Космос, без всякого сомнения, прекрасен, но красоты, подобной которой увидели Виктория и Алекс, даже и им, любителям попутешествовать по галактике, ещё не доводилось лицезреть. Они стояли перед обзорным экраном, который занимал большую часть одной из стен в командной рубке. Стояли, взявшись за руки, и лица их источали душевный свет.
Восторженные, влюблённые друг в друга, такими были Виктория и Алекс. Они недавно обвенчались, и проводили свой медовый месяц, путешествуя от звезды к звезде. Но у Виктории была ещё и восьмилетняя доченька, от прежнего неудачного брака. Эта доченька осталась на Земле, и жила там пока что с бабушкой - ходила в первый класс.
Вынырнув из очередного гиперпрыжка, увидели Виктория и Алекс поток прекраснейшей, переливающейся всеми цветами радуги энергии, которая перетекала от планеты к планете, в местной системе. И эта же энергия обвивала звезду, а затем бессчётными нитями расходилась в разные стороны.
- Никогда подобного не видела, - прошептала Виктория.
- Она так пульсирует, словно живая, - вымолвил Алекс.
- Она не "словно" - она действительно живая, - сказала Виктория.
- И планеты живые. Ты посмотри... - произнёс Алекс.
Да - планеты, к которым прикасался поток радужной энергии, представлялись живыми существами. И у каждой планеты даже имелся свой лик.
Правда, каждый из этих ликов был слишком велик, чтобы можно было окинуть его одним взглядом.
И Виктория прошептала:
- Алекс, а я ведь никогда тебе не говорила, кто из исторических личностей наиболее близок мне по духу.
- Ну, и кто же? - растерянно, продолжая созерцать невиданную красотищу за иллюминаторами, спросил Алекс.
- На самом деле - Джордано Бруно, - ответила Виктория. - И знаешь ли, что он писал?
Алекс ответил:
- Что-то про бесконечность вселенной, в то время, как официально считалось, что Земля - центр мироздания, и мироздание это совсем невелико, и окружено твёрдой сферой из звёзд.
- Да - действительно. Но ещё он писал, что каждая планета, равно как и звезда - это не просто кусок камня или раскалённый газовый шар, но живое существо.
- Планеты и звёзды - живые существа... - повторил Алекс.
Виктория сказала:
- Совершенно верно. Все - они живые существа. У каждой планеты и у каждой звезды есть своя душа, и они есть первые порождения Всевышнего. Они, столь непохожие на нас, но прекрасные.
И Алекс уже не мог ни спорить, ни возражать. И он произнёс то, что хотела бы произнести и Виктория:
- И посредством этой радужной энергии они общаются друг с другом.
- Да, - кивнула Виктория. - И я уверена, что такая вот энергия перетекает не только в этой звёздной системе, но и во всей вселенной, среди бесконечного множества звёзд и планет.
И тут сказал Алекс:
- Я хотел бы услышать голоса планет. Думаю, стоит послать внутрь радужного потока разведочный зонд.
- Быть может, не стоит, - неуверенно вымолвила Виктория.
- Что такое? Какие у меня могут сомнения? - удивился Алекс.
- Не знаю, не знаю, - вздохнула она. - Не могу этого объяснить. Просто вдруг что-то сердце кольнуло.
- Не понимаю тебя, - пожал плечами Алекс.
- Быть может, мы, люди, ещё не готовы к тому, чтобы музыку эту слушать.
Разведочный зонд, весьма напоминающий вычищенную до блеска алюминиевую тарелку, вырвался из основного звездолёта, и нырнул в поток радужной энергии.
Алекс и Виктория сидели в командной рубке, и, посредством монитора видели всё, что передавали камеры зонда. Изнутри радужный поток оказался наполнен такими цветами, названия которых просто неведомы человеку. Соцветия эти казались живыми, они радовали душу, и никогда прежде невиданный восторг наполнил Алекса и Виктория.
А потом они услышали голоса планет.
Можно ли назвать эти голоса музыкой? Есть ли разница между наивысшим творением композиторского гения, и раздражающим скрежетом железки? Так вот: наивысшее творение человеческого гения, было в сравнении с этой музыкой не то что скрежетом, но чем-то в миллионы раз худшим. В эту музыку просто невозможно было не влюбиться. И всё остальное, плотское, материальное, относящееся к жизни в теле, казалось уже не нужным, пройденным, навсегда отвергнутым...
И Алекс вымолвил:
- Я иду туда...
Вообще-то, он вымолвил это рефлекторно. То есть ему казалось совершенно не нужным объяснять это Виктории. Ведь и его любовь к Виктории представлялось уже чем-то совершенно не нужным.
Он просто поднялся, и прошёл в то помещение, где хранились скафандры. Виктория бросилась за ним. Она шептала, она рыдала, она молила его:
- Пожалуйста: я очень тебя прошу - не летай туда.
- Почему? - растерянно пробормотал, уже надевая костюм Алекс.
- Потому что ты уже никогда не вернёшься.
- Да, не вернусь, - кивнул он. - А ты разве не хочешь раствориться в этом сиянии, стать частью вселенской музыки?
- Очень хочу! - воскликнула Виктория, и по её щекам покатились слёзы. - И сейчас в моей душе происходит борьба. Ты даже не представляешь, как мне тяжело. Алекс, пойми: ведь этот уход - сродни самоубийству.
- Скажешь тоже!
- Ведь у меня есть долг перед дочкой моей, перед родными. Наконец, перед самой человеческой жизнью. Да, Алекс: ведь я - частичка человечества. Легче всего было бы слиться с этой, созданной не нами музыкой, и так тяжело жить в материальном мире, страдать, бороться, работать, болеть, чувствовать дисгармонию. Но всё же мы люди. Понимаешь? У нас ведь свой путь. Возможно, когда-нибудь наши далёкие потомки создадут музыку во много раз превосходящую эту музыку планет...
- Прощай, - вымолвил Алекс.
Это слово "прощай", он произнёс с большим чувством, но это чувство не относилось ни к Виктории, ни к кому-либо из людей.
Сначала он вышел в переходную камеру, а затем, из этой камеры - в открытый космос. Включил ракетный ранец, и, вытянув вперёд руки, полетел навстречу радужному сиянию.
* * *
Радужное сияние уже давно поглотило Алекса, поблекло, и слилось с чернотой космоса. Виктория всё ещё сидела перед монитором внешнего обзора, но уже не плакала. Тем не менее, глаза её были красны от пролитых слёз.
Вот губы её дрогнули, и спросила она:
- Зачем, зачем же Ты забрал у меня Алекса?
Но не было никакого ответа, и только бессильные осколки вселенской музыки метались в её голове.
Затем прошептала она:
- Значит, так было нужно. И теперь уж нет никакого смысла противиться этому, и сожалеть. Мне надо быть сильной. Надо возвращаться на Землю. А что там, на Земле будет - Бог знает...
Она развернула звездолёт, и полетела назад к далёкой Земле. И чувствовала Виктория, что и она, простая земная женщина - часть мироздания. И печальная нотка её души навсегда вплетена в гармоничную симфонию вселенной.