Когда машина врезалась в него, боль превратилась в взрыв – затем почти так же быстро она ушла в холодную, влажную землю внизу, а вместе с ней исчезли и все ощущения. Он просто осознавал, что ледяные капли дождя заставляют его моргать, и что он не может повернуть голову, чтобы избежать их. Он был уверен, что умирает, но чувствовал себя на удивление спокойно. Как и большинство людей, он задавался вопросом, какими будут его последние минуты, но этот опыт был почти разочаровывающим.
Когда боль прошла, его разум приспособился к ситуации. Над ним склонился полицейский и что-то пробормотал, но это было немое кино, хотя он мог догадаться, о чем идет речь. Видит Бог, он и сам достаточно часто бывал там, будучи молодым полицейским – кажется, тысячу лет назад. Все, что вы могли сделать, это сказать бедняге, чтобы он был спокоен, и что помощь уже в пути. Ну, он был спокоен, но не думал, что что-то сможет улучшить его ситуацию. Он представил себе на полисмене свое молодое лицо и, если бы мог, заплакал бы. Затем он увидел Грейс, пытающуюся добраться до него. Она плакала, ее лицо было истерзано болью, и он понял, кем она для него стала. Его грудь вздымалась от усилий остаться в живых, и он сказал это не более чем шепотом: «Иисус Христос, это не то, чем это должно закончиться».
Молодой полицейский повернулся к Макаллану. «Он что-то говорит, но я не знаю, что это значит».
Она оттолкнула мальчика в сторону, опустилась на колени и прижала ладони к его щекам, ее слезы капнули ему на лицо. Он улыбнулся ей и подумал, что, должно быть, выглядит охрененно. Где-то вдалеке проревел приближающийся двухтональный звук.
— Почему они беспокоятся? — пробормотал он, и она подняла глаза и провела тыльной стороной ладони по своим поразительным зеленым глазам.
— Господи, ты заткнешься и будешь жить?
Он улыбнулся как раз перед тем, как потерять сознание.
OceanofPDF.com
1
Белфастский инцидент
Главный инспектор детективов Грейс Макаллан прокляла холод. Она находилась на наблюдательном пункте с видом на Ормо-роуд в Белфасте, и ледяной декабрьский дождь бил по тротуарам, как холодная шрапнель. Высоко над улицей, в заброшенном здании, она наблюдала за операцией против диссидентского республиканского воинского подразделения – или просто старых террористов для половины добропорядочных людей Северной Ирландии. Годы крови пролились на Ормо-роуд во время Смуты, и она видела все формы жестокости на войне, где не было чистых рук, несмотря на то, что говорили некоторые политики.
Дорога ведет от исторического рынка Святого Георгия, недалеко от центра Белфаста, и «Рынки», как они более известны, стали частью легенды о Неприятностях как оплот старой Официальной Ирландской республиканской армии до Временной ИРА. и Ирландская националистическая армия освобождения стала большими мальчиками в этом квартале. Дорога проходит мимо старого газового завода и перевала Донегал, еще одного оплота, но фрески с изображением короля Билли и павших добровольцев указывают на то, что она является лоялистской. Рынки и Донегал-Пасс находятся не более чем в нескольких минутах ходьбы друг от друга, но с таким же успехом могли находиться в разных странах. Конечно, для людей, которые там жили, они были.
Дорога ведет через мост Ормо, еще одну горячую точку самых мрачных дней Смуты. Оранжисты маршировали и насмехались над другой стороной, были возведены баррикады, пабы бомбили, и в один из самых мрачных дней, теперь отмеченных небольшой мемориальной доской, пара боевиков «Прода» застрелила четырех мужчин и пятнадцатилетнего мальчика в Шоне. Букмекеры Грэма. На Ормо-роуд погибли католики и протестанты из рабочего класса, и незнакомцу было бы невозможно взглянуть на мертвых и сказать, какой религии они следовали или игнорировали в жизни. Военизированные подразделения слишком часто использовали его в качестве маршрута от рынков к своим операциям, и иногда им требовалось не более нескольких минут, чтобы покинуть этот район, провести атаку и благополучно вернуться под огонь. Белфаст — небольшой город по любым меркам, и тем не менее несколько ярдов территории между двумя общинами олицетворяли столетия недоверия.
У Макаллан было время выпить немного сладкого черного чая и расслабиться, прежде чем ее охватило сильное напряжение, когда операция началась. Она снова посмотрела на улицу и задумалась о том, какими глубокими становятся тени в Белфасте по ночам. Было ли это всего лишь ее воображение? Ей всегда казалось, что в этом городе они кажутся более угрожающими, а они освещали так много трагедий во время Неприятностей. Людей затаскивали в тень и они умирали там, или темная фигура выходила наружу и отстреливала вам затылок. Когда вы отправлялись в этот город ночью, лучше было держаться подальше от этих темных мест.
Был только ранний вечер, и очень немногие туземцы оказались достаточно храбрыми, чтобы противостоять северному ветру, который хлестал мокрый снег в лица тех, кто отважился выйти на улицу. Она не видела никого из полицейских, но знала, что они на месте – и такие же холодные, как и она сама. Они были разбросаны по всему маршруту к цели ASU, которую агент определил как инспектора полиции в форме. Террористы установили его домашний адрес через свою группу по сбору разведданных, и планировалось убить его перед домом, когда он вернется домой из своего офиса в штаб-квартире. В этом нет ничего необычного: спецподразделение сообщило любому количеству офицеров, что они стали мишенью и что за ними идут люди с оружием. Переезд домой на ночь был частью работы, и если это произошло – что ж, вы просто благодарили своего Бога за то, что что-то не вышло из тени позади вас.
Макаллан была почти сторонним наблюдателем в этой операции, поскольку она была офицером Департамента Е – или так называемого специального отдела до того, как Королевская полиция Ольстера была переименована в Полицейскую службу Северной Ирландии. Это было частью соглашения о мире, шагом к тому, чтобы сделать силы более инклюзивными для республиканской стороны раскола. Хотя название «Специальное отделение» исчезло, для мужчин и женщин, выполняющих одну и ту же работу, оно по-прежнему оставалось «Отделением».
Она управляла агентом, который предоставил информацию для работы, над которой они работали. По возможности офицеры Отделения избегали ежедневных контактов с диссидентами или операций против них, за исключением работы с агентами, которые предоставили так много информации об их деятельности. В большинстве случаев агенты были террористами во время Смуты или все еще были связаны с группировками, которые не отказались от борьбы. Отделение могло обратить их по самым разным причинам: иногда из-за страха, иногда из-за денег и очень часто из-за основного инстинкта выживания. Большинство из них были суровыми и опасными мужчинами и женщинами. Без них Смута была бы еще более кровавой, продолжительной и в какой-то момент могла бы быть проиграна, таковы были масштабы резни, когда она распространилась на материк и Европу. На самом деле проникновение сил безопасности в террористические группировки подорвало их возможности и, что не менее важно, их волю продолжать войну.
Операция была передана группе огнестрельного оружия в форме, которая специализировалась на таких ситуациях. Они знали, что требуется, и делали это с минимумом суеты, а если другая сторона хотела сделать это жестко, то это тоже было хорошо. Республиканцы ненавидели отделение, и не всегда его любили все на их стороне, которые считали, что они играют по другим правилам, чем мужчины и женщины, сталкивающиеся с террористами на улице.
Информация об этой операции поступила от одного из самых важных агентов Северной Ирландии под кодовым именем «Ковбой». Макаллан руководил им в течение многих лет и обычно перевел бы его на более младший ранг, когда она получила повышение по службе, но он был слишком важен, чтобы его потерять, и предоставлял военизированную информацию из самого сердца организации. Именно эти диссидентские группы тормозили мирный процесс, и был предпринят большой толчок, чтобы выбить их или ослабить до такой степени, что они потеряли волю к борьбе. Однако Макаллан беспокоился: Ковбой слишком часто подходил слишком близко, и он начинал паниковать. Каждый раз, когда она встречала его, от него воняло вчерашней выпивкой, и он тратил слишком много денег, данных ему налогоплательщиком. В его мире единственными людьми, у которых были деньги, были либо спекулянты, либо те, кто использовал свои навыки в торговле наркотиками и организованной преступности. Проблема заключалась в том, что «Ковбой» никогда не мог заявить, что продает наркотики – это не проверялось. Мирный процесс был важнее, чем он сам; Штаб-квартира и Уайтхолл хотели причинить стойким как можно больше вреда, и на самом деле не имело значения, были ли применены правила, когда это было сделано.
На последней встрече Ковбой умолял Макаллан и ее помощника. Он закурил одну сигарету за другой, и она задавалась вопросом, как человек, у которого так много свободного времени, не может вычистить грязь со своих ногтей. Его пальцы были покрыты желтыми пятнами, и он дрожал, возможно, из-за напитка – или из-за того, что он знал, кто ищет в рядах рекламного агента.
— Ради бога, вытащи меня из этого. Они знают, что кто-то разговаривает, и я начинаю совсем терять самообладание. Есть что-то особенное в том, как Большой Человек смотрит на меня сейчас. Ты знаешь, что они сделают, если узнают, чем я занимаюсь.
Вопреки собственным инстинктам Макаллан попыталась его успокоить, хотя ее не успокоил бы звук собственного голоса. «Послушайте, они сейчас не убивают агентов. Они просто выставляют их напоказ, чтобы поставить в неловкое положение государство и полицию. Все это является частью движения к миру. Лучшие мальчики сказали им, что они могут нападать на военных или полицию, но не на тех, кто сдался. Худшее, что может случиться, — это то, что вам прикажут покинуть Северную Ирландию, и мы организуем для вас новую жизнь».
Она медленно помешала кофе и снова солгала ему. «Когда я вернусь, я поговорю с кем-нибудь, попытаюсь вытащить тебя, чтобы ты мог где-нибудь начать новую жизнь».
Было трудно поддерживать зрительный контакт, слышать ложь из ее собственных уст. Это было то, что она ненавидела больше всего – обман, практиковавшийся со всех сторон конфликта и на всех уровнях, начиная с политиков.
Ковбоя раньше привлекал Макаллан. Она осознавала это, играла на этом, все часть игры. Теперь он мог видеть все это – он был просто дерьмом на их ботинках. Он заполнил для них несколько камер в Лабиринте, а еще трое добровольцев стали пищей для червей после армейской засады, для которой он указал место и время.
«Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты трахнул меня в последний раз. Я рассказал тебе об этой работе, так что просто дай мне деньги, и я пойду.
Желудок Макаллан начал урчать, и она знала, что встреча выходила из-под контроля. Хотя Ковбой много лет работал агентом, как и многие другие, он был человеком, воспитанным для насилия; агенты могли и напали на своих кураторов, когда колеса оторвались.
Продолжая помешивать уже давно остывший кофе, она сказала: «Послушай, это просто не работает, и ты это знаешь. Я должен знать, как с тобой связаться, если возникнут проблемы.
Он так близко приблизил свое лицо к ее лицу, что от запаха многодневного табака и плохой китайской еды ее чуть не стошнило. Его глаза были красными и усталыми, но она была достаточно близко, чтобы увидеть, что было за ними, и пыталась скрыть свой страх. Вы никогда не сможете показать страх этим людям. Они почувствуют запах на расстоянии, а затем направят его против вас. Маленькие белые пятнышки появились в уголках его рта, который превратился в узкую прямую линию, и его кулак ударился о стол перед Макалланом.
«Отдай мне мои чертовы деньги!»
Со-хендлер положил руку Ковбою на плечо, усаживая его обратно в кресло. Он был чистым ольстерцем и знал, как достучаться до этих ребят. — Успокойся, сынок. Мы говорим только здесь. Давай я принесу тебе чаю, и мы все успокоимся.
Это было направлено как против Макаллана, так и против Ковбоя; он знал, что ей нужно отступить.
Несколько минут спустя Ковбой ушел в темноту. 'Что вы думаете?' — спросил Макаллан, глядя в окно в полную темноту.
Соруководитель задумался на минуту. «Это Белфаст, так кто, черт возьми, знает?»
OceanofPDF.com
2
Грейс Макаллан шла через Стокбридж, оживленную и богатую артерию на окраине Нового города Эдинбурга, которая вела к зеленым игровым полям вокруг колледжа Феттс, где, по словам Тони Блэра, он впервые влюбился и начал играть на гитаре. Она направлялась в главное управление полиции Лотиана и Бордерса, чтобы начать новую карьеру после перевода из PSNI.
Она свернула на Феттс-авеню и на мгновение остановилась, чтобы посмотреть на унылое квадратное здание штаб-квартиры. Это было всего в нескольких шагах от доминирующего и красивого колледжа, который, казалось, укреплял социальную лестницу, которая разделяла имущих и неимущих на несколько ступенек в этом древнем городе.
Даже после всех лет службы и всего, с чем ей пришлось столкнуться, она нервничала и жалела, что не подождала еще неделю, чтобы бросить курить. Но она выбросила это из головы. Должно быть, это было новое начало, которое она пообещала себе, когда в последний раз оглядывалась на береговую линию Белфаста, и у нее было время выпить кофе, прежде чем она встретится с заместителем главного констебля для сценария, который она, вероятно, могла бы предсказать с некоторым точность. Ее встретят, скажут, что ее ценят, и, без сомнения, за столом DCC будет табличка, подтверждающая, что это подразделение является «Инвестором в людей». Были разговоры о бизнесе, упоминание о сотрудничестве с партнерскими организациями, но это был новый мир, после 11 сентября, и вся старая уверенность исчезла.
PSNI, и особенно Отделение, которое было ее жизнью, были замкнутыми, подозрительными ко всем, кто не был ими, и было нормально стереотипизировать и ненавидеть кого хочешь. Жизнь в Неприятностях была простой, по крайней мере, в этом отношении. Мирный процесс и рождение PSNI так сильно изменились, что новое поколение современных полицейских начало толкать старую гвардию локтями к двери с надписью «пенсия».
Грейс Макаллан родилась в Беллшилле в Северном Ланаркшире, не более чем в десяти милях от центра Глазго. Ее отец работал на сталелитейных заводах, но плохое здоровье и упадок в промышленности вынудили его оказаться в рядах долгосрочного безработного. Он выместил свой гнев и разочарование в собственной жизни на жене и дочери, и хотя его жена приняла это как женскую роль, Грейс так и не простила ему за то, что он не любил ее и превратил жизнь ее матери в кошмар. Ее спасением были книги и школа, где она мечтала о чем-то другом, а не о муже и детях, о которых требовали так много ее одноклассников. Друзей было немного, но когда она была близка с кем-то, она делала это особенным.
Будучи ученицей, она отличилась, к удивлению своего отца, который, казалось, был почти разочарован ее достижениями. Она поступила в Эдинбургский университет, чтобы изучать право, и мечтала изменить мир к лучшему, но через два года поняла, что выбрала неверный путь и что споры о мелких деталях, чтобы заработать на жизнь, не будут иметь никакого значения. она надеялась. Подруга, которая ранее бросила курсы, поступила на службу в полицию и убедила ее, что, хотя зарплата и не была золотой, работа на улице превращает каждый день в увлекательное занятие.
Макаллан увеличила фактор неожиданности для всех, кто ее знал, проигнорировав силы материка и выбрав ККО, незадолго до Соглашения Страстной пятницы и стремления к миру. Ей это нравилось, и это дало ей возможность полностью порвать с детством и жизнью, которую она мечтала оставить в течение многих лет. Четырнадцать недель упорных тренировок в Гарнервилле в Белфасте только разожгли в ней жажду быть на передовой, а инструкторы отметили в ней талантливую перспективу. Ольстер все еще находился в состоянии войны, и в бою все еще было достаточно сильных людей, чтобы поддерживать охрану войск. Макаллан пришлось быстро учиться, и на улицах Белфаста ее ждали тяжелые уроки.
Ее отец умер всего через несколько месяцев после того, как она присоединилась к RUC, но она так и не пролила по нему ни единой слезы. По ее мнению, он не сделал ничего, что могло бы заслужить ее горе. Она видела мать два-три раза в год и больше всего на свете жалела ее. Она стала такой же жертвой издевательств отца, как и дочь, и была счастливее без него, хотя никогда бы не призналась в этом ни одной душе.
Попав в мир мускулов, мозг Макаллан означал, что СБ схватил ее почти сразу после того, как она вышла из испытательного срока. Ее бегство по рядам Ветви было впечатляющим для того времени, и для силы, которая все еще не смирилась с равенством, быть женщиной приносило некоторые проблемы. Быстрое продвижение по службе не всегда делало ее популярной, но никто не сомневался в ее способностях.
В молодости она была тяжеловесна физически, и стандартная полицейская диета, рассчитанная только на самые сильные артерии, не помогла. Однажды утром после напряженной вечеринки по случаю выхода на пенсию она проснулась с адским похмельем и недоеденной пиццей на подушке рядом с ней. Похмелье длилось целый день, и когда она посмотрела на свое отражение в зеркале, то поняла, что пришло время изменить образ жизни. На следующий день она начала бегать и пристрастилась к этому, поправилась на двадцать фунтов, выглядела спортивной, лицо стало более угловатым. У нее не было внешности модели, но ее ум проявлялся в выразительных глазах цвета морской волны, и ее часто называли «книжной». Она редко утруждала себя макияжем, а ее короткие медные волосы обычно оставляли на произвол судьбы, что ее вполне устраивало: быть женщиной с внешностью на работе по колено в тестостероне просто означало тратить время на борьбу с нежелательными заигрываниями.
Макаллан стала опытным агентом и экспертом по тайным операциям против военизированных формирований – секретная работа ее жизни и ее наркотика. Она могла держать голову высоко и знать, что получила звание благодаря собственным усилиям, а не отдав все это правильному боссу. Она столкнулась с подобным предложением и справилась с ним, позвонив его жене и спросив ее, можно ли принять предложение мужа. Он больше никогда ее не беспокоил, а как только эта история попала в слух, то и никто из женатых не беспокоился.
OceanofPDF.com
3
Она потягивала горький черный кофе и наблюдала, как горожане приходят и уходят на улицу возле кафе почти напротив здания штаба. Это подтвердило ее описание этого района – богатое и перспективное для молодых умных людей. Это было роскошное гетто в пятнадцати минутах ходьбы от когда-то бесполезных проектов в прибрежной зоне города, вдохновивших Ирвина Уэлша на работу.
Вовремя она прошла через стеклянные двери штаб-квартиры Лотиан энд Бордерс и начала свою новую карьеру. Она почувствовала себя далеко от Белфаста и его воспоминаний, когда молодой штабной офицер со свежим лицом доставил ее на этаж главного констебля. Она знала этот тип. Его поставили в стороне от улицы, держали подальше от плохих парней, чтобы он мог взлетать по лестнице, тренироваться в деловой речи и говорить ту же чушь, что и все остальные старшие офицеры, которых штамповали из колбасной машины, которая была командной подготовкой. Она не могла его винить – она сама была довольно амбициозной, но успокоила себя тем, что, по крайней мере, решила сделать это на собственном горьком опыте.
Когда она вошла, DCC уже был на ногах и изо всех сил старался произвести на нее впечатление кофе и выбором между «Кит-Кэтсом» или дижестивным печеньем. Она ненавидела их обоих, но для красоты выбрала «Кит-Кат» и поняла, что на самом деле она мало чем отличается от штабного офицера.
DCC предложил ей место, и она отметила, насколько приятно это было по сравнению с унылыми ложами, которые считались служебными помещениями в штаб-квартире в Белфасте.
— Грейс, у тебя была возможность осмотреть город? — спросил он.
Она поняла, что придется любезничать, и потворствовала депутату, который только выполнял свою работу. У него было открытое лицо, легкая улыбка, и он работал уличным детективом (и, по слухам, он был хорошим детективом), прежде чем решил, что хочет стремиться к вершине, а не портить себе печень во время расследования. Ее это устраивало, и она прониклась к нему симпатией, но она ждала решающего момента, а именно того места, где ее должны были разместить в отряде. Учитывая то, что произошло в Белфасте, она думала, что они смогут обеспечить ей приятную и безопасную административную работу и уберечь ее от проблем, но ему удалось ее удивить.
— Вам, вероятно, не терпится узнать, куда вы идете. Что ж, я буду с вами откровенен: я знаю, что перед отъездом из Белфаста у вас были трудные времена.
Она кивнула. «Трудно» , — подумала она. Он чертовски шутит?
«Для нас важно то, что у вас блестящий послужной список в секретных операциях, и в отношении инцидента в Белфасте вы действовали совершенно честно. Я знаю, тебе было бы легче промолчать, но ты поступил правильно. Мы только что сформировали новую команду по расследованию преступлений, которая включает в себя все элементы, необходимые для борьбы с ведущими организованными группировками».
Макаллану было трудно поверить, что это так просто, и он ждал кульминационного момента, но его не произошло. «Он пользуется полной поддержкой руководства, и его возглавит суперинтендант О'Коннор, который возвращается из зарубежной командировки в Германии. Он работал офицером связи в БКА – очень умный и даже более чем хороший. Перед ним стоит большая задача — сдвинуть дело с мертвой точки и начать кусать ноги некоторым преступникам, которые у нас сейчас есть. Ваша работа в Белфасте даст нам опыт, которого у нас нет, и вы будете тесно сотрудничать с мистером О'Коннором. Как это звучит?
Ей было трудно скрыть свое удивление, но выражение ее лица говорило ему, что она была где-то между удивлением и желанием обнять его. От последнего она воздержалась. — Я более чем счастлив, сэр, и сделаю все возможное.
«Я больше ничего не хочу. Я собираюсь на какое-то время посадить вам на плечо детектив-сержанта, просто чтобы вы привыкли к местным обычаям, — назову его помощником или советником, просто чтобы вы вникли в ситуацию. Он динозавр, абсолютная заноза в заднице – относится ко всем, кто старше него, как к некомпетентным, но он один из лучших следователей, которых когда-либо выпускала эта полиция. Он поместил внутрь больше черепов, чем кто-либо, с кем я когда-либо сталкивался. Не жди, что он полюбит тебя, но он позаботится о тебе и просто будет держаться подальше от него, когда он выпьет больше четырех напитков. Он предложил ей еще один Кит-Кат, но она отказалась от этого. — Его зовут Мик Харкинс, и он ждет вас в главном офисе. Послушайте его. Он держит руку на пульсе войск на фронте, чует проблему за три дня до того, как она разрушит карьеру, а преступники гордятся тем, что он подвергается насилию».
Она увидела юмор в уголках его глаз и решила, что он ей нравится.
— Спасибо, сэр. У меня такое ощущение, что я знаю этот тип. Кажется, у каждой силы есть такой.
Он протянул руку. — Удачи, Грейс. Гордитесь нами».
Она вышла из кабинета, и заместитель откинулся на спинку сиденья с ощущением, что он только что разговаривал с кем-то особенным. Она почти ничего не сказала, но он увидел, из-за чего весь этот шум, снова посмотрел на ее запись и покачал головой. За годы, проведенные в Северной Ирландии, она сделала больше, чем большинство людей сделали бы за десять карьер. Он часто задавался вопросом, как столь многие из этих офицеров Северной Ирландии сохранили рассудок во время Смуты, но знали о них достаточно, чтобы понять, что они поплатились алкоголизмом, разрушенными браками и слишком большим количеством самоубийств. Он задавался вопросом, что заставило Макаллан обойти Стратклайд и сделать выбор в пользу чрезвычайных опасностей, с которыми она столкнулась в Белфасте.
Он положил ее дело в свой лоток и надеялся, что поступил правильно, отправив ее в отдел по тяжким преступлениям и Мику Харкинсу.
OceanofPDF.com
4
Сумев зайти не в тот офис и получив взгляды нескольких компьютерных операторов, обедавших, Макаллан нашел новый офис MCT. Там пахло свежей, но дешевой краской, и выглядело оно полузаконченным, учитывая, что парты стояли на своих местах. Окна были широко открыты, и она догадалась, что загривок, грызущий пирог с начинкой и глотающий кока-колу в полную силу, был Мик Харкинс. Она задавалась вопросом, произошли ли все эти парни от одной и той же примитивной формы жизни, и улыбнулась этой мысли. Правда заключалась в том, что они были основой расследования, и им, казалось, было предоставлено немного больше свободы действий, чем остальным членам банды.
Он посмотрел вверх, а затем снова на свою гоночную секцию, хотя, должно быть, догадался, кто она такая, иначе он не был тем детективом, которого описал помощник шерифа. — Прости, любимая, отдел защиты семьи находится в коридоре, — сказал он.
Она поняла, что во вселенной этого человека Отдел защиты семьи не был частью реального полицейского мира и с таким же успехом мог бы быть укомплектован социальными работниками. Макаллан знала, что он ей понравится – чтобы так хорошо играть, требовался класс – но она решила позволить ему делать свое дело. «Пожалуйста, не жалейте. Я старший инспектор полиции Макаллан, и мне интересно, есть ли поблизости какие-нибудь полицейские, но я оставлю вас заниматься переездом мебели.
Он поднял глаза, и внутренние уголки его бровей сошлись вместе в чувстве, которое, если бы его произнесли, могло бы звучать так: «Я пишу циничные чертовы шутки, дорогая». Никаких извинений, но ему удалось встать и поставить пирог с колой. — Я сержант Харкинс, и я подумал, что вы, возможно, пообедаете с помощником шерифа.
— Я видел его, сержант, и мне очень хотелось продолжить дело. Мы можем где-нибудь посидеть или у меня есть кабинет?
Она начала замечать мелкие детали этого человека и подумала, что когда-то он, должно быть, был очень красив, но годы, незакуренные сигареты и слишком много времени, проведенные в затемненных барах, изуродовали его лицо. Тем не менее, у него была густая шевелюра, густая, короткая и густо испещренная серебром, а темно-карие глаза с оттенком похотливого собачьего уголка напоминали ей Джона Хёрта – за исключением нескольких миллионов морщин.
— Ваш кабинет еще наполовину готов, но там есть пара стульев, и я принесу нам чаю.
Она была рада, что он, кажется, так быстро отказался от старого циничного поведения, и надеялась, что им не придется сталкиваться нос к носу, чтобы подтвердить, кто здесь босс.
Ее офис был небольшим, но выходил окнами на игровые поля, и ей пришлось признать, что ей приходилось работать гораздо хуже. Она представила, как приводит комнату в порядок с помощью своих собственных сувениров, собранных за долгие годы, и увидела, как ее награды, мемориальные доски и фотографии максимально используют тонкую белую краску под ней. Некоторые люди называли такое украшение «стеной эго», но оно заставляло комнату чувствовать себя как ее собственная в этом новом и все еще странном мире. Она начала расслабляться и поняла, что сможет пережить хотя бы этот первый день.
Харкинс протянул ей дымящуюся чашку крепкого чая, и она задалась вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как чашку мыли. По краям были следы помады, и она старалась не обращать внимания на остальные пятна.
— Могу я звать тебя Мик? Он кивнул и подождал, пока она заговорит. — Просто проинформируйте меня как можно лучше. Я знаю, что сейчас все это под вопросом, но скажите мне, что у нас есть, что мы получаем и все, что, по вашему мнению, мне нужно знать. Пока мы этим занимаемся, мне нужно, чтобы ты сказал мне, когда я собираюсь войти в шкаф, а не искать выход.
Он улыбнулся. Это была усталая, но добрая улыбка, и, услышав истории о том, через что пришлось пройти этой женщине, она означала дать ей передышку. Он был достаточно мудр, чтобы понимать: какими бы ни были ее грехи, немногие из мужчин и женщин, которых он знал, могли бы отправиться в ее путешествие. Это не означало, что он будет с ней снисходителен. Черт возьми , подумал он, я не изменю привычкам всей жизни .
Макаллан почти не говорила в течение следующего часа, поскольку Харкинс дал ей больше, чем она могла попросить, произнесенный кем-то, кто точно знал, о чем он говорит, без малейшего намека на чушь. Не было никакого притворства, никакой саморекламы, просто человек делал то, что просили. Она поняла, что помощник шерифа точно знал, что он делает, объединяя их в пары, и хотя по пути с Харкинсом произойдет несколько стычек, эту цену стоит заплатить.
Он посмотрел на свою чашку и спросил, нужно ли ей еще налить. Она решила, что ее иммунная система не заслуживает того, что таится в ее кружке, но посоветовала ему идти вперед. Она знала, что он будет курильщиком и будет готов к удару, и посоветовала ему сделать перерыв. — Увидимся здесь, когда будешь готов, Мик.
Он дал ей достаточно, чтобы она могла продолжать работу, и когда он вернется, она воспользуется шансом и выложит карты на стол пораньше, поскольку, по ее мнению, Харкинс просто захочет как можно скорее перейти к откровенному разговору. Она направилась к дамам и задалась вопросом, будут ли они так же плохи, как чайные кружки. Она надеялась, что нет.
Когда Харкинс вернулся, она наклонилась вперед и посмотрела в пол, прежде чем попытаться установить с ним зрительный контакт. 'Расскажи мне о себе. Никакого дерьма.
Снова эта усталая улыбка, когда он начал рассказывать историю, которую носил как почетный знак. «Думаю, заместитель вам что-то сказал, и это будет означать, что я представляю собой проблему».
Она остановила его.
— Он сказал мне, что ты заноза в заднице, но один из лучших следователей, которых когда-либо выпускала полиция.
«Один из лучших? Этот неблагодарный ублюдок должен был сказать самое лучшее!
Они оба улыбнулись.
«Ты пришел из жесткой силы, поэтому ты знаешь кого-то вроде меня. Я был молодой звездой, получив звание сержанта-детектива перед шеренгой великих сыщиков, и думал, что я Мессия. Я был слишком хорош, мне это давалось легко, и мне просто нравилось смешивать это с плохими парнями, поэтому я старался изо всех сил, но мне это нравилось. Испортил несколько отношений и проигнорировал советы нескольких старших руководителей. Я мог бы забраться прямо на вершину, но я, по сути, больше просто ради этого. Вы услышите легенды от других, но это стало ежегодным событием, когда на каком-нибудь мероприятии или рождественских коктейлях я взял за правило ловить на себе самого старшего офицера и говорить ему именно то, что я думаю. Поскольку меня всегда злили такие вещи, обычно это была полная чушь. Я просыпался утром и понимал, что следующее продвижение продвигается все дальше и дальше к горизонту. Я до сих пор этим занимаюсь, и, поскольку остался всего год, я определенно не собираюсь быть главным констеблем. Это своего рода подведение итогов, но вы услышите больше версий от других людей. Я бы сказал, что примерно половина историй обо мне правдивы, и я полагаю, что это достаточно плохо. В каком-то смысле меня можно назвать неудачником». Он посмотрел прямо на нее и пожал плечами.
— Хорошо, и спасибо за откровенность. Остальное я узнаю по ходу дела, но, пожалуйста, будьте со мной нежны, если мы пойдем выпить.
— Никаких шансов, старший инспектор. Мне нужно поддерживать свою репутацию.
Они оба снова улыбнулись и поняли, что могут работать вместе, если обе стороны прощают друг друга. Макаллан расслабился и задал вопрос.
«Какова тогда на меня реакция? Я знаю, что вы меня проверите и больше ничего не ожидаете. Я хочу, чтобы это сработало, и не буду прятаться за столом».
Он посмотрел на нее и увидел маленькие преждевременные морщинки в уголках ее глаз. «Послушайте, эти ребята слышали эти истории и, как все хорошие полицейские, придумывают то, чего никогда не было. Некоторые просто заклеймят вас тем, что вы вставите другого копа, но они живут настоящим. Если ты занимаешься бизнесом, то они скоро забудут, и ты знаешь, что на этой работе так и есть. Мы все имеем дело со слишком большим количеством дерьма, чтобы игнорировать что-то хорошее. Вы сделаете работу и поддержите их. Ты не можешь причинить мне вреда, потому что я слишком близок к выигрышной стойке, и поверь мне, если ты облажаешься, я буду первым, кто постучится в дверь. Это легко: просто не облажайтесь, а если облажаетесь, убедитесь, что вы облажались по правильным причинам».
— А как насчет О'Коннора?
Он не торопился, обдумывая, останется ли оно в комнате. Она знала, что происходит, и не без оснований. Эти разговоры редко оставались конфиденциальными и, как правило, бросались кому-то в лицо во время битвы эго. Вот как работала работа. Наконец он сказал: «Повтори это, и я использую все свои темные силы против тебя».
Она подняла руки и улыбнулась. — Оно у тебя есть, Мик. Я слышал некоторые истории, которые вы мне не рассказали, например, о том, что вы едите детей преступников.
Он улыбнулся. — Это правда лишь отчасти, как и большинство историй обо мне. О'Коннор действительно умен. Академическое образование, и когда он говорит, он знает свой предмет. В прошлом я выполнял для него немало работ, и он, как правило, только добивался успеха. Однако он глубокий человек и не склонен общаться в свободное от работы время. Как вы хорошо знаете, это не является нормой для уголовного расследования. Это сбивает с толку солдат, поэтому они, как всегда, выдумывают то, чего не знают. Он не женат и никогда не примерял это на женщине на своей работе, которая должна попасть в Книгу рекордов Гиннеса . Конечно, для некоторых парней это достаточное доказательство того, что он гей, но, как и некоторые истории обо мне, это чушь. Я знаю, что он держит свою личную жизнь вдали от работы и у него было несколько коротких, бессмысленных отношений, которые ни к чему не привели. Я предполагаю, что этот парень просто хочет получить работу, и у него нет времени ни на что другое. Он амбициозен, и, помимо службы, он проделал все эти громкие командировки в Метрополитен, ООН на Балканах, а теперь и эту работу в Германии с BKA. Он не привык, чтобы кто-то был настолько умен, как он, так что вы станете для него испытанием. Он мне нравится, и если есть проблема, так это то, что я не видел, чтобы он занимался делом, которое не раскрывается. Возможно, с ним все в порядке, но я думаю, именно так проявляют себя великие. В простых случаях проверки нет. Тебе это подойдет?
«Последний вопрос. Почему они называют его Джей-Джеем?
«Просто одна из тех вещей. Раньше он был Джоном О'Коннором, затем, когда люди поняли, что ему нравится джаз, он стал Джазом О'Коннором, а потом все это объединили, и он стал Джей-Джеем. Я должен был упомянуть, что считаю это проблемой, потому что, если быть совсем откровенным, кому, черт возьми, нравится джаз в уголовных расследованиях?»
Макаллан кивнул. «Я там с тобой».
Он посмотрел на часы. «Нам нужно выпить, и я могу утомить вас некоторыми военными историями о том, почему я на самом деле лучший детектив, которого когда-либо создавала эта полиция».
Макаллан кивнула, пытаясь выиграть время, оценивая, была ли это плохая идея, когда она была еще в дверях. — Хорошо, Мик, но не думай, что это принесет тебе какую-то пользу, и ты на связи.
Харкинс ухмыльнулся, натягивая куртку. 'Давай сделаем это. Я знаю это самое место.
Макаллан открыла дверь своей съемной квартиры после четырех выпивок с Харкинсом, а затем вспомнила совет, полученный от помощника шерифа. Она была измотана. Это была смесь адреналина после утреннего нервного напряжения и знакомства с элем за 80 шиллингов. Она даже не пила пиво и задавалась вопросом, как Харкинсу удалось убедить ее попробовать это пиво. Но она впервые за несколько недель почувствовала себя расслабленной и поняла, что у нее есть шанс начать новую жизнь, хотя всего несколько месяцев назад это казалось такой несбыточной мечтой.
У нее хватило сил ровно на то, чтобы скинуть туфли и плюхнуться обратно на кровать, прежде чем она упала головой в страну сна и снов.
Белфастский инцидент
После встречи с Ковбоем Макаллан направился в штаб, чтобы сообщить о запланированном нападении на инспектора. Двери комнат в коридорах отдела Е были, как обычно, закрыты. Дверь, оставленная открытой, где мужчины и женщины изучали разведывательные отчеты агентов и жучков, могла стоить кому-то работы. На горьком опыте они усвоили, что безопасность секретных материалов должна быть абсолютной. Агенты были убиты после плохо организованных встреч в общественных местах или передачи конфиденциальных материалов мошенническими элементами в службе. Проблемы были взяты на себя, и не было принято никаких оправданий пустым разговорам или неспособности защитить информацию, которая спасла жизни как в Ольстере, так и на материке.
Макаллан умоляла своего командира эвакуировать Ковбоя. — Он разваливается, сэр. Я просто не думаю, что он сможет выдержать пристальное внимание команды, ищущей источник».
Мужчина напротив нее был медведем. Он родился и вырос в Ольстере и боялся своего протестантского Бога, но больше ничего в этом мире. Он сражался с военизированными формированиями, которые дважды покушались на его жизнь, и всегда считал его главной мишенью. Большинство мужчин из-за этого потеряли бы возможность спать по ночам, но только не он, и он воспринял это как комплимент, что они удосужились попытаться. Макаллан его совершенно не впечатлил. Он чувствовал, что это мужская война; они могли поставить женщин на передовую, но, по его мнению, они были пассажирами, которые причиняли больше беспокойства, чем пользы. Эта была еще хуже – у нее было академическое образование по юриспруденции, и, по его мнению, ей следовало стать юристом, где она могла бы провести весь день в парике, защищая неоправданное.
Он отпил свежего чая и убедился, что ему его не предложили.
— Старший инспектор Макаллан, я думаю, проблема в том, что вы слишком долго общаетесь с этим агентом, и в некоторой степени это наша вина. Он был слишком хорош, и в прошлом мы, вероятно, уже вытащили бы его, но времена изменились. Война окончена. Просто некоторые из этих мальчиков еще этого не знают. Честно говоря, все закончится с ним или без него, и Лондон стремится добиться любых результатов, которые мы можем. Когда все это закончится, я уйду на пенсию и буду сажать овощи, поэтому не буду с ними спорить по этому поводу». Его голос повысился, и краска пробежала по его обычно бледным щекам. «Меня действительно не волнует этот агент. В любом случае, мы почти закончили с ним, так что давайте просто получим от него все, что сможем. Если он окажется лицом вверх в сточной канаве, а мухи откладывают яйца в его мертвых глазах, то пусть будет так. Это понятно, старший инспектор?
Макаллан понял, что дело безнадежно, когда его объяснил командир полиции, который был близок к своему Богу. — Это ясно, сэр, но я бы не выполнил свой долг, не доведя это до вашего сведения.
Румянец на его щеках стал сильнее, и он подумал, что она слишком умна. «Ваша обязанность, старший инспектор, — закрыть дверь на пути к выходу, и, надеюсь, сегодня вечером мы добьемся хорошего результата, когда еще двое будут заперты или извинятся перед своим Создателем».
Она сдалась и постаралась не кричать, выходя из комнаты.
Макаллан открыла глаза и подумала, что она вернулась в Белфаст, прежде чем осознала, что это снова были всего лишь сны. Она была мокрой от пота и поняла, что, должно быть, оставила включенным отопление. Она устало выругалась, высвободилась из своей одежды и бросила ее кучей рядом с кроватью, а затем прошлепала в крошечную ванную комнату, которую агент по недвижимости описал как «хорошо сложенную», и плеснула себе в лицо водой.
— Все в порядке, Грейс, — шепнула она в зеркало.
Она снова заснула и ей больше не снилось.
OceanofPDF.com
5
Создание нового подразделения было именно тем, что было нужно Макаллану. Это дало ей возможность перекусить до прибытия О'Коннора.
Постепенно к нам присоединилась новая команда, по несколько человек за раз. Так было всегда, и хороших приходилось вырывать из рук старых начальников. Если кто-то не приходил вовремя, обычно за этим следовал звонок от начальника, объясняющий, почему ему нужно задержать его на какое-то время. Но Харкинс, как член старой пресс-группы Королевского флота, натягивал куртку и через несколько часов возвращался с пропавшим мужчиной или женщиной на буксире. Правда это или нет, но история заключалась в том, что Харкинс имел преимущество над подавляющим большинством высокопоставленных офицеров и не боялся прибегнуть к дружескому шантажу. Макаллан подумала, что, вероятно, дело в его силе убеждения, но она знала, что легенды работали ему на пользу, поэтому никто не был уверен, что было правдой. Она была уверена, что некоторые из них он начал сам, просто чтобы попасть в заголовки столовых.
Новое помещение отделения начало кипеть от энергии множества молодых мужчин и женщин, которые просто хотели выйти и выполнить работу. В некоторых случаях стремлением было стать еще одним Харкинсом, хотя в современной службе этого, вероятно, лучше всего не поощрять.
Макаллан смотрела в окно своего кабинета, чувствуя энергию чего-то нового. Ее эмоции поднимались с каждым днем. Она знала достаточно, чтобы понять, что они близки к началу своей операции, что впереди нас ждут трудные дни, и что на самом деле тяжелые дни — это нормально. Настоящая хитрость заключалась в том, чтобы избегать мистера Fuck Up.
Она скрестила руки на груди, закрыла глаза и, как делала почти каждый день, подумала о своем наставнике и друге Билле Келли и своем обещании, данном ему. Он был ее инспектором, когда она впервые присоединилась к ККО, и в конечном итоге дослужился до звания помощника главного констебля. Он перешел из Метрополитена молодым человеком, ищущим новых вызовов. Он получил это и был застрелен боевиком PIRA всего через год в Северной Ирландии. Он был одним из счастливчиков – он выжил и вернулся к работе всего через три месяца, хотя преступник все еще навещал его в странном сне. Когда он встретил Макаллан в качестве новобранца, он знал, что в ней что-то есть — бонусом было то, что она была мыслителем на войне, где мыслителей не хватало. Его советы всегда давались тихо, и со временем она стала полагаться на него, когда у нее возникали проблемы, требующие более мудрого ума. Она никогда не чувствовала к нему никакого физического влечения, только абсолютную веру в его дружбу и в его способность заполнить пробелы, оставленные ее отцом. Он был единственным мужчиной в ее жизни, который никогда ее не подводил, и он сохранял ее рассудок в самые мрачные дни межконфессиональной войны.
Она открыла глаза, глубоко вздохнула и позвала Харкинса в офис. Как всегда, он заставил ее ждать; все это было частью ритуала, призванного показать солдатам в цеху, что он на самом деле руководит отрядом.
— Садитесь. Я просто хотел узнать ваше мнение о том, насколько мы готовы, если небо обрушится на нас».
«Мы уже почти достигли цели, у нас есть несколько хороших людей и отличный состав. Подразделения наблюдения и расследования уже готовы, хотя мы все еще ждем некоторых аналитиков разведки, но они уже в пути».
'Хороший. Я пойду к шефу и скажу ему, где мы находимся. Я знаю, что есть куча должностей, которые дивизии хотят передать нам, и запросы на совместные операции с другими силами и агентствами».
Дверь открылась, и вошел Джон О'Коннор.
— Мик, я думал, тебя уже посадят в тюрьму. Возможно, вы действительно получите пенсию.
Харкинс пожал ему руку, но О'Коннор уже повернулся к Макаллану. — Вы, должно быть, Грейс. Я так много о тебе слышал – здорово, что ты в команде».
Он протянул руку, и она должна была признать, что была впечатлена. Он больше походил на городского адвоката, чем на работающего детектива, и, стоя рядом с Миком, контраст не мог быть более разительным. Туфли на самом деле были начищены, хотя трудно было сказать, замшевые ли туфли Мика или просто грязные. Костюм был дизайнерский, седеющие волосы с пробором набок и немного старомодные. Он был крупным мужчиной, и она видела, как он будет доминировать в комнате. Ее беспокоило то, что он напоминал ей кого-то из Белфаста. . .
У Макаллана было лишь несколько коротких отношений в Северной Ирландии, и он не позволял им работать. Ребята из RUC были в хорошей форме, но каждый день сталкивались с опасностью, иногда им приходилось соскабливать останки человека после взрыва бомбы. Они видели, как их друзей калечат и убивают, и пытались втиснуть в любой свободный день как можно больше жизни, насколько это было в человеческих силах.
Когда она наконец связалась с мужчиной, это было неожиданно, ошеломляюще. Впервые она встретила Джека Фрейзера в суде. Он был адвокатом, причем хорошим, работал в Королевской прокуратуре в Белфасте. Она пару раз сталкивалась с ним на мероприятиях, и язык его тела сказал ей все, что ей нужно было знать. Она его привлекала, но он был женат, хотя, казалось, всем было известно, что брак был в беде. Он был физически привлекательным, высоким и всю жизнь играл в регби и поэтому сложен, чтобы нравиться. Ему сломали нос на поле для регби, но это лишь добавило сливок к торту. Он был всем, чем она не была: представителем высшего среднего класса и образованием в лучшей школе, которую можно было купить за деньги. Если и была проблема, так это тщеславие, но она знала, что этот тип упаковки связан с тщеславием, заложенным в генах. Она могла это простить. Большим бонусом было то, что он мог рассмешить Грейс Макаллан – а это было непросто. В конце концов он пригласил ее пойти выпить, и к концу первого вечера они стали любовниками. Она сожалела, что зашла так далеко, и думала, что это будет всего лишь одна из тех встреч на одну ночь, которых она так тщательно избегала. Она не осознавала, что он узнал в ней кого-то, отличающегося от стаи, и услышал через свои связи в ККО, что позволило ей выделиться в грязной войне, ведущейся в Ольстере. У нее никогда не было отношений с женатым мужчиной, но она поверила ему, когда он сказал, что его отношения почти закончились. Проблемы означали, что он всегда мог найти предлог, чтобы провести с ней ночь, и они начали вместе обсуждать будущее. Она согревалась при мысли о тех ночах, проведенных в одной постели. Она обожала те времена после того, как они занимались любовью, когда он лежал позади нее, прижимая ее своими огромными руками к своему теплому животу, его дыхание касалось ее шеи, пока они вместе уходили в сторону. . .
Закрывая дверь за Харкинсом, О'Коннор широко улыбнулся. — Прости, Грейс, что я приехал так поздно. Я не собираюсь мешать тебе сегодня. Я просто хотел посмотреть, как мы готовы приступить к работе. Я собираюсь встретиться с шефом, и если мы не готовы, я лучше ему скажу».
Он делал пометки, пока она инструктировала его, и она видела, что это человек, который ничего не упускает. Она пообещала себе солгать ему только тогда, когда будет уверена, что это сойдет ей с рук. Похоже, он был впечатлен ее успехами и немного удивлен тем, что они идут по графику.
«Вы проделали большую работу; это сделает мою жизнь намного проще. Честно говоря, я прожил в Германии почти три года и чувствую себя немного оторванным от реальности, так что я думаю, что нам обоим предстоит многому научиться. Могу ли я что-нибудь сделать для вас в данный момент? И прежде чем ты ответишь, я собираюсь завтра угостить тебя обедом в пабе, чтобы мы могли еще немного поговорить.
Она думала, что его акцент был чисто школьным, и притом хорошим. Шотландский акцент все еще присутствовал, но почти был скрыт под небольшим состоянием, которое его отец, должно быть, заплатил за его образование.
— Обед в пабе мне бы пригодился. Честно говоря, я думал, что в столовой штаб-квартиры в Белфасте подают худшую еду на планете, но эта с этим близка. В остальном со мной все в порядке, и я должен сказать, что Мик Харкинс оправдал себя – и мы еще не поссорились».
— Просто он внушает тебе ложное чувство безопасности, Грейс. Продолжайте позволять ему думать, что он босс, и вы, возможно, выживете без серьезной операции. В прошлом я уже обращался к нему за помощью в нескольких делах, и он поддерживает порядок в войсках, когда дела идут плохо. Я могу вам сказать, что ему осталось недолго, и привести эту команду в форму будет для него вопросом личной гордости. Это его наследие; Мне жаль бедных детективов, которые не справляются со своей задачей. Увидимся завтра за обедом и заедем сюда.
Не дожидаясь ответа, он вышел за дверь. Макаллан попыталась собрать воедино свои мысли и решить, что она думает об О'Конноре. Казалось, он влетел в офис и ушел, оставив ее слегка ошеломленной. Хотя он был именно таким – большой проецируемый имидж и абсолютная вера в себя. Ничего плохого. Благодаря силе своей личности О'Коннор мог получить ресурсы там, где другие в наши дни могли бы потерпеть неудачу. Ей не хотелось это признавать, но он был привлекателен, и, учитывая ее личную жизнь в Белфасте, она поняла, что его тип должен давить на нее. Ну, она больше туда не собиралась.
На обратном пути в свою квартиру она решила остановиться и выпить, поэтому направилась по короткой лестнице к «Бейли» в Стокбридже, который был любимым питейным заведением для целого поколения детективов уголовного розыска и криминального отдела. Она почувствовала себя расслабленной в полутьме бара и забралась на барный стул как можно дальше от ближайшего пьющего – ей просто хотелось спокойно почитать газету. Она заказала большой стакан красного вина, разложила газету на стойке, затем покачала головой и пробормотала о последних выходках Вестминстера. На четвертой странице она заметила несколько абзацев о попытке военизированных формирований убить полицейского в Лондондерри. Она сосредоточилась на тексте и почувствовала, как ее сердце забилось немного быстрее. Это все еще имело тот эффект, и хотя покушение было сорвано и произведены аресты, оно пробудило воспоминания. . .
Белфастский инцидент
Ковбой сообщил Макаллану о тайнике с оружием и сообщил, что двое военизированных формирований подобрали оружие со свалки, чтобы совершить нападение. На этих улицах было спрятано достаточно огневой мощи, чтобы остановить поезд, и если бы произошла стычка, то герои-республиканцы проиграют. Это не остановило ее беспокойства, потому что эти операции никогда не шли по плану. Она делала то, что всегда делала в таких ситуациях: задавалась вопросом, какого черта она вообще здесь делает. Она находилась в вонючем заброшенном промышленном здании, и единственной компанией, которая у нее была, были мертвые голуби и офицер службы безопасности с проблемами личной гигиены. Она устала от этой войны, но и все устали. Мир, что бы это ни значило, пришел в Северную Ирландию, но все еще оставалось несколько сумасшедших, которые не могли видеть того, что умные военизированные формирования видели много лет назад. Некоторые все еще хотели играть в эту игру – они просто скучали по войне и по тому, что она им дала.
В разгар Смуты ПИРА были дисциплинированы и действовали по-военному, но никогда не знаешь, что произойдет с этими сумасшедшими. Она часто думала обо всех тех мужчинах и женщинах, которых она помогла посадить в тюрьмы Мейз и Магхаберри, и принесло ли это какую-то пользу или только ухудшило ситуацию. Она зажгла еще одну сигарету, которую ей не хотелось. HMP Maze – это имя всегда вызывало на ее лице печальную улыбку. Господи, INLA даже удалось поразить лоялиста Билли «Крысиного короля» Райта в Лабиринте. Надо было отдать им должное – у них были яйца! Эта суровая коллекция H-блоков превратилась в приют, захваченный сумасшедшими. Дискотеки, рождественские вечеринки с наркотиками на ваш выбор и военизированные парады в парадной форме. Там все было возможно.
Адреналин вернул ее к реальности, когда по радио зашипело сообщение от группы наблюдения. Сообщается, что две цели двигались к машине, которую Ковбой определил как транспорт для работы. Макаллан вздохнул с облегчением. Это был большой толчок. Идентификация автомобиля облегчила им жизнь. Его прослушивали, чтобы группа наблюдения могла оставаться в стороне до тех пор, пока не будет произведен арест. Она была всего лишь наблюдателем, но ее нервы были на пределе – она не могла выкинуть из головы Ковбоя и его проблемы теперь, когда операция началась.
Они прослушали еще одно сообщение от группы наблюдения. Одна из целей положила в багажник автомобиля тяжелую сумку. В сознании Макаллана в картину врезалась еще одна информация. Сумка должна была быть «плачами», так что все планировалось, но они имели дело с кучей психов – каждый раз, когда они были вовлечены, операция должна была пролетать мимо штанов. На самом деле это не имело никакого значения; она передала информацию группам по аресту, и теперь она вышла из-под ее контроля.
«Заика» Дойл положил загруженную сумку на заднее сиденье машины, как ему сказал офицер военизированной разведки. Его партнером по работе был Бобби Коннери, который закрыл дверь своего маленького дома из красного кирпича на Рынке, дунул ему в руки и поднял воротник на тонкой, как бумага, куртке, которая никак не защищала от холода. Как он всегда делал, выходя из дома, он оглядел окрестности в поисках следов Пилерса. Дойл был взволнован, но так было всегда. «Подвинь свою чертову задницу, Бобби, и давай сделаем это».
Коннери улыбнулся. — В хороший день, Томми, ты вспыльчивый ублюдок.
Никто не называл Томми Дойла «Заика» ему в лицо, и последний человек, достаточно пьяный, чтобы попробовать это, потерял глаз. Дойл получил свое прозвище из-за заикания, которое только ухудшалось, когда его уровень стресса был высоким, что случалось большую часть времени. Однако заикание не обмануло никого, кто его знал, и уж точно не Коннери, который часто называл Дойла «жестоким придурком», что, исходившее от человека, доставившего двоих мужчин к их Создателю и нанесшего вред нескольким другим, было похвалой. действительно.
Коннери подошел к машине и сел за руль. Для большинства он был слишком уверен в себе, но он мог водить машину с завязанными глазами и был рожден для профессии. В молодости он участвовал в нескольких ограблениях почтовых отделений и сделал себе имя, оставив на крыше полицейскую машину преследования после того, как ограбил небольшой банк на окраине Белфаста. После пары заклинаний внутри он решил, что вступить в войну будет большим ударом. ПИРА думала, что он сумасшедший, но приветствовала его с распростертыми объятиями – он был в их роде сумасшедшим. Он действовал Дойлу на нервы и, где только было возможно, старался его игнорировать.
Дойл забрался на переднее пассажирское сиденье и захлопнул дверь. Его кишки снова заболели, а холод лишил его цвета лица, если не считать лопнувших вен, которые свидетельствовали о его слабости к дешевому виски. Сейчас он не мог сказать, что любит виски; ему просто это было нужно, чтобы заглушить реальность того, во что превратилась его жизнь. Он надеялся, что Коннери заткнется и не будет задавать слишком много глупых вопросов, но знал, что этого не произойдет – уж точно не в эту ночь.
— Томми, ты уже понял, почему мы берем с собой мешок металлолома на пробежку по Белфасту в такую чертову погоду, ведь я, конечно, не знаю?
Дойл думал, что Коннери слишком туп, чтобы разобраться в этом, но он прекрасно знал, о чем идет речь, хотя Большой Человек ему не сказал. Он закурил сигарету, от чего только раздражала боль в животе. Он долгое время был в военизированных формированиях, провел несколько лет за проволокой и не знал ничего, кроме войны против британцев, плюс некоторой вражды внутри самой организации, которая унесла несколько жизней, чтобы снова уладить ситуацию. Ему это надоело, он уже слишком стар, и впервые в жизни он беспокоился о будущем. Мысль о мире пугала его, и у него не было другой цели или применения в жизни. Он не мог поменять чертову лампочку. У него никогда не было в кармане больше, чем несколько банкнот, а когда он это делал, это сводилось к выпивке и случайным ставкам, которые только радовали букмекеров.
Томми Дойл был невысоким, коренастым, но уже начал выглядеть потертым; то, что когда-то было твердыми мышцами, начало провисать из-за отсутствия использования. Его волосы были похожи на мокрую черную руку, хлопнувшую его по макушке, и как бы он ни пытался их причесать, их всегда не хватало. Драки в пабах плюс немного бокса, когда он был моложе, сделали его брови гуще, а нос был сломан так много раз, что он закрывался лицом, чтобы спрятаться от следующего боя. Однако он задавался вопросом, за что они сражаются сейчас, и его душило то, что те мальчики, которые гордились тем, что служили в ПИРА, сидели с британцами и следили за тем, чтобы в тот день они были в хорошем месте. Еще хуже, если бы они набивали свои кошельки рекламными деньгами. Он все еще пытался сопротивляться, хотя каждый раз, когда они двигались, на пути оказывалась команда Пилеров. Где-то рядом был зазывал, и он потер глаза, пытаясь выбросить эти мысли из головы. В его жизни не было ничего хорошего, и люди недоумевали, почему он такой вспыльчивый!
Им было приказано бегать с сумкой по определенным дорогам, и их проинструктировали менее часа назад. Нельзя было нести слезы, а если их остановили, то они должны были держать дверь на замке, не обращая внимания на Пилеров. Они были навязчивы – в этом нет никаких сомнений – и эта прогулка в холодную зимнюю ночь была наживкой. У Большого Человека, должно быть, есть подозреваемый, и он, должно быть, скормил ему какую-то дерьмовую историю, чтобы передать его куратору, и они уже были в пути. Что ж, с Дойлом все было в порядке. Он просто надеялся, что они заставили этого ублюдка страдать, прежде чем всадить ему в мозг.
— Е-блядь, води машину, Б-Бобби, пока мы не умерли от старости, — сказал он наконец.
Автомобиль медленно двинулся вперед в сторону Ормо-роуд, и электронное устройство, встроенное в ходовую часть автомобиля, ожило, сообщив группе наблюдения, куда именно направлялись Дойл и Коннери. Макаллан знал о них все. По ее мнению, они оба были непредсказуемыми сумасшедшими, и если бы их остановили, они бы начали, если бы им в лицо не было приставлено очень много пистолетов.
Она решила позвонить Ковбою по оговоренному номеру, но ответил чей-то другой голос. Он спросил ее, кого она ищет, и она попробовала ввести вымышленное имя и неправильный номер. Голос сообщил, что человек, которого она искала, недоступен и увезен по срочным делам. Телефон защелкнулся, и она попыталась не паниковать. Она схватила микрофон, чтобы потребовать прекращения операции, но ее опередил руководитель огнестрельного оружия, призывающий команду приблизиться к машине и задержать пассажиров.
OceanofPDF.com
6
О'Коннор прибыл в офис Макаллана точно вовремя. Ничего другого она и не ожидала. Ладно , подумала она, он босс, но приятно пойти пообедать в паб с мужчиной, и это было слишком долго . Она поняла, что это хороший знак: проблемы в Белфасте, а затем разрыв с возлюбленным ослабили ее основные инстинкты почти до полного исчезновения. Это был один из тех редких случаев, когда в Эдинбурге светило солнце, поэтому они гуляли по Стокбридже и заполняли друг друга светской беседой. С ним было легче, чем она себе представляла, и, несмотря на его репутацию очень закрытого парня, он был интересным – хотя разговор всегда возвращался к работе. Она поняла то, что Харкинс рассказал ей о нем и его амбициях: что-либо меньшее, чем достижение звания главного констебля, было бы неудачей для этого человека.
Им удалось найти два последних места в приличном пабе, и она подумала, что произведет правильное впечатление, предложив вегетарианский вариант, тогда как ей хотелось всего лишь пирога со стейком и чипсов. О'Коннор выбрал салат, и она подумала, что, вероятно, это то, что он хотел – определенно не мужчина с пирогом со стейком. Она не сомневалась, что он был очень сдержанным, дисциплинированным и сильно отличался от многих альфа-самцов, с которыми она работала в Северной Ирландии. Это было будущее лицо старшего полицейского управления.
О'Коннору понравилось то, что он увидел в Макаллан, и он потратил много времени, изучая ее биографию. У нее был самый выдающийся послужной список, который он видел за долгое время, и это могло его обеспокоить, поскольку он инстинктивно не доверял любому, чье резюме почти совпадало с его собственным. Немногие из них могли это сделать. Макаллан получила образование, хотя она и бросила юридическое образование, и, в отличие от его образования, ее образование не было оплачено семейным богатством. Она сделала все это против военизированных формирований и получила ряд похвал. Однако он знал об инциденте в Белфасте, поэтому вряд ли она сможет обогнать его в гонке за повышение, и какое-то время придется соблюдать осторожность, прежде чем ее будут рассматривать на другой ранг. Однако она ему нравилась, и ее сдержанность ему импонировала. В свободное от службы время он предпочитал воздерживаться от работы, а в полицейской компании редко можно было чувствовать себя так комфортно. Ее глаза были поразительны, малейший наклон наводил на мысль о славянской крови где-то в ее семейных генах, и он подумал, что она скорее хороша собой, чем хорошенькая или красивая. Она улыбалась недостаточно, но когда она улыбалась, он видел что-то, что ему нравилось, и когда они обсуждали что-то, что ее волновало, в глазах вспыхивал огонь. О'Коннор была достаточно политиком, чтобы понимать, что она привлечет друзей и врагов; ее талант и интеллект могли бы беспокоить некоторых менее одаренных людей, которые оказались выше ее по рангу. Каким странным образом люди могут самообманываться, ему не приходило в голову, что он может принадлежать к обоим лагерям.
О'Коннор рассказал о своем прошлом: оно было привилегированным, и семья заработала состояние на транспортном бизнесе. Его отец имел достаточно скромное начало, но в молодости понял, что знает лучше своего босса. Он был прав, и казалось, что О'Коннор унаследовал амбиции своего отца. Как и Макаллан, его решение пойти в полицию удивило его друзей и привело в ярость отца, который хотел, чтобы он занимался этим бизнесом. Его всегда увлекала работа в полиции, и он признался, что был поклонником детективов.
Макаллан расслабился от своего мягкого душевного характера и решил, что признание в любви к детективным историям сделало его по крайней мере наполовину человеком. Она задавалась вопросом, не поэтому ли он любит джаз – жизнь, имитирующая искусство. Все еще существовало мучительное беспокойство по поводу того, что она, кажется, находит общий язык и с Харкинсом, и с О'Коннором, и она просто не думала, что это должно быть так легко. Она пообещала защитить себя и не подходить слишком близко слишком рано – она все еще лечила раны, полученные в Белфасте.
Положительным моментом было то, что что бы ни происходило с MCT, похоже, у них было правильное сочетание людей, чтобы справиться с этим. Что касается О'Коннора, она считала его слишком амбициозным, но тот, кто возглавлял столь громкую команду, должен был быть им. На этой службе шла постоянная борьба за ресурсы, и она знала, что О'Коннор, вероятно, сможет перехитрить любого, кто встанет у него на пути. Если бы она могла остаться с ним на борту, она знала, что он стал бы могущественным союзником. Всю свою карьеру она делала по-своему, но она была достаточно мудра, чтобы понимать: чтобы добиться успеха, нужно быть отчасти политиком и следить за тем, чтобы не раздражать нужных людей.
Настоящие политики уже знали это. Сколько раз она слышала, как говорящая голова из Вестминстера говорила, что в оппозиции мало что можно добиться? Тем не менее, она была тем, кем была, и, где это имело значение, ее инстинкты должны были противостоять проблеме. Если бы это означало битву, то именно туда и пошло бы дело.
Через пару часов они покинули паб и медленно направились обратно в штаб, не говоря слишком много. Им это было не нужно, и они просто наслаждались заходящим солнцем, окрашивавшим влажные деревья и улицы в красные и золотые цвета. За короткое время они освоились друг с другом и наслаждались этим моментом. И у О'Коннора, и у Макаллана было мало близких друзей, и обоих можно было справедливо назвать изолированными персонажами, так что день выдался хороший.
Макаллан наблюдала, как горожане проходят мимо нее, и поняла, что она начинает видеть в них просто других людей, а не пытается прочитать каждое лицо, которое могло смотреть ей в глаза или вытаскивать скрытое оружие. Она знала, что ей придется признать, что это другое место. Ей так хотелось этой новой жизни – снова доверять людям – и ей начинало жаждать физического контакта. Никто не обнимал ее со времен Белфаста.
Белфастский инцидент
Она схватилась за край окна и посмотрела на остановку учебника: все на своих местах, а Дойл и Коннери выходят из машины и делают именно то, что им сказали. Это доказывало, что она наблюдала за одной частью постановки. Она позвонила в круглосуточную дежурную часть, чтобы вызвать подкрепление в поисках Ковбоя, но уже знала, что все кончено.
Макаллан был прав, беспокоясь об этих тенях. Достаточно далеко, чтобы не быть заметным, но достаточно близко, чтобы увидеть, как Пилеры делают все возможное, офицер разведки-диссидент увидел все, что ему нужно было увидеть. Это не была обычная остановка – добровольцев ждала огнестрельная группа, и дело было закрыто. Он тихо заговорил сам с собой, используя настоящее имя Ковбоя: «Ну, тогда это ты пиздец, Берти Галлахер».
В тот самый момент Галлахера везли в багажнике автомобиля на конспиративную квартиру, где собирали как можно больше информации, прежде чем ему вручат красную карточку.
Дойл и Коннери лежали на земле, пока группа задержания проверяла машину на наличие слез и взрывчатки. Когда они открыли сумку, никому не нужно было объяснять, что операция была организована на основании дерьмовой информации или подставы, но это была не их проблема, а значит, они могли досрочно закончить операцию вдали от улиц.
Одним из офицеров по аресту была Джеки Кроуфорд. Не самое умное из созданий Бога, но крепкое, здоровое и идеально подходящее для «тяжелой команды». Он был популярен среди мальчиков, сложен как боксер полутяжелого веса, что было именно тем, чем он был на любительском уровне, и при этом он был выдающимся любителем. Как и многие другие, он происходил из семьи полицейских, которая многим пожертвовала во время Смуты. Его отец служил сержантом в форме в Лондондерри и потерял часть левой ноги, работая снайпером в городе. Он выжил, но для Кроуфордов ждало худшее, когда его брат Билли, констебль из Бессбрука, Южная Арма, попал в засаду по пути на станцию. Его забрали живым бойцы действующей службы ПИРА, и на его теле были следы пыток, когда его нашли на границе с Республикой.
Руководитель группы по борьбе с огнестрельным оружием был удовлетворен тем, что машина чистая и что мальчики в машине будут доставлены в отделение по расследованию тяжких преступлений Антрима для допроса; CID позаботится об этом. Они были бы в восторге от этого, зная, что вся эта чертова затея была подстроена – что Дойл и Коннери могли просто сидеть и смеяться им в лицо.
Дойл был в наручниках, и руководитель группы велел Джеки Кроуфорду отвезти его в фургон и отвезти обратно в Антрим. Дойл сразу узнал Кроуфорда, вспомнил, как наблюдал за молодым боксером, которого было немало, и видел его, когда они искали для «Пилерс» цели в Белфасте. Он знал все о семье Кроуфорд, но ничего не чувствовал по поводу этой конкретной трагедии, кроме: «К черту их, они же Пилеры». Большой Человек сказал Дойлу ничего не говорить, если их остановят, и он имел это в виду. «Заткнись, улыбнись, и ты мгновенно окажешься на улице. Ты слышишь, что я говорю, Томми? Это важно. Дойл слышал , что сказал Большой Человек, но ему было холодно, он чувствовал себя дерьмово, и это был слишком хороший шанс, чтобы его упустить.
Макаллан наблюдала за этой сценой из своего ОП, пытаясь понять, какой ход будет для нее лучшим. Офицеры отделения уже были на работе, пытаясь связаться с агентами, которые могли знать, где держат Ковбоя. Если бы они достали его живым, она бы сама увезла его из Белфаста, а командир мог бы засунуть ее в форму – это уже не имело значения. Ей снова захотелось оказаться в постели с Джеком.
Она наблюдала, как молодой офицер вел Дойла к фургону, в то время как остальная часть команды либо стояла на месте, либо пыталась увести машину с дороги, чтобы снова начать движение. На фоне массы Пилера, направлявшего его, Дойл выглядел ребенком. Она задавалась вопросом, как кто-то размером с Дойла мог устроить столько хаоса, но часто именно так и было, и большинство Пилеров согласились, что «маленькие человечки» были худшими.
Дойл посмотрел на Джеки Кроуфорда и понял, что, когда война закончится, он больше не будет врагом или «законной целью». Ну и черт с этим. Он улыбался, когда разговаривал с Кроуфордом. — Я видел, как ты дрался, молодой человек. Сам боксировал, так что хотелось бы увидеть хорошего бойца. Значит, ты все еще этим занимаешься?
Кроуфорду не очень хотелось обсуждать жизнь с Дойлом, но в машине ничего не нашли, и на следующее утро ему предстояло оказаться на улице. Мужчина выглядел больным и уже не в лучшей форме, так почему бы не пошутить над ним? «Все еще борюсь и люблю это. Лучший вид спорта в мире. Где ты тогда боксировал?
Дойл проигнорировал вопрос. «Знай и свою семью. Этот твой придурок-отец, у него уже выросла еще одна нога?
Дойл выгнул спину от боли, когда его рука была сдавлена. Кроуфорд был сложен как горилла, но помнил тренировки. «Не позволяй им залезть тебе в голову – они этого хотят».
Хотя Дойлу казалось, что у него ломается рука, это могло бы стать хорошей историей для мальчиков за выпивкой; он мог вынести очень много боли. — Знаешь, что я услышал, молодой человек? Я слышал, что когда мальчики надели капюшон на твоего брата, он визжал как чертова девчонка, прежде чем ему проштамповали билет. Он нассал в свои штаны.
Теперь они были рядом с фургоном, и тренировки Кроуфорда не могли остановить гнев, вырывавшийся из подошв его ботинок. Он дважды ударил Дойла в живот – и понял, насколько хил тот человек. Дойл упал на колени, задыхаясь, чтобы набрать воздух в легкие, и ноющие кишки пронзили его такой болью, какую он никогда не терпел. Кроуфорду пришлось отдать ему должное; он был крутым маленьким придурком – просто стоял на коленях на земле, борясь с тем, что течет по его телу. Кроуфорд наклонился над Дойлом и прошептал ему на ухо: — Как тебе это тогда понравилось? Пожалело немного, да?
Макаллан в шоке наблюдал за этим маленьким инцидентом и понял, что вся ночь превратилась в крысиное дерьмо. Той ночью она старалась как можно больше игнорировать призрака, поскольку он дал понять, что для него это ничего не значит и что он был здесь только по приказу в качестве наблюдателя, но теперь … . . — Ты это видел? — спросила она его.
Он собирал свое снаряжение. — Извините, нет, упаковываю свои вещи. Есть что-нибудь интересное?
Она оглянулась на него и зажгла еще одну сигарету. «Один из команды поддержки только что сбил Зайку с ног».
Ведьмак выглядел скучающим, вздохнул и продолжил собирать сумку. «В таком случае я определенно видел все, черт возьми. Я пойду.
Дойла вырвало на ботинки Кроуфорда, и боль взяла под контроль. Он никогда не позволял никому видеть, как он упал и плакал. Он посмотрел на лицо Пилера. — Помоги мне там, сынок. Я замерзаю до чертиков на этой улице. Когда мы доберемся до клеток, я возьму две порции сахара, если вы не возражаете.
Находясь в задней части фургона, он прислонился затылком к холодной стене и молился, чтобы это прошло быстрее и он смог вернуться на улицу. Он знал, что впереди его ждет долгая ночь. Сотрудники уголовного розыска будут допрашивать его, задавая одни и те же глупые вопросы снова и снова. Тем не менее, это было то, что нужно было сделать для дела. Единственная проблема заключалась в том, что у него были проблемы с тем, что должна была представлять эта причина.
Макаллан подумал обо всех тренировках, которые потребовались для того, чтобы удержать этих парней от пересечения линии, но Дойл, очевидно, задел молодого Пилера за живое. С нее хватит, она оставит это CID и заберет их первым делом утром. Она вернется в офис, чтобы посмотреть, не появилось ли что-нибудь о Ковбое, но она уже знала ответ на этот вопрос. Следующий день будет достаточно тяжелым, и мысль о том, чтобы объяснить все это командиру, означала, что ей придется выпить очень много, прежде чем лечь на матрас сегодня вечером.
К тому времени, когда Макаллан открывала входную дверь, тело Ковбоя уже бросали возле доков в Белфасте. Они хотели, чтобы его нашли, чтобы дать британцам четкий сигнал о том, что добровольцы все еще участвуют в борьбе.
OceanofPDF.com
7
Макаллан почти не заметил, как прошли следующие несколько недель, и на то, чтобы заставить работать MCT, ушло все время, которое было у кого-либо из команды. Она обнаружила, что О'Коннор имел тенденцию позволять ей управлять MCT, пока он играл в свою политику. Они хорошо работали вместе, но времени на общение не было и достаточно было лечь спать по ночам, пока команда не наладила работу. Когда она разговаривала с ним, было тепло, и они оба знали, что где-то в будущем им предстоит узнать еще кое-что. Она начала вспоминать и чувствовать те маленькие человеческие эмоции, которые были заглушены в Белфасте – подшучивание в отделении, которое было едва ли политически корректным, Харкинс, притворяющийся, что он не человек, а затем подмигивающий ей, и, самое главное, то, как ей пришлось попытаться разорвать зрительный контакт с О'Коннором. Это было хорошо, здорово, и она поняла, насколько одинокой она была и что ей не хотелось снова прятаться от человечества. Она начала приобретать репутацию деятеля в полиции и человека с устрашающим набором навыков.
Харкинс сделал больше, чем кто-либо другой, чтобы привести в форму сырьевой состав команды, и Макаллана стало волновать, что с ним случилось. Она понимала, что приближающийся выход на пенсию может обернуться для этого человека трагедией; она видела это раньше – разошлась с двумя его семьями, которые прекрасно жили без него, пристрастие к алкоголю лишь слегка помогало решить серьезную проблему, а не было другом вне силовых структур. Он прожил эту работу так, как будто она никогда не закончится, но теперь конец был близок, и она знала, что в более спокойные моменты это действовало на него.
Они начали регулярно выпивать по четвергам, что преследовало две цели: это позволяло Харкинсу сказать Макаллан, насколько хорошо у нее дела и действительно ли она облажалась. Это также позволило ей поговорить с человеком, который в некоторой степени взял на себя мантию Билла Келли, хотя это были два совершенно разных человека. Она знала, что он заботится о ней (но шансов на признание не было), он мог рассмешить ее, и на данный момент он был для нее самым близким другом.
Они постучали по стаканам, и он, как всегда, залпом вылил первый.
«Удачи, Мик, и спасибо за то, что ты делаешь. Бог знает, что бы мы делали без тебя.
Он подал знак бармену, чтобы тот пополнил счет. «Все идет хорошо, и сверху донизу мы в хорошей форме. Это легкая задача, но рано или поздно она станет сложной, и тогда мы узнаем, из чего состоит команда. Ты нравишься парням, так что продолжай в том же духе, просто расслабься немного. Я знаю, почему тебе это тяжело, но это придет. Вы талантливая женщина, и вам нужно делиться собой с людьми, потому что этот человек им понравится. Оставьте прошлое позади и продолжайте жить. Но один совет.
Она оторвалась от стакана. — Что же это такое, Мик?
«Не делай этого с Джей-Джеем. Он хочет только долгосрочных отношений с работой. Не поймите меня неправильно: если вы хотите чего-то короткого и милого, что, вероятно, принесет пользу вам обоим, то это вполне справедливо. Просто он не собирается делать дачу за городом с улыбчивой семьей и милыми собаками. Ты это знаешь, но решил, что я упомяну об этом.
Она на мгновение задумалась над ним и, наверное, следовало сорвать полосу, напомнить ему, кто здесь босс и что это не его дело. Хотя он был прав, и она это знала, но с О'Коннором ничего не произошло, так что никакого ущерба не было. Она решила, что лучше не отвечать. — Хочешь разозлиться и рассказать мне какие-нибудь военные истории?
Он расправил плечи. — Я когда-нибудь рассказывал тебе о сверкающем министре?
Она улыбнулась, и ее зеленые глаза загорелись. «Отлично, позвольте мне их занести».
Около полуночи Макаллан шла по прохладной, тихой улице в нескольких минутах от своей квартиры, ей не терпелось просто забраться в постель. Она была приятно пьяна, но, учитывая то, что она спрятала вместе с Харкинсом, она знала, что следующий день будет трудным. Это была хорошая ночь, веселая, с бесконечным обменом историями, и она сама удивилась, начав рассказывать некоторые из своих собственных. Харкинс видел, как человек постепенно пытался снова войти в мир.
Она уже была в поле зрения своей двери, когда мужчина вышел из тени. Громко ругаясь и чувствуя, как адреналин взрывается в ее теле, она нащупала свое личное огнестрельное оружие, которого у нее больше не было. Мужчина подошел к ней и поднял руку. Она закрыла глаза и стала ждать.
— Не могла бы ты дать немного мелочи, дорогая?
Она открыла глаза, хватая ртом воздух, и уставилась на алкаша. — Какого черта ты думаешь, что делаешь? Она сильно ударила его прямо под сердце, и он упал навзничь. Она пробежала остаток пути и захлопнула за собой дверь квартиры. Она разделась, вошла в душ и плакала, смывая остатки дня со своего тела. Теплая струя воды успокоила ее, и она протрезвела, вытираясь насухо, прежде чем скользнуть в постель и погрузиться в беспокойный сон.
Белфастский инцидент
Телефон разбудил Макаллан, и когда она посмотрела на циферблат, он показал 5:30 утра. Это было плохо. Она ожидала плохих новостей, хотя и не таких быстрых. Ее рот был похож на носок бродяги, но это было из-за второго большого ночного колпака и пары ломтиков чоризо, которые она вытащила из холодильника до того, как она вырубилась около полуночи. Она взяла трубку и развернула ноги так, чтобы поставить ступни на пол. Она знала, что сон на сегодня окончен.
Это был один из ее команды, который сообщил ей последние плохие новости. — Извините, что беспокою вас в такое время утра.
Она не хотела любезностей. — Есть какие-нибудь хорошие новости?
— Боюсь, что нет, мэм.
«Ну, давайте о плохом».
Мужчина, звонивший ей, был одним из лучших и не заслуживал от нее неприятностей. Это было максимально похоже на юмор в такой ранний час.
— Берти Галлахера сегодня утром нашли возле доков двое местных жителей, идущих на работу. Он получил довольно плохую оценку и добился удара в голову. Пока никто об этом не заявляет, но это только начало».
Она провела пальцами по волосам и на мгновение задумалась. Должен был быть вопрос или указание, но ее голова еще не была готова к этому. Это был беспорядок, и это будет плохой день в офисе.
— Мэм?
Она извинилась и объяснила, что думает. Он сказал ей, что это еще не все.
— Насколько плохо?
«Томми Дойл потерял сознание и умер в заключении сразу после того, как его начали допрашивать. Доктор не уверен, но считает, что есть признаки того, что это была какая-то тупая травма живота. Видимо, это трудно обнаружить – возможно, это была какая-то травма, полученная гораздо раньше. Они собираются вскрытие его первым делом.
Звонившая не поняла, что это значит, но она поняла. То, что она увидела на ОП, было травмой тупым предметом. Она просто надеялась, что Томми Дойла убило что-то другое или она оказалась в очень плохом месте – как и Джеки Кроуфорд. У нее болела голова, и ей приходилось думать, делать выбор, который должен был быть правильным. Второго шанса не будет, если она сделает неправильный выбор. Во время инцидента ей это даже не пришло в голову, потому что это был Белфаст, всегда была линия фронта войны, и люди получали ранения. Томми Дойлы этого мира никогда бы не признались, что их ранила пара выстрелов молодого Пилера.
Она прошла на свою маленькую кухню, нажала кнопку на чайнике, сполоснула стакан для вчерашнего виски и наполнила его водой. Она проглотила его, чтобы смазать язык, который царапал нёбо, затем оперлась на край раковины, глядя в никуда, и попыталась замедлить вращение карусели в ее голове. Джек… она хотела и нуждалась в Джеке, но в такое время утра это был не вариант. Она попытается добраться до Билла Келли до того, как командир начнет ее разбирать; После смерти в заключении во многих уголках полиции сработала сигнализация. Проблема Макаллан была острой: если бы Томми Дойл умер в результате инцидента, свидетелем которого она стала, она могла бы сказать, что ничего не видела, но эта стратегия не была простой. О другом варианте она не хотела думать.
Билл Келли был в своем офисе в 7 утра, как и всегда. Когда Макаллан прибыл, у него уже был готов кофе, и, в отличие от большинства полицейских, у него были чашки, а не дешевые кружки толщиной в дюйм. Хотя они уже много лет знали друг друга как друзья, он был ACC, и она все равно постучала в его открытую дверь.
— Входите и закройте за собой дверь. Ты все еще пьешь черное с пол-ложки или ты тоже отказался от этого, теперь ты спортсмен? Он улыбнулся ей.
Его вид улучшил ее настроение, и она впервые заметила, что почти за четверть века Смуты на его лице прорезались морщины. «Я не отказался от всего, в том числе от хорошего солода. Давненько мы не делили одного или двоих. Я скучаю по тем дням».
— Садись, Грейс. Конечно, я знаю, что произошло в одночасье, и примерно через полчаса я заставлю прессу, политиков-республиканцев и Лондон думать, что PSNI - это все еще RUC, и убивать хороших католических мальчиков ради развлечения. Используйте эти полчаса, потому что я чувствую, что вам это нужно. Думаю, ты увидишься со своим командиром, и я тебе не завидую. Этот разговор не состоится, так что стреляйте.
Макаллан действительно не знал, как перейти к делу, и все выглядело как плохой вариант. — Я полагаю, вы знаете, что я управлял убитым агентом?
Келли кивнула.
«Я хотел его вытащить. Я знаю, что командир будет отрицать все свои знания, но я позабочусь об этом сам. Проблема в смерти Томми Дойла».
Келли этого не ожидал и поставил чашку с кофе обратно на блюдце. 'Скажи мне.'
«Я был на операции – я видел, как молодой Пилер довольно сильно ударил Томми в кишки, и он упал, получив травму. В том, что я видел, нет никаких сомнений.
Она рассказала Келли каждую деталь, и он совершенно забыл о своем утреннем кофе. Он никогда не перебивал ее, и в этом не было необходимости. Он точно знал, к чему приводит высокоскоростной вентилятор и куча дерьма.
«Я обучил тебя достаточно хорошо, чтобы ты уже знал то, что я тебе скажу, и ты знаешь, что все, что ты сделаешь, будет тебе дорого стоить. Если вы скажете, что ничего не видели, а потом выяснится, что видели, вы попадете в тюрьму – или, по крайней мере, потеряете карьеру. Вы не можете сидеть в тюрьме! Если вы скажете, что видели это, то вы посадите в тюрьму единственного оставшегося сына мистера и миссис Кроуфорд, и почти все в PSNI подумают, что вы хуже террориста. Даже тогда они ударят вас за то, что вы не сообщили об инциденте, и многие республиканцы подумают, что он мог бы выжить, если бы вы вмешались, что, конечно, нонсенс. Это целая куча проблем, с которыми нужно справиться.
Макаллан попытался прервать его. Он протянул руку ладонью вверх и наклонился вперед в кресле. «Вы пришли сюда за моим советом; ну, я тебе отдам. Эта страна должна измениться, война практически окончена, если не считать нескольких диссидентов, и если все стороны не изменятся вместе с ней, мы окажемся в той же сточной канаве, в которой находились все эти годы. Вы это знаете, и первая ошибка, которую вы допустили, заключалась в том, что вы не сообщили об этом сразу. Демонстрация людям другой стороны, что мы можем поступать правильно, поможет нам прийти к чему-то вроде мира. Вы видели, как на заключенного напали и ушли, потому что так оно и есть. Раньше мы действовали, используя благородные цели в качестве оправдания определенных действий. Те дни прошли, Грейс.
Билл Келли закурил сигарету и нарушил правило не курить перед завтраком. Макаллан промолчал; она знала, что он еще далек от завершения.
«Мое сердце будет болеть за Кроуфордов, но в этой борьбе пострадали тысячи семей, и дни сплочения рядов прошли. Несколько лет назад я бы сделал то же, что и вы, и посмотрел бы в другую сторону. Мы должны показать, что мы лучше этого, а это значит, что мы понесем потери, и нас за это не будут любить».
Он увидел, какой эффект произвел на Макаллана, и на его лице промелькнула полуулыбка. — Господи, я же тебе давно говорил, что на этой работе нас все равно никто не любит! Джеки Кроуфорд тренировался, как и все остальные, и в справедливом мире его семье не пришлось бы терпеть еще один удар, и это правда. Но это важнее, чем вы или Джеки Кроуфорд; тот факт, что он может отсидеть срок, и вам будут так же рады, как Мартину МакГиннессу в оранжевом домике, не имеет значения. Я не говорю вам так или иначе – я оставлю это вам. Вашему командиру правда не понравится, и Бог знает, как вы его обойдёте. Он не плохой человек – даже наоборот, по-своему. Нам нужны были такие люди, как он, в разгар Смуты, и без них мы бы проиграли. Он видел, как погибло так много его друзей, и два покушения на его жизнь означают, что он заслуживает некоторого понимания. Он скажет тебе противоположное тому, что я сказал, но он в прошлом, и это решение, которое ты должен принять. Поступайте правильно, и, вероятно, за несообщение об этом сразу же последует какое-то наказание. Ты выживешь, но я не уверен, что ты выживешь в Ольстере».
Келли отпил кофе и понял, что он остыл. Они оба встали одновременно, и он прошел через комнату и взял ее на руки. Он никогда не делал этого за все время, что они знали друг друга. Она вышла из комнаты, не говоря ни слова, думая, что выкурит сигарету, прежде чем встретиться с командиром. Она сократила курение до двух-трех сигарет в день, но сейчас не время беспокоиться о потреблении табака.