Ширяев Сергей Павлович. Кто к нам с мечом? (Наёмник

Б А Й К А N 35.

"Кто к нам с мечом?( Наёмник - 2)".

Кто к нам с мечом придёт - милости просим,

Мы принимаем и такие подарки.

Солнце вставало тяжко, судорожно, вроде как даже не хотело выползать из-за далёких холмов, чтобы опять освещать эту изуродованную землю. Глаза б его эту поганую землю не видели. Себастиан со светилом был полностью солидарен. Ему, как и солнцу, больше по душе была ночная тьма. Опять же, ночью не так жарко.

Светило некоторое время сопротивлялось, как могло, но неумолимые физические законы ближайшей Вселенной и её окрестностей не переплюнешь. Пришлось взойти и осветить. И Солнце и Себастиан тут же поморщились. Не только удивительная уродливость пейзажа тому послужила причиной. С первыми же лучами ультрафиолета что-то там, на гниющих болотах принялось коварно испаряться. Приземистый и незаметный, как подкрадывающаяся к жертве змея, ветерок наносил к лагерю невыносимую вонь.

Себастиан поспешил укрыться в шатре. По крайней мере, на полчаса здесь сохранится относительная прохлада и приемлемая свежесть воздуха. Шатёр большой на пятьдесят военнообязанных тел, с кондиционером и двойной защитой от лёгкого стрелкового оружия. Только вот к великому сожалению всех проживающих в таком шатре комфорта и безопасности он давно не добавлял. Хвалёный всепогодный кондиционер сдох ещё три месяца назад, как только они угодили в первую же песчаную бурю, и теперь кондиционер молча стоял, занимал место и ничего не очищал и не охлаждал. Зато исправно нагревал. По этой причине на нём в тяжёлые времена готовили еду. Ну а что касается оружия, то против них противник, не стесняясь, давно применял отнюдь не лёгкое и чаще всего совсем не ручное. Поэтому поверхность шатра покрывали многочисленные цветные заплаты - следы метких попаданий.

Себастиан растолкал Конфуда, его очередь была заступать в охранение. Конфуду, в отличие от чувствительного Себастиана, всё равно, чем пахнет снаружи. Он привычный, потому что из местных, из степняков. На жару и болотную гниль он не обращал ни малейшего внимания. Для Конфуда, как и большинства его товарищей, главное - это наличие еды и "соли". Еду Конфуд даже и не ел, а попросту истреблял, как противника. Его ни в коем случае нельзя было оставлять наедине с котлом каши или ящиком тушенки. Даже на очень короткое время. А "соль" Конфуд вводил в организм для "стимуляции жизненных процессов", как шутили все в лагере. Соль потребляли все. Все, кроме Себастиана.

Он так и не перешёл черту, отделяющую один мир от другого. Из реального в полуреальный, а то и вовсе сотворённый больным разумом. За это его недолюбливали, относились с подозрением. От остальных наёмников он удостоился не слишком уважительной клички "Сырой". Не понятно, от того вдвойне обидно.

Себастиан рухнул на свой тощий матрас в надежде уснуть и дать телу отдых хотя бы на пару часов, пока не подступит самое пекло. Под тщательно зажатые веки сон не шёл. Бойцы просыпались, уходили, приходили, готовили персональный завтрак, вполголоса переругивались, пытались приводить себя в порядок (те, кто ещё не утратил такой привычки). Привычный шум лагерной жизни. Обычно действующий усыпляюще. А сон не шёл. Мелькали картинки из походной жизни последних дней вперемежку с эпизодами из далёкого и не очень прошлого, сплетаясь в причудливые комбинации. Сознание не успевало сосредотачиваться и распознавать до фамилий и имён мельтешащие лица и названия местностей. Навязчиво повторялись многочисленные водоёмы с холодной чистой водой. Может он когда-то, в далёком и почти забытом детстве пил из них. А, скорее всего, сейчас хотел бы, очень хотел бы погрузить в студёную прозрачную воду заскорузлые от многодневной грязи руки и обгорелое на солнце и не менее грязное лицо. Но эта такая нарядная вода из полусна полубреда не освежала, а только дразнила и тут же исчезала, стоило протянуть к ней руки.

Себастиан злился, пытался снова и снова окунуться в струю воды. Видимо он стонал во сне, потому как получил чувствительный толчок от кого-то из соседей. Народ в отряде подобрался грубый, а другие в наёмники и не шли, могли и с матраса в пыль стряхнуть. Обижаться на них было глупо, они так вели себя со всеми, а не только с городским пижоном "Сырым", и не считали это чем-то из ряда вон выходящим. Дело не в них, а самом Себастиане, точнее в его отношении к обстановке. Он перевернулся на спину и, поскольку забыться не получалось, принялся в сотый раз изучать потолок. Помимо заплат, громоздившихся одна на другую, его украшали какие-то причудливые потёки и мелкие отверстия от осколков.

Лагерем на берегу смердящих болот они стоят уже три недели. Таков приказ. Несут кое как охранение, дозором обходят раскалённые скалистые овраги, регулярно выходят с кем-то на связь, докладывают. И ждут. Ждут приказа к выступлению. Изматывающее ожидание. На подобное состояние можно было бы и наплевать - оплата наёмника посуточная. Сколько отсидел, столько и получил. Но как разлагает безделье. Строевым занятиям наёмное войско не поддаётся. Полковник однажды попытался устроить сводный смотр с парадом всех отрядов. Они конечно выползли на более-менее ровный участок на пустынном плацу и как-то построились всего лишь за какой-то час. Однако подобное зрелище привело бы в ужас и менее впечатлительную натуру. Полковник плюнул на парад и приказал чистить до блеска всё, какое есть оружие. Что бы чем-то занять воинство.

Чистили, а ещё латали и своё и общественное, носимое и возимое. От этого латания отряды ещё больше походили на бродяг и оборванцев. Да что там, это по-другому, как бандой и назвать было нельзя. Дичали вдали от мирных поселений. Вблизи поселений мародёрствовали, когда умеренно, а когда и до полного истребления. Себастиан в погромах старался не участвовать, делал вид, что занят чем-то важным. Увильнуть удавалось не всегда. Теперь среди прочих картинок под веки лезли тяжкие воспоминания грабежей и прочего насилия.

Впрочем, это ведь обычное дело. Тем более что он подвизался наёмником, а не монахом-миролюбцем. Он тот, кто воюет на оплачивающей его услуги стороне, стреляет, убивает и всё за деньги. За другие деньги стреляют в него. Вот только странно, за всё время, что он служит по контракту, Себастиан отделался лишь мелкими царапинами, да одной лёгкой контузией. Хотя в окопах не отсиживался и в атаки ходил и под пули подставлялся наравне со всеми. Везёт, наверное. Только это не навсегда. Однажды и его найдёт та самая пуля. И чем дольше он служит, тем вероятнее эта встреча.

-- Всем выходить! Всем выходить, строиться!

Крики снаружи шатра разбудили Себастиана, оказывается, он всё-таки заснул. По лагерю метались дневальные, выгоняя всех на солнцепёк под грозные очи начальства. Прибыл командир их девяносто шестого "гвардейского" полка, полковник Нух. Прибыл проводить смотр.

Разрозненными группами и поодиночке со всех сторон стекались бойцы, волоча за собой личное оружие. У кого что было. Оружием наёмников не обеспечивали, то есть, бесплатно не обеспечивали. Каждый приобретал себе средства боя по средствам. И тавтология тут совершенно ни при чём. Касалось такое положение всех без исключения. Вот полковник Нух мог себе позволить персональный танк. Позволял и сидел в нём, точнее, возвышался над остальными. Как памятник.

Полковник Нух являл собой образец командира - большой, сильный, наглый, в меру смелый и в меру трусливый, с зычным голосом. Все бойцы у него проходили, как "сыны" и "братья". Вот и сейчас полковник перед пёстрой ордой речь начал как обычно.

-- Родные мои сыны и братья! Я рад видеть вас в добром здравии и присутствии духа! Когда солдат здоров - и армия здорова! А когда армия здорова, она может воевать во славу Отечества! Нам, братья, предстоят новые бои и новые победы! Готовьтесь, сыны мои! Держите порох сухим! Бдительно охраняйте рубежи! Не подведите...!

Ну и так далее. Слушать его не обязательно. Можно просто стоя медитировать и воспринимать речь полковника, как раскаты грома, гуляющего по плацу из конца в конец.

-- ...и последнее, вам доставили продукты и свежую воду. Поэтому командование надеется, что вы, сыны и братья, его и меня не подведёте.

В толпе наёмников оживление после последних слов полковника. Еда и вода всегда были объектами повышенного интереса. После денег, конечно. Где-то на одном месте с женщинами и азартными играми.

Неожиданный визит полковника, а в ещё большей степени доставка продуктов означали, что скоро нас ждёт наступление. Само собой, из соображений секретности полковник никак не распространялся о сроках и направлении атаки. Все итак знали, где засел противник, сколько его, чем вооружён. Известен был и наиболее вероятный маршрут - через гнилые болота. Себастиан для себя сразу решил, что если наступление начнётся днём, он постарается сбежать при первой же возможности. Ему не вынести миазмов болота. А накачиваться "солью", как делают остальные, он не намерен. С последней зарплаты он приобрёл себе в оружейной лавке (где с него содрали цену, как за золотой) противогаз с комплектом запасных фильтров. Рекламировали, как последнее чудо военно-оборонительной техники, защищает, якобы, от всего. Первые же испытания на болоте показали, что брехня вся эта реклама - изделие от испарений спасает слабо, можно сказать почти никак, а вот бежать, стрелять и прятаться мешает весьма.

Бойцы из местных так же были не в восторге от предстоящего маршрута, хотя и более успешно справлялись с вонью. Затыкали ноздри каким-то местным мхом и надевали герметичные очки. Говорят, помогает. От разъедающей кожу болотной жижи спасения не было никому.

Себастиан всерьёз занялся подготовкой к побегу. Дезертирство - это целая наука. К бегству от нежелательных боевых действий надо готовиться гораздо более тщательно, чем к самим боевым действиям. Тут, в побеге ты один, и никто за тебя думать не будет и помогать не станет.

В продовольственной лавке клубился весь отряд, зато в оружейной не было никого. Себастиан приобрел свежие патроны к ручному пулемёту. Специальные, облегчённые и с разрывными пулями. Взял ещё дюжину наступательных гранат и кучу всякой армейской мелочи. Сержант за прилавком понимающе ухмыльнулся, но ничего не сказал.

Заложит его торговец или нет, Себастиану было фиолетово, он уже всё для себя решил. На обратном пути снова сунулся в продуктовую лавку.

"Нет, тут мне уже, похоже, ничего не светит" - и действительно, самое ценное уже разобрали.

"Ладно, хрен с ней с верблюжьей тушёнкой. Одиннадцать банок у меня припрятано, а больше и унести будет тяжело. Лучше ещё воды прихватить" - Себастиан купил маленькую баночку мёда. Дорого, но в пути по пустыне это чрезвычайно необходимый продукт. Торгаш с красной пропитой рожей навязчиво предлагал "соль". В лавке даже красовалась реклама "SOLUTE DI MARE". На плакате некий воин озверелого вида в жёлто-голубой тельняшке палил из крупнокалиберного автомата куда-то вдаль. Наверное, там, вдали схоронились враги.

У Себастиана врагов не имелось. Перед тем, как решиться стать наёмником он долго выбирал, пойти ему в Народную Освободительную Армию (НОА), или направить стопы в Освободительный Народный Фронт (ОНФ). Ни к тем, ни к другим, ни симпатий, ни антипатий Себастиан не питал. Их высокие цели, если таковые имелись, его не интересовали, просто нужны были деньги. Исходя из простых меркантильных соображений он и выбрал НОА, там платили больше, во всяком случае, обещали платить.

Правда, впоследствии выяснилось, что больший заработок с подвохом. Где-то внизу многостраничного контракта мелким шрифтом указывалось, что "...гвардеец (их так официально именовали) приобретает оружие, боеприпасы, амуницию за свой счёт...". Там же и еда и много чего другого "...на усмотрение командования и в соответствии с конкретной боевой обстановкой...". Сюрприз. Чем-то, конечно, НОА "гвардейцев" обеспечивала. Бесплатным проездом, например, к месту боёв, где проезд чаще оказывался пешим маршем, и обратно, если ты уже окоченевший труп. Или, например, бесплатным двухразовым горячим питанием. В меню для всего отряда непременная каша-клейстер, от которой с утра слипаются кишки, и чай из подручных трав. Основное же блюдо творилось на основе тушёнки, приготовленной из случайно изловленных и забитых животных и бесподобных макаронных изделий. К последнему блюду Себастиан привыкнуть так и не смог. Когда в миске среди серых волокон мяса неведомых зверей всплывало бурое макаронное изделие и, как морской слизень начинало колыхаться на волнах комбижира, Себастиан вздрагивал и ронял ложку.

Сегодняшнее макаронное изделие выглядело особенно омерзительно, плавая кругами, как живое в миске с баландой. Себастиан заставил организм принять скользкий неаппетитный комок. Макаронное изделие привычно ловко скользнуло в вечно голодный желудок.

"Сколько можно жрать эту гадость. Удивительно, что я до сих пор ещё жив, а не отравился этой дрянью" - Себастиан швырнул пустую миску в ящик с грязной посудой и незаметно просочился в кухонную подсобку. Там за отдельную плату мелкий джамшудного вида хлеборез по кличке "Пиксель" продавал хлеб. Собственно это был не хлеб, а пресная лепёшка, однако, вполне съедобная. Для нужд "чёрного рынка" их пекли из вполне приличной муки. Себастиан взял четыре штуки.

-- Бэжышь? - Пиксель заботливо сворачивал хлеба, перекладывая их пергаментной бумагой. К хлебу он, почему-то относился с особым пиететом, - всэ бэгут.

Пиксель при хлебе, ему бежать не надо, он итак проживёт. Предстоящий массовый побег, судя по всему, уже не составлял ни для кого секрета. Тайными оставались только маршруты и время старта. Насколько слышал из разговоров полушёпотом Себастиан, бежать собирались и группами и поодиночке. На "профессиональный" взгляд Пикселя максимальные шансы имели те, кто выдвинется с заходом солнца, и будет держать направление строго на Запад.

Во-первых, там, в тридцати с небольшим милях проходит оживлённая трасса, где даже ночью можно легко изловить попутку. Во-вторых, эта сама трасса выходит к четырём относительно крупным поселениям, где можно без труда затеряться от патрулей НОА. Ну, и в-третьих, от лагеря до трассы бежать надо было по почти ровной солончаковой низменности, почти без зловонных болот. Пиксель был абсолютно уверен, что умные люди побегут именно там.

"Там же выставит сегодня кордоны и Нух, если уже не выставил. Может даже самолично поедет на персональном танке перехватывать дезертиров. Это ловушка для "умных". На Запад идти точно нельзя. А ведь многие так и поступят. Хорошо, что я так удачно подглядел карту предстоящего наступления" - Себастиан уже паковал рюкзак.

Случай, действительно, подвернулся знаменательный. Себастиана отправили с поручением к майору, начальнику штаба полка. Оказавшись в штабном шатре, он не мог не обратить внимание на беспорядочно разложенные по всем столам карты. Случайно оказался, случайно посмотрел, случайно запомнил, куда ведут красные стрелы. Хотя, что такое случайность, как не притянутая за куцый хвост желанная неожиданность. Себастиан тянул, и вытянул. Из обрывков разговоров при штабе удалось установить, что формируется небольшой добровольческий отряд, душ в пятьдесят-шестьдесят для прикрытия основного удара с Севера. Среди бесплодной пустыни располагались три холмика-высотки, на них огневые позиции. Эти позиции и предполагалось усилить прозаической пехотой. Себастиан заблаговременно подсуетился и записался добровольцем. Именно оттуда он и побежит. И побежит один.

Воевать Себастиану надоело давно. Почти сразу, как только он осознал всю трагичность и ошибочность вступления в ряды НОА. Но всё тянул и на что-то надеялся. То ли на повышение по службе, то ли на выигрыш в затянувшейся войне надеялся. Ни того ни другого всё не случалось. Помотался по белу свету в наёмниках. Надеялся, пока не загнали их 96-й полк и не только его в эту зловредную пустыню. Хотя, положа руку на сердце, от пребывания в рядах "народных освободителей" польза всё-таки была. Себастиан окреп и для своих двадцати трёх лет выглядел вполне сложившимся мужчиной и мог вполне постоять за себя. Правда, для более опытных легионеров он до сих пор оставался салагой по кличке "Сырой". Таковы нравы наёмного войска. Там судят о человеке по числу убиенных им соплеменников. Себастиан выучился метко стрелять из всех доступных ему видов оружия, не хуже профессиональных легионеров метал гранаты и ставил мины, орудовал ножом и в рукопашном бою выглядел не хуже остальных. Освоил непростую технологию спекуляции оружием и имуществом и своим и чужим, что позволило существенно укрепить и расширить его финансовые возможности и перспективы.

Как и прочие другие по молодости оказавшиеся завербованными в НОА, он быстро осваивал науку жизни, где не на самом последнем месте стояло гранитно-железобетонное правило: "СМЫВАТЬСЯ НАДО ВОВРЕМЯ!" И это время пришло.

Не смотря на то, что готовящееся массовое дезертирство было тайной полишинеля, легионеры - "гвардейцы" паковались скрытно от всех даже от потенциальных соучастников. Себастиан оказывался в выигрышном по сравнению с ними положении, он был официально назначен в дальний заградительный отряд и не таился. Укладывая принародно то, что удалось скопить к сегодняшнему дню. Груза получилось много. Ну, да и сидеть на новых позициях, скорее всего, придётся не один день, пока представится благоприятная возможность. И от снабжения их, как обычно, отрежут, и вообще могут забыть. На такую забывчивость Себастиан в основном и рассчитывал.

Экзекуция для отловленных дезертиров-неудачников проводилась публично. Чётких правил наказания не существовало. Строка Устава гласила: "...на усмотрение командира части". Вот они и усматривали, кто во что горазд. Попадались откровенные садисты. Но дезертирство не иссякало, давая всплески активности перед вступлением в бой.

На противоположной стороне, там, где обретался противник, такие же наёмники только под знамёнами ОНФ, дела обстояли не лучше. По сути, с обеих сторон воевали одни и те же, или, скажем по-другому, очень похожие личности. Зачастую бывало, что тем или иным образом, расторгнув контракт с одной армией, легионер вступал в армию противника. Мог там побыть какое-то время и вернуться обратно. Их так и звали - "челноками". Не жаловали, но войска так широко раскинуты по театру военных действий, что всегда найдется укромное подразделение, где тебя ещё не знают.

Кого можно было с такими армиями освободить, знали только политики в своих шикарных кабинетах, денежные тузы в личных дворцах, да фанатики, готовые биться за идею до полной и окончательной победы. Из последних формировали отдельные батальоны головорезов. Профессионализм они успешно заменяли лютой ненавистью к противнику. Развлечений на войне не много. Одной из забав командования обеих сторон было столкнуть лбами на одном участке фронта националистов-фанатиков противоборствующих сторон. После боя там не оставалось никого. Легионеры шутили, что этим и оружие без надобности, грызут друг дружку зубами.

Собственно говоря, больше всех доставалось мирному населению, которое сопротивлялось освободителям, как тем, так и другим, огрызалось и даже постреливало по тем же самым освободителям. Не любили друг друга освободители и освобождаемые.

Была ещё и регулярная армия. Но создавалось впечатление, что регулярные войска воюют где-то далеко-далеко. Себастиан видел их только издали, да иногда о них упоминали в газетах.

Грузовики пришли к закату. Большие, тяжёлые, надёжные машины, легко преодолевающие любое бездорожье. С таких крепостей при крайней нужде можно было даже бой вести - броня, пулемётные щели. Добровольцев, желающих отправиться в отряды заграждения, оказалось на удивление много, явно больше пяти десятков. Чтобы поместиться всем пришлось трамбовать в кузовах и баулы с вещами и их владельцев. Не обошлось без мелких стычек. Всегда найдутся желающие и на войне жить с комфортом, причём за чужой счёт. Наконец, колонна, сопровождаемая двумя танками, тронулась на север.

Череда холмов, на которых располагались огневые позиции НОА, протянулась всего милях в сорока от главного лагеря, для пустыни пустячное расстояние. Колонне же, судя по скорости, предстояло ползти часов пять. "Гвардейцы" не теряя времени, устроились спать. Это была удачная затея. Под мерный гул моторов и почти плавное покачивание грузовиков казалось, что просто мирно путешествуешь без определённой цели в своё удовольствие.

Кто-то, наверное, следил за дорогой. Должен был следить и вовремя заметить противника. Не заметили, не уследили. Засада оказалась тщательно продуманной, замаскированной и от того совершенно неожиданной и, как результат, эффективной. Фанатики из ОНФ (а это оказались именно они) сразу подожгли головной танк, после чего принялись методично расстреливать колонну.

Бронированные грузовики хорошо держались, пока их поливали очередями из пулемётов. Внутри их сейчас можно было скорее погибнуть от охватившей "гвардейцев" всеобщей паники. Так уж получилось, что к тому моменту, когда "гвардейцы", и Себастиан среди них, наладили эффективный огонь, ОНФовцы подтянули крупнокалиберную базуку, и шансы уцелеть в колонне скатились практически до нуля.

Себастиан, и все остальные бойцы в тесном кузове, ведя огонь из всех наличных видов оружия, тем не менее, колотили в стальную перегородку кабины, призывая водителя скорее уходить из колонны. Грохот в кузове стоял такой, что немудрено было и не расслышать за баранкой. С других машин бойцы высыпали наружу и вели стрельбу, прикрываясь их бронированными тушами.

Водитель внял (а куда ему деваться - фанатики, что свои, что с той стороны в плен никого не берут, и не успокоятся, пока всех не прикончат) и ушёл с колеи. Не так просто ему было прорваться, противник не зря выбрал именно это место для засады. Многочисленный валуны и ямы не позволяли толком маневрировать, не говоря уж о том, чтобы набрать хоть какую-то скорость. Тем временем окончательно стемнело.

Ехавший впереди Себастина грузовик вспыхнул огненным шаром от прямого попадания из гладкоствольного орудия. Фанатики вдоль обочины ликовали. Их громкое улюлюканье было слышно даже сквозь бешеную стрельбу. Пули осколки, как чудовищный град, барабанили по броне. Какие-то из них, наиболее зловредные нет-нет, да и проскакивали в амбразуры. В машине появились раненые.

Водитель грузовика, в котором оказался Себастиан, каким-то магическим чутьём среди хаоса боя нащупал какой-то просвет в неровностях местности и, не включая огней, ринулся на прорыв. Ему удалось развить приличную скорость и, взметая щебень и пыль, машина понеслась вдоль застрявшей колонны.

Уловив нечто новое в движении грузовика, почуяв шанс на благоприятный исход, бойцы воспряли, в них взыграла кровь диких воинов. "Гвардейцы" открыли оба люка на крыше и открыли круговую стрельбу по засаде. В рядах фанатиков раздались предсмертные вопли. У кого-то нашёлся и гранатомёт. Почти случайно. В темноте, освещаемой лишь вспышками взрывов да пламенем от пулемётной стрельбы, каждую секунду рискуя вылететь с несущегося по ухабам грузовика, прицелились. Произвели выстрел. Кумулятивно-осколочным фугасом влупили по самоходной крупнокалиберной базуке противника и подожгли её. Повезло. Самоходку разорвало на мелкие клочки от удачно сдетонировавших снарядов.

После уничтожения самого главного орудия фанатиков дальнейший бой превратился в позиционную перестрелку, из которой "гвардейцы" 96-го полка НОА вышли на этот раз победителями. Вопреки расхожему мифу, оставшиеся в живых фанатики ОНФ не стали биться до всеобщей кончины, а организованно отступили и растворились в пустыне. Командир колонны принял решение движение прекратить и до утра окопаться здесь.

При ближайшем рассмотрении потери оказались не так уж велики, по сравнению с произведённым шумом. Один подбитый танк, один сгоревший грузовик, семеро погибших, включая экипажи машин. Правда, останься у противника на ходу самоходка с базукой, фанатики бед бы понатворили немалых. Зато для остальных - это неисчислимое количество мелких ранений, по большей части даже не от стрелкового оружия. Себастиана задело осколком. Не сильно, в бедро.

Спать на импровизированном привале так никто и не стал. Ждали новых нападений, выстрелов из темноты. Слишком велико было напряжение после скоротечного боя. Его снимали откуда-то взявшимся спиртом (легионеры народ запасливый). Поминали погибших. Поздравляли героя, подбившего самоходку со смертоносной базукой, ему прочили медаль, внеочередное звание и мешок кредиток, на которые он уже пообещал угощать всех участников похода. Кто-то ушёл в охранение, и оттуда, из тьмы периодически доносились короткие злые автоматные очереди. Пугали фанатиков, буде кто ещё остался в песках поблизости. Самые трезвые и толковые оттаскивали сгоревшую технику и перевязывали раненых. Всё как обычно.

Бой для Себастиана не первый и, возможно, не последний. Но именно сегодня ночью, лёжа под колёсами грузовика с перебинтованной ногой, он ощутил, как близко ходит от него Смерть. Промахнись тот герой по самоходке, и та могла пожечь половину колонны. Сгореть в железной коробке почему-то не представлялось полезной геройской смертью. И ещё - хотелось пожить.

Пустыня на короткую ночь притихла в ожидании, чем кончится заварушка. Пустынные животные и птицы попрятались, стойко отсиживаясь в укрытиях. От самой мелкой блохи до громадного песчаного варана, от самой тощей болотной пиявки до упитанной каменной гадюки ждали, когда уберутся непрошенные гости.

С рассветом колонна двинулась дальше. Прошёл слух, что наступление начнётся завтра утром, а на их новые позиции ожидается атака двух полков фанатиков. Якобы, для ослабления позиций на холмах и была предпринята засада на колонну с подкреплением.

"Что касается засады, то тут не надо быть великим стратегом, чтобы напасть в ночи на беспечно движущийся отряд (грех всех наёмных войск - запредельная беспечность и разгильдяйство), бери голыми руками. Им просто повезло вывернуться. А вот два полка идиотов с оружием - это много. Мясорубка может получиться знатная".

-- Эй, Сырой, ходить можешь? Пошли разгружать патроны, - "гвардейцы" разбредались, готовя для себя новые позиции.

С холмов местность просматривалась миль на пятнадцать, противнику трудно будет подобраться незаметно - это хорошо. Наверное, поэтому по слухам сюда и намереваются бросить безжалостных к себе и врагам фанатиков. Ну, что ж, тут их готовы встретить. С учётом того, что привезли с собой грузовики пополнения, с холмов можно отстреливаться целый год, даже если атаковать будут десять полков. Так думалось.

Изначально позиции на холмах занимали настоящие профессионалы военные, так называемый отряд "Дельта". Беглого взгляда на их компактный лагерь достаточно, чтобы ощутить разницу между ними, наёмниками любого разлива и этим небольшим отрядом. Аккуратно вырытые окопы, траншеи, грамотно устроенные блиндажи, колючая проволока, завалы на путях возможного прорыва противника. Мусор, сопровождающий любое стойбище наёмников, здесь отсутствовал. Здешние бойцы тут же взяли инициативу в свои руки, быстро и чётко определили, кому и чем нужно заняться, указали, где необходимо окапываться. Деловитая атмосфера сразу благоприятно сказалась на "гвардейцах". Они как-то сходу подчинились новым командирам и с энтузиазмом им не присущим расхватали лопатки и принялись вгрызаться в каменистый грунт.

В сапёрных трудах прошёл день и другой, генеральным наступлением и не пахло. Жизнь на холмах начала входить в некую колею. Рядом с профессиональными военными легионеры невольно подтягивались, даже внешне стали выглядеть опрятнее, небритые рожи больше не встречались. Физические тренировки, регулярные стрельбы, чистка оружия, постоянное совершенствование и расширение огневых позиций - свободного времени не оставалось. Но больше всего вечно голодных "гвардейцев" радовала здешняя кормёжка - никаких монструозных макаронных изделий. Всё настоящее, полноценное, съедобное.

Помимо добротного пищевого довольствия и исключительно женского санитарного отделения отряд "Дельта" и вооружён был существенно лучше любого наёмного войска. Многие образцы оружия Себастиан увидел здесь впервые. Любопытство разобрало его настолько, что разобрал и собрал всё, до чего только смог дотянуться и пристал к командиру дельтовцев с просьбой прикомандировать его для дальнейшего обучения. Из-за раненой ноги он всё равно в большинстве мероприятий не участвовал, а тут оказался при деле. Командир не возражал.

Инструкторы попались мало того, что грамотные, похоже, что они в недалёком прошлом школьные преподаватели по начальной военной подготовке. Себастиан же оказался толковым учеником, схватывал, что называется, налету, да и техническое образование, наконец, пригодилось. Мудрёная с виду техника на поверку сконструирована была так, чтобы оператор не отвлекался на второстепенные операции. Его главная задача не вертеть многочисленные ручки и потея подбирать режимы, тем занята умная электроника. Оператор поражает противника. Быстро и эффективно.

Конечно, так можно воевать. Крушить противника сидя в прохладной кондиционированной кабине пусковой установки в чистой форме с термосом чая и бутербродами с колбасой. И девками из госпиталя. Себастиан медленно начал ввинчиваться в новую среду. Тут ему нравилось.

Надо отметить, что холмы, где расположился отряд "Дельта" со своим уникальным оборудованием и мощными пусковыми установками, были не просто неровностью местности, господствующим над значительным участком пустыни. В незапамятные времена тут добывали серебро. Холмы изнутри изрыты вдоль и поперёк. Дельтовцы переоборудовали, укрепили и благоустроили наиболее сохранившиеся из штреков под свои нужды, обвязали коммуникациями. То ли долго собирались воевать, то ли вообще всё делали основательно.

Освоившись в первом приближении с местными делами, Себастиан вдруг с тоской понял, насколько презрительно относились профессиональные военные к наёмникам. Установленная здесь техника могла со ста пятнадцати процентной успешностью отбить не только атаки противника любой численности и оснащённости, но это небольшой подразделение запросто могло атаковать на значительном удалении от своих позиций. А наёмников приставили закрыть своими немытыми телами ближайшие подступы к высотам от возможных одиночных вылазок фанатиков ОНФ. Серьёзного боя "гвардейцы" и не выдержали бы.

Желания Себастиана раздвоились. С одной стороны с легионерством, как способом существования, надо кончать. Хотя кое-кто из тех, кто настраивался на побег после знакомства с жизнью на огневой позиции военных и, вкусив её благ, решил повременить. С другой - обнаружилась весьма смутная пока, но перспектива попробовать себя на другом военном поприще - техническом. Себастиан даже начал осторожно закидывать удочки на предмет перевода его в эту постоянно действующую часть стажёром.

Вполне возможно, что шансы на перевод у него имелись, только выяснить это до конца не удалось. События приняли другой оборот. На просторах негостеприимной пустыни, заваленной песком и камнями, не получающей месяцами влаги, но, тем не менее, усеянной гнилыми болотами с ядовитыми испарениями пришли в движение противоборствующие армии. В штабах решили, что пора перехватить у противника стратегическую инициативу и выдавить его с безжизненного, но такого важного в военном отношении клочка земли.

Началось с того, что небо заполнили управляемые дистанционно летательные аппараты. "Клопы" - небольшие планеры - выполняли только наблюдательную функцию, вели разведку на всех высотах. А вот "бомберы" забрасывали позиции военных мощными бомбами, ставили мины, сбрасывали зажигательные составы, пытались добраться до боевых машин ракетами. Эффект получался небольшой, но противник упорствовал и с каждым часом наращивал плотность огня. Дельтовцы затаились и по большей части не спешили отвечать. Изредка огрызались из малокалиберных зениток.

Холмы почти беспрерывно содрогались от взрывов. Нельзя было себя ощущать в безопасности ни в траншеях, ни в блиндажах. У Себастиана, как и у всех "гвардейцев", душа от обстрела ушла в пятки. Начало казаться, что безопаснее было бы остаться со всеми на равнине и штурмовать гнилые болота, чем оказаться заживо погребёнными на холмах.

А командир "Дельты" был каменно спокоен и всех ободрял сквозь грохот разрывов.

-- Ничего, не дрейфь, ребята. Сейчас мы им покажем, что такое чистое небо. Операторы (это он нам)! Боевая готовность номер один! Цели разобрать! Огонь по моей команде.

На просветлённых мониторах среди дыма и пыли стаями, тучами кружились беспилотники всех мастей. И сыпали, и сыпали смертоносным грузом нам на головы. И вот когда стало казаться, что эти хищные птицы из металла и пластика заслонили всё небо, прозвучала команда - "ОГОНЬ!".

И в ту же секунду небо покрылось огненными шарами. Чудовищных размеров фейерверк продолжался всего ничего, секунд десять. После этого на израненную землю просыпался град обломков. Всё стихло. Только слышно было как в дальней траншее, там, где госпиталь, орёт контуженный и насмерть перепуганный "гвардеец". Налёт закончился.

Медленно, неуверенно выбирались бойцы на поверхность. Кого-то пришлось откапывать. Холмы и до авианалёта не являли образец буйства флоры и фауны, теперь же это был тщательно перепаханный и засеянный осколками и обломками полигон. Мы оглядывались в поисках возможной угрозы с небес. Ничего не видели. Похоже, что ни один беспилотник "живым" с холмов не улетел.

"Гвардейцы оторопело таращились на место скоротечного боя, не понимая, как можно совершить такое. А дельтовцы, как ни в чём ни бывало, деловито запустили новую программу, и среди обломков "бомберов" и воронок от разрывов засновали роботы-минёры. Кое-какое взрывоопасное наследство "бомберы" всё же оставили.

Никаких атак ни в этот день, ни в следующий ОНФ не предпринимал. Где-то в заоблачной высоте крутилась пара "клопов", не рискуя опускаться ниже. Их никто не трогал.

Порядок навели быстро. Практически ничего не пострадало, если не считать двух разгромленных грузовиков "гвардейцев", которые поленились спрятать в шахты. Сплошные лёгкие контузии и синяки. Даже неудобно было обращаться к медперсоналу, но те со всей серьёзность пользовали всех подряд. Легионеры снова воспряли духом. Война уже не казалась такой страшной, когда сидишь в глубоком блиндаже и нажимаешь на кнопки, попивая горячий чай. Они ошибались.

На штурм пошли фанатики. Во множестве. Если с их танками и самоходками вполне успешно справлялись пусковые установки "Дельты", то живая сила от всевидящей техники ускользала. Такая вот оказалась у самой совершенной машины-убийцы мёртвая зона. Как говориться, на что-то с закоулками найдётся и что-то с винтом.

Фанатики, как кроты, как земляные черви вгрызались в щебень, маскировались, терпеливо выжидали, а потом давали короткую очередь. Зачастую она настигала жертву. Вот тут среди легионеров и появились первые убитые и раненые. Отбивать атаки живой силы, оберегать позиции от проникновения была их задача, для того группу добровольцев сюда и направили. Обозлённые "гвардейцы" засели за миномёты. Часами перепахивали они склоны холмов, окружённые сотнями вояк противника.

Миномёт, даже самого малого калибра, страшное оружие. На ровной местности, если ты не закопался с головой, тебя достанут, осколками порежут. Но и в окопах и блиндажах гарантий безопасности не было. Фанатики несли большие потери. Они попытались подавить миномётные точки, наслав очередную волну "бомберов". Их сокрушили ещё на подлёте.

Поняв, наконец, что сходу взять такую укреплённую позицию не удастся, враги стали зарываться в скалы и песок, меняя тактику. Активность сместилась на ночное время. Устраивались ночные вылазки с разных сторон, забрасывали дозорных гранатами. Кроме того, фанатики подтянули свои миномётные батареи среднего калибра и спрятали их за скалами. Немного постреляли. Их засекли с беспилотников ("Дельта" имела летучую разведку в достаточном количестве) и уничтожили из пусковых установок.

Себастиан принимал активное и непосредственное участие в боевых действиях. Только сидел не в окопе, а в кабине одной из таких пусковых установок. Ему уже доверяли нести дежурство, когда основной экипаж пытался хоть сколько-то поспать. Это чудо военной техники имело свой номенклатурный код и длинное официальное название. Что-то вроде "Многофункциональной многоцелевой базовой установки одиночного и залпового огня боеприпасом стержневого типа с предварительной разведкой и наведением - "Изделие - К18-26М". Ни выговорить, ни запомнить. Да и зачем? Персонал боевую машину называл просто - "карандашница" по типу боеприпаса ("...стержневого типа..."). Компактная, бесшумная, под землёй перебегала от одной шахты к другой самостоятельно, управлялась дистанционно, имела в комплекте несколько беспилотников для разведки и наведения. Прелесть, а не "машина смерти". А "карандашницей" и в самом деле прозвали за те мелкие ракеты, размером с ученический карандаш, которыми установка вела стрельбу. Не смотря на какие-то не серьёзные габариты, одна такая ракета могла разнести в пыль любой танк или ещё что-то самодвижущееся и стреляющее, а так же летучее. Скорость - в двадцать раз выше скорости звука, радиус действия её впечатлял, а точность попадания была снайперская. Заряды имелись разные, на разную дальность и мощность поражения. Короче говоря, не машина, а мечта любой армии.

"Да, Себастиан, это тебе не по пустыне ползать, галифе протирать. Как бы всё-таки подкатиться к командиру и уговорить его перевести меня в "Дельту" - Себастиан готовил "карандашницу" к боевому дежурству, заменял пустые кассеты с ракетами на снаряжённые - ответственное дело. С каждым разом у него эта операция получалась всё ловчее и быстрее.

"Если в НОА таких машин хотя бы десяток, они в пух и перья должны будут разнести не только фанатиков ОНФ, но и вообще всю их армию" - правда, просвещать Себастиана на эту тему "дельтовцы" не спешили.

Тем временем фанатики снова пошли в атаку. Только теперь, прежде чем лезть на склоны холмов, изрытые снарядами позиции отряда "Дельта" с приданными гвардейцами, подвергли массированному артиллерийскому обстрелу. По холмам бил очень большой калибр. С таким Себастиану раньше сталкиваться не приходилось, да и "дельтовцы" под столь мощным огнём не выглядели такими уж уверенными. Земля ходила ходуном, обрушивались слабо укреплённые подземные ходы, то и дело гасло электричество, прерывалась связь.

-- Бьют ракетами класса "БУРАН", и откуда-то издалека. Помехи ставят. Нам пока не удаётся засечь их позиции, - наставник Себастиана сержант Крулль как мог подробно поведал оперативную обстановку.

"Вот оно как. Оказывается, нашлось в ОНФ что противопоставить "карандашницам". Хорошо бьют нечестивцы. Так и сравнять могут своими "БУРАНами" все три холма. И похоронят заживо под толщей"

Себастиан с сержантом перегоняли свою "карандашницу" номер пятнадцать и её штатный кар, полный кассет с ракетами, на запасную позицию в дальнюю шахту. Дистанционно "карандашница" уже не везде могла проехать. Небольшие колёса, низкая посадка, невысокая манёвренность, она то и дело застревала, натыкаясь на обломки крепежа и камни, упавшие после бомбёжки.

Многочисленные подземные проходы стали похожи один на другой, а точнее, изменились до неузнаваемости после обвалов и осыпей. Да ещё каменная пыль плотным облаком повисла в воздухе. Себастиан правил каром, стараясь не потерять из виду сержанта. На каре стоял чахлый фонарь, еле пробивающий пылевую завесу. А пусковая установка под началом сержанта Крулля уверенно поворачивала направо-налево, ища безопасное место. Холмы продолжали содрогаться, порождая в подземельях всё новые обломки и более густую пыль.

Пол в шахте неожиданно пошёл вниз. Уклон оказался таким крутым, что Себастиану пришлось использовать все доступные в каре системы торможения, включая буксировочный трос. И, тем не менее, машина продолжала самостоятельно сползать по неровному полу. "Карандашницу" впереди мотало ещё сильнее, пока она не скрылась в пылевой завесе. В конце концов, кар упёрся в корму пусковой установки и встал. Удар получился чувствительным, на несколько секунд перехватило дыхание. В пылу подземной гонки Себастиан не заметил, насколько глубоко они съехали в подземелье. Разрывы ракет ещё были слышны, но звучали заметно глуше, и атмосфера внизу оказалась гораздо чище.

Себастиан посидел, восстанавливая дыхание, и принялся выбираться. Сержант в "карандашнице" признаков жизни не подавал.

"Это плохо, если с ним что-то серьёзное. Если кто и знал этот лабиринт в отряде, так это был сержант Крулль. Не успел я познакомиться с катакомбами. Стоило узнать о "Дельте" раньше, так бы обосновался".

Себастиан предавался глупым рассуждениям, но головы не терял. Он распаковал ремонтный набор и достал для начала фонарь. Хороший фонарь, мощный, дальнобойный. Правда, при включении он больше страху нагнал, чем помог. Наклонный штрек, по которому скатились Крулль и Себастиан, оказался настолько наклонным, что не то что на тележке-каре, которую ещё предстояло каким-то образом развернуть, а и пешком, точнее ползком было бы одолеть не просто. Начало терялось где-то вдали, куда не доставал даже мощный фонарь. И как им удалось не разбиться при спуске? А тут ещё Крулль, не то убитый, не то раненый. Его тоже надо тащить вверх, спасать.

Прежде чем взбираться по склону за помощью, Себастиан проверил сержанта. Тот, хвала Богам, оказался жив, видимых повреждений не имел и, скорее всего, находился в бессознательном состоянии после удара "карандашницы" в кучу крупного щебня. Двигатель у машины продолжал работать, даже колёса, как при судорогах, продолжали вздрагивать. Себастиан заглушил двигатель. Тут же наступила тишина, нарушаемая очень далёким и редким уханьем ракетных разрывов. Себастиан вынул сержанта из кабины и разложил на расчищенном месте, на куске маскировочной ткани.

Сидя у подножия склона и оценивая свои шансы на успешный подъём, Себастиан, чем дальше, тем больше сомневался в способности его преодолеть. Сил может и хватило бы, но тут ещё нужна ловкость, опыт скалолазания. Не учли, упустили наставнички.

Изредка сверху срывались не крупные камни и со свистом и кастаньетным стуком летели вниз. Взрывы на поверхности всё-таки тревожили породу. Один такой камушек пребольно угодил Себастиану по спине. Пришлось прятаться.

Сколько не оттягивал Себастиан штурм склона, а полезть пришлось. Болела раненая нога, ныли плечи, судорогой сводило пальцы. Поднялся он почти на два своих роста и оттуда рухнул. Слава Богам, ничего не повредил, но желание продолжать попытки восхождения полностью испарилось.

"Как ни прискорбно, но придётся искать дорогу к помощи здесь, внизу. Есть ли она эта дорога, и сколько времени займут её поиски?" - Себастиан снова проверил связь. Шорох, помехи и никакой связи на всех частотах.

Очень не хотелось уходить во тьму подземных выработок. Стало холодать. Подкрадывалась лёгкая паника. Лёгкая, не сильная, только с каждой минутой всё более уверенная. Трезвая оценка ситуации давала не много шансов, и чем трезвее смотрел Себастиан на своё положение, тем меньше шансов себе оставлял.

Осмотр кучи щебня, в которой так и стояла, сиротливо уткнувшись "карандашница" с бездействующим сержантом, несколько приободрил. Залежь породы, преградившая путь, невелика, дальнейший проход почти чистый. Одно плохо - что там, в темноте шахты? Неведомо.

Полчаса усердного труда обычной сапёрной лопаткой позволили освободить проезд. Себастиан выкатил на простор вначале "карандашницу", она оказалась на ходу, а затем и тележку-кару с боезапасом. Сержанта Крулля он кое-как втиснул под операторской стойкой. Тот не сопротивлялся, только изредка стонал.

Это хорошо, что стонет, значит, жив ещё. И значит, мы выберемся" - Себастиан по ряду причин идти в одиночку проверять дорогу не возжелал. Наличие боевой техники, как минимум, придавало уверенности. А её ох, как не хватало.

Движение в шахте сопровождалось безумной тряской, тележка с запасом ракет вообще телипалась на тросе от стены к стене. Старая выработка то сужалась, то опасно снижалась, на пути постоянно попадались обломки породы, которые приходилось оттаскивать, что замедляло движение. Но в целом Себастиан довольно уверенно продвигался куда-то вперёд.

"Где-то должна ведь она выйти на поверхность. Куда-то возили отсюда пустую породу и руду. Даже если вход завален, я смогу его разобрать. И связь там, ближе к поверхности должна заработать. Мне помогут" - так ободрял себя легионер, наёмник, не состоявшийся оператор боевой пусковой ракетной установки.

Бой на поверхности то ли угас, то ли глубина здесь была такая, что никакие звуки сюда не проникали. Себастиан остановил машину и прислушался. Поскрипывали колёса на щебёнке, попискивала, продолжающая работать электроника, изредка сквозь зубы стонал Крулль. И всё. Остальное - полная тишина. Сколько Себастиан ни вслушивался, ни одного шороха ни от стен, ни из прохода не исходило.

На глубине, в глубокой подземной тишине, в темноте, которую на поверхности не встретишь, время начинает течь по-другому. Внутренние часы человеческого организма сбиваются. Кажется, что прошла вечность, а речь идёт о минутах. Или наоборот. Думалось, что провозился от силы полчаса, а минули почти сутки. С какой-то стати и часы на панели в кабине показывали какую-то чушь.

"Карандашница" совершенно неожиданно выскочила на свободное пространство. Видимо, это была естественная пещера, через которую древние шахтёры пробили тоннель. Здесь они устроили лагерь. Трухлявые доски, заржавелый инструмент, прочий мусор.

Себастиан походил среди шахтёрского хлама, в надежде найти какое-нибудь указание на дорогу к поверхности. Нашёл два старых скелета в истлевшей одежде. Находка не обрадовала. Он тут же бросился покинуть место, где ещё витала смерть. В бою к ней отношение совершенно другое. Ты стреляешь, в тебя стреляют, рядом падают убитые и раненые товарищи. А ты в горячке сражения её, Смерть, и не замечаешь. Просто делаешь свою работу. Это потом после того, как угаснет сражение, придут и горечь утраты, и сожаление о своей доле.

Здесь поселилась другая Смерть. Гораздо более страшная, не героическая. Наверняка медленная, изнурительная, болезненная, с переживаниями и отчаянием. Кто знает, как именно умерли эти двое, но воображение рисует самые безнадёжные и ужасные картины, и на главном месте ты.

Себастиан осветил противоположную стену в поисках прохода и похолодел. Проходов было два. Где-то в дальних уголках подсознания Себастиан рисовал не только страшные смертельные исходы. Редкими искрами вспыхивали и более оптимистичные сценарии. Вот он, наконец, выбирается на поверхность, испытав немыслимые для простого человека трудности. Спасает себя, ценную военную технику, раненого сержанта Крулля и сходу вступает в бой. Противник, естественно, бежит, бросая вооружение и неся громадные потери. Его встречают как героя. Как было бы красиво сохранить и спасти, особенно себя. Тогда будет, кого награждать, повышать в звании и принимать в отряд "Дельта".

Себастиану даже показалось, что в полумраке блеснула солдатская медаль первой степени. Раздвоившийся выход в предстоящей героической картине не был предусмотрен. Гипотетическая медаль сверкнула и истаяла в пещерном мраке. Исходя из размеров проходов, Себастиан на "карандашнице" с прицепом в виде тележки-кары с боеприпасами мог двигаться только в одном направлении - вперёд. О развороте или о заднем ходе здесь нельзя было и помыслить. Почему-то навязчиво представлялось, что один туннель непременно ведёт к свободе и славе, а другой глухой тупик.

Себастиан прошёл по обоим коридорам с четверть мили в надежде определить, по какому из них древние шахтёры выбирались на свет Божий. Как ни старался, он не обнаружил между ними никакой разницы. Нависла чудовищная ситуация выбора. И что он сделал? Только сидя глубоко под землёй и имея с каждым часом всё уменьшающиеся шансы выбраться на поверхность, можно было довериться такому способу определения спасительного пути.

Себастиан встал возле прохода и гаркнул во всю силу лёгких:

-- Выход на волю здесь есть?!!

Так, что пыль с потолка посыпалась. Ему тут же ответило испуганное эхо:

-- Есть...есть...есть...

Процедуру он повторил у второго входа. Посчитав, что в левом проходе эхо отвечало громче, бодрее, обнадёживающей, Себастиан уверенно повёл "карандашницу" в левый проход.

Какие бы то ни было ориентиры по сторонам света он давно утратил. Компас под землёй показывал всё что угодно, кроме направления на север, а значит, сказать уверенно или даже предположительно в какую сторону он движется было не возможно. Тем не менее, Себастиану почему-то представлялось, что холмы он давно уже покинул и теперь петляет под пустыней. Или, например, ездит по кругу. От такой мысли бросало в дрожь.

Вместо того чтобы следить за дорогой, Себастиан всё чаще задумывался о том, сколько он сможет протянуть под землёй. Заряд хода "карандашницы" огромный, аккумуляторы полностью заряжены. Даже если не пытаться куда-то ехать и использовать энергию только на освещение, то её хватит на полгода. Хорошо, только гибель его будет поджидать отнюдь не от отсутствия освещения. Из еды имелось несколько пачек галет и шоколада, вода в канистре и аптечка (не съедобно, но полезно). Вот такой набор будущего подземного жителя. Да, ещё полный боекомплект ракет среднего радиуса действия. И никакой компании (сержант до сих пор оставался без сознания).

Себастиан оглянулся проверить, как там Крулль. И тут что-то случилось. Ни в тот момент, ни потом, много позже он так и не смог разобраться, что это было. Ну, тряхнуло "карандашницу" очередной раз, ну, стукнулся он головой о панель, даже в глазах потемнело (так надо шлем не снимать). Но что-то произошло ещё. Если бы просто наехал на камень, или колесо попало в выбоину, то сердце бы так не сжалось. И уши бы не заложило. И живот от простого толчка холодом не стало бы сводить. И от чего, спрашивается, мурашки толпами по коже побежали. Много раз рядом с Себастианом Смерть пролетала, выхватывая кого-то другого, а не его. А Себастиана окатывала могильным холодом. Вот и сейчас ему показалось, что Она снова была поблизости.

Себастиан очень аккуратно остановился и заглушил двигатель. После чего с величайшей осторожностью стал озираться. Вроде бы всё в порядке, точнее в том же не порядке, как и прежде. Та же узкая, едва проехать, шахта, те же серые каменные стены со следами-отметинами шахтёрского инструмента. И полная тишина. Добавилась головная боль от ушиба. И очень сильно болят заложенные уши.

Тем не менее, Себастиан нутром, всеми обострившимися чувствами видел, слышал, осязал - что-то изменилось. Подождав некоторое время и не получив никаких подтверждений своим подозрениям, он поехал дальше. Со всей возможной осторожностью.

Шахта петляла, сужалась и неожиданно расходилась, норовила исподтишка задавить потолком. "Карандашница" всё чаще скребла бортами по стенам, а самоходная тележка с боеприпасами просто застревала в камнях. Себастиан решил устроить привал.

Первым делом он порылся в аптечке и сделал сержанту общеукрепляющую инъекцию, что следовало выполнить ещё при падении со склона. Скорее всего, Себастиан много чего творит не правильного и даже вредного и для себя и для раненого сержанта. К сожалению, индивидуальное средство первой медицинской помощи из пусковой установки предложить не могло. Какие-то таблетки от глистов и диареи, жгуты и бинты. Тут образование подкачало. Исполнив, тем самым, братский врачебный долг, от которого сержант Крулль сладко уснул, Себастиан позаботился и о себе. Скудный сухой паёк из галет и шоколада, запитый водой, всё-таки добавил хоть и не сил, то бодрости духа.

"Мы ещё поборемся. Выход должен быть. Не могли шахтёры просто так рыть землю в никуда и ни откуда".

Он ещё раз проверил заряд аккумуляторов, остался им доволен и, набросав возле заднего колеса "карандашницы" каких-то подвернувшихся тряпок, устроился отдохнуть. Сон сморил почти сразу. Снилась чернота, пустота и бесконечный полёт одновременно куда-то вверх и куда-то вниз. Разве так бывает? Из тумана выплыло лицо моложавой женщины с русой косой вокруг головы. Женщина мило улыбалась и протягивала белые руки. Казалось, что она очень желает помочь, спасти. Но лицо стало сереть, глазницы впали, коса поредела и осыпалась, а женщина превратилась в старуху, тянущую к шее Себастиана костлявые коричневые руки.

Проснулся Себастиан от стонов сержанта. Тот метался в тесном промежутке кабины среди пультов управления огнём "карандашницы". У сержанта Крулля начался жар. Себастиан напрягся и выдал все свои медицинские познания на-гора. Размолол, разбавил водой и вкатил сержанту жаропонижающие и противовоспалительные таблетки в виде мутного раствора. Чуть иглу не сломал. Дальше требовался настоящий врач. И для оказания помощи и для исправления Себастиановой терапии. Надо было срочно доставлять раненого к этому самому врачу.

Себастиан торопился, тем более, что путь становился всё более тернистым. Шахта заметно начала забирать вверх. Это с одной стороны радовало, косвенно, он приближался к поверхности. Зато преодолевать препятствия приходилось со всё большими усилиями. В одном месте Себастиан натолкнулся на обвал и потратил часа два, разгребая обрушившуюся породу. Всё чаще попадался горнопроходческий хлам, чувствовалась близость людей. Это Себастиан бодрил себя, уверяя в том, что люди уже где-то совсем рядом. Но вместо долгожданных шахтёров шахта расширилась и начала ветвиться, превращаясь в жуткий лабиринт. Себастиан держался основной, как ему казалось, самой широкой дороги со следами бывшей здесь когда-то узкоколейки.

Появилась вода. Вначале в виде редких капель, потом ручейков. Несмотря на подъём, воды становилось всё больше и больше, пока она откровенно не потекла по стенам и полу.

"Странно, куда же она девается эта вода, если здесь течёт ручьём, а внизу её нет? Лишь бы там наверху не обнаружилось озеро или, того хуже, гнилое болото".

Мокрый, грязный, как натуральное существо из преисподней, Себастиан, наверное, одним своим видом мог до полусмерти напугать фанатиков из ОНФ, без всякой артподготовки. И кличка его - "Сырой" было сегодня как нельзя кстати.

Его затянувшееся подземное путешествие прервали самым прозаическим образом. Шахту перекрывала стена. Обычная стена из кирпича и бетона с вкраплениями дикого камня. Кто-то давным-давно старательно замуровал шахту, не оставив ни одной щёлочки. Эффект получился весьма болезненный. Из Себастиана как воздух выпустили. Он тут же ощутил всю необозримую усталость последних часов и дней, всю бессмысленность долгой гонки под землёй.

Поковыряв грязным сломанным ногтем капитальную стену, Себастиан осел на мокрый пол. Последняя надежда рухнула. Он ни за что не сможет вернуться и проверить другие проходы шахтного лабиринта. Сил на это просто не хватит. Получается, что, не смотря на всю мощь военной техники, они с сержантом оказались заживо замурованными в древней серебряной шахте под пустынными холмами. Без какой-либо надежды на спасение.

Вялые мысли медленно, тягуче перекатывались в на глазах тупеющей голове. Себастиан постучал этой самой частью тела по стене. Крепкая. И стена и голова.

"Можно начать долбить стену" - где-то в "карандашнице" ему попадался молоток и что-то похожее на зубило.

Без брызжущего фонтаном энтузиазма, лишь бы занять себя, Себастиан тяжко поднялся и пошёл искать инструменты. Удивительно, но в тележке-каре с боеприпасами инструментов обнаружился целый ящик. Среди прочего, были там и разнообразные гаечные ключи, и ломик, и увесистый молоток.

"Если я окончательно утрачу надежду на спасение, то умру раньше, чем моё тело откажет физически от голода или болезни" - Себастиан приказал себе работать.

Стена была крепка и величественна. Строили её не на один день, а навсегда. Учитывая почти полную бессмысленность предстоящего занятия, Себастиан, тем не менее, подошёл к нему со всей ответственностью. Он тщательно, поделив на квадраты, простучал стену в надежде обнаружить в ней слабину или явные пустоты. Ему даже вначале показалось, что таковые имеются. По размеченному полю приступил к планомерному выкрашиванию кирпичей. Кирпичи поддавались слабо, раствор между ними ещё хуже, камень не поддавался совсем. От камня летели жёлтые искры, навевающие крамольную мысль - а не сунуть ли туда самый маленький "карандаш" из боезапаса и подорвать эту стену к дьяволу.

Останавливала другая, более трезвая мысль, что, скорее всего, он с помощью такого радикального вмешательства просто себя похоронит в ускоренном темпе. Наконец, после тяжких многочасовых трудов два первых кирпича поддались и вышли из стены. В теории дальше дело должно было пойти быстрее. Но то в теории.

На каждый очередной кирпич уходил чуть ли не час. За первым слоем кирпича и камня шёл второй, ещё более прочный. А за ним, наверное, как и предполагалось, третий. Сколько их должно было оказаться, Себастиан предпочитал не думать. Он проникся лютой ненавистью к неведомым строителям, умудрившимся возвести подобное сооружение глубоко под землёй.

"Интересно, стена предназначена в качестве препятствия для тех, кто идёт наружу или внутрь?".

В стене попадались особо зловредные камни, которые сидели и в первом слое и частично в следующем и никак не поддавались усилиям уже начавшего слабеть Себастиана. Один такой булыжник, который давно раскачался, как гнилой зуб, но вываливаться упорно не желал, окончательно вывел Себастиана из себя. Слепая ярость на всё произошедшее с ним затопила голову и отдалась в остальном теле. Он схватил молоток и наотмашь принялся колотить по стойкому камню и его соседям. Невидящие глаза налились кровью, изо рта шла пена. Себастиан хрипел и продолжал осыпать и камень, и стену хаотичными ударами. Он рычал, как бешеный зверь и готов был зубами грызть стену.

Титано-вольфрамистое железо, из которого был изготовлен молоток, сдалось первым. Ударный инструмент сломался.

"Ну, вот и всё" - остатки яростного пара быстро покидали Себастиана. Вместе с окончательно рухнувшей надеждой быстро уходили последние силы. Ноги-руки враз отказали, и Себастиан - наёмник, "гвардеец" НОА, сирота и недоучка, желавший, тем не менее, себе лучшей доли в жизни, рухнул без сил в обломки кирпичей.

Дальнейшее Себастиан помнил смутно. После падения наступило какое-то оцепенение, он видимо впал в забытьё. Или как это называется на языке медиков. Он всё видел в свете ярких фар "карандашницы", всё слышал и как потрескивает электроника в машине, и как каплет, сочится вода, и как стонет в бреду сержант. Но ни одним членом пошевелить не мог. Холод начинал медленно захватывать неподвижное тело, из него постепенно уходила жизнь, стекала вместе с водой между обломков стены.

С уходом остатков тепла из тела, меркло сознание. Оно уже самостоятельно видело что-то ползущее по стенам и полу, летающее в свете фар. Оно, это изменённое сознание, слышало стуки и голоса и сверху и снизу, а больше всего из-за проклятой стены. Оттуда Себастиана звали, говорили вполне внятно, что он должен взять кувалду и ударить вверху стены, тогда она сама рухнет. Но у Себастиана не было кувалды, обломки единственного подходящего инструмента - молотка тускло отсвечивали рядом с его лицом. Он силился ответить голосам, что не может не то, что ломать стену, он и подняться не в силах.

А затем раздался хлопок. Сознание незамедлительно и решительно покинуло изогнутое среди камней тело Себастиана.

Очнулся он на койке с продавленной сеткой. Лежать было крайне неудобно и холодно. Пахло больницей и какой-то тошнотворной пищей. От первого же движения кровать опасно закачалась и мерзко заскрипела. Тело в неудобной позе затекло, Себастиану пришлось с большими усилиями выбираться из кровати. С третьей попытки ему это удалось. По ходу выяснилось, что он очень слаб, что у него перевязана нога, рука и голова, остальная поверхность тела облеплена пластырями.

Кое-как добившись равновесия на краю колченогой кровати, Себастиан огляделся. Здесь он был не один. В большом сумрачном бараке лежали раненые. На множестве таких же серых железных кроватей виднелись перебинтованные конечности, из-под которых слышались хрипы и стоны. Лежали они одни, среди раненых никто не ходил с лекарствами или хотя бы словами утешения.

"Видать, плохи наши дела здесь. Потрепали "гвардейцев" фанатики. И могучая техника не помогла".

Себастиан попробовал встать и разыскать кого-нибудь из персонала или начальства, может даже командира "Дельты" или сержанта Крулля. Голова закружилась, и он рухнул обратно в продавленную койку.

К вечеру, когда барак погрузился во тьму, принесли еду. Не любезная и неопрятная толстуха молча сунула Себастиану миску с чем-то колышущимся и кривую алюминиевую ложку. Еду из котла на тележке раскладывал ходячий раненый, такой же не разговорчивый. В качестве бонуса к студенистой массе Себастиан получил ещё и горбушку хлеба. Раненого он не признал, как и забинтованных на соседних койках. А такой заскорузлой толстухи в госпитале "Дельты" точно не было.

Раненые, кто как мог, устраивались ужинать. Более-менее подвижные помогали кормиться лежачим. Кто-то что-то невнятно просил у раздатчиков, то ли сменить повязку, то ли другой еды. Толстая санитарка всем одинаково рявкала нечто грубое, типа - "отстаньте, не моё дело".

"Совсем плохо. Местные из аборигенов нас подкармливают. Врачей у них отродясь не водилось, так же как и сносной еды. Одно слово - беднота".

Безвкусная еда с чёрствым хлебом сил не прибавила, но утробу набила. Сил Себастиан решил набираться во сне, не смотря на крайне не удобное ложе. Так же примерно думали и другие.

Проснулся Себастиан от грохота разрывов. Снаряды рвались где-то совсем рядом. Тряслись не только мутные от грязи окна, но и хлипкие стены медицинского барака. Раненые на обстрел реагировали вяло. Видимо подобное происходит не в первый раз. Себастиан же решил воспользоваться случаем и выйти наружу оценить обстановку.

Госпитальный монстр, под названием койка, нехотя отпустил свою жертву. Себастиану минут за десять удалось принять вертикальное положение. После того, как прошло головокружение и унялась дрожь в коленях, дело пошло быстрее. Цепляясь за спинки кроватей, Себастиан поковылял к выходу. Он внимательно осматривал все кровати. Может среди раненых лежит и его сержант Крулль. Раненые на Себастиана не реагировали, занятые своими болячками. Сержанта в бараке не было. Надежда увидеть его живым таяла.

Место дежурной сиделки пустовало. Оглядевшись в не знакомом помещении, Себастиана привлекли плакаты. Ими были оклеены почти все стены обшарпанной дежурки. На большинстве присутствовал некий воин-герой с туповатым, но одухотворённым подвигом лицом на фоне детей, матерей, городов и колосящихся нив.

"Видать свежий завоз Агитпропа. Правда, тексты не вполне понятные. Хотя надписи на плакатах читать и не обязательно, итак всё понятно".

Прямо над колченогим стулом, где должен был пребывать медперсонал, Себастиан с содроганием обнаружил весьма странное изображение. Над скоплением веселящихся детей в шортиках и клетчатых рубашках нависала голова женщины с русой косой из его недавнего кошмара. Себастиан осенил себя оберегающим от не чистого знаком, и смело шагнул на свежий воздух в привычную атмосферу боя, где рвутся снаряды и свистят пули.

Барак стоял в низине среди пыльных низкорослых деревьев. Разрывы же слышались откуда-то из-за бугра, на который Себастиан тут же начал подъём по каменистой тропинке. Ходьба давалась тяжело, но, как ни странно, с каждой минутой силы к нему постепенно возвращались. Мышцы приобретали забытую упругость, и боевые отметины по всему телу всё меньше беспокоили.

С вершины бугра открывался великолепный вид на окрестности.

Перед Себастианом раскинулось поселение. Множество небольших домов среди зелёных участков. Глаза радовались такому количеству яркого зелёного цвета после серо бурого однообразия пустыни и пещер. Нарушала идиллию канонада. Обстрел вёлся по дальней окраине посёлка. Над тем местом стояло густое облако дыма и пыли. Разобрать, что конкретно расстреливает противник, из-за дыма было не возможно. Посёлок производил впечатление сугубо мирного.

Поначалу Себастиан не заметил ни одной живой души в посёлке. Оно и понятно, мирный народ попрятался и носа не кажет. Или разбежался в леса, вон какие кущи за посёлком простираются. А вот где военные? Ведь кто-то с кем-то воюет. Откуда палят не разобрать.

Потом люди всё-таки нашлись. Причём под самым носом у Себастиана, на том же самом бугре. Раненый, но вполне ещё зоркий наёмник, обнаружил хорошо замаскированную позицию. Судя по всему, в засаде сидел миномётный взвод. Тихо сидел, бойцы почти не шевелились. Себастиан на всякий случай тоже решил затаиться. Ждать пришлось не долго.

Обстрел неведомой цели на территории посёлка прекратился, и тут же зашевелился миномётный расчёт. Сноровисто, деловито бойцы управлялись с миномётными выстрелами. Одна за другой мины выскакивали из стволов и падали в самую гущу жилой застройки. Ничего стратегического, военного Себастиан там не разглядел, обычные дома. Посёлок тут же запылал. А миномётчики перенесли огонь в другой сектор и подожгли ещё несколько домов. Даже на расстоянии было хорошо видно, что из домов выбегают люди, мечутся, кто-то пытается тушить пожары.

Происходящее показалось Себастиану странным и подозрительным. По своим, что ли огонь ведётся? Прикрываясь шумом стрельбы, он незаметно ретировался с вершины бугра и вернулся в госпитальный барак так же никем не замеченный. Начался обход, сопровождаемый завтраком. Завтрак по здешним обычаям - это кусок хлеба и жидкий чай. Обход - это выборочная смена повязок у тех, у кого они приобрели уже серый оттенок или насквозь пропитались кровью. У Себастиана повязки оказались чуть ли не самыми свежими на весь барак. Поэтому перевязка ему никак не светила. Зато он получил горячую жидкость и не самый свежий хлеб.

Попытка выяснить у врача, где держат сержанта Крулля, и что он испытывает срочную необходимость доложиться командиру "Дельты" ни к чему хорошему не привели. Врач, молодой парнишка с реденькой бородкой, буркнул что-то не членораздельное и прошёл мимо, а раздатчик еды, тот же самый, что и вчера легкораненый боец вообще показался Себастиану немым и глухим. Может, так оно и было.

Делать в бараке было совершенно нечего, кроме как слушать стоны раненых. Себастиан допил чай, дождался, когда врач покинет барак и решил поискать командира "Дельты" самостоятельно. Для этого надо было переодеться. Костюм его не предполагал дальних походов. Кроме повязок Себастиан был "одет" в застиранный больничный халат на босое тело и чудовищных размеров тапочки.

С плакатов так же сурово сдвинув брови и вцепившись мёртвой хваткой в дедушкино ружьё с примкнутым штыком, взирал защитник лесов-городов-детей. На плакат с женщиной в косе Себастиан старался не смотреть. Дежурной по-прежнему не было, зато нашлась дверь, украшенная во всю ширину сине-жёлтым плакатом с золотой вилкой посередине. Замок открывался от дуновения ветра. За дверью на нескольких полках грудами валялись солдатские вещи.

"Санитары, вилы вам в бок, могли бы хоть постирать шмотки-то" - Себастиан брезгливо перекапывал сапоги вперемешку с гимнастёрками в тщетной надежде обнаружить свою форму.

"Хотя, может они и правы в своей заскорузлости. Тем, кто лежит в этом так называемом госпитале, больше похожем на предбанник морга, солдатская форма, скорее всего, уже не понадобиться. Потому так и лечат, так и кормят. Мы здесь безнадёжные" - от такой мысли Себастиану стало не по себе.

"Как же так, ведь я живой, практически здоровый, не считая нескольких не серьёзных царапин. Кто им дал право меня сюда к смертникам засовывать. Бежать надо отсюда пока не залечили до смерти и не похоронили в братской могиле".

Себастиан уяснил, что собственных штанов он тут не найдёт, надо брать то что поцелее и подходит по размеру. Примерка заняла какое-то время. Труднее всего оказалось, найти пару добротному армейскому башмаку, который подвернулся среди разбитых и изношенных сапог и ботинок. Он так и не успел этого сделать, когда в барак вошла группа военных.

Они тут же сунулись в открытую дверь каптёрки, обнаружив там полуодетого Себастиана в одном башмаке.

-- Ти хто? - вопрос прозвучал странно, но Себастиан его понял. Решив, что перед ним то самое начальство, которое он намеревался разыскивать, а оно само пришло, Себастиан, встав по стойке смирно отрапортовал.

-- Рядовой Себастиан Белкан, личный номер 12-647 С, девяносто шестого "гвардейского" полка. Нахожусь на излечении в госпитале!

Громко, как положено по уставу отрапортовал, после чего вперил взгляд в плакат над головами офицеров. Всё, как учили.

Его продолжали молча разглядывать. Наконец один из офицеров подошёл ближе и принялся сличать лицо Себастиана с каким-то документом. Себастиан осторожно скосил взгляд - в руках офицера была его солдатская книжка с фотографией в профиль и анфас. На них бравый свежеиспечённый рядовой наёмник Себастиан Белкан глупо улыбался в объектив. То было четыре года назад. С тех пор иллюзии рассеялись, улыбка исчезла. Однако, пока ещё Себастиан был вполне узнаваем.

-- Це вон - офицер с книжкой обращался к самому важному из группы.

"Не меньше, чем генерал. Вон золотые погоны какие широкие и морда круглая и красная. Только форма что-то мне не знакома" - Себастиан продолжал самым уставным образом пучить глаза и держать прямую спину.

Генерал кивнул и произвёл повелительный жест толстым, как верблюжья сарделька перстом, и Себастиана тут же взяли в каре. Так они и покинули госпитальный барак - впереди, выпятив грудь, вышагивал генерал, справа, чуть отступив, семенил офицер с солдатской книжкой Себастиана. Он так её и не выпустил из рук, видать преданный адъютант. Далее ещё два офицера, после них Себастиан в одном ботинке в окружении автоматчиков, замыкал группу, судя по пышным усам, старшина.

Конечно, в рядах НОА служили рядовые и офицеры из самых разных концов страны и наёмники из других государств, так же как и в ОНФ. Попадались весьма экзотичные батальоны. То неожиданно при переправе крупной реки появлялась флотилия бывших рыбаков, оставшихся без работы, поскольку реку отравили отходящие войска ОНФ. То 96-му полку в качестве усиления придавали две сотни бедуинов на верблюдах, для ведения разведки. Можно было услышать самую удивительную речь, увидеть весьма колоритные и неожиданные лица.

Чаще всего воевать приходилось бок о бок с такими же наёмными формированиями, как и их 96-й "гвардейский" полк или с дурными фанатиками. Здешние офицеры не походили ни на тех, ни на других. Вернее, очень походили, но чем-то отличались. Форма не привычная, поведение какое-то нервное, речь маловразумительная. Себастиан пока не мог определить, к кому их отнести и решил для простоты, что их с сержантом Круллем перевезли куда-то далеко от места дислокации родного полка. Обстановка на линии фронта могла сильно измениться. А он ведь толком и не знает, сколько провёл времени под землёй.

В укромном месте, в зарослях чего-то густого и колючего группу поджидал транспорт. Быстро разобрались по машинам. Себастиана поместили в бронетранспортёр под неусыпным наблюдением автоматчиков. Об автоматчиках особо. На привычных Себастиану оборванцев-наёмников бойцы не походили. Они безмолвно, но чётко и быстро все манипуляции. За время поездки телохранители-конвоиры не проронили ни слова, зато очень внимательно следили за подопечным. Себастиан вдруг ужаснулся - он уже много дней ни с кем не разговаривал, если не считать одиночных реплик, кроме как с самим собой. Не по себе стало как-то.

Ехали не долго. Конечным пунктом оказался ангар, в который загнали весь транспорт. После полумрака бронетранспортёра яркий свет внутри ангара слепил. На прибывшую группу нацелился десяток прожекторов. Судя по звучному эхо, ангар был огромный. Себастиана спешным шагом провели мимо штабелей ящиков, каких-то конструкций и машин, укрытых брезентом. Целый лабиринт из военного имущества.

Наконец все сгрудились возле самой малогабаритной во всём ангаре конструкции. Адъютант генерала несколько театральным жестом сорвал брезент, и взорам собравшихся предстала родная сердцу Себастиана "карандашница" с тележкой боезапаса. И вот тут все разом заговорили. Прорвало.

Вопросы сыпались, как чечевица из драного мешка. Себастиан вертел головой, не успевая отреагировать на появление нового вопрошающего, не говоря уж о том, что бы разобрать сам вопрос. Видать впечатлила "карандашница" здешних военных. Не всем такую технику доверяют. Разговор вскоре перерос в гвалт, где ничего нельзя было разобрать.

Генерал навёл порядок в войсках - разрешил задавать вопросы только одному офицеру, какому-то задохлику в очёчках. Себастиан его как-то не приметил даже сначала, хотя, возможно, что он присоединился к ним уже в ангаре.

Очкарик попытался было что-то скороговоркой выяснить, но тут Себастиан проявил твёрдость. Не стоило большого труда догадаться, что пользоваться "карандашницей" в силу определённых обстоятельств они не могут. Не умеют, не знают, опасаются. Поэтому обратились к нему, рядовому Себастиану Белкану. Кроме этого, отсюда следует, что и сержант Крулль им не помощник, даже если он выжил. Следовательно, на обозримом пространственно-временном отрезке он единственный обладатель умения пользоваться многофункциональной многоцелевой базовой установкой одиночного и залпового огня боеприпасами стержневого типа с предварительной разведкой и наведением К18-26М. И этим фактом надо воспользоваться, даже если он в плену у недружественной армии ОНФ.

Себастиан несколько раз переспросил очкастого технаря, что заставило того говорить медленнее и разборчивее. Себастиан и с первого раза понял, чего офицер от него хочет, но тут надо было набить себе цену. Что-что, а покупать-продавать наёмники учились быстро.

Себастиан внушительно покивал головой, мол, я тебя несмышлёныша понял, и сурово указал на свою до сих пор босую ногу, чем привёл в смятение всех собравшихся. Затем, опасаясь быть не правильно понятым при изустном объяснении, он так же молча указал на "карандашницу" и не двусмысленно помотал головой, чем нагнал на офицеров не скрываемое уныние. Затем ещё раз предъявил босую ногу, затем обозначил другие части тела и энергично закивал головой. Разговор продолжился в том же духе. После указания на дефекты гардероба последовал интернациональный жест человека, желающего есть и пить.

Собравшиеся, хоть и представляли военную братию, сообразительностью не блещущую, поняли всё прекрасно. После короткого совещания Себастиана вывели из ангара и отвезли в маленький домик, где к нему приставили охрану. Из дома выходить запретили, зато накормили до отвала. Большинство блюд Себастиану были не знакомы, да и не важно, как они назывались. Главное, что всё было сытно и вкусно.

Поскольку заняться после обеда оказалось решительно не чем, да и день клонился к закату, Себастиан прилёг соснуть на удивительно мягкой после всех последних лежбищ кровати. Только смежил веки - шум. Поспать не дали, явился посыльный с одеждой. Новенькая, с иголочки униформа с весёлыми нашивками, новые блестящие ботинки, свежайшее бельё. Зачем-то вручили каску. Себастиан не возражал, посчитав, что так к нему авансом проявляют уважение, как бы задобрить хотят, заботятся.

После примерки Себастиан полагал, что его оставят в покое, но не тут-то было. Пришёл врач. Настоящий. Чистый, лоснящийся, благоухающий одеколоном, сама любезность. Вежливо потребовал раздеться, обработал и перевязал многочисленные боевые ранения.

И снова Себастиану ошибочно показалось, что он предоставлен самому себе. Явился парикмахер. Долго работал с Себастиановой головой, колдовал ножницами и расчёской. Облили Себастиана таким же, как и у доктора, пахучим одеколоном и собрался уходить. Себастиан, решив, что дело сделано только наполовину, предложил цирюльнику его достойно завершить, произведя бритьё давно отросшей бороды. Простой своей просьбой он ввёл парикмахера в страшное смущение. Поскольку изъяснялись они в основном жестами и короткими междометиями, Себастиан так и не смог понять, почему его не могут лишить профессиональным образом его недельной щетины и огорчился. Во всём остальном Себастиан выглядел вполне презентабельно, даже пластырь на голове скорее украшал, чем нарушал гармонию тела. И только многодневная щетина выпадала из общего ансамбля. А так хотелось превратиться в человека.

Парикмахер всё же вошёл в положение, порылся в своём саквояже и вручил Себастиану некое хлипкое с виду устройство, виновато при этом улыбаясь. Чувствую, что у клиента могут возникнуть затруднения, он продемонстрировал, как пользоваться устройством. И ретировался.

Оказалось, что подаренным устройством действительно можно успешно удалять щетину.

"Многовато необычного для соседнего полка. И на плен как слабо смахивает, фанатики ОНФ меня давно до смерти запытали бы. Может потом что-то прояснится, а пока не плохо бы и отдохнуть" - Себастиан снова распластался на кровати.

Но день, оказывается, ещё не закончился. Он только начался. Руководство неведомой воинской части, приютившее Себастиана, посчитало, что он в достаточном объёме вкусил благ цивилизации и обязан теперь всё это отработать и обед, и стрижку, и новую форму. Его изъяли из такого уютного пряничного домика и снова куда-то повезли. Это опять был всё тот же ангар.

Толпы охранников были на месте, "карандашница" стояла там же. Её и тележку-кару охранял усиленный наряд, в масках, бронежилетах. Себастиан таких орлов и не встречал раньше. Обстановка складывалась самая напряжённая. Увиливать дальше было сложно, и Себастиан взялся за скрупулёзный осмотр обеих машин.

Несмотря на внушительное окружение, он решил всячески тянуть время. Требовал то добавить или перенести свет, то принести ему срочно не существующие в природе инструменты, изображая их самым корявым образом на бумаге или на пальцах. При этом на лице постоянно удерживал озабоченное выражение, граничащее с отчаянием. Всем должно было быть ясно, что с машинами что-то не так. Приданные ему солдаты носились, как угорелые, переставляя светильники, перетаскивая провода, добывая мифическую смазку или трёхсторонний гаечный ключ. Себастиан их не жалел (служба такая), как и очкастого технаря, на всех он орал в сердцах, сетуя на непонятливость и даже топал ногами.

В конце концов, офицеры устали, и его пустили на склад запчастей и инструмента, чтобы он сам мог выбрать, что ему понадобиться для ремонта. Склад рассказал Себастиану гораздо больше, чем любые лекции о международном положении. Если его не перехватила ОНФ, а такая вероятность всё же оставалась, то он угодил вообще в какую-то неведомую армию. Все изделия на полках были в принципе знакомы, за редкими исключениями, но в то же время не похожи ни на что ранее виденное. И язык надписей какой-то кривой - что-то можно понять-разобрать-догадаться, а что-то, из-за нескольких не знакомых букв, прочтению вообще не подлежало.

Что же касается его основного предназначения - "лечения" "карандашницы", то он сразу определил, что с ней почти всё в порядке. Кое-какие мелкие поломки на работоспособности пусковой установки не должны были сказаться. И Себастиан с энтузиазмом занялся их устранением, для чего разобрал до винтика несколько вспомогательных блоков и вскрыл ремонтные лючки. Основную техническую документацию он не стал доставать, во избежание преждевременной утечки, а разложил рабочую тестовую карту, засаленную и затёртую до не прочтения. В самые грязные места схемы он тыкал пальцем и требовал чего-то очередного - болтов с левой резьбой, манометров на отрицательное давление и прочую чушь.

В "карандашнице" до него рылись, видимо пытались запустить машину самостоятельно, но Хвала Богам, ничего серьёзно не сломали. И не нашли место хранения всех схем и планов установки.

Под руководством Себастиана команда провозилась до глубокой ночи. Рядом постоянно вертелся очкастый технарь, который всё тщательно записывал и зарисовывал. Такого дотошного соглядатая следовало опасаться, он мог и дознаться, что Себастиан блефует. Звали очкарика Петро, с ударением на последнем слоге. Фамилию его Себастиан по стародавней привычке решил не запоминать и не пользоваться, это для начальства, а с него хватит и имени, которое звучит как кличка.

Доконал команду Себастиан. В конце концов, все настолько устали, что уже еле передвигались. Петро откровенно засыпал и ронял блокнот с ручкой. Солдатики спотыкались и тоже роняли всё подряд. Кончилось тем, что зацепили тросом один из прожекторов, из-за чего тот рухнул на бетон и разбился, испуская снопы искр. На какое-то время, вследствие короткого замыкания, в ангаре погас свет. А когда его наладили, большая часть Себастиановых помощников, как он с удовлетворением отметил, спала, кого, где застала темнота.

"Шабаш" - интернациональный жест скрещенных рук, понятный даже диким племенам из пустыни Боррогатту, означающий конец всем работам Себастиан мог уже и не демонстрировать. Работа остановилась сама собой. Изрядно устал и сам бедолага наёмник. Всё-таки для имитации бурной деятельности сил требуется больше, чем для самой деятельности.

"Завтра придётся продолжить изображать процесс настройки "карандашницы" и послезавтра тоже. Можно устроить не большой пожар без серьёзных последствий. Так получиться валять дурака ещё несколько дней. А что дальше?".

Себастиан на всякий случай удалил колодку с предохранителями.

"Что будет, то будет. Боги не оставят меня, если я им помогу. Короче, доживём до конца, а там увидим. А пока меня ждёт блаженный сон в волшебной кроватке" - Себастиан предпочёл не забивать себе голову послезавтрашними проблемами.

Разбудили Себастиана рано. Он предпочёл бы ещё, как минимум сутки, понежиться под одеялом. Звенело устройство над дверью. Волей не волей, пришлось выбираться из тёплой кровати и одеваться. Ещё вчера новая форма сегодня имела вид обычной солдатской робы с масляными пятнами и порезами.

"Ничего, сошьют новую" - злорадно подумал Себастиан, разглядывая места покинутые пуговицами.

Завтрак ждал на столе. Калорийный (приходилось мерять жизнь и на калории) и удивительно вкусный после больничной каши, он придал сил. Кроме того, в голове Себастиана начал созревать план. План нового побега. Ведь, по сути, Себастиан, хоть и переместился куда-то, но армию не покинул. А ему всё больше теперь хотелось видеть военных только на фото в журналах или на экране телевизора. Место другое, те же яйца, вид сбоку. Полный контроль над ним. Сытно, правда, ничего не скажешь, зато с конвоирами. Так даже хуже, чем было в родном 96-м полку.

Прежде всего, следовало раздобыть карту и сориентироваться на местности. Хотелось знать насколько далеко он от той самой заветной магистрали, от фанатиков ОНФ и от своего родного 96-го полка. Из любопытства следовало выяснить, что стало с позицией отряда "Дельта" на трёх холмах. Может там всё настолько плохо, что его и искать уже не будут. Пройдёт он, как пропавший без вести. А соседний полк, если он сейчас в соседнем полку, его тем более искать не будет.

Вот только пока они некстати уцепились, как клещи в "карандашницу". Получается, что за то время, пока он "лечит" пусковую установку, нужно всё тщательным образом продумать в подробностях и не упустить момент, как в прошлый раз.

На третий день "карандашница" поехала. Рывками, толчками, как и положено больной не исправной машине. Сделав под аплодисменты охранников семь натужных кругов по ангару, машина замерла. Кончился заряд. Себастиан тут заранее подсуетился над поломкой, отсоединив все аккумуляторные секции, кроме одной самой разряженной. На одной банке "карандашница" далеко не уехала. Всё очевидно, даже для генерала и его окружения.

"Хорошо, теперь нужно заказать особенное зарядное устройство. Тут потребуется квалифицированный инженер-электрик. Понадобятся дополнительные материалы, которых в ангаре нет. На поиск всего необходимого уйдёт неделя, а если повезёт, то и две. Ещё неделю с гаком собирать и опробовать. Этого времени должно хватить на подготовку побега номер два".

Так могло бы получиться, но не вышло. Себастиан просчитался, недооценил очкарика и генерала. Себастиана выслушали, покивали, отдали указание насчёт электрика, а потом задали вопрос в лоб.

-- А это что такое?

А "что такое" сияло всеми огнями внутри кабины и вопило - "И где твой, так называемый, сдохший аккумулятор, если все приборы работают? Не может ездить, но может стрелять".

"Карандашницу" приказано было возить на погрузчике, дабы экономить электричество, а за Себастианом удвоили догляд. Внутри кабины даже три камеры слежения поставили. Это был непростительный прокол.

Петро, он же "очкарик", утешал Себастиана, полагая, что тот тянет резину, дабы подольше получать офицерский паёк и жить в человеческих условиях. Отчасти так и было. Только основную цель Себастиан преследовал иную. И её реализация никак не складывалась.

Тогда Себастиан решил зайти с другого конца. С Петро они тёрлись друг о друга дни напролёт, но почему-то общались исключительно на производственную тему. Петро могли запретить трогать другие темы, а Себастиан никому не доверял и боялся проговориться. Тем не менее, он решил попробовать расширить круг обсуждаемых тем. Мешал язык, точнее плохое им владение. Но это было справедливо, когда касалось сугубо технической терминологии. А когда они стали больше заговаривать "за жизнь", оказалось, что слов более чем достаточно.

Однажды в проливной дождь и при отсутствии генерала они распили бутыль местного самогона. Напиток имел весьма сильное действие на организм Петро. Вот тут речь полилась, как будто и не было никаких языковых препятствий. Технарь - Петро жаловался на хлипкое здоровье, не смотря на которое, его, тем не менее, загребли в армию. Спасибо, помог родственник в призывной комиссии, которой устроил его техническим экспертом при штабе дивизии. Место, понятное дело, тёплое, желающих занять его полно. Если он, Петро проколется с "карандашницей" и с ним, Себастианом, то сошлют его на некий "Восточный фронт", как он сам выражался, поливая гимнастёрку Себастиана пьяными горючими слезами. А у него жена где-то на Западе и малолетняя дочка, что у него домик, садик и самая мирная на свете профессия - чертёжник.

Петро заискивающе глядел пьяными очкастыми глазами на Себастиана и всё жаловался, жаловался и жаловался. А Себастиану нужна была карта, настоящая карта местности, где ведутся боевые действия. Он прекрасно понимал, что как только настроит и передаст пусковую установку заказчику - генералу в полной боевой готовности, обучив, как настаивал тот же генерал, хотя бы этого малахольного слюнявого Петро, его самого сразу же сошлют на пресловутый "Восточный фронт". Если под этим понимается просто шлёпнуть.

Себастиана всё больше глодали сомнения насчёт того, где он находится и чрезмерного интереса местных военных к явно новому для них виду оружия. Не зная наверняка обстановки, трудно было планировать не то что побег, а и каждодневное поведение. Народ ушлый, подозрительный во всём, довериться, кому бы то ни было равносильно прыжку в реку с крокодилами. Себя местные вояки именовали то "нацгвардией", то "борцами с террористами", то ещё как-то. Вполне возможно, что помимо НОА и ОНФ в борьбу за власть втянулась какая-то третья сила, о которой Себастиану не было известно. Рвущаяся к власти новая команда готова была прихватить в качестве оружия всё, что под руку попадётся. Как проверить? На прямые вопросы никто не хотел отвечать, лопотали что-то уклончивое. Временами Себастиану приходило на ум, что там, под землёй, петляя по лабиринтам древней шахты среди скелетов и не упокоенных душ, он вообще угодил в какое-то неведомое место. Типа на другую сторону планеты. Ввиду полной бредовости подобных мыслей, он их старательно отгонял. Не несли они никакого конструктива и побегу не способствовали.

Уложив пьяного в дугу Петро (ох, и забористый здесь самогон) на то место в "карандашнице", где не так давно он укладывал раненого сержанта Крулля, Себастиан обыскал военспеца. Полезных документов при нём было не много, денег тоже. Себастиан изъял всё. Куда и как не беги, а и то и другое потребуется обязательно.

"А Петро с похмелья решит, что потерял где-то. Ничего, отругают и выдадут новое удостоверение военспецу-чертёжнику".

Наутро, после интенсивного лечения головной боли, Петро явился к Себастиану лечить травму душевную. Пока Себастиан умышленно медленно переставлял блоки ведения межпозиционного огня, Петро ходил кругами и завывал.

-- Потерял, потерял, всё потерял. Не денег жалко, тьфу на них. Ключи от сейфа с документами пропали. Меня расстреляют и повесят. Генерал Шмалей никого не щадит. За утерю ключей мне не. А ещё перед тем, как вздёрнуть, пытать будут, не продался ли я террористам. А как я могу продаться, когда я их живьём не видал террористов этих.

Так Петро нудил полдня. Себастиану было его не слишком жалко, однако, проверять повесят его или сожгут, он не мог себе позволить в силу излишне гуманистического душевного склада.

-- Ты тут плясать вчера порывался. Раздевался до трусов, угрожал всех москалей порезать, называл это безобразие - военным стриптизом - И это была почти правда. Чего только не вытворяет человек в пьяном угаре. Петро не то чтобы засмущался, но как-то сник.

-- Кстати, кто такие "москали", которых ты через слово поминал? Растолкуй бестолковому, а то я так и не понял. Они, вроде, против вас не воюют, но в то же время во всём виноваты. Это как? Разве так бывает? - Себастиан не собирался умышленно пугать или дополнительно травмировать навязанного ему напарника. Но тот при слове "москаль" вдруг взорвался.

-- Это они, это они мои ключи и гривны спёрли. Москали проклятые. Я знаю, где-то тут окопались. Кругом их лазутчики.

Петро как заведённый бегал вокруг "карандашницы", размахивал руками, брызгал слюной, и вопил, вопил, вопил. Потом, вдруг, остановился и с подозрением уставился на Себастиана.

-- А ты случаем, не москаль? - он ждал ответа, наивно полагая, что кто-то скажет ему всю правду о пресловутых "москалях".

"Тьфу, не карайте меня Боги, попадётся же такая бестолочь. Видать для него это тот самый неуловимый враг, что в темноте под кроватью прячется или в стенном шкафу обитает. "Не видел, не слышал, а боюсь".

-- Ладно, Петро, так и быть, поищу я твои ключи. Может, в какую щель завалились, пока ты тут отплясывал, как это - "гапака"? Но у меня к тебе будет просьба - достань карту, где наиболее опасные места прорисованы. Сделаю я вам машину, не беспокойся. А потом к своим подамся. Уж больно у вас тут негостеприимно встречают. А мне свобода дороже. И не "москаль" я.

Судя по тому, как моргал Петро не вполне трезвыми глазками за своими толстыми очками и ни разу не переспросил, было ясно, он понял Себастиана. И как-то очень торопливо согласился помочь.

На следующий день Петро притащил пачку затёртой бумаги, оказавшейся и в самом деле набором карт. Военспец замаскировал карты, завернув их в мешок с пайком, озирался, говорил только шёпотом, утверждал, что добывая карты, рисковал жизнью. Немного переигрывал, слишком большие ужасы рисовал.

Карты, хоть и поношенные и явно устаревшие по боевой обстановке, всё же соответствовали той местности, куда угодил Себастиан. Быстро разобрались, где Север-Юг, куда ведут основные магистрали, в том числе железнодорожные, на них Себастиан возлагал особые надежды, где располагаются крупные населённые пункты. Себастиан посчитал сделку завершённой и отдал Петро его ключи. Причём тот даже не поинтересовался, где они были найдены.

Себастиан решил не откладывать и уходить завтра на рассвете. Заказал дополнительно всякой электрической чепухи, пусть денёк побегают, и пораньше отправился в свой пряничный домик. Хотелось выспаться, подготовиться, вообще обдумать всё в тишине.

Сегодня еду доставила девушка, правда одетая в такую же форму, как и прочие солдаты. Молодая, красивая, улыбчивая, вежливая. Применяя освоенный набор слов, Себастиан легко уговорил её принести целую буханку хлеба и не только для целей побега. Здешний хлеб, в отличие от самогона, ему безумно понравился. Девушка принесла. А ещё шепнула, что она слышала в штабе разговор, о том, что Себастиана в ближайшее время должны перевести на более жёсткий режим. Пожалела-посочувствовала.

В другое время, при других обстоятельствах Себастиан не удержался бы и приударил за хорошенькой солдаткой, форма ей очень шла. Не суждено. А жаль.

Раздобытый по случаю подсумок, Себастиан наполнил тем, что удалось раздобыть - запасные носки, фонарик, ложка, комплект карт, нож, фляга, баночка соли и буханка хлеба. Вздохнул тяжко, что не совсем то, что нужно для побега, опасно, например, было бежать без оружия. Придётся добывать на местности. Опыт наёмника подсказывал, что находиться в зоне боевых действий безоружным, всё равно, что бродить по многолюдному городу голым.

Основная часть подготовки исполнена - теперь сон. А на рассвете, когда охрана теряет бдительность, а попросту спит (Себастиан это уже неоднократно проверял), выскользнуть не заметно и уйти как можно дальше на юг. Там река, ходят мелкие суда. На таком судёнышке можно за день далеко уйти, может до самого моря. А там видно будет. Вряд ли из-за него устроят массовую облаву.

"Главное, оторваться отсюда, а там разберёмся" - засыпая, убеждал себя Себастиан.

Побудка оказалась шумной. Кто-то включил свет, кто-то дополнительно наставил в лицо мощный фонарь, кто-то перетряхивал вещи. Себастиана грубо сбросили с койки, несколько раз пребольно пнули по рёбрам. Спросонья оно всегда получается гораздо больнее. Все вокруг орали. Ничего не понимая, Себастиан отполз к стене и, заслоняясь от слепящего света, попытался разобраться в происходящем.

-- Карты! Карты у него! Вот штемпель "Азов" стоит. Лазутчик это, я вам сразу говорил, что его сепаратисты подослали вместе с дурной машиной.

Далее следовал трудно разбираемый и сложно переводимый набор местных идиоматических выражений. Судя по тому, как энергично пользовались идиомами - то были сплошные ругательства.

На какое-то время о Себастиане забыли. Он подтянулся спиной к стене, слушал ругань вояк, поминавших части тел, чьих-то родственников, местных божеств и много чего ещё. Есть минута подумать, пока поток не иссяк. Кто-то его, по всей видимости, сдал. Петро, или симпотная девица.

"Какая, в сущности, разница, кто донёс. Нечего было так мило доверяться малознакомым людям. Правило наёмника - "Никому не доверяй, особенно своим" - не зря писано. А тут совсем даже не свои. Скользкие они какие-то все тут".

-- Где ключ зажигания от пусковой установки!? Куда дел, москаль поганый - Ругань закончилась, теперь взялись за него. Орал адъютант генерала. Громко орал. Надоел он Себастиану. В качестве ответа он выставил перед красной рожей генеральского холуя комбинацию из трёх пальцев.

Видимо здесь с этим жестом были превосходно знакомы, потому что адъютант из красного превратился в багрового, а затем начал опасно для здоровья лиловеть. Себастиан даже подумал, что того удар хватит. Но, нет, где-то клапан под мундиром открылся, пар вышел и уже ровным голосом адъютант приказал надеть на Себастиана наручники и отвести в машину.

У этих вояк имелись застенки. Хорошо оборудованные с походным набором пыточных инструментов. Применять их к Себастиану пока не стали, нужен-то он им был в основном целый и здоровый. Зато от души побили, двух зубов как не бывало. Под застенок приспособили овощехранилище, перегородив его стальными решётками. В помещении ещё стоял запах гнилой капусты, по холодному бетонному полу сновали голодные крысы.

В соседних клетках кто-то сидел, оттуда доносились стоны и не внятное бормотание. Себастиан попытался привлечь внимание соседей, всё-таки собратья по несчастью, но никто не откликнулся. Видать остальным узникам досталось ещё больше.

Продержали его в походной тюрьме двое суток. Больше не били, но в конце срока прочитали лекцию: о вреде для здоровья саботажа и о пользе для того же здоровья сотрудничества; говорили о подлости москалей (кто такие?) и их прихвостней сепаратистов; о том, что уже направлена команда на поиск родственников Себастиана с целью удержания их в качестве заложников, с последующим умерщвлением, если он будет упорствовать в своём нежелании сотрудничать с законными властями.

Собственно говоря, на Себастиана эта тюремная лекция особого впечатления не произвела, тем более, что понимал он её с пятого на десятое. Зато уяснил, что с живого с него не слезут. Пришлось согласиться на ускоренный запуск ракетной системы.

Торжественно, при стечении генералитета выкатили из ангара "карандашницу" и тележку-кару с боеприпасами. Себастиан активировал все системы и очень надеялся, что его тюремщики не разглядели до конца, как он это сделал. Второпях показал Петро несколько манипуляций, не самых принципиальных, и всё. "Карандашница", как стратегическое оружие НОА была запаролена от не санкционированного использования не только рядом цифровых, но и голосовым и дактилоскопическим паролями. Там, ещё в холмах, на позициях отряда "Дельта" её мудрый командир перед самым боем приказал лично сержанту Круллю обеспечить рядовому Себастиану Белкану полный доступ к управлению.

"Эх, где они все теперь, соратники-друзья. Опять приходится в одиночку выбираться из очередной передряги".

Очкастое Петро вертелось тут же, совало нос во все щели. Выведывал, гадёныш, чем бы ещё услужить начальству.

"Возьмут и оттяпают мне руку для целей пароля, а голос подберут, с них станется, вон, как хочется завладеть машиной смерти".

Однако, сегодня военспеца гораздо больше интересовала система заряжания ракетными "карандашами", чем все коды и пароли.

Себастиан демонстративно медленно, с расстановкой по этапам произвёл закладку свежих кассет взамен расстрелянных. Набил "карандашницу" до отказа. Теперь можно было и пострелять. Он надел шлем и нажал кнопку запуска программы прицеливания.

Для собравшихся вылет из недр "карандашницы" беспилотных аппаратов наведения оказался полной неожиданностью. В обычной боевой обстановке летательные аппараты такого типа не вызывают никаких эмоций. Но на полигоне, куда выкатили пусковую установку, собралась чрезвычайно нервная публика. Завидев маневрирующие над головами жужжащие вертушки, у которых, кроме того начали разворачиваться дополнительные антенны, вояки струхнули и бросились врассыпную.

Ну, что ж, бывает и на войне смешно. Всегда забавно, как дают дёру генералы - чисто зайцы, а ведь только что ходили индюками.

Все вертушки оказались исправными, в штатном режиме приняли боевое положение и ушли на заданную высоту. Себастиан включил синхронизацию картинки. Местность для вертушек была не знакомая, в память карты местности не заложены. Взяв реперы, они начали сбор данных для составления собственных карт.

Себастиана уже давно терзали сомнения насчёт своего местопребывания, но он их упорно отгонял. Не до того. Итак кругом слишком много всего оказывалось не знакомого. Вертушки это подтверждали, усердно собирая данные.

Зато перед Себастианом лежала карта, на которой ему обозначили подлежащую уничтожению цель. Себастиан сканировал карту и продолжил синхронизацию. Наконец, вертушки закончили обзор, уяснили для себя цель и выдали необходимые для пуска параметры. Оставалось только нажать этот самый "ПУСК", но Себастиан всё медлил. До этого момента он был просто случайным пленником, не причастным к данному военному конфликту. А вот в кого он превратится после выстрела, когда собравшиеся военные и гражданские чины все, как один таращившиеся на цель в бинокли, увидят реальный залп - это очень большой вопрос.

"Шарахнуть бы по ним самим малой мощностью и дать дёру. Жаль, не выйдет. Сгрудились прямо под колёсами погрузчика, который держал "карандашницу". Да и куда он удерёт сейчас. Если только к тем мифическим москалям, которых здесь так ненавидят и боятся. А чем те лучше?".

Собравшиеся начали проявлять беспокойство задержкой и с подозрением переглядываться. Себастиан решился и с силой вдавил кнопку. С тихим свистом малогабаритная ракета ушла в небо. Через секунду вспышка от взрыва обозначила место, где была цель. Ещё через несколько секунд донёсся грохот разрыва.

И тут все заговорили разом. Чувствовалось не скрываемое облегчение среди военных. На радостях они трясли друг другу руки, хлопали по спине, кто-то от полноты чувств полез в кабину поздравлять Себастиана. Но тот грубо отмахнулся, ему было не до того. Его глодали угрызения совести, не надо было стрелять, не надо было. Кроме того, во-первых, следовало так же не заметно, как включил, отключить установку, не допуская утечки жизненно важной информации. Во-вторых, загнать вертушки в "стойло". Помимо этого Себастиан не видел для себя повода для радости. Наоборот, сейчас он вступил на скользкий путь временного сотрудничества со своими пленителями и не был уверен, что его удастся безболезненно и скоро прервать.

А публика вокруг пусковой ракетной установки разошлась не на шутку. Появилось шампанское (наверняка адъютант расстарался, держал где-то в багажнике на случай успеха, для неудачи у него, вне всякого сомнения, была припасена для Себастиана пуля и не одна, расторопный малый). Про Себастиана так же не забыли - ему дали на радостях выходной и даже расщедрились на посещение местного кинотеатра. Правда, всё это в сопровождении охраны. Пытались приставить жлоба с автоматом, но тут Себастиан отчаянно забастовал. Вытребовал себе цивильную спутницу и разрешение на посещение ресторана, буде тот в городе имеется. В конце концов, он герой, и имеет своё право. Ему выдали на вечер тут самую очаровательную девушку, которая снабжала его хлебом для побега.

"Логическая цепочка - если приставили эту девицу, значит, ей доверяют, если ей доверяют, значит для них она своя, типа, чья-то дочка. Следовательно - она ему не друг".

Так Себастиан и порешил, и всю дорогу держался отстранённо, участвуя в разговоре с девушкой-охранником отдельными репликами. Зато девушка говорила за троих. Прежде всего, она сообщила ему то, чего не сделал ранее, что зовут её Оксана Пилипенко (Себастиан всё равно не смог бы выговорить её фамилию, поэтому ограничился именем), её отец, вещала далее Оксана, на высокой должности в столице, что здесь она проходит обязательную стажировку, после которой намеревается в той же столице занять некий важный пост, о котором она ну никак не может рассказать Себастиану. Слушая Оксану, Себастиан грустно думал о том, что худшие его опасения подтверждаются.

А девушка в пылу разговоров, так прониклась симпатией к не знакомому солдату, что по секрету ещё до начала сеанса поведала о том, что краем уха слышала, как генерал Шмалей приказал адъютанту завтра допросить Себастиана с пристрастием и отправить на все четыре стороны. Он так сказал, повторила девушка, его столичное начальство торопит. В подобную концовку верилось слабо. Скорее всего, ещё одна местная идиома, означающая лишение жизни за государственный счёт.

"Может, стоило удариться в бега прямо сейчас, не дожидаясь посещения ресторана".

Что-то удержало Себастиана от этого шага.

Фильм оказался на редкость глупым и скучным. Главный герой, изображающий из себя паука и одновременно сверхчеловека, натужно скакал по высотным зданиям, пытаясь кого-то спасти. Себастиан откровенно зевал. Зато Оксана наслаждалась фильмом, радуясь, как ребёнок, каждому трюку.

Ресторан на Себастиана так же не произвёл должного впечатления. Обслуга хамоватая, вороватая, не слишком чистая. Еда с привкусом травы и даже приснопамятных клёцок из полкового котла. Тут Оксана была с ним солидарна, утверждая, что всему виной война и проклятые москали. Единственное, что не подкачало, так это вино. Оксана уверяла Себастиана, что это настоящее "французское". Видимо что-то вроде эталона качества товара. Они прихватили ещё пару бутылок "настоящего французского" и очень мило провели остаток вечера в пряничном домике Себастиана.

Утром Себастиан Оксаны в постели уже не обнаружил. Что поделаешь, служба. Но оказалось, что всё гораздо замысловатее. Утро из раннего перешло в среднее, затем в позднее, а завтрак, как процесс потребления пищи, так и не наступал. И на предполагаемый допрос его не забирали. Себастиан начал волноваться. Любые неожиданные изменения чреваты, как правило, крупными неприятностями.

Ближе к полудню появилась Оксана с долгожданным завтраком. Выглядела она неважно. Девушка недавно плакала, обильно и горько. Косметика не могла скрыть следов несчастья на прелестном личике.

Себастиан, как джентльмен, решил, что виной всему их вчерашний вечер и, особенно, ночь. Военнослужащая получила нагоняй, втянувшись в неуставные отношения с потенциальным врагом. Оксана отрицала это, но и действительной причины расстройства не называла, лишь снова ударялась в слёзы.

Утешение плачущих женщин не было сильной стороной Себастиана. В его понимании слёзы им вообще органически присущи. Не удалось Себастиану выяснить и насчёт допроса и "отпуска на все четыре стороны". Он попытался выйти прогуляться, ничего не вышло, охрана не пустила. Оксана ушла в слезах, так и не просветив его насчёт ближайшего будущего. Всё верно, для неё важнее, что с ней самой произойдёт в этом самом будущем. Оставалось набраться терпения, сжать волю в кулак и ждать развития событий.

10.

До вечера так ничего примечательного и не произошло. Стемнело. Измаявшись ожиданием хоть чего-нибудь, Себастиан задремал. Проснулся он от того, что кто-то тихонько стучал в окно. В темноте, подсвеченной молодым месяцем, мелькнуло знакомое лицо Оксаны. Она нетерпеливо подавала недвусмысленные знаки, призывая Себастиана покинуть пряничный домик. Оказалось, что окна в доме совершенно свободно открываются и выпускают любого узника на волю. Себастиана такая картина позабавила, он наивно полагал, что его стерегут, а тут такой конфуз. Проверил, где охрана. Где ей и положено - играет в караульном помещении в карты. Путь свободен.

Оксана тут же уцепилась Себастиану за руку и потащила его на зады дома в густые кусты. Продравшись через сплошные колючки, они оказались на бетонной дорожке. Оксана упорно влекла спутника дальше. Наконец, они выбрались к обрыву, где внизу среди чёрных кустов змеилась тихая речка. На обрыве было тепло, пахло чем-то пряным и волнующим. Из-за лёгкого облачка появился яркий месяц, придавший окрестным зарослям волшебства и возбудивший романтическое томление в груди.

Себастиан поддался нахлынувшему настроению и нежно приобнял Оксану. Но та неожиданно резко вырвалась и снова разразилась слезами.

"Ох, уж эти женщины. Вот чего стоит просто взять и рассказать, что случилось, облегчить душу, ведь для этого она меня сюда и притащила. Любой мужик так и поступил бы. А здесь мы имеем целое театральное действо. Мелодрама. Слёзы, луна, ночь, тайна. Тьфу!".

Себастиан уже начал жалеть, что последовал за Оксаной. А девушка так же неожиданно всхлипывать прекратила и, решительно утерев слёзы, стала говорить вполне трезво и твёрдо. По её рассказу дело сводилось к тому, что там, в столице началась очередная чистка бюрократического аппарата, и её папа - большой до последнего времени начальник полетел, как подстреленный гусь в болото. Очистительная волна пошла бурлить недавно, об этом стало известно сегодня утром. Не завтра, так послезавтра волна чисток докатится и сюда. Никого не пощадят. В таких условиях все норовят выслужиться перед теми, кто чистит, подставить соседа, сослуживца, бывшего друга, чтобы всплыть и удержаться самому. Топят друг друга, даже невзирая на родство. Ей уже намекнули, чтобы собирала чемоданы.

А у неё были такие планы, которые теперь с треском рухнули. И Оксана снова пустилась в рёв. Душераздирающее зрелище.

Чем Себастиан мог тут помочь, когда сам сидел под арестом? Только утешить бедную девушку. Он и утешил, как мог, по-мужски. Они расстались часа через два, оба полагая, что могут больше уже и не встретиться. Что делать, это война. А ещё точнее - политика. Какая-то дурная и от того более коварная.

Новое утро - новые проблемы. Налетели стаей ни свет, ни заря все давешние вояки, с ними и вся гражданская свора. Злые, помятые, так люди выглядят с похмелья. Не дали Себастиану толком ни проснуться, ни одеться, не говоря уже о горячем завтраке (привыкать стал, однако). Потащили в ангар. А там другая песня - охрана бродит, поплёвывая на всех, в том числе и на генералов со свитой.

"Видать в столицах и в самом деле что-то произошло. Где, как не там твориться всяким переворотам. Интересно, как это могло бы мне помочь?".

Где-то на заднем плане Себастиан увидел Оксану, выглядела она тоже неважно. Девушка пыталась что-то ему сказать, подавала не понятные знаки. Разобрать символику глухонемых ему не удалось, зато получилось догадаться - здесь что-то прямо сейчас затевается.

Себастиана прямо-таки затолкали в "карандашницу", требуя немедленно запустить машину и выехать на стрельбы. Причём сегодня гораздо больше шумели лица гражданские, в пиджаках и галстуках. Внутри кабины царил бардак. Здесь рылись в панике, будто устраивали обыск фараоны. Ряд блоков был демонтирован, где-то оборваны провода. Умудрились при отключённом аккумуляторе что-то закоротить. В кабине вообще воняло палёным.

Вначале внутрь сунулся Петро с красивым синяком под глазом, который он старательно отворачивал в сторону. Оставшийся целым, глазик у него так бегал и косил, что Себастиан без труда догадался, кто тут орудовал. Петро стал так требовать немедленного запуска. Наглец.

-- А пошёл бы ты, урод криворукий, к своей ближайшей родственнице - Себастиан успел кое-что освоить из местного ругательного лексикона. Направление движения он подкрепил выдвижением кулака в сторону наглой Петровской рожи. При этом целился в здоровый глаз.

Исчез Петро, в проёме кабины ему на смену возник адъютант. Синхронно они принялись с Себастианом орать друг на друга.

-- Какой может быть запуск, когда половину приборов сожгли и поломали! Таких спецов за ноги подвешивать надо и руки отрывать по одной! Ничего не стану делать, пока все не уберётесь - разозлили они Себастиана до невозможности.

Адъютант оглядел погром, учинённый доморощенным военным специалистом Петро, и с диким воем кинулся наружу. Раздались увесистые шлепки, скорее всего по той же многострадальной Петровской физиономии.

Влез генерал. Этот не кричал, молча сопел, дышал перегаром, оглядывался. Так же молча вынул пистолет и направил его на Себастиана.

-- Расстреляю, если не сделаешь к вечеру.

"Этот действительно застрелит, даже если ему это не принесёт никакой выгоды. Вон, какое мрачное безумие в глазах. И отчаяние. Видать его тоже люстрация захватила".

Последним визит нанёс кто-то из гражданских. Он может и при галстуке был, но лицо явно не последнее на сборище. Выдвинулся и что-то вполголоса приказал генералу со свитой.

Завелись и двинули в сторону полигона. Сегодня для перевозки "карандашницы" подогнали не большой трейлер и с помощью его же крана погрузились. Себастиан остался в кабине пусковой установки. К нему приставили двух молодцов с автоматами. Охрана подчинилась приказу, но как-то без должного рвения. Остальные расселись по своим машинам.

Когда добрались до полигона, Себастиан услышал канонаду.

"Учебные стрельбы? Мы готовимся выступать в компании?" - но оказалось, что грохочет где-то очень далеко.

Всех присутствующих эта стрельба взволновала. Генерал, тот вообще не отходил от рации и на подготовку "карандашницы" внимания не обращал. До поры до времени.

Случилось что-то ещё, причём весьма не приятное для генерала и его окружения. Панический шёпот среди офицеров. Разобрать Себастиану удалось лишь пару слов - "...сепаратисты фронт прорвали...". Паника нарастала. Гражданское лицо при галстуке отбыло на персональном внедорожнике. Остальные с тоской глядели ему вслед. Генерал, прервав эфирные переговоры, снова ворвался в кабину с пистолетом и, размахивая им и картой, принялся орать, чтобы Себастиан, "продажный сукин сын", немедленно начинал стрельбу.

"А ведь он не шутит. Прибьёт и даже глазом не моргнёт. Видать сильно припекло их там на фронте. Хотя без "продажного сукиного сына" можно было бы и обойтись".

Себастиан ввёл пароли и попробовал запустить изувеченную горе-мастерами машину. Странное дело - "карандашница" сходу заработала. Взлетели беспилотники-вертушки, зависли над полигоном. Себастиану до смерти не хотелось ввязываться в боевые разборки. Он неуклонно превращался в пацифиста, сам того не замечая. Стрелять по "москалям" или их друзьям почему-то претило. Не станет он этого делать. Не станет, но тогда - смерть.

"Вот, тебе парень, и выбор. А ведь ещё совсем недавно открыл бы стрельбу не задумываясь. Эх, пропадать, так с музыкой и песнями!".

Себастиан нацепил шлем, захлопнул дверцу и развернул беспилотники. Цель на экране шлема была хорошо видна. Машины сгрудились компактной кучкой. Пассажиры и водители, включая охрану, толпились вокруг рации, рядом с блиндажом. Генерал продолжал что-то кричать в микрофон, остальные напряжённо вслушивались. Себастиан не был уверен, как поведёт себя ракета на такой короткой дистанции, не пробовал ещё, но отступать не собирался. Он произвёл пуск.

Короткий свист, и земля содрогнулась от мощного взрыва. На кабину "карандашницы" посыпались обломки машин и комья земли. В дыму не видно было, что сталось с людьми, Себастиан мог только надеяться, что все целы. В его планы лишние смерти не входили.

Дальше нужно было попытаться съехать с трейлера. Это оказалось не так просто. Двигатель "карандашницы" натужно ревел, а машина ни с места.

"Привязали, гады. И когда только успели" - Себастиан дёргал машину взад-вперёд, но крепление не поддавалось.

"Придётся вылезать и как-то освобождаться" - он взял кусачки и открыл дверцу.

Высунуться не успел, так как сразу получил очередь из автомата. Пули зацокали по броне, с неприятным визгом разлетаясь в стороны. Одна просвистела рядом с ухом и впилась в приборную панель. В электронном блоке что-то в ответ хрюкнуло.

-- Ах, вы вот как, значит! Сукины дети! На это у нас есть ответ настоящих "гвардейцев".

Автоматная очередь, выпущенная в Себастиана, сняла или на время заблокировала какой-то излишне гуманистичный и толерантный участок сознания.

-- Ну, я вас сейчас. Любители повоевать за чужой счёт - Себастиан уже не скрывал от себя самого, что он собирается делать.

Большая часть вояк попряталась в блиндаже, за исключением бравого генерала Шмалея и автоматчиков. Генерал продолжал командовать, одновременно отдавая приказы и в рацию и робким десантникам, которые тоже норовили юркнуть в блиндаж.

И тут Себастиан углядел через беспилотник на экране шлема одинокую фигурку, бегущую от блиндажа в сторону трейлера.

"Мать честная всех Богов и Богинь, да это же Оксана. Как-то про неё я и не подумал. Зачем девку-то на полигон потащили? Вот народ, сами тонут и других с собой тянут".

Девушка неслась, как будто за ней бешеные псы гнались. Из блиндажа ей, действительно, что-то кричали и размахивали руками. Оксана, не задерживаясь ни секунды, пронеслась вдоль трейлера и влетела в его кабину. Ещё через секунду заурчал двигатель, и мы поехали. Поехали прямо через полигон.

Генерал и его свита такого разворота событий явно не ожидали. Некоторое время они пребывали в прострации, а затем открыли дикий огонь по трейлеру из всего наличного оружия. Вот тут Себастиан с чистой совестью выпустил вторую ракету. Она взорвалась как раз между палящими вояками и убегающим трейлером. Чуть-чуть, самую малость поближе к тем, кто стрелял, так чтобы прочувствовали. Ударной волной всю толпу снесло. И было наплевать, кто из них, что себе сломал.

Беспилотники, совершив разворот, солидно проследовали за трейлером и своей "маткой".

11.

Оксана так уверенно вела машину, что Себастиан даже перестал беспокоиться о дороге. Они быстро проскочили полигон, вышли на объездную дорогу, а затем свернули на просёлок. Надо было всё же как-то переговорить с Оксаной, выработать какой-то план или узнать у неё о намерениях. И вообще определиться, что делать дальше.

Рискуя рухнуть под колёса, несущегося по ухабам трейлера, Себастиан переполз в кабину к Оксане. На девушку страшно было смотреть. Всё лицо в пыли и копоти от взрыва, рот перекошен, глаза безумные, волосы торчат во все стороны. За баранку она держалась так, как будто это спасательный круг в бушующем море. Хотя, может быть, так оно и было.

"Неужели контузия. Вот какая незадача. Кроме грязи, других отклонений, правда, не видно, но кто знает, контузия штука коварная".

-- Они надругались надо мной, пьяные подонки - первое, что девушка сообщила Себастиану, и замолчала надолго.

-- Ну, это они уже чересчур. Война войной, но и меру надо знать. Думаю, что нам следует оторваться от них, как можно дальше. Ты дорогу знаешь? - в ответ Оксана молча кивнула головой.

Ехали просёлками, избегая крупных поселений. Отдохнуть остановились только к вечеру на берегу тихой речушки. Себастиан спал в "карандашнице" не снимая шлема, запустив один из беспилотников в режиме тревожного тепловизора, чтобы никто не смог к ним подкрасться незамеченным. Их никто и не тревожил.

Утром устроили военный совет.

-- Даже если они не организовали погоню, на что трудно рассчитывать, нас видели на дороге. Обязательно, по закону подлости, найдётся хоть один бдительный гражданин, который сообщит куда следует. Найти нас - вопрос времени. День или два и мы попадём в лапы к этим уродам. Я туда больше не хочу.

Сегодня Оксана выглядела гораздо лучше. Умытая, причёсанная, только яростный блеск в глазах остался.

"Ей бы сейчас пистолет или, лучше, автомат, держитесь тогда "нацгвардейцы".

Себастиан жевал галету, пачку которых они нашли в бардачке трейлера, запивал чистой речной водой и любовался девушкой, собирающейся вступить на тропу войны.

"Хотя, почему собирающейся, своим громким побегом мы чётко обозначили состояние войны с властями. А ещё обстрел ракетами".

-- Мы пустим впереди себя беспилотник. А если обнаружим засаду - нам есть, чем проложить себе путь - Себастиан кивнул на "карандашницу", которую они в целях маскировки благоразумно укрыли брезентом.

Они не сговариваясь, каждый сам внутри себя, но, тем не менее, одинаково решили, куда будут держать путь. Причины разные, вывод один. Не смотря на то, что время работало не на них, ехать постановили по ночам. Меньше любопытных глаз, а беспилотники и в ночное время хорошо всё видят. Единственная забота - продовольствие. Оксана решительно объявила, что берёт это на себя.

-- Ничего, куплю всё необходимое в ближайшем магазине. Тебе соваться нельзя, слишком приметный. С такими рыжими волосами можно пожар устроить - она потрепала Бывшего наёмника по кустистой шевелюре и впервые с момента побега улыбнулась.

До вечера время пролетело быстро. Себастиан, как мог в полевых условиях приводил в порядок "карандашницу". Всё-таки успел там Петро "Криворученко" напоганить. Оксана весь день перезванивалась по мобильному телефону с родственниками и друзьями, о чём-то договаривалась. Оба с тревогой прислушивались к далёкой канонаде, которая то стихала, то разгоралась с новой силой. Стемнело раньше, чем они предполагали. Натянуло тучи, заморосил дождь.

Себастиан был рад дождю вдвойне. Во-первых, он загонял всяких случайных прохожих под крыши, а отсюда меньше любопытных глаз. Во-вторых, после многомесячной пустынной жизни с хроническим дефицитом воды, любая влага с небес казалась благом, даром Богов, пусть даже местных. К сожалению, ему приходилось в основном сидеть в душной кабине "карандашницы" под брезентом, пялясь в экран шлема управления беспилотниками.

Один летучий соглядатай сопровождал беглецов несколько впереди, проверяя дорогу, второй кружил то справа, то слева, отслеживая фланги. Беспилотникам дождь был не помеха, а для скрытности работы, так даже благо.

Ехали почти прямо на восток, обходя крупные населённые пункты. Люди в военной форме стали попадаться всё чаще, но трейлер пока никто не останавливал. Долго такое везение продолжаться не могло. Оно и кончилось.

Бесстрастный беспилотник показал впереди по курсу блок-пост. Вполне живой, активный не смотря на глубокую ночь. Тихонько съехали на обочину и затаились. Себастиан отправил летучего разведчика проверить соседние объездные дороги. Они имелись эти дороги. Залитые водой и малопроезжие, но были. И на всех расположились блок-посты. Караульная служба везде велась бдительно. Первый признак близкой линии фронта.

Проверили дорогу дальше, за первым кордоном. Там оказалось совсем плохо. На следующем блок-посту стояла танковая колонна. Более широкий охват местности с большей высоты выявил на дорогах множество войск. Как им удалось проникнуть в самую гущу войск незамеченными - загадка.

Войска двигались, перемещались и вдоль и поперёк. Теперь хода не было ни вперёд, ни назад. Сзади на дорогу втягивались грузовики с солдатами. Очень это напоминало подготовку к полномасштабной боевой операции. Ловушка захлопывалась прямо на глазах. Ещё до рассвета их обнаружат.

Себастиан, если и не знал наверняка, то догадывался, как с ними поступят по законам военного времени. Оксана была с ним полностью солидарна, своих земляков она знала достаточно хорошо. Требовалось что-то срочно предпринять. В такие минуты люди либо сдаются, либо становятся удивительно изобретательными. Просыпаются дремлющие способности, о которых и не подозревал.

Мобильная связь ещё работала. Оксана дозвонилась до кого-то на той стороне, куда они так настойчиво стремились попасть. Ополченцы, как они сами себя называли, обо всём знали, по крайней мере, в общих чертах. Канонада, звучавшая не прекращаясь, оказалась артподготовкой "нацгвардейцев", проще говоря, провокацией. Предстоящее наступление противника для ополченцев секретом не являлось. Тем не менее, Себастиан передал им оперативную обстановку, которую удалось собрать с участка фронта. О себе он тоже в этот момент думал.

Ополченцы поблагодарили беглецов за подробности, обещали поддержать по мере сил, но высказали большие сомнения в успехе каких бы то ни было действий со стороны Оксаны и Себастиана. Им предложили бросить технику и пробираться пешком. Война кругом. Вполне возможно завтра временное затишье рухнет и начнётся хаос, в котором будет не до них.

Ну, что ж, ополченцы правы, у них свои, более масштабные и близкие задачи, какое им, по большому счёту, дело до двух странных беженцев. Может эти беженцы вообще вражеские лазутчики и провокаторы-шпионы.

Себастиан с Оксаной ещё раз разложили ситуацию по косточкам. Всё-таки речь шла об их жизнях. Варианты типа - "что было бы, если бы мы поехали другой дорогой, или вообще делали что-то другое" не рассматривались. Некогда. Счёт пошёл на минуты. Только здесь и сейчас. Общая беда сблизила Оксану и Себастиана, но не настолько, чтобы открыть все потайные уголки своих душ, да и времени для этого не оставалось. Их союз больше напоминал деловое партнёрство, где каждый исполнял свою задачу.

Себастиан занял место в "карандашнице". Брезент сняли, для целей маскировки он был уже не нужен. Сзади на шоссе был слышен рёв моторов тяжёлых грузовиков с войсками. Оксана забралась в кабину трейлера. Выехали из кустов на дорогу. Сейчас, в этот короткий момент, где всего-то пара минут на последнее раздумье, Себастиан вспомнил не родных, которых не почти не помнил, не что-то светлое из своей короткой жизни, да было этого светлого очень мало. Ему пришла на память шахта и стена поперёк нее, и он сам с молотком в руке, готовый крушить до истечения последних сил. Испытав, скользнувшее где-то рядом дежа-вю, Себастиан надел шлем.

12.

Все беспилотники трудились в воздухе. Синхронизированная картинка охватывала десяток миль по фронту. Тут на дорогах, у блок-постов и вокруг населённых пунктов сосредоточилось огромное количество войск и техники. Национальная гвардия, регулярные войска явно намеревались предпринять против ополченцев и их друзей "москалей" акцию прорыва.

Ополченцы что-то тоже там себе думали. Активности с их стороны, правда, было существенно меньше. Оно и понятно, на той стороне сидели в обороне. Расклад такой - все чего-то ждут. И в этот самый напряжённый для беглецов момент в селе, что раскинулось буквально в миле от них, раздались взрывы. Очень знакомые для Себастиана взрывы. Он вывел над селом один из беспилотников, пытаясь разведать, что происходит.

Мирное село бомбили. Закидывали минами из миномётов. Уже горели дома, уже выбегали люди, кто-то пытался тушить огонь. Дома вспыхивали сразу, как будто мины были зажигательными. Стрельбу перенесли на другой конец села, теперь и там начались пожары.

В кабину "карандашницы" ворвалась Оксана.

-- Что они делают? Кто это? Зачем это?

Она сильно волновалась, может боялась, что стрелять начнут и по ним. Но миномётный огонь бродил по селу из конца в конец, создавая всё новые очаги пожаров.

-- Ты знаешь, где-то я это уже видел. И было это на базе, где меня держали. Там с замаскированной позиции миномётное отделение обстреляло село. Вот так же обстреляло - исключительно мирных жителей. Я не понимаю, для чего это делается.

-- Да, я слышала, в новостях передавали. Тогда в этом обстреле обвинили ополченцев и скрытых диверсантов. Потом ещё в одном месте подожгли станицу, и опять на них же свалили. Народ сильно озлобился.

-- Это что - провокации для оправдания начала боевых действий?

-- Похоже, что так. Что же делать, Себастиан? Как теперь поступать?

-- Звони ополченцам, а я поищу, где эти гады засели.

Через пять минут провокаторы были найдены, засели рядом с блок-постом, который располагался впереди по дороге, и где скопилась танковая колонна. Себастиан колебался всего долю секунды, когда нажимал "ПУСК" ракеты. Короткий свист, и на экране шлема появилась яркая вспышка. С миномётным расчётом, ведшим огонь по селу, было покончено.

Теперь, пока их не обнаружили, следовало обезопасить тыл и отсечь колонну грузовиков. Очередная ракета взорвалась по ходу колонны, перед первой машиной. Первый грузовик откинуло на обочину и завалило на бок. Из него брызнули солдаты. Второй пытался затормозить, но упал в воронку и перегородил дорогу. Колонна встала. Второй взрыв прогремел в хвосте. Последний грузовик подбросило, перевернуло через кабину, и он упал на впереди идущего. Себастиан досадливо поморщился: "Слишком близко взял".

Солдаты сломя голову бежали от обоих грузовиков. Из остальных тоже полезли бойцы.

"Быстро бегут. Наверное, до вечера собирать вояк придётся".

То, что удалось блокировать колонну пехоты, само по себе было не плохо. Только вот живая сила из неё, и из не повреждённых машин вместо того, чтобы занять, как положено, круговую оборону, неслась, не разбирая дороги во все стороны, в том числе и к их трейлеру.

"Они что, психи законченные? Вояки хреновы, знают хоть с какой стороны за автомат держаться?".

Невдомёк Себастиану, что по дороге бежать удобнее, чем по пересечённой местности, тем более, впотьмах. Вот и бегут, где легче, а не где безопаснее. Пришлось ударить малым зарядом по дороге, перед носом уже начавшей складываться группы "дорожников". Взрыв удачно отбил охоту двигаться в этом направлении. Появилась Оксана.

-- С той стороны спрашивают, что у нас происходит? Чем заняты силовики?

-- Чем заняты, бегут, как песчаные крысы от коршуна. А мы будем прорываться. Ты как, готова?

-- Ой, я боюсь. Это ты сейчас стрелял, что так грохотало? А вдруг они разозлятся и за нами погонятся?

-- Ты знаешь, Оксана, девочка моя, это я разозлился окончательно, и сделаю всё, чтобы убраться отсюда. А вояки эти, силовики, нацгвардейцы, как их там ещё, хорошо только по кустам бегают. Им пока не до нас. Сейчас я попробую освободить проезд. Будь готова. Сигнал к старту - три удара по корпусу.

Танковая колонна всё ещё выстаивала у блок-поста. Себастиан постарался положить ракету рядом с дежурной будкой, но подальше от дороги, ехать придётся по ухабам. Ювелирное дело - стрельба из "карандашницы". Хлипкое строение разметало до самых лесопосадок, унесло и шлагбаум. Ещё одну Себастиан выпустил так, что бы она взорвалась неподалёку от последнего в колонне танка.

Эффект получился вполне ожидаемый, тут Себастиан волновался, как бы и танкисты не рванули туда, где удобнее ехать. Но нет, Танки тут же начали расползаться, чтобы не образовывать компактную цель. В темноте произвести организованный манёвр трудно. Да и экипажи всё равно оказались склонными к панике. Головной танк снёс все оставшиеся от блок-поста ограждения и рванул на полной скорости по дороге вперёд. Остальные разбежались по полям и лесопосадкам. Мало того, из танков начали стрельбу.

Себастиан вначале заподозрил, что где-то появились ополченцы. Танкисты их видят, сообщают по рациям цели, а он их не наблюдает. Заблуждение вскоре прояснилось, танкисты палят без цели из простого страха перед невидимым противником и для поднятия боевого духа. И драпают.

Дорога впереди свободна. Временная щель. Настал час икс. Трейлер не подвёл. Проскочили разгромленный блок-пост. Никто их не останавливал, там вообще ни одной живой души не оказалось. Ещё дальше по дороге располагался мост. Хороший мост, железнодорожный, прокинутый через глубокий овраг с ручьём. Мост охраняли силовики и с этой стороны и с той. От моста полмили вперёд, и начинаются позиции ополченцев.

Головной танк продолжал нестись по дороге, небрежно спихивая в сторону встречный-поперечный транспорт. То ли его заклинило, то ли переклинило, но на этом относительно прямом участке дороги он развил такую скорость, что трейлер за ним еле поспевал. Не сбавляя скорости, танк влетел на мост, раздавил первый блок-пост и, наскочив на бетонную надолбу, стал косить влево. Где-то на середине моста железный монстр пробил ограждение и рухнул в овраг. Он единственный, кстати, кто не произвёл ни одного выстрела.

Рядом с мостом, помимо охранения, стояла ещё какая-то воинская часть национальных гвардейцев. Там, видимо, решили, что началось. Солдаты принялись обстреливать танк, который беспомощно задрав гусеницы, лежал в овраге. Молодцы, попали. Подожги. Танк занялся быстро. А тут и Оксана с Себастианом на трейлере подоспели к раненому мосту.

"Если уж свой танк добры молодцы приняли за вражеский, то нас на мосту точно расстреляют. Придётся сбивать второй блок-пост".

Себастиан произвёл дуплет. Две малые ракеты с двух сторон выезда с моста взметнули землю и огонь. Это было ошибка. Дорогу засыпало рыхлой землёй. Они отчаянно буксовали, но ползли. По машине, правда, пока никто не стрелял, бойцам больше приглянулся танк.

Тут надо отдать должное Оксане. Она выбралась из кабины и, изображая девичью невинность и испуг, обратилась к национальным гвардейцам, которые по мере сил выкапывались после двух разрывов. Все были целы, но оглушены настолько, что видели окружающий мир перевёрнутым.

Оксана, ни мало не стесняясь, заявила, что за ней на танке гнались проклятые москали, указуя. При этом на горящее чудовище под мостом. Чудовище при этом разгоралось всё ярче, чадило, в нём в любой момент могли начать рваться боеприпасы. Такая мелочь, как то, что они ехали за танком, и он никак не мог гнаться за трейлером, во внимание не принималась.

А Оксана, размазывая слёзы, продолжала плести дальше. Ей, мол, надо срочно на передовую, она везёт спецтехнику к предстоящему наступлению, без неё (Оксаны со спецтехникой) наступление, как пить дать, захлебнётся.

Такую пургу могли проглотить только от души контуженные. Они и проглотили. Взяли лопатки и принялись откапывать трейлер. Выкопали, да ещё и подтолкнули, давая возможность выкатиться на чистый участок.

Оксана послала гвардейцам воздушный поцелуй, в свете танкового пожарища это выглядело очень романтично. Они поехали дальше. Передовая, изрытая окопами, была совсем рядом. Там уже поняли, что у них в тылу происходит что-то неладное. Задёргались. Навстречу выехал бронетранспортёр и пара командирских машин, набитых автоматчиками. Пришлось снова расчищать путь.

Собственно говоря, ничьей крови Себастиан не желал. Сейчас он просто спасал свою шкуру и не видел иного способа, как это сделать, кроме силового. Старался целиться не в людей и даже не в технику, а рядом. Оглушить, сбить с ног, в крайнем случае, контузить. Но не убивать. Иногда получалось. Не его вина, что в рухнувшем с моста танке, скорее всего, никто не выжил, на свою совесть он брал только ушибы и переломы. Ну и моральный урон, конечно.

Когда Себастиан открыл огонь с тыла окопов, уже рассвело. Заря занималась над побоищем. А это было именно побоище. Вначале он прошёлся малыми ракетами вправо и влево по тылам, затем по нейтральной полосе. На полмили Себастиан почти закопал нацгвардию. Пыль рассеивалась и из того, что недавно было оборонительно-наступательным рубежом, начали выползать солдаты. Они сдавались. Людские ручейки, сливаясь в толпы с поднятыми руками, спотыкаясь и покачиваясь, брели к ополченцам.

А куда ещё идти? Там, впереди до сих пор стояла напряжённая тишина, никто не атаковал, не стрелял. Там ждали. А вот сзади шёл настоящий бой, гремели разрывы, строчили пулемёты. Кто с кем бился, знали только Боги. Себастиана там уже давно не было.

Их с Оксаной трейлер встал мёртво. Через дорогу шёл завал из бетонных блоков и стальной арматуры, так, что и танку не справиться. Дальше дороги не было.

Не снимая шлема, Себастиан выбрался из "карандашницы" размяться и глянуть на дело рук своих. День начинался хорошо. Фронт прорван, они у своих, во всяком случае, от генерала Шмалея они удрали. Оксана опять звонила пот телефону. Навстречу бредущим гвардейцам выдвинулись два бронетранспортёра с ополченцами, собирать пленных. Их строили, считали, забирали оружие, а они всё выползали и выползали из засыпанных окопов и блиндажей. Как НАВОЗНЫЕ ЖУКИ.

"Земля, наверное, тут хорошая" - подумалось Себастиану - "А вот народец, так себе".

Добрались ополченцы и до Себастиана с Оксаной. Чины без знаков различия, как партизаны. Себастиан в ожидании бродил, как осенняя муха вокруг трейлера, вяло поражаясь тому, что на нём никаких серьёзных повреждений не обнаруживалось. Только одно заднее колесо пробито. Повезло, ох, как же им повезло.

После колоссального напряжения последних дней и особенно, последних часов, наступила апатия и сонливость. Навалилась депрессия. Он вяло отвечал на вопросы. Всё на что его хватило - это загнать в "карандашницу" беспилотники и отключить машину. Оксана куда-то пропала, и Себастиан решил, что пока есть минута между прошедшим бурным отрезком его жизни и встающим из-за горизонта новым, не менее беспокойным, необходимо погрузиться в сон. Брезент послужил и периной и одеялом и подушкой.

13.

Междоусобный конфликт на национально-религиозно-политической почве катился своим чередом, подчиняясь своим внутренним законам, внешним влияниям и прочим факторам. В своё время, никому сейчас не известное, он прекратится. Наступит долгожданный мир. Опять-таки, о прочности его сейчас никто судить не в силах. Зато на долгие годы, а может и десятилетия у враждовавших сторон останется горький осадок, о чём будут постоянно напоминать кресты на могилах, воронки от бомб и пограничные столбы там, где ещё недавно лежала общая земля.

У каждого свой путь. Попытки насильно навязать спутникам свою дорогу никогда миром не кончались. Набив на перекрёстке друг другу морды, извалявшись в пыли и измазавшись кровью, они всё равно пойдут каждый своей тропой, полагая, что именно она приведёт их к Храму Счастья. Что ж, удачи им в этом деле, тем более, что представление о ХРАМЕ СЧАСТЬЯ у каждого тоже своё. Гораздо интереснее другое. А кто эти Храмы строит? Кто тропинки к ним протаптывает? И ещё указатели всякие с соблазнительными призывами развешивает? Причём, самые яркие фонарики и жирные стрелки ведут в самые гнилые места. Проверено.

Наши герои, Себастиан и Оксана, только на время оказались вместе, дальнейшие события развели их. Оксана нашла и встретилась с родственниками. Её приняли тепло, хотя и не слишком богато. Ополченцы и жители подконтрольных им территорий страдали от лишений, многочисленных забот. При этом почему-то выглядели они гораздо приветливее нацгвардейцев. Себастиан побывал в гостях у родни Оксаны, отметился, но дальше этого процесс не пошёл.

Сам Себастиан особым вниманием ополченцев не пользовался. Несколько ночей он, по-прежнему, провёл в "карандашнице" на жёстком полу, укрываясь брезентом. Доедал припасы, которыми они разжились с Оксаной по дороге. Себастианом заинтересовались, когда ополченцам понадобился трейлер. "Карандашницу" сняли, трейлер угнали. Стало совсем тоскливо. Тут-то Себастиана и взяли в оборот.

Среди ополченцев имелись свои военные специалисты, которые быстро разобрались в возможностях пусковой установки. Себастиану предложили вступить в ополчение. Вместе с пусковой установкой. Никто при этом пистолет ему к голове не приставлял, изловить и засадить в тюрьму мифических родственников тоже не грозился. Разговор получился вполне цивилизованный. Ему предложили, Себастиан отказался.

Война надоела ему окончательно и бесповоротно. Кем ему стать, он ещё не определился, но уж точно не наёмником. Ничего личного. Здешний народ ему приглянулся больше, чем с той стороны окопов. И это вселяло определённые надежды. А вот, что касается участия в конфликте, он посчитал, что тут разберутся и без него. Тем более, что он уже успел достаточно вмешаться.

Надо отметить, что после их с Оксаной силового прорыва, целый участок фронта нацгвардии рухнул. Причём больше всего ущерба нацгвардия нанесла себе сама. Себастиан считал, что только немного помог им. Так что долг свой перед ополченцами, если таковой имелся, Себастиан считал исполненным. А они и не настаивали. Считая, что разбить регулярные силы смогут и вполне традиционными методами, имеющимся оружием. Их заботило совсем другое - проблемы с продовольствием, отоплением, медикаментами, жильём - это посложнее будет.

Себастиана с "карандашницей" переправили в главный город. Поселили рядом с цехом, где ремонтировали повреждённую боевую технику. Себастиан сразу пристроился к группе ремонтников. Во-первых, паёк, во-вторых, занят, при деле, опять же, коллектив подобрался душевный, работящий. Дело, он считал, полезное, в том смысле, что помимо бронетехники завод "лечил" и гражданские машины. А "карандашница" мирно пылилась в дальнем конце цеха, накрытая брезентом.

Интерес к технике не покидал Себастиана никогда. С детства вскрывал машинки-паровозики. Здесь, в ремонтном цеху он себя и нашёл. На какое-то время. Его перестали терзать сомнения - куда подевался 96-ой гвардейский полк или отряд "Дельта", и почему здесь противоборствующие стороны не носят гордых названий НОА и ОНФ. Он просто обживался на новом месте, слава Богам, в этом ему не препятствовали. Адаптация протекала настолько успешно, что из не отапливаемого ледяного цеха он переселился в полуразрушенный войной дом неподалёку. А там участок, с иссечёнными осколками вишнями и сливами, полторы курицы и хозяйка по имени Тамара одного с Себастианом возраста.

Жизнь, в своей основе такая сильная штука, что требуются меры поистине глобального масштаба, чтобы её остановить. Местный конфликт, как понимал его Себастиан, на глобальный не тянул. И Себастиан взялся ремонтировать дом. Начал с забора. Им и закончил, когда за ним пришли.

Ведь это только казалось Себастиану, что о нём забыли. Информация о странном происшествии в зоне боевых действий и появлении там загадочной пусковой установки ушла по назначению. Долго плутала, ввиду своей непонятности и заслонённости всякими срочными международными делами. В конце концов, сигнал достиг адресата.

Адресат подумал, посоветовался с товарищами и организовал операцию по переправке ценного груза в более безопасное место. Естественно, операция носила сугубо секретный характер. Никто даже не заподозрил, куда подевалась битая в боях странная машина и молодой курносый парень с удивительно рыжими волосами.

Военный конфликт то, разгораясь, то затухая, развивался по своим военно-политическим спиралям. Военные стреляли, политики лгали, население за всех страдало. Ну, что ж, каждому своё. Получил свою порцию и Себастиан Белкан, бывший наёмник.

Переправили его благополучно и тайно через границу вместе с "карандашницей", естественно. Тележку-кару с боеприпасами к ней изъять не удалось, попала в руки силовиков противоборствующей стороны. По слухам уволокли её на один из многочисленных военных заводов. Слухи противоречивы, суммируя самые правдоподобные можно предположить следующее. Вначале заводчане пытались сами расковырять ракетные боеприпасы "стержневого типа", дабы выведать тайну их великой мощности при фактически лилипутских размерах. А так же узнать, чего это она так быстро и далеко летает. Долго не получалось узнать, хорошо прятали секреты неведомые изготовители. Потом, видимо, получилось, да так удачно, что разнесло не только завод, но и все постройки на три мили вокруг.

Следы остатков боекомплекта "карандашницы" теряются за океаном. Там, конечно, ребята не только более продвинутые, но и более осторожные. Может и разберутся, что почём.

А "карандашница", она же - многофункциональная многоцелевая базовая установка одиночного и залпового огня боеприпасами стержневого типа с предварительной разведкой и наведением - К18-26М, с немалым сохранившемся боекомплектом осела в Подмосковье. С ней вдумчиво работают.

Я потому так уверено говорю, что знаю наверняка. А знаю, потому, что недавно встречал Себастиана. Он-то мне и поведал свежие мифы и сплетни. Волосы перекрасил, отрастил для конспирации усы и бороду, тоже крашеные. Язык почти выучил. Раскормился. У него солидная должность технического консультанта при ЦКБ Средмаша.

Рассказывал много. Что платят хорошо, машину сам купил, квартиру пока служебную дали. Жениться, вроде не собирается, хочет получше оглядеться.

Основательный парень, надо отметить. Так проникся режимом секретности, что ни слова толком о своей непосредственной работе так и не сказал. Даже место проживания затемнил. Обмолвился только, что последнее время сдружился со многими интересными людьми, в том числе со Сноуденом и Вероникой Хари (кто такая?).

На мой провокационный вопрос, как он теперь относиться к "москалям", молча развернулся в сторону ЗАПАДА и так смачно плюнул. Я пожелал ему всяческих успехов.

Тянутся люди к хорошему, что тут поделаешь. Вот и ещё один на нашей стороне.

Ширяев Сергей Павлович : другие произведения.

Кто к нам с мечом? (Наёмник - 2)

Оставить комментарий © Copyright Ширяев Сергей Павлович (shiryaev-1956@mail.ru) Размещен: 18/12/2014, изменен: 18/12/2014. 147k. Статистика. Повесть: Приключения, Фантастика Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Наёмный солдат Себастиан Белкан не прочь сменить не только профессию, но и место жительства.