Аннотация: Адаптированный вариант рассказа опубликован в газете "Ступени оракула" март 2006г.
ЧЕРНЫЙ АЛЬПИНИСТ
Хромированная табличка с рельефной надписью, выполненной стилизованным под готический шрифтом: 'Otto Schwarz 1957-1983'. Под надписью силуэт горного хребта и выдавленные буквы: 'PAMIR'.
- Качественная работа. Сразу видно - немцы делали, - небрежно обронил Юрка Песков и сплюнул под ноги.
- Что? - Света все еще пребывала в оцепенении. На нее сильно действовали штуки, подобные этой.
Юрка ухмыльнулся: работая горным спасателем, повидал кое-чего. Во всяком случае, какая-то железяка, приколоченная дюбелями к скале - не то, что могло бы вывести его из душевного равновесия.
- Хорошо сделано, говорю. Столько лет прошло, а она как новенькая.
Света бросила на напарника осуждающий взгляд и промолчала - этого толстокожего ничем не прошибешь. Двадцать шесть лет. На четыре года моложе ее, нынешней. Как погиб этот парень? Попал под камнепад? В лавину? Судьба.
- Вот на Хабурабадском перевале была надпись, - продолжал ерничать Песков, - на скале. Там дорога поворачивает перед обрывом... И надпись: 'Здесь Серега Луков поехал прямо'. Ха-ха-ха.
- Ну, и что тут смешного? Человек погиб.
Юрка осклабился в улыбке, демонстрируя лошадиные зубы.
- Не-е. Не переживай. Живой он. Машина улетела в обрыв, а он успел, в последнюю секунду выпрыгнуть. Мне один водила рассказывал про этого Серегу. Тот сам, потом, надпись сделал.
Песков всех, кто близко его знал, озадачивал своими выходками. Мужику под сорок, а всё 'Юрка'. Шут. К тому же грубиян и матершинник. Пожелают ему, скажем, 'приятного аппетита' или 'будь здоров', когда чихнет, он, вместо спасибо: 'Не твое дело!'. А то такое еще завернет... Но, удивительно, на Юрку невозможно обидеться: все знали - не со зла он, а так, прикалывается. Носил тельник. Туалет называл гальюном, повара - коком. 'У нас на флоте...', а ведь доподлинно было известно: ни на каком флоте Песков не служил, да и моря, поди, в глаза не видел, ну может в Сочи...
Им предстояло обработать первую половину 'стены' - скального обрыва с близким к вертикальному профилем. Юрка уже извлек из рюкзака две бухты страховочной веревки, связку крючьев, молоток; на голове его красовалась ярко-желтая каска - несмотря на внешнее разгильдяйство, всегда соблюдал технику безопасности.
-Держи! - Юрка прощелкнул в свой карабин веревку, бросил бухту Светлане и, символически поплевав на руки, начал ловко карабкаться, просчитывая путь на десяток ходов вперед, намечая заранее выступы и трещины, за которые можно ухватиться.
Из лагеря за восхождением наблюдал 'Босс' - Игорь Гутман. Ветеран, заслуженный мастер, обладатель кучи наград и титулов, среди которых и 'Снежный Барс' с порядковым номером,.. в общем, в первой двадцатке. Сам Гутман обычно добавлял: 'Первый еврей, среди Барсов'. Босс, одетый в малиновую пуховку и белую шерстяную шапочку с помпончиком, восседал в складном кресле за подзорной трубой 'Карл Цейс' с 24-х кратным увеличением, укрепленной на треноге. Песков и Маджидова уже на 'стене', вторая группа из шести человек на подходе. Погода отличная. Все по плану. Но...
Пик Аличур, по всем параметрам гора заурядная, имел недобрую славу. Высотой пик чуть-чуть не дотягивал до шеститысячника. Южный и западный склоны пологие - на ишаке можно заехать. Потому-то никто и не пытался взойти этим путем, выбирали северо-восточный. И что? Восемь трупов! Когда зимой, планируя восхождения, подняли архивы - ахнули. Вершина числилась непокоренной! Это в наше-то время, когда все восьмитысячники облазили вдоль и поперек. Парадокс: горку, на которую наверняка забредали какие-нибудь шальные геологи, до сих пор не 'сделал' ни один альпинист. Федерация, ясное дело, ухватилась за пик руками и ногами...
Песков поднялся на 'полку', отдыхал, свесив ноги. Гутман отлично видел его в трубу. Он достал из кармана самодельный 'переговорник', нажал кнопку вызова.
- Двойка слушает. - В динамике потрескивало, шипело. Все приличные люди давно пользуются фирменными рациями, а они... Бедность.
- Я первый, - назвался Босс. - Юрка, ты чего расселся! Страховку поставил? Сейчас основная группа пойдет!
- Чё они до сих пор телятся! Я тут уродуюсь, как ...
- Песков! - Гутман выругался вполголоса. - Еще раз заматеришься в эфире, сниму к чертовой матери с восхождения!
- У нас времени в обрез, Босс! Скоро пригреет - полетят камни.
Гутман сверился с часами. Камнепад здесь начинался, как по расписанию, когда пригревало настолько, что подтаивал лед наверху.
- Два часа у вас еще, минимум...
Руководитель федерации альпинизма Боев позвонил давнему приятелю Гутману и попросил зайти поболтать.
- Игореха! Старый черт! Дай я тебя расцелую! - приветствовал он 'альпиниста-легенду'. - Как живешь- можешь?
- Живу хорошо, могу плохо, - ответил стариковской шуткой Гутман, обнимая руководителя и хлопая лопатообразной ладонью его по спине. Боев с восхищением оглядел огромную фигуру приятеля - не берут годы этого медведя.
- Чем занимаешься? На пенсии?
- Пенсионер... Сам знаешь, какие у нас пенсии. Подрабатываю - смотрителем на кладбище.
- Кем?! - Боев не мог понять, шутит он что ли.
- Удивляешься? Все просто. Евреев здесь почти не осталось, все на исторической родине. А за могилами надо ухаживать кому-то. Ну, я подрядился. Община мне отстегивает... Хватает.
- Да-а. Удивил, так удивил. Чего я тебя позвал... Ты в восемьдесят третьем был на Аличуре, так?
- Где? - не понял Гутман. - А, ты о пике говоришь.... Ну, да. Наши были - 'хосилотовцы' и немцы из ГДР. А с чего ты заинтересовался?
- Гору вы тогда не 'сделали'?
- Нет. Сняли нас всех. Ребята в лавину попали. Три трупа: двое наших и немец. Его, кстати, так, кажется и не нашли... Дело прошлое, сейчас-то почему вспомнили?
- Вот именно - вспомнили! Гора так и осталась... недоделанной. - Боев удачно ввернул новый термин, всего лучше подходящий для уникальной ситуации с вершиной.
- Да ты что! - Гутман задумался. - Выходит, забыли про 'аличурку'... А, зря - серьезная гора! Сколько там полегло, знаешь?
- Знаю. Поднял архивы. Вместе с вашим пропавшим немцем восемь человек, не считая троих поморозившихся. Одному ампутировали ноги... Так, вот. Решили мы гору добить. Тебя хотим - руководителем восхождения. Возьмешься? ...
Не гора, а Бермудский треугольник какой-то. Гутман налил в кружку горячего чаю из термоса. Погрел о металл руки. Прохладно сегодня, зато небо ясное - ни облачка. Все должно пройти нормально. Гутман поискал глазами дерево - постучать, не нашел - стукнул три раза по голове. Не сглазь! Бывало ведь, не раз, не два: все вроде бы идет, как надо, а в итоге - труп, упакованный в спальный мешок.
Света Маджидова сильно ободрала руку, задев за крюк. Обругала себя мысленно, назвав кулемой, и, не обращая внимания на боль и сочащуюся кровь, продолжила подъем.
Альпинистка-скалолазка... Какая ты неласковая... Неженский спорт: пот, грязь, мат, нередко - кровь, даже смерть; и она - восточная женщина, 'хрупкий цветок'. Зачем? Отец Светы - литературный переводчик, человек 'европеизированный', разрешил, скрепя сердце, дочери заняться альпинизмом: 'Дурь в голове... Пройдет'. Не прошла. И вот: в тридцать лет - ни мужа, ни детей. Света 'метиска' - так здесь называют полукровок. После развала Союза и 'обострения межнациональных отношений' чувствовала себя чужой: и для тех и для других. В горах все проще, национальный вопрос здесь не стоит...
У Юрки закончились крючья - нужно ждать основную группу. Его беспокоил лимит времени: прошли только половину 'стены', если не успеют за оставшиеся до камнепада два часа сделать остальную, то... Господи пронеси!
Маджидова выбралась на 'полку', отдышалась, присела рядом с Юркой.
- Что у тебя с рукой?
- А-а, царапина. Бинт есть?
- В Греции все есть.- Песков протянул ей пакет. - Ты про Черного Альпиниста слыхала?
- Чего? Нашел время... - Света, как и любой, имеющий отношение к горам, знала эту легенду: мол, призрак погибшего альпиниста, помогает заблудившимся и прочая чепуха.
- 'А до войны на этом склоне, немецкий парень был с тобой...', - безбожно фальшивя, пропел Юрка. - Не чепуха, Светик! Тот немец, что здесь сгинул... Отто Шварц. А! 'Шварц' - 'черный'! Он и есть тот Альпинист.
Маджидова покрутила пальцем у виска.
- Этой сказке сто лет уже. А немец когда погиб?
- Так тебе сто лет? Не знал...
- Ну, тебя!
Основная группа была на подходе.
Гутман смотрел в сторону вершины и не верил глазам своим: только что сиявшая белым ледяным пятном гора исчезла! Нет, она была, разумеется, на месте, но закуталась плотной завесой тумана, клубящегося внизу рваными клочьями, сползающими по склону. Старый альпинист схватился за сердце, нашарил в кармане упаковку валидола, судорожно запихнул под язык таблетку. Годы свое брали. Сидел неподвижно, пока не отпустило, а противный сладкий кругляш во рту не рассосался наполовину. Босс вдавил до упора кнопку переговорника - из динамика только потрескивание.
- Двойка! Я первый! Я первый! Ответь!... Песков! Юрка.... Тройка! ... Меня слышит кто-нибудь, мать вашу!...
Как-то резко потемнело. Ясный, солнечный день в считанные мгновения превратился в сумерки. Их накрыло плотное облако, обратив воздух в холодный коктейль из пара, воды и мелких кристаллов льда. Порывы ветра швыряли ледяную крошку, грозили сбросить людей с 'полки'; казалось - дрожат скалы. Юрка и Светлана жались друг к другу, стараясь заслониться от ветра, прятали лица в колени. Площадка оказалась крайне ненадежным пристанищем. Рация молчала, даром Песков орал в микрофон, переходя с официального 'эфирного' языка на 'народный сленг'.
- Ребята внизу, на 'стене'... Как они там, - вздыхала Маджидова.
- Что ты скулишь, - грубил 'сухопутный матрос' - они спустятся до того, как их накроет.
- Не успеют... Их уже, наверное, накрыло. Хорошенькое дело - при таком ветрище спускаться, да еще когда в метре ничего не видно.
Песков молчал - их собственное положение было куда более серьезным. Сколько может продлиться эта, невесть откуда взявшаяся, блажь природы? Час? Сутки? По опыту Юрка знал: подобные снежные заряды не такая уж редкость в здешних местах, бывает - налетит, час-другой посыплет, и опять лето. Но бывает и... Об этом лучше не думать. На своем веку он наслышался - навидался; сам спускал вниз трупы замерзших, вот так же попавших в снежный плен бедолаг. Вспоминалась жуткая история, произошедшая у него, можно сказать, на глазах: погибла женская группа, застигнутая бураном на пике Ленина. Спасатели не могли к ним пробиться четверо суток, и все до одной альпинистки замерзли. Юрка сидел тогда в лагере, у подножья горы и слышал переговоры по рации с девчонками - связь, на удивление, была нормальной. Его долго потом мучили ночные кошмары, слышались последние слова умирающих...
'Тройка' отозвалась - сквозь хрипы и треск прорвался голос Леши Малкова. У Гутмана слегка отлегло от сердца. Леха доложил: они на 'стене', сверху опускается туман, сыплет снежком, видимость один - два метра, сильный боковой ветер, связи с Песковым нет; предложил вариант: двоим из их группы продолжать подъем, чтобы помочь Юрке со Светой спуститься, остальным - вниз. Босс задумался - нет, они не помогут, мешать только будут друг другу, у двоих спуск займет в два раза меньше времени, чем у четверых.
- Тройка! Все вниз! Повторяю - все!
'Связь. Нужна связь с Песковым. Оценить обстановку, принять решение, - Гутман думал, прикидывал варианты. - Что для них безопаснее: начать спуск прямо сейчас, пока снегу не насыпало, а там и до схода лавины недалеко, или переждать, пока не улучшится видимость?'. Босс то и дело жал на кнопку, вызывал 'двойку'. Тишина.
Точно такие же мысли занимали Юркину голову - предстояло решить: ждать или спускаться. 'Гамлет, чтоб ему...', - ругал альпинист безответного принца за поставленный им вечный вопрос.
- До ишачьей пасхи будем ждать? Хрен его знает, может до ночи затянется... Замерзнем, к такой матери!
Он уже собирался объявить решение, когда заметил: ветер начал стихать, и вроде, слегка прояснилось. 'Переждем. Наверное, правда, наладится погода ', - подумал Юрка, упуская из виду другую опасность: если пригреет - начнется камнепад, от которого здесь не укрыться.
- На голодный желудок мыслить вредно, - заявил, вдруг, Песков. - Давай, Светик, отобедаем, чем бог послал.
Маджидова давно привыкла к вычурной манере его речи. Она, не возражая, принялась доставать из карманов припасы: галеты, шоколад, копченую колбасу, отстегнула от пояса походный термос. Юрка выложил солидный шмат сала, покромсал складным ножом и, вдруг дурашливо взмахнул руками.
- Ай-ай! Забыл - тебе же сало нельзя. Мусульманка.
- Какая, я мусульманка... У меня мама русская.
- А папа?
- Папа? - Света улыбнулась. - Папа сам сало любит. Не афиширует, конечно. Когда рядом мусульмане - он ни-ни.
Песков задумался: 'Если даже остаться и ждать, пока распогодится, то нужно предусмотреть и вариант возможной ночевки. Здесь, на 'полке' сидеть опасно - ветер, и в любой момент могут посыпаться сверху камни или, упаси бог, лавина. Значит, необходимо найти укрытие'. Узкий карниз, на котором оказались альпинисты, тянулся на сотню метров и, слева от них, упирался в крутую скалу. А справа? Юрка вспомнил: там есть небольшая расщелина, он заприметил ее, поднявшись на 'полку'. Попробовать спрятаться в той трещине?
- Посмотрю, что тут к чему. Может быть, придется здесь заночевать.
Гутман собрался, было, в Израиль, да Ольга, жена, категорически воспротивилась: 'Кому я там нужна? Чужая страна...'. Сын уехал, пишет, что нашел приличную работу, в общем - обжился, внуки уже в школу пошли, по-русски почти не говорят; усиленно зовет приехать. Нужно было уломать Ольгу. Чужая страна! А, здесь, не чужая? Лежал бы сейчас на пляже, где-нибудь в Эйлате, пузо грел. Гутман осознал со всей беспощадной очевидностью: старый он для гор, потерял форму, нельзя ему брать на себя ответственность за других.
Они стояли полукругом, перед сидящим Боссом - ни дать, ни взять, картина 'Ходоки у Ленина'. Растерянные, хмурые. Леха Малков хотел остаться под стеной - мало ли, может понадобиться чего. Гутман не разрешил: 'Чего там ждать? Чтобы камень на голову свалился? Не помощь это - видимость одна'. Теперь самого одолевают сомнения. Получается - бросили они ребят. Нужно было, наверное, разрешить им попробовать подняться - будут казнить себя, случись чего... Тяжело, невыносимо, сидеть и ждать, не сделав даже попытки.
Песков дошел почти до расщелины, когда заметил - дальше хода нет - карниз слишком узкий, опасно, нужна страховка. Повернулся и замер: в нескольких метрах от него стоял человек - альпинист, одетый в пуховку, с капюшоном на голове. Песков ухватился рукой за выступ скалы - так недолго и вниз загреметь. Туман уже частично рассеялся, только крупным снегом сыпало пасмурное небо. Человек стоял на краю обрыва, лицом туда - в пустоту, готовый, казалось, сделать роковой шаг. Юрка хотел окликнуть его, когда тот повернулся и, слова застряли в горле. Лицо незнакомца поразило Пескова невероятной бледностью - не лицо, а застывшая маска, с пустыми, мертвыми глазами. Снежинки скользили по восковой коже не тая; пар не вырывался из сомкнутых губ. Юрка так и стоял, как вкопанный. Страха не было, только оцепенение. Незнакомец указал рукой в сторону расщелины, развернулся и бесшумно удалился, затерявшись в тумане. Все это выглядело так дико неправдоподобно, что Песков засомневался: не пригрезилось ли ему.
Света сидела подобно мокрой, взъерошенной птице на заборе. Холодно, страшно одной. Представила себе, что будет вот так, всеми брошенная, замерзать тут - захотелось заплакать. Когда появился Песков, была готова расцеловать его.
- А где этот? - спросил Юрка, озираясь по сторонам.
- Кто? - встревожилась Света. Никогда еще она не видела Пескова таким серьезным и растерянным.
Песков, не отвечая, присел, уставившись куда-то в пространство. Света заметила, как у него дрожат руки; ей стало жутко.
- Юрка, ты чего? Что случилось? Не молчи!
Песков сидел истуканом, не реагируя, чем еще больше напугал альпинистку. Резко поднялся и заявил:
- Возьми веревку, будешь страховать меня - там 'полка' слишком узкая. Я залезу в расщелину, посмотрю...
- Зачем, - робко попыталась возразить Маджидова, - уже проясняется, можно будет начать спускаться.
- Делай, что тебе говорят! - приказал Песков тоном, не допускающим пререканий.
Расщелина оказалась как бы горлышком бутылки: едва протиснувшись в нее, Песков оказался в сравнительно просторной пещерке, объемом с небольшую комнату. Сухо и вполне уютно - можно, при необходимости, переждать здесь непогоду. Юрка спустился на дно пещеры, огляделся. В углу бесформенной кучей лежало нечто чужеродное. Песков всмотрелся внимательнее и... не удивился - внутренне был готов к этому. Среди полуистлевшей одежды белели человеческие кости. Рядом лежал ледоруб с прекрасно сохранившейся металлической частью, сделанной из нержавейки и почерневшей, потрескавшейся деревянной рукояткой. Никакого сомнения - альпинист. Песков, сделав усилие, сглотнул; повинуясь какому-то инстинкту, - раньше ему были чужды всякие там сантименты, - стянул с головы шапочку. Наклонился, поднял металлический кругляш. Медальон что ли? Нет, скорее нагрудный значок. Потер находку о штаны, разглядел рисунок: ледоруб на фоне стилизованной горы; сверху надпись: sportlich Klub 'der Sturm', внизу: DDR.
Это он, тот немец. Остался непохороненным, вот и ходит. Юрка материалист, однако,.. кто знает? От этой сумасшедшей горы всего можно ожидать. Нужно будет похоронить его по-людски, заказать в немецкой церкви - кирхе обедню, или что там у них полагается.
Выбираясь из расщелины, Песков услышал тихий шепот: 'Подожди, камрад'.
Кусок не лез в горло. Гутман сидел в палатке, перед походным столиком и ковырял ложкой в тарелке. Заставил себя проглотить, поскорее, обед, запил чаем; вышел наружу. Небо хмурилось, но контуры горы проглядывались значительно лучше.
- Леша! - позвал он Малкова.
Леха тотчас вылез из палатки.
- Возьми еще двоих, пойдем к горе.
- Босс, вы оставайтесь. Мы сами справимся.
Гутман отмахнулся.
- Кости разомну. Засиделся. Не беспокойся, на 'стену' я не полезу, подожду вас внизу.
Шли цепочкой, впереди Босс - альпинисты изо всех сил старались не показать, что старик их задерживает. Снегопад прекратился, камни вокруг быстро, на глазах подсыхали. Гутмана всегда удивляла эта особенность климата Северо-Восточного Памира: снег здесь испарялся, минуя жидкую фазу. 'Только бы обошлось, - молился про себя Босс, - Хватит, не для меня все это; дожить спокойно, без груза на душе. Песков с Маджидовой не новички, конечно, должны справиться, но... проклятая гора способна на любую пакость'. Ругать горы - занятие не умное, это Гутман прекрасно понимал. Виноваты люди: гибнут по глупости или самонадеянности, что, впрочем, одно и то же. И все же...
Ветер вдруг резко переменился - дул теперь в спину, гнал теплый воздух. 'Не к добру', - подумал Гутман. Сердце екнуло в предчувствие беды. И сразу, ответом на его мысли, донесся гул со стороны Аличура. Лавина!
Из-за крутизны склона вершина была им не видна, но нарастающий грохот не оставлял сомнений. Опытное ухо ветерана различило кроме характерного гула движущейся со страшной скоростью снежной массы, резкие звуки, издаваемые катящимися ледяными и каменными глыбами. Альпинисты застыли, кто, как шел, страшась посмотреть друг другу в глаза. Им опасность не угрожала: до подножья 'стены' еще с полкилометра; но Юрка со Светой - они ТАМ!
Грохотало минут десять, затем резко повисла звенящая тишина. 'Господи, за что',- прошептал Босс и закрыл ладонью лицо.
Песков, уже высунувшись наполовину из расщелины, замер.
Померещилось? Ветер, наверное, подвывает в скалах, а ему голоса слышатся. Или воображение разыгралось?..
Светлана стояла на 'полке' шагах в десяти от Пескова; выбирала страховочную веревку. Заметив, что напарник замешкался, поторопила:
- Юрка, давай скорее, а то...
- Тише!- оборвал Песков.
Света не знала, что и думать. С Юркой явно творилось неладное.
Песков на секунду застыл, напряженно вслушиваясь; переменившись в лице, заорал:
- Сюда! Быстро!!
Маджидова не осмелилась перечить. До смерти напуганная, она не помнила потом, как очутилась в расщелине. В памяти остался лишь страшное громыхание над головой, как если бы она находилась под низким мостом, по которому мчится груженый железнодорожный состав.
Впереди послышалось шуршание камней и звук шагов. Гутман поднял глаза: навстречу спускался Песков, в расстегнутой на груди куртке, так, что видна неизменная тельняшка; щеки покрыты трехдневной щетиной (брился он раз в неделю), из под шерстяной шапочки торчат, в разные стороны, рыжие лохмы.
- Здорово, Босс! - беззаботно поприветствовал Песков Гутмана и, обернувшись, крикнул, - Светка, нас само начальство вышло встречать!
- Чертушка! - Гутман обнял Юрку, так, что у того захрустели кости.