Тот самый страх, гнавший прочь всю мою доблестную, прославленную армию, приковал меня к месту неподъемными цепями.
Я даже пошевелиться не могла.
А ЭТО... ЭТО приближалось, и мне становилось все страшнее...
Невыразимый, невыносимый, нестерпимый ужас. Сама смерть и страх во плоти.
Я не видела ЭТО, но не чувствовать было невозможно.
Оно неслось на меня, все быстрее и быстрее.
Все тяжелее делались невидимые цепи, но я не упала.
Я смотрела, не в силах отвернуться или закрыть глаза.
Боги, ангелы и демоны, души умерших и не рожденных, духи и стихии - они неслись ко мне, даже не замечая меня.
Они должны были поглотить, уничтожить, растворить в себе меня, такую глупую и жалкую против этой неудержимой силы.
Я стояла.
Я не могла ничего, кроме как стоять.
И смотреть.
Оно обрушилось на меня со всех сторон, я сразу оказалась в самом центре ЭТОГО.
Вся боль, весь гнев и страх, вся тоска и скорбь, все мучения и сомнения, вся ненависть и печаль обрушились на меня, проходили сквозь меня.
Медленно, бесконечно - давая прочувствовать, осознать и пережить каждую секунду, каждое мгновение этих страхов, печали, смерти...
Они врывались в меня, проносились стремительно и бесконечно.
Они срывали с меня одежду, волосы, кожу.
Они срывали с меня привычную маску отчуждения и равнодушия.
Оны вымывали из меня всю любовь, страсть, нежность, всю радость моей жизни до последней капли, до последнего лучика солнца, согревшего когда-то мое лицо.
Это длилось вечно и закончилось в одно мгновение.
Я увидела солнечный свет - слишком яркий, чтобы быть, слишком бледный, чтобы казаться призрачным. Звуки и цвета, запахи - все проносилось мимо меня, я чувствовала их, но не могла ощутить.
Я уже не была с ними.
Я не могла быть с ними.
Я уже была мертва.
Они смотрели на меня, как на приведение. Они боялись меня, не зная, кто я и что несу. Верно, чувствовали то, что я все еще несла в себе. Несла мучительными кошмарами наяву, своим извращенным, мертвым зрением, своим измученным, искалеченным телом.
Они смотрели, молча, сбившись в толпу, боясь пошевелиться.
Я отвела от них взгляд и почувствовала волну облегчения, прокатившуюся в толпе.
Страх ушел.
Но тревога осталась.
- Не бойтесь. - Сказала я, не слыша собственного голоса. - Я сегодня сыта.
Я врала.
Я никогда не могла насытиться.
Я никогда не могла вдоволь напиться этого сладкого, дурманящего напитка, хмельного и мучительного зелья.
Любовь, нежность, забота, счастье, радость...
Я никогда не смогу заполнить себя ими так, чтобы не желать больше опустошать этих живых, любимых, счастливых людей.
Я отвернулась и пошла прочь.
Они смотрели мне в спину.
Я знала.
Они не поверили мне, они ужаснулись от моих слов.
Я знала.
Они не посмеют приблизиться ко мне, даже для того, чтобы убить.
Я и это знала.
Не знаю только, можно ли меня вообще убить. Не знаю, сколько уже я брожу так, серой бесплотной тенью, пожирающей чужое счастье.
Он нагнал меня далеко от города.
Я шла, не поднимая глаз.
Этот человек не был мне нужен.
- Так это ты? - Он спросил без любопытства, без страха. Без гнева.
У него не было ничего, кроме усталости и старой, закостенелой скорби.
Он мне не нужен.
Я не ответила.
- Я думал, ты больше похожа на старуху. - Сказал он. - А ты почти молодая... если не смотреть на волосы.
И в глаза, мысленно добавила я.
- Не боишься идти со мной рядом?
Он пожал плечами:
- Тебе нечего у меня забрать.
Он прав.
- Куда ты направляешься?
Я не ответила. Никогда об этом не думала - просто шла.
- Хочешь есть?
Я задумалась. Я так давно не ела, что почти забыла, как это. Чувства голода - обычного, человеческого голода - было мне чуждо.
- У меня есть кое-что, может не откажешься разделить со мной скромный ужин?
Я остановилась и внимательно посмотрела на него.
Он был безумен.
Он предлагал мне - МНЕ! - еду.
Он был безумен и знал это, и это ему нравилось.
Все равно ничего больше нет.
Только усталость, скорбь и безумие.
Наверно, мы были очень похожи.
Я кивнула.
Еда, как и ожидалось, показалась мне безвкусной и пустой. Я съела совсем немного и стала смотреть, как есть он.
Я отрешенно подумала, что безумие делало его красивым. Лихорадочно блестевшие глаза под полуопущенными длинными, выгоревшими на солнце ресницами. Чуть выгнутый в сторону - видимо сломанный - нос. Узкое, худое лицо. Редкая седина в бледных, рыжевато-серых волосах.
- Не нравиться? - Спросил он, видя, что я не ем.
- Я не чувствую вкусов.
Он кивнул, будто понял.
Закончив с едой он встал, отряхнул одежду и спросил:
- Не хочешь сходить в Лингерд?
Я смутно припомнила - что Лингерд - большой город на востоке. Где-то у гор. Каких гор?
Я никак не могла вспомнить. Все равно.
- Хорошо.
Мне было все равно с кем и куда идти.
Он неутомимо шагал рядом, поглядывая по сторонам. Начинали сгущаться сумерки, но он и не думал об отдыхе. Очень странно для обычного человека.
- Устала?
Я мотнула головой.
- Я не устаю.
- Я тоже. - И добавил, поняв, что меня не обмануть. - Почти.
Мы шли не останавливаясь до самого утра. Он действительно был очень вынослив, но он все-таки был человеком.
На привале он развел костер, достал сухари, сыр, вяленное мясо.
Я от пищи отказалась. Мне не зачем.
Он сидел, поглядывая на меня и вдруг спросил:
- Говорят, это ты остановила Гнев Богов.
- Я его не останавливала. Я его НАСЫТИЛА.
- Как это?
- Он был ГОЛОДЕН. Я его накормила. Собой.
- Как ты сейчас?
Я кивнула. Я могла бы не отвечать на вопросы, но он спрашивал.
- Я был там. Я бежал одним из первых. И бросил свою госпожу... тебя, то есть. Я думал потом, что мне стоило остаться.
- Ты не смог бы.
- Почему?
- Гнев Богов выбрал меня, а остальных прогнал. Вы бы ничего не могли сделать. Вы не выбирали.
И - ни радости, ни облегчения. Только шевельнулась где-то глубоко туго спеленутая память.
- Ты почти красивая. - Сказал он вдруг.
Я промолчала.
Опустила голову, глядя на свои руки. Руки еще молодые, сильные. Седые волосы упали на лицо, щекоча шею. Я почувствовала это так же смутно и отчужденно, как и все остальное.
Седые, как у старухи, волосы и бесцветные бездонные глаза. Это вся я. Больше ничего нет.
Мы молчали. Я чувствовала каждой клеточкой своего изувеченного тела, каждой частицей своей умерщвленной души, как в нем копошиться, разбуженная, растревоженная память.
Больная память.
Больная и искалеченная, как я.
- Ты безумен.
- Знаю.
Я смотрела на него, чувствуя, как приходит - не из него, и уж тем более, не из меня - откуда-то извне, издалека - нечто огромное и тревожное. И я впервые не смогла понять, что это.
Первые солнечные лучи коснулись его головы и бледные, припорошенные пылью волосы заблестели медью. Слишком ярко. Слишком реально.
- Что происходит?
Я не узнала свой голос. Бесцветный, сухой, безжизненный...
Что-то дрогнуло внутри.
Как мертворожденный ребенок, вдруг вздохнувший на руках уже смирившейся матери.
Он подсел ближе, коснулся моей руки своей.
И я впервые за бесконечность, проведенную мной в поисках новой пищи, кровавой, мучительной пищи, почувствовала тепло.
Живое, человеческое ТЕПЛО.
Я подняла голову, посмотрев в его безумные глаза.
- Что это?
Он улыбнулся, хотя я до сих пор не чувствовала в нем ничего, кроме скорби. И усталости. И безумия.
НЕЧТО приближалось к нам, так стремительно и неумолимо, что я чувствовала ЕГО движение.
Я не знала, что это.
Я впервые за эту чудовищную, мертвую бесконечность, почувствовала, что я еще существую, что я есть...
Мне было НЕ ВСЕ РАВНО!
- Что это?
Он схватил меня за руки, больно сжав запястья.
Больно?
БОЛЬНО?!
БОЛЬНО!!!
- Что ЭТО?!!
Он смотрел прямо мне в глаза, не давая отвести взгляда, держал его так же крепко, как руки.
- Не бойся...
ЭТО поглотило нас - меня? - и понесло, кружа в невидимом бешенном водовороте. Я снова ничего не чувствовала и не видела. Не ощущала.
А потом я остановилась.
Я снова оказалась там.
ТАМ.
Я видела бегущих людей - тех самых.
Я слышала крик:
- Леди Элен! Леди Элен!
Я стояла, не в силах пошевелиться.
Но теперь ЭТО не было ужасающим.
Не для меня.
Все эти люди, в панике бегущие прочь - они просто здесь лишние.
НАМ нужно было остаться наедине.
- Леди Элен!
Этот голос был повсюду.
Но ОНО был уже во мне...
Светящаяся, восторженная волна неслась сквозь меня, наполняя любовью, свободой, счастьем и нежностью. Смех, радостный смех заполнил меня, как солнечный свет, как морозное утро, как шелест волн... Я смеялась, и вместе со мной смеялось все, весь мир.
Ликование, восторг переполнили меня, не оставив и следа от страха и смятения прошедших лет. Сердце трепетало, купаясь в этом свете, в этой радости. Душа, омытая и очищенная, ликовала и сияла, как ТО, что проходило сквозь меня.
Птичьи голоса, звон воды и гул ветра. Запах мокрой травы и горячего песка. Жар костра и нежность рук...
Если то, что мне пришлось пережить раньше - плата за ЭТО, то она слишком мала. Я готова была отдать все, ВСЕ, лишь бы пережить ЭТО снова...
Но все закончилось. Вокруг была приятная, мерцающая темнота, мягкость и любовь.
- Леди Элен!
Я открыла глаза.
- Что это было?
Он стоял рядом со мной на коленях, весь какой-то мокрый, взлохмаченный. Живой...
- Что это было, Эд?
Я вспомнила его имя так же легко и естественно, как все остальное. И мою армию, единственное наследство моего мужа. И молодого, веселого капитана, всегда помогавшего мне и защищавшего меня.
От всех.
От себя.
От меня.
От Богов.
- Что это было?
Он улыбнулся и мягко провел жесткой, мозолистой ладонью по моей щеке.