СОДЕРЖАНИЕ СБОРНИКА:
Родные письмена
Я всю жизнь обитал на Таганке ...
А я - москвич!
Спать охота!
Тротуарные заметки
Коломенское
Москва подобна Вавилону
Преград кощунству нет
В сизом мареве облик неверен
Гроза в ночной Риге
Утопия песчаных дюн ...
Солнце жжет
Засушь-2010
Ночную Москву освежила гроза ...
РОДНЫЕ ПИСЬМЕНА
Москве слезам не верилось,
Теперь сама заплакана.
Вот с вывесок ощерилась
Японская катакана,
Латынь многоязычная,
Арабские крючки
И вовсе непривычные
Китайские значки.
Прохожий удивляется:
- Неужто оккупация?
Кому предназначается
Такая информация?
Мэр меры адекватные
Был вынужден принять,
Чтоб надписи фасадные
Кириллицей писать.
Московских улиц внешний вид
Почти русифицирован,
Теперь как будто общепит
Наци-она-лизирован.
Ле Гато и Сантория, -
Читаю, как букварь, -
Санрайз и Якитория,
Сэндай, Бюстье, Лефаль.
Терплю с фанатством хроника
Сей полиглотский стресс:
Интерия Японика,
Вентура Шуз, Ля Бэс.
Я с полным пониманием
На вывески гляжу,
Читаю с обожанием:
Суши-экспресс, "Бижу.
И даже среди ночи я
Шепчу Нью Бренд со сна
И прочие, и прочие
Родные письмена.
Я ВСЮ ЖИЗНЬ ОБИТАЛ НА ТАГАНКЕ ...
Вторя В.Высоцкому
Я всю жизнь обитал на Таганке,
Кореш чаще всего в Текстилях,
И, частенько бывало, с гулянки
Возвращался домой на бровях.
После смены приходишь взапревший
И с устатку пригубишь чуток.
Сразу кореша вспомнишь: - Сердешный!
Он ведь тоже сейчас одинок.
Прихватив подкрепленье к початой,
И к трамваю - то в рысь, то в намет ...
Так и жили единой зарплатой:
Он с аванса, а я под расчет.
Мы друг друга всегда уважали.
Есть что вспомнить - не то, что сейчас.
Ну, со встречи сперва подымали,
За друзей, как всегда, пару раз.
А потом вспомним Маньку с Крестьянки:
Вот огонь! Вот страстей-то поток!
За нее опрокинем по банке
И в конце разольем посошок.
Я души в своем друге не чаю,
Ног не чую, но знаю вперед,
Что довериться можно трамваю -
До подъезда меня довезет.
А в трамвае к тебе с пониманьем,
Нет досмотра и теплый прием,
Нет кондукторов с их подаяньем.
Красота! Век бы ездил на нем!
Но от умных не вижу покою,
Подмывает их делать прогресс:
Пробурили метро под землею
И заветный трамвайчик исчез.
Изметрили московское чрево.
Даже раньше - в эпоху карет
На дорожку хлебнут для сугрева,
А теперь не пройдешь турникет.
Вот и маешься полный сомненья:
Завязать? Перед другом грешно.
Не могу совершить преступленье -
В Текстили доберусь и пешком.
Осень 1979 г.
А Я - МОСКВИЧ!
Поверьте, выбор мой случаен.
Не трать свой, патриот, запал.
Твой город мною привечаем,
В размеры просто не попал.
Из городов - великих, славных,
Где быть рожденным - это честь,
Что выделяются из равных,
Упоминаю только шесть.
Вот Лондон с Бобби-полисменом -
Туман, дожди, традиций хлам.
Кому-то памятен "Биг Беном,
Кому-то помнится "Бедлам.
У статуи Свободы млею.
Нью-Йорк привык купоны стричь.
Снобы гуляют по Бродвею,
И ностальгия в Брайтон-бич.
Обычно, шляясь по Мадриду,
Приятель Прадо посещал.
Теперь он ходит на корриду,
А я болею за Реал.
Париж всегда был в моде зубром,
Держа особенную стать.
Ее влечет на встречу с Лувром,
Его - лягушек пожевать.
Чтоб в белых брюках! Да по Рио! -
Остап неистово мечтал.
Одним Капакабана - диво,
Других же манит карнавал.
А я - москвич, чем горд безмерно.
Здесь время ускоряет ход.
У жизни учишься экстерном,
Когда пять лет влезают в год.
В веках оставил за спиною
Хулу и славословья медь.
Гостей пугает толчеею -
Нет времени заплесневеть.
Я без патетики и звона
Горжусь величием родства.
Ей и "держава, и корона -
Она мне Родина - Москва!
СПАТЬ ОХОТА!
Только лишь
рассвет забрезжит,
сон пошел
на перекос -
под балконом
лязг и скрежет
издает мусоровоз.
На дворе
собаки лают,
слепят "зайчиков лучи,
а по радио вещают:
- С добрым утром,
москвичи!
ТРОТУАРНЫЕ ЗАМЕТКИ
От метро, к метро струится
Человеческий поток -
Озабоченные лица,
Мегаполисовый сок.
И у каждого мобила.
От детишек до старух
Эпидемия сразила,
Косит сотовый недуг.
Меломанов вереницы
Держат в ритме рока шаг,
Голопузые девицы
С FM-радио в ушах.
На ходу студент играет,
Взор уставив в телефон.
Как по компасу шагает
Современный мультиклон.
Пьянь с глазами анашиста,
Отливая у угла,
В позе юного горниста
Цедит пиво из горла.
Затянуло время пояс.
Все слилось в единый лик.
Соком брызжет мегаполис.
Это, просто, часы пик.
КОЛОМЕНСКОЕ
Покой веков и чаек крики
несет к Оке Москва-река.
Играют солнечные блики,
червленя рябь ее слегка.
Дивчины бюстом полногрудым
холмы. Ласкает их река.
И между этим вечным чудом
струит ручей от родника.
ДьякОвский холм. Он и сегодня
с седою древностью на Вы.
Храм в знак Крестителя Господня
Усекновения Главы
стоит над кручей исполином
И отражается рекой
своим венцом неповторимым,
своей восточной красотой.
Холма Коломенского склоны
к воде прильнули, как уста.
Блистает царственной короной
Храм Вознесения Христа.
Колосс шестнадцатого века,
шатром коснувшийся небес,
венчает холм и человека,
что создал чудо из чудес.
Шумят дубовой рощи кроны.
Блестят кресты. Тревожат слух
колоколов церковных звоны,
молитвы набожных старух.
МОСКВА ПОДОБНА ВАВИЛОНУ
Москва подобна Вавилону -
В столицу гости так и прут.
Здесь даже белую ворону
Теперь за чудо не сочтут.
Она влечет неодолимо
Народ из сопредельных стран -
И спекулянтов, и, вестимо,
От звезд эстрады до путан.
На рынках жители предгорий
Сбывают скупленный товар,
А на уборке территорий
Таджики выжили татар.
На стройках турки, молдаване
(Там и работают, и спят),
А хитроумные армяне
Евреев в клиниках теснят.
Вьетнамцы подполы обжили
И прочий нежилищный фонд,
Своими джинсами обшили
И иммигрантов и бомонд...
Я не хочу гостей обидеть,
Да только жалко москвичей,
Их можно разве что увидеть
В музеях и среди БОМЖей.
ПРЕГРАД КОЩУНСТВУ НЕТ
Торгаш в святынях знает толк,
Постичь не может ум:
На Красной площади каток
Устраивает ГУМ!
Коттеджем станет Мавзолей -
У ГУМа деньги есть,
А там и ложа для гостей,
И дворик соток шесть.
Сам Президент открыл сезон,
Преград кощунству нет.
И вот взирает пантеон
На ледяной балет.
Кладбищенский Клондайк сулит
Невиданный барыш.
Богатством в руки им валит
Сезон коньков и лыж.
Да процветает зимний спорт
На кладбищах Москвы!
В Кузьминках будет сноуборд
И райдер для братвы.
На Новодевичьем - шортрек,
В Ваганькове - хоккей,
Повсюду спринтерский забег,
На Митинском - бобслей,
На Воскресенском - биатлон
И могул меж могил.
Есть сауна для VIP-персон
И бизнес-воротил.
Есть слалом, керлинг, снегоход ...
Оградки только снять
И могут Сочи от забот
Спокойно отдыхать.
декабрь 2006.
В СИЗОМ МАРЕВЕ ОБЛИК НЕВЕРЕН
Здесь камней раскаленных громады,
Из асфальта вскипает смола,
Здесь урчащих моторов рулады
И пустые дела, и слова.
В сизом мареве облик неверен,
Отупелое сердце щемит.
Здесь минутною стрелкой отмерен
Для себя временной дефицит.
Все торопятся в рвении пошлом.
Потных тел, красных лиц толчея ...
Все исчезло, все кануло в прошлом.
Ни души. Тишина. Только я.
И овод - мстительный завистник,
И комары - соглядатаи.
Роняет шелестящий листик
Пушинок тополиных стаи.
В зеленой дреме Подмосковье
Отдалось безмятежно зною,
Укутавшись дурман-травою,
И ландыш нежный в изголовье.
Спит Берендей в анабиозе,
Увязли в зарослях мгновенья.
В них хочется найти забвенье
Наперекор текущей прозе.
Сквозь кроны лазурь расплескалась.
Оттаяв, душа распласталась
Ковром изумрудно-зеленым,
И эхо откликнулось стоном.
ГРОЗА В НОЧНОЙ РИГЕ
За чернотой Даугавских просторов
Вязью готической свит силуэт
Острыми шпилями древних соборов,
Как многожалый разящий стилет.
Средневековым величием страшен,
В сполохах молний органно певуч,
Город терзал островерхием башен
Мрачную темень клубящихся туч.
Рвут петухи своей флюгерной жестью
Скопище высь полонивших теней.
Ропщет брусчатка под ливневой хлестью
Бликами редких янтарных огней.
В грозный хорал многозвучия слился
Звон кровожадных тевтонских мечей,
Фуга стихии и плач Саласпилса,
Стон обреченных у жерла печей.
УТОПИЯ ПЕСЧАНЫХ ДЮН ...
Утопия песчаных дюн -
"Весенний холм"
средь спекшихся песков.
Оазис этот очень юн,
коль возраст мерить жизнью городов.
Оправой - Бау-хауза формат
венчает площадь Дизанхов.
Сам город юн,
вокруг же тьма веков,
песок под жгучим солнцем - ад.
И потоиу, что молод он,
а, может, потому,
что русским стал на треть,
посланцев северных сторон
влечет своим желанием согреть
и вековой мечтою перемен ...
Жара. До вечера затих
уставший город.
Слышен Григ,
а дальше, там
Рахманинов, Шопен.
В широтах укороченных теней
звучат аккорды широты своей.
СОЛНЦЕ ЖЖЕТ
Как на адской сковородке
Искупаем грех.
Солнце жжет прямой наводкой
С неба без помех.
Прокаленные денечки.
Люди головешками
От тенечка до тенечка
Мелкими пробежками.
Иссушила жажда глотки.
Нас Господь отверг.
Поснимали люди шмотки,
Шлют мольбы на верх.
Довела жара до точки
Солнышка насмешками.
Отказали даже почки -
ПОтом все (с издержками).
Что мы только не вливали
литрами в нутра!
Хлещет АКВАминерале,
словно из ведра.
ЗАСУШЬ-2010
В тени берез и тополей
Прохлады нет.
А вдоль прожаренных аллей
Ползет лениво суховей,
Оставив след:
Газонов буро-желтый прах -
Трава мертва,
Пожухли листья на кустах.
Мир обезвоженный зачах,
Сам пожелтевший, как листва.
От дыма гибнущих лесов
Свербит в груди.
Природы трагедийный зов
В горниле экокатастроф:
'Господь, прости!'
НОЧНУЮ МОСКВУ ОСВЕЖИЛА ГРОЗА
Ночную Москву освежила гроза
с коротким обильным ливнем.
От Бога тайком прослезились глаза
небес, вдруг понявших: гибнем!
Шкварчит в блеске брызг раскаленный асфальт.
Дождь смогом замешан круто.
В раскатах мне слышится жуткое 'хальт!'
у газовых камер как-будто.
Дождь льет, но дышать не дает едкий дым
горящего торфа, леса.
Жесток же ты, Господи! Мы ведь грешим,
чтоб каяться снова в стрессе.
А утром опять же асфальта гудрон,
и солнце луною смотрит,
увядшая зелень березовых крон
пейзаж преисподней портит.