В прошлый четверг,
Ясный, ветреный и холодный не по-весеннему,
Мы говорили с тобой
О многом -
О квартирах, покупках, о никак не приходящих
Или проезжающих мимо автобусах,
О неурядицах на службе,
Чужом скудоумии и скрытом от подчинённых
Стяжательстве начальства. И вот
Я не знаю даже, какой сделать вывод
Из узора слов
Программиста, запутавшегося в собственном рассудке, и
Женщины чуть старше, скромной -
Или нескромной, но несколько под сурдинку -
Домохозяйки,
Двумя дочерними корешками осязающей почву
Куда более собеседника. - Узора,
Что стёрт,
Немедленно стёрт холодным мартовским ветром.
Теперь нашей беседы не было.
Не было. Следует забывать
Так полно, что повторенье
Не вызвало бы и тени припоминания.
- Наши слова были почти ритуальными,
Просто жестикуляцией.
Каким же богам
Ты воздавала осанну?
Что спрашивала у меня,
Поняла ли мои вопросы?
Потом - в автобусе - мы прощались
Коротко,
Как позволяет нам эфемерность знакомства, -
Снова отчаянно жестикулируя о чём-то,
Но понимая только свои движения,
Дикарями из разных племён.
- Как, наверное, каждому анахорету,
Беседа всегда казалась мне пронзительно сладкой,
Не теряющей глянца, как ярок и свеж
Мир для недавно прозревшего.
Я, со своей долгой привычкой к чтению,
С готовностью обожествил беседу, как ещё одну инкарнацию Текста -
Назначил ей просветлять и возвышать,
Ждал понимания и сближения, ступенек к мягкогорящему счастью.
Обречён быть всякий раз новичком,
Я переоценил то, что давно уже стало общим местом:
В вокзалах не устраивают бало́в.
И сцены из сентиментальных фильмов,
Сбываясь,
Приносят горечь:
Так горько узнать,
Что мы не покинем собственных границ
И рядом друг с другом
Будем всё так же зябко кутаться
В одежду из кожи и шерстяные шарфы,
Бормоча невнятно -
Два своих монолога.