Написано очередное стихотворение, и пришло время поэту Робцу спать, но не спалось, и ворочался он с бока на бок, размышляя примерно следующим образом:
"А ведь и это вот моё ворочание, и головная боль, и тяжёлые мысли - всё это часть какой-то программы. Так должно быть и всё тут. Я - винтик в мироздании, я должен исполнять свою роль! Но как же избежать этого? Как?! Как вырваться из заранее предопредёлённого, и узнать некую сокровенную тайну, которая, как я чувствую - совсем близко - стоит только руку протянуть, и уж можно ухватить это, сокровенное знание..."
И вот вскочил поэт Робц, и тенью бесшумной к своему письменному столу бросился. Но он знал, что нельзя свет включать, потому что, если включит, то будет замечен кем-то неведомым, следящим, и тогда его столь ожидаемое проникновение в сокровенные тайны мироздания будет отложено надолго, и, быть может, навсегда...
И вот Робц взял ручку, достал пустую тетрадь (вообще-то обычно он писал стихи в компьютер), и начал записывать:
Познать я тайну мироздания хочу,
Губами к звёздам прикоснуться,
Кого-то всеми силами души зову,
Слова заклятья уже наружу рвутся!
Далее несколько четверостиший были наполнены странными рифмующимися созвучиями, которые приходили в голову к Робцу в его поэтическом, страстном порыве.
Заклятие было записано, но ничего не произошло. Тогда он продолжил писать...
Очень долго писал Робц: быть может, несколько часов. Впрочем, он не замечал усталости, не замечал хода времени. Не замечал даже и того, что из его носа капает кровь...
* * *
А происходило всё это в жаркую, летнюю пору. Вот подул ветерок, своими незримыми пальцами проник через форточку и приподнял занавеску, которая осторожно прикоснулась к плечу Робца.
И показалось поэту, что он уже не один в своей малюсенькой комнатке. И приподнялся он, и выглянул в окно. Жил он на втором этаже, поэтому до земли было не так уж и далеко.
По улице шёл пятиметровый плюшевый заяц, нёс в своих лапах огромную раскладную лестницу, а также - пакет, в котором поблёскивала космическая туманность.
Тогда понял Робц, что видит сейчас нечто такое, что ему не положено видеть, и поэтому он отодвинулся от окна, и выглядывал очень осторожно, опасаясь того, как бы его случайно не заметили с улицы.
Тут заговорил, плавно двигая своими окнами, стоявший поблизости жилой дом:
- Эй, Заяц, куда собрался?
Заяц посмотрел на дом, и спросил:
- А ты уверен, что можешь сейчас со мной разговаривать?
- Ну, естественно, - ответил дом. - Ведь все люди, которые могли бы это видеть, либо спят, либо находятся далеко отсюда. У нас всё чётко, никаких накладок просто не может быть. А не спит только тот, кому сегодня положено не спать. Так куда ты идёшь?
- Да вот, понимаешь ли, надо эту туманность к небесному куполу прикрепить. Завтра её людские учёные откроют, и будут думать, что до неё - пятьдесят миллионов световых лет, хотя до неё можно по моей лестнице добраться!
- Хы-хы-хы!! - довольно-таки громко загоготал дом - он был уверен, что никто от этого хохота не сможет проснуться...
И говорил дом:
- А всё-таки забавные существа эти люди. Так верят в физические законы, которые мы им навязали. Думают, что летают в космос, а на самом деле - попадают в кисельную реку, где и спят, ну а общаются с иными людьми, якобы из космоса, фантомы...
Тут заяц установил прямо посреди двора между домами свою раскладную лестницу, просто подул на неё и лестница начала раскладываться, постепенно удаляясь в звёздное небо.
Заяц начал забираться по её ступенькам, напевая следующую песенку:
Смотри - узнать хотел ты тайну мира?
Смотри - поймёшь здесь что-нибудь?
Смотри - едва ли явится здесь сила...
Смотри - тебе поверит кто-нибудь?
Поэт Робц сжался, рухнул на пол; в голове его паникой мысли звучали: "Неужели заметили?!.." и ещё большей паникой: "Неужто знают всё?!". А потом быстрой пулемётной дробью - мыслишки: "И что же мне теперь делать? Как от них убежать?.. Убежать! Вот это правильно - убегать надо".
И он, как был, в одних трусах длинных, семейных (хотя и не заводил он никогда семьи), выпрыгнул в окно. И далее - по улочке побежал. А сверху раздавались удары.
Задрал Робц голову и увидел плюшевым зайца, который маленьким пятнышком стал, и прибивал к твёрдому небесному куполу туманность, уже не различимую для невооружённого, подпорченного монитором глаза поэта Робца.
* * *
Выбежал Робц за город, и бросился к своей любимой берёзе, которая среди поля широкого стояла. Под кронами этой берёзы он в прежние денёчки немало стихов создал.
Но нынче превратилась берёза в машину, которая дрожала, и от которой к небосводу вытягивался длиннющий резиновый шланг. Рядом с машиной прохаживался огромный вислоухий пёс, и нажимал на рычажки и кнопочки.
Робц повалился в травы, и начал наблюдать за вислоухим псом и за машиной.
Пёс, не оборачиваясь к нему, произнёс:
- Задавай вопросы. У нас не так много времени.
- Так и вы знаете о моём присутствии?.. - пробормотал поэт, и поднялся из трав.
- Естественно - знаю, - ответил пёс. - Меня предупредили, да и вообще - этот твой "поступок" уже давно был у нас запланирован.
- Понятно, - обескуражено вздохнул Робц.
- Так ты хотел узнать, зачем нужна эта машина? - поинтересовался пёс.
- А. Ну... да... - растерянно пробормотал поэт.
- С её помощью мы раздуваем вселенную.
- Хм-м, очень интересно. Но, если вселенная такая маленькая, что какой там плюшевый заяц может добраться до её края по раскладной лестнице, то что же находится за её пределами?
- А вот этого никто не знает, - ответил вислоухий пёс.
- Как? И вы не знаете?! - изумился поэт.
- Ну, естественно - "нет".
Тут Робц взглянул на большое отверстие, которое вбирало в себя воздух, и являлось ни чем иным, как основанием ведущего к краю вселенной резинового шланга.
И поэт спросил:
- А вот скажите: что будет с тем, кого в этот шланг засосёт?
Пёс едва заметно ухмыльнулся и ответил:
- Быть может, попадёт он за пределы вселенной. Вот только никто этого ещё не пробовал. Последствия могут быть фатальные...
И тогда подумал поэт страстно: "Сейчас нарушу всё предназначенное. И познаю величайшую тайну мироздания, а они пускай остаются здесь и занимаются своими ничтожными делишками".
И с такими восклицаниями прыгнул Робц в отверстие.
И полетел поэт вверх по резиновому шлангу. Летел он с такой скоростью, что даже в ушах заложило, так что вскоре он уже достиг купола небесного. Но он не смог вырваться за пределы мироздания, а засиял новой звездой.
* * *
Вислоухий пёс с удовольствием на эту новую звезду глянул, и вымолвил:
- Вот и свершилось предназначенное. Будет теперь светить, поэтическое да любовное вдохновение в сердцах людских зажигать.