Аннотация: Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по cлабости характера. (Ларошфуко).
Исповедь паразита...
Наташка-промокашка! Помнишь мою дразнилку? Мысленно пишу тебе каждый день. С того самого моего старта в другую жизнь. И вот он финиш... Стоит ли говорить о том, сколько я дум прокрутил в голове за это время? Знаешь, как печально осознавать неверное высказывание, о том, что думать никогда не поздно? Поздно! Еще как бывает поздно! Исправить уже ничего нельзя... Во всяком случае - в нашей с тобой ситуации. Наташка, а какие изощренные штуки с нами порой выделывает жизнь! Я ведь, как только написал эти, вульгарные по своей сути, слова: 'Тебя нет ни в душе, не в сердце', так сразу понял, что никогда не отдам эту записку.
Не может нормальный человек сказать подобное никому, а тем более: жене - матери своих детей. Не может, не должен. Даже если прошла любовь. Человеческие отношения не могут прекращаться. Или уже не можешь, не имеешь права причислять себя к нормальным людям, ибо ты паразит. Я сразу понял, что никогда не отдам тебе это пресловутое письмо, но так торопился, а, правильнее сказать, трусливо избегал твоего чистого, любящего взгляда...
Когда в то злосчастное утро уходил на работу, пригласив вечером в ресторан. Помню, как вся светилась. Наверняка целый день собиралась... Готовилась как обычно, мы это делали, отметить юбилей нашей любви... А тут я путался, путался у семьи под ногами, разрушая все планы, настроения... Со своим булыжником за пазухой... Не заметил, как нечаянно выронил - это глупое и нелепое сочинение. Нет, моя девочка! Я не оправдываюсь! В этом невозможно оправдаться... Всего лишь использую законное право на последнее слово в суде собственной совести... Знаешь, какую печальную картину нарисовали мои размышления? Нет, конечно. Ты неспособна даже представить такое своей чистой душой. А я, оказывается, могу ещё и не такое.
Наташка, сколько же людей-паразитов водятся на свете! Да, да именно паразитов! Живет такой симпатичный паразит или паразитка с жизнерадостным оптимистом и пожирает его, питаясь энергией, положительными эмоциями замечательного человека. Себе подобного жрать не хочет... Не съедобно и дрянненько пахнет... Чем больше неунывающий оптимист помогает симпатяге-паразиту, тем больше этот милейший симпатяга его съедает... Понимаешь, поглощает буквально! Не зубами, так словами. Не вслух, так про себя: трусовато, подленько поедает его положительную энергию...
Ну ладно питался бы одним, если ему позволяют, да еще и помогают ползти по жизни... Так ведь нет же. Почувствовав к собственному паразитическому образу такое незаслуженно - сердечное отношение жизнелюбца, ему непременно хочется испробовать свои чары на других, более свежих. И что самое мерзкое, в этих мелких блошках, - это то, что, переползая с одного оптимиста на другого, норовят на прощание укусить еще сильнее. Чтобы как можно глубже прочувствовали, как им, неунывающим таким, существовать теперь без своего паразита. Я понимаю... Не вкусно это звучит. Не эстетично противно все, но правильно. Справедливо. И от этого еще омерзительней на душе и сердце. Знаешь, ненавижу всех этих горе - психологов:
'Это он впитал с кровью матери. Это ему еще в детстве нанес удар по психике отец своим уходом из семьи... Мальчик пронес по всей жизни боль, обиду. В ушах мальчика до сих пор звучат слова, услышанные еще в детстве: 'Тебя нет ни в душе, не в сердце', сказанные отцом его матери. Эта семейная драма сломила психику мальчика. Ах! Как жаль его! Мы должны понять его, помочь ему!' - взывают они к бедным матерям.
И всю жизнь ему должны помогать, понимать его... А он этот паразит, принимает это как должное, позволяя любить, заботиться о себе. Даже мать презирал, когда их бросил отец. Представляешь, ни паразита-отца ненавидел, так мерзко переступившего через мать, а её?! Её, такую жалкую, брошенную героем-отцом, который переполз на другую жертву, отерев сапоги... Растоптал МАТЬ на глазах сына. И ничего! Остался жив, здоров, и даже получил повышение по службе, и припеваючи зажил с новой жертвой... А, на нас эти блага уже никак не распространялись. И рос мальчонка, как зверек, считая, что в них с матерью что-то не так, если ими пренебрегли... Бросили их. Предпочли им другую женщину и чужого ребенка... Я тогда не умел еще смотреть и видеть вокруг, как сейчас... Иначе понял бы, что так везде почти повсюду. Весь мир, как метастазами покрыт этим разрушающим, паразитическим пороком, но в разных вариациях. Когда же этот малыш подрос, то место матери заменила другая оптимистка, по непонятно кем написанным законам, оказалась за него в ответе - это жена.
И чем больше он кусал ее, тем терпеливее она помогала, опираясь опять-таки на советы врачей психотерапевтов. А сама же разрывалась на части. Поднимала на ноги больного сына, воспитывала дочь, ночами работая... А я ее своими капризами, душевными травмами изматывал... Наташка! Но ведь уже большенький. Взрослый мужик, черт по-бе-ри-и... Читал ведь: 'Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: - Что такое - хорошо и что такое - плохо?' Мы же не кусаем, нахамившего нам продавца в магазине. Воспитание не позволяет, да и страшновато; посадят за хулиганство. Боимся. Да, да! Именно! Должны чего-то побаиваться...
Почему за эту, преднамеренную боль тебе, моим детям - не наказывают?! Хотя, больше и страшнее, чем я сам себя уже наказал, вряд ли меня могли бы проучить... Уверен, если набрался смелости поговорить с тобой по-человечески, как этого заслуживаешь, ты бы все поняла. Но в том-то и дело, что не знаешь, что сказать... Говорить было нечего...
Все так закрутилось, что едва мог соображать, а от меня требовали принятия решения... И вот, видишь, как получилось? А ты, не взирая не на что - приехала... Приехала в очередной раз спасать своего паразита, забывшего, что у дочери выпускные экзамены... Походя плюнул всем в души и свалил, не найдя хоть толики смелости сказать, чтобы не готовилась к празднику... Ну, нет! Давай, мечтай, надейся, чтобы побольнее осознала чудовищную, нелепую новость!
Наташенька! Что же это с людьми?! Почему же мы никак не найдем выхода? Ведем себя хуже животных. Хотя нет, звери так не поступают. Наверное, боль неизбежна при расставании, но и ее можно смягчить поддержкой, не становясь врагами. Между нами дети. Не можем быть противниками. Обязаны поздравлять друг друга с праздниками... Думается, тут не психологи обязаны поработать, а юристы.
Мы паразиты, должны чего-то бояться, становясь косвенными убийцами близких людей. Потому что не может, не должна мать твоего сына становиться совершенно чужим человеком... Прежде всего, от этого пострадают дети. А ты? Ты сам?! Разве можешь быть вполне счастлив, если, знаешь, что там, где тебе когда-то было хорошо, там сейчас беда?! Уползаешь к новой жертве, найди необходимые слова, дай понять, что тебе небезразлично, как ей сейчас... Предоставь им время привыкнуть к этой мысли... Да, что там, Наташа, им?! Самому себе дай. Не выпячивай свою ненормальную тягу туда, куда еще толком не понимаешь, тебя несет нечистая?!
Наташка! Милая моя! Видишь, как я помудрел, но поздно. Не понял, как все это со мной случилось? Какая же я гигантская личность! За такой короткий промежуток времени умудрился разрушить жизнь любимых людей. Взбаламутить другое сердце, не обладая тем, что можно было бы дать ему... Не располагая даже желанием, делать это. Только теперь понял, что это за состояние - амок. Разрушил под корень доверие хорошего, порядочного человека, давшего мне возможность впервые в жизни почувствовать себя нужным специалистом... Я тебе обо всем этом писал и раньше. Карябал и рвал... Хорошая моя! Руки уже совсем не слушаются... Очень устал! Больше не могу... Не найду в себе силы смотреть дочери в глаза... Сыну... Я всегда любил вас, как, оказывается, может любить мелкий, трусливый, завистливый паразит.
Представь себе - завистливый... Даже сейчас завидую твоему великодушию, терпению и становлюсь сам себе еще противнее... Если бы не эта болезнь, возможно, нашел силы хоть немного вернуть свое мужское человеческое обличье, но я загнал себя. А загнанных лошадей пристреливают, не так ли?
Любовь моя! Только сейчас понял, что должна была чувствовать, когда так поступил с любимой женой, с детьми... Уже не может быть полного исцеления, а значит, все опять ложится на тебя, моя милая. Не могу этого допустить, особенно после всего... Помнишь? Две лягушки в погребе попали в крынку с молоком. Одна сразу сдалась и утонула, а другая... Ну, ты знаешь сама, что было дальше...
Я не хочу больше барахтаться. Не могу. Отпускаю в другую жизнь, где у тебя все еще может получиться... Там обязательно ждет настоящая любовь, ты ее заслуживаешь. Это, наверное, самый ответственный поступок в моей жизни, хотя все будут думать, что я слабак. Нет, не слабак, а дурак! Теперь еще и больной. Без вас не мыслю себя, но больше не имею права, и, осознавая это, хоть немного снимаю с себя паразитическое обличье... Не могу позволить, чтобы ты, после всего, ухаживала за мной... Чувствую, как сам того не желая, сломал нашу любовь... Все! Устал! Рука не слушается... Пускай дети думают, что их отец умер, а не поступил, как пара...
Пожалуйста! Поддержи маму... Она несчастная женщина... Никогда я не видел в ее глазах счастье: только страх и боль. Спасибо тебе, моя родная, что хоть в последние годы сблизила с ней. Научила любить собственную мать. Милая моя! Как же я тебя люблю! Кончаю свою исповедь-паразита. Не обижайся за это слово - я так себя чувствую.
В конце концов, имею это право... Чувствовать... Прощай, моя любовь! Прости!
Наташа ощутила за спиной дыхание.
- Родная! Я уже забеспокоился. Извини, что помешал, но теперь за тебя в ответе, - мягко и шутливо укорял супруг. Наташа попросила зажигалку. Достала из сумочки маленькую металлическую коробочку, положила в нее свернутое письмо и подожгла. Владлен понял причину ее задержки, извинившись за свое вмешательство, приобнял за плечи, и отошел в сторону. Когда письмо догорело, Наташа развеяла пепел по ветру над прудом. Любопытные карпы выглядывали из воды, наблюдая за страстями людей. Немного подождав, обняла мужа, и они пошли к гостям, навстречу новой жизни...
- Он всегда будет с нами! - сказал Владлен.
-Мама! Владлен Германович! Ну, где же вы?! - навстречу неслась Виктория.
По плечам девушки красиво рассыпалась рыжеватая грива. Глаза светились всеми оттенками счастья.
Владлен Германович! Саша с Петей приехали! - выпалила счастливая Вика.
Но они уже видели сами: следом за Викторией шли три сына-богатыря: Александр, Петр и между ними Денис.
Мои дорогие читатели!
Я делюсь с вами психологическими зарисовками. Это все из нашей с вами реальной жизни. Когда ребенок только начинает делать первые шаги, он постоянно падает... Мы взрослые изо всех сил стараемся ему помочь, учим обходить острые углы... Смягчаем удары. Спортсменов, прежде всего обучают правильному падению, точному поднятию тяжести, уж потом дают необходимую нагрузку на организм... Не мне судить справедливо это или нет, но в течение нашего короткого акта жизни так часто приходится учиться ЖИТЬ заново. Двигаться, чувствовать! Даже дышать!
Нас никто не учит тому, как выжить в той или иной ситуации, прежде чем поставить перед ее свершившимся фактом... Позднее, да! Дают всякие советы и так далее... Но это после того, когда уже есть непоправимые разрушения, нарушен баланс и обмен веществ нашей КОРОТЕНЬКОЙ жизни. А как же не допустить этого? И возможно ли это? Как заранее подготовиться к разрушающим последствиям?! И мне, кажется, возможно.
Буду счастлива, если моя книга - размышления подаст руку помощи, поможет хоть на йоту смягчить удары судьбы, как принято говорить. Разобраться в ее хитросплетениях, не позволив стать косвенным убийцей близкого человека. Именно принято, ибо у меня на этот счет совсем иное мнение, сформированное моей искрометной, как метеорит-жизнью.
Судьба - это эхо наших с вами поступков. Это МЫ со своим зачастую - воспаленным мышлением. Уверена, что и смерть может быть красивой, а уж жизнь просто обязана сиять всеми гранями счастья. У него множество оттенков, но увидеть их могут только люди, которые разбрасывает по всему миру лишь БУМЕРАНГ порядочности, сострадания.
И, тогда он вернется к нам с цветами и шампанским.
![[]](/img/s/sheremetewa_s/ksyu-23/ispowedx.jpg)