|
Вода из-под крана была отравленной. Хейд набрал ее в рот побольше, чувствуя, как приятно остывает ротовая полость. Подавил мелькнувшую мысль, что стоило бы умереть ради мгновения такого блаженства, и выплюнул опасную жидкость в раковину.
- Ты хотел порадовать свою природную часть, - сказал он себе, выходя на улицу. - Порушить романтику и почувствовать что-нибудь грязное. Вот это и получилось. Только ты ожидал какого-то физического урона, а произошло разочарование в процессе. Что может быть ударом сильнее для морали, чем такой неожиданный финал? Когда в самом процессе происходит разочарование в себе. Не в своих возможностях, а в своей роли. Чертовский урон самолюбию! И моментальное возвращение разума с довольным криком "А ведь я предупреждал!". Ты готов был ко всему, ты чувствовал, что понравится, и хотел этого. А тут - резкое явление "своей ненужности" в лучшем цвете, - Хейд вздохнул. - Отчего девушки с Зайнала так глупы? Почему у меня хватает разума не упоминать, к примеру, своих подружек в момент близости, а у них на подобное же - нет? Они могут вспомнить своего "возлюбленного" в самый неподходящий момент.
Хейд захлопнул багажник и вернулся в кабину.
Такси, водителем которого он подрабатывал, оторвалось от платформы и устремилось к небесам.
Хейд не являлся официальным таксистом. У него была своя машина, свой счетчик, и свои номера, которые вы не найдете ни в одной службе.
За окном проносились подвешенные в воздухе домики. Водитель удобно устроился в мягком кресле и следил за панорамой города через стекло...
- Совсем я пал духом, - сказал себе Хейд. - Надо бы удалить что-нибудь крупное. Желательно в гигабайтах.
Он оставил управление на совести электроники и проверил свою почту через компьютер. Но никаких писем не нашлось, Хейд вздохнул, затем набрал номер секретарши (у него, как у любого предприимчивого молодого человека, была своя секретарша).
- Элен, - обратился Хейд к возникшему на экране симпатичному лицу.
- Слушаю, шеф, - улыбнулось лицо.
- Отправь мне электронное письмо.
Лицо приобрело шокировано-непонимающее выражение.
- Никто мне не пишет, - пояснил Хейд.
- Ладно. А о чем?
- О чем хочешь. Напиши о жизни.
- Надо подумать.
- Подожди!
- Да?
- Если ты отправишь по моей просьбе, все получится неправильно. Исчезнет неожиданность. Отправь когда-нибудь, когда сочтешь нужным, чтобы я удивился.
Элен продолжала смотреть изумленно, но кивнула с согласием и исчезла.
Настроение предпринимателя улучшилось.
- И о погоде. Надвигается серьезная снежная буря, - пародируя радио, просвистел Хейд. - А летим мы прямо в центр шторма.
Машина Хейда остановилась на платформе 115, где глаз водителя приметил клиентов.
Три опрятно одетых джентльмена ожидали такси на соответствующей площадке.
Один бесцеремонно уселся на переднее сидение, рядом с Хейдом. Двое других устроились на местах, предназначенных для пассажиров.
- В Центр Шторма, - со странным безразличием сообщил адрес первый джентльмен.
Хейд вздрогнул, но полетел в нужном направлении, стараясь не прислушиваться к разговору за спиной, который, судя по всему, продолжал некий спор, задуманный еще на улице.
- Да не переживай ты так, - говорил хрипловатый голос. - Прибыть в большой город и не быть ни разу обманутым - это не приключение.
- А я себя чувствую дико, - отвечал другой, высокий голос, почти не мужской. - Он меня подставил.
- Ты даже не можешь сформулировать, кто это, - возразил хрип.
- Могу. Это... как его... Персонаж.
- Персонаж - кукла на веревочках. Автор за веревочки дергает, а персонаж машет ручками и кривляется. Если чересчур вживаться в роль и одухотворять героя, тот непроизвольно начинает тянуть веревочки на себя и недолго ведет за собой руку автора. Но позже вновь теряет контроль над судьбою. Объект безобидный.
- Ага. И так меня обмануть.
- Ты говоришь словно в "высокой литературе", - хрип почти смеялся.
На минуты голоса замолчали.
Хейд покрутил ручку радио. Тяжелая песня сменилась шумным треском, вызванным приближающейся бурей. По щеке водителя скатилась капелька пота, но сам он не мог понять, что могло вызвать подобное волнение.
"Он украл мое время...", - послышалось из динамика.
Твердой рукой сидящий на переднем сидении пассажир выключил радио.
- Одни помехи, - сказал он хладнокровно.
Хейд не стал возражать. Он старался не смотреть на пассажира и не слушать вновь заговорившие голоса.
"Что меня так напугало?" - удивленно подумал Хейд.
Такси влетело в снежную бурю. Большинство машин уже покинуло опасную зону, и никого не было видно в царстве белой стихии. Хейд решил поторопиться избавиться от клиентов. Он остановил и посадил такси в Центре Шторма.
- 40 условных единиц, - сказал водитель, кивая на счетчик. Но на плечо легла тяжелая рука пассажира, сидящего на переднем сидении, и Хейд без возражений последовал за джентльменами наружу.
Ветер завывал. Ледяная крошка сыпалась с неба, кружилась в пространстве, со стуком впиваясь в стекла. Хейду порезало щеки и лоб. Тяжело было долго смотреть на что-либо, но человек хорошо разглядел недавних клиентов.
Высокий здоровяк с переднего сидения теперь крепко держал Хейда за руку.
- Ты меня помнишь, водитель? - спросил обладатель высокого голоса, бородатый карлик, на человека не похожий. - Я тот самый "возлюбленный" девушки из второго абзаца. Ну ты понимаешь, что сейчас будет.
Хейд кивнул, но испуганно добавил:
- А может...
Другой джентльмен, стоящий слева от карлика, прохрипел неразборчивые звуки. Голоса утонули в новом порыве ветра, а из машины донесся настойчивый сигнал "Вам письмо".
Бывшие клиенты таксиста очутились в недолгой растерянности.
"Вам письмо, - вопил компьютер в машине. - Получать будем? Будем получать? Ты где, Хейд?"
Хейд затравленно посматривал по очереди на джентльменов и в окно своего транспорта.
- Ай! - завизжал вдруг карлик. Осколок льда попал ему в глаз.
Державший плечо Хейда верзила медлил мгновения, после чего бросился на помощь начальнику, а Хейд успел спрятаться в такси, заблокировать двери, сменить номера и оторваться от земли.
Улетал Хейд быстрее ветра.
- Мама родная! - выпалил сотрясаемый дрожью водитель.
Он оказался в состоянии сильнейшего шока, а экран демонстрировал, как сбережения Хейда пополняются на 40 у.е.
|
Их глаза привыкли к метели.
У горизонта собирались тучи. Солнце пряталось за небесами, подбирало лучи и оставляло город в темноте. Город же начинал бороться с темнотой собственными средствами.
Светлячки-машины летали в поисках своей лампы.
Судьба - капризная девушка. С ней нужно быть поласковее, иначе и головы лишиться недолго.
Как это по-человечески: ты стучишься в дверь, а тебе не открывают; ты стучишься снова, а тебе все равно не открывают. Но ты продолжаешь стучать.
"Снова сжало шею шарфом
И метель шагает маршем
Белой бритвой студит волос
Ветра воет злобный голос.
Чу, по снегу санки едут
В даль везут, а следом лезет
Полоса в сугробе скорбном
Словно слезы в льде
- Каким образом определяется "высокая литература"? - спросил высокий голос с интересом. - Она обязательно должна быть невероятно скучной для современного читателя? А ведь основная задача художественного текста - развлечь.
- Разные читатели развлекаются по-разному, - нравоучительно заговорил хрип. - Кому-то нужна серьезная и непонятная история. Кому-то чем проще и банальнее, - тем лучше. Я думаю, произведение должно отражать некую "картину мира", появление которой возможно было только в тот исторический период, когда создавался рассматриваемый текст. А если при этом произведение является еще и уникальным образцом мировосприятия автора, оно "остается на века".
- Интересная теория, - не без сарказма заметил высокий голос, - но мое мнение, попадание в "высокую литературу" - чистая случайность.
- Тоже верно, - согласился с ним хрип. - Знаешь, порой, как это делается: задумываешь масштабную историю с множеством персонажей, с массой событий. А потом все обрезаешь. Персонажей остается, если повезет, пара. События все оказываются "за кадром"...
Далее в рассказ внедряется песня лишнего персонажа.
"Песня лишнего персонажа.
Я устал быть один,
Вить улыбки усы,
Изучать солнца блин
И сушить свои сны.
Нехороших слов голова полна.
Хор муз улов поднимает со дна.
Припев:
В моей душе слезы,
В моих глазах ярость,
В моих плечах слабость,
Не терпит злость узды.
За любовь жизнь отставить, -
Зверем мается стих, -
Или слезами плюнуть
Да смеяться над лихом,
Чтобы бес мой притих.
Я ценю губы, взгляд,
Поцелуи в мечтах.
Разум черти съедят.
Демон рядом в метаньях.
Все грехи от творца
Топчут маятник днями,
Ум молчит без дворца,
Руки держит сетями.
Горестной тьмою течет глубина.
Хор муз улов поднимает со дна.
Припев:
В моей душе слезы,
В моих глазах ярость,
В моих плечах слабость,
Не терпит злость узды.
За любовь жизнь отставить, -
Зверем мается стих, -
Или слезами плюнуть
Да смеяться над лихом,
Чтобы бес мой притих.
Оставила ты
Наедине с темнотою,
Променяла меня...
Сердце кровью умою.
Словно галстук примерил.
Предложил смерти ужин.
В небо шел без перил.
Но вернулся. Не нужен.
Творительным гневом плетется вина.
Хор муз улов поднимает со дна.
Припев:
В моей душе слезы,
В моих глазах ярость,
В моих плечах слабость,
Но гнев ведет с тропы.
За любовь жизнь отставить, -
Зверем мается стих, -
Или слезами плюнуть
Да смеяться над лихом,
Чтобы бес мой притих".
Некий незначительный персонаж стоял посреди снежной бури и застывал от холода.
"Следите за прыгающей над словами точкой.
Хор муз улов поднимает со дна".
|
Он украл мое время.
У вас когда-нибудь крали время? Да, к тому же, следующим некрасивым способом?
Есть одна девушка. Мы живем в одном здании, но на разных уровнях. У нас хорошие, дружеские отношения. Регулярно мы ходили в кафе, выпить по чашечке кофе и успокоиться после дневных потрясений.
Но в настоящий момент она идет под руку с одним неприятным молодым человеком. Как странно.
Он украл мое время?
Но, может быть, меня и не было вовсе. И никогда я не был в том кафе. Никогда не был знаком с той девушкой. И даже мысли эти вовсе не мои.
Нелегко быть лишним персонажем. Словно автор забыл или не успел придумать тебе роль, и на твоем месте всегда кто-то есть.
Тебя не замечают. Забывают, максимум, через неделю (а, может, и не встречают никогда). Тебе не отвечают. В общественном транспорте, в толпе, могут согласиться передать кондуктору деньги, но билет к тебе уже не вернется. Впрочем, это не так уж страшно. Ведь для контроля ты тоже не существуешь. И деньги передавали не твои. (К слову, могло быть гораздо хуже. Я слышал, как один персонаж привычно сел в нужный автобус, но номер автобуса неожиданно изменился согласно новому сюжету или из-за опечатки, и беднягу увезли на другую планету. В рассказе о нем даже не упомянули).
Невозможно украсть время лишнего персонажа. И место его занять невозможно.
Все играют свои правильные роли. И он, и она, и вы. Только лишние персонажи роли не играют.
Но означает ли это, что я - ничто?
Нет. Меня задумали. Следовательно, я обладаю информацией. Я являюсь информацией. Не востребованной, но, к счастью для меня, существующей.
Я могу проникать в информационные потоки, встраиваться в цепи упорядоченных наборов символов, между байтами, в отдельных звуках слова. Я могу собирать тексты, образы, намеки и хранить их в мире, который никогда не заметит меня; в мире, где для меня нет места.
Пока меня не исправит бездушный редактор, пока компьютер не вычислит и не удалит мою информацию из финальной версии, я буду бороться за свое существование.
И за тех, кто мне дорог.
Что я могу сделать, проникнув в текст о юноше и девушке?
Сделать юношу не таким неприятным и чуть более похожим на меня. Незначительные изменения никто не заметит. Я же не стану ничего удалять. Только добавлю. Лишние строчки кода.
Что-то изменится не в его чертах, но в восприятии этих черт окружающими. И я обрету форму, получу роль и место. Как часть чужой информации.
Но я очень хочу быть собой. И чтобы она меня полюбила.
Поэтому я не стану вмешиваться в их жизни. Вернусь на занесенные снегом улицы и буду ждать, пока меня заметят.
Вдруг она почувствует нечто, подобно одухотворенному существу, и придет сюда.
Ведь я оставил информацию в тексте.
Я просто не нужен.
Но это не помеха чувствам, правда?
Мерзнут мои холодные пальцы.
Но в целой буре элементов больше, чем во мне.
Мне следовало бы относиться к погоде с уважением. Она - объективная часть мира.
Но почему? Почему нет меня? Ведь я же есть, верно?
Автор не придумал мне роли. Не успел. Или не захотел. Быть может, моя роль - лишний персонаж, без роли. Но то было бы слишком жестоко. Да и трудно поверить в такую чушь.
Что я могу сделать, проникнув в текст?
Не в моих силах остановить бурю. Но добавить звуковое сопровождение - да.
Здесь холодно.
Слишком холодно для одного.
Но я жду ее.
Она придет.
Я верю.
|