Помедлив с минуту, я все-таки выбежал из катера вслед за Элей.
Снаружи было сумрачно и прохладно. Первая Амальгама в первой трети тусклым матовым светом заливала окружающие холмы и долину, распростертую у моих ног. Над водоемом стелился густой туман, из которого проглядывали лишь верхушки прибрежных растений. Кусты и деревья на склонах отбрасывали четкие тени, тогда как небо устилала угрюмая сине-стальная туманность.
На тропинке, идущей вдоль катера, никого не было видно.
- Эля! - крикнул я. - Эля, отзовись! Не будь маленькой! Ты совсем не думаешь, что делаешь! Ходить ночью очень опасно.
С водоема доносился гомон каких-то ночных крикунов, сравнимый с кваканьем лягушек. Где-то над головой у меня ухнуло и темный крылатый силуэт сорвался с верхушки дерева, устремляясь в долину на огромных распахнутых крыльях. Внезапно в конце тропинки послышался треск веток. Решив, что это Эля спускается по склону, я ринулся туда.
Однако, пока я достиг места, шум стих. Облазив все ближайшие кусты, карабкаясь по крутому склону, я кричал, убеждал, умолял, наконец, но Эля ни в какую не желала отвечать.
- Ну и погибай здесь, если тебе так нравится! - бросил я в сердцах напоследок. - Я ухожу!
И выждав еще с минуту, проклиная ее упрямство, вернулся на катер.
- Собирайся, - приказал я Сы-Чину, который за время моего отсутствия не сдвинулся со стула. - Покажешь мне короткий путь к челноку. Если эта дуреха доберется до него первая, то неизвестно, каких еще глупостей натворит... Ну, что сидишь? - прикрикнул я на него, видя, что он ни бельмеса не понимает, и жестом показал, чтобы он выметался наружу. Обросший бородавками в виде корешков и ракушек, Сы-Чин тяжело встал и направился к выходу.
Путь, которым повел меня бывший капитан "Эфтиага", оказался раза в три короче того, каким мы вышли к катеру вместе с Элей. Всю дорогу я оглядывался назад в надежде, что она неприметно следует за нами. Однако, сколько ни вглядывался в полумрак, ни разу не заметил позади какого-либо движения.
Перевалив через хребет холма, мы оказались в царстве дюн, а еще через полчаса благополучно добрались до челнока.
Эли на челноке не было.
Приказав бортовому компьютеру не выпускать Сы-Чина из каюты, в которой я его оставил, я вышел наружу, и поднявшись на гребень дюны, осмотрел окрестности в свете уже половинной Амальгамы.
На востоке, как предвестник утра, показались пряди зеленой и красной туманности. Никаких силуэтов, напоминавших собой человеческую фигуру, я не приметил. Покричав несколько раз для очистки совести, со словами: "Вот же, коза!", я вернулся на челнок, собираясь лететь в долину, чтобы, используя тепловизор, детектор движения и прожектор, отыскать свою упрямую подружку, где бы она ни была.
Но делать этого мне не пришлось.
Когда я вошел в рубку управления, Эля сидела в одном из пилотских кресел, сердитая и исцарапанная больше прежнего.
Стараясь не показать ей, как я рад ее возвращению, и ни о чем ее не расспрашивая, я достал аптечку и хотел было обработать ей ранки. Она вырвала аптечку из моих рук.
- Я сама, - сказала резко.
- Ладно, - согласился я. - Только не забудь сделать композитный укольчик от всяких там инфекций. А еще лучше, если сейчас ты отправишься отдыхать. Ты ведь, наверно, очень устала после прогулки?
На что она мне ответила:
- С удовольствием. Только бы не видеть тебя!
И выбежала из рубки.
"Крепко разозлилась, - со вздохом подумал я. - Трудно теперь с нею придется. А ведь как хорошо все складывалось поначалу!"
Я, конечно, догадывался, какого страху ей пришлось натерпеться одной в диком лесу чужой первобытной планеты, но подробности сама она мне рассказала гораздо позднее, когда все предпосылки взаимного непонимания были окончательно устранены.
Оказывается, как я и предполагал, она покинула катер с твердым намерением вернуться к челноку уже известной ей дорогой. Но, едва свернув с террасы в чащу леса, который при скудном освещении показалась ей куда как гуще, чем был на самом деле, она поняла, что легко может заблудиться. А если и не заблудится, то вполне вероятно станет добычей какого-нибудь хищника из тех, что ей уже мерещились в тени каждого куста. А впереди, к тому же, отчетливо различалась граница тумана, в который ей придется вступить, едва она спустится еще ниже.
Тут, должно быть, чтобы напугать ее еще больше, вдали послышался трубный рев какого-то местного динозавра. Обернувшись на звук, Эля непроизвольно сделала назад несколько шагов и... сорвалась в неглубокий овраг, прямо на голову какому-то животному, которое с устрашающим хрипом поднялось во весь рост, загораживая собой небо. Решив, что это конец, девушка сжалась в комок, ожидая смертельного удара.
На ее счастье, животное, не усмотрев в ней ни потенциальную пищу, ни коварного агрессора, развернулось и убежало вниз по оврагу, ломая ветки на своем пути, произведя тот самый треск, который послышался мне в конце дорожки. Не двигаясь, пролежала Эля какое-то время на дне оврага. По щекам ее катились слезы, но она упрямо не откликалась на мой зов, когда я рыскал по склону холма буквально в нескольких шагах над нею. Ни единым звуком, ни малейшим шорохом она не выдала своего присутствия, и в то же время, она ничего не желала на тот момент так сильно, как того, чтобы я ее нашел.
Я не нашел.
Я ушел, пожелав ей на прощанье погибнуть, раз так ей того хочется самой.
И она разрыдалась - одинокая, покинутая, несчастная...
Через некоторое время она все же начала карабкаться вверх на террасу. И тут заметила нас с Сы-Чином, двигающихся короткой дорогой к челноку. Соблюдая значительную дистанцию, она последовала за нами.
Когда мы поднялись на борт, она больше всего боялась, чтобы мы не улетели сразу. Однако скоро я вышел наружу и взобрался на вершину дюны, чтобы обозреть старую дорогу, со стороны которой ожидал ее появления. Она же, тем временем, спустилась с другой дюны, и незамеченной прокралась на челнок.
Главная новость, ожидавшая нас по возвращении на челнок, заключалась в том, что бортовой комп за время нашего отсутствия сумел связаться с Виком на коротких волнах. Оказывается, Вику таки удалось посадить подбитый грузовоз на поверхность, избежав катастрофы. Правда, снова подняться в воздух звездолет теперь не мог.
Несмотря на проблемы с передающей антенной, починкой которой занимались ремонтные роботы, Вик сообщил точные координаты места посадки: "Надежный" лежал почти в 20 000 километров к востоку от нас и в 3 000 километров к югу от экватора, практически, на обратной стороне планеты. Перелет туда по баллистической траектории (то есть с выходом за пределы атмосферы), которую я избрал, не боясь, что нас заметят с "Проныры", занял менее двух часов.
Так что, пока Эля мирно посапывала во сне, у меня было время поразмыслить, как разрулить новую проблему, маячащую на горизонте. А именно: как объяснить Пучку, по возможности избегая крови и насилия, почему он очнулся связанным в контейнере, с огромной шишкой на голове аккурат после общения со мной.
Собственно, задача была не такой уж сложной. Я был уверен, что легко сумею развести недалекого верзилу. Трудность состояла в том, чтобы не дать ему убить меня прежде, чем я начну говорить.
Поэтому за час до нашего предполагаемого прибытия, находясь в зоне уверенной связи, я вызвал Вика и потребовал от него отчет за последние 20 часов, в течение которых отсутствовал на "Надежном". Доклад оказался малоутешительным:
- В целом звездолет не поврежден, но один маршевый двигатель и антиграв полностью выведены из строя. Починить их в местных условиях не представляется возможным. Боюсь, Мир, "Надежный" навсегда останется на этой планете.
- Печально, - с грустью отозвался я, хотя на самом деле в тот момент меня заботило совсем другое. - Скажи, чем сейчас занят Пучок? Он в добром здравии, надеюсь?
- Абсолютно здоров, - подтвердил Вик. - Сейчас он снаружи, кажется, играет в карты со своим двойником-мутантом в тени звездолета.
- Что? - удивился я. - В карты? С роботом-амальгитом?
- Называй, как хочешь.
- Разве мутант умеет играть в карты?
- Думаю, Пучок его обучил.
- Так, так. А, Пучок не спрашивал, как он оказался связанным в контейнере?
- Спрашивал. Также он спрашивал, куда подевались все его товарищи?
- Что ты ему ответил?
- Что на "Надежном" началась паника и все сбежали на "Проныру"; что затем "Надежный" подбили, и я был занят спасением корабля, поэтому не смог проследить, что случилось конкретно с Пучком.
- Молодчина! И что он на это ответил?
- Что оторвет тебе башку при встрече.
- Что? Оторвет башку? Мне?
- Да. Потому что только ты мог шибануть его по черепушке и затолкать в ящик. Извини, я передаю дословно. Он считает, что это ты оставил его подыхать на звездолете, который вот-вот должен был разбиться.
- Вот, черт! - выругался я, прикусив губу. - Как думаешь, может быть нам стоит на время услать его куда-нибудь?
- Это куда же?
- Ну, не знаю. Дай ему поручение обследовать местность в округе.
- Вообще-то, пока я не мог связаться с вами, у меня была идея отправить его на ваши поиски на втором челноке.
- И что?
- Я от нее отказался: умственные способности Пучка таковы, что он не столько нашел бы вас, сколько потерялся бы сам вкупе с бортовым компом на челноке.
- Вот как? - обрадовался я. - Это ничего, ты, пожалуйста сейчас высылай его нам навстречу - я готов смириться с потерей челнока!
- Я предполагаю, что ты так пошутил? Потому что тебе не стоит беспокоиться по поводу Пучка, - уверенно заявил Вик.
- Разве?
- Он уже изменил свое отношение к тебе, после того, как я рассказал, что это ты распорядился освободить его, и даже дать ему другой челнок, чтобы он мог спастись.
- Ты так сказал?
- Да.
- Но я не помню, чтобы говорил тебе о втором челноке.
- Я немного прибавил от себя.
- Ты умница! Значит, говоришь, он на меня больше не сердится?
- Нисколько. Пожалуй, он даже испытывает к тебе чувство горячей благодарности.
- Да, уж, - заметил я, вытирая лоб тыльной стороной ладони, - с такими субъектами, как Пучок, никогда не знаешь, чего от них ждать.
И в самом деле, едва я, с трудом скрывая настороженность, сошел с трапа челнока, как немедленно угодил в его распростертые объятия, в которых потерялся, как ....
- Я так рад, так рад, - повторял довольный Пучок, которому, как обычно, не хватало слов для выражения мыслей и чувств.
Он то отодвигал меня на вытянутых руках, чтобы как следует насладиться моим видом, то снова прижимал к груди до хруста костей. Моих костей, разумеется. Я и не подозревал до этого самого момента, как сильно, оказывается, Пучок ко мне привязался!
- Ты живой, живой... Только, - сказал он с обидой, показывая пальцем на свою голову, - по черепку зачем же? Было больно.
- Пучок, - начал я отпираться, - это не я! Честно! Это... вот он, - показал я на стоящего неподалеку робота-мутанта. - Это он вылез из саркофага и вырубил тебя, как самого сильного. А потом принялся гонять всех на звездолете, пока они не сбежали на "Проныру".
- Он? - недоверчиво переспросил Пучок.
- Скажи, что это ты ударил Пучка и гонял людей на звездолете, - приказал я роботу-мутанту, который обязан был слушаться меня, как своего хозяина.
- Это я, - подтвердил робот.
- Вот видишь!
- Надо же, - расстроено покачал головой Пучок. - А я еще в карты научил его играть.
На этом инцидент был, что называется, исчерпан, и в нашей маленькой компании воцарился прочный мир.
Впрочем, что касается моих отношений с Элией, то тут все было не так гладко. Скорее даже наоборот. Приветливая со всеми, включая двойника-мутанта, которого я по созвучию с прозвищем Пучка, назвал Путчем (а почему бы и нет, ведь устроил же он настоящий переворот на "Надежном!), так вот, общаясь со всеми совершенно непринужденно, лично мне Эля объявила форменный байкот. Ни приблизиться, ни тем более прикоснуться к себе она мне не позволяла. Если я пытался с ней заговорить, ответом служило презрительное молчание. Только в случае крайней необходимости она отвечала мне через Вика.
Разумеется, на "Надежном" она поселилась в отдельной от меня каюте, а если быть точным, в своей прежней, куда не впускала меня ни ногой. Если же я входил, пользуясь правами администратора Вика, то немедленно выходила она, оставляя меня одного в четырех стенах.
"Нет, с этим надо что-то делать", - решил я, и, приказав Вику держать в тайне от всех мою затею, занялся изготовлением новых роботов при помощи саркофага Луса III.
- Ты презираешь меня? Считаешь меня трусом и предателем? - мысленно обращался я к Эле. - Ладно! Я докажу, каков я на самом деле! Я в одиночку отправлюсь на Амальгаму! И если я там погибну, а я уверен, что так и случится, то моя смерть будет на твоей совести. Ты еще горько пожалеешь, что посылала меня туда. Пожалеешь, что не хотела со мной разговаривать и даже не попрощалась напоследок...
Говоря, что отправляюсь в одиночку, я разумеется, лукавил: новые роботы должны были составить отряд моих личных телохранителей, призванных взвалить на себя все тяготы и опасности предстоящего похода. Но Эля о роботах не должна была узнать, и потому в своей воображаемой беседе с ней, я смело мог утверждать, что еду один.
Беда в том, что мне не было известно, сколько роботов может изготовить один саркофаг. Мне напрочь не был понятен даже принцип их создания, не говоря уже о тонкостях процесса. Должен же был существовать какой-то предел тому запасу первичных элементов или составных частей, из которых робот создавался? В переведенной части инструкции о том не было ни слова. У Эли я, по понятной причине, спросить не смел. Вик же был не в состоянии оказать мне ощутимую помощь, в чем сам признался ранее.
И потом, я испытывал дефицит времени. Николай и Влад находились во враждебной среде, без воды и пищи, уже больше двух суток. На изготовление каждого робота уходило порядка десяти часов. Не получится ли так, что явившись через неделю с дюжиной роботов, мне уже не потребуется никого спасать, а достанется только скорбная обязанность перевезти бездыханные тела парней для захоронения на Вторую Амальгаму? Вряд ли Эля будет довольна таким оборотом дела.
И вне всякого сомнения, поспешит обвинить в их смерти меня.
Я улетел через полторы сутки. При мне было всего четыре робота: Путч и три копии - Ника, Влада и моя собственная. При создании копий я использовал многочисленные объемные изображения компаньонов из старых видео записей, хранившихся в памяти Вика.
Сы-Чина я прихватил с собой, чтобы высадить среди его новых сородичей на Амальгаме Первой.
Как и собирался, Эле я ничего не сказал.
Поэтому, когда утром она обнаружила отсутствие челнока, обычно припаркованного рядом с "Надежным", то сразу поинтересовалась у Вика, куда он девался?
- Мир запретил мне отвечать на этот вопрос, - был ответ.
- Вот как? - удивилась Эля, сердцем предчувствуя недоброе. - А почему?
- Таково его желание, как администратора. И еще, - добавил Вик, - по его распоряжению я никому не могу позволить пользоваться вторым челноком в течение месяца.
Поясню: я отдал такой приказ, чтобы Эля не вздумала лететь за мной, пренебрегая опасностью.
Эля бросилась к Пучку, которого я оставил при ней в качестве помощника и телохранителя.
- Куда улетел Мир? - закричала она на него так, будто он был в чем-то виноват.
- Ты разве не знаешь? - искренне удивился Пучок. - Красавчик отправился спасать Шило и Толстяка. И отвезти, ну, того, Сыча. Я думал, он тебе сказал.
Внутри Эли будто что-то оборвалось. Она выбежала из звездолета и глазами принялась искать в чистом голубом небе хоть какой-нибудь след от челнока.
Но его там не было.
Лишь ветер, шумя в кронах ближайших деревьев-великанов, подгонял в синеве одинокое пушистое облачко.
- У тебя слеза на щеке, - по-дружески подсказал Пучок, который ничего не понимая, тем не менее последовал за ней. - Ты плачешь?
- Он больше не вернется! - всхлипнула Эля, машинально утирая слезу.
- Конечно, вернется! - ободрял ее Пучок. - Красавчик хитрый.
Но Эля покачала головой:
- Нет, - произнесла почти неслышно, - ко мне - уже никогда!
Были ли те слова подсказаны ей ее безошибочной интуицией или они сорвались с губ от переизбытка чувств, в приступе жалости к себе самой - как знать?