Колю учили играть на виолончели, но он научился только мастерски метать ножи. О существовании неведомого инструмента в семье узнали только при поступлении мальчика в музыкальную школу. Все думали, что это волынка.
В музыкальную школу, только организованную в городке, Колю приняли на виолончель, потому, что больше никто не согласился учиться на никем и никогда ранее не слыханном классическом инструменте. В последствии, изредка слушая игру своего единственного ученика, директор музыкальной школы, более занятый организационными вопросами, чем учебным процессом, бледнел и заламывал руки. Он просил остановиться и рассказывал Коле, какие изощренные пытки применялись в средневековье. Особенно его ужасало, когда у нечастной жертвы бесконечно медленно вытягивали из тела жилы. Так вот, эта пытка, по словам доброго педагога, была райским блаженством по сравнению с тем, что он испытывает при прослушивании Колиной игры. При этом высокий и чистый лоб директора, покрывался каплями пота.
- Вот! - говорил он, указывая на выступивший пот, - за каждую каплю этого пота я выпью стакан твоей крови!
Коля не пугался, а, старался не слишком шумно втягивать, мешающую ему полноценно дышать, соплю. Он участливо слушал своего чувствительного наставника. И не отказывался еще больше тренироваться в игре на хитром инструменте. Когда же измученный педагог удалялся, как он говорил, для решения организационных вопросов, будущий Ростропович вывинчивал штык, которым, виолончель упирается в пол, и продолжал тренироваться... в метании штыка в дверь. А когда эта цель, из-за легкости поражения надоедала, он метал штык в полированный бок пианино, достигая при этом двойного эффекта. Во-первых, в более узкий профиль пианино было труднее попасть. А во-вторых, если штык вонзался в черную полировку, потревоженная рама, издавала низкий гудящий звук всеми своими струнами, что, как ни крути, а имело хоть какое-то отношение к музыкально-эстетическому обучению.
На экзамене, после годового обучения он не смог исполнить даже коротенькой пятнадцатисекундной польки, своим мотивом подозрительно напоминающем гамму. Выгоняли Колю из музыкальной школы с таким позором и треском, какого больше ни эта, ни другая какая школа не знали.
Зато полученные навыки в метании ножей и топориков принесли ему почет и уважение в дворовой среде. Когда играли в индейцев, Колю звали Зоркий Глаз или Верная рука. А это звучало куда весомее, чем какой-то скрипач.