Щербинин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Назгулы (2007)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Прошу обратить внимание: это не переписанный или отредактированный роман 1999 года, а произведение написанное совершенно заново в этом, 2007 году. Правда, пока только начало. Остальное появится позже...

Дмитрий Щербинин

"Назгулы"

(версия 2007 года)

  
  

Вступление

  
   Быть может, читателю известно, что в конце Третьей эпохи народец хоббитов обитал в Шире, примерно на полпути от Мглистых гор к морю. Если же послушать сказания хоббитов, то они могли бы рассказать, что давным-давно их предки пришли с далёкого востока, откуда их прогнала Тень. Правда, что это была за Тень, и где именно обитали их предки в стародавние времена - об этом не могли поведать даже самые старые хоббиты...
   Но действие моего романа разворачивается во Вторую Эпоху Средиземья, примерно за пять тысячелетий до знаменитого похода Фродо и Сэма в Мордор. В те времена хоббиты и знать не знали ни о каком Шире, потому что и не было ещё Шира. А обитали хоббиты на восточном берегу великой реки Андуина. Там рыли и обустраивали свои жилища в холмах, и сами называли эту землю Холмищами.
   Итак, с одной стороны тёк широкий Андуин, а с востока - почти вплотную к Холмищам подступал громадный лес, через который ни один из хоббитов ни разу не проходил. Но, между прочим, поговаривали, что можно идти через лесные дебри и неделю и две, а из лесу так и не выйти. Отчасти это так и было. В этом лесу действительно можно было заблудиться и проблуждать всю жизнь. Вот только из-за обилия съедобных плодов от голода там вряд ли бы кто умер. Это уже через несколько тысячелетий, в середине Третьей Эпохи на лес пала тень, и стал он называться Лихолесьем. Вот тогда там и плоды стали ядовитыми и всякие злобные твари развелись. Ну а во Вторую Эпоху звали этот лес просто Великой Пущей - ведь никакого особого лиха в нём тогда замечено не было.
   Впрочем, хоббиты всё равно побаивались леса, в глубины его никогда не ходили и, разве что, собирали ягоды и грибы на опушке. Хоббиты и тогда, во Вторую Эпоху, были такими же, как и во времена Фродо - занимались своим хозяйством, ухаживали за садами, а в дела большого мира не вмешивались. И вообще - жили они так неприметно, что другие народы их попросту не замечали. Поэтому не попадали хоббиты ни в какие хроники, не упоминали о них на светлых эльфийских советах или в мрачных чертогах врага.
   Единственные, с кем общались хоббиты, кроме своих соплеменников, это лесными охотниками.
   Лесные охотники были людьми, и их небольшое, сколоченное из брёвен селение находилось в трёх милях от опушки, в Великой Пуще. За века соседства лесные охотники и хоббиты привыкли друг к другу, и частенько устраивали обмен. Лесные охотники несли в Холмищи дичь, а взамен получали замечательные плоды, выращенные в хоббитских садах...
   Жили хоббиты, поживали, и не думали, что весь их вековой уклад, вся их степенная, размеренная жизнь может быть разрушена одной случайностью...
  
  
  

Глава 1

"Холмищи"

  
   Тридцатилетний хоббит Фалко внешне почти не отличался от своих соплеменников. Ну, разве что, был тоньше, и это из-за того, что, в отличие от них, много двигался. Проковыряться целый день у своего холма среди грядок - было для него совершенно невыносимо. Маршруты его проходили и вдоль берега Андуина, и в Великую Пущу.
   Там, в Великой Пуще, Фалко познакомился с лесными охотниками, и один из них, по имени Туор, был его хорошим другом.
   Внутренне Фалко отличался от своих родичей гораздо больше, чем внешне. Если других хоббитов рассказы о дальних землях только пугали, и они радовались тому, что могут мирно жить-поживать в своих Холмищах, то Фалко только и мечтал, как бы отправиться в дальние, неведомые земли. Там, в неведомых краях, он должен был стать героем, о котором потом будут слагать песни...
   И вот как-то раз, вечерком Фалко вышел из своего холма и отправился на прогулку. Он уже гулял днём, побывал в Великой Пуще у охотников, а теперь направился к Андуину...
   Фалко шагал по дорожке, выложенной из гладких, точно подогнанных друг к другу камней, и без особого интереса поглядывал на весьма высокие, обжитые хоббитами холмы. Кое-где на склонах этих холмов испускали огнистые отсветы каминов круглые окна. Тёмными, живыми громадами возвышались старые яблони и вишни, - от этих деревьев этих исходил слабый, манящий аромат.
   Иногда до ушей Фалко доносились тихие отголоски хоббитских голосов, но вообще эта ночь, как и большинство ночей в Холмищах, обещалась быть тихой...
   Вот Фалко обогнул последний холм, и вышел к берегу Андуина.
   На сотни метров к западу простиралась Великая река. Заходящее, разросшееся и ставшее огнисто-медным солнце уже не слепило, а только ласкало глаза.
   Прикоснулся огромный диск к горизонту, и чётко вырисовались на фоне солнца вершины далёких Мглистых гор...
   Пока солнце садилось за горы, Фалко мечтательно смотрел в ту сторону. Вот к Мглистым горам он хотел бы попасть. Ведь Фалко знал, что там, под этими горами находится великое царство гномов Казад Дум. Что это за Казад Дум Фалко только воображал, и всегда в его воображении это было нечто грандиозное и сияющее.
   Что же касается самих гномов, то Фалко их никогда не видел, а только из рассказов слышал, что они примерно одного роста с хоббитами, но только гораздо шире в плечах, что ходят они в железной броне, с громадными топорами и отличаются свирепым нравом.
   Когда солнце зашло, и окружающий мир облачился в тёмно-золотистое, быстро угасающее сияние, Фалко направился по берегу Андуина в южную сторону. Голова его была заполнена романтическими мечтаниями, вновь он воображал себя великим героем...
   Так добрёл Фалко до сторожевой башенки, возле моста.
   Кто построил эту башенку? Кто поставил каменный мост через Андуин? Ни Фалко, ни другие хоббиты этого не знали. Но и башенка и мост находились здесь с незапамятных времён, и заросли уже темноватым мхом. Башенка местами даже разрушилась, и хоббиты забивали пробоины досками.
   Вообще в стародавние времена у обитателей Холмищ была такая традиция: и днём и ночью в башенке несли стражу двое хоббитов. У них даже и специальный рог имелся. В случае опасности, они должны были дунуть в этот рог, давая другим хоббитам условный знак: "Беда! Враги!".
   Но вот уже несколько столетий не знали хоббиты ни врагов, ни бед, так что эта традиция, показалась им ненужной. От стражей отказались. Правда, на верхнем этаже башенке, в сундуке пылился рог, и Фалко знал об этом.
   Фалко обогнул башенку и встал у основания моста, глядя на запад. Он так погрузился в свои мечтания, что даже не сразу понял, что к нему приближается некто.
   Этот некто двигался по мосту, с запада. Фалко ещё не видел лица незнакомца, только его тёмный контур, но он уже понимал - это не хоббит. Широкий в плечах, с боевым топором... а вон и длинная борода мелькнула.
   Ну конечно же это был гном!
   Сердце Фалко забилось быстро-быстро. Да и было ему, отчего биться! Вот он - пришелец из далёких, неведомых стран, - этот гном и о Казад Думе, и о многом другом рассказать сможет; ну а потом, конечно же, возьмёт хоббита с собой, в путешествие.
   И Фалко быстро зашагал навстречу гному.
   А гном остановился, быстро выхватил свой массивный боевой топор, даже взмахнул им в воздухе. Фалко даже услышал посвист рассекающей воздух стали. Фалко остановился, и хотел сказать что-нибудь дружелюбное, но гном его опередил. Он гаркнул настороженным голосом:
   - Кто такой?!
   Фалко выставил перед собой пустые ладони, и проговорил как можно более дружелюбно:
   - Здравствуй, почтенный гном. Я хоббит. Собственно, здесь, начинаются наши хоббитские владения, и я бы хотел пригласить тебя в гости.
   - В гости? - спросил гном всё тем же настороженным тоном, и сделал несколько стремительных движений к Фалко.
   Теперь Фалко видел прямо перед собой два тёмных, выглядывающих из-под густых бровей глаза. А ещё Фалко почувствовал себя беспомощным, и даже - жалким. Ведь этот гном представлялся таким сильным. Уж очень свирепый у этого подгорного жителя был вид. А через лоб пролег длинный, недавно заработанный шрам, в котором запеклась кровь.
   Когда гном засопел, и задвигались его широкие ноздри, Фалко попятился, и даже начал прикидывать - успеет ли он сигануть с моста, если гном вздумает на него нападать. Но вот гном усмехнулся и проговорил:
   - Ну, кажется, ты никакого отношения к оркам не имеешь.
   - К оркам? - переспросил Фалко. - Я слыхал, что где-то водятся такие злобные создания - орки, но видеть их мне не доводилось...
   - Твоё счастье, - проговорил гном. - Только вот, может всё же придётся с ними повидаться. Причём - в самое ближайшее время.
   - Что-то не хочется, - вполне искреннее сказал Фалко.
   Надо сказать, что героический пыл нашего хоббита поубавился, после того как он увидел кровавый шрам на лбу гнома - уж очень страшно этот шрам выглядел, а в прежних героических мечтаниях Фалко ничего подобного не было...
   Гном же произнёс:
   - А орки и не станут спрашивать тебя: хочешь ты их видеть или нет, они просто придут. Принесут с собой "подарочки": убийства, разрушения, ужас. В общем - всё то, чем славно их проклятое племя...
   - Нет, нет, - замотал головой Фалко. - Точно этого не будет. У нас такая мирная страна.
   - Страна? - с мрачной ухмылкой переспросил гном. - Может, в вашей стране есть могучие крепости, оборонительные валы, или воинство из десяти тысяч славных витязей?
   - Нет, ничего этого нет, - вздохнул Фалко.
   - Вот я так и понял. Вон та прогнившая башенка на берегу реки, и есть, наверное, ваша единственная защитная постройка?
   - В общем, да, - подтвердил Фалко. - Но всё же орки к нам не придут. Потому не придут, что никогда не приходили. И сто, и двести, и триста лет назад ни один орк не появлялся в наших краях. Я уж не говорю о таких чудищах, как драконы!
   - Но всё меняется, - негромким, но зловещим тоном поведал гном. - Вот и вашему мирному житью, судя по всему, пришёл конец. Тебя, кстати, как звать то?
   - Я - Фалко.
   - Ну а я - Наин, сын Траина.
   - Очень приятно...
   - Не думаю, что наша встреча выльется во что-то приятное. Особенно для тебя.
   И Наин, повернувшись к западному берегу, бросил туда такой тревожный, напряжённый взгляд, что уже и Фалко стало казаться, что там, в сумерках подбираются к мосту ужасные орки.
   И вот эти двое замолчали. И сразу стало тихо...
   Даже журчание воды в Великом Андуине доносилось словно бы издали. Но тишина уже не казалась Фалко такой привлекательной, как прежде - эта тишина таила в себе опасность.
   И когда с западного берега донёсся пронзительный, встревоженный крик птицы, Фалко задрожал и спросил:
   - Что - орки уже совсем близко отсюда?
   - За двое суток доберутся.
   Такой ответ несколько успокоил Фалко. Хоббит провёл ладонью по лбу и проговорил:
   - У-уф, а я уж думал, что они прямо сейчас нападут... Кстати, может, ты, уважаемый гном, ошибаешься? Может, всё же они стороной пройдут?..
   Наин хотел ответить, но тут глубоко зевнул.
   Фалко тут же проговорил:
   - Ох, извини меня за такое невнимание. Ну, конечно же, я приглашаю тебя в гости. Там и накормлю, и спать уложу.
   Наин подумал, потом произнёс:
   - Ладно. Согласен. Заодно погляжу на твою загадочную страну.
   И вот они сошли с моста, обогнули сторожевую башенку, и весьма спешно зашагали обратно к холму Фалко. По дороге Наин рассказывал:
   - Вообще я родом из Казад Дума. Слыхал о таком?
   - А как же, - кивнул Фалко. - Это величайшее царство гномов, и я сам там мечтал побывать.
   - Ну а я прожил в Казад Думе первые сорок лет своей жизни. Затем, вместе со своими соплеменниками отправился на север. Там у нас есть шахты, где мы добывали алмазы и золото. Вообще-то, алмазов и золота и в самом Казад Думе хватает, но там, на севере, уж очень богатые жилы, а отказываться от дополнительных богатств, как ты сам понимаешь, нам никакого смысла нет. Местоположение тех шахт мы держали в глубокой тайне, так как оттуда уже недалеко и до Гундабада недалеко. Слыхал о Гундабаде?
   - Нет, вот о Гундабаде не слыхал, - отозвался Фалко.
   Наин проговорил наставительно:
   - Гундабадом, называется высокая скала, на далёком Севере. Там всегда сумрачно и холодно. Гундабад - часть Мглистых гор. Но именно под Гундабадом находится столица проклятого орочьего племени. Это страшные подземелья-рудники, в которых томятся, умирают от непосильного труда рабы орков...
   При этих словах Наина Фалко стало плохо. Он даже поёжился и проговорил:
   - Бр-р, ужасы-то какие. Надеюсь, я никогда не увижу этого Гундабада...
   А Наин продолжал рассказывать:
   - От наших алмазных шахт до Гундабада примерно сто пятьдесят миль. Сколько мы там работали - никаких серьёзных стычек с орками у нас не было. Ну а если и появлялись какие-нибудь небольшие разведочные отряды, мы их быстренько убирали... Но всё же орки пронюхали про нас. Неожиданно из Гундабада выступила большая армия. Там шли не только орки, но и тролли и волколаки. А ещё большие отряды троллей продвигались в тёмных горных ущельях. Нападение было неожиданным, а битва жестокой. Но исход битвы был предрешён. Вражья армия превосходила наши силы в десять раз! О подробностях битвы я узнал уже позже, от своего израненного сородича. Этому славному гному, достопочтенному Грору только по случайности удалось вырваться, но от полученных ран он скончался на моих руках, и я его похоронил. Сам я уцелел, потому что во время нападения орков был не в шахте, а по заданию нашего предводителя изучал прилегающие к горам холмы...
   Похоронив Грора, я должен был бы отправиться в Казад Дум, сообщить об этом коварном нападении, и требовать возмездия, но не тут то было. Не иначе, как чья-то могучая воля двигала вражьей армией. Отделился большой караван, повёз награбленное добро в Гундабад, но всё же большая часть армии продолжила поход дальше, на юг. Орки могут бегать быстрее нас, гномов, но самые проворные - это волколаки. Рычащими, кровожадными стаями рыскали они по окрестным лесам, поедали всякую живность. Напали, между прочим, и на мой след. Путь к Казад Думу был отрезан. Как я спасся от них - не знаю. Несколько раз мне приходилось вступать в стычки с волколаками. Нападали они и ночью. Немало их проклятых черепов разбил мой боевой топор, но и они меня изрядно потрепали. Видишь - на моём лбу шрам от клыка...
   Тем временем они подошли к холму, в котором жил Фалко. Хоббит распахнул перед гномом калитку и проговорил:
   - Милости прошу...
   По каменной дорожке пошли они вверх. Надо сказать, что дорожка, да и всё хозяйство у холма Фалко было неухоженным, заросло сорняками. Ведь Фалко предпочитал прогулки и мечтания, в то время как другие хоббиты дни и ночи проводили, ухаживая за своим хозяйством. Но всё же и здесь росли старые, ароматные плодовые деревья - эти деревья были посажены ещё предками Фалко, и сам Фалко их очень любил. На ветвях одной из яблонь у него даже был устроен навес, там он, бывало, сидел, жевал яблоки, читал книгу или же писал стихи...
   - Ты уверен, что вражья армия приближается к нашим Холмищам?
   - Уверен, уверен, - проворчал гном.
   - Но какое им до нас дело? У нас ни золота, ни сокровищ...
   - Я ещё немногое увидел, но всё же понял, что страна у вас зажиточная. Думаю, в каждом холме немало хороших вещей хранится.
   - Это точно, - кивнул Фалко.
   - Этого оркам уже достаточно. Для них это настоящее удовольствие: разрушить, ограбить, убить. Думаю, о вашем поселении они узнали ещё до начала своего похода. В окрестностях побывали лазутчики, а вы их не заметили. Если надо, они умеют передвигаться незаметно, а вы не были готовы к этому, и поэтому ничего не заметили...
   Фалко толкнул круглую дверь, и она распахнулась. Видна стала прихожая. Хоббит поклонился и снова произнёс:
   - Милости прошу...
   Наин переступил порог, и молвил:
   - Даже дверь не заперта.
   - А у нас в Холмищах не принято закрывать двери. Мы вполне доверяем друг другу.
   - К сожалению, наш мир не такой, каким вам кажется. Ещё во дни творения он был искажён Врагом. И приходится закрывать двери... Просто удивительно, как вы до сих пор жили в мире и довольстве. Все беды обходили вас стороной...
   Хоббит зажёг масляную лампу в прихожей, затем такие же лампы зажёг и в коридоре и гостиной. Там же в гостиной, он зажёг и огонь в камине. Указал Наину на кресло и проговорил:
   - Пожалуйста, располагайтесь. У меня тут не прибрано. Вы извините за беспорядок.
   - Да ничего. У тебя вполне даже уютно. А я уже считай целую неделю не мылся. Так что, прежде чем располагаться...
   - Понимаю, сейчас устрою, - кивнул хоббит.
   Фалко пришлось подсуетиться: он натопил для гнома расположенную в боковом проходе баньку, натаскал туда воды (сам Фалко предпочитал купаться в Андуине, что, конечно же, вызывало недоумение, а то и испуг у его недолюбливающих воду сородичей). А потом, пока Наин отмылся, Фалко готовил ужин...
   Наконец, вычищенный, и уже не так неприятно пахнущий гном вышел к столу. Его длинная борода была аккуратно расчёсана, даже доспехи и топор он вымыл. И только глубокий, тёмный шрам на лбу напоминал о стычке с волколаками.
   Наин склонился над столом, пристально начал разглядывать приготовленные Фалко кушанья. Вот гном облизнулся, и проговорил:
   - Ну, такой вкуснотищи я давно не пробовал и не видывал. Мы, гномы, в еде непритязательны, и много времени на её готовку не тратим...
   - Что вы, что вы, - засмущался Фалко. - Вы бы попробовали, как наши лучшие повара готовят, а я так - любитель...
   Но Наин уже набросился на еду. В течении целого часа гном работал челюстями, и запивал кушанья принесённым по его просьбе пивом. Потом он пил чай с пирогом, и, наконец, откинулся на кресле, и проговорил, поглаживая оттопыренный живот:
   - Ещё ни разу в жизни я так не наедался. Даже неудобно как-то...
   - Ничего-ничего. Может, ещё чего-нибудь принести?
   - Ну уж нет, - Наин сделал ленивое движение рукой, и глубоко зевнул.
   - Вам пора спать, - с сожалением проговорил Фалко.
   На самом деле хоббиту очень хотелось послушать рассказы о далёких, неведомых землях, и особенно - о Казад Думе. Но делать нечего - пора было укладывать гостя на боковую, а то гном уже начинал клевать носом.
   Фалко проводил Наина в комнату для гостей, а сам прошёл в свою спальню. Там улёгся на кровати, напротив распахнутого настежь круглого окна, и долго смотрел на звёзды, которые серебринками перемигивались в плавно покачивающихся ветвях яблони. Тихо шелестели листья, навевали колыбельную, и совсем не верилось, что где-то, не так уж далеко, пробираются ужасные орки, волколаки и тролли.
   Наконец Фалко подумал: "Ничто нашей Хоббитании не угрожает. Все беды нас стороной обойдут". И вскоре после этого он заснул...
  

* * *

  
   Проснулся Фалко уже когда солнце высоко взошло. Он даже подскочил на своей кровати, и пробормотал:
   - Ак меня разморило! Наверное, мой гость уже и позавтракать успел.
   Но когда Фалко вышел в коридор, и подошёл к двери в комнату гостей, то он услышал доносившийся из-за неё громкий храп. Хоббит приоткрыл дверь, и обнаружил, что гном, как был, в кольчуге, так и развалился на кровати. Фалко в нерешительности замер, подумал - стоит ли будить гнома, может, дать ему ещё время получше выспаться. Но всё же решил, что пора будит.
   Подошёл, позвал:
   - Эй, Наин...
   Гном продолжал храпеть. Тогда Фалко легонько встряхнул его за плечо. И тут же запястье хоббита оказалось сжато гномьей ладонью.
   - А-а, - завопил Фалко. - Кость сломаешь!
   Надо сказать, что хватка у Наина была стальной. Но гном быстро разжал ладонь, и Фалко, потирая запястье, отскочил в сторону.
   Наин встал с кровати и проговорил:
   - Извини. Просто последние дни и ночи я провёл в постоянном напряжении. Постоянно ждал нападения врагов. Вот, спросонья и подумал, что ты один из них...
   - Ничего страшное, - через силу улыбнулся Фалко. - Кость не сломана... кажется...
   Тут Наин посмотрел в окно и присвистнул:
   - Эге, а солнце-то уже как высоко взошло! Через чур я заспался. Нехорошо это.
   - Понимаю. Орки приближаются, - молвил Фалко.
   - Вот сейчас, днём, они не приближаются. Да будет тебе известно, что солнечные лучи лишают орков сил. А уж тролли то от дневного света сразу каменеют. Сдаётся, есть у них навесы, под которыми они и укрываются днём. Зато ночью обретают огромную силу...
   - А волколаки?
   Наин поморщился, и дотронулся до шрама на лбу:
   - Волколаки тоже лучше себя ночью чувствуют, но и днём они неплохо бегают. Во всяком случае, ты от них едва ли убежишь. Ну да не о том сейчас разговор. Будем думать, как спасти твой народ...
   - Спасти... - растерянно проговорил Фалко. - А, может, всё-таки не дойдут сюда все эти злыдни?
   - Дойдут, дойдут. В этом можешь быть уверен - сердито проворчал Наин. - Ясно, что никакого сопротивления вы оказать не сможете.
   - Мы... что-нибудь сможем, - пробормотал Фалко, которому стало обидно за своих сородичей.
   - А что у вас есть? Мечи, луки?
   - Луки кое у кого есть, - ответил Фалко.
   - А мечей нет?
   - Нет.
   - И доспехов.
   - Не-а.
   - И ратному делу не обучены?
   - Кто же нас учил? Мы больше по грядкам, да по всякой еде вкусной...
   - Вот, а ты говоришь о каком-то сопротивлении. Да один тролль все ваши Холмищи разворошит, а вы ему ничего и не сделаете. Если не ошибаюсь, здесь поблизости Великая Пуща начинается?
   - Ага. За час дойти можно.
   - Вот туда и должны уходить все хоббиты.
   - Как все?! - ахнул Фалко.
   - А вот так. Все, и как можно скорее. Никаких вещей с собой не брать, только еды на несколько дней. Передвигаться придётся быстро, налегке. Вы должны уйти как можно дальше в глубины Великой Пущи, переждать, а потом вернуться.
   - Но ведь орки...
   - Да, орки, тролли и волколаки разорят ваши Холмищи. Вы не узнаете своей родины, так она будет изранена, но сами вы уцелеете. Потом, своими трудами, восстановите, по крайней мере, часть, а дальше уже будете думать, как защитить себя от врагов.
   - Но мои сородичи не согласятся на это! - воскликнул Фалко. - Я сам необычный хоббит, я готов на всякие крайности, да и то мне это кажется уж слишком опасным делом.
   - Да - опасным, но сидеть и ждать врагов - это для вас смертоубийство.
   - Хорошо, я согласен оставить свой холм. Деревья, которые я люблю; вещи моих предков. Готов, хотя мне больно от этого. Но я верю тебе, я понимаю, что придётся от многого отказаться. Но другие хоббиты!.. Я уверен, они не поверят тебе. А чтобы они оставили свои Холмищи и ушли в Великую Пущу - это совершенно невозможно.
   - Но тогда все они несомненно погибнут, или же попадут в рабство к оркам. А орочье рабство - это гораздо хуже мгновенной смерти.
   - Я понимаю, Наин. Но что ты прикажешь делать, а?
   - Надо поговорить с вашими старейшинами. Ведь у вас есть старейшины?
   - Старейшины у нас есть, но только они не станут тебя слушать.
   - И всё же я хочу попробовать. Мне жалко ваш народец, и я не хочу, чтобы слуги врага совершили ещё одно злодеяние...
  

* * *

  
   Через недолгое время по аккуратной, плавно вьющейся среди холмов дорожке шагали Фалко и Наин. Направлялись они к центральному холму, в котором жил старейшина хоббитов Манго. Причём Фалко просил Наину ехать к этому холме в телеге. Ведь в телеге можно было укрыться. Однако, такое предложение хоббита было Наином с негодованием отвергнуто. Гном говорил:
   - Ещё не хватало, чтобы я прятался от каких-то там хоббитов. Словно я преступник.
   И вот теперь он шёл, гордо расправив свою широкую грудь, и положив крепкую ладонь на рукоять боевого топора.
   Конечно, хоббиты заметили этого удивительного, незваного гостя. Прежде гномов в этих местах не видывали, а теперь - вот он вышагивает, бородатый, могучий, в страшных железных доспехах, и с ещё более страшным топором.
   Со всех сторон слышались испуганные возгласы. Матери спешили поскорее спрятать своих малышей, а взрослые хоббиты хватались за вилы. Тем ни менее, не только заступить дорогу гному, но даже и сказать ему какое-либо слово никто не решался.
   Время от времени Фалко восклицал:
   - Это гном Наин. Он друг нам! Но он принёс тревожные вести! Вы должны их выслушать!
   Те хоббиты, что посмелее, спускались со своих сторон, выходили на дорогу, и на значительном расстоянии следовали за Фалко и Наином. Все были вооружены граблями, вилами, печными ухватами. Раз Наин остановился, обернулся к ним. Резко остановились и хоббиты, ощерились своим острым и не очень острым домашним скарбом.
   Наин мрачно усмехнулся и зашагал дальше. Фалко он сказал:
   - Я ошибся, когда говорил, что с вами сможет справиться один пещерный тролль. Нет - здесь хватит и одного захудалого орка...
   Фалко захотелось сказать что-нибудь в своих соплеменников, но он не нашёл, что ответить...
   Тем временем они дошли до высоких, украшенных замысловатой, но весьма красивой резьбой ворот, за которыми возвышался центральный ворот. Обычно эти ворота стояли открытыми, но теперь их закрыли.
   Фалко подошёл и постучал. Тут же из-за ворот раздался громкий, испуганный голос:
   - Что вам надо?!
   Из этого можно было сделать вывод, что о появлении гнома стало известно уже и в этом холме.
   Фалко повторил то, что он уже устал выкрикивать: что Наин друг, и что он принёс очень важные вести.
   - Нам очень нужно увидеть Манго, - закончил свою речь Фалко.
   Имя Манго носил старейшина, живущий в центральном холме. Ему, и его помощникам подчинялись другие хоббиты. Правда, почти никаких указов, ни от самого Манго, его предков хоббиты прежде не слышали. Все они хорошо знали свои мирные законы, и все эти законы старались исполнять...
   Из-за ворот раздался ответ:
   - Господину Манго нездоровится. Он велел никого не принимать.
   - Но ведь Наин принёс очень важные вести, - произнёс Фалко.
   - Нам чужие вести не нужны, - ответил уже другой, но тоже испуганный хоббитский голос.
   - Но эти новости касаются непосредственно вас! К Холмищам приближается орочья армия! Если мы не уйдём в Великую Пущу, то все погибнем...
   Так говорил Фалко, а сам чувствовал, насколько глупо и неправдоподобно звучат его слова. Ну, конечно же, никуда эти ленивые, недоверчивые хоббиты не уйдут...
   Из-за ворот донеслось:
   - Фалко, уходи! И своего гостя уводи! Нам здесь ни гости такие, ни новости страшные не нужны!
   Тогда Фалко понурился, и произнёс мрачно:
   - Вот, Наин, об этом я тебе и говорил: не поверят нам. Можно было даже и не пытаться.
   Наин погладил свою роскошную бороду и произнёс:
   - Несмотря на такое неуважительное отношение ко мне, я встану выше личной обиды и расскажу этим глупышам, что уже было и что их ждёт.
   И вот гном прокашлялся и мощным, зычным голосом начал рассказывать. Слышали его не только те, которые стояли за воротом, но и другие хоббиты, пришедшие вслед за Фалко и Наином из своих холмов. А таких хоббитов набралось больше сотни. Всё это были мужчины, и все они были вооружены
   Вкратце, но очень эмоционально, Наин рассказал о коварном нападении вражьей армии, на работавших в горах гномах, и о том, как ему самому удалось спастись.
   Он указывал на рассекавший его лоб глубокий шрам, и кричал:
   - Вот смотрите: это след от клыков волколака. Множество таких тварей приближаются к вам с северо-запада. Вскоре они перейдут через мост. Уходите в Великую Пущу немедленно! Если вы такие глупые, что не доверяете мне, так подумайте о своих жёнах и детях: ведь они погибнут...
   И пришедшие из окрестных холмов хоббиты, и их старейшина Манго, который, окружённый своими домочадцами, притаился за воротами, чувствовали, что гном говорит искренне. Ни единой лживой нотки не проскальзывало в его голосе, а были неподдельные тревога и боль...
   Но всё же верить Наину им совсем не хотелось. Уходить из своих обжитых холмов, где веками трудились их деды и прадеды? Нет - они не были готовы к такому. И даже самые искренние, пламенные речи не могли на них повлиять.
   Из-за ворот раздался сердитый и испуганный голос:
   - Мы тебя слушать не собираемся. Вот если увидим этих чудищ своими глазами, так, может, и уйдём.
   - Когда увидите их - уже поздно будет, - заявил Наин.
   - Несмотря на твои угрозы, мы не собираемся никуда уходить! - раздался из-за ворот новый вскрик.
   И в этом вскрике Фалко узнал голос старейшины хоббитов, достопочтенного Манго. Сразу несколько голосов подхватили:
   - Никуда не уйдём! Тут останемся! Никто на нас не нападёт! Никто!
   Фалко обратился к Наину:
   - Ну вот и всё. Дальше с ними разговаривать бесполезно. Теперь они твёрдо решили, что останутся!
   - Ну и оставайтесь, ну и гибнете, глупцы! - в сердцах прокричал Наин, и топнул своей тяжёлой земле, отчего взвилось облачко пыли.
   Стоявшие с "домашним" оружием хоббиты аж подскочили, а увидев, что Наин направляется в их сторону, сбились поплотнее, выставив перед собой вилы, грабли и печные ухваты. А один престарелый хоббит держал в трясущейся руке сковородку.
   Наин, метнув на хоббитов испепеляющий взгляд, и прошёл рядом. От его взгляда несколько хоббитов отшатнулись, а ещё один - присел на корточки...
   Наин шагал быстро, ноздри его раздувались, с шумом выдыхали воздух, сам он ворча что-то непонятное, сердитое себе под нос. На самом-то деле - он ругался на тайном языке гномов. Фалко старался от него не отставать, забегал-то слева, то справа, и приговаривал:
   - Ведь я предупреждал...
   - Предупреждал, предупреждал... - ворчал Наин. - Мне этих глупцов, твоих соотечественников, уже совсем не жалко. За такой "радушный" приём можно было бы кого-нибудь топором огреть. Но мне только жалко, что орки - это ненавистное племя, будут торжествовать.
   Фалко хотел было в очередной раз сказать: "А, может, обойдётся", но сдержался, понимая, что такими глупыми словами только больше разозлит Наина.
   Фалко проговорил:
   - Ты только не уходи.
   - Не уходить? - хмыкнул Наин. - А что ты мне прикажешь делать? Ждать, когда придёт вражья армия? Погибнуть глупо и бесславно? Нет - я должен принести рассказ о том, что случилось в Казад Дум. И тогда все мы, Казад Думские гномы армией пойдём к ненавистной горе Гундабад и посчитаемся со своими обидчиками.
   - Но куда же ты пойдёшь?
   - Куда-куда..., - продолжал ворчать Наин. - На западный берег Андуина путь пока что закрыт. В тамошних лесах уже шастают волколаки, так что придётся мне идти в Великую Пущу. Не хочется мне, конечно, в эту чащобу шагать. Гном-то в пещере себя куда как увереннее, чем в лесу чувствует, но здесь пещер нет, только ваши норы. А в них не укроешься. Орки всё перевернут, кочки на кочки не оставят...
   - А, может, правда удастся в норе спрятаться, - сказал Фалко. - Ты просто не знаешь, сколько в наших хоббитских норах всяких закоулков тайных...
   - Хватит болтать глупости! - рявкнул сердитый Наин.
   - Ладно, я уже и сам понимаю, что глупости. Ну так я с тобой в Великую Пущу пойду.
   - Пошли, - буркнул Наин.
   Но, надо сказать, что гном весьма обрадовался тому, что хоббит идёт с ним. Ведь леса он, как всякий гном, побаивался. А тем более, такого громадного леса, как Великая Пуща.
  

* * *

  
   Прежде всего, они вернулись в холм к Фалко. Там взяли еды на несколько дней. В отдельный мешок Фалко сложил доставшиеся ему по наследству книги, а также - тетради, в которых хранились его стихотворные опыты. Своими стихотворениями Фалко очень дорожил, хотя до сих пор и не решался их кому-либо показывать.
   Когда выходили из холма, Наин сказал:
   - Собирались целых два часа! Солнце уже к западу клониться начало, а мы ещё даже до леса не дошли. Ведь, может, уже этой ночью враги нападут...
   Возле калитки Фалко обернулся, внимательно посмотрел на свой холм.
   - Ну и что ты медлишь? - спросил Наин.
   - Просто не верится, что с прежней мирной жизнью, может, навсегда придётся распрощаться.
   - Только не разводи здесь сопли - не трать времени...
   - Подожди! Если ты такой решительный, да поспешный, так можешь идти в Великую Пущу без меня. А я, прежде чем своих друзей не позову, из Холмищ не уйду. Были бы живы мои родители, я бы и без них не ушёл, но их нет; а дальние родственнички - их я знаю; они меня и на порог не пустят, особенно за то, что холм, из которого мы сейчас уходим, достался мне по наследству.
   Наин хоть и поворчал для порядку, но всё же согласился. Ведь он и сам не ушёл бы, не позвав своих друзей.
   У Фалко было два настоящих друга: тем, кому он полностью доверял. Звали их Мадоком и Садоком. Правда, жили они в отдалённой части Холмищ, и целый час пришлось шагать, пока добрались до их холма. (Мадок и Садок были из одного семейства).
   Гном остался за калиткой, а Фалко бросился по дорожке, вверх по склону большого холма (в нём обитало около сорока хоббитов). Навстречу ему уже шагали Мадок и Садок. Они являлись троюродными братьями, но были так похожи друг на друга, что сторонний хоббит мог бы сказать, что они близнецы.
   Оказывается, и до этого отдалённого холма уже дошла весть о том, что у Фалко появился гном, и о речах, которые он выкрикивал у ворот старейшины.
   Мадок сходу спросил:
   - Правда, что у тебя гном в гостях?
   - Нет. Уже не у меня. Он за вашей калиткой стоит.
   - Ого! - присвистнул Садок. - А можно на него поглядеть.
   - Можно, можно, - ответил Фалко. - Слышали, небось, уже о чём он рассказывал?
   - Об орках всяких? Угу...
   - Надо уходить в Великую Пущу.
   Мадок и Садок переглянулись. Потом Садок проговорил:
   - Что ж. Мы, в общем, готовы туда идти. Хотя и не верим, что на нас действительно нападут. Но путешествие, надеюсь, будет увлекательным. Столько всего интересного услышим!..
   - Поторапливайтесь. Возьмите только самое необходимое...
   Через несколько минут от среди холмов уже двигалась маленькая процессия: Фалко, Мадок, Садок и Наин.
   Ясное дело, на гнома сыпались вопросы. Расспрашивали, главным образом о Мглистых горах, о Казад Думе. Сначала Наин отвечал нехотя, но через некоторое время воспоминания захлестнули его, и он начал рассказывать с большим чувством. Слушатели воображали себе огромные, величественные подгорные чертоги, и иногда приговаривали:
   - Вот бы побывать там, вот бы увидеть все эти чудеса своими глазами...
   А впереди приближалась малахитовая и изумрудная, тёмно-зелёная и коричневая, с синеватыми прожилками неба стена Великого Бора. От севера и до юга, сколько хватало глаз, тянулся этот громадный лес. Голоса птиц и зверей, таинственное потрескивание ветвей, доносились из глубин Великого Бора.
   И когда они подошли к первым деревьям, Наин остановился и проговорил:
   - Никогда я ещё в такой древний лес не захаживал. Тревога сжимает моё сердце...
   - Я знаю лесные тропки, как свои пять пальцев, - произнёс Фалко.
   - Да, пойдёмте, нам там нечего бояться, - проговорил Мадок.
   - Ладно, делать нечего, - вздохнул Наин. - В конце-концов, я сам вас сюда зазывал.
   А потом они и шагнули под тихо шепчущие лесные своды...
  
  
  

Глава 2

"Нападение"

  
   Но прошли они совсем немного. Вот Фалко остановился, и обернулся туда, где в просветах между стволами сияло, колыхалось густыми травами поле. Дальше, за этим полем, поднимались родные Холмищи.
   И вот Фалко проговорил:
   - Нет, Наин. Я не могу вот так взять и уйти... убежать... Я должен видеть, как начнётся нападение.
   - Ну и зачем тебе это видеть? - раздражённо спросил гном. - Что ты тогда - своих сородичей что ли побежишь выручать? Так не выручишь же, да ещё и сам погибнешь. Или кулаками против орочьих ятаганов сражаться будешь?
   - Ну не знаю, не знаю! - в муке воскликнул Фалко. - Но всё это как-то неправильно! Нам надо было больше усилий приложить, чтобы уговорить их...
   - Ну зря ты рассчитывал на успех, - произнёс Мадок.
   А Садок пояснил:
   - В нашем холме, как узнали, что у тебя гном появился, да ещё какие речи вы говорили, так решили, что ты спятил, или, что ещё хуже - околдован этим самым гномом... Вы уж простите, Наин, но это не я придумал - это у нас так говорили... Если бы ещё попытались уговаривать их в лес уйти, так вас бы, чего доброго, связали, или даже по голове стукнули. Ну, как опасного нарушителя спокойствия...
   - Я бы им стукнул! - рявкнул Наин. - И чего меня понесло в вашу глупую, ленивую страну, даже не знаю.
   - Ну, по крайней мере, нас то ты спас, - молвил Мадок.
   И тут раздался новый голос:
   - Добрый день.
   Наин тут же схватился за топор, а Фалко произнёс примирительным тоном:
   - Так это же Туор. Он мой друг.
   И тут из-за громадного, покрытого наростами дуба вышел молодой лесной охотник, человек по имени Туор. Облачён он был в простую, лёгкую одежду тёмно-зелёных тонов. Небольшая, рыжая бородка шла к его светлому, привыкшему к лесному сумраку лицу.
   Фалко подошёл к Туору, и быстро выпалил:
   - Мадока и Садока ты знаешь. А это - гном Наин.
   Туор поклонился Наину и произнёс:
   - Очень приятно видеть, такого редкого в наших краях гостя.
   Наин выпустил рукоять топора, но на Туора глядел недоверчиво. Гном считал, что все без исключения люди - существа грубые, злобные, испорченные в стародавние времена Врагом.
   Но, на самом-то деле, Наин прежде с людьми и не встречался, а только слышал о мелких, полудиких, постоянно грызущихся за власть княжествах, расположенных к западу от Мглистых гор. Доходили, правда, слухи, о благородных людях - Нуменорцах, живущих на своём острове, ещё дальше к западу...
   Фалко, между тем, говорил:
   - Туор, к сожалению, этот достопочтенный гном, Наин, принёс очень тревожные вести...
   И он быстро пересказал всё, что ему было известно. В конце же он добавил:
   - Вот так всё быстро, неправильно, суетливо получается. Ведь я до сих пор даже и не подумал о том, что надо бы и вас лесных охотников предупредить.
   Изменившимся, суровым голосом, проговорил Туор:
   - Всё же хорошо, что мы встретились. Не стоит надеяться, что орки оставят наше лесное селение в покое...
   - Откуда такая уверенность? - спросил Мадок.
   - Дело в том, что неделей раньше мы заметили вражьего лазутчика, - ответил Туор.
   - Что же вы его не пришлёпнули? - возмущённо спросил Наин.
   - Пойдёмте к нашему поселению, а по дороге я всё расскажу, - ответил Туор.
   И вот они зашагали по узкой, извилистой тропке. Древние, широкие деревья окружили их. С ветвей свешивались мшистые бороды; повсюду торчали корни. Непривычный к такой обстановке Наин спотыкался, сердито сверкал глазами и поминутно хватался за топор.
   Остальные шли уверенно, а иногда останавливались, чтобы подождать замешкавшегося гнома. И по дороге Туор рассказывал:
   - Лазутчика заметили наши женщины, которые собирали ягоды. Тёмное, страшное создание с очень длинными ногами. Оно не стало нападать, а сразу убежало. Когда пришли охотники, то по следам определили, что существо подходило вплотную к нашему селению; высматривало, стало быть. Мы, конечно, насторожились, но думали, что оно одно такое; думали, что и не сунется оно к нам больше, а теперь понятно, что оно уже донесло кому следует, о нас, и орки нападут...
   - Нападут, нападут. В этом можете не сомневаться, - проворчал Наин. - Судя по всему, у вас там хватает крепких, здоровых людей. Кого-то они, конечно, перебьют и съедят, а кого-то в рабство угонят.
   - Ужасные вещи ты говоришь, - проговорил Туор.
   - К сожалению, я их не придумал, - ответил Наин.
   Через полчаса они добрались до селения лесных охотников. Располагалось это селение на большой поляне. Никакого забора вокруг него не было. Поблизости протекала лесная речушка, медленно крутилось колесо водяной мельницы.
   Туор направился прямо к дому старейшины лесных охотников. Это был пожилой, белоусый человек по имени Мардил. Он внимательно, но без всякого удивления посмотрел на Наина и его спутников хоббитов. И первое, что он спросил:
   - Что - беда приближается?
   - Армия орков, троллей, волколаков и прочих тварей! - выпалил Фалко.
   Он-то думал, что Мардила придётся долго убеждать, но тот неожиданно быстро согласился, что надо уходить. Он сказал:
   - Насчёт лазутчика вам уже рассказали, вот я самого начала подумал, что он появился он неспроста... Что ж, это значит - мирная жизнь закончилась...
   И Мадрил встал с крыльца, на котором до этого сидел, правил свой тугой луг. Он прошёл к небольшому колоколу, который был закреплён меж двумя столбами, здесь же, а дворе его дома. Три громких, протяжный удара поплыли в воздухе, откатились в глубины Великого Бора.
   Через полчаса на дворе собрались уже все жители селения. К ним и обратился Мадрил. Он говорил о том, что с запада приближается вражья армия, которой уже известно об их жилищах. Говорил он о том, что армия слишком велика, и нет никакой надежды, что удастся отогнать её.
   - Придётся отступать, - говорил Мадрил. - Берите из домов, самые важные вещи и еду. Не забывайте, конечно, и про оружие. Несколько дней нам придётся скрываться в Великой Пуще. Потом мы вернёмся...
   - На пепелища, - произнёс молодой охотник.
   - Да, но вернёмся живыми, - добавил Мадрил.
   И с ним не стали спорить. Мрачные, напряжённые охотники и их жёны, разошлись по своим домам с тем, чтобы через час собраться возле водяной мельницы.
   Хоббиты, гном и Мадрил со своей женой и двумя дочерьми пришли туда первыми. Фалко говорил:
   - Какие всё-таки у вас разумные люди. А наши хоббиты... Лучше, впрочем, и не говорить. Что мне с ними делать? Как говорить хоббитов?
   - Уже никак, - произнёс Наин. - Теперь поздно.
   - Может, всё-таки обойдётся, - вздохнул Фалко. - Мне вот до сих пор не верится, что кто-то будет убивать тех, к кому я привык.
   - Ты просто ещё не видел войны, - молвил Наин.
   Вскоре к мельнице стали подходить жители лесного селения. Подошёл и Туор. Рядом шла его жена. Теперь лук был закреплён за спиной Туора, рядом с колчаном. В своих сильных руках Туор нёс большую люльку, в которой мирно спали трое малышей.
   Фалко и раньше видел этих малышей, так как в мирные дни часто бывал в доме Туора. Знал и как их звали: Робин, Робус и Ребор. Но отличить друг от друга этих близнецов могли только родители. Недавно им исполнилось три месяца...
   Тут из верхнего окна мельницы выглянул мельник и крикнул:
   - Эй, а чего-то над Холмищами дым подымается?
   Сердце Фалко ёкнуло, но хоббит быстро заговорил:
   - Конечно, это ещё не нападение. Ведь правильно, Наин. Ведь ты сам говорил, что они нападут только ночью, да ещё, может, и не этой, а только следующей... Ну что же ты молчишь? Ведь я правильно говорю?..
   Наконец гном ответил:
   - Если бы наперёд знали, всё что эти отродья задумывают, так многих бед удалось бы избежать. Вряд ли, конечно, что они так быстро примчались. Тем более, что солнце ещё не зашло, а тролли под его лучами сразу в камень превращаются...
   Такие слова несколько успокоили Фалко, и он сказал:
   - Ну, наверное, это кто-нибудь из наших костёр решил развести.
   - Дым-то тёмный, будто пожарище, - поведал мельник.
   Мадрил проговорил громко:
   - Ещё и половины наших не собралось. Надо предупредить, чтобы быстрее выходили. Чует моё сердце: времени совсем мало осталось...
  

* * *

  
   Но не знали они, что ещё утром, когда Фалко и Наин мирно отсыпались, к предводителю орочьего войска - громадному, свирепому орку по имени Гжаг, прилетел гость. Гость прилетел в виде угольно-чёрного ворона, размерами превосходящего обычных воронов в три раза. Он уселся на плече Гжага, и оказался таким тяжёлым, что могучий орк едва удержался на ногах. И сам Гжаг и его окружающие, хоть и не отличались большим умом, чувствовали исходящую от ворона волшебную силу, и всеми своими потрохами чувствовали, что этот ворон и есть истинный предводитель их войска: и орков, и троллей и волколаков.
   Дрожа от страха, Гжаг спросил:
   - Что вам угодно, владыка?
   Ворон раскрыл рот, и вместо карканья все услышали громоподобные слова тёмного наречья:
   - Мне угодно, чтобы вы не медлили и уже до сегодняшнего заката напали на страну ленивых полуросликов. Также и лесные охотники недолжны уйти от ваших ятаганов и цепей.
   - Как вам будет угодно! - проревел на тёмном наречии Гжаг. - Но до проклятой реки ещё сорок миль. Лучи ненавистного светила измотают орков, а тролли и вовсе...
   - Можешь не говорить - это мне известно, - ответил ворон. - Но всё же вы должны напасть ещё до заката. И вам не придётся бежать эти сорок миль. Нападать будете только вы орки, и волколаки. Этого более чем достаточно. Тролли подождут вас здесь...
   - Как вам угодно! - вновь рявкнул Гжаг.
   - Ждите, скоро за вами прилетят, - сказал ворон, затем шумно взмахнул крыльями, и вылетел из-под навеса, под котором сидели и стояли орки.
  

* * *

  
   Ещё не все лесные люди подошли к водной мельнице. Оставалось ещё пятнадцать или двадцать человек. Но вот и они показались, нагруженные тяжёлыми мешками, не верящие, что вскоре им предстоит расстаться не только с любимыми вещами, но и с домашним скарбом.
   Мельник как раз хотел выходить из своей мельницы, в последний раз выглянул с верхнего окна, и тут дико завопил:
   - Летит! Летит!
   С земли кричали:
   - Кто летит?
   Мельник отвечал испуганным и недоумевающим голосом:
   - Не знаю! Громадный такой...
   - Мы должны бежать в лес. Скорее! - крикнул Мадрил.
   Но уже поздно было куда-либо бежать. Нахлынул на них могучий рёв. Словно бы сразу сотня молний ударила в землю, словно горы обрушились всей своей многотонной массой.
   Казалось им, что и воздух и земля задрожали. Тёмная, широкая тень вырвалась из-за деревьев, промелькнула над их головами, обдала волнами жара.
   Это был дракон! У него было аж три головы, а от кончика хвоста и до центральной, самой вытянутой вперёд головы насчитывалось без малого тридцать метров.
   Такого чудища не видели не только лесные охотники и хоббиты, но даже и гном Наин. Всё же гном сказал:
   - Должно быть, он прилетел из далёких северных гор.
   Но снова взревел дракон, и слов Наина никто не услышал.
   Люди растерялись, они просто стояли и ждали, надеясь, что весь этот кошмар прекратится...
   Но кошмар не прекращался, а только ещё начинался...
   Сделав стремительный полукруг, дракон опустился на этой большой поляне, как раз между опустевшим селением и столпившимся возле мельницы людьми.
   Три пары драконьих глаз внимательно смотрели на лесных охотников. Невозможно было выдерживать этот взгляд, но и глаз невозможно было отвести. Взгляд завораживал, лишал сил, подчинял волю.
   Тут Наин закричал:
   - Не смотрите в глаза дракона! Он зачарует вас, и вы станете его рабами!
   Тут одна из драконьих голов повернулась. Пасть раскрылась, и из неё извергся густой поток пламени. Этот огненный вихрь объял несколько домов, и они сразу вспыхнули.
   Женщина истошно крикнула:
   - Это наш дом!
   Волной ударил жар, и некоторые охотники не устояли на ногах, попадали на колени...
   И снова закричал Мадрил:
   - Бежим к лесу! Скорее!
   Но уже замелькали над лесом новые тени. Это мчались летучие мыши...
   Не те летучие мыши, которые гнездятся в пещерах, и являются, в общем-то, безопасными созданиями. Эти летучие мыши были выведены ещё в давние времена, самим Морготом - тёмным врагом мира. Поговорили, что в их жилах течёт даже драконья кровь. Конечно, размерами они уступали трёхглавому исполину-дракону, но всё же спокойно могли поднять в воздух и буйвола и лошадь с наездником.
   Теперь к лапам этих летучих мышей были привязаны корзины, а в корзинах стояли орки!
   Вот о каком средстве быстрого передвижения говорил ворон предводителю орков!
   В каждой корзине стояло не более пяти орков, но зато и летучих мышей и корзин было очень много.
   Не прошло и минуты от первого появления дракона, а лесные охотники уже оказались в ловушке. С одной стороны возвышался дракон, с другой - выпрыгивали из низко зависших над землей корзин орки.
   Ещё можно было прорваться к лесу через речку, возле водяной мельницы. Туда и бросились люди.
   Но наперерез им мчались орки. И вот уже засвистели в воздухе вражьи стрелы. Несколько человек тут же были ранены, а одному охотнику стрела попала в шею, и он, заливаясь кровью, упал на землю.
   Быть может, людям и удалось бы пробежать через неглубокую речушку вперёд орков, но тут дракон сделал движение их сторону, и выдохнул ещё одну огненную струю.
   Густой, едкий пламень упал между людьми и рекой. Тут же вспыхнула мельница, а над рекой густыми клубами взвился пар. Обожженный люди, закрывали лица руками, пятились. Рядом, торжествующе и злобно вопили орки...
   Тут снова крикнул Мадрил:
   - Мы должны сражаться!
   Туор опустил люльку с младенцами на землю, и сказал своей жене:
   - Стереги их!
   Сам же снял со спины лук, приложил стрелу к тетиве, выбрал цель.
   И вот уже сверкнула и вонзилась прямо в морду через чур близко подбежавшего орка эта стрела...
   И всё же исход этого маленького сражения был предрешён. Лесные охотники не были подготовлены к нападению, и настоящими воинами никогда не являлись.
   Несколько орков всё же были убиты или тяжело ранены их стрелами, но остальные враги только больше разъярились. Вот они добежали до лесных охотников, вот замелькали, окрасились кровью их ятаганы.
   Ни у Фалко, ни у Мадока с Садоком никакого оружия не было. И вот они стояли, недоуменно смотрели друг на друга, и приговаривали:
   - Да что же это такое происходит?.. В какую передрягу мы попали?!
   Уже половина лесных охотников была перебита. Страшно кричали раненые, истошные вопли женщин заполнили воздух...
   Престарелый Мадрил сражался сразу с тремя откормленными орками. Двоих он смог убить своим длинным охотничьим ножом, но третий снёс ятаганом голову Мадрила.
   Туор был ещё жив, но на него неслись с разных сторон сразу пять орков. Увидев это, жена Туора оставила люльку с младенцами, и, крича что-то, бросилась наперерез оркам.
   Орк гнусно усмехнулся, перехватил жену за руки и приподнял в воздух. Дикой кошкой извернулась она, смогла высвободить руку и вцепилась в глаз орка. Тот бешено завопил, оттолкнул её на себя, и когда она ещё падала - со страшной силой ударил её ятаганом в живот. Лезвие вышло у неё со спины.
   Увидев, что его супруга смертельно ранена, Туор бросился к ней. Горечь, боль, ярость клокотали в нём.
   Орк, увидев, что Туор упал перед умирающей на колени, снова усмехнулся - он был уверен, что и этот охотник будет лёгкой добычей. Высоко занёс свой окровавленный ятаган, хотел ударить посильнее, рассечь Туора надвое.
   - Прости меня, - шепнул Туор своей жене, но она уже не слышала его - душа её перенеслась далеко, за пределы этого мира, в Чертоги Ожидания.
   Разъярённым зверем зашипел Туор, прыгнул, сбил орка с ног, и пока тот падал, успел перерезать ему глотку.
   Но уже подбегали новые орки. И на них кидался Туор, с необычайной ловкость увёртывался от секущей воздух стали, а сам наносил частые, меткие удары. Один за другим падали на истоптанную траву раненые или убитые враги. Тело Туора тоже покрывали раны, но он не чувствовал боли от этих ран. Ведь рана куда более тяжёлая терзала его сердце.
   И так получилось, что увлечённый сражением Туор, медленно, шаг за шагом отступал к реке. Дорого давалось врагам это отступление гневного охотника. И уже не менее десятка орков погибли от его охотничьего ножа.
   Хоббиты: Фалко, Мадок и Садок стояли возле люльки, в которой отчаянно кричали трое близнецов - детей Туора. Сам Туор уже не мог пробиться к ним: живая стена из вопящих орков преграждала ему путь.
   Ещё несколько охотников сражались поблизости. Но от них большого прока не было - один за другим падали они на траву. К ним кидались их вопящие жёны, дети. А орки гоготали зло и торжественно, хватали женщин за волосы, детей за руки или за ноги, тащили к своим корзинам. Те сопротивлялись так отчаянно, с таким неистовском царапали или кусали орков, что те рубили их своими ятаганами, и те падали бездыханными, рядом со своими мужьями, братьями, отцами...
   Трое хоббитов вооружились охотничьими ножами, а Фалко прохрипел:
   - Становитесь спиной к спине! Они не возьмут нас!
   Но им не суждено было убить ни одного орка. Свистнули стрелы, и заливающиеся кровью Мадок и Садок упали на землю. Мадок умер сразу, а Садок ещё стенал, извивался - две стрелы попали ему в живот, и он страшно мучался от этой раны.
   Увидев своих друзей в таком положении, Фалко выронил нож, и сам упал перед ними на колени, и тихо приговаривал:
   - Да что же это такое?
   Орки потешались, гоготали, и уже выкрутили Фалко руки, а когда он попытался вырваться, то ударили тяжёлой рукоятью ятагана по голове. Удар был сильным, но Фалко не потерял сознания, только потемнело в его глазах...
   Но он ещё видел, как вражьи лапы подхватили люльку, в которой лежали трое малышей, как встряхнули её. Сильнее завопили трёхмесячные близнецы, ещё громче загоготали орки.
   По лбу Фалко текла кровь, заливала ему глаза, но он всё равно извивался и кричал бешеным, хриплым, не своим голосом:
   - Не смейте, не троньте их!
   Фалко повалили на землю, поставили ему грузную лапу на спину. Хоббит едва не задохнулся от зловония. Краем глаза он увидел, как добили Садока, и это исторгло из Фалко новый мучительный стон.
   Одного из трёх малышей за ногу выдернули из люльки, и начали раскачивать из стороны в сторону, как маятник. Крик младенца пронзительной нотой звенел в воздухе.
   Загремел властный, похожий на беспрерывную злобную брань голос. Это подошёл предводитель орков. Фалко не понимал тёмного наречья, а, между тем, предводитель ревел:
   - Эй ты, Жруд, брось эту козявку обратно!
   - Но я хочу съесть его, и остальных, - прошипел орк по имени Жруд.
   Другие орки подхватили:
   - Мы их съедим: сладкое мясо, нежное мясо!
   - Нет! - взревел предводитель, и в подтверждение своих слов, подошёл и наотмашь ударил Жруда по лицу.
   Тут же выхватил младенца из его лап, и швырнул обратно в люльку. Затем нехотя, словно бы делая одолжение, разъяснил:
   - Младенцев не трогать! На той есть указ сверху!
   И в самом деле - перед началом этой атаки снова уселся на плече предводителя чёрный ворон, и прокаркал, что в поселении лесных охотников им могут попасться трое человеческих детёнышей - близнецов. Этих близнецов надо было сохранить живыми, и отправить на север, в Гундабад.
   Орки знали своего предводителя - знали, что он запросто сможет снести несколько непокорных голов (ведь именно благодаря своей особой жестокости он и возвысился над ними) - поэтому не стали с ним спорить, а только спросили:
   - Но кто же будет кормить этих червяков? Ведь наша еда может показаться им через чур грубой...
   - Да, от вашей жратвы они подохнуть раньше, чем мы доберёмся до Гундабада.
   Предводитель огляделся, и тут же взревел от ярости:
   - Аге, да вы почти всех перебили! Я же говорил: брать рабов!
   - Они так сопротивлялись: нам не оставалось ничего иного, как прибить их. Но вон видите, у корзин, несколько женщин.
   - Да вы уж постарались. Они тоже чуть живые. Я спрашиваю, кто будет выхаживать этих козявок?! Может, вы?!
   - Вон он, - один орк пнул Фалко.
   - Этот... Полурослик? С холмов что ли сюда забрёл? Вот среди холмов сейчас идёт потеха, а я тут с вами время теряю. Ладно. Вяжите его, да покрепче. Кидайте в корзину, туда же и малявок несите. Они должны быть живы?! Слышите?!
   И вот сильные лапы схватили Фалко, приподняли, начали вязать. От орочьего зловония, от тугих, стягивающих тело узлов у Фалко кружилась голова, глаза уже почти ничего не видели, слабеющим голосом он шептал:
   - Туор, помоги нам...
  

* * *

  
   Ещё до того, как погибли Мадок и Садок, орки отогнали Туора к берегу реки. Сильный удар ятагана выбил из рук Туора его охотничий нож. Тогда Туор прыгнул на ближайшего орка, руками вцепился ему в горло. Вместе упали они с двухметрового склона.
   В воде, и под водой продолжалась схватка. Туор душил орка, орк сопротивлялся - бил, пинал Туора, старался оттолкнуть его от себя, но ярость придавала охотнику сил, а орк постепенно слабел. Вот, наконец, последний раз дёрнулся и затих.
   Но и Туор еле двигался. Давали о себе знать многочисленные раны. Он ещё пытался выплыть на берег, но даже течение этой небольшой лесной речушки оказалось сильнее его. И вот Туор замолк, глаза его закрылись - он ничего больше не видел и не чувствовал.
   Оставшиеся на берегу орки решили, что этот лесной охотник погиб, также как погибли почти все его сородичи, и они побежали к селению. Ведь там уже начался грабёж.
  

* * *

  
   Только незначительная часть летучих мышей подлетела к лесному селению. Две гораздо более крупных стаи сжали Холмищи с юга и с севера. Выпрыгивавшие из корзин орки не строились в отряды, а беспорядочными группками бежали к холмам. Хоббиты голосили, пытались спрятаться в своих жилищах, но орки легко выбивали двери, рубили зазевавшихся ятаганами; тащили из холмов добро и тут же выливали горючую жидкость, поджигали её. Клубы чёрного дыма взвились к небу; дым плыл и между холмов. Там в беспорядке носились хоббиты, а за ними с диким хохотом и бранью поспешали орки, рубили, ранили, издевались.
   Прежде орки вообще не знали, что из себя представляют обитатели этих холмов. До них только доходили слухи, что это, вроде как, низкорослые люди. Но хоббиты показались оркам настоящими коротышками, таких и в рудниках, пожалуй, нельзя использовать. Какие из них рабы? Орки разозлились и, вместе с тем, развеселились - запах крови, вопли умирающих веселили их...
   За час с небольшим в Холмищах свершилось много зверств. Была истреблена почти половина всех хоббитов! А ведь до этого хоббиты жили так мирно, что даже и их старожилы не могли припомнить такого преступления, как убийство.
   Но всё же хоббитов оставалось ещё достаточно много. Все они разными путями собрались в центре Холмищ, возле главного холма, где жил старейшина хоббитов Манго. Вот вышел, окружённый своими домочадцами, и сам престарелый Манго. Старейшина, также как и многие другие хоббиты кашлял, ведь со всех сторон наползал тёмный, едкий дым. Слышались, быстро приближались крики орков.
   А глаза хоббитов были обращены к Манго. Ведь он был их надеждой, у него у него спрашивали:
   - Что нам теперь делать?
   Стоявшая рядом с Манго молодая хоббитка, шепнула ему:
   - Прорываться к Великой Пуще!
   И Манго вскрикнул эти же слова:
   - Прорываться к Великой Пуще!
   Этот крик дорого ему стоил: он зашёлся хриплым, долгим кашлем, и совсем обессилел, так что пришлось его нести на руках.
   Но всё же слова Манго подействовали: теперь хоббитам казалось, что Великая Пуща - это единственное их спасение. И нестройной, волнующейся толпой бросились они туда. Орки настигали их, засыпали стрелами. Многие хоббиты упали убитыми или ранеными.
   Но всё же около трети всех живших в Холмищах хоббитов добралась до опушки. Там орки прекратили преследование. Уж очень им хотелось заняться грабежом. Думали орки, что их дружки могут набрать себе через чур много чужого добра, пока они будут бегать по этому опасному лесу.
   Вдруг бежавшие по лесу хоббиты попадали на землю, некоторые даже попытались заползти под корни, или скрыться в дуплах. Дело в том, что над кронам летели исполинские летучие мыши с корзинами. Но стоявшие в тех корзинах орки не собирались нападать на убежавших в Пущу хоббитов, они даже не знали про беглецов. Эти орки возвращались из разграбленного и подожженного лесного селения. В одной корзине лежал связанный Фалко, а рядом с ним в люльке заходились в крике трое малышей-близнецов.
  
  
  

Глава 3

"Путь на Север"

  
   Фалко потерял сознание, когда летучие мыши несли его в корзине. Там, на дне корзины, уж слишком сильным было исходящее от орков зловоние, практически нечем было дышать...
   ...Очнулся хоббит, и сразу почувствовал боль в голове, да и во всём теле. Попробовал пошевелиться, но оказалось, что он, как и прежде, был по рукам и по ногам связан. Приподнялся Фалко, и понял, что находится он в телеге, а поблизости от него сидит старуха, с бледным, измождённым лицом. Рядом же находилась и люлька. Но никаких звуков из люльки не доносилось.
   Встревоженный за судьбу младенцев Фалко приподнялся, змеей извиваясь, подполз к люльке, заглянул в неё. Малыши лежали в ней, мирно спали...
   И тут за спиной Фалко гаркнул грубый голос:
   - Эй ты!
   Фалко обернулся. Через борт телеги заглядывали двое: здоровенный орк, и некто одноглазый, с угреватым лицом. Возможно, этот одноглазый даже был человеком. Во всяком случае, он говорил на понятном Фалко языке:
   - Да, я к тебе обращаюсь. Ты кто такой?
   - Я хоббит, - ответил Фалко, и сморщился - сильная, жгучая резанула в ушибленной груди.
   Увидев, что Фалко страдает, и человек и орк ухмыльнулись. Человек продолжал:
   - Ты из тех недомерков, которых мы побили среди холмов?
   - Я хоббит, - повторил Фалко, и вдруг резко, сам от себя того не ожидая, выпалил. - По какому праву вы на нас напали?
   Человек и орк быстро переговорили между собой. Затем человек вновь обратился к Фалко:
   - Ты знаешь этих козявок, которые дрыхнут в корзине?
   - Я знаю тех детей, которые спят в люльке, - ответил Фалко.
   - Ну так ты будешь за ними следить, нянчится с этими червяками! Ты понял?! - одноглазый усмехнулся, потом снова переговорил с орком, и продолжил. - А за спесь свою получишь десять плетей. Это для начала, как задаток. А если не будешь достаточно почтительным с нами, то вообще - подохнешь до того, как мы до Гундабада доберёмся...
   Фалко не испытывал страха, только ярости. Хотя прежде чувство ярости не было знакомо ему. В мирные дни он разве что лёгкое раздражение испытывал в отношении своих сородичей хоббитов, из-за того что они такие домоседы, и знать ничего не хотят кроме своих садов и нор. Теперь он готов был наброситься и своими руками задушить этого наглого одноглазого уродца и гнусного орка...
  

* * *

  
   Уже в сумерках на большой лесной поляне собрались уцелевшие охотники, их жёны и дети. Всего тридцать человек. А ведь до нападения орков в их селении жило более двухсот человек! Остальные были убиты, и только немногих орки смогли утащить в рабство. Всё что осталось от селения - это дымящиеся головешки.
   Среди уцелевших оказался и Туор. Одежда на нём была разодрана, некоторые шрамы ещё кровоточили. Но на боль от этих ран Туор не обращал внимания. Гораздо более сильная боль разрывала его сердце...
   К нему подошла пожилая женщина, и предложила:
   - Раны я тебе перевяжу....
   - Перевяжи, - безразличным голосом ответил Туор.
   И, когда женщина начала его перевязывать, тихим, безжизненным голосом произнёс:
   - Всё самое дорогое, что было в моей жизни, я потерял: жену и детей...
   - Супруга твоя - да - погибла. Вражина окаянная её зарубила. Но ведь детки твои ещё живыми оставались...
   При этих словах Туор встрепенулся, и, обернувшись к женщине, потребовал:
   - Повтори...
   А она говорила:
   - Ведь мне удалось до леса убежать. Там на землю упала и из-за кустов выглядывала. Видела, и как ты в речку с тем орком упал, и как детишек твоих в люльке забрали, в ту здоровенную корзину положили. Туда же и твоего приятеля кинули. Ну, как его... хоббита этого...
   - Фалко?
   - Ну да. Фалко. Точно говорю: и Фалко и детишки твои ещё живыми были. А потом как замахало ту чудище крыльями, да и улетело. И все остальные чудища, и сам дракон. Все...
   - Что ж ты раньше то не говорила?! - возмутился Туор.
   - Когда ж я могла? Тут столько дел было. А самое-то скорбное ещё впереди: тела наших погибших сжечь надо...
   - А я сейчас больше о живых думаю, - произнёс Туор.
   И зычным голосом он вскричал:
   - Эй, слушайте меня!
   Уцелевшие обернулись к нему. А он продолжал:
   - Кое-кто из наших уцелел. Например, орки унесли моих детей. Быть может, и ваши родные ещё там. Мы должны следовать за ними...
   Раздалось сразу несколько возмущённых голосов:
   - Глупости ты говоришь... Что же мы - такой жалкой горсткой будем всё вражье войско преследовать?.. Может, в бой с ними вступим?.. Так они перебьют нас, как цыплят... Да и не догонишь ты их...
   Посмотрел Туор на усталые, печальные лица своих сородичей, и понял, что спорить с ними бесполезно. Тогда он сказал:
   - Что ж, оставайтесь здесь. А я жить с вами здесь, отстраивать разрушенное не смогу. Ведь мои дети ещё живы.
   - Если только на самом деле - живы, - вздохнул кто-то. - Я слышал, что орки своих пленников...
   - Замолчи! - резко прервал его Туор. - Это ведь мои дети, а я - их отец. И я освобожу их...
   - Как?
   - Ещё не знаю. Но я пойду по их следу...
   - Нет следа. Их же по воздуху унесли.
   - Но я знаю, что орочья орда пришла с севера, от скалы Гундабад. Вот туда я и направлюсь.
   - И не вернёшься. Так глупо погибнешь! А ведь нам нужны твои руки, твоя голова. Нас так мало осталось. Сейчас мы начнём строить, возрождаться...
   - Простите, но я уже точно решил: я ухожу...
   В траве у берега он нашёл свой охотничий нож, в последний раз посмотрел в лица своих соплеменников, и пошёл на запад через Великую Пущу.
   Уже ночью, вышел Туор к Холмищам. Ещё догорали хоббитские норы, языки огня выбивались из круглых окон, а над головой нависала мрачная, чёрная туча. Великолепные плодовые деревья, сады и даже дорожки между холмами - всё было разрушено, порублено, подожжено, осквернено орками. Хоббитов нигде не было видно, и Туор даже подумал, что все они убиты или угнаны в рабство. Но, как уже знает читатель, это было не так: уцелевшие хоббиты укрылись в Великой Пуще, и только на третий день решили выйти к своим обожженным холмам.
   Ну а Туор дошёл до моста на противоположный берег Андуина. Стоявшая возле моста сторожевая башенка также была сожжена и разрушена, а вот мост орки, несмотря на все старания, разрушить не смогли - уж очень хорошая там была кладка...
   И по мосту Туор перешёл на противоположный берег. Ещё целых три часа он шёл под звёздами на северо-запад. Несколько раз слышал злобный вой - догадывался, что это волколаки подают голоса. Туор не чувствовал страха, он даже хотел бы встретиться с волколами. Он чувствовал, что его супруга ещё не отомщена, и он жаждал вражьей крови. Но ни одного волколака ему так и не повстречалось.
   Наконец, утомлённый, он повалился под придорожный куст, и проспал там крепким, тёмным сном до самого рассвета. А когда на востоке забрезжила заря, Туор продолжил путь. По пути сорвал несколько съедобных плодов, запил родниковой водой из ручейка. Больше ему есть и не хотелось - не о еде он думал...
  

* * *

  
   Уже целую неделю орки гнали Фалко и других пленников на северо-запад, к скале Гундабад. Надо ли говорить, что эта неделя стала самой страшной за всю прошедшую жизнь нашего хоббита?
   Вскоре после того, как Фалко пришёл в себя, орки вытащили его из повозки, и заставили идти пешком. Причём во время ночных переходов руки ему так и не развязывали (а шли они только ночью или в сумерках), а путы на ногах только ослабили, так что он вынужден был постоянно быстро-быстро переставлять ступнями.
   Стоило немного замешкаться, и тут же бич надсмотрщика рассекал спину. Стоило споткнуться, как шедшие поблизости орки, начинали его пинать.
   Также мучались и другие пленники. Их, правда, было немного: хоббитов и лесных охотников. Но эти измученные, подавленные существа даже не общались между собой - происходящее являлось для них беспрерывным кошмаром, и они только надеялись, что этот кошмар скоро закончится...
   Рядом с тремя малышами сидела старуха, случайно захваченная орками в селении лесных охотников. Но случившееся (на её глазах погибли все её родные) совершенно разбило старую женщину, и только по настоянию Фалко она хоть как-то ухаживала за малышами. А на привалах, Фалко всё же развязывали руки, и он в сопровождении надсмотрщика собирал питательные коренья и травы для малышей.
   Надсмотрщик ругался и иногда бил Фалко - ведь это грубое существо не понимало, зачем надо нянчиться с малышами, и почему бы не съесть их сразу...
   Чем дальше они продвигались на север, тем холоднее становилось. Небо завесили тучи, и моросил из них мелкий, противный дождь. От истощения и побоев несколько пленников (среди них были и хоббиты), совсем ослабели, и орки зарубили их...
   Фалко ещё переставлял ноги, месил холодную, липкую дорожную грязь, и чувствовал, что надолго его не хватит. Иногда от отчаяния и безысходности хотелось плакать, но он слишком утомился - уже и слёз не было...
   Но вот по истечении первой недели пути случилось событие, которое могло изменить судьбу пленников.
  

* * *

  
   День за днём шёл Туор по следам орочьего войска. Находить такие следы было не сложно. Ведь орки не таились: и везде, где можно было что-нибудь разрушить или осквернить - они разрушали и оскверняли.
   Так попались на пути Туора несколько разрушенных, сожженных деревушек: прежде в них, по-видимому, жили люди, но теперь не осталось никого, и только дымились головешки...
   Передвигался Туор днём, то есть - в то время, когда вражье войско отсыпалось. Ночами же выбирал какой-нибудь овражек, канавку или просто придорожный куст - в них и засыпал. Несмотря на усталость, ночами часто просыпался - будили его протяжные, злобные завывания волколаков, которые шастали по окрестным лесам.
   И, наконец, отощавший, грязный, голодный Туор оказался так близко от вражьего войска, что услышал орочью ругань.
   Дело было днём. Туор осторожно пробирался по лесной тропе. Многие ветви по сторонам от этой тропы оказались поломанными, а между стволов плыл едкий, вызывающий тошноту дым...
   Туор уже не шёл - он полз, раздвигая травы со всей возможной предосторожностью. И вот увидел, что под изрубленными, измученными деревьями выставлены длинные тёмные навесы. И вот именно из-под этих навесов и раздавалась злобная ругань, а иногда даже и звуки ударов. Туор даже понадеялись, что орки перессорились, и теперь сами друг друга перебьют. Он ещё не знал, что орки постоянно так ругались, били друг друга, но всё же у них были начальники, они подчинялись законам - всё же это было войско. Так проходили минуты - ругань и удары не замолкали и успели уже надоесть Туору. Лесной охотник думал о том, что теперь ему надо высматривать, где его дети, и потом, при удобном случае - выкрасть их или самому погибнуть.
   Намериваясь развернуться, он немного приподнялся, и тут же сильная ручища подняла его в воздух. Туор хотел вскрикнуть, но тут другая ручища зажала ему рот, да с такой силой, что затрещали его зубы. Стремительно замелькали ветви - Туора несли куда-то.
   Он размахивал ногами, но даже никого не мог задеть. В голове мелькали мысли: "Надо же, как я глупо попался! Какой из меня лесной охотник?! Подлые орки так легко меня сцапали!"
   Но Туор ошибался - не орки его схватили. Вот они оказались на небольшой, но ярко освещённой солнцем поляне, и прямо перед собой Туор увидел широкое, бородатое лицо.
   Удивление Туора было велико, и он спросил:
   - Кто ты?
   Удивление отразилось и на лице его похитителя. И глубоким, басистым голосом он повторил вопрос Туора:
   - Кто ты?
   - Моё имя. А ведь ты не служишь этим оркам и прочим вражьим тварям?
   Тут со стороны раздался такой же басистый, мощный голос:
   - А мне нравится, как говорит этот человечешка. Что-то не похож он на прислужника тёмной силы.
   Туор повернул голову, и обнаружил, что рядом стоит некий здоровяк трёхметрового роста и широченный в плечах. И ещё несколько таких же великанов стояли на краю поляны и внимательно глядели на них.
   - Конечно, я не служу оркам! - воскликнул Туор. - Они убили мою жену, они сожгли мой дом, они похитили моих детей. И единственное, чего я хочу - это убить как можно больше этих тварей и вернуть своих детей.
   Туора, наконец, поставили на землю, и теперь он глядел на этих великанов снизу вверх, задрав голову. Поблизости их стояло аж целых пятеро, и, судя по покачиванию ветвей, ещё несколько оставались в чаще. Тот, который до этого держал его за шкирку, проговорил:
   - А ведь, честно говоря, я чуть не раздавил тебя. Ведь я сначала решил, что ты один из врагов. Знаешь, у орков на службе есть такие мерзкие людишки, которые по жестокости, по подлости своей ещё хуже самих орков. Но я верю тебе. Уж я разучился разбираться в людях и в прочих созданиях...
   - Но кто же вы всё-таки такие? - повторил вопрос Туор.
   Тут другой великан произнёс:
   - О себе мы расскажем после. Если, конечно, посчитаем нужным рассказывать... Но сначала будешь рассказывать ты. Ведь ты наш пленник...
   И Туор начал рассказывать. О хоббитах, о лесном поселении, о нападении орков, о появлении дракона и исполинских летучих мышей, и о своём дальнейшем пути - обо всём он рассказал.
   Когда же он закончил рассказывать, раздался окрик:
   - Мы принесли.
   Бородатый великан шагнул на поляну, скинул с плеча орка. Этот орк был без сознания, но когда на него плеснули водой, закашлялся, и даже попытался подняться. Увидев, какие фигуры его окружают, орк затрясся, завизжал зло и испуганно.
   Туор подскочил к этому орку, сильно встряхнул его за плечо, и закричал:
   - Где мои дети?! Что вы сделали с моими детьми?! Отвечай немедленно!..
   Один из великанов проговорил:
   - Он не понимает тебя, Туор. У орков свой язык. Но кое-какие словечки из их языка мы знаем. Так что сейчас объяснимся с ним...
   Великан склонился над орком, схватил его за шею, и встряхнул так, что, как Туору показалось, у орка должна была бы оторваться голова. Но орк остался живым, он только завизжал ещё испуганнее прежнего, а великан начал задавать ему вопросы на грубом, похожем на ругань языке. Орк трясся, взвизгивал, и лепетал что-то в ответ.
   Между тем, к Туору подошли другие великаны, и Туор начал их расспрашивать:
   - Ведь вы не люди? Верно?
   - Верно-то верно, да только наполовину. Наполовину мы, всё же, люди, а наполовину - медведи. Зовём себя беорнингами, обитаем возле Андуина, гора Каррок - центр наших владений.
   - Слыхал я о такой горе, - произнёс Туор. - Она находится к северу от хоббитских Холмищ.
   - Но теперь мы уже оставили гору Каррок на юге, - произнёс великан.
   - Ну да, понимаю. Всё-таки - семь дней в пути, - проговорил Туор. - Но, наверное, вы живёте очень неприметно, если мы про вас почти ничего не знали. Только рассказывали сказки, что, мол, на севере живут злые великаны, и туда лучше не соваться.
   - Живём мы настолько заметно, насколько сами этого хотим. А вот вы - настоящие домоседы. Да будет вам известно, что мы уже несколько раз отражали нападения нечисти. Если бы не мы: и ваша лесная деревня и холмы этих карапузов - хоббитов давно бы уже были сожжены.
   - Но в этот раз вы всё же не смогли уберечь, - вздохнул Туор.
   - Да, в этот раз нападение было неожиданным, да и честно говоря, вражья армия была слишком большой: там шли и тролли; потом появился дракон... Но теперь дракон улетел на север, и наша задача несколько упростилась...
   - Так вы собираетесь напасть на орков?
   Разговаривавшийся с Туором великан, обернулся к великану, который допрашивал орка, и спросил у него:
   - Ну что?
   - Пленник рассказал, что тролли очень устали. Без своих мрачных пещер, на свежем воздухе, они даже во время тёмных ночных переходов теряют силы. Сейчас они отсиживаются в специально вырытых для них глубоких ямах, под тёмными навесами. По словам пленника, троллям непросто из тех ям выбраться, а если и выберутся, то попадут под лучи солнца и окаменеют.
   - Что ж, это наш шанс, - произнёс великан, который по виду был и старше и сильнее - по видимому, их предводитель. - Нас всего тридцать, но каждый из нас стоит сотни орков и одного тролля. Но тролли, как было сказано, сейчас ослабели. Главное, содрать навесы над их головами. Тогда солнечные лучи сделают своё дело. Сейчас я ещё и сам допрошу пленника: поподробнее расспрошу, как и что в их лагере устроено...
   ...Через несколько минут великаны начали оживлённо переговариваться своими густыми, басистыми голосами. Туор подошёл поближе, и обнаружил, что многие слова в их языке ему не понятно. Но всё же смысл он улавливал: великаны собирались напасть, перебить как можно больше врагов, а потом стремительно отступить. Всё же тридцать беорнингов даже при самом удачном стечении обстоятельством не могли бы справиться с таким крупным войском...
   - Не забывайте про пленников, - сказал Туор. - Ведь, если вы их не освободите сейчас, то в дальнейшем вам вряд ли представиться такой шанс...
   - Не забудем, - ответил предводитель великанов.
   А Туор продолжал:
   - Я не могу оставаться в стороне. Я тоже должен быть там, вместе с вами...
   - Хорошо. Хотя пользы от тебя будет немного. Постарайся не путаться под ногами.
   - Зря вы так, - сердито проговорил Туор. - Всё же я не какой-нибудь хоббит огородник, и уже не раз доводилось мне выходить с охотничьим ножом против крупных, опасных зверей...
   - Ну что ж, посмотрим, на что ты годен в деле... Скоро начнём...
   Туор увидел, как другой беорнинг свернул пленному орку шею, а тело спрятал в кустах. И Туор содрогнулся. Несмотря на то, что ему уже доводилось видеть ужасы, сердце его ещё не зачерствело...
   Но уже побежали стремительно и бесшумно беорнинги, и Туор поспешил за ним. Несмотря на то, что Туор быстро бегал - ему пришлось нелегко. Всё же подустал он за последние дни...
   Но вот предводитель беорнингов дал знак залечь, что они и сделали: укрылись за травами. Впереди местность под небольшим углом уводила вниз, и открывалась часть вражьего лагеря: всё те же навесы, из-под которых доносилась орочья брань, а также и храп - многие орки отсыпались...
   Предводитель беорнингов приподнял руку. Его подчинённые зажгли стрелы, приложили их к лукам. Про эти луки можно было сказать, что, например, несмотря на свою силу и тренировку, не смог бы натянуть тетиву и обеими руками. А вот беорнинги натягивали их легко.
   Предводитель резко опустил руку. В тоже мгновенье сорвались, огнистыми росчерками полетели стрелы. Толстый орк выглянул из-под навеса, и тут же насквозь был пробит стрелой, отлетел назад, посбивал с ног своих дружков. Другие стрелы поджигали навес.
   И уже началась паника. Страшно голосили орки, носились из стороны в сторону, но везде их настигали стрелы беорнинги. Казалось, победа близка. Туор даже подумал, что, быть может, удастся уничтожить всё вражье войско...
  

* * *

  
   За несколько часов до этого, на плечо предводителя орочьего войска Гжага уселся ворон.
   Гжаг рявкнул:
   - Приветствую тебя, владыка!
   А ворон произнёс:
   - По лесам за вами следует шайка беорнингов. Ведь ты знаешь этих полулюдей-полумедведей?
   И Гжаг ответил:
   - Да. Много наших ребят погибли от них!
   - Их всего тридцать, но вред они могут причинить немалый. Так вот: надо заманить их в ловушку. Дать им возможность показать себя, а потом, когда они уже начнут атаку - неожиданно ударить по ним сзади.
   Гжаг произнёс:
   - Думаю, волколаки подойдут для этого.
   - Так и делай. А ещё подлетят летучие мыши. В корзинах будут сидеть орки с луками...
   - Эта кучка беорнингов будет уничтожена. Потом мы их поджарим на медленном огне, - злобно хмыкнул Гжаг.
  

* * *

  
   Фалко слышал орочьи вой и гул сигнальных труб; затем - предсмертный хрип. Но все эти звуки доносились издали...
   Рядом с Фалко на земле лежал другой, захваченный в Холмищах хоббит. Смотреть на этого хоббита, также как и на других пленников, было больно.
   Хоббит лежал - истощённый, избитый, весь в кровоподтёках. Даже когда начались эти крики, он не раскрыл глаз...
   И всё же Фалко спросил у него:
   - Как думаешь, что там происходит?
   Едва размыкая бледные губы, хоббит вымолвил:
   - Не знаю... Дай мне отдохнуть...
   - Быть может, это нас хотят освободить? - предположил Фалко.
   - Не знаю. Я уже ни на что не надеюсь, - вымолвил хоббит, и дальше уже ничего не говорил, так как у него не оставалось никаких сил на разговоры...
   Громче стали крики, затем рядом с Фалко пробежали несколько орков. Они бежали с той стороны, откуда всё усиливались крики; бежали без ятаганов, а в их выпученных глазах читался ужас...
   И тогда Фалко проговорил:
   - Ага... Отступают...
   И он начал примериваться: сможет ли он схватить люльку с младенцами, и ускользнуть в сторону, пока не закончится сражение. Ведь руки его были свободными, и только движение ног ограничивали хитроумные, плотно затянутые узлы...
   Их повозка находилась под ветвями старых, развесистых елей. Густые игольчатые ветви практически полностью закрывали небо, было сумрачно, но тут потемнело ещё больше, и Фалко услышал шум крыльев.
   И не Фалко, а тот связанный хоббит, не раскрывая глаз, проговорил:
   - Это летучие мыши. А в корзинах орки с луками... Никто нас не освободит - все погибнут от орочьих стрел...
   - Зря ты так. Всегда надо надеется на лучшее, - приговаривал Фалко.
   А между тем всё шумели и шумели, пролетали над их головами летучие мыши.
   И снова побежали орки: теперь уже в ту сторону, откуда доносились крики. Эти орки были хорошо вооружены, они рычали что-то гневливое и брызгали тёмной слюной. И ещё слышен был вой волколаков...
   И тут один из орков остановился перед Фалко, усмехнулся, и прорычал, ужасно коверкая знакомые хоббиту слова:
   - Куда это ты собрался?! К своим дружкам?! Так их сейчас наши ребята перебьют! А ты сиди здесь и жди своей участи! Поверь, она будет незавидной!..
   Затем орк грязно выругался и сильно ударил Фалко кулаком в грудь. Хоббит отлетел, ударился об борт повозки, затем упал на землю, и уже не в силах был подняться.
   А крики, визг, лязг железа, и завывания волколаков, достигнув своего предела, начали смолкать...
  

* * *

  
   Начала атаки на орочий лагерь показалось успешным. Но вот за спинами беорнингов завыли волколаки, а сверху зашумели крылья летучих мышей, полетели оттуда меткие орочьи стрелы. Только тогда беорнинги поняли, что их ждали, и это была ловушка. Всё же и израненные, истыканные стрелами беорнинги продолжали сражаться. Они отбросили луки и в их ручищах оказались тяжеленные железные дубины - этими дубинами они крушили черепа орков и волколаков. А некоторые беорнинги отбрасывали дубины, и прямо руками хватали волколаков или орков, поднимали их в воздух, переламывали надвое, и отбрасывали в сторону с такой силой, что сбивали с ног бегущих врагов.
   Некоторые беорнинги стояли на месте, и в короткое время вокруг них образовывались целые валы из окровавленных вражьих тел. Другие метались из стороны в сторону, разрывали нападавших...
   Но вот предводитель беорнингов закричал:
   - Отступаем! Иначе - погибнем...
   Но он даже не успел докричать, потому что орочья стрела, пущенная не из корзины, а с земли, из-за росшей поблизости широкой ели вонзилась ему прямо в горло. Предводитель захрипел, сильным рывком вырвал окровавленную стрелу, бросился на двух волколаков, схватил их, и ударил с такой силой, что черепа их не выдержали, раскололись...
   Уже половина беорнингов была перебита, остальные - израненные, истекающие кровью, отступали.
   На фоне беорнингов Туор казался совсем маленьким, даже меньше, чем хоббиты рядом с обычными людьми. Поэтому орки не целились в него, - считали, быть может, за своего, попавшего в гущу сражения. И только одна случайная стрела попала Туору в левое плечо. Он вырвал её, отшвырнул в сторону, повернулся, и тут увидел, что прямо на него несётся волколак. Уж волколака то так легко было не провести - уж он то ещё издали почувствовал человеческое мясо.
   В последнее мгновенье, когда волколак уже прыгнул на него, Туор поднырнул вниз, и ударил его охотничьим ножом в брюхо. Смертельно раненный зверь забился на земле, а Туор бросился за беорнингами.
   Но орки и волколаки не собирались выпускать их. Началась погоня. Свистели стрелы, орочьи вопли и завывания волколаков полнили воздух. И ещё одна стрела свиснула рядом с Туором. Из всех сил рванулся он вперёд. Вот перед ним дерево - Туор отдёрнулся, и тут же новая стрела впилась в это дерево.
   Туор уже не понимал, где беорнинги, где орки, где волколаки...
   Наконец ноги его подогнулись, и он покатился в глубокий, крутой овраг. Ударялся лицом, боками, ногами, руками... А на дне оврага тёк тёмный, холодный лесной ручей. Туор упал в этот ручей лицом, приподнялся, и увидел, что поблизости выпирают из склона корни. Под них и заполз лесной охотник, затаился...
   Ещё слышны были злобные и торжествующие вопли орков, вой волколаков, но постепенно эти звуки замолкали в отдалении и, наконец, осталось только журчание лесного ручейка.
   Уставший Туор смотрел на свои исцарапанные, окровавленные руки. После долгого молчания он проговорил тихим, но твёрдым голосом:
   - Я не оставлю своих детей. Я вызволю их из рабства. Жизнь за это готов отдать. Для счастья, для света, а не для страданий и тьмы они были рождены...
  

* * *

  
   Последнюю часть пути к горе Гундабад Фалко практически не запомнил...
   Только мучительное движение вперёд, по холодным, заснеженным полям над которыми возвышались, теряясь в тучах, угрюмые громады Мглистых гор...
   Это был уже дальний север, а за спинами остались несколько недель утомительного, изматывающего пути...
   Лишь немногие из лесных людей выдержали эту дорогу, и никто из хоббитов не выжил. Один лишь Фалко...
   Что касается трёх малышей, детей Туора, то они не умерли от истощения только потому, что Фалко старался - всё время находил для них съедобные корешки.
   Но вот в мрачной стене Мглистых гор раскрылись с тяжёлым гулом и скрежетом толстые створки ворот. Орков встречали их сородичи. Кричали радостно и злобно, глядели на богатую добычу и на измученных пленников...
   Телеги проехали и ворота закрылись.
   Фалко, малышей, другие пленники оказались в темноте...
  
  
  

Глава 4

"Там, где сливаются реки..."

  
   Там, где сливаются реки Седонна и Бруинен в середине Второй эпохи Средиземья стояла крепость, которую местные жители называли Древесной. Вообще-то, стены крепости и большинство домов в ней были сложены из камня, но название происходило из тех давних времён, о которых сами жители ничего не могли рассказать...
   Хотя отчасти такому названию было объяснение: ведь, мало того, что с одной стороны к крепости подступал лес, так ещё над этим лесом возвышался мэллорн-великан. В сравнении с этим царственным деревом, обычные деревья представлялись такими же маленькими, как травы перед теми деревьями.
   Но обитатели Древесной крепости не ходили к мэллорну, да и в лес старались не заглядывать. Ведь в лесу обитали эльфы. А эльфов эти люди боялись, считали их даже своими врагами, хотя сами эльфы не подавали поводов к такому отношению. Просто эльфы жили своей жизнью, и эта жизнь казалась людям непонятной, а, стало быть, и враждебной.
   Бабки пугали своих внуков, рассказывая им на ночь страшные сказки, о том, что в лесу живут страшные, злые колдуны, которые только и ждут, когда к ним попадутся детишки, чтобы сварить их в своих громадных котлах, и приготовить зелье, от которого они живут веками, и не стареют.
   Таких историй наслушался в детстве и Барахир.
   Кем он был, этот Барахир? Он - выходец из простой семьи, он служил в дружине у государя Тигля пятого, который и был правителем крепости Древесной. Иногда Барахир нёс стражу на крепостной стене. И вот однажды ночью он услышал доносящиеся из лесу пение эльфов. И был очарован.
   Понял Барахир, что обладатели таких чудесных, неземных голосов не могли быть злыми. Ведь люди в древесной крепости тоже пели. Но могло ли их пение сравниться с голосами эльфов?! Конечно, нет...
   С той ночи, несмотря на запрет, Барахир искал встречи с эльфами. Он знал, что если его увидят разговаривающим с эльфами, то назовут изменником, и прогонят из крепости. Ему было всё равно! Отныне крепостные стены давили на него, на тесных улицах чувствовал он себя неуютно. И как только появлялась такая возможность - уходил в лес, искал...
   Иногда ему казалось, что он видит стройные, невесомые силуэты. И он звал их. Не оборачиваясь, исчезали эти светлые силуэты, и уже не знал Барахир, видел ли он кого-то на самом деле, или же это солнечные или лунные лучи так сложились и мелькнули в просветах между деревьями.
   Конечно, был один верный путь к эльфам - это подойти к мэллорну-великану. Тут, казалось бы, ничто не могло помешать Барахиру, ведь мэллорн подобно горе, или маяку возвышался над лесом. Иногда Барахир шёл, задрав голову, глядя на сияющую крону этого великого дерева, но всякий раз что-нибудь отвлекало его внимание. Он оглядывался, смотрел, долго не мог найти меллорн, потом находил, но уже не в той стороне, опять шёл к нему, и выходил обратно к крепости Древесной.
   Двадцать пять лет исполнилось Барахиру незадолго до того памятного дня, когда он решил прогуляться к берегу Бруинена.
  

* * *

  
   Солнечным и жарким выдался тот летний день. Барахир выполнил всю возложенную на него нехитрую и бесполезную работу. А именно: прошёл в карауле по улочкам Древесной крепости, пообедал в предназначенном для солдат помещении, потом опять прошёлся в карауле, заглянул и на рынок, где полакомился душистыми яблоками и вишнями. Вернулся в караульное помещение, где, следуя предписанию, сдал своё оружие и доспехи. Вот и всё...
   Дальше Барахир мог чувствовать себя полностью свободным.
   И юноша пошёл к берегу Бруинена. По дороге его снова захлестнули печальные мысли: "Вот как бессмысленно проходит моя жизнь. Каждый день - одно и тоже. А ведь я способен на большее. Как хочется встретиться с эльфами, узнать хотя бы частицу их мудрости. Но прекрасные эльфы не пускают к себе..."
   Потом он долго стоял на берегу Бруинена, заворожено глядел на сверкавшее в воде солнце, разделся, искупался, потом загорал...
   Солнце уже зашло за спиной Барахира, на западе, а он всё сидел и смотрел на темнеющую, спокойную воду, слушал её мелодичное журчание, и гадал: быть может, и эльфы так вот слушают песни реки, дождя, или шелест листьев...
   В одно мгновенье ему даже показалось, что кто-то смотрит на него сзади. И тут же слетело недавнее спокойствие: Барахир вскочил на ноги, оглядываясь, уже сгустились сумерки, звёзды засияли в небе. И юноша определил, что должно быть около одиннадцати вечера.
   Вообще-то, ворота крепости запирали в десять вечера, так как опасались коварства со стороны эльфов. Но всё же привратник Маэглин был приятелем Барахира, и если Барахир условно стучал, то Маэглин открывал ему. И это был уже далеко не первый раз, когда Барахир возвращался затемно...
   И всё же тревожное чувство не покидало юношу. Где же был источник того взгляда? Ведь взгляд был недобрым. В эльфийском лесу он никогда не чувствовал ничего подобного. Но если не эльф за ним следил, то кто же? Может, кто из крепости? Да вряд ли. Ведь всем уже положено находиться за её стенами, а других чудаков, любителей ночных прогулок, Барахир не замечал. И он даже окрикнул:
   - Эй, есть кто-нибудь?
   Никакого ответа не последовало. Ещё некоторое время Барахир постоял на берегу, потом пожал плечами и медленно направился к Древесной крепости.
   Даже таким медленным шагом идти было недолго - не более получаса. Слева к дороге подступала роща. Барахир знал, что эта роща тянется до отмели у слияния Бруинена и Седонны. Справа открывалось поле: за ним призрачной стеной стоял эльфийский лес, а над лесом, колонной, подпирающей, казалось, само небо, высился царственный мэллорн. Там, в кроне этого прекрасного дерева, сияли похожие на маленьких светлячков огни. Но Барахир знал, что только из-за расстояния огни выглядят такими маленькими, а на самом-то деле - сияют там светочами.
   Там, на вершине мэллорна, светло и празднично, там эльфы поют. Оказаться бы там...
   Барахир так замечтался, что забыл и о том напряжённом, враждебном взгляде, который почувствовал на берегу реки. Шагал он совсем медленно, бесшумно. Смотрел на вершину мэллорна, а не крутой поворот, который делала на этом месте, огибая невысокий каменный холм, дорога.
   Но вот он миновал поворот, и буквально столкнулся с человеком, который шёл к нему навстречу. От неожиданности Барахир вскрикнул, также вскрикнул и человек.
   Этот человек тут же выхватил кинжал, но Барахир уже узнал его. И Барахир проговорил удивлённо:
   - Маэглин? Это ты?
   Да - перед ним стоял привратник. Человек неопределённого возраста, но скорее всё же, пожилой. Очень худой, бледный, с жидкими волосами, с помятым лицом, но облачённый в полагающуюся крепостному привратнику аккуратную, кожаную одежду тёмно-серебристых оттенков.
   Маэглин смотрел на Барахира выпученными, испуганными глазами, и тяжело, словно после долгого бега, дышал. И снова спросил Барахир:
   - Разве не сегодня ты сторожишь городские ворота?
   - Сегодня, - сказал Маэглин тихим, напряжённым голосом, и, предупреждая следующий вопрос Барахира, произнёс. - Но у меня есть дела...
   Барахир хотел спросить: "Какие ещё дела?" - но тут же одёрнул себя, подумав: "Не моё это дело - мало ли какие у человека могут быть дела"...
   А Маэглин, словно прочитав его мысли, произнёс:
   - Не твоё это дело. Мало ли какие у меня дела. Ты иди к воротам. Жди. Я через полчаса подойду...
   - Ну, хорошо, - кивнул Барахир, и быстро зашагал к стене Древесной крепости.
   Маэглин же остался на месте, возле поворота. Так стоял он, недвижимый, напряжённый, и всё смотрел и смотрел на Барахира, который стал сначала маленьким тёмным пятнышком, а потом и вовсе слился со стеной.
   И тут из густых кустов, которые облепили подножье невысокого холма рванулась к Маэглину тень. И, прежде чем успел Маэглин вскрикнуть, его локоть сжала сильная рука, а другая рука зажала ему рот, так что он даже и вскрикнуть не успел.
   И вот Маэглин оказался прижатым к каменному холму. Над ним возвышался некто, от которого исходил резкий, неприятный запах давно немытого тела.
   Дрожащим голосом Маэглин спросил:
   - Это вы?
   И ему ответил очень грубый, похожий на орочью брань голос:
   - Да, это я.
   Маэглин закашлялся и спросил:
   - Вы принесли?
   - Да. Я принёс, положенную для начала долю. Остальное получишь, после того, как выполнишь то, что должен. Ты ведь не передумал?
   - Нет. Что вы. Не передумал, - испуганно лепетал Маэглин. - Вот как придёт ваше войско, так прямо перед вами и открою ворота...
   Жёсткие, словно из камня выточенные пальцы, сжали горло Маэглина, а смрадное дыхание чужака заставило Маэглина кашлять.
   - Тише... Или хочешь, чтобы нас кто-нибудь сторонний услышал?
   - Нет... Что вы..., - прохрипел Маэглин.
   - Тогда, можешь, ты объясни, с кем это ты так мило разговаривал на дороге...
   - Так, случайная встреча.
   - Случайная встреча, говоришь? Но ведь он тебя знает? Да?
   - Да. Просто знакомый. В крепости-то нашей мало народа живёт. Вот, считай, все друг друга и знают. А тот, о ком вы говорите - это Барахир. Он такой странный: ночами любит гулять, но он совершенно безопасный.
   - Безопасный, говоришь? А почему ты уверял меня, что ночью твоей отлучки никто не заметит?
   - Так днём-то страшнее. Днём - всё на виду. Все знают, что я постоянно в своей коморке у ворот сижу, а тут - из крепости пошёл.
   - Что ж. Может, в чём-то ты и прав. Крепостишка-то ваша дикая... Ладно - вот твоя доля...
   И в ладонь Маэглина легла тяжёлая, округлая монета.
   - Спасибо, - шепнул Маэглин.
   - Благодарить будешь потом: когда откроешь перед нашими ребятами ворота, и получишь в сто раз больше. Запомни - завтра в это же время; то есть - через час после закрытия ворот.
   - Так скоро?
   - Да. Так условлено. А тебе, как я погляжу, опять что-то не нравится?
   - Нет, всё нравится. Итак, завтра я всё исполню.
   Тогда незнакомец вытолкнул Маэглина на дорогу, и привратник поспешно зашагал к крепостной стене, где его уже дожидался Барахир.
  

* * *

  
   На следующий день утром в Древесной крепости начался переполох. Тревожно трубили трубы, слышались испуганные голоса.
   Барахир, которому надо было идти в караул только после полудня, раньше времени вышел из небольшого дома, где он жил вместе с родителями, и спросил у пробегавшего по улице человека:
   - Что случилось?
   Человек ответил испуганным голосом:
   - Эльфы пришли! - и побежал дальше, к центру крепости.
   Ну а Барахир, конечно, поспешил к стенам, откуда и слышались самые встревоженные крики.
   Вот он перед воротами. Но ворота оказались запертыми. Более того - перед воротами стояли вооружённые дружинники, и никого к ним не подпускали.
   На стену простым людям проход тоже был запрещён, но Барахира знали как караульного (хотя он и прибежал без доспехов и без меча), так что его пропустили.
   И вот Барахир на стене. Увидел начальника дружинников Кодэвира, который осторожно выглядывал из бойницы. К соседней бойнице бросился Барахир. Его окрикнули:
   - Куда?.. Опасно!
   Но, конечно, такие окрики для Барахира ничего не значили. Ведь у него появился шанс увидеть эльфов! И он их увидел!..
   Они стояли прямо напротив ворот. Стройные, лёгкие, кажущиеся частью воздуха, земли, света, такие светлые, такие прекрасные. Барахир любовался эльфами, а на глазах её выступили слёзы. На лице его появилась глупая, широкая улыбка - он чувствовал себя счастливым, ему хотелось петь.
   Эльфы говорили, и слова их как дивная музыка звучали...
   Но как же грубо, хрипло, надрывно, испуганно ответили им со стены!..
   Барахиру захотелось закричать на своих сородичей: да как они смеют так глупо разговаривать с эльфам, как смеют держать их под стенами, а не впустить тут же в крепость, и устроить в честь их появления роскошный пир?!
   А эльфы уже повернули, и не пошли... нет - словно бы заскользили по воздуху к своему загадочному лесу.
   Бледный, встревоженный Барахир, спрашивал у стоявших рядом с ним воинов:
   - Что такое? Почему же они уходят?
   И воин, который был приятелем Бархира, ответил ему:
   - А потому что дали этим колдунам от ворот поворот. Нечего им тут делать...
   От возмущения, от боли, от волнения Барахир побледнел. И спросил:
   - Но почему они приходили?
   - А хотели предупредить нас об опасности. Якобы, с вершины своего дерева видели они, что по лесам продвигается большой отряд дикарей с севера. Якобы, эти дикари собираются напасть на нашу крепость. Но мы то знаем, что никакие дикари к нам отродясь не захаживали, а самая опасность исходит именно от них - от лесных колдунов.
   - Да как ты можешь так говорить! - возмущённо воскликнул Барахир.
   Воин внимательно посмотрел на Барахира, и проговорил сурово:
   - А, может, они и тебя заколдовали?
   Только тут Барахир вспомнил, что эльфы в Древесной крепости считались вне закона, и всякого их защитника могли посчитать врагом. Юноша вздохнул, понурился и пробормотал:
   - Да нет, ничего. Наверное, я не выспался, - и, понурившись, пошёл со стены.
   Медленно шёл он по улочке. Настроение было мрачным. Уже казалось Барахиру, что он - трус, надо было ему защищать эльфов, доказывать, что они правы. Впрочем, кто бы его послушал? Посчитали бы ненормальным и, ещё чего доброго, упекли бы в темницу.
   Так, не замечая дороги, но чувствуя, что презирает эту крепость и её обитателей больше, чем когда бы то ни было, добрёл Барахир до ещё одной, невысокой, внутренней стены, которая окружала сад их правителя Тигля пятого. Возле ворот стояли стражники. Тревога отражалась на их лицах, ладони лежали на рукоятях тяжёлых, двуручных мечей.
   Но и эти воины знали Барахира. И один воинов спросил:
   - Ну, что там такое случилось?
   - Эльфы приходили, - мрачным голосом ответил Барахир.
   - Ух, вот я так и думал! И что ж они?
   - Об опасности предупреждали, а теперь ушли, потому что их никто не захотел слушать.
   - Главная-то опасность от них - от эльфов, - повторил караульный то, что Барахир уже не раз слышал раньше.
   Барахир ничего не ответил, но с тем же угрюмым выражением лица прошёл дальше, в сад. Его не попытались остановить, так как и самому Барахиру раньше ни раз доводилось нести караул возле этих ворот...
   По узенькой, выложенной беломраморными плитами дорожке, добрёл Барахир до небольшого, аккуратного озерца с родниковой, источающей живительную прохладу водой. Неспешно плывущие в небе, белые облака отражались в гладкой воде.
   И Барахир увидел, что возле озера на скамейке сидит молодая, красивая девушка, облачённая в дорогое платье. Барахир знал, что эту девушку зовут Олимарой, и что она в два раза младше правителя Тигля пятого. Как-то раз на улице Тигль пятый увидел её, да сразу и влюбился. Не захотел даже слушать, что Олимара - из простой, крестьянской семьи. И вот они поженились.
   За полгода до описываемых здесь событий у Олимары родилась тройня. Это были мальчики-близнецы. Назвали их: Даэн, Дитье и Дьем. И теперь трое этих детишек лежали в богатом, расшитой золотистым цветочным узором люльке, и тихо мирно спали.
   А Олимара пела им колыбельную. Красивым, мелодичным был голос этой девушки, но, конечно, он ни в какое сравнение не шёл с голосами эльфов.
   Но вот она прекратила петь, подняла глаза и увидела Барахира. Она видела его прежде из окна своих покоев, но не знала, как его зовут. И теперь спросила:
   - Кто ты?
   - Я Барахир, - смущённо ответил юноша. - Извините, я зашёл сюда случайно. Наверное, стражники, думали, что у меня какое-то дело, но никакого дела нет.
   Он повернулся, чтобы уходить, но Олимара окрикнула его:
   - Подожди...
   Барахир снова посмотрел на неё...
   Олимара в нерешительности сидела на скамейке, и вдруг проговорила:
   - Мне больно...
   - Что? Мне позвать лекаря? - встрепенулся Барахир.
   - Нет. Лекарь не поможет. Тревога сжимает моё сердце. Мне кажется, что какая-та беда нависла над всеми нами. И над моими малышами. А их люблю больше всего на свете. Подойди сюда...
   Барахир послушно подошёл...
   А Олимара по очереди указывала на мирно спящих в люльке младенцев и говорила:
   - Вот это - Даэн, а это - Дитье, а вот этот, с родинкой на щеке - Дьем. Я слышала - гудели трубы.
   - Да. Это приходили эльфы. Но их точно не надо бояться. Они наши друзья. Они прекрасны! - с пылом заявил Барахир.
   - Но эльфы принесли дурные вести? - спросила Олимара.
   - Да. Они говорили, что к нам приближается вражья армия. Но их не послушали...
   И при этих Олимара схватила Барахира за запястье. Юноша вздрогнул: ладонь Олимары показалось ему такой холодной, будто она была мёртвой. Но он покорно смотрел в её глаза и спрашивал:
   - Что?..
   Девушка неотрывно глядела в его глаза и говорила быстрым, испуганным голосом:
   - Я не знаю, что такое происходит. Не знаю, как могу тебя об этом просить. Но на кого мне положиться? Ты молодой, сильный, а мой муж Тигль пятый думает больше о кладовых и предстоящих пирах, чем о наших детишках. В общем, Барахир, я тебя очень прошу: если со мной что-нибудь случится, если не кому будет позаботиться о Даэне, Дитье, Дьеме - ты позаботишься о них?..
   Барахир молчал.
   Тогда Олимара опустила голову, и проговорила совсем тихо:
   - Знаю, моя просьба прозвучала очень глупо...
   - Нет. Что вы, госпожа. Если это будет в моих силах. Но всё же я надеюсь, что до этого не дойдёт.
   - Вот я и надеюсь. Ну а теперь - всё. Иди.
   Барахир развернулся и пошёл из этого сада.
  

* * *

  
   В кроне мэллорна, между ветвей, каждая из которых размерами могла потягаться с двухсотлетним дубом, установлен был эльфийский дворец. Подняться к этому дворцу можно было только по лестнице, которая вилась по стволу мэллорна, ну или по воздуху.
   На крыше дворца, положив ладони на ограждение, стоял правитель эльфов Фануэлин, и зорким своим взглядом оглядывал земли.
   С той высоты, на которой он находился, многое было видно. И лес, и Древесная крепость, как казалось, лежали под самыми его ногами. Там же синей лентой простиралась река Бруиненн, чуть дальше сливалась она с Седонной. Ну а дальше, к востоку, тянулись поля, леса; а у самого горизонта могучими призраками поднимались Мглистые горы...
   На густые, раскинутые к северо-востоку леса долго, задумчиво глядел Фануэлин. Именно из этих лесов исходила угроза. Именно в этих лесах таилась угроза, именно там заметили вражью армию...
   Но где теперь враги? Как им удалось скрыться от внимательных эльфов? Ведь разведчики донесли Фануэлину, что там - дикари с севера, а эти грубые существа не владели никакой магией, умели только грабить и разрушать, да и вообще - мало чем отличались от орков.
   Значит, дикарям помогал некий могучий кудесник. Именно благодаря его волшебству им удалось скрыться.
   Фануэлин хмурился. Он не знал, чего ждать, какова угроза? Чего хотят эти дикари? На много миль окрест никто не жил: только они, лесные эльфы, да люди в Древесной крепости. Выходит, дикари надвигались на них. Неужели они посмеют напасть не только на Древесную крепость, но и на мэллорн, который защищали древние чары?
   Сзади раздались шаги, столь лёгкие, что их не услышало бы даже и самое чуткое человеческое ухо. Но Фануэлин был эльфом, и он услышал эти шаги. Не оборачиваясь, спросил:
   - Какие вести?
   - Как я и говорил, правитель. Люди в крепости остались прежними: они не хотят нас слушать. Я считаю счастьем, что в нас не полетели стрелы...
   - Я не могу их винить, - проговорил Фануэлин. - Не только они избегали нас, но и мы их.
   - Действительно, не хотелось бы видеть этих шумных, суетливых созданий в нашем лесу...
   - Ну вот теперь мы и расплатимся за старые ошибки... Отсиживаться здесь мы не будем: повелеваю два отряда наших лучников поставить в засаде у моста через Бруиненн.
   - Будет исполнено.
   - Остальные пусть будут наготове. Нападения можно ожидать в любое время. Даже сегодня...
   - Как вам угодно, повелитель...
  

* * *

  
   В глубоком и широком овраге, над которым нависали высокие старые ели, укрылись северные дикари. Сами себя они называли воинами севера. А их предводителя звали Свержом. Густой серый туман заполнял этот овраг, и самим воинам казалось, что они утонули в болоте, и превратились в призраков. Даже лицо стоявшего рядом становилось расплывчатым, теряло привычные черты...
   Сверж - громадный, бородатый мужик, несколько недель не мывшийся, и воняющий так же, как и всё его воинство, глядел своим единственным, выпученным глазом на чёрного ворона, который сидел перед ним на бревне.
   Сверж говорил своим хриплым, похожим на орочью брань голосом:
   - Мои люди проклинают этот туман. Ведь это ты его наслал?
   - Да, - каркнул ворон.
   - Мы все здесь задыхаемся, мы...
   - Если бы вы мылись почаще, то не задыхались бы, - резонно ответил ворон. - Вы должны благодарить меня за этот туман. Ведь иначе бы вас уже давно выследили и перебили эльфы.
   - Что? Эльфы? Эти тонкие музыкантишки? Да мы их...
   - Зря ты недооцениваешь врагов. Но всё, что я сейчас хотел тебе сказать Сверж - это одно требование. Запомни хорошенько: в крепости вы можете убивать, кого угодно, грабить, что угодно. Но троих младенцев - детей правителя - не трогайте. Тому, кто ослушается, я лично выклюю глаза. И, поверь - это не пустая угроза.
   - Да, я верю тебе, - произнёс Сверж, и в его грубом голосе прозвучало почтение, ведь Сверж поклоняться силе.
   - Так и будет, - произнёс ворон. - Я лично проверю, как будет исполнен мой приказ. Запомните, из этого оврага вы выйдете, когда услышите пронзительный крик, от которого вам захочется упасть на колени.
   На что Сверж ответил:
   - Ну мои ребята ко всякому привыкли, и нет такого крика от которого они стали бы падать на колени.
   - Посмотрим... Вы запомните этот крик - навсегда запомните. Этот крик принесёт вам удачу. Его обладатель поможет вам. Готовьтесь...
   И, взмахнув своими сильными чёрными крыльями, ворон стрелой взвился вверх, вылетел из оврага.
  
  
  

Глава 5

"Мэллорн и пламень"

  
   Маэглин очень волновался. Ему казалось, что теперь он не сможет выполнить то, за что ему обещали сто золотых монет. Ведь после нежданного появления эльфов, обитатели Древесной крепости всполошились. На стенах, и возле самих ворот ходили усиленные караулы.
   А ведь ещё накануне всё было так тихо и мирно, никто ни за воротами, ни за ним, Маэглином, не следил. Привыкли эти люди к мирной жизни, и сам Маэглин мог уходить хоть на самый берег Бруинена, среди ночи...
   Мрачный, бледный Маэглин забился в тёмной угол своей, расположенной возле ворот коморки и сидел, крепко обхватив голову руками, и думал...
   И пока он сидел так, можно, пожалуй, немного рассказать о нём.
   Маэглин не был уроженцем Древесной крепости.
   Ещё в младенческом возрасте его привезли с юга купцы, рассказав, что нашли его неподалёку от сожжённой орками деревни. По-видимому, его успели спрятать родители, но сами погибли...
   Купцам такой малыш не был нужен, и его принял в свою семью один из воинов Древесной крепости. Жена этого воина была бездетной, и поэтому очень обрадовалась такому пополнению. Но так случилось, что эта добрая женщина вскоре захворала и умерла.
   Приёмный отец с горя запил, и почти не уделял внимания Маэглину. Так, лишённый родительского внимания, мальчишка и рос...
   Иногда он по двое, а то и по трое суток не появлялся дома, но никто не спрашивал, не интересовался, где он пропадает.
   Но Маэглин не влился в компанию уличных мальчишек. Ему претили их шумные игры, драки, и всё прочее, чем отличаются мальчишки в таком беспечном возрасте. Маэглин всегда выбирал тихие, укромные места, и сидел там, грыз ногти, и глядел тёмными глазами перед собой. Если бы кто-нибудь заглянул в его глаза, то увидел бы там и злобу, и мечту...
   Маэглин ненавидел Древесную крепость, ненавидел её обитателей. Пожалуй, только к приёмной матери он испытывал тёплые чувства, но ведь она умерла...
   Уже и тогда, в мальчишеском возрасте, Маэглин считал, что все без исключения обитатели этой крепости тупы, грязны, озлоблены, что с ними нельзя разговаривать, и что впереди его, Маэглина, ждёт безрадостное, глупое существование, хотя он, конечно же, достоин большего...
   Часто казалось Маэглину, что он смог бы стать великим человеком. Но все эти, окружавшие его люди, не давали раскрыться его величию.
   И уже выросший, двадцатилетний Маэглин думал: "Что же мне делать? Уйти из этой окаянной крепости, где всё мне так знакомо, и где всё меня так раздражает?.. Но ведь я не знаю ничего о большом мире за этими стенами. Я привык жить в тени. Ах, если бы у меня были деньги!.. Ведь на деньги всегда можно хорошо устроиться. Я бы пришёл в незнакомую мне, свободную землю, присмотрелся бы, и, благодаря деньгам, смог бы пробиться, куда нужно..."
   Иногда Маэглин думал: а не ограбить ли мне кого-нибудь в Древесной крепости, и не бежать ли потом?..
   Но, оказалось, что Маэглин был слишком труслив для кражи. Всё ему казалось, что схватят его, посадят в темницу, и тогда уж - прощайте все мечты...
   Всё же Маэглин мог быть трудолюбивым, мог быть и лживым и льстивым. И, именно благодаря этим свойствам, ему удалось стать привратником при городских воротах. Здесь, у городских ворот, как казалось Маэглину, он всё же был поближе к свободе.
   И когда в его коморку заглянул некий незнакомец, и после недолгого разговора, предложил Маэглину деньги за то, что Маэглин откроет ворота перед вражьим войском - Маэглин согласился...
   Не знал Маэглин, что вражий лазутчик уже давненько за ним приглядывал, и вполне изучил Маэглина...
  

* * *

  
   В дверь Маэглиновской коморки раздался громкий стук. Маэглин аж подскочил. Он бросился к двери, и, остановившись возле неё, дрогнувшим голосом спросил:
   - Кто там?
   - Да я это...
   - Кто это "я"?
   - Не узнал что ли, Маэглин? Да я же Брегор из вечерней стражи...
   Маэглин знал Брегора, знал он и многих других воинов. Ко всем ним, кроме Барахира, относился он с презрением. Что касается Барахира, то этот молодой воин, по мнению Маэглина, тоже рвался из Древесной крепости, вот только разговора по душам у них до сих пор не выходило...
   Как бы там ни было, а Маэглин умело скрывал свои настоящие чувства, и ко всем относился подчёркнуто вежливо. Только самый внимательный, самый проницательный человек отгадал бы в Маэглине предателя. Но таких особо внимательных и проницательных в окружении Маэглина не было.
   Итак, Маэглин распахнул дверь, да тут и ахнул - на улице уже сгустились сумерки, а, стало быть, ему скоро надо было открывать ворота...
   Через порог ступил Брегор - воин с рыжей бородой, на голову выше щуплого Маэглина. И Брегор хмыкнул:
   - Чего испугался? Эльфы больше не появлялись. Надеюсь, мы их хорошенько вспугнули и они больше не покажутся из своего распроклятого леса...
   - Я тоже на это надеюсь, - живо ответил Брегор. - А время-то сколько?
   - Десять часов...
   Брегор глубоко вздохнул, а его бледные губы ещё сильнее сжались. Брегор спросил:
   - Что такое? Ждёшь кого-то?
   - Да нет. Кого мне ждать?.. Просто вся эта суматоха с эльфами меня утомила...
   - Да небоись ты. Говорю: они теперь сто лет из своего леса нос не высунут... Я, кстати, тоже утомился. Весь день на ногах. И как бестолково: ходим из стороны в сторону, высматриваем чего-то... Вина бы сейчас попить...
   И при этих словах Барахира Маэглин придумал, что он будет делать дальше. Он сказал:
   - А у меня есть отличное столетнее вино.
   - Да - ну? Неужто столетнее?
   - Ага. Два больших кувшина.
   Брегор разгладил пальцами свои пышные усы и проговорил:
   - Ну, я знаю в вине толк, но всё же два больших кувшина - это многовато. Я и с половины кувшина под стол завалюсь, а этого мне никак делать нельзя.
   - Конечно нельзя. Так ты позови своих ребят. Чего они там у ворот столпились? Не надоело им там стоять?
   - Конечно, им надоело. Мне и самому надоело, поэтому и зашёл к тебе.
   - Так позови их.
   - Нельзя. Есть приказ Тигля Пятого...
   - Знаю я этот приказ: всю ночь стоять у ворот, нести караул. Но ворота-то заперты, а сам Тигль уже давно почует в объятиях своей молодой женушки...
   - А вдруг кто проверить придёт? Мне потом головы не сносить!
   - Так вы ненадолго. За полчаса управитесь. Зато потом веселее караул нести будет...
   Брегор кивнул, выглянул на улицу, и крикнул:
   - Э-эй, идите сюда! Маэглин вином угощает...
   И вскоре в коморку Маэглина набились почти все, оставленные для охраны ворот воины. Пришло пятеро, и ещё один всё же остался сидеть у костра, напротив ворот...
   Стражи расселись за столом, а Маэглин по очереди обходил их, разливал в поставленные перед ними чарки вино. Себе он налил отдельно, заранее. В вино же, которое он налил стражам, Маэглин подсыпал белый порошок.
   Этот порошок Маэглин купил ещё за несколько месяцев до описываемых событий у лекаря. Это было снотворное. Ведь Маэглина мучила бессонница, и он думал, что снотворное поможет.
   От снотворного Маэглин действительно быстро засыпал, но зато весь следующий день у него болела голова, и чувствовал он себя таким вялым, что едва мог двигаться.
   И вот теперь порошок пригодился Маэглину.
   Воины пили с увлечением, рассказывали похабные, ими самими выдуманные истории про эльфов, хохотали, и не замечали, что вино с примесью.
   Снотворное было сильнодействующим, да и много его насыпал Маэглин, так что сон сковал стражей стремительно и крепко. Один только Брегор, глаза которого уже слипались, смог приподняться из-за стола и пробормотать:
   - Надо к воротам...
   Но Маэглин ухватил его за плечи, усадил обратно, и проговорил:
   - Ничего. Не волнуйся. Ты устал. Тебе надо отдохнуть. Поспи немного, а я посторожу за тебя...
   Брегор повалился головой на стол, и зашёлся таким же зычным, раскатистым храпом, как и его товарищи...
   Маэглин наполнил ещё одну чарку, вышел из своей коморки, и направился к воину, который стоял возле костра.
   Воин посмотрел на Маэглина жалобными глазами и спросил:
   - Ну, они ещё не зовут меня?
   - Скоро они выйдут к тебе, - самым искренним голосом проговорил Маэглин. - А пока вот, держи, выпей, - и он протянул воину чарку.
   Конечно, воин не отказался, одним залпом выпил. И через пару минут повалился, захрапел, рядом с костром.
   Маэглин подошёл к воротам, огляделся...
   Вроде бы, никого поблизости не было. Тогда он прижался к воротам ухом, гадая - сколько ему ещё ждать. Каждое мгновенье тянулось мучительно. Сколько же ещё ждать?..
   И тут раздался этот вопль!
   Никогда прежде Маэглин не слышал ничего подобного! Да не только он - никто в Древесной крепости не слышал подобных воплей. Такая яростная мощь, такая зловещая сила, такой глубинный ужас в этом вопле звучала, что многие падали на колени, затыкали уши. Но даже и те, заткнувшие себе уши - всё равно слышали этот вопль.
   Вопль звенел, дребезжал, наполнялся новой мощью, он стремительно нарастал, приближался! И, казалось, крепостные стены не выдержат, рухнут от одного этого вопля!
   Руки Маэглина сильно дрожали. Он старался не выронить ключ от ворот. А в голове неслись мысли: "Да - это они. Я должен открыть им. И после я стану сильным и славным..."
  

* * *

  
   Внутренне предводитель северных дикарей Сверж всё же посмеивался над словами ворона о том, что он и его воины упадут на колени, когда услышат некий крик...
   Долгим было их ожидание.
   Солнце садилась к западному краю земли, и окружающий мир одевался в зловещие багровые тона, которые словно бы предрекали кровопролитие...
   Окружавший дикарей туман ещё больше сгустился, и теперь даже поднесённые к самым лицам руки они едва могли разглядеть. На возмущённые восклицания своих воинов Сверж отвечал:
   - Так надо. Поблизости шастают эти распроклятые эльфы. Туман скрывает нас от них... Терпите! Ещё немного, и мы посчитаемся с ними за всё...
   Когда солнце село, туман рассеялся, и сверху раздалось карканье:
   - Медленно двигайтесь вперёд!
   И эти злодеи, подрагивая от жажды разрушений и крови, - тёмным лавовым потоком двинулись вперёд по дну глубокого оврага...
   Овраг рассекал берег Бруиненна, а чуть в стороне виднелся и мост, по которому можно было переправиться к Древесной крепости...
   Дикари остановились. Слышно было их возбуждённое дыхание; злобные, кровожадные ругательств. До Свержа доносились голоса:
   - Когда же?!.. Мой меч жаждет крови!..
   И тогда раздался вопль, о котором предупреждал Свержа ворон. Именно этот вопль услышал и стоявший у ворот Маэглин, да и все остальные жители Древесной крепости.
   Содрогнулись стены оврага, с них посыпались куски земли. И самому Свержу и его воинам казалось, что само небо падает на них. И не было от этого спасения! Все они были обречены!
   Забыто было всё - они падали на колени, они дрожали.
   Сверж перевернулся на спину, и увидел, как исполинская крылатая тень мелькнула над ним, затмила звёзды...
   И вот уже Сверж был на ногах. Исступлённым, сильным и яростным голосом орал он:
   - Это наша сила! Слышите! С ней мы сокрушим крепость и всех эльфов!! Вперё-ёд!!
   И он, подняв свой тяжеленный меч, бросился по берегу Бруиннена к мосту. И дикари последовали за ним!
   Лица их были перекошены от страха, но всё же они бежали в атаку. Слышны были и их голоса:
   - Это дракон! Дракон на нашей стороне! Теперь ничто не остановит нас...
   А на западном берегу Бруиненна в зарослях укрылся большой отряд эльфов-лучников. Они поджидали незваных гостей, намеривались встретить их вихрем из стрел.
   На них тоже нагрянул вопль дракона. Побледнели их прекрасные лица. Один эльф молвил:
   - Наши стрелы не пробьют чешую взрослого дракона. А этот, судя по голосу, живёт уже не первое столетье.
   Другой эльф ответил ему:
   - Но он не знает, что мы укрылись здесь. Так что у нас есть шанс...
   Но, на самом деле, никаких шансов у них уже не было. Ещё вечером, когда их отряд только пробирался к этому месту, за ними с вершины одного дерева наблюдал ворон. Зоркие эльфы заметили его, но он тут же взмахнул крыльями и, словно бы растаял в небе.
   Дракон узнал от ворона, где укрылись эльфы. И теперь, в первую очередь, он намеривался уничтожить именно этих лучников.
   Пролетая над Бруиненном, дракон поднялся выше, но затем стремительно ринулся вниз.
   Снова раскрыл дракон свою пасть, но на этот раз не вопль, а клокочущий пламень вырвался из неё. Густые потоки пламени ринулись вниз, обрушились на кустарник, и на укрывшихся в нём эльфов-лучников. Вряд ли кто-нибудь из них успел хотя бы вскрикнуть. Страшен жар драконьего пламени, и на многие метры вглубь выгорела земля, и ещё многие годы на том месте ничего не росло. А от эльфов остался только пепел.
   Когда дикари пробегали мост через Бруиненн, то увидели они этот огонь. Жар ударил, обжог их лица, они замедлили своё движение. Но снова взмахнул двуручным мечом Сверж, завопил исступленно:
   - Их кровь будет нашей!
   И мощным рёвом отвечало ему воинство. Дальше побежали они...
   А наверху, в клубах поднимающегося от пожара дыма, метнулось драконье крыло. Но здесь дракон оставил их - он полетел к мэллорну...
  

* * *

  
   Маэглин дрожал от страха и напряжения.
   "Сейчас - главные мгновенья в моей жизни, и я не должен оплошать" - так думал он.
   Вся Древесная крепость наполнилась криками её обитателей. Испуганно вскрикивали женщины; а воины кричали, что женщины и дети должны оставаться в домах, сами же спешили на стены. Они спрашивали друг у друга:
   - Что такое? Что случилось?..
   И получали такой ответ, который и можно было ожидать от этих незнающих людей:
   - Эльфы напали на нас!
   Воины бежали, в основном на стены, но несколько из них остановились возле Маэглина, недоуменно глядя то на него, то на ворота. И Маэглин крикнул на них злобно:
   - Ну, что встали тут?! Был же приказ - всем на стены!
   Это были те первые минуты суматохи, когда ещё никто из воинов не знал, что им делать дальше, когда ещё и их командиры вспоминали только недавний страшный вопль, и думали, что вряд ли удастся совладать с такой силой. И поэтому эти воины послушали Маэглина и побежали по лестнице на стену.
   Так Маэглин остался один возле ворот. Он прильнул к ним ухом и слушал...
   И вот услышал топот бегущих, услышал и их хриплые, исполненные яростью вопли. Всё ближе и ближе становились эти вопли. Закричали и на стенах. Засвистели стрелы. Теперь к прежним крикам прибавились ещё и крики боли. Раненые или убитые дикари падали на землю...
   Тогда Маэглин ставил тяжёлый ключ в скважину, и, напрягшись двумя своими тонкими руками и всем щуплым телом, повернул; затем - толкнул створки. И створки послушно распахнулись.
   Маэглин увидел незначительную часть дороги, разливающееся над лесом зарево, и живую лавину, которая неслась на него. Перекошенные уже не лица, а орочьи морды, выпученные безумные глаза, тяжёлые клинки, копья - всё это, как показалось Маэглину, было нацелено именно на него.
   Всё же он нашёл в себе силы крикнуть:
   - Сто золотых! Вы должны...
   Но он не докричал, почувствовав, как жалко и бессмысленно прозвучит сейчас его требование. Для этих обезумевших, уже не людей, не существовало никакого стража ворот, с которых у них был уговор; большинство из них и прежде ни о каком уговоре не слышали. На их пути стоял кто-то, кого они должны были уничтожить, также как и всех остальных жителей Древесной крепости.
   Почувствовал это Маэглин и бросился в сторону. Из всех сил бежал он по узкой улочке, вдоль стены, а в голове его билась мысль:
   "Ну, ничего. Вот когда всё закончится, я потребую свою долю. А пока лучше где-нибудь отсидеться"
   И он выбрал сточную канаву, прыгнул в неё, втиснулся в узкую, каменную трубу. Там ему пришлось зажать нос, потому что сильно смердели нечистоты.
  

* * *

  
   Много пережил за тот день Барахир. Он очень переживал! Ведь самым мучительным в его положение было бездействие! Прекрасные эльфы пришли, а их прогнали, и с самого утра никого не выпускали за городские стены...
   Барахира назначили нести стражу на улочках крепости. И до самых сумерек он ходил, мрачный, почти ничего кругом не видя, а вспоминая возвышенные лики эльфов, которые ему довелось увидеть с городской стены. И как же грубо, в сравнении с голосами эльфов, звучали голоса обитателей крепости, который он вынужден был слышать. А говорили эти обитатели об эльфах, вновь называли их злыми лесными чародеями, и даже предлагали поджечь лес...
   Уставший, злой Барахир, поздно вечером вернулся к себе домой. Вернулся в простой одежде, потому что и кольчугу и меч, по предписанию сдал...
   Дома его уже поджидал вкусный дымящийся ужин. А за столом сидели его пожилые мать и отец. Они выжидательно глядели на Барахира, и первый вопрос, который задал отец, был:
   - Ну что - теперь убедился, какие они эльфы?
   - Убедился! - сверкнул глазами Барахир. - Они ещё более прекрасные, чем я думал... А вы сами про них ничего не знаете, а только и слушаете глупые разговоры местных дурачков!..
   И он, не притронувшись к ужину, прошёл к себе в комнату, громко хлопнул дверью...
   Настроение у Барахира было - хуже некуда! Он подумал: "Вот убегу из этой постылой крепости и поселюсь в лесу. Там недельку поживу и встречусь с эльфами. Только бы они приняли меня к себе..."
   Но всё же Барахир не был уверен, что решится на такой поступок, и эта собственная нерешительность ещё больше угнетала его. Барахир согнулся, и достал из-под стола ящик, покопался в ящике и поставил перед собой на стол бутылку давно начатого вина. Не без труда выдернул пробку, и длинными глотками начал пить...
   Успокоился только тогда, когда допил бутылку до дна. После этого повалился на свою кровать, подложил руки под голову, и долго лежал так, глядя вверх, на тёмных потолок. И вот он решил, что при первой же возможности уйдёт из крепости в лес.
   "Почему, по какому недоразумению, я должен жить там, где мне жить не хочется? Ведь здесь буквально несколько шагов до моего счастья, до эльфов, а я прозябаю в этой дыре... Завтра уйду в лес!"
   И, успокоенный такими мыслями, а больше - крепким вином, он задремал. Глаза его слипались...
   А потом раздался вопль дракона. Содрогнулись стены дома, а стоявшая на краю стола бутылку покачнулась и упала, разбилась. В соседней комнате пронзительно вскрикнула мать Барахира, затем - громко и испуганно заговорил его отец.
   Барахир, не зажигая лучины, оделся, выскочил в горницу. Отец и мать уже были там. Глаза матери округлились, она лепетала:
   - Ох, да что же это? Неужто эльфы напали?
   - Нет, - быстро ответил Барахир. - Это, должно быть, та опасность, о которой эльфы нас предупреждали! Враги пришли...
   - Ну и что же нам теперь делать? - растерянно спросил отец.
   - Что делать? - повторил вопрос Барахир. - Вам, наверное - оставаться здесь, ждать; ну а я побегу, вооружаться...
   - Ох, да неужели битва будет! - всплеснула руками мать.
   - Ничего не знаю, - сдержанно ответил Барахир.
   И вот Барахир выбежал из дома, и по узкой, изгибистой улочке бросился к казарме, где ему должны были выдать оружие и кольчугу.
   И тут оказалось, что оружейная часть казармы была заперта, потому что её хранителю вздумалось именно в эту ночь пойти в расположенный поблизости кабачок.
   И вот, пока нашли этого хранителя, пока привели его, были потеряны несколько драгоценный минут. В это время северные дикари уже ворвались в крепость, уже бежали по её улочкам. От основного потока отделялись маленькие отряды - эти враги выламывали двери домов, врывались внутрь, убивали, грабили...
   Воинов же Древесной крепости, которые были вооружены, оказалось совсем немного, да и не были они готовы к такому нападению, так что их быстро перебили...
   Возле казармы собралась довольно большая толпа. Но только десятая часть бывших там воинов успела вооружиться. Барахир пока что оставался безоружным. Поблизости раздался голос, выражающий общее недовольство:
   - И кто это придумал - сдавать оружие на ночь?! Ведь мы - воины! Мы всегда должны быть готовы дать отпор. А теперь...
   А теперь приближалась их погибель.
   Уже на соседней улице вопили северные дикари. И вот выбежали - страшные, с перекошенными, искажёнными яростью лицами, с выпученным глазами. На многих лицах, на многих тяжёлых двуручных мечах уже блестела кровь.
   Те воины, которые у спели вооружиться, встали вперёд, но оказалось, что они не в состоянии противостоять врагам. Слишком они засиделись в своей Древесной крепости, слишком давно не воевали. А северные дикари постоянно переходили от одной смертельной опасности к другой.
   Один за другим падали с разрубленными или отрубленными головами, а то и рассечённые надвое защитники Древесной крепости. Других, молодых защитников, от этого кошмарного зрелища тошнило, выворачивало. Бледные, жалкие, уже проигравшие, они пятились.
   Барахир видел спину стоявшего перед ним воина. И вдруг посреди этой спины, между лопаток, вырвалось широкое, зазубренное лезвие вражьего клинка. Куски кости ударили в лицо Барахира, потекла, заливая глаза, чужая кровь. Борясь с тошнотой, Барахир всё же увидел, что клинок того, убитого воина, упал на мостовую. И Барахир схватил этот клинок.
   Оказывая слабое сопротивление, защитники Древесной крепости быстро отступали к центральному замку, где жил правитель Тигль пятый. Из некоторых домов, возле которых они пробегали, выскакивали мирные жители; присоединялись к толпе, отчего возникла уже совершенная сумятица. Ну а дикари с упоением рубили стариков, женщин, детей. Защитники крепости даже не могли помешать этим убийствам - они оказались оттесненными к внутренней стене, которая окружала сад и дворец правителя.
   В этой сумятице Барахир получил случайный, но очень сильный удар по лицу, лишился зуба. И тут раздался вопль:
   - Дере-е-ево!!!
   Барахир задрал голову, и увидел, что вершина мэллорна, которая возвышалась и над их крепостью, и над всеми окрестностями, теперь объята огнём. И там, на фоне этого исполинского факела, кружил кажущийся совсем небольшим с такого расстояния дракон.
  

* * *

  
   Очень скоро варвары ворвались в парк, окружавший дворец Тигля пятого. Там, на узеньких дорожках, на полянках, а то и прямо в кустарнике продолжалось это стремительное, яростное сражение.
   Чаще, впрочем, выходило не сражение, а просто резня - враги рубили мирных, безоружных жителей крепости, которые, обуянные паникой, тоже оказались в этом саду...
   Барахиру удалось ударить клинком варвара, но убил он его или только ранил - этого молодой воин уже не видел, потому что его оттеснили к тому озерцу, возле которого он накануне видел жену Тигля пятого и троих малышей-близнецов.
   Там, возле озерца, продолжалась бойня. Мёртвые падали в прежде тихую воду, отчего вода становилась тёмной, и ходила волнами, того и гляди - вскипит, набросится на врагов в гневе, но... всё же этого не происходило.
   Резкая боль пронзила правую руку Барахира. Его обессилевшая ладонь разжалась, и клинок упал в воду. Из плеча юноши торчала стрела. Рывком выдернул Барахир эту стрелу, бросил её в искажённые, окровавленные лица нападавших. Но, кроме этой стрелы, у него не было никакого оружия, и он вынужден был броситься к стене дворца, где толпились последние защитники крепости...
   - Дайте оружие! Скорее! - отчаянным, хриплым голосом кричал Барахир.
   Но там много было таких как он - безоружным, и никто не собирался делиться с ним.
   А варвары всё наступали, заполнили весь парк. Они кричали, бесновались, а за их спинами вздымалось алое зарево уже начавшихся в крепости пожаров. И всё ярче разгорался исполинский факел в небе - это дракон добавил ещё несколько огненных потоков, поджигая мэллорн.
   Так Барахир, вместе с другими медленно отступавшими людьми, оказался в самом дворце Тигля пятого. Отступали они медленно потому, что на самом то деле им уже некуда было отступать - и они понимали, что это их последние шаги, и что вот именно здесь, в этом здании, их убьют. И их действительно убивали.
   Конечно, и защитники крепости наносили некоторый урон наступавшим варварам, но слишком уж незначительным, маленьким представлялся этот урон. А в парке вопили обезумевшие от запахов крови орды.
   Но, как бы ни бесновались эти дикари, властный голос их предводителя Свержа, возвысился над всеми криками. И этот голос требовал:
   - Детей правителя не трогать! Они нужны живыми!!
  

* * *

  
   Варвары перешагивали через лежавшие на лестнице трупы, иногда поскальзывались на крови, а последние защитники отступали...
   Сначала Барахир хотел броситься за ещё живыми, в большую, тронную залу, но тут дверь в боковом покое распахнулась, оттуда стремительно высунулась женская рука, потянула его...
   Так Барахир оказался в небольшом, полутёмном помещении, значительную часть которого занимали вместительные сундуки. А перед ним стояла, смотрела на него своими полными слёз глазами жена правителя Тигля пятого Олимара.
   И Олимара молвила:
   - Тигля убили. Прямо на моих глазах... Теперь остались только они...
   И Олимара кивнула на люльку, которую она поставила на крышку одного из сундуков. В люльке лежали три младенца: Даэн, Дитье и Дьем, и тоже смотрели на Барахира. И глаза у них были такими большими, печальными, совсем не детскими, словно бы они уже всё познали в этом мире, и собирались из него уйти.
   А Олимара крепко держала Барахира за запястья и говорила ему:
   - Вот мы снова встретились, и, стало быть, не случайной была и предыдущая наша встреча? Ведь ты помнишь, о чём я тебя просила?
   - Да. Я должен сберечь ваших детей. Но как же я смогу....
   В это время в дверь сильно забарабанили. Это была добротная, дубовая дверь, и Олимара успела закрыть её толстым запором. Но уж сильно били в неё варвары, и дверь выгибалась - вот-вот должна была рухнуть.
   Тогда Олимара распахнула один из сундуков и сказала Барахиру:
   - А ну - полезай...
   - Но я...
   - Полезай немедленно. Без разговоров.
   Сундук наполовину был заполнен искусно расшитыми тканями, и на эти ткани улёгся Барахир. Олимара захлопнула крышку, и юноша сразу перестал что-либо видеть.
   Но за грохотом сотрясающую внешнюю дверь ударов, он своим обострившимся слухом, всё же расслышал, как Олимара открыла соседний сундук, выкинула часть его содержимое на пол, и поставила туда люльку, захлопнула крышку.
   Сразу же вслед за эти внешняя дверь рухнула на пол, и Барахир отчётливо услышал ругань варваров и их визгливый, нервный хохот. Всеми своими повадками они напоминали орков. Только разговаривали на человеческом языке. Поэтому, помимо их брани, понимал и другие восклицания:
   - О-о, какая красотка! Ну мы позабавимся!
   - Не подходите! - гневно крикнула Олимара.
   И снова захохотали варвары:
   - О-о, вы только поглядите! У неё в руке - кинжал!.. Но какая у неё холёная ручка! Готов поспорить, что она и кухонного-то ножа прежде не держала! А ну-ка иди ко мне!..
   Но этот варвар ошибался. Олимара неплохо владела оружием, и первому сунувшемуся к нему врагу одним быстрым, сильным движением перерезала глотку.
   Свистнули сразу несколько стрел - вонзились в лицо и грудь Олимары. Уже бездыханная, упала она на пол. Варвары зло рокотали:
   - Э-эх, такую красотку загубили! А можно было бы с ней позабавиться!.. С дохлыми-то не так сподручно!..
   Барахир едва сдержал праведный порыв - броситься на этих негодяев, и голыми руками, свернуть шею хотя бы одному из них. Всё же он понимал, что он и дотянуться до них не успеет. Своими стрелами и длинными клинками они убьют его раньше...
   В соседнем сундуке закричали младенцы.
   - О-о, здесь ещё кто-то есть!
   - Помните приказ Свержа: детей правителя не убивать?
   - А откуда мы знаем, что это дети правителя? И можно их не убивать, а только покалечить...
   Но тут появился и сам Сверж. Его голос громом возвысился над другими голосами:
   - Голову снесу тем, кто хотя ущипнёт этих червяков! Ну, где они?!
   - Здесь! Здесь! - угодливо закричал варвар, и подскочил к сундуку, в котором лежал Барахир.
   Он дёрнул за кольцо на крышке.
   С внутренней стороны крышки тоже было вделано кольцо, и за это-то кольцо и ухватился Барахир.
   Варвар рявкнул:
   - Закрыто! Но ничего - я его сейчас...
   - Оставь, болван, - выругался Сверж. - Детёныши кричат вот из этого сундука...
   И Барахир отчётливо услышал, как грохнула, откинувшись на пол, крышка соседнего сундука.
   Варвары закричали торжественно:
   - О-о, вот они! И целых трое!
   - А ну назад! - взревел Сверж. - Они принадлежат не вам, и даже не мне...
   Сверж замолчал, и изрёк торжественно:
   - Они принадлежат ворону!
   Барахир помнил, где в этом помещении находилось окно. И именно от окна раздался голос:
   - Я вижу, ворон летит. Вон он - чёрнее ночи! Глядеть на него не могу! Жуть берёт!
   - Ах ты трусливый крысёнышь! - продолжал ругаться Сверж. - Немедленно открой окно!
   Тут голос стоявшего у окна воина действительно стал испуганным. Он произнёс:
   - Да этот ворон не один летит! С ним ещё какая-то птица! У-ух, и здоровенная же! У этой птицы две головы и такие здоровые когти и клювы! Нельзя их пускать сюда...
   - Что ты мелешь! - хрипел Сверж.
   И Барахир услышал, как Сверж подскочил к окну, несколькими ударами выбил его, и как бы задумчиво произнёс:
   - Действительно - небывалая птица. И летит сюда... А ну-ка прочь... К младенцам не прикасаться! Прочь я сказал! Бегите - добивайте тех, кто ещё остался...
   Варвары поспешно покинули помещение. Ну а Барахир, ни жив - ни мёртв, лежал в сундуке, и слушал.
   Вот появился, и сразу стал очень сильным звук хлопающих крыльев. Затем - прокаркал, таящий неисчислимую мощь, голос:
   - Младенцы здесь?
   - Вот они! - тут же ответил Сверж.
   - Что ж, хорошо. Поднеси их сюда... Что же ты медлишь? Или испугался моего двухглавого спутника?
   - Нет. Не испугался. Просто никогда прежде я не видел такой птицы. Она же с рослого воина будет. И сплошные мускулы под перьями. И когти - как крючья.
   И снова каракал ворон:
   - Можешь не сомневаться: одним ударом клюва, этот грифон может раскроить твой череп, но сейчас этого делать не станет. Он служит мне также верно, как и ты, и за это будет вознаграждён.
   Барахир слышал, как Сверж медленно двинулся к окну, где рядом с вороном сидел двухглавый грифон. Сильнее прежнего закричали лежавшие в люльке младенцы...
   Ворон командовал:
   - Повесь люльку к нему на клюв.
   - На правый или на левый?
   - Это не имеет значения... Так, хорошо, повесил на правый... Теперь отойди, иначе грифон зашибёт тебя своими крыльями...
   - Но куда же грифон их понесёт? - спросил Сверж.
   - Далеко на восток, к морю Рон.
   - Никогда не слышал о таком море.
   - Не удивительно. Ведь ты вообще мало о чём слышал. Теперь я оставлю тебя.
   - Навсегда?
   - О нет. Не навсегда. Мне нужные такие верные слуги, как ты. И я помогу тебе вернуться на север.
   Зашумели крылья, крики младенцев сразу отдалились, а потом и вовсе исчезли - на их место пришли другие крики - то кричали последние, уже умирающие жители крепости, или же вопили, торжествовали свою лёгкую победу дикари.
   А Барахир всё лежал в сундуке и слушал. Тяжело дышал, стремительно ходил по помещению Сверж. Этот правитель был разъярён тем, что показал трусость - испугался грифона, так что он последними словами ругал и грифона и ворона. Затем выскочил на лестницу, уже издали донеслись его неистовые крики.
   Через некоторое время Барахир приоткрыл крышку сундука и выглянул. В помещении никого живого, помимо него не было. Тогда он полностью выбрался из сундука.
   За распахнутой дверью по лестнице промчался варвар. Кровь стекала с его растрёпанной, клочкастой бороды. Не заметил он Барахира только по случайности...
   Барахир склонился над бездыханной, окровавленной Олимарой, и шепнул ей:
   - Я исполню твой наказ. Я спасу младенцев... Ведь больше мне ничего не остаётся... Я потерял свой дом...
   Затем Барахир подбежал к истерзанному когтями грифона подоконнику, глянул вниз. Это был второй этаж - до земли, казалось, не так далеко. Крики переливались в воздухе, но кричали всё же в стороне. Под окнами же никого не было. И Барахир прыгнул...
   Одновременно с тем рухнул, сотряс землю и перегодил Бруиненн объятый пламенем, умирающий мэллорн.
  
  

Глава 6

"Побег из Нуменора"

  
   Если взмыть в поднебесье от разорённых орками Холмищ, и полететь на запад, то промелькнут внизу и Мглистые горы, с их белоснежными вершинами, и Древесная крепость, от которой осталось одни пепелища...
   Но дальше и дальше на запад летим мы. Вот и море: то ласковое, лучезарное, то бурное, тёмное, гневное, но всегда загадочное и пленительное. Среди белых барашков волн мелькают корабельные паруса...
   Но вот на горизонте появляется огромный остров, больше похожий на материк. Много дней и даже недель надо потратить, чтобы пройти его из края в край. Это Нуменор - земля дарованная людям Валарами.
   В центре Нуменора возвышается высочайшая гора Менельтарма, вершину которой видно с любой точки острова. А у западного подножья Менельтармы расположен город Арменелос - столица славного Нуменора...
   Велик и прекрасен Арменелос...
   Впрочем, неправильно говорить о Нуменоре в настоящем времени. Тысячелетия прошли с того страшного дня, когда исполинская волна навсегда поглотила и остров и всех его обитателей.
   Но в те времена, о которых рассказывает моя повесть, Нуменор был сильнейшей державой и мог бы захватить всё Средиземье. Вот только не помышляли ещё о захватнических войнах правители Нуменора, не вкралась ещё в их сердца тьма...
   Яркое, праздничное солнце заливало улицы Арменелоса. И на подоконнике высокого беломраморного замка сидел юноша, имя которого - Умарт. Лицо его оставалось в тени, но всё же видно было, что он - бледный, худой, и, вместе с тем - жилистый, физически закалённый. Глаза у Умарта были крупными, даже слегка выпученными. Небольшие, тёмные усики и бородка только слегка темнили его губы и подбородок.
   Под окном - двадцатиметровая, отвесная стена, и окружённый другими стенами двор. По двору скакала на белоснежном коне девушка - сестра Умарта, Рэния.
   В небо смотрел Умарт, и лицо его отражало нетерпение; кулаки этого двадцатитрёхлетнего юноши, сына Нуменорского адмирала Рэроса были крепко сжаты. Вот его бледные губы пошевелились, и едва слышный, но страстный шёпот сорвался с них:
   - Ну когда же...
   И вот появилось в лазурном небе, похожее на страшное око или на провал в пустоту, угольно-чёрное пятно. Стремительно приблизилось пятно, и вот уже стало видно, что это ворон. Тот самый громадный ворон, что наущал и предводителя орков у Холмищ и предводителя дикарей у Древесной крепости. Именно ворона и ждал Умарт. Ведь они уже и прежде общались.
   Рядом с Умартом уселся на мраморный подоконник ворон. Невольно юноша вздрогнул - почувствовал лютый зимний, а, может, и могильный холод, которым дыхнуло от ворона.
   Впрочем, только появился этот холод, да тут же и исчез, и снова волнами солнечного, летнего тепла дышала улица. Аромат трав и цветов веял с далёких, зеленеющих за городом полей.
   Нетерпеливо и раздражённо спросил Умарт:
   - Ну, что же ты задерживаешься?..
   Спокойным, полным сознания собственной силы голосом ответил ему ворон:
   - Прежде я только и говорил тебе, что прилечу сегодня утром. Ведь утро ещё не закончилось. Верно?
   И Умарт вынужден был согласиться. Юноша кивнул и проговорил:
   - Да, утро ещё не закончилось. Но ты должен понять меня. Ждать теперь, когда я знаю, что мои самые сокровенные мечты могут осуществиться... Я и так ждал целую неделю...
   - У меня есть дела и помимо тебя, юный Умарт, - молвил ворон. - Но именно теперь обстоятельства складываются благополучно. Твои отец и мать ушли с праздничной процессией на вершину Менельтармы, осталась только сердца. Так что за младенцами почти не следят. Думают, что здесь им ничто не грозит. Но ты должен их похитить...
   Умарт медленно провёл своей сильно вытянутой ладонью по лбу, взмахнул головой и произнёс:
   - Да, конечно, я помню о нашем уговоре. Ты, могучий кудесник, помогаешь бежать мне из этого постылого, скучного Нуменора, я устраиваюсь на севере Средиземья, и там, с твоей помощью, начинаю основывать новое царство. Подчинять дикарей, завоёвывать, нести правду, знание тупым варварам, обладать настоящей властью - всё это прекрасно. Этого я жду с нетерпением. Но я так и не понял, зачем тащить с собой троих малышей. На что они мне, а?
   Ворон терпеливо выговорил:
   - Я уже отвечал на этот вопрос. Но скажу и ещё раз: когда они вырастут, то станут твоими верными помощниками. Ведь я предвижу будущее и знаю, что именно с их помощью ты обретёшь власть, которой достоин. Или ты сомневаешься в моих словах?
   - Нет, не сомневаюсь, - покачал головой Умарт. - Помню, как сомневался, но ты уже достаточно показывал мне своё могущество. Ты действительно великий кудесник, и я рад, что мы встретились...
   - Вот и отлично, - тем же спокойным голосом ответил ворон. - Раз ты так долго ждал, я тебе сообщаю: начинай действовать прямо сейчас. Иди к покоям, где сейчас спят три детёныша. Там, возле них, осталась нянька. Так ты скажи няньке, чтобы она сходила в сад, набрала яблок. Она обрадуется, потому что уже засиделась у люльки. Когда же она уйдёт, ты...
   - Да, я знаю, что я буду делать дальше, - перебил ворона Умарт. - Я схвачу люльку, сигану через окно, и прямо в конюшню, ну а дальше - в Роменну, где уже дожидается меня корабль.
   - Всё верно, молодой Умарт. Команда уже нанята за хорошую плату, и не изменит тебе ни при каких обстоятельствах. Ведь ещё большая плата обещана им в окончании этого опасного плавания. Я знаю, что всё у тебя получится. Будь решительным... Итак - начинай!
   Ворон взмахнул своими могучими крыльями, взвился с подоконника.
   - Подожди! - окрикнул его Умарт.
   Но ворон был уже далеко и, если и слышал окрик Умарта, то не ответил ему. Зато со двора раздался окрик Рэнии:
   - Эй, братец, с кем это ты там разговариваешь?
   Она остановила своего белоснежного коня и, задрав голову, смотрела на сидевшего на подоконнике Умарта.
   Но Умарт только махнул рукой, и ничего не ответив, отшатнулся вглубь своей комнаты. Одну из стены этой комнаты занимала подробная, с большим мастерством исполненная карта Нуменора и Средиземья. Ту часть карты, на которой было изображено Средиземье, Умарт изучил в совершенстве, помнил там каждый штрих.
   Но в этот раз он даже не взглянул на карту. Только схватил небольшой, заранее приготовленный рюкзак с пожитками, и выскочил в коридор, чтобы никогда уже не возвращаться в эту комнату, где он взрослел, читал книги, мечтал о власти, где впервые явился к нему ворон...
  

* * *

  
   В просторной, расположенной на первом этаже зале, у большого, распахнутого настежь окна на столе установлена была люлька. Возле люльки сидела в кресле, дремала пожилая нянька.
   Умарт бесшумно подошёл к няньке, и подумал: "А стоит ли ей вообще что-нибудь говорить?.. Пускай дремлет, а я тем временем возьму и люльку и младенцев..."
   Но нянка вскинула голову и испуганно посмотрела на Умарта, охнула:
   - Это вы! А я испугалась...
   - Чего испугались? - выпалил Умарт.
   - Так почудилось... ворон будто летит... Глупости, конечно... Это я старой стала...
   - Ничего-ничего. Но ты просто засиделись здесь...
   - И то верно. Но в саду-то как хорошо, - вздохнула нянька. - Благодать какая. И солнечно, и спокойно. А птицы как поют... Верно говорят, что милость на нашей земле...
   - Ага, всё правильно, - нетерпеливо отозвался Умарт. - Но вы бы погуляли, яблок в саду набрали...
   - А-а, хорошо..., - нянька поднялась из кресла, прошла была к двери, но тут обернулась, и спросила, - А как же детишки?
   - Так я с ними посижу. Да и что вам волноваться? Что им может грозить в нашей благодатной земле?
   - И то верно, - кивнула нянька, и вышла.
   Стало тихо. Если не считать заливчатого птичьего пения в саду - никаких других звуков не было. И вот Умарт подошёл к люльке, склонился над ней.
   В люльке лежали, мирно спали, три его младших братика - младенцы Вэллас, Вэллиат и Вэлломир.
   Стремительным движением Умарт поднял люльку и зашагал с ней из залы. И вдруг на пороге, прямо перед ним появилась его сестра Рэния. От неожиданности девушка даже тихонько вскрикнула. Сразу же затем спросила:
   - Куда это ты направился, Умарт?
   - Так, погуляю, - раздражённо ответил юноша.
   - Но... почему у тебя глаза такие злые?
   Глаза у Умарта действительно были злыми. Какая неожиданная, досадная помеха! И надо же было Рэнии вернуться именно сейчас!
   - Глаза? Какие есть... - буркнул он. - Ну, дай мне пройти...
   - Подожди, Умарт. А куда же ты детишек понёс?
   - На прогулку! Разве неясно?
   - Нет. Я не понимаю. Я боюсь, Умарт... Ведь ты никогда прежде не гулял с ними. Что-то злое, тёмное в тебе. Остановись, я прошу...
   - С дороги! Не мешай мне! - рявкнул Умарт, и тут же сообразив, что уж очень груб, через силу заговорил мягко. - Ну что ты волнуешься? Вот погуляю с ними, а через несколько часов вернусь...
   Рэния пристально посмотрела в глаза Умарта, и вдруг решительно проговорила:
   - Нет. Теперь я точно решила, что никуда тебя не выпущу...
   - Что значит не выпустишь? - зло усмехнулся Умарт. - Ты что - тюремщица.
   - Нет. Я не тюремщица. Ты... ты можешь идти, куда хочешь. Но детей оставь здесь.
   - Я должен взять их с собой! - пророкотал Умарт, и глаза его потемнели от гнева. - Что же ты такая глупая, а?! Я тебе говорю, а ты ничего не понимаешь...
   - Если угодно, считай меня грубой. Но, если ты сейчас же не поставишь люльку на место, то я крикну стражу.
   Умарт заскрежетал зубами, и двинулся вперёд. Рэния встала на его пути, вцепилась руками в створки.
   - Поставь..., - начала было она, но тут Умарт из всех сил толкнул её.
   Оказалось, что сила у Умарта была огромной. Он и сам не ожидал, такого действия. Рэния отлетела от двери, и ударилась головой об приоткрытую крышу железного сундука, стоявшего у противоположного конца коридора.
   Умарт подбежал к лежащей без движения на животе Рэнии, осторожно дотронулся до плеча, позвал её:
   - Рэния, сестрица, прости меня. Я не хотел...
   Она не отвечала. Тогда Умарт перевернул Рэнию на спину. Ни царапан, ни синяков не было на её лице. Только маленькая впадинка темнела на виске, которым она и ударилась об сундук.
   - Да что же это? - глубоко, в муке вздохнул Умарт. - Я не хотел... Рэния... Прости, сестричка... сестричка...
   Но ничего не отвечала Рэния, не шевелилась, не стонала. Она умерла сразу...
   Из-за поворота коридора раздался окрик прислужника:
   - Эй, что там случилось?
   Умарт схватил одной рукой Рэнию, другой - люльку, потащил их обратно в залу. Захлопнул дверь, закрыл её на засов, и ответил:
   - Всё хорошо...
   - Я просто крик слышал, - говорил из-за двери прислужник.
   - Тебе показалось. Или ты не веришь мне? - зло выпалил Умарт.
   - Ну хорошо, вам виднее, - вздохнул прислужник, и пошёл прочь.
   Умарт подождал, пока шаги смолкнут в отдалении, потом, держа в руках люльку, подбежал к окну, выглянул в сад.
   Никого поблизости не было. Тогда он перекинул ноги через подоконник, и, прижимая к груди люльку, спрыгнул.
   Стараясь не думать об убийстве, он бросился через сад к конюшням. Но глаза его были расширены больше обычного, ужас тёмным огнём пылал в них.
  

* * *

  
   По дороге ведущей на восток сказал на своём чёрном коне Умарт. За его спиной возносилась в поднебесье величественная, прекрасная гора Менельтарма. Заходящее солнце уже скрылось за её величественными склонами, и кругом лежала прохладная, призрачная тень. Впереди, на востоке, небо потемнело, синеватые отсветы молний иногда вспыхивали там. Приближалась буря...
   Мрачным был лик Умарта: крепко стиснутые зубы; огромные, выражающие боль глаза. Перед ним, на седле была закреплена люлька, а в люльке лежали, плакали младенцы. Им уже хотелось есть. Плача младенцев почти не было слышно за перестуком конских копыт, но всё же Умарт слышал их. И вот он крикнул:
   - Тихо! Потерпите! Я прихватил сок, который понравится вам! Но мы должны уехать подальше! Здесь открытое место! В лесу мы остановимся! Понимаете?!
   Но младенцы не понимали, и кричали ещё громче прежнего...
   Наконец, когда уже совсем стемнело, и в небе набрали силы ожерелья созвездий, они въехали в лес. Умарт остановил коня под старыми клёнами, с громадными ветвями, которые так изгибались, что на них можно было бы установить целый дом.
   Умарт слез с взмокшего, измученного коня, и сказал:
   - Прости, что так гнал тебя. Но ещё один день, и всё - твои мученьям придёт конец. Мы окажемся в порту Роменне...
   Он уже собирался снять люльку с седла, когда сверху раздался знакомый голос:
   - Да. Ты всё правильно делал, Умарт. И завтра ты уже будешь в Роменне.
   Юноша поднял голову, и увидел, что на одной из ветвей клёна чёрным провалом в ничто восседает огромный ворот. Кулаки Умарта сжались, и он выкрикнул:
   - Ты!
   - Да, это я, - спокойно отвечал ворон. - Но почему ты гневаешься? Или ты чем-то недоволен?
   - Ты ещё спрашиваешь! - голос Умарта задрожал, в глазах его выступили слёзы. - Ведь я убил свою сестру!
   - Ты убил, а не я. Почему же кричишь на меня?..
   - Но ведь это ты подстроил... Ты... - Умарт больше не кричал. Голос его стал слабым.
   - Нет. Я ничего не подстраивал. Но мне известно, что произошло. Она вошла в ту залу, и хотела помешать тебе. Такая уж её судьба... Но меня ты ни в чём не вини. Я ведь не неволю тебя. Ты волен в своих поступках. Хочешь вернуться? Пожалуйста, возвращайся. Тем ты облегчишь дело тем, кто ищут тебя.
   - А меня уже ищут? - напряжённым, испуганным голосом спросил Умарт.
   - Ты ещё спрашиваешь, - насмешливо проговорил ворон. - Ну, конечно же, ищут. По дорогам скачут отряды. Но они, глупцы, даже не подозревают, что это ты убил свою сестрицу. Думают, в ваш замок пробрался убийца, и совершил это дело. Сестра убита, младенцы и ты похищены... Но ты правильно сделал, что ехал по таким заброшенным дорогам, как эта. По пути тебя мало кто мог увидеть...
   - Что ты говоришь. Знал бы ты, как мне больно сейчас, - горестно говорил Умарт.
   - Не знаю, и знать не хочу, - сказал ворон. - Будь сильным. Отбрось эти слабости, эти причитания. По трупам многих придётся тебе пройти, прежде чем ты достигнешь желанной власти. А если тебе мучит жалость - возвращайся, признавайся, что ты натворил, и гноись потом в темнице...
   Умарт покачал головой и ответил:
   - Нет. В темнице я сгнию. Даже здесь слишком тесно моей душе...
   - Вот и замечательно. Стало быть, я не ошибся в тебе. А сейчас тебе придётся отойди с дороги, я коня взять с собой. Дело в том, что один из разыскивающих тебя отрядов приближается сюда...
   Умарт вздрогнул, прошептал:
   - Как?.. Но ты же говорил...
   - Да, я говорил, что ты выбрал хорошую, заброшенную дорогу. Так и есть. Но слишком многие разыскивают тебя. По другим дорогам сейчас скачет гораздо больше отрядов. И все ищут тебя, младенцев, воображаемого преступника, который, якобы вас похитил. Ну же - не трать времени. Они уже близко!
   Умарт оглянулся, и увидел, что на незначительном отдалении, за холмом, мелькают ответы факелов, которые держали в руках всадники.
   - Следуй за мной, - приказал ворон, и взмахнув своими широкими крыльями, полетел среди стволов.
   Деревья в этом лесу росли старые, многочисленные корни топорщились под ногами, так что идти приходилось осторожно. И всё же Умарт волновался, торопился, и если бы предупреждающе не захрипел конь, то полетел бы в овраг.
   Снова заплакали младенцы...
   Предупреждающе вскрикнул ворон:
   - Тише. Всадники уже въехали в лес. Они могут услышать нас... Ну, бери коня под узды, и осторожно, осторожно спускайся в овраг.
  

* * *

  
   Да - всадники въехали в лес. Это был небольшой отряд, но предводительствовал им отец Умарта - адмирал Рэрос.
   Адмирал и сам толком не знал, почему дал указание свернуть с большой дороги, на этот малоезженый путь. Быть может, сердце подсказало ему, что именно здесь он может найти своих детей?.. А сердце адмирала болело. За один этот день он постарел, измучился. Страшное, невиданное в Нуменоре преступление свершилось - убийство! И была убита его дочь, нежно любимая Рэния. Пропал пылкий, загадочный Умарт, на которого Рэрос возлагал большие надежды, как на своего последователя флотоводца. Пропали и три младенца-близнеца: Вэллас, Вэллиат и Вэлломир. Где они теперь? Кто их похититель?
   От всего этого супруга Рэроса слегла, сам же адмирал ещё держался, но и его, судорожно вцепившиеся в узду руки, подрагивали, чего с ним отродясь не было - Рэрос был знаком своим друзьям и сподвижникам как человек невозмутимый.
   И вот когда отряд въехал в лес, Рэрос сделал резкое движение рукой - дал знак остановиться.
   Факелы, горевшие в руках воинов, освещали небольшое пространство, дальше сцеплялись ветви, и провисала непроглядная темень.
   Один из воинов спросил тихо:
   - Что такое, адмирал? Вы услышали что-то?..
   - Тише, - приказал Рэрос.
   И воины замолчали, теперь было слышно только, как дышат кони, как перебирают копытами. В лесу не пели птицы, не кричали звери - лес спал, безмолвствовал.
   И вот издали, едва слышный донёсся крик. Не все воины его услышали. А те, кто услышал - не знали, прокричала ли то жалобно лесная птица или же дети заплакали...
   Но Рэрос уже соскочил с коня, и проговорил уверенно:
   - Это мои дети. Я узнал их голоса. Чувства не обманули меня - они, в этом лесу... За мной...
   И вот несколько воинов остались у дороги, сторожить коней, а остальные, во главе с Рэросом, углубились в чащу. Через некоторое время они достигли оврага.
   Факелы высветили крутые склоны...
   Тут один воин вскрикнул:
   - Глядите - вот след от конского копыта. Кто-то провёл здесь коня и совсем недавно...
   - Скорее-скорее, - в большом волнении приговаривал Рэрос, и сам первым бросился вниз по склону...
   А внизу тёк тёмный, холодный лесной ручей с каменистым дном. Там всякие следы коня терялись, и даже непонятно было, куда он направился - вверх или вниз по течению.
   Отряд Рэроса разделился. Сам адмирал с небольшой группой из трёх воинов пошёл вверх по течению. Конечно, идти против быстрого течения было нелегко, но Рэрос полагал, что и преступник мог оказаться хитроумным - пойти именно вверх, куда не ждали.
   Небольшой отряд Рэроса шёл довольно долго. Идти становилось всё тяжелее. Что-то незримое давило, держало нервы на пределе...
   Вдруг один из воинов вскрикнул. Рэрос обернулся к нему. Спросил:
   - Что случилось?
   Воин дрожащим голосом ответил:
   - Простите. Но мне показалось...
   Другой воин закончил:
   - Над нами пролетело что-то.
   - Да, я тоже заметил, - произнёс Рэрос. - Это ворон. Причём - ворон необычайных размеров. Пролетел стремительно, высматривая. Я не удивлюсь, если ворон заодно с тем злодеем, или злодеями, которых мы преследуем... Ну - вперёд. Будьте начеку. Возможно, сегодня придётся применить ваши клинки в деле...
   И ещё целый час шли они. Всё темнее становилось. Ветви деревьев сплетались над оврагом, скрывали свет звёздного неба. Воины тяжело дышали - устали они, устал и Рэрос.
   Наконец, один из воинов произнёс:
   - Факелы догорают...
   - У нас есть запасные, - ответил Рэрос. - Впрочем, я вас понимаю. Вон, видите. Ствол сюда свалился. Ну, посидите на нём минут десять, отдохните. Затем - продолжим наши поиски...
   Воины уселись на подгнившем, мшистом стволе, достали из котомок новые факелы. Рэрос же пошёл вперёд, к близкому повороту оврага.
   - Адмирал, вы куда? - окрикнул его воин.
   - Сидите, отдыхайте. Я посмотрю там, скоро вернусь...
   Сердце адмирала часто билось, и не только от усталости. Несмотря на то, что он не слышал новых криков, ему всё казалось, что дети его рядом. И в то же время он одёргивал себя: может - зря он потащил воинов в этот лес; может, во всём виновато его разыгравшееся из-за последних событий воображений?
  

* * *

  
   Но мог ли адмирал предположить, что незадолго до этого здесь проходил Умарт, ведущий коня, на спине которого была закреплена люлька с младенцами? Младенцы больше не кричали - ворон сел на люльку и дыхнул на них чем-то тёмным, холодным. Теперь младенцы лежали безмолвные, бледные...
   - Они живы? - спросил Умарт.
   - Живы, - ответил ворон. - Как только лучи солнца прикоснутся к ним, они проснутся. Пока же пусть спят...
   И с этими словами ворон взмахнул крыльями, и полетел над оврагом...
   Вскоре Умарт оступился и вывернул ногу. Теперь каждый новый шаг давался ему с болью, он морщился, едва сдерживал стоны. Вскочить на коня он тоже не мог - здесь, на каменистом дне оврага, конь легко бы поломал себе копыта, и приходилось вести его осторожно, под узду.
   Вот Умарт обогнул поворот оврага, и почувствовал, что совсем утомился - тут и пережитое за день напряжение давало о себе знать. Он решил передохнуть хотя бы немного, и вот уселся на пне...
   Его чёрный конь стоял, угрюмо опустив голову, печально вздыхал...
   Тогда Умарт позвал негромко:
   - Эй, ворон, ты здесь?..
   Но, если и ворон и был поблизости, то не подавал никаких знаков. Окружала Умарта такая темень, что он ничего не видел. А факела у него не было...
   И вот Умарт опустил голову, прикрыл глаза и, вроде бы, задремал. А потом, как очнулся, услышал негромкие голоса, и среди них - голос своего отца, адмирала Рэроса. Из-за близкого поворота оврага приближался факельный свет.
   Умарт сразу вскочил на ноги, и едва сдержал крик - такой болью резанула вывернутая ступня. Схватив коня под узду, он поспешил дальше. Но уже понимал Умарт, что уйти ему не удастся, как только преследователи обогнут поворот, так и увидят его...
   В голове юноши билась мысль: "Ну где же ты, чёрный ворон?! Ведь ты - могучий кудесник. Вот дунул бы на эти факелы, они бы сразу все и затухли...".
   Вот заметил Умарт, что из стены оврага выпирают корни, образуют подобие грота. В этот "грот" он и завёл коня, сам там замер, выжидая...
   Шаги приближались. Отсветы от факела мелькали по свисающим возле лица Умарта корешкам...
   Умарт стоял, дрожал от напряжения. Зубы его были стиснуты, в руке он сжимал клинок. "Только бы прошли... только бы прошли..."
   В двух шагах, напротив него остановился адмирал Рэрос. Адмирал смотрел вперёд, на ручей, на овраг, на крутые склоны, а Умарт глядел выпученными, безумными глазами на него, и трясся.
   "Вот сейчас отец увидит меня, и поймёт, что это я - убийца и похититель. Это так жутко!.."
   Умарт заскрипел зубами, и Рэрос обернулся, увидел его.
   - Сын... это ты...
   Умарт уже подошёл к нему вплотную. Голова юноши гудела, слова древнего, злого заклятья врывались в него...
   - Молчи..., - прохрипел Умарт.
   - Сын? Что с тобой? Как ты здесь оказался? Кто похитил тебя...
   И вдруг адмирал всё понял. Он понял это по страшному, сразу ставшим чужим лицу Умарта, по его тёмным, безумным глазам. И Рэрос сказал:
   - Это ты...
   - Нет! - бешено прохрипел Умарт.
   - Ты убил, - произнёс Рэрос.
   Каждое слово адмирала, словно раскалённая игла, пронзало сердце Умарта. Он не мог выдержать этой муки. И, чтобы избавиться от страшного, обвиняющего голоса, он ударил.
   Клинок вошёл в грудь Рэроса, пронзил его сердце. Адмирал не успел даже вскрикнуть - бездыханный, упал он в воду.
   Умарт рухнул на колени, сильно ударился ими об камни, но не почувствовал боли. Он стенал, он рыдал...
   Но уже сидел рядом с ним чёрный ворон, и вещал, глядя своим ворожащим угольным оком прямо в его душу:
   - Не медли... Воины скоро будут здесь... Теперь-то ты должен бежать... Иначе, остаток своей жизни проведёшь в темнице...
   И Умарт послушался. Он поднялся, взял коня под узды, и поспешно повёл его вверх по течению.
   Через несколько минут сзади раздались крики. Воины обнаружили мёртвого адмирала. Но Умарт уже поднимался вверх, по ставшему совсем невысоким склону. Там начиналась неширокая, протоптанная зверями тропа...
  

* * *

  
   Но, по настоянию ворона, в саму Роменну Умарт не поскакал. Ведь его и младенцев искали, и, увидев такого всадника с люлькой, сразу бы остановили.
   Нанятый корабль ждал его в бухте, в трёх милях к северу от Роменны. Команду составляли не нуменорцы, а люди Средиземья - полудикие, здоровые, грубые, но всё же верные - ведь им многое было обещано, и они верили этим обещаниям, потому что многое уже получили.
   Выплыли в бурю. Море бушевало, сверкали молнии. Но ворон обещал, что корабль доплывёт до Средиземья, и ему верили...
   В каюте лежал Умарт. Рядом, в люльке, спали младенцы. На корабле была женщина-мать, и она уже выкормила их своим молоком.
   А на столе сидел ворон, и сейчас Умарту жутко было такое соседство. Он спрашивал:
   - Что ты сделал со мной?..
   Ворон ответил:
   - Я ничего не делал. Ты сам избрал свой путь...
   - Но я не смогу заснуть. Меня терзает боль... Я преступник... Что я наделал!..
   - Отдыхай! Тебе нужен отдых...
   С этими словами ворон перелетел, уселся на грудь Умарта, дунул на него тёмным, ледяным дыханием, и Умарт сразу провалился в беспросветную пустоту.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"