимаете, у Сергея, при женского рода голоде в полтора месяца,
стеснителен он был и на контакты скоромен, салатик поперёк горла так и застрял, вилочка в руке застыла, как? Как памятник. Пробормотал он сквозь застрявший салатик.
- З-зз-драв-с-т-вуй-те.
Девушка, премило улыбаясь, протягивает ему атласную ручку, не для поцелуя, не для поцелуя, конечно, они, Серёги то есть и Анатолий то с севера с заполярья, все отморожены, не отморозки, а заморожены и переморожены просто, простим им такую безобразность. Как? Читатель простим? По глазам вижу, простим-с.