1

Шишков В.Е.

Советское общество в первые месяцы Великой Отечественной войны

МОСКВА, 2012 ВВЕДЕНИЕ

Советский Союз стал участником Второй Мировой войны фактически с самого ее начала - в сентябре 1939 года части РККА провели военную операцию против соседней Польши. 30 ноября 1939 года началась Советско-финская война, показавшая зияющие дыры в советской военной машине, подчеркнувшая техническое отставание РККА от финских войск (чего уже говорить о германском вермахте?), и доказавшая пагубность шапкозакидательских настроений по отношению пускай даже к не самому сильному противнику в рядах советского руководства и РККА (эти настроения, что естественно, бытовали и в советском обществе в целом).

В обоих случаях гитлеровская Германия, согласно пакту Молотова - Риббентропа, являлась дружественным Советскому Союзу государством. Вплоть до рокового дня 22 июня 1941 года Советское правительство не осуждало германскую агрессию в Европе, своим молчанием только лишь пособничая ей - более того, посредством средств массовой информации, находящихся под контролем партии, в СССР полностью прекратилась какая бы то ни было критика нацистского государства. Наоборот, советские газеты в период с сентября 1939 по июнь 1941 года писали, что НСДАП, хоть и "национал", но все-таки "социалистическая" партия и, стало быть, защищает интересы германского рабочего класса. Правда, 3 сентября 1939. Таким образом, в СССР создавался миф о некой "дружественной" Германии, который основная масса полуграмотного населения Союза, живущая в условиях тотального государственного контроля за всеми областями жизни, благополучно "съедала", приученная за годы политики государственного террора безоговорочно верить своему руководству - ведь оно "ум, честь и совесть эпохи". Все это происходило вплоть до 22 июня 1941 года, когда СССР сам стал жертвой германской агрессии.

Армия, до вчерашнего дня "дружественной", Германии насчитывала около 5,5 миллионов человек, 190 дивизий, около 5 тысяч самолетов, 3582 танка и штурмовых орудия. Великая Отечественная война 1941 - 1945, Энциклопедия, М., 1985. Нацистского фюрера, преследовавшего исключительно захватнические, грабительские цели, не остановили ни большая численность РККА, ни оснащенность ее довольно большим количеством военной техники, хотя и уступающей по многим показателям по качеству некоторым европейским аналогам. Германская военная техника того же класса была гораздо сильнее советских аналогов, а последние технические разработки советских конструкторов были представлены лишь в небольшом количестве и серьезного урона германской армии нанести не могли. Не зря в РККА основные советские танки Т-26 и Т-70 в шутку прозвали "гроб с музыкой", а знаменитую "сорокопятку" - основное советское противотанковое орудие - "мухобойка" или "прощай, Родина". 23 тысячи советских самолетов, основная часть которых была рассредоточена вдоль западной границы, в большинстве своем находящиеся на аэродромах без горючего, были уничтожены германской авиацией в первые часы войны.

Германские войска имели подавляющее превосходство в автоматическом оружии, создававшем непреодолимую, по сравнению с винтовочной, плотность огня. Наличие большого количество автотранспорта делало войска вермахта очень мобильными в отличие от частей РККА.

Таким образом, в этих условиях моральный фактор, то есть отношение к ведущейся войне советских людей, населения, приобрел особо важное значение. Для народов СССР вооруженная борьба против нашествия Германии и ее союзников стала Великой Отечественной войной за свою свободу и независимость. Защищая свое Отечество, они проявили подлинный героизм, подлинную волю к победе и, в конечном счете, внесли решающий вклад в разгром фашистских агрессоров.

Роль народных масс - это, наверное, коренной вопрос истории любой войны. Много справедливых, достойных, но порой и высокопарных слов было сказано о роли советского народа в Великой Отечественной войне 1941 - 1945гг. и руководителями страны и учеными-историками и публицистами. Но, как признал не так давно академик А.М. Самсонов, "летописцы войны, и я в том числе, больше оперируют битвами, в которых фигурируют военачальники, дивизии, полки". Народ же, по его словам, показан лишь через отдельные героические эпизоды. Считая это явно недостаточным, он делает вывод: "Инициатива, самопожертвование народных масс в минувшей войне - самая великая и благодатная тема для нынешних и будущих исследователей". Самсонов А.М. Знать и помнить. Диалог историка с читателем. М., 1988. С.17.

Это, действительно великая и благородная тема, и она не оставалась вне поля зрения исследователей. Масса диссертаций, очерков, монографий. Стоит только привести лишь некоторые из них: Ю.В. Арутюнян "Советское крестьянство в годы Великой Отечественной войны" (М., 1964), И.И. Белоносов "Советские профсоюзы в годы войны" (М., 1970), Г.А. Докучаев "Сибирский тыл в Великой Отечественной войне" (Новосибирск, 1968), К.И. Буков "Все мы были солдатами. Московская партийная организация в годы Великой Отечественной войны" (М., 1972), Н.А. Кирсанов "По зову Родины. Добровольческие формирования в Красной Армии в годы Великой Отечественной войны" (М., 1972), Г.Г. Морехина Рабочий класс - фронту: Подвиг рабочего класса СССР в годы Великой Отечественной войны. 1941 - 1945. (М., 1962), А.В. Митрофанова "Комсомольско-молодежные бригады в годы Великой Отечественной войны" (М., 1961), У.Г. Чернявский "Война и продовольствие: снабжение городского населения в Великой Отечественной войне" (М., 1964). Все эти труды, относящиеся к 60-70 годам посвящены различным аспектам и моментам войны, но в них также, естественно, рассматривались и некоторые эпизоды, посвященные теме общественных настроений.

Но, несмотря на всю свою значимость, ввиду известной закрытости темы, которая была продиктована существующей тогда в СССР политической ситуацией, эти работы не могут показать полной картины общественных настроений периода Великой Отечественной - либо только хорошее, либо ничего.

С наступлением перестроечного периода и начавшегося вслед за ним периода демократических реформ, произошел довольно серьезный прорыв в исследовании данной темы. Правда, как всегда, не обошлось без перегибов, но только в совершенно иную, отрицательную сторону, что также не давало целостной картины настроений в СССР того периода.

На смену ярко выраженному периоду выброса негативной информации постепенно приходит период более взвешенного подхода к изучению проблемы. Эти работы характеризуются достаточной демократичностью и взвешенностью подходов и точек зрения, наличием в них большого объема и негативной и позитивной информации, сравнительный анализ которой может действительно показать определенные тенденции в общественных настроениях в СССР в изучаемый период. Главное, что отличает эти работы от своих ближайших предшественников - отстаивание точки зрения, которая заключается в том, что лишь огромный подъем патриотизма среди советских людей помог им выстоять в самой кровавой и тяжелой бойне ХХ века. К этим работам следует отнести коллективную монографию "Великая Отечественная война. 1941 - 1945" (М., 1998), а именно 4-й том, который называется "Народ и война", 3 том четырехтомного труда коллектива авторов "Мировые войны ХХ века. Вторая Мировая война" (М., 2002), двухтомник "1941 год" (М., 1998), монографию Ю.В. Горькова "Государственный комитет обороны постановляет" (М., 2002), работу Н.Д. Колесова "Великая Отечественная: правда и вымысел" (СПб., 2000).

Зарубежные исследователи работали над данной проблемой не так активно, но среди их работ хотелось бы отметить исследование английского историка Александра Верта "Россия в войне. 1941 - 1945" (М., 1967, 1996), созданное автором помимо работы с документами на основе личных впечатлений и воспоминаний, что выгодно выделяет работу среди многих других, относя ее к ряду исторических источников. В предисловии к советскому изданию "России в войне" д-р исторических наук Е.А. Болтин сказал так: "...Буржуазная пресса откликнулась на нее многочисленными рецензиями. Они весьма различны по своему тону - от восторженно хвалебного до яростно злобного; однако в общем хоре преобладают голоса, заявляющие, что А. Верт "открыл глаза" современным западным читателям на подлинные события, которые происходили на Восточном фронте и особенно внутри Советского Союза в годы Великой Отечественной войны". Болтин Е.А. Книга о подвиге советского народа. Вступ. статья.//Верт А. Россия в войне 1941 - 1945. М., 1967, 1996.

Однако вне поля зрения историков все еще остается значительный пласт социальной истории тех лет, охватывающий структуру и динамику общественных настроений людей, их ценностных установок (менталитета), их психологии, отношения к самому факту войны и определения своего места и роли в ней.

В той или иной степени эта тема проникла даже в художественную литературу. Стоит только упомянуть военного бытописателя К.М. Симонова, работы которого, облеченные в художественные образы и формы, но основанные на реальных фактах ("Живые и мертвые"), представляют несомненный интерес для интересующихся историей советского социума.

Академик Самсонов в книге "Знать и помнить. Диалог историка с читателями" публикует письма - отклики читателей как на свои выступления в прессе, так и на публикации целого ряда ранее недоступной по вполне понятным причинам информации. Эти письма можно использовать как исторический источник, так как их авторы делятся теми своими мыслями и чувствами, которые владели ими во время войны.

В 1989 году в свет вышел сборник "Исторический опыт и перестройка: человеческий фактор в социально-экономическом развитии СССР", подготовленный авторским коллективом Института истории СССР под руководством В.А. Козлова. Автор главы, посвященной военному периоду Г.А. Бордюгов, опираясь как на партийные и государственные документы, так и на полемические заметки публицистов и на сухую правду архивных справок, попытался осветить узловые проблемы социальной психологии масс. В 1991 году тот же авторский коллектив выпустил в свет еще один сборник: "История Отечества: люди, идеи, решения" (М., Политиздат, 1991). К этому времени были рассекречены ранее не доступные для исследователей материалы, фонды, дела, и у авторов появилась возможность развить свои тезисы на новом фактическом материале.

Вопросы формирования социально-психологического мироощущения советских людей во время войны касаются и авторы сборника "Наше Отечество. Опыт политической истории", вышедшего в 1991 году в издательстве "Терра" под эгидой РГГУ. В данной работе большое внимание уделено проблеме укрепления и перестройки советского пропагандистско-агитационного механизма в условиях военного времени.

Но исследование по данной проблеме никогда не будет полным и заслуживающим внимания без использования публикаций документов и материалов, таких как "Канун и начало войны: документы и материалы" (Л., 1991). В 1992 году увидел свет сборник документальных материалов "Скрытая правда войны. 1941 год. Неизвестные документы". (М., 1992). В 1995 году к пятидесятилетию Победы был издан сборник "Москва военная", который включил в себя большое количество материалов по проблеме изучения общественного мнения в Москве и Подмосковье в 1941 - 1945 годах. Однако, изданных документов было бы недостаточно для решения поставленной задачи. Ценным источником являются также и советские газеты, в первую очередь "Правда", "Известия", "Труд" за тот период. В них очень хорошо отражен начальный период войны, четко видно отношение властей и народа (в меньшей степени) к происходящему. В газетах приводились тексты постановлений и указов правительства, резолюции митингов, решения партийных собраний, много материалов публиковалось о патриотическом настроении колхозников, рабочих, служащих и интеллигенции. Но, безусловно, в силу своей идеологизированности, эти материалы не могут полностью отражать весь спектр настроений масс.

Для изучения поставленной конкретной исторической проблемы следует указать необходимость использования архивных материалов, которые хранятся в бывшем партийном архиве МК и МГК КПСС (Центральный архив общественных движений Москвы - ЦАОДМ) и бывшем Центральном партийном архиве при ЦК КПСС (Российском государственном архиве социально-политических исследований - РГАСПИ).

Ценным источником, расширяющим поле зрения исследователя, являются воспоминания очевидцев тех грозных и поистине великих событий. В них отражены не только не только мнения авторов, но и наблюдения о настроениях и поведении окружающих, их реакции на происходящие события. Информацию о начальном периоде войны, о реакции на него как высших чинов, так и обывателей можно почерпнуть из сборника "Кузница победы: подвиг тыла в годы Великой Отечественной войны" (М., 1980), книги бывшего во время войны наркомом авиапромышленности А.И. Шахурина "Крылья победы" (М., 1990), "Воспоминаний" Н.С. Хрущева, опубликованных в журнале "Вопросы истории" (1990, ЉЉ2 - 12, 1991, ЉЉ 1 - 12, 1992, ЉЉ1 - 12, 1993, ЉЉ1 - 11), "Воспоминаний" генерала Петра Григоренко ("Звезда", 1990, Љ5), мемуаров заместителя председателя СНК СССР А.И. Микояна "Так было" (М., ВАГРИУС, 1999, серия "Мой 20-й век) и многие другие работы.

Большую ценность для нашего исследования представляют также материалы кафедры новейшей истории России МГОУ, которая собрала большое количество анкет, составленных в 1998 - 2002 годах студентами при опросе свидетелей и участников тех событий. Если, например, мемуары, сводки НКВД - НКГБ, а также информация партийных комитетов о реагировании населения на то или иное событие войны, показывают только спектр настроений от позитива до негатива, то обработка анкетных сведений позволяет установить количественное, процентное соотношение различного рода высказываний или поступков - то есть величину каждого из сегментов исследуемого спектра настроений.

Все вышеуказанные источники и труды, позволяют нам, на наш взгляд, поставить перед собой цель изучить, исследовать проблему общественных настроений в первый, самый трудный период Великой Отечественной войны. При этом нами поставлена задач выявить динамику этих настроений в зависимости от положения на фронте и от действий верховной власти.

1. Радиообращение В.М. Молотова 22 июня 1941 года и отклики на него советских людей

Если читать газеты военного периода, то складывается впечатление, что народ как один стал грудью на защиту социалистических идеалов и лично товарища Сталина. Вот некоторые заголовки из номера газеты "Московский большевик" от 24 июня 1941 года: "Сталин - знамя наших побед", "С именем Сталина мы побеждали, с именем Сталина мы победим" и т. д. Но если обратиться не к официозу, который в любой стране в военное время не отражает действительности, а к документам, фиксировавшим подлинные настроения народных масс, то создается более или менее правдоподобная картина прошлого.

Конечно, типологические характеристики тех или иных позиций людей или групп населения могут быть лишь приблизительными, но, бесспорно, что абсолютное большинство граждан СССР (во всяком случае, русских) рассматривало начавшуюся войну как Отечественную. Мало того, можно с достаточной уверенностью утверждать, что среди них были и те, кто отождествлял свое Отечество с властью.

Изучать общественное мнение начали с первых часов 22 июня 1941 года, и первые сводки от инструкторов райкомов партии пошли "наверх" уже на следующий день.

В 12ч. 15мин. 22 июня 1941 года с обращением к Советскому народу выступил по радио Зам. Председателя СНК СССР и глава НКИД СССР В.М.Молотов. Это выступление, несомненно, должно было вызвать определенный общественный резонанс. Уже 23 июня в МГК ВКПБ(б) поступили сводки о реагировании населения на речь Молотова. Инструктор Ленинского райкома партии С. Вагина информировала свое начальство: "После заявления В.М.Молотова по радио "О нападении на нашу социалистическую Родину войск клики кровожадных фашистских правителей Германии" на ряде предприятий прошли митинги, на которых рабочие, служащие и ИТР с возмущением говорили о наглом, разбойничьем действии германского фашизма и заверили партию и правительство и лично т. Сталина, что приложат все усилия, чтобы добиться победы". Уже здесь видно некоторое отождествление Родины и партии. Далее инструктор сообщает, что на заводе "Красный пролетарий" в ответ на выступление Молотова возросла производительность труда, на заводе "Шарикоподшипник Љ2" некоторые рабочие досрочно вернулись из отпусков, некоторые прямо на собрании просили зачислить их добровольцами на фронт, в том числе и женщины. Москва военная, документ Љ6, С.42, М., Мосгорархив,1995.

С первых часов войны многие советские люди стали по-новому подходить к оценке своего труда. Так, в одном из цехов московского авиационного завода им. Менжинского 22 июня бригада слесарей уже выполнила дневную норму и должна была отправляться домой. Но, услышав по радио о начале войны, слесарь Антонов предложил остаться и выполнить еще одну норму, что и было сделано. Правда, 1941, 23 июня, С.2. На станкозаводе им. Орджоникидзе 22 июня слесарь Молчанов выдал 500% дневной нормы, строгальщик Мосин - 170%, карусельщик Чудов - 150%. ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.8. Л.35. Самоотверженный труд приводил к результатам, технических объяснений которым просто дать невозможно. Так, например, из-за светомаскировки, при ограниченном освещении возросла опасность брака, но часто же фиксировалось совершенно обратное. Это можно назвать "психологической мобилизацией", когда рабочими владели те же чувства, с какими, вероятно, бойцы шли в атаку на передовой.

Тут же появляются и шапкозакидательские настроения, некая эйфория - фрезеровщик Кантемиров говорит: "Ох, и гадина этот Гитлер! На что он рассчитывает? Ведь если мы их били голыми руками, одними вилами, то теперь, когда у нас машин хватит, - ему крышка будет. Вот кончу смену, приду домой, а там повестка в армию. И поеду я Гитлера бить. Без ордена назад не вернусь!" Там же, С.43. Эти настроения можно считать и как безоговорочную веру в создававшийся миф о непобедимости Красной Армии и как в некотором роде психологическую защиту, реакцию на внутренний страх за судьбы своих близких, страны, самого себя, наконец.

Но среди подавляющего большинства населения, которое свои надежды и чаяния связывало с отпором врагу и победой над ним, политические ориентиры были во многом другие, нежели у партийного руководства. На заводе "Красные текстильщики" среди отдельных рабочих можно было услышать и такого рода разговоры: "Вот наше правительство накормило быка на свои бока". Там же. Внезапность нападения нацистов вызывала недоумение у рабочих, и они спрашивали: "Как это допустили бомбардировку наших городов? Неужели нельзя было знать заранее, что немцы затевают?" Там же, С.43. Слесарь завода им. Серго Орджоникидзе с раздражением говорил, что "дали этой сволочи налететь на границу!" Там же, С.43. Разве можно было упрекнуть этих людей в нежелании победы. В их словах обычная человеческая боль от неизвестности и непонятности происходящего вокруг. Но о партии они вообще ничего не говорят. Причем тут партия? Трудно, конечно, по этим данным представить целостную картину в масштабах всего народа, но то, что после речи Молотова подавляющее большинство советских людей было настроено отдать все силы и жизнь за свободу и независимость Родины факт бесспорный и доказывать его, значит говорить, что белое - это белое, а черное - это черное. И понятие Родина, скорее всего в основной своей массе не нагружалась в народе в этот момент какой-либо идеологической окраской. Конечно, существовали некоторые правила, продиктованные временем, некий "этикет", но истинный смысл неслыханного доселе подъема патриотизма заключается не только в верности социалистическим идеалам, хотя полностью их значения отрицать нельзя, но еще и в самом менталитете многонационального советского народа, основной и цементирующей силой которого был русский народ, испокон веков, так уж сложилась история, почитавший немцев за исконных своих врагов, за врагов мирового славянства, хотя поизносилось много и таких слов: "Нет предела нашему возмущению. Гитлер посягнул на священные рубежи первой в мире страны социализма. Наш гнев не беспредметный - он вооружает на героические дела как на фронте, так и в тылу" (Хасин - сотрудник издательства). Или говорили так: "Отправляя на фронт двух сыновей, я обещал им, что я здесь, в тылу буду работать не покладая рук, и дал им наказ, чтобы они мужественно боролись за каждую пядь Советской земли" (Тюнеев - весовщик железнодорожной станции Москва-Горьковская). Докладная записка УНКГБ и УНКВД по г. Москве и Московской области Љ1/344 заместителю наркома внутренних дел СССР В.С. Абакумову о положении в г. Москве в связи с началом войны. 24 июня 1941. //Органы Государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов. М., "Русь", 2000, Т.2, кн. 1, С.68, документ Љ310. Трудно сейчас судить искренне это было сказано или в качестве этакой игры на публику, показухи. Но нет сомнений в том, что миллионы людей думали именно так, и не нам судить, под воздействием каких факторов сложилось это мнение.

Не случайно советский народ, переживший ряд варварских экспериментов над самим собой, переживший годы политики государственного терроризма не раскололся на ряд противоборствующих сторон (а на это так надеялся Гитлер), а наоборот, постарался забыть все нанесенные ему обиды и сплотился вокруг партии, но партии не только в прямом, идеологическом значении, а как вокруг тогдашнего руководства страной. Ведь от реалий времени не уйдешь, а критические ситуации предполагают такую сплоченность, как единственный путь выхода из кризиса. Доказательством этому служат воспоминания писателя Вячеслава Кондратьева: "Мне, видевшему раскулачивание в русской деревне 30-х годов, знавшему о черных "марусях" у подъездов московских домов, пережившему вместе с отцом аресты его друзей, общавшемуся с заключенными в Приморье, где наш полк принимал построенную ими железную дорогу от Ворошилова, наслушавшемуся их рассказов об этом строительстве, где на каждом пикете десятки захороненных зеков, но постаравшемуся забыть все это, когда Отечество оказалось в опасности. Мы тогда все, все старались позабыть, чтобы это не мешало нам воевать". Кондратьев В. Не только о моем поколении.//Звезда, 1990, Љ6, С.193. Чудом избежавший кровавой расправы, всего лишь уволенный на пенсию, правда, в качестве почетного работника ВЧК - ОГПУ - НКВД, капитан госбезопасности Д. Н. Медведев, будущий командир партизанского отряда "Победители", в котором работал советский разведчик Николай Кузнецов, 22 июня 1941 года, послал на имя наркома госбезопасности СССР Меркулова письмо, в котором просто с отчаянием просил использовать его в борьбе с агрессором: "...Теперь, глубоко осознавая свой долг перед Родиной, я снова беспокою Вас, товарищ народный комиссар, своим неодолимым желанием отдать все силы всего себя на борьбу с фашизмом" Рапорт бывшего сотрудника органов госбезопасности Д. Н. Медведева в НКГБ СССР в связи с нападением фашистской Германии на СССР. //Органы Государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов. М., "Русь", 2000, Т.2, кн. 1, С.50, документ Љ291.

И нет сомнений, что кристально честный капитан госбезопасности Медведев не кривил душой, а, забыв прежние обиды, когда, по словам генерала Павла Судоплатова, его спало чудо, встал на защиту Родины. Дальнейшая его деятельность подтверждает это.

Но реакция народа на начало войны во многом была не только с ярким политическим оттенком. Политический оттенок мы видим на митингах, собраниях и т.д., где все в основном говорили о своей верности социалистическим идеалам. Массовую реакцию можно также назвать и бытовой. Ведь общественные настроения проявляются не только в разговорах населения, но и в его действиях. Это совершенно не значит, что народ был настроен против власти, просто людей заботили банальные бытовые проблемы - "а что завтра есть будем?". В докладной записке начальников УНКГБ и УНКВД по г. Москве и Московской области Кубаткина и Журавлева на имя замнаркома НКГБ СССР Б.З.Кобулова показывается ситуация, возникшая в столице и ее окрестностях и четко дающая понять о реагировании населения на начало войны: "...Среди населения Москвы отмечен повышенный спрос на продовольственные товары и продукты первой необходимости.

У некоторых магазинов (ул. Горького, Маросейка, Домниковка, Красносельская и на окраинах города) образовались значительные очереди, доходящие до 300 человек, преимущественно за крупой, маслом, сахаром, хлебом и керосином" - т.е. за товарами первой необходимости, накупить впрок, потому что была велика боязнь голода. И далее: "В ряде продовольственных магазинов Свердловского и Советского районов в продаже отсутствуют сахар и крупа. Дневная норма реализована в первую половину дня. В магазине "Бакалея" (Сретенка) в продаже отсутствует соль". Информация зам. наркома госбезопасности СССР комиссару госбезопасности 3-го ранга Б.З. Кобулову // Москва военная, М., 1995, С.51.

Факт боязни голода подтверждается и рядом анкет, собранных студентами МПУ - МГОУ в 2001 году. Е.Г.Титова, 1913 г.р. говорит, что первая мысль, которая ей пришла в голову, когда она узнала о начале войны, была такой: "Подумала, что будут проблемы с продуктами и побежала за ними в магазин". Но при этом далее она говорит: "Думали, что война не будет долгой". Архив кафедры новейшей истории России МГОУ Многие вообще говорят, что, как услышали речь Молотова по радио, то сразу побежали за хлебом.

Но уже 24 июня 1941 года, как сообщали замнаркома НКВД СССР В.С. Абакумову "к 18 часам 23 июня очереди у продовольственных магазинов г. Москвы значительно сократились. За последние 6 часов очереди наблюдались только около 6 крупных магазинов, главным образом за солью, крупой, спичками и керосином". Да и то эти очереди объясняются временным отсутствием продуктов по причине нехватки транспорта. Докладная записка УНКГБ и УНКВД по г. Москве и Московской области Љ1/344 заместителю наркома внутренних дел СССР В.С. Абакумову о положении в г. Москве в связи с началом войны. // Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. М., 2000, Т.2, Кн.1, С.71, документ Љ310.

Это нормальная человеческая реакция на невзгоды и никак не может быть истолкована как антипатриотическая или антисоветская, хотя попытки придать ей негативный оттенок и окрестить чуть ли не проявлением паникерства были. Это паника, но совсем иного рода. Ведь это элементарная забота о завтрашнем дне. И все опрошенные в подавляющем большинстве говорили, что должны защищать свою Родину - СССР. При оценке реагирования населения необходимо разделять политическую и бытовую стороны, не смешивая их воедино ни при каких обстоятельствах.

На начавшуюся войну население тут же отреагировало не только массовыми очередями в продовольственные магазины, но и в сберегательные кассы. В Москве 22 - 23 июня был зафиксирован значительный наплыв населения - вкладчики стремились получить назад вложенные средства и досрочно погасить облигации. Вот как характеризуют эту ситуацию в докладной записке начальники УНКГБ и УНКВД по Москве и Московской области Кубаткин и Журавлев: "По сберкассам Свердловского района в течение нескольких часов выплачено вкладов и выдано ссуды по займовым облигациям 1500 тыс. руб.

По Ростокинскому району - 1400 тыс. руб.

По 14-й сберкассе, где ежедневная выдача вкладов составляла около 100 тыс. руб., выплачено за 22 июня 500 тыс. руб.

В сберкассах Љ52 и 14 (Молотовский район) к 14 час. 22 июня не хватило денег для выдачи вкладов. В связи с этим образовалась большая очередь вкладчиков.

Для бесперебойной выдачи вкладов Госбанком в сберкассы г. Москвы переброшено 26 млн. руб.". Из докладной записки УНКГБ и УНКВД по г. Москве и Московской области заместителю наркома госбезопасности СССР Б.З. Кобулову о положении в г. Москве в связи с началом войны. // Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. М., 2000, Т.2, Кн.1, С.73 документ Љ294.

Как расценить это? Наверное, ситуация в этой сфере равноценна ситуации со скупкой продуктов.

В любом обществе, во все времена существовали и люди абсолютно аполитичные, те, у кого был только один интерес - собственное благополучие. Естественно, что узнав о начале войны, у таких людей возникала лишь одна мысль о том, как она отразится на их материальном положении. У таких людей как они не было политических претензий к советской власти, но были экономические. И чем дальше отступала Красная Армия, тем больше было различного рода "разговорчиков", "слушков", в сердца слабых духом закрадывались сомнения. П. М. Чаплин, ныне пенсионер, проживающий в г. Мытищи Московской области, служил на границе в Белоруссии, когда началась война. Он рассказывал, что им приходилось отчаянно драться с учебными винтовками в руках против немцев, вооруженных автоматическим оружием. Естественно, эта информация с фронта просачивалась в тыл и наводила там настоящую панику, уже не ту, продуктовую, а настоящую, рождающую провокационные слухи. Об их масштабах в начале войны можно судить только потому, что уже 18 июля 1941 года в газете "ИЗВЕСТИЯ" был опубликован указ Президиума ВС СССР "Об ответственности за распространение ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения". За этой, на первой взгляд весьма нейтральной формулировкой, скрывалось установление ответственность за "слухи" от 2 до 5 лет лагерей, "если это действие по своему характеру не влечет за собой по закону более тяжкого наказания". Известия, 1941, 18 июля.

А разговоры начинались такие: "Неужели в командовании действует вражеская рука, как это было на озере Хасан, когда вредил Блюхер, или же сама советская власть оказалась настолько слаба и неподготовлена" (коммунист Цыганов, работник объединения "Совмонтувторг"). ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.7. Л.212. Десятник владимирского завода масел Тишкин требовал немедленной выплаты компенсации за неиспользованный отпуск, объясняя это тем, что "сегодня указ дали, а завтра - отменят". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.7. Л.231. Коммунист Маношин, электромонтер на мясокомбинате, выразил сомнение в надежности тыла. Ему ответили, что тыл как никогда крепок, что показали выборы в Верховный Совет СССР. На это Маношин ответил, что "цифры результатов выборов мы взяли из печати. А сейчас читаешь сводки и не знаешь, правильно ли тогда писала печать". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.7. Л.234. Эти случаи показывают, что помимо единения с властью, имели место быть случаи неверия и недоверия, даже среди некоторых членов ВКП(б).

Но были и такие, для которых 1941 год стал продолжением 1917 -1921, 1929 - 1933,. 1937 годов, то есть все той же гражданской войной. Причем в этой войне они себя видели отнюдь не на стороне советской власти, а на стороне ее противников, кто бы они ни были - "враг моего врага - мой друг" или как говорил барон П.Н.Врангель, "против большевиков хоть с чертом". Они или их родные пострадали от советской власти в той или иной степени и главным движущим мотивом их деятельности была месть. А месть всегда слепа, поэтому им казалось, что фашизм, о котором они знали только в теории, по газетам и выступлениям лекторов, непременно лучше коммунизма. Среди этих людей были представители совершенно различных слоев населения: дворяне, купечество, раскулаченные крестьяне и проч. Например, молотобоец строительства 14 ТЭЦ Денисенко, родом из семьи раскулаченного крестьянина, заявлял, что при немцах будет лучше, так как у них культурнее. ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.9. Л.117. Исключенный в 1929 году из рядов ВКП(Б) Федулин сказал на призывном пункте: "Скорее бы Гитлер был в Москве. Знаю много языков, но говорить буду там, где нужно". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.6. Л.109.Иранская подданная, отказавшаяся принять советское гражданство, домохозяйка Мария Иратовна Слива даже злорадствовала, так как ее муж был осужден в 1938 году по "политической" статье: "Раньше я плакала, теперь вы будете плакать". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.6. Л.58.А некоторые заходили уж совсем далеко, как крестьянин из Тамбовской области Твилинев, сын участника антоновских формирований. Он вообще заявил, что "уж теперь-то поснимает головы коммунистам". РГАСПИ. Ф.7. Оп.88. Д.90. Л.63.

Если посмотреть на свидетельства документов, то о полностью монолитном советском обществе говорить не приходится. Огромную часть советского народа составляли деревенские жители, традиционно с некоторым, мягко выражаясь, недоверием и нелюбовью относившиеся к городским. Их вообще волновали несколько иные проблемы: "Существуют ли колхозы в районах, оккупированных немцами или их распустили?", "Правда ли, что после войны не будет колхозов?", "Правда ли, что после победы над Германией Америка построит у нас свой новый коммунизм?", "Правда ли, что Англия и Америка откроют второй фронт, если наше правительство откроет церкви и распустит колхозы?". ЦАОДМ. Ф.7. Оп.34. С.7.

Доходило и до того, что некоторые граждане совершенно открыто желали поражения своей стране и говорили, что война началась по вине советского руководства. Случайно это получилось или нет, но согласно оперативным сводкам НКГБ - НКВД на начало войны активную пораженческую позицию занимали в основном советские граждане немецкой национальности и крестьяне. Бывший фабрикант, немец Кюн, говорил: "Ответственность за эту войну падает целиком на Советский Союз, который сосредоточил 160 бронетанковых дивизий на Границе с Германией. Эти разногласия возникли давно, еще во время поездки Молотова в Берлин, который требовал передачи СССР целиком всей Финляндии, но Гитлер ответил на это категорическим отказом.

Кроме того, СССР нарушил соглашение, в котором хотя и предусматривалась передача СССР Латвии, Эстонии и Литвы, но с оговоркой, что в этих странах не будет проводиться полная советизация, а будут лишь заняты Советским Союзом важнейшие стратегические пункты. Объектами стремительных военных действий будут города Киев и Ленинград, где сосредоточено 30% военной промышленности СССР.

Советская власть не избрана волей народа, и он скажет сейчас свое слово". Органы Государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов. М., "Русь", 2000, Т.2, кн. 1, С. 70.

А вот пусть и не открытое антисоветское выступление, а слова, отражающие явно пораженческие настроения: "Войну с Германией мы проиграем - это ясно. Но до этого придется пройти немало испытаний. Техника у нас кой-какая есть, но в тылу у нас неблагополучно, и Гитлер на это рассчитывает" (Тобиас - военврач г. Ногинска). Там же, С.70.

Не секрет, что крестьяне, пережившие насильственный кровавый загон в колхозы, пусть экономически оправданный и, может, необходимый, так как государству требовалось выдавить максимум за чрезвычайно короткие сроки, называли ВКП(б) не иначе как "второе крепостное право (большевиков)". И с началом войны основная масса именно прогермански настроенного элемента была представлена крестьянами. Нужно отдать им должное, что прошло несколько дней немецкой оккупации и эти же крестьяне поняли, что Гитлер хочет их вовсе превратить в бессловесный скот и пошли в партизаны. Можно провести некую аналогию с Отечественной войной 1812 года, когда русские крестьяне видели в Наполеоне своего освободителя от крепостного права, а потом они же, поняв его намерения, заставили его армию есть падаль и гнилую конину. Но в начале Великой Отечественной войны, они, крестьяне, не вкусившие "прелестей нового порядка" в деревне Черновка Могилевской области "зарезали и расхитили около 1000 голов государственного скота, эвакуированного из западных областей Белоруссии.

В этой же деревне население отказывается брать советские деньги, заявляя, что с приходом немцев советские деньги не будут иметь никакой ценности".Спецсообщение НКГБ БССР Председателю СНК БССР И.С. Былинскому о лицах, арестованных органами госбезопасности Белоруссии в период с 22 июня по 19 июля 1941г. // Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. М., 2000, Т.2, Кн.1, С.369, документ Љ428. И в этом же документе замнаркома госбезопасности БССР Духович сообщает, что "в деревне Даывдовка кулак (нужно, видимо, полагать, бывший кулак) Дубоделов Дмитрий Павлович категорически отказывался от выполнения оборонной работы. На предложение председателя сельсовета заявляет: "Поздно вы схватились, посидели во власти, а теперь придется уступить ее нам, а на работу никуда я не пойду"

В деревне же Дятловичи единоличник Егор Петрович Быков говорил колхозникам: "Гитлер приближается, скоро для коммунистов настанет Варфоломеевская ночь. Советская власть воюет только языком, а на деле ничего нет". Там же.

Все эти факты приводятся не для того, чтобы бросить тень на подвиг советского народа - он не требует доказательств, но нужно показать и другую сторону медали, которая, увы, имела место.

Конечно, эти антипатриотические настроения были мизерны по сравнению с народным подъемом начала войны. Но этот подъем переходил, иногда, границы разумного, зачастую перерастая в эйфорию, шапкозакидательство и полное пренебрежение противником, чего допустить никак нельзя.

Почему это произошло? Потому, что в первые дни войны советские люди осознали весь драматизм ситуации. На московском заводе Љ51 во время митинга 22 июня рабочие говорили друг другу: "Да через две недели наши будут в Берлине". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.7. Л.28. Эта домашняя стратегия была плодом неведения о подлинном соотношении вступивших в сражение сил. После выступления Молотова по радио в одной из московских шашлычных вели разговор два инженера со специального строительства. Они утверждали, что "все это подстроено, на самом деле так нам нужно было". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.6. Л.248. Такие мысли были следствием тотальной советской пропаганды, когда мало-мальски склонные к размышлению люди уже ничему не верили и видели во всем и всюду скрытый смысл.

Но эйфория продолжалась недолго. Начали прибывать эвакуированные, те, кто еще до войны были посланы в командировки в западные районы. И они уже рассказывали нечто иное, нежели официальные источники информации. Так, вернувшийся из экспедиции на Украину сотрудник треста Трансмостпроект Золотарев рассказывал, что Киев не подготовлен к противовоздушной обороне, мало самолетов, зениток, в городе паника, на вокзале много беженцев, отправка которых задерживается. ЦАОДМ. Ф.4 Оп.34. Д.7. Л.209. На швейной фабрике Љ4 работница Петрова получила от мужа письмо, в котором он пишет о недостатках и беспорядках на фронте. Другой работнице, Смирновой, муж прислал письмо, в котором пишет, что солдаты сидят без хлеба голодные. Оба письма 2 июля были отнесены в Таганский райвоенкомат. Там же. Д.6. Л.53. 4 июля на 4-й призывной пункт Дзержинского района Москвы прибыл эшелон в количестве 540 человек. В состав его входило 166 мобилизованных из Минска, почему-то не попавших на фронт. Остальные были москвичами, мобилизованными и отправленными из Москвы еще 23 июня, но также не попавшие на фронт. Этот эшелон пришлось перевести на пункт 283-ей школы, где также находились прибывшие из Минска, так как несостоявшиеся бойцы начали рассказывать о своих "путешествиях" по фронту и прифронтовой полосе. Там же. Д.9. Л.174. Так или иначе, но информация об истинном положении вещей на фронте в прифронтовой полосе доходила до населения.

2. Ход мобилизации в армию и добровольчество, как своеобразные показатели общественных настроений в стране.

22 июня 1941 года была объявлена мобилизация военнообязанных 1905 - 1918 годов рождения. Ход мобилизационных процессов тоже можно и нужно рассматривать как реакцию советского народа на сложившуюся ситуацию. Ход мобилизации как раз и стал показателем того, действительно ли люди готовы отдать жизнь за Родину или только на митингах способны делать громкие заявления. "ИЗВЕСТИЯ" 23 июня 1941 года сообщали, что некоторые люди, выслушав речь Молотова по радио по дороге домой или на завод, куда основная масса народа кинулась в шоке, останавливались и поворачивали к военкомату. Помимо подлежащих мобилизации в Красную армию желали вступить и те, кто имел "броню", или не подходил по возрасту или состоянию здоровья - "белобилетники". Количество добровольцев увеличилось после выступления И.В.Сталина 3 июля. "После речи тов. Сталина я иду добровольцем в Красную Армию, где, не щадя своей жизни, буду уничтожать фашистских гадов. Прошу перечислить мой заработок в фонд обороны страны",- говорил рабочий троллейбусного парка Иванушкин. Органы Государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов. М., "Русь", 2000, Т.2, кн. 1, С.168, документ Љ356. В ЦАГИ многие из тех, кому была выдана "бронь", подали заявления в действующую армию. ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.6. Л.10-11.

В августе 1941 года была проведена мобилизация военнообязанных 1890-1904 и призывников 1923 годов рождения, что было связано с необходимостью восполнять огромные потери в живой силе и комплектованием вновь формируемых соединений и частей. Эту мобилизацию уже не встречали с таким подъемом и воодушевлением. 7 августа немецкие войска ликвидировали котел под Уманью, 20 - заняли Гомель, шли бои за правобережную часть Днепропетровска. Люди поняли, что на фронте предстоит упорная долгая борьба, часы эйфории прошли. Так, в бюджетном управлении наркомата финансов призывники говорили между собой: "Вот видите, все время говорили нам, что мы готовы к отпору, будем бить врага на его территории, а на самом деле наши города забирают". "Защищать Родину мы, конечно, пойдем, но не хотим платить своими жизнями за чьи-то ошибки". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.7. Л.241-242.Были и просто трусы, как, например, кладовщик центральных складов машинопрокатной базы комсорг Андреев. Случайно зашедший на склад, заведующий снабжением обнаружил, что Андреев отрубил себе на руке три пальца. ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.6. Л.190.С самого начала войны большой размах получило добровольчество, которое также является, несомненно, формой реагирования советского народа на начало войны. Сотни тысяч советских граждан-патриотов добровольно вступали в действующую армию и флот, в народное ополчение. Многие из них не имели даже приблизительного понятия о военном деле и, фактически, обрекали себя на верную смерть, но тогда никто из них не задумывался об этом. Что стоит человеческая жизнь, когда в опасности твое Отечество, твои родные и близкие. Так, на митинге, на заводе им. Марти 23 июня выступил рабочий Пожилов: "Я два раза бился с врагами нашей Родины, пойду и в третий раз отстаивать честь и свободу нашей страны". РГАСПИ. Ф.17. Оп.88. Д.100. Л.2.

Многие из них шли сражаться за Родину и Родину именно социалистическую, ибо другой они не знали - это была молодежь, молодые партийцы и комсомольцы, молодые строители социализма, не фанатики, но очень искренние приверженцы советской власти, так как другой жизни и не представляли. Они были огромной силой, служащей противовесом всем недовольным и разочарованным. Вот что пишет историк и публицист Лев Копелев, вспоминая о тех днях: "22 июня, когда пришли первые сообщения о войне, я был настолько глуп, что поначалу даже обрадовался. Вот она, святая война. И теперь немецкий пролетариат выйдет нам навстречу, и Гитлер будет свергнут. Какое-то время я верил, что пройдет всего несколько недель и к нам навстречу выйдут пролетарии Берлина и Рура, что все будет именно так, как мы себе представляли, читая немецкую антифашистскую литературу, слушая рассказы немецких товарищей в Москве". Огонек, 1989, Љ36, С.22.

Другие думали просто об Отечестве. "Я не знаю, будут ли русские воевать за коммунизм, но Россию они не отдадут", - говорил начальник оперативного управления Дальневосточного фронта генерал-майор А.К.Кузоковцев. Григоренко П. Воспоминания.//Звезда. 1990, Љ5, С.193. 22 июня в 1-й механический цех московского компрессорного завода восемнадцатилетний рабочий-карусельщик Гаврилов принес листовку религиозного содержания, в которой освещались исторические даты борьбы русского народа и содержался призыв ко всем верующим встать на защиту Родины. ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.7. Л.216. В тот же день пришли проситься на фронт молодые поэты Борис Слуцкий и Павел Коган. Литературные новости. 1992, Љ16, С.11. 23 июня, сдав последний университетский экзамен, побежал записываться в комсомол будущий великий ученый, академик-атомщик Герш Ицкович Будкер: не могут же не взять на фронт добровольцем человека с комсомольским билетом. Советская культура, 1990, 4 августа, С.15.

Но наряду с героизмом наблюдались проявления обыденного сознания людей, не только далекого от него, но и прямо противоположного ему. Так, например, 28 июня парторг (!) завода Љ171 (наркомат цветной металлургии) Федосеев ушел с работы провожать на фронт своего товарища. После проводов пьяный Федосеев отправился в Дзержинский РК ВКП(Б), устроил там скандал и заявил, что решил добровольно пойти на фронт вместе с призванными коммунистами своего завода. Неизвестно, что произошло дальше: то ли Федосеев протрезвел и струсил, то ли были какие-то причины иного, быть может, семейного характера, но в день отправки на фронт, то есть на следующее после случившегося утро, он позвонил в райком и сказал: "Я на сбор не явлюсь и в армию не пойду". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.12. Д.59. Л.17-19. Органы госбезопасности сообщали, что только 24 июня 1941 года в 29 районах г. Москвы и области помимо мобилизованных было подано 3519 заявлении о добровольном зачислении в Красную Армию. Органы Государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов. М., "Русь", 2000, Т.2, кн. 1, С.71, документ Љ310. Но, вместе с этим, Кубаткин и Журавлев сообщали В.С.Абакумову о неких отрицательных настроениях среди призывников. Были замечены случаи намеренного членовредительства и даже самоубийств. "В Таганском районе на призывном пункте задержан призывник Иванов А.И., старший инженер завода "Серп и Молот", который среди мобилизованных проводил агитацию за отказ от службы в Красной Армии.

В Куйбышевском районе призывник Николаев В.И., не желая служить в Красной Армии, покончил жизнь самоубийством.

В Ленинском районе мобилизованный Новоселов С.А. проводил среди призывников пораженческую агитацию. Новоселов арестован.

За отказ от службы в Красной Армии в Кировском районе арестован призывник Карзаманов М.Г.". Там же.

Из вышеизложенного следует, что отношение к мобилизации, несмотря на массовое добровольное вступление в армию, было неоднозначным. Факты говорят о том, что подавляющее большинство встало на защиту Отечества, но встречались отдельные лица, уклоняющиеся от мобилизации, одни в силу неприятия политической системы, а другие в силу обывательского инстинкта самосохранения.

Говоря о реагировании широких масс населения СССР на начало войны, следует упомянуть и о формировании на добровольной основе народного ополчения. Уже в первые дни войны в Бресте, Гродно, Лиепае и других населенных пунктах в первых боях с немцами приняли участие бойцы народного ополчения. Инициатива создания массовых ополченческих формирований принадлежала ленинградцам. 30 июня началось формирование Ленинградского народного ополчения, 2 июля приступили к организации народного ополчения парторганиции Москвы, 3 июля Председатель ГКО И.В. Сталин призвал к созданию Народного ополчения в каждом городе, которому угрожало нашествие врага. 4 июля ГКО принял постановление "О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения". Народное ополчение должно было формироваться на добровольной основе из лиц, не подлежащих первоочередному призыву по мобилизации. Большинство населения это постановление восприняло с пониманием.

По официальным данным всего по стране изъявило желание вступить в народное ополчение свыше 4 млн. человек. В связи с быстрым приближением фронта формирование подразделений народного ополчения не везде было завершено. Тем не менее, в действующую армию влилось около 2 млн. бойцов.

Один из крупнейших ополченческих контингентов послали на фронт трудящиеся Москвы - свыше 160 тысяч человек. Великая Отечественная война 1941 - 1945: энциклопедия. М., 1985, С.478 - 479.

До недавнего времени в опубликованных документах в основном фигурировали факты добровольной активности ополченцев. Приведенные ниже документы позволяют говорить об элементах принуждения. Запись в ополчение проводилась на предприятиях. "Обязаловка" вызывала порой отрицательную реакцию. Все это зафиксировано в информационных сводках отделов пропаганды и агитации райкомов партии. По ним можно судить о том, что от принудительной записи в народное ополчение отказывалось довольно значительное количество людей, среди которых было немало коммунистов. Так, в парторганизации Литературного музея отказался добровольно записываться в ополчение Оболенков, в Р.У. Љ4 Киевского района - Емельянов, в парторганизации завода "Коммунальник" ни один коммунист не подал заявление добровольцем, за исключением секретаря Фомичева. Из 42 человек, работающих на обувной фабрике Военторга, никто не записался добровольцем, в том числе ни один коммунист из трех имеющихся во главе с секретарем Шумилиным. Инструктор райкома партии предложил ему вместе пойти на фабрику, чтобы объяснить рабочим всю сложность создавшегося положения, на что Шумилин ответил: "Что хотите делайте, хоть меня обдерите, все равно ничего не выйдет". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.6. Л.222. По наркомвнешторгу в организации "Разноэкспорт" отказались идти в народное ополчение 13 человек, из них 9 членов партии с большим стажем. В в/о "Станкоимпорт" возражали против записи добровольцами 6 коммунистов. ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.7. Л.219 - 221.

Но с приближением фашистов такие люди понимали, что если они сами себя не защитят, то им никто не поможет. А оказаться "под немцем" им не хотелось. Они не были не предателями, ни трусами, но не были и героями: просто у них было свое мнение, и они хотели, чтобы с ними считались.

Таким образом, формирование ополченческих подразделений в большинстве своем проходило на добровольных, патриотических началах, особенно тогда, когда люди видели реальную опасность в лице приближающегося врага. Сам факт массового добровольчества и формирование дивизий народного ополчения сыграл положительную роль в укреплении патриотических настроений в обществе. Но последующий разгром этих дивизий, оказавшихся без должного вооружения и руководства, и массовая гибель необученных и зачастую малопригодных по физическим качествам к военным действиям людей, отнюдь не способствовали моральной стойкости и готовности к дальнейшим жертвам у оставшихся в тылу.

3. Повседневный труд в советском тылу.

А от тыла в условиях начавшейся войны, к которой подходит немецкий термин "тотальная война", требовалась такая отдача, такой настрой работников, всего общества в целом, который позволил бы дать максимум для победы в столь тяжелой, а на первых порах, даже катастрофической ситуации. Организация тыла потребовала, в первую очередь, полной реорганизации привычного, мирного, образа жизни. Немедленно последовавши Указы Президиума Верховного Совета СССР от 22 и 26 июня 1941 года вносили изменения в трудовое законодательство страны и предоставляли право военным властям привлекать граждан к выполнению оборонных работ, устанавливали обязательные сверхурочные работы от 1 до 3-х часов в сутки, отменяли очередные и дополнительные отпуска с заменой их денежной компенсацией.

Тысячи советских людей приняли участие в выполнении необходимых работ, что позволило обеспечить кадрами наиболее важные участки производства. И можно говорить о том, что порыв людей стать за станки уже в первый день войны был абсолютно искренним. Например, молодежно-комсомольлская смена цеха Љ7 на заводе "Каучук" не стала даже дожидаться общезаводского митинга 22 июня. Ребята пришли на работу на час раньше и обязались выполнить план на 130%, считать себя мобилизованными на все время войны, "работать во всю меру молодых сил". А учительница Зайцева попросила поставить ее к станку взамен ушедших на фронт мужчин. Известия. 1941, 24 июня. Старики тоже не оставались в стороне. В депо "Сортировочная" пришел 75-летний пенсионер-машинист Серебряков: "Я выступать не умею, а работать еще могу, прошу направить меня, куда потребуется. Правда. 1941, 23 июня.

Юрий Орлов, работавший на одном из заводов Нижнего Тагила, вспоминал, что, несмотря на то, что работать приходилось по двенадцать часов в день, за исключением еженедельных пересменок, когда работали восемнадцать часов, а затем выходили в другую смену, все трудились старательно. И хотя ни у кого не было ни времени, ни желания обсуждать чувства, все ощущали одно и тоже, - Толстой называл это "скрытой теплотой патриотизма", - даже те, у кого не было решительно никаких оснований любить советскую власть. Как тому наладчику, которого отправили в лагерь на два года за опоздание на работу на полчаса. Или другому, чью большую крестьянскую семью пустили в расход во время коллективизации. "Их ужасные истории, рассказанные с ужасным спокойствием, произвели на меня ужасное впечатление. И все же они не поколебали моего решения отложить все политические сомнения на потом, до конца войны". И не смотря на изнурительный труд, рабочие умели "находить радость в работе за пределами своих физических возможностей. Орлов Ю.Ф. Опасные мысли: Мемуары из русской жизни. М., АиФ. 1992, С.68.

Но не каждый смог перестроиться на новый, военный лад, осознать необходимость принятых мер. Не секрет, что и довоенное трудовое законодательство не отличалось особой гуманностью: переход с одного предприятия на другое - только с разрешения администрации, уголовная ответственность за прогулы и опоздания. Народ, конечно, болезненно переносил эти меры пресечения. Поэтому некоторые отрицательно реагировали на обязательные сверхурочные, трудовую повинность. Так, на строительстве пивоваренного завода отказался работать два лишних часа слесарь Панифатов, за что был отправлен в соответствующие органы. ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.6. Л.74. На авторемонтном заводе 26 июня было решено остаться работать сверхурочно. Но рабочий Овчинников отказался, сказав, что, "кроме цепей ничего не теряет". В сводке указывается, что этот человек был грамотным, проработал на заводе восемь лет и его ставили на высокооплачиваемую работу. ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.9. Л.144. На заводе им. Маленкова в цехе Љ35 рабочий Шишаев стал выполнять план меньше, чем до войны. Он это объяснил тем, что хорошая жизнь до войны была только в разговорах, тогда как за границей "объедаются гусями". На разъяснения по этому поводу он ответил, что сам своими глазами все видел, когда служил на флоте. ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.7. Л.31. На заводе Љ25 шлифовальщик Добровольский в разговоре с начальником цеха заявил: "Не останусь на сверхурочные. Мы работаем только для того, чтобы набить себе живот пищей". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.9. Л.63. А курьер 3 Главного управления Наркомата Боеприпасов Староверова рассуждала таким образом: "Может и правда, говорят, что если Гитлер придет - будет лучше. У нас свободы все равно нет - за 5 минут опоздания отдают под суд". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.34. Д.7. Л.198.

4. Октябрьская трагедия: верхи и низы во время немецкого наступления на Москву

Советское общество в эпоху великих потрясений всегда играло огромную роль в истории страны. Москва же, столица Советского Союза, город, куда усиленно, с завидным упорством рвались полчища германских завоевателей, в жизни всего народа огромной страны играла ведущую роль. Пока столица не взята захватчиками - война не проиграна. Поэтому, нетрудно представить, какая эмоциональная, моральная, нравственная, физическая нагрузка легла на плечи москвичей - рабочих, служащих, домохозяек - словом, всех слоев населения столицы.

Александр Верт, английский журналист, проведший всю войну в Советском Союзе, вспоминает, что в середине сентября 1941 года генерал В.Д. Соколовский "отметил три важных момента: во-первых, что, несмотря на страшные неудачи Красная Армия постепенно "перемалывает" вермахт; во-вторых, что немцы, вполне вероятно, предпримут последнюю отчаянную попытку или даже "несколько последних отчаянных попыток" захватить Москву, но не сумеют этого сделать и, в-третьих, что Красная Армия хорошо обмундирована для зимней кампании". Верт Александр. Россия в войне 1941 - 1945. М., Прогресс, 1967. С.154.

Но как ни оптимистично звучали слова генерала Соколовского, 30 сентября началось самое страшное наступление немецких войск на Москву, остановить которое ценой огромных потерь. Да и чего греха таить - иногда помогал "Его Величество Случай". До декабря 1941 года судьба столицы висела, что называется, на волоске.

Уже 30 сентября 1941 года Хайнц Гудериан силами своих танковых клиньев взял Глухов, а через пару дней - Орел. На запанном направлении от Москвы вермахт окружил крупные группировки Красной Армии в районе Брянска и Вязьмы.

На первой неделе октября немецкие моторизованные части прорвали советские оборонительные порядки Ржев - Вязьма и беспрепятственно стали продвигаться к Можайску, а это всего-навсего около сотни километров от Москвы. Стало понятно, что произошла катастрофа, последствия которой устранить можно было только ценой огромных, совершенно запредельных усилий.

12 октября 1941 года немцы, обойдя Можайский укрепрайон, захватили Калугу, 14 - Калинин, 18 - Можайск. 14 октября начались ожесточенные бои в районе Волоколамска, что уже в 80-ти километрах от Москвы, где танковая дивизия СС "Дас Райх" угрожала прорывом советской обороны к Истре и Москве.

Таким образом, немцы, несмотря на ожесточенное сопротивление Красной Армии, упорно продвигались к Москве. Острота положения достигла своей наивысшей точки к 16 октября, когда Москва, путь к которой для немцев был фактически открыт, лишь чудом уцелела.

А что же москвичи? В сложившейся ситуации картина настроений жителей столицы весьма пестра и разнообразна, но, несмотря на все свое разнообразие, в большинстве своем, отражает патриотические настроения советских граждан и их единение в борьбе с большой общей бедой.

У некоторых трудовой энтузиазм угас после событий, охвативших Москву 16 октября 1941 года. "Мы вкалываем, а директора нахапали и жируют", - говорил рабочий одного их предприятий местной промышленности. Директор ткацко-прядильной фабрики Сафронов докладывал в райком партии, что к нему приходили рабочие и заявили: "Чего ты работаешь, все равно все немцам достанется". А ткачиха Завьялова требовала, чтобы зарплату платили каждые два дня. Правда, если верить все тому же Сафронову, после выступления Сталина 6 ноября ситуация изменилась: теперь рабочие приходили и говорили, что были неправы, что надо трудиться для обороны и что "победа будет за нами". ЦАОДМ. Ф.4. Оп.39. Д.1. С.18, 38 - 39. Похожая история произошла и на заводе "Арматура": рабочие согласились работать сверхурочно ЦАОДМ. Ф.4. Оп.39. Д.1. С.12. . Они поверили обещаниям Сталина о скорой победе - как бы ни говорили сейчас, но авторитет этого человека был настолько велик, что ему верили, словно Богу. Михаил Шолохов позже скажет: "Был культ, но была и личность!".

Таким образом, смело можно сделать вывод, что, несмотря на продолжительный рабочий день, скудное питание, тяжелейшие условия труда, советские люди в подавляющем большинстве своем, кто в силу собственной сознательности и дисциплинированности, кто в силу страха перед суровым наказанием, подчиняли личные интересы и настроения общим, работали на пределе сил, вырываясь из "мирных" темпов и скоростей.

Также нельзя не упомянуть, говоря о ситуации в тылу, об эвакуации производства и органов власти различных уровней. Эта проблема вызвала весьма неоднозначную реакцию в советском обществе тех дней. Люди, конечно, понимали, что в условиях сложившейся ситуации, необходимо застраховаться и спасать промышленные предприятия, которых в течение июля-октября 1941 года было эвакуировано из районов боевых действий, оккупированных и находящихся под угрозой врагу районов - 2593, в том числе 1523 крупных. Великая Отечественная война 1941 - 1945: Энциклопедия. М., 1985. С.806. Перебазировались в ранее определенные безопасные районы предприятия танковой, авиационной, моторостроительной промышленности, промышленности боеприпасов, вооружения. Эвакуацией ведало созданное приказом ГКО от 26 сентября 1941года Управление по эвакуации населения. А принятое 12 - 13 октября решение об эвакуации целого ряда государственных учреждений, в числе которых были наркоматы, львиная доля партаппарата, иностранные представительства, создали в народе такое чувство, что их просто бросили на произвол судьбы и решили отдать немцам. Причин никто и никому не объяснил, и получили как следствие панику и беспорядки в городе. К известиям об эвакуации масла в огонь подлили официальные сообщения, опубликованные в "Известиях", что 13 - 14 октября положение на фронте ухудшилось и что немецкие войска на Западном фронте "на одном участке прорвали нашу оборону". Известия. 1941, 16 октября.

Таким образом, реакция москвичей на все происходящее становится вполне понятной. В сборнике документов "Москва военная" опубликованы отрывки воспоминаний художественного редактора Г.В. Решетина, который рассказывает, что 14 октября, "придя утром на завод, обнаружили отсутствие руководства". Еще один немаловажный момент - ведь было принято решение выплатить трудящимся денежное содержание за две недели, а в некоторых случаях и за два месяца вперед. Решетин рассказывает: "Поднялся шум. Рабочие направились в бухгалтерию за расчетом: по закону нам положено выплатить двухмесячный заработок.

Кассира нет. Начальства нет. Никого нет. Начались волнения. Стены легких фанерных перегородок в бухгалтерии трещат под напором людей. Наконец часам к двум дня выяснилось, что деньги сейчас будут выданы". Москва военная. М., 1995. С.111. Естественно, что люди просто-напросто посчитали себя брошенными на произвол судьбы, если учесть, что на многих предприятиях рабочим было предложено добираться до места эвакуации самостоятельно.

Но случилось, что деньги не выдавались, чему были объективные причины. Гознак был эвакуирован, и эшелоны с дензнаками подвергались бомбежкам. По извечной привычке обо всем умалчивать, рабочих не ставили в известность о причинах невыплаты денег, что вызывало раздражение и возмущение. Например, на заводе "Красный пролетарий" рабочие решили, что директор захватил зарплату и один эвакуировался. Во дворе завода они устроили митинг и успокоились только после появления директора и его разъяснений. Кузница победы: Подвиг тыла в Великой Отечественной войне. Очерки и воспоминания. М., Политиздат, 1980. С.22. А во время эвакуации 2-го часового завода рабочие не выпускали со двора нагруженные оборудованием и материалами машины. Позже выяснилось, что они не знали, что решение об эвакуации принято правительством. ЦАОДМ. Ф.4. Оп.39. Д.1. Л.50.

По рассказам Виктора Дмитриевича Колесникова, бывшего в эти дни вольнонаемным в действующей армии, в железнодорожных войсках, в начале 10-х чисел октября на некоторых московских вокзалах, в частности на Курском, чему свидетелем был он сам, происходила следующая картина: пустынная после отхода очередного эшелона вокзальная площадь, на которой стояло огромное количество чемоданов, баулов, узлов - разного рода ручной клади. Столько человек желали уехать из Москвы, что о месте для багажа не могло идти и речи - самим бы попасть в вагон! Поэтому бросали все и уезжали с пустыми руками. На улицах Москвы, рассказывает Виктор Дмитриевич, близ оставленных магазинов стоял вынесенный (видимо администрацией) товар. Рядом с книжным магазином, где-то в центре города около витрины лежали полные собрания сочинений Л.Н. Толстого, М.Ю. Лермонтова. И что удивительно, говорит В.Д. Колесников, никто даже не подходил к бесхозно лежащему товару. Архив кафедры Новейшей Истории России МГОУ. Полковник в отставке Иван Алексеевич Федосов, бывший начальник 2-го отдела войск ПВО СССР, в эти дни был в командировке в Москве, будучи тогда еще командиром артиллерийского взвода в Оренбургском военном артиллерийском училище. По его словам в Москве народа было очень мало, на улицах просто так люди старались не появляться. В основном можно было встретить либо военнослужащих, либо идущих в магазин. Все были сосредоточенные, никаких улыбок и шуток. А на шоссе Энтузиастов творилось что-то невообразимое. Все шоссе было заполнено народом, людьми, которые либо с назначением, либо просто бесцельно старались покинуть город. Но, по его словам, беспорядки подобного рода были очень быстро пресечены активными действиями сил правопорядка НКВД. Архив кафедры Новейшей Истории России МГОУ

Известие об эвакуации было своеобразным шоком для советских людей. Но замешательство, охватывавшее многих, преодолевалось там, где быстро налаживалась четкая и продуманная работа. Необычная обстановка требовала от людей неординарности, слепое выполнение приказов мало что давало. Крайне сжатые сроки требовали умения быстро находить нестандартные решения. Люди были вынуждены подчинять свои интересы и настроения общим, работать на пределе сил, в условиях, когда недопустимы паника и хаос. Естественно, что при срочной эвакуации возникало множество проблем, порой совершенно неожиданных. Отрицательная реакция рабочих, вызванная неграмотными и неумными действиями заводских властей выливалась даже в беспорядки, произошедшие, например, в г. Иваново, когда, спровоцированная заявлениями директора Меланжевого комбината Частухина о взрыве фабрик города, толпа устроила массовые беспорядки. РГАСПИ. Ф.17. Оп.88. Д.45. Л.2 - 3, 27. В связи с неразберихой возникли беспорядки на заводе им. Сталина (ныне Завод им. Лихачева). Об этом вспоминает тогдашний заместитель председатель СНК СССР А.И. Микоян: "Подъезжая к заводу, увидел около заводских ворот 5 - 6 тыс. рабочих. Похоже, идет неорганизованный митинг. У самого входа на завод Лихачев и Крестьянинов (председатель завкома) ругаются, причем на родном "матерном" языке. Я впервые услыхал, как Лихачев разговаривает с рабочими, и спросил: что происходит, почему столько народу собралось? Лихачев объяснил, что рабочие хотят пойти в цеха работать, а он не может их пустить, так как завод заминирован. Тут рабочие узнали меня, и отовсюду посыпались вопросы: что происходит в Москве, почему правительство удрало, почему секретарь парткома завода, и секретарь комитета комсомола тоже удрали? Почему никто ничего не объясняет, почему на завод не пускают?

Я выслушал спокойно, потом сказал: "Товарищи, зачем возмущаться? Война идет! Всякое может быть. Кто вам сказал, что правительство убежало из Москвы? Это - провокационные слухи, правительство не убежало. Кому надо быть в Москве, находится в Москве. Сталин в Москве, Молотов тоже и все те люди, которым необходимо быть здесь. А уехали наркоматы, потому что им нечего в Москве делать, когда фронт подошел к стенам города. Они должны руководить промышленностью, хозяйством страны. Это удобнее делать не во фронтовом городе. Нас можно упрекнуть только в том, что этого раньше не сделали. Сейчас это делается вполне продуманно, по указанию ГКО, ЦК партии и Совнаркома, то есть, как это положено. А вы почему шумите? - спросил я. - Вам же выдано жалованье за две недели вперед? И сегодня, хоть вы и не работаете, жалованье получили. Сейчас от вас требуется полное спокойствие, подчинение распоряжениям власти, которые вытекают из военной обстановки. Спокойствие и организованность для отпора врагу и защиты Родины. Я прошу вас разойтись по домам и не нападать на директора, потому что он не решает этого вопроса, а только выполняет указания правительства". Постепенно рабочие успокоились и стали расходиться.

Потом, когда мы зашли в цех, я стал спрашивать Лихачева, как дела на заводе. Он ответил, что у станков оставлены надежные товарищи-коммунисты. Они полностью проинструктированы, и, если получат приказ, станки будут взорваны. Я видел этих рабочих: строгие, организованные, не проявляющие никакой паники, хотя обстановка была крайне напряженная. Население города в целях вело себя спокойно, не было видно панических проявлений, все были уверены, что фашисты не прорвутся в Москву". Микоян А.И. Так было. М., Вагриус, 1999. С.419 - 420. Эти слова относятся к 17 октября, когда паника, действительно была прекращена, но и 15 - 16 октября, по словам многих очевидце на улицах города было, в основном, спокойно, никто не метался в ужасе по улицам и не кричал о надвигающемся "конце света". Были происшествия на предприятиях, на шоссе Энтузиастов, на вокзалах, у некоторых магазинов, но повальной паники и массовых беспорядков на улицах столицы не было. Это также утверждает и Александр Верт, бывший реальным свидетелем этих событий. Он писал, что "многие говорили о панике, начавшейся в этот день (16 октября). Хотя, как мы увидим, это было чересчур широкое обобщение, все же день 16 октября в Москве был действительно весьма тяжелым". Верт Александр. Россия в войне 1941 - 1945. М., 1967. С.158.

Само известие об эвакуации было своеобразным шоком для советских людей. Но замешательство, охватывавшее многих, преодолевалось там, где быстро налаживалась четкая и продуманная работа. Необычная обстановка требовала от людей неординарности, слепое выполнение приказов мало что давало. Крайне сжатые сроки требовали умения быстро находить нестандартные решения. Люди были вынуждены подчинять свои интересы и настроения общим, работать на пределе сил, в условиях, когда недопустимы паника и хаос. Естественно, что при срочной эвакуации возникало множество проблем, порой совершенно неожиданных. Отрицательная реакция рабочих, вызванная неграмотными и неумными действиями заводских властей выливалась даже в беспорядки, произошедшие, например, в г. Иваново, когда, спровоцированная заявлениями директора Меланжевого комбината Частухина о взрыве фабрик города, толпа устроила массовые беспорядки. РГАСПИ. Ф.17. Оп.88. Д.45. Л.2 - 3, 27.

Но случилось, что деньги не выдавались, чему были объективные причины. Гознак был эвакуирован, и эшелоны с дензнаками подвергались бомбежкам. По извечной привычке обо всем умалчивать, рабочих не ставили в известность о причинах невыплаты денег, что вызывало раздражение и возмущение. Например, на заводе "Красный пролетарий" рабочие решили, что директор захватил зарплату и один эвакуировался. Во дворе завода они устроили митинг и успокоились только после появления директора и его разъяснений. Кузница победы: Подвиг тыла в Великой Отечественной войне. Очерки и воспоминания. М., Политиздат, 1980. С.22. А во время эвакуации 2-го часового завода рабочие не выпускали со двора нагруженные оборудованием и материалами машины. Позже выяснилось, что они не знали, что решение об эвакуации принято правительством. ЦАОДМ. Ф.4. Оп.39. Д.1. Л.50. Но не везде происходило именно так. На некоторых предприятиях люди, повинуясь каким-то животным инстинктам, совершали весьма гнусные и подлые деяния - хулиганили и мародерствовали. Например, 16 октября на заводе "Серп и Молот", после того, как рабочим объявили о расчете, "...при содействии и участии администрации начался настоящий грабеж продовольственного и вещевого склада, брали теплые вещи и продукты, организовалась драка между отдельными рабочими. Мер к предотвращению этих безобразий никаких принято не было" Москва Прифронтовая. 1941 - 1942. М. 2001. С.261. // Выписка из рапорта начальника охраны участкаЉ5 г. Москвы В.Т. Почтовского о грабеже продовольственного и вещевого склада рабочими и администрацией завода "Серп и Молот".. Секретарь директора проектной конторы "Стройдормаш" Клавдия Александровна Федорова рассказывает, что рабочие Таганского мясокомбината начисто разграбили его: "Около 11 часов растаскивали комбинат, тащили окорока, сосиски через плечо, колбасы. Но людей с улицы не пускали - только свои грабили". Личный архив автора

20 октября 1941 года произошло выступление рабочих в г. Приволжске Ивановской области, в котором участвовало 200-300 человек, а всего на работу не вышло 897 рабочих на трех фабриках. Горсовет и фабричные организации, получив задание мобилизовать на строительство оборонных объектов 4 тыс. человек, не стали разъяснять рабочим, зачем это нужно, а перепоручили проведение мобилизации техническим работникам - табельщикам, которые включали в списки 16-летних подростков, и стариков, и многодетных женщин, заявляя некоторым, что это списки добровольцев на фронт. В беспорядках участвовали почти исключительно женщины, некоторые из которых были членами партии, и часть комсомольцев. В толпе раздавались выкрики: "Не пойдем на трудовой фронт!", "Долой Советскую власть! Да здравствует батюшка Гитлер!". РГАСПИ. Ф.17. Оп.88. Д.45. Л.29 - 30.

Кроме проблем производственных, необходимо было решать и самые обычные житейские проблемы, которые возникали на каждом шагу - ведь людям нужно было заново организовывать свой быт. Местные жители старались помочь эвакуированным, чем могли: жильем, одеждой, продуктами. Но, как всегда и везде попадались жестокие и черствые люди. Миша Белоусов, эвакуированный из Западной Белоруссии в детдом г. Скопина Рязанской области жаловался в августе 1941 года на то, что местное население и персонал детдома встретили приехавших ребят крайне враждебно, всячески ущемляли их. Ситуация была настолько серьезной, что в приемной Верховного Совета СССР, куда Миша послал свое письмо, было решено направить в детдом комиссию. РГАФ. Ф.7523. Оп.26. Д.54. Л.269.

Но, несмотря ни на что, несмотря на те сложные условия, в которых проходила эвакуация, большая часть советских людей отдавала себе отчет в ее важности и необходимости, что позволило спасти от врага важнейшее промышленное оборудование и начать скорейший выпуск необходимой фронту продукции на новом месте.

5. Парад 7 ноября 1941 года на Красной Площади - изменение в настроениях советских людей в лучшую сторону.

В ходе немецкого наступления Москва стала символом всей борьбы с захватчиками. Первые дни, вызвавшие среди некоторых людей панические настроения, прошли, и положение на фронте, которое сложилось к началу ноября, те упорные бои, которые велись советскими войсками на подступах к столице, постепенно вселяли в народ уверенность, что Москва выстоит и не будет сдана врагу, хотя немецкие войска еще находились в опасной близости к городу. Появлению этих, более позитивных настроений в советском обществе, способствовало и проведение традиционного парада 7 ноября на Красной площади, а также выступление И.В. Сталина 6 ноября на заседании Московского Совета депутатов трудящихся, прошедшем на станции метро "Маяковская" и 7 ноября на самом параде. В выступлении 6 ноября Сталин озвучил потери противоборствующих сторон, завысил немецкие потери, принизил советские, но это также вызвало определенный подъем настроений, если учесть, что ни смотря ни на что, с начала войны германские войска потеряли около 750 тысяч человек, что для Германии было очень ощутимо. Даже Гиммлер сказал, что в ходе кампании 1941 года был уничтожены "сливки" немецкой армии, ее цвет, который трудно теперь будет чем-нибудь восполнить.

Во-вторых, Сталин, в своем выступлении говорил уже не только о Советской России, но и о России вообще, упоминая такие личности, как Александр Невский, Суворов, Кутузов - то есть взывал к исторической памяти народа. Нужно заметить, что это ему прекрасно удалось.

Начальник политотдела Киевской железной дороги Д.М. Никонов вспоминает: "... Появление т. Сталина, его доклад так воодушевили всех нас, такое состояние было у меня лично, что каждый из присутствующих на торжественном заседании готов был отсюда с винтовкой в руках идти на фронт". Москва военная. Документ Љ66: "Из записи беседы с начальником политотдела Киевской железной дороги Д.М. Никоновым. 22 августа 1942 года", М., 1995. С.147.

А о реакции народа на сам парад на Красной площади рассказывают комендант Москвы генерал-майор К.Р. Синилов и подполковник Гребенщиков: "...Этот парад вызвал большой восторг у всего народа. В мирное время это было традицией, а во время войны он был неожиданностью и придал празднику большую торжественность. Подъем у народа и у войск был необычайный, какой-то суровый. Это, видимо, можно было объяснить обстановкой". Москва военная. М., 1995. С.148.

Подъем этот ощущается, когда читаешь и письма, которые обрабатывались военной цензурой в период с 1 по 15 ноября 1941 года. Москва военная. Документ Љ71: "Обзор корреспонденции, обработанной военной цензурой г. Москвы и Московской области с 1 по 15 ноября 1941г."., М., 1995. С. 158 - 160. Вот несколько таких писем: "...Слушали т. Сталина, и, знаешь, при всей трудности и грозности нашего положения, при неизбежности еще очень и очень тяжелых дней стала как-то легко, когда раздался голос т. Сталина. Он особенно успокоительно действует; при мысли, что с нами в Москве т. Сталин, сделалось легко и не так страшно..." (Хаст В.Н.); "...6 ноября мы, москвичи, слушали речь нашего великого вождя т. Сталина. Мы его с воодушевлением слушали и надеемся, что враг будет разбит и победа будет за нами..." (Орлова); "...Несмотря на близость фронта, Москва празднует великий праздник. 6.XI.41г. состоялось заседание, где выступал с докладом великий Сталин. 7.XI.41г., рано утром состоялся замечательный воинский парад на Красной площади. Выступление т. Сталина с огромной убедительностью звучит о неизбежном разгроме гитлеровской Германии, о скорой победе нашей великой Родины..." (Величко М.).

Но на раду с позитивом был и негатив. Эти негативные настроения сводились не к антисоветским настроениям, а к недовольству, вызванному затруднениями с поиском работы и продуктов: "...Я еще несчастлива, теперь работаю и несколько дней хожу устраиваться на работу. Нигде не принимают. У нас это все уничтожено, все порвано и сожгли, а теперь мы не работаем никто... Вот дожили" (Репко Н.Р.); "...В магазинах ничего нет. Все пусто. Хлеба нам не хватает. Карточки есть, а хлеб не получаешь. Уехать их Москвы невозможно. Обуться и одеться не во что" (Хрусталева Т.). Там же.

Начали появляться и антисемитские лозунги. Люди, в основном женщины, которые уехать из города никуда не могли, доведенные до отчаяния страхом и всей происходящей, весьма удручающей и действующей на нервы ситуацией, были возмущены тем, что некоторые лица еврейской национальности - молодые и здоровые люди уезжали в трудную минуту из города, тогда как их мужья, братья и отцы либо были на фронте, либо вкалывали по 12 - 14 часов на заводах. Об этом свидетельствуют и некоторые письма, посланные из Москвы и ближнего Подмосковья на фронт и изъятые военной цензурой. Вот, например, некоторые из них, написанное эвакуированным, по-видимому, из Москвы человеком: "...Ты пишешь, как у нас с продуктами. Я тебе писал, что хлеба 400 г дают. На рынке ничего нет. Наехало жидов сюда, приступиться нельзя... Все они молодые, не воюют и не хотят воевать и живут все хорошо... Вообще, Володя, нам здесь придется умирать с голоду... жить нечем, питания нет..." Москва военная. М., 1995. С.169. (документ помечен как заверенная копия архива ФСК) Красноармеец Зайцев пишет в Сухуми до востребования: "...В Москве не увидишь еврея, все убежали, начиная с больших начальников... Ведь кому-кому, а евреям в первую очередь надо защищать Москву. СССР ведь единственная страна, которая делает им поблажку..."; красноармейцу Кутьину в действующую армию было адресовано такое письмо: "...Евреи эшелонами бегут на север, надеясь, что русский из боя выйдет с победой, и они заживут с хозяйской рукой..."; москвич Комаров послал в Куйбышев такие строки: "Обидно на евреев. До войны у них и жилплощадь, и все было, а как Москву защищать, так разлетелись. Логически рассуждая, зачем евреев земля держит..." Москва военная. М., 1995. С.160. (документ помечен как заверенная копия архива ФСК)

Но, не смотря на общую уверенность в том, что Москва не будет сдана врагу, вся серьезность создавшегося положения уже не вызывала паники, подобно событиям середины октября. И это говорит о многом, так как положение на фронте было еще сложнее - к 22 ноября немецкие войска взяли Клин и Истру. Ходили даже слухи, что передовые немецкие части были даже в районе Химкинского моста и Свиблово. Личный архив автора.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, рассмотренный период первых месяцев Великой Отечественной войны был одним из самых сложных для советского народа и государства в целом. Этот период можно смело назвать "час откровения". Первые месяцы войны стали некоей лакмусовой бумажкой, показавшей настроения советского общества во всем их многообразии и неоднозначности.

Великая Отечественная война Советского Союза с первых дней приняла бескомпромиссный характер. Патриотизм народа явился мощной (если не основной) силой в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

У К.М. Симонова, наиболее, наверное, правдивого летописца Великой Отечественной войны, старый рабочий Попков из романа "Живые и мертвые" сожалел, что не все у Красной Армии есть, чему надо быть говорит: "Да я бы на самый крайний случай и эту квартиру отдал, в одной комнате прожил, я бы на осьмушке хлеба, на баланде, как в гражданскую, жил, только бы у Красной Армии все было..." "эти слова, - пишет знаток и участник военных событий генерал армии Гареев, - как нельзя лучше передали настроения большинства советских людей, предопределившие их стойкость и мужество в годы войны".

22 июня 1941 года мало кто из граждан СССР предполагал, что удар агрессора будет таким мощным, что враг станет столь быстро продвигаться вглубь советской территории, что на их плечи ляжет непомерная тяжесть ответственности за судьбу своей страны, за преодоление трагической ситуации первых серьезнейших поражений и отступлений.

С начала войны у людей происходила сложнейшая психологическая перестройка, появилось неудержимое стремление любой ценой защитить свою Родину от нашествия захватчиков. Свидетельство тому - очереди добровольцев в военкоматах.

Советское общество периода Великой Отечественной войны представляло собой совокупность граждан, сплоченных общей идеей борьбы против иноземной угрозы, исходившей от гитлеровской агрессии. Советское общество тех лет обладало соответствующим сознанием и мнением, несмотря на тотальный контроль со стороны государства, фактическую ликвидацию конституционных прав и свобод в условиях войны.

Но историческая правда состоит и в том, что имело место и другое отношение к войне. Было немало таких граждан СССР, которые всячески ловчили, стремясь избежать отправки на фронт, отсидеться в тылу. Некоторые и в тылу пытались переложить тяготы тяжелейшей работы на плечи других. Поражения СССР желали различного рода националистические элементы, отдельные выходцы из свергнутых в 1917 году классов и социальных групп, часть раскулаченных, необоснованно репрессированных, депортированных жителей, в том числе из вошедших в состав СССР в 1939 - 1940 гг. Прибалтики, Бессарабии, западных территорий Белоруссии и Украины.

Но преобладающая часть советского народа не сомневалась: борьба против агрессора - дело справедливое и надо отдать все силы для достижения победы. Это и являлось доминантой общественного мнения, получившей адекватное отражение в лозунге "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!"