В ледяной ярко-оранжевый ад Титана нырнул маленький, старый кораблик, который в чреве своём нёс Афанасия Петровича, Гильома де Кабестаня, Ренату, а также и безымянный мозг который посредством Ренаты смог преобразить вселенную.
Сквозь бьющее неистовство встречного ветра, опустились они на посадочную площадку, которая уже очень-очень давно не использовалась по назначению. И никто живой их не встретил на этой посадочной станции, потому что никого на этой посадочной станции не было. И потому никого там не было, что места эти считались проклятыми...
Им пришлось надеть скафандры, потому что без скафандров они в одно мгновенье и обледенили, и задохнулись бы.
Они вышли, оставив корабль. И шли, прогибаясь пред встречным ветром, и думали - каждый о своём, и каждый из них был одинок, как и каждый человек в этой странной, порой кажущийся такой бессмысленной жизни.
А потом зашли в полуразрушенное здание станции, где всё было полуразрушено, да прогнулось и скрипело, и грозило развалиться, погрести их. Там Афанасий Петрович и Гильом занялись теми поверхностными, нудными делами, которые однако ж были необходимы - они попытались подключить терминал, а потом - выудить из него информацию, как проехать к той станции, где по легенде обитала Ведьма Титана.
И спустя несколько часов им удалось найти необходимую информацию. Они разбудили Ренату, которая всё это время проспала, свернувшись калачиком, и прижимая к груди найденную здесь же куклу. Девочка чувствовала материнский инстинкт, ей очень хотелось стать матерью, но ей не суждено было стать матерью хотя бы потому, что она была мутантом.
По винтовой лестнице спустились они в подвал; и там среди многих негодных вездеходов нашли один, способный передвигаться. Ещё через несколько минут оставили посадочную станцию, и углубились в оранжевый ветер...
* * *
Вездеход трещал и скрипел, подпрыгивал на острых выступах сланца, в кабине от раскалённой проводки воняло нестерпимо, но, тем не менее, Рената опять-таки спала. И, когда они приехали, и Афанасий Петрович разбудил её, и спросил:
- Почему ты так много спишь?
Она ответила:
- В последнее время я чувствую внутри себя такую сильную-сильную усталость. Кажется, скоро я навсегда засну...
И тогда Афанасий Петрович понял, что это из-за них она так надрывалась со своими способностями, и теперь надорвалась окончательно, и вряд ли ей что-нибудь поможет. И так ему стало горько и страшно, что всё увиденное затем не произвело на него почти никакого впечатления.
Тем не менее, вездеход действительно доставил их до той станции, где за годы до этого произошла катастрофа, и выбравшаяся из пучины Титанового моря тварь слилась с работавшей на станции женщиной.
Перекошенные стены. Иногда прорывающийся изнутри нечеловеческий, жуткий стон; а ещё - вонь. Такая сильная вонь, что ничто - ни противогазы, ни скафандры не могли от этой вони защитить. И самое главное - чувство сильнейшей боли. Это чувство надавило на сердце, на душу, и хотелось взвыть - присоединиться к тому неведомому, что выло внутри.
И больше всего хотелось - броситься прочь от этого места, и бежать и лететь так далеко, как только возможно. Тем не менее, они никуда не побежали. Они вышли из вездехода, прошли к шлюзу, за которым должна была находиться переходная камера...
И без всякого удивления констатировали они, что ни шлюза, ни переходной камеры больше не существует - они были разрушены давним взрывом. Мощные стены были разорваны, словно бумага, висели чёрными, многотонными ошмётками. Пригибаясь, прошли внутрь, навстречу багряному свеченью.
Оказалось, что там, вместо человеческой механики, пропуска-отчки атмосферы Титана - закачки кислорода - дальнейшего пропуска, было органическое, склизкое полотно, которое вздыхало, пузырилось, и слегка раздвигалось, приглашая их войти.
Они вошли. Багровое свеченье усилилось. Много было железа: эти металлические конструкции громоздились вверх; железные ходы ветвились, в них запросто можно было заблудиться. Датчики показали, что атмосфера пригодна для дыханья, но путешественники не стали снимать скафандры, потому что знали, что в таком случае вонь попросту уничтожила бы их.
Они прошли несколько шагов и тогда впервые увидели это: сверху, обволакивая железо, нависала плоть. Это была отвратительная, пожелтевшая плоть; бесформенные её груды вздрагивали, извергали зловонье, а также - мученический стон. Никто не прокомментировал это, и они прошли дальше.
И дальше, идя по коридору, они всё чаще встречали такие нагроможденья плоти, которые, уподобляясь адским плодам, нарастали сверху. А потом этой плоти стало так много, что они поняли, что - это не отдельные "гроздья", а единый организм, который обволок большую часть этой станции.
А потом они увидели человека.
* * *
Это был глубокий старик. Морщинистый, горбатый, лысый; один глаз его был задёрнут бельмом, а одежда состояла исключительно из рванья, под которым просвечивало скелетообразное тело. Этот старик вышел из какого-то коридорчика, в одной руке он нёс табуретку; в другой - большое ведро и тряпку. Вот он поставил табуретку на пол, сам на неё уселся, обмакнул в ведро тряпку, и оказалось, что там обыкновенная вода. Влажной тряпкой стал протирать он свисающую сверху плоть. Никакого противогаза у него не было.
Первым решил заговорить Гильом. Он включил наружный динамик своего скафандра, и вежливым тоном представился, также представил Афанасия Петровича и Ренату. Затем, попросил прощение за беспокойство.
Тогда старик обернулся к ним, и хорошо стало видно его лицо. Оказалось, что это лицо постаревшего, измученного Афанасия Петровича, а, стало быть, и очень постаревшее, очень измученной лицо Гильома.
Но даже и это не произвело впечатления на Афанасия Петровича. Он думал о Ренате, о смысле жизни своей, но, конечно, ничего этими тупиковыми мыслями не мог изменить.
Тем не менее, он всё же вспомнил, зачем они здесь, и сказал:
- Мы ищем Лунную ведьму...
И получилось так, что одновременно с ним, Гильом попросил:
- Расскажите пожалуйста, о себе...
Старик прокашлялся, и издал странные скрежещущие звуки. Присутствующие поняли, что он очень долго, возможно уже долгие годы не разговаривал, и что теперь слова пробиваются из него с большим трудом, словно бы из темницы.
Тем не менее старик всё же смог сказать:
- Лунную ведьму вы уже нашли, а что касается меня, - то я любил ту женщину, которая стала Ведьмой, и ещё больше люблю её теперь... Мне нечего о себе сказать, потому что я даже имя своё позабыл. Всё что, есть я - это служение.
Гильом вздрогнул, и, стараясь подобрать как можно более учтивые слова, спросил:
- Она нас окружает, не так ли?
- О да... - Старик обвёл окружающее их пространство своими подрагивающими, костистыми руками. - Вся эта плоть - это её плоть. Она здесь, она понимает нас. И она страдает... в каждое мгновенье она испытывает боль, которую не представить человеку. Я омываю её плоть. Это может показаться бессмысленным, но никак иначе ни я, ни кто либо иной не может уменьшить её страданий. Она чувствует мою преданность - это и есть лучшее лекарство...
И тогда покрывающая стены плоть выгнулась, и так велико было давление этой плоти, что и толстенные стальные перегородки выгнулись; и из глубин этой плоти поднялся стон, в котором слились все муки ада, вся представимая и не представимая человеческим сознанием боль. Эта боль, вибрируя, взбираясь на какие-то запредельные высоты, вытесняла мысли, память, сердцебиение, душу... Всё-всё вытесняла эта чужая боль, и собственная боль, и собственная жизнь казалась ничтожной против этого титанического страданья.
Но вот вопль прервался...
По изъеденным морщинами щекам старца скатывались слёзы. Он приговаривал:
- Так всегда... Каждый день... Каждые несколько минут... И из года в год... До самой моей смерти будет так... Так зачем вы пришли?
- Мы бы хотели отправиться в прошлое. - повторил Афанасий Петрович.
- А-а, в прошлое. - кивнул старец. - Конечно же, конечно же. Мог бы и не спрашивать. Зачем же вам ещё являться сюда?.. Никто кроме неё не покажет вам этот фокус... Вот только себе она помочь не может... Ну, пройдёмте, пройдёмте...
* * *
И вслед за старцем, который являл собой постаревшего Афанасия Петровича, прошли они ещё дальше.
Они оказались в просторном помещении, в котором раньше, по-видимому, размещалось важное, дорогое оборудование; ещё и теперь перекорёженные останки этого оборудования виделись под нагроможденьями плоти; которой было здесь особенно много - целые тонны - бесформенные, вздувающиеся, стонущие, грозящие разразиться страшнейшим воплем.
Вся эта плоть спускалась к центру помещения, где располагалось озеро ярко-багрового цвета. Та жидкость, которая наполняла озеро, кипела, шипела, иногда извергалась каскадами искр.
- Вот мы и пришли. - поведал старец. - Здесь средоточие Её. И сейчас она явится к Вам, и Вы можете спросить у Неё, всё, что Вам угодно...
И, сказав это, старец отступил за их спины. И стоял он там, смиренно опустив голову, ибо знал, всё что будет.
... И вот воды ядовитого озера вскипели больше прежнего, и стал подниматься из него многометровый шар из полупрозрачной плоти. Частично это был мозг, но его переплетали некие жилы; тут же были и скованные энергетическими полями разряды электричества. Из глубин этого шара появлялись глаза, руки, щупальца, но всё это было лишь мороком, а главным во всём этом был хаос...
И всё же это было средоточием Ведьмы Титана, и стоящие на берегу склонили головы, и обратились к ней с приветствием, которое было совершенно лишним.
И вот они в какое-то мгновенье сомкнули веки, и уже не могли их раскрыть. Тем не менее, и с закрытыми глазами они могли видеть окружающее, и даже более того --их зрение обострилось.
Ведьма Титана не говорила на человеческом языке, но, те не менее, то, что она хотела поведать - прекрасно доходило до пришедших к ней. Это были образы сознания, которые появлялись внутри них.
"Я могу отправить вас в прошлое".
"Прекрасно. Именно это нам и нужно".
"Это совсем не то, что вам нужно".
"А что же нам нужно?"
"Я не знаю ответа. Но загляните в свои сердца. Ответ там".
"Нет. Мы просто хотим отправиться в прошлое..."
"Я исполню эту просьбу, хотя она и не принесёт вам счастья".
"Итак..."
"Вы можете мне не говорить, куда вас отправлять. Это я знаю. Отправляйтесь туда. А сюда вы уже никогда не вернётесь... Только я возьму с Вас кое-что. Я возьму частичку Афанасия Петровича в своё прошлое... Он будет моей опорой, моей любовью..."
"Хорошо. Я согласен"
"Конечно, ты согласен. Ведь ты уже видел эту частичку себя..."
"Старец?"
"Да - это та самая частичка, которую я взяла в оплату за ваше путешествие. Ну, всё. Прощайте".
* * *
Афанасий Петрович, Гильом и Рената оказались в маленьком переулочке. Раскалённый ветер подхватил, жадно закрутил обрывки пожелтевшей газеты, которая, ударив в грудь Афанасия Петровича, рассыпалась в прах. Двухголовая кошко-крыса выглянула из широкой трещины в высоченной стене, задёргала длинными оранжевыми усиками, но, верно оценив, что эта добыча не по её клыкам, убралась обратно в своё инфернальное, животное существование.
- Интересно мы... - начал было Гильом, но был прерван самым неожиданным и страшным образом.
В этот закуток заглянул милицейский патруль. Это было трое высоких, подтянутых неустанными тренировками молодчиками, к тому же у них была и модифицированная овчарка (металлические клыки и когти, особая реакция за счет полу-электронного мозга).
Афанасию Петровичу подумалось, что всё кончено, и он сжался и едва не заплакал от сознания того, что всё в жизни было напрасно.
- Подозрительные... - констатировал один из милиционеров.
- Ладони на опознание. - приказал другой.
Афанасий Петрович протянул ладонь, по которой быстро проехалась тонкая красная линия; на миниатюрном мониторе отобразились весьма точные сведения о нём, о Афанасии Петровиче.
Афанасий Петрович подумал, что сейчас в них будут стрелять. Но никто в них не стрелять не стал. Милицейский проверил Гильома. Спросил лениво:
- Почему никаких данных? Клон что ли?
- Да... - вздохнул Гильом.
- Почему не зарегистрирован?
- Сегодня я его зарегистрирую. - набрался храбрости Афанасий Петрович.
Пришла очередь Ренаты.
- Мутант.
От этого вопроса девочка сжалась словно от удара.
- Да. - ответил Афанасий Петрович.
- Место мутанту в зверинце. - заявил милиционер, но видно было, что и он, и его компаньоны - все разморены безжалостным солнцем.
Зато Афанасий Петрович припомнил кое-что из законов: если кто-то соглашался ввести мутанта в свою семью, то мутанту разрешалось жить среди людей, но в общественных местах все уродства должны были скрываться от сторонних глаз. И, естественно Афанасий Петрович, сказал, что он удочерил Ренату. И также естественно, что милицейский сердито пробормотал о том, что требуется сокрыть её третий глаз, а то мол, его он сильно раздражает, и вообще он может взять их в приёмник, для тщательного разбора. За этим последовал ответ Афанасия Петровича о том, что третий глаз будет сокрыт.
- Пойдём мороженого купим. - предложил один из милиционеров, и они ушли.
- Стало быть, мы в прошлом. - сказал Афанасий Петрович.
- Да. - ответил Гильом.
- Нам на "Тёмную Сторону Луну. - молвила Рената.
На более многословные разговоры не было сил, - Солнце изжигало.
Итак, они вышли из закутка, и по кажущейся бесконечной заполненной многими и многим ненужной площади прошли к куполообразному зданию порта "Земля-Луна".
У входа их встречал постоянно улыбающийся, сверкающий лаком толи робот, толи модифицированный клон. Он поклонился, и вынужденно вежливым голосом поинтересовался:
- Что угодно уважаемым гостям?.. Забронировать билет на элитный рейс Земля - "Лунная долина наслаждений", или же...
- Мы бы хотели записаться в шоу "Тёмная Сторона Луны" - поведал Афанасий Петрович.
Тут же голос изменился - торжественным тоном изрёк он:
- Вам в блок ZZZ. Спешите. Запись заканчивается с минуты на минуту, и тут же вы отправляетесь в рейс. Запомни - участие в шоу "Тёмная сторона Луны" - это уникальный шанс...
Последние слова уже звучали им вдогонку, - они бросились к блоку “ZZZ”. Однако, найти блок “ZZZ” оказалось совсем нелегко - здание порта было огромным, и чёрными коробками громоздились помещенья; и мельтешили в раскалённом пространстве роботы-грузчики и люди; так же ходили, метали напряжённые взгляды милицейские патрули. Сотни голосов, захлёбываясь, обменивались репликами, говорили, суетились, мельтешили, мельтешили, мельтешили...
У Ренаты закружилась голова, она едва держалась на ногах, и, видя это, Афанасий Петрович подхватил её на руки, и был он очень слабым и едва нёс её худенькое, лёгкое тельце. Он хотел сказать ей что-нибудь в утешенье, что-нибудь ласковое и светлое, но не находил ни чувств таких, ни слов.
И они спрашивали у встречных, где блок “ZZZ”, но никто не знал. Наконец они решились - спросили у милицейского патруля. И тогда стражи порядка ухмыльнулись, схватили Гильома за руки, а Афанасия Петровича за локоть и поволокли вслед за собой.
И вновь Афанасий Петрович подумал, что всё кончено, но, оказывается, этим людям просто нравилось издеваться над другими людьми, они просто пугали их, просто шутили. Они втолкнули их в помещение погружённое в цвет тёмной бахромы. В этом помещении за длинным столом сидели люди с совершенно одинаковыми, необыкновенно плоскими лицами.
Когда главных героев этого произведения втолкнули в их обитель, они заговорили слаженным хором:
- В шоу "Чёрная Сторона Луны" желаете записаться?
- Да. - устало ответил Афанасий Петрович.
- У нас никаких возражений нет. С правилами знакомы?
- Да. - ответил Афанасий Петрович.
- Тогда внесите данные о себе в список.
Им протянули толстый том, сведения в который требовалось записывать стилизованным под старину пером (впрочем, и том был стилизован под старину). И записанные в том сведения тут же были переданы в компьютерную базу данных.
Сидящие за столом люди напомнили им:
- Запомните, в шоу выигрывает только один!..
* * *
Да - из шоу "Тёмная Сторона Луны", которое было самым популярным шоу на телевидении, выходил только лишь один победитель.
Начиная от поединков гладиаторов на аренах Римских цирков, и далее на прелюдных сожжениях средневековых ведьм, жажда толпы созерцать страдания иных, себе подобных, была придавлена гуманизмом, однако ж нисколько не унялась, но жила тайным пороком, проявляющимся в созерцании жестокостей на экранах - сначала на плоских, потом и на объёмных. Такие шоу или фильмы пользовались огромным успехом: будь то простые избиения вроде бокса, или же нечто более изощрённое, многодневное, когда ради материального приза люди рвались вперёд, страдая физически и, конечно же, душевно, топтали в переносном и прямом смысле соперников.
Однако с появлением клонирования, с общим переизбытком людской массы, ценность человеческой жизни, и прежде то ничтожная, нужная разве что узкому кружку привязанных родных, свелась к нулю, и вновь появились "гладиаторские" шоу, в ходе которых отбирались ни силы, ни добро душевное, ни время, но именно жизнь человеческая, или жизнь клона.
Никто никого к участию в шоу "Тёмная сторона Луны" и иных подобных не принуждал. Слабые акции протеста ничего не значили. Желающих было много. Один единственный победитель получал огромнейшую сумму - миллион кредитов; семьи остальных, погибших - по три тысячи кредитов, что также было хорошей суммой. Шоу проводилось каждую неделю, каждый раз набиралось по шесть-семь сотен, строгого регламента числа участников не было. Конечно, участвовали, в основном, бедняки, которые понимали, сколь ничтожен их шанс выжить, но делали они это либо ради своих близких, которые могли хоть годик нормально пожить на три тысячи, или же (у кого родных не было), делали это из отчаянья. Вообще много причин было, но я назвал основные.
Среди этих людей была и мать Марии. Напомню, что незадолго до этого её отец Архип Григорьевич получил серьёзную травму на производстве, а так как зарабатываемых им денег едва-едва хватало, чтобы сводить концы с концами, то и никаких запасов на такой чёрный день у них не было. Мать Марии знала, что идёт на верную смерть, но иначе умер бы от голода и Архип Григорьевич и их ненаглядная доченька.
Теперь немного о правилах этой игры, которые знали все, потому, что правила в восторженной яркой упаковочке преподносились не только по телевизору, но и на рекламных щитах на улицах, и даже по вечерам в небе, посредством лазерных проекций.
Итак, записанные в шоу отвозились на "Тёмную сторону Луны", где сгружались у входа в "чёрные кратеры". Естественно, все они были уже в скафандрах. Там им выдавалось армейское оружие средней мощности. Причём раздавал оружие бронированный робот, так как среди участников нередко попадались психи, которые незамедлительно открывали огонь по окружающим (отсутствие медицинских и иных проверок было преднамеренным, - для того чтобы придать шоу "жара").
Затем участники направлялись в кратеры, где их ждало первое испытание - паразиты, по легенде всегда там жившие, но на самом деле выведенные в земных лабораториях. Паразиты обитали в трещинах, и прыгали на игроков. У паразитов были мощные когти, которыми они раздирали скафандры, затем жалами они пробивали черепа и высасывали своё любимое лакомство - мозги. Для того чтобы уничтожить паразита требовалась всего одно попадание разрывной пулей в его голову, но многие участники шоу впервые держали в руках оружие... большая часть их погибала именно на этом этапе.
Следующий этап: переправа через огненную реку. На поверхности лавы случайно всплывали островки - конечно с электронной начинкой, игроки прыгали... Немногие добирались до противоположного берега - большинство тонуло в лаве. Смерть их была мучительной, долгой. Температура лавы регулировалась таким образом, чтобы жертвы успели вдоволь накричаться.
Немногие выжившие проходили на третий и последний этап шоу. Это был стилизованный под средневековый замок полигон. На этот раз их противниками выступали боевые роботы. Всего три, четыре или самое большее - пять роботов; в зависимости от того, сколько живых вышло из предыдущих этапов шоу.
С тем, в общем-то, слабеньким оружием, которое выдавалось игрокам, полностью уничтожить боевых роботов было невозможно. Некоторый урон нанести - это "да". Проявляя чудеса изворотливости, прятаться от них - это "да". Тем не менее, роботы один за другим уничтожали оставшихся, и так, до тех пор, пока не оставался один игрок. Вот этого единственного счастливчика и награждали миллионом кредитов.
В этом заключительном этапе шоу особенно ярко проявлялись "замечательные", развитые так называемым "деловым" обществом качества. Так в шоу предшествовавшем тому, в котором участвовала мать Марии, выиграл матёрый бандюга. Он, и ещё пять женщин, и два немощных старика прятались от робота в какой-то пещерке. Они оставались последними. Робот приближался, и ещё неизвестно, кого бы он уничтожил, а кого выбрал бы победителем. Бандюга просто расстрелял тех, кто прятался рядом с ним, и вышел победителем. Никто его и словом не пожурил, зато, спустя несколько минут, он пил шампанское, и улыбался. Полуобнажённые красотки целовали его, а выигравший кричал, что покупает этих девиц на "всё время", и эти куколки, сияя выразительными глазками, и, виляя роскошными бёдрами, в превеликой радости кивали.
А ухоженный, прилизанный ведущий, сладенько улыбаясь, говорил "...кто не рискует, тот не выигрывает...". Таковым, в общих чертах, было шоу "Тёмная сторона Луны".
* * *
Итак, Афанасий Петрович, Гильом и Рената были записаны в шоу "Тёмная сторона Луны". Что касается заполнения надлежащих документов, то эта бюрократическая часть совершенно их не касалась. Этим занимались компьютеры...
Им пометили ладони оранжевой, несмываемой полоской, в центре которой красивыми готическими буквами было выведено "Тёмная сторона Луна".
Вслед за этим им указали на длинный коридор, по которому и пошли они, чувствуя, как тела их просвечивают различные аппараты: проверяя, не диверсанты ли они, не несут ли на корабль принадлежащий телевидению, какую-нибудь взрывчатку.
Наконец, бесстрастный робото-клон выступил перед ними и, поклонившись, предложил раздеться. И им ничего не оставалось, как раздеться. И тут оказалось, что за спиной у Ренаты сложены белоснежные, ангельские крылья. Девочка всё пыталась сдержать слёзы, но вот не хватило у неё на это сил, и разрыдалась она...
Робот выдал им блестящую, серебристую одежду, а также пояснил, что оружие они получат уже на Луне.
А вот и окончание коридора. Они ступили в узкое, но вытянутое, похожее на нутро исполинского металлического червя помещение. В стенах были выемки, в которых сидели люди - участники шоу. Некоторые из них были угрюмы, некоторые улыбались; некоторые молчали, некоторые громко переговаривались, но у всех в глаз были страх, напряжение, боль...
Афанасий Петрович, Гильом и Рената уселись в три соседних выемки, и стали ждать... Ждать пришлось совсем немного, быть может, минуты две; затем люк закрылся. Помещение, которое надело было нутром космолёта задрожало, и торжественный голос из динамиков объявил, что путешествие началось.
И тут Афанасий Петрович понял, что ни он, ни кто либо из его попутчиков не знает, как выглядит мать Марии, а тем более - как её спасать...
Накаченный денежным оптимизмом голос под потолком вещал:
- Итак, через несколько часов мы достигнем Тёмной Стороны Луны, пока же Вам будет предложено сказать несколько слов телевидению.
По коридору меж рядами полетел чёрный шар, который совмещал в себе качества и телекамеры, и оператора и сладкоголосой корреспондентки. Кто-то управлял шаром, выбирал наиболее привлекательных и оптимистичных участников, им и задавались стандартные вопросы.
Остановился шар и перед Гильомом. Ему был задан вопрос:
- Если Вы станете победителем, то что сделаете со своим призом?
- Отдам тому, кто нуждается больше меня. - не задумываясь, искреннее ответил Гильом.
И в это мгновенье шар задрожал, что-то в нём тонко пискнуло, щёлкнуло, сломалось, и из верхней части завился синий, едкий дымок. Вдруг поверхность шара с треском переломилась, и вытянувшиеся оттуда тоненькие металлические ручки протянули Гильому газету. Затем ручки убрались, дым прекратился, шар полетел дальше, и задавал какие-то вопросу неуклюжему толстяку с оттопыренным пивным брюхом.
Гильом быстро прочитал заглавие статьи на лицевом листе газеты, и тут же обратился к Афанасию Петровичу:
- Батюшка, смотрите...
Афанасий Петрович посмотрел и обнаружил, что на первом листе большими буквами было выведено заглавие статьи:
"Ведьма Титана извещает..."
Сбоку от текста имелась стереофотография того обтянутого плотью помещенья, от которого они и начали своё путешествие во времени. Текст же гласил:
"Ведьма Титана извещает своих клиентов: Афанасия Петровича, Гильма и Ренату, что по независящим от Ведьмы причинам грань времён будет разорвана в течении ближайших пяти-шести часов... Причина столь скорого расторжения контракта в нарушении пространственно-временного континуума, инициатором которого выступил Афанасий Петрович и исполнительницей Рената... На вопрос же, кто мать Марии я вам отвечу. Эта женщина сидит шестнадцатая сбоку от Гильома; она приметна тем, что, несмотря на её тридцатилетний возраст, волосы у неё совершенно седые, а очи - синие, ако третий глаз Ренаты... Что же касается того, как вызволить её, то тут я вам не советчица, но, быть может, Рената вам опять-таки поможет?.. Бедная, бедная девочка..."
- Но что же будет, когда грань времён разорвётся? - спросил Афанасий Петрович, переворачивая страницу.
И на следующей страницы был ему ответ. Там было напечатано:
"Когда же грань времён разорвётся, Вы вернётесь в своё время, которое, однако же, точной копией знакомого вам мира уже не будет. Ведь своим вмешательством в прошлое, Вы нарушили причинно-временные связи, и чем больше там измените, тем и в будущем вас большие изменения ждут"...
- Но...
"А на этот разрешите откланяться" - продолжал текст. - "Будьте готовы к действиям, будьте готовы к борьбе".
Последующие часы полёта представлялись невыносимо долгими. Афанасий Петрович хотел подняться, к матери Марии подойти, поговорить с ней, быть может, отговорить от участия в шоу, но тут оказалось, что их руки и ноги скованы железными браслетами, так что они и пошевелиться то не могли.
Вот голос возвестил:
- Начинается посадка... Отведайте, нашей Лунной кухни...
Тут перед каждым участником в стене открылось круглое отверстие, и оттуда белыми пиявками вытянулись трубки, во рты их погрузились, а затем стали накачивать чем-то безвкусным, но тёплым и едким.
Полный оптимизма голос говорил:
- Это очень хорошая, очень вкусная еда. Она поможет вам пройти через все препятствия и выйти единственным победителем. Да - именно тебе! - голос был обращён к каждому...
Поглотив эту неприятную массу, Афанасий Петрович почувствовал некоторый прилив сил, и даже энтузиазм, хотелось тут же вскочить и вытворять геройства. То же чувствовали и остальные - некоторые рвались со своих мест, некоторые, высвободившись от трубок, выкрикивали проклятья, смеялись. В основе своей питательная масса была явно наркотической...
Справившись с волнами безумного энтузиазма, Афанасий Петрович спросил у треокой:
- Рената, как ты?
Девочка улыбнулась, но нездоровой была эта улыбка, и вот она всем телом выгнулась. Два человеческих глаза её закатились, а из третьего, небесного, молнией метнулся белый луч. Луч этот впился в обшивку корабля над их головами и распорол её также легко, как острый нож режет податливое масло.
В это же мгновенье корабль основательно тряхнуло. Приветливый голос возвестил:
- Вот вы и уселись на тёмной стороне Луны. Теперь проследуйте к выходу, где...
Ну, тут же иной голос взорвался тревожно-злыми нотами:
- Обшивка корабля разодрана. Зафиксирована утечка кислорода. Диверсия! Всем незамедлительно пройти к выходу.
Наручники, которые удерживали их, расстегнулись, и они получили возможность пробежать к выходу. Из пробитого Ренатой отверстия стремительно уходил воздух. Чувство было такое, будто над их головами расположился огромный пылесос. Приходилось держаться за стены, чтобы не утянуло вверх.
А Рената даже и не ведала, что она натворила. Глаза у неё закатились, и зияли страшными бельмами пустоты, изо рта стекала розовая пена. Она не могла идти, но она судорожно тряслась...
Афанасий Петрович подхватил девочку на руки, и побежал с ней к выходу.
А там уже стояли военные, с автоматами наперерез, и кто-то закричал:
- Это всё она!.. Она стреляла...
Другой рявкнул:
- Стоять! Руки за головы!..
Руки солдат лежали на курках, подрагивали - в любое мгновенье заряды разрывного свинца могли отправиться в полёт.
И тут сказалось наркотическое опьянение. Афанасий Петрович закричал страшным голосом:
- А ну - оружие на пол!.. Быстрее, чем вы успеете что-нибудь сделать, она изжарит вас. Так и знайте...
Рената пронзительно взвизгнула, изо рта её, стремительно извиваясь, вырвалась чёрная змея, вместо глаз у которой были зеркала, в которых солдаты могли видеть свои искажённые физиономии.
- Бросайте оружие! - вновь приказал Афанасий Петрович.
И некоторые солдаты бросили оружие. Но и те кто не бросил, сопротивления не оказали, бледные, перепуганные, отступили они в соседний коридор.
Чёрная змея обвилась вокруг Афанасия Петровича, он закричал, взмыл куда-то под потолок, и тут же неведомая сила швырнула его в стену. Он едва не потерял сознание, но опять-таки сказалось действие наркотика.
С рассечённым лбом вскочил он на ноги. Он по-прежнему держал он Ренату, и по-прежнему она извивалась и хрипела. Но, по крайней мере, змея теперь исчезла. Также из помещения исчезли и солдаты, и участники шоу.
Но вот появился Гильом, крикнул:
- Батюшка, идите сюда. Здесь скафандры...
Действительно - воздуха оставалось совсем немного, и уже кружилась голова, слабели ноги.
В том соседнем помещении, царил страшный беспорядок. На полу валились шкафы, битое стекло, а также и скафандры; несколько крупных пятен крови, и космы вырванных волос довершали безрадостную картину. Ясно было, что незадолго до этого здесь толкались, дрались, спеша скорее до скафандров добраться, участники шоу.
Тем не менее, скафандров хватило на всех, ещё и лишние остались. Среди этих, оставшихся, нашёлся скафандр впору и для Афанасия Петровича и для Гильома, и для Ренаты. Однако, поместить девочку в скафандр оказалось совсем не просто. Вновь она извивалась, и вновь стекала из её рта страшная розовая пена... Но всё же воздуха оставалось совсем мало, и пришлось буквально впихивать её туда.
Наконец, они готовы были к выходу на Тёмную Сторону Луны. Афанасий Петрович подхватил Ренату за руки, а Гильом - за ноги. Таким образом, пробежали они к выходу.
* * *
И вот перед ними Лунный пейзаж. Серебристая белизна безжизненных просторов, вдалеке - горы; а над всем этим - ярчайшие, неисчислимые звёзды, в таком количестве, в каком их никогда на Земле и не увидишь.
Позади неуклюжей громадой вздымался космолёт, а на некотором расстоянии, среди изгибов лунной поверхности виднелись беспорядочно бегущие фигурки участников шоу. Видно, их охватила паника, они и сами не понимали, что делают. Тем не менее, среди них была и мать Марии.
- Надо их догнать и... - начал было Афанасий Петрович, но тут раздался оглушительный, нечеловеческий визг.
Сначала они и не поняли, что визжит Рената. Визг этот передавался по внутренним динамикам их скафандров. Но вот громкость звука переросла допустимые пределы, и динамики отключились.
Тем не менее, несмотря на то, что их окружало безвоздушное пространство, они по-прежнему могли слышать этот визг. Сквозь толщу скафандров он прорывался искажённым и глуховатым, но всё нарастал.
- Рената, я прошу тебя - прекрати... - взмолился Афанасий Петрович.
Тем не менее, девочка продолжала кричать.
Сквозь стекло скафандра можно было видеть, как неестественно широко раскрыт её рот. Там, внутри билось, росло что-то живое...
Но вот её стекло покрылось белой паутиной трещин, и уже невозможно было её видеть.
- Рената, прошу же тебя... - чуть не плакал Афанасий Петрович.
И тут стекло скафандра Ренаты взорвалось - белые осколки разлетелись на многие метра, и превратились в белых бабочек, которые закружили в стремительном, но неестественном, дёрганном, словно наркотический бред вальсе.
Внутрь скафандра Ренаты хлынул вакуум:
- Нет! Доченька моя! Нет! - кричал Афанасий Петрович, в сердце которого проснулись отеческие чувства к Ренате.
Она набрала в свои лёгкие ледяной пустоты, и тут же глаза её прояснились. Она рванулась вверх, и, поднявшись на десяток метров, испустила из своего рта кровавый поток.
- Нет! - молил у неё Афанасий Петрович. - Нет...
Капли крови густели, сцеплялись меж собой, и превращались в... ягоды клубники. Ягоды эти падали им под ноги, там погружались в почву, и произрастали клубничными кустиками. Они поднимались в человеческий рост, и плоды у них были соответствующие - размером с арбуз. Вокруг листьев появлялись воздушные облачка, которых становилось всё больше, которые сцеплялись меж собою, постепенно образуя воздушный купол.
Рената плавно опустилась на поверхность Луны. Афанасий Петрович и Гильом бросились к ней, но девочка вновь открыла рот, и вырвавшийся из него сильнейший ток воздуха просто сбил их с ног.
Тут же руки её и ноги стали изгибаться, изворачиваться, и вот погрузились в почву, и по тому, как почва вздыбливается, видно было, как эти корни разрастаются там.
- Рената! - звал её, Афанасий Петрович, но всё тщетно - девочка по-прежнему находилась во власти наркотических грёз.
Вдруг, примерно в миле от них почва взорвалась, и вырвался и взметнулся вверх ствол дерева-исполина. На многие сотни метров поднялся там, и там распустился кроной, которая закрыла почти всё звёздное небо. И ещё три таких же ствола вырвались из почвы, и окончательно закрыли звёзды. Итого было четыре дерева: две руки и две ноги Ренаты.
В теле девочки раскрывались поры, оттуда стремительно выбивался чернозём, растекался по лунной поверхности. Вместе с тем, Рената постепенно теряла привычные свои формы, и всё больше походила на некий плод, порождение почвы, но не человека.
Вновь и вновь звал её Афанасий Петрович. Но всё тщетно - не слышала его Рената.
- Отец. Мы можем снять скафандры. - предложил ему Гильом.
Они сняли скафандры, и оказалось, что окружающий их воздух - куда более свежий и чистый, нежели отравленный воздух Земли. Почва порождала всё новые травы, цветы и деревья уже привычных размеров. Уже зазвенели роднички; а вон и зайцы запрыгали, закружились бабочки, взметнула хвостом белка. Можно было бы сказать, что они обрели рай, только вот в душах их рая не было - одна лишь боль.
Рената окончательно слилась с почвой. На том месте, где за несколько минут до этого лежала девочка лишь алые розы, шипов лишённые благоухали.
Тогда Афанасий Петрович и Гильом огляделись, и обнаружили, что принесший их сюда земной корабль по-прежнему вздымается над цветами, травами; только вот плющ его обвил; а в пробитые иллюминаторы пропихнулись ветви расцветшей сирени.
Сопровождаемые чириканьем птах, прошли они внутрь корабля, поднялись в капитанскую рубку, где, оказывается, уже свели себе гнёзда ласточки. Оборудование было затянуто паутиной, и пришлось эту паутину счищать. При этом было такое чувство, будто они разворачивают мумию.
Некоторое время повозились с разными кнопками да тумблерами. Наконец, удалось включить связь с участниками шоу. На мониторах появились их перепуганные или же весёлые, или совершенно безумные лица. Среди них была и мать Марии, тем не менее, Гильом обратился ко всем:
- Возвращайтесь к кораблю. Вам больше нечего бояться...
Однако, спустя лишь несколько мгновений его слова были опровергнуты. Замигал экран, и сквозь помехи прорвалось изображение толстого генерала, а заодно и голос его - злой и испуганный:
- Сдавайтесь, а иначе - все вы будете уничтожены.
- Мы не хотим вам никакого зла... - начал было Гильом, однако генерал тут же перебил его.
- На вас уже направлены атомные боеголовки. Если будете сопротивляться: вас попросту сотрут в порошок. Даём несколько минут на окончательную капитуляцию. Из заражённой зоны могут выйти все, кроме мутанта. Уничтожение девчонки неоспоримо.
- Нет. - отрезал Афанасий Петрович. - Ваше предложение для нас неприемлемо.
- Что же. Тогда Вы будете уничтожены. - изрёк генерал...
В это время всё окружающее их пространство передёрнулась. Словно бы волна прошла по всей толще пространства и времени.
Гильом отключил связь, и обратился к Афанасию Петровичу:
- Батюшка, Вы помните о том, что передала нам через газету Ведьма Титана?.. Связь времён нарушена, и скоро, по-видимому, мы вернёмся назад...
- Только бы дожить до этого. - отозвался Афанасий Петрович.
* * *
Афанасий Петрович и Гильом оставались в рубке корабля, так как оттуда было довольно далеко видно. И вот, через некоторое время (быть может, через двадцать-тридцать минут), стали появляться первые из участников шоу. Некоторые из них сняли скафандры, некоторые на это не решились.
- Вот вопрос: созвали то мы их, созвали; а что дальше с ними делать будем? - задумчиво спросил Афанасий Петрович.
Среди первых, подошедших к кораблю, была и мать Марии. Это была худая, высокая женщина лет тридцати пяти, а волосы на её голове действительно были совершенно седыми.
Афанасий Петрович разглядывал её, и думал: "В ней есть что-то от Марии. Вот если бы Мария жила с Гильомом, смог бы я быть счастлив с этой женщиной, её матерью?.. Впрочем, о чём это я?.. Ведь у Марии есть отец - супруг этой женщины... Вот уж воистину: проявляются самые неожиданные мысли. Наверное - это всё действие наркотика".
И первой заговорила именно мать Марии. Она подняла голову, и, внимательно глядя на Гильома, который высунулся через пробитый иллюминатор, крикнула:
- Ну, вот мы и пришли! А что дальше то что?
Другой, бомжеватого вида мужичок, у которого, по всей видимости, не имелось на Земле никаких родственных связей, добавил:
- В корабль мы не полезем! Нам и здесь хорошо...
И большинство присутствующих присоединились к нему.
А мать Марии добавила:
- Здесь действительно хорошо. Гораздо лучше, чем на Земле. Пускай сюда пришлют мою семью...