Башлачовен. Башла-човен*,
куда ты плывёшь опрокинутым морем,
огибая стакан Юкатана,
в какую-такую терра инкогниту,
под козерогами тропиков,
на лодке своей подкованной,
на своём башлачёвском човнике?
Но Башлачёв открывает окно
и становится на подоконник,
делает шаг - Башлачовен плывёт,
никто Башлачовна уже не догонит.
На чём он плывёт? На Башлачовне?
а кто это такая - Башлачовна?
и чем она знаменита? она же не Чонкин?
какого чёрта?
Небось, какая-то бабка
эпохи приятного упадка,
благостных времён застоя
засахарившегося советского строя.
Плыви Башлачовен
по крепкой, по горькой,
по тихому медицинском спирту,
по выпитому, по зарытому,
плыви в своём древнерусском корыте
из великих географических открытий,
плыви из окошка отдельной квартиры
всё дальше и дальше, сквозь дырку
в асфальте...
к такой-то матери,
держись Башлачовен фарватера,
по вытекшему, по закапанному,
по разлитой на скатерти траектории,
неповторимой трагичной орбитою,
бараками, общежитиями,
плыви Башлачовен пол литрами,
с такими же рядом лодками,
с такими же точно глОтками.
Большому кораблю - большое плаванье,
а короблю поменьше -
плаванье соответственно поменьше,
а тебе - плавать от сердца до сердца,
целую вечность,
плавать всю бесконечную человечность.
Капитанская люлька выходит на мостик -
твой коптит, дымит пароходик,
бьются о борт чёрноморские годы,
жирно колышется протоплазма.
О, дивный новый разум,
приветик тебе, здравствуй.
И вот,
под крики надтреснутых чаек
в нескольких кабельтовых от рая,
Башлачовен причалил.