Щербинин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Просторы Многомирья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Дмитрий Щербинин

"Просторы Многомирья"

  

Первая часть

Летучий корабль

I

   Завораживающий, переливающийся разными оттенками: золотистыми, пурпурными и бирюзовыми, рассвет поднимался, рос в небе Каэлдэрона. Начинался новый день, который не обещал никаких отличий от многих-многих предшествовавших ему размеренных, тихих дней...
   В небе неспешно плыли, плавно изменяя свои очертания, кучерявые облака: ни грозы, ни дождя, вроде бы, не ожидалось. А ещё, в этом лазурчатом небе висели иные миры. До некоторых из них, по меркам Многомирья, было далече - то есть, по двести, а то и триста километров. Но такие, отдалённые миры, едва можно было увидеть: небольшими пятнышками или же крапинками выглядывали они из-за облаков; ближние же миры можно было, при желании, разглядеть в деталях.
   Вот, например, мир Аратроэль - до него всего пять километров и на его поверхности отчётливо видны и речки и озёра, и гряда холмов, и дремучий, высокий и плотный лес, среди которого белеют загадочные, древние руины. На Аратроэле не видно людских поселений, но всё же, помимо животных, там есть кто-то (иногда, в ночные часы, в тёмном лесу Аратроэля видно синеватое свечение, оно то разгорается ярче, то почти затухает, то передвигается с места на место...)
   Можно описать и ещё несколько приближённых к Каэлдэрону миров, но уже пора знакомить читателя с одним из главных героев этого повествования. Здесь же добавлю только, что между мирами в Многомирье - только воздух, и некоторые птицы успешно перелетают с мира на мир. Размеры же миров - совсем крохотные: двадцать-тридцать километров в диаметре. Но и живёт на таких мирах - самое большее по тысяче человек. Миры вращаются, светит им Солнце, а как далеко до этого ярчайшего, жаркого шара, сколь велико Многомирье - этого они не знают... Ну, во всяком случае, жители Каэлдэрона точно не знают.
   Что надо жителям Каэлдэрона в их жизни? Растить урожай, следить за домашней живностью, и не волноваться лишний раз. Из разумных существ Каэлдэрон населяют только люди, хотя даже и им, ленивым, неповоротливым и необразованным, известно, что в Многомирье обитают и другие разумные существа - не люди.
   А вот, наконец, и один из главных героев этого повествования. Его имя - Винд. Ему двадцать три года, он родился и вырос на Каэлдэроне в небольшом городке, который каэлдэронцы, за неимением у них других поселений, так никак и не назвали. Если же им доводилось зайти далеко от окраины этого городка (то есть - на два, три километра), то они в таких случаях говорили: "Пойдём-ка домой".
   Поэтому и Винд, который встретил тот безмятежный рассвет аж в десяти километрах от городка (то есть, практически на другом полушарии Каэлдэрона) сказал:
   - Пойдём-ка домой.
   Призыв этот был обращён к Аше. Эта Аша была не человеком, а птицей с золотистым, под цвет солнечных лучей в пригожий день, опереньем. Аша понимала всё, что говорил ей Винд...
   Блуждая в лесах, прохаживаясь по полям, заглядывая в глубины водоемов, Винд выискивал всевозможные целебные коренья, стебельки и листья. Затем нёс свои находки домой, где отец и мать готовили из них снадобья, а продажей и обменом этих лекарств на продукты они и жили. Винд хорошо знал родной Каэлдэрон, исходил его за свою, не столь уж и долгую жизнь, вдоль и поперек, но все же некоторые из нужных ему растений были столь редкими, что без помощи Аши юноша едва ли нашёл бы их...
   Весь день и вечер прошли в поисках, ночью же Винд спал под кроной ясеня. Зато теперь за спиной юноши висел, источая тонкий, многообразный аромат, рюкзак. Собрано было даже больше, чем планировалось, и настроение у Винда было отменным: он улыбался, предвкушая долгий, неспешный путь по звериным, едва приметным тропкам...
   Но вот Аша, которая до этого просто перелетала с ветки на ветку перед Виндом, устремилась к небольшому округлому лесному озерцу. Золотистая птица уселась на прогнившей коряге и, склонив голову почти над самой водой, издала несколько зовущих, тревожных звуков. Винд удивился - ведь Аша была птицей спокойной, всегда исполнявшей команды, но ни о чём не просившей. И должно было случиться нечто действительно выдающееся, чтобы она так растревожилась.
   Винд быстро подошёл к берегу и тоже склонился над водой. Сначала увидел только отраженные кроны деревьев, облака, да ещё - мир Аэротроэль. Но затем, чуть приметное изумрудное сияние поднялось из озёрной глубины, заставило его вздрогнуть. Ну а Аша издала ещё один тревожный, предупреждающий звук.
   Что могло так сиять на озёрном дне? Никогда прежде Винд не замечал такого странного зеленоватого свечения. Ну а на берегу этого озерца он не появлялся уже два года...
   Впрочем, размышлять и гадать совсем не хотелось. Ведь Винд по природе своей был исследователем. Он всё время искал, хотел чего-то нового, и этим отличался от других каэлдэронцев. Вот он быстро скинул свою одежку, и нырнул в озерцо.
   Вода, также как и в других озёрах, была прозрачной, со дна били холодные родники. Плавно колыхались разросшиеся, большие водоросли, а стаи мелких рыбёшек юркали в стороны, когда к ним подплывал Винд. Юноша пристально вглядывался, ждал, когда же вновь появится изумрудный свет...
   И вот сияние вновь разрослось - разные оттенки зеленого, малахитового, изумрудного переливались, приятно радуя глаза...
   Ещё несколько сильных, стремительных движений вперёд, и вот Винд увидел, что во впадине, которая, наверное, была самым глубоким местом этого озерца, лежит сфера и источает из себя эти дивные, загадочные лучи...
   Винд уже больше минуты пробыл под водой, но он привык к долгим погружениям, поэтому теперь, вместо того, чтобы всплывать и набрать воздуха, схватил эту красивую сферу и потащил её назад, к берегу. Сфера оказалась тяжёлой, но Винд не сдавался, а всё толкал и толкал её перед собой...
   Прошло больше двух минут, прежде чем Винд, наконец, вынырнул. Он глубоко, жадно вздохнул, а потом поднял сферу над головой и сказал Аше, которая по-прежнему сидела на коряге возле берега:
   - Ты много хорошего находила, часто мне помогала, но сегодняшняя находка - особенная. Если бы не ты - то я бы прошёл мимо этого чуда...
   И, уже вытащив сферу на берег, Винд проговорил озадаченно:
   - Что же это всё-таки такое?
   Аша ничего не ответила, зато изнутри сферы раздался глуховатый удар, а сама сфера вздрогнула. Не успел Винд опомниться, как удар повторился, сфера покачнулась, и на её поверхности появилась трещина, выделявшаяся более ярким зелёным светом.
   Тогда Винд пробормотал:
   - Эге-ге, да ведь это - яйцо! Интересно, кто из него вылупится? Может, твой родственник, Аша? Хотя - нет. Яйцо уж больно крупное.
   И действительно - если в Аше от клюва до хвоста было полметра, то в яйце - не меньше метра. Ну и птенец из него должен был вылупиться соответствующий...
   Долго ждать не пришлось. Вот скорлупа окончательно треснула, а из образовавшегося отверстия начал улетучиваться зеленоватый, самостоятельно светящийся газ. Аша случайно вдохнула этот газ и тут же начала кашлять.
   Ну а Винд увидел то, что вылупилось из яйца. Глаза юноши расширились, и он выдохнул в искреннем, самом сильным в своей жизни изумлении:
   - Вот это да! Чудо!
   Чудом было то, что из яйца вылупилась не птица, не ящерица, а миниатюрный парусный корабль! Что такое парусные корабли на Каэлдэроне знали. Ведь в их захолустье изредка - раз в полгода, а то и в год залетали парусные корабли купцов. Конечно, у этих важных, богатых купцов были дела поважнее, чем мелкий торг с каэлдэронцами, и навещали они их только если на других мирах торговля шла не слишком ладно. Но их корабли были сделаны из дерева, местами - обиты железом, а паруса - сшиты из ткани. Винд расспрашивал матросов и они ему отвечали, что корабли строят на верфях. Винд им верил... А тут такое чудо - парусный корабль взял да и вылупился из яйца!
   Конечно, для настоящего корабля этот новорожденный был чрезмерно маленьким, и на его разместилась бы белка, а не человек, но кораблик тут же, без всяких матросов и капитанов проявил свой норов - соскользнул на воду и поплыл!
   Кораблик плавно скользил по озерцу и через несколько секунд уже достиг его середины. Винд же остался на берегу, он спросил у Аши:
   - Ты что-нибудь понимаешь?
   Аша, которая только оправилась от попавшего к ней в лёгкие газа, недоуменно развела крыльями.
   Тогда Винд крикнул, обращаясь к кораблю:
   - Э-эй, ты меня понимаешь?!
   И кораблик развернулся к нему, тем самым словно бы говоря, что да - понимает. Тогда Винд произнёс:
   - Знай, что я тебе не причиню никакого зла... Я предлагаю тебе свою дружбу...
   Кораблик оставался на месте, слегка покачиваясь, отбрасывая на воду зеленоватое свечение.
   Винд понял, что так делу не поможешь, надо действовать иначе. И вот он достал из кармана дудку и начал на ней играть. Мелодия, надо сказать, была незамысловатой, но вовсе недурственной и даже приятной для слуха. Винд сам сочинил её во время своих одиноких странствий по лесам и полям...
   И - подействовало! Кораблик медленно, неуверенно подплыл к берегу. Впрочем, между ним и Виндом оставалось несколько метров воды. И теперь юноша наконец-то смог разглядеть новорожденного.
   В передней части кораблика, там, где у обычных кораблей могли быть всяческие украшения, - сверкали два живых, слегка выпуклых глаза....
   Глядя в эти глаза, Винд услышал мягкий, тонкий голос:
   - Здравствуй, Винд.
   Юноша произнёс:
   - Так это ты говоришь, корабль?
   - Да, это я.
   - Ты знаешь моё имя?
   - И твоё имя и твой язык.
   - Но откуда? Ведь мы, кажется, прежде не встречались.
   - И не должны были встречаться. Но не спрашивай, кто я такой и какова моя цель. Я не знаю.
   Винд подумал, как странно должен выглядеть этот диалог со стороны. Что касается Аши, то она, если и удивилась, то не подавала виду, а сидела на прежнем месте и преспокойно вычищала свои роскошные, похожие на драгоценность перья.
   Кораблик произнёс:
   - Если хочешь, можешь дать мне имя.
   Винд озадачился:
   - Я никогда прежде не давал имён. И даже когда родился мой младший брат, то это родители выбрали для него имя - Кэидж. Мне кажется, что выбор имени - это очень ответственная задача. Ведя имя остаётся с человеком... или с кораблём на всю его жизнь.
   - Так ты хочешь оставить меня без имени?
   - Нет-нет, что ты! Сейчас... э-э... какое бы имя подошло для тебя?.. Ты вообще скорее какого рода: мужского или женского?
   - Я... - кораблик задумался, а потом ответил. - Скорее - корабельного рода... Хотя нет - скорее, мужского.
   - Ладно, тогда буду выбирать из мужских имён. Изумрадр подойдёт?
   - Да.
   - Не... мне самому не нравиться. Зеленчук?.. Нет!.. Парустр?.. Не-а. Крылов?.. Может, и правда, Крылов? Здесь сочетание двух слов "крылья" и "лов" - то есть, ты будешь ловить своими крыльями... ну или парусами ветер и летать быстро-быстро. У нас на Каэлдэроне жил один человек по имени Крылов, он э-э... - Винд смущённо замолк.
   - Что же значит твоё "и"? - поинтересовался кораблик.
   Винд быстро выпалил:
   - Он умер от ожирения. Но тебе такое, конечно же, не грозит. Ты, кстати, чем питаешься?
   - Я питаюсь солнечным светом, - ответил кораблик Крылов. - Мои паруса улавливают это аппетитное сияние, и дальше - оно разливается по всему моему телу. Сейчас мне надо много солнечного света, и как хорошо, что здесь только начинается день.
   - Ты будешь расти? - спросил Винд.
   - Я уже расту. Каждое мгновенье моё тело увеличивается, хотя увеличения эти слишком незначительны для твоих глаз.
   - А летать ты умеешь?
   - Пока что - нет. Я умею только плавать. Но наступит такой день, когда поднимусь в воздух.
   Златокрылая Аша перелетела на более высокую ветку, и издала звук, который, как знал Винд, означал то, что кто-то приближается. И Винд спросил у кораблика:
   - Ты сможешь спрятаться?
   - А как же! - воскликнул кораблик и бесшумно, стремительно нырнул.
   Но под водой ещё видно было порождаемое им изумрудное свечение.
   Но кто же к ним мог приближаться? Неосторожный, не обращающий внимание на весьма громкие, недавно здесь звучавшие голоса зверь или же человек, каэлдэронец?..
   Винд скорее ожидал увидеть зверя, так как люди на Каэлдэроне редко отходили от своего единственного поселения..
   Юноша укрылся за стволом старого, массивного дерева; сам пригнулся к земле, и теперь, благодаря одежде, его сложно было увидеть со стороны. Обычный каэлдэронец не заметил бы его, прошёл мимо...
   Сначала Винду показалось, что к берегу озера вышел зверь. Во всяком случае, на человека он не был похож. Вместо кожи - тёмно-зелёная, почти чёрная чешуя; вместо носа - изгибавшийся кверху острый рог. Однако же, этот незнакомец передвигался, стоя на задних лапах; и на нём имелась одежда, почти сливающаяся по цвету с телом.
   В сильной, широкой лапе незнакомец сжимал трезубец, а за спиной его была закреплена широкая, кожаная котомка, из которой торчали некие, незнакомые Винду предметы.
   Юноша медленно пригнулся ещё ниже, почти слился с землей, и теперь был уверен, что заметить его невозможно. Но Винд ошибался. Незнакомец спросил грубым голосом:
   - Ты чего там разлёгся?! Пьяный, что ли?..
   Винд приподнялся, но не знал, что ответить, и стоит ли, вообще, вступать с этим существом в какие-либо разговоры.
   А неизвестный прохрипел:
   - Пьяный, что ли, я спрашиваю?
   Винд решил, что, пока и в самом деле лучше притвориться пьяным, приглядеться, решить, что делать дальше. И юноша кивнул.
   Рогоносый рявкнул:
   - Я слышал, ты здесь с кем-то разговаривал?!
   Винд неопределённо пожал плечами. Тогда рогоносый вновь прорычал:
   - ...За дурачка меня держишь? Думаешь, я не знаю, с кем ты здесь болтал?.. С ним, с кораблём... А-а, по лицу твоему вижу, что именно с ним...
   И внимательнее поглядев в воду, произнёс:
   - А-а, да вон и свет от него...
   С этими словами он скинул со спины котомку, и стремительными, ловкими движеньями начал доставать из неё нечто, напоминающее грозное оружие. Этот "инструмент" находился в разобранном состоянии, но, чем больше частей рогоносый соединял, тем более зловещий вид оно приобретало.
   Изумлённый Винд спросил:
   - А что вы собираетесь делать?
   - Ну а ты как думаешь?! - хмыкнул рогоносый, и, не дождавшись ответа, прорычал. - Вести дружеские беседы с твоим корабликом и петь с ним песенки!
   Трудно было поверить в правоту этих слов, да к тому же рогоносый расхохотался. Но Винду было совсем не до шуток. Он ещё раз спросил:
   - Зачем вам это и... кто вы?
   - Не твоё дело... - пробурчал рогоносый.
   - Что-то я вас раньше на Каэлдэроне не видел.
   - Да что ты вообще в своей жизни видел?! Ха-ха!!..
   Продолжая собирать страшное устройство и, не оборачиваясь к Винду, рогоносый поинтересовался:
   - Лучше рассказывай, что тебе этот корабль наплёл?!
   - Он мне... ничего... он ещё только недавно вылупился... Он ещё маленький совсем...
   - Маленький?.. Ну и отлично. Стало быть, меньше проблем с ним будет...
   Теперь на берегу возвышалось нечто напоминающее пушку. Рогоносый проворчал:
   - Смотри внимательно, дикарь. То, что ты сейчас увидишь, станет самым занимательным зрелищем во всей твоей бессмысленной жизни.
   Он достал из кармана мешочек, развязал его, зачерпнул в ладонь золотящуюся пыльцу, и бросил её в сторону озера. Но пыльца не упала на воду, а сверкая, повисла в нескольких сантиметрах над поверхностью.
   Рогоносый же направил дуло пушки на воду и пробормотал:
   - Сейчас...
   - Вы хотите выстрелить? - спросил Винд.
   - Надо же - какой догадливый! - хмыкнул рогоносый.
   - Но зачем? Объясните?! Неужели вы хотите уничтожить этот прекрасный корабль?! Что он вам плохого сделал?!..
   - Заткнись-ка ты, - посоветовал рогоносый. - А то я и в тебя стрельну...
   - Но зачем?..
   - В корабле этом есть одна штука, за которую дадут кучу денег. Будешь себя хорошо вести, и тебе кое-что перепадёт...
   Рогоносый совершенно уверился, что такое предложение придётся Винду по душе, и он будет ожидать удачного окончания охоты. Конечно, рогоносый ничем с Виндом делиться не собирался...
   А Винду казалось, что только он обрёл замечательного, можно сказать волшебного друга - кораблик Крылов, и вот появился некий урод с оружием и пытается этого друга подстрелить.
   Ну уж нет!..
   В то мгновенье, когда под золотистым, порождаемым пыльцой сиянием, начал разрастаться изумрудный свет, то есть - кораблик начал всплывать - Винд прыгнул, и со всех сил толкнул рогоносого в его широкую спину. Рогоносый дёрнулся вперёд, навалился на пушку и, вместе с ней начал заваливаться в озеро.
   Пушка шумно грохнулась и тут же затонула, а вот рогоносый успел развернуться и схватить Винда за руку. Морда пришельца была искажена злобой, он выкрикивал страшные проклятья, среди которых можно было разобрать:
   - Я тебе глотку перегрызу!..
   С верхней ветви слетела Аша. Златистая птица огрела своими сильными крыльями рогоносого по его лысый голове, но когтями вцепиться не успела, потому что рогоносый ударил её своим широким кулаком в шею. Аша перевернулась и без движения упала на землю.
   Винд дёрнулся было к своей помощнице, но рогоносый крепко держал его за ноги и проворно подбирался к его шее. Уж очень рогоносый разъярился, глаза его округлились, он тяжело дышал, жаждал разорвать Винда и не видел, что за его спиной из озера уже всплыл кораблик. Изумрудное сияние усилилось, переплелось с золотистым светом пылинок...
   И только когда подплывший вплотную к берегу кораблик Крылов подтолкнул Рогоносого в пятку, тот резко обернулся и вскрикнул хрипящим, захлёбывающимся голосом. А Винд, наконец то, смог освободиться и, отталкиваясь ладонями от земли, отползал до тех пор пока не упёрся спиной в дерево.
   Ну а Рогоносый, хоть и хотел, а уже никуда не мог отползти. Из кораблика выдвинулись тонкие нити, стремительно расползлись по телу рогоносого и оплели его так, что теперь он напоминал извивающуюся мумию. Ещё несколько раз он изогнулся, а затем - затих. Кораблик оттащил его в озеро; погрузился вместе с рогоносым в воду.
   Только тогда Винд опомнился, подбежал к Аше, осторожно дотронулся до её шеи, позвал:
   - Ну как ты, живая?
   Птица приоткрыла глаз, и издала негромкий, клёкочущий звук. Винд же пробормотал:
   - Ну, кажется, повезло тебе. Шея не перебита. Хотя удар был очень сильный. Да-а, досталось же тебе...
   Затем он обернулся к озеру. Кораблик вновь находился на поверхности, но несколько разросся. Теперь на его палубе смогла бы вольготно разместиться не только белка, но и лисица.
   Юноша спросил:
   - А что с этим... рогатым?
   Кораблик преспокойно ответил:
   - Теперь он - часть меня.
   - Ты его что же, скушал? - ужаснулся Винд.
   - Да, пришлось. Ведь намерения у него были крайне недружелюбными...
   - А меня ты... - Винд запнулся.
   Но кораблик Крылов ответил:
   - Нет. Тебя я кушать не буду. Ты - мой друг. И вообще, как я уже говорил, основная пища для меня - это свет.
   - А кем был этот рогоносый? - задал вопрос Винд.
   Крылов пояснил:
   - Появился он здесь неспроста; то есть, у него было что-то для определения моего хотя бы примерного местонахождения. А из его слов ясно, что он уже и прежде охотился на таких, как я. Правда, пока что не знаю, какая именно драгоценная часть меня больше всего интересовала его. Прилетел он на Каэлдэрон издалёка, но его корабль должен быть где-то поблизости. Возможно, ты сможешь найти...
   - А что это за корабль? Он похож на тебя?
   - Этого я пока что не знаю. Хотя - вряд ли...
   Тогда Винд спросил у Аши:
   - Ну как ты: сможешь летать?
   Птица издала ещё один жалобный звук и слабо пошевелила крыльями. Без дальнейших объяснений было ясно, что летать она пока что не сможет. Винд молвил с сожалением:
   - Придётся тащить тебя домой.
   Крылов посоветовал:
   - Твоя златокрылая килограмм пять весит, а путь неблизкий, так что оставь её здесь. Не волнуйся, я присмотрю за ней. Впрочем, если ты найдёшь корабль рогоносого и научишься им управлять, то сможешь перенести Ашу к дому по воздуху.
   - Хорошо. Я постараюсь найти... - кивнул Винд, и пошёл прочь от озера.
  

* * *

  
   Винд думал, что его приключения на этот день завершились. Ведь, право, за короткое время он пережил больше необычного, чем за всю свою прошлую, размеренную жизнь. И, хотя он отправился на поиски того корабля, на котором прилетел рогоносый - Винд совсем не верил, что сможет найти его...
   Но, отойдя метров на пятьдесят от озерца, Винд понял, что в окружающем его лесу, что-то не так. Уж Винд то отлично знал эти места. Среди этой, необжитой человеком природе, он провёл больше времени, чем в единственном на Каэлдэроне поселении...
   В чём же дело?..
   А, оказывается, птицы не пели так, как пели они обычно в такой ясный, рассветный час; да и зверьки не перекликались. Прислушавшись, Винд смог уловить только несколько встревоженных, приглушённых голосков обитателей леса. Чего же они так испугались? Появления рогоносого?
   Но ведь рогоносый был мёртв и чуткие звери и птицы уже должны были об этом знать... Стало быть, в лесу оставался ещё кто-то или что-то, что их пугало...
   Дальше Винд передвигался с особой осторожностью. Он почти не прикасался ногами к земле; он не пошевелил ни одной ветки, ничто не хрустнуло под его ногами...
   Ни один Каэлдэронец не мог сравниться с Виндом в искусстве двигаться бесшумно, но всё же то существо, которое стояло на небольшой, погружённой в зеленоватую тень поляне повернуло к нему голову.
   Это была птица, но, несомненно - самая крупная из когда-либо виденных Виндом птиц. От её массивной головы и до кончика хвоста было никак не меньше семи метров, а под жёсткими, тёмными перьями заметны были сильные, крепкие мускулы. Широкий клюв запросто мог раскроить человеческий череп. Именно из-за убийственного клюва и звали птицу клюваном. На спине у этого чудища, между крыльями, закреплена была кабинка, сливающаяся цветом с птицей. Верёвочная лестница спускалась от кабинки к массивному, гнилому пню...
   Всё это Винд разглядел уже лёжа на земле. Клюван, хоть и обернул к нему голову, а не мог увидеть его за кустарником. Увидеть не мог, а вот почуял. Издал грозный клокочущий звук, и начала надвигаться. Он не спешил, взрывал острыми когтями землю; шумно и грозно выдыхал воздух.
   А Винд глядел на клювана и думал: "Вот и нашёл, что искал! Полетал, называется! Что же теперь делать?! Убегать?! Может, он и не погонится за мной, тогда удастся улизнуть..."
   Юноша приподнялся, и уже собирался дать дёру, как приметил, что из кабинки на спине птицы исходит такой же изумрудный свет, что и от кораблика Крылова.
   Страсть как захотелось Винду узнать, что это за сокровище!
   Винд был ловким, сильным юношей, а поэтому - уверился в своей удаче. Когда Клюван оказался совсем рядом с ним, он отскочил за ближайшее дерево. Чудище взревело и бросилось за ним, клюв ударил в ствол, пробил его, дерево покачнулось...
   Винд воспользовался тем, что клюв застрял и птица дёргалась, пытаясь высвободиться. Юноша подпрыгнул, ухватился за верёвочную лестницу, и стремительно начал карабкаться вверх, в кабину.
   При этом он чувствовал столь резкий азарт, что даже улыбался. О смертельной опасности, которая ему грозила, Винд не думал. В общем, он поступал слишком опрометчиво, но, быть может, и простительно для своего двадцатитрехлетнего возраста...
   Именно в то мгновенье, когда Винд добрался до кабины, птица высвободила клюв и резко прыгнула в сторону, изогнулась так, что, если бы юноша не успел вцепиться в обшивку, то упал бы на землю и был бы растоптан или заклёван до смерти.
   Но Винд, продолжая усмехаться, подтянулся, и оказался уже в кабинке, захлопнул за собой дверцу, и пробормотал:
   - Ну вот. Теперь ты меня точно не вытряхнешь...
   Он огляделся, ища источник малахитового света. Оказывается, свет этот исходил из сундука, который был прибит к полу и закрыт. Свет вырывался из узкого зазора под крышкой. Каким же ярким должно было быть это сияние внутри самого сундука!
   Винд понимал, что может ослепнуть, но всё же любопытство было сильнее. Он попытался открыть крышку. Но не тут то было - сундук, конечно же, оказался закрытым.
   А что же клюван? Он дёргался, изгибался, даже ударил несколько раз спиной о дерево. Но всё тщетно. Клюван уже и прежде почувствовал, что хозяина - рогоносого ждать бесполезно, что сердце его перестало биться.
   Надо сказать, что клюван, по-своему любил рогоносого, ведь именно рогоносый выкормил клювана, когда он был ещё слабым птенцом, рогоносый был с ним всегда, отдавал команды, иногда подкармливал...
   И вот теперь, оставшись без хозяина, но с ненавистным пришельцем на спине, клюван взмахнул крыльями и взмыл в небо...
   Упали на землю несколько сломанных веток. Затаившийся лес постепенно начал оживать, наполняться звуками. Опасный хищник улетел и непривыкшие к таким гостям звери и птицы надеялись, что он больше не вернётся...
  

* * *

  
   В первое мгновенье, когда клюван только взмыл с поверхности Каэлдэрона, Винд не понял, что произошло. Юношу просто метнуло от сундука к стене, но он, ухватившись за крышку, смог удержаться на ногах...
   И только когда яркие, прямые солнечные лучи хлынули в оконце, Винд сообразил, что произошло.
   Юноша бросился к этому оконцу, и, вцепившись в подоконник, выглянул наружу. Он увидел крылья клювана, почти безоблачное небо, и ближайший к Каэлдэрону мир - Аратроэль.
   Винд крикнул:
   - Лети назад! Слышишь?!
   Но, если клюван его и слышал, то слушаться не собирался.
   Конечно, мечтательному, полному энергии Винду хотелось отправиться в путешествие к другим мирам. Но не так же! Клюван был явно враждебной птицей, да к тому же, на Каэлдэроне остался новый друг Винда - кораблик Крылов и родители. Их Винд не собирался бросать, и теперь думал, как вернуться.
   Спрыгнуть с клювана он не мог, так как птица поднялась уже на десятки метров от земли, и юноша, конечно же, разбился бы...
   Приоткрыв дверцу, Винд шагнул наружу, и тут же вынужден был пригнуться от сильного встречного ветра. Он впился в жёсткие, тёмные перья клювана...
   Чудовищная птица повернула к нему голову, раскрыла могучий клюв и издала гневный, не предвещающий ничего хорошего клёкот.
   Винд проговорил:
   - Знать бы ещё, как этот рогоносый тобой управлял... А?.. Может, есть здесь какие-нибудь поводья...
   Такие разглагольствования клювану очень не понравились. Он резко выгнула шею и обрушил удар своего страшного клюва на то место, где за мгновенье до этого находился Винд.
   Если бы не отличная реакция, то был бы юноша убит или сильно покалечен. Но он успел юркнуть обратно, в кабинку, а удар пришёлся в тело клювана.
   Птица задёргалась, заорала яростно, несколько раз ударила клювом по кабинке, но её стены оказались хорошей защитой даже против таких сильных ударов...
   Винд сидел на крышке сундука и держался за него. Юноша понимал, что теперь все небольшие шансы на примирение с клюваном потеряны. Так же он знал, что не успокоиться до тех пор, пока не найдёт возможность вернуться на Каэлдэрон.
  

* * *

  
   В течении следующих десяти минут клюван, неустанно работая крыльями, летел к Аратроэлю. Винд выглядывал в оконце и видел те детали этого мира, которые прежде не мог разглядеть...
   Так, например, он обнаружил, что среди руин стоят несколько домиков. Правда, эти домики были сложены из того же материала, что и руины, и поэтому практически сливались с ними по цвету. Разглядел он там и движение, правда, пока не мог понять, люди это ходят или другие существа...
   Увидел Винд и совсем небольшое, метров пятнадцати в поперечнике озерцо, которое синело и золотилось, отражая небо на границе руин и леса. Клюван спускался к этому озерцу, хотел напиться перед полётом к более дальним мирам. Винд решил, что это и есть его шанс - надо было спрыгнуть, когда, а потом бежать... Правда, Винд ещё не решил, куда он побежит - в лес, или в руины, так как и лес и руины представлялись ему одинаково опасными.
   И вот Винд распахнул дверцу, рванулся вперёд. Но и птица не собиралась так просто отпускать своего врага. Она рванулась вверх и, одновременно, в сторону.
   Только чудом Винду удалось устоять на ногах. Но клюван продолжал изгибаться, и вот уже Винд повис, вцепившись руками в перья и болтая ногами в воздухе.
   И тут увидел, что клюван вновь выгибает шею. Вот сейчас ударит его! Тогда юноша выпустил перья и полетел вниз...
   За эти секунды клюван успел подняться на десяток метров и отлететь от озерца. Винд, падая, перевернулся в воздухе, увидел перед собой что-то каменное и вцепился в это что-то... Он больно ударился, закашлялся, но, по крайней мере, обошлось без переломов.
   Винд уж собирался бежать, куда глаза глядят, да тут понял, что вцепился он в верхнюю часть полуразрушенной колонны, которая высилась на краю руин, а до заваленной обломками земли было ещё весьма и весьма далеко...
   Клюван уже развернулся, увидел Винда и теперь нёсся на него. Глаза гигантской птицы были выпучены, сейчас она больше всего жаждала разорвать Винда на куски!
   В последнее мгновенье, когда удар убийственного клюва казался неизбежным, Винд сумел перепрыгнуть на другую сторону колонны. Удар обрушился на камень и был так силён, что к старым трещинам прибавились новые, а колонна пошатнулась.
   Клюван отлетел совсем недалеко, вновь развернулся и полетел на Винда. Юноша, начал спускаться вниз...
   Клюван вновь ударил в колонну, но на этот раз не улетел, а вцепился в неё когтями, и резво начал спускать вниз, за Виндом.
   Преимущество в скорости было явно на стороне птицы.
   Острый коготь заскрежетал, кроша камень, следующей жертвой должна была стать голова Винда...
   Тогда Винд разжал ладони и упал, пребольно ударившись спиной. Затем он увидел, что клюван дёргается, хрипит, бьёт крыльями, но уже не может спуститься за ним.
   Громадное, метров трёх в длину копьё пригвоздило птицу к колонне. Клюван ещё пытался вырваться, но рана была смертельной - оружие попало в самое его сердце. И, наконец, клюван вместе с расшатавшейся колонной рухнул вниз. Винд едва успел откатиться в сторону, и тут же застонал от резкой, ноющей боли в боку. При падении он ударился о камень и сломал себе ребро...
   Всё же, цепляясь за глыбу, он смог подняться, и увидел невысокие, схожие своим сероватым цветом с руинами фигуры, которые, косолапо раскачиваясь, резво приближались к нему.
   Винд спросил:
   - Это вы стреляли?
   Ему ничего не ответили, зато схватили за руки и за ноги, подняли и понесли туда, где среди руин стояли их дома...
  

* * *

  
   Обитатели Аратроэля сжимали руки и ноги Винда так сильно, что юноша, при всей своей ловкости не мог вырваться. Да он и не пытался: понимал, что со сломанным ребром далеко не убежит.
   Его лицо было обращено к небу, и он видел родной Каэлдэрон, который нависал в пяти километрах, заполняя большую часть обзора. Единственное тамошнее поселение как раз поворачивалось на тёмную, ночную сторону; и можно было разглядеть крапинки тёплого света в домах...
   Винд проговорил:
   - Вы хотя бы понимаете, что я говорю?.. Я - каэлдэронец, и мне нужно вернуться на родину. Вот туда... - он подбородком кивнул вверх.
   Но эти, схожие цветом с руинами существа, хранили гробовое молчание.
   Вскоре Винда внесли в сложенное из каменных обломков строение. Положили на плиту...
   Юноша попытался приподнялся, но тут обнаружил, что руки и ноги его уже обхвачены стальными обручами.
   - Э-эй, вы чего задумали? - спросил он встревожено.
   И вновь - гробовая, зловещая тишина. К Винду подошёл особенно ветхий обитатель руин, его серое лицо, так же как и камни, покрывали трещины; глаза его глубоко впали и Винд не мог их разглядеть.
   Зато почувствовал Винд, как этот неизвестный положил ладонь на его сломанное ребро. Ладонь была твёрдой, как камень, и Винд сморщился от этого прикосновения.
   Он попросил:
   - Нельзя ли полегче?.. У меня в котомке есть коренья, которые помогут при лечении... А котомка... Ищите её возле клювана, которого вы подстрелили...
   И тут растрескавшийся старец дёрнул за сломанное ребро Винда. Никогда ещё юноша не испытывал столь сильной, пронизывающей боли. Он громко вскрикнул; на лице его выступила испарина; он весь выгнулся вверх, а затем - потерял сознание...
   Впрочем, как ему показалось, лишь мгновенье пребывал он во мраке. Затем сознание вернулось к нему...
   Он сидел на каменной плите, не чувствовал боли, и глядел на сероватых обитателей руин. А они уже успели его разглядеть и не обращали на Винда особого внимания; занимались своими делами, перетаскивали некие, похожие на оружие предметы; но делали всё это молча. Юноша уверился, что они действительно немые, да, пожалуй, ещё и глухие...
   Тогда он приподнял свою измятую, грязную рубаху, и обнаружил, что на месте сломанного ребра теперь вставлена каменистая пластина, цветом почти сливающаяся с его телом.
   Он сказал:
   - Ну, спасибочки... Так мне теперь и ходить с этим камнем в теле?
   Ответа не ожидал, но получил.
   А ответил ему тот, самый старый, самый растрескавшийся из всех каменистых:
   - Камень крепкий - жизнь тебе спасёт. Грозный житель леса - Винда не убьёт.
   Голос у старика был хрипловатым, трескучим, словно бы сквозь каменную толщу продирался.
   Винд спрыгнул с плиты, прошёлся по этому, весьма просторному помещению и сказал:
   - Спасибочки, конечно, что вылечил. Но у меня сейчас главная задача - на Каэлдэрон вернуться.
   И снова растрескавшийся старикан проговорил:
   - Знаем - мир Каэлдэрон. В небе он над нами. Но для нас он отдалён - не дойти ногами.
   - Понятно, что ногами не дойти, ну так, может, долететь можно?
   - Не летали никогда, жили долго в камне. Но ведь это не беда - будешь счастлив с нами.
   - Нет, дорогие мои каменистые, с вами я счастлив не буду. Меня там родители ждут. У меня там друг - кораблик Крылов... В общем, буду думать, как отсюда выбраться... Вот ты говорил, что в лесу кто-то живёт. Можешь меня с ним познакомить?
   При этих словах все каменистые прекратили свою работу, обернулись к Винду. Их серые лица выражали напряжение...
   Старейший произнёс:
   - Житель леса страшен. Ростом - в десять сажен. От него себя храним. И тебя о том молим...
   - О чём молите то?
   - Чтобы был ты с нами, с верными друзьями.
   - Так, ладно, а что с клюваном-то?
   - Птица вкусной оказалось - ничего уж не осталось.
   - Понятно... могли бы и мне что-нибудь оставить. А там ещё кабинка была, а в кабинке сундук, а в сундуке... я, впрочем, не знаю, что в том сундуке, но, судя по всему, нечто очень ценное. Собственно из-за этого сундука и из-за своего излишнего любопытства я и попал к вам...
   - Тот сундук вон там стоит - пламень яркий в нём горит.
   Каменистый кивнул в сторону коридора. Винд поспешил туда, и, миновав крутой поворот, оказался на улице.
   Оказывается, солнце уже зашло за горизонт; но полной тьмы не было - в вышине небо оставалось лазурным, там плыли мирные облачка; а из-за горизонта выглядывал Каэлдэрон. Родные уже ждали возвращения Винда, волновались...
   Сундук стоял в нескольких шагах от входа в жилище; за ним, как показалось Винду, никто не присматривал. Так как кругом сгущались ночные тени, изумрудное сияние из-под крышки казалось более ярким, чем прежде...
   Следом за Винду вышел и старый каменистый, у него Винду спросил:
   - Пытались открыть?
   - Открыть его пытались, но только обломались...
   - Не догадываетесь, что там, внутри?
   - Этого не знаем, но предполагаем... Свет там негасимый, сумраку противный. От лесного лиха будет нам...
   Тут каменистый издал несколько скрежещущих звуков, и топнул ногой.
   - Что, рифму придумать не можешь? - догадался Винд. - Ну так говори нормально, без всяких рифм.
   - Мыслимо ль без рифмы? Мы ж не злые тифмы!
   - Что ещё за тифмы? - хмыкнул Винд, решив, что непонятное словечко было придумано только что ради рифмы.
   - Тифмы - злые твари, тёмные от гари. Все они пропали, мы свободны стали...
   - Ну и замечательно!
   Но каменистый продолжал:
   - И одна лишь тифма по лесу гуляет, жизнь нам отравляет.
   - А-а, так это вы про лесное чудище! Если с нашего Каэлдэрона на ваш Аратроэль ночью глядеть, видно синеватое свечение в лесу. Кто-то там движется, но вот кто - разглядеть мы не можем. Стало быть - это тифма бродит. А какая она из себя - эта тифма?
   - Говорю же: в копоти, в тяжести и в топоте. К озеру подходит, на границе бродит; спать всегда мешает, наш покой смущает...
   - Да? А мне в общем-то всё равно! Мне бы на Каэлдэрон вернуться!
   - Ты забудь о Каэлдэроне, ты забудь о прежнем доме. Будешь жить в руинах, на сиих камнинах; рифмами общаться в камень превращаться.
   - Ну уж нет! Мне уже осточертели ваши рифмы, а уж в камень превращаться мне совсем не хочется.... Так что буду думать, как домой вернуться! - выкрикнул Винд.
   - Если хочешь - возмущайся, ну а лучше - рифмами общайся!
   - Да не нужны мне ваши рифмы!..
   Тут земля под ногами Винда слегка вздрогнула. Прошло несколько мгновений и толчок повторился...
   - Что это? - спросил юноша.
   - Тифма то проклятый, злобою объятой; к озеру подходит, страх на нас наводит..
   Винду страсть как захотелось взглянуть на Тифма. Страха он не испытывал, зато подумывал: а не поможет ли эта Тифма вернуться на Каэлдэрон? Глупо, конечно, было на это надеяться, но всё же оставаться совсем без всякой надежды Винд не хотел.
   И вот он подхватил сундук, который оказался совсем лёгким и зашагал в сторону озерца. Выплёскивавшееся из-под крышки изумрудное сияние приятно переливалось на окружавших его каменных руинах.
   - Осторожней будь: эта Тифма - жуть! - наставлял его каменистый.
   - Да ладно, я за колонной укроюсь. Она меня и не увидит, - ответил Винд.
  

* * *

  
   Так Винд прошёл на край руин, туда, где днём произошла короткая и драматичная схватка с клюваном. Там лежала раскаченная и поваленная громадной птицей колонна, но всё, что осталось от самого клювана - это несколько тёмных пятен на пыльной земле.
   Винд положил сундук с неведомым изумрудным сокровищем, и сам улёгся рядом, затаился, укрывшись за каменными обломками. Со стороны озера его не должно было быть видно. Не подумал он только о том, что страшная и ужасная, неведомая Тифма могла приметить изумрудный свет из сундука, который становился тем ярче, чем больше сгущалась ночная мгла.
   То, что Тифма приближалась, было ясно из того, как вздрагивала земля. А среди высоких деревьев старого леса, который тёмной стеной дыбился на противоположном берегу небольшого озерца, мерцало, то разгораясь сильнее, то почти затухая, зловещее синеватое свечение...
   Винд пытался представить - какая она, эта Тифма, но ничего хорошего, путного не выходило: только беспорядочные, хаотичные образы из детских кошмарных снов. Но юноша ухмылялся, думая: "Ничего мне это чудище не сделает. А, может, даже удастся с ним нормально пообщаться... Ведь эти каменистые обитатели руин совсем глупые - ничего, кроме своих рифм не знают".
   Конечно, Винд был не справедлив, так плохо думая о своих спасителях, но уж очень ему хотелось вернуться домой, на Каэлдэрон, а они ничем ему не могли помочь...
   И вот на противоположном берегу озерца появилась некая фигура. Синеватое свечение мерцало вокруг этой фигуры, но так быстро оно переменялось, что Винд не мог сказать ничего, кроме того, что фигура эта весьма массивная...
   А потом услышал голос старого каменистого, который беззвучно подошёл и разместился рядом с Виндом:
   - Тифма даром нас пугает, даром синевой мерцает; не пройти на берег наш - есть у нас надёжный страж...
   Винду даже интересно стало, что это за страж такой. Представил громадного и сильного каменистого, но оказалось, что речь шла о сложенной из различных каменных деталей орудии, которое поднялось на платформе из подземного укрытия. Возле этого устрашающего оружия суетились каменистые - закладывали в него трёхметровые копья. Одним из таких копий и был подстрелен днём клюван...
   Винд спросил:
   - И что - действительно каждую ночь к вам эта Тифма наведывается?
   Каменистый проговорил:
   - Кажду ночь приходит, кажду ночь уходит. Но уходит не одна, а копьё несёт она. То подарочек от нас; просвистит копьё сейчас!
   Но копьё просвистело не сейчас же, а только через минуту, когда Тифма обогнула озеро и приблизилась к руинам...
   Раздался тот характерный скрежет, который бывает, когда железо ударяется об железо. Тифма покачнулась...
   Каменистый молвил:
   - Одного копья хватает - на ночь Тифма отступает.
   Но каменистый ошибался. Тифма хоть и сделала несколько шагов назад, а потом остановилась...
   Только теперь Винд смог её разглядеть. Напоминала эта Тифма помесь из гигантского паука и волка - в общем, вид её совсем не внушал доверия. И у Винда пропало всякое желание с ней общаться, а каменистые показались, в сущности, неплохими ребятами...
   Юноша спросил:
   - Ну и чего она встала-то?
   Каменистый ответил:
   - Быть такого не должно, что-то здесь не так пошло!
   А пошла не так Тифма. Вместо того, чтобы отступать в лес, она вновь начала надвигаться на руины. Земля дрожала под её тяжеленной поступью; воздух был наполнен железным скрежетом.
   Старейший каменистый приподнялся и прокричал своим хриплым и дрожащим от волнения голосом:
   - Стреляйте ж, стрелы не жалея; отгоним в лес мы чудо-зверя!
   И каменистые не жалели стрел. Вновь и вновь раздавался скрежет от ударов стрел о железное тело Тифмы. Чудище вздрагивало, останавливалось, а потом вновь начинало движение к руинам. Некоторые стрелы отлетали от неё, а некоторые - застревали и торчали, раскачиваясь вместе с движеньями Тифмы...
   Каменистые, хоть и перепугались, а по-прежнему не издавали никаких звуков, а сосредоточено работали со стреломётом...
   И вот, благодаря их стараниям, две стрелы вырвались практически одновременно. От первой стрелы Тифма просто покачнулась, накренилась назад, а от второй - рухнула в озеро. Поднялись волны, полетели брызги, вода забулькала, над ней поднялся пар.
   Старейший каменистый воскликнул:
   - Век такого не бывало! Тифма нынче здесь пропала!
   Винд спросил тихо:
   - Пропала или только упала?
   - Пропало чудище вовек! Я истину сейчас изрек!..
   - Ладно, пойдём посмотрим, - молвил Винд.
   И юноша, равно как и многие каменистые, направился к озерцу. Там ещё бились о берег волны, а над водой клубился, быстро поднимаясь вверх, пар. Из-за этого пара даже не было видно противоположного берега...
   Кстати, Винд прижимал к себе сундук с загадочным источником изумрудного света, но не обращал на это внимания. Он вновь спросил у старейшего каменистого:
   - Так вы уверены, что Тифма пропала и не появится вновь?
   Тот ответил:
   - Нет Тифме возвращенья, свершилось мщенье! Пророчество нам говорит, что влага Тифме гибелью грозит! Там, где вода - её погибель...
   Зря каменистые так верили давним пророчествам. Не погубили Тифму стрелы, оказалась не властной над ней и вода.
   Поверхность озера, возле самого берега вскипела, и из неё поднялась, вдруг оказалась прямо над ними громадная, жуткая Тифма. Теперь не только старейшина, но и другие каменистые попытались изъясняться рифмами, но что они там говорили - Винд уже не слышал, да это и не интересовало его. Главное, что Тифма схватила его одной из своей металлических лап, усадило к себе на спину и, огибая озерцо, поспешила обратно к лесу.
   Ещё пара копий врезалась в Тифму, она покачнулась, но больше в озеро падать не собиралась... Вот и рифмованные окрики каменистых смолкли в отдалении. Теперь Винд слышал только скрежет железной Тифмы да протестующие вздохи древесных стволов, которые она задевала...
   Немного опомнившись от этого нового, такого неожиданного поворота событий, Винд начал примериваться, чтобы прыгнуть и ухватиться за одну из ветвей...
   Но, в то мгновенье, когда он прыгнул, железная лапа Тифмы схватила его, и дальше уже держала-сжимала, крепко-накрепко, так что Винд и пошевелится не мог. Надо сказать, что о недавно сломанном ребре он при этом и не вспомнил - каменная пластинка, вставленная на его место, словно бы стала частью тела юноши...
   Тифма спустилась на дно глубокого оврага. Высоченные деревья смыкали кроны, и это место даже и в дневные часы было погружено в сумрак. Так что, если бы не синеватое свечение, которое исходило от Тифмы, то Винд вообще ничего не увидел бы.
   Тифма поставила Винда на землю, сама отступила. После этого Винд смог оглядеться...
   Здесь валялись всевозможные железки, в том числе и копья каменников; их доставала из своего тела Тифма, бросала на этой свалке...
   Подняв голову, Винд увидел сразу с десяток ровно горящих, внимательно разглядывающих его глаз...
   Юноша крикнул:
   - Привет, Тифма! Я, собственно, ничего против тебя не имею, так как не видел, чтобы ты сделала что-нибудь плохое этим каменникам! Не знаю, почему они так против тебя ополчились... Можешь отнести меня на Каэлдэрон?!
   Тут из головы Тифмы выдвинулся железный хват. В следующее мгновенье руки Винда оказались с такой силой сжаты, что он вскрикнул:
   - Да хватит уже меня хватить! Что надо то?!
   А Тифме нужен был сундук, который Винд всё это время прижимал к груди. Сопротивляться было бессмысленно: чудовищная сила разъединила руки Винда, но сундук не упал на землю, а был подхвачен...
   Железный хват тут же отпустил Винда и юноша отпрыгнул назад, споткнулся о корень и, уже сидя на земле, наблюдал, как Тифма с помощью яркой синеватой дуги разрезает сундук...
   Постепенно усиливалось изумрудное свечение.
   - Ты бы поосторожней, - посоветовал Винд, но его совет остался без всякого внимания.
   И вот сундук развалился на две раскалённые, дымящиеся половины.
   Тифма извлекла действительно ослепительно сияющее, вздрагивающее - одним словом, живое сердце. Конечно, это было нечеловеческое сердце - это было сердце живого, разумного корабля, родственника оставшегося на Каэлдэроне Крылова.
   Винд пробормотал:
   - Я и предполагал, что в сундуке лежит нечто подобное. Наверное, это действительно великая ценность - не умирающее, изливающее такой сильный свет сердце.
   Тем временем, в груди Тифмы раскрылась дверца - железное чудище поместило изумрудное сердце туда, под надёжную защиту...
  

* * *

  
   Тифма являлась рукотворным, механическим существом, но и задатки самостоятельного мышления были в Тифме. Много столетий назад попала она на Аратроэль, и все эти годы блуждала по лесу, не имея ни цели, ни понятия, зачем она это делает. Иногда она выходила к озерцу и получила стрелы от каменистых. Надо сказать, что эти стрелы ей не вредили, а даже, при обработке, шли на замену износившихся деталей.
   Но Тифма чувствовала, что, несмотря на замену некоторых частей себя, её тело постепенно приходит в упадок, что всё меньше остаётся жизненной энергии, и уже скоро она окончательно остановится...
   И вот - надо же, какая удача! Тифма почувствовала, что среди руин появился неиссякаемый источник столь необходимой ей энергии. Главенствующей для неё целью стало: добраться до этого источника и завладеть им. Если бы для этого потребовалось перебить всех каменистых, то Тифма не задумываясь сделала бы это. Но, к счастью для себя, каменистые оказались через чур слабыми противниками, и Тифма забрала источник энергии без проблем...
   Винд, который в этот сундук вцепился, в сущности, ничего для Тифмы не значил, она бы могла разорвать его, но не сделала этого, так как он и не сопротивлялся.
   Если бы Тифма могла испытывать эмоции, то она ликовала бы - изумрудное сердце, оказавшись в её сложной механической груди тут же оживило все уже почти отключившееся, проржавевшие детали; теперь Тифма могла существовать: бродить по Аратроэлю, гнуть деревья и наводить страх на местных рифмоплётов сколь угодно долго.
   Но, вместе с заработавшими устройствами, в Тифме пробудилась и память, появилась цель. Оказывается, Тифма была построена для войны...
   Давным-давно, столетия назад, собрали её, также как и тысячи других Тифм. Они должны были встретиться в битве со своими противниками, но потом произошло что-то и Тифма оказалась в стороне от боевых действий...
   И вот теперь появилась очень важная цель - улететь с Аратроэля, вступить в битву, уничтожить всех противников могучей империи, собственностью которой и являлась Тифма.
   Огромный срок, прошедший в бессмысленном хождении по Аратроэлю теперь был неважен для Тифмы. Не могла она понять, что война, для которой её изготовили, давно уже закончилась...
   Империя, частью которой была Тифма, называлась Ой-Чип-оном, и в нашем повествовании ей будет отведена далеко не последняя и, к сожалению, совсем не светлая роль. Но это - в будущем, а пока что, питаемые неиссякаемым источником энергии, заработали давно пребывавшие в бездействии двигатели. Из железных лап Тифмы начали выбиваться яркие синевато-белые лучи.
   Винд почувствовал жар, который эти лучи порождали, и отполз ещё на ещё на пару метров.
   Вскоре Тифма, начала подниматься, вот уже оторвалась от раскалившейся до красна земли...
   И тогда Винд крикнул:
   - Без меня улетаешь?! Мне ведь домой позарез нужно!..
   И он прыгнул вперёд, вцепился в горячую железную лапу Тифмы, начал карабкаться вверх, подальше от источника нестерпимого жара...
   Ну а Тифма даже и не почувствовала, что на ней появился некий дополнительный груз. Слишком мало, по её меркам, весил Винд.
   Всё выше и выше взлетала Тифма. Вот врезалась в толстые ветви деревьев, которые смыкались над оврагом. Конечно, эти ветви не могли её удержать; с громким хрустом переломились и полетели вниз.
   Чем выше взлетала Тифма, тем светлее становилось. Ведь это только на поверхности миров, которые вращались в бескрайнем воздушном океане, сменялись дни и ночи; небо же никуда от солнца отвернуться не могло.
   Исключением были те часы и дни, когда надвигались массивные дождевые тучи; но в это время в окрестностях Аратроэля и Каэлдэрона было ясно...
   С каждой секундой Тифма разгонялась. Всё сильнее свистел ветер, поверхность Аратроэля весьма резво отодвигалась вниз, но пока что, за корпусом Тифмы Винд не видел родного Каэлдэрона...
   Но вот, наконец, появился знакомый лесистый пейзаж, увидел Винд и поселение, в котором ждали его родные.
   Юноша крикнул:
   - Тифма, давай-ка - поворачивай. А то мимо пролетим!..
   Но, естественно, Тифма и собиралась пролететь мимо Каэлдэрона, а выкрики Винда значили для неё не больше, чем чириканье пронёсшихся рядом, перепуганных птах...
   Вскоре и Винд сообразил, что Тифма его совсем не слушается, и что улететь он с ней неизвестно как далеко, и не увидит никогда ни родных, ни верную птицу Ашу, ни кораблика Крылова.
   Тогда Винд крикнул:
   - Ладно, пока железяка!..
   Он разжал руки и оттолкнулся от Тифмы.
   Тут же Тифма отдалилась, а Винд поплыл в воздухе, примерно в полукилометре над поверхностью Каэлдэрона.
   Ему повезло. Ведь, если бы он оказался на высоте трёхсот метров, то уже начало бы действовать притяжение, он полетел бы вниз и разбился бы в лепёшку; но на высоте в пятьсот метров притяжение было незначительным: юноша не падал, но и не улетал, а начал вращаться вокруг Каэлдэрона, словно спутник.
   Вращался он не то чтобы быстро, но и не слишком медленно. За полтора часа сделал полный круг. В течении этих полутора часов Винд разглядывал поверхность Каэлдэрона, и думал - как бы спуститься вниз?
   Нет - ничего толкового в голову не приходило. Каждая фантазия заканчивалась падением и гибелью. Ведь, если бы он даже сумел спикировать точно в лесное озерцо, то всё равно - при падении с такой высоты, разбился бы насмерть...
   И, в конце-концов, уставший от переживаний Винд, задремал.
  

* * *

  
   Если бы Винд не спал, то увидел бы, как при очередном его витке над Каэлдэроном, от маленького, почти неприметного лесного озерца, взмыла некая точка. Постепенно эта точка приближалась, разрасталась, и вот уже превратилась в пятнышко изумрудного цвета. Потом стал виден и парус...
   Кораблик Крылов, уже выросший до размеров обычной рыбацкой лодки, подлетел вплотную к Винду и осторожно прикоснулся к нему бортом. Юноша раскрыл глаза, ущипнул себя, и молвил:
   - Значит, не снится! Ну и здорово...
   Крылов проговорил:
   - Конечно, здорово. Если бы я не увидел тебя, то ещё через пять витков ты начал бы падать и разбился...
   - И давно ты уже летаешь? - спросил Винд.
   - Это мой первый полёт.
   - Ну и как ощущения?
   - Просто замечательные! Словно бы во второй раз родился. Здесь, в воздушном океане - мой настоящий дом. Ну что полетели?
   - Полетели? - переспросил Винд.
   - Ну да. Ведь ты же хотел отправиться в путешествие к далёким мирам.
   - Действительно, хотел. Но я не думал, что это ты так быстро вырастишь; хотя бы пара месяцев должна была пройти, я бы подготовился... И не могу же я улететь, не предупредив родных; и без Аши.
   - Что касается Аши, то я о ней позаботился.
   - Вылечил?
   - Ну, ещё не совсем. Ведь удар, который она получила от рогоносого, был очень сильным. Златокрылая едва не погибла, но сейчас - она почти в норме...
   Тут в палубе Крылова раскрылась дверца, и Винд увидел, что в трюме лежит, занимая почти весь его объём, птица Аша. Глаза её были закрыты - Аша мирно спала.
   Как только Винд прикоснулся к палубе Крылова, появилось притяжение; и юноша разместился на этой поверхности столь же надёжно, как, если бы стоял на поверхности какого-нибудь мира.
   Винд спросил:
   - Ты сможешь спуститься к нашему каэлдэронскому поселению? Ты ведь подождёшь меня недолго, а?.. Я договорюсь с родными, прихвачу кое-какую еду...
   - Хорошо. Я подожду тебя, Винд...
  

* * *

  
   Крылов спустился, укрывшись за в кустарнике, на окраине поселения, ну а Винд поспешил к себе домой.
   И, естественно, дома его ждали, волновались за него. Только он переступил порог, как к нему бросилась мать, схватила его за руки, и, пристально вглядываясь, запричитала:
   - Где же тебя носило? Что же одежда такая измятая, да на лице твоём ссадины?..
   Винд волновался, стремился поскорее попасть домой и утешить родных, но не придумал, как объяснить столь явные следы пережитых опасных приключений...
   Он пробормотал:
   - Я в лесу... в озере купался... об корягу ударился... Потом ночью заблудился, в овраг свалился...
   - Что-то это на тебя не похоже, - молвил отец. - Ты ж лес, лучше чем наш город знаешь...
   - Ну да. А в этот раз зашёл в те места, где раньше не был. Но теперь всё нормально. Не волнуйтесь...
   - Сначала вымойся, а потом к столу - обед тебя дожидается, - молвила мать.
   Винд не стал возражать. Он прошёл в пристроенную к их дому баньку; там нагрел воду, тщательно вымылся, оделся в чистую одежду и, посвежевший, румяный, уселся за стол. На еду набросился с огромным аппетитом...
   Уже к концу трапезы, когда Винд пил квас, отец спросил:
   - Как прошёл сбор? Что-то я не видел твой рюкзак...
   Вновь Винд смутился. Ведь рюкзак с собранными целебными травами и кореньями он обронил ещё на Аратроэле, среди руин, и не подумал, как это объяснить.
   Пришлось неубедительно врать, что случайно оставил рюкзак в лесу, а потом не мог найти. Видно было, что родители расстроились - но они не стали дальше развивать эту тему.
   А ведь самое неприятная часть беседы ждала их впереди. Винд собирался объявить, что уходит в леса на две недели... Вот прошёл ужин, а юноша всё не решался сказать об этом.
   ...Вечером Винд прошёл на окраину города. В условленном месте, надёжно укрытый высоким, густым кустарником его ждал Крылов. Кораблик воскликнул:
   - Ну, наконец-то! Не думал, что так долго придётся тебя ждать! Ожидание оказалось очень мучительным! Но теперь то, наконец, мы полетим...
   - Нет, подожди, - молвил Винд. - Ты извини, но я не смог своим родителям сказать. Они и так расстроены... Можешь подождать до следующего дня?
   - Нет, не могу!
   - Но как же?! - Винд даже побледнел от волнения.
   Ведь, если Крылов улетит, так и останется Винд до самой смерти на Каэлдэроне, и никаких далёких, загадочных миров; никаких приключений!..
   Винд пробормотал:
   - Но ведь я не могу, так сразу... Сначала, я должен дождаться подходящего момента.
   Крылов произнёс:
   - Да не волнуйся ты так. Ведь я не на совсем улетаю. Я только поднимусь вверх, к солнечному свету; а то видишь - здесь уже сгущаются сумерки, скоро - ночь... Ну а завтра утром я вернусь, и буду ждать тебя.
   - Хорошо, друг! Я обязательно объяснюсь с родителями, и приду сюда...
  

* * *

  
   На следующее утро, плотно позавтракав, Винд объявил отцу и матери, что он собирается в двухнедельных поход. Говорил, что будет искать особо редкие коренья и травы...
   Против его ожиданий, родители приняли эту новость почти спокойно. Мать, конечно, всплакнула, но возражать не стала. А отец даже сказал:
   - Правильно, сынок. Привыкай к самостоятельной жизни...
   Собрав в котомку кое-какую еду, Винд вышел из дому. Возле калитки остановился, обернулся; обнял и расцеловал родных, которые провожали его...
   Винд надеялся, что через пару недель, налетавшись на Крылове, насмотревшись на дивные, далёкие миры, он вернётся домой. Но юноша ошибался...
  
  
  

II

   Когда-то мир Хэймегон был полностью каменным миром; представлялся затвердевшим белым облаком. Казалось, уже ничто не может изменить облик этого облака, но вот прилетели с другого мира люди и начали кропотливо, год за годом изменять: долбить камень, придавать ему то изящные, то грозные формы...
   Сотни архитекторов соревновались меж собой, кто во что горазд, а их волю исполняли и рабочие, и рабы...
   Ведь Хэймэйгон был центром грозной, сильной империи - и он должен был стать не просто дворцом, он должен был стать грандиознейшим из всех известных в Многомирье сооружением. Настолько величественным, настолько поражающим воображение, что любые послы из отдалённых областей, при приближении к нему, уже должны были понять, что всякие переговоры бесполезны, что они, если ещё не подчинились империи, то должны это сделать немедленно, иначе будут раздавлены, словно насекомые под стопой великана...
   Великий дворец занял всю поверхность сорокакилометрового мира Хэймэйгон; а также - уходил на сотни метров в его глубь...
   Мир-дворец вполне оправдывал возложенные на него многочисленные функции. А если и находились такие смельчаки, которые при виде его всё ещё думали бороться с империей, то жизнь их угасала - здесь же, на Хэймегоне, под его праздничным фасадом, в мрачных подземельях...
   Читатель помнит, что Винд, будучи на мире Аратроэль, случайно способствовал починке железной Тифмы; и она, вспомнив своё предназначение, полетела в битву, сражаться за империю...
   Но Тифма должна была сражаться не за ту империю центром которой был Хэймэйгон. Империя, создавшая Тифму, исчезла, даже не ни разу столкнувшись с Хэймегоном, так как находилась слишком далеко.
   Судьба Хэймэйгона была почти такой же, как история империи Тифмы - почти такой же, как и судьба многих и многих других империй в бескрайнем Многомирье. Постепенно, под натиском других, молодых, энергичных государств и от внутренних распрей, Хэймэйгон хирел, терял некогда принадлежавшие ему миры.
   Когда-то, давным-давно в великом дворце жили сотни тысяч хэймегонцев. Потом на мир-дворец напали; была великая резня и разграбление; варвары увезли на своих летучих кораблях и на драконах всё, что могли; а из тайных убежищ вышли уже не сотни тысяч, а всего лишь тысячи хэймегонцев.
   Они уже не помышляли о власти над тысячами миров, а думали только о том, как бы на них кто-нибудь не напал. Но на них нападали вновь и вновь; так как во дворце скопилось превеликое множество сокровищ. Хэймегонцы не сопротивлялись, а прятались; некоторых из них находили и увозили в рабство, а оставшиеся всё больше хирели, всё меньше напоминали прежних грозных и гордых воителей...
   Пролетали месяцы и годы, а годы складывались в столетия...
   Те хэймегонцы, которых не нашли, сами покинули мир-дворец, переселились на другие миры, стали, кто фермером, кто воином-наёмником, кто учёным, кто... в общем, они освоились во всех возможных профессиях.
   Отличительной чертой хэймегонцев являлись их зелёные волосы; но если учесть, сколько разных существ живёт в Многомирье, то на эти зелёные волосы почти никто не обращал внимания.
   Что касается рейдов за сокровищами, то они прекратились. Хоть и велики и многочисленны были кладовые мира-дворца, но и они опустели...
   Теперь только отдельные кладоискатели посещали Хэймегон, и некоторым из них сопутствовала удача - они возвращались на свои миры богатыми, а некоторые - навсегда пропадали в подземельях мира-дворца, где, по слухам, обитали страшные чудовища...
   Со стороны могло показаться, что мир-дворец полностью вымер, но это было не так. В нём осталось жить по крайней мере пятьдесят человек. Это были истинные хэймегонцы - все с зелёными волосами; а правил ими император со своей императрицей ...
   Эти хэймегонцы существовали, скрываясь от пришельцев, блюли странные обычаи, и даже строили планы по возвращенью власти над многими мирами... Можно сказать, что они были почти безумны...
   Но здесь речь, в основном, пойдёт не о них; а о девушке, которая хоть и была дочерью императора, но сильно отличалась от своего немногочисленного окружения.
   Звали девушку Эльрикой. Ей исполнилось двадцать лет, то есть она была на три года младше Винда...
  

* * *

  
   В тот день дул тёплый, наполненный запахом незнакомых трав ветер. Должно быть, этот ветер прилетел от далёкого, неведомого мира, и сохранил его частицы в себе...
   Зеленовласая Эльрика сидела на балюстраде, ограждавшей одну из бессчётных террас великого дворца Хэймэйгона. Эта девушка, облачённая в платье изумрудного цвета с золотистым, орнаментным шитьём, задумчиво смотрела вдаль, в глубину неба, где нависали широкие и величественные кучевые облака... Её лицо было бледным и изящным - говорили, что в ней возродилась краса древних правителей Хэймегона...
   Эльрика пыталась представить себе, что это за загадочный мир, от которого прилетел такой душистый ветер. Сколько образов - ярких, насыщенных, проносились в её развитом воображении! Она привыкла мечтать; её всю жизнь окружал старый, мёртвый камень, а ей хотелось летать, быть свободной, как птица. Жизнь предков - сухая, медлительная и бессмысленная, от рожденья и до смерти привязанная к этим каменным, растрескавшимся громадам - эта жизнь была отвратительна Эльрике.
   Ей не сиделось на месте, и вот Эльрика соскочила с балюстрады, стремительно прошла по террасе, туда, где каменная кладка обрывалась на десятки метров, до следующего полуразрушенного уступа великого дворца...
   Сзади раздались шаги. И не оборачиваясь, девушка уже определила, кто это идёт. Да и совсем не сложно было понять: два обычных шага, а затем - металлический удар о камень.
   Это был Гондусар - первый советник императора; старый, сморщенный горбун с отвратительным характером, верный древним традициям, жестокий, алчный, ненавидящий Эльрику за её своевольный характер и особенно за то, что она мешала обрести самое дорогое для него - власть.
   Эта неприязнь была взаимной - Эльрика просто терпеть не могла Гондусара, который всюду выслеживал её, попросту не давал ей жить свободно.
   Девушка попыталась сохранить спокойствие, но когда услышала едкий, шипучий голос Гондусара, то всё же не выдержала и содрогнулась от отвращения. Но, ладно - голос, главное - о каких гадких вещах этот голос вещал:
   - Ну что, принцесса, готовишься ли к свадебке? Радуешься ли тому, что час долгожданный приближается? Ожидаешь ли ненаглядного своего, принца, будущего императора, славного и прекрасного, многотитульного Паэррона, сына Балтужа, в мужья тебе от самого рожденья наречённого? Думаешь ли о том, как нежно любить его будешь, как ваша жизнь совместная в счастье пройдёт, как долго вы друг другом наслаждаться будете; да сколько детей у вас появится? Думаешь ли об этом, Эльрика милая?..
   Гондусар знал, сколь болезненна для Эльрике эта тема, и поэтому намеренно растягивал свою речь.
   Конечно, говоря о том, что принц Паэррон прекрасен - Гондусар врал. Этот Паэррон, так же как и некоторые из оставшихся хэймегонцев, был от рождения уродлив. От чего шли эти уродства хэймегонцы не знали, а только гадали; например, популярной была версия, что на них тяготило проклятье некоего колдуна, давнего врага империи Хэймегон. Гораздо реже шептались о том, что это - следствие многочисленных кровосмешений...
   Если Эльрика была редкой красавицей, то наречённый ей в мужья Паэррон мог похвастаться только покрытым зелёной чешуей длинным носом, и острыми когтями, которые росли на его руках и которые невозможно было состричь. Изо рта у Паэррона торчали жёлтые клыки, которыми он мог разгрызать даже самые твёрдые кости, а иногда, от нечего делать, грыз и камень. Паэррон принципиально не мылся, и от него не просто неприятно пахло - от него воняло. Можно ещё много чего плохого сказать про этого Паэррона, но пока что достаточно и этого...
   И вот за такого муженька и должна была выйти гордая, свободолюбивая Эльрика. Коротать с ним время, нарожать клыкастых детей с зелёными носами, а потом умереть, то ли от старости, то ли задохнувшись в зловонье своего супруга...
   У Эльрики не было выбора. Паэррон был единственным настоящим принцем, иные же хэймегонцы не смели на неё зариться...
   Теперь читателю должно быть понятно, почему не любивший и всячески пакостивший Эльрике Гондусар с таким упоением расписывал предстоящую свадьбу...
   Конечно, он видел, как побледнела Эльрика, как в её глазах проявилась боль и напряжение.
   Неимоверно горбатый, иссушенный, но всё же проворный, он пристально вглядывался в лицо принцессы своим единственным тускло-зелёным глазом и хмылился, показывая совершенно лишённый зубов рот. На Гондусаре была одета тёмно-багровая, истлевшая мантия, а из-за его спины выглядывал немой карлик Смежон, который всюду следовал за своим горбатым господином и стоически терпел от него все унижения...
   Ну а Гондусар продолжал:
   - Вижу, печалишься ты, девица... Ну и скажу я тебе: зря печалишься; не долго тебе ждать суженого осталось. Или не знаешь, что батюшка твой, великий Пуддел захворал?.. Так тяжко ему, что, может, вскоре за матушкой твоей к предкам отправится... Ну и воля его такова: не откладывать свадьбу, а вот завтра же её и сыграть... Вижу, вздрогнула ты, кулачки сжала; ах! - и побледнела то как! Понимаю, понимаю - не легко радость столь великую скрыть. Да-да, завтра тебя обнимет принц Паэррон; может уже и ребёночка, престолонаследника ты завтра уже понесёшь...
   Эльрика не старалась сдержать своей ярости. Дрожащим от гнева голосом она проговорила:
   - Ты знаешь, что Паэррону отвратителен мне. Он гадок телом и душой... Хотя, есть в этом склепе и более отвратительные персонажи - например, ты...
   Беззубая ухмылка Гондусара стала ещё более широкой, он прищёлкнул своим желтоватым язычком и прошипел язвительно:
   - Девица что-то горячится, чем-то недовольна; может из-за того, что Паэррон сейчас не с ней - расстроена? Ну так недолго ждать осталось. Ведь куда ж ты, милая, денешься? А? Ведь не убежишь же от нас, красавица. Велик наш славный Хэймегон, а счастье твоё только с нами, с твоими верными слугами... А будешь бегать, так мы тебя всё равно отыщем, и вернём, а не отыщем - так и сгинешь...
   Эльрика хотела было ответить ещё что-нибудь гневное, но остановилась. Она глядела на уродливое, ухмыляющееся лицо Гондусара и не видела его. Уже ни раз прежде мечтала она о том, чтобы сбежать; укрыться где-то в лабиринтах мира-дворца, а потом, если получится и улететь с ненавистного мира-дворца-склепа...
   Казалось, Гондусар читал её мысль; он скрежетнул:
   - И не думай бежать, своевольная. Ведь у нас есть балдоги - они тебя по следу найдут; будешь потом в темнице сидеть, хлебом, водой питаться; волей-неволей, а выйдешь за Паэррона...
   Гондусар издевался над Эльрикой не просто из-за тёмных свойств своего характера, а ещё и потому, что у него имелись свои планы на престол.
   Эльрика - единственная дочь престарелого императора Пуддела, и, если бы она исчезла, то ближайшей наследницей стала бы дочь самого Гондусара - уже пожилая, горбатая и трёхногая Сгибба...
   Принцесса ничего не ответила. Она просто обошла горбатого советника и стремительно направилась в свои покои...
  

* * *

  
   Возле двери в покои стояли стражи - волосатые здоровяки с непропорционально маленькими головами. В своих косматых лапах они сжимали мечи, выкованные из чистого золота - частицы былой хэймегонской роскоши.
   Приближаясь, Эльрика спросила раздражённо:
   - Что вы здесь вечно торчите, истуканы? Вам что, делать больше нечего?
   - Нечего! - хором ответили стражи, и это было чистой правдой.
   Эльрика знала, что требовать у них уйти, бесполезно - приказ более важной особы, отца Эльрики, довлел над ними...
   Девушка проскочила между стражами, захлопнула дверь, и на несколько секунд остановилась, оглядывая свои, такие привычные, такие ненавистные покои...
   Это была весьма просторная зала, в центре которой звенел окружённый бассейном, фонтан, а на стенах видны были отреставрированные, но всё равно несвежие, и кое-где растрескавшиеся фрески со сценами из времён славы и величия Хэймегона...
   Эльрика не любила роскошь, считала её лишней, бесполезной, отвлекающей внимание, но всё же не могла избавиться от тех громоздких, окованных где золотом, где серебром, а где расцвеченных драгоценными каменьями: комодов, сундуков, высоких зеркал, кроватей, шкафов, столов - в общем, части того, что выжившие хэймегонцы спасли от варваров и сохранили для особо знатных особ.
   Вот книги Эльрика действительно любила и считала их истинными сокровищами - лучшим, что могли создать наделённые разумом существа, но книг, после нападений варваров, осталось ещё меньше, чем золота.
   Книги не берегли, книги сгорали, а варвары их либо просто выбрасывали; либо, если книги казались ценными, отвозили на продажу...
   Все книги, которые Эльрике удалось отыскать, хранились здесь, в изящном шкафу из желтоватой кости неведомого громадного зверя...
   Другой зверь - вполне реальный и очень даже живой, лежал на балконе, а когда Эльрика вошла, повернул к ней голову. Это была чёрная пантера Ява - сильная, ловкая, свирепая, кровожадная, но преданная Эльрике, и готовая отдать за обожаемую принцессу жизнь.
   История появления Явы такова:
   Когда Эльрике было восемь лет, она, устав от жизни среди страшных, вырождающихся хэймегонцев, сбежала. Три дня и три ночи пролетели в неустанных поисках, а Эльрики всё не было...
   Её отец, престарелый Пуддел, горевал, лил слёзы и клялся наказать страшной казнью няньку, которая была приставлена к Эльрике и упустила её; горбатый советник Гондусар торжествовал, предвкушая, как взойдёт на престол его дочка...
   Что же касается балдогов, то эти огромные псы лишились своего нюха, потому что Эльрика, перед тем как бежать, подсыпала им карниборийского перца, известного также как "огневой перец". Когда же на третий день нюх вернулся, балдоги отыскали-таки след Эльрики...
   Юную принцессу нашли в глубоком подземелье, в кромешной тьме, но принцесса была не одна, рядом с ней сияли зеленоватые глаза маленькой пантеры. Девочка ничего не стала рассказывать о своих похождениях, а сказала только, что пантера спасла ей жизнь, и, если ей не будет позволено взять пантеру с собой, то она останется в этой темноте навсегда.
   И старый император Пуддел, обрадованным тем, что его дочь, которую он уже оплакивал, всё же нашлась, позволил оставить зверя.
   Ява росла вместе с Эльрикой, и уже несколько раз спасала непоседливой принцессе жизнь. Например, был такой случай, когда Эльрика, тренировалась - перепрыгивая с одной полуразрушенной колонны на другую, не рассчитала сил, и сорвалась.
   Если бы внизу не подоспела Ява, не подставила бы свою мускулистую спину, то принцесса разбилась бы об острые камни. Тогда они обе отделались ушибами...
   Именно Ява выбила из рук Эльрики чашу, и, как потом оказалось, в чаше был яд - "подарок" Гондусара. Причастность Гондусара доказать не удалось, но Эльрика-то хорошо знала, что это именно он устроил. И с тех пор принцесса сама добывала себе еду - метко стреляла в некоторых залётных птиц из лука, ещё ей приносила дичь Ява; ну а овощи и фрукты без проблем можно было найти в любом из заброшенных садов...
   О дружбе Явы и Эльрики можно рассказывать очень долго, можно написать о них целый роман, но тогда как бы не у дел окажется Винд. А ведь этот юноша, равно как и корабль Крылов и птица Аша, с каждой минутой, сами не ведая об этом, приближаются к миру-дворцу Хэймегону...
   Так что вернёмся в тот день, когда Эльрика узнала о том, что совсем скоро предстоит стать супругой зеленоносого и клыкастого Паэррона.
   Пантера Ява двумя грандиозными, стремительными прыжками перенеслась к Эльрике, и издав утробный, мурлычущий звук, легла возле её ног. Эльрика же села на мраморную ступеньку и положила ладонь на широкий, горячий лоб Явы. Начала негромко говорить:
   - Ява, подруга - ты слышишь, какое суечение за этими стенами? По пыльным коридорам бегают: стаскивают из тайников в парадный зал всякие драгоценные побрякушки. А на кухне то же верченье - повара стараются, готовят кушанья, пекут пироги... Дамы достают из сундуков пыльные, изъеденные молью платья, выбирают из них лучшее... И ты думаешь - зачем всё это? А всё затем, чтобы поженить меня на ненавистном Паэрроне... Отец-император стал слаб не только телом, но и разумом - он назначил свадьбу на завтра, и, знаю, уговаривать его отложить это хотя бы на неделю - бесполезно... Да и не смогу я никого молить - не привыкла...
   За последние годы между принцессой и пантерой образовалось полное взаимопонимание. Порой Эльрике даже и не требовалось ничего говорить: Ява догадывалась о настроении своей хозяйки по её движениям, по выражению лица, даже по исходящему от неё запаху...
   Вот Ява положила свою тяжёлую голову на колени Эльрике, слегка приоткрыла пасть, в которой на алом фоне языка и нёба выделялись белые, острые клыки...
   Принцесса ещё раз провела ладонью по лбу Явы и спросила:
   - Ну что, ты готова к бегству?
   Ява ударила по полу хвостом. О, конечно же - она была готова к приключениям; жизнь - размеренная, сытая, лишённая ярких событий, была отвратительна ей, хищнице...
   - А ты помнишь прошлое? - спросила Эльрика. - Помнишь, как мы встретились в подземельях?
   Пантера поднялась на лапы, и глянув на хозяйку страстными глазами хищницы, издала тревожный, урчащий звук.
   Эльрика же говорила:
   - А вот я практически ничего не помню...То есть, как готовила тот побег ещё могу припомнить, а вот что было потом - очень смутно... Во мраке, я встретила тебя, но ты тогда была ещё совсем малышкой; куда же делась твоя мать? И кто был ещё в том мраке, ты помнишь это, Ява? Кто-то очень страшный... Ты мне как-то помогла, спасла мне жизнь; но пережитое оказалось слишком тяжёлым для меня, и я просто забыла... Удивительно, что не стала заикой...
   Ява встрепенулась, едва заметно, но угрожающе выгнула спину, её сильные мускулы напряглись. Теперь пантера смотрела за спину Эльрике. Обернулась и принцесса...
   Дверь распахнулись. Вошли слуги. Почти каждый из них выделялся своим, особенным уродством.
   Наиболее сильные несли золотые носилки, на которых, окружённый бархатными подушками, возлежал бледный, со ввалившимися щеками и с синими отёками под блеклыми, усталыми глазами, человек. Живот у человека был непомерно раздут, так как за свою жизнь он успел поглотить просто огромное количество всякой еды.
   Это был отец Эльрики - император Пуддел. Его сопровождали около тридцати придворных - то есть, большая часть всех выживших хэймегонцев. Зрелище было и жалким, и страшным, и комичным, и трагичным одновременно.
   Пуддел махнул ладонью, и слуги поставили носилки на золотой стол. Император спросил у Эльрики шёпотом:
   - Всё с Явой общаешься?
   - Общаюсь, - коротко ответила принцесса и с тоской посмотрела в сторону балкона.
   В небе плыли, неспешно изменяя формы, величественные кучевые облака, а лучи заходящего солнца окрашивали их грани в оранжевый, розово-золотистый и бирюзово-оранжевый цвета. В отдалении можно было разглядеть несколько загадочных миров...
   Но даже и тёплый, ароматный ветерок, который залетал с балкона, не мог изгнать того удушающего, затхлого духа, которые принесли с собой все эти полумёртвые хэймегонцы - нелепые, всеми забытые осколки некогда сильной империи...
   Пуддел откашлялся, запихал свой пропитанный слизью платок в карман и снова спросил:
   - Бежать собралась?
   Не ожидала Эльрика такого вопроса, поэтому на мгновенье замешкалась. А Пуддел, хоть и больной, хоть и с тусклыми, усталыми глазами - а всё равно заметил это замешательство. Жить ему оставалось недолго - он прекрасно знал это, и самым главным, что было ему в этом остатке жизни - это выдать свою ненаглядную дочурку за зеленоносого Паэррона.
   Вот, считал император, станет Эльрика супругой принца, хоть и уродливого (ну кто ж не без того?), а всё ж знатного, и сойдёт с неё спесь - деток, наследников нарожает, и умрёт он, старый Пуддел, в спокойствии...
   Насчёт Паэррона Пуддел не беспокоился, знал, что тот только и мечтал, как бы поскорее овладеть Эльрикой - прекраснейшей девушкой во всём их мире-дворце.
   А вот дочка вызывала в императоре весьма сильные опасения. Помнил Пуддел, как она в детстве сбежала, и как трудно было её найти.. Знал, с каким пренебрежением относилась она к обычаям своего народа; как любила уединение...
   И вот теперь Пуддел говорил:
   - Счастья своего ты не понимаешь, Эльрика. Ну что ж. Всему своё время. А пока что... - он кивнул на стражей, которые ничего не выражающими взглядами созерцали пространство. - Ты уж не обессудь, но они останутся здесь до завтра...
   - И на ночь? - спросила Эльрика.
   Пуддел долго и мучительно кашлял, затем нашёл силы и ответил:
   - Да, родная, и на ночь... Будут охранять твой сон...
   Эльрика медленно отошла к фонтану, опустила в прозрачную прохладную воду ладонь. Фигура девушки выказывала безмятежность, и со стороны трудно было определить, как на самом деле напряжена она...
   Но это знал Гондусар, который тоже вошёл в покои и остановился возле дверей. Горбатый советник был мрачен - ему казалось, что теперь Эльрике едва ли удастся ускользнуть, а, стало быть, свадьба действительно состоится, и его собственной дочери едва ли удастся взойти на престол.
   Император Пуддел продолжал:
   - Ты, доченька, очень бегать любишь, и я помню как ты испортила нюх балдогов перцем Но теперь балдоги живут у меня в клетке и тебе до них не добраться... Ты только не огорчайся, ведь я о твоём благе радею; ибо глупа ты и несмышлёна...
   - Достаточно, отец, - произнесла Эльрика.
   - Ты обещаешь, что не будешь помышлять о бегстве? - спросил Пуддел.
   - Нет, этого я обещать не могу, - проговорила Эльрика и поднялась от бассейна.
   Пуддел молвил:
   - Этого я и опасался, а раз уж ты об этом даже в открытую говоришь, то прикажу удвоить стражу в твоих покоях.
   - Да как же так? - усмехнулась Эльрика. - Ведь это, выходит, вся стража здесь скопиться. Ведь у вас больше и не осталось никого...
   С этими словами девушка подошла к шкафу, распахнула его, и положила небольшую книжечку со своими любимыми стихами в кожаную сумку, плотно прикрепленную к её боку...
   На другом боку у Эльрики были закреплёны золотые, усеянные изумрудами ножны, в которых покоился острый кинжал. Вот она провела ладонью по этим ножнам. С самым решительным видом, быстрым шагом направилась к Пудделу.
   Император спросил испуганно:
   - Что это ты задумала?
   Стражи встали перед ним, приподняли свои тяжёлые мечи.
   Эльрика, всё ещё усмехалась, но горькой была её усмешка. Принцесса молвила:
   - Что же ты, отец, боишься меня? Думаешь, я причиню тебе вред? Ударю этим кинжалом?
   - Нет, что ты... - вздохнул император и дал своим слугам знак отойти.
   Те, конечно, повиновались, но оставались поблизости - насторожённые, чутко следящие за каждым движеньем Эльрики - никогда они не доверяли принцессе - своевольной, столь непохожей на них...
   А Эльрика, подошла вплотную к Пудделу, дотронулась пальцами до его холодной, сероватой ладони и произнесла:
   - Я просто хотела сказать спасибо, за всё то хорошее, что от тебя получила. Да... ведь было и хорошее... Спасибо вам всем!
   - Ну что ты, доченька, - император хотел сказать ещё что-то, но им снова овладел кашель.
   И в раскатах этого болезненного кашля звучали слова Эльрики:
   - ...Но отныне моё пребывание здесь становится невыносимым. И я говорю вам "прощайте". Не пытайтесь меня остановить!..
   И громко, властно прокричала:
   - Ява, время настало!!
   Эльрика развернулась и бросилась к балкону.
   - Ты что?! - взвизгнул, брызжа слюной, Пуддел. - ...Держите её!!
   Но стражи, при всём желании, уже не могли остановить Эльрику - слишком неповоротливыми они были.
   Принцесса давно тренировалась, совершая опасные прыжки в разных местах мира-дворца. И всё же прыжок, который ей теперь предстоял был самым опасным из всех совершённых ей прежде.
   Всего три секунды потребовалось ей, чтобы пересечь свои просторные покои. Вот вскочила она на балконную балюстраду.
   Здесь, знала она, главное не мешкать, не замедлять своего стремительно движения вперёд. Одно, самое ничтожное сомнение, и она дрогнет, уже не будет такой собранной, и тогда - она обречена.
   Под ней открылась пропасть - стена мира-замка уходила на десятки метров вниз, где среди деревьев торчали обломки древних статуй, но другая стена вытягивалась параллельно её балкону, из той стены торчал остов навеса - всего лишь несколько покрытых тёмным мхом камней, но за эти камни можно было уцепиться, и по выбоинам в стене докарабкаться до трещины...
   Эльрика, оттолкнулась от балюстрады и полетела - вперёд, сопровождаемая истошным криком императора:
   - Сто-ой!!
   Всё же Эльрике не удалось завершить прыжок, так, как она желала. Пролетев не менее десяти метров, девушка не дотянула до заветного камня самую малость... Вытянув руки вперёд, она кончиками пальцев впилась в мох, повисла, раскачиваясь над пропастью...
   Мох был влажным и пальцы соскальзывали... Вот оказалась болтающейся в воздухе одна рука...
   Ещё мгновенье и Эльрика полетела бы вниз, на острые камни. Она вскрикнула, её вторая соскользнула, дёрнулась в сторону и... вцепилась в лапу Явы.
   Пантера прыгнула на этот камень, практически одновременно с девушкой, но всё же её прыжок был более удачным, и она оказалась сидящей на этом уступе...
   Сзади, с балкона доносились крики императора:
   - Остановите её! Немедленно!..
   Слуги метались из стороны в сторону, паниковали, суетились - в общем, не знали, что делать. Советник Гондусар ухмылялся, ему казалось, что теперь-то никто не помешает его дочери взойти на престол...
   Один из слуг проговорил:
   - Простите ваше величество, но, если мне не изменяет память, до той части дворца, где сейчас оказалась ваша дочь, по коридорам можно добраться не меньше, чем за десять минут...
   - Так что же вы стоите тут, остолопы?! - взревел правитель. - Немедленно бегите туда...
   И все без исключения слуги бросились исполнять приказ. Теперь никто даже не мог поднять золотые носилки, на которых лежал больной император. Он ещё звал свою дочь, но голос его был слишком слабым, и она не слышала его за посвистом постепенно усиливающегося ветра.
   Цепляясь за выступы, впиваясь в многочисленные трещины, Эльрика добралась до той широкой прорехи в стене, которая и была её целью.
   Ну а Ява последовала за нею...
  

* * *

  
   Два часа Эльрика в компании с Явой бежала по пыльным коридорам, проносилась среди разросшихся, заброшенных садов; перепрыгивала через кажущиеся бездонными трещины в полу, перелазила через завалы раздробленных стен и статуй, карабкалась на уступы, перебегала по хрупким местам...
   Она старалась не удаляться от верхних уровней, а то и вовсе - бежала по поверхности мира-дворца, под открытым небом...
   Конечно, всевозможные препятствия замедляли её движение, ей приходилось делать многочисленные крюки, иногда даже - возвращаться назад. И через два часа она отдалилась от обжитой части дворца не более чем на пять километров по прямой.
   Эти пять километров многого стоили! Никто из слуг императора Пуддела обычно не заходил в такую даль. Эти места считали проклятыми и опасными...
   Наконец Эльрика остановилась под сенью многолетней яблони, корни которой нашли здесь, в царстве старого камня, достаточно земли.
   Плоды - крупные, спелые, жёлтые и красные висели прямо перед лицом девушки. Она сорвало одно яблока, и захрустела, улыбаясь...
   Спросила у Явы:
   - Ну что? Я вижу ты - совсем не устала!
   Пантера только вильнула хвостом, и повела лапой, чуть выпустив когти.
   - Ты проголодалась, - молвила Эльрика. - Яблок ты есть, конечно, не станешь; ну а я бы не отказалась от мяса, так что, если поймаешь лань или зайца, принеси и мне. Договорились?... А я пока посижу здесь, подумаю, что нам делать дальше... Ты только не убегай слишком далеко...
   Явы ещё раз вильнула хвостом, и стремительно бросилась прочь. Только что была рядом, и вот уже исчезла - беззвучно и бесследно...
   Эльрика сидела, прислонившись спиной к старой яблоне - задумчивая, погружённая в себя. Этот день, начавшийся так обычно, переменил всю её жизнь и дороги назад, к опостылевшим хэймегонцам уже не было...
   Впрочем, она понимала, что волею Пуддела её так просто не оставят, а будут ещё долго преследовать, и что по её следу пущены балдоги....
   Ну ничего - и балдогам придётся попотеть, вынюхивая, ведь Эльрика несколько раз заходила в журчащие среди каменных развалин речушки, шла по их дну; а вода, как известно, запахов не хранит. А, судя по усиливающимся раскатам грома, и ливень приближался - он должен был смыть оставшиеся следы...
   Но, если даже балдоги не найдут её, что же делать дальше? Жить вечной изгнанницей, из года в год прыгать с камня на камень, прятаться в ветхом, древнем лабиринте? Многим ли это лучше жизни среди придворных?.. Наверное, всё же лучше - здесь нет глупой суеты, здесь не грозят выдать замуж за немытого зеленоносого принца...
   Здесь, казалось, вовсе не так уж и плохо. Эльрика подняла голову, и, в просветах между ветвями яблони, увидела мраморный купол - во многих местах проломленный - часть некоей разрушенной части мира-дворца. На куполе ещё можно было разглядеть старинные фрески: армады летучих парусных кораблей некогда грозной империи Хэймегон атаковали другой мир, навстречу им неслись огнедышащие драконы, но мало что могли сделать против дальнобойных пушек хэймегонцев...
  

* * *

  
   Летели минуты, и всё отчётливее доносились раскаты грома. В трещинах камня и в куполе, выл ветер. Темнело не только от того, что приближалась ночь, но и от туч, которые надвигались, загораживая солнце.
   Эльрика думала: "Наверняка отец поднял в погоню за мной весь двор, да и себя приказал нести на носилках... А, судя по тому, как грохочет и свистит, буря будет сильной... Несладко им придётся... Ох, как несладко... Ну да они сами виноваты - думали, я их пленница, но ошибались..."
   Чем ближе становилась буря, тем тревожнее становилась на душе у Эльрики...
   И эта древняя зала казалась ей уже вовсе не такой приветливой и умиротворённой. Со всех сторон наползали тёмные, глубокие тени; сумрак прорезали отсветы молний, и в их гулком рокоте слышались голоса злых колдунов и угрожающий рык кровожадных чудовищ...
   Но самое скверное было в том, что именно теперь, когда она осталась одна, в этом отдалённом от хэймегонцев месте; начинали приходить воспоминания из детства - именно те, вроде бы забытые, о её первой попытке сбежать...
   Вот, из дальней части залы донёсся удар. Быть может, это по камню ударил другой, упавший, выдутый ветром камнем, но никакой уверенности в этом не было...
   - Ява... - негромко позвала Эльрика, но ответа не получила, да и сама прекрасно знала, что это не Ява...
   Девушка поднялась, выхватила свой острый кинжал, и замерла - напряжённая, вслушивающаяся...
   И тут повторился этот странный звук...
   Нет - всё же, это не был на удар камня о камень!
   На коже девушки появились мурашки... Она вспомнила, что слышала этот звук прежде, - тогда, в детстве, во время своего первого бегства из дворца. И, вскоре после того, как она услышала, произошло нечто страшное.
   Через несколько секунд скрежет повторился уже совсем рядом...
   Эльрика резко обернулась на этот звук, и ей показалось, что в темноте стоит кто-то огромный и глядит на неё...
   - Кто здесь? - спросила девушка весьма громко.
   И, одновременно с этим, издали донёсся пронзительный лай балдогов. Могли ли они услышать её голос? Вряд ли - ведь слишком громко завывал ветер, а вот след могли обнаружить.
   И вот из темноты прыгнула чёрная, стремительная тень, оказалась рядом с Эльрикой. Принцесса отшатнулась, замахнулась клинком, но вовремя остановилась, разглядев, что это была Ява.
   Пантера уже успела полакомиться, а в угощенье Эльрике принесла кролика.
   Девушка молвила:
   - Оказывается, они поблизости. Так что костёр сегодня разводить не будем...
   Говоря "они", Эльрика имела в виду хэймегонцев, которые вышли на её поиски, но не забывала она и о тех странных звуках и шорохах, которые слышала до появления Явы...
   Вот пантера напряглась, пасть её приоткрылась и окровавленный кролик упал на растрескавшийся камень. Ява издала шипенье и рёв, выражая угрозу неведомому врагу и предупреждение Эльрике. Но Эльрику и не надо было предупреждать - она и так была начеку.
  

* * *

  
   Уже совсем стемнело, тучи надвинулись на мир-дворец, ливень, ежесекундно усиливаясь, хлестал по каменному куполу, ручейки извивались на камнях и сквозь трещины протекали на более низкие уровни...
   Пантера глядела в ту часть залы, которую не могли высветить даже самые сильные вспышки молний... Но всё же Ява что-то видела там - ведь глаза этого хищного зверя были чувствительнее человеческих глаз...
   И, по тому, как напряжена её подруга, Эльрика понимала, что неведомый враг собирается броситься на неё. Медленно уходили секунды - ожидание становилось невыносимым.
   Эльрика вновь позвала:
   - Кто здесь?! Что тебе нужно?! Если это твоя территория, то я уйду - нет проблем.
   Ява зарычала сильнее прежнего, пригнулась к камням - Эльрика знала, что это означает: пантера собиралась атаковать - броситься на того, кто приближался из темноты.
   Принцесса молвила:
   - Нет, Ява, нам сейчас лучше отступить. Мы просто незваные гости, и нас, должно быть, просят покинуть это место. Это мы и сделаем...
   Эльрика не поворачивалась к неведомому противнику спиной - она медленно пятилась, вглядываясь во мрак, и всё ожидала нападения...
   Девушка отступала к пролому к стене, туда, где над обрамлённой узорчатыми стенами речушкой выгибался полуразрушенный, ветхий мостик.
   Вот попала Эльрика под настоящий водопад: это стекала через дырку в куполе дождевая вода...
   Ещё через пару минут Эльрика достигла моста. Но, как только ступила на него - каменная кладка захрустела, и остатки древней конструкции рухнули в воду. Эльрика и Ява успели перескочить на противоположный берег.
  

* * *

  
   Примерно через четверть часа Эльрика и Ява шли по некоей безымянной, заброшенной галерее. Новые и новые синеватые и белёсые отсветы молний высвечивали рухнувшие, увитые мхом и плющом колонны, проломы в стенах; фрагменты фресок, а также: поломанное оружие, разбитую мебель, обрывки истлевшей одежды... В нескольких местах Эльрика заметила даже человеческие черепа - всё это были следы давних сражений, следы разрушения Хэймегона...
   Иногда Эльрика оглядывалась... Ей трудно было отделаться от мысли, что неведомое существо ещё следует за ней и Явой...
   Тревожащий звук донёсся издали: за воем ветра, за раскатами громов прозвучал истошный лай, а затем и визг балдогов. Не могли эти псы так заливаться просто от того, что наткнулись на след Эльрики. В их воплях слышался страх...
   Эльрика остановилась, прислушиваясь. Ей показалось, что и издали доносятся и крики людей.
   Тогда Эльрика шёпотом спросила у пантеры:
   - Как, Ява, думаешь, могло оно напасть на хэймегонцев? Почему оно не нападало на нас в обжитой части дворца? Что его сдерживало? Не знаешь? Вот и я не знаю... Но, похоже, теперь оно всё же добралось до людей... Хэймегонцы забрели туда, куда им не следовало... Забрели потому, что меня искали...
   Глядя на Яву, Эльрике казалось, что пантера соглашается с ней, и Эльрика продолжала:
   - Что ж, вот теперь я действительно могу подыскать себе убежище на ночь, может, даже и костёрчик развести, кролика поджарить... Но - нет, на самом деле - не могу. Ведь это из-за меня они в такую передрягу попали... И я должна вмешаться... Понимаешь?
   И, хотя Ява ничего не отвечала - всем своим видом давала понять, что поддерживает намерение своей хозяйки....
   Но не так то легко было отыскать путь туда, где хэймегонцы столкнулись с чудищем. Ветер метался, выл, гудел; ливень шумел, громы били то с одной, то с другой стороны, и из-за этого сложно было определить, где именно кричат люди и лают балдоги...
   А если бы даже и можно было это определить, то нагромождение из завалов камня, широкие трещины в полу и причудливое, сложное переплетение древних архитектурных форм - всё это препятствовало.
   Если бы не Ява со своим звериным хищническим чутьём, то Эльрика окончательно заблудилась бы... Но пантера, несмотря на все препятствия, находила единственно верный путь.
   Вот истошно залаял балдог - лай его быстро перешёл в визг, а визг оборвался. Если до этого у Эльрики ещё были некоторые сомнения в том, что на хэймегонцев напали, то теперь эти сомнения пропали...
  

* * *

  
   Только что Эльрика пробежала очередной коридор и теперь её дорогу перегораживала рухнувшая колонна. Дальше видна была зала; отблески молний высвечивали часть этого просторного помещения. Водные потоки с шумом падали через пробоины в куполе...
   Сюда залетал ветер, и разросшиеся деревья шумели и изгибались в его порывах.
   Приглядевшись, Эльрика поняла, что это - та самая зала, в которой она ожидала Яву. Узнала и ту высокую яблоню, возле которой сидела...
   Только вернулась она не прежним путём (ведь мост обвалился), а боковым, витиеватым.
   Теперь в этой зале кое-что изменилось. В нескольких местах на полу лежали недвижимые фигуры. Они то появлялись, когда сверкала очередная молния, то снова пропадали во мраке. Но всё же, несмотря на плохое освещение, Эльрика смогла разглядеть, что это лежат люди - хэймегонцы, а также, кое-где и псы - балдоги. Того, кто напал на них, Эльрика пока что не видела...
   Ява издала негромкий, но очень напряжённый, предупреждающий рык. А Эльрика спросила шёпотом:
   - Неужели уже никого в живых не осталось?..
   Где-то поблизости коротко, пронзительно взвизгнул, а потом замолк балдог...
   Неожиданно Эльрика услышала кашель. Уж она то не ошибалась; знала, кто это так устало и тяжело кашляет. Это был её отец, император Пуддел...
   И тогда девушка перескочила через переломленную колонну и оказалась в зале. Если враждебное существо её прежде и не видело, то теперь уж Эльрика точно была на виду...
   Но девушка уже и не думала о той опасности, которая грозила ей. Отец, этот человек, которого она так легко бросила днём, теперь казался ей достойным жалости и спасения. И, если бы надо было отнести его на руках назад, в обжитую часть дворца - даже и под угрозой быть схваченной, посаженной под замок, насильно выданной замуж - она бы сделала это, попыталась бы его спасти...
   - Отец... где ты? - звала она тихим голосом, и медленно, бесшумно ступала.
   Рядом с Эльрикой шла Ява. Пантера озиралась, была готова вступить в схватку, и погибнуть, защищая свою хозяйку...
   Вновь повторился кашель - Эльрика быстрой тенью бросилась на эти звуки и увидела-таки своего отца. Его принесли сюда на золотых носилках, и положили возле той раскидистой яблони, которая накормила своими плодами Эльрику.
   Император лежал на бархатных подушках и глядел на Эльрику выпученными, изумлёнными глазами. Вот махнул слабой рукой и простонал:
   - Сгинь!..
   - Что ты, отец? - спросила девушка, останавливаясь в шаге от него.
   Пуддел, вгляделся в неё внимательнее и проговорил:
   - Неужели это действительно ты?
   - Да. Это я...
   Губы Пуддела дрогнули, и он молвил тем ласковым тоном, который Эльрика от него уже давно не слышала:
   - Доченька моя... Ты настоящая... А я сначала подумал, что ты призрак, который пришёл, чтобы забрать меня...
   - Нет, папа, не волнуйся, я отнесу тебя обратно, и...
   Она хотела сказать: "больше никогда не покину тебя" - но не смогла, потому что такие слова были бы ложью.
   Вместо этого Эльрика спросила:
   - Что здесь произошло?
   Пуддел прикрыл глаза и начал говорить так тихо, что Эльрике пришлось наклониться к его губам (да ведь к тому же ещё и ветер свистел, и громы гремели):
   - Как ты ни старалась сбить нас с толку, а всё же балдоги взяли твой след, и довели нас до этой залы. Но здесь псы начали истошно лаять и жаться к нам. Да и мы почувствовали, что рядом... - Пуддел закашлялся, и прохрипел. - Да оно и сейчас рядом.
   - А что оно такое, папа?
   - Я не знаю. Но оно забрало всех, кто здесь был. Всех... Теперь империя погибла; во дворце остался только горбатый Гондусар, его дочь, да ещё несколько женщин... Всех остальных забрало оно... И мы с тобой обречены - оно заберёт нас...
   - Нет, папа, не заберёт. Я вынесу тебя отсюда.
   Эльрика подняла Пуддела с носилок. Несмотря на объёмистый живот, правитель исчезнувший империи оказался лёгкой ношей - должно быть, в желудке его было совсем пусто...
   Но только несколько шагов успела сделать Эльрика, а затем услышала странный шорох. Вновь издала угрожающий и предупреждающий рык Ява, да могла бы и не рычать - и без неё было ясно, что опасность рядом...
   Краем глаза Эльрика увидела некое движение. Быстро оглянулась...
   Тьма ещё больше сгустилась. Грозовые тучи полностью обхватили мир-дворец, и даже самые слабые отсветы солнца не проникали в это место.
   И только в беспорядочных, то близких, то далёких, то совсем слабых, то достаточно ярких вспышках молний, Эльрика могла видеть окружающее...
   Вот поблизости полыхнула молния, и девушка увидела, что прежде лежавшие на полу тела хэймегонцев и балдогов ползут к провалу в центре залы.
   Но ползли они не по своей воле. Нечто, похожее на пряди совершенно чёрных волос оплели их ноги и руки, и волокло туда. Сами же жертвы не двигались...
   Громко зарычала Ява. Эльрика обернулась и увидела, что одна из этих чёрных прядей выползает из-за ближней колонны. Эльрика быстро положила Пуддела на пол, распрямилась, выставила клинок...
   Ява прыгнула, вцепилась в этого странного врага когтями, хотела и клыками перегрызть, но не смогла. Эта пантера, несмотря на свою природную силу, вдруг оказалась совершенно беспомощной; дёрнулась пару раз и замолкла... Чёрная вуаль тут же оплела её, потащила к провалу, где канули уже несколько оплетённых хэймегонцев и балдогов.
   Эльрика хотела было броситься на помощь, но тут вскрикнул её отец. Оказывается, ещё один отросток из извивающихся чёрных прядей обхватил его ногу и теперь также тащил к провалу в центре залы.
   Принцесса понимала, что дотрагиваться до этой черноты нельзя, но надеялась, что через клинок ничего не пройдёт. И она из всех сил ударила по той весьма тонкой части вуали, которая держала парализованного Пуддела за лодыжку. Клинок, словно живой, взвизгнул, и, вырвавшись из рук Эльрики, отскочил в сторону; девушка же почувствовала во всём теле одновременно и жжение и холод; её начало трясти...
   Надвигалась ещё одна чёрная вуаль: и теперь Эльрика точно видела, что она состоит из множества тонких чёрных волосков, каждый из который шевелился, жил своей жизнью.
   Эльрика пятилась, отступала, но уже не могла двигаться так резво, как прежде. Её тело продолжало трястись, ноги подгибались...
   Но вдруг появилось изумрудное свечение. Что это значило? Откуда мог взяться этот странный, и всё усиливающийся, становящийся уже ослепительно ярким свет? Быть может, ещё одна штучка врага? Но нет - не похоже.
   Оказывается, чёрным вуалям совсем не нравилось это изумрудное свечение. Они поскорее утащили в провал добычу (в том числе Яву и Пуддела), а оставшиеся замерли, выжидая...
   Раздался грохот и треск. С купола посыпались крупные, толстые куски мрамора и появилось нечто, похожее на изумрудное солнце. Это нечто стремительно надвинулось на тёмные вуали, ударило по ним...
   И снова - треск и грохот. Пол сильно всколыхнулся, его рассекли новые трещины, и Эльрика едва не упала в одну из них, но всё же успела схватиться за край и повисла над пропастью, дна которой не было видно. Из глубины доносился угрожающие шорохи...
   Конечно, прежде Эльрика без всяких проблем смогла бы подтянуться, выскочить, совершить ещё несколько акробатических номеров, но теперь тело плохо слушалось её. Из всех сил старалась она выбраться наверх, но ничего не получилось...
   Камни продолжали вздрагивать, полыхало изумрудным светом, но что происходит там, наверху, Эльрика не могла увидеть. Главным было - удержаться...
   По щекам Эльрики текли слёзы - это были слёзы жалости к отцу и Яве, которых уже не чаяла увидеть живыми, и это были слёзы бессильной ярости. Она жаждала сражаться, и мне могла...
   Постепенно удары и всполохи умолкли. Даже и громы гремели реже. А Эльрика всё висела, и не могла подтянуться, чувствовала себя беспомощной...
   И вдруг услышала над собой голос:
   - Здравствуй. Я помогу тебе.
   И, подняв голову, увидела, что над трещиной склонился юноша, самый красивый из всех, когда-либо виденных ею. И это было не удивительно, так как среди вырождающихся хэймегонцев она вообще не видела красивых или хотя бы нормальных юношей.
   Юноша протягивал к ней руку и говорил сочувствующим тоном:
   - Не бойся - мы отогнали чудище.
   - А кто ты такой? - спросила Эльрика.
   - Я - Винд, и сейчас познакомлю тебя со своими друзьями...
   Тогда Эльрика подняла к нему свою всё ещё слабую руку, и он помог ей выбраться. И принцесса увидела, что в зале больше нет ни чёрных вуалей, ни хэймегонцев, ни балдогов, ни Явы. Зато возле поглотившего их провала стоял парусный корабль, который пульсировал изумрудным сиянием.
   От носа до кормы в этом корабле было не менее десяти метров; и по всей его поверхности пробегали блики, выражающие бессчётное множество оттенков зелёного цвета. А неподалёку от корабля на переломленной колонне сидела и вычищала свои сияющие мягким золотистым светом перья птица.
   Винд представил своих друзей:
   - Вот это корабль по имени Крылов, он понимает все наши слова и сам умеет разговаривать. Птицу зовут Ашей, она хоть и не умеет говорить, но тоже понимает нас. Наша родина - мир Каэлдэрон. Слыхала о таком?
   - Нет. В первый раз слышу, - честно ответила девушка.
   - Вообще-то, я уже должен был туда вернуться, но сложились определённые обстоятельства. Хочешь расскажу?
   - Можешь рассказать. Меня, кстати, Эльрикой зовут.
   - Ага... Ну так я начинаю рассказывать...
   - Нет, обожди. Ты лучше скажи, что вы с этой тьмой сделали?
   - Я, честно говоря, ничего не делал, а вот Крылов...
   И в воздухе музыкой поплыл тёплый, мелодичный голос летучего корабля:
   - Я не знаю, что это такое было, но оно, чёрное и бесформенное, приползшее из глубин твоего каменного мира, оказывается, боится света, который льётся из меня. Так что никаких подвигов я не совершал. Всё получилось само собой...
   - Но, если оно боится твоего света, то можешь ты преследовать его?
   - Могу, если там, под поверхностью, есть достаточно туннели, по которым я мог бы пролететь.
   - Я думаю, найдутся. Ну что - летим?
   Винд молвил:
   - Честно говоря, совсем не хочется. Уж очень мерзкой показалась мне эта штуковина ползучая. Хорошо, что она уползала.
   - Но там моя подруга - Ява, и там мой отец. И ещё есть надежда, что они живы, просто не могут двигаться, парализованы. Вот я минуту назад сама едва двигалась, а теперь силы возвращаются ко мне.
   - Ну раз так, то я согласен, - заявил Винд.
   С палубы корабля вытянулся мостик, по которому они и поднялись на палубу. Златопёрая Аша просто перелетела туда...
   - Ну так, летим? - нетерпеливо спросила Эльрика.
   - Подожди, - ответил корабль. - Мне надо отдохнуть. Уж очень долго терзала меня эта буря, надо дождаться солнечного света. От него я наберусь сил. Ну а потом - полетим...
   - Ах, как не хочется ждать! - вздохнула Эльрика.
   - Но пока ты можешь выслушать мою историю, - предложил Винд.
   - Ладно, рассказывай...
   На самом деле, Эльрике было очень интересно, что ей расскажет Винд.
  
  
  

III

   ...Винд вернулся из приятного, светлого сна. И, хотя уже не мог вспомнить, что именно ему снилось - настроение у него было хорошее. Открыв глаза, он увидел, что сидит на палубе корабля Крылова, прислонившись спиной к мачте, а Эльрика ещё спит, улёгшись головой на его коленях.
   Накануне, поднявшись на палубу, они уселись примерно на этом месте, и Винд начал рассказывать. Эльрика внимательно, с интересом его слушала: ведь это были истории из иных миров, из тех миров, на которые она так жаждала попасть...
   А Винд увлечённо рассказывал ей. О том, как жил-поживал на Каэлдэроне, как собирал в лесах целебные травы-коренья, и как случайно нашёл на дне озерца яйцо, из которого вылупился летучий парусный корабль, и о своих дальнейших приключениях поведал ей. О том, как занесло его на соседний мир, и о том, как он вернулся домой, затем только, чтобы попрощаться с родными; наврав им, будто отправляет в двухнедельный поход за особо редкими растениями.
   А на самом деле Винд отправился в полёт. За первые пять дней он побывал на пяти мирах, и везде его ждали новые яркие впечатления, и кое-какие приключения. Винд обо всём рассказывал, но здесь мы упустим это...
   Главное, что на седьмой день, когда уже пора было подумывать о возвращении на Каэлдэрон, они увидели большую грозовую тучу, которая, клубясь и сверкая из своих глубин отсветами молний, весьма быстро двигалась, то поглощая миры, то выпуская их из своих тёмных недр - уже омытых дождём, радостно сверкающих в лучах солнца.
   Винд начал подговаривать Крылова пролететь совсем близко от тучи; и, быть может, даже дотронуться до неё. Это была глупая жажда новых сильных впечатлений, попросту - мальчишество.
   И, оказывается, в Крылове тоже много было такого мальчишеского, он возражал Винду совсем немного, а потом согласился...
   Вскоре они подлетели к туче так близко, что уже можно было почувствовать порывы ветра. Этот ветер с каждым мгновеньем крепчал; потом загудел, резко развернул Крылова, а туча стремительно надвинулась и поглотила корабль.
   Со всех сторон видны были отсветы молний, но вот солнечные лучи в это место не пробивались. Ветер гудел и выл так сильно, что Винду постоянно приходилось кричать:
   - Пора возвращаться!
   - Мне здесь самому не нравится! - отозвался Крылов. - Да только не могу вырваться, ветер будто намеренно меня держит и несёт вглубь тучи!
   - Но ведь ты же такой сильный... Что же ты?! - изумлялся Винд.
   - Ну, значит, не такой я и сильный... Ну, надеюсь, всё же удастся вырваться...
   Вырваться им действительно удалось, но только спустя трое суток. А эти трое суток, проведённые внутри тучи были настоящим кошмаром и для Винда и для Крылова. Ветер выл, кидал их из стороны в сторону, вертел, бросал то вверх, то вниз, и только из тучи в ясное небо не выпускал. Молнии сверкали беспрерывно, и некоторые из них даже задевали Крылова - хотя уничтожить его не могли, но неприятности причиняли.
   От постоянной круговерти и тряски Винда тошнило; и в первые сутки он совсем не хотел ни есть, ни пить; но на вторые - ему захотелось покушать. На всех мирах, где он успел побывать, юноша находил еду, но вот запасов сделать не догадался. Видя, что Винда начинает терзать голод, Крылов предложил:
   - Можешь отломить от меня кусочек, и скушать. Очень питательно, и жажду утоляет, хотя ты без проблем можешь напиться дождя.
   - Да ты что! Я не могу тебя есть, ведь ты мой друг - тебе будет больно.
   - Нет. Мне не будет больно, что же касается кусочка, который ты от меня отломишь, то он вырастит заново, как только я попаду на солнечный свет... Я ведь тоже проголодался, без солнца...
   Винд, поупрямившись ещё немного и наслушавшись жалобных стенаний своего совершенно пустого желудка, всё же отломил небольшой кусочек, попробовал, и оказалось... что по вкусу Крылов напоминал ту еду, которую Винд вспоминал в то мгновенье, когда его кушал; если же он не вспоминал еду, то вообще никакого вкуса не ощущал.
   Съеденный кусочек действительно оказался очень питательным, и Винд перестал терзаться от голода...
   Но и ему, и Крылову, и златопёрой Аше предстояло ещё немало помучаться, прежде чем свирепый ветер не метнул их на мир Хэймегон. Они врезались в полуразрушенный купол и окончательно его сломали.
   Ну а дальше Крылов, с помощью своего изумрудного сияния отогнал волокнистое чудовище...
   Эта была та история, которую Винд рассказал Эльрике, а потом его глаза, равно как и глаза девушки начали слипаться. Им вдруг очень-очень захотелось спать. В воздухе, едва слышная, звучала тихая, успокаивающая музыка. Откуда в этом месте было взяться музыке?.. Винд догадывался, что это Крылов им баюкал...
  

* * *

  
   И вот теперь наступил день: ясный, солнечный. Так как купол полностью разрушился, то ничто не мешало потокам золотистого, тёплого света, который ниспадал вниз, обволакивал корабль Крылов, и смешиваясь с его изумрудным сиянием, образовывал мягкую, призрачную дымку...
   Винду даже показалось, что Крылов мурлычет. И юноша спросил:
   - Это ты размурлыкался, словно котёнок, которого гладят?
   - Да. Это я, - ответил корабль. - Уж очень хороший сегодня свет...
   Проснулась и Эльрика; тут же подняла голову с коленей Винда, и сама вскочила, спросила:
   - Долго я спала?
   - Как раз столько, сколько нужно, - ответил Винд.
   Следующий вопрос девушка задала Крылову:
   - Ты готов к спуску в подземелья?
   - Готов, - ответил корабль, но в его голосе не было энтузиазма.
   Но, прежде чем лететь в подземелья, Винд и Эльрика ещё сбегали к протекавшей поблизости, среди развалин речке и умылись в ней.
   После этого наступило время спускаться. Винд и Эльрика стояли на палубе, златопёрая Эша сидела на мачте...
   Корабль легко и бесшумно поднялся, поплыл к широкому провалу в центре залы. А после этого начался спуск...
   Из яркого, словно бы праздничного солнечного царства сразу перенеслись в мир мрачный, тёмный и сырой. Полетели по широкому коридору, который уходил в глубины древнего мира-дворца.
   Поначалу отблески дневного света ещё проникали через трещины в потолке, но, чем глубже спускались, тем меньше таких отблесков становилось. И, наконец, они оказались в таких месте, где уже ничего не увидели. Но, к счастью, был Крылов, и исходящий из него изумрудный свет выхватывал и стены и боковые коридоры, и многочисленные трещины...
   Иногда они попадали в залы. Некоторые из них были настолько широкими, что свет Крылова не показывал их стены, и, как казалось, их окружала бескрайняя темнота...
   Эльрика произнесла:
   - Мне кажется, что это существо наблюдает за нами... Быть может, у него даже и глаз нет; но всё равно - оно наблюдает...
   Винд ответил:
   - А ты не волнуйся. Вот, если бы мы одни были, то да - боялись бы его. Но чудище это само боится света Крылова.
   Тут и Крылов подал голос:
   - Но не забывайте, что без солнечного света я слабею. А здесь тьма такая густая, едкая; здесь мне гораздо хуже, чем в грозовой туче. Так что, если мы слишком задержимся, то я уже не смогу светить...
   - А ты летишь просто так, наугад, или видишь какие-либо следы чудовища? - спросил Винд.
   - Я лечу туда, где тьма ещё больше сгущается, где мне хуже. Там должно находиться оно...
   Винду и Эльрике казалось, что последующий полёт был очень долгим, хотя, на самом то деле, прошло не более часа. Но, чем глубже они спускались в каменные недра, тем больше ощущалось присутствие этого неведомого, зловещего. Иногда они явно ощущали, что за ними наблюдают...
   Они почти не разговаривали, и только иногда обменивались негромкими репликами. Вот Винд произнёс:
   - И как ты здесь раньше жила...
   - Безрадостно, плохо жила. Поэтому и решила сбежать, - ответила девушка.
   - Нет, я в общем спрашиваю. Как и ты, и все остальные твои хэймегонцы здесь жили, если рядом, под ногами, можно сказать, такое обитает?
   - Не знаю. Но почему-то оно к нам не заползало...
  

* * *

  
   Ни Винд, ни Эльрика уже и не надеялись, что путешествие закончится в скором времени, но вдруг Крылов произнёс:
   - Мы достигли цели...
   Они только что влетели залу, размеров которой не могли знать, потому что изумрудный свет не мог разогнать темноты далее чем на сорок метров, но, судя по обломкам громадных колонн, зала была самой крупной из всех, через которые они пролетали до этого.
   Винд спросил:
   - Ты видишь врага?
   - Не вижу, но чувствую - он рядом. Насторожился и наблюдает. Ждёт, когда я потеряю силы. А здесь очень тяжело находиться; здесь, в воздухе паутина из тьмы, и она высасывает из меня силы...
   Винд с Эльрикой не увидели паутины в воздухе, но, когда Аша перелетела с мачты на обломок колонны, и выхватила светом своих золотых перьев часть стены, то они увидели, что вся эта стена покрыта чёрными вуалями. Это были те самые вуали - живые волосы, который ночью утащили хэймегонцев, Яву и балдогов.
   Кое-где вуали вздувались, образовывали контуры людей и животных, которые были словно бы приклеены к стенам.
   - Это они! - воскликнула Эльрика. - Надо помочь им, скорее!
   С палубы выдвинулась изумрудная лестница, по которой Винд и Эльрика перебежали на пол. Тогда они почувствовали, как в этой зале зябко, какой здесь спёртый, болезненный воздух; и захотелось им поскорее вырваться на волю. Но, конечно, сначала надо было освободить всех заключённых...
   Крылов говорил им:
   - Будьте осторожны. Помните, что прикосновение к этим вуалям может парализовать вас...
   Винд и Эльрика подобрали достаточно длинные и острые куски камня; и, замахнувшись, одновременно ударили по той части вуалей, которые вздувались возле одной из фигур.
   И, в результате, камни были вырваны из их рук, а сами Винд с Эльрикой отлетели назад и повалились на пол. Их била крупная дрожь, с которой они никак не могли совладать...
   Винд простонал:
   - Голова кружится, и тело такое слабое - едва слушается меня.
   Эльрика произнесла:
   - Мне знакомы эти чувства. Вчера ударила по такой вуали клинком, и тогда чуть не свалилась в пропасть - ты меня тогда спас. Скоро силы вернуться к тебе. Но мы должны придумать, что делать...
   Тут заговорил Крылов:
   - Можно было бы установить во всех этих коридорах зеркала так, чтобы солнечный свет, отражаясь в них, достиг от поверхности досюда; но на это уйдёт слишком много времени, да и не найдёте вы здесь столько зеркал. Сами вы слишком слабы, чтобы бороться, и поэтому удар нанесу я.
   - Во молодец! - обрадовался Винд, и тут же спохватился. - Но ведь это, наверное, опасно для тебя?
   - Да. Действительно опасно. Я потеряю много сил. Быть может...
   - Что значит твоё "быть может"? Что ты хотел сказать? - спрашивал Винд, глядя как Крылов поднимается над полом.
   - ...Ничего, верьте в лучшее. Ну а если я совсем перестану светить - ваша единственная надежда, успеть добежать до поверхности. Там, где светит солнце, у него нет сил...
   И тут Крылов сорвался с места, и словно ураган, словно снаряд, запущенный из пушки, ослепительно-сверкающим изумрудом пронёсся десятки метров, и врезался в средоточие тьмы.
   Это был громадный клубок из чёрных, шевелящихся волокон; это был живой, страшный вихрь, который новой колонной, большей из всех, вздымался в центре этой залы. Это от него вытягивались во все стороны отростки, и тянулись, удерживая у стен безвольных, недвижимых пленников.
   Когда Крылов столкнулся с ним, свет и тьма перемешались; изумрудные и чёрные полосы впились друг в друга, и неясно было, кто победит в этой схватке...
   Пол и стены залы дрожали, откуда сверху сыпались куски камни, и Винду, Эльрике, а также и Аше приходилось увёртываться от них...
   Потом зала передёрнулась так, что Эльрика и Винд покатились по полу, а Ашу вообще отшвырнуло в сторону.
   Когда же Эльрика и Винд - пыльные, расцарапанные, поднялись, то увидели, что в центре залы уже не видно ни Крылова ни того тёмного существа; но всё же и полного мрака там не было, а словно бы тлели там изумрудные угли...
   Они хотели подойти, посмотреть, что там с Крыловым - жив ли он, но тут услышали слабые стоны. Стонали и люди и не люди...
   Обернувшись к стене, Эльрика и Винд смогли разглядеть, что вуалей, которые раньше там были развешены, больше нет, но зато на полу лежат и слабо шевелятся, силятся подняться фигуры.
   И первой удалось подняться Яве. Ещё прежде чем юноша и девушка подбежали, она уже вскочила на лапы, и, глядя на Винда, угрожающе зарычала...
   Эльрика произнесла:
   - Он мой друг, Ява.
   А Винду сказала:
   - Не волнуйся. Она всё понимает, и, раз я сказала - не тронет тебя...
   Среди стонов, всхлипов, причитаний и ругательств выделился один голос:
   - Дочь моя...
   - Отец! - воскликнула Эльрика и бросилась к императору Пудделу, который тоже лежал на полу, и был так слаб, что едва шевелился.
   - Как хорошо, - что ты рядом, - говорил он. - Но что это за место? Почему здесь так холодно и темно?
   - А ты ничего не помнишь?
   - Я помню, как мы искали тебя - там, на поверхности; потом наступила ночь и началась буря. Сверкали молнии, лил дождь, и что-то начало хватать и утаскивать во тьму моих поданных...
   - Мы здесь, ваше величество, - это говорили хэймегонцы, которые находились поблизости. Некоторые из них уже сумели подняться на ноги.
   Тихонько повизгивали, чующие множество незнакомых, пугающих их запахов балдоги; а издали доносились ещё и другие, незнакомые голоса. Тем ни менее, можно было понять, о чём они говорят. Большинство недоумевало:
   - Где мы? Почему здесь так темно и холодно...
   - Если бы ни Крылов, то здесь было бы ещё темнее и холоднее, - произнёс Винд, но мало кто услышал его.
   Зато зазвучал другой голос - сильный, раскатистый; и все, кто мог идти, пошли на этот голос.
   Вот, что он говорил:
   - Я - хранитель Хэймегонского зверинца, и я знаю, что случилось.
   Когда они подошли, то увидели, что неподалёку от корабля, который лежал без движения, и источал слабое, готовое вот-вот оборваться изумрудное свечение, стоял невысокий старичок, с длинной, достающей до пола седой бородой.
   Вот он-то и говорил:
   - Видите вон там - тёмное, бесформенное?..
   И он указывал на слегка подрагивающее нагромождение тёмных волокон за Крыловым.
   - Это - Тумуз, порождение далёкого мира Ра. Он был одной из достопримечательностей нашего обширного зверинца...
   Тут донеслись голоса:
   - Да уж, конечно, знаем мы о Тумузе. Видали...
   Это говорили те хэймегонцы, которые пробыли в подземелье особенно долго, и ещё помнили дни величия своей империи.
   А длиннобородый продолжал:
   - Тумуз питается снами. Кого угодно - человека, зверя или птицу оплетёт он своими волокнами и будет поддерживать между жизнью и смертью - годами, столетьями, тысячелетьями. Когда проклятые варвары напали, большая часть зверинца была уничтожена: особенно варварам понравилась украшенная драгоценными каменьями клетка, в которой сидел Тумуз. Клетку они разрушили, а Тумуза попытались убить своими стрелами, копьями и мечами. Но вреда ему причинить не смогли, зато он оплёл их, и они стали его первыми жертвами...
   - Так они здесь должны быть! - закричали хэймегонцы. - Хватайте варваров! Бейте их!..
   Но длиннобородый ответил:
   - Варвары очнулись первыми, и убежали...
   - Так они где-то поблизости?!
   - Может, и поблизости, но сейчас они - меньшая ваша беда. Глядите...
   И длиннобородый указал на Тумуза, который вздрагивал всё сильнее и сильнее. А его усыпляющие волокна уже начинали тянуться к собравшимся.
   Для всех этих людей и нелюдей одна мысль о сне была ужасной - уж очень долго провели они в бездействии; теперь, казалось, они смогут бодрствовать столетьями.
   Длиннобородый говорил:
   - Тумуз опасается солнечного света, а также - кристаллов аратона с мира Таалл. Именно из этих кристаллов и была сделана его клетка. Кстати, этот корабль - не из аратона ли?
   Тут вмешался Винд - он сказал:
   - Нет, этот корабль не из кристаллов аратона, он - живой.
   Прозвучало несколько вопросов:
   - А ты кто такой? На хэймегонца не очень то похож... Скорее - варвар.
   Напомню, что у всех хэймегонцев были зелёные волосы, а Винд отличался русой шевелюрой.
   Эльрика проговорила:
   - Он не хэймегонец, но он и не варвар, а благородный человек, он спас мне жизнь. А я - принцесса Эльрика, дочь императора Пуддела.
   Тут, кстати, выяснилось, что в зале имеется ещё несколько императоров, принцесс и принцев, в разное время захваченных Тамузом. Но спорить, кто из них самый главный, не стали, так как Таммуз дёргался всё сильнее.
   Длиннобородый говорил:
   - Итак, все мы должны подняться наверх, к солнцу.
   Ему возразил Винд:
   - Далеко вы не уйдёте. Тамуз уже почти очнулся, он быстро настигнет вас, и придётся вам дрыхнуть ещё тысячу лет. Единственная надежда - это Крылов. Именно его света боится Тамуз...
   Отростки тянулись к недавним пленникам, и приостанавливались только тогда, когда те заходили в изумрудное сияние корабля.
   Винд подошёл вплотную к Крылову, приложил ладонь к его борту и спросил:
   - Как ты себя чувствуешь? Можешь лететь?..
   Крылов вздрогнул, немного приподнялся над полом, и Винд расслышал его шёпот:
   - Этот удар дорого мне стоил. Я потерял почти все силы; и теперь мне надо скорее к солнечному свету. Иначе - я обречён, и все вы обречены...
   Тогда Винд предложил:
   - Мы будем тебя толкать, общими усилиями поднимем наверх, но только и ты помогай нам. Договорились?
   - Да..., - прошептал Крылов. - Что смогу, то и сделаю...
   Корабль приподнялся на полметра над полом. Тогда все, кто мог начали толкать его; остальные шли рядом, опасливо косились на тьму...
  

* * *

  
   Это был долгий, тяжёлый путь...
   Тумуз окончательно ожил и теперь клубился поблизости. Уж очень не хотелось ему упускать сразу всю свою добычу. И несколько человек, которые имели неосторожность слишком далеко отойти от Крылова, были схвачены, и канули в темноте. Их крики быстро обрывались - блаженный сон, долгое забвение ожидало их...
   Спасительные тёплые лучи, мягкое, живое золото солнечного света прорвалось сверху, сквозь трещину в потолке, и Крылов начал двигаться быстрее, и уже не надо было прилагать таких усилий, чтобы толкать его. Теперь главным было - не отстать, не споткнуться...
   Император Пуддел лежал на спине Явы, а пантера, казалось, не замечала этой ноши, а двигалась, как и прежде проворно.
   Вышли они в некоем подобии амфитеатра. Оглядевшись, определили, что до обжитой части дворца - два-три километра. Здесь светило солнце, и Тумузу не оставалось ничего иного, как только шуметь под и ногами, в подземелье...
   Между хэймегонцами: древними и современные уже начинались споры. Например, придворные указывали на императора Пуддела, и говорили:
   - Он наш император...
   Древние же хэймегонцы - по большей части статные, величественные, ухмылялись, говорили:
   - Кто? Этот жирный пирог, император? И вы... Что в вас хэймегонского, кроме зелёного цвета волос? Вы больше подходите для зверинца! Да-да, зря вы оттуда ушли! В клетках вам самое место!..
   Современные хэймегонцы огрызались, но не слишком активно, так как видели превосходство в силе у древних...
   Ну а Пуддел нашёптывал Эльрике:
   - Видишь, как твоего батюшку оскорбляют? Вступишься ли?
   - А как я могу вступиться? Только посоветовать вам: не быть слишком заносчивыми?..
   - Но. Как же...
   - А что ты ждал? Что я с ними драться буду? Я и так уже задержалась здесь гораздо дольше, чем хотелось.
   - То есть этот как же? Неужели ты не вернёшься к себе в покое? Доченька... Ведь, если уйдёшь, наш род прервётся...
   - Не велика потеря для Многомирья. Но я не ухожу, а улетаю, - и Эльрика обратилась к Крылову.
   - Ну как ты - набрался сил?
   Корабль, который всё это время висел, слегка подрагивая, в полуметре над камнями, и жадно ловил щедрые потоки солнечного света, ответил:
   - Готов! Я даже хочу лететь!! Полёт в такой ясный день только даст мне новых сил...
   И тут они услышали новый голос. Это был тонкий, скрипучий голос, и вот, что он им вещал:
   - Подождите-ка, у меня к вам есть дело чрезвычайной важности...
   Они начали оглядываться, так как не могли сразу определить, откуда голосок исходит. Говоривший подсказал:
   - Да здесь, я снизу...
   Глянув вниз, они увидели, что, оказывается, к лапе Явы прицепился некто, кто человеком уж точно не являлся. Помимо своего лилипутского, пятисантиметрового роста, он ещё отличался множеством тонких, но хватких лапок, и треугольной головой с крошечными бусинками красноватых глаз.
   И был он... железным. Вот только железо это не сверкало в лучах солнца, так как совершенно проржавело.
   Теперь заметила незваного ездока и Ява. Пантера зарычала, смахнула его с себя, и существо, грохнувшись о камни, потеряло несколько из своих лапок. Ява ещё не успокоилась, и, продолжая рычать, надвинулась на него, явно намериваясь растоптать в порошок. Существо попыталось отбежать, но двигалось слишком медленно, и вообще: из-за своей чрезвычайной ветхости разваливалось буквально на глазах.
   Эльрика сказала:
   - Ява, не делай ему ничего плохого.
   Пантера неохотно повиновалась, и продолжала поглядывать на существо с подозрением и угрозой.
   А то скрипело:
   - Какое несчастье! На корабль, на котором я летел, напали злодеи; все, кроме меня, погибли, а меня занесло на этот проклятый мир, где я стал жертвой Тумуза. Представьте только: я совсем не вижу снов, но он всё равно меня оплёл своими проклятыми чёрными волокнами, и я пролежал без движения пятьсот сорок пять лет.
   - Очень сочувствую, - молвила Эльрика. - Но теперь вы свободны. Попытайтесь больше не попадать в объятья Тумуза.
   - К сожалению, дни мои сочтены. Видите: я разваливаюсь? И вы не сможете меня починить... И все же вы можете помочь мне, и не только мне, а многим и многим.
   - Чем можем, поможем, - пообещал Винд, который в эти минуты совсем забыл, что ему как можно скорее надо возвращаться на Каэлдэрон, где его уже ждут мать и отец.
   А Эльрика спросила:
   - Как тебя зовут-то?
   - Можете звать меня Чипом... Дело в том, что у команды корабля на котором я летел была очень важная миссия...
   Эльрика тут же возразила:
   - Если с тех прошло пятьсот сорок пять лет, то ваша миссия уже устарела, и вы можете расслабиться.
   Но Чип проскрипел:
   - Нет, наша миссия не устаревает, и сейчас столь же важна, как и полтысячи лет назад... Я уже не способен выполнить её, но вот вы - молодые, сильные... Я надеюсь на вас.
   - Так что же мы должны делать? - спросил Винд.
   - А вот об этом узнаете, если поднимемся на борт корабля. Не хотелось бы, чтобы нас слушали посторонние.
   Винд и Эльрика не стали возражать. В компании с недовольной Явой и златопёрой Ашей поднялись они на палубу. Там Чип продолжил рассказывать:
  

* * *

  
   "Наша славная империя; великий Ой-Чип-он - дружелюбная и прекрасная, застыла после того, как его правитель - единственный и неповторимый ЧИП... Вот именно так - исключительно с больших букв, а не точно я - простой маленький чип!... В общем, он, ЧИП стал жертвой злого колдовства.
   Его прекрасная душа выпорхнула из нашего Многомирья, перенеслась в иной мир. Этот мир - невероятно громадный, заселённый миллиардами людей, поблизости от него нет иных миров, и воздушный океан там ограничен... Сложно это представить, правда?"
   - Бывают же такие чудеса! - подивился Винд.
   Чип продолжал
   "...И в одного из миллиардов людей вселилась душа нашего добрейшего ЧИПА. И забыл ЧИП, кто он такой, и стал вести жизнь размеренную и тихую, недостойную его.
   Мы, преданные поданные его, совершенно сил лишились; застыли, коростой покрылись. Но, к счастью, злое колдовство парализовало не всех; кое-кто ещё способен был двигаться. Вот и я - маленький чип, жалкое подобие великого ЧИПА, постепенно ожил; и смог разбудить некоторых своих собратьев...
   Слишком долго рассказывать о том, как мы узнали правду, и о том, как мы добыли это..."
   При этих словах металлическая грудь Чипа раскрылась и из неё выдвинулся миниатюрный чёрный ключик.
   Чип продолжал:
   "...Отсюда уже недалеко до цели. Всего-то пятьсот километров. Мир называется Ован-Тульбук. Там текут две реки - в одной сладкая, в другой горькая вода. Не советую пить не ту, не другую... На Ован-Тульбуке много холмов, но вам нужен тот, который такой же чёрный, как и этот ключ... У подножья холма найдёте дверцу. Откройте её ключом, и пролезайте... Окажетесь в странном, огромном мире; там, где душа ЧИПА томится...
   Да - много времени прошло. Но время не властно над духом нашего императора - он переселяется из тела в тело, но только не может вспомнить, кто он на самом деле. Вам его найти следует, и заставить съесть вот это яйцо..."
   Из груди Чипа выдвинулось яйцо - размером не больше перепелиного, и покрытое тонкой разноцветной пыльцой, которой невозможно было счистить.
   "В этом яйце - необходимые знания, вся память его. Поглотив его, он вернётся к нам; и наша славная империя Ой-Чип-он, проснётся. Всё. Силы мои на исходе... Только выполните это. Помните, многие-многие надеются на вас..."
  

* * *

  
   От Чипа отвалилось ещё несколько железных ножек, он раскрыл рот, но закрыть уже не смог... Настали его последние минуты.
   И всё же Винд спросил у него:
   - Если тот мир такой громадный, если в нём проживает невообразимое множество людей, то как же мы найдём вашего ЧИПА?
   Малый Чип безмолвствовал. Тогда Эльрика поправила его застрявшую челюсть. Тот вновь заскрипел:
   - Вы окажетесь неподалёку от места, где он живёт. Ну а яйцо с его памятью само притянет вас к нему... Помните: от вас зависит судьба целой империи...
   И это были действительно последние слова Чипа: от чрезмерного усилия отвалилась не только его челюсть, но и всё туловище развалилось на несколько частей. А после того как Винд взял ключ и яйцо - подрагивающие останки распались в ржавую труху, которую унёс ветер.
   - Обещаем. Сделаем, - пробормотал Винд, а затем обратился к Эльрике:
   - Ну что: слыхала о таком мире - Ован-Тульбук?
   - Читала о нём в одной из книжек, - ответила Эльрика. - Но там ничего особенного написано не было: мир, как мир...
   - Но а ты поможешь мне? - спросил Винд.
   - А ты действительно собрался туда? - удивилась Эльрика.
   - Ну да. Ведь я же обещал Чипу!
   - Просто я привыкла жить в таком окружении, где обещания не выполняются... Конечно, я тебе помогу!
   - Ну а ты, Крылов, не против? - спросил Винд у корабля.
   - Я то не против, но вот твои родители будут волноваться.
   - Ну, да! Я обещал, что вернусь через две недели, а уже почти две недели и прошло.
   - А ты очень далеко от дома...
   - Ага... Значит, всё равно, вовремя не вернусь. Так что небольшой полёт на Ован-Тульбук ничего не изменит. Зато я сделаю доброе дело...
   - Я готов, - спокойно ответил Крылов.
   После этого кораблик начал подниматься. А снизу донёсся жалобный, прерывающийся всхлипываниями и кашлем голос уже почти не императора Пуддела:
   - Куда же ты, дочурка единственная моя?!
   Эльрика, перегнувшись через борт, крикнула ему:
   - Ладно, так уж и быть - я потом вернусь! Не на совсем, конечно, а так, погостить, посмотреть, как устроилась вся ваша компания! Покедова! - и она даже послала ему воздушный поцелуй.
   Обернувшись же к Винду, сказала:
   - ...Вот, даже немного жалко его стало. Хотя такое сентиментальное прощанье и не входило в мои планы.
  

* * *

  
   Хотя Винд предполагал, что им ещё придётся залетать на разные встречные миры, и расспрашивать у тамошних обитателей, как попасть на Ован-Тульбук, всё оказалось легче.
   Дело в том, что Эльрика, хоть и сказала, что этот Ован-Тульбук ничего существенного из себя не представляет, а всё же запомнила книжных карт, где этот мир находится относительно её родного Хэймегона, и она указывала Крылову, куда лететь...
   Пантера Ява лежала на палубе, ожидала опасных приключений и кровавых схваток. Златопёрая Аша спокойно восседала на изумрудном парусе, ну а Винд и Эльрика стояли возле борта, глядели на те величественные облачные громады, возле которых они пролетали.
   Пролетели они поблизости от мира, где, на возвышенности стояла громадная харчевня, и источала столь приятные ароматы, что в желудках начинало урчать и слюни текли.
   На крыше харчевни лежал толстый, румяный парень, жевал пирог, запивал его каким-то напитком, и, глядя на пролетающий корабль, кричал:
   - Э-эй, залетайте к нам! Угостим наславу!..
   - Спасибо, но у нас дела очень важные и нетерпящие отлагательств! - крикнул в ответ Винд.
   А Эльрика спросила у него:
   - Разве не терпящие отлагательств? Ведь Чип опоздал на пятьсот сорок пять лет; так что ещё несколько часов ничего не решат. Зато мы можем очень вкусно перекусить.
   На что Винд ответил:
   - Честно говоря, мне страсть как хочется перенестись в тот загадочный, громадный мир, совсем не похожий на наши обычные миры.
   - Смотри, не заблудись там.
   - А ты что - не пойдёшь со мной?
   - Посмотрим...
   В кожаной сумке, прикреплённой к поясу Эльрики лежала книжка с её любимыми стихами, но девушке не надо было доставать эту книгу и читать: ведь она помнила все записанное там наизусть.
   И вот, глядя на миры, возле которых они пролетали, начала декламировать:
  
   Есть ли край у Многомирья?
   Есть ли грань, где все миры;
   Став холодной, мёртвой пылью,
   В тень уходят до поры?
   Есть ли край перерождений?
   Есть ли миг, когда все мы,
   Охладев от всех стремлений,
   Позабудем жизнь и сны?
  
   Был ты плотником, матросом,
   Королём, конём и псом;
   Был цветком и просто просом;
   Был один и был вдвоём...
   Ты сказал от жизни к жизни,
   Сквозь эпохи и миры;
   И, быть может, ты в пустыне,
   Создал эти вот стихи...
  
   - А кто их автор? - спросил Винд.
   - Макс Пустынник. Жил в пустынном мире, был отшельником и аскетом.
   - И он верил, что душа после смерти перерождается в другом теле?
   - Это была одна из его многочисленных теорий.
   - Ну уж мне жизнь в пустыне точно не понравилась бы! Да ещё аскетизм! Не - это точно был не я... То есть, не я написал эти стихи в другой жизни. Хе-хе...
   - Ну, не зарекайся. Ведь ты столь стоически отказался от предложенного нам угощенья; а вот я бы перекусила...
   - Приключения превыше всего!
  

* * *

  
   Через пять часов Крылов произнёс:
   - Мир Ован-Тульбук в пределах видимости!
   Голос у корабля был сильным и радостным: ведь он летел в потоках солнечного света, а это было самым прекрасным для него занятием.
   Что же касается Ован-Тульбука, то он как и все неисчислимые миры в Многомирье своё неповторимое лицо. Две реки: одна зеленоватая, другая синеватая опоясывали его; кое где из сиреневой почвы пробивались кристаллы, а также - трубки из которых исходил радужный дым. Впрочем, этот дым не отлетал слишком далеко от Ован-Тульбука.
   Никаких поселений там видно не было; зато холмов имелось превеликое множество; были там холмы высокие и низкие; светлые и тёмные, но трудно было сразу определить - какой же холм самый тёмный, то есть - нужный им.
   Они сделали несколько кругов над Ован-Тульбуком, и даже глаза у них подустали от того, что они постоянно вглядывались. Наконец, Винд произнёс:
   - Нет, не могу выбрать.
   - Плохо, что ты такой нерешительный, - молвила Эльрика.
   - Может, Аша нам поможет? - произнёс Винд. - Эй, Аша, хватит тебе там на мачте сидеть; давай-ка, выбирай, какой тут холм самый тёмный!
   Повторять не пришлось - златопёрая птица прекрасно понимала своего хозяина, и, слетев с мачты, устремилась вниз; вскоре выбрала холм, который казался не таким уж и тёмным.
   Казалось, Аша ошиблась, но всё же они решили проверить. Спустились...
   И, оказалось, что холм был покрыт пылью; но, стоило только по ней провести ладонью, как открывалась совершенно чёрная поверхность.
   Если воздух и почва под ногами были тёплыми, то из этого холма исходил нешуточный холод. Винд улыбнулся и произнёс:
   - Молодчина, Аша! Без тебя мы полжизни потратили, чтобы отыскать это место...
   Но дальше требовалось найти ещё и дверцу, к которой подходил бы тёмный ключик. А так как ключик был крошечным, то и дверца должна была быть под стать ему - миниатюрной. А нашим путешественникам хотелось, чтобы это были настоящие ворота, так как они уже подустали от постоянных поисков...
   Просто обойдя этот холм, они никакой дверцы не обнаружили. Но вот Ява зарычала, и начала отодвигать своими сильными лапами камни, которые были навалены в одном месте.
   Дотронувшись до этих камней, Винд и Эльрика обнаружили, что они ещё более холодные, чем остальной холм...
   Через несколько минут общими усилиями камни были раскиданы и они увидели дверцу, которая действительно была совсем небольшой. Цвет же её был чёрный, то есть она сливалась с остальным холмом.
   Но тут их ждал ещё один сюрприз. Только Винд протянул руку с ключом к этой дверце, как между ним и замочной скважиной появился некто, худенький, жилистый, ростом едва ли достающим Винду до колена, с большущими, выпученными глазами, и цепкими ручонками; вместо кожи его покрывала зеленоватая чешуя.
   Этот некто, с неожиданной для своего тщедушного тельца силой, вдруг взял да и оттолкнул Винда от дверцы. Если бы его не подхватила Эльрика, то он больно ударился бы.
   Винд воскликнул возмущённо:
   - Э-эй, ну ты что козявка-забияка, драться вздумал?!
   Коротышка ничего не ответил, но остался стоять возле двери. Его вытянутая, тонкая мордочка выражала решимость.
   - Прочь с дороги! - крикнул Винд.
   Коротышка и не шелохнулся.
   Юноша двинулся было на него, намериваясь отмахнуть подальше это неожиданное и нелепое препятствие. Но не тут то было - коротышка схватил Винда за ногу, и вдруг дёрнул так, что оторвал его от земли, ещё пару крутанул и отшвырнул. Несколько раз перевернувшись, Винд повалился на палубу Крылова.
   Тут вступилась Ява. Вообще-то пантера хотела помериться силами с достойным противником: то есть - большим, мускулистым; а этого заморыша она поначалу вообще серьёзно не восприняла. Но, увидев, как легко он расправился с Виндом, пантера прыгнула на него; и что было сил ударила лапой. Коротышка полетел, словно снаряд, выпущенный из пушки, и вскоре скрылся в зарослях кристаллического растения. Оттуда ещё некоторое время доносилось шебаршение, а потом и оно смолкло. Стало быть, коротышка убежал...
   Охая и стеная, Винд спустился с палубы Крылова и вновь подошёл к двери. Предупреждая вопросы Эльрики, произнёс:
   - Кажется, кости целы. Но, если бы здесь был не один, а целая орда таких, то нам бы не поздоровилось. Так что, надеюсь, здесь он единственный.
   - А я на это не надеюсь. Так что давай быстрее... Раз уж решил ввязаться в это сомнительное дело.
   - Не сомнительное, а благородное...
   С этими словами Винд вложил ключ в скважину и повернул его. Раздался хруст, треск, и... ничего не произошло.
   - Что такое? - озадаченно спросил Винд. - Неужели механизм испортился?
   - Вот и хорошо, - молвила Эльрика. - Улетим отсюда.
   - Ты будто не для того со своего пыльного мира-дворца бежала, чтобы приключения находить?
   - У меня просто предчувствие, что это - очень плохое приключение.
   Но слабая надежда Эльрики на то, что дверца не откроется, не оправдывалась. Винд заметил, что, после того как он повернул ключ, между землей и дверцей образовался узкий зазор. Стало быть, дверца должна была подниматься вверх, но почему-то этого не происходило.
   Винд кое-как протиснул в этот зазор пальцы и начал тянуть вверх. От натуги он скрипел зубами, а глаза его выпучились. Усилия Винда не были напрасными, и дверца медленно-медленно, а всё же поползла вверх. И Эльрике пришлось ему помогать.
   Бывшая принцесса произнесла:
   - Каким холодом изнутри несёт! И гудит там, вроде...
   Винд протиснул в отверстие руку и тут же выдернул её. На его ладони лежала горстка чего-то холодного, белого и рыхлого.
   - Интересная штуковина, - проговорил он.
   - Это снег, - молвила Эльрика.
   - В первый раз о таком слышу. Он случайно не живой?
   - Вряд ли. Я сама его прежде не видела, а только в книгах о нём читала; говорят - на некоторых отдалённых мирах, где сама почва почему-то дышит холодом, вместо дождя может идти такой вот снег. Но ты гляди - он уже тает, превращается в воду.
   - Действительно тает. Чудеса да и только...
   - Ты не на снег любуйся, а эту дверь помогай мне держать. Тяжело, всё-таки!..
   Винд снова вцепился в дверь, которая столь отчаянно пыталась закрыться. Эльрика проговорила:
   - Тут бы подпорку подставить. Камень, что ль, какой-нибудь.
   - Куда ж тут камень поставишь? - пробормотал Винд. - Проход такой узкий, что и без камня едва в него протиснуться надо. Но протискиваться надо... Кто первый?
   Кто знает, почему именно златопёрая Аша первой устремилась туда? Быть может, ей совестно стало, что в последней схватке с местным заморышем она совсем не помогала своему хозяину?
   Но вот она пробралась между руками Винда и Эльрики в проём. Затем, уже изнутри прозвучал её голос. Винд пробормотал:
   - Ну, вроде, всё нормально. Теперь я полезу.
   Он достал из кармана яйцо, в котором хранилась истинная память ЧИПА, осторожно, несильно сжал его в ладони, а саму руку просунул в отверстие, в иной мир.
   Рука-то прошла без проблем. С головой возникли некоторые сложности, но она, также как и правая предплечье всё же протиснулась. А вот левое предплечье, а также и всё остальное тело Винда никак не могло прорваться.
   Впрочем, в первые мгновенья он особо и не дёргался, созерцая то необычное, что перед ним открылось.
   Всё кругом было завалено снегом! Вот уж диво-то! В тех местах, где прежде бывал Винд снег никогда не выпадал, да и вода не замерзала; а тут и деревья, и кусты засыпаны были, да ещё и сугробов намело. За деревьями возвышались громады домов: чудные такие, прямоугольные; в окнах горел свет, но не обычный, от огня, а какой-то другой, но тоже весьма приятный (ведь не мог Винд знать, что это от электрических ламп, да он и слова то такого "электричество" - никогда не слышал).
   Небо было совершенно завешено тучами, и поэтому Винд не мог сказать, висят ли близи от этого удивительного места другие миры. Вообще же было так сумрачно, что ему подумалось, что над этими тучами и неба-то нет, а находится он в недрах великой пещеры...
   В первые секунды он не почувствовал холода, но уже совсем скоро именно холод начал донимать его...
   Конечно, не весь Винд чувствовал холод, а только его правая рука и голова; оставшаяся же в Многомирье часть наслаждалась тамошним привычным теплом.
   Из Многомирья донёсся окрик Эльрики:
   - Ну, чего ты застрял?.. Как там?
   - Холодно тут, - отозвался Винд. - А застрял потому, что проход больно узкий. Но ты можешь помочь! Толкай меня...
   - Если я буду тебя толкать, то придётся отпустить дверь, и она рубанёт тебя по шее...
   - Ладно, я сам как-нибудь прорвусь. Ты, главное, дверцу не отпускай! - крикнул Винд.
   Юноша начал дёргаться, пытаться пробиться вперёд, но только больно ударялся плечом и шеей и постепенно всё больше застревал.
   Аша сидела на пушистой от снега ветке дерева и вопросительно глядела на Винда. Тот крикнул ей:
   - Ты не можешь мне помочь!
   А в это время дела в Многомирье складывались совсем плохо. Неожиданно из кристаллических зарослей к чёрному холму бросились толпы коротышек-заморышей...
   Но читатель-то уже знает, что, несмотря на незавидную комплекцию, они обладали проворством, ловкостью и силой. Ява, сильными ударами лап, раскидала нескольких из них, но другие вскочили на её спину и принялись немилосердно драть шерсть. Пантера повалилась на землю, и начала кататься из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть их.
   Больше всего пользы было от Крылова. Из корабля вытягивались зеленоватые нити, хватали заморышей и уносили в трюм. Больше их никто не видел. Многих поглотил Крылов, но ещё больше их выбегало с разных сторон. Вот они добрались до Эльрики, вцепились в её ноги и начали оттягивать от двери.
   Тогда Эльрика закричала:
   - Винд, скорее, назад!.. Здесь нужна твоя помощь! Я не могу больше держать!
   Юноша попытался выползти, но уж больно крепуо застрял...
   Вот разом с десяток заморышей дёрнули Эльрику назад. Её пальцы соскользнули, она упала, придавив некоторых противников... А потом вскрикнула - громко, пронзительно. Лицо её побледнело, глаза расширились и выражали ужас.
   Дело в том, что дверь захлопнулась, и легко перерубила шею и плечо Винда. Теперь его голова и правая рука были в другом мире, а всё остальное - в Многомирье.
   И вот он, безголовый, поднялся, и упёрся рукой в камень, стукнулся... Потом, странно припадая и дёргаясь, пошёл вдоль склона холма.
   Увидев это, коротышки бросились в разные стороны, и вскоре их не стало видно...
   Тогда Эльрика спросила плачущим голосом:
   - Что же это? Неужели он погиб?!.. Да-да, погиб, бедненький; без головы остался...
   Но Крылов ответил:
   - Подожди. Не паникуй. Лучше посмотри: кровь из него не хлещет, и двигается он, хоть и не совсем нормально, но всё же - не похоже это на предсмертные конвульсии.
   - Действительно, - охотно согласилась Эльрика. - Но что же, всё-таки произошло? Эй, Винд, ты меня слышишь? Как самочувствие? Где твоя голова?..
   - Вряд ли он тебя слышит, но вот почувствовать твоё прикосновение может, - ответил Крылов.
   Эльрика подошла к безголовой фигуре, и дотронулась до локтя единственной руки. Фигура так сильно дёрнулась, что едва не сбила Эльрику с ног. Затем Винд с размаху ударился о крутой склон... Отступил, побежал, снова ударился, остановился...
   - Да что же это такое? - спрашивала Эльрика.
   Ответил ей Крылов:
   - Я не знаю, как так получилось, но вот факт: несмотря на то, что голова и рука Винда в другом мире, связь с этой частью тела у него сохранилась. Чтобы передвигаться там, он вынужден двигать своё тело здесь...
   - У него там не появилось новое тело?
   - Нет, не появилось. Он чувствует, то, что происходит здесь, и, если в том, другом мире - воздух, а здесь - камень, то он не сможет пройти там, потому что здесь упрётся в камень.
   - Но это же ужасно! - воскликнула девушка.
   - По-крайней мере, он жив, - молвил Крылов.
   - Да, ты прав. И теперь мы будем думать, как помочь ему.
   - Прежде всего, надо не давать ему так вот врезаться во всё что попало, а то он совсем расшибётся.
   - Конечно! Лишь бы он не брыкался больше...
   - Представь, каково ему там? Ещё тяжелее, чем нам. А тут ещё за его тело, которое вдруг стало невидимым, кто-то хватается. Для него всё это - настоящий кошмар... Так что мы должны помогать ему.
  
  
  

IV

   Корабль Крылов был прав: происходящее стало для Винда настоящим кошмаром. Вот он выбрался из-под корней дерева (там и находился проход меж мирами), сделал шаг вперёд, и тут же ударился грудью о невидимую преграду. Глянул вниз, и обнаружил, что ни тела его, ни левой руки, ни ног больше нет; а вместо них - только тёмный воздух в котором пролетали редкие снежинки. Но, тем ни менее, он по-прежнему чувствовал своё, оставшееся в Многомирье тело; он упирался этим телом в склон холма, который тоже не мог видеть.
   Даже Аша, обычно спокойная, при виде такой значительной перемены, произошедшей с её хозяином, издала удивлённый клёкот.
   Потом до его невидимого локтя дотронулся кто-то... Читатель то уже знает, что это Эльрика до него дотронулась, но зато Винд не мог этого знать, а только почудилось ему, будто это призрак его тревожит.
   Он побежал, но снова врезался в преграду, которой не мог видеть. Удар был столь силён, что он застонал от боли...
   ...Через некоторое время до его локтя снова дотронулись. Винду показалось, что это тёплое, ласковое прикосновение знакомо ему. Так хотелось верить, что это - Эльрика, и что она объяснит, что же происходит.
   Да - он не мог её слышать, не мог видеть, но мог чувствовать, и девушка придумала, как объясняться с ним. Она начала водить пальцем по его ладони, вычерчивая на одном месте буквы. Ну а Винд быстро научился определять, какое именно слово она писала. Вот её первое послание:
   "Я - Эльрика. Не бойся. Я не оставлю тебя"
   И подставила свою ладонь, Винд таким же образом вывел на ней:
   "Хорошо, что ты рядом. Но что произошло?"
   "Твоя голова - в ином мире, а тело - здесь. Но они всё же связаны. Двигаясь там, ты телом врезаешься в препятствия Многомирья".
   Винд вывел:
   "Возвращаюсь, чтобы соединиться"...
   Эльрика, взяв его за руку, повела обратно, к дверце. Соответственно, и голова Винда в заснеженном мире поплыла назад.
   Но тут возникла серьёзная проблема. Дверца захлопнулась, а чтобы её открыть, необходим был ключ. Эльрика помнила, что во время нападения местных заморышей, ключ выпал на землю, а потом...
   - Не ключ ли ищешь? - поинтересовался Крылов.
   - Да!
   - Так не найдёшь: его эти карапузы схватили и унесли с собой!
   - Вот ведь беда! - огорчилась Эльрика и вывела эта печальное известие на ладони у Винда.
   А юноша принялся водить по её ладони: "Не могу ждать, пока вы ключ вернёте. Здесь очень холодно. Голова и рука мёрзнут. Сейчас главное, добраться до ЧИПА. А дальше - видно будет..."
  

* * *

  
   Это был обычный зимний вечер в городе Москве; температура - минус пять; небо - завешенное плотным покрывалом туч, подсвеченное громадным городом, и из-за этого не совсем тёмное, а тёмно-оранжевое. Москвичу в такую погоду вполне можно было гулять, ну а Винд привык жить в климате, где снег никогда не шёл, где и одежда то, по большему счёту, была нужна далеко не всегда. И вот поэтому обычный московский вечер показался ему просто адски холодным...
   По настоящему мёрзла только его голова, предплечье и рука, но холод был настолько сильным, что, как казалось, передавался и на оставшуюся в Многомирье часть Винда...
   Но были и явные плюсы. Яйцо с памятью ЧИПА, которое прежде просто было зажато в его ладони, вдруг начало пульсировать теплом и несильно, но настойчиво потянуло Винда туда, где высились громады домов, где по залитым странным электрическим светом улицам проворно двигались люди, и ещё проворнее неслись рыча и фыркая удивительные, ни на что не похожие существа (ну не мог Винд знать, что это - автомобили). И вот туда тащило его яйцо, где-то там в человеческом теле вёл безрадостное, лишенное смысла существования великий ЧИП.
   Итак, Винд должен был идти туда. Но он понимал, что там, где такое количество народа, не удастся пройти незамеченным. И, мало того, что ему придётся идти не прямо, а выделывая всякие замысловатые маршруты, обходя, с помощью Эльрики, препятствия в Многомирье, так ведь ещё и вид его - летящая по воздуха голова с одинокой рукой, должна была привести добропорядочных и недобропорядочных горожан в ужасах. Что они с ним сделают? Наверное, некоторые разбегутся, ну а другие, кто здесь отвечает за порядок, попытаются остановить, и, если им это удастся, то они его уже никогда не отпустят его... Так размышлял Винд, и, в общем, был прав.
   Об этом же думала и Эльрика. Она вывела на его ладони: "Там много людей?". Винд ответил: "Очень. Они на расстоянии, но придётся к ним идти".
   Тогда девушка предложила: "Ты должен найти одежду".
   "Её не на чем крепить".
   "У тебя же там не только голова, но и плечо. Вот на плече..."
   "Понял. Но одежда здесь не валяется".
   "Напугай-Отними"
   "Постараюсь. Сейчас я начну двигаться в желательном направлении, а ты обводи у препятствий"
   "Давай!"
   Винд медленно пошёл. Он озирался, подыскивая, у кого бы попытаться отобрать одежду. Пока что подходящих кандидатур не было".
   Вдруг раздались возбуждённые молодые голоса:
   - Гляди, чего за птица!
   - Ого, золотая!
   - Дорогая, небось!
   - Из зоопарка улетела что ли?!
   - Я таких и не видал! Чего она светится-то?!
   - Фосфором обмазали что ль?!
   - Схватить её надо! За такую много денег дадут!
   Конечно, речь шла об Аше, которая, следуя за Виндом, уже несколько раз перелетела с ветки на ветку.
   Её и приметили молодые люди, это была компания из пяти человек: три юноши и две девушки; они стояли тут, на берегу небольшого обледенелого озерца, неподалёку от городского парка и пили пиво. И вот появилось это мягкое, тёплое золотое сияние, а потом и птица - изящная, стройная, словно бы из сказочного сна прилетевшая.
   Она доверчиво сидела на нижней ветке дерева, смотрела на приближающуюся к ней компанию, и даже не пыталась от них упорхнуть. Это породило новую серию предположений:
   - Видно, что ручная!
   - За такую точно много дадут!
   - Сначала поймай!
   - Да её и ловить не надо! Вон, сидит, ждёт, что мы её накормим. Ну, чипсы будешь?! Держи!..
   Юноша высыпал в из пакета на ладонь горсть чипсов, и вытянул руку вперёд, надеясь, что птице понравиться это угощение.
   Но тут чипсы высыпались из дрогнувшей ладони в снег, глаза молодого человека расширились и он простонал нечто непонятное. Девушки завизжали...
   Из ближайшего дерева вылетела голова с единственной рукой. Ни туловища, ни ног - только голова и рука. Голова двигалась, ухмылялась и глядела на длинный плащ, который был надет на юноше с чипсами...
   Каждому в этой компании хотелось верить, что это - только розыгрыш. Но они то знали, что такое розыгрыши; знали, что такое страшилки, над которыми можно посмеяться; здесь же всё было по настоящему. Это был настоящий ужас, такой кошмар, которого они ещё ни разу в своей жизни не испытывали.
   Девушки повизгивали, молодые люди стояли, тряслись; кто-то из них простонал:
   - Надо бежать...
   Но голова произнесла:
   - Вы не убежите. Я догоню вас и вопьюсь сзади!
   - Да что ты такое?! Ты...
   - Вас это не касается. Но мне нужно от вас одно: вот этот длинный плащ!
   - Мой плащ? - переспросил юноша с чипсами.
   - Да. Снимай его. Живо!
   Будь перед ними обычный хулиган, они бы накостыляли ему... Но сопротивляться потустороннему, сверхъестественному?! Это казалось им чрезвычайно глупым и опасным занятием; надо было поскорее выполнять то, что требовало это чудище, да и сматываться, если только оно позволит...
   И поэтому молодой человек быстро расстегнул и сбросил свой длинный плащ на снег.
   - А теперь бегите! И не оборачивайтесь!! - закричала на них летающая голова.
   Все пятеро, позабыв о своём пиве, пакетах и сумочках, подвывая, всхлипывая и тихонько, жалобно ругаясь, бросились бежать в город.
   Ну а Винд наклонился, подобрал пальто, и с немалыми трудами закрепил его на своём единственном плече. К счастью, пожертвовавший одеждой юноша был высоким, а его пальто - длинным; так что для Винда, с его средним ростом, пальто закрыло не только ноги, но и ступни, которых на самом-то деле в этом мире не было...
   Конечно, фигура его со стороны казалась весьма странной. Одно плечо нормальное, зато другое - сразу свешивалось вниз, и рука болталась, и ладонь не вылезала из рукава. Да и вообще - всё пальто провисало на одну сторону, будто там было не тело, а воздух... Так-то оно, конечно, и было на самом деле, но людям этого знать не полагалось.
   Винд написал на ладони Эльрики:
   "Мне тут очень повезло. Нашёл одежду. Скрывает всё, что должно быть скрыто. Теперь - начинаю двигаться в город. Веди меня"
   И Эльрика, держа за единственную руку безглавое, но живое тело, начала обводить его мимо препятствий, которых в этом мире, к сожалению, было весьма и весьма много.
   Поэтому и Винд, оказавшийся на московской окраине, не мог двигаться прямо, а дёргался из стороны в сторону, то заходя на асфальтированную дорогу, то попадая в сугроб. И, естественно, его принимали за пьяного. Но всё же, какие бы виражи он не совершал, а всё же двигался туда, куда тянуло его зажатое в ладони яйцо...
   Но вот он остановился, и написал на ладони Эльрики: "Я становлюсь ниже".
   "Что ещё за превращение?"
   "Не знаю, но я как бы проваливаюсь под эту землю. Одежда не проваливается, а мои ноги уже по колени ушли..."
   "Сейчас посоветуюсь с Крыловым".
   И она пересказала, что происходит с Виндом в ином мире. Корабль тут же ответил:
   - В общем, понятно. Помнишь, ржавый коротышка Чип, говорил, что мир, в который он должен попасть - огромный? Там живут миллиарды людей... А наши миры - тридцать-сорок километров в диаметре; они тоже круглые, но горизонт в них значительно ближе, чем в том мире; уклон почвы больше. Поэтому здесь Винд идёт под уклон, а там должен бы двигаться по прямой; но, не может и скоро совсем уёдёт под почву...
   - Ты должен взять его на борт, чтобы здесь он летел по воздуху! - воскликнула Эльрика.
   И тут безглавый Винд сам дёрнулся в сторону. Однако, так как они находились в проходе между выступающими из почвы кристаллами, он ударился об один из этих кристаллов.
   "Ты..." - начала было писать на его ладони Эльрика, но юноша вырвал руку, и торопливо написал: "Уводи! Скорее!!"
  

* * *

  
   ...На этой окраинной улочке не было обычных московских автомобильных пробок. Изредка возвращались к своим подъездам легковушки. И один из водителей едва успел затормозить, увидев несуразную, кособокую фигуру, которая странно дёргалась посреди этой улочки. Казалось, что этот некто хочет убежать с проезжей части, но врезается в некие незримые препятствия. Пытаться его объехать было опасно, так как неизвестный всё равно мог броситься под колёса. Водить начал сигналить...
   Ну а Винд видел перед собой железное чудище, внутри смутно угадывалась фигура чародея, из чудища вырывались странные, пронзительные, ни на что не похожие звуки...
   И тогда перепуганный Винд написал на ладони Эльрики: "Вверх!"
   Водитель автомобили был не очень-то дружелюбным типом, и ему хотелось как можно скорее вернуться домой. Кто это преградил ему дорогу: алкоголик или наркоман? Ну, это уже и не важно; главное - устранить эту дурацкую преграду.
   Водитель вышел, громко хлопнул дверцей, и неспешно начал надвигаться на Винда, грозно спрашивая:
   - Ну что, жизнь надоело?! Сейчас в сугроб полетишь!
   И сильно толкнул юношу в странно провисающее плечо. Каково же было изумление водителя, когда оказалось, что ничего в этом пальто нет - оно просто колыхнулось в сторону, а голова осталась на месте.
   - Э-эй, ты чего, инвалид что ли? - спросил водитель.
   - Я сейчас, подождите, - пробормотал Винд.
   На ладони Эльрики он выводил: "Скорее же!"
   А в Многомирье Крылов завис над Виндом, и из него вылезли зеленоватые нити. И эти извивающиеся нити, которые не смог бы разорвать даже самый сильный человек, обхватили не только Винда, но и Эльрику, и Яву. Пантера попыталась было вырваться, но Эльрика прикрикнула на неё:
   - Не дёргайся! - и Ява повиновалась.
   Корабль поднял их на пять метров и полетел вперёд.
   ...Водитель издал громкий звук "Оу!", и шумно сел на покрытую грязным, спрессованным снегом дорогу. Но он совсем не думал о том, что потом одежду придётся стирать. Главным было то, что он увидел... Увидел и не поверил своим глазам.
   Этот странный, то ли инопланетянин, то ли призрак, вдруг взвился в воздух на пятиметровую высоту; и стало видно, что ничего у него под плащом нет. Зато подлетела к нему источающая золотой свет птица, и уселась у него на плечо.
   Затем этот неизвестный плавно и стремительно поплыл над улочкой, пронёсся над машиной...
   Водитель провожал его взглядом, вздрагивал и икал. После того, как фигура летуна растворилась в тёмном зимнем воздухе, он почесал затылок, проговорил: "Наверное, кино снимают", и почти успокоился.
  

* * *

  
   Крылов надёжно держал своими изумрудными нитями Эльрику, Яву и живое безголовое тело Винда. Корабль летел прямо, а сильно изгибающаяся поверхность мира Ован-Тульбук, уходила всё дальше вниз.
   Ну а в другом мире, над прямой Московской мостовой летела голова Винда, а под ним, развиваясь на ветру, нёсся плащ. Что касается Аши, то она летела на некотором расстоянии. Услышав, как внизу кто-то вскрикнул, Винд написал на ладони Эльрики:
   "Выше!"
   Девушка передала эти слова Крылову, и корабль немедленно исполнил пожелание Винда - поднялся ещё на двадцать метров. Теперь Винда уже едва ли можно было увидеть с мостовой.
   Юноша доверялся чудесному яйцу. Оно тянула его руку туда, где находился ЧИП, и Винд передавал команды Эльрике. Писать каждый раз: "Право" или "Лево" было лишней тратой времени, и поэтому довольствовался чётко выведенными буквами "П" или "Л".
   Но вот яйцо потянуло его вниз, Винд глянул туда, и увидел площадь, где двигалось в разных направлениях превеликое множество народа. Большинство из этих людей входило или выходило в сияющее здание, на котором выделялась красная буква "М".
   Стало быть, на этот площади и находился ЧИП. Но спускаться на головы публике было бы опрометчиво, поэтому Винд выбрал огороженное, украшенное шариками и гирляндами дерево, которое возвышалось на краю площади. Теперь он аккуратно выводил на ладони Эльрике "правее", "левее", "чуть правее", "скорее же!", "теперь - вниз!"
   Крылов безоговорочно исполнял его команды. К счастью, они уже успели отлететь от мира Ован-Тульбук на значительное расстояние, так что ничто не мешало его виражам в воздухе.
   Итак, Винд опустился за ограждением, возле Новогодней ёлки. По счастливой, его спуск заметил только один мальчишка, который тут же доложил своей маме:
   - А вон тот дядя с неба спустился...
   Но его мама разговаривала по сотовому телефону, и ответила:
   - Хватит болтать глупости... нет-нет - это я не тебе. Так что ты говоришь? - последние слова были обращены тому, с кем она общалась по сотовому...
   Винд писал на ладони Эльрики:
   "Теперь пусть Крылов медленно движется вперёд. Скорость - как у обычного пешехода".
   Крылов повиновался, и Винд, касаясь полами длинного пальто асфальта, поплыл туда, куда тянуло его яйцо...
   Вскоре Винд увидел того человека, которого искал. Оказывается, ЧИП стоял неподалёку от новогодней елки. Яйцо тянуло именно к нему, но и без яйца Винд понял бы, что это нужный человек - уж очень он выделялся из толпы...
   У него было чрезвычайно заострённое, сухое и вытянутое лицо; нос прямо-таки выпирал, нависая над подбородком, где щетинилась небольшая бородка. Один висок был заметно больше другого, а скулы постоянно напрягались и подрагивали. Глаза - очень широкие, сияли тусклым светом; уши - выглядывали из-под меховой шапки и шевелились...
   Казалось, заключенный в этом теле дух, был слишком велик для него; вот поэтому и само тело представлялось таким несуразным, таким странно раздутым изнутри.
   Да - это был именно ЧИП, хотя, конечно, он и не помнил, что он ЧИП, правитель некоей империи в Многомирье, а думалось ему, что он - обычный человек из города Москва, и у него обычная человеческая биография.
   ЧИП не просто стоял, он пристально разглядывал красочный шарик, ранее снятый им с новогодней ёлки. Вот ЧИП надавил на стекло через чур сильно, и шарик не выдержал, треснул. Тогда ЧИП выронил игрушку, раздавил её, и стремительно пошёл к вестибюлю метро.
   Он шёл прямо, не обращая внимания на многочисленных, спешивших по своим делам граждан. И прохожие расступались перед ним, а потом озирались испуганно и недоумённо. Также они вынуждены были расступаться и перед Виндом, который следовал за ЧИПОМ. Ведь Винд не мог маневрировать меж ними - слишком их было много, слишком часто ему приходилось бы писать команды Эльрике, а та не успевала бы передавать их Крылову.
   Чем ближе подходил человек к станции метро, тем быстрее он шагал, и Винд написал в Многомирье: "Быстрее". Крылов принял эту команду, и теперь юноша часто задевал своим почти пустым пальто людей. Они чертыхались, но не пытались его остановить.
   Видя, что ЧИП уже подходит к стеклянным дверям, Винд крикнул:
   - ЧИП! Остановись!!
   Человек не остановился, так как не знал, что его звали ЧИПОМ, и вошёл в стеклянные двери. Винд глянул в небо, увидел там на фоне тёмных туч сияющее золотое пятнышко - Ашу, и проговорил негромко:
   - Ты не можешь лететь за мной. Слишком ты приметна. Так что возвращайся к двери между мирами, и жди моего возвращения...
   Винд знал, что Аша не могла его услышать на таком расстоянии, но также он знал, что она всё же поняла его, так как между ними уже давно установилось что-то наподобие телепатической связи...
   И вот Винд, вслед за ЧИПОМ вошёл в стеклянные двери.
   Что ж, читатель наверняка хоть раз бывал в метро. А, может статься, что он бывает в метро почти каждый день. Так что ему известно, как много там людей и особенно в вечерние часы, когда все возвращаются домой с работы или с учёбы.
   А вот Винд ещё ни разу не видел такого громадного количества людей, собравшихся в одном месте. Все эти люди двигались и разговаривали - от их мельтешения у Винда даже закружилась голова, и он на некоторое время потерял ЧИПА.
   Много народу стояло возле касс за билетиками, и Винд начал высматривать ЧИПА среди них, но на самом деле ЧИП в этой очереди не стоял, так как у него имелся проездной билет....
   Крылов продолжал лететь в Многомирье, и голова Винда на Земле двигалась вперёд; пальто задевало людей, с шебаршением изгибалось, и юноша услышал в свой адрес несколько не очень-то лицеприятных высказываний (хотя, возмущавшиеся, конечно, не могли предположить хотя бы чего-то отдалённо напоминающее истинное положение вещей).
   Винд не мог знать, что такое турникеты, не мог он знать, и что такое билетики, и что их надо покупать в кассах. Но зато он, наконец-то увидел ЧИПА - тот как раз подошёл к турникету, и приложил к нему билет, тут же прошёл дальше.
   Винд, боясь потерять его в этой суетливой толпе, ещё раз выкрикнул:
   - ЧИП!! - но тот так и не обернулся - сосредоточенный, мрачный, непохожий на других, двигался он вперёд.
   Так как проходы в турникеты был весьма узкими, а Винд, так же как и Крылов в Многомирье, двигался по прямой, то он не мог лавировать, и полетел не в проход, а прямо на турникет...
   Если бы у Винда было тело, то он врезался бы, но, так как у него на Земле имелась только голова и рука, то за турникет задело только пальто, приподнялось, прокатилось по верхней части турникета...
   Но сработал механизм, и нижняя часть пальто оказалась зажатой. При этом Винд продолжал двигаться вперёд, и пальто начало соскальзывать с его единственного в этом мире плеча.
   Если бы не отменная реакция, то остался бы Винд без одёжки, и его странное обличие стало бы видно для толпы, и без того излишне нервной. Юноша изнутри схватился за рукав пальто, быстро крутанулся, и при этом продолжал двигаться вперёд...
   От чрезмерного напряжения пальто затрещало, Винд же заскрипел зубами. Наконец, ему удалось вырваться...
   Эльрика хотела написать на его ладони: "Ты так дёргаешься! Что там происходит?", но успела написать только "Ты", Винд, видя особое скопление народа у эскалатора, начеркал на её ладони: "Медленнее".
   И всё же, за это время он успел несколько раз врезаться подбородком и единственным плечом в людей. ЧИП находился поблизости, но царил такой шум-гвалт, что Винд не стал его окрикивать, уверенный, что ЧИП не услышит...
   Откуда, выросший в Многомирье Винд мог знать, что такое эскалатор? Конечно, он не знал. Но вдруг увидел, что вниз, под углом уходит туннель, а в этом туннеле, держась за поручни, спускаются или поднимаются люди.
   Всего на секунду замешкался он, но и этого было достаточно. Ничего не подозревающий Крылов нёс его вперёд, и Винд полетел над уезжающими вниз ступенями. Уже заметил изумлённые и испуганные, обращённые к нему взгляды, и поспешно вывел на ладони Эльрики: "УглВн"
   Не так просто было расшифровать эту дрожащую надпись, но Эльрика догадалась и крикнула Крылову:
   - Под углом вниз!
   Корабль повиновался, но он не знал под каким именно углом спускаться, и поэтому Винд все ещё летел в воздухе. При этом его голова постепенно приближалась к потолку. Снизу доносились изумлённые возгласы. Вот какая-то бабка взвизгнула:
   - Ах, батюшки, да что ж это?!..
   Другой, молодой голос:
   - Это что - реклама?!
   Истеричный взвизг:
   - Человека убили!
   Винд написал в Многомирье: "На пять метров - вниз!", Крылов спустился, и Винд ушёл на полметра в эскалатор. Если бы один из изумлённых пассажиров не посторонился, то летающие голова и плечо ударили бы его по затылку.
   Винд продолжал чирикать: "Чуть вверх, под - углом вниз! Угол больше! Чуть медленнее! Ещё медленнее!"
   Хотя его команды исполнялись, всё же система их передачи была несовершенна, и не соответствовала стремительности другого (то есть, Московского) мира...
   Но всё же Винд ни в кого больше не врезалась, люди, в ужасе глядя на него, шарахались, а у кого нервы были послабее - кричали. Всё же это был первый, увиденный ими летающий человек. К тому же, некоторые из них успели заметить, что у этого летуна и ног-то нет.
   Ну а Винд бормотал:
   - Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, всё нормально! Я вас не трону!..
   Эти слова никого не могли убедить, что "всё нормально", и люди продолжали глядеть на него с прежним ужасом, и шарахаться от него...
   Наконец, спуск прекратился, и Винд оказался на платформе. Из всех сил старался от не потерять ЧИПА, но из-за толкотни движущихся в разном направлении людских масс, ЧИП затерялся-таки. Винду казалось, что, потеряв человека в таком столпотворении, он уже точно не найдёт его, и поэтому он попросил у Эльрики:
   "В-2"
   Это обозначало "Подняться вверх на два метра", и эту команду девушка передала Крылову...
   Винд взмыл на два метра, и увидел ЧИПА - тот усердно продирался вперёд, и не думал останавливаться.
   Раздался истошный женский визг:
   - Опять летает!
   Бабка заголосила:
   - Демон!
   А мужчина заорал:
   - Хватай его!
   "Вн-2" - передал Винд в Многомирье, и обозначало, что надо его опустить на два метра; следующая команда "Вп-Вл-Вп", и это Эльрика расшифровала как - двигаться вперёд, дёргаясь то влево, то вправо. И всё это безукоризненно выполнил Крылов.
   Винда не хватали, но на него смотрели и шли, вслед за ним, не подходя вплотную. Спорили, кто он такой; среди молодых людей чаще всего проскальзывало мнение, что это снимают фильм. Но им возражали, что очень уж реалистично выглядит. В ответ звучало, что современные эффекты очень даже совершены. "Вот именно - современные эффекты!!" - пытались перекричать грохот приближающейся электрички. "- Сейчас все эффекты на компьютерах делают, и не зачем подсылать некоего летуна в метро..."
   - А это, чтобы на вашу реакцию поглядеть, как вы дёргаться и бояться будете! - воскликнул кто-то, и многие начали оглядываться, высматривая скрытые камеры.
   Ну а Винд продолжал передавать команды в Многомирье. То влево, то вправо, то чуть назад, то - вперёд.
   Юноша видел, как ЧИП подошёл к краю платформы, и как к этой платформе подъехало длинное, железное чудище, внутри которого видны были спрессованные - сидящие и стоящие люди. В боках чудовища распахнулись двери, и из него хлынули, спеша на волю, эти несчастные создания. Однако, многие почему-то даже и не попытались выйти, а другие, стоявшие на платформе, в том числе и ЧИП, начали втискивать внутрь чудища.
   Что ж - Винд не надеялся остановить ЧИПА, и поэтому вынужден был последовать за ним. Правда, влетел не в ту же дверь, что и ЧИП, а в соседнюю. Едва успел передать "Ст" - т.е. "Стоп", а иначе - протаранил бы спрессованных людей.
   И вот двери закрылись, а где-то над головой зазвучал женский голос: "Следующая станция "Маяковская".
   Винд обернулся, увидел ЧИПА, который стоял среди множества людей, и необычайно среди этого множества выделялся. Вновь Винд решился его окрикнуть: "ЧИП!"
   ЧИП всё ещё не помнил своего имени, и не на этот окрик повернулся, а потому что заметил, как Винд поднял свою единственную в этом мире руку. А в руке этой было яйцо с памятью ЧИПА. Вот на это-то яйцо и глядел ЧИП. Глядел с большим интересом, и даже, как показалось Винду, начал проталкиваться к нему.
   "Ну всё" - подумал юноша. "Закончились мои мучения. Миссия почти выполнена". Но он ошибался. Самые серьёзные проблемы ещё только начинались.
  

* * *

  
   Электричка передёрнулась и начала движение вперёд, прочь от платформы - в туннель. Но, так как тело Винда в Многомирье не двигалось, то и его голова в вагоне оставалась на месте, хотя со стороны могло показаться, что он как раз бежит по вагону.
   Он задевал единственным плечом пассажиров, бормотал: "Извините", и чирикал рукой послание: "Впр. Быст... ещё быст..."
   В Многомирье Эльрика кричала Крылову:
   - Вперёд! Ещё быстрее! Ещё! Ещё!
   Крылов послушно разгонялся, но, конечно, не мог точно приноровиться под изменчивый ритм мчавшейся по туннелю электричке. В результате, голову Винда носило по всему вагону. Пассажиры шарахались от него, ругались, глядели изумлённо.
   Когда Винд пролетал возле ЧИПА, он крикнул ему:
   - Эй, это не ваше?! - и протянул яйцо, которое так и тянулось к ЧИПУ.
   Но в это мгновенье электричка неожиданно начала тормозить, и Винда опять унесло в другую часть вагона, вновь он писал Эльрике, что надо делать. Вскоре, электричка опять взялась за разгон.
   ...Уже целую минуту Крылов нёс Винда на пределе своих сил (и даже чуть быстрее этого предела).
   Приближался покрытый джунглями мир и уже ощущалось его притяжение.
   Корабль произнёс:
   - И о чём он там только думает? Передай-ка, что пора останавливаться. Иначе - разобьёмся.
   Эльрика передала на Землю то, что требовалось, и получила ответ:
   "Не могу!"
   Винд действительно не мог остановиться, он весь был во власти электрички. Но вот прозвучал голос невидимой женщины: "Станция Белорусская", и за окнами замелькал просторный вестибюль. Электричка тормозила, и, несмотря на старание Крылова - голова Винд всё же врезался в стекло...
   Распахнулись двери, многие пассажиры, в том числе и ЧИП, начали выходить на платформу. Винд писал: "Вп. Л. Пря.". т.е. "Вперёд", "Лево", "Прямо". А затем он почувствовал, как что-то ударило по его бывшей в Многомирье груди и задал вопрос:
   "Что там?"
   Эльрика ответила:
   "Здесь - деревья".
   И это было чистой правдой. Если бы электричка проехала ещё хотя бы с десяток метров, то невозможно было бы избежать рокового столкновенья (во всяком случае, Винд бы при этом точно погиб).
   А так они свешивались над разросшимися джунглями. Помимо зарослей, кое-где возвышались руины древних сооружений. А снизу из-под древесных крон доносились голоса неких существ, и пока что невозможно было определить - разумные они или нет.
   Эльрика отправила очередное послание в иной мир:
   "Быть может, всё же отказаться от этого? Остановиться? Вернуться? Найти ключ?"
   "Доведу дело до конца. Сейчас - вверх, под тем же углом, что и спускались"...
   Это Винд, преследуя ЧИПА, добрался до начала эскалатора; несуществующие ноги утонули, плащ распластался, и он как бы утонул в ступенькам. Уже не в первый раз он услышал испуганные возгласы:
   - Человек провалился!! Остановите!
   Кто-то подумал, что сломались ступени, и Винд начал проваливаться вниз, в "ужасный механизм", и вот уже сильная мужская рука попыталась схватить Винда за его несуществующую в этом мире левую руку. Схваченным оказался только рукав многострадального пальто.
   Ну а Крылов начал подъём. Соответственно, Винд выплыл из ступени.
   Тут поднялся немалый переполох. Эскалатор был остановлен, однако ж Винд с прежней скоростью плыл вверх и вверх.
   На его счастье, для этого Крылову в Многомирье приходилось не опускаться, а лететь параллельно покрытому джунглями мира. Винд уже не обращал внимания ни на возгласы перепуганных пассажиров, ни на то, что он был центром внимание.
   Главное было не опустить ЧИПА, который самостоятельно начал двигаться по остановившемуся эскалатору вверх.
   - А ведь это ваше! - кричал ему Винд, и вытягивал яйцо с памятью, но ЧИП больше не оглядывался - перешагивая сразу через три ступеньки, нёсся он вверх.
  

* * *

  
   И снова заснеженная, холодная улица, и снова - краткие, но исправно передающиеся к Эльрике команды. Где поворачивать, где остановиться...
   Винд совсем замёрз, ему хотелось поскорее вернуться в Многомирье, и поэтому он решил просто догнать ЧИПА и, если он не захочет добровольно принимать яйцо памяти, так разбить ему это яйцо о лоб - может, тогда вспомнит.
   ЧИП направился к подъезду дома, в котором он, как не сложно было догадаться, жил. Это был девятиэтажный, кирпичный, старый дом, в нужном подъезде был испорчен домофон, так что ЧИП просто распахнул дверь...
   Дверь начала закрываться, но Винд ещё мог догнать ЧИПА, который быстро поднимался по лестнице...
   И вдруг Винд, против своей воли, остановился. Он беспомощно трепыхнулся, изогнулся, и вернулся на прежнее место, в паре метров от уже закрывшейся двери. Написал Эльрике:
   "Срочно - вперёд!"
   "А в обход?" - спросила девушка.
   "Нет - только вперёд, потом - вверх..."
   "А если просто вверх?"
   "Никакого толка не будет. Что случилось?"
   "Впереди преграда"
   "Можете её сломать?"
   Эльрика спросила у Крылова:
   - Ты можешь снести эту громаду?
   Корабль ответил:
   - К сожалению, я ещё не достаточно вырос, и это не в моих силах.
   Перед ними возвышался самое высокое на этом мире и, практически полностью сохранившееся сооружение. Нижние этажи обвивали толстые, изгибистые, похожие на змей ветви, а дальше - дыбились сложенные из багровых глыб стены. Вот над этими стенами, почему-то и оказалось невластными время и всякие ненастья. И если бы хотя бы окна в этих стенах имелись, так Эльрика сама попыталась бы протащить туда тело Винда, но никаких окон не было, и Крылов вынужден был висеть на месте...
   Под ними вздрагивали древние деревьях, из-под их ветвей доносились невнятные звуки, и чувствовалось, что за путешественниками наблюдают...
   Ну а голова и плечо Винда висели над заснеженной и обледенелой мостовой, возле вполне обычного московского подъезда.
   "Может, вернёшься?" - через ладонь спросила Эльрика.
   "Вернусь, но только на два метра. Хочу понаблюдать на два метра".
   После того, как Крылов отлетел на пару метров, Винд смог наблюдать за половиной относящихся к этому подъезду окон. Другая половина выходила на другую сторону дома...
   В большинстве окон уже горел свет, но некоторые оставались тёмными.
   Вскоре в прежде тёмном окне восьмого этажа загорелся электрический свет. "Должно быть, это ЧИП вернулся домой" - предположил Винд, а Эльрике написал: "Надо подниматься. Я напишу, когда остановиться".
   Крылов начал подниматься вдоль стены дома, и остановился только когда Винд чирикнул "С" - то есть, "Стоп".
   Винд не ошибся - теперь он действительно находился прямо напротив жилища ЧИПА. Он увидел весьма убогую, грязную холостяцкую кухню. Блеклая лампочка под её потолком не могла изгнать мрак из всех углов. А самое большую часть кухоньки занимал холодильник-исполин...
   Вот на кухоньку вошёл ЧИП. Он был уже в домашней одежде: чёрной рубахе и таких же штанах. Глянул в окно, но так как там висели занавески, то не увидел Винда. Винд же мог наблюдать за ним через щель между шторами.
   ЧИП распахнул холодильник. Кого же было изумление Винда, когда он увидел, что там лежит множество яиц разных птиц, правда, в основном, простых - куриных.
   ЧИП поставил на плиту сковородку, налил подсолнечное масло, а затем, с помощью кухонного ножа, начал разбивать яйца, выливать их содержимое в сковородку.
   Так он разбивал и разбивал яйца, и напоминал маньяка, который никак не может остановиться. В широченной сковородке умещалась порция, которую не смог бы осилить даже самые здоровый человек, такой яичницы хватило бы, чтобы накормить дюжину богатырей, но она готовилась на одного человека, которого звали ЧИПОМ.
   И надо было видеть, с каким любопытством ЧИП вглядывался в яйца, как жадно смотрел на выплёскивающиеся желток и белок, с каким упоением выхватывал из упаковки следующее яйцо. Его большие глаза пылили страстью, а уши вздрагивали и шевелились; желваки так и вздувались, даже и волосы на его голове начинали шевелиться.
   Тут кстати, Винд припомнил, с каким интересом ЧИП разглядывал ёлочное украшение во время их первой встречи на площади. Откуда же этот интерес к круглым и овальным предметам? Неужели ЧИП подсознательно чувствовал, что его настоящие воспоминания находятся в яйце?
   Точного ответа на этот вопрос Винд не знал, но зато он знал, что его находящаяся в этом мире рука достаточно длинная, чтобы постучать в окно. И вот он, сжимая в руке яйцо, протянул её вперёд, и осторожно постучал. При этом он наблюдал за ЧИПОМ.
   Тот продолжал готовить, подсаливал яичницу. По-видимому, он просто не мог поверить, что кто-то действительно стучит в его окно.
   Тогда Винд вновь постучал, и в этот раз - сильнее.
   ЧИП, сжимая в ладони банку с солью, направился к окну. Распахнул шторы, увидел Винда, который висел на уровне его восьмого этажа, и пытался выразить на лице самое что ни на есть дружелюбное и мирное настроение.
   В это время в Многомирье, подлетевший вплотную к сложенному из багровых плит сооружению, Крылов спросил:
   - Эльрика, ты замечаешь, что плита вздрагивает?
   Девушка ответила:
   - Да, и именно та плита, напротив которой мы висим.
   Ява же отвечала предупреждающим рыком. Пантера чувствовала опасность. Плита, напротив которой они висели, отличалась от других плит своим более тёмным цветом, а также тем, что на её поверхности были вырезаны некие рунические знаки.
   Остававшаяся в Многомирье часть Винда практически прикасалась к этой плите. Эльрика написала на его ладони:
   "Мы должны отлететь назад"
   Он ответил:
   "Не! Оч. важно!"
   И действительно, на Земле в это время происходили очень важные события. Первое, что сделал ЧИП, когда увидел висевшего за окном ЧИПА - это издал шипящий, протяжный звук: "Кы-ы-ы-ш-ш-ш-ш-ш!!".
   А Винд закричал ему:
   - Нет, нет, вы не правильно меня поняли; я - вовсе не птица, я - принёс вам вот это...
   И он протянул вперёд ладонь, в которой лежало и нетерпеливо подрагивало, хотело вырваться к ЧИПУ яйцо с памятью. Винд бы и выпустил яйцо, если бы не окно между ними...
   Но, самое главное, что ЧИП уже не шипел "Кышшш!!", а с действительно большим интересом глядел на яйцо. В его выпученных глазах читалась жадность и он спросил:
   - Что это?
   Винд успел ответить:
   - Здесь твоя память...
   ЧИП потянулся было, чтобы открыть форточку, и в это мгновенье Винда со страшной силой отдёрнуло назад. За пару секунд он отлетел метров на двадцать от окна, а затем ещё и подниматься начал.
   Спросил у Эльрика:
   "Что там?!"
   "Змея" - ответила девушка.
   "Змеи испугались?!" - возмутился Винд. "Немедленно вернитесь!"
   "Змея огромная"
   Если бы Крылов не был начеку, то пришлось бы их совсем худо. Именно в то мгновенье, когда ЧИП потянулся к форточке, тёмная плита отъехала в сторону, и из черноты, которая за ней нависала, рванулась на них змея, одна голова которой была не меньше тела могучей Явы. Двумя огненно-кровавыми изумрудами горели глаза змеи, а раздвоенное жало стремительно дёргалось, тянулось к добыче...
   Крылов отлетел в сторону и поднялся вверх, а разъярённая своей неудачей змея уползла восвояси. Об этом и написала Винду Эльрика.
   Винд же чирикал:
   "Всё равно - надо вернуться. ЧИП у себя дома, и он ждёт меня".
   "Если бы ты видел это чудовище, то не говорил бы так".
   "А Крылов? Он же поглощает всё!"
   И Эльрика спросила у живого корабля:
   - Ты ведь всё подряд можешь поглощать; может и змею эту съешь?
   - Ну, я далеко не всё могу кушать. И в нашем Многомирье много дивных созданий, которые мне не подвластны. Как, например, вот эта змея. Ведь она не простой зверь - она, существо, наделенное магическими силами; и появилась она здесь гораздо раньше, чем были построены все эти сооружения...
   Эльрика написала об этом Винду, и предложила:
   "...Вымани ЧИПА на улицу"
   Винд ответил:
   "ВИНД стоит возле окна. Смотрит. Ждёт. Вы должны вернуться".
   "Лучше бы нам вернуться к проходу меж мирами".
   "И как его открывать?"
   "Ключ у жителей Ован-Тульбук. Отберём его".
   "Забыли, что империя Ой-Чип-он в беде?! И только мы можем помочь! Как вы можете быть такими!"
   "Мы можем погибнуть!"
   "Боитесь что ли?!"
   "Видел бы ты эту змею..."
   "Да я здесь уже такого нагляделся, что мне никакие змеи не страшны".
   Крылов висел над джунглями, на некотором отдалении от жилища змеи, а Эльрика спрашивала у него:
   - Как думаешь, может быть, что, если ЧИП живёт там именно в том месте, где у нас в Многомирье эта жуткая змеюка, то это отражает его характер? Ну то, что он, на самом деле - очень опасный тип?
   - Может быть, а может и не быть...
   Эльрика написала Винду:
   "ЧИП может быть опасным".
   На что Винд ответил:
   "Если вы боитесь, то оставьте моё тело, и я сам, на ощупь буду пробираться к цели"
   - Он не отступится, - молвила Эльрика.
   Крылов согласился:
   - Насколько я знаю Винда: если он вбил себе что-нибудь в голову, так уже не отступится. Ладно, подлетаем осторожно, а там уж будем думать, что делать".
   И Крылов подлетел к сооружения сверху, так что и Винд на Земле оказался над крышей дома, в котором жил ЧИП. Затем, начали спускаться...
   Крылов воскликнул:
   - Ява, осторожнее! Не надо меня кусать!
   Дело в том, что пантера начала грызть те зеленоватые нити, которые обхватывали её. А нити вытягивались из днища Крылова.
   - Ява, прекрати! - сказала ей Эльрика.
   Но пантера посмотрела на свою хозяйку понимающим взглядом, и... продолжила грызть нити.
   Тогда Эльрика обратилась к кораблю:
   - Вообще-то, она умная; и, если считает нужным - подчиняется мне, но сейчас, стало быть, задумала что-то. Хочет чтобы ты её выпустил...
   - Куда же я её выпущу?
   - А вон на тот бортик...
   - Ты права. Быть может, что-нибудь получится...
   И Крылов опустил Яву на каменный бортик, который, с небольшими перерывами выступал по стене всего сооружения, как раз на уровне той плиты, за которой находилась ужасная змея. Пантера тут же подскочила к плите, и начала царапать по ней своими острыми когтями.
   С Земли шли вопросы Винда:
   "Ну, что там? Долго ждать? Ведь ЧИП может отойти от окна!"
   "Ради твоей прихоти рискует Ява!"
   "Ради спасения многих она рискует!"
   "Ладно, извини, я и сама нервничаю..."
   А Яве, своей лучшей подруге, Эльрика крикнула:
   - Будь осторожнее! Ведь эта тварь может выскочить в любое мгновенье...
   Но Яву не нужно было предупреждать. Все её чувства были обострены, она слышала, как по ту сторону плиты шевелиться, готовиться к прыжку змея. Бросила Ява быстрый взгляд на Эльрику: Не волнуйтесь, - мол, - действуйте по обстоятельствам...
   Плита стремительно отъехала в сторону, и из чёрного проёма, метясь в Яву, ядовитым снарядом метнулся громадная голова змеи. Но пантера уже знала, что будет делать - чёрным росчерком перелетела она на широкую ветвь дерева, до которой было не меньше десяти метров.
   В то же мгновенье голова змеи была там, но Ява успела перескочить на соседнюю ветку, и уже оттуда бросилась на эту голову. Змея не ожидала такой дерзости, и на секунду застыла...
   Этим замешательством и воспользовалась Ява. Она размахнулась и ударила лапой прямо в алый глаз змеи. Острыми были когти патеры, но и они не смогли пробить рубиновую твердь этого удивительного создания. Тем ни менее, главная цель была достигнута: исполинская змея пришла в такую ярость, что совершенно забыла о том, что ей надо возвращаться в свою обитель; и её длинное тело полностью выскользнуло из проёма, вместе с Явой повалилась в джунгли. Теперь только по тому, как вздрагивали и изгибались деревья, можно было определить, где проходит их поединок.
   Крылов тут же начал опускать к оставшемуся открытым проёму. Винд нетерпеливо выводил на ладони Эльрики:
   "Скорее! Он от окна может отойти".
   Но, когда спустились на уровень окна, то оказалось, что ЧИП всё ещё стоял там, и выжидающе глядел своими выпученными глазами.
   - Вот!! Держи!! - Винд протянул ему яйцо.
   Но юношу дёрнуло назад, и вытянувшаяся в форточку рука ЧИПА не дотянулась до яйца.
   "Что?" - спросил Винд в Многомирье.
   "Вонь" - коротко ответила Эльрика.
   Вонь из проёма, в котором обитала змея, выбивалась такая, что девушку едва не стошнило; поэтому она и начала дёргаться. Но вот из днища Крылова начали выбиваться облачка зеленоватого пара, и в воздухе заметно посвежело, даже повеяло приятными ароматами.
   Эльрика прекратила дёргаться, и Винд, наконец-то смог передать яйцо ЧИПУ.
  

* * *

  
   Удивительное лицо ЧИПА преобразилось. Самые разные чувства выражались на нём, но самым главным было торжество. Глядя на яйцо он спросил:
   - Что это?
   - Там - твоя память, - ответил Винд.
   Но ЧИП не слушал Винда, он, казалось, совсем забыл об этом странном, висящем за его окном человеке. Он поднёс яйцо к самому своему лицу и ещё раз спросил:
   - Что же это?.. Неужели - оно?! Я ведь искал его, всю жизнь искал...
   Вот он подошёл к сковородке, и разломил бесценное яйцо над ней. Однако, содержимое не выплеснулось вниз.
   Из яйца выплыла дымка, в которой перемешивались самые разные цвета, но преобладали всё же тёмные оттенки. Эта дымка нависала перед ЧИПОМ, а он медленно, на цыпочках, приближался к ней.
   С губ срывались слова:
   - Наконец-то! Сейчас!!
   Он, наконец-то прикрыл прежде не мигавшие глаза, и с шумом начал вдыхать думку своими подвижными, широкими ноздрями. Потом он раскрыл рот... теперь дымка вливалась и в его рот... И в уши...
   А рот раскрывался всё шире и шире.
   Эльрика спрашивала:
   "Ну что там? Можно отлететь?!"
   "Нет!" - с силой вывел на её ладони Винд.
   Конечно, ему хотелось увидеть, чем всё закончится; ну а Эльрике в Многомирье хотелось отлететь от жилища змеи, и помочь Яве. Внизу по прежнему сотрясались деревья, доносились звуки сильных ударов, яростное шипенье огромной змеи и иногда - рёв Явы.
   А на Земле, на кухоньке почти обычной московской квартиры рот ЧИПА распахнулся уже так широко, как не мог раскрываться ни один человеческий рот; словно насос вбирал он в себя дымку, и остановился только тогда, когда ничего от неё не осталось. Только две золотящиеся половинки яйца лежали на полу.
   Непомерный рот захлопнулся, но теперь ЧИП гораздо меньше, нежели прежде напоминал человека. Его кожа сделалась полупрозрачной, а внутри заметно было стремительное движение чего-то тёмного. Глаза его мерцали алым светом, и, если бы Винд мог видеть громадную змею в Многомирье, то он сравнил бы их глаза. Они были очень похожими...
   И тогда Винд впервые подумал: "А ведь, может, я и ошибся. Не стоило возвращать ему память..."
   ЧИП подошёл вплотную к окну, положил на него ладони, и начал вглядываться в Винда, который так по-прежнему и висел в воздухе. Юноша постарался улыбнуться, но жалкой вышла эта улыбка, он произнёс:
   - Здравствуйте, ЧИП; так вы вспомнили, кто вы такой, на самом деле?
   - О, да, я вспомнил! - голос ЧИПА громом пронёсся в воздухе, заскрежетал разом со многих сторон. Это был совсем не человеческий голос, от этого голоса Винда бросило в дрожь.
   Тем ни менее, юноша пробормотал:
   - Тогда вы, ЧИП, должны вернуться в Вашу империю Ой-Чип-Он и навести там порядок...
   Губы ЧИПА раздвинулись в непомерно широкой улыбке, из-под них выбилась чернота, и он произнёс негромко:
   - О, я знаю, что мне делать дальше...
   ЧИП положил ладони на окно, и по стеклу побежали многочисленные трещины, стекло затрещало.
   Винд едва успел написать в Многомирье:
   - Наз..! - т.е. "назад", как стекло лопнуло сотней мелких и острых, смертоносных осколков.
   Если бы Крылов не успел отнести тело Винда назад, то юноша был бы изранен этим стеклом, а так только один осколок расцарапал ему щеку.
   ЧИП вырвался из окна, но полетел не вниз, как полагалось обычному человеку, а вперёд. Вокруг ЧИПА клубилась, змеями извивалась чернота, и один из этих стягов ударил Винда по его единственной руке; юношу развернуло, метнуло сначала вверх, затем - вниз; закрутило на месте...
   В воздухе ещё звенел леденистый, безжалостный смех ЧИПА, а его уже не было видно; он поднялся над крышей стоявшего поблизости дома, и полетел прочь... Кстати, в некоторых освещённых окнах стояли фигуры людей; они смотрели, но о чём они думали, во что верили - этого Винд не знал и не хотел знать.
   Зато он написал на ладони Эльрике:
   "ЧИП улетел. Возвращается к проходу, меж мирами. Я тоже могу вернуться.
   На что девушка ответила:
   "Погоди. Мы должны спасти Яву".
   Винда понесло к мостовой, он едва не разбился о неё. Это в Многомирье Крылов спускался к зарослям, которые по прежнему вздрагивали. Из днища живого корабля выдвигались новые изумрудные нити, раздвигали ветви; Эльрика же кричала:
   - Ява, слышишь?! Мы можем улетать!! Давай, карабкайся вверх!!
   В просвете между ветвями сверкнуло чешуйчатое тело гигантской змеи. Примерно туда же тянулись и нити Крылова.
   А потом эти нити начали подниматься и сам Крылов полетел вверх. Оплетённое нитями, висело тело Явы. Если пантера и шевелилась, то очень слабо... Эльрика воскликнула:
   - Что случилось?! Неужели змея успела ужалить её?!
   Крылов ответил:
   - Если бы её ужалила змея, то твоя Ява была бы обречена, но у неё ещё есть шанс выжить. Смотри внимательнее...
   И теперь, когда нити Крылова подняли Яву достаточно высоко, Эльрика заметила, что из тела пантеры торчат зеленоватые дротики. Девушка потянулась было, чтобы эти дротики извлечь, но Крылов предупредил её:
   - Не прикасайся! Они отравленные!
   - Но ведь ты сможешь излечить её?
   - Постараюсь, - молвил корабль.
   И нити подняли Яву ещё выше, прямо на палубу.
   Деревья затрещали, и из них вырвалась, стрелой метнулась в небо, вслед за кораблём змея. Она взвилась на целую сотню метров, почти дотянулась до Эльрики, но затем упала, поломала деревья.
   Винд же оказался высоко над крышами домов; уже недалеко было до плотных туч, из которых летели редкие снежинки. На такой высоте неустанно дул пронизывающий, ледяной ветер. Юноша закашлялся и написал:
   "Я совсем замёрз! Ниже! Скорее! О-о-о!!"
   Эльрика ответила ему:
   "Терпи! Нам здесь тоже не сладко!"
   Но всё же попросила Крылова, чтобы он, по возможности, опустился ниже. Что и было исполнено...
   Теперь они летели над миром джунглей, прочь от жилища громадной змеи, а Винд нёсся над крышами московских домов и сильно мёрз. Причём холод, который пробирал его, чувствовала и Эльрика в Многомирье - холодной была его ладонь, а тело дрожало.
   Девушка писала:
   "Скоро это должно закончится. Ты уж потерпи. Ведь мы же знаем обратную дорогу"
   Но всё же Винду пришлось бы совсем плохо (он уже и кашлять начал), если бы со стороны не приблизилась к нему златопёрая Аша. Вот её появлению юноша действительно обрадовался, закричал:
   - Как хорошо, что ты здесь!!
   Теперь эта чудесная птица летела рядом с ним, а в исходящем от неё тепле Винд чувствовал себя не так уж и плохо.
   ...Мир джунглей остался позади, и теперь Крылов приближался к миру Ован-Тульбук. Эльрика крикнула:
   - Ну, как там Ява?
   - Мне удалось высосать яд, который проник в её тело, но сейчас её сердце не бьётся.
   - Неужели она погибла?!
   - Ещё есть надежда.
   - А кто пускал в её эти стрелы?
   - Обитатели джунглей. Больше ничего конкретного сказать не могу...
   - Какие они мерзкие создания.
   - Ну, на самом-то деле, и их можно понять. Вот прилетели мы, растревожили их древнее зловещее божество, которое дремало в храме.
   - Это змею-то?
   - Да. И теперь, когда мы улетели, змея вымещает свою ярость на них.
   - Так им и надо!
   - А мне их жалко, - молвил Крылов.
  

* * *

  
   Совсем замёрзший, пускающий из носа сопли и кашляющий Винд опустился на бережку того небольшого, окружённого деревьями озерца, возле которого начались его злоключения в ином мире, в городе Москве. Поблизости, за деревьями, возвышались, сияли электрическим светом дома, там же, по улице иногда проезжали машины, спешили по своим делам люди, но возле озерца, вроде бы, никого не было... Или Винду только вначале показалось, что там никого нет.
   Ему уже не надо было сообщать в Многомирье, куда поворачивать, потому что они возвращались по старому маршруту, и находились возле чёрного холма в мире Ован-Тульбук. И Винд и Эльрика надеялись, что ЧИП, покинув Москву, пробил дверь меж мирами.
   И вот Винд увидел, что дерево, которое росло над дверью, теперь повалено. Это было очень старое, не одну сотню лет росшее на этом месте дерево, а переломилось оно возле самых корней, рухнуло на озеро и проломило сковывавший его лёд. Винд подлел вплотную, и обнаружил, что дверь на прежнем месте, запертая; ну, разве что несколько незначительных царапин появилось на ней - всё, что мог сделать ЧИП. Винд начал было писать об этом Эльрике, но тут услышал рядом с собой шипенье. Пронзительно вскрикнула и умолкла Аша, исходящий из неё золотистый свет хотя и не померк полностью, но стал значительно более слабым.
   Оглянувшись, Винд увидел ЧИПА. Тот схватил Ашу и сжимал её в своей клубящейся мраком ручище. Больше птица не двигалась.
   - Что ты натворил?! - выкрикнул Винд.
   - Мне нужно её перо, - проговорил ЧИП.
   И он безжалостным, сильным рывком лишил Ашу сразу нескольких перьев.
   - Не трожь её! - негодовал Винд.
   - Я её уже тронул. Мне ничего не мешает свернуть этой птахе шею, но, странное дело, я испытываю к тебе нечто вроде благодарности, и исполню твою мольбу... Наверное, слишком долго я пробыл я в человеческом теле. Но ты вернул мне память. Я - император! И я возвращаюсь...
   - Я верил, что ты - хороший, справедливый император, - молвил Винд. - Я думал, что ты, вернувшись, будешь творить добро. Иначе - не помогал бы тебе.
   ЧИП расхохотался, и хохот был ещё более холодным, чем окружавший их воздух. Вокруг рта его клубилась тьма. Он проговорил:
   - О, ты совершенно правильно верил, маленький человечек...
   Тут ЧИП сильно дёрнул пальто, которое и так уже едва держалось на Винде, в результате чего юноша (а точнее, его предплечье и рука) остался без одежды. ЧИП ещё посмеялся, и сказал:
   - О-о, да я вижу, ты настоящий герой; в таком усечённом состоянии, добрался до меня...
   - Отпусти Ашу! Твои прикосновения отнимают у неё силы! - требовал Винд.
   И в самом деле - чем дольше Аша находилась в руках ЧИПА, тем слабее становился исходивший от неё свет. ЧИП отбросил птицу, и вдруг вцепился в уже расцарапанную стеклом щёку Винда.
   Тот вскрикнул от нестерпимого холода, а в его висках начала пульсировать настойчивая боль. Сердце билось то чрезмерно часто, то почти затухало. И все эти напасти происходили из-за прикосновения ЧИПА.
   Непроглядно чёрные, нечеловеческие, чуждые всему живому глаза оказались прямо перед ним. Винд чувствовал как уходят из него последние силы, как бьёт его крупная дрожь, но уже не мог ответить на вопрос Эльрике. А она выводила на его ладони:
   "Что там происходит? Ты стал совсем холодным! Почему ты так трясёшься? Почему не отвечаешь?! Винд!"
   Юноша только простонал:
   - Не убивай меня...
   А ЧИП ответил:
   - Я действительно мог бы убить тебя; раздавить, как таракана, которых много водилось в моей человеческой квартирке, но, как сказал - чувствую благодарность за спасение. И я дарую тебе жизнь. И, если мы ещё встретимся, то и во второй раз оставлю тебя живым. Но в третий раз пощады не жди... А сейчас...
   ЧИП сильнее надавил на недавно зажившую царапину, и из неё выступили несколько капель крови. Затем ЧИП отпустил Винда, и тот упал бы, если бы в ином мире его тело не поддерживала Эльрика.
   ЧИП сделал несколько стремительно крутящих движений ладонями, в результате чего образовалась вращающаяся сфера из ледяного мрака. В эту сферу он метнул и кровь Винда, и золотое перо Аши, и кору дерева, и снег, и ещё что-то, собранное им до того, как Винд появился возле озерца.
   Затем этот тёмный император начал распевным, тягучим голосом выговаривать совершенно незнакомые Винду слова. Но всё же Винд догадывался, что это - заклятье.
   Усилился ветер, и кругом стало ещё темнее; снег вздымался от сугробов, взвивался к небу, крутился в вихрях. Ветви деревьев скрипели, изгибались, начинали трещать, сбрасывали с себя лёд и, ломаясь, либо падали вниз, либо разлетались в стороны.
   Внутри сферы всё перемешалось, засияло то сиреневым, то белёсым светом. Затем сфера остановилась. ЧИП сильно ударил по ней кулаком, и сфера раскололась. Из неё вырвалась молния и ударила в дверцу.
   Снег вокруг неё тут же растаял, промёрзшее дерево вспыхнуло, а дверца накалялась - стала сначала красной, затем - побелела. ЧИП беспрерывно выкрикивал заклятья, и молния не исчезала - продолжала разрывать дверь.
   А Эльрика всё надавливала на ладонь Винда:
   "Что там?! Ты живой?! Почему дверь накаляется?!"
   Винд смог ответить:
   "Здесь ЧИП"
   Эльрика сказала Крылову:
   - Винд пишет, что там, рядом с ним, ЧИП. А сам Винд такой холодный! Он с трудом отвечает мне. Может, поднять его?
   Корабль, который всё это время нависал над девушкой, приподнял её и Винда на несколько метров. Соответственно, Винд на Земле оказался висящим над ЧИПОМ.
   Дверца накалилась и сияла так ярко, что её можно было увидеть не только возле этого озерца, но и в городе. А затем дверца лопнула. Несколько раскалённых капель попали в ЧИПА. Обычный человек получил бы увечья или даже погиб, но проснувшийся дух ЧИПА уничтожил его прежнее человеческое тело, и поэтому он поглотил эти раскалённые капли без всякого вреда
   Затем ЧИП преобразился в тёмный вихрь и, полня воздух оглушительным хохотом, вырвался в Многомирье.
   Винда понесло в сторону, он врезался в одно из уцелевших деревьев и запястье Эльрики вырвалось из его руки. Винд уже не мог найти её запястье. И, последнее что увидел, это - стремительно приближающаяся стена многоэтажного дома. Там, за стеклянными окнами, горел электрический свет, там проводили свою обычную жизнь люди, и не могли предположить, какие драматические события происходили поблизости от них.
   Винд попытался представить, каково им будет, когда разобьётся окно и в комнату влетит его голова, предплечье и рука. Удастся ли объяснить, что остаток его тела - в Многомирье?..
   Нет - он уже не в состоянии был ничего объяснять. Винд просто потерял сознание...
  
  
  

V

   Очнулся Винд, и увидел, что над ним склонилась Эльрика. Она медленно проводила ладонью по его лицу, улыбалась ему. Юноша поймал её запястье, и пальцем написал на её ладони: "Люблю тебя!".
   Она улыбнулась ещё шире, и произнесла:
   - Совсем не обязательно это писать, мог бы и вслух сказать.
   - Нет, вслух я ещё не готов делать таких признаний, - усмехнулся Винд и, приподнявшись, огляделся.
   Он лежал на изумрудной палубе Крылова, который летел среди миров. Погода была, в общем, ясной: светило солнце, поблизости плыли белые облака, но в отдалении клубилась грозовая туча.
   Винд посмотрел на своё тело и молвил:
   - Как то и не привычно уже, что всё моё тело собрано... Как же это получилось? И где Аша? Вы её подобрали?..
   - Подобрали, - ответила Эльрика. - Сейчас Крылов о ней заботится. Ведь ей досталось больше, чем тебе. Она едва не погибла...
   - Значит, я не врезался в тот дом? А то уж думал: выбью окно...
   - Нет. Не врезался... Появление ЧИПА в Многомирье было ужасным. Настоящий чёрный вихрь вырвался из маленькой дверцы. Этот вихрь разросся, и от него веяло таким холодом, что даже кристаллические кусты, которые росли поблизости, пожухли. Этот вихрь визжал и грохотал, из него вырывался безумный, оглушительный хохот... Из него сыпались куски острого льда. Если бы Крылов не успел отлететь в сторону, то все мы погибли. Наверное, он запросто мог бы нас уничтожить, но у него были иные, более важные дела. И вот он полетел прочь... Ну а мы вернулись к дверце. Ещё некоторое время она оставалась раскалённой, но холод того мира её остудил. Всё это время я держала твоё недвижимое тело; потом - пододвинула к проёму, и твои голова и рука присоединились к нему так, будто и не было никакого разрыва. Тебя, по прежнему недвижимого, я вытащила в Многомирье, а сама забралась в тот мир; бр-р-р, ну и холод же там! и темнотища, будто в недрах пещеры находишься! Я нашла Ашу. Она, совсем тёмная лежала там на снегу, но, когда я подобрала её - слабый золотистый свет проступил на её перьях, а после возвращения в Многомирье, под здешним солнцем она стала разгораться всё ярче и ярче.
   - Значит, проход между мирами так и остался не закрытым?
   - Да. Дверь проломлена, и теперь каждый желающий может пробраться из Многомирья в тот мир, ну и наоборот из того мира - в наше Многомирье. И, мне кажется, желающих погостить у нас, будет немало. Уж очень у них неприютно и холодно; а у нас - благодать...
   Винд вздохнул и задумался...
   - О чём думаешь? - поинтересовалась Эльрика.
   - О ЧИПЕ. Просто интересно, куда он теперь полетел...
   - В империю Ой-Чип-он. Там он воплотится в своём старом теле и разбудит своих поданных. Только... ты, Винд, до сих пор думаешь, что сделал доброе дело, вернув его в Многомирье?..
   - Вот об этом я и думаю... Ну, не знаю. Совсем он не похож на добрячка, скорее - на злодея. А я то поверил тому малому, ржавому Чипу. Он так жалостливо рассказывал о горькой судьбе империи Ой-Чип-он и об их славном правителе...
   - Нашёл, кому верить. Мало ли, что тот ржавый наскрежетал? Он сам разваливался и для него главным было, чтобы мы ему поверили.
   - Ну, надеюсь, эта империя Ой-Чип-он находится очень далеко, и мы о ней никогда больше не услышим.
   - А вот я от тебя не ожидала такого услышать! Выходит, главное, чтобы это тебя не затронуло? А как же те, кому не повезло жить рядом с Ой-Чип-оном?.. Ну да, они, конечно, не узнают, что причина их бед эта излишняя прыть некоего Винда.
   Юноша вздохнул и произнёс с искреннем сожалением:
   - Да. Ты права. Я сказал, не подумав... На самом деле: я очень волнуюсь. И я до сих пор надеюсь, что эта империя Ой-Чип-Он, и её правитель ЧИП, всё же неплохие...
   - Надейся-надейся...
   Тут прозвучал голос Крылова. Корабль спрашивал:
   - Ну что, Винд, теперь самое время домой возвращаться?..
   - Ах да, домой, на Каэлдэрон... - Винд с тоской поглядел на Эльрику. - Ведь ты путешествовать хочешь?
   - Ну уж конечно не стану сидеть на этом замшелом Каэлдэроне. Даже и с тобой...
   - Каэлдэрон вовсе не замшелый. Но, честно говоря, мне и самому возвращаться туда совсем не хочется. Только родителям я обещал, что через две недели буду дома. Во время я уже не успею, но всё равно - должен их успокоить.
   - И как же ты их будешь успокаивать?
   - Скажу им правду. Скажу, что я уже взрослый, и что у меня есть летучий корабль, что я отправляюсь на нём в странствия, искать счастье; пообещаю вернуться через пару месяцев или через год. Быть может, с сокровищами...
   - Нормальный план. Главное, чтоб они тебя под домашний арест не посадили.
   - Не посадят. А то я им пригрожу, что корабль Крылов может крышу их дома своими изумрудными нитями поднять. Ведь ты можешь?
   - Могу, - ответил Крылов.
   - Ну, надеюсь до этого не дойдёт, - ухмыльнулся Винд, и вдохнув ноздрями воздух, молвил, - А чем это так аппетитно пахнет?
   Эльрика усмехнулась и произнесла:
   - Ага! Значит, и ты, всё-таки, проголодался. Помнишь, может: когда мы к миру Ован-Тульбуку летели, то пронеслись неподалёку от роскошной таверны. Я предлагала тебе остановиться, перекусить, а ты всё спешил освободить своего ненаглядного ЧИПА.
   - Ну не знал я тогда, какой он на самом деле. Понимаешь?! Надеялся, что хороший...
   - Да, ладно, Винд, я ведь и сама не знала, тоже надеялась, хотя кое-какие подозрения и тогда терзали меня. Но, однако, я слышу как урчит твой желудок. А что ты так часто сглатываешь? Неужели, слюни потекли?!
   - Честно говоря - да! - воскликнул Винд. - Просто страсть как хочется кушать! Кажется, сейчас бы сожрал целого быка со всякими приправами!..
   Винд подбежал к борту, перегнулся, и увидел, что они пролетают поблизости от мира, где на возвышенности стояла громадная харчевня. И, так же как и во время их первого пролёта, на крыше это харчевни лежал, нежился толстый, румяный парень, жевал пирог, запивал его каким-то напитком, и, глядя на путешественников, кричал добродушным тоном:
   - Э-эй, залетайте к нам! Угостим на славу! А ещё и вести удивительные услышите; узнаете, о том, как тиран страшный в Многомирье вернулся!
   Винд крикнул Крылову:
   - Эй, притормози-ка!
   Корабль тут же остановился в паре метров над добродушным молодым толстяком. Винд спросил голосом нервным и напряженным:
   - Это что ещё за тиран?! Вы что?.. Ошибаетесь, наверное...
   Толстяк, продолжая заниматься своим любимейшим жевательным делом, ответил:
   - Кто знает, кто знает. Есть свидетели... Вот погостите у нас, сами всё узнаете...
   Дальше путешественников уговаривать не пришлось. Крылов пришвартовался к большой воздушной пристани, где, помимо него, стояли несколько кораблей самых разных и удивительных форм, но ни один от этих кораблей, в отличии от Крылова, не был живым.
   Всё же Крылову скучно было стоять одному: пусть и солнце светило, силы ему дарило, и рос он постоянно от этого света, а всё же хотелось послушать да и посмотреть, что в таверне будет. Поэтому из него вытянулась ещё одна зеленоватая нить, и последовала, зазмеилась за Виндом и Эльрикой.
   Возле дверей таверны их встречал некто низенький, толстенький, с кабаньими клыками, и такими же зелёными волосами, как у Эльрики. Девушка не удержалась и молвила:
   - Должно быть, в тебе течёт хэймегонская кровь.
   На что служка ответил:
   - Некоторая примесь хэймегонской крови точно есть. А это... - он кивнул на нить из Крылова.
   - А это - наш спутник, - ответил Винд. - Он, конечно, не похож на человека, но...
   - Всё-всё, больше вопросов нет. Я просто хотел уточнить. А вообще, у нас тут бывают самые разные гости, далеко не только люди... Вы очень вовремя прибыли: у вас есть шанс не только отменно покушать и выпить, но и послушать занимательнейшую, хотя и весьма зловещую историю. Прошу, прошу!.. Наш трактир "Аппетит" - рад вам.
   И вот они вошли в залу, которая казалась через чур большой даже для этого громадного трактира. Стены, колонны, а также и прочее убранство залы было окрашено в различные оттенки зеленого света, так что, привыкшие к изумрудному свечению Крылова Винд и Эльрика приняли это как должное.
   Свет падал через большие овальные окна, а также источником его являлось пламя, которое извивалось и гудело в камине. Для такого огня потребовалось бы через чур много дров, но огонь происходил из недр планеты, откуда он поднимался по специальному желобу.
   Зеленоволосый служка провёл Винда, Эльрику и змеящуюся нить Крылова к одному из столов, где собралась весьма большая компания, среди которых были не только люди, но и существа, на людей похожие весьма отдалённо...
   И среди этих существ выделялся некто каменный, у кого был единственный, сияющий ровным бирюзовым светом кристаллический глаз, и широченный рот, из которого доносились чрезвычайно низкие, похожие на гул звуки. Но, если прислушаться, то всё же можно было понять, что этот некто говорит:
   - ...Говорю! Я спал очень долго!!..
   - Может, ошибочка вышла? - робко спрашивал некто, поросший травой, с ярко красным, длинным клювом.
   Тут трактирный служка прокашлялся и произнёс:
   - Вот, прошу любить и жаловать: наши новые гости. Они ещё не знают, что вы, уважаемый Гхал, исполняли роль каменного истукана.
   - Ага!- пробасил каменный Гхал, и уставился своим единственным, но очень внушительным глазом на подошедших. - Был истуканом на одном захудалом мирке и местные дикари истово поклонялись мне, даже не подозревая, кем я являюсь на самом деле.
   - Ну и кем вы являетесь? - спросил Винд.
   Он и Эльрика уселись за столом, а нить Крылова изогнулась вопросительным знаком, причём на окончании этой дуги появился изумрудный глаз...
   - Я - Хранитель, - ответил Гхал.
   Перед Виндом и Эльрикой уже поставили запеканку с курицей. Лоток с душистыми пирожками, сочные сосиски, хлебцы, вино... Трудно было отказаться от такого угощенья, и они усердно принялись за еду. При этом, конечно, слушали.
   Гхал продолжал:
   - Я - один из созданных в дни светлой империи Цвеата, я - камень с живой душой, я - один из тех, кто должен был охранять этот мир от посягательств ЧИПА.
   При этих словах Винд поперхнулся, а Эльрика прекратила есть.
   Самые разные, и не только человеческие глаза уставились на них. Винд понадеялся только, что хотя бы телепатов среди нет. Ведь теперь он почти уверился, что сделал плохое дело, когда помог ЧИПУ вернуться в этот мир. Правда, ещё предстояло выяснить, - насколько плохое...
   Гхал спросил:
   - Слыхали о ЧИПЕ?
   - Да так, краем уха, - пробормотал Винд.
   - Наверное, исключительно плохое и ужасное? - спросил некто похожий на большущую лягушку.
   - Точно не помню, вроде - да, - вздохнул Винд и жалобно взглянул на Эльрику.
   Снова загудел Гхал:
   - Уверен: то, что вы слышали, не сможет передать и сотой части того, насколько ужасен ЧИП и его империя Ой-Чип-он. Империя Ой-Чип-он не похожа ни на что, из чего вы видели прежде...
   И снова послышались голоса:
   - Но почему ты, Гхал, думаешь, что ЧИП вернулся? Или ты видел его?
   - Видел!! - Гхал издал такой низкий, утробный гул, что даже задрожала стоявшая на столе посуда. - Когда после долгого-долгого, прекрасного сна, я открыл глаз, то первое что увидел, это ядовито-чёрное пятно, которое стремительно неслось по небу... Это и был ЧИП. Его появление и разбудило меня. Но я уже ничего не мог поделать, потому что слишком долго простоял на месте, и практически потерял все свои прежние силы.
   - И прилетел к нам в "Аппетит", с благодарностью произнёс один из работников трактира.
   - Вы на корабле прилетели? - рассеянно спросил Винд (на самом деле, он только и думал, как исправить совершённое, но ничего путного ему в голову не приходило).
   Гхал ответил:
   - Нет. Не на корабле. У меня есть своё средство передвижения. Могу продемонстрировать...
   Раздались одобрительные голоса. Тогда Гхал вышел на свободное от столов место и сильно щёлкнул каменными пальцами пальцами. Вылетели искры, и попали на его зад, и тут же из его зада вырвалась струя горящий газов. Вот на этой струе и начал подниматься к полотку тяжеленный Гхал.
   - Э-эй, прекратите! Вы тут пожар устроите! - это уже кто-то из владельцев трактира возмущался.
   - Повинуюсь! - прорычал Гхал.
   Струя оборвалась и Гхал грохнулся на пол. Некоторая посуда попадала со столов, а на полу, (даром что он был сложен из крепких каменных плит) появились трещины.
   - Извините, извините, - гудел Гхал, затем, вновь подойдя к столу, продолжил рассказ. - ...Я не мог вступить в схватку с ЧИПОМ, и, судя по всему, другие стражи совсем окаменели и даже появление врага не смогло их пробудить. Итак, я прилетел сюда, на ближайший из доступных миров, чтобы предупредить вас о грядущей войне. Но вы не очень-то желаете меня слушать. Вам, конечно, это интересно, но вы настроены так, что вас это, якобы, не коснётся; и, если будут проблемы, то только у жителей отдалённых миров. Да - будут проблемы у жителей далёких миров; те, кто не подчинится Ой-Чип-ону, тот будет уничтожен этой жестокой империей. И, да - Ой-Чип-он - древняя, жуткая империя, - заснувшая, заржавленная, - весьма далеко отсюда, но теперь, когда ЧИП вернулся, она быстро начнёт распространять своё влияние, и вы, беззаботные, окажетесь захваченными ею; возможно вам придётся погибнуть... Сейчас вы сытые, разморенные, но скоро еды вам станет не хватать...
   Один из присутствующих - почти человек, но с четырьмя руками - по виду очень сильный, подтянутый, спросил:
   - Ты, Гхал, хочешь, чтобы воевали только посетители этого трактира или же предлагаешь им влиться в некую армию?
   - Ну, конечно, влиться в армию, - ответил Гхал. - Только я слишком долго спал и не знаю: существуют ли до сих пор славная империя Цвеата.
   Четверорукий ответил:
   - Империя Цвеата прекратила своё существование восемьсот семьдесят лет назад, но на её месте образовалась новая империя - Ито. На самом деле, эти империи не так уж и сильно отличаются...
   - А город Ветров? - спросил Гхал.
   - И город Ветров сохранился. Древний, величественный город Ветров, и рядом с ним выстроен новый - Светлоград. Собственно, я туда направляюсь...
   Гхал прогудел:
   - Если у них есть такая же армия, как у Цвеаты, то они смогут хотя бы некоторое время противостоять Ой-Чип-ону.
   На что четверорукий ответил:
   - Насколько мне известно из истории, у Цвеаты, во время войны с Ой-Чип-оном, была действительно огромная армия, в которую входили не только воины, но и могущественные волшебники... К сожалению, армия империи Ито далеко не столь сильна, как армия Цвеаты. И это можно понять, ведь, за исключением небольших стычек с пиратами, в последнее время никаких войн не ведётся. Возвращение же ЧИПА кажется невероятным... Честно говоря, мне и самому с трудом верится, хотя я и сам кое-что видел.
   Естественно, четверорукому был задан вопрос:
   - А что ты видел?
   - Я летел на своём Скуле (это, если не знаете, боевой ящер), и увидел, это тёмное ни пойми что, оно неслось, как окаянное; из него слышалось шипенье и хохот, и, если бы не проворство моего Скула, то оно задело бы меня, и тогда, наверное, я бы уже не разговаривал с вами... Но я заметил, что внутри этого нечто вихрились глаза, лики, клыки, щупальца... От него дунуло таким холодом, что я потом полчаса трясся, да, честно говоря, даже и сейчас, несмотря на выпитое вино, окончательно не отогрелся... Только тогда я ещё не знал, что это - ЧИП, так как в разных источниках описания его разнятся...
   Надо сказать, что всё это и Винд и Эльрика слушали с величайшим вниманием. Они были очень напряжены и об еде позабыли. До сих пор не могли поверить, что это они причастны к этим зловещим событиям...
   Неожиданно Винд произнёс:
   - А ведь это был только дух ЧИПА.
   Снова на него глядели самые разные глаза. Похожая на морковку дама спросила:
   - А ты, молодой человек, красавчик, откуда это знаешь?
   - Ну... - Винд побледнел - ему очень не хотелось обманывать, но и признаться во всём он не мог. - Я просто предполагаю это!
   - И правильно предполагаешь, - загудел каменный Гхал. - Злой дух ЧИПА вспомнил, кто он, и вернулся в Многомирье, чтобы вселиться в своём прежнем, ужасном, всё это время спавшем теле.
   Новый вопрос задал один из посетителей трактира:
   - Ну а почему он вспомнил?
   - Значит, кто-то ему помог. Я так предполагаю: это коварный, мерзкий враг; он обманул маленьких, но ловких Чижиков - они охраняли проход в тот мир...
   Тут и Винд и Эльрика вспомнили о поединке с тщедушными, но всё же сильными существами, вспомнили, как отобрали они ключ; как в результате их вмешательства Винд был разделён на две половины. Тогда Винд и Эльрика считали этих безголосых заморышей врагами, а теперь понимали, что у них была благородная цель: не допустить возвращение ЧИПА в Многомирье.
   Никогда ещё в жизни Винд не испытывал такого стыда, как в те минуты. Ему хотелось тут же провалиться под землю, стать невидимым, разбиться на мелкие кусочки, стать дымом, песком, тленом, исчезнуть... Но, в тоже время, он и не хотел этого, так как понимал, что этим не исправит совершенного...
   И вот, в порыве благородного чувства, Винд воскликнул:
   - Я хотел бы помочь изгнать ЧИПА из Многомирья!
   Кто-то усмехнулся, а Гхал прогремел:
   - Вот с этого молодого человека надо брать пример!..
   - Поверьте, я не достоин ваших восхвалений, - вздохнул Винд.
   А Эльрика поинтересовалась у Гхала:
   - Предположим, ЧИП вернулся в Многомирье. Но вы-то знаете, как теперь уничтожить его; ну или загнать в тот мир, где он забудет самого себя?
   Гхал медленно покачал своей каменной головой и вымолвил:
   - Нет... В давние времена меня, и подобных мне установили, чтобы мы не допустили вторжения ЧИПА, но мы просто должны были охранять проход между мирами... И, как я сказал - такие как я давно уже окаменели...
   Четверорукий подошёл к Винду, Эльрике и к нити Крылова - каждому из них он протянул по руке, а в оставшейся свободной руке, он ещё сжимал большую чашу с вином. Представился:
   - Я - Вишше-Альмуз III, но для друзей - просто Виш. Вы мне понравились, и отныне - вы мои друзья.
   Винд и Эльрика пожали протянутые им руки, что же касается нити Крылова, то из неё просто вытянулась ещё одна, тоненькая ниточка и обвилась вокруг пальца Виша.
   Пожатие четверорукого оказалась настолько крепким, что Винд даже вскрикнул, и подумал: "А не сломано ли запястье?". Виш тут же отпустил их и вымолвил:
   - Покорнейше прошу простить меня! Иногда мне просто сложно бывает рассчитать свои силы. А в искупление своей вины, я вас угощаю...
   И, не слушая возражений Винда и Эльрики, он заказал им ещё несколько отменных и, надо сказать, весьма дорогостоящих яств. Также и в выпивке недостатка не было...
   - А ты что желаешь? - спросил Виш у нити Крылова.
   Нить ничего не могла ответить, но за неё ответила Эльрика:
   - Солнечным светом, так что - обойдётся без этой вкуснятины.
   Винд спросил у Виша:
   - А кто вы?
   - Я - воин. Я - поэт. Я - путешественник. Я - учёный-исследователь. Своей родиной я считаю империю Ито, и сейчас возвращаюсь туда, в славный Светлоград. Известие о появлении ЧИПА встревожило меня, но всё же неизвестно - насколько это серьёзно.
   - Надо готовиться к худшему, - мрачно проговорил Винд.
   - Так вы действительно хотите помочь изгнать ЧИПА из Многомирья? - спросил Виш.
   Винд быстро переглянулся с Эльрикой и ответил негромким, но уверенным голосом:
   - Теперь, когда мне известно, кто он на самом деле - я бы все силы отдал, лишь бы только исправить свою... то есть - просто изгнать этого злодея из Многомирья.
   - Ну и я присоединяюсь к Винду, - молвила Эльрика. - Что же касается Крылова - то он, живой корабль, всегда с нами...
   - Замечательно! Так вот, знайте, что многие меня знают в Светлограде. Славные бойцы называют меня Вишем-мечником, потому как, без излишней скромности, скажу, что никто не сравнится со мной в искусстве владения мечом: а вернее - четырьмя мечами... Смотрите!
   Виш поставил свою чашу с вином на стол и выскочил на ту свободную часть залы, где недавно показывал свои лётные навыки каменный Гхал. Выхватил из ножен сразу четыре острых клинка, и начал вращать их столь стремительно, что практически невозможно было за ними углядеть. Слышен был свист, и даже поднялся ветер...
   Многочисленные посетители были восхищены таким представлением, и, когда через минуту, совсем не запыхавшийся Виш вложил клинки обратно в ножны и вернулся к столу, награждали его дружными овациями и радостными окриками. Похоже, они так и не понимали, что времена меняются: мирная жизнь уходит, а впереди что-то страшное и тёмное; возможно - война.
   Только Винд и Эльрика сидели мрачные, и кушали только потому, что этого хотел Виш. Чувство вины не покидало их, изжигало изнутри, и хотелось совершить подвиг, чтобы искупить совершённое.
   Вот Винд проговорил:
   - Мне бы очень хотелось поскорее попасть в Светлоград. Скажи, когда ты отправляешься туда?
   - Ну, раз такие дела, то прямо сейчас и вылетаю, - ответил Виш.
   Тут и Гхал загудел:
   - Мне здесь тоже торчать надоело. Что делать в этом трактире? Веселить этих праздных существ?.. Мой долг - бороться с ЧИПОМ, и я выполню предначертанное. Летим вместе в Светлоград.
   - Очень рад, - мрачным голосом молвил Винд, - только не знаю, сможет ли Крылов поднять такую каменную массу. Кажется, он ещё недостаточно вырос.
   Гхал ухмыльнулся и проговорил:
   - О, не волнуйтесь! Во мне достаточно топлива для самостоятельного полёта в Светлоград.
   - Ну что же - значит, в путь-дорогу? - спросил Виш.
   Винд и Эльрика кивнули, поднялись из-за стола и пошли к выходу. Нить Крылова отползала рядом с ними...
  

* * *

  
   Винд и Эльрика и Гхал направились к воздушной пристани, а Виш побежал к так называемым конюшням, где содержались, конечно же, не только кони, а всевозможные живые твари, на которых прилетали посетители трактира.
   Когда Винд и Эльрика поднялись на палубу Крылова - живой корабль легко и бесшумно взмыл над пристанью. Что касается каменного Гхала, то он высек пальцами несколько искр, которые попали в струю газов из его зада. Газы воспламенились, и Гхал полетел. При этом стоял немалый гул - ведь взлетал очень тяжёлый, не одну тонну весящий истукан...
   А когда удалились от такого гостеприимного, накормившего их мира-таверны на полкилометра, к ним присоединился Виш, который летел на своём верном боевом ящере Скуле.
   Этот чёрный ящер производил устрашающее впечатление. Размах крыльев - не менее десяти метров, приоткрытая пасть, из которой торчали острейшие белые клыки, глаза источали неистовый алмазный цвет, а хвост был увенчан роговыми шипами, каждый запросто мог пробить не только человека, но и более крупное существо.
   Нагнав Крылова, Скул издал оглушительный, раскатистый рёв. Увидев замешательство на лицах Винда и Эльрики, Виш, который сидел в кабинке, надёжно закреплённой на спине Гхала, расхохотался и крикнул:
   - Вам нечего бояться моего Скула. Для врагов - он опасный, смертоносный противник, но для вас - хороший друг. И, когда вам будет грозить опасность, он поможет вам...
   Скул сделал несколько стремительных, головокружительных облётов вокруг Крылова, а затем, подчиняясь командам Виша, полетел спокойно, хотя и чувствовалось, что ему не терпится проявить свой боевой норов...
   Громоздкий Гхал летел поблизости от палубы, и своим громовым голосом переговаривался с Вишем - расспрашивал у него, что нового происходило за последние столетия в Многомирье.
   Четверорукий Виш отвечал:
   - Всего, что происходило, вряд ли кто знает: ибо бесконечно наше Многомирье, но я много путешествовал, и могу рассказать о некоторых событиях в радиусе примерно... пятидесяти тысяч километров от этого места...
   Тут и Винд заинтересовался. Он спросил:
   - А что ты можешь рассказать об империи Ой-Чип-оне?
   - А что тебя интересует: далёкое или недавнее прошлое? (о настоящем же я не могу рассказать, потому что не знают, что там делает вернувшийся ЧИП).
   - Расскажи о недавнем прошлом.
   - В недавнем прошлом, там всё было практически неизменно. Но как, по твоему, выглядит древняя империя Ой-Чип-он?.. Думаешь, быть может, что это заброшенные, покрытые руинами миры?.. О, нет! Уверен, ты не видел, ничего подобного Ой-Чип-ону! И в тех многих местах, где я путешествовал, ничего похожего нет... Говорят, что в древнейшие времена на месте Ой-Чип-Она были отдельные миры, но, по мере того, как росла эта империя, миры срастались.
   - Как это так? - изумился Винд.
   - Ну, не сами по себе, конечно, срастались; в этом им помогали Ой-Чип-Онцы... Вы видели когда-нибудь Ой-Чип-Онцев?..
   Винд задумался, стоит ли говорить о встрече с мелким, ржавым чипом, который и подговорил их спасать главного ЧИПА.
   Четверорукий Виш и не стал дожидаться его ответа. Он проговорил:
   - Вот в вас и во мне течёт кровь, Гхал - каменный, встречал я существ растительных, но с живой, разумной душой. А вот Ой-Чип-Онцы - железные. И, если у главного ЧИПА есть живой дух, возвращение которого некоторые видели, то у многих из его поданных такого духа, просто нет; ибо они - механизмы...
   - Так, стало быть, с ними легко справиться? - предположил Винд.
   - Не скажи. Против большинства из них наши мечи и стрелы бессильны... Но я продолжаю. Миры захваченные Ой-Чип-оном, а таких было великое множество, сращивались железными штырями, которые не просто крепились на их поверхности, но пронзали таковые миры насквозь, через самое их сердце. И чем больше проходило времени, тем больше становилось штырей, а также других железных конструкций. Со стороны можно видеть исполинскую сферу из железа, которая висит в воздушном океане. Диаметр этой сферы - несколько тысяч километров; а внутри неё - железный лабиринт, залы, переходы, скованные железом, иссушенные миры.
   - Откуда они столько железа взяли? - удивилась Эльрика. - Ведь даже если выкачать всю руду из подвластных им миров, то не хватит.
   - Ты права, и это - до сих пор остаётся для нас загадкой. Такое впечатление, что они создавали железо прямо из воздуха. Запасы железа Ой-Чип-она неиссякаемы... Возможно, у них был проход в другой мир, не в тот мир, где была заточена душа ЧИПА, а ещё в другой; который весь пронизан железом - мир, который, возможно, является родиной Ой-Чип-онцев. В общем, здесь сплошные загадки. Но Винда интересовало, каким был Ой-Чип-Он в недавнем прошлом... Так вот: это была всё такая же исполинская сфера, как и в годы его могущества, но только, разве что, немного изъеденная по краям: это победители с помощью всякого оружия и колдовства пытались разрушить ненавистную сферу. Разбирали эту грозную конструкцию по винтикам, но, как я уже сказал: смогли только лишь немного подгрызть этого исполина по краям...
   - А где в этой сфере находится сам ЧИП? Ну я хочу сказать: его тело, в которое должен вселится дух?
   - По всей видимости - в центре. Однако, несмотря на то, что там есть разные проходы, до самого центра никто добраться не смог...
   Винд вздохнул, задумался...
   Виш начал рассказывать Гхалу о последних, произошедших в Многомирье событиях; Гхал его слушал, а Винд думал только о возвращении ЧИПА, о том, какое он, Винд, страшное дело свершил...
   Но вот в мрачные мысли Винда вторгся голос Крылов. Корабль спрашивал:
   - Как, по твоему, сильно вырос я за последнее время?
   Оглядевшись, Винд произнёс:
   - Да. Очень вырос. Раньше я один едва на твоей палубе умещался; а теперь не только на меня и на Эльрику, но и ещё человек на десять места бы хватило. И все эти люди чувствовали бы себя свободно. А долго ты ещё расти будешь?
   - Не знаю. Но точно - буду расти, и сейчас расту. Кстати, не хотите ли спуститься в мой трюм...
   - Я не против. Ещё ни разу там не была, - молвила Эльрика.
   Так получалось, что не спускался в трюм и Винд. Когда он попал в бурю, то укрывался в небольшой пристройке, которая росла под главной мачтой. И вот теперь в палубе открылись дверцы, под ними зеленели ступени. Снизу изливался приятный изумрудный свет, мягко пульсировало там приятное, живое тепло; едва уловимые ароматы витали в воздухе.
   Итак, Винд и Эльрика спустились в трюм Крылова. Увидели стены, которые были полупрозрачными, в их глубинах угадывалось мерное движение, что-то там переливалось, скользило, постоянно изменялась. Но на этих же стенах были изящные, неизменные узоры; здесь же было несколько дверей, ведущие в помещенья, где имелась необходимая для удобной жизни человека мебель, как то - столы, стулья, кровати, шкафы и шкафчики, сундуки.
   Винд спросил:
   - Как же так, друг мой; ведь ты - живой, а такое впечатление, что здесь поработали искусные плотники.
   Голос корабля мелодичными волнами наплывал с разных сторон:
   - И ты - мой лучший друг, привык я к тебе, и к Эльрике привык. Всё, что вы здесь видите - выросло во мне; выросло по моему желанию, но для вашего удобства. Если представить, что у меня были бы другие друзья, то для них вырастил бы я что-то другое, подходящее для них. А сейчас... прошу...
   Перед ними распахнулись ещё одни двери, наибольшие и самое красивые из всех. Оказались они в зале - большой и прелестной; в её стенах сияли, улавливая лазурь неба иллюминаторы, а в центре, на постаменте, окружённое живыми нитями, пульсировало, порождая и даря неиссякаемый свет, живое изумрудное сердце.
   Некоторые из нитей оплетали златопёрую Ашу и смолянисто-чёрную Яву. Но вот нити раздвинулись, и птица взмыла и уселась на плечо к Винду, а пантера подошла к Эльрике...
   Корабль проговорил:
   - Они полностью излечены...
   Винд и Эльрика от души поблагодарили Крылова, а затем подошли к одному из иллюминаторов и, глядя на летящих поблизости и разговаривающих Гхала и Виша, тоже начали разговор.
   Тяжёлой была эта беседа...
   Вот Винд произнёс:
   - Хотел вернуться героем, а получается - враг я.
   - Ну, для империи Ой-Чип-он, ты - настоящий герой.
   - Ты, видно, издеваешься надо мной?
   - Нет. Мне и самой очень тяжело...
   - Ну а что ты - такая разумница, говоришь - книги всякие читала, принцесса, а ничего про Ой-Чип-он не знала?
   - Нет, не знала.
   - Но как же так?
   - Вот так. Велико Многомирье, и, либо в нашей империи Хэймегоне не было известно об Ой-Чип-оне, либо наш Хэймегон загнулся раньше, чем наступил расцвет Ой-Чип-она. Ну а потом, как я уже говорила - наши связи с внешним миром были прерваны, в общем...
   - В общем, тому ржавому чипу, очень повезло, что он, прежде чем рассыпаться, встретил таких простачков, как мы. Люди более сведущие отказались бы выполнять его миссию...
   Винд замолчал, вспоминая, как сам рвался на это дело, не слушал отговоров Эльрике. Девушка промолчала...
   Но и Винд и Эльрика хотели поскорее попасть в Светлоград, узнать, какую помощь они могут оказать в изгнании ЧИПА из Многомирья.
  

* * *

  
   Пять дней занял их полёт до Светлограда. За это раз сделали только три недолгих остановки ради Гхала. Дело в том, что этому каменному истукану для полёта требовался горючий газ, а чтобы этот газ вырабатывался, ему надо было кушать. И на тех мирах, на которые они залетали, Гхал поглощал всё, что попадалось под руки (ну, кроме, конечно, разумных существ, и животных он тоже миловал).
   Конечно, за эти пять дней и Винд и Эльрика, и все остальные много чего повидали. Удивительные, всегда разные, неповторимые миры открывались перед ними. Несколько раз к ним подлетали другие корабли, но, естественно - не живые, как Крылов, а управляемые командами; это были либо купцы, либо путешественники. Все они направлялись к Светлограду, так как это был воистину великий город и там многое свершалось.
   Чем дальше летел Крылов, тем больше становилось таких кораблей, а также - всевозможных ящеров, змеев, и прочих летучих гадов, которые несли своих наездников...
   Можно много рассказывать об этих днях, потому что они были насыщены и необычайными видами, и всякими разными встречами и сильными переживаниями. Путешественники попали в бурю, рядом сверкали молнии, но... всё это ушло, осталось позади, и на пятый день они, наконец-то, увидели Светлоград...
   Семь миров - шесть по краям, и один - центральный, на котором и располагался Светлоград, а также - древний Город Ветров. На окраинных шести мирах стояли охранные крепости и жилища боевых огнедышащих драконов, которые верой и правдой служили империи Ито. Каждый из этих миров отличался своими особенными цветами, своим рельефом; ну а центральный мир был наибольшим из всех; против обычных в Многомирье тридцати-сорока километров в диаметре, он насчитывал около ста двадцати километров.
   Уже издали видны были величественные, громадные сооружения, которые украшали этот мир. Центральный дворец белым конусом возвышался над его поверхностью; многочисленные корабли казались малыми крапинками на фоне центра империи Ито.
   Четверорукий Виш, который не обращая внимания на сильный встречный ветер прогуливался по спине своего ящера Скула, возвестил:
   - Как видим, прекрасный Арл (так назывался центральный мир), всё так же висит между шестью крепостями; а империя Ой-Чип-он...
   Он замолчал, вглядываясь в небо, где облачные гряды сменялись ясными просторами.
   - А империи Ой-Чип-он отсюда не видно, - сказал Винд.
   - Нет, ты ошибаешься. Гляди-ка туда, да повнимательнее...
   И Виш указал на небольшое тёмное пятнышко, которое висело между облаками. Возвестил:
   - Вот это и есть Ой-Чип-он.
   - Неужели так близко? - удивился Винд.
   - Ну, не стоит забывать об его исполинских размерах. Соответственно и видно Ой-Чип-он издали. На самом деле, отсюда до него девять тысяч километров.
   Вскоре к ним подлетел облачённый в золотистые одеяния всадник на золотом драконе. Это был один из стражей, который должен был проверять тех, кто приближался к Светлограду.
   Но, прежде всего, он заметил Виша и очень ему обрадовался. Даже перескочил со своего дракона на спину Скула, и крепко обнял стоявшего там четверорукого. Крикнул:
   - Рад видеть тебя, дружище! Какими судьбами?!
   - Да вот - решил вернуться, узнать, как дела в родном Светлограде.
   - Дела нормально, хотя... - тут всадник глянул на каменного Гхала и на Крылова со стоявшими на его палубе Виндом и Эльрикой. Спросил:
   - А это?..
   - Это - мои друзья, - ответил Виш. - Вот Гхал каменный, он спал долго-долго. Но, буквально несколько дней назад очнулся, так как почувствовал, что в Многомирье вернулся некто... Хотя, может, он и ошибается...
   Затем Виш спросил вкрадчиво:
   - Ведь вам здесь ничего не известно о появлении ЧИПА?.. Вы, наверное, и имя-то такое подзабыли. А? Что скажешь, Нект?
   Всадник по имени Нект ответил:
   - Ну, вообще-то, Гхал не первый... То есть, прилетели к нам и другие каменные стражи, которые прежде спали, про которых мы уж и забыли, как о живых существах, хотя бы потому, что созданы они были ещё во времена империи Цвеаты...
   На что Гхал пробасил:
   - Раз империя Ито - продолжает дела Цвеаты и противостоит Ой-Чип-ону, то я служу Ито.
   Нект ответил:
   - Хорошо, Гхал. Остальные каменные стражи настроены также, как и ты. Должен сказать, что поводы для опасений имеются. Мы видели тёмное облако, которое пролетело в Ой-Чип-Он. Наши воины пытались остановить это, но сами были заморожены. Впрочем, пока нет уверенности, что это именно ЧИП вернулся; возможно - просто какой-то тёмный колдун решил показать свою силу, нас попугать...
   - Нет! - громко воскликнул Винд.
   - Что ты хотел сказать, юноша? - заинтересовался всадник Нект.
   Винд хотел заявить, что это именно ЧИП вернулся, но всё же не мог поделиться откуда ему это известно, поэтому пробормотал:
   - Мы не должны расслабляться, а готовиться к худшему.
   - Этот юноша прав, - проговорил Виш, и добавил. - Кстати, рекомендую: и Винд и Эльрика, и все остальные - искренние, преданные, они послужат нам...
  

* * *

  
   Практически случайное знакомство с Вишем в трактире сильно повлияло на дальнейшую судьбу Винда, Эльрики и всех остальных состоящих в их компании. Если бы не Виш, то вряд ли они вообще добрали до Светлограда, а если бы и добрались, то не смогли найти тех нужных им людей и нелюдей.
   Но Виш знал, казалось, половину жителей всего Светлограда. А ведь это был очень большой и населённый город. Конечно, не такой громадный, как Москва, но ведь Москва находилась совсем в другом месте, за пределами Многомирья...
   Примерно через час, после того как Крылов опустился на специальную пристань, их компания, а именно: Винд, Эльрика, Виш, Гхал, пантера Ява и златопёрая Аша, собрались во внутреннем дворике изящного, возведённого из мрамора здания. Перед ними журчал фонтан; фруктовые деревья источали тонкие ароматы...
   Виш говорил им:
   - Сейчас познакомлю вас с Нэнией. Она - светлая колдунья, она...
   - Довольно меня расхваливать! - прозвучал приятный, бархатистый голос, и перед ними появилась женщина средних лет.
   Её можно было назвать красавицей: гладкая, светлая кожа; гармоничные черты лица, тёмные, загадочные и даже через чур загадочные глаза. Волосы Нэнии были сложены в пряди и отливали багрянцем; её запястья украшали браслеты, а облегающее платье отливало тёмной синевой.
   Нэния не просто подошла - она именно появилась, сбросив с себя накидку, которая делала её невидимой. Заглянула в глаза каждому, и каждый услышал в голове её приветствие:
   "Здравствуйте".
   Затем Нэния хлопнула в ладоши, и появились одетые в костюмы звери - они поднесли кушанья, которые оказались весьма даже кстати, так как во время полёта на Крылове, они питались так себе. В основном, по разрешению Крылова, отламывали кусочки от него. Крылов был весьма вкусным, но однообразным, здесь же можно было порадоваться самым разным, и совсем незнакомым им кушаньям.
   (кстати, Крылов запустил свою зелёную нить, и она протягивалась в этот дворик, выгибалась из-за спины Винда)
   Нэния хвалилась:
   - Некоторые из ингредиентов привезены из очень отдалённых миров. Некоторые кушаньям приготовлены по моим особым рецептам. Но не волнуйтесь - я не собираюсь вас заколдовывать.
   Виш быстро проговорил:
   - Насчёт тебя, Нэния, я не волнуюсь, ибо хорошо знаю тебя, и полностью тебе доверяю. А вот насчёт Ой-Чип-она... Ведь тебе известно о последних событиях?.
   - Известно, - кивнула колдунья. - Правда, до сих пор не могу сказать, насколько всё серьёзно.
   - ЧИП вернулся, - мрачно заявил Винд.
   Нэния подошла к нему, и медленно провела по затылку юноши, чем вызвала ревнивый взгляд Эльрики, а также странное, но быстро прошедшее покалывание в голове у Винда.
   - Ого! - воскликнула Нэния.
   - Что такое? - спросил Виш.
   - Ну, я могу сказать, что не я одна, а ещё и другие прорицатели, прорицательницы, колдуны и колдуны ходили в царский дворец, и вели беседы с теми знатными людьми, до которых были допущены. Всё об одном: о том, что в Ой-Чип-он вернулся ЧИП, и что теперь возможно возрождение этой зловещей империи. Сейчас собрали экспедицию, но в неё входят воины да ещё - пара-тройка слабосильных колдунов. В общем, толка от них будет мало... А вас я понимаю... Очень даже понимаю. Хотите исправить совершённое, да?
   И Нэния пристально взглянула в глаза Винда. Юноша вздрогнул и спросил:
   - Вы о чём?
   - Да так...
   Тяжело было на сердце у Винда. Он думал: "Неужели моя тайна уже не тайна? Прикоснувшись к моей голове, колдунья узнала моё прошлое, то, как я помог ЧИПУ вернуться".
   Нэния же как ни в чём не бывало продолжала:
   - Самым ценным, в вашей компании, помимо искреннего рвения, является вот он...
   И колдунья кивнула на зелёную нить, который вытягивалась от Крылова.
   - Он - настоящее сокровище. Такое сокровище, которое ни за какие деньги не купишь... Ведь он твой друг? - спросила она у Винда.
   Юноша кивнул, потом проговорил:
   - Он - живой корабль, он вылупился из яйца, и я при этом присутствовал.
   - Знаю, знаю...
   - Я вообще с Каэлдэрона. Вы слыхали о таком мире?
   - Прежде не слыхала.
   - Ну и не удивительно. В Многомирье неисчислимое множество миров, и Каэлдэрон только один из них... Он бы вообще ничем не был примечателен, если бы не это сияющее яйцо, из которого и вылупился Крылов.
   - Только не говори мне о том, что такие яйца у вас растут, словно огурцы на грядках.
   - Нет, не стану я этого говорить, потому что сам никогда ничего подобного не видел.
   - Тебе очень повезло, Винд, - молвила Нэния. - Ты присутствовал при рождении Крылова, и поэтому он привязался к тебе...
   - Я его ещё от одного рогоносого спас. Он на такие вот живые корабли охотился...
   - Вот, а это вас ещё крепче связало.
   - Но что тебе известно о Крылове? Почему ты говоришь об особой удаче (хотя я, конечно, согласен, что нашёл верного друга и это - замечательно).
   - Удача в том, что рождение такого корабля вообще - большая редкость. А он привязался к тебе, Винд, и служит тебе.
   Следующий вопрос задал уже сам Крылов. Дело в том, что живой корабль заинтересовался рассказом Нэнии, сам взмыл от причала, и прилетел к этому внутреннему двору.
   Теперь он нависал над фонтаном, сиял, переливаясь изумрудными оттенками, нить же свою убрал. Он и без нити всё слышал и способен был говорить.
   Нэния, нисколько не смутившись его, столь стремительного появления, сама у него спросила:
   - А что тебе известно о своём предназначении?
   Крылов ответил:
   - Я до сих пытаюсь понять, кто я, почему я появился, и не нахожу однозначного ответа. Вот есть в моей жизни Винд, и его друзья, которые тоже стали близки мне. Мне в радость помогать им; хотя, к сожалению, они могут ошибаться...
   - Да уж, - проговорила Нэния, и вновь бросила пронизывающий взгляд на Винда.
   Юноша поёжился, вновь кольнула его мысль: "Ну, конечно, колдунье известно, о том, что я помог вернуться ЧИПУ... Но ведь я хочу искупить свою вину!".
   Крылов же продолжал:
   - Я знаю, что мне в радость летать - мчаться по бескрайнему, ясному небу, от мира к миру, ловить потоки солнечного света, и двигаться к солнцу. Свет дарит мне жизнь, от света я росту. Но у других живущих есть родители, а вот кто мои родители - я не знаю.
   - Тебя породил мир Каэлдэрон, - молвила Нэния. - Из самого ядра этого мира, сквозь твердь, протянулся стебель, на конце которого выросло яйцо, ну а в яйце - был ты. Но только повторюсь: в мире Каэлдэроне нет ничего особенного. Каждый из миров в Многомирье способен на такое, вот только происходит это крайне редко... Из яиц вылупляются птицы...
   - Птицы, - повторил Винд.
   - Ну, или не птицы, а, например, драконы, змеи, ящерицы, летающие замки, а чаще всего - облака, но только всё это: не простые драконы, змеи, ящерицы, летающие замки или облака. Все они, также как и Крылов, наделены разумом; все - радуются свету, и растут в полёте. Я, так думаю, что стремиться они могут не только к Солнцу, но и в самые разные стороны, чтобы миры произрастали равномерно...
   - Что-то я не совсем понимаю, - признался Винд, а остальные были с ним согласны.
   Тогда Нэния пояснила:
   - Крылов, и все остальные, вылупившиеся из сердцевины миров - они растут и летят не просто так. Однажды они останавливаются и чувствуют: вот место, которое предначертано мне, и зависают в воздухе, между мирами, постепенно преображаются и растут до тех пор, пока не достигают, двадцать-тридцать километров в диаметре. Они становятся круглыми, а на их поверхности появляются леса, реки, озёра, холмы; всякие существа заселяют их, строят свои дома, храмы дворцы... Ну так, кто из вас догадался, в кого, в конце-концов превратиться Крылов?
   Все догадались, и все были удивлены. Ну а Винд изумился до такой степени, что на некоторое время даже позабыл о ЧИПЕ. Он воскликнул:
   - Неужели Крылов превратиться в новый мир!?
   - Да, - кивнула Нэния. - Он станет ещё одним миром в Многомирье. Ты ещё, может, спросишь, почему он такой - выглядит как корабль, а не как облако. Я объясню. В момент его рождения рядом был ты; он почувствовал тебя, и принял именно такую форму, которая больше всего подошла для тебя. Ты мечтал о путешествиях - вот тебе воздушный корабль...
   - А я и не знал об этом. Всё это произошло неосознанно, - сказал Крылов.
   - Ну а долго ему ещё расти до того, как он миром станет? - спросил Винд.
   - Вот этого я не знаю. Ты сам то, Крылов, чувствуешь, сколько тебе осталось?
   - Чувствую только, что мне летать нравится. Должно быть, сейчас ещё моя молодость.
   - Хорошо, если так. Значит, время у нас есть - кивнула Нэния. - Я уже сказала, что Крылов - настоящее сокровище; такого как он, ни за какие деньги не купишь; в нём огромная сила, которую он ещё и сам, может, не осознаёт, которой ещё не умеет пользоваться, но мы должны ему в этом помочь.
   - Ну а что это за силы? - спросил Винд.
   - Мне самой, к сожалению, не так много известно...
   Воцарилось молчание. Слышно было как журчит фонтан, а в отдалении, за стенами однообразно шумел многолюдный Светлоград.
   - Сыты ли вы? - спросила, наконец, Нэния.
   - О, спасибо за угощение. Всё как всегда было просто восхитительно, - молвил четверорукий Виш.
   Остальные были с согласны с ним. Разве что каменный Гхал искал своим единственным глазом - что ещё слопать, так как еда была необходима ему для выработки полётного газа.
   Нэния поинтересовалась:
   - Когда же вы готовы отправиться в путешествие, которое для некоторых из вас, если не для всех, может стать последним?
   - Да хоть сейчас! - воскликнул Винд.
   Остальные тоже не хотели терять времени. Тогда Нэния молвила:
   - Ну что ж. В таком случае вылетаем уже завтра... Да-да, прямо сейчас я не готова. Надо мне кое-что собрать в дорогу...
   Гхалу же сказала:
   - Вон видишь каменную пристройку? Своим цветом и формами она не вписывается в изящество моего дома, так что можешь её слопать.
   - Благодарю! - пробасил каменный истукан и направился к пристройке.
   Вскоре раздался треск от разгрызаемых его могучими челюстями каменных блоков...
  
  
  
  
  

Вторая часть

Война

  

I

   Но отставим на время Винда, Эльрику, Виша, Гхала, Нэнию и всю остальную отважную компанию, которая собиралась в полёт к Ой-Чип-Ону... А перенесёмся мы туда, где уже побывала часть Винда; туда, где так долго томился, меняя человеческие тела, забывший о том, кто он на самом деле - ЧИП. Перенесёмся из солнечного Многомирья, в громадный, и такой разный, но лежащий под одним небом мир, на планету Земля.
   Там, в городе Москве, случилось одно происшествие - одно из бессчётных, в числе хороших и плохих... Это было происшествие которому суждено было попасть в новости, и довольно быстро забыться всеми, кроме жильцов одного дома...
   Это был тот старый кирпичный дом, на восьмом этаже которого жил ЧИП. Как, должно быть, помнит читатель, ЧИП, вспомнив, что он правитель великой империи, очнулся от дрёмы, в которую древним колдовством была погружена его душа. И так велик был поднявшийся из него пламень, что он одним прикосновением своих ладоней вдребезги разбил окно, и, уже обратившись в вихрь, понёсся над московскими улицами, над крышами домов, туда, куда влекла его мистическое чувство - на городскую окраину к проходу между мирами.
   А в оставленной ЧИПОМ квартире как раз и началось то происшествие, которое быстро забылось всеми, кроме жильцов кирпичного дома. На включенной конфорке сначала поджаривалась, а потом дымила и чернела яичница; сама же конфорка накалилась и источала жар. Но жар быстро растворялся в потоках холодного зимнего воздуха, который вливался на кухню через выбитое окно. В порывах ветра качались, задевали плиту шторы... Вот они задержались чуть дольше, быстро задымились, и уже вернувшись к окну, вспыхнули. Пламя поползло вверх, ветер разбрасывал искры и вскоре на кухне появились новые очажки огня. Наконец, вспыхнул и линолеум, которым был покрыт пол. Начался пожар...
   Вот это и было происшествием. Соседи звонили "01", но, когда приехали пожарные то, вся квартира ЧИПА уже была объята пламенем...
  

* * *

  
   Бывшая квартира ЧИПА совершенно почерневшая, выжженная, представляла и страшное и отталкивающее зрелище. Все очаги дыма уже залили пеной, а проходящий через выбитые и лопнувшие окна воздух быстро охлаждал стены.
   - Ну что? - спросил у своего напарника пожарник Степан Вдовий.
   - Трупов нема, - проговорил тот устало.
   - Кто жил, выяснили?
   - Ага.... Корбудзо Яков Фёдорович, шестьдесят седьмого года рождения, вдовый... Нет, это ты у нас Вдовий, а он просто - холост.
   - Нашли его?
   - На работу звонили. Сказали - ушёл в обычное время. По времени, уже должен был домой вернуться, а вот - вишь, задержался где-то.
   - Но пожар ведь на кухне возник, - произнёс внимательный Степан Вдовий.
   - Ага. От плиты всё пошло...
   - Кто же плиту включил? Кто окно выбил? Выбросился, может, кто-то? Тогда почему под окнами труп не нашли?..
   - Да ты что, Стёпа? Охота тебе голову ломать? Ты разве прокуратура? Вон, гляди, сыщики понаехали; сейчас и нас попросят удалиться, будут осмотр делать...
   Степан Вдовий - тридцати трёх лет от роду, пожарник, мужчина серьёзный, женатый, отец двоих детей; обладатель роскошных, пшеничного цвета усов, слыл человеком рассудительным и деловым. Если кто-либо поступал неправильно, он таких людей поправлял; сам почти не пил, и совсем не курил, заработанные деньги нёс в семью... В общем, он был одним из тех людей, которым просто на раду написано - жить слаженно, как по расписанию, до конца своих дней, хотя его опасная профессия весьма остро ставила вопрос - когда наступит этот конец его дней.
   Но сам Степан уже десять лет работал пожарным, многое за эти годы повидал, и поэтому саму службу свою - кажущуюся сторонним людям чем-то невиданно опасным - воспринимал как дело совершенно обыденное. И теперь, оглядывая сгоревшую квартиру ЧИПА (он же - Корбудзо), Степан Вдовий задавал вопросы машинально, просто играя эрудицией, представляя себя в роли настоящего сыщика. В то же время, Степан понимал, что забудет эту квартиру - встанет она в длинный ряд виденных им выжженных помещений; все они, в общем-то, на одно лицо - выгоревшие, изуродованные. Сам ведь верил, что такое лучше и не помнить, а забыть поскорее...
   Он уже собирался уходить, но что-то замешкался, сделал одно неверное движение, и споткнулся об обугленный кусок серванта. Давненько с ним такого не было; обычно, на работе, он был точен и ловок, а тут, значит, уже расслабился, предчувствуя, что тяжёлый день закончен...
   Степан не упал на пол, а, выставив перед собой руки, замер в таком положении, будто собирался отжиматься. Под обломками серванта была шкатулка: обугленная, с подплавленной крышкой, но внутри шкатулки что-то отчётливо билось.
   И тогда Степан быстро, пока никто не заметил, запихнул шкатулку в карман. Никогда-никогда прежде не собирал он чужие вещи на месте пожаров; считал это мародёрством, а тут сделал это почти бессознательно, просто потому, что вдруг страстно, до боли в сердце, до нездорового жжения в висках захотелось ему узнать, что же там - в коробке. Он и не думал воровать, он собирался просто заглянуть туда, увидеть, а уже потом, когда Яков Фёдорович Корбудзе вернётся на пепелище, вернуть ему находку, заявив, что спас эту ценность из пламени.
   В общем, Степан Вдовий совершил несвойственный для себя поступок и жизнь его вскоре совершенно изменилась. О чём и пойдёт речь.
  

* * *

  
   Ночь... За окнами было совсем темно. Спал укутанный снежным покрывалом город..
   Степан Вдовий сидел в своей комнате, за широким дубовым столом. На стене отсчитывали время часики; но их тиканье столь привычно, что Степан и не замечал его...
   За дверью - спальня жены, за другой дверью - коридор, и дальше: детская, ванная, туалет, кухня. Все уже давно спали в этой квартире, да и Степан, после такого тяжёлого дня должен был бы спать. Но нет - ему совсем не спалось; странная шкатулка, подобранная в квартире погорельца Якова Фёдоровича Корбудзо, никак не давала ему покоя.
   Что так шевелилось и билось в этой коробке? Зверёк? Нет - не мог это быть зверёк, потому что во время пожара шкатулка накалилась и он бы, несомненно, погиб.
   Тогда что? Механизм? Но какой механизм может сидеть в шкатулке и стучаться?..
   Надо сказать, что иногда, в свободное от основной работы время, Степан занимался механикой. Например, чинил часы, собрал миниатюрную железную дорогу, с поднимающимися и опускающимися шлагбаумами и другими прелестями - подарил её сыну Вите, дочери же Людмиле - собрал подвижную куклу. Сам считал эти дела своим хобби, но, тем ни менее, в ящиках его стола хранилось немало полезных инструментов.
   Повертев в руках сплавленную шкатулку, Степан достал из ящика алмазную резку, и медленно, осторожно, чтобы не издавать резких, столь чуждых для ночной квартиры звуков, начал срезать налёты. Работа шла плохо: метал, из которого была сделана шкатулка, оказался слишком твёрдым.
   Через полчаса Степан запыхался, на лбу его выступила испарина. Уже давно, даже во время тушения пожаров, он не уставал так, и уже не помнил, когда ему было так интересно...
   Из спальни вышла жена, спросила:
   - Ты что здесь сидишь? Завтра же на работу...
   - Да вот, почитать, что-то захотелось, - молвил, быстро пододвигая к себе толстый фолиант Степан.
   Спрятал под обложкой испачканную в золе ладонь и подивился на себя: в кои-то веки он так вот, словно нашкодивший школьник, обманывает, увиливает, скрывает? Жене хотелось верить своему мужу, а ещё больше ей хотелось спать, поэтому выслушав его обещание вернуться в кровать через десять минут, она удалилась в спальню.
   Степан ещё несколько раз провёл резцом по неподатливой шкатулке, разочарованно вздохнул, а затем убрал и шкатулку и свои инструменты в ящик стола и закрыл ящик ключом.
   Но он, должно быть из-за усталости, не заметил, что всё же проделал в шкатулке небольшое отверстие. Это была трещинка, но что там, за этой трещинкой, невозможно было разглядеть. В шкатулке пока что никто не шевелился.
  

* * *

  
   Следующий день был вполне обычным: холодный, серый, морозный и снежный день в Москве. Но ни холод, ни снег не были властны над огнём, который словно ненасытный зверь вспыхивал то в одном, то в другом месте этого огромного города. И приходилось пожарным выезжать по вызовам. Вызовы, на которых был Степан оказались пустяковыми: задымление подъезда, помойка под окнами загорелась, ещё какая-то чепуха, и весь этот день Степан думал о шкатулке...
   Узнавал, объявился ли Яков Фёдорович Корбузо, и ему отвечали, что этот Корбузо как в воду (или, скорее уж - в огонь) канул...
   Наконец, рабочий день закончился и уже в сумерках Степан вернулся домой. Жена готовила ужин, дети гуляли во дворе. Пока Степан мыл руки в ванной, жена стояла за его спиной и говорила:
   - Слушай, я сегодня в пять с работы пришла; в коридоре раздеваюсь, слышу - из твоей комнаты скрежет. Я - испугалась. Думаю, может, воры пробрались.
   - Чего?
   - Ну звук такой, будто кто-то что-то подтачивает, дерево режет и ещё железками скрипит. В общем, странный такой звук.
   - И?
   Степан прошёл на кухню.
   - Я заглянула в комнату. Спрашиваю: "Есть кто?", а сама уже газовый баллончик держу. Перепугалась! А как спросила, сразу шорох этот прекратился. Я потом всё осмотрела, в каждый угол, в каждый шкаф заглянула и под диваном глядела. Нет никого.
   - Ну и?
   - Думаю, из твоего стола эти звуки.
   - Из стола? - рассеяно спросил, поглощая мясные с запечёнными в них яйцами котлеты и запивая их молоком, Степан.
   - Ну да. Ведь в стол я заглянуть не могла. Ты ж его запираешь, а ключ...
   - А ключ - у меня, - ответил Степан.
   - Ну и что там так двигаться-то могло, а, Стёпа?
   - Мало ли, ерунда какая-то. Не бери в голову...
   И Степан постарался изменить тему разговора, хотя сам вновь и вновь вспоминал про шкатулку. Неужели в ней опять что-то или даже кто-то шевелится? И, после обычного разговора о делах на работе, об успехах детей в школе, когда жена начала мыть посуду, он прошёл в комнату, достал из кармана ключ (он носил его в связке с остальными ключами) и открыл тот ящик стола, в который накануне положил шкатулку.
   Прежде всего, обратил внимание на то, что инструменты и всякие детали, которые он прежде аккуратно раскладывал, теперь, либо были перемещены и разбросаны, либо же вовсе исчезли.
   Пришла вполне логичная, хотя и невероятная мысль, что повинно в этом было нечто, выбравшееся из коробки.
   И Степан Вдовий ещё дальше выдвинул ящик стола; при этом был уверен, что теперь-то непременно увидеть это загадочное существо. Но увидел только широкую овальную дырку. Оказывается, существо прорезало днище и пробралось в нижний ящик, где также хранились всевозможные и, в основном, весьма крупные детали.
   Степан прислушался и смог уловить негромкий, едва приметный шорох, который доносился именно из нижнего ящика. Теперь не оставалось сомнений - существо было там. Он склонился и позвал негромко, чтобы жена ненароком не услышала:
   - Эй, ты что за зверёк? Не бойся...
   Но шорох не повторился и в тёмном отверстии ничего не было видно. Тогда Степан задвинул верхний ящик, и отпер ключом нижний. Но сразу открывать его не стал, так как испытывал вполне оправданные опасения. Ведь этот "зверёк" мог оказаться весьма опасным - не даром ведь прогрыз твёрдую обшивку ящика. Поэтому Степан взял один из лежавших отдельно инструментов, а именно - молоток и, держа его наготове, чуть приоткрыл нижний ящик.
   - Тихо, тихо... - шептал он.
   И сильно вздрогнул, когда сзади раздался громкий голос жены:
   - Ну что, разобрался, кто у тебя в столе шумит?
   - А... это-то... - вздохнул Степан. - Это я так - побаловаться решил; ещё один механизм собрал.
   - А что этот механизм делает? - любопытствовала жена.
   - Механизм-то?.. Он... Пока ничего особенного...
   В это мгновенье нижний ящик стола весьма ощутимо вздрогнул и из него донёсся скрежет.
   Жена возмутилась:
   - Ничего особенного не делает, а шумит! А если ночью будет скрежетать? Заснуть не даст... Ещё замкнёт чего, пожар начнётся.
   - Ничего не будет, не волнуйся, - уверенно заявил Степан.
   Он решил, что окончательно разберётся с этим неведомым существом до того, как ляжет спать.
   Но тут пришли дети, и надо было с ними поговорить по поводу их плохого поведения и оценок в школе, потом надо было разобраться с протекающим краном в ванной. Всё это отняло некоторое время; после чего Степан вернулся в комнату, и, сжимая в руке молоток, резко выдвинул нижний ящик стола...
   Он ожидал увидеть зверька - возможно, экзотического; возможно - зубастого, но не увидел ничего: ни зверька, ни своих инструментов, ни запасных деталей... Ещё можно было бы понять, если бы Степан хранил там еду, и еда пропала бы - значит, зверь съел её, но куда могли исчезнуть всевозможные железки и провода?..
   В днище нижнего ящика также появилась дырка. Стало быть, зверь выбрался наружу. Степан быстро оглядел комнату. Вроде бы, нигде не было видно следов этого чужака...
   Жена сидела в детской комнате, наставляла непутёвых чад премудростям математики, русского языка и литературы; на кухне вещал телевизор. В общем, ещё оставалось некоторое время на то, чтобы разобраться с этой, самим Степаном принесённой в дом проблемой.
   Понадёжней прикрыв коридорную дверь, он начал тщательно и стремительно обыскивать комнату. Заглянул под диван, отодвигал шторы, вставал на стул и смотрел на шкафы сверху (ведь могло же туда забраться это ловкое создание)
   И тут услышал скрежет! Но доносились эти неприятные звуки из соседней комнаты. То есть - из спальни. Степан бросился туда. Сразу обратил внимание на то, что дверца шкафа приоткрыта. Подскочил и распахнул её, да тут и замер, глядя округлившимися глазами на это...
   Не мохнатый зверёк, а некто совсем непонятный, не из плотни и крови состоящий, но составленный из железок - то есть, из и его же, Степановых, инструментов - глядел на него стеклянными, мягко светящимися электрическими глазами из шкафа.
   Степан не знал, как этот механизм выглядел изначально, когда он ещё лежал в шкатулке, но теперь, за счёт прицепленных и закреплённых деталей, механизм разросся - в нём был уже целый метр роста.
   И Степан сказал:
   - Так вот куда все мои инструменты делись. Ты их, значит, для себя использовал. Ты строил себя из них... Но, кто ты? Ты вообще - понимаешь меня?
   Не очень Степан надеялся на ответ, но всё же услышал голос: хриплый и трескучий; такой голос мог вырываться из испорченного приёмника:
   - Понимаю. Проход открыт. Я должен двигаться за хозяином.
   - А кто твой хозяин?
   - Он создал меня. Он - главный.
   - Яков Фёдорович Корбудзо, - догадался Степан.
   - Яков Фёдорович Корбудзо, - проскрежетало железное существо. - Он вложил в меня часть самого себя. Он...
   - Чудеса да и только только! - восхищался Степан. - Ну, выходи из шкафа, хочу тебя повнимательнее разглядеть.
   - Я должен двигаться за хозяином. Проход открыт... - и существо начало царапать противоположную стенку шкафа.
   Благодаря острым железным когтям, которые были сделаны из пилок и других режущих инструментов Степана, на дереве оставались глубокие борозды.
   - Э-эй, прекрати, - потребовал Степан. - Ты ж шкаф разломаешь! Меня жена убьёт...
   - Убьёт, - утвердительно проскрежетал железный и продолжил свою зловредную работу.
   - Послушай, я ведь могу тебе помочь. Слышишь? Ну только прекрати это! - потребовал Степан.
   Существо прекратило кромсать шкаф, и, обернувшись, спросило:
   - Чем поможешь?
   - Ну я это.. Ведь тебе какой-то проход нужен, да?
   - Проход, в который ушёл хозяин.
   - Я... э-э... ты знаешь, где твой хозяин, этот Корбудзо?
   - Он за проходом. Я должен ему служить.
   - Уже лучше. А где проход?
   - Там... там... там...
   С этими восклицаниями существо вновь обернулось и продолжило кромсать заднюю стенку шкафу.
   Степан был в отчаянии. Он бросился на железного, схватил его за выпирающие отростки и дёрнул назад. Вместе они повалились на пол. Над Степаном нависли разные колющие и режущие железяки.
   - Стой! - вскрикнул Степан. - Я проведу тебя...
   Прямо перед ним горели красным светом ничего не выражающие, стеклянные глаза. Острое шило застыло в сантиметре от его горла.
   Степан говорил, как мог быстро:
   - Без моей помощи ты только время потеряешь. А я знаю, как помочь.
   - Начинай, - потребовало существо.
   - Я просто догадался, что ты каким-то образом знаешь, где находится твой хозяин - Корбудзо. Возможно, у него имеется передатчик, и от него поступают сигналы к тебе. Ты выбираешь путь, кажущийся тебе кратчайшим, напрямик, через стены, но это не правильно. Тебе придётся резать не только дерево, но и бетон, а потом ты свалишься с высоты тринадцатого этажа, на котором я живу. В общем, надо уметь маневрировать: коридоры, двери, лифты, подъезды, разные улочки - примерно таким образом ты и доберёшься до своего Корбудзо. Ну а я тебе помогу.
   - Пошли, - потребовало существо.
   - Не сейчас. Ведь ночь скоро.
   - Пошли.
   - Но пойми, у меня жена, дети.
   - Пошли.
   - Хотя откуда тебе знать... Ты же просто машина, правда, весьма совершенная. Можно сказать, новое слово в робототехнике. Видать этот Корбудзо был очень умным типом. Может, его похитили? Как думаешь?
   - Пошли.
   - Вот ведь заладил... Ладно. Ты, стало быть, чувствуешь, где твой хозяин.
   - Чувствую. Мы должны торопиться. Проход вскоре может быть закрыт. Пошли.
   - Так, ладно. Раз ввязался в эту авантюру, то доведу её до конца. Жене скажу, что надо по служебным делам отлучиться. Как бы тебя незаметно из квартиры вывести?.. Ладно, что-нибудь придумаем. Но ты должен выполнять мои указания, чтобы добраться до Корбудзо.
   - Я буду выполнять твои указания, чтобы добраться до Корбудзо.
   - Ладно... А я тебя буду называть... ну раз ты из шкатулки выбрался, так будешь шкатулочником.
   - Скорее. Враги могут закрыть проход, - хрипел наречённый шкатулочником.
  

* * *

  
   Прежде всего, Степан выглянул в коридор. Жена уже вышла из детской комнаты, и была теперь на кухне, опять что-то там готовила; в его сторону пока что не глядела, но в любое мгновенье могла оглянуться...
   А за спиной у Степана стояло железное существо, со множеством торчащих из него трубочек, проводков, а также весьма острых и устрашающих инструментов. Это был шкатулочник и он говорил хрипящим, похожим на испорченное радио голосом:
   - Надо торопиться...
   - Я только молю тебя: не шуми. Если нас заметят, то всё - появление робота я не смогу объяснить. Буду визги, обмороки, и... В общем, помалкивай.
   - Мы должны идти. Сейчас же, - нудел шкатулочник.
   - Двигайся прямо за мной.
   Степан выскользнул в коридор, за ним, всё же скрежеща железными конечностями по полу, просеменило железное создание.
   Степан быстро распахнул дверь, за которым начинался ещё один коридор, с дверьми в соседние квартиры. Шепнул:
   - Стой там. Я должен одеться.
   Шкатулочник повиновался.
   Степан прикрыл дверь, а сам поспешно начал напяливать свою зимнюю одежду. Приготовления его не остались без внимания жены. Она прошла с кухни и спросила:
   - Далеко собрался?
   Степан не привык врать. Всё время честный, открытый, он и от других требовал таких же качеств. Поэтому теперь ему приходилось делать самое настоящее насилие над собой, чтобы сказать неправду:
   - С работы вызывают.
   - То есть это как? У тебя же смена закончилась.
   - Ну да, закончилась. Просто надо срочно осмотреть место одного потушенного пожара; выяснить там кое-какие детали.
   - И что - без тебя они никак не могут?
   - Значит, не могут, - угрюмо ответил Степан. - Нужно заключение эксперта.
   - Уж, можно подумать, ты такой эксперт.
   - Двенадцать лет всё же в пожарке работаю, так что кое-чего знаю....
   Всё это время голос Степана звучал совершенно неестественно, и он был уверен, что жена не поверит в его враньё, но именно потому, что он никогда прежде не врал, то всё же поверила, и спросила:
   - Когда вернёшься?
   - Постараюсь поскорее. Часа через три.
   - Ты смотри: я ведь волноваться буду. Сотовый взял?
   - Да, конечно.
   - Ну, я тебе позвоню...
   Степан вышел из квартиры, быстро закрыл за собой дверь и шикнул:
   - Тихо. Не двигайся...
   Железное существо стояло перед ним - несуразное, пугающее, совсем не подходящее для московских улиц...
   И Степан проговорил, с сожалением:
   - Ты понимаешь, что мы так далеко не уйдём? Слишком ты приметный и необычный.
   Шкатулочник упрямо повторял:
   - Надо идти к хозяину.
   - Может это?
   Степан кивнул на коляску, в которой прежде возил своих детей Витю и Людмилу. Это была большая, крытая коляска, в которой могло бы спрятаться железное существо, но проблема была в том, что коляска стояла разобранной, сложенной и закреплённой в ящиках у стены.
   - Вот в этой коляске ты бы мог укрыться. Но её надо собрать, на это потребуется время, а ты все мои инструменты для себя использовал.
   - Собрать коляску, - повторило существо, и тут начало действовать.
   Стремительно двигались его железные отростки, и так же стремительно собиралась коляска. Менее чем через минуту всё уже было готово: коляска стояла готовой, а шкатулочник твердил:
   - Идти у переходу. Хозяин...
   Степан произнёс восхищённо:
   - Да-а, этот твой Корбудзо действительно великий изобретатель. Я раньше думал, такие роботы как ты, только в фантастических фильмах бывают. Ну, давай - полезай...
   После того, как шкатулочник залез в коляску, Степан прикрыл его лежавшим возле стены полотенцем, и повёз к лифту. Очень он надеялся на то, что не встретит соседей, однако соседи всё же встретилась на первом этаже.
   Удивлённый взгляд бабуськи и её глупый вопрос:
   - Неужели у вас пополнение?
   - Нет, конечно, - пробурчал Степан. - Просто коляска старая, пора её выбрасывать.
   Но тут эта коляска содрогнулась, и из неё раздался характерный железный скрежет. Предупреждая вопрос любопытной соседки, Степан произнёс:
   - А это я кое-что из своих изобретений на помойку повёз. Безделушки всякие...
   Прозвучал хриплый, словно из испорченного приёмника голос существа:
   - Идти к переходу. Скорее. Хозяин ждёт.
   Соседка отшатнулась, а Степан, проклиная себя, за то, что ввязался в эту историю, молвил:
   - Говорящая безделушка. Неудачная попытка создать робота...
   И, толкая перед собой коляску, поспешно вышел из подъезда.
   На улице светили фонари, прохожие спешили от мороза в свои тёплые дома, а с неба медленно падали снежинки...
   Степан, не оглядываясь по сторонам, стремительно двигался вперёд, и говорил:
   - Я же просил тебя: не высовываться. И помалкивай...
   Но через пару минут Степан сам нарушил тишину. Он спросил:
   - Мы хоть правильно идём-то?
   Коляска сильно вздрогнула, и хрипящий голос произнёс:
   - Правильно.
   - Долго ещё?
   - По моим расчетам: примерно два километра.
   - Ну, это ещё ничего. Терпимо. Только потом мне сразу домой надо будет возвращаться...
   Тут коляска передёрнулась с такой силой, что Степан едва удержал её. Начал было ругаться, но шкатулочник прервал его:
   - Надо двигаться быстрее! Проход может закрыться очень скоро...
   И теперь коляска уже сама ускорилась, тянула Степана за собой. Тот глянул вниз: думая, что, может, начался обледенелый спуск, но никакого спуска не было, напротив - дорога здесь слегка поднималась вверх. Зато Степан обнаружил, что из днища коляски, пробив его, выдвинулись металлические стержни с проводками и присоединились к колёсам; вот за счёт них и ускорилось движение.
   Сначала Степан быстро шёл, а потом уже и бежал за самостоятельно катящейся коляской. Он просил:
   - Тише!
   Ответ был неумолимым:
   - Надо торопиться!..
   В принципе, теперь Степан мог просто отпустить шкатулочника, и пускай бы он катился сколь угодно далеко. Ведь не вернулось бы оно к Степану в квартиру. А что касается вида самостоятельно мчащейся коляски, так пусть это повергает кого-то в шок. Ему то какое дело? Кто докажет, что это его коляска сбежала?..
   И всё же Степан не отпускал коляски, и из всех сил бежал за ней. Ему просто интересно было, какова конечная цель этого механизма, что это за загадочный проход, который вот-вот должен закрыться и удастся ли найти гениального изобретателя Якова Фёдоровича Корбузо...
  

* * *

  
   Коляска затормозила на берегу небольшого, расположенного на окраине города озерца. Это было то самое, уже знакомое читателю озерцо, возле которого накануне произошли драматические события: ЧИП вернулся в Многомирье, а Винд едва не погиб, но всё же, стараниями своих друзей, тоже вернулся туда...
   Там по-прежнему лежало большое, пробившее лёд дерево; правда уже нарос новый лёд, обхватил его ветви. И именно к основанию этого дерева тащила Степана коляска...
   Возле самых корней она остановилась и начала преображаться. Трещали, изгибались, составляющие её детали: собственно, коляска стала частью шкатулочника, который сделался уже даже чуть больше Степана...
   Когда шкатулочник начал разрывать нанесённый под корни снег и сами корни, Степан спросил:
   - Неужели Корбузо здесь?
   - Он ушёл туда, - уверенно ответило существо и продолжило свою работу.
   Степан стоял рядом, и увидел, что под корнями открылась чёрная каменная плита. Он спросил:
   - Что это?
   Шкатулочник ответил:
   - Враги завалили проход.
   - Значит, ты не пройдёшь?
   - Это просто камень. Его можно раскрошить.
   И шкатулочник действительно начал крошить камень. При этом летели искры, а составлявшие шкатулочника железки гнулись... Тем не менее, он не останавливался, и работа продвигалась. Если бы Степан не успел отдёрнуться, то просвистевший острый кусок камня ранил бы его...
   Через пару минут Степан увидел то, чего уж никак не ожидал. Живущий в холодном и тёмном зимнем городе, он истосковался по этому свету... Хотя это был даже и не свет, а только отблеск света, но зато настоящий отблеск - тёплый, летний, бархатно-золотистый; он, словно ласковый, невесомый поцелуй прикоснулся к глазам Степана. И отблеск этот исходил из-под корней рухнувшего дерева, из заново пробитого существом прохода. Казалось, что само солнце, устав от весенних и летних трудов, устроило там себе берлогу...
   Шкатулочник, изрядно помявшийся, но всё равно проворный и ловкий, начал протискиваться в проход.
   Степан проговорил неуверенно:
   - Э-эй, слышишь, а мне туда можно? Глянуть-то охота, что там...
   Шкатулочник ничего не ответил, но продолжал двигаться. Вот проскользнули и скрылись в этом приятном свете его задние конечности, на которых ещё остались колёса от детской коляски.
   И тогда Степан решил, что просто посмотрит, что там внизу, под корнями. Только одним глазком глянет, что источает такой приятный свет, ну а потом, конечно, вернётся - пойдёт домой.
   Он согнулся и пополз. Свет становился всё более ярким; Степан уже чувствовал запахи иного мира, слышал непонятные голоса. Затем - выставил перед собой руки, хотел за что-нибудь схватиться, да тут его самого схватили. Это были маленькие, но чрезвычайно сильные, хотя и не железные ручонки. Степана потащили вперёд, и, как он ни сопротивлялся, просто вытянули в Многомирье...
  
  
  

II

   Степана Вдовия схватили те самые существа, которые пытались помешать Винду проникнуть на Землю. Напомню, что они были худенькими, жилистыми, ростом едва ли доставали до колена взрослого человека, глаза у них были большими, выпученными, а вместо кожи их покрывала зеленоватая чешуя. Но, несмотря на столь непрезентабельный вид, силы и ловкости им хватало...
   Общими усилиями (а их собралось не менее трёх десятков), они удерживали не только Степана, но также и шкатулочника. Впрочем, шкатулочник не рыпался, а вот Степан извивался, пытался вырваться и кричал:
   - Выпустите меня! Да вы кто такие?! Выпустите меня немедленно!
   Но выпускать его не собирались, зато - схватили за ноги, за руки, да ещё и снизу, под самую спину подхватили, и понесли. Степан возмущался:
   - Вы куда меня тащите? Вы разве не понимаете: меня дома ждут: жена, дети... Это что - похищение, да?.. Ну так, значит, и судить вас будут, как похитителей...
   А потом он увидел небо, и прекратил кричать и делать тщетные, через чур слабые попытки высвободиться. Это было не Земное небо, а небо Многомирья. Что такое небо Земли, а точнее - Московское небо? Часто там висят облака или тучи; но даже и в ясные дни, многого там не увидишь (хотя, несомненно, вид величественных, неспешно меняющих свои формы кучевых облаков благотворно влияет на фантазию).
   А тут Степан увидел глубокую, прозрачную бездну: и плыли там облака, как и близкие, так и очень далёкие - причём до самых отдалённых из видимых были сотни километров. В этой воздушной бездне весели миры: некоторые из них находились совсем близко, и можно было разглядеть многие детали на их поверхности, иные же выглядели как пятнышки или просто как точки. Но у каждого из миров можно было угадать свой, неповторимый характер...
   Вот в небе пролетала крупная, незнакомая Степану птица с радужным, словно бы праздничным опереньем, и с золотистым, поблёскивающим в солнечных лучах клювом.
   Степан пытался как можно более подробно запомнить это неземное небо, потом повернул голову, и увидел кристаллические кусты. Они были полупрозрачными и внутри их изящных, тонких ветвей происходило тихое, неспешное движение огня, который никак не мог вырваться наружу, но способствовал их росту.
   Степан произнёс:
   - Да ведь это иной мир... - и обратился к существам. - Вы должны понять: я не желаю вам никакого зла... Я друг. Мы, земляне, установим с вами контакт, мы...
   Невысокие эти создания продолжали сосредоточенно двигаться вперёд. Они не разговаривали и, как казалось, даже не глядели на Степана и на шкатулочника.
   А шкатулочник покоился на их ручонках без движения; однако ж его стеклянные, едва приметные за нагромождением железок глаза источали красный свет. Шкатулочник чего-то ждал...
   Примерно через полчаса Степана и шкатулочника бросили на землю. Степан, с кряхтеньем приподнялся, а шкатулочник лежал не двигаясь.
   Когда Степан начал расстёгивать своё утеплённое зимнее пальто, его схватили за запястье и сжали так сильно, что он застонал и взмолился:
   - У вас здесь жарко, как у нас летом! А я в зимней одежде. Пока тащили сюда, я уже весь взопрел; потный весь! Видите? Чувствую себя, как цыплёнок в духовке. Дайте мне раздеться...
   Но существа не давали ему снять жаркую одежду, так как не доверяли ему и не знали, что он выкинет.
   Кем они были? Читатель уже знает, что они защищали проход между мирами. Но вот почему они так делали, существа и сами не могли сказать. Кстати, между собой они общались посредством потрескивания, неуловимого для человеческих ушей. Для удобства их можно называть треньками. Итак, эти треньки знали, что проход надо защищать, никого не пускать ни туда, ни обратно, что это одна из их задач, но совершенно не помнили, что когда-то их племя было гораздо более развитым. И они уже забыли, что в иной мир, на Землю был заключён дух ЧИПА. Год за годом племя треньков вырождалось, деградировало. Когда-то они знакомы были с письменностью, сочиняли, творили - теперь их хватало только на самую простую, почти животную жизнь.
   И всё же инстинкты сохранились. Они, правда, не знали, что делать со схваченными. Может, съесть их? Но ведь треньки привыкли к огненному соку, который они высасывали из надломленных кристаллов; поэтому ни железный шкатулочник, ни мясной Степан не подходили для их желудков.
   И вновь тренькам подсказывали инстинкты. Посреди их неуклюжего, выстроенного из обломков кристаллов селения, высился каменный идол, которому они поклонялись, как своему божеству. Это был одноглазый, кажущийся неуклюжим истукан, и, если бы читатель мог его увидеть, то сравнил бы с Гхалом, который отправился в путешествие с Виндом, Эльрикой и всей прочей компанией. Только этот, стоявший на Ован-Тульбуке Гхал отличался от улетевшего.
   Он потому и стоял, что гораздо больше того, улетевшего, окаменел. При появлении ЧИПА в Многомирье, он, по замыслу его создателей, должен был броситься на врага, остановить, отправить обратно, на Землю. А этот только несколько раз вздрогнул (что, впрочем, не осталось без внимания у привыкших к его недвижимости треньков).
   И вот теперь, принеся добычу, треньки обратились к Гхалу. Они усиленно трещали, пытались донести до него свои переживания, а Степан не слышал их своим человеческим, слабым ухом.
   Уже много веков стоял на месте этот Гхал, и со временем появились на нём трещины, вырос на нём мох, а его ступни пробили росшие из почвы кристаллы.
   Пошевелился шкатулочник и глаз Гхала засиял. Истукан дрогнул и из него посыпалось каменное крошево.
   Некоторые треньки запрыгали от охватившего их восторга, иные - попадали в благоговении. А Гхал сделал шаг вперёд... При этом содрогнулась почва, а половина его истрескавшейся ступни осталась висеть на острых кристаллах.
   Гхал издал тяжёлый, гулкий звук, и сделал ещё один шаг к шкатулочнику. В этом железном создании Гхал безошибочно распознал слугу ЧИПА...
   Вообще, глядя на измятое тело шкатулочника, можно было подумать, что он уже не способен был к серьёзному сопротивлению. Но, на самом деле, шкатулочник просто притворялся. И, когда Гхал подошёл к нему, шкатулочник прыгнул на него.
   Это был стремительный, почти неуловимый для глаз полёт. Шкатулочник с такой силой ударил Гхала, что тот пошатнулся и начал заваливаться назад. Но ещё прежде чем тяжеленное тело истукана рухнуло на землю, шкатулочник запустил в его трещины свои металлические конечности, и начал разрывать камень...
   Две каменных плиты отлетели от тела Гхала, и только тогда он ударил врага своим тяжеленным кулаком. Некоторые железные детали погнулись, а сам шкатулочник ударился об кристалл...
   Кристалл переломился, а от шкатулочника отвалилась лапа с колясочным колесом. Гхал повалился наземь, и придавил нескольких треньков, которые даже не пытались увернуться.
   Несмотря на повреждения, шкатулочник вновь бросился на Гхала. Вцепился в него, отодрал ещё несколько крупных кусков камня и увернулся от удара. В результате кулак Гхала врезался в своё же каменное тело, вызвав ещё большие повреждения. Теперь Гхал уже не мог подняться, а только дёргался и рычал.
   Как помнит читатель, другой Гхал летал, поджигая струю газов, которая в определённое время вырывалась из его зада. Для того, чтобы эти газы вырабатывались, Гхал должен был поглощать какую угодно пищу: камни, железо, воду, хлеб, мясо... А внутри Гхала находилось нечто среднее между механизмом и живым пищеводом; вот это ту устройство и нужно было шкатулочнику.
   Резкими, стремительными движеньями вырвал шкатулочник из Гхала пищевод, после чего истукан перестал дёргаться и потерял для шкатулочника всякий интерес.
   В железных лапах шкатулочника оказались трубки и колбы покрытые каменистой пыльцой. Пищевод дёргался, дымился и булькал. Шкатулочник начал закреплять это устройство в своём теле, а ещё, время от времени наносил удары по тренькам, которые слепо надвигались на него...
   Степан был полностью на стороне шкатулочника. Этому железному существу он доверял - оно открыло ему проход в этот новый мир, оно даже казалось Степану забавным, и уж конечно Степан не мог предположить, что шкатулочник служит кому-то злобному существу. Просто на шкатулочника напали, вот он и защищался; заодно и Степана освободил.
   Так что Степан сказал:
   - Ловко ты его. И этих - мелких. Так им и надо!
   Шкатулочник прохрипел:
   - Я должен лететь к хозяину. Служить ему.
   - Ведь твой хозяин Яков Корбудзо?
   - Мой хозяин - ЧИП.
   - Ну, это ты, должно быть, Корбудзо так называешь. Он что же в этом мире находится?
   - Он находится в Ой-Чип-оне.
   Шкатулочник закончил крепить на себе каменистый пищевод Гхала, выдрал из почвы кристаллический куст, и стремительно запихал его в отверстие заменявшее рот. Видно было, как в центральной части пищевода начало разгораться синеватое свечение. Шкатулочник заглатывал кристаллы, куски почвы, и даже куски поверженного Гхала. Всё это перерабатывалось в топливо.
   И, прежде чем Степан успел задать ещё хоть один вопрос, шкатулочник ударил железной конечностью по камню, высек искры. Из нижней части Гхалова пищевода появилась синяя струя пламени, и шкатулочник начал взлетать.
   Железная лапа несколько вытянулась, схватила Степана, потащила его вверх.
  

* * *

  
   В воздухе между мирами осталась тёплая зимняя одежда Степана. Он, придерживаясь одной рукой за шкатулочника, выбросил её, и вздохнул с некоторым облегчением - было уже не так жарко; хотя перепад температуры, после зимнего московского холода, был весьма ощутимым.
   А вот мобильник Степан оставил при себе. И, всё ещё держась за шкатулочника, набрал номер жены. Телефон даже не отвечал, что "абонент недоступен" - он просто безмолвствовал. Степан вздохнул и произнёс:
   - Ну да, это же иной мир; здесь сотовой связи нет. А дома жена волнуется. Тоже мне звонит, и никто ей не отвечает... Ты долго ещё лететь собираешься?
   - С нынешней скоростью путь до Ой-Чип-она займёт пять суток, - ответил шкатулочник.
   - Чего?! А в Москву ты когда вернёшься? - ужаснулся Степан.
   - Тогда, когда этого захочет хозяин, ЧИП.
   - Но это же безумие какое-то! Вот чёрт... - от волнения на лбу Степана даже выступила испарина. И он, без особой надежды на успех, попросил:
   - Может, просто отнесёшь меня к тому проходу меж мирами, а потом дальше полетишь?
   - Исключено, - прохрипел шкатулочник.
   - Далеко уже отлетели, да?.. Ну, может, меня кто-нибудь другой обратно повезёт, - произнёс Степан, и начал оглядываться.
   Вскоре он заметил парусный корабль, который преспокойно летел меж мирами. Степан предложил:
   - Вон, например, он. А?
   Шкатулочник слегка изменил направление полёта. Теперь он приближался к кораблю.
   - Во, правильно! - радовался Степан. - Надеюсь, команда там нормальная, а не как те карапузы, которые чуть меня не растерзали...
   Шкатулочник ничего не отвечал, но к кораблю приближался. И теперь уже было видно, что корабль этот сделан из красноватого дерева, парус же его - цвета старой бумаги, желтоватый, с выведенным в центре золотистым кругом. Затем Степан и команду увидел...
   Нет - не люди это были, а существа, напоминающие ящериц, с красноватой, под цвет их корабля, чешуей. У них были длинные, сильные хвосты, с костистыми, округлыми наростами.
   На самом деле, это был торговый корабль, который возвращался из славного города Светлограда, на свою родину. Ящерицы, которые сами себя звали щурами, летели в самом приятном расположении духа, так как торговля и обмен прошли даже лучше, чем они ожидали.
   И они совершенно не думали, что на них кто-то будет нападать. От этих мест не так далеко было до Светлограда, и пираты в этих местах давно повывелись.
   И вот щуры завидели шкатулочника. Теперь они во все свои желтоватые, с узкими чёрными зрачками глаза глазели на это приближающееся железное чудо. Много чего они в Светлограде повидали, а всё же такое встречалось им впервые. Вроде бы - железок много всяких, торчат они в разные стороны, а в то же время и движутся, и есть в них что-то живое, да вон и человек какой-то висит, вцепившись в это...
   Глядя на вытянутые, заострённые физиономии щуров, Степан закричал им:
   - Э-эй! Вы довезёте меня до...
   Но Степан так и не успел докричать, куда бы он хотел, чтобы они его довезли, потому что шкатулочник начал крошить корабль. Он вцеплялся своими конечности в деревянную палубу, разрывал её, накренял мачты, лез глубже, в трюм...
   После первого замешательства, щуры закричали:
   - Напали!! Враг!!
   Ну а Степан, который едва удерживался на дёргающемся шкатулочнике изумлялся:
   - Что ты делаешь?
   - Нужно железо, - прохрипел шкатулочник и продолжил свою разрушительную деятельность.
   Некоторые щуры достали трубки. Они подносили это оружие ко ртам и резко дули, выпуская маленькие стрелы. От шкатулочника эти стрелы отскакивали как от стены горох, а вот Степана могли бы смертельно ранить, если бы время от времени, шкатулочник не ловил очередную летящую в хрупкого человека стрелу. Надо сказать, что большинство стрел предназначались именно Степану, так как щуры решили, что именно он управляет этой железной машиной.
   Но вот, наконец, шкатулочник перестал уродовать корабль: он оттолкнулся от его продырявленной палубы и полетел дальше. Несколько запоздалых стрел просвистели поблизости.
   Много раз во время работы пожарником Степан бывал в экстремальных ситуациях, так что и теперь он довольно быстро совладал с собою и без лишних эмоций спросил у шкатулочника:
   - Зачем ты это сделал?
   На этот раз в голосе шкатулочника было меньше хрипа. Он ответил:
   - Мне нужно железо. Я должен использовать его в своём теле, для роста.
   - Но зачем ты напал на этот корабль?
   - Повторяю: я должен был добыть железо... Но, к сожалению, его там оказалось очень мало...
   - Но правильно ли ты поступил, напав первым?
   - Они - враги.
   - Ты уверен, что враги?
   - Да - уверен. Эти ящерицы будут воевать против ЧИПА и будут уничтожены.
   - И всё же... мне они изначально не показались такими уж агрессивно настроенными. Ты ведь такой же новичок в этом мире, как и я. Так что, может, ты ошибаешься. Может, война осталась в прошлом, и заключено мирное соглашение. Ведь видишь: никто здесь больше не стреляет, очень спокойный пейзаж открывается...
   - Сейчас война не ведётся, но скоро она начнётся.
   - ЧИП её начнёт? - спросил Степан.
   - ЧИП её начнёт, потому что иного выхода у него нет. Враги не дадут империи Ой-Чип-он развиваться так, как хочет ЧИП.
   - И что же это за развитие? - интересовался Степан.
   - Это - технический прогресс. Стремительный, неистовый, напористый. Технический прогресс без остановки, на грани возможностей...
   - Технический прогресс? - повторил Степан, продолжая оглядываться. - Что-то у меня всё, что я здесь вижу, не ассоциируется с техническим прогрессом. Кругом - тишь да благодать... А воздух-то какой чистый! Я в Москве живу, и уже не помню, когда таким вот замечательным воздухом дышал... У нас там, знаешь, сплошные автомобильные пробки. Вот, как фура какая-нибудь проедет, так всё - пиши пропало...
   - Мне всё это знакомо, - ответил шкатулочник.
   - А ну да. Действительно. Тебя ведь самого в Москве сделали... Хотя, что ты мог видеть? Ты же в шкатулке сидел...
   И вот что рассказал шкатулочник:
   - Меня создал ЧИП. Ты знаешь об этом, но думаешь, что он просто собрал меня из железок. О, нет! Великий ЧИП и тогда, когда он не помнил, кто он на самом деле, был и великим НЕчеловеком, и, также - магом. Ведь вся его несокрушимая империя построена именно на механике и на магии... ЧИП создавал меня очень долго, бессонными ночами корпел он надо мною. Он вложил в меня частицу своего пламенного духа, и я не просто механизм - я часть ЧИПА, я полностью подчиняюсь ему, я чувствую его; и сейчас общаюсь с тобой, потому, что это интересно и ЧИПУ. Так что мне известно о Москве столько же, сколько и ЧИПУ, а он прожил в этом городе гораздо дольше тебя... Москва больше нравилась ЧИПУ, чем Многомирье в нынешнем его виде, но всё же именно здесь, в Многомирье, ЧИП видит наибольший потенциал; здесь - его империя механики и колдовства; империя Ой-Чип-он, которую так и не смогло уничтожить ни время, ни старания врагов...
   - Ну... прямо даже и не знаю, - молвил Степан задумчиво. - А чего ЧИПА эта тишь-благодать не устраивает?
   - Потому что Многомирье - такая система миров, где всё повторяется, где нет настоящего развития. Ты видел корабль этих красных ящериц щуров? Как он тебе?
   - Красивый... не... даже прекрасный корабль! Летит в воздухе между этими мирками мелкими!..
   - Так вот: ещё до изгнания ЧИПА, столетия назад, щуры летали примерно на таких же кораблях. Может, и есть кое-какие отличия, но всё такие несущественные... Ничего нового они не изобрели! Теперь вспомни свою жизнь на Земле...
   - Да чего её вспоминать? Я и так во всю о жене и детях думаю. Вот, чёрт подери, они ж меня искать будут! Ушёл из дому и пропал без вести, а всё потому, что ты меня вернуть не можешь...
   - Проход между мирами уже закрыт. Там сейчас должны быть и каменные Гхалы и, возможно, маги.
   - Но...
   - Я задал тебе вопрос, Степан, что ты можешь сказать о вашей земной жизни?
   - Она такая... быстрая...
   - Правильно! За последние годы сколько у вас всего появилось: и сотовые телефоны и компьютеры и Интернет; сто лет назад и в космос никто не летал, а сейчас уже думают о полётах к дальним планетам, думают о колонизации Луны и Марса. У вас есть писатели-фантасты, но мало кто из них решается заглядывать дальше чем на сто-двести лет вперёд; слишком непредсказуем, резок ваш прогресс; и это близко духу ЧИПА... А здесь, в Многомирье, представь: можно с уверенностью сказать, что здесь вот через шесть тысяч лет ничего не изменится. Так же будут висеть эти миры, и будут среди них летать глупые торговцы и путешественники.
   - Ну, а может, не стоит насильно торопить? Может, это просто период такой? У нас на Земле тоже так было: только специалист сможет сказать, чем, например, две тысячи трёхсотый год до нашей эры в Египте отличался от две тысячи двухсотого. Ничего существенного не происходило: поколения сменяли друг друга, а прогресс топтался на месте; однако потом началось ускорение... и до сих пор продолжается...
   - Здесь ничего не меняется десятки, а, возможно, уже и сотни тысяч лет...
   - Но вон - посмотри, видишь, красота какая! А ты говоришь - не меняется!
   И Степан указал на мир, возле которого в это время пролетал шкатулочник. Там беломраморные дворцы возвышались над нежно-малахитовыми полями; там синели родниковые озёра, там сияли тихим светом берёзовые рощи...
   На шкатулочника это не произвело никакого впечатления. Он говорил изменяющимся, почти уже не хриплым голосом:
   - В этом нет ничего, чего не было бы тысячелетия назад. И эта архитектура не находит новых форм, она бесконечно повторяет старое. Без ЧИПА здесь нет и не будет компьютеров; никто не изобретёт скоростные самолёты и более стремительные средства передвижения... Ты говоришь так, защищая всё это, старое, потому что устал от городской жизни, и тебе хочется на природу, до которой ты и дорвался, но твоему человеческому духу это быстро надоест. Ты захочешь таких же изменении, как и ЧИП.
   - Ну а здесь разве люди не живут?
   - Живут, и на очень многих мирах. Просто тебе они пока что не повстречались. Но они отличаются от землян, отличаются от ЧИПА. Может, в этом воздухе, в этом свете есть что-то, что так воздействует на их души? Но они спят. А ЧИП их разбудит. И здесь будут компьютеры, сотовые телефоны, будет кино, будут стремительные средства передвижения; мы доберёмся до самых дальних уголков Многомирья, и всюду будет наше, новое, всегда изменяющееся, совершенствующееся...
   Степан слушал его, кивал, хотя и не знал - соглашается или нет. А потом сказал:
   - Ты и сам изменился. Раньше говорил - как робот: "надо в переход. Служить хозяину", а теперь вон как разговорился; прямо как на митинге выступаешь, убеждаешь меня...
   - Да. Ты прав. Я изменяюсь. Во мне - часть духа ЧИПА, и мне интересен ты, человек с Земли, потому что ты интересен ЧИПУ. И я несу тебя в Ой-Чип-он, потому что там ты понадобишься.
   - Ну я и влип, - вздохнул Степан.
  

* * *

  
   По окончании первого дня полёта, Степан взмолился:
   - Ну давай остановимся. Мне поесть надо...
   Шкатулочник проговорил:
   - Человеческий организм слишком слаб и несовершенен, но с помощью ЧИПА, он больше не будет подвержен ни болезням, ни голоду, ни...
   - Знаю-знаю! - перебил его Степан. - Только это будет ещё нескоро, а вот сейчас, видишь вон тот мир, до него отсюда километров пять; он даже выглядит аппетитно.
   И шкатулочник согласился - изменил направление полёта.
   Они опустились в роскошном, ухоженном саду, где воздух был наполнен такими ароматами, что даже сытому человеку захотелось бы есть. Ну а Степан просто бросился к ближайшему дереву, начал обрывать росшие на нём плоды, пробовать их. При этом говорил:
   - Вкуснотища!.. Ты не улетай пока, дай мне наестся...
   На что шкатулочник ответил:
   - Я всё же улечу, но через некоторое время вернусь.
   - Куда полетишь?
   - Да присмотрел я здесь кое-что.
   Шкатулочник взмыл над деревьями и улетел...
   Тогда Степан припомнил, что во время спуска он краем глаза видел небольшое поселение, расположенное как раз на окраине этого сада. Туда теперь и полетел шкатулочник...
   Неожиданно Степан услышал приятный голос:
   - Здравствуй.
   Обернувшись, он увидел, что перед ним стоит облачённая в лёгкое, зелёного оттенка платье привлекательная девушка с удивительно белым, почти мраморным лицом.
   - Ну, здравствуй, - отозвался Степан. - Ты местная?
   - Да, я здесь живу, и зовут меня Милой.
   - Степан.
   - Я видела, что ты прилетел на железном чудовище.
   - Это не чудовище, а шкатулочник. Ты его не бойся.
   - Мы знаем, что в Многомирье вернулся ЧИП. И это чудовище - слуга ЧИПА. Оно похитило тебя?
   - Ну там так сложно получилось. Не совсем похитило, но и назад возвращать не хочет. Говорит, что меня ждут в Ой-Чип-оне.
   - Ничего хорошего там тебя не ждёт. Только наивному человеку могли внушить, что туда действительно надо лететь, так что ты должен сбежать, пока не вернулось чудовище.
   - Сбежать? Да, в общем-то, мне всё равно - могу и сбежать. Мне ведь главное - домой вернуться. А то ведь жена уже, наверное, в милицию объявила, что я пропал, а я её ничем утешить не могу. Я из Москвы.
   - Москва? Я не знаю такого мира.
   - Москва - это не мир... Хотя, можно сказать, что и мир... В общем, долго объяснять. Ты лучше скажи: у тебя какой-нибудь корабль есть?
   - Нет у меня корабля.
   - Это плохо. Надо отсюда улететь.
   - Но у меня есть крылья, - и тут за спиной у девушки начали двигаться полупрозрачные крылья, а сама она слегка поднялась на землей.
   - Ты что - фея?
   - Да. Я фея этого сада. А вот если ЧИП сюда доберётся, то ничего от этой красоты не останется. Кругом будут железки, скрежет и вонь, а я погибну.
   Тут издали, как бы в подтверждение её слов, донеслись отчаянные крики и скрежет железа.
   - Что это? - спросила Мила.
   - Туда шкатулочник полетел... Ему железо нужно для роста.
   - Там же Тгалин, - вздохнула Мила.
   - Кто?
   - Тгалин - городок, жители которого помогают мне возделывать этот сад.
   - А железо у них есть?
   - Некоторые из их домов облицованы железом, и крыши есть железные.
   - Ну вот это как раз то, что надо шкатулочнику.
   - Ах, что же ты сразу мне не сказал?! Я должна быть там!..
   И она взмыла, полетела над деревьями туда, откуда доносились крики и грохот.
   - Подожди ты! - крикнул ей вслед Степан. - Кто меня назад-то понесёт?! Э-эх ты, фея...
   И остался один среди плодовых деревьев. Настроение у него окончательно испортилось и аппетит пропал...
   Через полчаса вернулся шкатулочник. Он очень разросся, железо уже не торчало из него беспорядочно, а приняло более строгие формы; теперь он напоминал земной самолёт-истребитель. Имелась даже и застеклённая кабина, рядом с которой горели красноватым светом стеклянные глаза.
   Степан тут же спросил:
   - Ты фею Милу видел?
   - Я не знал, что её звали Милой.
   - Что с ней?
   - Она напала на меня, и мне пришлось её уничтожить.
   - Но это же убийство!
   - Мне просто нужно было железо, и я его получил. Не надо было вставать на моём пути. А теперь давай - залезай в кабину. Пора лететь.
   - Чёрт тебя подери! - выругался Степан. - Чего тебе и твоему ЧИПУ от меня надо? Вот если ты теперь такой скоростной и совершенный: давай-ка верни меня к тому проходу, между мирами.
   - Я уже говорил: проход заделан, на нём теперь и магические заклятья. А ключа от него у меня нет.
   - А у кого он есть?
   - Не знаю...
   - Вот как? Ну ладно. А вот я не полечу с тобой. Представь: не нужна мне эта империя - Ой-Чип-он. Ты уничтожил фею Милу? Ладно, я подожду: может тут другая фея появится, отнесёт меня к проходу, а там и ключ найдётся...
   - Ты здесь чужак, Степан, и ты до сих пор на свободе только потому, что я рядом. А после того, как я разобрал их городок, тебя обвинят, как моего соучастника.
   - Да ладно! Пускай сначала докажут, что я соучастник.
   - А они уже видели, что ты со мной летел.
   - Кто же видел?
   - Да много кто. Начиная хотя бы с тех щуров. Помнишь, как на их корабль мы напали...
   - Ты напал, а не я.
   - Тебе трудно будет доказать, что ты не был в заговоре со мной.
   - И всё же я постараюсь.
   - Потом с многих миров, возле которых мы пролетали, за нами наблюдали; у них тут, знаешь ли, имеется кое-какая примитивная оптика. И наберётся достаточно показаний о том, что ты даже не пытался сбежать. Твои возражения вряд ли станут слушать, и для начала тебя заключат в темницу...
   - Но я докажу!..
   - Или ты думаешь, что тебя выпустят в Москву? Чтобы ты рассказывал о Многомирье? О проходе меж мирами?
   - Я не стану никому рассказывать.
   - Твоим обещаниям не поверят.
   - Мне и в Москве не поверят. Если начну рассказывать, то сочтут меня за сумасшедшего.
   - Запомни: здесь ты - чужак, ты - враг. И эта фея, Мила - она только хотела разлучить нас; и понесла бы она тебя не в Москву, а к местным судьям. Ты бы сначала сидел в темнице, а потом бы тебя казнили... Но всё, довольно. Я не намерен больше тратить время на разговоры с тобой. Залезай в кабину. Я сделал её специально для твоих удобств...
   Степан стоял на месте, лицо его было мрачным. И тогда из разросшегося шкатулочника выдвинулась железная лапа, обхватила его за грудь, подняла в воздух и запихнула в кабину. Затем этот похожий на земной самолёт-истребитель слуга ЧИПА поднялся над безмолвным садом и, набирая скорость, полетел прочь. Под его крыльями промелькнул совершенно разоренный городок Тгалин.
  
  
  

III

   Говоря о том, что в этой части Многомирья уже известно о возвращении ЧИПА и все считают Степана его сообщником - шкатулочник преувеличивал, чтобы Степан Вдовий следовал в Ой-Чип-он, не помышляя о бегстве. Ну а зачем шкатулочник так делал, читатель узнает позже.
   На самом же деле, точно о возвращении ЧИПА знали только каменные Гхалы, и ещё некоторые, наделённые особо тонким магическим даром существа, как, к примеру, колдунья Нэния, которая согласилась помогать Винду и остальной компании.
   В Светлограде же поговаривали о том, что в заржавевший Ой-Чип-он просто пробрался некий тёмный волшебник, а чего он там собирался делать - их особо и не касалось. Находилось поблизости от Ой-Чип-она несколько сторожевых постов, так направили туда ещё дополнительную экспедицию, в состав которой входило три десятка воинов, да ещё - пара слабосильных магов. Ещё один маг-лекарь вылетел туда, чтобы вылечить тех воинов, которые были заморожены "чужим колдуном". Но маг-лекарь оказался совершенно бессилен: сколько он не твердил свои заклятья, а воины оставались всё такими же холодными, насквозь промёрзшими, и солнечные лучи не согревали их...
   И никто не обратил особого внимания на то, что от Светлограда в сторону Ой-Чип-она полетел ещё один корабль. Да - это был очень красивый, сияющий мягкими изумрудными оттенками корабль, но мало ли прекрасных, удивительных, и всё же уже привычных из-за своего постоянного мельтешения кораблей прилетало и отлетало от Светлограда, столицы империи Ито? Откуда им было знать, что этот корабль живой? Да и вообще - это не корабль, а самый настоящий мир, который постепенно рос, и стремился к тому месту в пространстве, где ему суждено было окончательно остановиться и обрести круглую форму?..
   Об этом и лучший друг корабля Крылова - Винд, узнал совсем недавно, об этом и сам Крылов впервые услышал от мудрой колдуньи Нэнии.
   А команда на Крылове собралась знатная: здесь и юный Винд, и зеленоволосая Эльрика, и птица Аша и пантера Ява, и колдунья Нэния. Крылов уже настолько вырос, что и громоздкому каменному Гхалу нашлось бы место и на его палубе и в трюме. Но Гхал предпочитал лететь самостоятельно - наевшись изысканной каменной пищи, он выпускал из своего зада плотную струю горящих газов, и, не экономя своих сил, выделывал вокруг корабля замысловатые, стремительный пируэты.
   Не отставал от него и ящер Скул, всадником которого был четверорукий Виш - ящеру нравилось состязаться в скорости с Гхалом.
   Впрочем, и Крылов, после того, как они покинули Светлоград, не летел ровно, а пытался угнаться за Гхалом и Скулом. Погода способствовала такому весёлому времяпрепровождению: сияло солнце, дул свежий ветерок, и всякие разговоры о том, что, возможно, будет война; что ЧИП двинет на Многомирье свои страшные полчища, казались неубедительными.
   Но, чем дальше они летели, тем чаще поглядывали на Ой-Чип-он. От Светлограда до Ой-Чип-она - девять тысяч километров, но Ой-Чип-он такой громадный, что и в Светлограде его видят как тёмное пятнышко, которое постоянно висит на одном месте. Правда, большинство Светлоградцев забыли, какую зловещую силу таит в себе это пятнышко, и настолько привыкли к нему, что попросту не замечали...
   И вот, на третий день полёта, Ой-Чип-он занял уже большую часть небосвода. Громадной, железной сферой нависал он над ними, и всё-то казалось, что сейчас вот вздрогнет, начнёт падать, обрушится на них, раздавит...
   Уже видно было, что железная эта громада не однородна, что пронизывают её бессчётные трещины, а также и просто проходы-впадины, туннели, созданные ещё самими Ой-Чип-онцам, в то время, когда их империя разрасталась...
   Винд, Эльрика и колдунья Нэния сидели в удобных, мягких, тёплых креслах, которые специально для них вырастил на своей палубе Крылов. Аша и Ява тоже расположились на палубе, Виш на своём Скуле и Гхал летели поблизости...
   Винд произнёс:
   - Я хотел бы как можно больше узнать о той древней войне, когда Ой-Чип-он... заснул... Я ведь правильно говорю - он заснул?
   - Да, - кивнула Нэния. - Здесь можно рассказывать очень долго, часами...
   - Расскажи, - попросила Эльрика.
   И Нэния начала рассказывать. Она говорила о том, как Ой-Чип-он возник: сначала это был неприметный мир, на котором, правда, был избыток железа (но мало ли всяких чудес в Многомирье?); потом от этого мира стали разлетаться странные железные существа...
   Говорила колдунья о том, как сначала эти железяки разведывали ближние миры, как заключали с их жителями договоры, как постепенно эти миры заселяли; как их становилось всё больше - странных, неразговорчивых, ни на кого не похожих. Как обволакивали железные постройки миры, пронзая их сердцевины; как, благодаря неустанному труду железных слуг, сфера Ой-Чип-она разрасталась и разрасталась...
   И о том рассказывала Нэния, как разные империи, в том числе и Цвеата, пытались уничтожить Ой-Чип-он, и как терпели поражение за поражением. Положение становилось просто жутким: гибли самые разные доблестные, разумные существа (не только люди!), исчезали в железном чреве целые миры, и Ой-Чип-он, столь чуждый жителям Многомирья, только набирался сил.
   Объединение сил всех империй, воздушные границы которых примыкали к Ой-Чип-ону, оказалось недостаточным, и тогда прилетели корабли, драконы, птицы с алмазными клювами и существа совсем уж удивительные и невиданные с дальних рубежей - кому-то из них заплатили, кто-то пожелал участвовать в этой войне добровольно.
   По некоторым подсчётам, против Ой-Чип-она выступило сто тысяч летучих кораблей и двухсот тысяч летающих существ, со всадниками и без. Помимо воинов, в битву вступили и маги, и просто отважные, готовые пожертвовать ради победы жизнью существа.
   И началась битва...
   Две недели бушевала она. Погибли почти все корабли, почти все воины и маги, а силы Ой-Чип-она казались неиссякаемыми: где-то в глубинах железной сферы порождались новые и новые железные орды, и летели, чтобы уничтожать...
   - А что же ЧИП? - перебил Нэнию Винд. - Каков он, на самом деле? Ведь мне ещё не довелось видеть ЧИПА в его настоящем теле!
   - И никто не видел. А если и видел, то уже не мог никому рассказать, - ответила Нэния. - Но всё же победа над Ой-Чип-Оном, пусть и временная, была одержана...
   Однако, в тот раз Нэнии не довелось рассказать, каким же именно образом была одержана победа над Ой-Чип-оном, как душу ЧИПА удалось изгнать из Многомирья, и лишить памяти...
   Гхал прогремел своим мощным, раскатистым голосом:
   - Прямо по курсу что-то необычное!..
   А спустя ещё пару секунд зоркий Виш воскликнул:
   - Ну, похоже, ЧИП здесь уже побывал...
   Тут и все остальные увидели, что на фоне громады Ой-Чип-она висит в пространстве ещё одно тёмное пятнышко. Воздух пронизывали тёплые солнечные лучи, а пятнышко это казалось таким чуждым Многомирью, холодным, безжизненным...
   И вот Крылов подлетел к дракону, который насквозь был проморожен и потемнел. Дракон казался статуей, которую некий чародей закинул в пространство меж мирами.
   И Винд обратился к Нэнии:
   - Если ты колдунья, то можешь ли разморозить его?
   Но Нэния, уже и сама, без напоминаний Винда, подумала об этом и постаралась исполнить. Магические, труднопроизносимые слова упругой, пульсирующей вязью потекли из неё...
   Она прикрыла глаза, но, в то же время, из-под её ресниц выбивался золотистый свет, схожий с сиянием солнца. И, глядя на этот магический свет, Винд, а также и Эльрика, почувствовали сначала тепло, а затем и вовсе отпрянули, чтобы не обжечься.
   Голос Нэнии усилился, стал могучим, словно приближающаяся буря, а затем колдунья сделала резкое движение руками, в воздухе прокатился наполненный сияющими искорками порыв и, добравшись до дракона, объял его...
   Нэния опустилась в то изумрудное кресло, которое вырастил для своих пассажиров Крылов, устало вздохнула, и прошептала:
   - Этому я отдала все свои силы...
   Винд, глядя на дракона, спросил у колдуньи:
   - Что же: теперь совсем колдовать не сможешь?
   - Со временем смогу... но мне потребуется время, чтобы восстановиться...
   А Винд, Эльрика и все остальные в их компании, всё глядели на дракона, ждали, что он пошевелится. Это значило бы, что простое волшебство способно развеять чары самого ЧИПА; а, стало быть, и победу, в конце-концов, им удастся одержать.
   Проходили минуты. Крылов висел в воздухе, Скул с Вишем и Гхал выделывали круги возле дракона, но особо близко к нему не приближались, так как наколдованный Нэнией жар по-прежнему обхватывал его, и раскалял воздух...
   В какое-то мгновенье жар этот сделался настолько сильным, что Винд даже проговорил:
   - Не сгорел бы дракон.
   А Нэния молвила чуть слышно:
   - Разморозился бы...
   И вот наступило долгожданное мгновенье. Дракон пошевелился, приоткрыл глаза. Виш, который в это мгновенье пролетал рядом с его головой, воскликнул громко и намеренно бодро:
   - Здравствуй, Афффе! Помнишь ли меня?! Семь лет назад вместе с тобой мы сражались против воздушных пиратов!!
   Дракон Афффе приоткрыл пасть, и из него вырвались клубы пара. Но пар этот, был, не как у обычных драконов - горячим, а холодным, и холод этот вскоре докатился и до палубы Крылова. Дракон проговорил усталым, слабым голосом:
   - Виш четверорукий, я помню тебя... Ты был лучшим мечником, из всех, которых я когда-либо знал... А я пожил немало и многих повидал...
   - Ну так и отлично! - тем же бодрым тоном продолжал Виш. - Присоединяйся, дружище, к нашей компании. Вместе мы расквитаемся с твоим обидчиком...
   Голос дракона сделался хриплым и совсем слабым:
   - Он не мой обидчик, он - мой убийца...
   - Ты будешь жить! - порывисто крикнула ему Эльрика.
   Но голос дракона был безутешно мрачным:
   - Своим волшебством, вы только вдохнули подобие жизни в меня; но настоящей жизни во мне - уже нет. Каждая клеточка моего тела - это лёд, это тот холод, который принёс ЧИП, как месть из иного мира. Эти мои слова - последние...
   Виш начал было говорить что-то жизнеутверждающее, но слова сами замерли на его языке, когда он увидел, что происходит с драконом Афффе. А дракон распадался.
   Тело его покрывали многочисленные трещины, которые безудержно расширялись и углублялись; мало того - из каждой его клеточки веяло таким холодом, что и Крылов и все остальные вынуждены были отлететь подальше.
   И вот дракон обратился в ледяное, сероватое облако, которое стремительно меняло свои формы, и летело, свистя и завывая, прочь...
   Через пару минут всё умолкло, но в воздухе ещё чувствовался неприятный, вызывающий озноб холод.
   Виш воскликнул:
   - Много я повидал, но такое - в первый раз!
   А Винд в порыве откровения признался:
   - А я вот с кое-чем подобным уже сталкивался. Только не здесь... не в Многомирье... В ином мире, жители которого сами называют его Москвой. Я сам был там... и ЧИП он тоже был там, долгое время... Мне показалось, что в Москве такой же холод, как и в этом облаке, которым стал дракон.
   Виш и Гхал начали расспрашивать Винда о Москве, но юноше вовсе не хотелось признаваться, что это именно он освободил ЧИПА, и поэтому он отмалчивался, говорил, что пробыл там совсем немного, и ему ничего не известно, кроме того, что там очень холодно и неуютно...
   Виш изрёк мрачно:
   - Я думал: раз мы в одной компании, то и секретов друг от друга у нас не должно быть. А ты, я вижу, не хочешь говорить всю правду. Что ж: это твоё право...
   Нэния, которая, как догадывался Винд, уже знала его тайну, произнесла:
   - Не стоит из-за этого ссориться. Быть может, у Винда есть веские причины не договаривать. Но это вовсе не значит, что он плохой; уверена - он ещё проявит себя с лучшей стороны.
   А Винду, на самом деле, очень захотелось совершить подвиг; быть может, даже пожертвовать собой - этим он хотел оправдаться не столько перед окружающими, а перед самим собой. Чем больше он видел злодеяний ЧИПА, тем больше его снедали раскаяния. Ведь это он, Винд, пусть и невольно, но способствовал возвращению тирана в Многомирье...
  

* * *

  
   После гибели дракона Афффе, компания продолжила полёт к сфере Ой-Чип-она...
   И впереди уже ничего, кроме этой, заполоняющей весь обзор громады не было видно. Глянешь назад - там синее небо, там - разные миры и плывущие среди них облака; а впереди - железо, простирающееся на сотни и тысячи километров, старое, ржавое, и всё же - по-прежнему твёрдое, наделённое пока что скрытой силой, но готовое вскоре пробудиться, начать завоевание
   Сфера Ой-Чип-она угнетала. Ведь эти миллиарды и миллиарды тонн железа не было уничтожены даже во время отсутствия ЧИПА, а все усилия жителей Многомирья привели только к тому, что сфера оказалась слегка потрёпанной по краям. Казалось - эта громада вот-вот рухнет, и раздавит всех их. Но пока что она висела недвижимо...
   Впрочем - нет - не совсем недвижимо. Чем ближе они подлетали, тем отчётливее замечали, что на многих из железных деталей происходит движение. Что-то или кто-то там дёргался, а в воздухе иногда разносились отдалённые железные скрипы, и ещё - механический гул. Сам же воздух постепенно становился холоднее, и, если бы не живое тепло, которое порождал Крылов, то путешественники давно бы уже замёрзли...
   Винд спросил у Нэнии:
   - Что там движется?
   - Не знаю.
   - Но ведь такого движения не должно быть? - это уже Эльрика спросила.
   - Нет - не должно. И сейчас об этом, наконец, узнает, Серж Михел V, правитель Светлограда.
   После того как Нэния попыталась вернуть жизнь дракону, магические силы покинули её, но теперье вернулись, и следующее заклятье далось ей без особо труда. Вновь прозвучали слова, которые Винд не рискнул бы повторить, так как мог свернуть язык. Последовали несколько плавных, стремительных и сложных движений руками, после чего в воздухе образовалось сияющая по краём окно, внутри которого прояснилось отчётливое, совершенно реальное видение светлого, величественного зала.
   Там, возле золотого трона, на котором сидел пожилой, полноватый, румяный и излишне для этого тревожного времени расслабленный император Серж Михел V, собралось немало мужей, дам, а также и старцев - все выглядели весьма почтенно, и смотрели, как показалось Винду прямо на него, осуждали его...
   Но, впрочем, юноша ошибался. Смотрели они не на него, а на сферу Ой-Чип-она, видели её, несмотря на разделяющие тысячи километров, так же отчётливо, как и те, кто находился на палубе Крылова.
   Первой заговорила роскошно одетая дама - жена Сержа Михела V:
   - Я вижу - оно оживает.
   И зазвучали голоса тех, кто стоял поблизости от трона:
   - Мы предупреждали об этом. Слишком много знамений: вот и каменные Гхалы, древние стражи, проснулись. К сожалению, они слишком обветшали, и не смогли остановить ЧИПА... Да и наших сил может оказаться недостаточно. Слишком велика угроза. Но, тем ни менее, мы должны готовиться к войне...
   Серж Михел V выглядел удивлённым и растерянным. Видно было, что он, также как и его отец, как и дед - привык жить в мире, а слово "война" звучало для него в диковинку. Переглянувшись с женой, спросил у неё:
   - Что думаешь?
   Императрица же поинтересовалась у собравшихся возле трона:
   - Вы знаете, как остановить это?
   В ответ прозвучало:
   - Если ЧИП - сердце этого, то уничтожение или новое изгнание ЧИПА может остановить железную империю Ой-Чип-он. Но как добраться до ЧИПА мы сейчас не знаем.
   Растерянный Серж Михел V прокашлялся и молвил, пытаясь придать своему голосу подобающие императору властные и величественные ноты:
   - Моя империя Ито сильна и сможет противостоять любому злодею. Если ЧИП попытается напасть...
   Серж Михел V не договорил, но сжал свой кулак. Смотрелось это и комично и печально: кулак у императора был таким же пухлым, как и его лицо. Видно, что человек этот никогда не воевал, но зато привык кушать и пить за троих...
   Один из стоявших возле трона произнёс:
   - ЧИП непременно нападёт, и наша Ито не сможет ему противостоять... Вы, ваше величество, поглядите туда внимательнее...
   Серж Михел V ещё некоторое время вглядывался в открывшееся перед ним окно; и, чем дольше он глядел на сферу Ой-Чип-она, тем более мрачным становилось его лицо.
   Наконец, он спросил:
   - Почему здесь стало так холодно?
   На это ответила Нэния:
   - Холод отсюда проникает к вам. Ну а холод порождает Ой-Чип-он. Боюсь, что, чем больше времени больше проходить; тем больше будет от него холода и снега. Теперь он станет промораживать миры; насылать на них вьюгу и снег...
   - Что такое фьюга и снэг? - пробормотал незнакомые слова Серж Михел V.
   - Скоро узнаете...
   И вновь Серж Михел V выглядел растерянным, и не сжимал больше свои пухлые кулачки. Это был добродушный, мирный император, и он совершенно не представлял, что делать при этих новых, тревожных событиях.
   - Начинайте действовать немедленно, - говорила Нэния, обращаясь, главным образом, не к императору, а к тем, более решительным людям и не людям, кто собрался возле его трона. - Наша армия должна готовиться к скорой войне. Иначе - всех перебьют по одиночке. О появлении ЧИПА должны узнать и жители иных империй; и, если они не выставят против него все свои силы, то также погибнут...
   Тут прогремел гулкий голос Гхала:
   - К нам приближаются!!
   Винд, Эльрика и Нэния обернулись и увидели, что со стороны Ой-Чип-она к ним летят некие тёмные точки. Пока что, из-за значительного расстояния невозможно было их разглядеть.
   Винд спросил:
   - Как думаете: это может быть кто-нибудь из наших?
   На что Нэния ответила:
   - Если там и были какие-то охранники от империи Ито, то все они погибли...
   - Как быстро расправляется с ними ЧИП, - молвила Эльрика.
   - Да, - кивнула Нэния. - он вернулся из Москвы уже не таким, каким был прежде. Теперь он - более решительный, неистовый. Наверное, он принёс с собой частицу того мира, в котором пробыл так долго.
   Из отдалённого на тысячи километров зала доносился испуганный голос Сержа Михела V:
   - Что это такое летит?.. Ох... это же враги... уничтожьте их...
   А летели к ним железные, похожие на многометровых пауков существа. Это были порождения Ой-Чип-она и Винд узнал их. Юноша воскликнул:
   - Это же Тифмы!
   Вот тут и пришлось вспомнить о той встрече на мире Аратроэль, когда Винд вцепился в лапу улетающей Тифмы, чтобы попасть на родной Каэлдэрон. Незадолго перед тем Тифма поглотила изумрудное сердце - источник неиссякаемой энергии.
   Тогда у случайно попавшей на Аратроэль Тифмы была одна цель -вернуться в Ой-Чип-он, теперь же подобные ей создания атаковали...
   Виш выхватил все четыре своих клинка и провернул их столь стремительно, что невозможно было уследить за их движеньями.
   Винд крикнул:
   - Тифмы - железные! Твои клинки - бессильны!
   На что Виш ответил:
   - Не зря меня называют лучшим мечником в Ито. Своими клинками я крушу и панцири, и камень, и железо! Скоро вы в этом сами убедитесь!..
   По мере того, как приближались Тифмы, становилось холоднее. А из тронного зала доносился голос Сержа Михела V:
   - Ведь они не пролетят сюда? А?
   Нэния ответила:
   - Не пролетят, если только этого не захочу я и тот, кто открыл это окно в зале...
   Винд поинтересовался у Крылова:
   - Нэния говорила о особой силе, которая скрыта в тебе. Чувствуешь ли ты её?
   - Сейчас я просто чувствую, что готов сражаться, - молвил живой корабль.
   Долго ждать не пришлось. Тифмы были уже совсем близко. Несмотря на то, что они стремительно двигались - Винд успел их пересчитать: пятнадцать штук. И юноша подумал: "нам с ними не справиться. И чем могу я помочь своим друзьям? Какие особые силы скрыты во мне? Кто я вообще такой?!"
   А сражение уже началось. Первым начал сражаться Виш. Ящер Скул, на котором он сидел, сделал молниеносный воздушный пируэт, обогнул Тифму, а Виш спрыгнул на её металлическую голову.
   Винду так и захотелось крикнуть: "Что ты делаешь?!" - но он не успел - события развивались очень быстро. И Виш знал, что он делает. Прежде чем Тифма успела что-либо предпринять, он нанёс несколько стремительных, сильных ударов по тому месту, где её голова крепилась к туловищу. Простые клинки вряд ли что-нибудь смогли сделать, но клинки у Виша были не простыми, а заговорёнными, доставшимися ему по наследству от предков...
   Железо было разорвано, из-под него выдернулись плотно смотанные провода. На Виша уже неслась лапа Тифмы, но он успел отскочить, и, оказавшись на этой лапе, ещё несколько раз ударил - провода были перерублены. Тифма продолжала лететь, но уже бесцельно, по инерции.
   Виш перескочил на подлетевшего Скула и крикнул:
   - ЧИПУ придётся заняться её починкой, но...
   Тут Вишу пришлось перескакивать на следующую Тифму. Между тем, и к Крылову подлетели сразу несколько Тифм. Из корабля вырвались зеленоватые нити, обхватили их, и, несмотря на сопротивление, ударили друг об друга, да с такой силой, что их ржавые бока прогнулись, и посыпались искры. Тифмы сопротивлялись, их лапы били по нитям Крылова, разрывали их, а из распахнувшихся со скрежетом глоток выдвинулись вращающиеся циркулярные пилы и впились в борт Крылова, начали терзать его. Крылов затрясся, издал мучительный стон и вынужден был выпустить Тифм.
   Те, хоть и покорёженные, вновь метнулись в атаку.
   Винд закричал:
   - А ты проглоти их!..
   Крылову вовсе не хотелось глотать Тифм. Он многое мог глотать: и камень и железо, но только обычное железо, а Тифмы источали холод, в них чувствовалось ледяное волшебство ЧИПА...
   Не подскажи ему это Винд, Крылов никогда бы не стал их глотать - просто сражался бы до последнего. И всё же ему показалось, что Винд, как никогда прав.
   И в пылу (или, скорее - в холоде) сражения, Крылов рискнул, и для начала откусил очередную направленную в него пилу. Ощущение было неприятным и даже болезненным, пила ещё некоторое время продолжала терзать его изумрудную плоть, источать смертный холод...
   Но вот холод смерти был поглощён живительным теплом Крылова. Теперь корабль чувствовал одновременно и боль и приток сил; а его тело слегка разрослось...
   Затем Крылов сам метнулся на очередную Тифму, крепко обхватил её, притянул к себе. В его борту раскрылась громадная пасть и все, кто стояли на палубе покачнулись, едва устояли на ногах...
   Из обзорного окна доносился испуганный голос Сержа Михела V:
   - Что это?! Наши погибают?!
   - Нет, не погибают, - решительно ответила Нэния. - Это Крылов открывает силу, которая поможет нам победить ЧИПА.
   Тогда Серж Михел V, этот не знавший войн император, проговорил совсем уж жалобно:
   - Да, победите его... Уничтожьте...
   И тогда всем присутствующим в тронной зале стало ясно, что на время предстоящей войны правление придётся взять на себя кому-то другому, более похожему на полководца.
   А пока что Крылов поглотил Тифму. Она ещё сопротивлялась, ещё пыталась вырваться, но изумрудные челюсти уже перекусили её железное тело, уже размололи все её самые важные детали.
   Крылов затрясся, стремительно понёсся в сторону, врезался в ещё одну Тифму, и от этого удара все, кроме Нэнии, слетели с его палубы. Корабль испытывал страшную, ни с чем несравнимую боль, смертный холод ЧИПА на мгновенье пронизал его, сковал изумрудное сердце - но только на мгновенье, затем разбилась ледяная короста на сердце, и вновь началось движение жизни. Всё железо было переработано, и Крылов разросся прямо на глазах.
   Всё ещё испытывая боль, но уже контролируя себя, он развернулся, чтобы подобрать друзей, и тут увидел...
   Собственно, ему и не надо было разворачиваться, чтобы увидеть - ведь глаза у него имелись со всех сторон. Слетевшие с палубы оказались во власти Тифм. Ни Виш, ни Гхал не могли им помочь, потому что они сражались с другими Тифмами...
   Когда Эльрика, Винд, а также - пантера Ява оказались за бортом, сразу две находившиеся поблизости Тифмы бросились на них. Ведь они были для железных Тифм лёгкой добычей.
   Уже совсем рядом, на расстоянии нескольких метров от Винда, свистела, рассекая воздух, железная лапа Тифмы. Один удар и тело юноши было бы переломано, но тут между ним и железом золотистым росчерком мелькнула Аша. Птица врезалась в чудовищное порождение Ой-Чип-она, начала бить по железу крыльями, когтями и клювам.
   Атака эта была столь стремительна и неистова, что Тифма перенесла своё внимание с Винда на Ашу. Именно эта птица показалась чудовищу наиболее опасным противником.
   Следующий удар был предназначен именно Аше. Она успела увернуться, и лапа только задела её крыло, вырвала несколько перьев.
   Защищая своего любимого хозяина, Аша вновь устремилась в атаку. Конечно, птица не могла представлять серьёзной угрозы для чудовища, не могла увернуться и от всех многочисленных, направленных на неё ударов. А одного удара было достаточно...
   Винд закричал что-то - уже бессмысленное, бессильное. Ведь Аша была мертва! И её золотистое оперенье померкло, а из разорванного тела хлестала кровь.
   И всё же Аша своим самоотверженным поступком спасла жизнь Винду! Были выиграны несколько секунд, и за это время вернулся Крылов.
   Из разросшегося борта корабля вытягивались изгибистые изумрудные нити, обхватывали, оплетали Тифму, та пыталась вырваться, рубила нити, но на месте перерубленных тут же вырастали новые...
   Крылов тянул к себе чудовище и в то же время разворачивался к другой Тифме. В одну из лап этой Тифмы вцепилась пантера Ява, а Эльрика висела на проводе, который вырвался из тела Тифмы. Железные лапы пытались разрубить девушку, но порывы ветра раскачивали провод, и пока что Эльрике удавалось увёртываться.
   Но вот и Крылов подоспел; обхватив Тифму, начал заглатывать её. И снова затряслась его палуба, снова закричал корабль от нестерпимой боли, перерабатывая нестерпимый холод в живительное тепло. Снова лёд пытался сковать его изумрудное сердце, и вновь Крылов разбил наползавшую на него коросту...
   Прошло ещё несколько минут и это сражение было закончено. Все Тифмы были либо поглощены Крыловым, либо же уничтожены каменным Гхалом или четвероруким Вишем.
   Винд, Эльрика, колдунья Нэния, а также и пантера Ява находились на палубе Крылова. То, что осталось от Аши, Винд положил на возвышение, которое выросло из палубы живого корабля. И юноша обратился к Нэнии:
   - Ты можешь оживить Ашу?
   Она ответила печальным голосом:
   - Даже самая мудрая колдунья, даже самый сильный колдун не может вернуть умершего. Назад дороги ни для кого нет - это великий закон и великое таинство.
   - Я не приемлю такого закона и такого таинства! - в сердцах воскликнул Винд.
   - Тем ни менее, это так. И ты ничего не можешь изменить, - успокаивающим тоном произнесла Нэния.
   И зазвучал голос императора Сержа Михела V. Оказывается, всё это время было открыто окно между палубой Крылова и тронным залом в Светлограде. Император, а также все находившееся поблизости от его трона, наблюдали за происходящим.
   И вот что говорил Серж Михел V:
   - Теперь я видел. Это ужасно... С сего дня и до окончания войны армия подчиняется моему первому советнику - магу Дваркину. Надеюсь, он сможет остановить тьму.
   Нэния произнесла вполголоса:
   - Что ж. Это хороший выбор. Я знаю Дваркина...
   Дваркин - обладатель роскошной, полутораметровой бороды, встал рядом с троном. Его можно было бы назвать благообразным старцем, и только то, что у него был единственный, выступающий посреди широкого лба сиреневый глаз могло бы некоторых отпугнуть. Но, впрочем, в Многомирье обитали самые разные существа, так что - хоть один глаз у него был, хоть бы целая сотня - это мало что меняло. Дваркина назначили командующим армией, и он принял это назначение...
   И Дваркин проговорил:
   - Немедленно разослать гонцов во все пределы. С помощью магической связи мы можем договориться и с жителями отдалённых королевств. Сбор армий против ЧИПА начинается немедленно.
   А Винд тем временем, провёл ладонью по потускневшим, окровавленным перьям Аши и произнёс:
   - Мы сейчас же нападаем на этого гада - ЧИПА!
   - Подожди, - молвил Дваркин.
   В глазах Винда полыхнул гнев. Он воскликнул:
   - Может, ты - командующий армией, а мне всё равно! Я тут, за тысячи километров от тебя, и я хочу поскорее расквитаться с врагом! Я капитан этого корабля! Эй, Крылов, скажи-ка - ведь я твой капитан?!
   - Да, Винд, ты мой капитан и мой друг.
   - Так вот: я приказываю - начать атаку на Ой-Чип-он!
   Крылов полетел в сторону Ой-Чип-она.
   Из окна доносился голос Дваркина:
   - Это безрассудство! Вы лезете на рожон!
   Тогда Винд крикнул Нэнии:
   - Закрой это окно! Не хочу больше его слушать!
   - Нет, - ответила колдунья.
   - Ну хорошо - я прошу, я молю тебя. Закрой! Чего их слушать то?! Этих стариков! А?! Мы же можем справиться! Нэния, ведь ты же видела, как Крылов эти железяки заглатывал! Крылов непобедим!.. А они своими советами только помешают нам...
   Нэния махнула ладонью, быстро проговорила что-то, и окно, связывавшее их со Светлоградом, закрылось.
   Крылов продолжал лететь к Ой-Чип-ону. И, чем дальше он летел, тем холоднее становился воздух. Правда, стоявшие на палубе не замечали этого, ведь Крылов порождал тепло.
  
  
  

IV

  
   Степан Вдовий - пожарник, проведший большую часть своей жизни в Москве, совершал путешествие на разросшемся, навешавшем на себя множество железных деталей шкатулочнике. Как уже говорилось, теперь шкатулочник напоминал земной самолёт-истребитель, а в его застеклённой кабине и сидел Степан.
   Он видел, как приближается, загораживая небо, сфера Ой-Чип-она, и говорил:
   - Послушай, шкатулочник, ну вот зачем я тебе сдался, а?..
   Тот отвечал голосом, который всё меньше походил на голос автомата, а приближался к человеческому - выражающему разные эмоции:
   - Ведь я уже объяснял, что для жителей миров, возле которых мы пролетаем, ты враг. Попади ты к ним, и они заключат тебя в темницу, подвергнут пыткам, а затем - казнят...
   - А дома жена убивается, дети... э-эх...
   Степан вертел в руках мобильник, который нёс с собой от самого прохода между Москвой и Многомирьем. Ещё раз, не надеясь на ответ, он всё же набрал номера жены, и тут - впервые за всё время его пребывания в Многомирье, в трубке раздался гудок. И Степан едва не подпрыгнул, когда кто-то принял его вызов.
   Крикнул: "Маша!!" - (так звали его жену), в трубке же раздалось жужжание, и через несколько секунд связь оборвалась.
   - Что это было? - спрашивал Степан у шкатулочника.
   Тот ответил:
   - Точно не могу сказать, но ты не отчаивайся, человек. Я уверен - ЧИП готовит для тебя сюрприз.
   И вот они влетели внутрь сферы Ой-Чип-она. Так как ЧИП уже вернулся в своё древнее, но, несомненно, могучее тело и начал управлять - в его царстве уже возрождалась, а кое-где прямо-таки кипела механическая жизнь.
   Они летели по широкому туннелю, от которого отходили многочисленные боковые ответвления, и повсюду двигались - ползали, скакали, летали, роботы самых разных форм. Все они были заняты напряжённой, ни на секунду ни утихающей работой. Порой одновременно можно было видеть столько движения, что начинало рябить в глазах.
   И Степан произнёс задумчиво:
   - Они ведь никогда не устают...
   - Нет. Никогда не устают, - ответил шкатулочник. - И в этом преимущество таких как я над обитателями иных миров. Те, устаревшие существа, слишком рассеяны, они подвержены страху, сомнениям, порой они просто не знают, что делать; их организмы требуют сна, а здесь - ты видишь, кипит жизнь, всё под контролем ЧИПА...
   - Сплошное железо, сплошные механизмы. Разве это жизнь? - молвил Степан.
   - Не спеши делать выводы, ведь ты ещё не пообщался с ЧИПОМ.
   Долго они летели, и столько за это время Степан увидел, что уже не сомневался - всякие там колдуны и феи, всякие старомодные рыцари с клинками и копьями не имеют никаких шансов против этой мощи.
   И вот, наконец, самолётообразный шкатулочник подлетел к платформе на стене, вцепился в неё клешнями, завис, а из стены вытянулись металлические клешни, схватили Степана, потащили в сторону.
   Шкатулочник крикнул вслед:
   - Мы ещё увидимся, приятель!
   И тут только Степан ощутил тот мертвящий холод, который царил в этом месте. Ведь до этого его спасала система обогрева шкатулочника. Теперь он оказался в воздухе гораздо более холодном, чем самый лютый московский мороз. Его тут же начала бить дрожь, и он взмолился:
   - Дайте тепла! Я замерзаю!..
   Металлическая клешня поставила его на пол и отодвинулась в сторону. Со всех сторон на него хлынули клубы сероватого пара в котором, казалось, вихрились мириады снежинок.
   Ноги Степана подкосились, глаза закрылись...
  

* * *

  
   Как показалось Степану Вдовию, уже через секунду он очнулся. Теперь он не чувствовал холода, а вот желание вернуться домой полыхнуло с ещё большей, нежели прежде силой.
   Он находился в овальной зале с сероватыми, хромированными стенами. В воздухе, вроде бы, разливалась некая музыка, но, если вслушаться, то невозможно было уловить мелодии...
   Степан огляделся и, не заметив ничего достойного внимания, крикнул:
   - Я должен вернуться домой!
   Раздался приятный и, как казалось, всеобъемлющий, слишком могучий, чтобы ему противиться, голос:
   - Я начал изучать тебя, Степан Вдовий.
   Всё же Степан нашёл в себе силы ответить гневно:
   - А я не просил о такой чести! Всё, чего я хочу - это немедленно вернуться домой и успокоить тех людей, которые мне дороги, и которые сейчас страдают из-за моего исчезновения.
   - Ты говоришь о жене Маше, о сыне Вите и дочери Кате, - это был не вопрос, а утверждение.
   - Да! А ты откуда знаешь их имена? Ведь ты ЧИП?.. Тот, кто раньше был Яковом Фёдоровичем Корбудзо?
   - Да, так меня называли в Москве, в то время, когда я ещё не помнил, кто я на самом деле... Но сейчас речь о тебе, Степан, о твоей судьбе, о твоих желаниях. Ведь ты бы хотел, чтобы я устроил тебе встречу с женой и с детьми?
   - Ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос! Немедленно верни меня в Москву!..
   Степан думал, что ЧИП посмеётся над его глупой настырностью, но тот неожиданно ответил:
   - Что ж. Я могу устроить такую встречу!
   И тут Степан обнаружил, что он стоит возле двери своей московской квартиры. Его рука тут же потянулась к звонку, но он так и не успел нажать на кнопку, потому что дверь распахнулась.
   Перед Степаном стояла и глядела на него влюблёнными глазами его жена Маша. Она проговорила подрагивающим от волнения, но таким желанным, таким знакомым голосом:
   - Стёпушка... господи... живой... Стёпушка...
   И бросилась к нему, обняла, крепко прижалась, начала быстро целовать его в щёки, в нос, в губы, шепча:
   - Как ты? Цел? Невредим?..
   Он, тоже целуя её, отвечал:
   - Всё хорошо... Ты только не волнуйся, дорогая, Маша... Со мной всё замечательно, и уже никогда плохое не повторится... Но как же он - так вот сразу и переместил меня сюда?
   - О ком ты? - спрашивала Маша.
   - Ни о ком... Не стоит вспомнить...
   И он уже слышал голоса своих детей - Вити и Кати:
   - Папа!.. Папка вернулся!!.. Ура!!.. - они выбежали в коридор встречать его, и тоже обнимали, целовали...
   Только тут Маша воскликнула:
   - Стёпа! А одежда-то какая на тебе грязная... Немедленно иди в ванную, умывайся...
   Степан Вдовий прошёл в ванную, куда жена немедленно сунула набор новой, свежей одежды. Разглядывая своё отражение в зеркале, он подумал: "А ведь действительно: и зарос я, и грязный весь... Кажется, трое суток в Многомирье пробыл... Вот чёрт!.. И как же этот ЧИП меня так сразу вернул сюда? Но я рад этому, просто чертовки рад!.."
   Тщательно вымывшись под душем, Степан прошёл на кухню, где его уже дожидался аппетитный ужин. Там же сидели и жена и дети.
   Маша произнесла:
   - Ты кушай. А то исхудал...
   Степан подумал: "Странно, что она не расспрашивает: где я был..."
   И жена тут же, словно прочитав его мысли, сказала:
   - О том, где был, расскажешь потом. А сейчас главное, что ты вернулся...
   "Вот и хорошо, вот и славно" - думал Степан. "Мне хотя бы два часа надо, чтобы придумать более-менее правдоподобную историю..."
   И Степан, медленно пережёвывал пельмени, наслаждался их вкусом, прикрыл глаза...
   А когда открыл, то оказалось, что он находится уже совсем в другом месте. Он стоял на берегу неширокой, спокойной реки. Над его головой, в сиреневом, закатном небе, неспешно плыли облака, зажигались там первые звёзды. А на другом берегу стояла, улыбалась, его жена - Маша.
   И тогда Степан крикнул ей:
   - Что это значит?!
   Она же шагнула к нему, но не упала в воду, а плавно полетела навстречу. Вот они встретились. Руки их сплелись, вместе взмыли Степан и его жена вверх.
   - Что это?! - кричал Степан.
   Но она прикоснулась к его губам в нежном поцелуе и прошептала:
   - Всё хорошо...
   Степан действительно чувствовал себя хорошо. Конечно, он понимал, что всё это ненормально, что он должен находиться в своей московской квартире, но также знал, что это вот место на берегу реки, и это сиреневое небо с разгорающимися вечерними звёздами - всё это действительно уютное, родное, словно бы пришедшее из глубин сокровенных его снов...
   Он хотел жить в этом месте. Летать так вот, вместе с Машей, не чувствуя тяжести своего тела...
  

* * *

  
   И снова увидел Степан овальную залу с хромированными стенами. Догадался, что никуда он из этого места и не исчезал, а все эти видения подстроил для него ЧИП.
   И Степан крикнул гневно:
   - Негодяй!
   - Почему же негодяй? - мягко спросил ЧИП, и в голосе его послышались Степану интонации его жены - Маши. - Что сделал я для тебя плохого? Будто поместил в ад, где терзали тебя жуткие призраки? Нет - я сделал для тебя приятное. Причём, заметь, это была лишь частичная иллюзия; ну а одежда твоя - она теперь новая, чистая; ты действительно вымыт. Об этом позаботились мои роботы...
   Перед Степаном появилось зеркало, и он увидел, что ЧИП не обманывает: действительно, на нём была та одежда, которую он, якобы одел в Московской квартире; также он был вымыт, выбрит, и причёска его была аккуратной, а не такой сбитой и растрепанной, как после полёта на шкутулочнике.
   Степан Вдовий проговорил:
   - Ладно. Положим, ты действительно не можешь мгновенно переместить меня в московскую квартиру. Ведь не можешь?
   - Ну, конечно же, не могу, - ответил ЧИП.
   - Но зачем тебе всё это?! Зачем шкатулочник нёс меня сюда?!
   - Чтобы изучать тебя, Степан.
   - Это я уже слышал. Ну а зачем тебе меня изучать?
   - Тебе ведь известно, что я долгое время пробыл в твоём мире, в городе Москве?
   - Да.
   - В чём-то москвичи похожи на обитателей Многомирья, но также между ними - большие отличия. Тебе известно, что жители Многомирья слишком аморфны, они не развиваются...
   - Я уже слышал это от шкатулочника. Но всё же, какого чёрта...
   - А ты разве не видишь, что мой царство - мой Ой-Чип-он, это скрещение механики и магии? Я сам - живой дух в механическом теле. Я могу создавать машины, но это скучно мне. Заполнить всё Многомирье бездушным, хоть и полностью подвластным мне железом - это не моя цель. Я хочу создать существ более совершённых. Они - живущие вечно, летающее быстрее драконов, не боящиеся ни жара, ни холода; они идеальное сочетание вечно ищущего, беспокойного духа землянина, механического создания и магии - вот моя цель. Я сам слишком долго прожил в теле землянина, но дух мой пребывал в дрёме, я не знал, кто я... И потом, вернувшись сюда, я не принёс столь необходимого мне духа человека. По счастливой случайности сюда всё же попал ты...
   - Я не желаю существовать в иллюзиях! Просто верни меня домой...
   - Какой же ты зануда... Неужели не понимаешь, что эти иллюзии - ни чем не хуже и даже гораздо лучше реальности? Я показал, что есть места, гораздо более приятные, чем твоя московская квартирка. Ты будешь служить мне, и в награду получишь эти прелестные образы.
   - Иди ты к дьяволу!
   - Твоё пожелание невыполнимо, так как обитатели Многомирья и так считают меня дьяволом. Ну а идти к самому себе мне теперь не нужно: я не так давно вернулся...
   - Я не буду тебе служить...
   - Тебя никто и не спрашивает, Степан. Твоя судьба предрешена, и ты не сердись понапрасну. Это ведь прекрасная судьба. Ты будешь первым, и через тебя я постараюсь понять, как исправить столь неприятное отличие между жителями Многомирья и жителями Земли... Ну а если не получится... Что ж: придётся вновь открыть проход и завлечь сюда землян... Их души понадобятся мне, очень понадобятся... А сейчас спи, Степан; спи - приятных тебе сновидений...
  

* * *

  
   И вновь Степан видел свою жену Машу.
   Хотел закричать, чтобы катилась она к дьяволу, потому что она - не настоящая, а только видение, сотворённое ЧИПОМ для своих целей. Но видение оказалось таким желанным...
   Это было точно как в день, когда они объяснились друг другу в любви. А объяснение их было окрашено романтикой. В яркий солнечный день, окружённые русской природой, в отдалении от дачных домиков, шли они. Ярко светило солнце, пели птицы, в траве переговаривались кузнечики, а ветерок шумел в кроне одинокой берёзы. Густая тень от этого высокого, старого дерева сулила прохладу.
   Туда, к берёзе, бросилась со смехом Маша. Степан некоторое время постоял, а потом подумал, что ведь всё равно некуда ему в этом мире идти. Всё равно - всё кругом иллюзия. Так зачем же отказываться от лучшей части этой иллюзии, от Маши?
   И побрёл следом за ней.
   Хотел настроить себя на мрачный, воинственный лад. Кричать обвинения ЧИПУ, требовать, чтобы выпустил из этого морока, но не было сил. Густой, ароматный июльский воздух, насыщенный свет: синева и золото неба, смешанный с цветочным орнаментом малахит листвы - всё это торжество очнувшейся от зимней спячки жизни вопило ему: окружающее - реальность, и Маша реальна, и ждёт, наконец, объяснения в любви...
   Господи, какой же это был прекрасный день! Пожалуй - самый лучший во всей жизни Степана...
   Степан подошёл к Маше, хотел сказать что-то, но она сама промолвила:
   - Не надо ничего говорить. Я знаю... Просто дай мне свои руки...
   И Степан послушно протянул руки вперёд, она подхватила их за запястья, приподняла...
   Лицо Маши вдруг стало сиять, подобно солнцу, и Степан уже не видел ничего, кроме этого света, и рук своих он больше не чувствовал...
   ...Да и не было больше у Степана его прежних, довольно сильных для человека, но слишком слабых для слуги ЧИПА рук. А были у него новые, сделанные из того же хромированного металла, что и стены овальной залы руки. И он чувствовал эти руки, так же хорошо, будто родился с ними, он двигал ими, и изгибал их, любуясь этой совершенной механической мощью, забыв о своих проклятиях ЧИПУ.
   А ЧИП говорил чуть насмешливо:
   - Вот уже и прошла твоя спесь. Этим рукам не страшен ни жар, ни холод. Мечи, ударяя по ним, будут гнуться и ломаться, но это правило всё же не относится к магическому оружию. Я, пока что не могу обеспечить тебе полной неуязвимости...
   - Ты заменишь всё мое тело?
   - Ну не совсем так просто, - ответил ЧИП. - Во-первых, останется мозг. А во-вторых, в каждой миллиметре этой стали заключены твои нервы, и твоя плоть... Ты не станешь роботом, Степан, ты станешь усовершенствованным, вечным человеком, и ты будешь славить меня.... Славить не по принуждению, а по своей воле, потому что я дам тебе счастье...Радуйся же!..
   - Какое следующее видение? - спросил Степан. - Дай мне поскорее что-нибудь приятное, или я сойду с ума... Или, быть может, я уже сошёл...
  

* * *

  
   Через несколько часов в длинный, широкий туннель, по стенам которого двигались многочисленные слуги ЧИПА, вылетел преображённый, новый Степан. Подлетев к гладкой поверхности он завис в воздухе, разглядывая себя в ней, словно в зеркале.
   Всё его тело представляло изящный, способный к самым плавным движениям слиток блестящего железа. Это было тело атлета, прикрытое тоже металлической, и тоже изгибистой одеждой ещё более светлых оттенков. Два глаза сияли яркой лазурью, и способны были выражать самые разные, самые сильные чувства. Степан приоткрыл рот, и увидел кобальтовый и берилловый неб; ровные ряды алебастровых зубов, огнистый язык, и дальше, в глубине: прикрытые защитным полем - сложные механизмы, которые обеспечивали и его подвижность и его силу...
   Хотел Степан испытывать протест, но испытывал, прежде всего, невиданную прежде силу. В его новом теле ничего не болело, и не было намёка на какую либо слабость или старение.
   Не из чувства мести, а чтобы проверить, насколько он теперь силен, подлетел Степан к одному суетливому, похожему на сороконожку роботу, и в несколько ударов разнёс его железное тело, без труда погнул беспомощно дёргающиеся лапы, раскидал их в стороны.
   К нему приблизился похожий на самолёт шкатулочник и проговорил:
   - Вижу, владыка одарил тебя новым телом?
   - А, это ты, старый знакомый!
   Степан несколько раз облетел вокруг шкатулочника, после чего спросил:
   - А ты - завидуешь мне?
   - Я не способен на чувство зависти, я не способен любить или ненавидеть. Я могу только выполнять заложенные в меня программы. Чувства же - это твоя прерогатива... И, надеюсь, ты не разнесёшь меня на кусочки также, как и моего сороканогого собрата?
   Степан усмехнулся и крикнул:
   - Что же ты: чувств лишён, а за свою жизнь боишься?!
   - Сохранять своё тело - это часть моей программы. Конечно, всё в разумных пределах. И прежде всего - служение ЧИПУ. А сейчас ЧИП приказывает: не сопротивляться тебе.
   - Так, стало быть, я могу крушить здесь, что угодно?
   - Ну, это не рекомендуется. Если ты начнёшь слишком буянить - ЧИП просто отключит тебя на время. Помни всё же, что ты не всемогущее божество, а слуга...
   Степан ещё несколько раз стремительно облетел вокруг шкатулочника и произнёс:
   - А ты ещё разросся со времени последней встречи.
   - Да. Я использую подходящие материалы для того, чтобы наращивать размер своего тела. Но всё же я - гораздо более устаревшая модель, нежели ты...
   В это время по туннелям покатился тяжёлый, тревожный звук, освещение стало сменяться на алое. Степан хотел поинтересоваться, в чём дело, но тут в его голове прозвучал голос ЧИПА:
   - Скорее! Опасность! Враг приближается к моим владениям! Это опасный противник!..
   Что-то изменилось в сознании Степана с тех пор, как он получил новое тело. Новые чувства - яркие, пламенные, и, как ему верилось - очень искренние, охватывали его. Теперь цели ЧИПА вовсе не казались ему абсурдными и чуждыми. Никогда прежде не был он таким сильным, да и та прежняя жизнь - в некоей квартирке, казалась блеклой. Там он был обычным, весьма слабым, подверженным болезням человечком, а тут разом превратился в эдакого супермена, но, кажется, не лишился Степан человеческих свойств - а также, и даже ещё сильнее, чем прежде, способен он был любить.
   И Степан ответил:
   - Да! Я буду сражаться за тебя, ЧИП, если...
   - Если я не разлучу тебя с родными?
   - Да: я говорю о жене и о детях...
   - Конечно, ты будешь встречаться с ними. И встречи эти будут гораздо более яркими, чем в прошлой твоей жизни... Не бойся выполнять для меня работу. Ведь и в прежней жизни ты работал, и только недолгое время встречался с теми, кто дорог тебе. Но теперь у тебя будет больше времени на подобные встречи...
   - Отлично! Да! Так! Я чувствую себя молодым!! А что может быть лучше юности?!
   Так кричал Степан, выделывая стремительные виражи между стенами туннеля, едва не задевая всяческие выступы, а также роботов, но всегда с точностью до миллиметра выверяя расстояние. Его человеческий мозг был соединён с механикой и это казалось совершенством.
   И нужное направление тоже чувствовал Степан. Быстрее ветра, быстрее орла, быстрее самого стремительного дракона мчался он вперёд, навстречу своей судьбе...
  
  
  

V

  
   После того как Крылов поглотил нескольких нападавших на него Тифм, он разросся, и от его носа до кормы было уже не менее сорока метров. Такой корабль мог показаться весьма крупным и несокрушимым, но на фоне исполинского, занимавшего уже весь обзор Ой-Чип-она, он представлялся хрупким карликом.
   И, если первая победа над Тифмами воодушевила Винда, то теперь он уже чувствовал сильные сомнения. Вот и Нэния говорила:
   - Мы лезем на рожон, в самое логово врага.
   И Эльрика её поддерживала:
   - Ты посмотри: сколько там этих гадов железных копошится. Это же целая армия...
   Каменный Гхал, который в это время как раз пролетал рядом с палубой, возвестил:
   - Даже, когда они спали: мы смогли уничтожить малую часть этих существ. Разобрали их по винтикам... Но вот вернулся ЧИП и вдохнул подобие жизни...
   - Довольно! - крикнул Винд, - Тогда у вас не было Крылова. А теперь он просто поглотит всю эту заразу. Ведь ты сможешь? А, друг?
   Крылов ответил:
   - Я не могу обещать этого. А могу только сказать, что каждый раз, поглощая создания ЧИПА, я испытываю сильную боль. Я - борюсь со смертью. И, кто знает: быть может, однажды мне не удастся одержать победу...
   Но Винд упрямо повторил:
   - И всё же мы должны попытаться. Кто знает: быть может, ЧИП боится нас сильнее, чем мы его...
   Повинуясь команде Виша, на палубу уселся его летающий ящер - чёрный Скул. Виш спрыгнул на изумрудную поверхность, и произнёс:
   - Здесь у вас ещё хорошо. Крылов согревает - а снаружи холодища. И, чем дальше мы летим, тем холоднее становится. Это всё ЧИП... Ну а тебе, Винд, ведь за свою птицу отомстить не терпится. Вот ты и рвёшься напролом...
   Винд ничего не ответил, но, конечно, гибель златопёрой Аши была для него тяжёлым ударом. После этого ЧИП стал для него уже настоящим, ненавистным врагом. Вот, чтобы отомстить, он и гнал Крылова вперёд, на битву...
   И тут молвила Эльрика:
   - К нам кто-то приближается...
   А Винд проговорил:
   - Ну, я не сомневаюсь, что это - слуги ЧИПА, наши враги. Что ж. Значит, будет сражение...
   Нэния поднесла к глазу увеличительное стекло, и заявила:
   - Не слуги, а только один слуга. Но зато какой! У нас будут серьёзные проблемы...
   - Ерунда! - гневно крикнул Винд. - Когда с нами Крылов, у нас никаких проблем просто не может быть!
   И воинственным тоном сказал:
   - Послушай, Крылов, дружище. Ведь мне не годится, так вот, без оружия ходить сейчас, когда война надвигается. Так что, если можешь, дай мне какое-нибудь оружие...
   - Это, пожалуйста, - проворчал Крылов.
   Его палуба задрожала, и из неё выступило нечто, должно быть оружием.
   - Осторожнее... - предупредил живой корабль.
   Но, поздно - Винд уже схватился правой рукой за это нечто полупрозрачное, похожее на плеть. И закричал от боли: зеленоватая материя оказалась живой - впилась в его запястье, начала погружаться в его плоть.
   - Отпусти! Хватит! - кричал Винд, но уже не мог отодрать от себя этого странного дара Крылова.
   Между тем, ранее замеченный враг уже подлетел к ним. И взмыл с палубы навстречу ему Виш на своём чёрном ящере Скуле. И каменный Гхал, неустанно испуская из своего зада струи горячего газа, тоже, сжав свои могучие кулаки, устремился к нему.
   Но враг без труда увернулся от них, стремительным росчерком облетел вокруг Крылова, и издал оглушительный, режущий уши вопль.
   Врагом этим был никто иной, как Степан Вдовий - конечно, уже не прежний, а заключённый в своё новое, практически непробиваемое, подаренное ЧИПОМ тело. Степан по-прежнему чувствовал радость и энтузиазм.
   Видел он, что к Ой-Чип-ону летят некие существа: явно отсталые, желающие разрушать новое и сохранять свою старую, отсталую, совершенно не развивающуюся жизнь. И хотел Степан бороться с этим старым, ветхим.
   Да ведь и голос ЧИПА никуда теперь не девался от него, наставлял в дальнейших действиях. Это был приятный, так похожий на голос его жены Маши, голос. Он неумолимыми волнами обволакивал мозг Степана:
   "Четверорукий на ящере и каменный болван - не страшны. Они - лёгкая добыча. Опасайся корабля. Он способен поглощать моих слуг и перерабатывать их в самого себя. И я бы не послал тебя навстречу ему, если бы в груди твоей не билось новое, подаренное мной сердце. Сердце это - подобие того, что бьётся внутри этого корабля, и, скреплённое с моей механикой, оно способно творить чудеса..."
   ЧИП не стал рассказывать, что это сердце, этот бесконечный источник энергии принесла ему одна из его старых Тифм. И это была именно та Тифма с которой в самом начале своих странствий встретился Винд. Конечно, ЧИП мог бы обновить проржавевшее тело старой Тифмы, но он предпочёл разобрать её, а драгоценную начинку вставить в тело своего наиглавнейшего слуги; того, кого ЧИП собирался поставить во главе своей новой армии.
   Правда, ЧИП не мог предвидеть всего, и он сомневался в исходе этой схватки Степана и Крылова, поэтому он выслал ему на помощь ещё с полсотни Тифм. Конечно, у этих Тифм не было никаких шансов простив разросшегося Крылова, но они должны были выполнять отвлекающую функцию.
   Колдунья Нэния, глядела на выделывающего стремительные воздушные пируэты Степана и говорила:
   - Ещё совсем недавно он был человеком. Под этой металлической оболочкой я чувствую мозг и сердце... хотя нет - сердце совсем нечеловеческое.
   Тут произнёс Крылов:
   - Сердце у него - такое же, как у меня. Он действительно опасен, он равен мне по силе, а, может, и превосходит меня...
   А Эльрика, обнимая за плечи, сгибающегося, стонущего от боли Винда, кричала:
   - Помогите ему! Видите, ему плохо...
   Винд смотрел на сросшуюся с его ладонью изумрудную плеть и говорил:
   - Ничего... мне уже легче. Надеюсь, я смогу сражаться...
   Из бортов Крылова стремительными росчерками хлынули длинные изумрудные нити, попытались схватить Степана, но тот успел вывернуться, и, послушный командам ЧИПА, отлетел на некоторое расстояние.
   Зато рядом с Крыловым уже кружили Тифмы. На их железных телах были установлены пушки, которые испускали заряды синеватого, ледяного вещества. Живой корабль прогремел:
   - Вам лучше спрятаться!..
   - Я хочу сражаться! - упрямился Винд, но, когда рядом с ним на палубу грохнулся один из таких ледяных зарядов и обжёг его невыносимым холодом - он всё же подчинился и, вместе с Эльрикой и Нэнией, прошёл в трюм. Пантера Ява тоже прыгнула за ними.
   Окружавшие из стены содрогались; двигавшееся в них изумрудное вещество то наливалось более ярким светом, то тускнело. Доносились невнятные стоны, и сердце Крылова билось прерывисто. Так что и без объяснений было ясно, что живой корабль страдает...
   А Винд восклицал возмущённо:
   - Я хочу сражаться!
   - Но ты ведь понимаешь, что сейчас не сможешь ничем помочь? - спрашивала Эльрика.
   - Понимаю... и всё же... Чего мне теперь с этим делать?..
   И Винд взмахнул рукой, к которой теперь приращена была изумрудная плеть. Нэния едва успела отскочить - иначе плеть задела бы её. Колдунья крикнула:
   - Ты осторожнее! Ведь это же опасное оружие! Заденешь, и...
   - Что - также как и Крылов расти начну? - голос Винда дрогнул от ужаса - превращаться в монстра ему совсем не хотелось.
   Нэния ответила:
   - Я, конечно, не совсем понимаю, чем тебя одарил Крылов...
   Прозвучал быстрый, хриплый голос Крылова:
   - Плеть будет вбирать энергию и само тело поверженного врага в себя. Она будет становится всё более сильным оружием, и часть своей энергии, возможно, будет передавать Винду. Но сам Винд от этого расти не станет...
   Больше Крылов ничего сказать не успел, потому что схватил сразу несколько Тифм и начал впихивать их в себя. И внутренности живого корабля резко потемнели, повеяло сильным холодом. Теперь самой яркой в трюме стала плеть Винда. Огнисто-зеленоватым росчерком сияла она во мраке, а кругом сгущалась тьма.
   Крылов стонал, кричал, содрогался от страшного, пронизывающего его холода, сердце его сковала ледовая короста... Но вот Тифмы оказались переработанными - холод стал жаром, тьма - светом, а сам Крылов ещё разросся...
   В это же самое время продолжали сражаться с Тифмами каменный Гхал и четверорукий Виш. Они стремительно налетали на врагов, богатырскими ударами сминали их железные корпуса, разрывали провода и, чтобы избежать холода, двигались ещё быстрее...
   Крылов успел предупредить их, чтобы они не пытались мерятся силами с железным Степаном - они и не пытались. Ну а Степан не обращал на таких ничтожных противников внимания.
   И вот, когда в очередной раз устремились на Крылова Тифмы, и когда Крылов, обхватывая их своими изумрудными нитями, начал заглатывать их, то и Степан бросился на живой корабль.
   Мягкий, такой родной голос ЧИПА нашёптывал Степану:
   "Ты сделаешь это, и скоро встретишься со своей женой и детьми... Уничтожь Его... Поглоти Его..."
   В трюме Крылова вновь стало холодно и темно. На стенах образовалась ледяная короста, и корабль закричал, так как не в силах он был привыкнуть к этой боли...
   Это поглощал Крылов новых Тифм, и именно в эти тяжёлые для него мгновенья, врезался в борт живого корабля Степан. Его металлическое тело покорёжило борт, а потом Степан нанёс ещё несколько ударов. Каждый из этих ударов мог бы вышибить самые прочные крепостные ворота, любой летучий корабль был бы разбит на куски, но у Крылова только образовалась в борту небольшая пробоина.
   В края этой пробоины вцепился железными руками Степан, и, повинуясь командам ЧИПА, начал раздирать её. Крылов испытывал такую же боль, какую испытывал бы человек, если бы его тело раздирали крючьями. Страшно закричал он, а внутри его стало холодно, как в морозильнике.
   Выкрикивала заклятья Нэния, взмахивала руками, и из ладоней её вырывались потоки жаркого, плотного воздуха, били по Степану, но он не отступал.
   В животе и на груди Степана открылось множество отверстий, и из них заструились стремительные нити, похожие на нити Крылова, но только ещё с металлическим блеском, потому что порождало их не только изумрудное сердце, но и холодное, железное чародейство ЧИПА. Прыгнула, вцепилась в одну из этих нитей пантера Ява. Так, верная, пыталась она спасти свою хозяйку Эльрику, но сама погибла, потому что другие нити пронзили её тело. И тут же Ява сжалась, словно проткнутый воздушный шарик. Всё, что было в ней, вобрал в себя Степан. Но Степан не разросся - он просто стал ещё сильнее.
   Также его нити впивались в корпус Крылова, словно пиявки высасывали из него жар и энергию. Степан мог осушить всего Крылова, превратить его в ничто, но и Крылов боролся - тоже впился в Степана своими нитями, тоже пил его энергию. Так и происходила эта борьба: Крылов то становился совсем тёмным и холодным, то разгорался, и от сердца его исходил жар.
   А Эльрика выхватила свой охотничий нож, примерилась и со страшной силой запустила его в глаз Степана. Его глаз был выточен из драгоценного кристалла, и нож не выбил его, но зато застрял между ним и стальным веком; одна из нитей потянулась, попыталась вытащить его, но из-за спешки ударила неточно, пробила-таки глаз и тот начал наливаться багровым свечением. Впервые за всё время Степан издал болезненный вопль.
   Он попытался выдернуть нить из глаза, но что-то уже испортилось в его сложной полумеханической полумагической системе, и, чем сильнее он двигался, тем больше наливался багровым свечением его глаз. Свет этот переходил с его глаза и на голову - появлялись на ней трещины. Разгневанно шипел Степан, вытягивал к врагам нити, жаждал высосать всю их жизнь.
   Но ещё большую ярость испытывал Винд. Он размахнулся и нанёс удар изумрудной плетью, которая теперь была частью его тела. Винд целился в его металлическую шею, хотел просто сорвать железную голову с плеч. Но был Винд ещё неопытен, и удар пришёлся только по предплечью. Плеть обмоталась вокруг левой руки Степана, начала впиваться в него.
   Теперь Винд чувствовал сильный холод и, вместе с тем - приток энергии. Это плеть выкачивала силы из Степана, и делилась ей со своим хозяином - Виндом.
   Винд хотел высвободить плеть, чтобы нанести ещё один удар, и попросту разрубить Степана надвое, но плеть скрутилась вокруг предплечья, и, чем сильнее тянул Винд, тем сильнее впивалась в него.
   А Степан и пытался вырваться от Крылова, спасти свою жизнь. И уже ничего не значил голос ЧИПА, который всё нашёптывал ему убеждающие слова, побуждал сражаться.
   Казалось Степану, что он снова в Москве, и выполняет он свою работу, что он - пожарный. И горела квартира. Огонь отрезал Степана от его товарищей; и со всех сторон видел он только подступающие обжигающие вихри. Слепящее пламя впивалось в его тело, добиралось уже до самых костей, выжигало глаза. Тогда паника овладела и он бросился бежать.
   Вот перед ним окно. Степан не знал, на каком он этаже. Главное - вырваться из огненного ада, туда - в морозный, блаженный воздух.
   Эта отчаянная попытка удалась ему. Никому из слуг ЧИПА не удалось бы вырваться из нитей Крылова, а вот Степану удалось - неистовый, человеческий дух помог ему в этом. Именно на эту силу и рассчитывал ЧИП...
   Степан нёсся прочь от Крылова, а за ним мчался Винд. Сильный, ледяной ветер метал Винда из сторону в сторону. Юноша и рад был бы освободиться, да ведь изумрудная плеть была частью его тела, а она впилась в Степана, и не мог Винд её освободить.
   Здесь, за пределами Крылова, исполинская железная сфера Ой-Чип-она показалась Винду действительно жуткой, готовой смять его, словно ничтожного муравья. И он закричал, зовя на помощь, кого-нибудь из своих друзей.
   В какое-то мгновенье промелькнуло перед ним лицо Эльрики. Но это было лишь виденье. Винд действительно хотел, чтобы она, зеленоволосая красавица, была рядом с ним, но Эльрика осталась в трюме Крылова, а единственный, кто поспел за ним, был каменный Гхал (Виш и его Скул в это время сражались с Тифмами).
   А вот Гхал, как раз смял голову очередной Тифмы своей могучей ручищей и погнался за Виндом. Яркая струя горючих газов длинным и густым потоком выбивалась из его зада. Несмотря на то, что Гхал полностью выкладывался, расстояние между ним и Виндом не сокращалось. И Гхал рычал:
   - Он несёт тебя прямо в Ой-Чип-он!
   А Винд простонал:
   - Только не оставлю меня! Вместе мы что-нибудь придумаем...
   - Не оставлю! - громыхал Гхал.
   А Степан всё ещё не мог прийти в себя, всё ещё терзали его кошмарные огневые видения. Причиной тому была его собственная нить, попавшая ему в глаз. Из его растрескавшейся головы сыпались искры, он рычал, издавал страшные вопли, и даже разбил несколько Тифм, случайно попавшихся на его пути. На Винда он не обращал внимания - его просто не существовало для измученного Степана.
   Борясь с сильнейшим ветром, хватаясь за плеть, пополз Винд вперёд, и, наконец, добрался до руки Степана, там, обжигаясь от холода, смог расплести узел, и, оттолкнувшись ногами от железного туловища, полетел уже по инерции, постепенно замедляясь.
   Вскоре его нагнал Гхал, схватил одной из своих каменных ручищ, и сжал так сильно, что Винд вынужден был крикнуть:
   - Тише! А то раздавишь! Летим обратно! Скорее!!.
   Но это пожелание было невыполнимым. Оказывается, из сферы Ой-Чип-она вылетели две огромных тёмно-серых, ледяных тучи. Стремительно двигались эти тучи и несли невиданные в Многомирьи снежные бури. Одна из этих туч скрыла Крылова, так что его уже не было видно.
   Поблизости проносились грозные стяги, вихрились, ревели неистового и злобно...
   Винд стучал зубами от холода. Он кричал:
   - Я сейчас насквозь промёрзну!.. Это правда..
   Гхал, ничего не говоря, понёсся вдоль тучи, намериваясь обогнуть её, но, питаемая Ой-Чип-оном, туча разрасталась...
  

* * *

  
   Всё время, пока Гхал нёс его, Винд испытывал сильную, мучительную боль. Над остальными чувствами главенствовал холод: ледяной воздух продирал насквозь; а морозный ветер налетел с такой свирепой, неистовой силой, так завывал, что даже басистого голоса Гхала Винд не мог услышать.
   Да и сам Винд не надеялся, что Гхал его услышит. Тем ни менее, он всё же кричал:
   - Неси меня к Крылову! Там наше спасение!..
   А сфера Ой-Чип-он продолжала порождать всё новые снежные тучи. Казалось, что всё Многомирье уже было застлано этими вихрящимися тёмно-серыми громадами, которые наползали друг на друга, обменивались ударами вихрей и выплёскивали в и без того уже промёрзлый воздух бессчётные армии снежинок...
   Гхал громыхал то, что не мог услышать Винд:
   - Я не вижу Крылова! Я не слышу его! Только ветер свистит...
   Тем ни менее, за наплывающей снежной полумглою ещё видел Гхал, где находится Ой-Чип-он и спешил прочь от него. Надеялся Гхал, что ЧИП не пошлёт на них в добавок к снежной, ещё и железную армию. Ведь Гхал устал, кулаки его растрескались от страшных ударов по Тифмам, а его двигательной системе срочно требовалась подпитка. Он примерно помнил, где находился один из близких к Ой-Чип-ону миров, вот теперь и летел к нему...
   Но только через час достиг Гхал этого мира, названного Ог-го.
   Гхал так и не смог обогнать снежную бурю, и она уже властвовала здесь. И прежде мир Ог-го считался мрачным и необжитым. Вряд ли кому-то хотелось селиться поблизости от железной империи Ой-Чип-он, а теперь это место больше всего напоминало обитель обречённых, страшных духов.
   Из снежного сумрака выступали силуэты каменных скал, и все они - изогнутые, изломанные, вздрагивающие в порывах ветра, словно бы взывали о помощи и, в тоже время, грозили незваным гостям расправой...
   Гхал летел над бесприютным каменным лабиринтом и говорил Винду:
   - Ты, я чувствую, совсем замёрз... Ну, держись, ты же сильный... Немного осталось. Скоро-скоро согреемся!
   Правда, Гхал и не знал, где и как они согреются, но ведь надо же было как-то подбодрить Винда. А Винду никакого дела до слов Гхала не было - он их не слышал, так как пребывал в забытьи, и сердце его билось медленно-медленно...
   Чудилась Винду сфера Ой-Чип-она: она преображалась, начинала сиять всё ярче и ярче, постепенно вытесняя свет далёкого Солнца. И из этой сияющей, тёплой сферы лился мягкий, бесполый голос:
   - Все вы дети мои. Придите, и я согрею вас...
   Винд кричал:
   - ЧИП!! Я тебя выпустил в Многомирье! Это мой грех, моя беда! Но я изгоню тебя...
   - Это ты, Винд! - теперь в голосе слышалась мягкая отеческая забота, а также и усмешка. - Чего же ты страдаешь? Зачем борешься с неизбежным? Ты освободил меня, и я не оставлю твою службу без награды. Далеко не самую последнюю роль ты будешь исполнять в моей империи...
   - Я жизни своей не пожалею, чтобы изгнать тебя!
   - Что значит твоя жизнь? Кто ты, о крошечный человечек? Почему возомнил себя героем? Я дуну, и тебя не станет. Но знай, что я не палач, а созидатель, и всякая жизнь дорога мне...
   - Я уже видел, как ты ценишь жизнь: замораживаешь всё и убиваешь!
   - Я просто сметаю всех, кто стоит на пути к моей великой цели...
   - Будь ты проклят!
   - Меня уже многие проклинали, а сила моя всё растёт и растёт. Скоро мои слуги найдут тебя, и доставят ко мне... Я хочу понять, как сделать тебя, жителя Многомирья, таким же страстно стремящимся к познанию и развитию, как и жителя Земли - человека, Степана.
   - Будь ты проклят, ЧИП!! Я уничтожу тебя, убийца!..
   Весь этот диалог происходил внутри потерявшего сознание, замерзающего Винда, а Гхал в это время продолжал лететь над бесприютными кривыми скалами и подыскивал какое-нибудь убежище. Но ничего подходящего не было видно...
   Зато заметил Гхал, как над их головами в клубящемся снежном мареве появились и начали приближаться чёрные тени. По острым углам в их фигурах определил Гхал, что это слуги ЧИПА - Тифмы. Сражаться с ними у Гхала не было сил. И вот он юркнул вниз, встал в расщелину, между двумя скалами. Защиты от ледяного ветра в этом месте не было, но Гхал понадеялся, что Тифмы не заметят его потому, что он был таким же каменным, как и скалы...
   А в его широкой, но холодной ладони, слабо дёргался Винд, можно было разобрать, как он вскрикивал в бреду:
   - Будь ты проклят, ЧИП!..
   - Тише... - прогудел Гхал, но Винд его не слышал, а продолжал общаться с призрачным ЧИПОМ.
   И вот взмахнул Винд изумрудной плетью, которая теперь была частью его руки. Он метил в ЧИПА, но ЧИПА в этом месте не было, а был Гхал, руку которого он и задел. К счастью, задел только краешком плети, а то остался бы Гхал без руки, но и так - посыпалось каменное крошево, а на плечах и даже на груди у древнего стража появились новые и весьма опасные трещины.
   Гхал встряхнул Винда и приказал:
   - Очнись!
   Винд дёрнул головой, прохрипел:
   - Я убью тебя...
   Юноша открыл глаза, но затуманенными были они. Его слепой, направленный вовне взгляд выражал боль и ненависть. Не видел Винд Гхала, а по прежнему грозил ЧИПУ.
   Гхал, рискуя быть услышанным Тифами, ещё раз сильно встряхнул Винда и крикнул:
   - Очнись!..
   И на этот раз Винд услышал своего товарища, взгляд его принял осознанное выражение и тут же застонал он от сильного, пронизывающего всё его тело холода...
   Тифмы услышали их, и теперь приближались. Хищным, кроваво-алым светом пылали их многочисленные глаза.
   Тогда Гхал прогудел:
   - Побудь здесь, и постарайся не превратиться в ледышку!..
   Затем Гхал выдрал часть ближайшей к нему скалы и стремительно начал её пережёвывать. Питание было необходимо ему...
   Продолжая работать своими могучими челюстями, Гхал взлетел навстречу врагам. Первая Тифма была сокрушена ударом его многотонного кулака, но другие поспешно разлетелись в стороны.
   Очертания некоторых из них ещё можно было разглядеть в снежном сумраке; другие совершенно скрылись.
   Этим Тифмам поступил приказ от самого ЧИПА: захватить живым человека, ну а его каменного друга - уничтожить. И вот заработали установленные на Тифмах пушки: плотные заряды ледяного, спрессованного вещества неслись на Гхала. От большинства таких зарядов Гхал успевал увёртываться, но некоторые, всё же, настигали его...
   Его и без того уже растрескавшееся, древнее тело покрывали новые трещины... Гхал сокрушил ещё нескольких Тифм, но тут целый заряд врезался в его широченное предплечье, и перерубленная рука повалилась на безрадостную поверхность мира Ог-го.
   Громом разразился голос Гхала, кричал он от боли и ярости, так как тоже мог чувствовать боль. Тараном метнулся он на ранившую его Тифму, затылком врезался в её брюхо, пробил железо, увяз в её проводах...
   Вместе повалились они, и места падения посыпались искры, полетели языки пламени, повалил густой дым, и что-то там, в дыму, ещё дёргалось, рвалось, трещало. Не понятно было, жив Гхал или всё же погиб.
   Превозмогая боль, Винд смог подняться на ноги. Он усмехался и, покачиваясь в порывах зимнего, промораживающего ветра, пошёл навстречу тёмным громадам Тифм, которые приближались к нему из сумрака.
   При этом Винд шипел:
   - Ну нет, ЧИП, живым тебе меня не взять...
   И, когда к нему вытянулась, чтобы схватить, железная клешня, Винд ударил по ней своей изумрудной плетью. Плеть обмоталась вокруг клешни, сжала, расплавила её, и, прикоснувшись к проводам, с жадностью начала высасывать из них электрическую энергию.
   Часть этой энергии тут же перешла к Винду. Но плеть позаботилась о том, чтобы электричество не убило её хозяина. Эта энергия жарким мёдом разлилась по его жилам, и сердце его забилось сильнее...
   И, хотя Винд по-прежнему чувствовал боль, теперь он снова мог двигаться стремительно, и даже подпрыгнул, ударив по голове Тифмы. Голова была рассечена надвое, из неё хлынули синеватые разряды, но Винд уже был в стороне и, воинственно размахивая плетью, нёсся на другую Тифму. Бешеная усмешка искажала его побледневшее лицо, он кричал:
   - Что, ЧИП, испугался?! Не ожидал такого, а?! Я из тебя все силы высосу!.. Конец твоей империи!
   И он ударил по Тифме. Однако, та отдёрнулась в снежный сумрак, а тело Винда было сзади схвачено клешней другой Тифмы. Он извернулся, попал плетью по её прямоугольному подбородку, и отсечённый подбородок повалился на камни...
   Продолжая усмехаться, Винд ещё раз замахнулся, но тут из клешни выдвинулась игла и её укол пришёлся в его коленную чашечку. В одну секунду Винд перестал чувствовать свои ноги, в следующую - половину тела.
   Всё же он ещё сумел ударить по шее Тифмы, перерубил её. Плеть обвивалась вокруг обнажившихся проводов, начала вытягивать из них энергию - передавать её Винду. Теперь в теле Винда электричество боролась с парализующим раствором.
   Выпав из клешни поверженной Тифмы на камни, Винд остался стоять на коленях, а тело его тряслось. Плеть, переливаясь различными оттенками зелёного цвета, змеёй билась по камням, оставляя на них борозды, шипела, рвалась к новой добыче.
   А к Винду сразу с нескольких сторон приближались другие Тифмы. Подняв голову и оглядевшись, Винд понял, что не сможет отбиться сразу от всех них...
   И тогда из ядовитого дыма взвился Гхал. Единственной оставшейся рукой разрубил он надвое особенно близко подлетевшую к Винду Тифму, другую протаранил своей растрескавшейся головой, с третьей сплёлся в один каменно-железный ком и покатился, сотрясая и круша скалы.
   Увидев, что рядом с ним упала одна из поверженных Тифм, Винд ударил по ней плетью, и снова начал высасывать энергию из разодранных проводов...
   Но вот что-то с силой ударило Винда в спину. Он повалился грудью на камни; ещё раз попытался подняться, но сзади уже давила, вжимала его в ледяную твердь мира Ог-го, некая тяжесть...
   Тьма заволакивала глаза, и в этой тьме пылала солнцем сфера Ой-Чип-она, лился оттуда мелодичный, почти ласковый голос ЧИПА:
   - Вот и всё. Теперь ты полностью в моей власти...
  

* * *

  
   Когда полумеханический Степан оторвался от борта Крылова, и унёс с собой Винда, Эльрика бросилась к пробоине, закричала громко, но совершенно беспомощно:
   - Стой!!
   Винд уже не мог её услышать - Степан далеко унёс юношу. А перед лицом Эльрики извивались нити Крылова. Сам корабль то темнел, то вновь разгорался. Он боролся с холодом и смертью, испытывал боль и стонал...
   Эльрика кричала уже на Крылова:
   - Лети за ними! Чего же ты медлишь?! Чего же ты?!
   Но на израненного в этой схватке Крылова набросились ещё несколько Тифм. Крылов, страдая, обхватывал их нитями, тянул к себе, заглатывал, перебарывал холод, постепенно разрастался.
   А Тифмы неустанно посылали в него заряды ледяной материи. Вот рядом с Эльрикой через пробоину проскользнуло нечто похожее на колючую, полуметровую снежинку. Но, если Эльрика успела увернуться, то Нэния в это время старалась установить связь со Светлоградом - сообщить о последних, тревожных событиях. Она как раз проговаривала сложное заклятье, когда посланный Тифмой заряд ударил её в грудь, застрял в её теле. И уже никакое колдовство не могло спасти несчастную Нэнию. Мгновенно превратилась она в ледышку, и, упав, раскололась на сотни осколков, которые тут же впитал в себя изумрудный, живой пол Крылова...
   Эльрика чувствовала себя беспомощной. Ей ведь даже не к кому было обратиться.
   Кто оставался в живых? Погибла златопёрая Аша, и пантера Ява, и колдунья Нэния. Винд был унесён неизвестно куда.
   Четверорукий Виш на своём ящере Скуле ещё сражался с Тифмами, но он был слишком далеко - не докричаться до него; а со стороны Ой-Чип-она приближались новые и новые Тифмы. Их было очень много - быть может, сотни; а, быть может, тысячи.
   Эльрика кричала:
   - Крылов, заращивай скорее пробоину и лети на Тифм! Глотай их, догоняй Винда!..
   Крылов простонал что-то, но Эльрика даже не смогла разобрать, что он хотел ей ответить.
   Надвигались тёмно-серые, разрастающиеся в разные стороны тучи, и за ними уже не было видно солнечного света. Крылов, хоть и разросся от поглощённых Тифм, а чувствовал упадок сил: без солнечного света он не мог залечить свои раны, ибо именно солнечный свет, а не железные Тифмы были его истинной пищей.
   Совсем близко клокотало марево тучи, снежинки забивались в пробоину, а с другой стороны подлетали многочисленные Тифмы. Тогда Крылов нырнул в тучу.
   Теперь и на расстоянии в пять метров трудно было что-то разглядеть. Ветер завывал, словно неистовый, исполинский зверь, а в пробоину залетали уже не отдельные снежинки, а целые снежные армии. В течении нескольких минут там образовался целый сугроб, который Крылов не хотел заглатывать, так как он и без того замерзал. И трясся живой корабль, словно человек, которого без одежды выгнали на сильный мороз. И не знал этот человек, где его дом и найдёт ли он вообще спасение от лютого холода...
   Эльрика стремительно ходила по широкому и длинному трюму, не только затем, чтобы согреться, но и потому что испытывала потребность делать хоть что-то. Так как свистел и гудел ветер, девушка вынуждена была говорить очень громко:
   - Куда мы летим?! Крылов, ответь мне!
   Вместо ответа борта потемнели, стало мрачно, страшно и холодно. Эльрика бросилось в то помещение, где находилось сердце Крылова.
   И увидела, что это изумрудное, выросшее уже вполовину роста взрослого человека сердце теперь было покрыто льдом, и почти не светилось.
   Эльрика бросилась к нему, и начала бить по льду кулачками, приговаривая:
   - Ты не умирай... Слышишь?!.. Не смей!.. Без тебя мы погибнем! Ты - надежда всего Многомирья...
   Но её слова плохо доходили до израненного, умирающего корабля, и он ничего не отвечал, а только слабо подёргивался. Но зато сильнейший ветер крутил его, метал во все стороны, нёс внутри холодной, тёмной тучи...
   Наконец, Эльрике удалось отколоть от сердца кусок льда. Затем, уже поддевая лёд пальцами, она начала сдирать его остатки. Через минуту сердце оказалось освобождённым, но на нём вновь начала образовываться ледяная короста. Окружающие стены то наливались слабым, призрачным светом, то вновь заволакивала их тьма. И услышала Эльрика голос слабый и просящий. Даже не сразу поняла она, что голос этот принадлежал ещё недавно такому могучему Крылову:
   - Помоги мне... пожалуйста...
   - Но как?! - крикнула девушка.
   - Согрей... я умираю... мне очень плохо...
   Эльрика припала к сердцу в поцелуе...
   Глаза её были широко раскрыты, а в мыслях билось: "Ты должен жить!.. Помоги нам, пожалуйста..."
   Очень медленно в глубине сердца начало возрождаться зелёное свечение, а спутанные волосы Эльрики прилипли к его поверхности. Она крепко обняла сердце руками, и, на мгновенье отняв от него губы, прошептала:
   - Ты очень нужен нам!.. Не умирай... Принеси меня к Винду, потому что я его люблю... Так люблю, как никогда, никого не любила... Крылов, милый, ведь только сейчас, когда смерть очень близка ко мне, и ко всем нам, я поняла, как же сильно, на самом деле, люблю Винда...
   Сердце Крылова уже не было таким твёрдым, а зелёные волосы Эльрики, освещённые мягким изумрудным сиянием, казались частью самого Крылова. Руки девушки слегка погрузились в потеплевшую поверхность, и она, опасаясь, что причинит кораблю новые страдания, попыталась их высвободить.
   Но, как ей показалось, не снаружи, а прямо в её голове прозвучал голос Крылова:
   - Я чувствую твою любовь. Это чистая, светлая, первая любовь... Не уходи от меня, Эльрика...
   - Я не уйду! - пообещала она.
   - Не пытайся высвободиться - мне так хорошо от твоих прикосновений и поцелуев.
   - Пусть будет так. Я не оставлю тебя...
   Всё глубже в сердце Крылова погрузились руки Эльрики. Она чувствовала, как тепло из её ладоней переходит в него. И груди её прикоснулись к изумрудному сердцу живого корабля. Теперь прямо из её, человеческого сердца перетекала энергия...
   Но ей не было жалко ни тепла своего, ни жизненной силы. Видела она перед собой лицо Винда и впервые за время их знакомства говорила ему слова любви... Пусть это было только видение, и Винд в это время находился далеко от этого места. Но ведь любовь, которую испытывала Эльрика, была самой настоящей...
   Всё кругом заливал изумрудный свет, и голос Крылова торжественным весенним вальсом кружился в её голове:
   - Ты должна слиться со мной полностью... стать частью меня... только тогда возможно спасение...
   - Ради спасения всех - я согласна на это... но... стану ли я потом человеком?
   - Ты, зеленовласая, сможешь выходить из моих стен, ты сможешь общаться... если будет с кем общаться, но всё же ты останешься частью меня... уже навсегда... и долго без меня ты не просуществуешь... согласна ли ты?
   - Ты должен жить, Крылов! Ты должен спасти всех... Я согласна... Согласна...
   И, казалось Эльрике, что Винд уже рядом, обнял её крепко, прижал к себе, и не нужно уже было никаких слов, только в последний раз шепнула она:
   - Я вся, полностью, твоя...
   И слилась с ним в поцелуе...
  

* * *

  
   У Виша четверорукого было много друзей; имелись и недруги, но последние, как правило, долго не жили. И друзья и недруги знали его как превосходного мечника - и, право, мало кто мог выдержать одновременный напор всех его четырёх острых, длинных, да к тому же ещё наделённых магической силой клинков. Никогда прежде не терял он эти клинки, а всегда носил в удобно подогнанных к телу ножнах, выхватывая их перед очередным сражением...
   Во многих опасных передрягах побывал Виш, много раз сражался один против многих, и всегда он дрался за справедливость и честь, защищал слабых, наказывал всяких разбойников и бандитов.
   И всё же сражение с Тифмами поблизости от Ой-Чип-она было самым тяжёлым, самым опасным за всю его прежнюю жизнь. В ледяном воздухе стремительно двигался этот искусный боец, разрубал колдовскими клинками железо и провода, прыгал на своего верного Скула, летел к следующей Тифме.
   Скул тоже сражался: ведь опасные приключения были стихией этого ящера. Он бил своим увенчанным костяным шаром хвостом по Тифмам, гнул их, корёжил, а если какая-нибудь Тифма умудрялась схватить его клешнёй, то тут подоспевал Виш и снова рубил железо, и прыгал на Скула - летели они дальше...
   Но в этом лихорадочном, стремительном сражении, Виш проглядел тот момент, когда механический Степан унёс Винда, и только когда израненный Крылов канул в тёмной снежной туче, Виш приостановился, огляделся...
   И сразу понял, что сражение проиграно. Пусть он уничтожал более двух десятков этих громадных чудовищ - Тифм; но эти два десятка ничего не значили в сравнении с той железной армадой, которая подлетала. Там были сотни, а, быть может, и тысячи врагов. Сфера Ой-чип-она порождала их столь же неустанно, как и снеговые тучи.
   Виш стоял на раскуроченной, вращающейся вокруг своей оси Тифмы, и тут предупреждающе закричал Скул. Виш оглянулся, и обнаружил, что сразу пять Тифм несутся на него...
   Голову одной из Тифм смял ударом хвоста Скул, клешню другой отсёк сам Виш - потом прыгнул, вцепился в ледяное железо, подтянулся, рубанул по шее, рассёк провода, увёртываясь от искр, перескочил точно на спину Скула, крикнул:
   - В тучу! За Крыловым!
   Скул, конечно, понял его, уже рванулся туда, но тут Тифма, которая казалась уничтоженной, вдруг дёрнулась и схватила Скула за крыло. Ящер ударил по голове Тифмы хвостом, раздавил её, но при этом потерял несколько драгоценных мгновений, и уже другая Тифма вцепилась в его крыло сразу несколькими клешнями, начала рвать...
   Виш прыгнул, несколькими стремительными ударами разрубил клешни, но всё же крыло было сильно повреждено и теперь Скул не мог лететь так быстро, как прежде, не мог увёртываться от нападавших.
   "Принять бой, который станет последним или попытаться спастись?!" - думал Виш. "Уничтожу ещё дюжину этих железок и погибну бесславно и бессмысленно? Нет! Надо попытаться спастись!.."
   И закричал:
   - Скул! Всё равно лети в тучу! Ты сможешь!! Давай!
   Через несколько секунд ледяная мгла поглотила их: ветер, неистово завывая, ударил со всех сторон, начал вращать их, бросая ящера и его наездника из стороны в сторону...
   Виш вцепился в Скула и орал:
   - Борись! Сражайся! Ты должен победить! Я с тобой, и не оставлю тебя до самого конца!
   И раненый Скул сражался из последних сил.
  

* * *

  
   Когда сознание начало возвращаться к Винду, и он почувствовал жгучий, пронизывающий всё его тело холод, то вспомнил юноша про ЧИПА и про его ледяное и железное королевство. Где же ещё могло быть так неуютно и так холодно? Вот и решил Винд, что ЧИП схватил его...
   Открывать глаза совсем не хотелось, но всё же он вынужден был это сделать, и увидел не только железо, но и камни, и снег. Снега кругом было очень много: неустанно дующий и воющий ветер нанёс уже целые сугробы, и, если бы не наполовину разрушенная скала, которая нависала над Виндом, то юноша тоже оказался бы погребённым...
   Кое-где из-под снега торчало искорёженное железо: это были части покорёженных Тифм, причём некоторые из них ещё слегка подрагивали и дымились. "Значит, я ещё не в Ой-Чип-оне, а на мире Ог-го" - подумал Винд и, слабым голосом позвал:
   - Гхал...
   И тяжело, мучительно закашлялся. Чувство было такое, будто в груди засел колючий шар, ну а холод терзал неустанно.
   Всё же, Винд, хватаясь ладонями за промёрзшие выступы на скале, поднялся на ноги. Посмотрел на плеть, которая слилась с его правой рукой. Изумрудное сияние, которое она источала, теперь почти померкло.
   Сзади себя Винд услышал тяжёлый, протяжный стон. Обернулся он через чур резко, и поэтому поскользнулся на обледенелой поверхности. Едва успел схватиться за каменный выступ и расцарапал левую ладонь до крови. Но эта новая боль прошла незамеченной: ведь всё его ослабшее тело и так постоянно страдало от холода...
   Сначала он увидел искорёженные остатки ещё одной Тифмы, потом заметил, что дёргаются они через чур сильно. Из-под них вновь раздался стон.
   Тогда Винд занёс руку с плетью для удара. Но из-под обломков прозвучал знакомый голос:
   - Ударь... друг... не медли...
   Юноша опустил руку и, покачиваясь от порывов ветра, сделал несколько шагов вперёд. Заглянув под искорёженную Тифму увидел, что там, в овражке, лежит Гхал. Точнее - половина Гхала: голова, плечи, одна рука и часть туловища. Из туловища выступала его разодранная пищеварительная система. Синеватые огоньки пробегали над вытекшей из него вязкой жидкостью и источали столь необходимое тепло.
   - Как же тебя так угораздило? - с горечью спросил Винд.
   - Тифм было много, но я уничтожил их всех, - в басистом голосе Гхала чувствовалась гордость, но он тут же добавил. - Конечно, только тех, кто нападал в этот раз. На самом же деле у ЧИПА их превеликое множество; и он пошлёт их сюда. Или... вернее - уже послал...
   - Когда они будут здесь?! - выкрикнул Винд, и вновь тяжело закашлялся.
   - Скоро! В этом можешь быть уверен, так что не медли! Делай то, что нужно!
   - А что - нужно? Я ведь должен тебе помочь. Но вот как?
   - Ты мне уже не поможешь, Винд. Моё тело уничтожено и я умираю. Однако, во мне ещё пока ещё сохранилась жизненная сила, столь необходимая тебе. Ведь твоя плеть впитывает эту силу, так ударь, или просто прикоснись...
   Тут Винд заметил, что плеть сама, словно змея, вытягивается к синеватой, горячей жидкости, которая вытекала из разорванного пищевода Гхала.
   Юноша отдёрнул руку и крикнул:
   - Нет!
   Гхал прогудел совсем тихо, и Винд едва смог разобрать его слова за воем ветра:
   - Это лучшее, что ты сейчас сможешь сделать. Сила, которая во мне осталась, поможет тебе спастись от Тифм. Но поторопись: я услышал какие-то звуки, возможно - они уже совсем рядом...
   - Но я не могу!..
   - Всё ты можешь! Скорее же...
   Изумрудная плеть вновь потянулась к остаткам Гхал, и в этот раз Винд сопротивлялся не так уверенно, как вначале. Плеть почувствовала это - дёрнулась, обхватила выступающие из каменных остатков пищеварительные трубки, начала вытягивать, впитывать в себя то, что было в них.
   Гхал не смог сдержать стона - видно, ему было очень больно. Винд попытался высвободить плеть, но было уже поздно: вся жизненная энергия, которая ещё оставалась в Гхале, перетекла в плеть; ну а плеть частично поделилась этой энергией со своим хозяином - Виндом.
   Не было времени на последние, торжественные и печальные слова над замерзающими остатками. В туманной и ледяной снежной круговерти уже появились тёмные, угловатые силуэты новых, посланных сюда из Ой-Чип-она Тифм. Возможно, они ещё и не заметили Винда, но ведь могли заметить в любое мгновенье.
   Подбодрённый жизненной силой Гхала, Винд побежал. Он нёсся, перепрыгивая через овражки и расщелины, пригибаясь на открытых местах, пользуясь для укрытия скалистым рельефом мира Ог-го...
   Но сколько он мог бежать так?.. Мир Ог-го, как и большинство миров в Многомирье, не превышал тридцати километров в диаметре; так что через пару часов такого бега Винд просто совершил бы кругосветное путешествие и вернулся бы к остаткам Гхала.
   И, когда Винд услышал гул и железные, скрежещущие звуки, он, не оглядываясь, прыгнул вниз. Ему показалось, что там была небольшая расщелина, но оказалось, что под тонкой, недавно образовавшейся коркой из снега и льда, находилась настоящая пропасть, стены которой расширялись.
   Винд взмахнул правой рукой, и плеть, которая опять порождала довольно яркие оттенки зелёного света, оплела один из выступов на стене. Винд повис, качаясь из стороны в сторону. Он оглядывал покрытые льдом стены, прикидывая, хватит ли ему сил, чтобы выкарабкаться на поверхность.
   А сверху вновь раздался тяжёлый железный скрежет, и чёрная тень Тифмы загородила пробитое Виндом в ледовой корке отверстие.
   Ну а то, что это была именно Тифма - сомневаться не приходилось. Наверху засияли багровым светом бесчувственные, но внимательные, ищущие Винда глаза...
   Юноша дёрнулся прочь от этого чудовища, и плеть тут же послушно расплелась. Винд опять полетел вниз...
  
  
  

VI

  
   Город Светлоград: прекрасный, украшенный дворцами, парками и храмами; город благоухающий, и такой, ещё недавно безмятежный, охватила паника.
   Нет, конечно, не все его многочисленные обитатели сразу впали именно в панику, сначала был и простой страх, и надежда, что этот кошмар закончится, что добрые волшебники остановят зло, и жизнь войдёт в прежнюю, такую мирную, спокойную колею, но с каждым часом тягостное напряжение только усиливалось.
   В своей прежней жизни светлоградцы научились не замечать сферу Ой-Чип-она. Она с такого значительного расстояния представлялась лишь безобидным, крошечным пятнышком в небесной лазури, но вот в один из дней от пятнышка этого начали вырастать тёмные отростки.
   По-началу, простые горожане старались не обращать на это внимания, но оказалось, что один из этих отростков движется в их сторону. Это было исполинское тёмное щупальце, которое неустанно всё вытекало и вытекало из далёкого Ой-Чип-она.
   Потом и сам Ой-Чип-он оказался закрытым, и простым гражданам уже неизвестно было, что там происходит. На небосводе, прежде лазурном, тёплом, теперь клокотала тьма.
   И это совсем не похоже было на дождевую тучу - таких тёмных, таких исполинских грозовых туч никогда не видели в Светлограде. Это было похоже на нечто плотное и тяжёлое, что должно было навсегда поглотить их Светлоград, переварить всех их, пока что ещё живых, в своём необъятном чреве...
   Приближающаяся поверхность этой мглы клокотала, иногда из неё выглядывали некие существа, но кто они такие, светлоградцы пока что не могли разглядеть.
   И, как казалось светлоградцам, солнце не просто скрылось за этой мглою, а было поглощено ею. Клокочущая стена тьмы ещё не поглотила Светлоград, а уже пала на город глубокая тень. Все яркие цвета померкли, все тени разрослись, углубились, а в воздухе разлилась тяжкая, гнетущая тревога...
   По улицам Светлоградским быстро двигались самые разные существа: и люди и не люди; но всех их снедала тревога, все они не знали, что делать дальше.
   - Надо улетать отсюда, пока не поздно!! - так кричали некоторые, но так ли легко улететь от родного дома, где родился, где прошла лучшая часть жизни, где все имущество, где, быть может, ещё остались немощные старики?..
   Впрочем, и тех, кто всё же жаждал улететь хватало. И поэтому во всех воздушных портах Светлограда возникла давка. На всех желающих летучих кораблей не хватало, и такие возвращались к своим домам: некоторые из них плакали, некоторые бежали куда-то; многие в ужасе глядели на приближающуюся тьму, и уже слышали, как завывает непривычно холодный ветер.
   Весьма большая толпа собралась и возле ворот, за которыми возвышался императорский дворец. Это величественное, высокое сооружение казалось самым светлым во всём темнеющем мире. Люди и не люди - жители Светлограда, кричали, требовали, чтобы вышел к ним император Серж Михел V и объяснил, что происходит.
   Вместо Сержа Михела V говорил один из воинских командиров:
   - Императору нездоровится. Возвращайтесь по домам и ждите.
   - Чего ждать-то? - спрашивали горожане, но вразумительного ответа не получали.
  

* * *

  
   А в тронной зале дворца проходило заседание. Золотой трон, на котором обычно сидел Серж Михел V, пустовал, и самого императора не было в зале. Ему, человеку привыкшему к мирной, беспечной жизни, последние события показались настолько ужасными, что он просто слёг, и стенал в одном из отдалённых покоев. Там за ним присматривала его жена - императрица и двое лекарей; а в тронной зале заседали люди и не люди, способные хоть к каким-то здравым действиям. Руководил ими придворный советник и маг Дваркин, которого Серж Михел V временно назначил на своё место.
   Одно из окон в зале было приоткрыто, и можно было видеть, как по небу расползается, заполняя всё и вся порождённая Ой-Чип-оном мгла. Солнце уже скрылось за клубящимися многокилометровыми отрогами, деревья в парке словно бы выцвели, потемнели и смирились со своей скорой смертью. Ветер гудел беспрерывно, ветви деревьев гнулись, а некоторые и ломались, с треском падали на землю.
   Через приоткрытое окно в залу врывался ледяной ветер, и один из придворных прикрыл его.
   Напомню, что глава того совета Дваркин не был человеком: посреди его широкого лба выступал проницательный сиреневый глаз; в остальном же он походил на благообразного старца, и его роскошная полутораметровая борода только подчёркивала его высокий статус.
   Дваркин говорил своим удивительным голосом, который, вроде бы, не был громким, но который отчётливо слышал каждый из присутствующих в зале. Этот голос ещё обладал такой особенностью, что он и успокаивал и побуждал к некоему действию.
   И вот что говорил этот маг, поставленный во главе армии:
   - ...Никто не ожидал возвращения ЧИПА. Но неизвестный нам преступник вернул его в наше Многомирье. Будучи в долгом изгнании, дух ЧИПА не только не успокоился, но и стал ещё более неистовым, чем прежде... В течении нескольких суток ему удалось разбудить все те сложные механизмы и всю ту древнюю, тёмную магию, которая дремала в недрах Ой-Чип-она, и которую мы не сумели уничтожить... ЧИП знает, что в ближайших областях Многомирья наш Светлоград - это самое опасное для него место, и именно сюда направил свой основной удар...
   Один из присутствующих вскочил и крикнул:
   - Если вся эта тьма на небе направлена против нас, то мы обречены!
   На что Дваркин ответил:
   - Скорее всего ЧИП не хочет просто уничтожить нас. Он желает поработить нас...
   - Нам от этого не легче!
   - Слушайте, друзья мои. Первой и вполне естественной мыслью было собрать нашу, разбросанную по разным мирам армию; ждать подмоги от других империй. Но, как уже известно: ЧИП оказался проворнее нас. Собрать армию воедино не удалось и сейчас части армии отступают...
   - А мы чего ждём?! - крикнул кто-то из присутствующих.
   - Поздно бежать... - молвил Дваркин, но в голосе его звучала не только печаль, но и надежда.
   Все присутствующие замерли, ожидая, что же такое обнадёживающее может сообщить им Дваркин.
   А он говорил:
   - Мы сделали то немногое, что было в наших силах: способствовали тому, чтобы в первую очередь Светлград покинули все слабые... Ну а все вы... Вы должны уйти в катакомбы: вы - наделённые силой волшебства и полководческим талантом должны затаиться и ждать. Здесь же, на Светлограде, остаётся и некоторая часть наших войск. И я верю, настанет тот день, когда они смогут открыто поднять мечи и выступить против ЧИПА.
   Воцарилась относительная тишина. Все молчали, ждали, когда же Дваркин наконец скажет что-то действительно обнадёживающее, а за окнами продолжал завывать ветер, и тени наползали, казалось - пытались ворваться в эту залу.
   Несмотря на то, что время было дневным, освещение казалось вечерним. И быстро приближалась ночь...
   - Итак, все вы должны надеяться, - проговорил Дваркин.
   - На что надеться-то? - нетерпеливо спросил не человек с сиреневой кожей.
   - На то, что ЧИП будет свержен. Поверьте, дорогие мои, есть и на него управа...
   - Говори, Дваркин, не темни! Здесь и без твоих недоговорок слишком мрачно...
   - Меня назначали командующим армией.
   - Так что же ты?! Командуй!..
   - Мы окружены. Путей для отступления нет. А железные слуги ЧИПА слишком быстры и схватят вас, если вы попытаетесь покинуть Светлоград. Оставшаяся здесь часть армии вынуждена будет временно сдаться подавляющей мощи...
   - Но это же предательство!
   - Не поддавайтесь чувствам. Подумайте: ведь я пытаюсь спасти хоть кого-то, и говорю о надежде: однажды солнце вновь засияет над Светлоградом. А сейчас верные слуги отведут вас в катакомбы. Там вы сможете скрываться некоторое время...
   - И всё же мы должны знать: на что именно нам надеяться?!
   - На то, что я вернусь, и сделаю то, что должен сделать для уничтожения ЧИПА. А теперь - мы должны расстаться.
   И вот все эти люди и не люди начали переглядываться, говорить недоуменно и не зная, как вести себя дальше. Был бы на месте Дваркина кто-либо другой, так сразу объявили бы его изменником, лазутчиком ЧИПА и арестовали бы, но ведь Дваркина они выбрали общим голосованием, как самого достойного. Все они хорошо знали Дваркина, доверяли ему, и, если бы он приказал им готовиться к битве, даже и к последней, чтобы только поднять против неожиданно могучего ЧИПА меч и тут же погибнуть: то они бы безропотно согласились, а им предлагали отступать, прятаться, ещё до первого сражения. Более того, Дваркин намекал на то, что он покидает их именно в эти страшные минуты. Как это понимать?
   Наконец, вдоволь нашептавшись, они обернулись к Дваркину, намериваясь потребовать у него дополнительных объяснений. Однако, Дваркина на прежнем месте уже не было. Да и вообще: нигде в зале его не было видно. Зато на месте Дваркина стояло несколько мрачных, но исполнительных и действительно преданных слуг. Они говорили:
   - Нам приказано проводить вас...
   Пороптав ещё немного и не придумав ничего лучшего, эти люди и не люди, среди которых были и чародеи и полководцы, поднялись из-за стола и последовали за слугами, вниз и вниз по длинным винтовым лестницам - в катакомбы...
   Заверения Дваркина о том, что есть какая-то надежда, воспринимались ими как нечто невозможное, и всё же они вспоминали эти его слова, хватались за них, как утопающий за последнее бревнышко, потому что им не на что больше было надеяться в этом темнеющем, стремительно изменяющемся мире...
  

* * *

  
   А Дваркин, придворный маг, покинул зал совещаний с тяжестью на сердце. Исчезновения его никто не заметил, потому что он воспользовался магической силой, в которой был большой специалист.
   Дваркин доверял всем людям и не людей с которыми вынужден был расстаться: иначе бы не присутствовали они на этом последнем совещании, но, если сам Дваркин вызвал у них недоверие,: то он не осуждал их за это.
   Слишком поспешными, слишком невразумительными были его объяснения. Гораздо больше хотел бы сказать им Дваркин, но сдержался, понимая, что любой из них, или даже все они, могут быть схвачены ЧИПОМ, а потом уж с помощью, если не физического воздействия, то с помощью магии, из них могли выудить всё, что они знали. Так что лучше им было знать как можно меньше.
   От всех скрыл Дваркин то, над чем он бился, и что выведал, благодаря своему колдовскому мастерству. Много сил вложил он, рисуя в воздухе чародейские знаки; шепча и выкрикивая такие звуки, какие вряд ли смог бы повторить простой смертный...
   Если бы кто-то мог заглянуть под внешнюю, уверенную личину Дваркина, то, прежде всего, увидел бы там усталость. После тех сложных заклятий, которые выполнил он, Дваркину необходим был отдых, но отдыхать он не мог, просто не имел на это права.
   Узнал Дваркин, что с ЧИПОМ, при его нынешней, практически невообразимой силе, не смог бы справиться ни Светлоград, ни другие империи Многомирья, к которым приближался растущий Ой-Чип-он.
   И всё же управа на ЧИПА была. Не в Многомирье, а в том бесконечно далёком мире, в который во время древней великой войны был выкинут ЧИП, где он забыл о своём прежнем мрачном величии и прожил там, в теле разных людей, много столетий.
   Дваркин знал, что тот мир зовётся Землей, и что он не был похож ни на один из миров Многомирья. Знал, что последним пристанищем ЧИПА на Земле был город Москва, и что именно в Москве находится ЧИПОВА смерть.
   В мгновенном озарении, которое стоило ему не меньше года жизни, и долгой режущей боли во всём теле, увидел Дваркин и саму смерть ЧИПА. Это был некий сложный механизм, собранный ЧИПОМ ещё когда он не помнил, кто он на самом деле.
   Заключённый в человеческое тело ЧИП действовал неосознанно. Он был гениальным, хоть и зловредным изобретателем. Так, к примеру, ЧИП заключил в простую шкатулку самостроящегося шкатулочника, который привёл в Многомирье Степана Вдовия.
   Но ещё более важным изобретением ЧИПА была некая чёрная сфера, над созданием которой он трудился десять лет. Затем ещё тридцать три года он каждую ночь клал её себе на грудь, и сфера росла, впитывая в себе то, что было смертью ЧИПА, то, что могло в нём быть уничтожено...
   Наконец, в человеческом теле остался только нечеловеческий дух - могучий и непобедимый. Ни воины, ни колдуны Многомирья ничего не могли сделать с этим духом, а он мог вселяться в любые механизмы, руководить своими армиями.
   Смерть же его осталась в чёрной сфере, в некоем мрачном, плохо освещённом помещении в городе Москве. Вот до этой сферы, заключающей в себе смерть ЧИПА и должен был добраться Дваркин, который недаром считался наиболее сильным магом Светлограда...
  

* * *

  
   Люди и не люди, жители и гости Светлограда - все они оказались слишком маленькими перед надвигающейся бедой. Все попытки организоваться, подготовиться - всё это оказалось слишком ничтожным в сравнении с той мглою, которая поглощала небо.
   Отряды солдат стояли с мечами и луками, ждали. Но что они могли сделать против стихии? Надвигалась буря. Ледяной ветер бил их по лицам, заставлял вздрагивать, а иногда и пятиться.
   Прежде не знали в Светлограде, что такое снег, а вот теперь узнали. И это был не белый, мягкий снежок, это были колючие, стремительные снежинки, практически ледышки - маленькие стрелы, которые могли поранить тех, кто не успел укрыться за стенами своих домов.
   Видимость сразу снизилась до десяти, самое большее - до пятнадцати метров; что происходило за пределами этих метров, можно было только угадывать. А из мрака доносился железный скрежет, двигались там массивные, угловатые контуры и, кажется, кого-то хватали...
   Укрывшийся тёмным, длинным плащом, шёл по улице Дваркин. Мрачным было его спрятанное под капюшоном лицо и он старался не оглядываться, потому что у него была одна, вполне определённая цель.
   Он пошёл бы к этой цели раньше, но даже и он, Дваркин, не мог предвидеть, с какой необычайной скоростью будет продвигаться холодная мгла ЧИПА.
   Цель находилась в доме его старого друга - чародея Толдуса: то был деревянный конь, который способен был летать быстрее любого иного известного в Светлограде зверя или корабля. Конь этот был собран не Толдусом, а его пра-пра-прадедом. Сам же Толдус только внёс в коня некоторые незначительные усовершенствования.
   Но вот и дом Толдуса - прежде нарядный и светлый, теперь он выглядел словно склеп, в котором поселились злобные духи. Подойдя к двери, Дваркин позвонил в колокольчик и, не дождавшись ответа, несколько раз ударил по двери посохом. Он крикнул:
   - Толдус! Это я, Дваркин! Открывай!..
   Ответа не последовало, и Дваркин покорил себя за то, что действовал он так спонтанно: приходилось надеяться на случайность, а ведь Толдуса могло и дома не оказаться. Кто его знает? Может, он в каком-нибудь тайнике укрылся?
   Но ведь не Толдуса искал Дваркин. Дваркину нужен был летающий конь, и Дваркин знал, где этот конь находится.
   Он пошёл вдоль стены дома, и, склонившись над низким, мутным подвальным оконцем, которое уже припорошил снег, дотронулся до него краем посоха и проговорил простое открывающее заклятье (он не применил это заклятье на входной двери, потому что мог сломаться замок, на который уже было наложено обратное, закрывающее заклятье).
   Оконце распахнулось. Снизу, из подвала раздался некий странный, похожий на скрежет звук. Тогда Дваркин ещё раз крикнул:
   - Эй, Толдус, ты там? Это я - Дваркин.
   Ответа не было, но зато странный звук повторился.
   Тогда Дваркин схватился за обледенелый бордюр, и легко и стремительно, словно он был юношей, а не почтенным старцем, спрыгнул вниз...
   Бесшумно опустился он на выложенный из больших кирпичей пол, быстро огляделся своим единственным, но внимательным глазом, и сразу понял, что в подвале случилась беда.
   Прежде здесь Толдус хранил всякие диковинки, доставшиеся ему от предков, а также найденные им на других мирах. Большей частью своей коллекции он никогда даже и не пользовался, но всё что было собрано, Толдус хранил в порядке: на полках, в ящиках, в сундуках, в шкафах. Всё было подписано и пронумеровано.
   Теперь большая часть коллекции Толдуса пребывала в самом плачевном состоянии: лежали на полу разбитые, покорёженные сокровища и предметы, обрывки свитков, осколки сосудов, а из раздробленных шкафов высыпалась их раздавленная начинка.
   Над одной разбитой колбой извивался в танце призрак крылатой феи из далёкого мира. Но, конечно, не призрачная фея была виновницей этого погрома, она и сказать то ничего не могла. Но зато из соседнего, тоже подвального помещения раздался уже знакомый Дваркину скрежещущий звук.
   Двигаясь бесшумно, едва прикасаясь стопами к полу, проскользнул к двери Дваркин. Сам выглядывать не стал, но выставил в проём край посоха, и увидел в отражении, что там царит такой же кавардак, а в центре помещения лежит бездыханный, окровавленный Толдус.
   Над ним возвышался деревянный конь, который водил своими окованными железом тяжёлыми копытами по полу. Именно копыта и порождали неприятный, резкий звук. Но вот засияли багрянцем глаза коня, и придворный маг услышал очень сильный, и, вместе с тем, мелодичный, приятный голос:
   - Здравствуй, Дваркин. Ты не гневайся на меня, а подчинись неизбежному. Видишь, твой приятель Толдус встал на моём пути и мне пришлось уничтожить его... Ты силён, но сила твоя ничтожна в сравнении с тем, что поглотило Светлоград.
   Дваркин, понимая, что прятаться дальше бесполезно, сделал шаг и остановился в дверном проёме. Он глядел в пышущие багрянцем глаза механического коня, и говорил:
   - Я знаю, кто ты...
   - Вот как? - в голосе послышалась усмешка.
   - Ты ЧИП. И ты вселился в этот механизм...
   - Ты почти прав. Почти, потому, что не весь я, а только часть моего духа здесь. Я смог перенестись сюда; потому что начинка этого коня была когда-то сделана в моей империи... Как видно, твой дружок не знал об этом, и поплатился... Но в это же самое время, прямо сейчас, я пребываю и в сфере Ой-Чип-она, и руковожу своей армией. Мощь моя растёт... О-о, я вижу гнев в твоём глазе. Ты хочешь отомстить за своего друга, не так ли?.. Но подумай: ведь у тебя есть хороший выбор - ты можешь служить мне; и вместе с тобой- мы сделаем Многомирье лучше...
   - Кому ты говоришь это?! Разве я не видел, что ты уже сделал с ещё недавно прекрасным Светлоградом? Всё окутала ледяная мгла; воет ветер, растения и горожане мёрзнут...
   - Всё это временно, Дваркин. Это делается для того, чтобы показать вам, ещё недавно таким самоуверенным, что вы - ничто в сравнении со мной. Но, если вы подчинитесь - а я уверен, что вы подчинитесь, то я сделаю вас действительно сильными, стремительными и практически бессмертными - такими, как мои Тифмы...
   Дваркин хотел ответить ещё что-нибудь обличительное, но тут уловил ещё один железный, скрежещущий звук. Вот только источник этого звука был вне дома.
   Маг оглянулся, и увидел, что на окно, через которое он проник в подвал, теперь пала тень.
   Тогда Дваркин бросился к двери, ведущей на верхние этажи. Деревянный конь окрикнул его:
   - Куда же ты, почтенный чародей?.. Ведь мы ещё не закончили нашу увлекательную беседу...
   - Закончим её в другой раз! - не останавливаясь, крикнул Дваркин, и распахнул дверь.
   Конь бросился было за ним, но налетел на невидимую преграду. Оказывается, Толдус, уже погибая, успел очертить круг, за пределы которого конь не мог вырваться. Сила удара была такова, что голова и часть туловища коня раскрошились, и стали видны старые механизмы, которые и приютили дух ЧИПА.
   А Дваркин уже нёсся вверх по лестнице. Он перепрыгивал через две-три ступени и не касался перил.
   Оказавшись в прихожей и глянув в окно, он увидел, что дом окружён Тифмами. Ещё несколько этих железных созданий спускались с неба.
   "Надо же, как глупо вышло!" - подумал Дваркин. "Ввязался в разговор с ЧИПОМ, а ему только это и надо было, чтобы подтянуть сюда свои силы. Ведь он знает, кто я, и охотится за мной... Но живым я не дамся..."
   Дваркин подошёл к двери и распахнул её.
   Сразу нахлынул стремительный поток колючих снежинок, а к свисту ветра примешались грохочущие голоса Тифм:
   - Сдавайся!
   Дваркин прикрыл глаза, установил посох на замёрзшую землю и начал шептать заклятья.
   Вновь загремели Тифмы:
   - Колдовство, без разрешения великого ЧИПА, запрещено. Ты должен подчиниться...
   Дваркин продолжал сосредоточенно нашёптывать заклятье. Это, однако, не помешало увернуться ему от нескольких игл с парализующей жидкостью, которыми стрельнули в него Тифмы.
   А покрытая снегом земля зашевелилась. Подчиняясь заклятью Дваркина, выползали из неё корни деревьев, обхватывали Тифм, сжимали их, протискивались через отверстия внутрь, крошили механизмы. Конечно, и Тифмы сопротивлялись - они рубили деревья, рвали корни, пытались вырваться. Пока что сражение проходило с переменным успехом, но, если учесть то, что на подходе была целая армия Тифм, то эти корни были обречены.
   И всё же Дваркин выиграл какое-то, пусть даже и совсем небольшое время. Он снова накинул на голову чёрный капюшон, и, пригибаясь к побелевшей земле, бросился прочь из сада.
   За несколько секунд он добрался до забора, перемахнул через него и оказался на узкой, боковой улочке. Здесь уже выросли большие сугробы, ну а воздух был тёмен от множества летящих в нём снежинок...
   По улочкам и переулкам бежал Дваркин. И со стороны трудно было определить: кто-то живой это движется или же ещё один вихрь. Ибо он, волшебник, и метель ЧИПА использовал на своё благо. Часть снежинок беспрерывно вихрилась вокруг него, защищая от стороннего внимания...
   Ещё недавно по этим улицам бегали перепуганные, охваченные паникой люди и не люди, теперь же только ветер свистел; да ещё иногда наверху, в сумраке, пролетали угловатые контуры Тифм. И, всякий раз, когда приближалась очередная Тифма, Дваркин вжимался в стену дома, в забор, в обледенелое дерево, или просто пригибался к мостовой...
   И всё это время Дваркин думал о том, как ему покинуть Светлоград. Обычные корабли улетели, и, скорее всего, теперь уже были настигнуты мглой ЧИПА. Если же и найдётся какое-то обычное средство передвижения, то его всё равно остановят Тифмы...
   Дваркин ругал себя за то, что не покинул Светлоград раньше, но также понимал, что ЧИП не оставил ему на это никаких шансов. Только недавно узнал Дваркин, где спрятана его смерть ЧИПА и вот уже Светлоград захвачен...
   Маг решил, что пока лучше где-нибудь укрыться, оглядеться, и уж потом, при первой возможности, прорываться к миру Ован-Тульбук, к воротам меж мирами.
   На мостовой, вжавшись в стену дома, лежала некая фигура. Склонился Дваркин и провёл ладонью по припорошённым снегом волосам, прошептал несколько тёплых слов. И вот приподнялась, взглянула на него девочка лет семи или восьми. Спросила дрожащим голосом:
   - Дедушка, кто ты?
   - Я - добрый волшебник, - ответил Дваркин.
   - Холодно, очень холодно... - захныкала девочка.
   Дваркин провёл над ней ладонями, прошептал несколько слов, и девочка почувствовала тепло. Тем ни менее, она продолжала хныкать. Тогда Дваркин поймал в ладони крупную снежинку, шепнул ещё что-то, дунул на неё, и снежинка преобразилась в белую, изящную розу. Этот цветок чародей протянул девочке. Та, улыбнулась, вытерла слёзы, приняла цветок, осторожно понюхала его и прошептала:
   - Хорошо пахнет...
   - Ну вот и замечательно. А как тебя зовут?
   - Светой.
   - А где ты живёшь, Света?
   - Недалеко отсюда. Я до дома не добежала, потому что голова закружилась, в глазах темно стало... и ничего не было, пока ты не разбудил меня.
   - Проведёшь меня до своего дома?
   - Да, конечно.
   Девочка обрадовалась тому, что ей придётся идти по этим, ставшим чужим улицам, не одной, а с таким сильным волшебником.
  

* * *

  
   В дверях их встречала заплаканная, испуганная старушка. Увидев Свету, она заключила её в объятия и, всхлипывая, произнесла:
   - Вернулась, внученька...
   Девочка воскликнула, указывая на Дваркина:
   - Бабушка, а вот этот добрый волшебник спас меня! Если бы не он, то замёрзла бы я...
   - Спасибо вам! - воскликнула старушка. - Вы проходите скорее!..
   - Да, конечно... - кивнул Дваркин, и прошёл в этот обычный для Светлограда домик.
   Внутри всё было просто, красиво и опрятно, но уже проник туда холод, так как Светлоградские дома строились без расчета на зимнюю погоду, да раньше и не знали в Светлограде, что такое зима.
   Но всё же в доме имелась небольшая печка, предназначенная не для того, чтобы согревать дом, а чтобы готовить еду. В печке горел огонь и варилась похлёбка.
   Усадив Свету и Дваркина за стол, старушка достала эту похлёбку, и разлила её в тарелки. Погладив Свету по голове, произнесла:
   - Ты кушай-согревайся, доченька...
   И Дваркину сказала:
   - Вы тоже кушайте.
   - Спасибо...
   Несмотря на то, что есть ему не хотелось, Дваркин не стал отказываться, и начал кушать. Похлёбка оказалась на удивление вкусной, даже и во дворце ему не доводилось кушать ничего такого аппетитного.
   Старушка тоже уселась за стол, и спросила:
   - А когда этот кошмар закончится?
   Она кивнула на окно, за которым всё свистел и неистовствовал ветер. Дваркин помолчал, потом тихо ответил:
   - Закончится... точно закончится... Вы только терпенья наберитесь и верьте, что в один прекрасный день из мглы выглянет солнце...
   - А во что же нам ещё верить, милый человек?.. - вздохнула старушка.
   Света спросила у бабушки:
   - А где папа с мамой?
   Та ответила:
   - Ведь папа с тобой был...
   - Да... Но нас такая здоровая толпа неслась! Все они бежали, кричали и остановиться не могли... Вот подхватило нас с папкой и понесло, и больше я папку не видела... А мама где?
   - А она тебя искать пошла. Должна скоро вернуться... - ответила старушка и, пристально посмотрев на Дваркина, молвила. - Ведь вернётся?
   - Вернётся... - кивнул Дваркин и опустил голову.
  

* * *

  
   Возвращения родителей Светы ждали и бабушка, и Света, и Дваркин вместе с ним. Но прошёл час, и два, и три, а родителей всё не было.
   А за окнами без устали выл ветер и летели колючие снежные армии. На улице было сумрачно, но эти тени сгущались ещё больше, и уже почти ничего невозможно было разглядеть, когда пролетали над крышами домов Тифмы. Иногда раздавался железный скрежет, иногда гудели отдалённые угрожающие голоса этих механических созданий... Кого-то они ловили...
   Ну а Дваркин знал, что и его тоже ищут...
   Дваркин сидел, опустив голову и думал, что же ему делать дальше. Подошла Света, молвила:
   - Опять холодно... Поколдуйте, пожалуйста...
   - Ах, да... - произнёс Дваркин, сделал несколько движений руками и прочитал несложное заклятье.
   В помещении стало теплее. Приунывшие было бабушка и Света улыбнулись. Бабушка сказала:
   - Вот так вы нас согревать будете, пока это безобразие на улице не закончится. А, быть может, и где родители Светы вы своим колдовством узнать можете?
   - Да, могу, но на это потребуется время... Отойдите пожалуйста...
   Бабушка и Света отошли к дальней стене, и уселись на скамейку. Оттуда испуганными глазами глядели на Дваркина.
   В отличии от простого согревающего заклятья, то, что теперь предстояло Дваркину, относилось к сложному колдовству, на которое были способны немногие Светлоградские колдуны. А если учесть, сколько сил Дваркин потратил на то, чтобы узнать, где искать смерть ЧИПА, то становилось ясным, что, соглашаясь помочь Свете и её бабушке, Дваркин мог остаться совсем обессиленным и беззащитным перед слугами ЧИПА. Но и отказать приютившим его людям Дваркин не мог...
   Долго выкрикивал и шептал причудливые звукосочетания Дваркин, и движения его рук становились то стремительными, то медленными. Он то застывал, то вихрем кружился на месте...
   И вот его единственный глаз закрылся, и он осел на стол...
   Света бросилась было к нему, но бабушка поймала её за руку, сказала:
   - Постой. Может, он сейчас скажет что-нибудь хорошее...
   Но вряд ли Дваркин мог сказать им что-то хорошее. Дух его высвободился из тела, и перенёсся к глубокой канаве. За несколько часов до этого на дно этой канавы ураганный ветер сбил маму Светы, снег замёл её, и она умерла там...
   Дальше понёсся печальный дух Дваркина, и увидел, как механические, железные лапы хватают обнаруженных на улицах Светлограда людей и не людей. Этих перепуганных, тщетно пытающихся вырваться горожан помещали в утробы слуг ЧИПА и везли куда-то. Среди пойманных оказался и отец Светы.
   Только дух Дваркина хотел приблизиться к этому человеку, внушить ему нечто ободряющие, как почувствовал он на себе чей-то пристальный взгляд. Догадался, что это ЧИП, пользуясь своей магией, нашёл его. Теперь надо было как можно скорее возвращаться, но ещё на несколько мгновений замешкался дух Дваркина.
   Увидел он, что на окраине Светлограда, там где поднимались холмы, лежал, источая слабое изумрудное сияние корабль Крылов. По-видимому, страшная буря совсем недавно прибила его к этому месту...
   После этого дух Дваркина вернулся в тело. Одноглазый чародей встрепенулся, поднял голову со стола. К нему бросилась Света, но остановившись в шаге и спросила звонким голосом:
   - Ну что - ты видел моих маму и папу?
   Голова Дваркина кружилась и словно незримая тяжесть навалилась на его плечи. В то же время он чувствовал слабость во всём теле: как и следовало ожидать, это колдовство дорого ему стоило. Но расслабляться было некогда...
   - Ты видел их?! - воскликнула Света, и в глазах её заблестели слёзы.
   Дваркин молча кивнул.
   - Ну, как они? Скоро вернуться?
   - Да... вернутся... вы, главное, ждите. Верьте в хорошее...
   Дваркин, опираясь на свой посох, поднялся, и шагнул к двери.
   - Вы бы не уходили. Будете нас согревать. А то страшно нам без такого хорошего волшебника-то! - взмолилась бабушка.
   - Нет. Я только навлекаю на вас беду... Меня ищут, и, если я останусь, то придут сюда. Так что: прощайте...
   И он вышел на улицу.
  

* * *

  
   Оказывается, снежная буря прекратилась. Но за прошедшие часы намело уже достаточно снега: тут и там высились сугробы, а где не было сугробов, там покрывал мостовую лёд. На стенах домов, на деревьях, на различных городских украшениях - повсюду лежал снег...
   Метрах в трёхсот над Светлоградом куполом нависло угрюмое, тёмно-серое марево, которое волновалось, из которого иногда вылетали Тифмы. Воздух был морозным, и в нём ещё проносились отдельные, запоздалые снежинки...
   Накинув на голову тёмный капюшон, спешил Дваркин туда, где должен был лежать корабль Крылов.
   Он помнил, что ЧИП обнаружил его, и должен был послать за ним Тифм.
   Оглянувшись, увидел Дваркин, что над домом, в котором жила Света и её бабушка, зависла Тифма. Железная лапа усердно отдирала крышу...
   Вот из дома выбежали фигурки Светы и бабушки, но Тифма не обращала на них внимания, так как у нёе было указание: во чтобы то ни стало схватить Дваркина, парализовать его, и в таком виде доставить в Ой-Чип-он...
   Дваркин метнулся на соседнюю улочку. Так как мостовая обледенела, пришлось ему упереться посохом в лёд, иначе бы он поскользнулся и упал.
   А когда выбежал на ту улицу, то увидел, что из одного подвала выходят Светлоградские воины. Они переждали снежную бурю, и теперь озирались. Разные чувства можно было прочитать в их глазах: и изумление, и испуг, и ненависть к врагу, который так исказил их мир...
   Но вот они увидели Дваркина. А он, первый придворный маг и советник, был личностью в Светлограде известной, поэтому они приветствовали его радостными криками:
   - Дваркин! Здравствуй, достопочтенный! С тобой-то мы точно не пропадём!.. Ведь можешь ты уничтожить всё это?!.. Сделать мир таким, каким он был прежде?!
   И на это ответил Дваркин:
   - Вы переоцениваете мои силы. Если бы я был таким всесильным, как полагаете вы, то не спасался бы сейчас бегством...
   - Но что же нам делать? - спрашивали они.
   - Спасайте свои жизни! - громко проговорил Дваркин.
   Из-за крыши соседнего дома вылетела Тифма, зависла над солдатами. Её прямоугольная голова вращалась, выискивая Дваркина. А маг бросился в подворотню...
   Те солдаты, у которым были луки, начали стрелять в механическое чудище, но стрелы только отскакивали от железных бортов. Тем ни менее, в задачу Тифму входило подавлять всякое сопротивление, поэтому из неё полетели иглы с парализующим раствором. Солдаты падали, а железные лапы хватали их, спешно помещали в железную утробу.
   Дваркин не мог оставаться безучастным. Ведь и так ему казалось, что в этот день он слишком много спасался бегством, вместо того, чтобы помогать...
   И вот он воткнул свой посох в промёрзшую землю, прикрыл глаза, начал шептать заклятья. Дваркину было тяжело: ведь уже много сил он потратил... Тем ни менее - заклятье удалось. Росшее возле улицы большое, старое дерево зашевелилось, обхватило Тифму, резко дёрнуло её, а потом, изогнувшись, со страшной силой грохнуло её об мостовую. В результате, Тифма раскололась на несколько частей.
   Солдаты закричали радостно:
   - Дваркин!.. Когда с нами Дваркин все враги бегут!..
   Но Дваркин, выступив из подворотни и, прикрыв единственный глаз, проговорил устало:
   - Сейчас - прячьтесь, кто где может... Если хотите вредить врагам, то делайте это осторожно. И верьте: солнце вновь засияет над Светлоградом...
   Тут и Дваркин, и солдаты увидели не менее дюжины Тифм. Все они стремились к этому месту.
   - Прячьтесь, где можете! - посоветовал Дваркин и поспешил дальше - на окраину города, туда, где должен был лежать Крылов...
   И всё же теперь маг был замечен Тифмами. Они слетались на Дваркина, словно пчёлы на мёд. Маг пробегал переулками; он, словно резвый юноша, перепрыгивал через заборы, он то и дело использовал магию...
   Вот ударил Дваркин посохом по мостовой, и плохо закреплённая гранитная глыба, весом в полтонны, кузнечиком подпрыгнула и снесла голову Тифмы. Вот, пробегая возле ограды, чародей простучал по ней, и сорвались острые наконечники, вышибли красные глаза ещё двум Тифмам.
   Но всё это были мелкие победы, которые не причиняли сколько-нибудь заметного урона армии ЧИПА. Со всех сторон слетались новые чудища.
   Дваркин тяжело дышал, капли пота выступали на его золотистой коже. Чувствовал, что долго ему не продержится в таком сумасшедшем ритме, и всё же понимал, что каким-то чудом должен продержаться, потому что, если не он, то кто же достигнет иного мира и найдёт там смерть ЧИПА?..
   Увернувшись от иглы с парализующим раствором, Дваркин вжался в обледенелую стену дома. Над ним нависал скат крыши, и преследовавшие его Тифмы на время упустили его из вида.
   А вот Дваркин увидел, что впереди согнулся обледенелый яблоневый сад. А за этим садом, метрах в трёхстах впереди высились холмы. На этих холмах лежал Крылов.
   Теперь этот живой корабль разросся до громадных размеров. Ни разу ещё к Светлограду не прилетало столь крупное судно. От его носа до кормы было не менее сотни метров. Но зато тот изумрудный свет, который Крылов прежде источал столь щедро, теперь проистекал из него совсем слабо.
   На Крылова ЧИП направил ещё большую часть своей армии, чем на Дваркина. Десятки Тифм кружили над ним, но не решались спуститься ближе...
   Вот над головой Дваркина затрещала черепица, пробивая её, вниз устремилась лапа Тифмы, а маг едва успел увернуться от неё...
   Совсем недалеко оставалось до Крылова, и всё же Дваркин понимал, что преодолеть эти последние метры ему едва ли удастся. Слишком много здесь было врагов...
   Тогда, вцепившись руками в посох, Дваркин закричал. Оглушительным был тот вопль: ни человек, ни зверь не мог кричать столь громко. Сила волшебства заключалась в этом зове.
   Сломались пальцы Дваркина, но всё же раскрошили посох, и струя ослепительного, жаркого пламени перекинулась от него к Крылову. Все силы, которые ещё оставались в нём, передавал чародей живому кораблю. И уже падая на снег, прохрипел:
   - Лети сюда!.. Друг!!..
   Непроглядная тьма заполнила его единственный глаз и больше уже ничего не видел Дваркин.
  

* * *

  
   Постепенно во тьме начало проступать изумрудное свечение, и вот Дваркин открыл глаз и, ещё ничего толком не понимая, проговорил:
   - ...Ещё жив...
   А в ответ услышал благодарственный голос:
   - И я, благодаря тебе, жив...
   Магический посох был сломан, и не на что было опереться Дваркину, чтобы подняться с пола.
   Но тут само образовалось, подняло его мягкое сиденье. Теперь Дваркин видел, что он находится в помещении, в стенах которого беспрерывно и в разных направлениях перетекали самые разные оттенки зелёного цвета.
   Самым же ярким местом было двухметровое сердце, которое пульсировало, разгоняя по живому кораблю горячую, живительную силу.
   Дваркин спросил:
   - Где мы сейчас находимся?
   - Всё ещё возле Светлограда. Лежим на холме...
   - Но как же ты тогда схватил меня?
   - О, это было совсем несложно. После того, как ты передал мне свою силу, я смог отрастить нить, достаточно длинную, чтобы дотянуться до тебя. Мне, правда, пытались помешать Тифмы, но нескольких из них я поглотил, а нескольких - отогнал...
   - Я знал, что в тебе заключена великая сила, но не знал, что ты способен заглатывать Тифм.
   - Способен... Но это очень болезненный процесс. Каждый раз я перебарываю заключенный в них холод, разрастаюсь, но и теряю свою жизненную силу... О, если бы здесь светило Солнце, то никакие Тифмы не были бы мне страшны!.. Как я истосковался по тёплым солнечным лучам... Передав свою силу, ты помог мне, но надолго ли? Я даже не знаю, где искать солнце. Не знаю, долечу ли. Вот лежу на этих холмах и думаю: что делать дальше?.. Свет, который ты видишь здесь, я не источаю наружу, и, возможно, ЧИП не знает, насколько я ещё силён. Что ж: для него будет сюрпризом, когда я вступлю в последнюю схватку...
   - Звучит пессимистично, - молвил Дваркин.
   - Но на что надеяться, когда ЧИП оказался настолько сильным... И Винд...
   - Этот тот юноша, которого я видел через окно магической связи?
   - Да...
   - Ведь он был твоим капитаном?
   - Да, он был моим капитаном и другом...
   Так проговорил Крылов, а затем другой, более женственный голос добавил:
   - И возлюбленным?
   - Возлюбленным? - удивившись, переспросил Дваркин.
   - Да... Возлюбленным.
   Сияние двухметрового сердца стало настолько ярким, что Дваркин вынужден был прикрыть глаз, а когда открыл его, то обнаружил, что перед ним стоит девушка.
   Не только её волосы, но и кожа имела зеленоватый оттенок. Причём этот зелёный свет передвигался по ней также, как и по стенам корабля.
   - Кто ты? - спросил Дваркин.
   - Я - Эльрика, - ответила девушка.
   - Но ведь ты не всегда была такой, какой я вижу тебя сейчас?
   - Ты прав, волшебник. Ещё не так давно, я была подругой Винда, и я любила его... Но мгла поглотила моего возлюбленного, и я не знаю, жив ли он сейчас... Когда Крылов умирал, мне пришлось слиться с его сердцем, иначе - он не долетел бы и до Светлограда.
   - И ты теперь часть корабля?
   - О да, - ответила Эльрика. - Я чувствую, тоже, что чувствует он; я - сливаюсь с его стенами и выхожу из них; я - не могу отойти от него дальше, чем расползаются его нити... Я уже никогда не буду прежней, и нет надежды на счастье...
   - А я говорю: мы ещё увидим солнечный свет, - произнёс Дваркин.
   А после этого он рассказал всё, что знал об смерти ЧИПА...
   После того, как его рассказ был закончен, ярче прежнего засияло сердце Крылова, и Эльрика стала похожа на горящую изумрудную свечу.
   Девушка сказала:
   - Так теперь появилась цель: мир Ован-Тульбук, где находится проход между мирами...
   В этом её стремление совпадало с мыслями Крылова, но всё же живой корабль чувствовал и ещё кое-что другое. Он заявил:
   - Между нами и Ован-Тульбуком - только лишь мгла ледяная. И я не знаю: хватит ли у меня сил, чтобы долететь до туда.
   - И всё же... - начал было Дваркин.
   Но Крылов прервал его. Он заговорил очень громко:
   - И всё же я должен лететь! Что тут лежать?! Это последний шанс!! Так вперёд!!!
   И он стремительно взмыл над Светлоградскими холмами. На его пути попались несколько Тифм. Крылов схватил их нитями, втянул в свои борта, начал переваривать...
   Протяжный стон сотряс внутренности корабля, стены потемнели, сердце померкло, а Эльрика вскрикнула, пригнулась к полу и задрожала.
   Дваркин поднялся с выращенного для него кресла, обнял девушку за плечи и проговорил нежно:
   - Ты справишься... ты сильная...
   Вскоре сияние вернулось в стены, а двухметровое сердце вновь засияло. Эльрика же, с благодарностью глядя в глаз Дваркина, произнесла:
   - Мне... то есть Крылову... но я сейчас говорю от его имени... Мне не следовало глотать этих Тифм. Они не дают силы, а только позволяют разрастаться, но всё же, надеюсь, это покажет ЧИПУ, что ко мне лучше не соваться, а позволить лететь, куда я лечу... Но Тифмы меня не так страшат, как тот, другой, в ком заключено изумрудное сердце, подобное моему...
   - Кто же он? - спросил Дваркин.
   - Я знаю, что когда-то он был человеком, но ЧИП исказил его, сделал своим слугой. У него новое тело, которому не страшно обычное оружие... Он унёс моего Винда...
   - Не печалься, милая Эльрика. Не так то легко уничтожить в человеке всё человеческое. Быть может, ЧИП забыл об этом, а вот я - нет.
  
  
  

VII

  
   Винд чувствовал одиночество... Да - пожалуй ещё ни разу в жизни это чувство не было таким пронзительно острым; никогда не хотелось ему с такой силой, чтобы рядом оказался друг...
   Раньше, во время затяжных прогулок по Каэлдэрону, Винд всегда точно знал, что где-то рядом златопёрая птица Аша; а если даже, по каким-то причинам, не было поблизости Аши, то Винд мог быть уверен в том, что все растения, все животные Каэлдэрона - все они как бы родные ему, что он может запросто полежать на травке, на берегу реки, погреться на солнышке, и будет чувствовать себя как дома...
   А вот теперь Винд был отнюдь не дома. Всё глубже и глубже в тёмные, загадочные глубины мира Ог-го уползал он, спасаясь от зловещих Тифм.
   Провалившись в расщелину на поверхности Ог-го, Винд запросто мог бы разбиться, но судьба пока что была милостива к нему: на дне расщелины разросся мох, который и смягчил падение.
   Но Тифмы, понукаемые самим ЧИПОМ, продолжали преследование юноши. Винд слышал, как они раздирают своими железными конечностями камни, как прорываются к нему.
   Выставляя изумрудную плеть, которая теперь была частью его тела, Винд полз по узкому, неудобному проходу, царапался об выступающие углы, и с тоской думал о своих друзьях, и о своей любимой - об Эльрике. Где-то они теперь? Кто из них жив? Кто погиб? А, может, все погибли...
   Проход уходил вниз всё под большим углом. Теперь юноше уже не приходилось червяком протискиваться вперёд, он даже хватался за эти острые стены, чтобы не покатиться кубарем вниз.
   При всём при этом, мрачное чувство не покидало Винда. Терзали мысли: куда и зачем он бежит? Спасается от Тифм? Но ведь всё равно, они рано или поздно его обнаружат. А если и не обнаружат, то чем он будет питаться в глубинах Ог-го? Неужели его ждёт мучительная, голодная смерть?..
   Если бы не зеленоватое свечение, которое источала сросшаяся с его ладонью плеть, то Винд ничего бы не увидел. Но вот в кромешном, окружавшем его мраке стало появился источник нового сиреневатого света.
   Взбудораженное воображение тут же нарисовало юноше кошмарного обитателя этих глубин: хищного зверя, который сам источал свет, приманивая к себе иных, слабых зверьков.
   Что ж, Винд готов был сражаться! Биться хоть со зверем, хоть с Тифмами - ему было всё равно. Лишь бы вытянуть из них, с помощью плети, как можно больше энергии, чтобы сражение это было долгим...
   Вот он, замахнувшись, выскочил из-за угла. Думал, что перед ним окажется чудище, но замер, изумлённый. Медленно опустил руку...
   Перед ним пульсировала сиреневатая сфера. Тонкие, но многочисленные, тоже сиреневые нити исходили от неё в разные стороны, терялись в почве. И, несмотря на то, что сердце Крылова было изумрудным, Винд тут же определил сходство между его сердцем и висевшей перед ним сферой.
   Первое удивление прошло, а когда юноша услышал сильный наполненный музыкальным изяществом голос, который, как показалось ему, лился со всех сторон, Винд, впервые за долгое время расслабился и даже улыбнулся.
   "Здравствуй... Ты ведь человек? Винд твоё имя?.. Ты друг собрата моего?.."
   "Да" - кивнул Винд. "Собрата вашего Крыловым зовут, и он принял образ парусного корабля. Через какое-то время он должен превратиться в мир, если только..."
   Винд вздохнул, лицо его на мгновенье омрачилось, но, так как он продолжал вглядываться в приятное сиреневое свечение, то мрачность эта всё же отошла...
   Музыкальный голос, который был ничем иным, как голосом мира Ог-го закончил говорить за Винда:
   "Если только ЧИП не уничтожит его".
   - Да, - кивнул Винд. - Раньше я думал, что Крылов непобедим, но, оказывается, у ЧИПА такая армия... Такая сила несокрушимая...
   "Мне известно" - ответил Ог-го. "И я чувствую - ОН приближается. Его ужасные механизмы уже буравят мою твердь..".
   - И ты говоришь об этом так спокойно?! - ужаснулся Винд.
   "Я радуюсь тому, что в эти страшные мгновенья здесь появился ты, Винд. Тебе я доверяю и тебе я передаю всю свою жизненную силу..."
   - Прямо таки всю свою силу?
   "Да - ведь иначе эта сила достанется ЧИПУ. И единственное, что тебе сейчас надо сделать - это погрузить свою плеть в меня..."
   - А потом?
   "Потом - действуй по обстоятельствам. Но только советую: не вступай пока в открытое противоборство с ЧИПОМ.... Давай же, не медли..."
   Тут сиреневые нити зашевелились, потянулись к плети, которая выступала из ладони Винда. Плеть тоже поползла к ним, а Винд не сопротивлялся - просто стоял и смотрел. И вот плеть и нити сплелись.
   А Винд закричал. Ему казалось, что энергия, которая переполняла его теперь, не сможет уместиться в его человеческом теле, что он разорвётся на мельчайшие кусочки. То, что он испытывал, было странной смесью величайшей боли и величайшего наслаждения.
   Винд кричал...

* * *

  
   Степан Вдовий ещё помнил боль; помнил, как что-то острое вонзилось в его глаз, и добралось почти до самого мозга; помнил, как сотрясалось его тело, как нёсся он сквозь темнеющий воздух и тащил за собой кого-то...
   И пускай в его голове тогда звучал настойчивый голос ЧИПА, который командовал, чтобы Степан остановился, подобрал и донёс до Ой-Чип-она того, кто всё-таки сумел вырваться (Степан даже и имя этого врага Винд слышал), и всё же Степан испытывал сильнейшую боль, а всё остальное было не столь уж и важно...
   Потом Степана подхватили Тифмы и понесли внутрь Ой-Чип-она. Вскоре кошмарные виденья сменились виденьями приятными. Вновь оказался Степан в своей московской квартире, и рядом с ним была жена Маша; обнимала она его, целовала в губы, шептала:
   - Всё будет хорошо, дорогой. Выздоравливай скорее...
   И Степан Вдовий выздоравливал. Чувствовал себя всё лучше и лучше, боль уходила, сменялась блаженством.
   Всё действительно приятное, завораживающее, доброе и светлое промелькивает быстро, а рассказывать и слушать об этом неинтересно...
   И вот уже увидел Степан Вдовий знакомую овальную залу с хромированными, металлическими стенами. Услышал он и голос ЧИПА:
   "Твоё тело починено. Ты, получив хорошую дозу любви, должен помочь мне в одном деле..."
   - Но ведь всё, что ты мне показываешь здесь - обман! - крикнул, раздосадованный тем, что его вырвали из объятий любимой, Степан.
   "Так же и всё то, что было в твоей прошлой жизни - являлось лишь набором плохо управляемых случайностей" - парировал ЧИП: "Но, благодаря мне, недавно ты был счастлив."
   - Но это были лишь лживые образы, которые ты вытащил из моего мозга!.. Я то знаю, что моя настоящая жена и мои настоящие дети - страдают в Москве, потому что я исчез бесследно! Они думают, что меня похитили, убили...
   "Но всё же, блаженствуя недавно в объятиях виртуальной жены, ты не думал об этом , не возмущался, и только теперь, мне высказываешь свои претензии"
   - Да, но...
   "Довольно!" - резко прервал его ЧИП: "Сейчас нет времени на эту болтовню. Должен быть схвачен один очень важный для меня человек. Имя его - Винд. Судьба занесла его на мир Ог-го, и пока что ему удаётся скрываться от моих Тифм... Летучий корабль, Крылов, наделил Винда особым даром... В общем, этот Винд нужен мне живым, и ты, дорогой Степан, доставишь мне его. Кстати, ты уже тащил его на привязи, да он соскочил с тебя..."
   - Мне это не интересно! Отпусти меня домой!
   "Не нуди. Выполни это и увидишь вновь жену и детей. Нет - будешь страдать"
   - Не запугивай!
   "Я не запугиваю, а констатирую"
   - Нет!
   "Тогда - страдай"
   Голос умолк, и Степан Вдовий остался в хромированной, хорошо освещённой зале. Несколько раз он со страшной, отнюдь нечеловеческой силой врезался своим металлическим телом в эти стены, и любой из этих ударов мог бы смять бронированный танк, но стены даже не прогибались...
   Время тянулось очень медленно и, как казалось Степану, ничего не изменялось. Это было мучительно, и, в конце-концов Степан взмолился:
   - Ладно, я согласен!
   ЧИП тут же ответил:
   "Помни: это не ты делаешь мне одолжение. Это я терплю выкрутасы твоего несовершенного человеческого мозга..."
   Стена бесшумно распахнулась и Степан вылетел в широкий туннель, по стенам которого копошились роботы, делали что-то в угоду ЧИПА. Ну а голос ЧИПА звучал в его голове:
   "Помни - я наблюдаю за твоими движениями и за твоими мыслями. В тебе соединены душа человека, живое сердце одного из миров Многомирья и моя железная техника, вместе с волшебством. Ты - существо совершенно новое, очень сложное, и ненавистное для всяких консерваторов, которых и в Многомирье и в твоём мире абсолютное большинство. Так что держись за меня, и не бунтуй, не помышляй о всяких глупостях, ведь ты, благодаря мне, уже практически бог..."
  
  
  

VIII

  
   Дваркин приподнялся с тёплого, изумрудного пола, на котором дремал до этого и проговорил твёрдым, чётким голосом:
   - Поблизости отсюда тот, кто поможет нам.
   И тут же из мерно сияющего двухметрового сердца выступила Эльрика, кожа которой тоже была полупрозрачной, и источала из себя тихое свечение. Девушка спросила:
   - Кто же это?..
   - Некто, знакомый тебе...
   - Кто? - спросила она тихо и тут же вскрикнула. - Неужели, Винд?!..
   И засияла она гораздо ярче, испуская из себя ритмичные потоки света, согревающую силу которого почувствовал Дваркин.
   - Я не могу сказать точно. Просто чувствую, что это кто-то знакомый тебе.
   - Ну, конечно же, это Винд! - уверенно произнесла девушка.
   Затем она замерла... Но, если приглядеться, то можно было заметить, что её ступни срослись с полом. Эльрика, которая с некоторых пор была частью корабля Крылова, оглядывала то, что было снаружи.
   А снаружи окружало их безрадостное, сумрачное ненастье. Холодная мгла визжала, плескала порывами морозного ветра, в котором летели полчища снежинок. В сумраке этом таились и железные Тифмы, но близко к Крылову не решались подлететь, ведь он мог схватить их своими нитями, поглотить, переработать их холод в тепло. Не знали ни Тифмы, ни руководивший ими ЧИП, что сил у Крылова осталось совсем немного, ведь не было столь необходимого для его жизни солнечного света.
   Если бы не Эльрика, которая слилась с Крыловым, если бы не последующая помощь Дваркина, то этот корабль был бы уже мёртв...
   Эльрика проговорила гулким, словно бы сразу из нескольких ртов исходящим голосом:
   - Где же он? Я не вижу...
   - Я не могу знать. Я только почувствовал, - ответил Дваркин.
   И тут промелькнуло в сумраке покрытое ледяными наростами сооружение. Оказывается, они пролетели поблизости от некоего мира.
   Крылов, согласно с волей Эльрики, повернул этому миру. И вскоре девушка увидел изумрудный свет...
   Эльрика воскликнула радостно:
   - Ну, кончено же, там Винд!
   Крылов быстрее рванулся вниз, вытянул свои нити, схватил ими сразу с десяток Тифм, но не стал их заглатывать, потому что не было у него для этого сил, а со страшной силой ударил их об древний замок, разбил и промёрзшие башни и самих Тифм.
   - Винд! Винд! - повторяла Эльрика, но постепенно голос её становился всё более тихим.
   Дело в том, что не видела она Винда; и изумрудный свет источала не плеть, сросшаяся с ладонью этого юноши, а ящер Скул.
   Этот верный друг и помощник четверорукого Виша был мёртв. Клешни Тифм добрались-таки до него и разорвали. Не кровь, а источающая изумрудный свет жидкость вытекла из его страшных ран. А поблизости находился и сам Виш. Правда, этот воитель, несмотря на свою богатырскую силу, и сам уже едва держался на ногах; тут и там валялись отсечённые части Тифм: их головы, половины тел; местами высились целые завалы из этих источающих холод железных созданий.
   Трудно было поверить, что всех их уничтожил один Виш, но это было действительно так. До появления Крылова, уже около двенадцати часов кипело здесь неистовое, не на секунду не затихающее сражение.
   И, когда нить обхватила Виша, он не стал сопротивляться. Крылов проглотил его, но, конечно же, не стал переваривать, а поставил в трюм, рядом с Дваркиным и Эльрикой.
   Первый же вопрос, который задала Эльрика, был:
   - А где же Винд?
   - Я не знаю. В последний раз я видел его возле сферы Ой-Чип-она, - ответил Виш и покачнулся от слабости.
   - Там же и я его в последний раз видела, - вздохнула девушка и подхватила готового упасть воителя.
   От усталости Виш даже свои легендарные клинки выронил. Но вот из пола выступило удобное ложе, на котором он и улёгся. Прикрыл глаза... Было видно, как изумрудный свет втекает в него, растворяется под его кожей. Крылов, хоть и сам ослаб, а всё же делился с Вишем остатками своей силы.
   В тоже время Крылов продолжал полёт к миру Ован-Тульбук, где должен был находиться проход в Москву и к смерти ЧИПА.

* * *

  
   ЧИП не мог знать, насколько ослаб Крылов, он только надеялся, что, рано или поздно, пребывая в этой враждебной холодной, тёмной атмосфере, корабль измучается и подчинится ему. Тифмы больше не атаковали Крылова, но следовали за ним на некотором расстоянии.
   До некоторых пор ЧИП не знал и того, куда летит Крылов. А потом, когда догадался, что Крылов приближается к миру Ован-Тульбук, то не мог понять - зачем это ему нужно... Ну да - ЧИП, помнил, что именно на Ован-Тульбуке находится проход меж мирами, Но ЧИП, забывший практически всю свою прежнюю, Московскую жизнь, позабыл, что именно там, в Москве, осталась сфера, в которой хранилась его смерть. Вот если бы вспомнил об этом, то сразу направил бы на Крылова всех своих Тифм, а пока что он просто наблюдал и выжидал, гадая, на что надеется Крылов.
   Иногда из морозного, серого пространства, которые окружали живой корабль, звучали скрипучие голоса Тифм:
   - Сдавайся! Величие ЧИПА таково, что ты и представить его себе не можешь... Всё Многомирье уже заполнила его великая мгла! Нигде не найдёшь ты света; но ЧИП - если ты подчинишься ему - дарует тебе и свет, и блаженство, и вечную жизнь...
   Крылов ничего не отвечал Тифмам, потому что бесполезно было спорить с этими полумеханическими созданиями. Но внутри его общались Эльрика, Дваркин и выздоровевший четверорукий Виш.
   - Ишь, чего брешет! - воинственно проговаривал Виш. - Всё Многомирье он своей мглою заполнил! Да силёнок у него маловато...
   - Действительно - маловато, - соглашался Дваркин. - Ведь ещё никогда и никому не удавалось подчинить себе всё Многомирье...
   Эльрика прислонилась спиной к изумрудному, двухметровому сердцу и молчала. Печальным было её лицо, она вспоминала Винда, тревожилась о нём и не была уверена: доведётся ли им встретиться ещё хоть бы раз...
  

* * *

  
   Мучительным, и нестерпимо долгим был путь до Ован-Тульбука. Если бы не магические способности Дваркина, который иногда прикрывал свой единственный глаз и нашептывал заклятья, то они бы вообще заблудились и летели бы в холодной мгле до полного изнеможения.
   Изумрудное сияние внутри Крылова сделалось таким слабым, что уже невозможно было разглядеть многих деталей, а из бортов раздавались мученические стоны. Эльрика была бледна и пошатывалась. Ведь она являлась частью этого корабля и, если бы погиб он, то вместе с ним погибла бы и она.
   Дваркин погрузился в медитативные грёзы и только Виш нетерпеливо прохаживался от стены к стене и по очереди теребил четыре свои клинка. Ему не терпелось рассчитаться с врагами...
   Голос Дваркина прозвучал столь обыденно, что не все сразу сообразили, о каких вещах говорит он. Дваркин произнёс:
   - Мы рядом с Ован-Тульбуком.
   - А-а! - сильные кулаки Виша сжались. - Ну поскорее бы до смерти ЧИПА добраться...
   - Придётся ещё потерпеть. Впереди - немало препятствий, - молвил Дваркин.
   Затем Виш и Дваркин подошли к стене, где распахнулись непроницаемые для ледяного ветра оконца-глазки, ну а Эльрика шагнула внутрь двухметрового сердца, слилась с ним...
   Мир Ован-Тульбук, также как и множество других, попавших под влияние Ой-Чип-она миров, был теперь заморожён и мрачен.
   Холмы, реки, растения и даже торчавшие из каменистой почвы кристаллы сковал лёд. Нигде там не было заметно никакого движения, всё, казалось, навечно вымерло...
   Крылов уже был здесь, и знал, куда спускаться. Через некоторое время он очутился возле холма с чёрными склонами.
   Здесь был проход между мирами. После того, как ЧИП вернулся в Многомирье, проход этот был заново запечатан Светлоградскими магами, а поблизости оставлены защитники: как простые воины, так и маги. Однако, все эти люди и не люди, были уже сметены мощью Ой-Чип-она. Кто-то из них погиб, сражаясь, кто был парализован, усыплён, увезён от этого места...
   Земля поблизости от холма была вся изорвана, покрыта трещинами, кое-где ещё валялись неубранные обломки Тифм, кое-где темнели смёрзшиеся сгустки крови.
   Крылов завис в полуметре над землей, а сумрак стал ещё более тёмным.
   - Ну, что такое? - спросил Виш. - Ничего не видно! Будто в пещере какой-то находимся!..
   Крылов ответил голосом Эльрики:
   - В небе надо мной собралось очень много Тифм. Даже не могу сказать, сколько точно, но никак не менее двух сотен. Если все они разом ринуться на меня, то я не смогу сопротивляться и буду попросту раздавлен. Но пока они выжидают: ЧИПУ, который ими командует, интересно, зачем я прилетел сюда. Он наблюдает. Что ж: я удовлетворю его любопытство...
   Из бортов Крылова зазмеились изумрудные нити, дотянулись они до двери - прохода меж мирами, вцепились в неё, потянули, пытаясь приподнять или разорвать. Но дверь не поддавалась.
   Тогда на помощь кораблю и Эльрике пришёл Дваркин.
   Этот виднейший Светлоградский маг начал проговорить сложнейшую, неповторимую для простых, непосвящённых людей и нелюдей вязь заклятий. Поначалу голос его звучал тихо, затем - громом загрохотал. И даже Виш отшатнулся, потому что показалось четверорукому воителю, что Дваркин разрастается, заполоняя корабельный трюм...
   Но продолжалось это лишь мгновенье, а затем Дваркин пошатнулся, побледнел и, если бы Дваркин не подхватил его, то упал бы на пол.
   Маг, и без того измученный прежними сражениями, потерявший свой посох, отдал в это заклятье всё, что ещё оставалось в нём. И теперь сердце его едва билось...
   А Крылов засиял ярче, чем в лучшие свои дни; изумрудное свечение стало и слепящим и жарким; испуганно отпрянул серый сумрак Тифмы отлетели подальше, продолжая, впрочем, наблюдать, что же дальше будет делать живой корабль.
   Самой яркой частью Крылова теперь были изумрудные нити. Они постоянно утолщались, стали канатами, щупальцами... Через них к запечатанной двери перетекала магическая сила Дваркина, и рушились заклятье, наложенные раньше другими Светлоградскими магами...
   И вот, наконец, дверь не выдержала, и лопнула - разлетелась на превеликое множество осколков, некоторые из них были поглощены Крыловых, а другие пробили немало Тифм. И Тифмы - эти железные слуги ЧИПА с грохотом начали падать на и без того уже истерзанную почву... Крылов, в намерения которого не входило хватать ещё и Тифм, просто расталкивал их своими сияющими нитями, а сам уже двигался вперёд - в тот мир, в котором так долго томился ЧИП...
  

* * *

  
   Как уже говорилось, проход из Многомирья в Москву, находился на окраине этого многомиллионного города; возле озера, окружённого деревьями.
   А одно из этих деревьев - старое, ветвистое, - рухнуло, когда дух ЧИПА возвращался в Многомирье. Часть дерева распилили и увезли, а оставшаяся ещё лежала; скрывая вывороченными из холодной земли корнями проход между мирами.
   Впрочем, если бы кого-то угораздило лезть под эти корни, то он наткнулся бы на плиту, которую не смог бы пробить ни молотком, ни самой сильной взрывчаткой.
   Но вот, по истечении нескольких дней, плита затрещала, покрылась трещинами из которых полились потоки изумрудного света. Затем полетели в разные стороны железные осколки и куски окончательно развороченного дерева.
   По счастью, никто не был ранен. Ведь происходило это в тот ранний утренний час, когда в окнах ещё только зажигались первые электрические лампы, и люди готовились идти на работу или же на учёбу. Но на улицах ещё было темно, и только редкие машины проезжали по дороге, до которой от озерца было не менее двухсот метров.
   И всё же у одного окна на двенадцатом этаже ближайшего к этому озерцу стоял Лев Яковлевич Цыбулко - учитель биологии в средней школе. Он допивал чай, и думал о том, какой бестолковый класс достался ему в этом году, и сколько двоек пришлось поставить за прошедшую контрольную... Настроение у Льва Яковлевича было плохим, ему хотелось поворчать, но он тут же позабыл и про непутёвых учеников и опостылевшую биологию, когда от озера хлынуло сильное изумрудное свечение, а затем, пошатнув несколько деревьев, полетел оттуда к нему многометровый парусный корабль.
   Цыбулко выронил чашку с чаем, но даже не заметил этого. Вскрикнул:
   - Же-ена!!.
   И кричал он так истошно, что жена выскочила из ванны, и, порезав об разбитую чашку правую ступню, истошно завизжала.
   - Смотри! - орал Лев Яковлевич.
   - А-а!! - визжала его жена...
   - Гляди?! - неистовствовал учитель биологии, тряся свою супругу за плечи и насильно поворачивая её к окну.
   Но там уже только слабые отблески изумрудного свечения были видны. Впрочем, и они довольно быстро усмирялись за тучами...
   Корабль Крылов улетел. А возле озерца повалились ещё несколько деревьев. Но не на поваленные деревья смотрела жена биолога, а на своего супруга, лицо её тряслось от гнева, и вот она залепила своему благоверному одну звучную пощёчину, затем - ещё и ещё.
   - Но... - бормотал, слабо пытаясь защищаться Лев Яковлевич.
   Ещё несколько пощёчин окончательно испортили ему настроение...
  

* * *

  
   Этот мир, зимний, холодный, сумрачный - всё же был лучше той части Многомирья, которую заполнил мглой ЧИП. Здесь всё же чувствовалось присутствие Солнца, и до его живительных лучей можно было добраться.
   Вверх и вверх летел Крылов. Виш и Эльрика стояли возле его глаз-окон, а обессилевший Дваркин лежал, тихо постанывая, на вновь выросшем из пола возвышении.
   - Сколько же здесь домов! - говорил Виш.
   - И какие они огромные, - молвила Эльрика, рука которой сливалась с бортом корабля.
   Крылов же прогудел:
   - Я чувствую, что в каждом из этих домов живёт множество людей. На обычном мире в нашем Многомирье не встретишь столько людей, сколько таят эти бетонные стены...
   - А хорошие это люди или плохие? - спросил Виш.
   - Они - разные, - ответил Крылов. - Но на их помощь нам рассчитывать не приходиться. Мы для них: чужаки...Но сейчас главное - добраться до солнечных лучей...
   На некоторое время стало совсем темно - это Крылов погрузился в тучи, но вот, наконец, тучи расступились, и, словно в награду за все пережитые муки, они увидели совершенно безоблачное небо; то есть тучи, конечно, были - плотным покрывалом лежали они под ними, закрывая землю и город Москву, но над ними синел небосвод и уже восходило Солнце.
   - Как хорошо! - воскликнул Крылов. - В этих лучах не меньше жизни, чем в нашем родном светиле!..
   - Может, и нам тоже выйти на палубу? - предложил Виш.
   - Не советую, - ответила Эльрика. - Ведь ты не каменный, а там такой холод лютый, что ты сразу промёрзнешь.
   Когда солнечные лучи касались бортов Крылова - холод был ему не страшен. Он возрождался, он сиял...
   Дваркин смог подняться со своего ложа. Опираясь на одну из могучих рук Виша, маг прошёл к окну, и спросил:
   - Где мы?
   - В небе, над городом...
   - Хорошо... Но мы должны немедленно спуститься и искать смерть ЧИПА. Не забывайте: проход меж мирами остался незакрытым, и орды ЧИПА могут в любое мгновенье последовать сюда. Возможно, они и город Москву начнут разрушать...
   - Ну а ты можешь определить, где точно находится смерть ЧИПА? - спросил Виш.
   - Только приблизительно... я очень ослаб...
   Крылов нехотя полетел вниз. Укрывшись в тучах, корабль осторожно выглядывал, оглядывая колоссальный, населённый миллионами людей город.
   И Крылов, и все, кто находился на его борту, надеялись, что странные обитатели этого города не заметили их. Но всё же кое-кто их уже заметил, и в определённых местах поднялась тревога...
  
  
  

IX

  
   Постепенно сиреневое свечение, которое исходило из центра мира Ог-го утихало. Переполненный энергией Винд вжался в стену и дрожал. Капли пота текли по его лицу, а глаза были широко раскрыты...
   Плеть, которая слилась с его ладонью, извивалась, дёргалась, била по окружающим каменным стенам, оставляя в них глубокие борозды. Стены содрогались, но не только от ударов плети, но также и от приближающихся Тифм, которые раздирали мир Ог-го...
   Наконец, Винд смог говорить. И голос его был как никогда громким. Впрочем, он совершенно не напрягался, а напротив - старался унять свой голос, чтобы он не вызвал разрушительных последствий:
   - Ог-го!! Неужели ты передал мне всю свою силу?!
   Слабым проблеском сверкнуло в центре сферы сиреневое свечение и прозвучал шёпот:
   - Да... ЧИП всё равно забрал у меня всё... Ну а теперь - уходи: постарайся не попадаться на глаза Тифмам.
   - Да что мне эти Тифмы?! И я их всех раздеру...
   - Тише... Тише, Винд.
   - Я не могу тише, Ог-го!.. Во мне столько силы...
   - Прощай, Винд...
   - Я вернусь, дорогой Ог-го!
   - Но меня уже не будет. Прощай...
   Стены покрывались трещинами, и, неожиданно, все составляющие их каменные глыбы поплыли в разные стороны, а Винд остался висящим в пространстве. Центр мира Ог-го окончательно померк, превратился в тёмное облачко, которое быстро слилось с наплывающим холодным, серым сумраком.
   И в этом сумраке шевелились многочисленные Тифмы. Красноватыми пятнышками проступали их бесчувственные, но вызывающие отвращение глаза.
   Единственное, ради чего Винду требовалось прикладывать усилия (и немалые) - это не проявлять свою неуёмную энергию. На всё остальное, как ему казалось, он был способен...
   И всё же он старался последовать совету Ог-го. Он ухватился за одну из медленно плывущих, вращающихся каменных глыб, вжался в её поверхность, и так как плеть, согласно с его волей, не источала свечения, со стороны его трудно было заметить.
   Быть может, Винд и улетел из этой, заполненной Тифмами части пространства, но всё же нетерпение выдало его. Он уже был уверен, что умирающий Ог-го дал ему плохой совет. Долго ему лететь так, вцепившись в этот холодный камень? Что это даст? Ведь, в конце-концов, ему всё равно придётся действовать. Так зачем же откладывать эти действия на потом, если можно начать уже прямо сейчас?!..
   И, когда он пролетал поблизости от одной Тифмы, плеть, которая хорошо чувствовала желания своего хозяина, вздрогнула и засияла переливчатыми, разнообразными оттенками изумрудного и сиреневого цветов.
   Тифма скрипнула и ринулась на Винда. Юноша даже не увёртывался. Он бешено усмехнулся, и, крутанувшись, рассёк тело Тифмы надвое. И развороченных внутренностей, где переплеталась механика и волшебство ЧИПА дыхнуло смертным холодом, но этот холод ничего не значил для Винда, не мог ему повредить, потому что в нём был энергия целого мира.
   Только на секунду оплела плеть разорванные провода, и тут же то, что ещё оставалось от Тифмы, окончательно скукожилось, стало бесформенной грудой холодного железа...
   Со всех сторон подлетали новые Тифмы...
   Ещё за относительно недавний отрезок времени до описываемых событий, приближение этих чудищ повергло бы простого паренька с мира Каэлдэрон - сборщика целебных трав и кореньев Винда в ужас. Но многое изменилось за это небольшое время. Теперь Винд радовался их приближению. Он жаждал высосать всю энергию из них, после чего полететь на Ой-Чип-он, уничтожить его...
   И началась битва, которую лучше было назвать бойней. Винд разрубал Тифм, без труда увёртывался от многочисленных, направленных в него парализующих зарядов... Впрочем, некоторые заряды всё же попадали в него, но не могли парализовать, а только, разве что, слегка раздражали Винда...
   Всё же это была весьма однообразная бойня. В течении целого часа ничего не изменялось. То есть - сверкала плеть Винда, а Тифмы упрямо со всех сторон напирали, погибали, а Винд вбирал их силу в себя, не чувствовал ни холода, ни усталости.
   И, примерно через полчаса, это окончательно наскучило Винду. Ему хотелось сразиться с самим ЧИПОМ, освободить Многомирье от мглы, встретиться с Эльрикой...
   ЧИП тоже хотел встретиться с Виндом, но сам к нему не вышел, а послал своего слугу - Степана Вдовия - человека с нечеловеческим телом.
   И вот они встретились: два достойных противника. Ведь и в новом теле Степана было заключено сердце некоего мира - сердце, способное заглатывать и перерабатывать сколь угодно много материи.
   Голос ЧИПА звучал прямо в голове Степана: "Будь осторожен. Этот Винд может нанести тебе повреждения. Ты вновь будешь страдать. Помнишь, как ты страдал?"..
   "Да... Но что мне с ним делать?!"
   "Окружи его нитями. Сплети вокруг него паутину..."
   Несмотря на сумрак Степан Вдовий прекрасно видел Винда, который продолжал рубить тупых Тифм. И вот в металлической груди Степана раскрылись многочисленные отверстия, из которых начали выбиваться нити тёмно-зелёного, маслянистого цвета...
   Эти нити были сродни тем, которыми Крылов хватал своих жертв, сродни плети, которая теперь являлась частью Винда. Эти толстые, подрагивающие нити вырабатывало изумрудное сердце, заключённое в грудь Степана Вдовия...
   Стремительно летал Степан Вдовий, и вот вокруг Винда образовалась сфера, сплетённая из живой зеленоватой паутины. Ещё несколько Тифм пытались через эту паутину пролететь, но завязли в ней, и паутина без труда поглотила их, переработала на пользу себе, уплотнилась...
   А затем, согласно с указанием ЧИПА, сразу сотни Тифм ринулись на сияющую паутину с разных сторон. ЧИП не жалел этих механических созданий - ведь их беспрерывно производили внутри сферы Ой-Чип-она...
   Никакого вреда паутине они причинить не могли, но зато, разлагаясь, выполняли полезное для ЧИПА дело. Паутина расширялась, и, наконец, слилась в одну, сияющую блекло-зеленоватым светом сферу...
   ...А что же Винд? Он, не прилагая никаких усилий, разрубил очередную Тифму, и вдруг обнаружил, что никто на него больше не нападает. Оглянулся. Увидел сотни порубленных, искорёженных, уже и не дрыгающихся, потому как вся энергия из них была высосана, врагов.
   Окружающее пространство заполнял тёмно-изумрудный свет. Оттолкнувшись от перерубленного туловища Тифмы, Винд полетел и, вскоре увидел внутреннюю поверхность сферы.
   В это время Степан Вдовий получил приказ от ЧИПА:
   "Теперь неси пленника в Ой-Чип-он!".
   Из груди Степана Вдовия вновь вырвались нити, и, впившись в сферу, начали толкать её вперёд. Почувствовал это движение и Винд. Он замахнулся плетью и нанёс удар по поверхности сферы.
   Юноша был уверен, что без труда пробьёт эту поверхность, но, вместо этого, плеть увязла, а исходящее из неё сиреневатое свечение начало расходиться по поверхности сферы.
   В голову Степана Вдовия ударил приказ ЧИПА:
   "Отцепляйся! Немедленно!!"
   Только теперь понял ЧИП, какая опасность грозит ему первейшему слуге и воину, на которые он возлагал столь большие надежды. И всё же у Степана Вдовия ещё было время отцепиться от сферы, которую он толкал - он и сделал бы это, если бы подчинялся ЧИПУ беспрекословно. Но ведь в Степане всегда жил протест: он вовсе не желал той доли, которую уготовил ему ЧИП; он, Степан, был жертвой обстоятельств, и он больше всего хотел вырваться из сотканного для него кошмара и вернуться в Москву, где ждали его жена и дети...
   Вот поэтому, несмотря на давление, он не подчинялся сразу ЧИПУ, он ещё выжидал. И этих нескольких секунд замешательства оказалось достаточно, чтобы сиреневатый свет, исходящий из плети Винда добрался до него...
   Металлическое тело Степана Вдовия затрещало, но не разорвалось, а только покрылось сиреневатыми кристаллами. Некоторые из этих острейших кристаллов, проткнув металлическую оболочку и добрались до мозга Степана. Однако, боли он не почувствовал.
   Зато в это мгновенья мысли, чувства и воспоминания Степана Вдовия и Винда переплелись. И в одно мгновенье страшного напряженья Винд увидел всю прошлую жизнь Степана Вдовия, ну а Степан - всю жизнь Винда. И жизнь Степана понравилась Винду, а жизнь Винда - Степану. И они уже вовсе не хотели сражаться друг против друга, но - напротив хотели уничтожить созданное ЧИПОМ, вернуть всё на прежние места.
   ЧИП был разъярён. Металлические туннели сферы Ой-Чип-она содрогнулись от его чудовищного вопля. Но он не собирался выпускать Степана так просто. В механическом теле Степана находилось устройство, которое ЧИП надеялся никогда не включать, но теперь передал команду и оно заработало.
   В тоже мгновенье мозг Степана был поражён неизвестным ядом, и перестал работать. Мириады образов чужого сознания, которые только что видел Винд, поблекли и рассыпались на тёмные, канувшие во мраке осколки...
   Поражённый Винд отпрянул, но ему и самому уже казалось, что он падает в бездну, из которой невозможно вырваться...
  

* * *

  
   Осторожно, только своим днищем, выглядывал из-за туч Крылов, и к этому днищу прильнули Виш и Дваркин. Что касается Эльрики, то она в это время пребывала где-то в стенах живого корабля...
   Виш, глядя в округлое оконце, произнёс:
   - Такой громадный город под нами. Кажется: всю жизнь можно потратить, и всё равно - не узнаешь всех его жителей.
   Дваркин же ответил:
   - Этот город - Москва; и, насколько мне известно, он не единственный на этом мире.
   - Таких необъятных миров уж точно нет в нашим Многомирье! - воскликнул четверорукий Виш.
   - Ну, я не стал бы делать таких однозначных заявлений, - молвил Дваркин. - Слишком велико Многомирье. Вполне возможно, где-то в его пространствах есть такие крупные миры... Но сейчас нам нужно то, что скрывается именно в Москве, а точнее...
   Голос Дваркина сделался совсем тихим, его единственный глаз прикрылся, и маг опустился на пол.
   - Ну, что такое! Договаривай?! - потребовал Виш.
   - ...Я очень ослаб. Пытаюсь сосредоточиться... Определить местоположение смерти ЧИПА...
   Из бортов Крылова вытянулись нити и, прикоснувшись к коже Дваркина, начали перекачивать в него жизненную энергию.
   Глаз мага приоткрылся, и он произнёс:
   - На городской окраине. Но не возле того озера, которого мы вылетели... Крылов, лети туда...
   И он вытянул руку, указывая направление. Живой корабль полетел в указанном направлении. При этом он поднялся ещё на несколько метров, так что тучи скрыли его.
   И всё же прохожие на улицах, если поднимали они головы, то могли увидеть слабое, изумрудное свечение, которое из-за туч, столь плотно их город укрывавших, выбивалось...
   Прохожие, впрочем, охвачены были иными заботами, и на изумрудный свет внимания не обращали. И всё же, как уже говорилось, Крылов был замечен...
   И вот Виш, которому не терпелось совершить очередной подвиг, услышал голос Крылова:
   - К нам приближаются?
   - Кто же? - спросил четверорукий воитель.
   - Могу сказать только, что это - железные создания, внутри которых - люди.
   - Наверняка это порождения ЧИПА! - воскликнул Виш.
   - Возможно, но не факт, - отозвался все ещё слабым голосом Дваркин.
   - Почему же?.. Ведь, после того пролетел Крылов, проход между нашим Многомирьем и этим странным миром остался открытым, разворошенным, - молвил Виш.
   - Возможно, но не факт, - упрямо повторил Дваркин. - Я вот заметил, что по улицам этого города катятся железные создания. Они произведены здесь, на Земле. Возможно, и эти, приближающиеся к нам - местные... Говорю я это к тому, что опасаюсь: не погорячимся ли мы, если вступим в бой с ними? Не лучше ли нам избежать столкновения?..
   Крылов молвил:
   - Они летят очень быстро. Мне придётся выкладываться все свои силы, чтобы ускользнуть от них. И то, не уверен - удастся ли...
   - Лети, лети, - напряжённым, усталым голосом говорил Дваркин. - Только старайся не изменять направление, которое я тебе указал...
  

* * *

  
   Первыми, кто оказались возле поваленных на берегу озерца деревьев, были собачники, которое в то вполне обычное для Москвы пасмурное зимнее утро, выгуливали там своих питомцев.
   И вот сразу несколько человек, разных полов, форм и возрастов стояли там, недоумённо с разными интонациями переговариваясь; ну а их собаки - тоже разных полов, форм и возрастов заходились отчаянным лаем. Внимание всех их было обращено на широченную воронку, из которой валил, спешно поднимаясь к небу, сероватый, холодный сумрак.
   И уже строили предположения, что же это такое. Говорили, например, что это взорвались некие, проложенные под землей трубы; другие уверяли, что это упал метеорит; другие уверяли, что сюда по ошибке, во время учений, сбросили военные бомбу.
   Звонили по сотовым... Сначала приехала одна милицейская машина; затем - ещё несколько пожарных машин; также подкатила машина от телекомпании, и откуда пришли несколько нервных, худых журналистов. Никто из них, конечно, не понимал, что происходит, но уже почти уверены были, что здесь - настоящая сенсация...
   Несмотря на предложения милиционеров разойтись - расходились ну совсем неохотно и не на большое расстояние. Отойдя же, продолжали наблюдать за происходящим.
   Весьма завораживающими казался и тот странный, раскатистый, резкий металлический скрежет, который доносился, вроде бы, из-под земли. И откуда им было знать, что доносится он не из-под земли, а из Многомирья, и что скрипят это Тифмы, которые, согласно с командами ЧИПА, убирали своих разбитых подобий...
   Вниз, в воронку светили мощными фонарями, но всё равно, не могли разглядеть, что там, на её дне. Всё же кто-то решил, что там вода и её надо откачивать. Спустили туда шланг, включили нанос. Вдруг шланг натянулся, и пожарная машина, к которой он был прикреплён, покатилась к воронке...
   Машину пытались остановить, но - тщетно. В результате, машина попала в воронку.
   Телевезионщики снимали, газетчики - тоже снимали, простые люди - снимали на видеокамеры...
   Через пару минут к месту происшествия подъехали ещё две милицейские машины. Выбравшиеся из них милиционеры разгоняли толпу, но, конечно, ничего не могли поделать с тем, что приближалось к ним из Многомирья...
   А в Многомирье ЧИП размышлял над тем, что делать с этим проходом. С одной стороны, в его ближайшие планы не входило вторжение на Землю; сначала он хотел захватить Многомирье. Ну, а если и не всё Многомирье, так, по крайней мере, значительную его часть...
   Москва, в которой он провёл столь долгое время, забыв о своём прошлом, пугала и отталкивала его, в тоже время ЧИП чувствовал и некое духовное родство с этим местом. Ведь именно из Москвы принёс он неистовую страсть к изменению Многомирья. Он жаждал заполнить всё техникой, и в тоже время, чтобы люди с этими механизмами и электроникой были соединены.
   И вот теперь, наблюдая, посредством глаз Тифм, за проходом, слыша, посредством их чутких детекторов Московские звуки, ЧИП решил, что заделать проход не удастся; что люди всё равно уже слишком близко...
   Вот и первый несчастный случай произошёл: просунутый в проход шланг угодил прямо в Тифму, и крутящийся механизм начал наматывать этот шланг, за ним втянулась и Московская машина. Количество людей и машин по ту сторону прохода постоянно увеличивалось...
   Что ж - раз контакта было не избежать, ЧИП решил действовать. И вот Тифмы начали разбирать на части преградившую проход пожарную машину...
   Возгласы с той стороны, из Москвы усилились...
   И вдруг все Тифмы остановились. Направлявшая из напряжённая воля вдруг обратила всё своё внимание внутрь себя, на воспоминания...
   ЧИП вспоминал свою Московскую жизнь... В мгновенном проблеске увидел ЧИП Якова Фёдоровича Корбудзо, на груди которого лежала собранная им же чёрная сфера. Сфера эта неустанно работала - высасывала из него то, что называлось смертью, и наконец вся смерть Корбудзо, который на самом деле был ЧИПОМ, перетекла внутрь этой сферы... А потом он отнёс эту сферу на окраину города, в котором жил, и спрятал там... ЧИП из всех сил напрягался, пытаясь точно вспомнить, в каком именно месте, спрятал он сферу, но пока что это ему не удавалось.
   Но самое главное, что он вспомнил, это про смерть свою, которую оставил на Земле, где-то на окраине города Москвы. И если прежде ЧИП полагал, что Крылов просто спасался из Многомирья бегством, то теперь он догадался об истинных его целях.
   Ещё недавно ЧИП казался сам себе непобедимым; прошедшим уже через все мучения, и теперь ждал только вечной жизни для себя да ещё власти над всем и вся. А тут такое жуткое известие...
   И, если незадолго до этого, он пережил разочарование, когда вынужден был уничтожить своего первого слугу, Степана Вдовия, то теперь боль и ярость охватившие его, были многократно более сильными.
   Оказывается, враги разработали действительно опасный для него план, и почти уже достигли цели!
   Что казалось самым жутким для ЧИПА - это умереть, уйти в небытиё...
   Ещё недавно ЧИП собирался вести с жителями Земли переговоры; теперь главным было - остановить Крылова, и находившуюся на его борту компанию.
   Погибнут при этом жители Москвы? Что ж - это казалось ЧИПУ не страшным; он готов был уничтожать их, случайных жертв, столь же легко, как и замороженных уже жителей Многомирья...
   И вот поступил приказ: все находившиеся поблизости от мира Ован-Тульбук Тифмы должны были двигаться через проход между мирами в Москву, разыскивать там Крылова, нападать на него, пытаться уничтожить. Конечно, скорее всего это им не удастся, но их главная задача - хотя бы задержать его до прибытия самого ЧИПА.
   Ради этого он решил покинуть сферу Ой-Чип-Она...
  

* * *

  
   - Ну что? - нетерпеливо спросил Виш.
   - Механизмы преследуют нас, - ответил Крылов. - Можете послушать звуки, которые они издают...
   И трюм живого корабля наполнило стрекотанье, характерное для земных вертолётов.
   Корабль говорил:
   - Насчитал четыре механизма. Они следуют за нами на расстоянии от двухсот до пятисот метров. Оторваться от них я не могу. И, несмотря на то, что лечу в тучах, они видят меня. Должно быть, причиной тому свет, который исходит из моих бортов...
   - Нет. Тут дело не в свете, - устало ответил Дваркин. - У них техника развита хорошо... Не так, конечно, хорошо, как у ЧИПА, но всё же и без твоего света, они засекли бы нас. Лети вперёд, туда, куда я указываю тебе... Уже недалеко осталось...
  

* * *

  
   Этот был заброшенный, но всё же обнесённый бетонным забором и охраняемый завод. Правда, охранником работал всего один человек. В паспорте было написано, что зовут его Виктор Михайлович Радушный, и что от рождения ему уже шестьдесят пять лет...
   Но только не выглядел он на шестьдесят пять лет. Вообще, трудно было определить, сколько ему лет. На совершенно лысой, с большим, шишковатым черепом голове Радушного выделялись два огромных, горящих желтоватым, то ли страстным, то ли мертвенным светом глаза. Нос у Виктора Михайловича был длинным и, вместе с тем, сплющенным у основания. И ещё... и ещё много чего было в нём несуразного, и одевался он в странную одежду; и вообще - мало походил на человека, фотокарточка которого приклеена была в его паспорте. Но, между тем, паспорт был именно его - гражданина Радушного, и изменился Радушный так, после того, как стал охранником на заброшенном заводе.
   Собственно, до этого он ничем особым не выделялся; и рассказывать про его прошлую жизнь нечего. А как устроился сторожем, так и лицом и характером преобразился.
   Заброшенный завод оказывал на Радушного смешенное действие: и зловещее, и, в тоже время, пробудился в Радушном изобретательский талант. Ото всех скрывал он то, чем занимался, а простор для его занятий был.
   Всякого металлолома на заводе хватало. Из этих массивных железок с воистину демоническим упорством начал делать Радушный роботов. Он никогда не задумывался над тем, откуда в его голове простого человека, рождаются схемы, за которые пожал бы ему руки любой видный академик, откуда вливается в него сила работать по много часов в сутки, и обходиться практически без еды и без сна...
   Починил он старые станки, и гнул и точил, и сверлил на них железо, а потом уже построенные им первые роботы помогали Радушному...
   И та же неведомая сила помогала Радушному избегать всех нежелательных связей с обществом. Когда на заброшенный завод приезжали с очередной проверкой, он, чуя этих людей заранее, прятал и отключал своих роботов, и их не могли найти (да и не искали)...
   И те люди, которые должны были вынести окончательный вердикт по судьбе этого заброшенного завода: сносить его или начинать восстанавливать, уезжали, почему-то в растерянном состоянии, так и не приняв какого-либо решения...
   Уже много лет создавал роботов Радушный. Вот если бы кто-нибудь спросил у Радушного, зачем он создаёт их, то Радушный был бы поставлен в крайнее замешательство, так как никогда и думал над тем: зачем и кому нужны эти роботы...
   Но, во всяком случае, некому было задать такого вопроса, так большую часть жизнь проводил Радушный в одиночестве. Он, правда, иногда общался со своими железными созданиями, но те слова, с которыми обращался он к ним, почти лишены смыслы - так успокаивает мать своё дитя, так общаются с домашним животным...
   Но, если бы, всё-таки, кому-то довелось обследовать Радушного, то они пришли бы к выводу, что некоторой деформации подверглось не только его тело, но и мозг. И, быть может, если бы они были достаточно умными, то догадались бы, что дело здесь в излучении, источником было некое место на заброшенном заводе, который охранял Радушный.
   Кстати сказать, за все годы его работы охранника никто ни разу не попытался перебраться через забор и побродить среди унылых корпусов. А ведь мальчишки во всякие времена горазды были на подобные приключения. Но нет - существовала сила, которая отталкивала всех их от этих мест. Не пытались использовать эти места под жилища ни бродящие собаки, ни бомжи... Все они подсознательно чувствовали скрытую в этом месте угрозу...
   ...За все годы своей странной работы Радушный так ни разу и не видел источника излучения, хотя и чувствовал подсознательно, что источник этот находится в подвале под центральным корпусом забора.
   А источником была сфера, которую принёс сюда когда-то Яков Фёдорович Корбудзо. Принёс и забыл, потому что и не понимал, зачем это делает. В сфере была смерть ЧИПА. И сфера не успокоилась, после того как впитала в себя эту смерть. Она воздействовала на Виктора Михайловича Радушного так, чтобы он создавал защиту для неё (раз уж Корбудзо не позаботился об этом). Ведь чувствовала сфера, что однажды за ней могут прийти, а то, что она старательно хранила - смерть ЧИПА высвободить...
   Жизнь Виктора Радушного, несмотря на ежедневный тяжёлый труд, была размеренной и однообразной. Дни сливались в недели, недели - в месяцы, месяцы - в годы. Он даже и не смен времён года не замечал. Главным, что составляло его жизнь было тусклое, скрипучее железо; и в своих коротких, обрывистых снах видел он только железо, железо, железо...
   Но всё же в тот день Виктор Радушный почувствовал необычайное, давно уже позабытое им волнение. Он сразу же прекратил работу на станке, где вытачивал ручищу очередного робота; и, отключив грохочущий механизм, обернулся, весь вытянулся. Его огромные, желтоватые глаза выпучились ещё больше прежнего...
   Виктор Радушный чувствовал, что к заводу приближается некто. Неужели это - одна из редких проверочных комиссий? Но нет! Волнений, охватившие Радушного было настолько сильным, что он затрясся. Что-то скрипело и визжало в его голове! Неведомый источник пульсировал: "Опасность! Опасность!!"
   И вот Радушный сорвался с места. Начал действовать. Он бежал по комнатам и коридорам, он заглядывал в кладовки. Он включал роботов, которые прежде были спрятаны, замаскированы. Теперь настало их время действовать - защищать нечто. Ведь именно ради этого они и были созданы!
  

* * *

  
   Из переливающейся различными оттенками зелёного цвета стены Крылова выступила Эльрика и от имени корабля поведала:
   - Слуги ЧИПА уже в этом мире. Можете посмотреть...
   Из днища Крылова вытянулся отросток, который можно было назвать и живым перископом.
   Прильнув к глазку Виш увидел увеличенное изображение того, что происходило у озерца на краю города.
   Земля вокруг пролома в Многомирье шевелилась, разрывалась, и ещё несколько деревьев рухнули туда. Да и холодная озёрная вода начала вытекать из-под льда в расширившийся проём. Но вода была ни по чём Тифмам. Они вылетали из проёма, поднимались в Московское небо.
   Люди, собравшиеся возле озерца, вели себя по разному. Некоторые пытались спасти бегством (правда, их никто и не преследовал), другие снимали происходящие на видеокамеры, милицейские вызывали подмогу...
   Но пока люди не пытались остановить их, Тифмы не нападали на них. У этих железных созданий была главная цель: найти Крылова, задержать его до прибытия ЧИПА.
   Крылов, к этому времени, отлетел от пролома почти на пятнадцать километров, и простым человеческим взглядом уже невозможно было различить порождаемого им изумрудного света. Но Тифмы были снабжены более чёткими датчиками. И вот они засекли Крылова, устремились за ним. А из прохода вылетали всё новые и новые железные монстры. Случайно перевернули подъехавшую к озеру пожарную машину, такая же участь ждали и милицейскую машину...
   Эльрика продолжала говорить от имени Крылова:
   - Есть и хорошее известие. Местные железные аппараты с людьми больше не преследуют нас. Они развернулись, так как, по-видимому, получили сигнал о появлении Тифм.
   А Дваркин, который по-прежнему был слаб, произнёс:
   - ЧИП не стал бы нас преследовать нас здесь, на Земле, если бы не понял цели нашей миссии.
   - Он что - вспомнил?! - быстро спросил Виш.
   - Да. По-видимому, что-то послужило толчком к этому... Так или иначе: цель - уже под нами. Крылов, спускайся скорее! Времени у нас совсем немного!!..
   И Крылов начал спускаться, вылетел из тучи...
   Под ними, раскинувшись в разные стороны, лежал заброшенный завод, владыкой которого был Виктор Михайлович Радушный, а также - созданные им роботы.
   Крылов произнёс:
   - Я чувствую - внизу опасность.
   - Да, - хриплым шёпотом подтвердил Дваркин. - Опасность и под нами, и позади нас.
   - Здесь столько много строений... Где именно мне спускаться?
   Дваркин на мгновенье напрягся, затем - вновь обмяк. Он говорил:
   - Нет... не могу определить...
   Виш, быстро провёл ладонью по рукоятям четырёх своих клинков и молвил:
   - Спускайся к самому большому строению. Наверняка, смерть ЧИПА хранится в нём.
   - Или уж, скорее, под ним, - проговорила Эльрика.
   - Ну, не важно. Я не буду мешкать... Давай, спускай меня на своей нити...
   Из стены вытянулась очередная нить, обмоталась вокруг пояса Виша. И, одновременно с этим, в днище распахнулась отверстие. Придерживаемый нитью Виш, полетел вниз. Сквозь посвист ветра слышен был его голос:
   - У-ух, ну и холод же здесь!! Ну ничего, это только взбодрит - я буду двигаться быстрее...
  

* * *

  
   Сквозь холодный сумрак летела источающая переменчивое, то сиреневое, то зеленоватое сияние сфера. За сферой, прицепленный к ней прочными нитями, неслось железное тело. Это тело было телом Степаном Вдовия, которое подарил ему ЧИП.
   Когда всё пошло против ожиданий ЧИПА, когда сознание Степана, соединившись с сознанием Винда, запротестовало против воли ЧИПА - мозг Степана был уничтожен включенным механизмом. Но - уничтожен не полностью; всё же некая часть его сознания перенеслась в нити, и поддерживалась теперь Виндом.
   Ну а что же Винд? А Винд был жив, и находился он внутри летящей многоцветной сферы. Ведь в нём была энергия целого мира Ог-го. Часть этой энергии он отдавал, чтобы поддерживать призрачное существование Степана Вдовия.
   Сфера, которая его окружала, была сплетена для того, чтобы отнести его в Ой-Чип-он, но Винд получил власть над ней, и направлял её к миру Ован-Тульбук, к проходу между мирами, так как хотел доставить Степана домой, в Москву, надеялся, что там возродиться он...
   Железные Тифмы ничего сделать с этой сферой. Если встречались всё же случайно на её пути, то многоцветные нити оплетали их, поглощали в себя, отчего сфера становилась только ярче и больше. Да и двигалась она быстрее.
   Но вот Винд понял, что мир Ован-Тульбук близко. Также он почувствовал, что и сам ЧИП рядом.
   Винд не мог знать об истинной причине путешествия ЧИПА, ведь его связь с Крыловым и его командой была потеряна; не знал он даже и о смерти ЧИПА, которая хранилась где-то на Московской окраине...
   И поэтому Винд решил, что ЧИП решил покинуть свой Ой-Чип-он, чтобы уничтожить его. Юноша чувствовал тёмную мощь ЧИПА, но она не пугала его; ведь и сам Винд был силён, казалось ему, что сможет он победить ЧИПА.
   До этого только выступающая из его ладони плеть прикасалась к внутренней поверхности сферы. Теперь Винд вжался в эту поверхность лицом, протиснулся сквозь неё...
   Он увидел сумрачное пространство, из которого проступал, приближаясь, промёрзший мир Ован-Тульбук; вокруг мира этого роилось множество Тифм. Сосчитать их точное количество было невозможно, но, наверняка, их были тысячи. Все они стремились к проходу между мирами, чтобы попасть в Москву, попытаться остановить Крылова...
   Но вот они разлетелись в стороны, освобождая дорогу своему владыке ЧИПУ. Со стороны он похож был на чернейшую тучу, однако, из этой тучи торчали острые и, как казалось, очень твёрдые отростки. Все эти отростки постоянно шевелились, перемешивались между собой, отчего создавалось ощущение чего-то хаотичного, безумного. Цвет тучи, казавшийся предельно чёрным, вдруг приобретал ещё более глубокую, неестественную черноту, от которой начинали болеть глаза; а потом проступал в чёрном белый цвет, но тоже неживой, тоже отталкивающий...
   Это был дух ЧИПА: окружённый, переплетённый, пронизанный магией и механикой; дух выражал ярость и нетерпение, он жаждал поскорее добраться до Крылова...
   Не знающий этого Винд полетел наперерез ему. Обладающий нечеловеческой силой, закричал он так громко, как не мог закричать ни один человек:
   - Стой, ЧИП!! Вот он Я! Ну же, обернись!! Сразись со мною!!
   Но ЧИП не обращал на этот крик внимания, а продолжал свой стремительный полёт в Москву. Винд понёсся вслед за ним. Тифмы не пытались его остановить.
  

* * *

  
   Ещё до того, как ноги его прикоснулись к заснеженной земле, Виш выхватил четыре своих клинка. А, когда оказался на поверхности, и удерживавшая его до этого нить Крылова расплелась и втянулась назад, в днище зависшего в двух десятках метрах над ним корабля, Виш бросился вперёд, к приоткрытым воротам большого цеха.
   Увидел, что возле этих ворот стоит человек с огромным, лысым черепом, с широченными, пылающими желтоватым пламенем глазами. Виш чуть замедлил своё движение и спросил:
   - Кто ты?!
   Человек, который, конечно же был Виктором Радушным, ответил:
   - Я - сторож... А ты - должен уйти.
   - Нет. Уйти я никак не могу. Даже и не рассчитывай на это. Лучше скажи, где здесь сфера. Она - такая чёрная, в ней - смерть ЧИПА... Впрочем, откуда тебе знать, кто такой ЧИП...
   Виктор Радушный схватился жёсткими, грубыми ладонями за своей раздутый череп, и простонал:
   - О-о, я знаю... Воры... Вы должны быть наказаны...
   Это были не его слова, это сфера ему приказывала; ну а Радушный полностью подчинялся ей. В его руках оказался примитивный, с большими, маслянистыми кнопками пульт управления.
   - Не нажимай!! - зарычал Виш.
   Но Радушный не слушал его. Виш, со средневековой жестокостью замахнулся, и коротким, стремительным движением рубанул клинком по запястьям Радушного...
   Всё же Радушный успел нажать на кнопку. Потом, уже безрукий, не чувствующий боли, медленно опустился на колени, и засмеялся хрипловатым и обрывистым смешком.
   Виш рубанул ещё раз. Ведь Радушный был для него врагом. И массивная голова покатилась, подпрыгивая на выбоинах. Желтоватый свет в выпученных глазах всё никак не желал утихать, и всё ещё дёргались в безумном смехе губы...
   Созданным с такими нечеловеческими усилиями роботом была отдана команда: воры поблизости и их необходимо уничтожить.
   Не успел ещё Виш подойти к воротам цеха, как они сами распахнулись и навстречу ему выскочили несколько роботов.
   Полностью выкованные из железа, угловатые, несуразные, они, тем ни менее были обладателями многочисленных лап, и в каждой из этих лап было зажато по молоту, и каждый молот весил не менее тонны. Молоты эти со свистом рассекали воздух и метили в Виша...
   В Светлограде не знали лучшего мечника, чем Виш, к тому же его клинки имели магическую силу, так что Виш, не мешкая бросился вперёд - туда, где обычный воин увидел бы верную гибель для себя.
   Всё своё мастерство вкладывал Виш в неуловимые для глаз движения; увёртываясь, подныривая, подпрыгивая, сам нанося удара. И магическая сталь рассекала простое земное железо; падали тяжёлые, отсечённые им конечности, продолжали дёргаться на земле.
   Вот запрыгнул Виш на плечо мнорукого робота, да тут же и спрыгнул, и пока летел - молот другого робота снёс железную башку, возле которой Виш только что находился.
   Но за первыми массивными громадами выскакивали из цеха роботы гораздо меньших размеров. Были они похожи на металлических кузнечиков, и отталкиваясь задними лапками, прыгали на многие метры, у них были заостренные мордочки, которыми они могли пробивать тело человека насквозь, а если и не пробивали, то, продолжали двигаться уже в теле жертвы...
   Гудели, рассекая воздух, мечи Виша. "Металлические кузнечики" попадали под их удары, падали на снег, и четверорукий воин, хоть медленно, хоть и с великим трудом, а всё же продвигался вперёд - под его ногами хрустела поверженная железная мелочь...
   Виш надеялся, что Крылов окажет ему помощь (на слабого, больного Дваркина он уже и не надеялся).
   Сзади раздался грохот... Это рухнула Тифма, потом ещё и ещё одна. Тифмы долетели-таки до этого места и теперь атаковали Крылова...
   Живой корабль, хоть и подкрепился недавно от солнечных лучей, а всё же ещё не был достаточно силён, чтобы заглатывать Тифм, и перерабатывать их мертвенный холод в живительное тепло. Поэтому он просто вытянул свои изгибистые зеленоватые нити, хватал ими Тифм, сталкивал их, расшвыривал в стороны. Тифмы же метали в него заряды тёмного, ледяного вещества, которые причиняли Крылову боль.
   В общем-то, до Крылова Тифмам уже не было дело: главное - остановить, уничтожить, того, кто уже проникся в заводской цех, кто приближался к смерти ЧИПА. Ну а Крылов старался сдержать их натиск. Ему это вполне удавалось, так как Тифмы нападали на него не все разом, а по очереди - также, как вылетали они из прохода между мирами.
   А внутри корабля бледный маг Дваркин приподнялся, и начал нашёптывать заклятье. Руки его тряслись, единственный глаз был прикрыт...
   Из изумрудной стены перед ним выступила Эльрика. Но не полностью выступила, а только наполовину. Спросила:
   - Что ты делаешь?..
   Дваркин не отвечал, но продолжал читать заклятье. С каждой секундой тело мага сжималось, меняло свои очертания...
   Потом он перестал выговаривать эти странные слова, но трансформация его продолжалось. Голосом, в котором соединились крепость железа и тепло солнечного дня, он поведал:
   - Ты слилась с Крыловым, чтобы спасти его. Теперь моя очередь преобразиться. Прежним я уже не стану... Но всё же ещё сослужу службу... Чувствую, ЧИП уже в этом мире... Не пытайтесь уничтожить его оружием, но его порождений - разите! Торопитесь! Времени уже совсем мало осталось...
   И Эльрика, которая была частью Крылова и видела тоже, что видел он, подтвердила:
   - Да - ЧИП уже в этом мире!..
   Вдали, над городом взвилась чернейшая, кипящая яростью и страхом туча, и полетела к ним. Это был ЧИП, и приближался он чрезвычайно быстро; через три-четыре минуты уже должен был оказаться возле заброшенного завода...
   Эльрика почувствовала, что в её руке вложено оружие. Это был тёплый, источающий небесный свет клинок. Но этот клинок способен был рубить железо и алмаз также легко, как хлеб или масло. Рукоять клинка украшал рубин, в глубинах которого жил свет. Ну а Дваркина - прежнего Дваркина, больше не было, он преобразился в этот клинок...
   Крылов спустился ниже, днище его раскрылась, и Эльрика, из тела которой исходили зелёные нити, полетела вниз. Вот крыша завода. Девушка провела по ней чудесным клинком, и образовалось круглое отверстие, в которое и продолжили её спускать нити.
   Цех был наполнен звоном и грохотом. Казалось, что этот завод снова ожил, и теперь усиленно работает, силясь наверстать всё упущенное за годы простоя. Но, на самом деле, происходила там не созидательная, а разрушительная деятельность.
   Виш беспрерывно вертел, бил, рубил, колол, но уже не четырьмя, а тремя клинками, и рук у него осталось не четыре, а три. В потерянную руку сумел-таки впиться "металлический кузнечик", и, увязнув возле кости, начал пробиваться к сердцу воина. И Виш вынужден был сам отрубить эту руку вместе с паразитом - если бы он этого не сделал, то "металлический кузнечик" уже разорвал бы его сердце...
   Кровь вытекала из страшной раны, но Виш продолжал наносить удары, рубить и "металлических кузнечиков" и более крупных врагов.
   Эльрика подоспела как раз вовремя. На Виша с четырёх сторон с огромной скоростью бросились широкие, плоские, похожие на прессы роботы. Сойдясь в центре, они должны были бы раздавить Виша в лепёшку. Но Эльрика без труда рассекла одного из этих роботов надвое, и Виш смог проскочить в образовавшуюся брешь.
   Крылов спустился к самой крыше завода, и, благодаря этому, его нити вытягивались, позволяя Эльрике следовать за Вишем. Они шагали; отражая беспрерывные атаки, и за окружающим их грохотом и скрежетом, не слышали другого грохота и скрежета - того, который доносился из-за стен завод. Там Крылов разбивал Тифм.
   А ЧИП был уже на расстоянии двух километров. И воздух потемнел...
   Казалось, вот - смерть ЧИПА где-то рядом, но где именно? Надо ещё спуститься в заводской подвал, ещё обследовать его; а времени оставалось уже ни минуты, а считанные секунды! Ведь ни Крылов, ни, тем более Виш, не могли противостоять ЧИПУ.
  

* * *

  
   За ЧИПОМ летела многометровая, переливающаяся сиреневыми и изумрудными оттенками сфера.
   Конечно, это был Винд, который тоже вылетел в сумрачное Московское небо. Он неустанно, из всех сил, нёсся за ЧИПОМ, и орал:
   - Что же ты?! Остановись! Прими бой!! Или боишься?! Боишься, да?! Но от меня ты не уйдёшь!! Конец тебе настал, ЧИП!!
   Но вот Винд увидел цель ЧИПА - корабль Крылов, и перестал кричать. Теперь все свои силы Винд вкладывал в полёт.
   Вытянувшиеся из сферы нити обхватили беспрерывно дёргающиеся чёрные, угловатые отростки, которые торчали из тучи. Винд все силы вкладывал в то, чтобы остановить ЧИПА; при этом казалось Винду, будто ледяные иглы пронзают его тело, разрывают внутренности. Боль была чудовищной - Винд кричал, уже понимая, что был самонадеян, что недооценил мощь ЧИПА, который за столь короткое время сумел заморозить и заполнить мглою большие пространства Многомирья. Винду казалось, что он умирает, что сердце его уже остановилось, и всё же он не выпускал ЧИПА...
   Сознание Винда заволакивалось мглою, но он ещё думал: "Но как же я могу выпустить его? Ведь тогда он уничтожит Крылова! А там и Эльрика..."
   ЧИП летел всё медленнее, и вот совсем остановился. До Крылова оставалось не более пятисот метров, и всё же ЧИП не мог сдвинуться с места. Неожиданная тяжесть тянула его вниз, и он, сколько ни старался, а не мог сдвинуться с места.
   И вот причина этой остановки - этот упрямый Винд, этот юнец из Многомирья, из-за которого пришлось отказаться от такого роскошного слуги, каким был Степан Вдовий...
   Ярость ЧИПА переметнулась на Винда. Он уничтожал его холодом и тьмою; он порождал из себя железо и пробивал изумрудно-сиреневую оболочку сферы, стараясь попасть в самое сердце Винда.
   Казалось бы, Винд уже должен был обратиться в ледышку, но он ещё каким-то чудом держался, сопротивлялся.
   Тогда ЧИП ударил по сфере сверху - словно чёрный молот обрушился на хрупкий кругляш, и сфера со страшной силой ударилась в землю, подскочила, и покатилась, ломая старые, мрачные ели, которые окружали заброшенный завод...
   Сфера меркла, и не слышно уже было голоса Винда, но всё же ещё вытягивались из нёе нити, оплетали ЧИПА, задерживали его продвижение к Крылову. ЧИП громами грохотал, нити одну за другой разрывал, и терял мгновенья...
   Наконец он разрубил последние нити и рванулся к Крылову. А в это время...
  

* * *

  
   А в это время Эльрика рубила и резала чудесным мечом бетонный пол, потому что уже не было у неё времени на то, чтобы спускаться по лестнице. Израненный, истекающий кровью Виш из последних сил сдерживал бешеный напор роботов.
   Все они - создания Виктора Радушного бросились в последнюю атаку. Ими руководила воля самого ЧИПА: во что бы то ни стало остановить преступников, посягнувших на жизнь божества, покорителя Многомирья!
   Вот ещё один "металлический кузнечик" прорвался сквозь вихрь вращающихся клинков. Он впился в живот Виша и, причиняя ему страшную боль, начал пробиваться к сердцу воина.
   И всё же Виш продолжал сражаться! Он понимал, что жить ему осталось считанные секунды, но ведь именно эти секунды и решали всё!..
   Удар! Ещё удар! Вот он снёс голову особенно крупному роботу, прыгнул, отрубил конечности ещё нескольким нападавшим... Потом, кашляя кровью, замешкался... Глаза его заполняла тьма, он хрипел...
   Роботы (а их осталось уже немного), бросились с разных сторон, чтобы раскромсать его на куски и добраться-таки до Эльрики...
   Но всё же Виш смог подняться. Бешеная ухмылка застыла на его окровавленных губах. И вновь он, лучший мечник Светлограда, рубил ненавистных врагов, перескакивал через груды слабо дрыгающегося искорёженного железа, увёртывался от ударов.
   Но в то мгновенье, когда "металлический кузнечик" впился в его сердце, и разорвал его - Виш упал, и роботам уже не надо было его ни бить, ни кромсать, потому что он умер.
  

* * *

  
   Эльрика пробила толстый бетонный пол, и, поддерживаемая изумрудными нитями, стремительно спустилась в подвал.
   Несколько "металлических кузнечиков" прыгнули на неё с разных сторон, но она была готова к этому - увернулась, поднырнула под толстую, ржавую трубу, побежала дальше...
   Несмотря на то, что это был большой подвал, найти сферу со смертью ЧИПА оказалось не таким уж и сложным делом. Тёмная, злобная энергия пронизывала воздух, пульсировала, отталкивая незваных гостей. И надо было только добраться до центра этой тьмы. Что Эльрика и делала.
   Последние метры ей пришлось почти ползти. Таково было сопротивление бурлящего ненавистью воздуха!
   Но вот она - чёрная сфера, лежала на ледяной железной глыбе, стонала и скрипела от бессильной ярости!
   Где-то там позади роботы начали рубить и резать нити, которые соединяли Эльрику с Крыловом. Но это было уже не важно. И вообще ничего не было важного, кроме одной, главнейшей цели - уничтожить ЧИПА!
   Страшный, перекрывший все остальные звуки грохот нахлынул сверху. Задрожали трубы. Потолок покрылся трещинами, посыпались куски бетона... Это освободившийся от Винда ЧИП крушил цех, разбрасывал ставших бесполезными роботов, и рвался к Эльрике...
   Девушка замахнулась, и из всех сил, сверху вниз ударила клинком по сфере. Клинок, который прежде был Дваркиным, похолодел и рассыпался в прах, но и сфера раскололось. Нечто ядовито-чёрное стремительно просочилось сквозь трещины в потолке и влилось в ЧИПА.
   Это была его смерть!
   ЧИП взвыл, взвился вверх. Прорезая облака, атмосферу, нёсся он, неудавшийся владыка Многомирья, в космос, пытаясь избавиться от этого страшного, разъедающего его изнутри. Но не мог избавиться! Смерть поглощала ЧИПА, разрывала его на атомы, обращала в ничто, в пустоту...
   Но Эльрика уже не видела и не слышала этого. Придавленная бетонными плитами, лежала она среди руин разрушенного завода...
  
  
  
  

Третья часть

Путь к дому

  

I

   Когда очнулся Винд, то, прежде всего, увидел Эльрику, которая склонилась над ним.
   Юноша улыбнулся и прошептал:
   - А я то думал всё кончено.
   - Нет, не кончено... Хотя ЧИПА больше нет, - молвила она.
   - Трудно в это поверить... Правда?..
   Винд улыбнулся ещё шире, и приподнялся на изумрудном ложе, которое выступало из пола в трюме Крылова. Окружающие стены переливались разными оттенками зелёного цвета, мирно пульсировало сердце в центре помещения...
   Винд спросил:
   - Так мы уже вернулись в Многомирье?
   - Нет, ещё не вернулись...
   - Мы по прежнему в Москве?
   - Нет.
   - На Земле?
   - Нет. И не на Земле...
   Тут Эльрика чуть отстранилась от Винда и, глянув на двухметровое изумрудное сердце, молвила:
   - Крылов ты...
   И, вновь обернувшись к Винду, произнесла:
   - Представь: я ещё недавно была частью Крылова...
   - Да что ты?..
   - Наверное, сложно это так вот сразу представить, но это - правда. Мне пришлось слиться с ним, чтобы сохранить его, да и свою жизни... Но вот, разбивая сферу, в которой была смерть ЧИПА, я потеряла связь с Крыловым. Те нити, которые тянулись от него к моему телу, были либо перерублены железными чудищами, либо же - раздавлены обвалившимися плитами. Я потеряла сознание...
   Тут Винд прервал девушку. Он смотрел на свою ладонь и говорил:
   - А у меня отсюда ещё недавно плеть торчала... Изумрудная - к чему к ней прикоснёшься, то и поглощалось...
   - Это я у тебя плеть отнял. Слишком ты с ней опасен - пояснил Крылов.
   - Спасибо, - молвил Винд, не совсем уверенный, действительно ли он благодарен за это кораблю.
   А Эльрика продолжала:
   - После схватки с ЧИПОМ сердце моё почти остановилось, но Крылов подобрал меня; нашёл он и тебя. Ты лежал в лесу, среди поваленных деревьев, весь израненный и окровавленный...
   - А Степан Вдовий? - быстро спросил Винд.
   - Кто это?
   - Такой железный, но он был когда-то человеком... его ЧИП заманил в Многомирье и хотел переделать в своего раба... Жизнь едва теплилась в нём, но я принёс его в Москву, надеясь, что здесь, на родине, он выздоровеет...
   Прозвучал сильный голос Крылова:
   - Нет. Я не видел никакого Степана Вдовия. В том лесу я подобрал только тебя... Но оказалось, что к месту нашей последней схватки с ЧИПОМ слетались многие железные, управляемые людьми механизмы. Называются они, на местном языке самолётами и вертолётами. Я начал подниматься вверх...
   - А надо было лететь к проходу в Многомирье! - воскликнул Винд, которому нетерпелось поскорее попасть в Многомирье.
   - Поднимаясь, я высматривал: нельзя ли проскользнуть к тому проходу. И, к изумлению моему: проход уже оказался заделанным.
   - То есть как? Землей засыпанным?
   - Нет. Некоей гораздо более крепкой породой. Думаю, это кто-то в Многомирье, уже без нашего ведома, постарался. Проход между мирами запечатан намертво, и даже моей силы не хватит, чтобы разрушить его.
   Дальше говорила Эльрика:
   - И всё же я была рада: ведь в тебе возрождалась жизнь, да и я, оказывается, смогла существовать без прямой связи с Крыловом. А Крылов, спасаясь от назойливых, и через чур быстрых преследователей, этих... самолётов - он поднимался всё выше и выше.
   - И вскоре оказался на такой высоте, на которую самолёты и вертолёты уже не могли взлететь, - молвил Крылов.
   - Я хотела выйти на палубу, посмотреть, что там, но Крылов вовремя остановил меня, - произнесла Эльрика.
   А Крылов пояснил:
   - Действительно: чем выше я поднимался, тем холоднее становилось. И, наконец, я оказался на такой высоте, где любой живущий, не будь он только созданием из железа или из кремния, мгновенно превратился бы в ледышку. Но для меня этот холод вовсе не был губительным: вот тьма действительно страшна для меня... Но там, где я оказался, хоть и черно, а, в тоже время, светит Солнце, и лучи его такой силой наполнены, что и раны мои зажили...
   Эльрика говорила:
   - Через иллюминаторы я наблюдала, как отдаляется этот мир, Земля...
   Крылов добавил:
   - Если бы я летел с прежней скоростью, то таковое путешествие заняло бы очень много времени. Недели, а, быть может, и годы. Но, если не считать солнечных лучей, то это была пустота, и ничто не сдерживало меня. Я способен двигаться со скоростью света; и поэтому очень быстро добрался до мира, который вращается вокруг Земли. Земляне называют этот мир Луной...
   - А где же Многомирье? - растеряно спросил Винд.
   - Далеко отсюда..., - печально молвила Эльрика.
   - Далеко... Так, мы должны вернуться на Землю. Попытаться пробить эту неожиданную преграду между мирами...
   - Смотри-ка! - прогремел Крылов.
   Часть потолка стала прозрачной и Винд увидел каменистое плато серебристого цвета, увидел скалы, но всё это казалось безжизненным... А в чёрном, хоть и усеянном мириадами звёзд небе, висел диск Земли, с голубыми океанами, с многоцветьем континентов, с белыми прядями облаков.
   Крылов говорил:
   - До Земли отсюда - сотни тысяч километров. Я это расстояние преодолею в считанные секунды, но, как только войду в атмосферу, стану по-прежнему неповоротливым. А там нас уже ждут, за нами, уверен я, наблюдают оттуда... Конечно, я смогу заглатывать направленную на меня технику, но ради чего?
   - Ради того, чтобы добраться до озерца, попытаться открыть проход к Многомирью! - воскликнул Винд.
   - Но, надо думать, что нам не удастся вновь открыть этот проход...
   - Почему? Ведь один раз тебе удалось...
   - Действительно: но тогда проход был запечатан наспех...
   - Можно подумать, сейчас не наспех!
   - Не знаю. Но жители Многомирья хотели отгородиться от связи с Землей.
   - Уверен, что жители Многомирья? - не унимался Винд.
   - Ну а кто же ещё, как не они? Ведь землянам магия не знакома. И, я думаю, они были правы: контакты не желательны. Слишком разные наши цивилизации...
   - Ладно! Пусть так! Но ведь есть же какой-то иной путь к Многомирью?!..
   - Да...
   - Ну вот с этого и надо было начинать!
   - Сначала ты, Винд, должен был вникнуть в суть дела... Но у нас гости.
   - Неужели люди?
   - Нет. Жители этого мира, которые земляне называют Луной, и считают совершенно безжизненным.
   Винд, глянув на наружный, недвижимый, каменистый пейзаж, произнёс:
   - Действительно - выглядит безжизненно.
   - Здесь и воздуха нет, и температура убийственно холодная, - говорил Крылов. - Но, кому как ни тебе, жителю Многомирья, знать, насколько разнообразной может быть жизнь...
   - Ну, вообще да, - согласился Винд. - Вспомнить хотя бы каменного Гхала.
   - Но местные обители, они вовсе не из камня. Они - призраки...
   - О-о, призраки! Слыхал, что и у нас в Многомирье призраки обитают; особенно на мирах со всякими руинами древними, но самому с ними встречаться ещё не доводилось...
   - Ну а сейчас встретишься! - прогремел Крылов.
   А Эльрика добавила успокаивающим тоном:
   - Но ты не бойся, они мирные.
   - Я и не боюсь. Хотя, признаться, утомили меня всякие боевые приключения. Хочется поскорее...
   Винд не договорил "попасть домой", потому что в это время прямо сквозь стену Крылова проплыли полупрозрачные, а точнее, почти совсем прозрачные существа. Всё же, приглядевшись, можно было понять, что у них нет ни рук, ни ног, ни голов, а что напоминают они сфероиды, из которых в разные стороны торчали тонкие, но изгибающиеся нити.
   И, кстати, только теперь понял, что несколько этих почти незаметных нитей были погружены в его голову и в тело с того времени как он очнулся...
   Винд услышал голос, который в точности имитировал голос его матери:
   - Здравствуй, Винд.
   - Ну, здравствуйте, - молвил юноша.
   - Мы чувствуем, что больше всего тебе хочется, оказаться в родной сфере, а также, чтобы Эльрика обняла тебя и призналась в любви.
   - Ну вы это, того... Насчёт Эльрики - это вообще не ваше дело! И вообще: хватит копаться в моей голове!
   Так говорил Винд, но на самом деле никаких гневных чувств не испытывал: всё же материнский голос, которым общались с ним призрачные жители Луны, настраивал на мирный рад (хотя, в тоже время, и тоска по дому усиливалась).
   Луниты (так их, ради удобства, стал называть Винд), сообщали следующее:
   - Мы не можем уйти из твоей головы, потому что иначе не получилось бы никакого общения. Но, самое важное, что мы можем сообщить и тебе, и всем остальным, это то, что путь до дома, то есть - до Многомирья займёт при полёте скоростью света - четыреста двадцать два года.
   - Ну, наверное, это очень далеко, - заметил Винд.
   - Это поблизости от звезды АААА... - тут в голове Винд что-то полыхнуло, и он едва не потерял сознание.
   Тут же прозвучал голос лунита:
   - Прости... мы попытались назвать звезду, так, как звучит она на нашем языке. Земляне же называют её Миррой. Поблизости от Мирры в космосе висят исполинские сферы, каждая - нескольких миллионов километров в диаметре. Внутри этих сфер, защищённый непробиваемой оболочкой, воздух. В этом воздухе висят крошечные миры... Это и есть ваше Многомирье...
   - А вы то откуда об этом знаете? - поинтересовался Винд.
   - Потому что, когда-то мы общались со строителями Многомирья.
   - И какие же они, эти строители?
   - Они разные: не похожие ни на вас, ни на нас. Совсем-совсем не похожие, и в тоже время - частица их есть в каждом из вас.
   - Понятно, - кивнул Винд, хотя, на самом то деле, очень многое для него оставалось непонятным.
   И вот он спросил:
   - Ну и как же нам добраться до этих сфер... то есть - до Многомирья?
   - Только на Крылове.
   - Это понятно. Ну а вы поможете преодолеть громадное расстояние побыстрее?
   - Нет. Мы можем только указать нужное направление.
   - Хм-м, ну не, это для нас не подходит, - уверенно заявил Винд. - До туда ж со скоростью света четыреста двадцать два года лететь. А столько люди не живут...
   - Тем ни менее, иного пути для вас нет.
   - А для кого - есть?
   - Для вас иного пути нет...
   - Есть другой путь! - сердито проговорил Винд. - Надо всё же попытаться вернуться на Землю и попытаться пробить ту преграду у озерца.
   - Я же говорил... - начал было Крылов, но вновь прервал его Винд.
   - Вот мы, спасители Многомирья, пролетим туда, а те, кто преграду поставил, её, вслед за нами, снова воздвигнут. Ведь, кто как ни мы, достойны вернуться домой?
   - Но нам не дадут так просто пролететь. За нами следят. И сейчас следят с помощью телескопов.
   - Значит, будем прорываться с боем! - воскликнул Винд.
   - Жители Земли вовсе не такие плохие, чтобы их убивать, - это уже Эльрика произнесла.
   И Винд не мог не согласиться с ней. Лицо его помрачнело, он произнёс:
   - Так, стало быть, мы умрём на Крылове. Так и не увижу я родной Каэлдэрон и родителей.
   - Не забывай, что я буду с тобой, - мягким голосом вымолвила Эльрика.
   - Да - это уже радует, - Винд тоже попытался улыбнуться...
   Крылов проговорил:
   - А ведь Луниты могут усыпить вас. Вы будете покоиться в моём чреве все эти годы и не стареть. А потом, когда мы подлетим к тем сферам у звезды Мирры, я разбужу вас.
   Винд ответил:
   - Но мы ведь выяснили, что судьба таких как ты: это стать ещё одним миром в Многомирье. Кто же знает, сколько тебе ещё суждено летать в виде такого корабля? Может, на полпути ты превратишься в круглый мир, повиснешь в этой ледяной черноте между звёздами. И что нам тогда прикажешь делать?
   Крылов, помолчав немного, молвил, раздумчивым тоном:
   - Я пытаюсь понять, что сейчас происходит с моим телом. Идёт ли процесс превращения меня в круглый мир? Но нет, если прежде, я ощущал в себе это превращение, то сейчас процесс прекратился... или сильно затормозился... Наверное, окружающая пустота не даст мне превратиться в округлый мирок. Надеюсь, мне удастся доставить вас в Многомирье...
   Всё это время призрачные Луниты висели в изумрудном трюме Крылова, и ничего не говорили.
   Но, когда Винд произнёс:
   - Хорошо. Раз ничего иного не остаётся - я согласен...
   То раздался голос его матери:
   - ...Тогда мы покажем Крылову единственный верный путь. Ну а сейчас: спите, спите, спите...
   Слёзы заполнили глаза Винда. Он ведь понимал, что, погружаясь в этот сон, навсегда отказывается от встречи с родными. Когда он в следующий раз проснётся - их уже не будет в живых.
   Поднялись, подхватили тела Винда и Эльрики мягкие ложа.
   Луниты сообщили Крылову единственный верный курс к Многомирью, и он, поблагодарив их, поднялся над серебристыми, безмолвными полями и полетел к звезде Мирра, до которой от Земли - четыреста двадцать два световых года.
  
  
  

II

  
   Открыв глаза, Винд увидел много-много звёзд: серебристые и белые, образующие причудливые соцветия, сияли они в черноте космоса...
   Космос... Не Многомирье...
   Приподнявшись, юноша оглянулся, и обнаружил, что рядом с ним, на почве изумрудно-зеленоватого цвета, из которой поднимались светло-зелёные травы, лежала Эльрика. Лицо девушки казалось безмятежным. Таким спокойным, прекрасным... Волосы её сливались по цвету своему с почвой...
   Винд позвал её:
   - Эльрика...
   И она мгновенно открыла глаза. Спросила:
   - Как долго я спала?
   - Наверное, столько же, сколько и я. Но, как мне показалось, только я закрыл глаза, и вот уже очутился здесь...
   - У меня то же самое... Но что это за место?
   - На Многомирье не похоже, - констатировал Винд.
   - Да. Это всё ещё тот ледяной, чёрный космос, в который занесла нас судьба. Но где же Крылов? Неужели он...
   Эльрика не договорила, вздохнула, провела ладонью по мягкой, тепловатой почве.
   Винд продолжил её мысль:
   - ...Да - похоже, что Крылов превратился в этот мир, на котором мы сейчас находимся. Не мог же он знать и предчувствовать всего... Говорил: может превратиться, а, может, и нет...
   - Так и есть, - согласилась с ним Эльрика. - И, если по меркам Многомирья этот мир нормальный, то по меркам космоса - крохотный.
   - А интересно, откуда здесь столько света? Ты видишь солнце? - спросил Винд.
   - Нет. Только эти крапинки красивые... звёзды... Мне кажется, свет исходит прямо из почвы...
   - Да. Ты права... - Винд осторожно провёл ладонью по почве, молвил. - Тёплая... Если бы не Крылов, то мы бы погибли. Но интересно, всё-таки, как далеко мы залетели? Далеко ещё до Многомирья?
   - Вот не знаю...
   Винд и Эльрика поднялись на ноги и некоторое время смотрели в небо. Вот Эльрика произнесла:
   - Вроде не видно того Солнца, которое освещало планету Землю.
   - Да, - кивнул Винд. - А если и видно, то оно выглядит также, как и все остальные звёзды. И Мирра - такая же крапинка, и как до неё добраться - не понятно...
   Эльрика спросила:
   - Что же нам делать? - но не ждала ответа от Винда.
   А юноша начал спрашивать у Крылова:
   - Эй, Крылов, дружище, ты ещё слышишь меня?.. Отзовись, также, как ты и всегда отзывался... Хоть что-нибудь шепни... Хоть пошевелись...
   Но почва оставалась совершенно недвижимой и никаких звуков превратившийся в мир Крылов не издавал.
   ...Через несколько минут в черноте космоса над горизонтом начало появляться багровое свечение. И, по мере того, как Крылов оборачивался вокруг оси, сияние это усиливалось.
   И вот взошёл небольшой, багровый шарик... Это была звезда, местное солнце...
   - Быть может, эта Мирра? - спросила Эльрика.
   - Быть может, - пожал плечами Винд. - Если это даже и так, то Крылов всё равно не долетел до неё. И я не представляю, как мы сможем преодолеть то, что осталось...
   - Огромные расстояния. Непредставимые для нас, - молвила печально Эльрика. - И ведь, без защиты Крылова, мы сразу замёрзнем в этой ледяной черноте...
   Ещё некоторое время они смотрели на медленно поднимающийся в многозвёздную черноту багровый кругляш, от которого и света то почти не было, а только тусклое, слабой тревогой разливающееся свечение...
   Потом Винд предложил:
   - Ну что ж, давай исследуем мир, в который превратился Крылов.
   Эльрика кивнула и произнесла:
   - Заодно и пищу поищем... Спали мы долго, и кушать после этого долгого сна очень хочется.
  

* * *

  
   К счастью, мир Крылов оказался щедрым на разные плоды. Казалось, что прежний друг Винда, потеряв возможность общаться с ним напрямую, теперь пытался исправить ситуацию, одаривая их многочисленными фруктами.
   В рощах, среди благоуханных деревьев, стоило только протянуть руку, и вот уже в ладонях - спелые, душистые плоды, приятные на вкус, утоляющие и жажду и голод...
   Несмотря на мучивший их вначале голод, Винд и Эльрика вполне наелись за пару минут; и тут уже услышали журчание воды. Пробежав на эти звуки, увидели речушку с прозрачными, свежесть источающими водами. Скинув одежды, нисколько не стесняясь своей наготы, бросились в её воды. Затем, расслабленные, довольные, выбрались на берег, на пляж с тёплым, мягким песком...
  

* * *

  
   Через несколько дней такой безмятежной, любвеобильной жизни, Винд сказал Эльрике:
   - Должно быть, у нас будет ребёнок.
   - Я уж в этом и не сомневаюсь, - улыбнулась девушка. - И, возможно, даже не один...
   - Как наши дети будут здесь жить?
   - А что загадывать без толку? - пожала плечами девушка. - Но, надеюсь, счастливо... Крылов позаботиться о них...
   А на многозвёздный небосклон вновь восходила далёкая, почти не дающая света звезда. Но всё же она самой яркой - источала она тревожащий багровый свет, и словно бы нашёптывала им: "Нет, не долгим будет это спокойствие..."
   И всё же целых три месяца они блаженствовали. Дни и ночи пролетали незаметно и рассказывать про них особо и нечего, кроме, разве что того, что Винд и Эльрика была счастливы.
   Ну а затем события начали развиваться стремительно..
  

* * *

  
   В одну из ночей (то есть, когда багровый диск далёкого солнца скрылся за горизонтом, и только многочисленные, но ставшие уже привычными звёзды сияли над головами), Винд и Эльрика лежали на тёплой, мягкой почве, которая источала едва приметное, изумрудное свечение.
   Надо сказать, что свечение это усиливалось днём, а ночью же так усмирялось - ставший миром Крылов следил за удобствами своих обитателей.
   Эльрика закрыла глаза и дремала, а вот Винд глядел вверх. Юноша уже и не надеялся на какие-либо существенные перемены, и только гадал, где там, в этой ледяной черноте, сфера, внутри которой - родное Многомирье.
   И вдруг увидел, что в черноте движется некая алая точка. А ведь ни разу, за проведённые в этом месте три месяца, ничего там не двигалось.
   Винд тут же встрепенулся, дёрнул за плечо Эльрику, воскликнул:
   - Гляди!..
   Девушка приподнялась, протирая глаза, спросила:
   - Что такое?
   Затем и сама увидела.
   Винд спрашивал у неё возбужденно:
   - Ты видишь, да?.. Как думаешь, что это такое может быть?..
   - Наверное, мы скоро узнаем, потому что оно летит сюда...
   Это нечто стремительно приближалось, и постепенно багровый свет, который отражался на поверхности объекта от солнца, сменился зеленоватым свечением, которое порождал Крылов.
   Зелёное свечение усилилось, сделалось таким же ярким, каким было оно днём.
   А Винд и Эльрика уже глядели на нечто, напоминающее порождение ЧИПА. Из центрального цилиндрического, металлического тела выступали длинные лапы. Две такие лапы остановились перед лицами Винда и Эльрики, остальные - вонзились в почву Крылова.
   - Эй, ты кто такой? - спросил Винд.
   Но вот из лап выступили беловатые капли, которые растянулись, превратились в тонкие сети, которые стремительно оплели Эльрику и Винда, да так крепко, что не могли они пошевелиться.
   Винд крикнул:
   - Крылов! Спасай нас! Бей этого гада!..
   Но мир Крылов оставался недвижимым...
   В металлическом брюхе механизма раскрылось отверстие, в которое и были поглощены Винд и Эльрика. Они оказались в помещении с гладкими, белыми стенами. Постепенно усиливался, и вот уже ослепил их свет...
   Винд крикнул:
   - Ну это точно ЧИП! Неужели мы его всё-таки недобили?!..
  

* * *

  
   Когда в следующий раз очнулся Винд, то услышал журчание воды. Свежий ветерок нёс приятные растительные ароматы. Приподнявшись, юноша увидел лесной пейзаж. Неподалёку протекал чистый ручёёк. Чирикали птицы.
   Раздался мягкий, бесполый голос:
   - Ты ошибаешься, Винд, я - не порождение ЧИПА.
   - Кто ты?! Где ты?! - восклицал, быстро оглядываясь Винд.
   - Я - могу быть где угодно. Ну, например, вот в этом дереве...
   И вот увидел Винд как стоявшая перед ним берёза зашевелилась и выступили из её ствола зеленоватые глаза.
   - А где же Эльрика? - волновался юноша.
   - Вот она...
   Почва расступилась и из неё словно бы всплыло тело Эльрика. Девушка вскочила, бросилась на шею Винда, обняла его крепко и прошептала:
   - Ещё живы...
   Отстранив Эльрику, Винд оглянулся и потребовал ответа у загадочного собеседника:
   - И всё же, кто ты: колдун или механизм?
   - Я - человек.
   Винд недоверчиво усмехнулся и проговорил:
   - Вот на кого, на кого, а на человека ты совсем не похож. Ты ещё скажи, что ты - человек с той планеты Земля, от которой мы улетели.
   - Да - я человек с планеты Земля, на которой вы были четыреста двадцать два года назад.
   - Ого! - воскликнул Винд. - Значит, Крылов, почти донёс нас до цели.
   - Да, он почти донёс нас до цели.
   Эльрика, подойдя вплотную к ожившей берёзе, спросила:
   - А откуда тебе известно о цели нашего путешествия?
   Дальнейший диалог происходил между ней и загадочным собеседником:
   - Простое сканирование мозга...
   - Попросту я прочёл ваши воспоминания.
   - Тогда ты всё же - маг.
   - Никакой магии. Просто - техника.
   - В таком случае, это больше на делишки ЧИПА похоже. Вот кругом всё такое... вроде бы и живое, и в тоже время - ненастоящее. Похоже на иллюзию. Вот ЧИП на такие штучки был горазд.
   - Что ж, признаюсь: то, что вы видите - это действительно иллюзия, которую я создал, основываясь на некоторых, приятных вам воспоминаниях, с целью создать комфорт.
   Тут уже Винд прикрикнул:
   - Спасибо, конечно, но нас иллюзии не интересуют! Показывай нам реальность, какой бы плохой она ни была!..
   - Приготовьтесь...
   - Нас, знаешь ли, удивить трудно...
   Природный, благоуханный пейзаж исчез и увидели они гладкие белые стены, которые их, на самом деле и окружали. Впрочем, вместо одной из стен был иллюминатор.
   Громадная, источающая багровый свет звезда занимала большую часть обзора. Но, впрочем, видны были и другие звёзды.
   Винд и Эльрика нисколько этому не удивились. Девушка молвила:
   - Мир Крылов находился поблизости от этой звезды...
   - Ну, на самом деле, не поблизости, а в пятьдесят раз дальше, чем Земля от Солнца. А называется эта звезда Миррой.
   - Ну да. Ты ведь говорил, что Крылов почти донёс до цели, - кивнул Винд.
   - А, кстати, где наш Крылов? - поинтересовалась Эльрика.
   - Поглядите...
   Прозрачной стала и другая стена. Винд и Эльрика, что испускающий мягкий зеленоватый свет Крылов, охваченный тонкими, но гораздо более прочными, чем любое железо нитями, летит за кораблём.
   Винд, впервые за время пребывания в этом месте, проговорил без излишней враждебности:
   - Пожалуй, я был не прав, когда назвал тебя слугой ЧИПА. Кстати, раз уж тебе известны наши воспоминанья, так скажи, что насчёт Многомирья? Ты ведь заинтересован в поисках Многомирья? Да?..
   - Весьма заинтересован, и не только я. Полученные от вас данные были переданы на наши базы, и в окрестности Мирры уже посланы несколько сот зондов. Все они обшаривают пространство в окрестностях звезды, но пока что всё тщетно. Никаких следов этих сфер не обнаружено.
   - Но ведь сферы - они такие громадные. В них - неисчислимое множество миров! - воскликнул Винд. - Как вы можете их не найти сразу?!
   - Ну вы, должно быть, не представляете, что такое космические расстояния...
   - Может, и не представляем. Но, изучая наши мозги, неужели не могли вы определить точное положение сфер.
   - А разве вы знали это место? Крылов нёс вас.
   - Ну так у Крылова спросите.
   - Но ведь он потерял способность общаться и двигаться. Разве вам это неизвестно...
   - Известно, - вздохнул Винд. - Но ведь всё же он не умер. Он и свет и тепло порождает. Когда мы жили на нём, он старался сделать нам приятно...
   - Всё так, - соглашался собеседник. - Но ведь это были только чувства: тепло, свет... Похоже, что разумом он не обладает...
   - Но в середине его должно быть сердце! - выпалил Винд...
   - Мир Крылов уже достаточно подробно изучен: никакого сердца, никакой структуры, напоминающей мозг в его ядре найдено не было.
   - Ну а что с Лунитами? Вы пытались связаться с ними?
   - Признаться, информация о неких призрачных обитателях Луны - естественного спутника Земли, удивила и озадачила нас. Ещё триста лет назад Луна была застроена и, как казалось, изучена нами, но ни с какими Лунитами нам не довелось повстречаться... Возможно, они покинули Луну...
   - Вот видите: так же и про Крылова вы всего знать не можете!
   - С этим не поспоришь...
   - Ладно. Ну а что вам вообще про Мирру известно?
   - Ещё наши древние астрономы обнаружили, что в окрестностях этой звезды: большая масса вещества. Оно не излучает связь, оно, как считалось, было выброшено из недр Мирры и постепенно остыло...
   - Ну так именно в этом веществе и надо искать! - воскликнул Винд. - Там Многомирье! Я уверен!..
   - Естественно, мы подумали об этом. Поиски уже ведутся. Но, пока что, тщетно...
   - Ну а мы можем мы сами это вещество увидеть?
   - Можете, - ответил собеседник. - Через пару часов мы будем на месте. Ну а пока что советую вам перекусить. Сведения о вашей любимой еде были добыты из ваших воспоминаний. Так что лучше не отказывайтесь.
   - А зачем нам отказываться? - пожала плечами Эльрики. - Всё в этом мире для нас новое, так пусть хотя бы еда будет как в Многомирье...
  

* * *

  
   Винд и Эльрика сидели в ненастоящей беседке на берегу ненастоящей реки и ели и пили... Винд ел пироги с яблочной начинкой, а Эльрика - мясную запеканку.
   Неспешной была их беседа, и могла по интонации показаться ленивой. Но обсуждали они тревожные вещи:
   Винд сказал:
   - Приведём их в Многомирье, а чем они лучше ЧИПА?
   Эльрика молвила:
   - Ведь нас слышат.
   - Да, слышат, и мысли читают. Но вот спрашивается: стоило ли всё это того?..
   - Нет, мы не похожи на ЧИПА, - ответил голос незримого собеседника.
   - Хоть покажись! - проворчал Винд.
   - Я мог бы принять обличие человека. Хотите?
   - Нет. Настоящее своё обличие покажи...
   - Я только сплетение атомов, защищённых энергетическим полем. У меня нет тела, и, благодаря этому, я практически бессмертен.
   - Просто великолепно! - воскликнул Винд. - Ведь примерно тоже самое хотел сделать с жителями Многомирья ЧИП. Был такой Степан Вдовий...
   - Нам известно о Степане Вдовии.
   - Из наших воспоминаний?
   - Нет. Ведь ваше появление на Земле, четыреста двадцать два года не прошло незамеченным. Многое после этого изменилось...
   - Ну да. У нас же там сражение было. Разворошили у вас не мало.
   - Разворошили больше в умах людских... А Степан Вдовий... Точнее - то, что осталось от него, было найдено людьми - моими предками. Это, созданное ЧИПОМ получеловеческое полумеханическое тело, дало хороший пинок техническому прогрессу. Если до этого мы просто шли, то после - полетели. В таком смысле, мы благодарны ЧИПУ. Но не волнуйтесь: его захватнические помыслы не для нас. Мы исследователи.
   - "Мы" - это кто? - спросила Эльрика. - Все земляне? Все, лишённые физических тел? Ты за всех можешь давать ответ?
   - Не все лишены человеческих тел. Только 30% человеческой расы подобны мне; остальные 70% предпочитают оставаться в старомодных, ограниченных телах, и они обречены на смерть... Хотя наша современная медицина и может обеспечить двухсот летнюю жизнь. Но двухсотлетняя жизнь в сравнении с вечностью - это ничто...
   - Ладно! - перебил его Винд. - Но, всё же: какие действительно могут быть гарантии того, что вы не захватчики, а мирные исследователи, которые не станут ничего насаждать моим соплеменникам.
   - Прежде всего, Винд, уясни для себя вопрос: кто они такие - твои соплеменники? Те, кто жили четыреста двадцать два года назад мире Каэлдэрон?.. А ты уверен, что их цивилизация с тех пор нисколько не изменилась?..
   Винд попытался не выдавать своего смущения:
   - Я, конечно, ни в чём не могу быть уверен. И всё же: ЧИП начал замораживать всё Многомирье, он нёс нечто чуждое не только обитателям Каэлдэрона, но, также, и жителям всех остальных миров...
   - И всё же, мы, новые люди, не обманываем вас, а только добра желаем. Ведь, дорогие Винд и Эльрика, подумайте только: раз наши технологии способны на то, что вы уже увидели, так, разве же не могли бы мы погрузить вас в череду бесконечных иллюзий? Казалось бы вам, что вы попали в родное Многомирье. Но мы не привыкли обманывать, и вы видите вещи именно такими, какими они есть...
   Эльрика посмотрела на Винда печальными глазами и проговорила:
   - Что ж: какой смысл нам спорить? Ведь мы полностью в их власти: захотят, так и раздавят нас; захотят - спасут...
   Винд хотел ответить, что, если бы у него ещё оставалась изумрудная плеть - подарок Крылова, то их силы были бы примерно равны. Но его опередил голос незримого собеседника:
   - Вы уже - спасены. Ничего плохого с вами уже не случится... До тех пор, пока старость не сделает возможной смерть...
   - Ну, до этого ещё далеко! - проговорил Винд.
   - По нашим новым меркам: совсем недолго. Так что подумайте над нашим предложением: быть переделанными, по нашему подобию, с тем, чтобы не знать старости и смерти; с тем, чтобы не ведать хворей...
   - Довольно! - перебил его Винд. - Меня уже давит и угнетает твоё постоянное присутствие!.. Сколько бы мы ни находились здесь: всегда, в любое мгновенье, мы будем чувствовать себя объектами пристального изучения. Поэтому, будьте так добры, донесите нас до Многомирья, и освободите там...
   - Или, ещё лучше, перенесите нас на Крылов, - попросила Эльрика.
   Незамедлительно последовал ответ. Тон был по-прежнему дружелюбным:
   - Ваша просьба будет удовлетворена. Вы немедленно будете перенесены на мир, который называете Крыловым.
   И их желание действительно было исполнено без промедлений. Выдвинулись из стен серебристые нити, оплели их, и понесли прочь из космолёта к Крылову, который, также оплетённый, следовал за ним. На несколько секунд вокруг Винда и Эльрики образовалось защитное поле, которое не позволяло добраться до них различным вредным излучениям...
   А потом защитное поле исчезло, потому что они были поставлены на тёплую, источающую мягкий изумрудный свет почву Крылова. А уж он сам заботился о том, чтобы защитить, согреть и прокормить их...
  

* * *

  
   Последующие дни оказались более богатыми на события, чем до появления корабля землян. Ведь они летели в окрестностях Мирры, и разыскивали исполинские сферы, в одной из которых и находилось Многомирье!
   Впереди летел космолёт с многочисленными, торчащими из него отростками, которые иногда шевелились, делая что-то, непонятное для Винда и Эльрика. Ну а нити, которые выступали из него и тащили Крылова, не мешали этому тридцатикилометровому миру вращаться. Так что обзор менялся: то поднималась из-за близкого горизонта зловещая Мирра, то сияли бессчётные, такие разные звёзды...
   Но, помимо этого, были и другие изменения: видели Винд и Эльрика исполинские, тысячекилометровые глыбы вещества, которые не имели какой-то определённой формы... Мимо них пролетал и космолёта.
   Иногда от космолёта пролетал к ним маленький механический жучок, посредством которого они общались с кораблём.
   - Не может ли Многомирье находиться в одной из этих тёмных громад? - спросил Винд, указывая на очередного угловатого исполина, поблизости от которого они пролетали.
   - Нет, - ответил жучок уже привычным голосом незримого собеседника. - Мы же проводим сканирование внутренностей этих глыб: внутри них нет сколько-нибудь значимых пустот... Всё это - вещество, выброшенное из Мирры несколько миллионов лет назад и остывшее...
   На двенадцатый день их полёта землянин сообщил следующий:
   - От исследователя номер шестьсот девяносто восемь поступило сообщение о том, что обнаружено скопление материи трёхсот тысяч километров в диаметре.
   - Это оно! Многомирье! - воскликнул Винд.
   - Подождите. Будьте так терпеливы и дослушайте, - продолжал механическим голосом жучок. - Это не однородная глыба, как мы предполагали, а исполинское скопление каменных глыб, которые вращаются вокруг общего центра. Что там, в центре мы не можем определить. Эти глыбы содержат вещество, порождающие определённые помехи...
   - И всё же, я думаю, что за этими вращающимися глыбами и скрыто Многомирье! - воскликнул Винд.
   - Что ж, и мы, люди, не исключаем такую возможность, - последовал ответ.
   - Так летим же туда! - потребовал юноша.
   - Уже летим...
  

* * *

  
   Громаду, трёхсот тысяч километров в диаметре, не было видно со стороны, потому что сама она не порождала света, и находилось так далеко от Мирры, что лучи не отражались от её поверхности...
   Но вот земной корабль подлетел достаточно близко, и хлынули из него мощные потоки прожекторного света. И стали видны глыбы, разных размеров и форм, которые летели плотным потоком, образовывая непроницаемую сферу. Казалось, что всюду, где видит глаз - движется и движется это каменное месиво.
   Зрелище было грандиозным и зловещим одновременно. Вот Эльрика спросила:
   - А вы уверены, что у вас хватит сил пробиться через эту завесу?
   - Конечно, - последовал незамедлительный ответ. - Мы путешествуем среди звёзд; мы, без вреда для себя спускаемся в недра враждебных планет, мы пролетаем сквозь всевозможные излучения, и не получаем никакого вреда. Так что, если вы готовы.
   - О да, мы готовы! - воскликнул Винд. - Мы уже слишком долго ждали этого...
   Космолёт, продолжая испускать потоки мощного прожекторного света, полетел вперёд. Ну а механический жук продолжал сообщать Винду и Эльрики:
   - Сейчас вокруг Крылова возведено дополнительное защитное поле...
   Винд ответил:
   - А это зря. Крылов нас надёжно защищает. Вы лучше о себе позаботьтесь.
   Тем ни менее, вокруг Крылова появилось полупрозрачное, порождённое земными технологиями защитное поле. И, когда окружили их каменные глыбы, то поле отбрасывало их...
   Нельзя было смотреть без содрогания на то, как надвигалась очередная каменная, многотонная махина; которая, причудливыми, кривыми выступами на своей поверхности напоминала чудище - казалось, вот сейчас раздавит, размельчит их на мельчайшие кусочки, но каждый раз словно чудо происходило, и отскакивала такая махина, врезалась в другие глыбы, которые также летели, образуя исполинскую сферу...
   Так, в напряжении, проходили минуты. Вот Винд спросил у механического жучка, который находился поблизости от них:
   - Ну а всё же, проследив начальный курс Крылова, вы могли бы быстро найти эту громаду. Почему же вам понадобилось некоторое время?
   - Потому что она движется прочь от Мирры. Скорость - пятьсот километров в час...
   Голос жучка прозвучал не так чётко, как прежде. Слышалось в нём и потрескивание и ещё какие-то сторонние звуки.
   Эльрика спросила с тревогой в голосе:
   - Э-эй, что с тобой, землянин?
   Ответ прозвучал не сразу, но с паузой в несколько секунд:
   - Всё нормально...
   - Нет! Что-то происходит! - проговорил Винд.
   Особо крупная, не меньше километра в диаметре глыба на несколько метров продавила защитное поле, но затем, всё же, отскочила в сторону.
   В голосе землянина неожиданно перемешались ноты удивления и сонной растерянности:
   - Всё нормально... Просто - проблемы со связью...
   - Да нет же! - крикнул Винд. - Не будьте такими самонадеянными! Вполне возможно, что здесь защита от таких вот как вы, непрошенных гостей... Ведь не могут же ваши лучи прорваться сквозь эту завесу...
   Помехи ещё усилились, и уже едва можно было разобрать, что передавал механический жук:
   - ...Нет ничего, что могло бы остановить нас... Скоро это прекратиться... исследовательская миссия должна быть завершена... мы...
   Но он так и не договорил, что же "мы" сделаем - жучок, который передавал голос, отчаянно затрещал; метнулся в одну сторону, в другую, и, наконец, врезавшись в защитное поле, взорвался.
   С космолётом происходило тоже что-то неладное. Он постоянно менял курс, а потом вдруг закрутился бешеным волчком и начал менять цвет: то загорался ярким, почти слепящим серебром, то почти затухал. И вот затух окончательно; те нити, которые вытягивались от него к Крылову, оборвались, исчезло и защитное поле...
   И, если бы не изумрудное свечение, которое поднималось из почвы Крылова, то уже ничего не было бы видно.
   А в изумрудном свете всё же можно было разглядеть, как подлетают к ним из черноты новые глыбы. Вот одна из этих устрашающих громадин оказалась буквально в нескольких метрах над Виндом и Эльрикой. Но тогда именно в этом месте изумрудный свет усилился, налился такой мощью, какой не было и у защитного поля землян, и оттолкнул глыбу в сторону.
   Затем из черноты начали показываться новые и новые глыбы. И все они грозили раздавить Винда и Эльрику, да и весь Крылов смять, но пока что Крылов сражался.
   Эльрика, проведя ладонью по пульсирующей светом почве Крылова, произнесла:
   - Надолго ли его хватит?
   Винд ничего не мог ответить, потому что его мучил точно такой же вопрос.
  

* * *

  
   Видно было, что и Крылову не легко давалась эта борьба с надвигающимися тёмными, жуткими глыбами. Должно быть, была в них некая сила, которую не смогли распознать даже хитроумные приборы землян. Космолёт был уничтожен, и Винд с Эльрикой больше не видели его, а вот Крылов ещё сопротивлялся...
   Глыбы - такие разнообразные в своих формах, и большие, и маленькие, и просто громадные то надвигались на него медленно, то налетали остервенело, сразу с нескольких сторон. И Крылов, словно искусный мечник, отражал их нападения; раскидывал их в разные стороны, парировал коварные удары.
   Растревоженные, Винд и Эльрика долго не могли заснуть, но всё же они были лишь сторонними наблюдателями сражения - при всём желании не могли помочь своему многокилометровому, круглому другу; и через сколько-то часов всё-таки задремали...
   И, как показалось Винду, только он сомкнул глаза , как Эльрика уже трясла его за плечо, выкрикивая:
   - Смотри! Смотри!
   Юноша вскочил и, подняв голову, увидел, что Крылов вылетел из завесы каменных глыб. Теперь они находились во внутренней части сфероида, который, как и следовало ожидать, был полым.
   Внутри этого, состоящего из бессчётного числа каменных обломков сфероида, находилась ещё одна сфера - меньших размеров, но всё равно исполинская. Вот, если бы поблизости находился земной корабль с приборами, то он мог бы определить, на сколько десяток тысяч километров простиралась эта махина.
   Винд, спросонья позабыл о превращениях Крылова, и крикнул ему:
   - Ты можешь спуститься на поверхность?!..
   Но Крылов ничего не ответил, а Эльрика приняла этот вопрос на свой счёт и ответила:
   - Хочу или не хочу, а, похоже, выбора у нас всё равно нет. Мы спускаемся...
   И теперь уже Винд увидел, что Крылов постепенно отдаляется от оболочки внешней сфере и приближается к внутренней сфере. Он не прямо падал, а продолжал лететь по инерции...
   И только теперь, внимательнее оглядевшись, понял Винд, как пострадал Крылов: поверхность его была изрезана трещинами, во многих местах темнели глубокие выбоины, и изумрудный свет, который он порождал, был уже далеко не таким ярким, как прежде.
   Винд произнёс:
   - Да, досталось тебе... Но ничего. Тут уже до Многомирья - рукой подать. Как прикоснёшься к свету нашего Солнца, так и вернуться к тебе прежние силы...
   Откуда-то из глубин Крылова раздался гулкий, мучительный стон. По всему было видно, что полёт через завесу из глыб дался Крылову очень тяжело...
  

* * *

  
   Последующие несколько часов были часами падения. И, чем ближе спускались они к поверхности внутренней сферы, тем это падение ускорялось...
   Крылов больше не вращался вокруг оси, а на его поверхности появлялись новые и новые трещины. Из глубин умирающего мира вырывались новые и новые мученические стоны. И, сколько Винд и Эльрика ни взывали к нему, он ничего не отвечал...
   Между тем, уже в подробностях можно было разглядеть поверхность сферы, на которую они падали. Так вот: оказалось, что поверхность эта не была однородной, а возвышались на ней всевозможные сооружения, самых разных и, в основном, правильных, геометрических форм...
   Появилась и атмосфера: Винд и Эльрика чувствовали весьма сильные порывы ветра. Этот воздух был сухим, лишённым каких-либо природных запахов - и не удивительно: ведь внизу не было видно ни одного растения или животного. Ничто там не двигалось.
   Впрочем, некое движение внизу они всё же увидели уже ближе к окончанию падения. Что-то усердно шевелилось, дёргалось, переваливалось в окружении исполинских стен...
   А потом появилось притяжение. Винд и Эльрика почувствовали, как незримая сила отрывает их от Крылова, тянет их вниз.
   Винд закричал:
   - Бежим на другое полушарие! Быстрее!.. Э-эх, что ж мы раньше-то не подумали...
   И они побежали, совершая громадные, многометровые скачки, потому что почва Крылова уже едва притягивала их...
   Несмотря на то, что Крылов был всего тридцати километров в диаметре, они не успели бы добежать до его противоположного полушария, потому что до столкновения со внутренней сферой оставались считанные минуты.
   И тогда Крылов вновь начал вращаться. Причём, вращался он даже быстрее, нежели прежде. Он не только стонал, он и кричал разными оглушительными голосами. Казалось, сразу сотни выражающих страдание громов скрещивались в этом гудящем, наполненным сильным ветром воздухе...
   Всё же Винд и Эльрика оказались наверху Крылова...
   И, сразу же вслед за этим - столкновение. Всё перемешалось, перевернулось. Скрежет, вопль, ветер, изумрудные куски Крылова, стремительное движение вперёд...
  
  
  

III

   Сначала Винд почувствовал боль и холод. Затем услышал голос Эльрики, и смог открыть глаза. Оказалось, что вокруг лежали куски Крылова, но они уже не источали изумрудного света. Они были тёмными, а, когда Винд дотронулся до одного из этих кусков, то оказалось, что он - такой же холодный, как и все остальные.
   - Вот и нет моего лучшего друга, Крылова. Он погиб, спасая нас, - вздохнул Винд.
   - Ну, зато у тебя есть я, - молвила Эльрика, и поцеловала его в губы.
   - Что правда, то правда, - произнёс юноша и со стонами поднялся на ноги.
   Тело болело от многочисленных ушибов. На нём, также как и на Эльрике, появились многочисленные синяки и ссадины, но, насколько можно было судить, обошлось без переломов.
   Винд поинтересовался:
   - Думаю, не надо говорить о том, что мы должны делать теперь?
   - Конечно... пробиться туда... внутрь...
   И Эльрика топнула по металлической, простирающейся на тысячи километров в разные стороны поверхности.
   - Ага... только нам её не продолбить, не пробуравить. Должен ведь быть какой-то проход внутрь...
   - А, помнишь, мы пролетали поблизости от такого места: там стены такие высоченные и за стенами этими движется что-то?
   - Да. Помню. Быть может, если не найдём ничего лучшего, попытаемся проникнуть туда, - согласился Винд.
   И вот они пошли среди тёмных, холодных обломков Крылова. Двигались быстро, так как сухой, безжизненный воздух морозил...
   А потом увидели слабый зеленоватый свет.
   - Неужели всё-таки Крылов живым остался? - спрашивал Винд, разгребая куски земли...
   И вот, отвернув в сторону очередной кусок лишённой жизни, промёрзшей почвы, увидел Винд яйцо изумрудного света, сантиметров тридцати. Источало это яйцо изумрудный свет...
   И произнёс Винд:
   - Вот такое же яйцо я нашёл на родном Каэлдэроне. Из него, в скором времени, вылупился корабль, который я назвал Крыловым.
   - Ну, так берём его с собой, - молвила Эльрика.
   - Естественно, - кивнул Винд, и подхватил яйцо, которое, как оказалось, источало приятное, и столь необходимое в этом холодном, безжизненном воздухе тепло.
   Винд нёс изумрудное яйцо в ладонях, прижимая в груди, а Эльрика шагала рядом, обнимая его за плечо, и вместе им было не так уж плохо, как, если бы пребывали они в одиночестве...
   Иногда Винд и Эльрика обменивались репликами: вспоминали о Многомирье, и, казалось, что маленький, новорожденный Крылов тоже участвует в их разговоре: наполняет их сознание определёнными, милыми образами...
   Обломки старого, погибшего Крылова остались позади; и вокруг, сколько хватало глаз простиралась равнина. В разных местах над этой равниной возвышались всевозможные строения правильных, геометрических форм. Нигде никакого движения не было заметно, нигде - ни растения, ни животного...
   Но самыми грандиозными, на сотни метров вверх вздымающимися были стены, из-за которых доносился кажущиеся на таком расстоянии негромкими механические, однообразные звуки...
   А ровный, серебристый свет был равномерно распространён в холодном воздухе. Благодаря ему видна была и внутренняя часть той, состоящей из камней, постоянно движущейся сферы, сквозь которую так и не смог прорваться корабль самонадеянных землян...
   Винд и Эльрика шли к вздымающейся на сотни метров стене из-за которой доносился равномерный шум, и хотя не знали, как переберутся через неё, но всё же не сомневались, что это направление - верное. Ведь, если не в этом, отличающемся от других месте, смогут они проникнуть в Многомирье, так где же?..
  

* * *

  
   Тонкие, под углом в сорок пять градусов поднимающиеся к вершине стены мостики казались чудом. С одной стороны: слишком хорошо, что они вообще существовали, а с другой - слишком большой была вероятность сорваться и разбиться.
   Эльрика, подойдя к началу одного из таких мостиков, произнесла:
   - Других путей нет.
   - Конечно, нет, - покачал головой Винд. - Мне уже и есть и пить хочется. А тут, кругом, сплошное железо, и ещё неизвестно, когда мы до пищи доберёмся. Так скорее же - вперёд!..
   Но, прежде чем начать карабкаться, Винд убрал сияющее изумрудным светом яйцо в карман своей отнюдь непотрёпанной, светлых тонов одежды. Подобная одежда была и на Эльрике, а появилась она после визита на корабль нынче уже покойного землянина...
   Поначалу подъём не казался особо сложным, и держался он, главным образом, на энтузиазме: быстрее достичь вершины стены, а уж там, глядишь, и легче будет...
   Но, чем дальше они отдалялись от металлической поверхности исполинской сферы, тем сильнее становилось притяжение к этой сфере. И вот уже начали подгибаться колени и Винд и Эльрика уже не шли, а ползли, вцепляясь руками и ногами в тонкий мостик... А до вершины было ещё так далеко...
   Через какое-то, показавшееся очень долгим время, Эльрика простонала:
   - Но ведь мы не могли идти так долго, чтобы погибнуть так просто...
   - Да, - кивнул Винд. - Крылов погиб, а мы не погибнем...
   Впрочем, Винд не мог объяснить, почему это Крылов и ещё - многие-многие другие, случайно встретившиеся на их пути, но не менее достойные, погибли, а вот они не могут погибнуть.
   Просто надо было во что-то верить, вот они и верили...
  

* * *

  
   Винд и Эльрика лежали, вцепившись ладонями в металлическую, холодную поверхность и глядели вниз.
   Высоченные стены остались позади, а подъём на них представлялся теперь кошмаром: долгим-долгим в своей протяжности и всё же мгновенным в воспоминаниях. Но это ещё не было концом пути. Если они хотели достигнуть цели (а они страстно хотели её достигнуть), то новые испытания ожидали их впереди... точнее - внизу...
   Там, куда глядели они, окружённый стенами, вытягивался вверх, но всё же не достигал до них город. Никакого движения в самом городе не было видно: ни машин, ни старомодных карет, ни людей, ни роботов, ни птиц, ни зверей - просто - мёртвое, холодное, недвижимое...
   И всё же в центре города неустанно работали исполинские механизмы. Что-то они там выкачивали или вбивали, а под ними была воронка. Тёмная, страшная, похожая на неизбежную смерть. Воронка эта уводила в глубины сферы, туда, где должно было находиться Многомирье.
   Туда теперь должны были спускаться Винд и Эльрика. Какие у них были шансы на успех? Да, в общем-то, они чувствовали, что сил уже мало; и, скорее всего, не удастся преодолеть сотни тяжёлых метров, а, может, и километров. Ну а что им ещё оставалось? Просто лежать на этой холодной железной поверхности и ожидать смерти?.. Нет - они не могли смириться с этим...
   И вот Эльрика указала на одну из спускающихся вниз под углом железных конструкций, проговорила:
   - Полезем там... - и закашлялась.
   - Да, конечно, - кивнул Винд. - Мы сможем... Спустимся...
   И начался спуск...
   Приходилось вцепляться руками и ногами в холодное, под большим углом изгибающееся вниз железо, отталкиваться, продвигаться, из последних сил стараясь не сорваться вниз, в страшную бездну.
   Притяжение здесь было больше, чем во всех местах, где уже довелось побывать Винду и Эльрике. Казалось, что далёкая железная поверхность сферы вцеплялась в них незримыми отростками и тянула к себе, чтобы сорвались они, разбились. А спускаться надо было ещё долго-долго...
   Так, с превеликими трудами, проползли метров двести от верхней площадки; и, тяжело дыша, повалились на железной платформе. Запястья рук были расцарапаны в кровь, а, вместе с облачками пара, при дыхании, вырывался из них и кашель.
   Винд, перегнувшись через край платформы, молвил:
   - До следующего места, где мы сможем так передохнуть - метров пятьсот. Но потом - будет легче. Сейчас главное - этот участок преодолеть.
   - Да, конечно, - кивнула Эльрика.
   - Мы не должны сдаваться, хотя бы - ради нашего ребёнка...
   И он осторожно дотронулся ладонью до слегка вздувшегося живота Эльрики.
   Они уже знали, что родиться должен мальчик - это определил сканирующий аппарат на корабле землян, но ещё не обсуждали, какое дадут ему имя. И вот теперь Винд спросил:
   - Как назовём его?
   - Виктором, - ответила Эльрика. - Я знаю: он родится красивым, сильным, добрым, умным... Мы ему будем во всём помогать, будем любить его...
   - Да, хорошо, - кивнул Винд. - Мне нравится имя Виктор. Надеюсь, он не будет знать горестей: голода, боли, разочарований.
   Эльрика, проникновенно глядя в глаза своего любимого, молвила:
   - Он родиться, любимый мой... Обязательно родится... И родится в Многомирье... Скоро мы уже будем там...
   Винд вцепился сначала ногами, потом и руками в уходящую вниз железную конструкцию и начал спускаться. Эльрика последовала за ним. Отдыхать дальше они не стали потому, что чувствовали, что вовсе не отдыхают, а леденистый, безжизненный воздух лишает их последних сил.
   Последующие часы прошли в неустанной борьбе с рвущим вниз притяжением; было очень больно и тяжело. Казалось, что тела разламываются, летят вниз, в бездну.
   Но самым скверным было то, что невозможно было остановиться где-нибудь посреди пути между двумя платформами. Тут же руки и ноги начинали скользить. А скользить никак нельзя было, потому что ледяное, неровное железо расцарапывало тела.
   Так прошёл час. Целый час... А Винду и Эльрике показалось, что не час, а несколько суток. Вниз старались не глядеть, потому что тяжело было сознавать, сколь ничтожное расстояние до следующей платформы они преодолели...
   Эльрика, которая находилась в метре над Виндом прохрипела, кашляя:
   - Я больше не могу...
   - Но ты должна! Эльрика! Ради нашего сына...
   - Я знаю. Но Винд, милый, прости... тело моё совсем окоченело. Не слушается меня.
   - Я тоже устал, Эльрика. Чертовски устал, но всё же я борюсь...
   - И я борюсь. Не обращай внимания на мои стоны. Извини... Поползли дальше...
   И они продолжили этот мучительный спуск. Если бы кто-либо вгляделся в лицо Винда, то он увидел бы в этом лице страдание. Но ещё большее страдание было в лице Эльрики.
   Как тяжело ей было сознавать, что ей не стать матерью, что её, не рождённый ребёнок, погибнет вместе с нею. Но что она могла поделать? Силы покидали её, она уже почти не могла пошевелиться, а ведь надо было постоянно бороться, преодолевать столь сильное притяжение...
   Вот Эльрика совершила неосторожное движение, соскользнула, и острая железка расцарапала её руку едва ли не до кости. В глазах у Эльрики потемнело, она ещё раз дёрнулась. И уже не чувствовала ни ног, ни рук, боль ещё рвала тела, но и она постепенно отступала.
   - Эльрика!! - бешено закричал Винд, когда она, падая, промелькнула рядом с ним.
   Он, пытаясь схватить девушку, вытянул руку, но - уже слишком поздно; уже превратилась она в маленькую, стремительно летящую вниз фигурку.
   И падала она не на платформу, к которой они спускались (потому что платформа эта находилась сбоку), а прямо в бездну, по краям которой работали громадные механизмы. И что уж теперь кричать? Не услышит она. А если услышит - то какой в этом толк!..
   Слёзы выступили на глазах Винда, он скрежетал зубами, а сердце его колотилось, словно отбойный молоток; того и гляди - выскочит из груди. И тут почувствовал он жар.
   Уж такой это был сильный жар, что даже и в эти мучительные мгновенья казался он нестерпимым. Жар этот исходил из кармана...
   И вот, вцепившись локтем в железную конструкцию и, медленно соскальзывая вниз, достал Винд из кармана изумрудное яйцо. Исходящий от него свет усилился многократно, пылал, жёг, слепил...
   И, вдруг яйцо лопнуло, хрустящие осколки остались в ладони Винда, а вокруг головы стремительно пронёсся миниатюрный парусный корабль, кажущийся копией того, старого, погибшего Крылова.
   И услышал Винд его голос:
   - Скорее! Держись за меня! Мы постараемся догнать Эльрику!..
   Время на то, чтобы удивляться не было; да и на разговоры тоже не оставалось не секунды. Вот Винд вцепился в крохотное тельце кораблика, а тот рванулся вниз, потащил за собой Винда.
   Оглушительно свистел ветер, и слышал Винд, то, что сообщал ему кораблик:
   - Сейчас мы летим быстрее падающего тела. Надеюсь, успеем...
   И уже видел Винд падающую Эльрику. Быстро приближалась она, но всё же, несмотря на огромную скорость кораблика, девушка быстрее должна была пролететь возле дёргающихся механизмом. И не известно было, сможет ли она проскочить или будет раздавлена железной массой.
   Винд кричал:
   - Я здесь! Эльрика!! Не сдавайся! Эльрика!!!
   Она не могла слышать криков Винда, потому что встречный поток воздуха относил его слова, и лицо её выражало ещё большую муку. Эльрике казалось, что её возлюбленный просто сорвался следом за ней и теперь тоже непременно погибнет.
   Вот промелькнула Эльрика возле края воронки, и тут же на месте, где она до этого была, оказался дёргающийся механизм. Непонятно было, удалось ли ей проскользнуть или же она погибла. Дальше, в бездне, сгущалась чернота, ничего там не было видно.
   - Держись! - предупредил кораблик и резко дёрнулся в сторону.
   Они обогнули механизмы и понеслись дальше, в черноту. По-прежнему гудел поток встречного воздуха, но видимость ограничивалась несколькими метрами, и то - благодаря свету, который источал кораблик.
   Винд кричал:
   - Ты видишь её?!
   - Ты можешь не орать так громко, я прекрасно тебя слышу...
   - Так ты видишь её?
   - Вижу... Она впереди, метрах в пятидесяти...
   - Она жива?
   - Кажется, жива. Но глаза её закрыты. Она не шевелится.
   - Жива, без всякого сомнения жива, - проговорил Винд. - Просто не надеется уже ни на что!.. Но спасенье близко...
   Надеялся Винд, что увидит, как выплывает из окружающей тьмы тело падающей Эльрике, что он схватит её за руку, и она откроет глаза, улыбнётся ему...
   Но, вместо этого, произошло другое. Из мрака выступили чёрные, остроугольные лапы и схватили кораблик и Винда, потащили их куда-то в сторону.
   - Что происходит?! - крикнул Винд.
   - Я знаю не больше твоего, - ответил кораблик.
   - А Эльрику ты видишь?
   - Её тоже схватили, но потащили в другую сторону...
   - Что это за механизмы такие? - спрашивал Винд.
   - Не знаю, не знаю... - печальным голосом говорил кораблик.
   - А вырваться от них тоже не можешь?
   - Нет, не могу...
   И вот Винд и кораблик оказались в неплохо освещённом, обширном помещении. Множество механизмов шевелились, дёргались, крутились и производили другие движения. От их мельтешения начинало рябить в глазах...
   Винд крикнул возмущённо:
   - Э-эй, а по какому праву вы меня задержали и с Эльрикой разлучили! Вы...
   - Молчать! - рявкнул резкий, металлический голос.
   Категоричная, властная манера озадачила Винда. Затем последовал рывок, и он оказался разлучён с корабликом. Впрочем, кораблик оставался в этом же помещении. Просто им занимались другие механизмы.
   Винд спросил у склонившегося над ним громоздкого аппарата:
   - Вы что - слуги ЧИПА?
   В ответ прогремело:
   - Здесь вопросы задаю я!
   - Отказываюсь общаться с вами, пока не сообщите, где Эльрика? Зачем вы нас схватили? Что собираетесь сделать?!
   - Тише, объект...
   - Я вам не объект, у меня имя есть! Винд я!
   - Предупреждение: если вы ещё раз попытаетесь поникнуть пределы Многомирья, то будете заморожены.
   - Мы... мы хотим вернутся в Многомирье.
   - Вы будете возвращены в Многомирье. Но сначала будет проведено изучение...
   Винд почувствовал боль в своей голове. Вскрикнул:
   - Что вы делаете?..
   Голос бубнил-грохотал, и были в нём не только механические, но и живые, по настоящему заинтересованные нотки:
   - Нашли лазейку во внешний космос - угроза от землян... подготовка к войне... Спасибо!
   - Чего? - переспросил озадаченный Винд.
   - Спасибо за предоставленную информацию о цивилизации землян.
   - Вы мой мозг что ли изучили?
   - Да.
   - Узнали о кораблях землян?
   - Да.
   - Они не смогли пройти через завесу из камней.
   - Один не смог - отключился, но совсем не факт, что также отключатся и остальные. Они будут здесь, мы должны приготовиться. Отразить возможное вторжение.
   - Ну, надеюсь, обойдёмся без войны, - проговорил Винд.
   - Возможно, война всё же будет.
   - Так! Опять война, значит? Теперь с Землянами? Только учтите: они вовсе неплохие... они - разные...
   - Ладно, об этом мы и без тебя разберёмся. Но за доставленные сведения, выражаем благодарность. Жизнь твоя, Винд, будет изменена к лучшему.
   - К лучшему? Это может быть только в том случае, если рядом со мной будут мои друзья: Эльрика и Крылов - точнее - сын Крылова.
   - Их судьба также решается сейчас...
   - Э-эй, вы не имеете права разлучать нас! Вы обязаны доставить нас в Многомирье...
   - О - не беспокойся! Вот именно в Многомирье вы и будете доставлены. И даже не думай снова сбегать оттуда...
  
  
  

IV

   В следующий раз очнулся Винд, лёжа под малиновым кустом. Крупные, душистые ягоды висели прямо над его лицом, а пробивающийся сквозь зелёные ветви солнечные лучи приятно гладили, но вовсе не обжигали лицо юноши. Поблизости чирикали, пели на разные лады птицы, где-то, в травах журчал ручеек.
   Встрепенулся Винд, вскочил и крикнул, возлюбленную свою по имени зовя:
   - Эльрика, где ты?!
   Очень он надеялся ответ получить, но не было ответа, только переливалась своими негромкими, гармоничными голосами природа.
   Но, вслушавшись, понял Винд, что доносятся до него человеческие голоса, а также и музыка. И он начал движение в ту сторону, всё ещё надеясь, что найдёт там Эльрику.
   Вскоре лес остался позади, и открылось перед Виндом поле, и небо... Это, наконец-то, было небо Многомирья.
   Висели в лазурчатой, чистой глубине ближние и дальние миры, а облаков почти не было. Те же, что всё-таки плыли там, напоминали белоснежные кораблики или сказочных, добрых зверей...
   Ну а поле спускалось вниз, к большому замку, многочисленные башни и купола которого были украшены праздничными гирляндами. Также, поблизости от стен замка, сияло множеством красок селение. Там веселились люди, там играла музыка... Вот туда и направился Винд.
   И вот уже увидел сияющие, радостные лица женщин и мужчин. Хотел Винд спросить: не слышали ли они об Эльрике, но они опередили его, крича радостно:
   - Винд! Винд! Наш Винд вернулся!!
   Юноша был озадачен тем, что они не только знают его, но и так радуются его прибытию. А они уже подбежали к нему, подхватили на руки и, подкидывая вверх понесли к замку.
   Винд хотел было сказать, что они, должно быть, с кем-то путают его, но всё же не стал этого, просто потому, что за общим гвалтом они и не услышали и не поняли бы его.
   Они прошли под высокими, украшенными львиными барельефами створками ворот, затем, среди выложенных из камня, но украшенных цветами улочкам, к самому входу в замок. Там уже стояла праздничные, нарядные люди, и со светлыми улыбками глядели на Винда.
   Юноша тоже вглядывался в них, стараясь разглядеть хоть одно знакомое лицо, но знакомых там не было.
   Вперёд выступил, и хрипловатым, сильным голосом приветствовал его облачённый в роскошную мантию пожилой человек:
   - Наконец-то ты вернулся, Винд, мы очень тебя ждали!
   Винд мельком глянул на своё тело и обнаружил, что его одежда такая же нарядная и красивая, как и у этих людей. Он решил подыграть, поэтому сказал в этом же торжественном, праздничном тоне:
   - Да, я тоже очень надеялся, что вернусь к вам.
   - Как же долго ты не был на родном Каэлдэроне!
   - Каэлдэроне... - пробормотал Винд, оглядываясь.
   Конечно, он хорошо помнил свой родной мир. Ведь, несмотря на то, что в Многомирье прошло четыреста двадцать два года, он все эти годы спал на борту летевшего сквозь космос Крылова. Но тот мир, который его окружал, не имел ничего общего с тем, прежним Каэлдэроном. Конечно, за прошедшие столетия он мог сильно измениться, даже и этот замок, который теперь уже стал древним, могли построить. Но ведь и миры, которые висели в небе были совсем другими, не Каэлдэронскими.
   Вон, например, мир с сиреневыми полями, или другой - с множеством полуразрушенных статуй, которые были столь громадными, что даже и с расстояния в несколько километров можно было их разглядеть.
   В общем - это был явно не Каэлдэрон. Но Винд не возражал. Он кивал, улыбался, говорил:
   - Замечательно, я очень рад, наконец-то я вернулся, здорово, замечательно... - и прочие глупости.
   Но по настоящему Винд был заинтересован, когда пожилой человек в роскошной мантии проговорил:
   - И твоя наречённая, твоя любимая Эльрика, о принц Винд, ждёт тебя...
   То, что он, оказывается, был здесь принцем, было для Винда не столь уж важно, а вот то, что Эльрика где-то рядом, вырвало из него возглас:
   - Где же она?!
   Многие улыбнулись. Добрыми и светлыми были эти улыбки. И расступились люди в стороны...
   Увидел Винд, что у входа в замок на ступенях, стоит, облачённая в золотое платье девушка. Фигура, вроде бы, напоминала фигуру Эльрики, но и волосы её, которые должны были быть зелёными, и лицо, были скрыты под плотной белой фатой.
   Винд бросился к ней и сорвал фату с её головы.
   Перед ним стояла очень красивая, и даже, пожалуй, прекрасная девушка. Некоторая полнота лица нисколько не портила её, а даже подчёркивала природное здоровье. В глазах девушках сияли тёплые изумрудные лучики, но не зелёными, а белыми были её волосы. Не Эльрика, а какая-то совершенно незнакомая красавица стояла перед ним.
   Она бросила на него смущённый и страстный взгляд, молвила:
   - Наконец-то... Я так долго ждала тебя... Милый мой, любимый...
   Должно быть, она ждала от него ещё более пылких признаний, да и окружающие глядели на них внимательно, веря, что Винд изъявит свою радость. Но он не мог их больше обманывать, потому что никакой радости он не испытывал. Напротив: стало ему горько и больно. Да - красавица перед ним стояла, но мало ли красавиц он повидал на своём веку? Любил-то он Эльрику.
   Эльрика, внимательно смотревшая на его лицо, спросила:
   - Что же: не рад ты мне? - не поддельная боль звучала в её голосе.
   - Рад... - глуховатым, тихим голосом ответил Винд, а глаз не поднимал, боялся лишний раз выдать свои истинные чувства.
   Пожилой человек говорил:
   - Наверное, Винд устал после таких тяжёлых и долгих странствий...
   - Да. Действительно, - кивнул юноша.
   - Поцелуйтесь же! - подсказал пожилой. - ...Люди смотрят...
   Винд понял, что смолкли песни и крики. Люди, почему-то ожидавшие его возвращения именно в этот день, молчали и ждали, что же он сделает. А он стоял и не двигался, думал...
   Стало быть, те существа, которые вроде бы были и механизмами, но с живыми душами, охранники внешних рубежей Многомирья - они послали его на этот мир, где он должен был блаженствовать в роли принца, наслаждаться любовью лже-Эльрики. Почему они не оставили его с настоящей Эльрикой?.. Нет - этого он понять не мог, а они, стало быть, просчитали, что так будет лучше...
   Но Винд с этим не был согласен. Он ведь даже знал, что его сын будет носить имя Виктор. Так что, значит, он родится у настоящей Эльрике на другом мире, и даже никогда не увидит своего отца?!
   Всё протестовало в нём, против этого. К тем полумеханическим охранникам относился он уже как к своим врагам, готов был бороться против них, как боролся он против ЧИПА. Ещё бы добраться до них, выяснить у них, куда они дели Эльрику!
   Но в это мгновенье не настоящая Эльрика взяла его за руку (Винд вздрогнул) и сама поцеловала его в губы. Затем, слегка отстранившись, спросила:
   - Неужели это путешествие так изменило тебя, любимый?
   Но Винд ничего не мог ответить. Он уже думал о том, как бы поскорее сбежать из этого замка и начать поиски настоящей Эльрике.
   А затем была целая череда шумных, ярких, но мало значащих для Винда событий. Он уже твёрдо решил, что с наступлением ночи, когда все улягутся спать, он бежит. И ради этого, начал играть роль принца Винда. Он улыбался, он отвечал на приветствия, он ещё несколько раз, в присутствии многих гостей целовал лже-Эльрику.
   Начался пир. В тронном зале накрыты были длинные столы за которыми собрались, казалось, все жители этого миниатюрного мира. Ещё больше чем людей, было там всяческих яств и выпивки.
   Музыканты играли разные красивые, весёлые мелодии; и, если поначалу некоторые присутствующие ещё с подозрением поглядывали на через чур хмурое лицо Винда, то потом, под действием хмеля, все их сомнения пропали и они радовались возвращению своего принца.
   Захмелела и лже-Эльрика. Обнимая Винда за плечо, нашёптывала она ему на ухо:
   - Ещё позавчера гонец сообщил, что ты приближаешься к нашему Каэлдэрону. Мы так готовились к этому... Ты, милый, сделал всё, как должно...
   Конечно, Винд не знал, да и знать не хотел, какие он там местные обычаи почтил, что совершил и какая была цель его странствий. Но следующие слова лже-Эльрики действительно заинтересовали его.
   Она говорила:
   - А у скольких миров ты, любимый, побывал: и у Таффа, и Слымина и у окольцованного Перуза и у древнего Хэймегона.
   Вот за название "Хэймегон" и ухватился Винд. Ведь помнил он, что именно на Хэймегоне родилась настоящая Эльрика. Так что, можно было предположить, что именно на Хэймегон и отправили её хранители Многомирья.
   Он, глядя на наполненный вином бокал вина, произнёс:
   - Да - именно Хэймегон...
   - У тебя связаны с этим миром какие-то особые воспоминания?
   - Да... особые...
   - Расскажешь?
   - Расскажу...
   - Ну, кушай ещё. Пей.
   - Ага...
   - Правда, что этот Хэймегон - это громадный дворец? Целый мир - один сплошной дворец? Такой громадный, что можно всю жизнь гулять по его залам, садам и галереям и никогда не вернуться в то место, где ты был прежде?
   - Да. Именно так.
   - Ну а хэймегонцы - какие они? Правда, что у них зелёные волосы?
   - О, да - это действительно так.
   - И много этих хэймегонцев?
   - Нет, их совсем немного. Период могущества их империи остался в прошлом. Они вырождаются. Но среди них есть...
   Винд едва не сказал: "одна прекрасная", но вовремя остановился. Зато выпил целый бокал вина.
   Лже-Эльрика удивлялась:
   - Вот как? А до нас доходили сведения, что на Хэймегоне до сих пор полно хэймегонцев и они - очень сильная империя.
   Стоявший поблизости пожилой человек в роскошной мантии услышал последнюю реплику Лже-Эльрики и подтвердил:
   - Истинно так: Хэймегон славиться не только своим дворцом, но и сильной армией. Посещение его должно было запомниться Винду.
   Юноша молча кивнул. Между тем Лже-Эльрика говорила:
   - А вот Винд говорит, что Хэймегон сильно изменился, что там почти никого не осталось...
   Винд прокашлялся и молвил:
   - Я просто перепутал Хэймегон с другим миром. Ну а Хэймегон, конечно, прежний: всё такой же мощный, славный. Мало есть таких империй, которые могут сравниться с ним...
   - Расскажешь? - попросила лже-Эльрика.
   - Расскажу, но не сейчас. Признаться, я весьма устал и хотел бы отдохнуть.
   - Ну что же ты, Винд? - удивился человек в роскошной мантии. - Ведь ты же знаешь наши обычаи: их ни в коем случае нельзя нарушать. До сиди уж до конца пира, а потом - ждёт тебя ночь с Эльрикой...
   - Да-да, конечно... - кивал Винд.
  

* * *

  
   Через три часа пир ещё не закончился, но всё же наступила та его часть, когда самые приличные посетители начали расходиться, а оставались только те, кто хотел допиться до конца или те, кто уже допился именно до такого конца и уже храпел, уткнувшись лицом в стол, в посуду, в лавку или в живот соседа.
   И Винд у которого уже болела голова от выпитого, решительно поднялся из-за стола. Лже-Эльрика перехватила его за локоть, тоже поднялась, спросила:
   - Пойдём?..
   - Да, пойдём, - кивнул юноша.
   И вот они поднялись по каменной, устланной красивым ковром лестнице к дубовым дверям, возле которой стояли стражи, в полном железном облачении. Впрочем, из-за того, что их шлемы были закрыты, даже и не понятно было - живые ли это люди или только пустые доспехи.
   Но, так или иначе, а Винд и лже-Эльрика прошли в покои. Девушка закрыла дверь на ключ, и положила его на тумбочку. Сама она кинулась в огромную, мягкую кровать, перевернувшись на спину, протянула к Винду руки, позвала его...
   Юноша незаметно убрал ключ с тумбочки в свой карман и молвил:
   - Я же с дороги дальней прибыл. Мне бы умыться...
   - Разве ты не умылся в нашем озере Вишнёвом? - удивилась лже-Эльрика. - Ведь каждый, возвращающийся из странствий, должен окунуться в него...
   - Ну, конечно, я в него окунулся, - с едва скрываемым раздражением проговорил Винд, который в первый раз слышал и об озере Вишнёвом и о местных, странных обычаях.
   - Просто после этого пира мне надо освежиться. Голова кругом идёт... не надо мне было столько пить...
   - Ну конечно, Винд, милый. Ванна там...
   И она кивнула на приоткрытую дверь в соседнее помещение. Только этого Винду и надо было.
   Он прошёл туда. Лже-Эльрика спросила:
   - Помочь тебе?
   - Нет-нет, я сам, - ответил юноша и закрыл за собой дверь.
   Что же - ванная была именно такой, какой он и надеялся: с небольшим, оконцем, которые было занавешено. Отдёрнув занавеску, распахнув оконце и глянув вниз, Винд обнаружил, что крыша ближайшего строения приближена достаточно близко к этой стене и на неё можно перепрыгнуть. Правда, сначала надо было спуститься вниз на десяток метров...
   И Винд, не раздумывая, перекинул ноги через подоконник и, цепляясь за неровности каменной стены, начал сползать. Он привык, что всё у него, хоть и с преодолением всяких трудностей, хоть и с мученьями, но получалось.
   Но здесь оказалось, что выступы из стены слишком незначительными; руки и ноги Винда соскальзывали - держаться было очень тяжело. Но всё же Винд, уверенный, что поступает правильно, продолжал спускаться.
   В таких поступках немалую роль играло и выпитое им на пиру вино. А ведь Винд даже не представлял, что он будет делать, если даже ему удастся сбежать из замка. Как он покинет этот крохотный мир Каэлдэрон? Или будет скрываться от его жителей: прятаться в кустах и в оврагах?..
   Он только и думал о том, что, во что бы то ни стало должен был попасть на мир Хэймегон, где, по его разумению, находилась настоящая Эльрика...
   И казалось Винду, что он уже очень долго сползает по этой стене. От страшного напряжения болели пальцы, да и всё тело ломило. Он выгнул шею, глянул вниз. Оказывается, до крыши соседнего здания было ещё метров шесть...
   В это же время на балкон вышла лже-Эльрика, она потянулась, улыбнулась висящим в небе, знакомым ей, но незнакомым Винду мирам, затем, глянула вниз и увидела своего возлюбленный. Возглас изумления сорвался с её губ.
   А руки Винда соскользнули и он полетел в тёмный проём между замковыми строениями! Даже не удивился и не испугался он, а всё надеялся на некое чудо. Например, что появится Крылов, обхватит его изумрудными нитями и утащит в светлое, лазурное небо.
   Но, нет - чуда не произошло. Винд почувствовал резкую, полыхнувшую по всему телу боль, и потерял сознание.
  

* * *

  
   - Эльрика... Эльрика... Эльрика... - шептал Винд в бреду.
   И услышал нежный голос:
   - Я здесь, милый...
   Затем последовал поцелуй в лоб и в губы. Но, ещё не открыв глаза, Винд знал, что это не настоящая Эльрика, а та - красавица с белокурыми волосами.
   Открыв же глаза, обнаружил, что находится он в богато обставленных покоях, лежит на широкой, мягкой кровати; что рядом с ним присела лже-Эльрика с заботливым выражением на усталом лице.
   Поблизости убирал в шкатулку миниатюрные пузырьки остробородый лекарь. Он бросил на Винда серьёзный, строгий взгляд и проворчал:
   - Пить надо было меньше...
   - Да, - кивнул Винд. - Я хватанул на пиру лишнего...Я... Мне нужно быть на Хэймегоне.
   - Что ты, любимый? Зачем? - спросила лже-Эльрика.
   Лекарь многозначительно прокашлялся, но Винд заявил:
   - О нет! Я уже протрезвел, и голова моя ясна... Я не брежу, я отдаю себе отчёт в своих словах и в поступках. Но мне действительно надо быть на Хэймегоне.
   - Зачем? - спрашивала лже-Эльрика.
   - Я обещал...Я...
   Винд неловко пошевелился и весь сморщился от сильной, пронзившей его тело боли. А последовавший затем приступ кашля вообще чуть не лишил его сознания. В глазах его потемнело, он смутно видел лже-Эльрику, и хрипел:
   - Я действительно должен быть на Хэймегоне. Это очень важно. Поверьте мне.
   Остробородый лекарь произнёс наставительным тоном:
   - Вам, светлейший принц, нужен, прежде всего, покой...
   - Нет! - вскрикнул Винд и попытался встать с кровати.
   Но юноша явно не рассчитал своих сил и поэтому вновь потерял сознание.
  

* * *

  
   Когда Винд очнулся в следующий раз, он чувствовал себя значительно лучше (хотя, конечно, тревога о настоящей Эльрике и их ещё не рождённом сыне оставалась). Он решил настаивать на том, что ему надо как можно скорее посетить мир Хэймегон, он даже начал придумывать убедительное объяснение этому, но события складывались иначе...
   Услышал он издали тревожные окрики:
   - Скорее! Скорее!
   Затем грохнуло что-то, раздался ещё один окрик.
   Открыв глаза, он обнаружил, что находится в тех же богатых покоях, но лже-Эльрика уже не стояла возле его постели, а на балконе, и смотрела она в небо. Но вот она услышала, что Винд шевелится, обернулась, бросилась к нему, обняла за плечи, быстро поцеловала в губы.
   Он, поднимаясь с кровати, спросил:
   - Что происходит?
   - На нас напал Землеед, - ответила она.
   - Кто-кто? - переспросил, поднимаясь с кровати и, одевая поверх нижнего белья обычную одежду, Винд.
   - Ну, Землеед, ты разве не помнишь? Не читал, не слышал о нём?
   - Нет...
   - Но куда же ты собираешься? Тебе ещё надо лечиться... Ты ещё не знаешь: у тебя нога была сломана... Если бы не наши мази и заклятья...
   - Сколько же я так провалялся?
   - Две недели.
   - Проклятье! Целых две недели!.. Но ничего: благодаря вашим стараниям нога уже практически не болит.
   Всё это время и из глубин замка и с улицы доносились встревоженные крики. Застёгивая подаренный ему красивый, чёрный камзол, Винд спросил:
   - Так ты всё же о Землееде расскажи. Какой он?
   - Очень большой. Но ты и сам можешь взглянуть, - лже-Эльрика кивнула на балкон. - Только осторожнее...
   - А чего мне осторожничать? - проворчал Винд и вышел на балкон.
   Сразу посмотрел вверх - туда, куда прежде глядела лже-Эльрика. И оказалось, что большую часть небосвода занимал некто овальный, из тела которого вытягивались длиннющие щупальца. Этот некто испускал тусклое зеленоватое свечение, а щупальца его примыкали к соседним с Каэлдэроном мирам и что там делали.
   На балкон вышла и лже-Эльрика, положив ладонь на плечо Винда молвила:
   - Он только вчера появился...
   - Миры он что ли пожирает? - спросил Винд.
   - Да, конечно... - кивнула она. - Вспомнил о нём?
   - Нет. Ещё не совсем, - покачал головой Винд. - Напомни, что об этом Землееде ещё известно.
   - Ну то, что он спит подолгу, а пока спит - его заметить практически невозможно, потому что он прозрачным становится. Ну а потом наступает период кормёжки. Землеед летает от мира к миру, и через щупальца всасывает в себя всю землю. Известны случаи, когда разные существа оставались висеть в воздушном пространстве, потому что миры их пропадали в чреве Землееда Его интересует только земля, но и этого достаточно, чтобы лишить нас родины.
   - Ну а вы...
   Винд хотел спросить: готовятся ли обитатели замка к отражению этой атаки, но, глянув вниз, на раскинувшееся под стенами замка поселение, понял, что готовятся. Вывозили из разных подвалов старые, весьма примитивные на вид летательные аппараты, спешно и напряжённо чинили их, но, похоже было, что работы им ещё предстояло мало - уж в очень жалком состоянии эти аппараты находились.
   Винд произнёс с искреннем сожалением:
   - Слаба ваша армия против этого Землееда.
   - А что поделать, Виндик ты мой...
   - Ну и как же вы на этих развалюхах собираетесь атаковать эдакую громадину?
   - Говорят, что Землеед огня боится. Так вот: у нас есть особая горючая смесь, которую очень сложно потушить. Возможно, с её помощью. Конечно, атака на Землееда будет очень опасной. Но что нам остаётся?
   И тут снизу раздались радостные крики:
   - Принц Винд с нами!.. Он выздоровел!.. Он поведёт нас в атаку!..
   С каждым мгновеньем гул от этих голосов нарастал, и вот все они слились в один радостный ор. И радость была не поддельный...
   Винд проговорил, в некоторой растерянности:
   - Похоже, я для них какой-то символ. Со мной во главе им легче будет идти в битву.
   На что лже-Эльрика ответила:
   - А ведь это действительно так. Ты для них символ, Винд. Но только ведь ты не пойдёшь в эту страшную битву, правда, любимый? Ведь твоя нога ещё не окончательно зажила.
   - Нормально моя нога зажила. Тем более, в этой воздушной битве ноги-то мне особо и не понадобиться. И вообще, странно, что ты меня отговариваешь. Неужели принц Винд был трусливым? Полюбила бы ты такого?
   - О нет! Конечно, нет! Я полюбила, и всем сердцем люблю Винда отважного!.. Просто я очень волнуюсь за тебя, милый...
   И лже-Эльрика прильнула к плечу Винда. Глаза её были горячими от слёз...
   Винд глубоко вздохнул и подумал о том, что он уже начинает испытывать некоторую привязанность к этому миру, а также и лже-Эльрике. Подумал, что хранители Многомирья направили его сюда не случайно, а именно с таким расчётом. Зачем им это было нужно, он не знал, но в глубине души не соглашался с этим, и старался думать о настоящей Эльрике и об их ещё не рождённом сыне...
  

* * *

  
   Через полчаса облачённый в лёгкие доспехи Винд вышел из замка к простым людям. Его приветствовали радостными криками, и не только улыбались ему, но даже смотрели на него как на существо высшее, способное освободить их от той страшной напасти, которая нависала над их головами.
   Винд старался отвечать ободряющей улыбкой; общими, ничего не значащими, но всё же вселяющими в их сердца надежду словами...
   Ну а рядом с Виндом шёл пожилой человек, который вчера был облачён в роскошную мантию. Ну а теперь, также как и Винд был защищён лёгкими, но также и чрезвычайно прочными доспехами.
   Теперь уже Винд знал, что это человека звали Талланом, и что он являлся его приёмным отцом. Да - такова была история, приготовленная для Винда хранителями Многомирья: его родители - добрые и мудрые правители этого мира Каэлдэрон погибли, когда Винду было пять лет.
   И, когда Винду всё это с такой уверенностью втолковывали, он начинал задумываться о том, что это, быть может, правда... А прежняя жизнь, на другом Каэлдэроне, четыреста двадцать два года назад, представлялась ему уже едва ли сном...
   Итак, Винд спрашивал у Таллана:
   - Сколько у нас летательных аппаратов?
   - Всего четыреста, Винд, но большая их часть в непригодном состоянии. Вы же знаете: мы очень редко отправляемся в какие-либо путешествия.
   - Сколько же способны подняться в воздух?
   - Сейчас - всего пятьдесят.
   - Ну а сколько у нас осталось времени до того, как землеед примется за Каэлдэрон?
   - А ты, Винд сам посмотри внимательнее...
   Юноша поднял голову и увидел, что источающие зеленоватый свет щупальца землееда уже практически поглотили ближайшие к Каэлдэрону миру. Те ошмётки, которые ещё остались, не могли задержать эту громаду надолго.
   И Винд, который и впрямь уже начинал чувствовать себя принцем, проговорил так громко, чтобы все окружающие его слышали:
   - Времени у нас почти совсем не осталось. Землеед может напасть в любую минуту. Но наша цель, если не уничтожить, то хотя бы отогнать его от нашей родины. Ну, что скажите? Готовы?!
   Последовали восторженные крики:
   - Да! Готовы!.. Нападаем!.. Пусть Винд ведёт нас!..
   Оказалось, что для Винда был уготован особый, выкрашенный в золотистый цвет летательный аппарат; и выглядел этот аппарат, в отличии от других, очень даже хорошо. Туда же забрался и Таллан; указывав на рычажки и кнопки, спросил:
   - Ну что: не забыл ещё о том, чему в детстве учился? А?.. Помнишь, как угнал его, когда тебе шесть лет было? Как на Гордусе тебя потом едва нашли... Да-а, от Гордуса то, пади, уже и не осталось ничего: всё землеед сожрал.
   Винд молвил:
   - Вообще, лучше если вертокрыл (именно так называли эти аппараты), поведёшь ты. Я что-то давно не тренировался...
   - Ну, как скажешь, - с некоторым удивлением ответил Таллан.
   Таллан произнёс:
   - Пока наши люди будут заправлять ползун (так называли на Каэлдэроне горючую смесь), как раз можно пролететься над замком. Может, и вспомнишь ты, как управлять вертокрылом?
   - Хорошо, я готов, - кивнул Винд.
   И вот Таллан дёрнул за один рычажок, за другой, за третий. Аппарат задёргался, затарахтел. Ещё несколько рычажков были нажаты, и вот вертокрыл начал подниматься вверх.
   При этом его сделанные наполовину из железа, наполовину из дерева крылья стремительно вращались, гудели, трещали, и порождали неслабый ветер. Сам аппарат сильно вибрировал...
   Глянув на сосредоточенное лицо Винда, Таллан произнёс:
   - Не волнуйся: уж чей-чей вертокрыл, а наш - точно не развалится. Он-то лучший на всём Каэлдэроне.
   - Да я не об этом волнуюсь.
   - О землееде?
   - Ну да... И ещё о том, что придётся мне вести людей в сражение. Ведь прежде никогда никого за собой не вёл.
   - Что ты? - озадачился Таллан. - Или действительно - последствия твоего падения сказываются? А как же битва с рыжими карликами Ольхи, а как же героическая битва с синим драконом Туррром?! Тебе Винд уже не раз доводилось участвовать в подобных заварушках, и люди шли за тобой, потому что ты воодушевлял их своей отвагой...
   - Да, да, - проговорил Винд, думая о том, что хоть хранители Многомирья и сделали из него героя, а всё равно ему крайне неприятно, что решили это за него...
   - Помнишь, как ты победил каменного истукана Гворина? Как бился с бестиями злого колдуна Шлака? Как, вместе с нашими Каэлдэронцами отражал атаку бешеных пиратов Тигуза кривого?
   - Помню-помню, - вздыхал Винд, и с сожалением вспомнил старый, настоящий Каэлдэрон, где жизнь была такой мирной, где и слыхом не слыхивали ни о пиратах, ни о каких чудищах.
   Между тем, Таллан выкрикивал с возбуждением:
   - А-а! Ну каково! Клянусь своей бородой - это просто чудесный полёт!.. Надо почаще выбираться в небо!! О-о, как же я засиделся на земле...
   На что Винд ответил:
   - Уж больно беззаботен ты. Будто и забыл, какая опасность грозит нашему Каэлдэрону!
   - Что я от тебя слышу, Винд?! Ты думаешь: я причитать буду?! Да уж пора бы привыкнуть нам к тому, что наш Каэлдэрон - на перепутье всех опасностей Многомирья. Ну скажи, когда у нас тихой да спокойной была?!.. Нет - ну бывают конечно, спокойные дни и даже месяцы, но потом опять, как что-нибудь бабахнет...
   Тут Таллан закричал:
   - Ты гляди!! Он уже с Далланом разделался!!
   И указал на исполинское щупальце землееда, которое начинало изгибаться от того места, где прежде был мир Даллан к Каэлдэрону. Что касается того, что осталось от Даллана, то это были каменные глыбы, а также - громадные каменные статуи, которые там прежде стояли.
   Таллан дёрнул рычажок управления вертокрылом и аппарат дёрнулся вниз; к суетившимся возле других вертокрылов людям.
   Пролетая над их головами, закричал Таллан:
   - Готовьтесь!! Вылетаем сейчас же!!
   Теперь уж точно все жители Каэлдэрона выбежали на улочки: жёны, дети, сёстры - провожали тех, кто отправлялся на схватку с землеедом. Сколько было слёз, вскриков, пожеланий удачи - всё это слилось в ужасающий гвалт.
   Но тут Винда схватила за ладонь лже-Эльрика. Пока вертокрыл летел низко над землей, она бежала за ним и, вглядываясь своими изумрудными глазами в лицо своего возлюбленного, кричала:
   - Возвращайся! Я буду ждать!
   - Вернусь... - кивнул Винд.
   - Поклянись!
   - Клянусь!..
   Таллан крикнул ей:
   - Всё, Эльрика, отпуская Винда, а то он вывалиться на землю! Вот будет нелепица...
   Лже-Эльрика выпустила Винда и золотистый вертокрыл правителей взмыл вверх, к щупальцу землееда, которое изгибалось в сторону Каэлдэрона.
  

* * *

  
   Впереди летел вертокрыл правителей, в котором сидели Винд и Таллан. За ним следовали другие вертокрылы, в разной степени сохранности; некоторые опасно подрагивали и трещали. Казалось - вот-вот развалятся они.
   Насколько мог определить Винд, скорость вертокрылов была, примерно, пятьдесят километров в час, ну и щупальце землееда выгибалось к ним примерно с такой же скоростью.
   Каким же громадным было это щупальце! Каким отвратительным!.. Испускало оно блёклое зеленоватое свечение, и видно было, как под толстой, полупрозрачной слизистой оболочкой медленно продвигалась к брюху земляная масса - то, во что был превращён мир Даллан. Но, также землеед по ошибке поглотил и несколько исполинских каменных статуй, которые прежде высились над Далланом. И видно было, что статуи эти очень плохо проходили внутри щупальца к желудку. Щупальце от них распиралось в стороны, но, по каким-то причинам, уже не могло выплюнуть статуи обратно...
   Таллан спросил у Винда:
   - Ну что - готов?
   Юноша кивнул.
   - Ползун выпускай по моей команде, когда мы подлетим достаточно близко...
   - Ага, - кивнул Винд, хотя и понятия не имел, что это за ползун такой.
   Всё же он подошёл к тому бочкообразному орудию, которое было закреплён в задней части вертокрыла. Из орудия этого торчала трубка, также там был большой рычаг и кнопка.
   Винд, желая разобраться с устройством, осторожно нажал на кнопку. И тут же из трубки со змеиным шипеньем вырвалась струя переливающейся радужными цветами жидкости.
   Таллан быстро глянул назад и крикнул:
   - Да что ты делаешь?! Я ж сказал - по команде!
   - Извини... - пробормотал Винд. - Я случайно...
   - Может, тебе всё же стоило во дворце остаться? Подлечился бы ещё. А?
   - Нет. Ничего. Не волнуйся. Я чувствую себя уже вполне нормально...
   Между тем, одну из летевших следом вертокрылов, пришлось резко отдёрнуться в сторону, чтобы избежать столкновения с горючей жидкостью, которую выпустил Винд.
   Но, так как вертокрылы летели достаточно плотно, то и другому аппарату пришлось стремительно маневрировать. А был он совсем ветхим. Одно из его крыльев с ужасающим треском переломилось, и стрелой полетело в сторону. Вертокрыл же начал стремительно вращаться вокруг своей оси. Из него валил дым... Что там было дальше, Винд уже не видел, так как совсем недалеко оставалось до щупальца.
   По сравнению с этой, тускло-зеленоватой, слизистой громадой все вертокрылы представлялись стайкой назойливой, но безопасной мошкары. А ведь это было только одно щупальце исполинского организма - землееда! Щупальце продолжало двигаться к Каэлдэрону...
   Между тем, Винд пытался всё же понять принцип действия доверенного ему орудия. Вот он дотронулся до рычага. Ничего не произошло. Тогда он надавил на рычаг сильнее... Лицо юноши побледнело, он боялся, что опять нажимает что-то не то, неположенное...
   Но на этот раз трубка, из которого должна была вылетать горючая жидкость, скрипнула и повернулась в сторону.
   - Чего ты там опять?! - заорал Таллан.
   - Всё нормально! - ответил Винд.
   Ему казалось, что он уже более-менее разобрался с этим оружием. С помощью рычага можно было поворачивать в разные стороны трубку, а нажатием кнопки - выпускать из неё горючую жидкость.
   Вдруг Таллан крикнул:
   - Сейчас!!
   Винд из всех сил надавил на кнопку. В результате из трубки вырвалась радужная, насыщенная струя. Но не попала она в щупальце землееда, а дрожащим, источающим сильный жар облачком осталось висеть в воздухе.
   Таллан орал:
   - Э-эх, да что ж ты?! Совсем стрелять разучился?!
   Винд сообразил, что в момент выстрела трубка была направлена не на щупальце, а в другую сторону, и ответил:
   - Всё будет нормально! Давай ещё один заход!!
   Таллан сделал головокружительный пируэт в воздухе и, ещё прежде чем подлетели другие вертокрылы уже вновь оказался возле щупальца.
   Винд давил на рычаг, пытался направить трубку в нужном направлении. Кажется, ему это удалось, хотя он и не был уверен...
   - Дава-а-й!! - заорал Таллан.
   И Винд нажал на кнопку.
   Из трубки тут же вырвалась радужная, многоцветная струя и с силой ударила в тускло-зелёное щупальце.
   Казалось, струя эта, несмотря на интенсивность свою, была слишком ничтожной в сравнении с исполинским щупальцем и уж, тем более - в сравнении со всем землеедом. Но, оказалось, что заключённая в ней разрушительная сила была очень велика. И Винд понял, почему эту горючую жидкость именовали ползуном.
   Столкнувшись с щупальцем, она начала расползаться по нему в разные стороны, одновременно вгрызаясь внутрь его; при этом зеленоватая слизь, которая была под наружным покрытием щупальца сама перерабатывалась в горючую жидкость.
   Ещё недавно Винду казалось, что никаких шансов на удачу у них нет, теперь им овладели прямо противоположные чувства. Он кричал:
   - Есть!! Попал!! Стреляйте в эту гадину!!! Отгоним её от Каэлдэрона!!!
   И остальные каэлдэронцы, воодушевлённые примером Винда, начинали стрелять.
   Летели в чудовище радужные заряды, въедались в тусклое зеленоватое щупальце... Потом раздался гулкий, басистый вопль...
   Звук становился всё более громким, всё никак не хотел прекращаться, и уже хотелось поскорее заткнуть уши. Лишь бы только не слышать это...
   Таллан, стараясь перекричать эту звуковую волну, вновь заорал:
   - Это землеед голос подал! Больно ему!!
   Вертокрыл сделал очередной вираж. Винд, хотя и не слышал ничего, кроме оглушительного рёва, навёл трубку, приготовился стрелять. И в это мгновенье из щупальца вырвалась струя зеленоватой жидкости, с силой ударила по стеклу, под действием ветра растеклась по нему. Теперь Таллан не мог видеть ничего, кроме зеленоватого свечения.
   Ну а Винд нажал-таки на кнопку. Вырвалась очередная радужная струя, ударила в щупальце. Но и щупальце теперь двигалось рывками, пытаясь уничтожить нападавших.
   Краем глаза Винд заметил, что несколько вертокрылов уже были раздавлены, а ещё несколько - развалились из-за через чур резких манёвров...
   Винд кричал:
   - В сторону!! Скорее!!!
   Однако, он не сообщил Таллану, в какую именно сторону надо править, в результат - всё же произошло столкновение их вертокрыла с щупальцем.
   Винда оторвало от ручки, за которую он держался, понесло через кабину. Он врезался в кресло за которым раньше сидел Таллан... но теперь Таллан там уже не сидел - его бросило на рычаги управления, он в кровь разбил лицо и руки, он хрипел:
   - Закрывай дверцу... Скорее...
   Винд бросился к дверце вертокрыла, хотел закрыть её, но не успел, что-то зелёное, вязкое, с силой ударило его, отшвырнуло на пол...
  

* * *

  
   Очнулся Винд и обнаружил, что лежит на полу вертокрыла. Дверца была закрыта, а за стеклом ничего, кроме зеленоватой слизистой массы не было видно. Там двигались, перемешивались куски земли...
   В кресле сидел Таллан. Лицо его было не только мрачным, но и страшным. Кровь запеклась, и её нечем было стереть...
   Не ожидая хорошего ответа, Винд спросил:
   - Чем закончилось сражение? Нам удалось отогнать землееда?
   - Понятие не имею, - проговорил Таллан.
   - Но, по крайней мере, мы живы, - молвил Винд.
   - Лучше, чем так жить, сразу было погибнуть, - проговорил Таллан.
   - Где мы сейчас?
   - Внутри землееда, разорви его сто Ердурских гномов!
   - Что же он - проглотил нас?
   - Ну, да, естественно проглотил, заплюй его Туггузский мокроед!
   - Неужели мы сейчас...
   - Да-да, мы попали прямиком в его глотающее щупальце, сожги его Пиррузский куплан!
   - Но всё же мы - неподходящая пища для него, - робко молвил Винд.
   - Конечно, неподходящая, но всё же он такой громадный, что переварит нас и не заметит. Хотя, нет - всё же заметит. Когда рванёт бак с горючим ползуном, вот тогда он поджариться... Правда, далеко не полностью...
   - И что - прямо никакой связи нет с нашими, с Каэлдэронцами?
   - Ну а какая с ними может быть связь, когда нас засосал этот, будь он затоптан Ругскими кочевниками, землеед!
   - Действительно... Но мы же не будем сидеть сложа руки.
   - О, да!.. Ну а какие твои предложения, Винд?
   - Ого! Чудище!! - заорал вдруг Винд.
   Дело в том, что снаружи к стеклу придвинулась часть чьей-то громадной физиономии. От этого в кабине вертокрыла стало ещё темнее.
   Таллан глянул на физиономию и произнёс:
   - Так это же одна из статуй с Даллана. Или забыл, что землеед случайно проглотил нескольких из них.
   - Помню. Просто не думал, что доведётся с одной из них столкнуться.
   - Толку-то от этого мало, - вздохнул Таллан.
   - А что вообще об этих статуях известно? - спросил Винд.
   - Да ничего, в общем-то, неизвестно, - ответил Таллан. - Даже и не известно, кто их построил... Да что ты спрашиваешь? Ты же сам на Даллан летал.
   - Хм-м, ну, может быть. И всё же...
   Тут сзади раздался густой шлёпающий звук и, вместе с этим, в кабине вертокрыла резко и неприятно запахло чем-то растительным, раздавленным. Обернувшись, Винд обнаружил, что крыша прогнулась и в одном месте разорвалась. Через отверстие и шлёпнулась зеленоватая слизь.
   Таллан проворчал:
   - Желудочный сок землееда разъедает вертокрыла. Если не произойдёт какое-либо чудо, то мы покойнички. Разрази его сто ейльских великанов!!
   Винд спросил:
   - Ну а что крылья? Они вообще не работают?
   - А как они могут работать в такой слизи? Конечно - нет...
   - И всё же - это последняя наша надежда. Как их включать?
   - Вот эту кнопку жми. Но что толку то?.. Проглоти его Бран-дал-Горрский яйцеклад!!
   Винд начал раз за разом жать на кнопку, которую ему указал Таллан. Вертокрыл подёргивался...
   - Видишь, что то происходит! - воскликнул юноша.
   - Да я уже пробовал, и не раз, - вздохнул Таллан, и провёл ладонью по корке из запекшейся крови, которая покрывала его лицо. - Даже если он и сдвинется на пару метров, то что толку то? Ты разве знаешь, как вырваться из этого щупальца, разрежь его Увиддский зайцепод!
   - Нет... Не знаю... Но ты погляди, куда нас несёт: вниз по носу этой исполинской статуи. Туда, где должен быть рот...
   - Хм-м... - Таллан задумался, и, пока Винд продолжал вновь и вновь нажимать на кнопку, - Я помню, ты после полёта на Даллан рассказывал, что внутри эти статуи полые...
   - Вот видишь! - воскликнул Винд (хотя, он-то, конечно, не мог этого помнить, так как всё это было придумано Хранителями Многомирья).
   Таллан продолжал ворчать:
   - Ну а что толку? Здесь или в пустом желудке статуи эта слизь доберётся до нас...
   - И всё же! Мы должны бороться! - громко крикнул Винд и из всех сил долбанул кулаком по кнопке.
   В результате вертокрыл начал дрожать сильнее, ускорилось его движение вдоль каменного носа великана. Навстречу из слизкой массы выплывали сплавленные в желудочном соке землееда куски почвы. Обшивка аппарата продолжала разрываться, из уже многочисленных трещин сочилась зеленоватая масса. Винд выкрикивал:
   - Скоро! Уже скоро! Мы доберёмся до этого места!..
   Тут и Таллан оживился, он приподнялся с кресла и произнёс:
   - А что нам унывать! Поживём ещё! Разорви его Ялинский пушкокрыл!!
   Но тут аппарат их тряхнуло с такой силой, будто бы он и впрямь столкнулся с одним из бессчётных грозных обитателей Многомирья. Но дело было в том, что слизь попала в механизм, который позволял крыльям вращаться и механизм этот взорвался. Продвинувшись ещё на пару метров, вертокрыл окончательно остановился.
   Трещины в стенах расширялись, из проёма в потолке постоянно стекала слизь, и на полу уже шипело целое зелёное озеро. Крепкий, острый запах раздавленных растений сделался просто невыносимым, от него тошнило...
   Таллан сжал кулаки и закричал:
   - Неужели не жить больше?!!
   - Нет, поживём ещё, - упрямо ответил Винд. - Ты вон вперёд глянь...
   - Вижу: нос загибается. До рта то ещё далеко. Как туда попадём?
   - До рта не доберёмся, а вот в нос этого истукана попробуем забраться!!
   - А-а, ладно! - прорычал Таллан, вскочил и начал разрывать уже почти расплавившуюся стенку вертокрыла.
   Он кричал:
   - Проплывём или не проплывём - не знаю! Но попытаться стоит! Здесь метров пять осталось! Но, глаза ни в коем случае не открывай! Эта гадость их сразу разъест...
   И вот стенка вертокрыла оказалась полностью разорванной сильными руками Таллана.
   Внутрь хлынули потоки зеленоватой слизи; Винд в последний раз вдохнул переполненный растительными испарениями воздух, и ринулся вперёд, в эту массу.
   Глаза он, как и советовал Таллан, закрыл, но всё равно всей кожей, которая соприкасалась с этих вязким веществом, тут же почувствовал сильное жжение. Двигаться было очень тяжело - гораздо тяжелее чем в воде...
   Страстно хотелось поскорее вырваться из этого массы, забраться в ноздрю к статуе, а он всё не мог хотя бы дотронуться до её каменной тверди. И уже казалось Винду, что плывёт он не в ту сторону. С трудом подавил он желание открыть глаза, оглядеться...
   Но вот почувствовал, что где-то рядом бьётся Таллан. Это придало Винду сил: ведь не могли же они вдвоём двигаться в неверном направлении...
   И, действительно - вскоре рука Винда прикоснулась к камню. Цепляясь за выщерблены, он начал двигаться к исполинской ноздре...
   Вот, наконец, и резкий изгиб камня. Винд подтянулся, пробираясь в отверстие...
   Но когда же закончится эта слизь! Жжение было мучительным, жутким! Казалось юноше, что весь он обложен раскалёнными углями. Горела, как казалось не только, но и все внутренние органы, и в сердце, и в мозг вонзились раскалённые иглы.
   И тут сзади последовал сильнейший толчок. Винд торпедой полетел вперёд, несколько раз пребольно ударился об каменные стенки ноздри, и, наконец, вылетел в воздушное пространство. Упал, перевернулся, ещё раз ударился и, наконец, остановился...
   Усиливалось радужное свечение, и Винд догадался, в чём была причина этого толчка: это разорвался-таки вертокрыл, и вся горючая жидкость разом освободилась...
   Винд открыл глаза и тут же пожалел об этом: ведь слизкая масса ещё налипала на его ресницы, и попала в глаза, так же как, порой, мыло попадает в глаза, когда кто-либо моется в ванной.
   Винд застонал, а потом и закричал от боли - едкая гадость выедала его глаза и не было воды, чтобы промыть их. Жжение усилилось до немыслимых пределов, а юноша хрипел:
   - Нет, нет! Я не хочу терять зрения!.. Таллан, помоги мне!!
  

* * *

  
   Сознание вернулось к Винду. Но он совершенно ничего не видел. Непроглядная, угольная чернота окружала его. Но слышен был такой звук, будто потрескивали дрова в костре.
   И юноша произнёс:
   - Таллан, это ведь ты?.. Скажи, ведь я не ослеп?
   Потрескивающие звуки изменили свою тональность, однако Таллан ничего не ответил.
   Винд снова спросил:
   - Таллан, ведь это?.. Слышишь меня?..
   И сам замер, напряжённо вслушиваясь. И услышал шаги: кто-то ходил вокруг него, фыркал, шипел.
   Нет - это определённо был не Таллан и вообще - не человек. А что же сталось с Талланом? Неужели он не успел забраться в ноздрю исполинской статуи и та жаркая волна, которая подтолкнула Винда, отнесла его прочь от укрытия и он уже растворился в желудочном соке землееда?..
   Но вот некто подошёл к Винду и дотронулся жёстким, шершавым языком до его щеки. Юноша вскрикнул, отдёрнулся и от боли и от отвращения. Болела изъеденная слизью кожа, ну а отвращение было вполне понятно. К тому же, Винд не знал о намерениях этого существа: быть может, оно хотело им полакомиться...
   Впрочем, в Многомирье жило множество существ, которые хоть и не обладали обликом человека, но обладали разумом. И Винд спросил:
   - Кто ты? Назовись!
   Раздалось урчание. А затем в черноте появилось нечто расплывчатое, золотистое, на Винда дыхнуло жаром. И тогда юноша догадался, что рядом с ним находился некто огнедышащий, быть может - дракон. Этот дракон выпустил пламя, и Винд увидел его - хоть не чётко, но всё же увидел! Значит, он не ослеп!
   Это открытие так обрадовало его, что он даже рассмеялся. Впрочем, тут же вспомнил, в сколь горестном положении он находился. Ведь ещё и не ясны были намерения этого огнедышащего зверя: быть может, он просто играл со своей жертвой, прежде чем поджарить и съесть.
   Тогда Винд ещё раз попытался заговорить с ним:
   - Правда, в дурное место мы попали? Как выбраться отсюда, не знаешь?
   И вновь урчание, и вновь огневая вспышка.
   Юноша пробормотал:
   - Ну, похоже, разговаривать ты не умеешь, так, по крайней мере, не сжигай меня, ладно?
   В ответ зверь ещё раз заурчал, потом вновь раздались его шаги. Он остановился возле привставшего на колени Винда, и несильно толкнул юношу в плечо. Однако, Винд почувствовал, жар который исходил из его глотки. Винд произнёс:
   - Хорошо, что ты хочешь со мной подружиться. Но только учти, что я существо очень хрупкое. Вот дунешь ты на меня играючи и превращусь я в жаркое... Хотя, как ты меня можешь понять?..
   И вновь урчание, и вновь толчок в плечо. Винд отодвинулся от жаркой пасти и молвил:
   - Наверное, твоя мамаша устроила кладку яиц внутри этой статуи. Не знаю, что с твоими братьями и сестрёнками, а также и с мамашей сталось, но, надеюсь - они не придут по мою душу... А вот ты здесь... В ловушке мы с тобой... Быть может, желудочный сок землееда разъедает камень медленнее, чем дерево или стекло, но всё же, рано или поздно доберётся до нас. Но ещё раньше мы умрём тут от голода... Ты, положим, ещё сожрёшь меня, но потом тебе всё равно ничего не останется...
   В ответ Винд слышал только урчание, да чувствовал несильные толчки в плечо. Похоже, невидимое во мраке существо было настроено дружелюбно...
  

* * *

  
   Медленно тянулись лишённые каких-либо событий часы. Винд сидел, прислонившись спиной к холодному камню и ждал. Поблизости от него, в темноте прохаживался некто, издавал всевозможные звуки, иногда испускал языки пламени: и Винд видел их в виде расплывчатых, бесформенных пятен. Несколько раз со стороны доносились некие гулкие звуки и всякий раз Винд надеялся, что это всё же Таллан оказался внутри каменной статуи и окрикивал своего друга по имени. Но никакого ответа не получал. Приходилось смиряться с мыслью, что Таллан погиб...
   Уже начинали донимать голод и жажда. Воображение рисовало всевозможные вкуснейшие яства, а также журчащие, родниковые потоки. Тогда Винд начинал думать об Эльрике и об их ещё не рождённом сыне, которого решили назвать Виктором. Пытался представить Винд, как будет выглядеть этот мальчуган: зеленоволосым, как Эльрика или же тёмно-русым, как сам Винд.
   Но наплывало отчаяние: тёмное, едкое, невыносимое. Пытался Винд бороться с этим плохим чувством; твердил себе, что сдаваться ни в коем случае нельзя, а всегда, до последнего надо искать путь к спасению. Но какое тут спасение, если кругом статуи - зелёный желудочный сок землееда? Как вырваться из этой темнице?..
   Того, кто ходил поблизости и издавал всевозможные, порой такие забавные звуки, Винд назвал Ворчалкиным, и даже позвал его:
   - Эй, Ворчалкин, как дела?
   Огнедышащий подошёл и пихнул его в живот так сильно, что Винд охнул и согнулся. Затем прохрипел:
   - Ты полегче, дружище...
   Ворчалкин издал звук похожий на многократно усиленное урчание котёнка. Должно быть, таким образом он просил прощенья.
   ...Иногда, от нечего делать, Винд начинал считать. Так досчитал он до тысячи, потом до пяти тысяч. Потом вздохнул и забылся тяжёлым, кошмарным сном. Виделось ему, будто со всех сторон наползает, разъедая его, зелёная слизь. Запах от неё исходил кошмарный, Винда тошнило...
  

* * *

  
   Раскалённые губы огнедышащего существа дотронулись до лба Винда и юноша вскрикнул, вскочил. Отчётливо увидел два источавших багровый свет глаза, а ещё - сияние огня, которое вырывалось из прикрытой глотки.
   - Ну что ты, Ворчалкин? - спросил Винд.
   А затем осторожно дотронулся кончиками пальцев до своих глаз. Не почувствовал боли, но зато глаза Ворчалкина он видел очень даже отчётливо. И Винд обрадовался - теперь зрение вернулось к нему в полной мере.
   Тут же, впрочем, и опечалился он, проговорил:
   - И на кой мне это зрение, если всё равно погибать придётся?
   Огненные глаза Ворчалкина приблизились, Винд, ожидая нового немилосердного толчка, отшатнулся и проворчал:
   - Съесть меня что ли решил с голодухи?
   Ворчалкин не унимался - продолжал издавать всевозможные, урчащие звуки. Затем, всё же толкнув Винда в живот, развернулся и зашагал прочь, туда где каменная ноздря изгибалась.
   Юноша окрикнул его:
   - Э-эй, ты куда? Утопиться решил?.. Тебя эта зелёная слизь быстро разъест...
   Ворчалкин не останавливался, а шагал дальше. Оставаться одному во мраке Винду совсем не хотелось и поэтому он, опираясь ладонью в стену, зашагал вслед за своим новым приятелем.
   И вот увидел Винд, как Ворчалкин, вцепившись лапами в стены исполинской ноздри, выпускает языки пламени. Судя по обрисовавшемуся контуру, это был маленький дракон, даже и его сложенные за спиной крылья увидел Винд. Ну а огненные струи были направлены на зелёную массу, которая, оказывается, застыла и перегородила ноздрю.
   - Зря стараешься, дружище, - вздохнул Винд. - Там, снаружи только смерть...
   Но дракончик не унимался - испускал новые и новые огненные потоки. Вот повернул он к Винду голову и издал звук, в котором можно было расслышать веселье.
   - Чему радуешься, дурачок? - удивился Винд.
   Но менее чем через минуту Винд уже думал о том, что Ворчалкин не такой уж и глупый, а вот он сам зря раньше времени поддался унынию.
   Под действием драконьего пламени, растапливалась зеленоватая слизь, и в образовавшийся проём уже проникали золотистые лучи солнечного света. Через несколько секунд ноздря статуи уже была расчищена.
   Винд в нетерпении подошёл к её краю, выглянул наружу. Увидел он небо Многомирья и неспешно плывущие в нём облачка. Висели там миры, совершенно незнакомые ему...
   Тогда Винд проговорил:
   - Должно быть, землеед выплюнул статую, потому что она была не перевариваемой для его желудка... Ну что теперь? Чувствуешь себя свободным?
   --
   Ворчалкин издал радостный, громкий вопль и, сильно взмахнув крыльями, рванулся в это чистое, приветливое небо. Ну а Винду так не хотелось оставаться в душной ноздре громадной статуи, что он порывисто рванулся вслед за ним... В последнее мгновенье, всё же остановился, понимая, что шансов выжить, болтаясь в пространстве между мирами у него практически нет...
   Винд проговорил:
   - Эх, Ворчалкин, Ворчалкин... что ж ты?..
   Затем, ухватившись рукой за выступ на стене, уселся, свесив ноги в синеющую бездну. Винд жадно вдыхал свежий воздух, думал о той, настоящей, зеленовласой Эльрике, и, оказывалось, что образ этот уже не был таким ярким, как прежде. Конечно, хотелось увидеть родного сына, которого решили назвать Виктором, но всё это - и Эльрика, и их не рождённый сын, и все приключения, связанные с ЧИПОМ - всё это теперь отошло на второй план, в сравнении с недавними, тоже яркими событиями.
   И, как бы убеждая сам себя, Винд произнёс:
   - Я непременно должен попасть на Хэймегон.
   Как только он это произнёс, раздался шум крыльев, и юноша увидел того, кого уже и не ждал - Ворчалкина.
   Дракон замедлил свой полёт, и издал звук, который можно было расценивать, как приглашение. Что ж - выбирать Винду не приходилось, тем более, и понимал он, что второго шанса у него, быть может, и не будет. И вот, оттолкнувшись ногами от ноздри, он стремительно пролетел разделявшие их метры и вцепился в роговые гребешки, которые выступали из спине молодого дракончика.
   Усевшись, держась ладонями за костяные выступы, Винд прокричал:
   - Ну, Ворчалкин, неси меня на Хэймегон!.. Хотя, конечно, откуда тебе знать, что такое Хэймегон!..
   Но, оказалось, что Ворчалкин понимал Винда и знал, что такое мир Хэймегон. Быть может, он слышал это название от кого-то, а, быть может, все названия ближайших миров уже были заключены в его голову при рождении.
  

* * *

  
   Долго летели они. За это время сделали несколько остановок, опускались на незнакомые и всегда разные, не похожие ни на какие другие миры. Ворчалкин добывал пищу не только для себя, но и для Винда; поджаривал добычу языками пламени...
   В общем, можно сказать, что эта заключительная часть путешествия была приятной, и не заключала в себе каких-либо тревожных событий...
   И вот, толи на четвёртый, толи на пятый день их полёта увидели они мир Хэймегон. Винд сразу узнал Хэймегон, хотя, конечно, побывав здесь четыреста с лишним лет назад...
   Мир-дворец - причудливое, чудесное сочетание зал, галерей, коридоров; величественная громада, в недрах которой можно было заблудиться и уже никогда не выйти на поверхность. Но, если прежде Хэймегон был покинутым, вымершим миром, на котором-то и обитала всего кучка вырожденцев, то теперь жизнь на Хэймегоне кипела, и это можно было заметить ещё издали: подлетали и отлетали от него всевозможные воздушные корабли, а также - и живые, крылатые существа, которые несли своих наездников или же сами являлись разумными и в наездниках не нуждались.
   Вот и к Ворчалкину подлетел зелёный ящер, на спине которого, почти сливаясь с ним, сидел высокий, статный, облачённый в зелёные доспехи воин. Но бледное лицо воина было открыто, и сияли изумрудным светом его большие, тёмные глаза.
   Он спросил у Винда:
   - Кто ты такой?
   Юноша ответил:
   - Зовут меня Виндом...
   - Ну а по какому делу летишь в наш Хэймегон?
   - Хочу повидаться с Эльрикой.
   - С какой ещё Эльрикой?
   Винд, которому неприятен был этот допрос, ответил:
   - С принцессой Эльрикой!
   - С принцессой Эльрикой?! - хмыкнул воин. - Так захочет ли она видаться с тобой?
   - Захочет, можешь не сомневаться!
   - Ну а кто ты? Быть может, за твоей внешностью оборванца скрывается посол некоей империи?..
   - Нет. Я никакой не посол, и дела, связанные с политикой меня не интересовали. Просто я люблю Эльрику, и у нас должен появиться сын...
   Винд и сам не знал, почему он так вот, правдиво, выпалил всё эту историю. Ему не стоило надеяться на то, что ему поверят, но также он и не предполагал, что возникнут ещё какие-то препятствия...
   Лицо воина в зелёных доспехах посуровело. Он крикнул:
   - Да ты лжец! И такое говоришь на нашу принцессу... Но несдобровать же тебе...
   Воин поднёс к губам рог того же цвета, что и доспехи, и издал из него громкий, гулкий рёв. Через пару минут Винд и Ворчалкин был окружён такими же воинами, которые восседали на зелёных драконах.
   Винд говорил им:
   - Вы просто должны мне дать повидаться с Эльрикой. Тогда вы поймёте, что я говорю правду.
   - Ну, ещё чего не хватало, - молвил начальник стражи и приказал своим подчинённым, - Взять этого наглеца!
   Тогда Винд крикну Ворчалкину:
   - Лети, вперёд! Скорее!
   Ворчалкин успел обогнуть одного зелёного дракона, но тут сразу со всех сторон вытянулась золотистая сеть. Ворчалкин забился в ней, словно муха в паутине, но, также как и муха, чем больше бился, тем больше увязал.
   - Выпустите меня! Слышите?! - орал Винд, но его быстро успокоили.
   Для этого много не потребовалось: всего лишь один раз хорошенько ударить его наконечником копья по голове.
  
  
  

Эпилог

  
   Когда Винд очнулся, то, прежде всего услышал гулкие звуки капели, и тут же представил, что находится в Хэймегонской темнице. Но, открыв глаза, был удивлён: оказывается, он находился в пещере, из растрескавшегося потолка которой иногда выпадали крупные, похожие на драгоценные камни капли.
   Ну а вход в пещеру был закрыт живой водной вуалью: водопад, ниспадая сверху, сиял, бесконечно переливаясь разнообразными радужными оттенками. Вода не шумела: она пела, она говорила, она шептала, и прекрасным был её голос.
   Но ещё более прекрасным был голос Эльрики, который неожиданно прозвучал из-за спины Винда:
   - Вот, наконец-то, ты и очнулся...
   Оглянувшись, Винд обнаружил, что Эльрика стоит там, облачённая в простое, сиреневых тонов платье. На её лице сияла улыбка.
   - Как же мы встретились?! - спросил Винд, и, не ожидая ответа, подошёл, крепко обнял её, поцеловал.
   Потом, чуть отстранившись и, внимательно вглядываясь в её лицо, проговорил:
   - Должно быть, ты увезла меня с Хэймегона. Бежала вместе со мной?..
   - Милый, я не знаю, о чём ты говоришь...
   - Ну как же? Ведь Хэймегон... Ты была там принцессой. И меня арестовали, потому что не поверили в том, что у нас с тобой будет ребёнок. Посчитали меня за самозванца и лжеца...
   - Ребёнок? - переспросила улыбаясь Эльрика. - О, да, я хотела бы ребёнка.
   - Но ведь мы даже и имя ему уже придумали: Виктор.
   - Правда? А я не помню об этом.
   - Но ведь ты беременна!
   - Нет, Винд, я не беременна. И знаю это совершенно точно.
   - Но как же: ведь ты помнишь и ЧИПЕ, о Земле, о пути к Многомирью. Помнишь, как нас разлучили Хранители Многомирья?
   - Да. Об этом я помню, но никакого ребёнка не было. Я просто очнулась здесь, и ты лежал рядом.
   - Но как же - лже-Каэлдрон, лже-Эльрика, землеед, Ворчалкин...
   - Должно быть, тебе это просто приснилось.
   - Быть может, - с сомнением проговорил Винд.
   - Ну а теперь - ты готов? - с улыбкой спросила Эльрика.
   - К чему? - всё тем же растерянным тоном спросил Винд.
   - Туда! Вперёд! - девушка кивнула на радужное покрывало, которое скрывало вход в пещеру.
   - Готов... - пробормотал Винд.
   Девушка взяла его за руку и бросилась вперёд, Винд последовал за ней. И вот они пробили это водное, многоцветное полотно, и оказались в воздухе, и полетели вниз, туда, где на краю мира, переливалось радужное озеро.
   А Винд, падая, говорил:
   - Это всё Хранители Многомирья. Они играются нами, как крошечными фигурками в некоей игре. Но вот зачем всё это?
  

КОНЕЦ

19.04.2009

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"