На Днепре стоит лёд, твёрдый, как орех,
бежит за пороги приплюснутый грех.
А посредине Днепра ссорятся мужики,
плюют себе в обе краснознамённые руки.

И давай лупить друг друга в выдающийся живот,
били пока не лопнул черноморский лёд,
а их бабы изловчились мужьям помогать,
затрещала по швам их телесная благодать.

Любуется на это дело самый верхний царь,
ты его попробуй, голубя, только ударь,
он тебе тут же вышибет алмазный зуб,
так что хлынет кровь из девичьих труб.

А из Западной Европы, громко разбивая лоб,
выплывает на поверхность бессовестный гроб,
нечистая сила просочилась в узкую щель,
варятся сырые грешники, словно вермишель.

Водят переулками христианского козла,
ряженые бегают сплошным воплощением зла,
а с Владимирской горки, сорвавшись с высот,
катится обезглавленный солнцеворот.

Стоит посреди зимы боксёрский ринг,
герои повылазили из библиотечных книг,
Кесарь Византии смотрит издалека,
как братские народы греют свои бока,

хлебают праздничным лаптем разутые щи.
Огнестрельные звезды вздулись, как прыщи,
гремит на ветру жестью тевтонский палач,
зимнего солнцестояния катится калач.

Происходит на Днепре ярмарочный бой,
стоит Александр Невский с замёрзшей соплёй,
развлекается тумаками посиневший народ,
посылает друг дружку во весь красный рот.

А царь алчно зырит, считает каждую кровь,
на снегу шипят узоры выплюнутых слов,
негабаритные славяне махаются без ума,
эх, хороша ты, матушка-зима.