Вот маленький дворик, со всех сторон окружённый высоченными, метров под сорок стенами. Но над этими старыми кирпичными стенами возносятся стены ещё гораздо более высокие, поблёскивающие под безучастным, ровно-синим небом. Те, высочайшие стены, созданы из стекла и бетона - они облачают в сильно вытянутые прямоугольные формы каркасы небоскрёбов...
Там, возле этих небоскрёбов - шум, гвалт, там носят по земле, и в воздухе машины, вертолёты, летающие блюдечки, и прочее, и прочее...
Ну, а на маленьком дворике относительно тихо. Его поверхность даже покрыта землей, что в мегаполисе большая редкость. И из земли этой, помимо робкой, чахлой травки поднимается тоже робкая, тоже чахлая берёзка. В ней три метра роста, ствол погнут, и только в некоторых местах сияет исконной березовой белизной, в основном же он - серый от нечистого воздуха...
Вдруг в кирпичной стене скрипнула деревянная дверка, и вышел из-за неё, робко озираясь, молодой человек: сутулый, худой, бледный, с испуганными, быстро бегающими глазами. Одет молодой человек был плохо: рваная, заштопанная курточка, мятые, с маслянистыми пятнами брюки, разваливающиеся кроссовки...
Воровато озираясь, молодой человек прошёл к берёзке, опустился перед ней на колени и, поглаживая её ствол, залепетал:
- Ну вот, миленькая, опять я к тебе пришёл. Никого, кроме тебя, нет у меня. Родненькая ты моя! Вот я тебе опять стихов принёс...
И он начал доставать из внутреннего кармана своей куртки листы со стихами. И при этом он очень волновался - пальцы его дрожали; казалось, будто перед ним стоит не дерево, а прекрасная девушка, в которую всеми силами душами влюблен юноша, и насмешки которой очень он боится.
Наконец, достал кипу листов, столь же неряшливых, как и его одежда, как и его немытое лицо, и начал читать стихи, по аналогии со всем остальным неряшливые, но (естественно) проникнутые глубоким, искренним чувством.
Читаемое приводило молодого человека в такое душевное состояние, что на глазах у него выступали слёзы. В общем, он вполне ощущал себя безумным поэтом-романтиком.
Но он был прерван самым грубым образом. В его, начинающий лысеть затылок слизкой массой вцепилась слюна, и тут же в поток его стихотворных разглагольствований влились самые грубые, из всех возможных слова.
Поэт тихонечко вскрикнул, обернулся, и увидел, что с неба спускается один из Касты-Б. Он, как и положено каждому в этой касте был облачён в серебристый костюм, окружённый ярко-жёлтым плащом. За спиной его закреплён был извергающий неяркие синеватые струйки ракетный ранец.
У него было стандартное для принадлежащего к Касте-Б лицо, так как все они были клонами одного лица: широкое, тупое. Один глаз у него был карий, другой - зелёный. Короткие волосы имели ядовито-жёлтый оттенок.
Он не стал опускаться полностью, он завис сантиметрах в пятидесяти над землей. Поэт потупился, но прилетевший рявкнул на него:
- Подними голову, и смотри мне прямо в глаза!
Поэт послушно задрал голову, и смотрел прямо в злые и усталые от постоянного безделья глаза хозяина. И вот уже вопрос приправленный матерной руганью, заставил поэта покачнуться:
- Из какой ты касты?
- Каста З, - прошептал тоном сильно провинившегося поэт.
- Каста З?! - ядовитым тоном переспросил висящий в воздухе.
- Да...
Хлыст быстро рассёк воздух, огненной дугой прожёг щёку и часть лба поэта. Только по счастливой случайности не был задет глаз, иначе бы он остался без глаза.
И тут же пинок тяжёлым, кованным сапогом в грудь - прямо туда, где быстро колотилось перепуганное сердце. Поэт повалился на землю, согнулся, судорожно заглатывая скудный на свежесть воздух.
Теперь выходец из Касты-Б, полностью спустился на землю, и прохаживался возле поэта, рыча:
- Ах ты, гад...
И ещё один удар тяжёлым сапогом, на этот раз в голову. Зазвенели легионы тонких колокольчиков, зачернелись предвестья забытья.
Рычал хозяин:
- Ведь знаешь же, что растения нельзя сажать, потому что от них - всякая инфекционная зараза можно расползаться. Знаешь ведь? А? Ну, отвечай?! Чего молчишь то?! А?! А?!
И ещё один удар - на этот раз в грудь. Поэт закашлялся, и прохрипел:
- Да... знаю...
- Ах ты!
И вновь нецензурная брань...
Наконец, представитель Касты-Б выхватил огненную плеть и несколько раз ударил по бёрёзовому стволу. Подрубленное деревце тихонько вскрикнуло и повалилось на почву. Ещё несколько ударов, и то, что оставалось от берёзки обратилось в костёр.
- Пожалуйста, не надо. Пожалуйста... - рыдал поэт.
Эти его мольбы только разъярили представителя Касты-Б, и поэт был нещадно избит, и даже потерял от этих побоев сознание. Впрочем, ему ещё повезло, потому что хозяин и вовсе мог его убить, причём совершенно не опасаясь каких-либо конфликтов с законом...
* * *
Можно, пожалуй, назвать имя этого несчастного поэта из касты-З. Итак, он был наречён Ингваром. Обитал он в маленькой, вонючей коморке, был одиноким, и работал на кухне, где отдраивал котлы, а также - полы. Работал безостановочно, минимум - десять часов в сутки; а получал, как и положено было представителю касты-З - гроши, которые только и хватало на собственное пропитание. Останки своих сил тратил он на романтические стихи, но сил было совсем мало, поэтому и стихи его были плохенькими, недоработанными, хотя и многочисленными.
А ещё Ингвар умудрялся выделять частичку своих скуднейший средств на покупку лотерейных билетов. Покупал раз в месяц, уже в течение пяти лет, и до сих пор ничего не выиграл. Каждый раз, узнавая, что он опять остался в проигрыше, Игвар начинал плакать, он кусал себе пальцы, а потом стучал кулаки по коленям, и всё рыдал и рыдал (не стучал по стенам потому, что боялся привлечь внимание вечно пьяных соседей). Его заветной мечтой было выиграть главный приз - миллиард звёздных кредитов и начать совершенно новую жизнь...
* * *
Избитый, окровавленный, вернулся в свою каморку Ингвар. Теперь его единственная радость, его берёзонька была уничтожена, и уже ничто не связывало его с этой жизнью. И он решил навсегда уйти - просто перерезать в ванной вены.
И вот он проковылял в ванную. Уселся в это ржавое, тесное, вонючее корыто, включил слизкую тёплую воду, и застонал от чёрной тоски. Начал шарить руками, но не обнаружил вожделённой бритвы...
Припомнил, что старая бритва источилась, и он её выкинул, а набор новых бритв лежит в его комнатушке. Вздохнул, и выполз из ванной...
Каков же был ужас Ингвара, когда он обнаружил, что в его комнатке сидят две, облачённые в аккуратные синие мини-юбочки женщины - представительницы касты-Г.
Каста-Г, конечно, пониже была Касты-Б, но всё же куда как выше позорной Ингваровой Касты-З, так что эти женщины могли его безнаказанно унизить. И вот он стоял, избитый, окровавленный, голый на пороге ванны, смотрел на них испуганными глазами, и лепетал:
- Молю вас... не надо... просто дайте мне уйти...
По его впалым щекам, смешиваясь с кровью, покатились слёзы.
Но женщины говорили голосами торжественными:
- Оденьтесь, пожалуйста.
Чтобы представители Касты-Г, обращались к нему со словом "пожалуйста"? Это звучало как изысканное издевательство. Измученное сердце Ингвара защемило от предчувствия чего-то необычного.
Он метнулся обратно в ванную, где натянул свою никчемную, брошенную на пол одежонку, и вернулся назад, ожидая либо очередных побоев, либо счастья.
А женщины из Касты-Г говорили:
- Жизнь ваша отныне совсем изменится.
- Почему же так? - пролепетал Ингвар.
Тогда женщины подскочили к нему и, пряча за миловидными улыбками сильное отвращенье, схватили его за руки, и воскликнули:
- Да - вы! Именно - вы! Миллиард звёздных кредитов. Теперь эти деньги - ваши. Вы можете распоряжаться ими, как вашей душе угодно!
* * *
Немножко оправившись от потрясения (а оно продолжалось две долгих недели), Ингвар задумался, как же его душе угодно распорядится с неожиданно навалившимся на него богатством.
И оказалось, что больше всего ему хотелось бы убежать из этого безумного мира, и поселиться на планете ещё не отравленным делением на касты, ещё с чистым воздухом, и тихими тенистыми рощами.
Всего-то за пятьдесят миллионов звёздных кредитов подобрали ему неплохую, и совсем незаселённую планету. И спрашивали с учтивой вежливостью, обусловленной его дорогим костюмом, который был Ингвару совсем не нужен, но который он купил по чьему-то настоятельному совету. А ещё в большей степени эта учтивость была обусловлена состоянием его банковского счёта:
- Изволите, чтобы кушанья вам на личном поварённом звездолёте подвозили?
И тут опять Ингвар задумался, и понял, что не желает больше иметь совершенно никакой связи с Землей.
Жить в полном одиночестве? Нет - этого Ингвар не хотел. Переселить с собой иных представителей касты-З?
Нет! Эти создания - грубые, грязные, так резко напоминающие о его прошлом, несчастном существовании, были ему не менее отвратительны, чем представители высших каст.
И тогда Ингвар вспомнил о том, что у представителей касты-Б, одинаковые лица. Ведь они все были клонами одного лица. Задал Ингвар такой вопрос:
- А можно было бы сделать моих клонов?
- Ну, конечно же! Никаких проблем! - звучали услужливые голоса.
И Ингвар договорился о том, что будет создано сто тысяч клонов - точных его копий. Это обошлось ему ещё в четыреста тысяч звёздных кредитов. Наконец - пятьдесят миллионов долларов на транспортировку клонов...
И вот сто тысяч Ингвар переселился на планету, которую первый Ингвар назвал Берёзой.
* * *
Пожалуй, такое, состоящие из ста тысяч мужчин, и совершенно лишённое женщин сообщество может показаться нездоровым. Во всяком случае, у стороннего человека может возникнуть подозрение, что представители этого сообщества ведут неестественную половую жизнь...
Такого в сообществе Ингваров совсем не было. Все как один поэты-романтики, все печальные, возвышенные, сочиняющие груды низкопробных стихов, и, возможно, иногда удовлетворяющие свою природную страсть в одиночестве, сжавшись под одеяльцем, потея и усердно работая руками...
Они жили неряшливо, они были слабы и хилы, но они наслаждались природой, они ходили с грудами стихов, они считали себя духовными людьми, и им казалось, что это никогда не закончится.
Можно описать примитивное устройство их общества. Можно рассказать о том, что не было у Ингваров правителя, и что возможность существования в поэтической лености была возможна только благодаря райскому климату купленной планеты...
Но, так или иначе, всему этому видимому, слегка потному, слегка с душком благополучию тщедушного единства пришёл конец.
* * *
Однажды посреди их главного поселения опустился большой, алый звездолёт с выгравированными на борту буквами "Каста-Б". И вылетели из него описанные в начале этого рассказа однообразные клонированные существа. Приказали всем Ингварам собраться на площади.
И Ингвары собирались: шли, опустив плечи, обтирая слёзы, и не думая сопротивляться, но принимая всё это как должное.
И вот уже звучат роковые слова:
- Что вы тут отдыхаете?! Работать начинайте!
Кто-то из Ингваров предположил очень робко:
- Но ведь планета то наша...
За это он был нещадно бит плетьми. А остальным, в длинном обрамлении матерной брани было пояснено, что банк, в который были вложены остатки выигранной Ингваром суммы, обанкротился, и что все заключённые ранее посредством этого банка сделки расторгаются. Из всего этого следовало, что Ингвары уже не имеют никаких прав на эту планету, и что они, безденежные, опять приравниваются к Касте-З.
Речь была закончена приказом встать на колени. И все Ингвары встали на колени. Ни у кого даже не возникло мысли сопротивляться, все твёрдо веровали, что так и должно быть, и все точно знали, что именно так думают и окружающие их.
Желанием кого-то из Касты-Б, планета переименовывалась из Берёзы, в Отстойник-5, и отныне на ней собирались добывать полезные ископаемые: как то, нефть, уголь, руду, и прочее.
Прежде всего, Ингвары должны были взяться за строительство заводов. Был назначен четырнадцати часовой рабочий день, и особый паёк: безвкусный, сухой, но способный поддерживать жизнедеятельность организма.
Также было установлено, что на место умершего Ингвара тут же клонировался новый Ингвар-работник.
* * *
В шахте дробили отбойными молотками камень Ингвары. Они были совсём измождёнными, по их грязным телам скатывался пот, глаза впали, и глаза сияли такой тоской, что лучше туда было вовсе не заглядывать.
Вот один Ингвар сказал другому:
- Несчастные мы!
- О-о, какие мы несчастные!! - завыл второй.
- Но ведь сегодня праздник - годовщина пришествия великой касты-Б на нашу планету, на наш славный Отстойник-5!!
Этот иступлённый крик был адресован в основном надсмотрщику касты-Б, который со скучающим видом прошёлся рядом. И всё же разговорчивый Ингвар был удостоен ударом плети.
И этот Ингвар как ему и было предписано, улыбнулся и сказал:
- Спасибо...
А затем, обратившись к своему товарищу, сказал, глотая слёзы:
- И в честь годовщины обещают каждому выдать особое кушанье. Вроде как, натуральный суп.
- О-о, ну ради этого надо поднапрячься!
И они продолжили вгрызаться в камень своими отбойными молотками.