Щербинин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Художник Ночи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Глава 1
  "Осень в Крыму"
  
   Вообще-то двенадцатилетняя Маша и её десятилетний брат Саша родом из Москвы. И именно в Московскую школу они до поры до времени ходили учиться.
  Но, так получилось, что их мама (а их воспитывала только мама), должна была ехать на три месяца в Крым. Дело было чрезвычайно важным, ведь мама являлась известным учёным-геологом, и без неё не могло обойтись очередное изучение дна Чёрного моря.
  Конечно, мама не могла оставить своих детишек на три месяца в Москве, но и отказываться от важного для науки проекта она тоже не могла. Так что она телеграфировала в Крым бабушке Анастасии, и одинокая бабушка с радостью согласилась, чтобы детки пожили эти месяцы в её доме.
  А что касается учёбы то, благодаря своим связям, мама договорилась, чтобы Машу и Сашу перевели на три месяцу в одну из южных школ, неподалёку от дома бабушки Анастасии.
  Рады ли были этой поездке Маша и Саша? О - не то слово! Они прямо-таки сияли от счастья. Они ожидали, что им ещё удастся поплескаться в море и позагорать.
  Но их ждало нечто совсем иное. В Крыму они столкнулись с тем, что не смогла бы объяснить ни их мама, ни даже самый видный академик.
  
  * * *
  
   И вот первый день, который Маша и Саша провели в Крыму. День этот выдался солнечным. На небе - ни облачка.
  Прежде Маша и Саша уже несколько раз были на юге (только не у бабушки Анастасии), но то было летом, когда много отдыхающих, когда нещадно палит южное солнце.
   Им и летом нравилось, а осень понравилось гораздо больше. Осенью отдыхающих почти совсем не было, и солнце не пекло, а целовало и обнимало. Было тепло, но в тоже время и свежо. Воздух - прозрачный, лёгкий. И в этой чисто-лазурной воздушной глубине золотятся и алеют совсем невесомые, медленно роняющие свои прощальные наряды деревья.
   От домика бабушки Анастасии до моря - пять километров. Домик стоял на возвышении, так что открывался хороший вид на окрестности. Иные домики и дома, были раскиданы на значительном расстоянии друг от друга, и все они утопали в красочных лиственных нарядах.
   Деревянный домик бабушки Анастасии хоть и небольшим был, но всё же нашлось в нём по маленькой комнатке и для Маши, и для Саши, и для их мамы. Но мама сразу предупредила, что редко появляться будет, так как график работы чрезвычайно напряжённый.
   Бабушке Анастасии шёл уже восьмой десяток, но выглядела она на пятьдесят с небольшим. А объясняла она это тем, что много времени на свежем воздухе работала, а также никогда не пила и не курила. Бодрая и жизнерадостная бабушка Анастасия быстро приготовила гостям вкусный, состоящий из многих блюд обед.
  Но больше всего ребятам понравились выращенные ею груши, они прямо-таки таяли во рту, были сладкими, но в тоже время и свежими.
  Маша и Саша набрали себе две громадные тарелки этих груш, и сидели в саду, куша Вообще-то ворота усадьбы должны были быть заперты, но ли, и любовались окрестностями.
  Что большего всего заинтересовало и Машу, и Сашу, так это усадьба. До этой усадьбы от домика бабушки Анастасии было примерно полкилометра. Значительный участок вокруг усадьбы был огорожен. Но даже с такого расстояния можно было заметить, что ограда проржавела, а некоторые составляющие её железные прутья погнулись, или же вовсе были сломаны.
  Сама же усадьба являла собой старинное здание из белого мрамора. Пролетевшие годы подпортили былое изящество, но всё же и теперь это было весьма красивое строение. Красивое, несмотря на то, что большинство окон было заколочено досками; красивое, несмотря на то, что одна из колонн у входа сломалась; красивое, несмотря на то, что из выбитого чердачного окна выпирал кустарник.
  Машу усадьба привлекла по той причине, что она рисовала (а в будущем мечтала стать художницей), и уже представляла, какие хорошие этюды выйдут из этого величественного здания.
  Ну а Саша грезил, как он будет лазить по внутренним залам. Конечно, он не оставит без присмотра ни одной комнаты, ни одного чулана, ну а самым тщательным образом исследует чердак и подвал.
  И Саша не сомневался, что он отыщет либо клад, либо какой-нибудь бесценный для науки артефакт.
  Мальчик так замечтался, что не видел ничего, кроме усадьбы. Ну а глаза его, конечно же, сияли. Поэтому, когда подошла бабушка Анастасия, и осведомилась:
  - А яблочек моих, не желаете ли отведать?
  То Саша вздрогнул, и выпалил:
  - Расскажите, пожалуйста, вон про ту усадьбу!
  Тогда бабушка Анастасия уселась на лавочку рядом с Машей и Сашей, и молвила:
  - А вот туда вам, детки, лучше не ходить...
  - Почему это? - насупился Саша. - Там разве живёт кто-нибудь?
  - Да из людей то уж там точно никто не живёт, - вздохнула бабушка Анастасия. - Но опасно там. Здание то очень старое, даже и неизвестно в каком году построенное. Полы там все прогнили, в любую минуту провалиться могут. Да и не только в полах дело...
  - Ну, а в чём же? - нетерпеливо выпалил Саша.
  - А в том, внучёк, что нечисть там водится.
  Саша ухмыльнулся. Во всякую там нечисть он совсем не верил. Зато компьютерные игры, и диски DVD он знал превосходно. Ещё увлекался историями про НЛО. В общем, он сразу решил, что это просто "бабушкины сказки", и в любом случае, чтобы дальше бабушка Анастасия ни говорила, уже решил идти в усадьбу.
  Зато любящая стихи, сказки и древние мифы, Маша верила в потусторонний мир. И бабушке Анастасии она поверила. Девочка спросила:
  - Кого же там видели?
  И вот что им поведала Анастасия:
  - Всякий раз, когда дождь пройдёт, то поднимается от земли туман. И особенно он густой возле усадьбы. И вот, кому довелось возле ограды проходить, видели, будто движется там, в тумане что-то белое и в то ж время сияющее. И точно не человек то и не зверь, и не от мира сего! Разные люди об этом говорили: и старые, и молодые. И всякий, кто видел, потом никогда не решался к этой усадьбе подходить. Считают, что место это проклято, и правильно считают. Ну и я сама несколько раз ночью со двора видела, будто бы лучи золотые с нижних этажей усадьбы в небо били. Так помигают, помигают, ако прожекторы, да и потухнут. Но то не электрический свет, и не от свечей. А уж смотреть на этот свет глазам приятно. Будто зовёт он... да только знаю, что идти туда нельзя. Загубит нечисть. Вот и вы, деточки, пообещайте мне, что не пойдёте туда.
  При слове "деточки" Саша фыркнул, и сказал насмешливо:
  - Ага - обещаю!
  Маша кивнула, но ничего не сказала. Она не могла обещать. Ведь пообещав, она бы обманула. Хотя Маша не собиралась идти внутрь самого здания, но решила побродить по прилегающему к нему парку, и даже сделать несколько эскизов.
  
  * * *
  
   Следующий день был воскресеньем, так что можно было не думать о школе. Зато маму уже в субботу вечером вызвали на работу.
   Ночью начался ливень. На маленький бабушкин домик обрушивались потоки воды. Изредка в отдалении сверкали молнии, ворчал гром.
   Хотя кровать была удобной и мягкой, Маше не спалось. Она прислушивалась к шуму дождя, представляла необъятную ночь, которая окружала маленький домик, и испытывала страх. В эти минуты девочка, как никогда прежде верила в потусторонние силы.
   А потом она услышала шаги. Это были очень медленные, крадущиеся шаги. Кто-то хотел пройти бесшумно в коридоре, но его выдавали скрипучие половицы.
   Маша представила страшного, полусгнившего мертвеца, и похолодела. Она прижала одеяло к подбородку, и выдохнула дрожащим голосом:
  - К-кто, кто здесь?
  Но половицы продолжали поскрипывать.
  И тогда Маше стало так страшно, что она решила бежать к бабушке Анастасии или к Саше, и просить, чтобы они её защитили. Она даже не подумала, что если выбежит в коридор, то непременно столкнётся с тем неведомым, крадущимся.
  Так она и сделала: выскочила в коридор, и тут же в потёмках наткнулась на кого-то. Девочка громко вскрикнула и повалилась на пол.
  Тут поблизости сверкнула молния. Яркая матовая синева плеснулась в оконце, и высветила коридор. Оказалось, что Маша налетела на Сашу. Мальчик прижал палец к губам, и отчаянно шипел:
  - Тиш-ш-ш-ше...
  В большой горнице заворочались на печи бабушка Анастасия. Раздался её встревоженный голос:
  - Кто там в коридоре?
  - Это я, - сразу же ответил Саша. - Просто налетел тут, споткнулся. Но ничего страшного. Вы спите-спите.
  Прошло несколько мгновений, и бабушка Анастасия вновь захрапела.
  Тут сверкнула очередная молния, и Маша увидела, что её брат держит большой моток верёвки. Она спросила:
  - Что это?
  - Верёвка, - хмыкнул Саша.
  - Да я вижу, что верёвка. А откуда?
  - Ну, предположим, из чулана, - пробурчал Саша.
  - А зачем?
  - Чтобы спуститься в пещеру.
  - В какую ещё пещеру?
  - А ты что, думаешь, под усадьбой нет пещеры?
  - Что за глупости! Конечно, нет там никакой пещеры!
  - Сама ты глупость, - рассердился Саша, а потом с видом всезнающего академика пояснил. - А вот я уверен, что там пещера. И именно из этой пещеры исходит золотое сияние. Скорее всего, там база пришельцев.
  - Каких ещё пришельцев?
  - Каких, каких. Космических, конечно. Ведь ты же не веришь во всяких там призраков, духов и прочую галиматью?
  Маша выразительно покрутила пальцем у виска. Саша обиженно надул щёки и прошёл в свою комнату.
  
  
  
  
  
  Глава 2
  "Призрак в тумане"
  
   Ливень отшумел ночью, и ушёл...
   Что касается Саши, то он установил будильник в своих электронных часах на 7:00. Он надеялся, что, если проснётся так рано, то бабушка Анастасия ещё будет спать, и ему удастся ускользнуть из дому незамеченным. Но он ошибался. Бабушка Анастасия проснулась гораздо раньше его, и уже готовила завтрак.
   Так что Саше не оставалось ничего иного, как открыть окно в своей комнатке, и перескочить через подоконник в сад. Конечно, он прихватил с собой и моток верёвки.
   Восходящее солнце окрасило небо в нежно-алые с золотистыми вкраплениями тона. В окрестностях было очень тихо. Не шумели машины, не доносилось людских голосов. Но во всём чувствовалось дыхание жизни.
  После прошедшего ночью ливня, от земли поднялся туман. Казалось, что стоящий на возвышенности домик бабушки Анастасии - это остров в море тумана. Правда, кое-где из молочно-белого моря проступали жёлтые и алые колонны наиболее крупных деревьев.
  А что касается усадьбы, то её совсем не было видно. Туман вздымался над ней белоснежной шапкой, которая была даже выше холма, на котором стоял дом бабушки Анастасии.
  Тут Саша вспомнил, что именно в такие туманные дни, возле усадьбы видели призрака. И мальчик поёжился - ему стало страшно. Но он тут же себя одёрнул и пробормотал:
  - Чего это я испугался? Просто наслушался бабушкиных сказок. А глупости всё это!
  И тут прямо за его спиной раздался голос:
  - Вовсе и не глупости.
  От неожиданности Саша вскрикнул, отпрыгнул, но споткнулся об грядку, и повалился на размытую дождём землю. Он тут же вскочил, оглянулся. Оказывается, это была Маша. И Саша зашипел на сестру:
  - Ты чего кричишь?
  - Я кричу? - вскинула бровями Маша. - А, по-моему, кто кричит, так это ты.
  Саша понимал, что сестра права: ведь большую часть шума порождал именно он. Но Саша не собирался сдаваться. Он выпалил:
  - А ты чего пугаешь?
  - Ишь, пугливый какой нашёлся.
  - Сама пугливая! - насупился Саша. - Ночью в коридоре на меня наскочила, да как завизжит!
  - Так я думала - это мертвец.
  - Мертвец! Ха-ха-ха!..
  Саша собирался прочесть Маше целую лекцию, касающуюся того, что оживших мертвецов, или попросту зомби не бывает, но не успел, потому что в это мгновенье распахнулась входная дверь, и раздался голос бабушки Анастасии:
  - Кто здесь?.. Детки, это вы?..
  От слова "детки" Сашу передёрнуло, и он бросился прочь от дому. Через секунду туманное море поглотило мальчика. Саша пробежал ещё метров сто, и остановился, чтобы прислушаться.
  И тут же нечто налетело на него сзади из тумана. Саша вновь вскрикнул, и вновь повалился на землю.
  - Да тише ты - это я, - прошептала Маша.
  - Опять ты! - воскликнул Саша. - Ну, ты чего?
  - Вот, решила идти вместе с тобою.
  - Зачем это?
  - А затем, что ты без меня пропадёшь. Что, я, думаешь, не знаю тебя? Всегда суёшь свой нос, куда тебя не просят. Ты или провалишься куда-нибудь, или...
  - Что "или"?
  - Да, ничего.
  Но вообще-то Маша хотела сказать о призраках. Девочка даже и не сомневалась, что в усадьбе обитает нечто потустороннее.
  А Саша махнул рукой и сказал:
  - Ладно, чёрт с тобой - пошли.
  
  * * *
  
   Чем дальше они шли, тем более густым становился туман. Кругом было белым-бело, а под ногами шуршала палая листва...
   Саша проворчал:
  - Вот проклятье с этим туманом. Кажется, мы сбились с пути, и прошли мимо усадьбы.
  Но, как только он это сказал, так из тумана выступили ворота усадьбы, и часть ограды. Ворота были метров в пять высоту, а по бокам от них располагались колонны. На колоннах стояли статуи ангелов.
  И хотя эти ангелы были высечены из мрамора, из-за тускловатого, туманного освещения, ангелы казались тёмными. К тому же статуи растрескались. Лики ангелов выражали скорбь.
  И Маша, и Саша почувствовали одно и то же: ангелы словно бы предупреждали их об какой-то опасности. Тогда Маша поёжилась, и вымолвила:
  - Ты знаешь, мне как-то не по себе. Может, всё-таки придём сюда в другой раз. А?
  Но Саша действовал уже из упрямства. Он сказал:
  - Глупости всё. Нечего бояться. Пошли.
  С этими словами мальчик подошёл к воротам, и толкнул одну из створок. Вообще-то он был уверен, что ворота окажутся запертыми, и придётся искать проход в поломанной ограде.
  Но высокая металлическая створка послушно распахнулась. Если бы она распахнулась со скрипом, то было бы не так страшно. Но она распахнулась совершенно бесшумно, и с какой-то завораживающей плавностью. В этом было что-то противоестественное.
  Саше стало совсем страшно. И при этом он сказал бодрым голосом:
  - Ну, вот мы, можно сказать, на пороге важного научного открытия...
  - Может, всё-таки вернёмся? - прошептала Маша.
  - Если хочешь: возвращайся. Я тебя не держу.
  Маша бы и вернулась, но ведь был Саша. Не могла же она бросить своего брата!
  И вот они пошли по дорожке.
  Надо сказать, что эта дорожка скорее угадывалась, чем была видна на самом деле. Дело в том, что за оградой палых листьев было ещё больше, нежели снаружи. Они плотным, ало-золотистым ковром укрывали землю, но особенно много их было на дорожке, отчего казалось, что дорожка - это застывшая, но всё равно живая, красочная река.
  А ещё по бокам от дорожки стояли на постаментах мраморные статуи. Среди статуй попадались и сказочные звери, и прекрасные музы, но на всех них лежала печать времени, и все они смотрели с тоской, а также они предупреждали...
  - Тише... - зашипела Маша, и вцепилась в Сашину руку.
  Мальчик почувствовал в её голосе ужас, и сам испугался. Он спросил:
  - Ну, чего?
  Маша оттолкнула его за ближайшую статую, и сама спряталась там. Глаза девочки были широко раскрыты, она дрожала.
  - Чего ты перепугалась? - ещё раз спросил Саша.
  - Я увидела впереди что-то.
  - Где?
  - На дорожке.
  Саша хотел выглянуть из-за статуи, но Маша оттянула его назад. Она шептала:
  - Я прошу тебя: не высовывайся. Иначе, оно заметит...
  - Да что ещё за "оно"?
  - Я точно, своими глазами видела. Промелькнуло в тумане что-то. Едва видно было, но от этого существа сияние исходило. Всё, как бабушка Анастасия рассказывала: и не человек это, и не зверь...
  А туман плыл вокруг них, и складывался в причудливые, пугающие образы. Саша почувствовал, что губы его подрагивают. Тогда он выдохнул:
  - Да что же, век тут за этой статуей сидеть, прятаться? Так ведь и с ума сойти можно...
  И не слушая Машиных возражений, Саша осторожно выглянул. На ведущей к усадьбе дорожке никого не было видно. Впрочем, дорожка была видна шагов на десять, дальше всё терялось в молочном мареве. Также и самой усадьбы не было видно, но Саша знал, что до неё уже немного осталось.
  - Ну, вот - никого нет. Всё тебе померещилось, - сказал Саша.
  - Померещилось, так померещилось, но ведь теперь ты не пойдёшь к усадьбе? - выпалила девочка.
  - С какой это стати не пойду? - насупился Саша. - Очень даже и пойду.
  И он зашагал в сторону усадьбы.
  - Саша! - окрикнула его сестра.
  Но мальчик даже не оборачивался. Теперь он твёрдо решил дойти до здания, и не поддаваться всяким там, по его мнению, глупым страхам.
  А что оставалось Маше? Конечно, она не могла отсиживаться за статуей. Ведь остаться одной казалось ей ещё более страшным, чем идти за Сашей. В общем, она побрела за своим братом. При этом девочка зажала рот ладонью - это затем, чтобы не закричать при каком-нибудь пугающем явлении.
  И вдруг шедший впереди Саша увидел, будто сквозь туман брызнули капли золотистого света. Причём капли сложились в некую фигуру. Так как фигура двигалась с чрезвычайным проворством, и сразу же отскочила в сторону, то Саша не успел её толком разглядеть.
  Мальчик остановился. Несмотря на то, что было прохладно, на лбу его выступили капельки пота. Правда и пот этот был холодным.
  А Маша пролепетала:
  - Ну, Сашенька, ну, пожалуйста, давай вернёмся.
  Саша провёл дрожащей ладонью по лбу, и пробормотал:
  - Что за наважденье... не понимаю... - и уже из-за упрямства добавил. - Но всё равно: раз уж пошли, надо идти до конца.
  Он сделал ещё несколько шагов, и тут вновь появилось нечто сияющее. На этот раз неведомое остановилось на самом пределе видимости.
  Мальчик почувствовал, что за ним наблюдают. И он пролепетал:
  - Э-эй, кто тут?
  И тогда неведомое медленно стало приближаться.
  - Ой! - выдохнула Маша.
  Саша попятился, и в это мгновенье существо прыгнуло к нему.
  - А-А-А!!! - из всех сил завопил мальчик и закрыл глаза.
  
  * * *
  
  Хотя Саша был уверен, что с ним случится нечто ужасное - ничего ужасного не случилось. Никто в него не вцепился, никто его не разорвал. Тогда он решился чуточку приоткрыть глаза.
  И он увидел: сияющее существо стояло прямо перед ним. Мальчик не успел его разглядеть, так как вновь глаза захлопнул.
  Но золотистый свет проникал и сквозь его веки. А помимо этого ничего не происходило. Тогда Саша решил, что просто глупо так стоять, и ждать неведомого чего.
  Он досчитал до десяти, и раскрыл глаза. И оказалось, что в двух шагах от него стоял пёс. Что касается размеров пса, то его голова находилась как раз на уровне Сашиной головы. А помимо того вся его шерсть источала тот мягкий золотистый свет, который виден на поверхности чистой воды, когда сияет в ясном небе солнце. Что же касается выражения его лика, то оно было печальным, добрым и одухотворённым.
  В общем, пёс произвёл на Сашу такое впечатление, что мальчик сразу перестал его бояться.
  Он обернулся к Маше, и обнаружил, что его сестра закрыла глаза не только веками, но и ладонями. Девочка дрожала, и плакала.
  И Саша окликнул её:
  - Маша, всё в порядке.
  Она перестала дрожать, и переспросила:
  - А?
  - Я сказал: всё в порядке. Это просто пёс. Нам нечего бояться.
  Маша раскрыла глаза, и тут же выпалила:
  - Ничего себе: просто пёс! Ведь он весь сияет...
  Но теперь и в голосе девочки не было прежнего страха. И она почувствовала, что этот таинственный пёс не сделает им ничего дурного.
  - Как тебя зовут? - робко спросил Саша.
  Вместо ответа, пёс растянул губы в очаровательной улыбке. Конечно, так не мог улыбаться обычный пёс. Но при этом он вильнул хвостом, как и следует всякой порядочной собаке.
  Чтобы укрепить зародившуюся дружбу, Саша решил погладить пса по голове. Он протянул руку, но его ладонь прошла прямо сквозь видимость сияющей плоти.
  Мальчик резко отдёрнул руку, и воскликнул:
  - Это призрак!
  Пёс печально вздохнул, и опустил голову. И тогда Саша произнёс извиняющимся тоном:
  - Извини, пожалуйста, я не хотел тебя обижать. Просто - это так неожиданно. Я ведь раньше не верил в призраков. Думал - это всё бабушкины сказки.
  И тогда пёс посмотрел на него с таким выражением, будто говорил: "Да, ладно, чего уж там. Я всё понимаю".
  Ну а затем пёс отпрыгнул, и стремительным огнистым кругом прокатился по земле.
  - Кажется, он хочет с нами поиграть, - молвила Маша.
  Пёс на мгновенье остановился и, чтобы подтвердить эту догадку, энергично кивнул головой.
  Конечно, играть с призрачным псом - это весьма специфическое занятие. И мало кто может похвастаться, что занимался этим. А вот Саша и Маша поиграли. И ещё как поиграли!
  Оказывается, призрачный пёс, мог наполнять воздух особой силой, и, если ребята, например, подпрыгивали, то взмывали, как на трамплине метров на пять, а то и на десять. Они кружились в нарядном вихре из листьев, а потом плавно опускались на землю. А ещё они бегали наперегонки с псом по туманным аллеям, и при этом развивали такую скорость, которой позавидовал бы любой олимпийский чемпион. Они могли подпрыгнуть, пролететь сквозь прекрасное облако древесной кроны, а затем вновь продолжить беготню. Они бегали и по поверхности маленького, усыпанного кленовыми листьями озерца, а вода пружинила под их ногами.
  Так хорошо, так интересно им было, что время до самого вечера пролетело незаметно. И надо сказать, что до самого вечера не сходил туман. А когда начало вечереть, призрачный пёс остановился и печально вздохнул.
  - Что случилось? Ты устал? - спросил Саша, который, равно как и его сестра, совсем не чувствовал усталости.
  Пёс кивнул в сторону усадьбы, которая проступала из редеющего тумана.
  - Ты должен идти туда? - догадалась Маша.
  Пёс утвердительно кивнул.
  - А можно мы с тобой? Ну, пожалуйста, - взмолился Саша.
  Пёс задумался.
  - Саш, ну ты что! - выдохнула Маша.
  Но мальчик так выразительно посмотрел на свою сестру, что она посчитала за лучшее замолчать. А Саша ещё раз обратился к псу:
  - Ну, пожалуйста, я очень-очень тебя прошу.
  И тогда пёс утвердительно кивнул, и медленно зашагал в сторону усадьбы. Саша не мог сдержать радостного восклицания, и, обгоняя пса, бросился к дверям.
  Ну, а Маша пошла следом. Ведь не могла же она бросить своего брата.
  
  
  
  
  
  Глава 3
  "Тайна заброшенной усадьбы"
  
   Саша первым распахнул дверь усадьбы, и шагнул внутрь. Он оказался в просторной прихожей. Широкая мраморная лестница восходила на верхние этажи. Но и на лестнице, и на полу лежал изрядный слой пыли. Помимо того с потолка обвалились большие куски штукатурки, а стены растрескались. Там, где прежде были картины, теперь темнели бесформенные пятна. А зеркала, либо заросли зелёной плесенью, либо разбились.
   Так как Саша жаждал поскорее узнать тайну, то он бросился к лестнице. Но пол под ним отчаянно заскрипел, и провалился. Хорошо ещё, что в ловушку попала только одна его нога.
   Призрачный пёс шумно повёл ноздрями. Тут же на Сашу налетел вихрь, выдернул его из пролома, и поставил на безопасную поверхность.
   Пёс пошёл вдоль стены, а Маша и пристыженный Саша, пошли за ним.
   Вскоре они оказались у винтовой лестницы, которая уводила под землю.
   И вот они начали спуск по высоким, растрескавшимся ступеням. Исходящий от пса свет высвечивал яркую золотистую сферу, но за пределами этой сферы нависал непроницаемый, плотный мрак.
   Так они спускались довольно долго. Маша шепнула:
  - Сейчас мы уже очень глубоко под землей.
  А Саша тоже шёпотом ответил:
  - Говорил же я, что здесь пещера.
  Кстати сказать, ту длинную верёвку, которую он прихватил из бабушкиного чулана, Саша уже давно посеял...
  И вот они оказались в мрачном подвале. Пёс подошёл к стене и поместил свою лапу в едва приметную выемку.
  Часть стены отъехала сначала вглубь, а потом в сторону. И из образовавшегося проёма хлынуло столь яркое сияние, что ребятам подумалось, что там должен быть залитый солнцем пляж.
  Пёс первым в это сияние шагнул, и видно было, какое он от этого получает наслаждение. Он впитывал свет в себя, он наслаждался светом.
  Саша и Маша переглянулись, а затем прошли за псом. И ребята даже не слышали, как каменная плита за их спинами встала на место, загородила проход.
  
  * * *
  
   Когда ребята привыкли к яркому свету, то увидели, что находятся в довольно просторном помещении с овальными стенами. Причём и стены, и потолок, и пол были выложены из широких, полупрозрачных плит, в которых, казалось, было заключены солнечные лучи. Несмотря на свою силу, сияние было мягким и тёплым, оно плавно переливалось и текло.
   Помимо того в помещении было несколько шкафов, в которых стояли древние книги, а также и стол, на котором лежал самый массивный из всех фолиантов, и писчие принадлежности. Ещё имелось уютное ложе, которое весьма напоминало полураскрытую раковину. Это ложе сияло так же, как и пол, и стены, и потолок.
   Саша кивнул в сторону ложа, и молвил:
  - Значит и призрачному псу нужен отдых...
  Призрачный пёс раскрыл рот, и... нет - он не заговорил, как подобает человеку, но всё же его голос нахлынул со всех сторон. Это был приятный, интеллигентный, но весьма печальный голос:
  - Мне на самом деле нужен отдых. Ночами я сплю, а в дневное время, либо перечитываю любимые книги, либо сам пишу.
  Саша и Маша изумлённо уставились на пса. Маша вымолвила:
  - Так вы умеете говорить? Вы понимаете нас?.. Ох, извините, что я задаю такие глупые вопросы. Но вы на нас не обижаетесь?
  - За что же мне на вас обижаться? - улыбнулся пёс. - Вы очень хорошие ребята.
  Тут Саша изрёк торжественным тоном:
  - Вот и подтвердились самые смелые мои гипотезы.
  - Какие ещё гипотезы? - спросила Маша.
  - Ну, относительно НЛО, - улыбался Саша. - Разве же не ясно, что перед нами - пришелец из иных миров, ну а мы находимся внутри летающей тарелки, которая с давних пор установлена под этой усадьбой.
  И Саша обратился к псу:
  - Наверное, у вас, уважаемый гость из иных миров, исследовательская миссия. Не так ли?
  - О нет, мой юный друг. Вы ошибаетесь, - печально улыбнулся пёс.
  - Нет? - изумился Саша. - Но всё так, похоже...
  - Нет-нет. Я родился не в глубинах вселенной, а на Земле, и когда-то я был самым обыкновенным псом. Кстати, звали меня Аметом. И вы тоже можете меня так звать.
  - Хорошо, Амет, - кивнула Маша.
  - Но что же с вами случилось? - спросил Саша.
  - Я расскажу вам. И вы должны выслушать мою историю внимательно, и запомнить её.
  - Вы уж не сомневайтесь! - заверил его Саша.
  - Честно говоря, я не стал бы вам ничего рассказывать, если бы не чувствовал, что опасность грозит и вам.
  - Ой... - испуганно вздохнула Маша.
  - Какая же нам может грозить опасность? - вымолвил Саша.
  - Такая же, как и бывшим владельцам этого дома, моим хозяевам. Они исчезли бесследно. Никто не знал, где их искать. То же самое может случиться и с вами.
  - Да что вы говорите! - Машины глаза округлились.
  Амет подошёл к столу, кивком головы пригласил подойти и Сашу с Машей.
  Пёс протянул свою сияющую лапу к страницам, но так и не дотронулся до них. Зато страницы начали стремительно перелистываться.
  И вот раскрылась страница, на которой была изображена та самая усадьба, в подвале которой они теперь находились. Но это было не заброшенное, а новое, обжитое, и прекрасное здание.
  И Амет начал рассказывать.
  
  * * *
  
   Оказывается Амет жил в этой усадьбе аж за двести лет до рождения Саши и Маши. Его хозяева хоть и владели огромным состоянием, характер имели добрый, и слуг своих никогда не обижали, а дарили им подарки. Помимо того, одаривали и совсем незнакомых людей, и ни за что-нибудь, а просто так.
   Да, хорошими они были людьми, и Амет преданно им служил. Но больше всего пёс любил хозяйских детей: Гошеньку и Наташеньку. С ними он мог играть целыми часами, и дети просто обожали огромного, но ласкового пса.
   К тому времени, когда случилась страшная беда, Гошеньке исполнилось семь лет, а Наташеньке не было ещё и пяти.
   А дело было осенью. После нескольких безмятежно ярких, солнечных дней, небо затянули тучи. Были они тяжёлыми и массивными, и, словно тёмные перины к самой земле провисали. Шумел затяжной, холодный ливень. А вспышки молний не в силах были рассеять мрак, который даже и днём нависал в тревожном воздухе.
   Про такую погоду говорят: "хороший хозяин собаки во двор не выпустит". Вот и Амет лежал в прихожей, и скучал. К детям пса не пускали, потому что дети приболели. И вообще Гошенька и Наташенька жаловались на ночные кошмары, и отказывались от еды. Они чувствовали то страшное, что неотвратимо приближалось к ним.
   В усадьбе нависла тревожная атмосфера...
   И вот в один из этих тёмных, дождливых дней, все в усадьбе услышали перестук копыт. Это были такие тяжёлые удары, что, казалось, будто некое грозное подземное божество, вооружившись молотом, быстро пробивается на поверхность.
   Амет громко залаял. Он знал, что страшного гостя ни в коем случае нельзя впускать в дом. Слуги едва справились с могучим псом, едва оттащили и заперли его в чулане.
   Меж тем стук копыт усиливался.
   В чулане, где был заперт Амет, имелось маленькое оконце, и через него пёс видел, как из мрака выкатила чёрная карета, которая размерами превосходила обычную карету раза в два. Ехала карета без кучера. Шестёро мускулистых чёрных лошадей, остановились возле крыльца, и больше не двигались, словно бы они в статуи превратились.
   Дверь кареты распахнулась, и из её багрового нутра выступил некто двухметрового роста, закутанный в чёрный плащ. Он быстро прошёл к усадьбе.
  У входа незнакомца приветствовал слуга, который осведомился:
  - Что вам угодно?
  И незнакомец ответил очень даже приветливым, учтивым голосом, в котором, однако, чувствовался иноземный акцент:
  - Простите за вторжение, но из-за этого ливня да темноты я совсем заблудился. Устал я, устали и мои кони. И я хотел бы попросить у хозяев этого дома о сострадании и помощи. Если бы они впустили меня согреться, поесть и переночевать, то я щедро наградил бы их, запечатлев их на портретах. Дело в том, что я художник. В Париже и Лондоне проводились мои вернисажи. Как вы, наверное, уже догадались, я не русский, а имя моё Ганс. Так что, если вас моя просьба не затруднит, доложите обо мне хозяину этого прекрасного дома.
  Но хозяину ничего не надо было докладывать, потому что всё это время он стоял за спиной слуги и слушал. Надо сказать, что вначале хозяин почувствовал резкое недоверие и неприязнь к неизвестному. И даже мысль, что его надо гнать прочь от усадьбы, посетила сердце хозяина. И вот теперь он корил себя за эти помыслы.
  И именно поэтому хозяин шагнул к художнику с распростёртыми объятиями, и приветствовал его самыми радушными словами. Он провёл его внутрь здания, приговаривая:
  - Здесь вы можете оставаться до тех пор, пока не закончится это ненастье. И даже более того: вы можете оставаться здесь столько, сколько вам будет угодно. Вы будете завтракать, обедать и ужинать за одним столом с нами, также вы получите одну из комнат. И за это совсем не надо никаких благодарностей, не надо тратить своё драгоценное время и рисовать нас. Ведь для нас величайшая честь в том, что вы посетили сию скромную обитель...
  Да - хозяин приветствовал этого Ганса, будто тот был величайшим живописцем Европы, хотя хозяин ничего о нём не знал.
  А Ганс отвечал:
  - О, лучший из всех хозяев! В вас вижу я воплощение гостеприимства! Знайте же, что мне вовсе не в тягость, но только в счастье будет изобразить Вас, и Вашу семью...
  И много ещё говорил Ганс, и все его слова были вежливыми и добродушными. Таким искренним был его голос, что трудно было заподозрить фальшь.
  И владелец усадьбы окончательно уверился в том, что этот художник хороший, хоть и загадочный человек, и представил его своей жене.
  Эта женщина приветствовала Ганса с чрезвычайной холодностью, чем смутила в основном не Ганса, а своего супруга, который желал, чтобы художнику оказывали самый радушный приём.
  А когда Ганс спросил:
  - У вас, должно быть, есть дети. Могу ли я их увидеть?
  То супруга хозяина ответила резким тоном:
  - Им не здоровиться. И они не хотят видеть незнакомцев.
  Ганс потупился, и вздохнул печально.
  Ну, а хозяин отвёл свою супругу в сторону, и зашептал:
  - Так то ты приветствуешь дорогого гостя? Мне, право, стыдно за тебя!
  А в ответ услышал:
  - Этот человек неприятен мне. И я бы не хотела, чтобы он оставался в нашем доме.
  Хозяин нахмурился, и сказал:
  - Этот замечательный художник - мой гость, и я не позволю, чтобы его оскорбляли.
  Затем он обратился к Гансу самым радушным тоном, какой только можно представить:
  - Вы хотели увидеть моих детей, и сейчас Вы их увидите...
  Вслед за этим хозяин провёл художника в детскую. Там, в своих кроватках лежали Гошенька и Наташенька.
  Надо сказать, что когда они услышали перестук копыт, то от страха задрожали, а Наташенька даже и заплакала.
  Первым в комнату вошёл их отец. И Наташенька обратилась к нему тихим голоском:
  - Папенька, мы слышали, как стучат копыта. И нам стало очень-очень страшно... Папенька, тех чёрных лошадей прогнали, да? Ведь нельзя, чтобы они приближались к нашему дому, правда?
  От таких слов их отец растерялся. И неприятная мысль о том, что он, может быть, зря впустил художника в дом, посетила его сердце. И даже испарина выступила на его лбу. Но он быстро вынул из кармана накрахмаленный платок, вытер лоб, и заявил:
  - Дети мои, вы совершенно напрасно боялись. Прибыл замечательный человек, который, надеюсь, станет хорошим другом нашей семьи. Это Ганс. Он знаменитый иноземный художник. Прошу любить и жаловать!..
  И при этих словах, Ганс, который всё это время стоял за дверью, шагнул в детскую.
  При его появлении дети замерли и смотрели на него заворожёно. На их личиках читался неподдельный ужас. Ведь перед ними воплотился образ из их худших ночных кошмаров.
  Ганс только мельком взглянул на детей. Но он пристально оглядел их комнату. Из-за того, что на улице было сумрачно, и комната казалась мрачной. А горящие на столе свечи только добавляли угрюмости: из-за них комната напоминало нутро склепа.
  - Бедные, бедные дети, - вздохнул Ганс. - Должно быть, это затяжное ненастье сказывается на них ещё тяжелее, чем на взрослых.
  Хозяин хотел что-то сказать, но не успел, потому что Ганс хлопнул в ладоши, и тут же в комнату вошёл его слуга. Вообще-то никто этого слугу в усадьбу не впускал, так что вообще непонятно было, как он оказался возле детской.
  Этот слуга был горбатым, мускулистым карликом. Нос у карлика был таким длинным, что, когда он нагибал голову, то царапал носом пол.
  Карлик внёс в детскую большое, овальное зеркало. Он установил зеркало так, чтобы в нём отражались и Гошенька и Наташенька. А затем слуга вышел.
  - Но... - начал было хозяин, но Ганс остановил его жестом руки.
  Художник молвил:
  - Вам совершенно не о чем беспокоиться. Это зеркало - чудесный подарок. Оно лечит от хандры. Если вы не верите, то вскоре сами в этом убедитесь. Через несколько часов ваши будут веселиться...
  - Хотелось бы, - вздохнул хозяин, и с тревогой взглянул на своих детей.
  Наташенька и Гошенька, как и прежде сидели на своих кроватках, были бледными, и дрожали от ужаса.
  - Ну, что же, вот я и поведал ваших детишек, а теперь хотел бы посмотреть и на ту комнату, которую вы для меня приготовили, - заявил Ганс.
  И вот хозяин провёл своего гостя в уготовленную для него комнату. Надо сказать, что это была одна из лучших комнат во всём доме. Художник произнёс подобающие благодарственные слова, и хлопнул в ладоши.
  И вновь появился горбатый карлик. На этот раз он тащил окованный чёрный железом сундук. Причём сундук был значительно больше карлика. Под его тяжестью карлик согнулся, и царапал своим твёрдым носом пол. Ганс перехватил встревоженный взгляд хозяина, мягко улыбнулся и вымолвил:
  - Конечно, я понимаю, что этот сундук видом своим может вызвать тревогу. Он чем-то напоминает ужасающие орудия инквизиции...
  - О, ну что вы, - вымолвил хозяин, но, надо сказать, он был гораздо бледнее, чем в обычное время.
  - Тем не менее, в этом сундуке всего лишь мои принадлежности для рисования, - молвил Ганс.
  - А, ну хорошо... - вздохнул хозяин, - Так не желаете ли покушать?
  - Я покушаю попозже, а сейчас я бы хотел просто немного отдохнуть, - ответил гость.
  - Тогда я Вас оставлю. Если Вам что-нибудь понадобиться, то просто позвоните в колокольчик.
  С этими словами хозяин оставил своего гостя. Надо сказать, что общение с Гансом чрезвычайно дурно сказалось на его самочувствии, и хозяин рад был хоть ненадолго отвязаться от него.
  Он прошёл в комнату, где на маленьком диванчике сидела его жена. Эта женщина сжалась, она дрожала и плакала.
  - Что с тобой? - спросил её супруг.
  - Мне страшно! Мне очень, очень страшно, - призналась она. - Я чувствую: нечто страшное нависло над нами. Зря ты впустил этого человека в дом... Впрочем, что я говорю: разве же он человек? Это сам дьявол...
  И хотя хозяин чувствовал, что его супруга, по крайней мере, отчасти права, он всё-таки начал её утешать, заверяя, что Ганс - прекраснейший человек.
  Но его слова потонули в оглушительном грохоте, когда сразу несколько крупных молний ударили в саду, поблизости от усадьбы. И сразу же за этим ливень ещё усилился. Казалось, что начался новый всемирный потоп, и окна будут выдавлены неистовыми потоками холодной воды.
  И хотя по часам было ещё дневное время, стало так темно, будто уже наступила ночь.
  И вдруг супруга вскочила, и воскликнула:
  - Я слышала: крик из детской, кажется, это Наташенька кричала...
  - Должно быть, тебе просто показалось, - вымолвил супруг.
  - Нет! Я уверена - это Наташенька кричала.
  И его супруга выбежала из комнаты, поспешила по лестнице наверх, в детскую. Конечно, хозяин поспешил за ней.
  И вот они перед дверью детской. Никаких криков не было слышно.
  - Ну, вот я же тебе говорил, - выдохнул хозяин.
  Но тут его жена дёрнула дверь, и дверь оказалась запертой.
  - Наташенька! Гошенька! Откройте! - закричала женщина.
  Но она не получила никакого ответа, и только отблески новых и новых молний выбивались в узкий проём между дверью и полом.
  На крики хозяйки сбежались слуги. Общими усилиями выломали дверь. А когда ворвались они в детскую, то увидели нечто настолько жуткое, что сначала даже не поверили, своим глазам. А жена хозяина вскрикнула пронзительно и пала в глубокий обморок.
  Их дети по-прежнему сидели на кроватях, но у них больше не было ртов.
  Лучше всего это представить, если нанести изображение человека на лист бумаги, а потом стереть рот. Рта просто не будет. Также не будет и крови. Откуда же взяться крови, если это просто-напросто рисунок? Вот так же и у Наташеньки с Гошенькой отсутствовали рты, а за открывшимися в их лицах проёмами видны были стены детской. Лица детишек не выражали боли, казалось, они совсем не чувствовали, что лишились ртов, но в их глазах был такой беспредельный ужас, что хозяин бросился к ним, с громким криком:
  - Дети мои! Дети!
  И, когда он подбежал к ним, то увидел, что у них исчезают ноги. Словно бы кто-то просто стирал их тела.
  Он дотрагивался до их исчезающей плоти, он молил, чтобы этот кошмар прекратился, но его дети прямо на глазах таяли.
  Прошло полчаса, и всё что осталось от Наташеньки и Гошеньки - это головы, которые безмолвно висели в воздухе, и с ужасом смотрели на своего родителя. А потом, штрих за штрихом и головы исчезли.
  За эти полчаса хозяин пережил такие страшные душевные мученья, что в волосах его появились седина. Ведь его любимые дети растаяли прямо на его глазах, а он ничего не смог сделать.
  А потом хозяин оглянулся, и увидел, что в комнате остался только он и его супруга, которая без чувств лежала на диванчике. Что касается слуг, то они в ужасе бежали из усадьбы.
  Тогда хозяин подошёл к своей жене, склонился над ней, хотел что-то сказать, но не смог. Он хотел дотронуться до своего рта, но и этого у него получилось, по той причине, что рта больше не было. Его пальцы свободно прошли сквозь воздух.
  А потом его взгляд случайно попал на то зеркало, которое принёс в детскую носатый карлик. И в зеркале он увидел не своё отражение, но художника Ганса.
  Ганс сидел в предоставленной ему комнате и сосредоточенно рисовал. Одно полотно уже было готово: на нём изображены были Наташенька и Гошенька. А что касается новой работы, то её хозяин не мог видеть, так как полотно стояло напротив художника, который смотрел прямо в его глаза.
  Впрочем, хозяин и так уже всё понял. Те люди, которых рисовал Ганс, становились частью его полотен, но исчезали из реального мира - полностью переносились на картины.
  Хозяин хотел бежать к художнику ночи (ведь именно из тьмы пришёл он), дабы остановить его, но не смог, так как ноги его уже стёрлись: стали частью полотна. А вскоре он весь полностью перенёсся на картину, и увидел лик Ганса прямо перед собой. Художник ночи наносил последние штрихи...
  Среди всех этих страшных событий все как-то позабыли про пса Амета, который был заперт в чулане. А между тем, пёс хоть и не видел, но всё же чувствовал, что происходит. И всё это время он пытался выломать дверь чулана. И хотя это были весьма сильные удары, со стороны не было слышно, так как уж очень неистовствовал ливень.
  Наконец Амету удалось выбить дверь, и он бросился в комнату к Гансу. У порога его ожидал вооружённый дубиной карлик, но Амет отбросил его одним ударом своей могучей лапы.
  Когда Амет ворвался в комнату, художник сразу же вскочил, и воскликнул:
  - А-а, пёс - только тебя не хватало!
  Амёт бросился на Ганса. Но художник ночи двигался с необычайной для человека скоростью. Он, словно вихрь, отскочил в сторону, к столу. А на столе были расставлены различные склянки с колдовскими снадобьями.
  Художник хотел схватить склянку с чем-то чёрным, но так разволновался, что запустил в Амета золотистую склянку. Склянка разбилась, из неё выпорхнуло сияющее облако, объяло пса, и он стал призраком.
  Ганс разразился страшными проклятьями, дунул на Амета, отчего пёс провалился в подвал.
  Из подвала он долгое время не мог выбраться, потому что его призрачные ноги постоянно проваливались сквозь каменные ступеньки.
  Наконец, Амет научился управлять своим новым телом, и поднялся наверх. И он нашёл усадьбу в полном запустении: не было ни её хозяев, ни их слуг, ни художника ночи.
  Вскоре пёс почувствовал, что приближающаяся ночь лишит его жизни. Отныне стихией Амета был солнечный свет, темнота же губительна для него.
  Надо сказать, что после превращения Амет обладал отнюдь не собачьим разумом. Он мог думать так же связанно, как и образованный человек, он знал многие иноземные языки. Знал он и ингредиенты солнечной жидкости.
  Ночь приближалась, и высасывала из призрачного пса силы, а он сосредоточенно готовил жидкость. Он знал, что, если не успеет, то лишится жизни.
  И вот лучистая жидкость изготовлена. Но её нельзя было пить, её надо было вылить на каменную плиту. Это Амет и сделал. И плита засияла, словно живая. На ней пёс и улёгся, и проспал до следующего дня. А вокруг Амета нависла смертельная для него чернота.
  Через некоторое время Амет перебрался в подвал усадьбы, и там оборудовал для себя целую солнечную залу. Туда же он перенёс самые ценные книги из заброшенной библиотеки. Там же он занялся написанием толстенного фолианта, в котором изложил свои взгляды на чёрную и белую магию.
  Ну, а отдельной главой он вынес правдивую повесть о художнике ночи...
  
  * * *
  
   Часть этой истории Саша и Маша услышали, а часть увидели, так как запечатленная на страницах повесть была украшена иллюстрациями.
   Хотя все эти картины были выполнены с исключительным мастерством, был недостаток: ни на одной из них пёс не отобразил лик художника ночи.
   Так как Маша сама занималась рисованием, она об этом и спросила:
  - Почему вы не нарисовали его лицо?
  И вот что ответил наплывающий со всех сторон голос Амета:
  - Хочу сразу вам сказать: у меня хорошая память. Например, я и поныне помню, как выглядели мои хозяева. Но лик художника я забыл сразу же после того, как перестал его видеть. И как ни старался потом вспомнить: ничего не получалось. Я не помню ни единой черты его лица. И из этого можно сделать вывод, что тут подействовало особое заклятье. Несмотря на то, что художник обладает большой силой, он боится. А вдруг кому-нибудь удастся выкрасть его магические краски, и нарисовать его? Тогда сам художник станет частью чьей-то картины.
  - А-а, значит, всё-таки есть на него управа! - сказал Саша.
  - Может и так, да только попробуйте сначала эти краски у него выкрасть. Тем более, даже и неизвестно, где его искать, - молвил пёс. - Хотя, он сам вас найдёт...
  - Неужели - нас? - переспросила Маша.
  - Что, вот прямо именно нас?! - выдохнул Саша.
  - Я чувствую, что беда нависла именно над вами, - заявил пёс. - А насколько можно доверять моим чувствам... ну, скажем так, они почти всегда сбываются.
  - Но почему Вы думаете, что этот художник вообще когда-нибудь сюда вернётся? - спросил Саша.
  - Потому что он возвращается раз в столетие.
  Саша проговорил:
  - Подождите-подождите. Раз Ваши хозяева пропали двести лет назад, то, с тех пор, он ещё один раз должен был появляться здесь.
  - Да. И тому минуло сто лет, - ответил Амет. - К сожалению, я слишком поздно узнал о том, что он снова здесь, и не успел ему помешать. В тот раз он забрал двух девочек, мальчика, и их гувернантку. Случилось это в двух верстах от усадьбы. Можно сделать вывод, что особенно он любит похищать детей, но, при случае, и взрослыми не брезгует.
  - В таком случае, нам надо уезжать из Крыма, - сказала Маша.
  - Что же: вы можете уехать, - вымолвил пёс. - Но в таком случае художник заберёт каких-нибудь других детей, и, боюсь, мне уже не удастся предупредить их. Это просто счастье, что мы встретились.
  - Да, уж, - кивнул Саша.
  А пёс продолжал:
  - Подумайте сами: разве же я могу расхаживать по окрестностям? Завидев меня, все люди разбегутся. А если даже мне удастся подойти к тем детям, то, как я им объясню? Ведь только благодаря стенам этой залы вы можете слышать мои мысли. Снаружи я нем.
  - Да уж, - вздохнул Саша.
  - Но что нам делать? - поинтересовалась Маша.
  - Будьте бдительны, - ответил пёс. - Как только заметите что-нибудь подозрительное, сразу бегите ко мне. Ну, а сейчас вам надо бежать домой: время уже позднее, и ваша бабушка очень волнуется.
  На этом их общение прекратилось.
  Призрачный пёс вывел их из сияющей залы, а затем и из здания, но дальше он идти не мог. Ведь уже подступила высасывающая его силы ночь.
  В сумерках вернулись брат и сестра к домику бабушки Анастасии. Бабушка стояла у порога, ждала их.
  Уж лучше бы она начала ругаться. Но она совсем ничего не сказала. Вот только усталой она выглядела: видно, очень волновалась. И ребятам очень её жалко стало. Ну, прямо невыносимо жалко. Маша даже заплакала.
  - Простите нас, пожалуйста, - вымолвил Саша.
  - Мы очень виноваты, простите нас, пожалуйста, - взмолилась Маша.
  Бабушка Анастасия вздохнула, и вымолвила:
  - Проходите. Ужин вас уже заждался. Да сначала руки вымойте!
  И уже после ужина Саша и Маша попросили бабушку Анастасию, чтобы она не рассказывала об их проступке мамы. Бабушка согласилась, а они взамен пообещали, что больше не будут уходить надолго, не предупредив её.
  
  
  
  
  
  Глава 4
  "Художник ночи"
  
   Следующий день был понедельник, и Саша с Машей впервые пошли в местную школу. Школа находилась в стареньком двухэтажном здании, и всего в ней было десять классов, без всякого разделения на 1 "а", 2 "б" или 3 "в". Тем не менее, в этих десяти классах собрались все окрестные дети.
   Вообще, несмотря на ветхость, здание было уютным. Что касается учеников, то они ничем не отличались от московских школьников, разве что были более загорелыми.
   Сашу, и Машу, которые из-за разницы в возрасте попали в разные классы, ученики приняли с интересом. Расспрашивали их о Москве, и ловили каждое слово с таким интересом, будто Саша и Маша прилетели, по крайней мере, из галактики Андромеды.
   Но и Сашу, и Машу эти однообразные расспросы быстро утомили. Ведь думали они совсем об ином. Дело в том, что небо затянуло тучами, начался ливень, а за окнами было сумрачно и уныло. Тревожно полыхали молнии, и, сидя на уроках, брат и сестра, слушали не учителей, но звуки с улицы. Они ждали, что услышат перестук тяжёлых лошадиных копыт. Они не сомневались, что художник ночи приближается...
   На последней перемене к ним подошёл невысокий, худенький мальчик. У этого мальчика были густые чёрные волосы, и огромные очки, которые занимали большую часть его веснушчатого лица.
  - Владик, - заговорщицким тоном сообщил мальчик, и пожал руку не только Саше, но и Маше, а затем он осведомился. - Вы были вчера в подвале усадьбы?
  Брат и сестра немало подивились такой осведомлённости, и безмолвно кивнули.
  - А вы не удивляйтесь, - сказал Владик. - Дело в том, что у меня дар видеть пророческие сны. Некоторые считают меня, того, с приветом. Но я на дураков не обижаюсь. Вопрос в том, что вы будете делать, если художник ночи всё-таки появится?
  - Как, ты и про художника ночи знаешь? - изумилась Маша.
  - Если бы не знал, так не спрашивал бы, - сказал Владик. - Так что вы будете делать?
  - Ну, к солнечному псу побежим, - вымолвил Саша.
  - А дальше что?
  - Ну, пёс что-нибудь сделает, - неуверенно отозвался Саша.
  - Может быть, и сделает, а скорее художник ночи что-нибудь с ним сделает, потому что у него сил больше.
  - И что же нам тогда делать? - спросила Маша.
  - Пока что я и сам не знаю, - проворчал Владик.
  - А когда узнаешь? - осведомился Саша.
  - Не знаю. Но, по крайней мере, можете рассчитывать на мою помощь. Будем друзьями. А теперь мне пора идти.
  И не успели они опомниться, как Владик ушёл. Они бросились за ним, но Владика и след простыл.
  - Ну, дела... - вздохнула Маша.
  
  * * *
  
  Возвращаясь из школы, Саша и Маша решили заглянуть на прилегающий к усадьбе дворик. Но, конечно же, из-за сумрачного неба, солнечного пса там не было...
  Как и следовало ожидать, бабушка Анастасия уже приготовила для них сытный ужин.
  Уже после ужина Саша решил выйти на крыльцо. Сначала он поглядел на усадьбу. В окружающем, тёмно-сером дождевом сумраке она казалась единственным светлым пятном. А потом он повернул голову, да так и застыл. Сашины глаза округлились, а рот раскрылся...
  Саша глядел на некое подобие улочки, которая вилась между редкими домами, и между дрожащими под натиском стихии деревьями.
  По этой дороге медленно двигалась огромная чёрная карета. Несмотря на удалённость, мальчик смог разглядеть, что карета запряжена шестёркой чёрных лошадей, и что кучера нет.
  А потом мальчик бросился в дом. Он ворвался в комнату Маши, которая как раз причёсывалась, и воскликнул:
  - ОН здесь!
  И не надо было объяснять, кто именно "здесь" - Маша всё поняла. Саша потянул её за собой, приговаривая:
  - Сейчас мы можем посмотреть на него!
  Они выбежали на крыльцо, взглянули на улицу, но на улице никого не было. Саша протёр глаза, и пролепетал:
  - Быть не может. Ведь он же медленно ехал... Просто взял и исчез...
  - Или стал невидимым, - прошептала Маша.
  - Значит, ты мне веришь, да?
  - Да, верю, - сказала Маша. - Рано или поздно он должен был появиться.
  - Ну, что побежим к солнечному псу? - неуверенно вымолвил Саша.
  Брат и сестра смотрели на усадьбу. А ведь до неё было целых полкилометра. Если художник ночи действительно стал невидимым, то он мог поджидать их как раз между домиком и усадьбой...
  Тут они почувствовали какое-то движенье за своими спинами, отскочили, оглянулись. Но это была бабушка Анастасия. Она вышла из дому, и строго на них глядела. Бабушка приговаривала:
  - И неужто вы опять куда-то бежать собрались, а? На ночь-то глядя.
  - Нет, никуда мы не побежим, - сказал Саша.
  А Маша попросила:
  - Вы, пожалуйста, закройте дверь на все замки, и ни в коем случае никому не открывайте.
  - Да кто ж ночью то стучаться будет?
  - Этой ночью, может, и будет. Но Вы не открывайте, ладно? А иначе беда случится.
  - Да о ком же это вы говорите?
  - Вот вы в нечисть всякую верите? - спросил Саша.
  - А куда ж от неё окаянной деться... - вздохнула бабушка.
  - Вот и я теперь верю, - молвил мальчик. - И именно нечисть может этой ночью пожаловать к Вам в гости.
  - Ох, да что ж вы говорите такое! - воскликнула бабушка Анастасия и перекрестилась.
  - Вы уж поверьте нам, пожалуйста, - попросила Маша.
  - Ладно, поверю. Никому открывать не стану.
  И они прошли в дом. Бабушка действительно закрыла дверь на все замки (а замков было целых семь), да ещё прошептала у двери особую молитву от нечисти.
  Затем бабушка отправилась спать на печку, ну а Саша и Маша разошлись по своим комнаткам...
  
  * * *
  
   Саша улёгся на кровать, но тут за окном страшно полыхнула молния. Мальчик съёжился и пробормотал:
  - Нет. Я так заснуть не смогу. Надо окно занавесить.
  Но даже просто встать с кровати стоило ему огромного душевного усилия. Ведь было так страшно!
  Однако и оставаться на кровати, под этим, то чёрным, то полыхающим молниями прямоугольным оконным оком, он не мог. Так что Саша всё-таки поднялся, и маленькими шажочками направился к окну.
  Он просто не мог делать более широких шагов, так как коленки его сильно тряслись. Мальчик пробормотал:
  - Надо же, какой я, оказывается, трус. И чего, спрашивается, я испугался? Ведь, если и ехал по улице художник ночи, так уже далеко уехал. Чего ему здесь-то околачиваться?
  Такими размышлениями он почти себя успокоил, и подошёл к окну. А за окном было черным-черно, только ливень шумел, да ветер порывами ревел.
  Саша протянул одну руку к занавеске.
  И вот тогда полыхнула очередная молния. Эта была очень яркая, ветвистая молния. Она высветила и окрестности и сад бабушки Анастасии.
  Буквально в двух шагах от Сашиного окна стоял художник ночи. Он был двухметрового роста, он был в чёрном плаще и в чёрном капюшоне, который полностью скрывал его лицо.
  Саша раскрыл рот, чтобы закричать, но ему стало так жутко, что он даже и кричать не смог. Издал мычащий, протяжный звук: "У-у-уууу", задёрнул занавеску, и бросился на кровать.
  Он сразу же с головой забрался под одеяло, сжался комочком, и лежал там, не смея выглянуть.
  А потом Саша заснул...
  
  * * *
  
   Следующим утром бабушка Анастасия вновь приготовила отменный завтрак, а на улице опять бушевала непогода: ливень не унимался, молнии сверкали. И за завтраком бабушка сказала:
  - Прогноз передают: в ближайшие дни такое же ненастье будет. Так что не придётся вам, ребятки, в море искупаться...
  Но Маша и Саша совсем не думали о море. Думали они о художнике ночи. Уже собираясь в школу, Саша спросил у своей сестры:
  - А ты ночью ничего не видела?
  - Нет. А что?
  - Ночью он был прямо за моим окном.
  - Ой. Да ты, что, - Машины глаза округлились, и она зажала ладошкой рот.
  А потом девочка призналась:
  - Ты знаешь: я его хоть и не видела, но зато слышала. Лежу в кровати, и слышу, будто по окну кто-то скребётся. А кто так скрести может? Не птица, и не ветвь дерева. Да ты и сам знаешь: здесь деревья возле стен не растут...
  - Ну, да.
  - Так вот. Это только начало. А потом слышу, будто скрежет этот в слова начинает слагаться. А слова то какие: "Выйди на крылечко", да "Выйди на крылечко". И ведь понимаю, что ни в коем случае нельзя мне выходить, а всё равно сила колдовская тянет, завораживает. В общем, уши я зажала, да с головой под одеяло забралась.
  - Прямо как я.
  - Так до самого утра и проспала...
  И вот они вышли на крыльцо, раскрыли зонтики. У Саши зонтик был чёрным, у Маши - белым.
  По выложенной камнями дорожке, пошли они к заасфальтированной улице. А кругом полыхали молнии, а грязь кипела от крупнокалиберной дождевой бомбардировки.
  Саша вымолвил:
  - А ведь, если ОН невидимый, так, может, он в шаге от нас стоит. Может, ОН сейчас к нам ручищи свои тянет.
  И, как только Саша это сказал, как нечто холодное ткнулось ему в лицо. Мальчик пронзительно вскрикнул, выронил портфель и зонтик. Задом повалился на мокрую каменную плиту.
  Маша схватила его за руку, спрашивала:
  - Что такое? Что?..
  - А-а, да ничего. Просто брызги холодные под зонт попали, а мне почудилось невесть что.
  - Саша, мне очень страшно.
  - А мне, думаешь, не страшно?! Ведь ОН и на самом деле может быть рядом.
  - Саша, побежали скорее в школу.
  Через десять минут запыхавшиеся, вымокшие Саша и Маша подбежали к зданию школы. А на заборе, который окружал старенькое школьное здание, висел большой плакат, который своими яркими тонами резко выделялся в окружающем дождевом полумраке. Похоже, что вода была совершенно бессильна причинить какой-либо ущерб плакату.
  А плакат гласил следующее:
  "Художник ночи представляет выставку своих неповторимых полотен. Выставка проводится во Дворце Культуры, ежедневно с 10 до 18 часов. Вход - свободный.
  Помимо того, художник ночи продемонстрирует своё мастерство, отобразив нескольких избранных им посетителей, прямо на глазах почтенной публики".
  - Вот так да! - выдохнул Саша.
  - Он решил действовать в открытую, - произнесла Маша.
  В это мгновенье к ним подошёл вчерашний знакомый - очкастый Владик. Он очень быстро - в секунду, прочитал объявление, и сказал рассудительным тоном:
  - Что же: посмотрим, что по этому поводу говорят в школе...
  
  * * *
  
   Больше всего плакатом были недовольно учителя. А директор школы даже назвал "безумной и безответственной выходкой", тот факт, что кто-то додумался повесить этот кричащий, зазывающий плакат прямо на забор, возле школы.
   Ведь, надо сказать, что учащиеся не были избалованны яркими событиями. Хотя их жизнь текла в окружении роскошной южной природы - это была очень размеренная, и, в общем-то, однообразная жизнь. И уж если даже приезд москвичей Саши и Маши стал для всей школы событием, то выставка некоего загадочного "художника ночи", стала для них настоящей сенсацией.
   И на первом уроке в тот день только представители породы "ботаников", слушали учителей. Остальные, либо обсуждали предстоящее посещение выставки, либо грезили о ней.
   Для многих первый урок тянулся просто невыносимо долго. Ведь они задумали улизнуть из школы на выставку...
   Но вот задребезжал звонок.
  Саша и Маша встретились в коридоре, хотели обсудить, что же дальше делать, когда заметили, как некоторые ученики тихонечко пробираются по двору, а затем - выбегают через ворота.
  - На выставку собрались, - сказал Саша.
  - Остановить бы их, - вздохнула Маша.
  - Размечталась. Остановишь их, - произнёс Саша.
  - А ведь ОН их рисовать собрался. Ой, и что же они все исчезнут что ли? - испугалась Маша.
  - А ведь ты права, - молвил Саша. - И мы должны этому помешать. Не знаю, пока как, но... Побежали на выставку!
  - Нам надо от этого художника прятаться, а мы сами к нему в лапы бежим, - горестно выдохнула Маша. - Но ты прав: не можем мы здесь отсиживаться. Должны, по крайней мере, попытаться ему помешать.
  Когда они были уже возле дверей, их окликнул директор:
  - А-а, новички московские, куда это вы собрались?
  Саша и Маша переглянулись, а потом выскочили во двор. На объяснения с директором у них просто не было времени.
  
  
  
  
  
  Глава 5
  "Выставка"
  
   Дворец Культуры, так же как и школа, располагался в старом здании. Впрочем, надо сказать, что "нестарых" зданий в этом городе и не было.
  Чтобы добраться до Дворца Культуры от школы, надо было двадцать минут идти спокойным шагом, или же десять минут бежать. И хотя и школа, и ДК, располагались на так называемой Главной улице, но на всей протяжности меж ними можно было увидеть лишь двенадцать домов...
   И вот по этой мокрой улице побежали Саша и Маша.
  Ливень не только не утихал, но и усиливался. Тёмно-серые дождевые вуали неслись и шумели в потоках холодного, обрывистого ветра. Брат и сестра не видели тех ребят, которые побежали в ДК до них.
  Маша сказала:
  - Кажется, что художник ночи уже перенёс на свои полотна всех-всех людей, и мы остались одни на всём свете...
  Но вот и ДК. Когда-то это была усадьба. Не такая, правда, большая, как заброшенная усадьба, но всё же это было весьма внушительное здание.
  В унылом, сером освещении ДК производил гнетущее впечатление. И особенно это впечатление усиливалось от знания того, что внутри их поджидает сам художник ночи. За окнами не было видно ничего, кроме плотной черноты. И казалось, что в этой черноте кто-то стоит и наблюдает за ними. Вообще же никого не было видно.
  Несмотря на то, что от ливня было шумно, а отголоски дальних и близких громов перекатывались под клубящимися тучами, Саша заговорил очень тихо:
  - Маша, через главный вход не пойдём.
  - Да, - тоже шёпотом отозвалась Маша. - Я думаю, что, если мы пойдём через главный вход, то нас сразу схватят...
  И тогда ребята отскочили за ухоженные, аккуратно постриженные кусты, и, пригибаясь за этими кустами, побежали в сторону ДК.
  Вот и стена. Вот и окна подвального этажа. И тут ребятам подфартило: одно из окон оказалось приоткрытым. Ну, а дальнейшее было уже делом техники: благодаря своей худобе они проскользнули через проём в подвальное помещение.
  Полыхнула очередная молния, и ребята поняли, что они попали в кладовку, где складировались всякая утварь для уборки помещения, а также - какая-то грязная ветошь. В общем, это "добро" никому не было нужно, и поэтому наружную дверь не запирали, так что брат и сестра беспрепятственно смогли выйти в коридор.
  Но в подвальном коридоре было так темно, что Саша наступил на грабли. Причём, в буквальном смысле. По-видимому, этими граблями сгребали листву во дворе, а потом, из-за небрежности, не убрали, куда положено, а бросили на полу. Вот Саша на них и наступил.
  Деревянная ручка тут же взмыла вверх, и ударила мальчика по носу. Всё обошлось ссадиной, но этот удар был полностью неожиданностью. Поэтому мальчик и вскрикнул. Причём так громко, что Маша, испугавшись за него, тоже вскрикнула.
  В общем, тот хоровой звук, который они издали, был достаточно громким для того, чтобы их услышали даже в самых отдалённых уголках ДК.
  Ребята замерли. Они вслушивались, но, вроде бы, ничего не было слышно. И тогда Саша очень робко предположил:
  - Может, не услышали? А? Может, обошлось? А?
  - Угу, - кивнула Маша, но тут они услышали:
  Это были торопливые, тяжеленные шаги, которые доносились с той лестницы, которая вела на первый этаж.
  Ребята огляделись. Конечно, можно было укрыться в той кладовке, через которую они попали в ДК, но они понимали, что в этой-то кладовке их и будут искать в первую очередь.
  И тогда они юркнули в проём между лестницей и полом. Этот проём был таким узким, что им пришлось согнуться в три погибели. Ну, а уж а пылища там была такая, что им сразу же захотелось чихать.
  Они заткнули носы, и отчаянно чихали. Воздух со свистом выходил через их уши. Ну а тяжеленные шаги грохотали теперь прямо над их головами.
  Раздался чей-то булькающий, утробный голос, однако, ни одного слова невозможно было понять, так как это был не русский язык.
  Чих вроде бы оставил Сашу, и он решил потихонечку выглянуть: поглядеть, кто же это там. Маша поняла его намерение, и ухватила его за руку: она вовсе не хотела, чтобы её брат выглядывал - слишком велик был риск.
  Но Саша был упрямым мальчишкой, так что он всё-таки выглянул. И увидел, что по лестнице спустился тот горбатый карлик, о котором рассказывал солнечный пёс. Причём, за прошедшее время нос карлика ещё вырос, теперь он, даже не сгибаясь под тяжёстью какого-нибудь груза, царапал им пол.
  Оказавшись в этом подвальном коридоре, карлик замедлил свои шаги. Зато его уши встали торчком, да к тому же ещё и зашевелились. И, когда Саша неаккуратно повёл рукой, и передвинул какой-то лежавший на полу камешек, то карлик сразу же резко обернулся к нему.
  Глаза карлика глубоко запали, так что невозможно было разглядеть их выражения. Но мальчик знал, что карлик смотрит именно на него.
  Сначала Саша подумал: "Ну, вот мы и попались...", а потом: "Но ведь сейчас я сижу в самом тёмном углу. Быть может, он меня не заметит".
  А карлик действительно его не видел: ведь, хотя он и отличался отменным слухом, а вот со зрением было совсем плохо.
  Но тут из трещины в стене выглянула жирная крыса. Она запищала и пробежала под ногами карлика. Тогда носатый карлик сплюнул, и пошёл ворошить кладовку. Причём, от того места, где его слюна соприкоснулась с полом, повалил дым.
  Из кладовки послышались характерные для тщательного обыска звуки. Саша и Маша больше не теряли времени: они выбрались из своего укрытия, и побежали по лестнице на первый этаж.
  А на первом этаже было почти так же темно, как и в подвале. Кое-где на столиках стояли свечи, но они были лишь алыми оазисами, которые окружала чёрная пустыня.
  Вообще же в ДК было очень-очень тихо. Никто ничего не говорил, и никак шорохов не было слышно. Саша зашептал:
  - Неужели мы опоздали? Неужели ОН всех уже нарисовал?
  Где-то близко от ДК полыхнула молния. Её синеватое свечение просочилось по краям тяжёлых, тёмных штор, которые закрывали окна. И тогда ребята увидели, что в дальней части этой залы имеются алые партеры, рядом с которыми на стеклянной тумбе красовался такой же сочный, зазывающий плакат, как и на заборе у школы.
  Тогда Маша шепнула:
  - Должно быть: выставка за этими партерами.
  Но она могла и не говорить: Саша подумал то же самое.
  И вот, ступая на цыпочках, они подошли к партерам. Было так тихо, что они слышали и свои тихие шажки, и своё дыхание, и удары сердец.
  Очень осторожно отодвинули они партеры. Заглянули. Но увидели только следующие партеры. Отодвинули и их. Но там вновь были партеры.
  ...Перед очередными партерами они замерли. Почувствовали, что именно там художник ночи. Возможно, ОН будет стоять, и смотреть на них, и, как только появятся они, так и схватит их.
  Саша и Маша переглянулись. И в глазах своих прочли: "Раз уж пришли - так надо идти до конца". А ещё они подумали: "Но, чтобы мы там ни увидели, мы, ни в коем случае не будем больше кричать".
  И тогда они распахнули партеры, и тут же закричали.
  
  * * *
  
   Причина, по которой закричали Саша и Маша, заключалась в том, что кто-то сзади вцепился в их плечи. Причём хватка была, что называется "мёртвая".
   Им даже не надо было оглядываться, чтобы понять, что их схватил карлик. Его длиннющий нос просунулся между их головами.
  И именно с помощью своего великанского носа карлик раздвинул очередные партеры.
  За этими партерами была весьма просторная зала, которую использовали и для театральных представлений, и для показа кинофильмов.
  Зала была погружена в полумрак, но всё равно было видно, что в мягких креслах сидят люди. В основном это были ученики, сбежавшие из школы. Но, помимо них, присутствовали и взрослые.
  Ну а на сцене можно было лицезреть пирамиду из тёмно-синего свечения. В этой световой пирамиде был сам художник ночи. Он рисовал одного из учеников.
  - Стойте! - закричал Саша.
  Никто из посетителей не обернулся на этот крик. Все они находились под гипнозом.
  И только художник ночи обернулся к Саше. Он улыбнулся и сказал:
  - А-а, какие дорогие гости к нам пожаловали! Ну, проходите-проходите.
  Хотя художник ночи повернулся к Саше, он всё равно продолжал рисовать того школьника, который был на сцене.
  А Саша вновь завопил:
  - Нет! Ведь он же сейчас исчезнет!
  И Саша рванулся вперёд. От Сашиного сильного рывка карлик не удержался на ногах, и начал падать со ступени вперёд. Он уткнулся носом в пол, причём нос оказался настолько твёрдым и острым, что пробил пол. Карлик застрял, начал брыкаться.
  А Саша, перепрыгивая через три ступеньки, нёсся к сцене. Маше тоже удалось вырваться, и она поспешала за своим братом.
  Художник ночи смотрел на них, и, улыбаясь, продолжал рисовать школьника. Он был уверен, что Саша и Маша ничего не смогут ему сделать.
  Саша вскочил на сцену. Там он совершил прыжок достойный увековечения в исторических анналах. В этом прыжке он грудью сбил холст, рукой же перевернул стол, на котором были расставлены краски.
  Краски расплылись по сцене, образовали бесформенное и бесцветное пятно. Художник ночи зашипел и начал надвигаться на Сашу.
  Тем временем Маша тоже забралась на сцену. Она заметила, что там, на равном расстоянии друг от друга стоят коробки. Все коробки были раскрыты, и именно из них выливалось то синеватое сияние, которое заполняло сцену.
  Девочка глядела на этот свет, и чувствовала, что воля её слабеет. Она подумала: "Так вот почему в зале все загипнотизированные сидят".
  Тогда она начала закрывать коробки. И, когда последняя коробка была закрыта, в зале раздался недоумённый ропот. Люди очнулись.
  Несколько мгновений было совсем темно, а потом под потолком вспыхнул яркий электрический свет.
  И Маша увидела, что художник ночи схватил Сашу.
  
  * * *
  
  В зале присутствовало, по крайней мере, полсотни человек, и все они с изумлением глядели на сцену.
  Саша болтался в воздухе, пытался лягнуть художника ночи, но тот удерживал его за шкирку.
  А среди зрителей, кстати, был и милиционер. И вот теперь он вскочил со своего места, громко прокашлялся, затем выхватил свисток и прямо-таки оглушительно засвистел. Все, за исключением художника ночи обернулись к милиционеру. Что же касается художника ночи, то он глядел прямо в Сашины глаза, и шипел так тихо, что один только Саша и мог его слышать:
  - Ну, вот ты и попался. И теперь не уйдёшь от меня, дитятко. А станешь ты частью моей картины.
  А затем художник ночи повернулся к милиционеру, и спокойным голосом возвестил:
  - Вот - поймал нарушителя. Как вы все, уважаемые зрители, могли видеть, этот хулиган ворвался на сцену прямо во время творческого процесса. Он не только перевернул холст, но и выплеснул на пол все мои краски. В результате почти готовое произведение безнадёжно испорчено, а мои редкие и дорогие краски смешались в совершенно никчемную массу.
  Милиционер кивнул, и заявил:
  - Этого хулигана я лично доставлю в отделение, где будет проведено самое тщательное расследование этого инцидента, и, помимо того, медицинское освидетельствование...
  Сидевшие в зале активно зашушукались, можно было разобрать:
  - Псих... точно - крыша поехала...
  Саша выкрикнул:
  - Неужели вы не видите?! Этот художник - он же не человек! Ведь он же вас всех загипнотизировал!
  А стоявшая всё это время в сторонке Маша возвестила:
  - Когда мы появились здесь, вы были как сомнамбулы. Вы ни на что не реагировали!
  И теперь все повернулись к ней. Теперь на некоторых лицах можно было прочитать недоумение, растерянность и даже испуг. Дело было в том, что все эти люди действительно едва ли помнили, что было с ними за последнее время.
  Вновь закричал Саша:
  - Да вы только посмотрите: из-за него же школьник исчез! Когда он вас рисует, то вы на полотна переноситесь. Понятно?!
  И Саша вывернулся в ту сторону, где, по его разумению должен был сидеть почти полностью исчезнувший ученик. Но кого же было Сашино изумление, когда он увидел, что этот мальчик (кстати, они учились в одном классе), сидит совершенно целый и невредимый, и смотрит выпученными глазами то на Сашу, то на художника ночи.
  В зале вновь зашушукались:
  - Ну, точно крыша поехала... теперь в психушку его упрячут...
  Милиционер ещё раз прокашлялся, достал из кармана платок, и вытер им пот, который обильно выступил на его лбу. Милиционер подошёл к сцене и заявил:
  - Что же: думаю, что сейчас самое время, чтобы отвести его в отделение.
  - О, нет, - улыбнулся художник ночи, по-прежнему удерживая Сашу за шкирку. - Вы совершенно не правы, если полагаете, что этот мальчик э-э-э... психически не здоров. Просто ему захотелось привлечь к себе внимание.
  На это милиционер ответил:
  - Что же, в таком случае, мы обратимся к его родителям, и они выплатят Вам компенсацию за нанесённый ущерб.
  И тогда художник ночи сказал таким добрым голосом, что, если бы Саша не знал о ним правду, то сам бы подумал, что - это прекраснейший человек:
  - О, я не хотел бы, чтобы это дело получало широкую огласку. Не хотел бы, чтобы бедные родители этого мальчика волновались. Я придумал для него другое наказание...
  Здесь художник ночи сделал весьма значительную паузу. Саша не выдержал и громко спросил:
  - Что Вы задумали?!
  Из зала донеслись смешки.
  Саша, продолжая трепыхаться в воздухе, выкрикнул:
  - Неужели вы не понимаете, что ОН может просто нарисовать всех вас, и вы исчезните?!
  Смешки в зале усилились. Даже и милиционер ухмыльнулся, и произнёс:
  - Всё понятно: придуривается...
  Художник ночи сказал голосом серьёзным и мягким:
  - Итак, я думаю, что этому мальчику полезно будет заняться физическим трудом. Видите, какую большую лужу краски он разлил на сцене?.. Ещё раз повторюсь: это особые краски, и, когда они засохнуть отмыть их с вашими средствами будет совершенно невозможно. Но у меня есть особый порошок: если постараться, то с его помощью можно будет вычистить сцену. Итак, сейчас все мы отправимся осматривать мой вернисаж, ну а мальчик займётся уборкой сцены. Примерно через час я вернусь, и сам всё проверю. Вообще я настроен весьма миролюбиво, и, если всё пройдёт хорошо, мы ещё попьём с моим маленьким другом чая. Не так ли?
  И художник ночи улыбнулся Саше.
  Но мальчик закричал:
  - Нет! Ни в коем случае не оставляйте меня с ним! Уведите меня отсюда!
  Милиционер поморщился, и сказал:
  - Ну, всё. Довольно уже. Ты должен радоваться великодушию этого замечательного человека...
  Саша готов был на всё. Он собирался вывернуться, и зубами вцепиться в руку художника ночи. Однако, его противник предотвратил это действием тем, что просто прикоснулся к какой-то особой точке на его шее пальцем.
  И Саша сразу обмяк. Хотя он всё ещё мог двигаться, но все движения его были вялыми, а говорить он мог только шёпотом.
  Тогда художник ночи поставил Сашу на сцену и отпустил. Мальчик остался стоять, но ноги его были словно ватными, не слушались его.
  Гости направились в ту залу, где были выставлены картины, а автор этих картин пошёл вместе с ними.
  - Саша, я тебя не оставлю! - выкрикнула Маша, но милиционер подтолкнул её к выходу.
  Когда последний из гостей покинул залу, дверь захлопнулась, щёлкнул замок, и Саша остался в одиночестве.
  
  * * *
  
   Постепенно к Саше вернулось и ясное сознание, и способность двигаться. Он огляделся. Рядом стоял пакет с каким-то дурно пахнущим, зеленоватым порошком. Можно было предположить, что порошок предназначался для мытья сцены, но заниматься этим Саша, конечно не собирался.
   Он бросился к выходу, и вскоре убедился, что дверь заперта. Причём эта дверь, в отличие от ветхого здания ДК была чрезвычайно надёжной. Саша громко выкрикнул в узкий зазор между дверным косяком и стеной:
  - Выпустите меня отсюда! Выпустите! Слышите?! Выпустите!
  Но никто ему не ответил. Надо сказать, что художник ночи наполнил внутренности ДК своим тёмным волшебством, и даже воздух теперь был в его услужении. Воздух поглощал отчаянные Сашины крики.
  Электрический свет, который изливался из огромной, висевшей под потолком хрустальной люстры начал мерцать, и становился всё слабее.
  - Нет, пожалуйста. Только не умирай! - взмолился, обращаясь к свету, Саша.
  Но именно то, чего Саша так боялся, и произошло: свет умер. И сразу стало так темно, что, хоть глаз выколи.
  Мальчик вжался спиной в дверь, и трясся от страха. А потом Саша понял, что трясётся не только он, но и дверь.
  - Маша, это ты? - робко спросил Саша.
  И тут почувствовал, что от двери исходит прямо-таки нестерпимый, жгучий холод. Саша попытался отойти, но тут оказалось, что весь он уподобился языку, который на морозе прислонили к железке. Он прилип к двери.
  Тогда он начал вырываться, и, наконец, это ему удалось. Правда, и часть его одежды осталась висеть, прилипши к двери.
  Саша прокатился по полу, а когда поднялся на ноги, то понял, что не знает, в какую сторону ему идти. Он всё-таки сделал один робкий шаг, и тут кто-то схватил его за руку.
  
  * * *
  
   Маша не хотела уходить из залы, не хотела оставлять своего брата в одиночестве. Но её вытолкнули наружу. Потом она всё пытался повернуть назад, но это было невозможно в узком коридоре, по которому двигалось весьма много люду.
   И вот вышли они в залу, где на стенах были развешены картины художника ночи. И уже слышались со всех сторон восхищённые голоса: люди поражали, с каким мастерством были вырисованы портреты. Художника ночи совершенно серьёзно сравнивали с такими титанами Возрожденья, как Боттичелли, Леонардо, Рафаэль, Тициан, а также и с Рубенсом, и с Рембрандтом, и даже с Босхом. Надо сказать, что инфернальные образы Босха действительно присутствовали на нескольких полотнах. Причём, были они вырисованы они даже с большей достоверностью, чем у нидерландского Иеронима, ведь художник ночи был знаком с этими огненно-кровавыми видами не понаслышке.
   Но Маша на картины совсем не глядела: она бросалась то к одному, то к другому человеку, и умоляла:
  - Моему брату грозит смертельная беда! Пожалуйста, помогите!
  Но на девочку шипели:
  - Не мешай!.. Что ты пристала?!.. Надоели уже эти идиотские игры!..
  Наконец Маша поняла, что от этих людей толку не добьёшься, и что придётся действовать в одиночку.
  Она хотела побежать обратно, к Саше, но, оглядевшись, поняла, что из залы, где проходил вернисаж было несколько выходов, и она совершенно не помнила, по какому она сюда пришла. От волнения девочка прикусила нижнюю губу. Она вытянула шею, и медленно оглядывалась. И тут встретилась взглядом с художником ночи. Он разговаривал с милиционером, который сосредоточенно художника слушал, и кивал ему.
  Тогда Маша попятилась, и выскочила в один из коридоров. Ей показалось, что это тот самый коридор, который ей нужен. Тогда она повернулась, и быстро пошла в ту сторону, где, по её мнению, был заперт Саша.
  Коридор, по которому она шла, был занавешен тяжёлыми багровыми покрывалами. Приходилось их раздвигать. И перед каждым покрывалом Маша хоть на мгновенье останавливалась. Она вспоминала носатого карлика, и содрогалась от омерзения. Она понимала, что он может поджидать её за любым из этих покрывал, но карлика всё не было и не было...
  Отодвинув очередное покрывало, Маша весьма обрадовалась. Дело в том, что открылась часть коридора, которая, по её воспоминаниям, примыкала непосредственно к зале, в которой был заперт её брат.
  Вдоль стен стояли узенькие, лакированные столики, на которых в готических подсвечниках мерцали алым светом высокие свечи.
  И только одно настораживало: эта часть коридора почему-то казалась в два раза длиннее, чем прежде. Маша даже глаза протёрла. Но ничего не изменилось.
  Тогда девочка пробормотала:
  - Это всё от волнения. Чудиться мне невесть что. А вон, в дальней части коридора покрывало: за ним точно должна быть та зала, в которой Саша томиться...
  И Маша стремительно направилась к этому покрывалу.
  И где-то примерно в середине коридора, девочке показалось, будто попала она в трясину. Но, если какая-то трясина действительно была, то она была невидимой.
  Маша рванулась вперёд, и вырвалась из невидимой трясины. Она пробежала последние метры до покрывала, резким движением отдёрнула его, и. Там было продолжение коридора.
  Девочка прислушалась, и поняла, что спереди доносятся какие-то голоса. Тогда она рассудила:
  - И чего я маюсь? Подойду сейчас к кому-нибудь из администрации, и попрошу, чтобы провели меня к той зале, где Саша заперт.
  И она пошла навстречу голосам.
  А ещё девочка заметила, что нечто в окружающем её мире изменилось. Вот только не могла она понять, что именно изменилось.
  Голоса становились всё громче. И вот, отодвинув очередное покрывало, Маша увидела... ту залу, в которой проводилась экспозиция картин художника ночи. И тогда девочка рассудила: "Должно быть, я как-то незаметно повернула назад, или - это какой-то круговой коридор, и он вывел меня обратно".
  Она оглянулась, и увидела одну из смотрительниц ДК - это была бабушка. Она дремала в мягком кресле, стоявшем в затененном углу.
  Маша подошла к этой бабушке, и вымолвила:
  - Извините, вы бы не могли мне подсказать...
  Но бабушка продолжала дремать. Тогда Маша осторожно дотронулась до её плеча - бабушка даже не пошевелилась.
  И тут из-за Машиной спины раздался мягкий, и вовсе не злой, но неимоверно страшный голос:
  - Бесполезно. Ты её не добудишься.
  Маша резко обернулась. За её спиной чёрным, двухметровым истуканом возвышался художник ночи.
  Видя, какой ужас отразился на Машином лице, художник ночи самодовольно ухмыльнулся и заявил:
  - Ну, вот и попалась.
  - Нет, не попалась, - дрожащим голосом отозвалась Маша. - Вы не посмеете мне ничего сделать просто потому, что нас окружают люди.
  - Люди? А ты уверена, что это люди? - ухмылка не сходила с лица художника. - Ты посмотри-ка повнимательнее...
  Маша огляделась, и вдруг поняла, что никто из присутствующих в зале людей не двигается. Что же касается голосов, то они действительно присутствовали. Но эти голоса не исходили от каких-то конкретных личностей, а метались в воздухе, сталкивались, переплетались, и повторялись вновь и вновь, словно были записаны на некую чудесную плёнку.
  - Сейчас, я кое-что тебе продемонстрирую, - необычайно мягким и обходительным тоном заявил художник ночи.
  Затем он изящным жестом выхватил из своего длинного чёрного плаща большой, с ладонь взрослого человека ластик. И с помощью этого ластика он начал стирать голову стоявшего поблизости школьника.
  Голова исчезала, а школьник не двигался и не издавал никаких звуков.
  Тогда Маша бросилась к милиционеру. Она схватила его за рукав и начала из всех сил трясти, выкрикивая:
  - Неужели Вы не видите, что здесь происходит?! Остановите его!
  Но милиционер не шевелился.
  Когда Маша в очередной раз дёрнула милиционера за рукав, то его рука с сухим треском переломилась возле самого плеча, и повалилась на пол.
  Тогда девочка, зажав рот ладонью, отступила к стене.
  Художник ночи стоял в двух шагах от неё. Он скрестил руки на груди и приговаривал:
  - Вижу, ты, до сих пор, так и не поняла, что произошло. А, между прочим, всё очень просто: ты уже попала в картину.
  - Как?.. Неужели такое возможно?..
  - Ну, а что же ты думаешь: если вы люди придумываете всякие новинки, как радио, телевидение, машины, компьютеры, то почему бы и мне не заняться изобретательством? Поясняю: ты вошла в коридор, в окончании которого на стене висело поглощающее полотно. Тебе показалось, что коридор удлинился в два раза, но на самом то деле он был прежним. Просто ты увидела и настоящую, и рисованную его часть. Но ты так спешила к своему ненаглядному братику, который, кстати, тоже обречён, что ничего не поняла. И вот теперь ты здесь, в рисованном мире...
  - Но, как вы можете присутствовать сразу в двух мирах?
  - О, поверь, это совсем не сложно. Итак, детка, теперь ты признаёшь, что попалась?
  Маша молчала. А художник ночи вымолвил:
  - Стало быть, признаёшь...
  
  * * *
  
   Итак, кто-то схватил Сашу за руку. Мальчик попытался вырваться, но ничего у него не получилось.
  - Выпустите меня! Выпустите! - крикнул Саша.
  И тут рядом раздался знакомый голос:
  - Да тише же ты...
  - Владик? - недоверчиво спросил Саша.
  - Ну, а кто же ещё? Не Пушкин же...
  - Но как ты сюда попал?
  - Говори тише.
  - Да куда уж тише? Я и так шепчу. Так как ты сюда попал?
  - Очень просто. Пришёл, сидел в этом зале, а потом, когда все стали выходить, спрятался за креслом.
  - Чего же раньше не вылез?
  - Так, понимаешь ли, тут, в некотором роде, казус выше. У меня свитер такой растрёпанный, и ко всему цепляется. В общем, зацепился за гвоздик под сиденьем. Всё это время я пытался вырваться.
  - Хорошо, хоть вырвался...
  - Вырвался то, вырвался, да свитер под сиденьем пришлось оставить... Тише...
  - Да я и так ничего не говорю.
  - Тише тебе говорят.
  - Да что же такое?
  - Здесь кто-то есть помимо нас.
  Саша замер. По-прежнему ничего не было видно...
  И тут он услышал шаги. Это были неспешные шаги, но они неотвратимо приближались.
  - Кто-то идёт сюда, - шепнул Саша.
  - Да я это и без тебя знаю, - отозвался Владик.
  Тут Саша почувствовал, что Владик шевелится. И он спросил:
  - Что ты делаешь?
  Владик шепнул совсем уж тихо:
  - Хочу преподнести этому неизвестному один маленький сюрприз...
  - Что?
  - Тише тебе говорят.
  Саша хотел обидеться, но ничего у него не получилось: гораздо более сильным было чувство страха. Шаги то приближались. Саша почувствовал, что его зубы стучат. И чем ближе приближался этот некто, тем громче его зубы стучали.
  И вот раздалось какое-то утробное бульканье, в котором Саша только с большим трудом смог разобрать следующие слова:
  - Чувствую: испугался. Хых! Ну, сейчас ещё страшнее будет!..
  Судя по голосу, неизвестный находился уже на расстоянии вытянутой руки от Саши. И тогда Саша, не помня себя, из всех возопил:
  - Владик! Ну, что же ты! Преподнеси ему свой "сюрприз"!
  Что же: Владик рад был стараться: его сюрприз заключался в маленьком, но мощном фонарике, который он достал из своего кармана.
  Он просто нажал на кнопку, и луч электрического света метнулся от его руки к подошедшему к ним существу.
  А это был носатый карлик. Он завизжал пронзительно и истошно, закрыл своими бугристыми ладонями лицо, и, ослепший, бросился бежать. Но он вонзился своим копьеобразным носом в сцену и намертво в ней застрял. Он дёргался так сильно, что с потолка ссыпалась штукатурка, а люстра раскачивалась.
  Кстати, люстра вновь начала выполнять свои функции: то есть засветила. Свет был слабым, мерцающим, но и его было более чем достаточно для привыкших к темноте ребятам.
  И они увидели, что из кармана у карлика вывались большая связка ключей. Саша схватил эту связку, и через минуту они уже были в коридоре...
  
  * * *
  
  - Помнишь, я тебе говорил, что обладаю даром предвидения? - спросил Владик у Саши.
  - Ну, помню.
  - Прошлое открывается мне со стопроцентной ясностью, а вот будущее иногда туманно. Так, например, я предчувствовал, что надо взять сегодня фонарик, но не знал, зачем. Как видишь - он пригодился.
  - Да уж...
  - Теперь говорю: твоя сестра попала в беду. Точнее - она попала в картину.
  - Вот чёрт! Неужели художник ночи уже нарисовал её?
  - Нет...
  И Владик в нескольких словах поведал Саше то, что читатель уже, в общем-то, знает: про поглощающее полотно, про рисованный мир, пленницей которого стала Маша.
  - Ну, и как же её спасти? - спросил Саша.
  - Очень просто: отнести это полотно к солнечному псу.
  Саша кивнул, и деловито спросил:
  - Так, где же эта штуковина?
  Владик прикрыл глаза, а потом вымолвил:
  - Пошли за мной...
  Они пошли по коридору, к той зале, в которой проводилась выставка. Постепенно нарастал шум голосов. Саша устремился в эту залу, но Владик ухватил его за руку, и прошипел:
  - Осторожно. Ни в коем случае нельзя, чтобы художник ночи увидел тебя. Пройдём по служебному ходу.
  А служебный ход действительно имелся. Это был узенький, захламлённый коридорчик.
  И как только они в этот коридорчик нырнули, как раздался вопль карлика. Он отчаялся вырваться из сцены, и теперь звал своего хозяина. Ребята замерли в коридорчике, и отчётливо услышали голос художника ночи:
  - О, прошу меня извинить. Мой помощник зовёт меня.
  - Помочь вам? - осведомился милиционер.
  - О, нет. Ничего страшного.
  И этих слов было достаточно. Все продолжили созерцать картины, и восхищаться ими. Ну а Саша и Владик видели, как художник ночи проскользнул в нескольких шагах от них.
  Саша прошептал:
  - Плохо дело. Сейчас он узнает о моём бегстве...
  Не говоря больше слов, ребята бросились в тот коридор, где была поглощающая картина. Осторожно, чтобы самим не попасть в рисованный мир, сняли её со стены, а затем раскрыли окно и выскочили в сад...
  
  
  * * *
  
   Саша и Владик пробежали в заброшенную усадьбу, и спустились в подвал. Саша положил руку в специальную выемку в стене, но ничего не получилось: потайной ход не открывался.
   Тогда мальчик начал барабанить в этот закрытый проход кулаками, и кричать:
  - Откройте! Ну, пожалуйста! У нас беда!
  Прошло несколько минут, прежде чем в стене открылся тайный ход. Солнечный пёс не вышел им навстречу...
  И вот они вошли в сияющую золотистым светом залу. Солнечный пёс лежал на диванчике. Его невесёлый, слабый голос нёсся со всех сторон:
  - Когда снаружи непогода, мне всегда нездоровиться.
  - ОН уже здесь! - возвестил Саша.
  Тогда Солнечный пёс вскочил со своего диванчика, и засиял подобно июньскому солнцу. Ребята отчётливо слышали его мысли:
  - Конечно, я это предчувствовал, но, всё-таки, всё случилось так скоро. Надеюсь, с вами ещё ничего страшного не случилось?
  - Маша попала в картину, - вздохнул Саша.
  - Что?! - Солнечный пёс потускнел, а из его глаз брызнули жгучие слёзы. - А была такая хорошая девочка. Так жалко её!
  - Нет. Он её не успел нарисовать. Но Маша попала в поглощающее полотно. Знаете о таком?
  - Да.
  - Ну, так можете её оттуда вытащить?.. Ведь это не так страшно, как, если бы он её нарисовал, а?!
  - Не горячитесь, не горячитесь, молодой человек. Тут горячкой не поможешь. Машу, я из полотна вытащу, но, предупреждаю: до тех пор, пока не удастся полностью нейтрализовать Художника Ночи, Маша будет не совсем обычным человеком...
  - Сделайте, пожалуйста, что можете!
  Тогда Солнечный пёс весь выгнулся к картине. Из плоти его отделились и углубились внутрь полотна тончайшие световые нити.
  Прошло несколько мгновений, и нити эти, уподобившись удилам, вытащили из полотна Машу. Девочка выглядела очень испуганной, но всё же она не забыла поблагодарить своих спасителей:
  - Спасибо вам...
  И как, только она сказала, в полотне появилось чёрное пятно. А когда пятно приблизилось, то оказалось, что...
  - Это художник ночи! - закричала Маша.
  Да - это был художник. Он рычал, он неистовствовал потому, что у него увели добычу. Он попытаться вырваться наружу, и поверхность полотна выгнулась.
  Солнечный пёс зарычал, изготовился к прыжку. Тогда художник ночи увидел пса, и отпрянул.
  Художник ночи погрозил кулаком, плюнул, и от его слюны полотно вспыхнуло. Вскоре от полотна ничего не осталось.
  - Он вас боится! - возвестил, обращаясь к псу, Саша.
  - Ага, - кивнул солнечный пёс. - Только одна беда: пока снаружи пасмурная погода, я заперт здесь...
  В это мгновенье Маша взглянула на часы, и испуганно возвестила:
  - Ой, нам уже пора идти. Нас бабушка заждалась. Наверное, уже волнуется.
  - Только будьте осторожны, - вздохнул солнечный пёс.
  - Да, конечно, - кивнул Саша.
  - А особенно это касается тебя, Маша.
  - Почему же? - испуганно спросила Маша.
  - Ты ещё часть картины. Ты - рисованная. Если на тебя попадёт вода, ты размокнешь, лужей растечёшься, и никто тебе не поможет...
  
  * * *
  
   Владик проводил Сашу и Машу до дома бабушки Анастасии. И даже более: он одолжил Маше свой широкий и длинный плащ. Если бы не этот плащ, то девочка растаяла бы под водными потоками, которые безудержно лились и лились с небес.
   А ведь этот ливень, эти молнии, которые вновь и вновь чертили небо: они пришли вместе с художником ночи. Были ли эти мрачные грозовые тучи слугами художника, или же он был их слугой - это не столь важно. А главное - это то, что они были заодно.
   Ливень старался добраться до Маши, растопить её. И, как ни куталась она в плащ, несколько капель всё-таки попали на её руки.
   И от этих капель платье Машино как бы перемешалось с её кожей. Зрелище было не из приятных. Маша всхлипнула.
  - Только не плачь, - предупредил её Саша. - А то всё лицо растает...
  Предупреждение подействовало: Маша сдержала слёзы.
  А Владик её утешил:
  - Завтра я тебе такой наряд принесу, что под ним не страшно будет и под дождь выходить...
  - Только под дождь? - печально переспросила Маша.
  - Что? - не понял Владик.
  - Умываться то мне теперь как?.. Буду я рисованной грязнулей...
  
  
  
  
  
  Глава 6
  "Ловушка"
  
   И вот наступил следующий день.
   Хотя, впрочем, особо и не заметно было, что день всё-таки наступил. Небо оставалось сумрачным. Из туч часто вырывались слепящие ветви молнии. Грохотало беспрерывно.
   Саша проснулся. Сначала подошёл к закрытому окну, положил руку на занавеску, и начал тихо шептать:
  - Сейчас досчитаю до пяти, а потом выгляну... Раз... два... три... четыре...
  Но, как только он произнёс "четыре", снаружи раздался негромкий, но такой пугающий скрежет. Будто бы кто-то провёл костлявой дланью по стеклу... или не дланью, а носом.
  Саше сразу вспомнился носатый карлик - слуга художника ночи, и тогда мальчик похолодел, задрожал, отскочил от окна. Он шептал:
  - Нет-нет, конечно я не прав. Ведь он не мог обнаглеть настолько, чтобы прийти прямо сюда, к дому бабушки Анастасии. Сейчас вот отодвину занавеску, да и выгляну.
  Но, на самом-то деле Саше было так страшно, что он даже дрожал. Дело в том, что мальчик понимал: и карлик, и художник ночи запросто могли подойти прямо к дому бабушки Анастасии.
  А потом скрежет по стеклу повторился. Причём на этот раз значительно сильнее, нежели в первый раз. На стекло давили с такой силой, что оно вот-вот должно было вылететь. И вдруг, совсем рядом от дома, ударила молния. Стены содрогнулись, ну а грохот был таким сильным, что у Саши заложило в ушах. Мальчик даже и не понял, что он сам кричит. Зато холодную испарину, которая выступила по всему его телу, он очень даже хорошо почувствовал.
  Не помня себя, он выскочил в коридор, и ворвался в Машину комнату. Его сестра сидела на кровати. Она выпучила на Сашу глаза, и дрожала. Даже слышно было, как стучат её зубы.
  Маша всю ночь так и просидела на месте. Она даже и раздеться не могла: ведь одежда стала частью его нарисованного тела. Единственным плюсом её нового положения было то, что она и кушать совсем не хотела. Ведь тем краскам, которые теперь составляли её тело, не нужны были ни блины, ни котлеты, ни, тем более, супы или какие-либо иные жидкости.
  - Ой, я так испугалась, я думала, что... - пролепетала Маша, но даже и договорить не смогла.
  Дело в том, что теперь уже и окно в её комнате заскрежетало так же страшно, как и окно в Сашиной комнате.
  - Что это? - спросила она шёпотом.
  - Не знаю, - тоже шёпотом ответил Саша.
  Скрежет повторился. Тогда ребята, чувствуя, что больше не могут оставаться на месте, выскочили в коридор.
  И там, в коридоре, Саша зашептал:
  - Мне кажется, нам лучше не ходить сегодня в школу. И вообще - лучше из дому не выходить.
  - А я и не могу выйти, - молвила Маша. - Ведь Владик так и не принёс обещанный водозащитный костюм, а без этого костюма я растаю...
  - Ну, вот и хорошо. Стало быть, до вечера просидим сегодня в доме. Главное, к окнам не подходить...
  И тогда брат, и сестра почувствовали некоторое облегчение. Ведь окружающие их стены были хоть какой-то защитой.
  А потом они услышали стонущий, слабый голос бабушки Анастасии:
  - Дети... детки... это вы там в коридоре?.. Подойдите-ка ко мне...
  Они вошли в большую горницу, и обнаружили, что на этот раз стол пуст - ставший уже привычным аппетитный завтрак попросту отсутствовал. Зато бабушка Анастасия лежала на печи, и была она бледной, и вообще - выглядела очень плохо.
  Увидев Сашу и Машу, она зашептала:
  - Что-то я, детоньки, расхворалась. Ночью мне кошмар привиделся...
  - Кошмар? - переспросила Маша.
  - Да, - тяжело вздохнула бабушка.
  - Какой именно кошмар? - поинтересовался Саша.
  - Ох, да будто бы к дому моему карета чёрная подъехала. И сидел в той карете некто. Он художником себя называл, да только не художник он вовсе, и не человек, ибо ад - его родина. Я все окна, двери закрыла, а он рычит: "Открывай!", но я, конечно, не послушала его. Тогда из кареты той стала тьма выбиваться, да сквозь щели в дом мой сочиться. Стало в доме темным-темно. И в темноте этой не могу я ни вздохнуть, ни пошевелиться. Едва не задохнулась... только чудом смогла проснуться... но плохо мне... едва пошевелиться могу, а уж на ноги встать - никак не могу...
  И ребятам так жалко стало бабушку, что они и о своих страхах позабыли.
  А на Машиных глазах даже слёзы выступили. Одна слеза скатилась по щеке и слегка её размазала. Тут девочка с ужасом вспомнила, чем грозит ей соприкосновение с любой жидкостью, и огромным усилием воли заставила себя прекратить плакать. Она ещё хотела вытереть глаза, но вовремя остановилась - ведь таким неосторожным движеньем она могла глаза по своему лицу размазать.
  Саша спросил:
  - Чем мы можем вам помочь?
  И бабушка ответила:
  - Вы, молодые, сбегайте в аптеку, и купите лекарство... - тут она назвала то снадобье, которое действительно могло ей помочь.
  - Да, конечно, бабушка, - живо кивнула Маша, но тут и осеклась - вспомнила, что ей на улицу, под ливень ни в коем случае нельзя выходить.
  Тогда Саша шепнул своей сестре на ухо:
  - Ты в доме оставайся, а я один сбегаю...
  - Саша, ты, главное поосторожней там будь...
  - Ладно, чего уж там. А ты знай: так просто я художнику ночи не дамся.
  Вслед за этим Саша быстренько собрался, оделся. Он накинул на голову капюшон, а вот зонт не взял, потому что ветер был ураганным, и вполне мог вырвать зонт из рук. И уже стоя у порога, он сказал Маше:
  - Через пятнадцать минут вернусь. Отойди-ка от двери.
  Маша покорно отошла. Тогда Саша распахнул дверь, и тут же в лицо его ударил сильный порыв ветра. Ослепительно полыхнула молния, а сразу же следом за ней - ещё одна. Мальчик переступил порог, и поспешно захлопнул дверь.
  Маша больше не боялась за себя, зато она очень переживала за своего брата. И вот девочка подбежала к окну, отодвинула занавеску. И увидела Сашу, который стремительно удалялся, таял в густо-сером, дождевом воздухе. А ещё она увидела несколько царапин, которые появились с наружной стороны стекла...
  Она вздрогнула, и прошептала:
  - Только бы с Сашей всё было хорошо...
  
  * * *
  
   И вот потянулись минуты мучительного, напряжённого выжидания. Маша сидела на скамеечке, в горнице. Бабушка лежала на печи и тихо постанывала - ей было очень плохо.
   Маша смотрела на часы. Девочке казалось, что часовую стрелку заколдовали, что движется она раз в десять медленнее, чем ей было положено. Невыносимо медленно тянулись минуты.
   Маша сжала кулачки, и шептала:
  - Только бы с Сашей ничего не случилось... только бы...
  И тут в дверь раздался сильный стук. Маша сразу вскочила, бросилась открывать, но у самого порога остановилась. Ведь стоило ей открыть, и ливень тут же размыл бы её.
  Тогда девочка быстро натянула на руки перчатки, а на лицо накинула бабушкину шаль. Нетерпеливый стук повторился.
  Маша уже схватилась за ручку, и тут вдруг поняла, что за дверью мог находиться вовсе и не Саша, а, например, художник ночи или же его слуга - носатый карлик.
  И вновь забарабанили. Причём Маша поняла, что стучат не только кулаками, но и ногами. Она вздохнула поглубже (впрочем, сделала это по привычке, так как воздух совсем не нужен был её рисованному телу), и распахнула дверь.
  И тут же девочка громко вскрикнула, и отскочила назад. Дело в том, что ей показалось, что на пороге стоит носатый карлик. Во всяком случае, это был не Саша.
  Маша медленно пятилась и дрожала, а некто, кого невозможно было разглядеть из-за плохого освещения, переступил через порог и захлопнул за собой дверь.
  - Нет... нет... не надо... - слабым голосом шептала Маша.
  Раздался встревоженный голос бабушки:
  - Кто там, доченька?
  - Да это я, - отозвался Владик, и выступил на свет.
  
  * * *
  
  - А-а, это ты, - с некоторым облегчением, но, в то же время и разочарованно выдохнула Маша. И тут же спросила. - А ты Сашу там случайно не видел?
  - Нет, случайно не видел. Зато принёс тебе защитный костюм...
  И он протянул Маше длинный, чёрный плащ с капюшоном. Причём к капюшону был пришит противогаз.
  - Что? Это для меня? - изумилась Маша.
  - Ну не для меня же. Мне лицо от водички незачем защищать...
  - Ладно, спасибо тебе, - мрачно вздохнула Маша, и тут же добавила. - Сейчас я это надену, и пойду искать Сашу.
  И вновь раздался голос бабушки Анастасии:
  - Что там, внученька?
  - Всё хорошо, бабушка. Просто Саша забыл взять деньги. Сейчас я к нему в аптеку сбегаю.
  Итак, Маша натянула этот зловещий, но зато непромокаемый чёрный плащ, а лицо закрыла противогазом.
  И вот она выскочила из дому, ну а Владик поспешил за нею. По размытой дорожке, среди бурлящих грязевых потоков бежали они.
  А когда выбежали на большую дорогу, то Маша остановилась. Из-под противогаза раздался её приглушённый, встревоженный голос:
  - Владик, смотри - след.
  Дело в том, что в грязи отпечатались следы от широких, утыканных шипами колёс. И Маша чувствовала, что - это след от кареты художника ночи. Но след стремительно заливался грязью, так что в течение нескольких секунд сделался совсем неприметным.
  И тогда девочка вздрогнула, схватила Владика за руку, и шепнула:
  - Художник ночи был здесь совсем недавно... И он всё ещё поблизости. Возможно, он следит за нами... Пошли скорее...
  Но они не пошли, а побежали. Причём бежали из всех сил. Через две минуты достигли маленького и перекошенного, почти вросшего в землю здания, в котором располагалась местная аптека.
  Маша так разволновалась, так ей хотелось всё-таки увидеть Сашу, что она при входе даже противогаз забыла снять.
  Они оказались в полуподвальном помещении. Единственное мутное окошко находилось как раз на уровне мостовой.
  За прилавком сидел седовласый старичок, с совершенно круглыми глазами, и внимательно штудировал какой-то научный трактат. Заслышав шаги, он поднял взор. Его круглые глаза не могли округлиться больше прежнего, но они, по крайней мере, расширились. Рот его раскрылся, в форму буквы "О". Он выронил книгу.
  - Извините, здесь не появлялся мальчик? - спросила Маша.
  Продавец громко икнул, и утвердительно кивнул.
  - И он был... - тут Маша описала своего брата.
  Продавец ещё раз кивнул.
  - Он купил лекарство?
  Ещё один утвердительный кивок.
  - И он ушёл?
  - Уб... уб... уб... - заплетающимся от страха языком тщетно пытался выговорить старик.
  - Что с ним?!
  - Убежал, - сделав над собою усилие, проговорил продавец, и тут же зажмурился.
  - Убежал? И когда это было?
  - М... ми... мин... мину... минут двадцать тому назад.
  Маша помрачнела больше прежнего. Она сказала тихо:
  - Так. Понятно. За это время он должен был вернуться к бабушке Анастасии. Значит, что-то с ним случилось...
  И тут девочка почувствовала тяжёлый, леденящий и злой взгляд, который давил на неё сзади. И это явно был не Владик. Это был кто-то чужой...
  
  * * *
  
  Чтобы повернуться, Маше пришлось сделать над собою усилие, и немалое. И она обернулась так резко, что Владик от неожиданности вскрикнул, и отскочил в сторону.
  Круглоглазый продавец закрыл лицо ладонями и зашептал жалобно:
  - Уходите, пожалуйста...
  Но Маша не слышала продавца. Два слоя стекла отделяли девочку от улицы. Первый слой был представлен мутноватыми стёклышками её противогаза. Второй слой был тем стеклом, который располагался как раз на уровне мостовой. И этот "аптечный" слой стекла, был ещё более грязным, чем глаза противогаза.
  Снаружи в это "аптечное" стекло неистово бил бурлящий грязевой поток, и неистовые потоки ливни. Беспрерывно вспыхивали там молнии.
  И именно в этом апокалипсическом освещении и увидела Маша носатого карлика. Карлик уподобился птице: вывернул голову, и одним глазом заглядывал внутрь аптеки. Иначе он не смог бы приблизиться - его неимоверный нос не позволил бы.
  И вот их взгляды встретились...
  И тут же глаз карлика наполнился чернотой. Маше показалось, будто вихрь ненависти вторгся в её сознание. Этот вихрь изжигал, разрывал изнутри, давил на плечи. Девочка покачнулась, и, если бы Владик не подхватил её, то повалилась бы на пол.
  Несколько мгновений Маша ничего не могла сказать, не могла пошевелиться, и только, разве что её коленки тряслись.
  Подошёл владелец аптеки, протянул стакан с водой. Рука его, как и следовало ожидать, сильно тряслась.
  - Вот, пожалуйста, отпейте, - жалобно прошептал он.
  Маша приняла стакан, но так разволновалась, что даже позабыла снять с лица противогаз. В результате содержимое попала не в её стакан, а на нижнюю часть противогаза и на плащ.
  - Ничего-ничего, я сейчас ещё принесу, - прощебетал хозяин аптеки.
  - Да... пожалуйста... - выдохнула Маша.
  Но на неё зашипел Владик:
  - Ты что?! Забыла что ли?! Нельзя тебе воду! А то...
  Но Маша уже и сама вспомнила, что с ней будет, если попадёт на неё вода, и крикнула аптекарю:
  - Нет, нет! Не надо пожалуйста, никакой воды!.. Дайте лучше лекарство... - и Маша назвала лекарство, которое было необходимо для бабушки Анастасии.
  А затем Маша вымолвил:
  - Ох, да что же мы здесь стоим?!.. Теперь я уверена, что Саша в ловушку попал... Побежали!
  И они выскочили из аптеки под ливень...
  Буря усилилась, а тучи спустились ещё ниже. Они клубились, они вытягивались своими чёрными щупальцами к земле, и иногда становилось так темно, что в нескольких шагах уже ничего не было видно. А ведь, судя по часам, уже должно было взойти солнце.
  Вода была повсюду. Вода падала с небес, вода ниспадала с мокрых и трепещущих деревьев, стекала с крыш, и, наконец - клокотала под ногами. Вода заполонила всю мостовую, вода размывала землю, и от этого было грязно, слизко, сколько.
  Владик постарался на славу, и его костюм надёжно защищал от влаги, но всё равно Маше казалось, что она промокает и тает. Она едва не плакала, а ведь, если бы заплакала, то лишилась бы глаз...
  - Ну и куда нам теперь?! - постарался перекричать грохот бури Владик.
  - Ищем Сашу! - выкрикнула Машу.
  Пригибаясь от ударов дождевого ветра, начала Маша прорываться вверх по улице.
  В том месте, где был поворот к дому бабушки Анастасии, сливалось сразу несколько водных потоков. А Маша забыла, что там, на дороге была значительная выемка. И вот она наступила в эту выемку. Нога её подвернулась. Маша попыталась удержаться, взмахнула руками, но тщетно - ноги её заскользили, и она погрузилась в клокочущую, тёмную грязь.
  Владик, не задумываясь, бросился за ней...
  Спустя несколько мгновений они, совершенно грязные и перепачканные, выбрались из грязевой воронки.
  Маша обратилась к Владику:
  - Ну, а теперь ты со своим даром предвидения скажи: где сейчас мой брат?!
  Было видно, как напрягся Владик. Он нахмурил свой перепачканный в грязи лоб, и вдруг выкрикнул:
  - Он здесь! Совсем рядом! В паре шагов от нас!
  И он кивнул в сторону дома бабушки Анастасии, до которого была "не пара шагов", а, по крайней мере, метров сорок.
  Маша шагнула к этому дому, но вдруг остановилась. Что-то было не так... она не могла определить, что же именно не так, но понимала: дальше ей шагать ни в коем случае нельзя.
  - Что случилось? - насторожённо спросил Владик.
  - Мне кажется, этот дом не настоящий... - вымолвила Маша.
  - Что...
  Но тут и "дом", и прилегающая к нему местность вдруг вздрогнула и поехала. Оказывается, это был не настоящий мир, а поглощающее полотно, в котором уже побывала Маша.
  Полотно было прикреплено к борту кареты художника ночи, да так ловко, что его нельзя было отличить от настоящего мира. Но теперь карета поехала, а вместе с ним и полотно.
  А потом полотно сложилось, и Маша увидела художника ночи, который высунулся из кареты, и насмешливо на неё глядел. И девочка услышала его голос:
  - Не хочешь сюда?! Ну не очень то и надо! Ведь ты всё равно уже не настоящая, а рисованная. Рано или поздно, но ты растаешь.
  - Где мой брат?! - закричала Маша.
  - О-о, он уже здесь! - усмехнулся художник ночи. - Так же как и иные, он станет моим рабом до скончания времён!..
  - Нет! - закричала Маша.
  Девочка бросилась за каретой, но споткнулась, и упала в грязь. Подскочил Владик, помог ей подняться. Они огляделись: ни кареты, ни художника ночи, ни Саши нигде не было видно...
  
  
  
  
  
  Глава 7
  "Художник ночи и Солнечный пёс"
  
   И вновь Маше хотелось плакать. Слёзы так и рвались наружу. И тогда Маша крикнула:
  - А ну-ка, ущипни меня!
  И такой у неё был повелительный, но в тоже время и молящий голос, что Владик не посмел ослушаться, и ущипнул её так сильно, что Маша вскрикнула.
  - Извини... - буркнул Владик.
  Но Маша похвалила его:
  - Молодец - это как раз то, что мне было нужно, а иначе бы я заплакала.
  - И осталась без глаз, - закончил за неё Владик.
  - Да. Именно. Ну, а теперь будем думать, что дальше делать. Так-так... Ты, Владик, беги к бабушке Анастасии, и отдай ей лекарство. Скажи, что я с Сашей пошла в школу.
  - Ладно, я сбегаю. Ну, а ты то куда собралась?
  - Я - в заброшенную усадьбу, к Солнечному псу. Понимаешь, Владик, я совсем не знаю, что мне дальше делать. Не знаю, как мне Сашу спасать. И вот я у солнечного пса буду о помощи молить. Уж если он не поможет...
  - Маша, ты бы лучше подождала меня. Я сейчас быстро к бабке Анастасии сбегаю, да и вернусь.
  - Нет, Владик, не могу я ждать.
  И вот Маша поспешила к заброшенной усадьбе, а Владик побежал вверх по склону холма, к домику бабушки Анастасии. Домик этот казался таким жалким на фоне беспрерывно сверкающих молний. И ведь любая из этих молний могла обратить домик в кучку пепла...
  Грязевой поток клокотал на пути к заброшенной усадьбе. В стремительной, чёрной воде неслись, вертелись, тонули и всплывали малые и большие ветви. Такой поток вполне мог сбить с ног, и Маша на некоторое время остановилась возле него. Затем девочка побежала вдоль потока, ища такое место, где можно было бы перебраться на противоположный берег.
  Наконец она увидела корягу, которая вытягивалась над водой. Тогда девочка собралась и прыгнула. Ей удалось ухватиться за корягу, но та оказалась ненадёжной: начала раскачиваться и крениться вниз.
  В результате Машины ноги начали погружаться под воду. И девочка почувствовала, что поток действительно глубокий, и может утащить её, да ещё и противогаз стащить - растворить её.
  - Я должна спасти своего брата... - зашептала она.
  А в следующее мгновенье Маша уже закричала отчаянное: "А-А-А!!!". Причиной этого вопля было то, что сзади на неё наскочил кто-то.
  Маша и не поняла, что уже повалилась на противоположный берег. Зато она отчаянно отбивалась.
  - Да тихо же ты - это я, Владик...
  И это действительно был Владик. Теперь он потирал полученные от Маши ушибы, постанывал и приговаривал:
  - Я лекарство бабушке Анастасии отдал. Сказал, что вы в школу пошли. Ей, вроде, уже полегчало. Ну, я обратно припустил. Вижу, ты на этой коряге болтаешься. Ещё немного, и унёс бы тебя поток. В общем, я разбежался, и...
  - Понятно-понятно, можешь не продолжать. Извини, что так получилось. Но сейчас нет время на разговоры. Скорее - к усадьбе...
  
  * * *
  
   Наконец они добрались до рощи, которая окружала заброшенную усадьбу. И вдруг Владик схватил Машу за руку. А девочка с такой силой рвалась вперёд, что они едва опять не повалились на грязную землю.
  - Ну, что такое?! - прохрипела из-под противогаза Маша.
  - Дело в том, что нам нельзя идти дальше...
  - Да ты что?!
  - Ведь ты же знаешь, что я могу предчувствовать. И вот прошу, выслушай меня: впереди какая-то ловушка. Её подстроил художник ночи, чтобы мы не прошли к Солнечному псу.
  - Но, тем не менее, мы должны пройти туда, - настаивала Маша.
  - Нет! - Владик оттолкнул её назад.
  - Если не пустишь - глаза тебе выцарапаю! - пригрозила Маша.
  - Какая ты упрямая! Чёрт!
  И, стоило только Владику помянуть чёрта, как очень-очень близко от них вонзилась в землю молния. Если бы за мгновенье до этого Владик не остановил Машу, то эта молния испепелила бы девочку.
  Дыхнуло жаром, а от нестерпимого грохота заложило в ушах. И в ярчайшем, ослепляющем свете Маше показалось, что окружающие усадьбу деревья - это вовсе не деревья, а жутковатые чудища.
  - Теперь ты видела?! - закричал ей на ухо Владик. - Это вовсе не деревья, а чудища. Если ты пойдёшь дальше - они схватят тебя...
  - Не мешайся мне! - прикрикнула на него Маша, и двинулась вперёд.
  - Нет, не ходи туда! - взмолился Владик, но, видя, что его увещевания не имеют силы, сам бросился вперёд Маши.
  Владик добежал до первого дерева, и остановился возле него. И тогда ветви дерева задвигались, склонились, обхватили мальчика.
  - Вот видишь?! - закричал Владик.
  Причём в его голосе чувствовалась торжество: он радовался, что ему удалось убедить Машу. Он так радовался, что даже не понимал, какая страшная беда ему грозила.
  Зато когда Маша крикнула ему: "Сейчас я тебе помогу!" - он всё понял, и отозвался:
  - Нет! Не подходи сюда! Найди какой-нибудь другой проход!..
  В это мгновенье ствол дерева начал раскрываться, поглощать Владика.
  - Оно рисованное! - завопил Владик.
  - Что?! - выкрикнула Маша.
  - Это дерево нарисованное! И иные деревья тоже. Я вижу - оно постепенно тает под дождём... Маша, останови художника ночи, и тогда я буду спасён!
  И, как только он это сказал, рисованное дерево полностью поглотило его.
  И вновь на глаза Маше навернулись слёзы, и вновь огромного усилия воли стоило ей эти слёзы сдержать.
  Затем девочка побежала вдоль окружающих усадьбу деревьев. И теперь она видела, что некоторые из этих деревьев не настоящие, но рисованные. Такие деревья шевелились, пытались до неё дотянуться, схватить, растерзать. Под воздействием дождя рисованные деревья таяли, но очень уж нехотя: должно было пройти несколько часов, прежде чем они полностью изошли бы. А у Маши этих часов не было: ей дорога была каждая минута.
  И вот Маша увидела трубу. Судя по всему, труба вела как раз от усадьбы. Это была старая, плотно облепленная мхом труба. Несмотря на то, что труба была большой: как раз в Машин рост, она наполовину была заполнена неистовым, клокочущим потоком.
  И Маше предстояло прорываться навстречу этому потоку. Девочка сжала кулачки, и прошептала:
  - Ну что же. Кажется, мне ничего иного просто не остаётся. Так что - вперёд.
  И вот она согнулась, и шагнула в холодный полумрак трубы. Впрочем, вскоре этот полумрак сменился непроглядной чернотой. Даже всполохи молний не проникали в этот подземный ход.
  Очень тяжело было прорываться вперёд. Вода сбивала с ног, отталкивала назад.
  Маша уже и не помнила, как долго продолжалась эта борьба с водной стихией. Зато вспомнила, как жутко ей стало, когда просто представила, что труба окажется перегороженной решёткой.
  Она понимала, что раз уж художник ночи расставил вокруг усадьбы деревьев-монстров, то ему ничего не стоило поместить ещё одну ловушку и в эту трубу. Но Маша ошибалась: ловушка поджидала её не в трубе, а дальше...
  
  * * *
  
   Маша выбралась из канавы, уже во внутреннем дворике усадьбы.
  Буря достигла своего предела. Казалось, что настал последний день этого мира. Молнии вспыхивали беспрерывно: только умирала одна, и тут же загоралась иная. А иногда и сразу несколько молний слепили чёрное небо. Соответственно и грохотало беспрерывно.
   Девочка бросилась было к усадьбе, но тут увидела нечто чёрное, стремительно движущееся и отскочила за мраморную статую. Затем очень осторожно выглянула...
   И увидела двухметрового, чёрного паука, который полз по мраморной стене усадьбы. За пауком оставался слизкий, тёмный след, который потом медленно отекал вниз - паук явно был рисованным, но от этого не менее опасным, чем настоящее чудище.
   Вдруг паук замер. Маше показалось, что это он смотрит прямо на неё. Властный, злой голос зазвенел в её голове: "Выйди... выйди... выйди...". И вновь она собрала волю в кулак, и словно бы сама в статую превратилась...
   Постепенно повелительный голос сошёл на нет - потонул в грохоте бури. Паук побежал по стене, скрылся за углом.
   Тогда Маша выскочила из своего укрытия и бросилась к усадьбе. От статуи, за которой она пряталась, и до усадьбы было не более тридцати шагов. Маша так хотела поскорей увидеть Солнечного пса, что стала невнимательной. И она не обратила внимания на чёрную лужу, которая клокотала как раз между статуей и усадьбой.
   И вдруг поверхность лужи ожила. Чёрная, клокочущая масса обвила Машины лодыжки. Девочка попыталась высвободиться, но ничего у неё не получилось. Эта лужа тоже была нарисованной, и тоже служила художнику ночи. И чем больше Маша вырывалась, тем больше она увязала в луже.
   А потом появился паук. Он выскочил из-за угла усадьбы, и сразу же бросился к девочке.
  - Нет! Нет! Нет! - закричала Маша.
  Но паук был уже рядом. Он встал на задние лапы, заверещал, зашипел, торжественно и победно.
  - НЕ-ЕТ!!! - завопила Маша.
  А в следующее мгновенье паук поглотил её.
  
  * * *
  
   Но Маша не погибла. Она оказалась в непроглядной темноте. Она не могла пошевелиться, но у нее были чувства и память.
   Однако теперь её окружало нечто тёмное и едкое, и девочка поняла, что она находится внутри паука, а паук пытается растворить её.
   В голове её одна за другой проносились горькие мысли: "Ведь я - всего лишь рисунок. Просто сгусток красок. Это чудище без труда одолеет меня..."
   Но затем вспомнила Маша и про Сашу, и про бабушку Анастасию, и поняла, что любит их, а раз так, то вовсе она не сгусток из красок, а нечто большее. Ведь у красок нет души, и они не могут ни любить, ни чувствовать. И она возвестила:
  - Ты паук, а я - человек, и моя любовь сильнее твоей ненависти.
  Заверещал паук. Слышался в его вопле и испуг, и ненависть. А потом весь он превратился в чёрный вихрь, а Маша стала облаком из света. И вот столкнулись облако и вихрь, в противоборство вступили....
  И маленькая девочка Маша одержала победу над пауком, просто потому, что она была человеком, и она любила.
  А затем, не медля ни мгновенья, бросилась она в усадьбу к Солнечному псу. Промчалась вниз по винтовой лестнице и...
  Ослепительно сияющий Солнечный пёс вдруг бросился на неё, придавил к полу, зарычал гневно. Маша ожидала что угодно, но только не такого приёма.
  - Что же ты?! Не узнал меня?! - выкрикнула она обиженно. - Ведь это я, Маша!
  Пёс продолжал рычать, и недоверчиво её разглядывать. Тут Маша догадалась:
  - А-а, понятно. Ведь я же в противогазе. Вот поэтому ты меня и не узнаёшь!
  - Что ты сделала с Машей?! - гневливо прорычал пёс.
  - Да ведь это я и есть! Вот... сейчас...
  Маша попыталась стянуть противогаз, но ничего у неё не получилось, так как никакого противогаза, оказывается, больше и не было. Она одержала победу над паучихой, но сама приняла её обличие.
  И своё, а точнее вовсе и не своё, а паучье отраженье увидела Маша в нестерпимо сияющем оке Солнечного пса.
  И вот тогда девочка не выдержала и всё-таки заплакала. И она шептала:
  - Я знаю, что мне нельзя плакать, но я не могу больше. Значит я уже и не человек, а паучиха...
  Но те краски из которых была создана паучиха, невозможно было размягчить слезами, так что глаза всё-таки остались. Правда глаза были паучьи - красные, круглые и ничего не выражающие.
  Зато Машины слёзы и голос её очень даже многое выражали, и Солнечный пёс поверил ей. Он отступил, и вымолвил:
  - Извини, обознался... Ты действительно Маша...
  Тут и в глазах пса засияли слёзы, и он добавил:
  - И мне очень-очень жалко тебя. Если бы я только мог помочь!..
  - Быть может, ты сможешь помочь. Выслушай меня.
  И Маша рассказала Солнечному псу, всё, что случилось с ней и с Сашей в последнее время. Она рассказывала по возможности кратко, а поэтому её рассказ занял от силы полминуты.
  А потом она взмолилась:
  - Пожалуйста, помоги нам! Ты, милый пёс, последняя моя надежда!..
  - Хорошо, - вздохнул Солнечный пёс.
  Затем он прикрыл свои прекрасные, светлые очи, и вымолвил едва слышно:
  - Я чувствую, что - это будет последняя схватка.
  
  * * *
  
  Дальнейшие события развивались чрезвычайно быстро. Солнечный пёс помчался из усадьбы, ну а Маша-паучиха поспешила за ним.
  И оказалось, что со стороны моря уже надвигается стена солнечного света - буря уходила. Но им надо было бежать именно за тучами, за ливнем и молниями. Ведь вместе с бурей уходил и Художник ночи.
  Солнечный пёс бежал и таял во мраке, ну а Маша-паучиха поспешала за ним, и шептала жалостливо:
  - Бедненький... бедненький...
  
  * * *
  
  Они настигли Художника ночи там, где дорога извивалась над чёрным ущельем. На дне этого ущелья клокотала река. Пёс зарычал, Художник задрожал от страха, но всё же изготовился к схватке.
  У художника была сила, у пса - праведная ярость. Но пёс продолжал таять, а художник черпал из бури силу. И всё же пёс одержал бы победу, но вмешался карлик. Он подкрался сзади, и нанёс подлый удар своим острым носом. Он пробил спину пса.
  Тут Маша, которая всё это время простояла в стороне, бросилась на помощь псу. Мощь в её паучьих лапах была неимоверная. И она попросту разорвала карлика.
  Хотела броситься на художника, но его не было. И пёс пропал. Не было больше ни кареты, ни адских коней. Зато был Саша. Мокрый, усталый, но счастливый стоял он под дождём.
  Дождь слабел. Буря уходила, близился долгожданный солнечный свет. Тут Маша вспомнила, что теперь она выглядит как паучиха. Она смутилась, хотела спрятаться, но Саша окликнул её:
  - Эй, Маша!..
  - Как? Ты узнал меня? - удивилась девочка.
  - А что такое? Ведь ты же, такая, какой и прежде была.
  И действительно: исчез художник ночи - исчезло и колдовство, и Маша была прежней Машей: человеком из плоти и крови. Вскоре они и Владика повстречали.
  Вот только Солнечного пса они не нашли. И печально им было, ибо чувствовали, что потеряли замечательного друга. А Маша даже расплакалась. Вообще-то и Саша поплакал, но втайне, потому что стыдился своих слёз.
  Через пару недель мама завершила свою работу, и они, в печали покидали златоосенный, солнечный Крым...
  
  * * *
  
   Но в Москве и Саша и Маше снился одинаковый, принёсший им счастье сон. Они видели Солнечного пса: он бежал к ним навстречу, среди белоснежных облаков, а его хозяева, которых он так долго ждал, были где-то поблизости, но их ни Саша, ни Маша не видели, ибо они были духами. Но и Саша и Маша чувствовали, что им хорошо, что они счастливы.
   А ещё они чувствовали, что - это правда. Ведь это говорили их сердца, их души.
  
  КОНЕЦ
  14.05.03
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"