Снаружи, за хилыми, тонкими стенами их домика, пронзительно, - словно раненный зверь, или словно сердце, лишённое любви, завывал холодный марсианский ветер. А через маленькие окошки из прозрачного, прочного пластика, проникал в это помещение алый, тревожный свет.
Само помещение было бедным и напоминало скорее крестьянскую избу, века эдак из 19; и, разве что, плита была не дровяная, а электрическая, да ещё в углу, под потемневшим от времени полотном скукожился старенький, барахлящий голографический телевизор...
А за столом сидели друг напротив друга двое: муж и жена. Мужа звали Ирвином, а жену - Анной. Печальными были их усталые, тёмные глаза. Анна, казалось, сейчас заплачет. И было им отчего печалиться, отчего плакать. Главной ценностью (точнее - бесценностью) в своих жизнях они считали свою единственную, горячо любимую дочь Констанцию.
Но однажды Констанция улетела. И родители знали, что никогда больше её не увидят. Разве что в глубинах ночных видений чувствовали они какое-то счастье, но, утомлённые тщетной суетой, уже не могли вспомнить своих снов.
А было всё так
* * *
Пятилетней Констанции был поставлен диагноз - Марсианская тьма. Так называлась неизлечимая болезнь, поражавшая детей людей-колонистов. Появлялась эта болезнь в бедных семьях, одной из которых была семья Ирвина и Анны. Учёные так и не смогли дать однозначного ответа, что порождало эту болезнь, но сами колонисты подозревали, что - какие-то незначительные примеси, содержавшиеся в новой марсианской атмосфере.
Эта новая, якобы пригодная для дыхания марсианская атмосфера в течении нескольких десятилетий создавалась специальными комплексами, части которых были привезёны с Земли и смонтированы уже на Марсе.
После того как атмосфера хоть сколько то стабилизировалась, началась массовая колонизация красной планеты. Создавались целые рабочие города, а также - посёлки. Бедные люди надеялись найти здесь, в этом новом мире счастье, а находили - ещё большее бесправие, голод, болезни. Их охотно свозили сюда, чтобы выжать из них последние жизненные соки, но обратно отправиться могли не многие - слишком дорого стоил билет, а все добытые средства уходили на пропитание.
Участь этих несчастных людей была похожа на участь бедняков из самых отстающих стран третьего мира. То есть, мировое сообщество в принципе знало, что они умирают и от голода и от болезни, и даже оказывало им кое-какую помощь, но этой помощи, конечно же, не хватало.
Итак, Марсианская Тьма. Одна из неизлечимых болезней. Симптомы у неё были следующие. Ребёнок начинал всё более крепко и подолгу спать. По истечении месяца или нескольких месяцев он впадал в такой крепкий сон, что его уже невозможно было разбудить ни криками, ни ударами. По истечении примерно ещё пятнадцати дней - сердце спящего останавливалось, температура его тела опускалась много ниже нуля (тоже необъяснимый феномен), после чего темнело и рассыпалось в сухой порошок.
Пятилетняя Констанция чувствовала, что с ней что-то не так, что она слишком подолгу спит. Иногда она говорила:
- Я знаю, что должна уйти от вас...
Тогда мать Анна вытирала платком слёзы, которые навёртывались ей на глаза, и говорила:
- Ах, это всё не правда. Мы будем жить ещё долго и счастливо. Гораздо счастливее, чем сейчас.
Констанция возражала:
- Нет, нет, мамочка, я чувствую, что должна уйти.
И вот между родителями состоялся негромкий, но очень эмоциональный разговор. Ирвин говорил:
- Она чувствует, что должна уйти от нас, и это правда. Зачем же скрывать от неё правду?
- Что ты говоришь, - сжав кулачки, шептала Анна. - Разве же можно ей, нашей дорогой малышке, сообщать такую страшную правду?
Ирвин ответил:
- Конечно, нельзя так прямо говорить ей, что она умрёт...
- Не говори, не говори и мне это! - простонала Анна.
Помолчали немного, затем Ирвин продолжил:
- Ты права, мы не должны говорить ей всю правду. Но мы можем подтвердить это её предчувствие, что она должна уйти. Скажем ей, что есть прекрасная волшебная страна, которая зовёт её. Все сказочные, добрые существа очень скучают о ней, потому что она, Констанция - их принцесса.
Анна поддержала эту идею, и при первом удобном случае родители пересказали Констанции придуманную историю. Маленькая девочка просияла, улыбнулась, и засыпала родителей вопросами о том, как устроена эта волшебная страна да какие жители её населяют. Родители как могли отвечали - придумали на ходу, хотя после очередного тяжёлого рабочего дня (а они, чтобы свести концы с концами, вынуждены были вкалывать по 10-12 часов в сутки), и сами больше всего хотели спать.
Наконец Ирвин, с трудом подавляя зевоту, произнёс:
- Констанция, милая, а нам с мамой кажется, что ты знаешь эту волшебную страну куда лучше нас. Ведь это - твоя страна, и ты видишь её каждую ночь во снах своих...
- Да, да, - кивнула Констанция. - Вы правы. И я чувствую, что скоро засну...
Как и всегда при Марсианской тьме переход от бодрствования к тьме произошёл практически мгновенно. Только что Констанция сидела, и вот уже повалилась головой на стол, и родители знали, что теперь её надо было очень долго тормошить, чтобы она проснулась хотя бы на несколько минут. Но не было смысла будить её - это не остановило бы развитие болезни.
Контанция проснулась через сутки, и рассказала:
- Да, вы правы, волшебная страна есть, но я её ещё не видела. Зато я видела хранительницу этой страны. Она живёт в пещере, у подножия древнего потухшего вулкана. Она обещала подарить мне крылья, и тогда я полечу от звезды к звезде, и буду целовать их лучи, а после я увижу волшебную страну.
- Да, да, конечно, так и есть, - рассеяно кивнул уставший, только что вернувшийся с работы Ирвин.
- А ещё она мне говорила, что я сама должна прийти или приехать к ней и получить эти крылья, - продолжала Констанция.
- Всё правильно, и ты получишь эти прекрасные крылья, доченька, - сказала Анна.
- Так отвезите же меня, пожалуйста, к этой пещере, - произнесла Констанция.
Родители переглянулись, затем Ирвин произнёс:
- В следующем сне эта хранительница отдаст тебе эти крылья, и ты полетишь от звезды к звезде. Но совсем не обязательно идти или ехать к этой пещере в реальности.
На что Констанция возразила:
- Она сказала, чтобы я приходила или приезжала за крыльями именно в реальности. Я это хорошо помню...
Сразу же после этих слов Констанция заснула, и проспала двое суток. А когда проснулась, то поведала:
- Вновь я разговаривала с Хранительницей, и она сообщила мне тоже, что и в прошлый раз. Я вас очень прошу: отвезите меня к этой пещере. Или я сама, своими ногами пойду туда.
Тут на глаза маленькой Констанции навернулись слёзы.
Душещипательное, невыносимое зрелище для измученных постоянной тоской и болью родителей! Анна быстро выхватила из кармана измятый платок, и крепко прижала его к своим глазам. Её бледные, нервные пальцы едва заметно дрожали.
Ирвин, сохраняя внешнее спокойствие, спросил:
- Но как же я найду этот потухший вулкан и эту пещеру?
- До вулкана отсюда недалеко - около ста километров, за час на марсоходе можно доехать. Ну а местоположение пещеры я точно знаю. Ведь я во сне всё видела...
Родители посовещались и согласились. Они просто не могли отказать Констанции, они готовы были на всё, лишь бы доставить ей счастье...
* * *
Чтобы нанять на сутки один скрипучий, пребывающий в почти нерабочем состоянии марсоход, Ирвину и Анне пришлось пожертвовать значительной суммой из своих скудных сбережений.
Итак, марсоход был нанят, и после часовой дискомфортной поездки по красноватому плато, остановился у подножья ничем непримечательного, миллионы лет назад потухшего вулкана.
Ирвин был уверен, что никакой пещеры они там не найдут. И, рассчитывая на это, он купил любимые Констанцией леденцы - надеялся этими леденцами хотя бы немного умереть печаль своей дочки.
Но каково же было его удивление, когда они действительно нашли неприметный со стороны вход в пещеру. И ведь всё время Констанция показывала именно в эту сторону.
Тогда Ирвин спросил:
- Ты что - раньше здесь бывала?
На что Констанция ответила:
- Только во снах своих... Ну ты подожди здесь, а я сбегаю, заберу у Хранительницы крылья.
Ирвин покачал головой:
- Нет-нет. Я не могу тебя отпустить одну.
- Папа, ты не волнуйся. Я скоро вернусь.
- А если пещера окажется опасной? Вдруг там в полу трещина, или ещё что-нибудь?
И он, быстро надев шубу, выбрался из марсохода. Одела шубу и Констанция. Всё же снаружи было минус двадцать - весьма, кстати, тёплая для Марса погода.
Зашли в пещеру. И вновь изумился Ирвин - вместо ожидаемого мрака увидел прекрасное, почти уже забытое сияние звёзд. Ведь из-за новой атмосферы марсианское небо постоянно хмурилось багровыми тучами. О далёких звёздах и галактика Констанция знала только из книжек да из снов своих. Здесь же, в этой пещере, сияние исходило и из пола и из стен, и из сводов - словно бы вошедших окружал открытый космос.
Ирвин проговорил:
- Как это чудесно. Просто невероятно. Удивительно, почему эту пещеру до сих пор не нашли учёные.
Констанция молвила:
- Это для меня пещера стала такой. А теперь, папа, я тебя прошу - уйди отсюда. Подожди снаружи, и, обещаю, через десять минут я выйду. Хранительница сообщает, что пока ты стоишь здесь и держишь меня за руку, она не может дать мне крылья...
Растерянный, обескураженный Ирвин пробормотал:
- Да, хорошо. Я выйду. Но только возвращайся через десять минут.
И он вышел. Стоял и смотрел на безрадостное плато, кое-где произрастающее колючими, завезёнными с Земли и мутировавшими травами. Но больше всего было острых, холодных камней и песка. Заунывно выл ветер, а за спиной Ирвина, в пещере была Красота. Он не мог поверить, что только что видел этот переливчатый, что-то музыкальное шепчущее свет звёзд...
Вдруг ему показалось, что он ждёт уже не десять минут, а десять часов, развернулся, и... Улыбающаяся Констанция уже выходила из пещеры. Она сказала:
- Ну вот. Теперь крылья у меня. И я только должна с мамой распрощаться...
- Сейчас, подожди!
Ирвин бросился в пещеру. Он хотел ещё раз увидеть чудо, но увидел только тьму. Споткнулся, упал, больно ушибся. Тогда вышел обратно, думая: "Значит, привиделось. Это, наверное, оттого, что я слишком много работаю и дышу вредным воздухом. Быть может, и ко мне прицепилась какая-нибудь неизлечимая болезнь".
Констанция ждала его в марсоходе. Она сказала:
- Скорее - поехали к маме. У меня не много времени осталось.
Ирвин подумал, что Констанция предчувствует очередной свой затяжной, а, быть может, и вечный сон, и погнал марсоход на полном ходу, не думая о том, что эта железяка, трясясь на ухабах, может просто развалиться. Он гнал и чувствовал ожесточение - к себе, к своей бедности; к тем людям, которые владели богатствами, и делали жизнь других людей такой безвыходно несчастной, что какое-то краткое, невозвратное виденье в пещере казалось уже самым прекрасным мгновеньем в этой жизни.
* * *
В дом они вернулись, когда снаружи уже начала сгущаться непроглядная ночная темнота, а ветер ещё усилился...
Анна вскочила им навстречу, крепко обняла Констанцию и, заглядывая ей в глаза, спросила:
- Ну, как съездили?
Девочка ответила:
- Очень хорошо. Иначе, впрочем, и не могло быть.
- Ну что ж. Тогда давайте ужинать. Я приготовила хороший ужин.
- Нет, мама, ты извини, но я не буду ужинать. Мне уже не нужна пища. Мамочка, папочка, я хотела бы попрощаться с вами. Я улетаю в волшебную страну.
И за спиной Констанции раскрылись два сияющих звёздным светом крыла. Взмахнула она этими крыльями, и взмыла под потолок. Она уже была полупрозрачной и продолжала таять.
Ирвин и Анна вытянули следом за ней руки, но знали, что не смогут её вернуть. Ирвин проговорил:
- Почему же хранительница не дала и нам этих крыльев?
- Потому что вы разучились верить в свои сны, - ответила Констанция. - Но именно во снах я буду навещать вас, мои дорогие. А теперь я полечу слушать музыку звёзд.
Ещё один взмах крыльев, и Констанция навсегда покинула Марс. Но родителей она действительно навещала - в бесконечно далёкой, бескрайней, уходящей на рассвете стране снов.