Страхи составляют существенную часть нашей жизни. Даже само это слово - "страх" - выглядит неприглядно. Только взгляните на эту букву "х" в его конце, разве она не отпугивает вас своим сухим, гортанным хрипением? Это хрип ужаса, вырывающийся из пересохшего горла гибнущего от страха человеческого существа. Впрочем, эти соображения можно и не принимать в расчёт.
Я вспоминаю старое кладбище около которого стоял наш дом. Ни разу за всё детство моя нога не ступила туда. Великий повелитель моей детской души Страх был сильнее даже любопытства. О, мелкая душонка! Она тряслась от ужаса по ночам, когда в окно, задёрнутое плюшевой багровой шторой, приходил Страх. Покойники мирно спали в своих могилах, а Страх пробирался пятнистой дворовой кошкой в комнату, и угрожал задушить, обливая холодным потом, лишая разума и даже ощущения жизни. Ведь как можно чувствовать жизнь, если есть только Страх? Рука смерти высовывалась из черно-белых фотографий на стене, из старых рисунков и грозила, напоминая: "Все мы, все мы в этом мире тленны..." Рассудок погружался во тьму и ждал небытия, ужасного, безысходного небытия и полного от всех забвения. И только одна рука удерживала меня на краю жизни, и возможного - я говорю, "возможного"! - спасения. Рука держала крепко и тепло. Сквозь её пальцы сочилась любовь, текла и переливалась в мою слабую руку. И только эта рука не грозила, только она держала.
Однажды ночью, проснувшись, я поняла, что его нет рядом, что он уже не спит, и мне тут же надо встать, одеться и идти к нему. Я опоздала! Я пропустила его пробуждение! Он ждёт меня! Я, торопливо натянув платье, выбежала из комнаты. Дед сидел на кухне, заложив ногу на ногу, и курил свой "Беломор", тугим сизым дымом обхватывавшим всю его фигуру в темноте.
-Иди! Иди спать! - тут же прогнал он меня.
Я быстро, не сказав ни слова, кинулась в комнату, моментально разделась и, кажется, тут же заснула.
Теперь, как и тогда, он так и стоит перед моими глазами. Ночь, темнота старой кухни, звёзды за окном, он сидит - нога на ногу - и дымит, дымит... Я безумно, до страдания обожала его. Где он теперь? Может, и сейчас его рука вынимает меня из страха. А может быть... Ничего этого не было...