День начинался, как всегда. Не то что бы хорошо, да и не так уж и плохо.
День начинался утром, и этим всё сказано. Там, за мутной пеленой осенних туч оно попыталось вновь вернуть сбежавшее лето - как тогда, в сентябре. Но на этот раз лето пожелало остаться наверху, а внизу осень давно уже взяла свое, - и в полуоткрытую форточку просочилось лишь вялое серое свечение. Это всё, чего cмогло добиться утро от жадной осени. Погрустнев, оно мягко перевалилось через подоконник, полилось в комнату и нехотя растолкало ночные тени в дальние углы; добралось до кровати, полезло на одеяло и пропитало сон шуршанием мокрой листвы, дробным стуком капель о подоконник и запахом сырой земли.
Дом просыпался, оживал. Из соседской квартиры глухо забубнил телевизор... в комнате наверху что-то упало на пол и покатилось... отдалённое, почти призрачное бряканье кастрюль смешалось с криками и руганью, плачем ребёнка...
Можно было бы повернуться на другой бок, накрыться с головой одеялом и снова нырнуть в сон - но не тут-то было!
Где-то в совсем уже дремучих недрах дома заголосил видавший виды кран. Начав с унылых завываний, он затем принялся лихо свистеть, как Соловей-Разбойник, потом затих на пару секунд и, выдержав эту торжественную паузу, надрывно заорал во всё своё железное горло. Время от времени он захлёбывался, затем обиженно взвизгивал и испускал очереди дробного грохота, напоминавшего стук отбойного молотка.
Через пару минут, когда кран излил, наконец, все жалобы на своих жестоких хозяев, в рассыпающийся мир сновидений ворвался истерический визг автомобильной сигнализации, смешавшийся со скрежетом мусоровоза, невесть откуда вползшего во двор после долгих странствий. Деловито похрюкивая мотором, он не спеша подкатил к заграждению с ящиками, фыркнул и натужно взревел, принявшись с грохотом опрокидывать мусор то в кузов, то на асфальт. Покой двухнедельного содержимого ящиков был нарушен, и запах тухлой кислятины вперемешку с дизельной гарью полностью выветрил из головы остатки сна.
Отбытие своё мусоровоз ознаменовал наездом на пластиковую бутылку, лопнувшую с оглушительным треском.
Делать нечего - пришлось последовать за утром. Это оказалось не так-то легко: полутемная прихожая, швабра под ногами, выключатель на ощупь и перегоревшая лампочка... холодный пол в ванной, всё та же осточертевшая стеклянная полка над раковиной, с которой, тарахтя, всё валится невесть куда. Затем кухня, почти пустой холодильник, утренний бутерброд и вчерашний чай (осталось полчашки).
В таком типичном утреннем наборе, пожалуй, самой значительной деталью был поиск мобильника.
Утром, в выходные, да ещё спросонья - это задача просто физически невыполнимая. А тут вдобавок выяснилось, что надо бы поспешить...
Отчаяние уже начало брать верх, как вдруг откуда-то загудел его звонок. Казалось бы, всё просто, иди на звук - и будет тебе счастье... но жужжание раздавалось словно из воздуха - и то ослабевало, то усиливалось, противореча всем законам здравого смысла! В итоге зловредный аппарат всё-таки выдал себя отсветом экрана на полу из-под тумбочки в прихожей.
- Да... алло, - всё ещё жуя, проговорил в трубку Димка и попытался одним махом вскочить в нерасшнурованные кроссовки (ложка от обуви, как назло, куда-то запропастилась). - Да, слушаю... это я. Ну я это, это я! А ты думал, кто? Нет, не забыл. Да не сплю я, ты что! Еду уже давно... "Трансформаторный" проезжаю... скоро буду... что жру? Собойку... не на кухне я у себя, сказал же - в дороге! Что ты ржёшь? Ничего я не свищу. Понял он всё... да отвянь ты, следователь нашёлся! Хорошо, заскочу в магаз... да, куплю... хорошо. Ещё что-то надо? Понял. Всё, ждите! Скоро буду...
Димка дал отбой, удостоверился, что звонок прекратился и сочно выругался, продолжая напяливать кроссовки. Полминуты возни и чертыханий, - и, наконец-то - лестничная клетка. Пара всё тех же крепких слов помогает защёлкнуть заедающий замок входной двери... выскочив из подъезда, кое-как связал свою потрёпанную шевелюру в хвост, бросил беглый взгляд на лохматую от объявлений стенку...
Димка не то что бежал - он летел на всех парах, словно спятивший локомотив; обогнул угол своей "брежневки" - и прямиком через двор, - туда, к остановке общественного транспорта напротив заколоченного ларька. Дело в том, что троллейбусы (да и прочие звери) совсем одичали и ухитрялись скрываться даже от хронических пассажиров с приличным стажем. Пропустил хоть один - и можешь спокойно отменять запланированную поездку.
Из-за домов уже доносилось тоскливое эхо троллейбусного мотора, - но относительно далеко, так что несколько минут в запасе имелось.
Утренний моцион по сути своей был "бегом на выживание". Это - не стадион. Если бы! Это - самый что ни на есть городской двор! Он зажат между двумя пятиэтажками. Он, как и троллейбусы, одичал за долгие годы суровых испытаний, которые послали ему зима, весна, лето и осень... он нафарширован различными прелестями. Хочется побыстрее добраться до цели? Тогда они, эти "прелести", станут расти на пути, как грибы - и сделают путь (куда бы он ни лежал) гораздо увлекательнее!
Итак, по диагонали через двор, так называемую "зелёную зону", немного по тротуару мимо ларька - а там и...
Гул троллейбуса постепенно приближался.
Димка попытался ещё поднажать, ускориться что есть мочи. Но это было непросто: длительные осадки внесли свою лепту.
Раскрошившиеся остатки асфальтовых дорожек преодолеть было бы несложно, если б не массивные лужи, совершенно гротескные в эту пору года. Они возникали словно бы ниоткуда, пропитывая кроссовки холодной влагой... дальше во дворе они и вовсе сообщались густой сетью ручьёв с весело журчащей водой, оставляя нетронутыми всего пару скользких глинистых островков, кое-где покрытых пожухлой рыжеватой травой.
Используя всё своё мастерство, Димка прыгал с кочки на кочку. Поскальзывался, почти падая, выделывая в воздухе замысловатые пируэты и поминутно спотыкаясь о валуны, кучковавшиеся тут и там. Чай уже кое-как расшевеливал мысли, а вот бутерброд ещё не добрался до цели - за ногами нужен был глаз да глаз. Дима понимал, что останавливаться ни при каком раскладе дел нельзя - не только из-за риска не успеть на троллейбус, - но и попросту из-за того, что любая ошибка приведёт к торможению носом в луже.
Тут Димка почувствовал, что бежать стало легче - началась площадка, почти не затопленная, вымощенная небольшими квадратными плитами, между которыми густой щёткой пробивалась жёсткая трава. Площадку окаймляла группа облезлых, потёртых скамеек. Чуть дальше, в стороне, виднелись руины песочницы: плоский светлый холм, лишённый растительности и несколько досок.
Водная система, которую только что пересёк Дима, заканчивалась у края площадки и впадала бурным потоком в небольшое озерко как раз на том месте, где должен был быть сток ливневой канализации. Именно "озерко" - оно нахально раскинулось от бордюра до бордюра, полностью перекрывая заезд во двор, поэтому "лужей" всё это уже назвать было невозможно. Поверхность воды, подёрнутая рябью от осеннего бриза, была живописно припорошена опавшими листьями и кое-где переливалась радужными разводами.
Но любоваться не было времени - гул троллейбуса доносился совершенно отчётливо, теперь уже в аккомпанементе звонкого цоканья штанг о провода.
Там, впереди, прямо по курсу поджидали новые сюрпризы - бельё и так называемая "зелёная зона".
Бельё висело поперёк единственно возможного прохода через плотную стену зарослей сирени, орешника и какого-то низкорослого колючего кустарника. Этот проход, или, скорее, "звериная тропа", был наклонным, как горка - "зелёная зона" располагалась в небольшой низинке. По скользкой глине Димка буквально въехал в стену белья...
Ветви кустов метко впились в одежду, бельё окружило сразу с нескольких сторон. Для полного счастья сейчас не хватало только растянуться во весь рост на земле! Никакие хитрости типа "вывернуться", "отпрыгнуть" и "поднырнуть" не срабатывали. Раскачиваемая ветром, основательно отсыревшая материя с остервенением прилипала, закручивалась, завязывалась узлами и, вдобавок, стрелялась прищепками. Вырвавшись из стальной хватки драных трико, Димка сражался теперь с огромным пододеяльником и ногой отбивался от простыни, коварно напавшей сбоку.
Дождь усердствовал уже пару дней. Непонятно, кому и зачем пришло в голову развесить бельё в такую погоду! Раньше забыли, надо полагать, хотя... и при таком раскладе дел пользы от "сушки" было маловато: сверху, с деревьев круглый год (а особенно - осенью) обильно сыпалась маркая труха и прочий мусор... словом, тайна, покрытая мраком.
Совсем уже близко загудел троллейбус, и сквозь густую сеть разукрашенных осенью ветвей мелькнул его бело-синий бок. Димка взвыл, забуксовал изо всех сил и услышал треск рвущейся материи - бельё сдалось. На корточках, помогая себе руками, он выбрался в заросли "зелёной зоны". Через пару метров попробовал распрямиться, и, поскальзываясь на узловатых корнях, вновь полным ходом припустил к остановке.
Если бы не просвечивающие окна пятиэтажек по сторонам и контуры улицы с высоткой впереди, то можно было бы подумать, что бежишь в густом лесу - настолько разрослось наследие славного прошлого. Масса кустарника была живописно увенчана могучими кронами каштанов, клёнов и лип, сплетающихся над головой в сплошной шатёр, а земля местами поросла пушистым мхом.
Густой подлесок всё норовил сорвать джинсы с ног и рюкзак со спины. Мох становился всё толще и толще, и в самой середине "зелёной зоны" представлял собой уже сплошной слой, в который нога с чавканьем уходила по щиколотку, выдавливая ржавую воду.
Кроссовки совсем отяжелели. С трудом удерживая равновесие, расшвыривая вокруг комья грязи и травы, Димка упрямо прорывался к краю двора. И вот, когда последняя линия кустов, отделяющих от тротуара, была уже в двух шагах, он зацепился ногой за какой-то корень, дугой торчавший из земли. Несмотря на применение всех известных ему навыков эквилибристики, он въехал второй ногой во что-то очень скользкое и мягкое, и, махая руками, как раненая птица крыльями, шумно рухнул на мшистый ковёр, подняв целые фонтаны мутной воды.
Троллейбус уже замедлял ход, приближаясь к остановке.
Застонав и собрав остатки сил, Дима вскочил, смахнул налипшие на лицо листья и стал преодолевать плотную линию кустов, стараясь не оставить там свой рюкзак. Кусты трещали, царапались, но выпускать не хотели.
Раздалось шипение - это троллейбус уже открывал двери.
С трудом увернувшись от очередной колючей ветки, метившей прямо в глаз, Димка всё-таки выпрыгнул на "финишную прямую"! Дабы хоть как-то удержать равновесие, выкатился на тротуар на четвереньках.
Троллейбус уже выпустил и почти впустил кого надо. Ну, последний рывок!
Майка основательно прилипла к спине, во рту пересохло и вообще всё надоело. А тут ещё осточертевший рюкзак выбивал весёлую чечётку на спине, и что-то мелкое и твёрдое лихо в нём грохотало в такт бегу.
"...собственно, зачем так лететь? Сегодня же никуда срочно не надо... только за ерундой какой-то... куда-то..."
Правда, о том куда и зачем, сильно не думалось. Впереди цель - троллейбус, и вот уже последний пассажир карабкается в салон, а от троллейбуса отделяют какие-то несчастные пару метров!
Он собрал остатки сил и применил свой проверенный годами приём - в один прыжок вскочил на первую ступеньку, с грохотом зацепив мусорницу на краю остановки.
"Получилось! - обрадовался было Димка. Поёрзав, подумал: - почти..."
Троллейбус тронулся. Судорожно переводя дыхание, Дима извивался, как угорь, и пихался свободной пяткой в дверь, пытаясь целиком просочиться в салон. Неожиданно всё-таки двери закрылись, очень неожиданно. Ближние пассажиры с вялым любопытством наблюдали за ним. А тут ещё предательски мокро стало в носу и что-то щекотно поползло к краю ноздри. Снаружи холодно, в троллейбусе тепло - вот и оттаяло.
"И хоть бы кто-нибудь..." - начал было Димка про себя, но не успел докончить, так как двери конвульсивно дёрнулись и выплюнули его, да ещё при этом троллейбус резко "взбрыкнул" (по-другому не сказать!), отправив его в свободный полёт между сидений. Димка с остервенением подумал: "Ну уж нет, как бы не так!", очередным привычным маневром сдержал инерцию своего тела и прилип к поручню.
"Ура, успел! ...только куда? Сегодня же выходной, зачем куда-то нестись? Минутку... то-то и оно, выходной! Магазины скоро закроются... там их и так с гулькин нос по субботам работают... а зачем мне в магазин? А... да, мы ж скидываемся, закуски и живительное, сабантуй у ребят будет. Я совсем обалдел! Мне же Виталь только вот недавно звонил... только вот что мне надо купить..?"
Переводя дух, он украдкой огляделся, и быстро провёл носом по рукаву джинсовки: в карман сейчас залезть всё равно невозможно (двумя руками едва удержишься, так и норовят уронить на пол). Да и незачем - все носовые платки давным-давно растерялись.
Дима быстро глянул на часы и отметил, что пробежка по двору заняла всего пару минут, хотя ему казалось, что на все приключения ушло добрых полчаса.
Троллейбус резко мотнулся в сторону, Димка в задумчивости чуть не растоптал чей-то мешок (кто знает, что там, в этом мешке), и тут только заметил, что народу в салоне очень сильно прибавилось - да так, что стёкла основательно запотели. Воздух повлажнел, одежда потяжелела и всё стало омерзительно липким.
Димка принялся изучать пассажиров. Так оно получается в общественном транспорте: от нечего делать, нет-нет - да и начнёшь народ разглядывать.
Пассажиры были всех мастей и калибров, но в большинстве своём основательно навьюченные, что никак не облегчало и без того тесной обстановки в троллейбусе. С чего все вдруг ломанулись в путешествие по городу с тяжкой ношей в такой ранний час? Сложный вопрос, но Дима приписал это близости осенних праздников - хоть и не "в зоне прямой видимости", как любил говорить его приятель Вадик, но тем не менее... праздники - это серьёзный противник, требующий солидного боевого арсенала, и обычно за пару дней до торжеств самое нужное разметали с магазинных полок почти подчистую. Наученные предыдущими поражениями, все граждане и товарищи стремились заранее быть в полной боевой готовности и действовали решительно.
Ещё остановка... теперь народу в салоне уже сверх всякой меры.
Кого-то даже приплющило лицом к стеклу, отчего у того неловко вывернулся нос.
Потом вошла на одной из остановок бабушка свирепого вида с двумя здоровенными клетчатыми сумками, мрачно оглядела пассажиров, и принялась небрежными, отработанными движениями расчищать место для себя и собственно сумок. Пассажиры оглядывались несколько ошалело, но всё же жались по сторонам - не хотелось рисковать здоровьем. И, несмотря на то, что троллейбус буквально трещал по швам, вокруг бабки и правда сформировалось свободное пространство. А та продолжала свои варварские выходки: убедившись в надёжности своего расположения, начала хищно высматривать, кого бы это спихнуть с сидячего места.
Обычно и это делалось достаточно оперативно.
Сначала выбиралась жертва (в основном из категории неокрепших школьников или студентов).
Затем цель "бралась на мушку": бабка, словно боевой крейсер, "подплывала борт к борту" к своей жертве, при этом начиная сопеть, кряхтеть и изображать признаки искреннего недомогания. Как правило, на этом этапе у сердобольной молодёжи сдавали нервы, и те послушно вскакивали с места, а бабка выглядела, словно царствующая особа, занявшая после долгих скитаний свой законный трон.
Если же жертва оказывалась неподатливее, сопение бабки принимало угрожающий характер. И в сопение начинало вклиниваться нарастающее ворчание, что-то наподобие: "Вона как! Нахалы молодые, никаких понятий о субординации, тудыть вас и тудыть". Обычно на этом этапе соседние пассажиры тоже начинали роптать - и тут уж, наверное, даже клей не удержал бы на сиденье.
Но внимание Димы отвлекли. Он только было нацелился понаблюдать развитие событий с бабкой, как вдруг троллейбус конвульсивно дёрнулся и стал. Что-то у водителя явно плохой день... или у троллейбуса икота!
Двери открылись, стала кое-как втискиваться очередная порция пассажиров. Один из них основательно приплющил Димку к поручню и слегка развернул. Самое неприятное во всём этом было то, что пассажир ещё совершал эдакие движения локтями, словно плыл через толпу. При этом в адрес Димки раздалось: "Стал тут, как...", хотя тот был уверен, что он уж совсем не "как", а от силы - "кое-как": сплющился настолько, что уж разве оставалось раствориться в воздухе.
Очень захотелось ответить, так ответить, чтоб "с большой буквы" прозвучало, внушительно. О том, что он тоже имеет право. Да-да, право "стать тут, как...", а то и вообще "расправить плечи": нечаянно в повороте зацепить рюкзаком, локтем - в общем, что-нибудь в таком роде, как в таких случаях принято, - неофициальный кодекс поведения в общественном транспорте (правила, кстати, придумываются на ходу).
"Ну да ладно, там видно будет, - подумал Димка. - При удобном случае просто оттопчу ногу. А пока - поиграем в вежливость!"
И такой случай представился.
Троллейбус снова, уже в который раз, дёрнулся, да так резко, что большая часть его содержимого резко утрамбовалась к кабине.
"Действительно. Икота, - вынес вердикт Дима, - Перенасыщение пасажирами... ага, есть контакт! Нужная нога оттоптана... - довольно отметил он, глядя на пританцовывающий силуэт. - Так тебе - знай наших!"
- Ты как там, нормально? - вдруг раздался из толпы сдавленный возглас.
- Да, я тут вообще хорошо пришвартован. Со всех сторон! Подпёрли - мама не горюй, - заверил ещё более сдавленный голос.
- Скоро выходим, прощемишься к нам как-нибудь? - спросил первый.
- Не, только если взлечу, - ответил сдавленный.
- Слышьте, я вот чего надумал! Надо начать выпускать латексные троллейбусы! - заявил третий, немного хрипловатый. Два других захохотали в ответ.
Димка задумался на минуту... но сейчас нужно было думать не о латексе, а о том, чтобы не полететь под ноги - на этот раз троллейбус словно бы с кем-то или чем-то столкнулся, так как уже все без исключения потеряли точки опоры: послышалось поспешное шарканье подошв, невнятная ругань, хруст, шорох целлофановых пакетов, разбавленный тонкой ноткой звяканья стекла. При всём обилии и плотности пассажиров несколько человек ухитрились каким-то образом распластаться на полу.
Затем из недр толпы послышалось задумчивое: "Нога, на которой Вы стоите, моя"... буквально одно мгновение тишины... и, словно по команде, толпа взорвалась целым потоком мнений и точек зрения:
"Куда прешься? Как танк на базаре!"
"С-с-слонина!"
"Ох, прямо на больную мозоль... смотреть надо, куда летишь!"
"Бесстыдство какое... мы даже не знакомы"
...и ещё много чего подобного. Даже более откровенного - но к такому не хотелось прислушиваться, дабы не испортить прекрасное дождливое утро.
Димка, пользуясь суматохой, решил раствориться в толпе. Потому как он всё-таки вступил в мешок рядом с ним. Именно "вступил": в мешке что-то мягкое и прохладное явно изменило конфигурацию! Следует отдать должное, мешок ещё и поставлен был по принципу "вступай - не хочу".
Удовлетворившись своим "растворением в толпе", Дима начал разглядывать окно. А окно, между прочим, совсем уж усердно покрылось каплями.
"Видать, народ собрался горячий, - думал он, - и... как так сказать, пахучий, что ли?"
В спёртом воздухе густым, плотным потоком медленно растекался какой-то несвежий запах - то ли начала подтаивать в чьём-то мешке снедь, то ли у кого-то давно отключили горячую воду... напрашивались и более радикальные мысли: плохое питание. "В общем шуме и гаме, да ещё если поднажать на вздутый живот - вот химическая атака и выпорхнула..." - подумал было Димка, но принюхался внимательнее, и осторожно пошевелил подошвами на полу. Запах усилился. Правая подошва была вроде в порядке, левая - словно бы толстая и мягкая... ясно теперь, на чём он таком поскользнулся во дворе!
Привести кроссовки в порядок оказалось несложно - в полу обнаружился словно специально созданный для этого выступ.
Очень хотелось добраться до окна, изо всех рвануть на себя пластмассовую ручку и выставить лицо в окно, да так, чтобы язык полоскался по ветру, и плевать на всё! Но окно было далеко. От него отделял плотный слой пассажиров.
Поэтому оставалось лишь утешить себя мыслью о том, что где-то тут (или там) будет нужная остановка. Пару мгновений, несколько манёвров - где протиснуться, где спросить, выходят ли, и - ты вывалишься из раскрывающихся дверей, как горошина из стручка. И будешь думать только об одном: есть всё-таки в жизни счастье!
"Пахнет совсем уж безобразно, - думал Дима. - Чтоб этих собаководов всех... нет, не мог я один так навонять! - он поморщился. - Ну и баню развели! Ой, а вон там кто-то веник везёт! Эх, друг, товарищ, доставай свой веник, чего там - пару хоть отбавляй... так, а что это там такое в окне..? Та-ак... хм... а сколько у нас времени? ...а быстро похолодало в этом году, р-раз - и как по команде... надо было бы захватить пару сидишек, я ж всё "грозился" Вадику видюшки на них залить... а что я с собой в рюкзаке хоть тащу?"
Прелый воздух словно бы склеил даже мысли в голове, и они громоздись, карабкались одна на другую, падали, рассыпались и вообще теряли всякую связность...
Троллейбус теперь резко, рывком ускорился, и в окно глянуть не удалось. Димка чуть было не полетел на колени к какой-то тётеньке. Извиваясь и извиняясь из последних сил, он всё-таки удержал равновесие - но пришлось вступить в очередной мешок, в котором, между прочим, что-то предательски затрещало. Как в прошлый раз, исчезнуть в толпе не удалось, но вроде никто не заметил...
"Вообще, эти троллейбусы - странные создания, - философствовал он про себя, пытаясь устроиться понадёжнее. - Словно живут эдакой непостижимой нам, простым смертным, жизнью. С тоскливым воем снуют себе по городским просторам. Проглотят пассажиров с остановки - а потом выплюнут где-нибудь, снова проглотят - и снова выплёвывают кучками... и с пустым нутром приезжают, когда уже совсем темно, на диспетчерскую. Чтобы тихонько прижать к своей макушке штанги и ждать нового дня... прям зверюги! Н-да! Что это меня в лирику потянуло? - он оглянулся, - о, кстати, по поводу пустоты и лирики! Хорошо замечтался... большая часть народу высыпалась на какой-то остановке... мою б не прозевать! Хотя, нет... это у нас ещё проспект, по нему ехать и ехать... к чертям всё - наконец-то путь к окну свободен! Свежего воздуха хватануть!"
Не тут-то было. В холодное время года в троллейбусах (по крайней мере, в некоторых) очень любят наглухо фиксировать створки окон.
В тщетной надежде дорваться хоть до маленького сквознячка, Димка активно перепробовал все окна в зоне досягаемости, пока, наконец, ручка одного из них не оказалось у него в руке.
"Замечательно!" - он растерянно оглянулся, и машинально сунул оторванную ручку в карман. Но, похоже, никому их тех, кто остался в салоне, абсолютно не было до Димы никакого дела.
Он снова обвёл взглядом салон троллейбуса.
Как и следовало ожидать, свирепая бабка давно отвоевала сиденье и теперь крепко спала, уютно забаррикадировавшись своими исполинскими сумками. Дима не без восхищения разглядывал их - всё-таки недюжинная, богатырская сила нужна, чтоб такой груз таскать. И достойное здоровье.
Женщина лет эдак пятидесяти равнодушно смотрела в окно, устало откинувшись на спинку сиденья. Ой, а это он ей растоптал мешок... похоже.
По соседству расположился совершенно непримечательный гражданин, маленький, кругленький, черноусый и словно бы покрытый городской пылью. Сытый, скучный и равнодушный, он являл собой будничное зрелище даже сейчас, в субботу. Охотно верилось в его принадлежность к запчастям троллейбуса. Образ его завершала такая же занудная, серая и безразличная ко всему миру кепка.
Дальше сидел какой-то грузный суровый дядя с насупленными косматыми бровями, напоминавший медведя и рядом с ним ещё один, длинный, тощий и нескладный, очень делового вида - явно куда-то спешил, нервно оглядываясь на часы и поминутно поправляя очки.
Справа расположилась группа то ли подростков, то ли кого-то постарше - сложно сказать, да и Димка особенно не разглядывал. Они что-то оживлённо обсуждали, время от времени приправляя болтовню взрывами хохота. Краем уха он уловил фразы о каком-то увлекательном многодневном путешествии, предстоящих приключениях, снаряжении, "фишках и лайфхаках выживания, когда ваще полный капец" - и так далее.
Впереди виднелось ещё две спины (и два затылка соответственно), но сложно было сказать, кто это.
Душно. Димка решительно направился к люку в крыше...