- Я! - Димка выдохнул облако теплого дыхания в морозный воздух. Поеживаясь от утреннего холодного морозца, он стоял в третьем ряду 6-го отряда заведения ЯК-22. Рядом с ним переминались с ноги на ногу такие же, как он, одетые в темные ватники с номерами на груди зэки.
Наконец-то поверка окончилась. Отряды по команде повернулись и под лай овчарок загромыхали кирзачами вдоль бараков в столовую.
* * *
- А я, когда срочную служил, - делился воспоминаниями сержант Андреев. - Был у нас инструктор, капитан Ларионов, вон Костя его прекрасно помнит. - Андреев кивает на старшего сержанта Самсонова.
- Как не помнить, он мне по башке как-то, так настучал, что до сих пор звенит - отозвался Самсонов.
- Звали мы его Лариком, - продолжил сержант. - Прыжков на счету Ларика было, как бы не соврать, тысячи три точно. Любил он перед нами салагами, перед сопливыми, повыпендриваться. Во время прыжков демонстрировал такую штуку. Открывал парашют и обрезал стропы, затем открывал запасной и благополучно приземлялся перед нами во всей красе.
- Я как сейчас тот день помню, да и остальные тоже, кто тогда служил. День был заебательский. Лето в разгаре. Тепло. Ромашки цветут. Прыгнули. Летим под куполами. Мотаемся. Ларик за нами. Ножом чирк по стропам. Нас обогнал. Потом стал открывать запасной, да неудачно. И мешком грохнулся об землю. Готов. Подбегаем. Не шевелится. Рукой тронули, а он весь задрожал как студень. То ли замешкался, когда парашют открывал, то ли, говорят, веточка в парашют при укладке попала. Рисковый был парень, скажу я вам. После этого случая в дивизию понаехало начальство, всякие комиссии. Понавтыкали всем по самую сурепицу. Долго не прыгали. Да и не хотелось.
Вдруг спящий в углу Ерохин заворочался, заскрипел зубами и заорал:
В палатку ввалились, давясь от смеха, рядовые Зеленцов и Сиянов.
- Ну, у тебя и шуточки, Жека! За такие приколы могут и пачку начистить!
- Что за приколы!- оживились, сидящие у печки, бойцы. - Ну-ка, давай колись!
- Представляете, что этот гусь учудил? - заговорил Зеленцов. - Поймал Витьку Коренева у сортира, и сообщил тому, что на него Анохин представление написал на орден Мужества. Тот и забыл за чем в сортир-то шел, сразу помчался к ротному допытываться.
- Ну, теперь Женьшень тебе шею точно свернет, как пить дать! - отозвал пророческим голосом Горошко.
- Все это ерунда, братцы! - начал живо делиться воспоминаниями рядовой Сиянов.
- Самый коронный прикол был пару лет назад. Пришла мне повесточка в армию. Ну, маманя в слезы, естественно, забегала по знакомым. Отмазала, одним словом, дали отсрочку на год. Думала, что я в институт поступлю. Пошел вечером на танцы, показал всем повестку. И в голову пришла идейка девчонок разыграть. Поделился мыслью с друзьями. Те поддержали меня. В то время у меня приятель в местной части служил. Сделал фотку в его форме, написал из "армии" письма девчатам, что служу в элитном сверхсекретном батальоне. Чтобы армейский треугольник на конверте пропечатали, велел ему через недельку-другую писульки бросить в части в почтовый ящик. Устроили мне торжественные проводы. Организовали прощальный стол. Крепко выпили. Девчонки в слезы. Обниматься лезут с горя. Еле отбился. Утром же уехал в столицу, в отпуск. Помотался пару недель, вернулся обратно. И стал, как и прежде ходить на завод. А тут у одного из приятелей был день рождения, тут я и заявился в самом разгаре торжества. После этого девчонки со мной почти месяц не разговаривали. Обиделись, дурехи.
- А я бы на месте этих дурех тебе за такие проделки кое-что оторвал , - вставил Андрюха Романцов.
- Дай-ка Сережкину гитару! - Прибылов, широко зевая, присел на койку. Передали гитару. Прибылов что-то тихо забренчал, мурлыча себе под нос. Со слухом у него было явно не все в порядке.
- Сыграй что-нибудь душевное, Игорек! - попросил Горошко, укладывая сверху на буржуйку пару красных кирпичей.
- Чего он может сыграть? Во поле береза стояла? Вот Серега играл, так играл! Эх, такого парня потеряли! - сокрушается расстроенный Иванкин, откидываясь всем телом на койку.
Младший сержант Тимофеев открыл дверцу печки и подбросил порцию дров. В печке стало потрескивать, она ожила, загудела!
С наружи палатки раздался шум. В нее вваливалились гурьбой человек двенадцать солдат с капитаном Розановым. С ними незнакомый мужчина в пуховике в очках с кожаным кофром через плечо.
- Ура! Мужики! С телевидения приехали!
- Снимать нас будете?
Все зашевелились, повскакивали с коек.
- Ну, кто хочет с домом поговорить? С родными!
- Я хочу! Дайте мне! - закричал отчаянно из-за спин Прибылов.
- И мне дайте! И мне! Я тоже хочу позвонить! Чур, я за Игорьком! - доносится со всех сторон.
- Погодите! Ох..ели совсем от счастья! Романцов, куда прешь? Сдай назад! Дайте сначала командиру! Пусть сначала товарищ капитан поговорит!
- Да, я потом, пацаны! Успею! Говорите! Мало времени! Товарищ журналист ненадолго к нам!
- Ткаченко! Какой номер? Код называй, быстрее! Чего телишься!
- Братцы, да и не помню! Какой код у моих!
- Следующий!
- Так, мужики, спокойно! Не галдите! Кто из вас знает полный номер?
- Я знаю! Дайте мне! - вновь заорал, просовывая голову, Игорь Прибылов. - 095-45-42-56!
Журналист присел на койку и, улыбаясь, набил пальцем на мобильнике номер. Передал телефон солдату.
Все замерли в ожидании. Тишина. Только слышны длинные гудки да сопение простуженного Садыкова. Кто-то снимает трубку. Слышится женский взволнованный голос.
- Алло! Алло! Да, слушаю! Говорите! Алло! Говорите же!
Но Игорек молчит как партизан. Вдруг из глаз его ручьем потекли слезы, а обветренное лицо его сморщилось и стало похожим на мятый гнилой помидор.
- Отвечай же! Чего молчишь, балда? - загалдели наперебой солдаты.
Но заплаканный Прибылов сунул мобильник в руки журналисту и выбежал без бушлата из палатки.
- Игорь! Прибылов! Гоша! Куда ты! - закричали ему вслед.
Прибылов, утирая слезы красным кулаком покрытым цыпками, очнулся в дальнем конце лагеря, где на возвышении у 'ЗУшки' в бронежилетах на посту маячили рядовые Денис Танюшкин и Антон Духанин. Игорь укрылся от посторонних глаз за бетонным блоком. Вытер глаза руковом. Достал из-за пазухи две фанерки, скрепленные проволокой. Развернул. Там лежали письма из дома. Стал их перебирать. Вот это, самое грязное и затертое - первое. Это последнее. Пришло два дня назад. Он бережно развернул его.
В это время в палатке стоял настоящий гвалт. Всем не терпелось позвонить домой, услышать родные голоса.
- Тихо! Кому говорю! Кто по колгану захотел? - угрожающе шипит и зыркает черными глазами на всех сержант Андреев.
Военнослужащие по очереди звонят домой.
- Алло! Алло! - кричит капитан Розанов. - Ирина! Ирок, милый! Это я! Как вы там? Как дети? Натуська не болеет? Да, у меня все хорошо! Не волнуйся! Мать не звонила? Ей не говори! Уже скоро! Да! Да! Хорошо! Передам! Целую! Пока!
Телефон у Горошко.
- Алло! Пап! Ты, что ли? Это я, Олег! Где мама? В магазин ушла? С Танюшкой? Эх! Все нормально! Да! Через пару месяцев ждите! Ну, давай! Ага!
На койку рядом с журналистом присаживается следующий.
- Мам! Слышишь меня? Узнала? У нас спокойно! Не волнуйся! Жив, здоров! Даже поправился! Ну, ладно! Мам, пока! Всем привет! Ребята ждут! Да! Да! До свидания! - говорит Ромка Лежиков.
- Мама, привет! Твой сын, Антошка! Да! Да, мам! Хорошо! Не волнуйся, у нас тут спокойно! Бабушка как? Ага! Ага! Муська окотилась?Да, ну! Сколько? Ни фига себе! Ну дает, котяра! Не плачь! Ждите с победой! Эх, жаль батя на работе! Лену увидишь, передавай привет! Обнимаю! Пока, мам! До встречи! Не плачь! Слышишь!
- Алло! Алло! Алло! Настюха! Предки далеко?! Да! Да! В Чечне! Где мне еще быть! Зови быстрей! А то тут очередь! Мама! Мама! Да, я! Я! Здоров как бык! Не переживай! Не волнуйся! Я вернусь, мама! Всем привет! Да! Конечно! Ну, пока, мамулечка! Целую всех!
- Мама, здравствуй! Кто? Пашка, твой! Не узнала? Как там у вас? Все хорошо! Алешка где? Во дворе? Дерзит? Ну, ничего! Передай, приеду, поговорю с ним! Я ему 'вахаббитку' привезу! Это белая шапочка такая! В окопе нашел! Пока, мам! Целую всех! Девчонкам привет!
Офицер и журналист покинули палатку. Солдаты со счастливыми лицами молча расходятся по своим койкам. Каждый думает о своем.
- Даже не верится! - начинает Самсонов.
- Не говори! Прогресс, одним словом! - отзывается Димка Коротков. - Как раньше жили, не представляю!
- Вот так и жили! Жгли лучину! На перекладных ездили! Месяцами!
- Поговорил, и на душе теперь тепло! Чудеса! - говорит Андреев, - Словно дома побывал. Полтора года не слышал голоса матери! Сестренка замуж выскочила! Чертовка! Не могла брата дождаться из армии.
- Ну да, бабцы, они быстро взрослеют. Оглянуться не успеешь, а они уже с сиськами! - вставил сержант Бубенцов, колдуя у печки.
- Вроде вчера еще пигалицей по двору носилась! - продолжает Андреев.
- А кто жених-то? - поинтересовался Горошко, накрывшись бушлатом.
- Да, какой-то студентишка! Видел их как-то пару раз вместе! Очкарик! Дохляк, одним словом! В одной группе учатся! Она говорит, что ее Володя шибко умный!
- Шибко умные они такие. Пока мы здесь за всех отдуваемся, они тем временем девок охмуряют.
- Игорька жалко! Так и не поговорил с матерью! - сказал Андреев, со стоном стягивая сапог.
- Да, расстроился, пацан!
- Расстерялся! Все так неожиданно! - сказал Максим Шестопал.
- Как бы чего не учудил! Фаридка! Сходи, поищи его! - сказал Андеев. Фарид Ахтямов отправился на поиски.
Димка берет гитару и тихо бренчит, с трудом подбирая аккорды.
Через несколько дней, на горном перевале в жестоком бою пуля, пробив пластину бронежилета, угодила Димке в грудь. Когда он очнулся, то услышал чьи-то гортанные голоса и выстрелы. Добивали раненых. Кто-то подошел к нему. Он чувствовал, что его рассматривают. Потом почувствовал над собой хриплое дыхание наклонившегося врага и ждал развязки, рокового выстрела. Но "чех", потоптавшись около него, поддел лезвием кинжала шнурок с жетоном и срезал с шеи "смертник". Потом долго возился, стягивая с Димки отсыревшие берцы. Стрелять в залитого кровью десантника не стал.
Димке повезло: не стали добивать. Сочли за мертвого. Когда вокруг стихли голоса и надвинулись сумерки, он медленно пополз в сторону лощины. Перед глазами стояли разноцветные и черные круги. Он терял сознание. Когда приходил в себя, полз дальше, кашляя кровью. На следующий день его обессиленного подобрало отделение саперов, прочесывающих местность. Через пару месяцев его комиссовали и он вернулся домой. Он часто словно во сне видел тот зимний день, когда для него эта странная проклятая война закончилась.
Как-то принесли приглашение от военкомата. Приглашали на встречу участников войн в городской кинотеатр. Думал, что разговор пойдет о реабилитации, о льготах. Оказалось, местная администрация провела очередное мероприятие для галочки. Собрала стареньких ветеранов,"афганцев" да молодых парней, вернувшихся из Чечни. Приемственность поколений, так сказать, показать. Делились воспоминаниями словоохотливые седенькие ветераны ВОВ. Были: чай с печеньем, небольшой концерт. Вспоминать свою войну Димке не хотелось. Да и Ромке, его другу, что полгода оттрубил в Чечне, тоже. Была гнетущая тоска. Выйдя из кинотеатра, он и Ромка прямиком отправились в ближайший бар на углу.
Ромка был какой-то пришибленный, сам не свой. В последнее время с ним что-то творилось странное.
- Гляжу иной раз на седых ветеранов, и мысль у меня в башке свербит. Покоя не дает. А ведь, многие из вас, дорогие ветераны и пороха-то и не нюхали вовсе. Кто стрелял да лагеря с репрессированными охранял? Ведь в частях НКВД до черта служило в те времена. И ни одна сука ведь не призналась, что мол да служил, мол охранял, мол приводил приговор в исполнение. Ни один не покаялся. Такое впечатление, что это были инопланетяне. В один миг вдруг, бац! И растворились. Исчезли. Как будто их и не было в помине.
- Ром, не трави душу, хер с ними, - отозвался Димка, разливая по стаканам водку.
- Капитан Осокин, наш ротный, как-то про своего деда рассказывал. Говорит, дедок поддал прилично после парада на девятое мая, расчувствовался, разоткровеничался, стал плакаться в жилетку, что двух наших солдат положил из 'дегтяря'. Рассказывает, что две атаки прорвавшихся немцев отбили, сидят в окопе, мандраж всех бьет. И тут, вдруг слева кто-то прет, ну и дал очередь, не раздумывая. А это, оказывается, наши в наступление пошли. Ну и двух бойцов в этой неразберихе и завалил. Во, как!
- Такое на войне сплошь и рядом! Всякое бывает в пылу боя.
- Теперь, бедный дедок всю жизнь страдает. Такой груз на душе лежит. Не забыть ему такое никогда, - сказал Роман.
- Я тоже не могу забыть той высоты. Как сейчас вижу Ваню Тимофеева с животом набитым гильзами, - поделился своими переживаниями Коротков. - Вот стоит перед глазами. Ничего не могу с собой поделать. Вот только глаза закрою, он опять перед глазами. Понимаешь, постоянно.
Димка извлек из внутреннего кармана затертое письмо.
- Вот все, что от него осталось. Подобрал, когда полз. Как память берегу. Хотел матери передать, да успел: умерла тетя Валя. Месяц лишь протянула после известия о гибели сына.
Он бережно развернул ветхий тетрадный листок в клеточку с оборванным бурым краем и стал читать:
" огая мамочка! Наконец-то выдалась свободная минутка написать тебе письмо. Только ты, ради бога, не волнуйся! У нас здесь спокойно".
- Спокойно. Если не считать, что каждую ночь обстреливали, - буркнул Димка и продолжил чтение.
"С нетерпеньем ждем смены. Итак уже задержали. Считаю дни, через 18 - долгожданный дембель. Сегодняшний я уже зачеркнул в своем календарике.
Я здесь, мамулечка, многое передумал за это время и твердо решил, что когда вернусь, буду поступать в литературный институт. Да и ребята советуют, им нравятся истории, которые я рассказываю".
- Это точно! Сочинял он здорово. Истории у него классные выходили, - сказал Димка.
"Ну, а если не поступлю, пойду в пед. Буду, как и ты учителем литературы. За эти полтора года я столько увидел, что очень хочется все это написать. Мама, помнишь, я тебе год назад писал про старшего сержанта Антипова по кличке "Тайсон", который над нами, молодыми солдатами, тогда измывался. Так вот. Доигрался. Посадили гада. Из части приехала группа наших сменщиков, рассказывают, что Тайсон "обламывая" молодого солдата перестарался и нечаянно убил его. Он же бывший боксер, и не упустит случая почесать свои кулаки, чтобы кого-нибудь из молодых не повоспитывать. На этот раз ему не сошло с рук. Ударил со всей дури парня в грудь, сердце у парнишки и остановилось. Жалко, погиб ни за что, ни про что. А эта сволочь получила по заслугам. Отольются ему наши слезы.
Вчера я получил от тебя, наконец-то, долгожданное письмо. Из Ханкалы привез почту Саша Малецкий, из-за маленького роста у нас его все кличут Мальком. Он сирота, его родители погибли в автокатастрофе, и он до четырнадцати лет вместе с сестренкой жили у бабушки. И вот уже 4 года - воспитанник нашего полка. Макс, Максим Шестопал из-под Рязани из села Константиново, где поэт Есенин родился. Самый, наверное, заводной из нас. Любит поприкалываться, а поет и пляшет, прямо как заправский артист.
Есть у нас и "Веселый", Коля Севастьянов, только серьезнее парня я еще не встречал. Улыбается и смеется он редко. Он самый старший из нас. Женат. Дочке уже скоро годик.
- Папашка, мы его называли! - вставил Димка. - Мировой парень был. Убили его сразу, в самом начале боя, как только напоролись на 'чехов'.
' Он из Самары. Валерка Кирилкин, наш снайпер тоже оттуда. Обожает свою винтовку, ни кому не разрешает к ней прикасаться. Он часто разговаривает во сне, все мать зовет. Мы этого ему не говорим, скрываем. Сержант Бубенцов сейчас спит. С караула сменился. Он грустный последнее время: его девушка не дождалась, замуж вышла. Страшно переживает. Видел у него фотокарточку. Красивая. Не порвал. Бережет.'
- Красивая сучка! Я тоже видел. Это из-за этой бляди под пули Бубен лез, - вздохнул Димка.
" Радист Вадик Ткаченко постоянно с чеченцами по рации беседует. Буквально вчера они вышли на нашу волну, и давай нас ругать на чем свет стоит. Дурачье. Вчера у него день рождения был. Вадик с Максом учудили, купили в селе пару банок с компотом. А по дороге они разбились, и Макс теперь ко всему приклеивается своими штанами. Смех, да и только.
- Только не разбились, а снайпер, сука, подстрелил. Взял бы чуть выше и тогда хана Максу, - сказал Димка.
'А самый добрый из всех это - Вася Панкратов, по прозвищу Наивняк. Он с Байкала. Здоровенный детина. Последнюю рубаху отдаст. Вот такой он парень. А Саня Костиков, наоборот. Характер прижимистый, кулацкий. Черезчур хозяйственный. Все ему надо. Все тащит в палатку. Андрюшка Романцов, бывший студент. Отчислили его из вуза: сессию завалил. Учит меня играть на гитаре. Правда, простенькие аккорды, но уже кое-что получается.
Есть еще двое молодых: Ахтямов и Прибылов. Воспитываем их. Зеленые совсем еще ребята. Всего боятся. Мамулечка, лучше нашей разведро:'
- Вот, даже дописать не успел. Убили вахи-сволочи.
Димка закурил новую сигарету.
- На прошлой неделе ходил в военкомат. Сидит подполковник, эдакий мордоворот с пузцом, холеная репа. Дорогим коньячком от него попахивает. Говорю, так и так, хочу мол остаться в Вооруженных силах. Отвечает, жлоб проклятый, мол медкомиссию не пройдешь. Какая может быть служба. Ты же инвалид. Говорю, но ведь служат же все-таки некоторые. Даже без ног и без рук. Ну, то заслуженные офицеры, герои, а ты кто такой, отвечает, сопля недоношенная. Я - сопля, кричу гаду. А ты это видел? Рву на себе ворот рубашки, пуговицы летят во все стороны. Показываю ему дырку на груди заштопанную. Это видел! Крыса тыловая! Как он понес! Как он понес, если б ты только видел. Стал красным как варенный рак, глаза квадратные выпучил, того и гляди лопнут. Чуть из штанов не выпрыгнул. Губы и щеки трясутся. Пасть свою раззявил гад, орет как резанный.
Да, пошел ты в жопу, говорю. Хлопнул дверью и ушел. И такая меня тоска взяла, прям, настоящий кафар, хоть в петлю лезь. Никому мы здесь не нужны, Ром. Иногда думаю, и почему меня тогда не убили вместе со всеми ребятами. Ведь стоял же надо мной тот вах вонючий, падла. Почему не добил, сука? Почему я остался в живых, а не Андрюха Романцов, ведь он так мечтал программистом стать. Вся жизнь у него в компах была, буквально, бредил пацан ими. Как сейчас его вижу. Ползет с разорванной щекой, загребая окровавленными пальцами грязный снег под себя, и кричит: "Мама! Мама..а! А..а! Такое разве забудешь. Да не в жизнь! Скажи, вот на хрена ты там полгода гнил и вшей кормил, Ромк, а? В этой долбанной Ичкерии!
- А ты попробовал бы в "ментовку"? Может возьмут, - сказал Ромка, затягиваясь сигаретой.
- Куда возьмут? С ампутированными пальцами на ногах. Сторожем? Детсад охранять. Или вахтером в какую-нибудь конторку. Одна отрада, в тренажерный зал схожу. Покидаю "железо" до седьмого пота, как-то легче на душе становится. Ненадолго забудусь.
Димка поднял на Ромку изуродованное шрамом лицо с грустными глазами. Когда он нервничал, у него начинала дергаться щека и дрожать руки.
- Попытался в налоговую, тоже "облом". Ты, чего не пьешь-то, вояка?
- Нельзя мне! - сигарета чуть не выпала из дрожащих Ромкиных пальцев. - Закодировался! - Ромка отвел в сторону свой виноватый взгляд.
- А наркоту, значит, можно, да? Так, что ли? - Димка впился глазами в лицо друга. - Чего нос воротишь? Кому лапшу на уши вешаешь?
- С чего это ты взял?
- Светка мне все рассказала. Видела тебя на тусовке с этими болванами, с Эдиком Студентом, Гошей Квинтой. На игле висишь? Я, что слепой? По физиономии твоей видно. Весь худой, желтый стал как дистрофик. Ты, что совсем охренел? Не понимаешь, чем это закончится?
- А мне плевать? Чем раньше тем лучше! Чем коптить здесь! Знаешь, Димыч, не могу я больше и не хочу. Да и поздно уже теперь. Сел я глухо. Пацаны по ночам приходят. И Санек, и Игорь. Не могу от того запаха отделаться. Вот он у меня где! Как вытащили меня тогда из подбитой "бэхи", до сих пор ту гарь чувствую. Мутит меня, понимаешь? Санек-водитель и наводчик так там и остались, сгорели. Очнулся уже на земле в метрах двухстах от чадящей 'бэхи'. Потом стал рваться боекомплект, все разнесло к чертовой матери. Так ничего от них и не осталось. Когда его спасли, Ромка весь прокопченный почти ничего не слышал, его рвало, выворачивая наизнанку. Он смотрел на всех ошалевшими глазами, ничего не понимая.
- Так радуйся, что повезло, сукин сын! Должен жить назло всему! За тех ребят, что не вернулись! А ты, я вижу, наоборот. Раскис как баба!
Димка, опрокинув стакан водки, поморщился. Защелкал зажигалкой. Глубоко затянулся сигаретой. Вылил остатки водки себе в стакан.
- А тут как-то ко мне подкатил Коля Сутулый, да ты его знаешь, из уголовной рыночной братии. Ну, который на синем "мерсе" еще раскатывает. Плешивый. В очках. Нес всякую лабуду. Работу предлагал: девок охранять, проституток, с которых у него навар. Послал его подальше. Еще я с этим дерьмом не якшался. Потом объявление в газете на глаза попалось, какая-то контора охранника ищет в службу безопасноти. Заглянул по адресу. Шикарный офис. Все в белых сорочках. При галстуках. Провели к шефу по безопасности. Спрашивает:
- Где служил?
- В ВДВ!
- Голубой берет, значит! Нам такие нужны!
- Воевал в Чечне? Чего глаз-то дергается? Ебанутый, что ли? Может, еще и под себя мочишься?
Димка дернулся всем телом к холеному мужику, развалившемуся в глубоком кожаном кресле.
- Спокойно, парень! Охолонись! Ребята, проводите десантуру на выход!
- Суки! Бляди! Жуки навозные!
Ночной бар 'Венеция'. В полумраке на стенах гондольеры в шляпах с ленточками белеют на суденышках. Музыка. В лучах света переливается затейливыми волнами сигаретный дым. Димка сидел за стойкой, уставившись глазами в одну точку и жадно курил.
На прошлой неделе, когда он вернулся в очередной раз поддатый из бара, на него наехали с упреками родители. Он психанул, наорал на них, схватил купленный на "боевые" новый телевизор "Панасоник" и вышвырнул его в окно с четвертонгго этажа. Благо никто в это время не проходил мимо. Приехала милиция, вызванная соседями, надела наручники и увезла. Пять часов он просидел в "обезьяннике", приходя в себя. Пока родители не уговорили дежурного капитана отпустить сына. Вернувшись домой, он долго плакал вместе с матерью на кухне, кляня свою судьбу. В соседней комнате, жалея брата, тихо хлюпала носом зареванная сестренка Настя, приводя в порядок разбросанные вещи и подметая веником с пола осколки стекла и фарфора.
Мимо стойки к центральному столику прошла группа молодых преуспевающих парней, "хозяев жизни", во главе с чеченцем Асланом, у которого, говорят, на местном рынке все было схвачено. Оставив своих приятелей за столиком, Аслан подошел к стойке, где рядом с Димкой сидела молоденькая девица с коктейлем в руке. Чеченец бесцеремонно положил руку ей на обнаженную ногу. Блондинка презрительно отдернула его руку.
- Ну, детка, не ломайся! Аслан тебя не обидит. Ах, ты, сучка! Будешь брыкаться и капризничать, мои ребята с тобой иначе поговорят!
- Эй! Мужик! Отвали! - подвыпивший Димка ненавидящими глазами уставился на кавказца, щека у него судорожно задергалась.
- Это еще, что за пугало? Твой парень, Киска? Ну и красавца себе нашла! Во сне такой приснится, не проснешься! Сейчас ему сделают баиньки! - хлюст обернулся к своей компании, галдящей за столиком.
Но договорить он не успел, Димка обрушил на его голову бутылку из-под пива. Осколки и брызги разлетелись во все стороны. Аслан охнул и схватился за голову. Но тут хлесткие удары Димкиных кулаков пришлись по лицу, разбив в миг губы и нос. Десантник ревел как раненый зверь, нанося мощные удары налево направо, сбивая с ног дружков и телохранителей Аслана, бросившихся на выручку. Весь исцарапанный и окровавленный он в ярости, рыча, топтал поверженного врага.