Шейднерук Ирина : другие произведения.

4 птички

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:



   ЧЕТЫРЕ ПТИЧКИ
  
  
  
  
  "Блажен человек, которого вразумляет Бог,
  
  и потому наказания Вседержителя не отвергай,
  
  Ибо Он причиняет раны и Сам обвязывает их;
  
  Он поражает, и Его же руки врачуют"
  
  Иов 5- 17:18
  
  
  
  
  
   Человек шел по предрассветному городу, блуждая по незнакомым улицам. Светало, небо медленно меняло свой гнетуще-черный окрас в серый цвет. Выпала роса, холодный воздух медленно пробирался сквозь куртку, свитер, будоража тело своими мерзкими сырыми лапами. Идти было трудно - в голове шумело, в желудке булькало и мутило, тело жаждало тепла и покоя. Жутко хотелось в туалет, а потом прилечь в теплом месте. Нет, вначале хотелось всё вырвать, а уж потом получить остальное. Он брел по каким-то тропинкам, дорожкам, не понимая и не узнавая местность, и от этого раздражение нарастало. Остановившись, оглянулся:
   - Господи, где меня носит? - услышал он свой голос, - Интересно, который час?
   Он вскинул руку, отодвинул рукав куртки, но часов на месте не обнаружил.
   - Тьфу ты, опять забыл у Зайки, - в сердцах махнул рукой, - поди, теперь узнай, утро это или вечер?
   На улицы медленно надвигался густой октябрьский туман, он медленно спускался с неба, превращался в облака и обволакивал своим покрывалом спящий город. Влажность усиливалась, подстрекая холод захватывать все доступные территории. Эти два неразлучных осенних сподвижника пробирались через форточки, всевозможные щели в теплые дома спящих людей, вытесняли тепло, хозяйничая во всех местах. Одинокому заблудшему прохожему скрыться от них было невозможно. Человек ускорил шаг, спотыкаясь о всевозможные видимые и невидимые препятствия. Хотелось бежать, но ноги путались от мути в голове и усилившейся головной боли.
   Дорожка тянулась вдоль какого-то дома, медленно поднимаясь на пригорок, между ними пролегал небольшой склон палисадника, где просматривался густой кустарник, закрывавший своими ветвями окна первого этажа.
   - Господи, как я хочу домой! - вскрикнул человек и, споткнувшись, упал.
   Он катился с дорожки к кустарнику, пару раз перевернувшись, ударился лицом об какой-то предмет и вдруг замер, наткнувшись ногами на упор. От удара человек потерял сознание. Сколько он пролежал, сказать было трудно, пришел в себя от жуткого холода и сырости, пробравшихся к нему сквозь одежду и забирая его тепло. Открыв глаза, увидал серый дым, затянувший всё вокруг, и подумал без всякой надежды:
   "Господи, неужели я уже на облаке? Я, что, умер? За что со мной так? Я ведь еще молодой! А сколько мне лет? - он усиленно пытался припомнить какое-нибудь событие, подсказывающее ему его годы. - Ах, да, да в этом году у меня был юбилей. Значит мне сейчас тридцать лет. Господи, мне ведь всего тридцать, а ты решил меня уже забирать!? Не надо. Я исправлюсь. Хотя я тебе столько раз это уже обещал, что было бы глупо мне верить. Но умирать я не хочу, Господи!"
   Захотелось плакать, и человек поймал себя на мысли, что у него есть желания. Желание заплакать, жуткое желание пописать, желание окунуться в горячую ванну и выпить горячего чая. Захотелось спрятаться от этого назойливого тумана и сырости, от этого надвигающегося холода, медленно воровавшего его тепло.
   "Стоп, я ощущаю холод, и я хочу писать! У меня есть желания и ощущения, значит я живой, я не умер!"
   Он пытался осознать, ощутить свое закоченевшее тело и понял, что вроде как, лежит, но находится в какой-то странной позе.
   "Меня, что распяли, как Христа? Руки раскинуты, ноги вместе. Под ногами что-то твердое, голова запрокинута. О, Боже, меня хотят казнить, распять? Какой ужас?! Хотя, что и говорить, грехов то хватает, но ведь мы живем в цивилизованном обществе, и у нас нет такой казни! Господи, пощади!"
   Скупая слеза скатилась с ресницы по скуле вдоль виска и холодной каплей упала на шею.
   "Как-то странно скатилась слеза, похоже, что я не вешу, а полулежу"
   Он решил изучить местонахождения, пытаясь овладеть закоченелыми руками, разбросанными в стороны. Он перевернул их ладонями вниз и пальцы тут же ощутили мокрую траву, опавшие мягкие листья. Пошевелив ногами, он ощутил упор, но вокруг упора была пустота.
   "Так, я вроде полулежу, полу стою на каком-то уступе, спина вся промерзла. Вокруг трава и листья, значил я на земле"
   - Господи, - тихо прошептал человек, - я жив! Спасибо тебе!
   Человек открыл глаза и тут же увидал, как из густого тумана вынырнула собачья морда и уставилась на него. Пес пристально всматривался в глаза, лежащего на земле, человека. Потом шумно обнюхал его волосы, теплым и влажным носом прикоснулся к его щеке и громко чихнул, забрызгав лицо. Тут же лизнул его и исчез в тумане.
   "Так это же наш дворовой пес Бублик! Значит, я лежу возле своего собственного дома. Ура, надо встать и идти бегом домой"
   Он кое-как приподнялся, сел. По всему телу тут же проползла боль закоченелого тела, крепотура ломила бока и плечи, в голове зазвенело и закрутилось, обхватив ее руками, человек стал интенсивно тереть лоб, затылок, виски.
   "Господи, если ты меня не забрал, не казнил, значит, даешь мне право жить, так помоги мне добраться до дома" - взмолился несчастный.
   От энергичного массажа головная боль чуть утихла, давая возможность думать и размышлять. Он еще раз ощупал место падения и тут вспомнил, что пару лет назад сам лично срубил небольшое дерево, оставив высокий пенек. И вот сейчас его ноги как раз опирались этот пень, не давая ему скатиться на тропинку вдоль дома. Человек медленно приподнялся, упираясь руками о землю, потом выровнялся и тяжело вздохнул:
   - Ну и работка, как будто вагон разгрузил, - тихо сказал он и двинулся к дому, медленно спускаясь с пригорка.
   Туман чуть рассеялся и стал просматриваться угол многоэтажки. Обойдя дом, человек прошел к своему подъезду и вошел в него, предварительно набрав кодовый ключ на парадной двери. Замок щелкнул, дверь чуть отошла, и он легко ее потянул на себя. Теперь надо было тихонько прошмыгнуть мимо дежурного незамеченным, но тот уже стоял в дверях своей коморки, пристально вглядываясь в раннего посетителя.
   - Кто там так рано?
   - Свои.
   - Свои дома спят в такую рань, еще не все сны просмотрели. А тебя носит в такую мерзкую погоду. Ну что за люди, ищут приключения на свою дурною голову. Слышь, ты, шлёндра, когда уже остепенишься?
   - Не твое дело, - огрызнулся в ответ человек, - за собой смотри, в чужие дела не лезь, а то потом вмиг голова будет долго болеть.
   - Не знаю, как у меня, а вот у тебя она сейчас как раз и болит, - смягчил свой тон дежурный, - мне то все равно, а вот у тебя нос разбит и грязь по всей одежде.
   - Твое дело чужих не впускать, наши квартиры охранять, вот и занимайся своим делом, и спрячься в свою будку, - слова вошедшего прозвучали еще злее.
   Дежурный зашел в свою коморку и плотно прикрыл за собой дверь - с этим жильцом никто никогда не связывался, зная его хамское отношение и ненависть ко всем:
   - Господи, и живут же такие люди, - только и мог сам себе сказать дежурный, трижды перекрестившись.
   Человек ожидал лифт, притоптывая и кряхтя от болей внизу живота. Поднявшись на свой этаж, тихо вошел в квартиру и пулей пролетел в туалет, а затем зашел в ванную и закрылся. Там он включил воду, наполняя ванну, снял всю одежду, бросил ее на пол и вошел в воду, нырнув в нее с головой. Потом добавил несколько капель геля для ванны, взбил ее рукой и опять погрузился в воду. Так он пролежал около часа, спуская и снова набирая горячую воду, пока тепло не проникло аж до самых косточек. Он лежал, и дрёма медленно разморила его, усталость убаюкала, прокручивая в памяти прожитое. Ему привиделся старый дом бабки, где они жили большой семьей, двор, затянутый виноградом. Он увидел себя, играющего во дворе, свой велосипед, который он регулярно перебирал, смазывая и проверяя все детальки. Как ему нравилось возиться со своими игрушками и, чтобы никого рядом не было. Как хорошо быть полноправным хозяином, ни с кем не делиться своими, тебе одному купленными или подаренными вещами! Он вспомнил, как в его жизни появился младший брат, человек, которого он ненавидел с момента его появления. Тогда, будучи совсем маленьким, он знал, что для него одного все в том доме. И родители, и бабка с дедом души в нем не чаяли, баловали и потакали всем его желаниям. Он был единственным ребенком, и ему разрешалось все. По дому и в огороде он не возился, не лез помочь, не спешил предложить свои услуги. "А зачем, есть кому работать", - так говаривала бабка, когда отец пытался его привлечь к домашнему труду. В такие минуты дед забирал его к себе в сарай, давал какое-нибудь бревнышко, молоток, гвозди и разрешал заколачивать их, тем самым, давая ребенку забаву. Дед всегда возился с внуком, и мальчик тоже был сильно привязан к нему. Дед был в доме авторитет, голова, всё решалось и делалось только с его разрешения.
   Ему было лет пять, когда бабка сообщила ему по секрету, что скоро появится у него брат или сестричка. Он вспомнил, как тогда отреагировал:
   - А откуда ты знаешь? - спросил он тогда, играя в гонки несколькими машинками.
   - Знаю, аист вчера сказал, - бабка погладила его по голове,- ты у нас старшенький. Уже мужичек, а теперь будет маленький ребёночек.
   - И что мне с ним делать? - он продолжал играть, стараясь устроить аварию во время гонок.
   - А ничего. Пока ничего, а вот когда он чуть подрастет, будешь нянчить его, потом можно будет играть с ним. Будете потом вдвоем твои машинки гонять.
   - Мои? Я что, должен буду с ним возиться, делиться своим?
   - Да, обязательно надо делиться,- бабка посмотрела на него и покачала головой, подтверждая свои слова.
   - Вот еще что! Это все мое! У него должно быть тоже все свое, - и он гневно посмотрел на бабку, собрал машинки в коробку и спрятал под кровать.
   Брата мать привезла домой в первые дни зимы, когда выпал первый снег. Ее привез отец, бабка уже хлопотала на кухне, готовя праздничный ужин. Дед пошел в сарай за наливками - там у него было свое винное хранилище. Мать вошла в дом с большим свертком, веселая, раскрасневшаяся на морозе. Не раздеваясь, прошла в детскую и положила его на кровать старшего сына. Он вошел следом и сильно возмутился:
   - Это моя кроватка и я не разрешаю ему здесь лежать.
   - Сынок, - мать присела возле него, заглянула в глаза, погладила по волосам, поцеловала в щеку, прижала к себе, - это твой братик. Он еще совсем мал, ничего не понимает, ничего не умеет. Он грудничок, ходить и стоять не может, брать и держать тоже. Но может крутнуться и упасть. А у твоей кроватки есть перила, они его защитят. Сегодня поспишь в большой комнате на диване, а завтра мы тебе купим новую кровать. Хорошо?
   - Нет, я не хочу ему уступать место. И в большой комнате спать не буду, я там боюсь. Там за сервантом живет страшный паук.
   - Глупости, никого там нет,- мать встала, взяла его на руки и понесла в большую комнату,- идем, посмотрим.
   В дом вошел отец, снял полушубок, сапоги и тоже вошел в большую комнату:
   - Что здесь происходит?
   - Вот, старшенький то наш не хочет уступать кровать мальцу и в большой комнате спать боится.
   - Что еще за новости? Сынок, ты что, трус? - отец пытался пошутить, улыбаясь, щурился в усы.
   - Я не боюсь, но кровать свою не уступлю, - сказал, как отрезал ребенок.
   В комнату вошла бабка, покачала головой, всплеснула руками:
   - Как же это мы забыли про эту проблему. Ребенок остался без места.
   - Глупости, мамо, - отец встал и направился в прихожую, - сейчас все решим! Не надо устраивать панику. Где наш дед?
   - В сарае возится, - бабка махнула рукой и направилась обратно на кухню,- так будем стол накрывать или нет?
   - Мамо, конечно будем, - отец уже натягивал полушубок, - сейчас ведь братья придут с семьями. Вы что, в самом деле, хотите нас опозорить. Надо ведь за второго сына выпить.
   Уже собрались гости, а отца с дедом все не было. Темнело и мать начала волноваться. Гости притихли, уже давно обсудив все проблемы и перемыв косточки всем соседям. Бабка не решалась приглашать родню за стол - без своих мужчин это было не принято. Мать нервничала, постоянно реагируя на свет фар проезжавших, мимо, машин. Ее постоянно одергивали от суетных волнений, напоминая, что младенцу нужно молоко, и, не дай Бог, оно перегорит. Около девяти вечера кто-то вошел во двор и стал возиться на веранде, бабка метнулась туда и через минуту все услыхали рыдания. В комнате повисла гнетущая тишина, мать побледнела и свалилась на стул у окна. В прихожую медленно вошел отец, молча разделся, в кухне помыл руки и вошел в зал:
   - Я не понял, почему гости дорогие не пьют за рождение моего второго сына, - отец сел за накрытый стол и посмотрел на гостей.
   Все молча расселись и в полной тишине уставились на отца. Бабка зашла в комнату с заплаканными глазами и тихо сказала:
   - Ну, наливайте, угощайтесь. А я сейчас сразу горячее подам.
   Гости шумно раскладывали закуску, разливали выпивку. Мать подсела к отцу, и в этот момент ребенок громко спросил:
   - Где мой дед? И где моя новая кровать? Где я буду сегодня спать?
   В комнате повисла тишина, все замерли, поняв, что в семье возникли какие-то проблемы.
   - Все в порядке, - отец гневно посмотрел на сына,- будет тебе и кровать, и крепкий сон. Только уж дорого нам обходятся твои прихоти.
   В комнату вошла бабка, неся большую тарелку с картошкой и котлетами:
   - Ты уж мальца не ругай. Он то здесь причем? Все ваше лихачество.
   - Да скажите толком, что произошло, - мать схватилась за сердце.
   - Ничего страшного, - отец взял рюмку в руку, встал и произнес тост,- за сына моего второго, продолжение рода Добрых.
   Гости держали рюмки в руках, но никто не выпил. Отец обвел всех взглядом, одним махом выпил содержимое, вытер рот рукавом рубахи и тихо сказал:
   - Расшиблись мы малость с дедом. На лед наскочили. Машину немного побило, да дед голову разбил, и ногу сломал. Забрали его в больницу. Все обойдется.
  
   Воспоминания привели его к тому моменту, когда он ощутил, как внутри, где-то возле желудка зародилось незнакомое чувство. Он тогда в первый раз почувствовал ненависть. Она родилась в тот день, когда в их дом принесли младшего брата, когда у него отобрали его кроватку, и покалечился дед. Та авария укоротила деду жизнь, принесла в дом болезни и слезы, и он уже не мог, так часто, возится в сарае, так как дед больше лежал в своей комнате. От него все чаще требовали помощи, стали давать поручения и наказывать за их не выполнение. Все притеснения он списывал на младшего брата, стараясь, в дальнейшем, его наказать, отомстить, ущемить. Вот и сейчас раздражение от воспоминаний усилилось и ему пришлось взять себя в руки, чтобы успокоить нервы.
   Тогда его детский ум не воспринимал бабкиных уговоров, дедовых разговоров о взаимопомощи, круговой семейной поруке и любви к родным и близким. Он считал, да и сейчас считает, что не он , а ему все обязаны. Вот сейчас жена ему обязана принести чаю, но лень было напрягаться, чтобы крикнуть из ванны и разбудить ее. Только он об этом подумал, как за дверью раздались шаги, и жена спросила:
   - Герман, ты там не заснул?
   "Странно, она меня назвала полным именем. Это уже серьезно"
   - А ты хочешь, чтобы я уснул на веки? Не дождетесь. Принеси мне горячего чаю, много, и побыстрей.
   "Если жена так ко мне обращается, то дело принимает совсем иной оборот. Сейчас не время с ней ссориться, искать придирки и обвинять ее в надуманных и не существующих проблемах. Она мне еще пригодится. Ведь я знаю, она любит меня и уважает, слушается. Где я еще такую покорную и кроткую найду. Хотя, зачем их искать, они сами находятся, только свисни. А эта пусть сидит рядом, моих детей воспитывает, дом содержит. Что ей еще надо - ведь дом полная чаша. Все тащу, нахожу, покупаю сюда, нате, пользуйтесь. Пользуйтесь и помалкивайте"
   В дверь тихонько постучались. Он нехотя поднялся из ванны, и, протянув руку, открыл дверь. Жена проскользнула в ванную комнату, но осталась на пороге - разбросанная одежда мешала пройти дальше:
   - Грязное белье мы ложим в корзину под умывальником, а ты все здесь побросал на пол, - жена держала в руках поднос с небольшим термосом чая, кружкой, блюдцем с лимоном и баночкой меда.
   - Не возникай! Не нравится, бери и ложи как тебе надо,- он огрызнулся и окунулся с головой в пену.
   - Как ты достал со своим хамством! Что с тобой? Ты как изменился за последнее время, а ведь был учтивым, вежливым, - жена поставила возле него поднос, собрала и бросила одежду в корзину.
   Он вынырнул из воды, взял термос, открыл его и налил горячего чаю, бросил ломтик лимона и добавил ложечку меда. Сделав пару глотков согревающей жидкости, глубоко вздохнул от приятного послабления и успокоился
   - Не начинай заводиться, Галчонок! Не раздражай меня хоть дома, дай спокойно отдохнуть. Слушай, а который час? Видно, я забыл часы на работе.
   - Неужели? - тон жены его напряг, но она вовремя спохватилась и уже спокойным тоном ответила, - пять утра.
   - Ничего себе. А там такой туман, что ничего не видать, даже под носом.
   Жена посмотрела на него и ахнула:
   - Так у тебя нос разбит, вон какой красный и под глазом синяк выступил. Ты, что, с кем-то подрался?
   - Нет, я упал тут под домом и, видно, потерял сознание, потому и потерял счет времени. Меня Бублик в чувство привел. Обнюхал, чихнул, обрызгал мне все лицо, потом, правда, облизал. Так сказать, привел меня в чувство.
   - Господи, вечно с тобой что-то происходит,- жена погладила его по мокрым волосам, - ладно, я пойду, а ты хорошенько прогрейся.
   "Ну, слава Богу, успокоилась. Когда она такая, то можно спокойно продолжать жить в таком же духе. А то, "Герман, ты там не заснул". А, тон то был, какой! Нет, она хорошая, только надо ее держать в ежовых рукавицах. И вообще, честно говоря, у меня к ней нет ни каких претензий. За столько лет совместной жизни я сделал из нее то, что мне хотелось. Покладистая, уступчивая, не злопамятная, хорошая хозяйка, кулинарка, мать, любовница... А вот тут я хватил, куда ей тягаться с Зайкой! Та в постели вулкан, раскрепощенная, с бурной фантазией, а Гала моя спокойная, хотя и были моменты ненасытной страсти. Но когда это было? "
   Он начал напрягать память, вспоминая их первую встречу. Бог мой, ведь это было пятнадцать лет назад! Ему было пятнадцать, он был в деревне у дедовых родителей, своих пра-, пра-. Было утро, он сидел на берегу речки и ловил рыбу. Клев был неплохой, но рыбешка попадалась мелкая, и он ее снимал с крючка и обратно выбрасывал в воду - перед соседскими мальчишками хвастаться было нечем. Злость и обида нарастали, неудача раздражала, и вот тут поплавок резко дернулся и ушел под воду, уда натянулась и потянула за собой рыбака. Он пытался удержать удочку, схватившись за нее двумя руками, и пятился назад, выводя улов на мелкую воду. Шел медленно, и сосредоточенно наблюдал за поплавком, ожидая появления невиданной рыбины. И только - только что-то стало маячить под водой, как он наткнулся на что-то большое сзади, и оно его оттолкнуло обратно к реке. Падая, он выронил удочку и обернулся посмотреть на нахала, сорвавшего ему блаженный миг счастья рыбака. Перед ним стоял бычок, и тоже смотрел на него, опустив низко голову и выставив свои маленькие рожки. Он тогда сильно испугался, зная, как бодаются и брыкаются такие твари. Но бычок стоял смирно, помахивая хвостом, как будто вилял им, как собака. К ним бежала какая-то девочка, размахивая хворостиной, и что-то кричала. Она подбежала к мальчику, осмотрела его со всех сторон, наклоняясь и ощупывая его, а потом подскочила к бычку и хворостиной стала отгонять его, причитая:
   - Ах ты, паршивец, ах ты негодник. Кто разрешал тебе уходить далеко от дома? Почему ты пошел к реке? Кто разрешил приставать к людям? Я вот тебе задам трепки, я вот покажу тебе, как бодаться. А ну, марш домой.
   Она хлестала скотину по бокам, направляя её к дому, и больше не обращала внимания на мальчишку, а тот стоял оторопевший и молча наблюдал за происходившим. Потом вспомнил об удочке и побежал ее искать. Нашел он ее в камышах, неподалеку, у берега плавала большая коряга, с нее он и снял зацепившийся крючок. Такая дура могла его легко стащить с берега и утянуть под воду. Получается, что бычок спас его от неминуемых проблем. Он тут же успокоился, злость и обиду как рукой сняло. Зато есть о чем рассказать соседскими мальчишками, утаив ситуацию с бычком, и приукрасив борьбу с корягой. Но про незнакомую девочку он помнил, решив разузнать, кто такая, и где живет. Что-то его привлекло в ней, а вот что, пятнадцатилетнему человеку понять было трудно.
   "Да, какое было спокойное время, не то, что сейчас. Дочь, небось, отказалась бы пасти скотину, - подумал Герман, - а ведь раньше время было беззаботное и романтичное, не то что сейчас. Вот времена настали! Никому ничего не надо, ни живность в селе, ни самого села. Всем курорты, отдых подавай, а своего хозяйства никто не хочет держать. А ведь там работать надо! Хотя сам - то в детстве отлынивал от домашних хлопот, лентяй был, ужас. Да и сейчас не тороплюсь родителям помочь, хотя, чего я должен им помогать? Я у них ничего не беру, покупаю все за свои кровные! А братец там пасется постоянно, вот пусть и пашет"
   В нем опять вскипела ненависть при одном воспоминании о брате. Он стал искать причины отлынивания от помощи родне, ища оправдания своим поступкам.
   "У меня, в конце концов, есть свой кусок земли. Туда регулярно наезжаю, создаю потихоньку свое хозяйство, свое родовое поместье. Так что претензий быть не может со стороны родителей. А что я там делаю, никто не знает, моя земля, что хочу, то и творю!"
   Он немного успокоился и опять стал напускать горячей воды, предварительно спустив остывшую. Потом допил чай, доел лимон с медом. Плотно закрыв баночку, отставил поднос с пустыми чашками и блюдцами на стиральной машине. Опять улегся в горячую водую и расслабился, вспоминая, как недавно куролесил с друзьями на своей даче. Хотя дачей это назвать ещё трудно, но начало уже положено: есть небольшая времянка, заложен фундамент. Жена потому и не ездит, что кроме времянки там ничего нет, ни воды, ни газа, да и рейсы автобусов туда не стабильные. Есть только свет, туалет и добротный забор, основное достояние его владений. А ему как раз это и надо, чтобы жена нос лишний раз туда не совала. Хотя во времянке все обустроено очень и очень. Для отдыха с друзьями, для девочек-подружек, для встреч с Зайкой очень удобное место. Вот только сейчас нет возможности туда ездить, машина после аварии в ремонте, приходится с Зайкой по чужим углам околачиваться. Вот и сегодня, то есть вчера, пришлось к ней домой ехать, но так ничего и не сложилось, мамаша ее заявилась раньше времени, пришлось быстро собираться - одеваться и шлепать домой. Мало того, что часы забыл, так еще и на последний поезд метро опоздал.
   Он опять разнервничался, вспомнив и разбитую машину, и несвоевременный приход матери любовницы, и закрытое метро, и пустой кошелек, и забытые часы. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей он решил закончить прием согревательной ванны, вынул пробку, давая воде стечь, а сам быстро намылил мочалку и стал интенсивно драить себя, затем намылил волосы и включил душ. Мутная пена быстро смывалась мощными струями воды, и тут он поймал себя на мысли, что внимательно наблюдает за её таянием, исчезновением в сточной трубе. Его ошеломило понимание того, что так и человек с его деяниями может исчезнуть, не оставив ни единого следа на этой земле, даже следов мутной пены. Эта мысль его расстроила элементарным откровением и явным намеком на его собственную жизнь. Он отмахнулся от напрашивающихся выводов, быстро вытерся, надел теплый махровый халат и вышел из ванной комнаты. Решительно открыв дверь спальни, он ступил на мягкий ковер и остановился. Жена спала на своей половине кровати, но его удивила поза, в которой она находилась. Раньше она скручивалась калачиком и могла так пролежать до утра, не поменяв за ночь своего местоположения. Если и происходили какие-то события у них в постели, она все равно перед засыпанием умащивалась именно в таком положении. Сейчас же она лежала на животе, вытянув ноги и забросив руки за голову, разбросанные волосы лежали на подушке. Лицо было спокойным, на губах играла незаметная улыбка, на щеках проступил розовый румянец. Он залюбовался ее красотой, ее раскрепощенностью, ее безмятежным сном и решил не тревожить ее. Попятившись, он вышел в коридор, прикрыл за собой дверь и подумал:
   "Когда это она стала спать в такой позе, расслаблено вытянувшись? Что-то, видно, с ней произошло. А ведь и бодрствуя, она стала какой-то свободной, раскрепощенной. Как это ей удалось, что помогло ей измениться, освободиться? Что произошло, и с какой стати она изменилась?! Ведь я все время держал ее в строгости, с полным контролем действий и поступков! Без моего ведома она не могла ничего сама предпринимать! В последнее время у меня было столько забот и проблем, но ее без присмотра не оставлял, требуя постоянных отчетов о домашних делах и регулярных звонков из дома. Я должен знать каждый шаг каждого члена своей семьи, начиная от жены и заканчивая детьми. Неужели я что-то упустил, или от меня что-то утаили?"
   Он направился на кухню, достал из пенала начатую бутылку коньяка, взял рюмку из шкафчика для посуды, наполнил ее до краев и залпом выпил. Горячительная жидкость медленно проникала внутрь, прокладывая себе путь и оставляя будоражащий след внутри организма. Он еще раз налил себе коньяк, затем достал из холодильника твердый сыр, палочку колбасы с/к, нарезал всего по пару кусочков, положил все это на подставную тарелку вместе с рюмкой коньяка и направился в гостиную. Расположившись на диване, взял вчерашние газеты и, попивая коньяк с закусками, принялся изучать прессу. Коньяк помог ему расслабиться, успокоиться, стало уютно и тепло. Проблемные мысли отступили, убаюкав желание что-то делать и выдумывать. Однообразные новости, пустые и никчемные газетные статьи нагоняли сон. Он присел на диван и, укрывшись пледом, уснул.
   Ему приснился дед, умерший несколько лет назад. Дед стоял во дворе, у своего дома, опираясь на палку, когда-то подаренную любимым внуком. Он пристально смотрел на входившего в калитку Германа, и на его лице не было привычной улыбки. Это Германа насторожило, и он спросил:
   - Что встречаешь меня так неприветливо, дед?
   Дед нахмурился, стукнул, в сердцах, палкой о землю и сказал:
   - Да, вот хотел забрать тебя к себе, ты ведь всем не доволен, всё тебе не так, а получил наказ Романа забрать с собой. Его все обижают, не понимают, зачем ему быть среди вас. А я его возьму к себе, тут у меня никто из вас его не обидит.
   - Что-то я не пойму, куда это ты братана решил забрать?
   От сильного толчка он проснулся, так и не получив ответа. Через окно в комнату едва пробивались, сквозь задернутые занавеси, лучи осеннего запоздалого солнца. Полумрак комнаты и тяжесть сна не давали понятия времени, то ли утра, то ли дня. Дверь в коридор была закрыта, в доме была полнейшая тишина, и он медленно стал вспоминать, что сегодня суббота, выходной день и все еще, вероятнее всего, спят. Он откинул плед, сел, нащупал ногами тапочки, обулся и встал. Тело заныло от неудобного лежания и от недавнего падения, он потянулся, пытаясь ощутить болевые места, и косточки захрустели. Потянув воздух при вздохе, он уловил запах, явно идущий из кухни - значил, жена уже готовит завтрак. Но он не хотел идти туда и разговаривать с ней, его мучило утреннее видение-сон. Не понимая, что бы это все значило, он решил никому ничего не говорить. Пройдя через всю комнату, он подошел к окну, отдернул занавеси - в комнату тут же ворвался поток яркого света, на миг ослепив его. Он прикрыл рукой глаза, давая им восстановиться от внезапного ослепления, потом медленно оторвал руки от лица и, прищурившись, посмотрел через окно на улицу. Туман уже рассеялся, давая полное обозрение двора и окружающих домов. Прохожих было немного, только несколько соседей выгуливали собак, да кто-то разминался на спортивной площадке.
   "Может и мне завести собаку, тогда я точно буду знать, что кто-то меня рад видеть, кому-то я нужен просто так. Хотя, где гарантия, что пес не привяжется к жене, ее все любят, а со мной общаются только на деловые темы. Но, самое странное, что меня это вполне устраивает. Нечего болтать по пустякам и обмывать чьи-то косточки... А может, начать заниматься спортом? А что, буду бегать по утрам, здоровья набираться. Хотя, какой там бег, мне хватает регулярно бегать к Зайке. Но что-то стала надоедать эта беготня. Сколько это я с Зайкой знаком? - он стал ходить по комнате взад- вперед, - Скоро будет два года. Господи, два года? А как вчера познакомились! Да, было время покорять непреступные крепости! Хотя, какие там непреступные. Она сама рвалась из юбки, так ей хотелось заполучить такого, как я!"
   Он продолжал ходить взад-вперед по инерции, вспоминая похождения, но они, почему-то, его совсем не радовали, а наоборот, стали раздражать, и он, уже в состоянии раздражения и злости, выскочил из комнаты и направился на кухню. Жена возилась у плиты, одновременно что-то помешивая на сковороде одной рукой, второй размешивая салат в миске.
   "И как это ей все удается делать одновременно? Ах да, она, ведь, левша, потому и может работать двумя руками" - подумал он и стал немного успокаиваться, ему очень нравилось наблюдать за её работой, уж очень ладно у нее все выходило.
   - Проснулся? Ну, как самочувствие? Голова не болит? - жена улыбнулась, поставила салат на стол, - будешь умываться, чистить зубы? Завтрак уже готов, кстати, принеси из ванны поднос с посудой.
   - Я не носил его туда и забирать не буду. Кто принес, тот пусть и убирает, - резко ответил ей муж.
   Галина замерла в недоумении, потом взяла полотенце и стала медленно вытирать руки, пристально всматриваясь в глаза мужу. Ему не понравился ее взгляд и, поняв, что перегнул палку, он вышел из кухни, и, пройдя весь коридор, вошел в ванную. Там он постоял у зеркала, рассматривая свое разукрашенное лицо, потом умылся, почистил зубы, причесался и, прихватив поднос, опять вернулся на кухню. Жены там не было, но стол был уже сервирован к завтраку.
   "По-моему, я что-то делаю не так?- подумал Герман, недовольный таким началом дня - Надо реабилитироваться".
   Он направился к спальне и уже у самой двери замер, прислушиваясь к происходящему за дверью. Там была полнейшая тишина. Он тихонько приоткрыл дверь и заглянул в комнату - жена сидела на краю кровати и что-то читала, покачиваясь. Его осенила мысль - она молится! Это его так удивило, что остановило от дальнейших действий. Он тихонько закрыл дверь, и остался так стоять, размышляя.
   "Ну и дела! Чтобы Галка молилась, вот это новости! И что, в церковь ходит? Вляпалась, видать, в какую-то секту. Каждый раз какие-то новости! Ну что за люди, вечно мне подбрасывают какую-то непредсказуемую информацию. Мне еще в доме не хватало жены- сектантки!"
   Он хотел стремительно войти в спальню и "наехать" по-старинке, но что-то его остановило, что-то решительно мешало ему помешать жене молиться. Он напрягся, взялся за ручку и тут дверь открылась сама - за ней стояла жена. Она смотрела на него спокойно, чуть улыбаясь, как будто он ее не обижал.
   - Ты уже готов завтракать? - она спокойно прошла мимо него и направилась к кухне.
   - А дети?
   Жена обернулась и с недоумением спросила:
   - Сегодня же выходной, пусть поспят, и потом, ты раньше никогда не интересовался этим вопросом.
   - Ну, раньше мало ли что было, все ведь меняется, не правда ли?
   - У тебя? И меняется? Явно что-то с тобой происходит?
   - Не твое дело, - опять начал грубить Герман.
   - Вот это как раз в твоем духе, - жена зашла на кухню и начала накладывать еду ему в тарелку.
   Он взял вилку и начал перемешивать салат по- своему.
   - Извини, что раньше тебе не сообщила, - жена продолжала возиться у плиты, - вчера весь вечер, точнее, четыре раза звонил твой Петрович. Очень был взволнован, просил тебя перезвонить, как только будешь дома. Но вчера он так и не дождался, бедняга. Говорил, что дело очень срочное и важное.
   - А, обойдется. Сегодня выходной и я не буду тратить на него свое драгоценное время, подождет до понедельника. А что конкретно там у него горит, не говорил?
   - Что-то по вопросу контракта, не помню, с какой страной, но где-то в Европе. Вроде ГДР.
   - ГДР уже нет! Германия! Да, да, есть такой контракт, - Герман замер, понимая суть проблемы.
   "Вот жук, таки пронюхал! И не лень было ему перечитывать все страницы, а ведь там их пятнадцать. Но, всё, батенька, уже поздно руками махать! Дело сделано, все подписано и никто ничего менять не будет. Главное, что обе стороны согласны. Там стоит и его подпись. Так что, господин хороший, золотой ключик у меня в кармане. А не у вас, шеф".
   Герман довольно хмыкнул, продолжая перемешивать салат, и тут зазвонил телефон, он быстро отреагировал, бросив жене:
   - Меня нет дома, ушел в мастерскую, к машине и буду неизвестно когда. Поняла?
   Жена молча подошла к телефону и подняла трубку:
   - Алло, да, это я, здравствуйте, Юрий Петрович. Нет, уже ушел. Да, к машине, она ведь у нас в ремонте. Вчера пришел поздно и не хотел Вас беспокоить. Да, не хотел. А сегодня рано ушел, - она обернулась и посмотрела на часы. Они показывали восемь тридцать.- Да, он ушел полчаса назад. Хорошо, я передам. До свидания.
   В комнате наступила полнейшая тишина, только было слышно, как муж вилкой подбирал последние кусочки еды с тарелки. Она грустно посмотрела на мужа и сказала:
   - Можно попросить тебя об одном одолжении?
   - Ну что тебе еще надо? - раздраженно бросил ей Герман.
   - Мне бы очень хотелось, чтобы ты не заставлял меня врать. Не могу я больше обманывать твоих знакомых и коллег.
   - А кто тебя заставляет обманывать? - Герман стал намазывать масло на хлеб,- где мой кофе?
   - Но ты ведь сам только что потребовал от меня передать то, чего не было! - жена поставила перед ним кружку.
   - Почему ты считаешь, что этого не было? Это будет сейчас. А какая разница, когда это произойдет? Часом раньше, часом позже. И, пожалуйста, не нервируй меня с самого утра. Все решили меня достать - то сон дурацкий, то проблемы у шефа, то твои упреки. В чем дело?
   - Ладно, успокойся. Но просьбу мою не забудь, хорошо,- жена с надеждой посмотрела на мужа.
   - Отстань от меня, - Герман огрызнулся, но тут вспомнил сон и решил переменить тему, - послушай, мне дед приснился. К чему это?
   - Вообще-то покойники снятся к перемене погоды, а конкретнее можешь?
   - А, все понятно, видно и вправду скоро будут перемены, - Герман успокоился и встал из-за стола,- все, я ушел к машине.
   Он быстро переоделся, взял денег из шкафа, в прихожей наскоро переобулся, накинул куртку, шарф и вышел не попрощавшись, хлопнув дверью.
   Уже на улице, выходя со двора, пожалел, что ничего не сказал жене на прощание. Внутри что-то защемило, сжав невидимыми тисками мышцу сердца, грусть неожиданно охватила его, как предчувствие чего-то неизвестного и пугающего.
   "Зря я не поговорил конкретно с женой про сон. Что-то гложет меня, что-то не так. А ведь раньше за мной такого не наблюдалось! Что же происходит со мной? Может, это от падения и удара головой? И сны такого рода ко мне раньше не приходили. Вот у жены было пару раз. Тогда, когда дед должен был умереть, ей привиделся старец, уходивший по лучу в небо и еще раз, уже не помню когда. Но что-то привиделось - предупредило. А, тогда когда на нашу дочь пытались напасть и изнасиловать. Точно, точно! Тогда жена встречала и провожала ее у школы. Но дочку подловили в подъезде, а жена как раз в это время выходила из лифта. Все произошло вовремя, жена подняла крик, парней задержали, и я тогда добился посадить охрану в подъезде. Да, жаль, что не переговорил с ней, не досказал сон, не до конца выслушал. Этот мое игнорирование доведет меня когда-нибудь до проблем. Ладно, вечером уточню, если явлюсь домой".
   Он прошел до перекрестка и стал ждать возможности перейти на ту сторону улицы, пропуская идущий транспорт. Оглядываясь по сторонам, он следил за движущимися машинами, отмечая про себя марку, цвет и модель. Эта привычка у него была с детства - следить за машинами и оценивать их, отмечая что-то новое в моделях, цветах и прочих новшествах. Машины двигались по обе стороны улицы сплошным потоком, и ему уже надоело крутить головой и ждать удобного момента, когда он заметил, движущийся медленно, москвич. Машина шла в правом ряду, но вдруг возле самого заезда включился сигнал поворота влево. Видно, собралась сворачивать в их переулок.
   "Кто ж так поворачивает, - подумал про себя Герман,- надо ж было перестроиться в левый ряд и заранее включить сигнал поворота".
   Не успел он додумать свою мысль, как в левом ряду появилась новенькая иномарка, которая быстро приближалась. В последний момент машина стал замедлять ход, предвидя неизбежность столкновения. Не успел москвич закончить поворот, как иномарка догнала его и толкнула в бок. Москвич по инерции наклонился, встав на два правых колеса, въехал в переулок, закончив, таким образом, маневр поворота и завалился, опрокинувшись на бордюр. Иномарка мгновенно скрылась из виду, и никто из прохожих не успел заметить ее номер. Герман и другие свидетели происшествия стояли в оцепенении, не понимая, что надо предпринять. Все смотрели на перевернутый автомобиль, и никто не двигался с места. Первым пришел в себя прохожий, стоявший в нескольких шагах от перевернутого авто, он в два прыжка оказался у водительской двери и стал ее интенсивно дергать. Но тут из открытого окна высунулась рука водителя, потом вторая, подбежало еще несколько человек и все они стали вытаскивать пострадавшего. Затем поставили машину в нормальное положение и разошлись. Герман продолжал стоять, ошарашенный увиденной ситуацией. Он внимательно рассматривал машину, следил за движениями водителя, который осматривал свое авто, искал разбитые места. Но машина, на удивление, имела несколько царапин в месте удара, ничего разбитого не было.
   "Вот это да, вот это авария. Вроде что-то и произошло, а травмы незначительные, самому можно подправить. А ведь так и с человеком может случиться - сильнейший удар, падение. Вот если бы последствия были такие же лёгкие, незначительные! Но у людей все иначе, все не так просто. Господи, пусть обойдет меня такая беда! А ведь волнение нарастает. Господи, не приведи быть участником таких событий".
   Герман тряхнул головой, отгоняя волнующие мысли, и быстро перешел улицу, направившись к автобусной остановке.
  *
  
   Прошёл месяц. Для Германа - месяц безмолвных ожиданий и волнений. Очень хотелось удачной развязки, совершенной им, сделки. Соблазн иметь и владеть огромным состоянием будоражила мысли, возбуждала и рисовала радужные проекты. Но главное, что он понял, это то, что, надо: первое - не выдать себя ни разговором, ни взглядом, не расколоться перед шефом! Хотя и понимал, что перед таким человеком устоять будет трудно. Второе, если все удастся, никому не проболтаться, не хвастаясь перед дружками в пылу пьяных посиделок такими достижениями, третье, на время забыть о наличии такого состояния и утихомирить свои желания. И четвертое, поддерживать старый имидж среднего достатка и демонстрировать перед сотрудниками видимость сборов всех долгов, обзванивая на работе своих дебиторов. Таким образом, он мог позволить себе незначительные траты на шмотки и прочую ерунду. А уж потом... Кровь стыла от вожделения поменять машину на новую и крутую, поехать отдохнуть в Турцию с Зайкой...
   Герман спешил на работу - сегодня, наконец-то, ожидался очень важный звонок от зарубежного партнера с результатами их тайного уговора. Сделка, совершенная на основании контракта, подписанного два месяца назад, была завершена - большая партия товара благополучно доставлена в страну и разгружена на склады в целостности и сохранности, деньги своевременно переведены. Теперь оставалось встретиться на нейтральной территории, сверить все условия уговора и получить свои проценты. Он понимал, что его непосредственный шеф будет иметь большие неприятности в главке в связи с потерей, на этот раз, процентов от данной сделки. Но Герман так все обустроил, что заказ на поставку, а затем и сама поставка, были оговорены не в республиканском главке, а в министерстве, как плановая закупка товаров народного потребления повышенного спроса. По документам все было по плану и с визами начальников отделов министерства. Так он и объяснял шефу, но тот, еще "тот жук"! Шеф догадывался, что эта поставка может быть оформлена зарубежным поставщиком, как бонусная, с начислением и выплатой значительных процентов от такой большой партии, плюс процент за укрепление рынка сбыта в страны Восточной Европы и ещё плюс процент за сбыт морально устаревшей бытовой техники. Но доказать этого нельзя - партнер с той стороны никогда никому не расскажет о бонусных начислениях, так как сам имеет свой о-о-чень хороший интерес, и с кем бы то ни было делиться не будет. Он сам заинтересован только в одном представителе с нашей стороны, и расплачиваться он будет только с одним человеком. И этим человеком будет Герман!
   Герман обдумывал, как деликатно обойти все острые углы в разговоре с шефом, подбирая такие аргументы и слова, чтобы убедить его в том, что сделка имела характер плановой поставки спецзаказа новых товаров. Успокоить его, заверив, что в дальнейшем он, Герман, будет согласовывать все последующие подписания лично с ним, шефом. Если все удастся, Герман понимал, что таких денег, как эти бонусные проценты от нынешней сделки, может хватить на много лет и, тем более что они не в советских рублях, а в твердой валюте.
   Так, размышляя, он доехал до конторы, припарковался, и, прихватив портфель и закрыв машину, направился в здание фирмы.
   Разговор состоялся в кабинете шефа. Внешне спокойный, он сидел за своим огромным столом и просматривал папку с бумагами. Рядом лежали раскрытые книги по законодательству, журналы и специальная литература по юриспруденции. Шеф был профессионалом в своем деле и с ним считались не только в главке, но и в министерстве. Он сам рекомендовал Германа на место зама и, уходя в отпуск, "благословил" его на оформление такого рода сделок, заранее завизировав чистые бланки. Этим то и воспользовался Герман, случайно подслушав разговор шефа по телефону о планируемой поставке товаров народного потребления повышенного спроса. Герман догадывался о бонусах, замечая, как после очередной поставки, через какое-то время, шеф появлялся в новой обнове: то в дорогом пальто, то в дубленке. У него на руке красовались модные часы, носил он дорогие очки в золотой оправе. А про запонки и обувь говорить было не чего. Но когда он увидал машину шефа, зависть и злоба расцвели буйным цветом. И он дал сам себе слово, что при малейшей возможности воспользуется поводом увести бонусы из под носа шефа, и провести все дело через себя. Одного не знал Герман, что помимо шефа к бонусам имеют отношение еще несколько человек. Он знал, что все директора магазинов "отстегивают" за получение такого рода товара повышенного спроса хорошие суммы, и потому думал, что те суммы идут на взятки еще кому-то. Но он даже и не предполагал, что тем людям уже давно не нужны были рубли - их интересовали только доллары!
   Разговор был не долгим, только Герман стал убеждать шефа по запланированной схеме, как зазвонил телефон и шеф, коротко переговорив, повесил трубку, метнув на Германа укоризненный взгляд:
   - Смотри, дружок, не наломай дров. Если они, - он ткнул пальцем на телефон, - что-то разузнают...А они могут! Что-то унюхают и получат подтверждение, то считай, тебе лапти сплетены.
   - Шеф! Юрий Петрович! Клянусь, всё чистая правда. Ведь это обычная поставка товара, но товара нового поколения.
   - Ой, не лукавь, дружок! Если ты решил поиграть в такую сложную игру, то или ты гений, или большой дурак. Этих, - он опять ткнул пальцем на телефон,- еще никто не мог провести вокруг пальца. Смотри, дружок!
   Шеф вышел из кабинета, оставив Германа в комнате.
   "Странно, ушел, не выпроводив меня из своей берлоги. Это уже дело серьезное. Но если он тех будет так убеждать, как я его, то, может, дело сложится удачно. А мне нужно ждать звонка, уже время", - и Герман поспешил к себе в комнату.
   "Главное, при встрече с партнером еще раз проверить, насколько он обязан уведомлять кого-то здесь о расчетах. И не может ли быть такого, что его руководство тоже имеет такие обязательства кого-то здесь уведомлять?" - размышлял Герман, ожидая звонка.
   Не прошло и получаса, как Герман уже ехал на встречу, волнуясь о неизвестных новостях и боясь спугнуть, уже маячащую вдалеке, птицу удачи. Все сложилось как нельзя лучше - партнер тоже был их таких же ловкачей, как и Герман. Он разговаривал полушепотом, оглядываясь, недоговаривая, перескакивая с фразы на фразу, и Герману приходилось внимательно его выслушивать, перебивая и уточняя отдельные мысли- фразы собеседника. Герман несколько раз переспрашивал о необходимости уведомления кого-нибудь здесь, в Союзе, но тот упорно настаивал, что кроме них двоих никто не будет в курсе, объясняя это тем, что все переговоры происходили в отпускной период и через министерства, хотя и прошли по бонусной схеме. Партнер убеждал Германа:
   - Да вы так не волнуйтесь, я сам заинтересован в сделке на двоих. Ведь часть суммы я оставил у себя дома, так что мне не выгодно оглашать этот расчет. Мне сейчас очень нужны деньги. А вам нет? Я все тщательно перепроверил, прежде чем приехать к вам с конвертом. Я ведь тоже рискую, поймите меня! И потом я забыл вам сказать, у нас произошли кое-какие изменения в руководящем составе, мой самый высокий босс умер. Назначили человека со стороны, а он схем не знает. Меня уведомил казначей, а он тоже заинтересован в нашей молчаливой сделке, так как провел этот расчет той датой, когда еще был жив высокий босс. Вы понимаете меня?
   Герман сразу понял, что дело улажено - там сумма списалась еще при старом боссе. Все уже оформлено задним числом, и некому будет передать информацию о расчете. Но его насторожило то, что какая - то выгода должна быть заложена при таком раскладе.
   - Но если так все у вас там сложилось, почему вы приехали и привезли мне расчет? Ведь вы могли утаить от меня мою долю?
   - Послушайте, молодой человек, ведь нам еще работать и работать. Я внимательно изучил тот контракт, который вы формировали. Сопоставляя его с прошлыми, я сразу разглядел иной подход к содержанию параграфов, и заметил, что там нет многих пунктов, ранее указываемых вашими коллегами. Я уловил Ваш смысл их не использовать - Вы давали нам определенный шанс в случае форс-мажора. Но так как схема была отработана давно, то эти пункты фактически не работали, и вот этот момент заинтересовал меня. Я решил познакомиться с Вами. Наш товар хорошо у вас пошел, наверняка будут еще заказы. А нашей фирме выгодно именно вашей фирме сбывать продукцию и работать именно с Вами. Наши прямые поставщики - предприятия в этом заинтересованы, а эта сделка многим из них помогла высвободить свои склады к концу года от невостребованной продукции.
   - А почему? - Герман подозрительно посмотрел на собеседника.
   - Скажу вам по секрету, - шепотом начал собеседник,- товар этот у нас, как бы вам точнее сказать, не очень свежий.
   - Не понял? Причем здесь свежесть к бытовой технике, - удивленно спросил Герман.
   - Простите, не правильно выразился, товар технически не прогрессивен, ну, устаревшая модель. Ведь технический прогресс идет быстрым шагом у нас, в Западной Европе. А вы у нас на хвосте.
   - Не "на хвосте", а в хвосте, - задумчиво поправил его Герман.
   "Ах, вот оно что, технический прогресс оказывается! Вон они как себя обеспечивают, все новое, прогрессивное, а нам неликвид. Ну и коммерсанты! Хотя, действительно, куда им девать технически устаревшие телевизоры, микроволновки, пылесосы и прочую технику - к нам. Тут все разметут, да еще с переплатами, с перепродажей, с хорошим наваром".
   - Ну, ладно. Давайте будем прощаться, - Герман начал медленно приподыматься со стула.
   Они сидели в какой-то забегаловке, в глухом и забитом месте старого парка. Павильон был полупустым, столы и пол были грязными, за стойкой никого не было. Место выбрал сам Герман для конспирации, подальше от сторонних глаз.
   - Вот ваша доля,- собеседник протянул небольшой желтый конверт, - тут все купюры по сто, будете пересчитывать?
   - И это всё? - Герман не ожидал такой мелочи.
   - Нет, что вы, остальное там, - партёр пальцем указал в стол, одновременно ногой передвигая увесистый портфель в сторону ноги Германа.
   - Ну и конспирация,- успокоился он, ощутив прикосновение чемодана к ноге.- Пересчитывать не буду, надеюсь на вашу честность и хочу в дальнейшем работать с вами на доверии, - Герман быстро схватил конверт и сунул его во внутренний карман куртки, одновременно переместив ногой чемодан справа налево.
   - Спасибо за доверие, надеюсь и в дальнейшем с вами иметь деловые контакты, - ответил его собеседник и они, приподнимаясь, пожали друг другу руки.
   - Идемте, я вас провожу до центрального входа парка, а там вы уж сами. Найдете дорогу?
   - Мне нужна автобусная остановка, а там я уж как-нибудь.
   - Раз так, тогда идемте.
   Каждый одновременно подхватил свой чемодан и оба дружно зашагали по аллее к выходу.
   Прошёл еще один месяц, уже зима вступила в свои права, но снегом, а тем более зимними морозами, и не пахло. Стояла мерзкая осенняя слякоть с ежедневными приморозками, утренними туманами и холодным дождем. Всем надоела пасмурная затянувшаяся осенняя погода, каждый жаждал чистого белого снега, небольшого мороза и ясных дней.
   Этот месяц дался тяжело Герману - шеф несколько раз вызывал на "откровенный разговор", но Герман держал слово - "не расколоться". Пару раз были провокационные предложения на предмет готовности Германа поменять машину на новую иномарку, во время перекуров стали заводиться разговоры о новых моделях машин, о возможности покупки задешево - мол, кто-то уезжает за рубеж на ПМЖ и срочно продает. Но Герман был готов к таким испытаниям, отнекиваясь и ссылаясь на денежные затруднения и на то, что друзья не возвращают давно одолженные деньги, что жена не работает, а затрат хватает.
   Пару раз шеф приглашал в ресторан, но Герман отнекивался, поясняя, что сейчас денег нет, а до зарплаты еще далеко. Потом поступило приглашение от бывшего коллеги на торжество в честь повышения по должности. Герман был удивлен таким вниманием - ведь в бытность совместной службы они мало общались, тот был кандидатом наук и таких, как Герман, не сильно то и замечал. А уж потом, когда сослуживец ушел в министерство, вообще не общались, ну, пару раз сталкивались в коридоре министерства, ну, в буфете попили несколько раз кофе, ожидая окончания обеденного перерыва. Ах да, звонил он, когда шеф был в отпуске, Герман тогда вел переговоры на предмет поставки, контроля оплаты и разгрузки с полным оформлением нужной сопроводительной документации.
   Приглашение в ресторан на банкет подводило Германа к мысли, что бывший коллега тоже каким-то образом был замешан в бонусной сделке, и решил принять предложение, чтобы увидать всех потенциальных участников этой коалиции. Намечался деловой банкет и ему дали понять, что будет только мужской сбор, бывших и нынешних сотрудников.
   На кануне этого мероприятия Герман готовился к прессингу, прокручивая в голове возможные провокационные вопросы, разного рода прощупывания и проверки. Он нервничал, понимая, что придется пить, а он быстро пьянел и мог потерять контроль над собой. Жена заметила его нервозность, и решила поинтересоваться, не взирая на то, что могла нарваться на оскорбление:
   - Гера, - так она его называла уже много лет, - что-то тебя беспокоит? Могу я чем-то тебе помочь?
   Герман удивленно посмотрел на жену, ему вдруг стало приятно, что можно с кем-то разделить трудное решение проблемы.
   - Да ты понимаешь, нужно обязательно идти в ресторан. Бывший коллега пригласил на банкет по случаю его повышения. Мне это мероприятие сто лет снилось, но отказать сейчас нельзя, надо присутствовать, пить со всеми водку и потом будет явное подмешивание и перемешивание всего, что горит и имеет градусы. А у меня язва как раз начала разыгрываться! Так не хочется опьянеть, ведь потом буду всю зиму мучиться. Что делать, а?
   Жена слушала его, вспоминая прошлые его страдания, постоянные рвоты и неизменные вызовы скорой помощи. Она уже несколько раз пыталась лечить его, но упрямство мужа мешало и в конечном итоге лечение результатов не давало. Она знала один способ не пьянеть, которым пользовался ее отец, который и она сама испробовала уже несколько раз, убедившись, что он работает.
   - А когда у вас банкет?
   - Завтра, а что, есть предложения?
   - Есть метод не опьянеть! А вот по поводу твоей язвы, Ромка должен привезти тебе какое-то новое лекарство из командировки, я просила его.
   Герман метнул на нее злой взгляд:
   - Ты опять с ним общалась за моей спиной.
   - Только не нервничай, - жена погладила его по спине, успокаивая, - он сам позвонил и предложил свои услуги. Говорил, что у его шефа такие же проблемы и есть такое лекарство на Западе, которое надо принимать в период обострения. Он как раз ехал туда, где оно продается, и интересовался, нужно ли тебе такое. Я сказала, что нам очень надо.
   - Ну, ладно, раз уже сказала, пусть везет, - Герман вспомнил жуткие рези и боли, и поморщился, - а на счет опьянения? Рассказывай свой метод.
   - Все очень просто, на кануне мероприятия нужно съесть пару бутербродов с вот таким слоем сливочного масла и выпить сто грамм водки. Масло обволакивает и защищает стенки желудка, а сто грамм попадают в кровь и дают первый эффект опьянения. Пока ты доедешь до ресторана, пока начнете трапезу: пить и закусывать, организм уже адаптируется и ему не страшны новые атаки алкоголя. Я сама проверяла - действует.
   - Ладно, попробуем с маслом и ста граммами, а когда родственник приедет, пусть лекарство сразу же на работу мне завезет. И с самого утра, пусть к девяти подъезжает, если меня не будет, на столе пусть оставит.
   Тот банкет Герман будет еще часто вспоминать - прессинг был сильный, как - будто они знали, что сумма оказалась очень солидной. Их чутье подсказывало им, что должен быть солидный куш, который, вероятнее всего, уплыл из-под самого их носа. Но Герман также понял, что зарубежный партнер его не обманул - никто не узнал о расчете, и доказать свершившийся факт было невозможно. Его провоцировали вопросами, подливая выпивку без разбора, все подряд - водку, коньяк, вино, шампанское. Но, съеденное накануне масло спасало от начальной стадии опьянения, хотя в туалет пришлось пару раз сбегать, так как рвота, пусть и вредила при язве, тем не менее, спасала от дальнейшего попадания алкоголя в кровь. Его соблазняли разукрашенными девицами, пытаясь через них выведать невзначай факт наличия каких-либо контактов с зарубежным партнером и наличия валюты. Но все было тщетно, Герман четно придерживался правила - молчать. Лесть и хитрость, полунамеки угроз и запугиваний, завуалированные рассказами и примерами, не действовали. Герман понимал, что игра за правовладение валютой идет серьезная, он также помнил разговор шефа о возможности "сплести лапти" в случае удачного вынюхивания, а потому радовался, что сейчас здесь присутствует чисто мужская компания - жену "светить" не хотелось.
   Домой его привезли под утро чуть живого, бросили у подъезда на лавочке, даже не сообщив охране, что на ночном холоде ими оставлен жилец с этого дома. Но жена, заранее предупрежденная о всевозможных действиях коллег, стояла ночь у окна, фиксируя любое продвижение во дворе, и как только машина отъехала от дома, тут же спустилась забрать мужа-горемыку. Отлеживался он все выходные, страдая от болей в желудке - язва разыгралась не на шутку, мучая его резями и рвотой. Когда терпению пришел конец, Герман сам позвонил на квартиру брата разузнать приехал ли он и привез ли лекарства. Невестка ответила, что все уже привезено и завтра, в понедельник, у него на рабочем столе будет лежать посылка. Ночь прошла в мучениях, и только под утро он смог задремать, проспав сборы на работу. Только к обеду он смог добраться до конторы, и, быстро вскрыв пакет, нашел упаковку с лекарствами и изучил инструкцию. Симптомы соответствовали его нынешней ситуации, а потому он сразу же принял лекарство. Когда оно начало действовать, Герман почувствовал облегчение и принялся за работу. Шефа не было, и сотрудники расслабились, занимаясь, кто чем, так прошел день, потом второй, а шеф на работе так и не появился. Только в среду секретарь сообщила, что шеф болен и его положили в больницу на обследование недели на три. А вот на это время его будет заменять человек из главка, тут то сотрудники и притихли, а Герман понял, что дело приняло совсем другой оборот.
   Новый заместитель появился в пятницу, и сразу же вызвал к себе Германа. Разговор был ни о чем, но Герман понял, что прессинг продолжается - компания бонусников, так назвал про себя их Герман, решила продолжать разведку.
   "Ну и чуйка у них. Чует нос, да око не видит,- перефразировал пословицу на свой лад Герман. - Ах, как хочется им узнать, а был ли мальчик? Но я уверен, ничего у них не выйдет. Если нет информации с той стороны, (а ее таки нет!), то их дело труба. Пусть рыщут, пусть вынюхивают, но я не сдамся. Нет, ничего нет, ребята! Вы только предполагаете, вы только думаете, но вам ничего не удастся доказать, а вот я точно знаю, выведать вам ничего не удастся. Все надежно похоронено до лучших времен, а вот когда они настанут, вам тем более не узнать!"
   Зам не ходил вокруг, да около, он быстро вошел в курс текущих дел, знакомясь с сотрудниками и обязанностями каждого, а потом вплотную занялся Германом. Все дела, курируемые им, были тщательно перепроверены, все бумаги перечитаны, все папки пересмотрены - ошибок и упущений не было. Герман был очень скрупулезным, аккуратным и законопослушным юристом, привязываясь к любой статье Закона, если только просматривалась малейшая зацепка в её применении. Этим своим качеством он "завоевал" шефа, а тот сам был таковым в делах. Когда с изучением дел было покончено, зам взялся за последнюю сделку, потребовав написать служебную записку с подробным пояснением всех действий, указанием контактируемых лиц, номерами их служебных телефонов, номерами комнат и датами посещения. Герман понял ход его мыслей и попросил срок в пять дней для полного восстановления картины тех дней, поинтересовавшись:
   - А в чем, собственно, дело? Могу я знать, что это вы меня все допытываете, что вам конкретно надо лично от меня?
   - Послушаете, молодой человек, меня, опытного и давнего работника нашего главка. Я много лет работаю на благо отечества и знаю все пути продвижения сделок любого характера. У меня есть поручение проверить все ваши действия, убедиться, что вы сделали все правильно. Ведь вам никто не пояснял, как ведутся дела?
   Герман понял, что зам хочет узнать, осведомлен ли он, Герман, полной цепочкой таких сделок и каков результат, имея ввиду систему бонусных расчетов. Таким образом, под подозрение падал шеф, которому могут приписать раскрытие конфиденциальной информации о валютных расчетах.
   - Нет, методика и последовательность проведения любого контракта мне не известна. Просто шеф попросил на время его отпуска все подготовить и оформить, вот я взялся за этот дело, хотелось шефу помочь и дать ему возможность нормально отдохнуть. Я проверил полное завершение сделки - товар поступил в целости, ни единого боя, расчеты проведены своевременно, документация вся оформлена согласно норм, и сдана в финотдел. Я не могу понять, что-то сделано не так, что-то произошло, что-то пропало?
   - А кем была передана документация, кто-то приезжал с грузом?
   - Документацию передали через экспедитора, сопровождающего грузы. Ведь он нес полную ответственность на период продвижения до места назначения. Он и расписался в доставке, передав нам пакет с документами. Транспорт то был их, он и уехал сразу же, после разгрузки.
   - А вы присутствовали при разгрузке? Видели этого экспедитора?
   - А зачем там было мое присутствие? Мне все передали со складов, там и подписи их имеются, проверьте. И товар они проверяли, бой, порчу упаковки, это ведь их работа. А что там делать лично мне? Мое то дело, какое - юридическое курирование, проверка всех этапов оформления и расчетов. Вы ведь в курсе нашей миссии, не так ли?
   - Да,- устало ответил зам, не добившись ожидаемых зацепок в ответе.
   Ближе к вечеру к Герману подошла секретарь шефа и положила на стол папку с документами:
   - Тут Вам передали кое-какие бумаги,- секретарь постояла у стола, постукивая своим коготком по папке,- внимательно изучите и сразу же верните мне. Сегодня!
   - А что за бумаги,- Герман продолжал писать служебный отчет,- и почему сегодня вернуть, я не успею все просмотреть.
   - Надо успеть, это очень важно и не терпит отлагательств, - секретарь еще настойчивее постучала коготком,- надо поторопиться и будьте внимательны при изучении. Это просьба начальства.
   "Почему она сказала "начальства" и это постукивание коготком, а ещё настойчивый тон в голосе,- Герман задумался,- явно тут есть какой-то подтекст. Видно что-то важное она принесла и явно не по своей инициативе"
   Герман оторвался от своих бумаг и внимательно посмотрел на девушку. Та стояла перед ним с озабоченным выражением и таращилась на своего собеседника. Он взял папку, открыл и начал листать подшитые бумаги. Это было старое дело, и он уже было хотел возмутиться "что это, мол, она подсовывает ему и мешает работать", но тут на очередном листке он увидал текст, написанный большими буквами детским почерком "Надо ехать в больницу. Срочно" Герман сразу все понял - шеф хочет его видеть, он закрыл папку и спокойно ответил:
   - Хорошо, я сейчас же займусь этим делом, а папку можете забрать, я в курсе тех недоработок.
   Секретарь взяла обратно папку и быстро удалилась, оставив Германа в задумчивости.
   "Вот и закрутились дела! Шеф явно что-то знает, надо сразу же после работы ехать к нему, но так не хочется. В такую даль, в конец города, а на улице такая сырость и зима никак наступить не может. Эта теплынь в конце года совсем замучила! Сначала поеду домой, а уж потом смотаюсь к нему, поймаю тачку и съезжу. Отчего-то не хочется на своей, да и бензина мало в баке".
   Уже вечером он стоял на обочине дороги, пытаясь поймать такси. Краем глаза он заметил, как отъехала машина, стоявшая у его дома, но как только он двинулся к дороге, тронулась и медленно поехала, как бы за ним. Когда он остановился, пытаясь голосовать, она тоже остановилась, потушив фары.
   "Странно, если бы это был "грачующий" водила, он бы уже подъехал, а этот явно кого-то ожидает или выслеживает. Неужели меня?"
   Он так увлекся своими мыслями, что не заметил, как к нему подъехала машина.
   "Странно, я еще не успел даже руку поднять, а он уже отреагировал на пассажира"
   Открывая дверь, Герман в последний момент понял, что перед ним остановился его брат, Роман.
   - Могу подвести,- брат старался сдержать себя, чтобы не улыбнуться. Он знал отношения старшего брата к себе, но это не влияло на ответные нежные чувства.
   - Давай, вези,- Герман быстро сел на переднее сидение машины. Его насторожила сложившаяся ситуация и он решил воспользоваться случаем и проследить за той машиной. - Езжай сейчас прямо, а потом я скажу, где тебе повернуть.
   - А сразу сказать нельзя, куда конкретно надо? - Роман покосился на Германа.
   - Нельзя! Или ты спешишь? Мне нужна машина надолго.
   - Нет, не спешу. Поехали.
   Они ехали молча. В темноте Герман пытался по отсвету фар проследить за машиной в хвосте и убедился, что она таки движется именно за ними.
   "Так это действительно слежка. Да, эти не успокоились. Ах, как им хочется заполучить эти денежки. Но, друзья мои, денюжки всем нужны. Вы свое сколько раз гребли, дайте и другим хорошо покушать. Не все коту масленица. А я такой парень, что если уже имею, то ни за что не отдам, даже и не поделюсь, не надейтесь"
   Они долго кружили по улицам города, пока всё же не оторвались от слежки, и тогда Герман указал точный адрес.
   Шеф его выглядывал из окна своей палаты, и как только заметил въезжавшую машину на территорию больницы - санатория, тут же спустился в вестибюль.
   - Что так поздно, - шеф явно был не в духе, - я уж заждался.
   - Вы не поверите, шеф, но за мной была слежка.
   - Ну, все, дружок, ты затеял игру по взрослому. Теперь ты понимаешь, в какое дело вляпался!
   - Юрий Петрович, вы можете мне не поверить, но я выполнил лишь то, о чем вы говорили - проследил за выполнением контракта. Или что-то должно было еще произойти? - Герман лукаво посмотрел на шефа.
   - Ты мне вот что скажи, о чем в ресторане был разговор, и кто конкретно с тобой заводил беседу, какие вопросы они задавали?
   Герман немного подумал, восстанавливая в памяти тот жуткий сабантуй, а потом начал рассказывать все подробно, вплоть до того, кто и что наливал. Шеф молча его слушал, кивая головой и, изредка поглядывал на Германа. Когда тот закончил рассказ, шеф продолжал молчать, что-то просчитывая и прикидывая, потом вдруг тихо сказал:
   - Скорее всего, они не имеют никакой информации, но решили со своей стороны все прощупать, перепроверить, а вдруг, человек по пьянке, да и проболтается. Ну да ладно, с этим все ясно. А теперь расскажи, как ты попал домой, - шеф посмотрел на коллегу.
   Герман опять немного подумал и ответил:
   - Я смутно помню уже эти события, был пьян и сильно устал. У меня ведь язва, она в тот день так помогла, но вымучила конкретно, бегал в туалет несколько раз с рвотой. Они привезли меня домой под утро, и оставили на лавочке под подъездом. Жена потом вышла и забрала меня.
   - Хорошо, что они в дом не заходили и жену твою не рассмотрели, - загадочно констатировал шеф.
   - А что такое, Юрий Петрович! В чем, собственно дело? Ваш новый зам меня заставил докладную писать с мельчайшими подробностями, как я вел этот контракт. Допытывался с кем и когда я виделся.
   - А ты что? - живо отреагировал шеф.
   - Да ни с кем я не виделся. Вы ведь знаете, все документы идут через экспедитора. Зав складом производит прием и проверку на порчу и на полное наличие, потом подписывает бумаги и все это потом уж попадает мне.
   - А потом, никто не приезжал оттуда? - шеф махнул головой, куда-то в даль.
   - А что, кто-то еще должен был приехать? - Герман наигранно удивился.
   - Да нет, но мало ли кто может еще приехать. Ведь жизнь продолжается, поставки еще будут, а потому новые контракты надо оформлять, - выкрутился шеф.
   - Сомневаюсь я,- Герман задумчиво вздохнул,- этот ваш новый зам все возьмет в свои руки.
   - Да нет, он только временно. Я вот отлежусь, пока они не успокоятся...
   - А когда они успокоятся и по какому поводу волнения? - Герман пытался выудить у шефа конкретную причину.
   Он хотел услышать именно то, что произошло дальше, ведь до сих пор так никто вслух и не сказал о валютных конвертах. Но шеф так ни не ответил, и молчаливая пауза затянулась. Герман еще немного посидел и стал собираться в дорогу, надевая куртку.
   - Уже будешь ехать?
   - Да, брат заждался, - Герман направился к выходу.
   - Так ты не на своей машине?
   - Да..., хотел на такси, да вот брат подвернулся, - Герман отмахнулся, прощаясь, пожал руку, быстро развернулся, услышав за спиной странный возглас ухмыления.
   Прошла еще неделя, и до нового года оставалось десять рабочих дней. Вторая неделя напряжений, накала страстей, волнений вывела Германа из обычного образа жизни. Ему уже не хотелось ни встреч с Зайкой, ни посиделок с друзьями. Его мучили непонятные сны, мерещились машины - преследователи, нежданные телефонные звонки. Жизнь напоминала старый сюжет наивного детектива, но он поминал, что когда-то весь этот кошмар должен кончиться.
   За неделю до нового года поздно ночью в доме Германа раздался телефонный звонок. Жена быстро вскочила с кровати и пулей метнулась к аппарату - ночные телефонные звонки не обещали ничего хорошего. Герман тоже встал, накинул халат и, приоткрыв дверь спальни, прислушался к разговору. Жена ответила шепотом, но потом перешла на обычный разговор. Голос с каждой минутой становился более взволнованным, с тревожными нотками. Герман заволновался, еще не понимая о ком идет речь, и касается ли новость лично его семьи, но и сам звонок испугал его. Он вышел в коридор, прошел на кухню, зажег свет и сел на край дивана. Жена положила трубку телефона и медленно пошла за ним:
   - Звонила мама, твоя мама. Она разыскивает Ромку, он не пришел домой.
   - Что за паника по ночам, - раздраженно огрызнулся Герман,- подумаешь, домой не явился. Загулял где-то, может, девку какую подцепил.
   - Ну что ты говоришь,- жена присела рядом на табурет,- ты ведь прекрасно знаешь своего брата. Он домашний, семейный человек, любит Юльку, детей.
   - Ну, значит, опять рванул в командировку,- Герман стал искать другие причины, пытаясь погасить странное чувство тревоги.
   - Нет, мама говорит, что ближайшая командировка у него только в феврале. Ей звонила Юля, искала Ромку и подробно рассказала о планах мужа.
   - Так, интересно, и какие у него были планы на эти дни?
   - Чего ты так, и откуда такой интерес к делам брата?
   - Странно, меня подняли в два часа ночи,- Герман указал рукой на часы, - рассказывают о планах моего брата, а я должен сейчас, спросонья, все понять сам - где он, что с ним, и почему меня разбудили?
   - Ну, хорошо, успокойся. Расскажу все, что только что сама услыхала. Значит так, Юлька сказала, что Рома был в эти дни каким-то озадаченным, говорил, что за ним кто-то все время следит. Какая-то машина сопровождает его уже неделю.
   Герман встревожился, вспомнив, как за ним ехала машина, когда он торопился к шефу.
   - Что за машина, Юлька не сказала.
   - Нет, но Рома ей сказал, что ты ее тоже видел. Он, вроде, тебя куда-то на прошлой неделе возил и видел ее на "хвосте".
   - Ну надо же, все рассказывает жене, куда, с кем, когда,- Герман вскочил и заходил по кухне.
   - А что здесь плохого,- удивилась жена,- по крайней мере, они всегда в курсе друг о друге.
   - Интересно, всегда в курсе, а вот сейчас не в курсе. Если ничего страшного, чего все всполошились - то?
   - Мама говорил, что сон плохой видела, но Юльке ничего не сказала. Она мне только сказала, что что-то должно случиться плохое, только с кем, с тобой или Ромой, она не поняла.
   И тут Герман вспомнил про свой сон, и его бросило в жар.
   - А ведь и мне такой сон снился,- задумчиво ответил ей муж.
   - Какой сон? - жена встревожилась и приподнялась с табурета,- Ты его помнишь? Можешь рассказать?
   Герман продолжал ходить взад вперед, и жена знала, что это крайняя степень нервозности у мужа. Он тер лоб, пытаясь восстановить события того видения. Потом медленно начал свой короткий рассказ. Жена слушала, прикрыв рот рукой, и в ее глазах зарождался страх неизбежной трагедии.
   - Господи, Гера, куда ты влип? В какую проблему ты влез? Ты можешь проанализировать свои действия в последнее время и вспомнить, может, тебя втянули в какую-то афёру?
   - Не говори всякой чуши и не лезь ни в свои дела? - резко одернул ее муж, - я сам все выясню и разберусь со своими проблемами.
   - Так значит, проблемы есть? - жена продолжала в том же тоне, не обращая внимания на раздражение Германа.
   - Все, хватит на сегодня болтовни, идем спать. А утром начнем выяснения,- и Герман быстро направился в спальню.
   Утром позвонила мать и сказала, что новых сведений от Ромки нет, и они сообщили в милицию. Герман решил ехать на работу, наказав жене сообщать обо всех звонках и новой информации. Выйдя из подъезда на улицу, он сразу и не понял, что земля была припорошена тонким слоем первого снега. Все кругом было белым, красивым, и сильно резало глаза от яркого отсвета белизны и холодных солнечных лучей.
   "Вот и первый снег,- подумал Герман,- но он, отчего то, не радует. И вообще, последние недели напряженности, ожидания развязки последних событий, неизвестность, непредсказуемых действий его невидимых "кураторов", вымотали и довели до нервного перевозбуждения. Но ничего, когда-то это все кончится. Главное, выстоять, перетерпеть, а уж потом золотой ключик будет у меня в кармане".
   На работу он приехал одним из первых, сотрудники заходили в комнату, удивляясь такому усердию коллеги. Потом заглянул новый зам и, заметив Германа, удивился, едва скрыв эмоции на лице. Германа это удивило и насторожило.
   "Странно! Отчего он так удивился моему присутствию? Даже не мог скрыть своей перекошенной рожи, - в голове Германа начали закладываться странные догадки,- а не связана вся эта история с бонусной компанией. Не они ли организовали мне "почетное кураторство", не с их ли подачи появился тогда у меня "хвост"?"
   Ближе к обеду позвонила жена и сказала, что Романа нашли, он в очень тяжелом состоянии и сейчас находится в реанимации. Эта новость встревожила и озадачила его - брат не был конфликтным забиякой. Будучи журналистом, часто выезжал в командировки, имел несколько закадычных друзей, их дружба носила чисто семейный характер. Брат был домовитым и тихим, что раздражало его, старшего из братьев, так как младший был полной противоположностью и соответственно, любимцем у родителей.
   "Странно, куда это мог братан вляпаться? Может, затронул какую-то пикантную тему, готовя статью в газету? Сейчас в стране неспокойно, вот политические интриги где-то и высветились. А может, вмешался в уличную драку, пытаясь кого-то защитить? Нарвался на пьяную компанию и получил по голове, такое встретишь в любой подворотне, в любом дворе. Да мало ли случаев в наше неспокойное время, в эпоху перемен,- рассуждал Герман, пытаясь отвести свои мысли от совсем других догадок"
   Чтобы как-то успокоить себя, Герман набрал домашний номер телефона матери, но на звонок никто не ответил. Он перезвонил жене, там тоже ответа не последовало. Для подтверждения своих догадок, он позвонил невестке домой, и там последовало то же молчание. Уже в конце рабочего дня, буквально за полчаса до шести, вновь позвонила жена, быстро назвала номер больницы и попросила срочно приехать - состояние брата оказалось более чем тяжелым, его пытались убить!
   Подъезжая к больнице, он увидал отца с матерью. Они стояли у выхода и беседовали с каким-то человеком, который явно торопился, пытаясь поскорее распрощаться и уйти. Герман уже подходил к родителям, когда мужчина, наконец-то, распрощался и убежал, а те, увидав старшего сына, остались ждать его у входа. Герман заметил, что мать как-то осунулась, постарела, на лице явно видны были следы усталости, горя, бессонной ночи, глаза были красными от слез. Отец почернел от небритости, глаза проявляли тревогу и беспокойство.
   "Неужели все так плохо,- подумал Герман, всматриваясь в лица родителей,- что так беспокоит их? Неужели от какой-то уличной драки могут быть тяжелые последствия. Хотя, если применить оружие, то конечно все может быть, вплоть до смерти, без мучений и реанимации. Но ведь брат жив, раз в больнице, а если он в больнице, значит вылечат".
   - Ну, как дела?- как ни в чем не бывало, спросил он, здороваясь с отцом за руку, предварительно поцеловав мать в щеку.
   - Какие могут быть дела в больнице, кроме болезни. А у нас, к сожалению, не болезнь, а травма и очень серьезная. Ведь его били очень сильно, и долго,- отец тяжело вздохнул и смахнул скупую слезу.
   Мать слушала, прикрыв рот рукой, и по ее щекам текли слезы.
   - Не понял? Что значит долго? - Герман наигранно удивился.
   - Все эти вопросы сейчас выясняет милиция. Вон, следователь только что уехал,- отец махнул в сторону отъехавшей машины, - ведь это они получили информацию о Роме. Им в отделение сторож со стройки позвонил и сообщил о "находке". Там наш Ромка был прикопан.
   - Не понял? Где прикопан и что он там делал? - на этот раз Герман действительно удивился.
   - Не понятно, как он там оказался, но нашел его сторож, а вернее его пес. Он учуял какие-то движения под колесами экскаватора и стал лаять, а сторож пошел посмотреть на шевелящуюся кучу земли, и потом уж откопал Ромку. Тот был голый, окровавленный, грязный и едва дышал.
   - Ничего себе дела! - Герман ужаснулся такой жестокости. - И за что его так?
   - А кто его знает! Милиция обещала разобраться,- отец махнул рукой в отчаянии.- Хотя, кому мы нужны и кому это надо, искать преступников и причины преступления.
   - Ничего, батя, не захотят, заставим,- Герман похлопал отца по плечу, - напишем куда надо, и будут менты искать с большей прытью, чем когда-либо.
   Они вошли в здание больницы, прошли, петляя коридорами мимо подсобок, санблоков, приемных, многочисленных палат, и, наконец, оказались в приемном отделении, где находились жены Романа и Германа. Обе стояли расстроенные, заплаканные.
   - Ну, чего носы понурили,- Герман подошел к невестке и погладил ее по голове, предварительно посмотрев на свою жену, - все обойдется, вот увидите!
   - Мы как раз были там и его видели, теперь и ты пойди, посмотри,- Юля опять залилась слезами,- ведь живого места на нем нет.
   - Нет уж, спасибо. - Герман отстранился, как от горячей плиты, от невидимого искалеченного брата,- Но если он живой, значит, уже полдела, значит, выживет.
   - Если и выживет, то может быть калекой,- Юля продолжала плакать, поглядывая на плачущую свекровь.
   - Перестаньте его хоронить, и перестаньте реветь, - резко одернул их отец,- слезами горю не поможешь. Надо искать хороших специалистов, чтобы на ноги его поставить.
   - Вначале пусть эти его спасут,- Герман махнул головой в сторону реанимации,- а там уж займемся восстановлением его здоровья.
   - А ведь, сколько денег надо на это лечение! - Юля продолжала хлюпать носом, - где их брать?
   - Ты, дочка, об этом не беспокойся,- отец прижал ее к себе, - будем занимать у родни, думаю, не откажут. Главное сейчас, чтобы он пришел в себя.
   - А что, он без сознания? - Герман посмотрел на мать.
   - Да, его как нашли без сознания рано утром, так до сих пор он в коме.
   - Серьезное дело, я вам скажу,- Герман почухал макушку головы.
   - А что ты хотел, ведь по голове били металлической трубой. Милиция ее нашла рядом с местом, где он лежал,- отец опять смахнул слезу,- Господи, за что такие муки сынок наш перетерпел!
   - Дай Бог, чтобы перетерпел и выжил!- мать перекрестилась,- надо в церковь идти, свечки поставить, помолиться, сорокоуст о здравии заказать.
   - Завтра рано по утру сходим, а потом сюда, да, мамо? - Юля посмотрела на свекровь.
   - А кто останется на ночь? - отец покосился на женщин.
   - А разве можно? - Юля вопросительно посмотрела на свекра.
   - Я останусь, - тут же откликнулась Галя,- ты не будешь возражать, Гера?
   - Если надо, так надо, лишь бы разрешили,- Герман пожал плечами.
   Вечером, уложив детей спать, Герман смотрел телевизор. Ему было все равно, что мелькает на экране, так как все мысли были заняты происшествием. Его мучил один вопрос - не связано ли все это лично с ним. Перебирая события последнего месяца, вспомнив сон с дедом, поездку, когда он заметил слежку, садясь в машину к брату, он приходил к выводу, что нападение было не случайным! А может быть, и, скорее всего это так - он должен был оказаться на месте Романа. Страх охватил Германа. Он испугался, что теперь может быть и его очередь. Герман вскочил и быстро задернул шторы, пытаясь таким образом укрыться от слежки или нападения. И в этот момент раздался звонок. Германа от сильного напряжения аж подбросило на месте, он заметался по комнате, но потом понял, что это только звонил телефон, и, немного успокоившись, взял трубку.
   - Алло, слушаю вас, - голос Германа еще дрожал.
   - Очень хорошо, что слушаешь, но чувствую, что уже боишься, - голос незнакомца был приглушенный, не чёткий. - Ты понял, что произошло, дружок? Правда, произошла маленькая оплошность, исполнители чуть ошиблись и малость переусердствовали. На месте твоего брата должен был быть ты, дружок, никто никого не хотел убивать, так, малость попугать, кое-что узнать и выпустить. Ты уж извини за неточности, у кого в работе не бывает ошибок. Но, я надеюсь, ты все осознаешь и все нам отдашь. Ты меня слышишь, дружок? Или уже обделался от страха?
   - Слышу, - еле-еле Герман выдавил из себя фразу, - а что вам отдать?
   - Ну, ты даешь, дружок? До сих пор ничего не понял или притворяешься? Ты с нами такие шутки не шути, а то в следующий раз мы не перепутаем, и нашим клиентом будешь именно ты. Нам нужен желтый конверт. Ведь именно ты его получил, ведь, правда?
   - Кто должен был передать мне его и когда? - Герман немного пришел в себя и уже более смело вступил в разговор.
   - Не валяй дурака, дружок, мы знаем, что конверт у тебя.
   - Нет, у меня никаких бумаг нет. И такого конверта я не видел. А все бумаги у шефа.
   - Ты видно не понял, дружок. Речь не о бумагах, а о деньгах, и не надо прикидываться наивным. Мы знаем, что расчет произошел и бабки у тебя, но они ведь не для тебя передавались. Так что верни конверт законному хозяину.
   - У меня нет никакого конверта, и денег я не получал, - Герман продолжал поддерживать старую версию.
   -Ты лукавишь, дружок! Что, уже потратил деньги? Вот что, мы тебе даем сроку до нового года, ты хорошенько обо всем подумай, вспомни о родных, проведай брата, посмотри на него повнимательнее. Можешь взять пару сотен ему на лечение, а все остальное верни. Вернешь, и мы расстанемся по-хорошему. Ты все понял, дружок? - в трубке что-то щелкнуло и пошли быстрые губки.
   Герман медленно положил трубку на аппарат и в таком же темпе двинулся в гостиную - там все еще продолжал работать телевизор. Он упал на диван и взялся за голову. В мыслях крутилась одна из последних фраз "лукавишь, дружок", она отдавалась эхом, повторяясь, и беспокоила, как заноза.
   "Где-то я уже слышал ее,- Герман тер лоб, то ли от боли, то ли от воспоминаний,- а это обращение "дружок"? Меня так называет шеф, но это не его манера разговора. Видно, они решили его подставить в моих глазах. Подставляйте, сколько хотите, но если бы вы знали, что вначале я его подставил, вы бы таким методом не пользовались. Дурачье, вы еще меня не знаете! "Лукавишь, дружок", говорите, да, лукавлю. Какое хитрое слово "лукавить", тем и живем, что лукавим. А как же по-другому - хочешь жить, умей вертеться. Вот я и верчусь, но я не сдамся! Если оно мое, так уж мое, и вы не получите ни цента, ни грамма намека. Умерла, так умерла, как говорится в старом анекдоте".
   Ночью ему опять приснился дед. Он тяжело толкнул калитку и вошел во двор. Став на середине двора, перед крыльцом, оперся на свой посох и замер. На крыльце Герман увидел себя, одетого в одну длинную рубаху, как и у деда. Оба стояли босые, но дед на земле, а он, Герман, на деревянных половицах. Дед стоял молча, только качал головой, хмуро поглядывая на внука. Тут из-за дома выбегает Ромка, маленький, лет семи, тоже в такой же длинной рубахе и тоже босой.
   - Ты за мной, дедуль? - Роман остановился возле старшего брата, - Пошли?
   - Герман, - дед продолжал смотреть на старшего внука,- отпускаешь его?
   - Чего ты у меня спрашиваешь? - Герман возмутился и, пожав плечами, добавил,- смотри сам. А зачем он тебе?
   - Так он ведь тебе не нужен? Заберу, у нас всем место найдется. Не нашел младшенький то места в твоем сердце, не любишь ты его. А ведь он выручалочка твоя. Это он тебе нужен на самом деле, а не ты ему.
   Тут на крыльцо вышла мать и, увидав отца своего, удивилась:
   - Ты чего, отец, пришел к нам?
   - Да, вот думаю Романа взять с собой, - дед перевел взгляд в сторону младшего внука, потом на мать.
   Герман уловил тот взгляд и вдруг понял, что дед любит всех одинаково, смотрит на каждого с такой же нежностью и радостью, как только что смотрел на него, Германа.
   - Нет, отец, Роман будет с нами,- мать быстро спустилась с крыльца и, подойдя к младшему сыну, взяла его на руки.
   - Чего схватила, поставь, уж не маленький, - дед посмотрел на невестку,- надорвешься!
   - Своя ноша не тяжела,- мать прижала Ромку к себе,- вы идите, отец, к себе, отдыхайте и нас вспоминайте, а мы сами как-нибудь тут обойдемся. Нас много и мы справимся, а вы заслужили отдых. Ваша ли забота сыновей моих выхаживать? Позвольте уж нам свою работу выполнить, идите, отец, идите.
   Дед постоял немного, потом посмотрел вверх, на небо, прикрыв ладонью глаза. Потом опять посмотрел на Германа и, разворачиваясь к выходу, бросил через плечо:
   - Смотри, Герман, будешь держать ответ. Обдумай свою жизнь, все свои поступки и готовься к экзамену. Он уж не за горами, - и исчез за калиткой.
   Мать так и осталась стоять с младшим братом на руках, а Герман выбежал на улицу, но след деда уже простыл. Он вернулся обратно во двор, Ромка играл с его машинками посреди двора, мать сидела на крыльце.
   Стояло сухое жаркое лето, ласточки заливались под крышей, воробьи купались в дорожной пыли, кошка грелась на солнце.
   - Как всё же хорошо, спокойно, - Герман подошел к матери и сел рядом.
   - Ну, что, сынок, справимся сами? - мать наклонилась к старшему, пыталась заглянуть ему в глаза.
   - Не знаю, мамо. Вы начинайте, а я потом присоединюсь...
   Герман проснулся, как будто его кто-то толкнул. В ушах еще стоял голос матери с вопросом "Ну что, сынок, справимся сами?" и он никак не мог отогнать назойливое эхо. Часы показывали одиннадцать утра.
   "Ничего себе поспал! Давно я так не баловал себя, вот что значит быть одному дома. В спальне тишина, никто не беспокоит. Жена не будит со своим завтраком, не напоминает о срочных делах. Ах, да. У нас проблемы - брат в больнице. И этот сон с дедом. Теперь все встало на свои места, ясен тот сон, и ясна картина со всем нашим семейством. Братану досталось вместо меня. А я опять чист, со мной все в порядке. Ай да я! Но все равно как-то страшно мне, душа ноет, сердце бьется учащенно. Или это из-за сна? А может это из-за вопроса матери? Она так хотела что-то увидеть или что-то услышать? А я? Сказал не то, что надо было. Но ведь я сказал правду! Ох, тяжко мне. Это, наверное, из-за того, что я малость переспал. Голова шумит, все тело как-то странно ноет, мышцы выкручивает. А, это видать к перемене погоды. Да и дед приснился видно к этому"
   "Нет, не надо искать других причин. Герман, ведь ты можешь сам себе признаться - тебя мучает совесть. Ты боишься за свою шкуру. Тебя манит соблазн денег".
   Герман оглянулся вокруг себя. Никого рядом не было.
   "Господи, кто это со мной разговаривает? Неужели сам с собой? Или это кто-то сидит внутри меня и пытается на меня повлиять? Ничего себе, дожился! Сам с собой разговариваю. Сам себя стыжу и сам себе читаю нотации. Господи! Неужели произошло что-то серьезное, что со мной совесть начала разговаривать? Или это у меня "крыша" едет? Нет, тут что-то не так, что-то не чисто!"
   Герман встал, потянулся, и тут увидал себя в зеркале. На него смотрел небритый, взъерошенный мужчина без определенного возраста. Его тело было дряблым, рыхлым, с округлившимся животиком. Лицо было заплывшее, округлое, указывающее на явное чревоугодие. Он напряг зрение, чтобы четче рассмотреть себя, повнимательнее и понял, что стал плохо видеть, глаза затянуло какой-то поволокой.
   "Господи! Неужели это я? Этот мужчина совсем не похож на тридцатилетнего парня. Он тучный, неопрятный, с каким-то проблемным зрением. Нет, я не могу быть таким! Я молодой, красивый, интересный. Я нравлюсь женщинам, на работе меня уважают, правда не все, но есть такие. Начальство выделяет из всех своих подчиненных особым расположением и отношением. Нет, я не могу быть таким! Вот пойду сейчас в душ, побреюсь, причешусь. Сварю кофе, взбодрюсь и буду как огурчик. А вот с жирком надо побороться, выгнать лишнее. Все-таки надо начать заниматься спортом, пробежка по утрам лучше всякого кофе. Начнем с понедельника!"
   Он действительно стал бегать по утрам, вечерами перестал баловать себя пивом с рыбкой, после восьми совсем отказался ужинать, но стал больше курить. Коллеги объясняли его изменения в связи с болезнью брата. Герман поддерживал эту марку, демонстративно обзвонив всех своих должников с требованиями вернуть, как можно скорее, долги. Он знал, что кто-то из коллег шпионит за ним, докладывая заму обо всех разговорах Германа по телефону. Также он замечал, что частенько его деловые бумаги и папки лежат не в том порядке, как они оставлялись в конце работы. Он принял эти правила игры, каждый раз "случайно оставляя" какой-то никчемный листок с записями, или пустую папку с вырезками из газет и с закладками из вырезок с пошлыми анекдотами. Анекдоты были с прямыми намеками на стукачей и прислужников, и Герман стал замечать, как кое-кто из коллег перестал с ним здороваться, делая вид, что сильно занят работой.
  *
  
   Дни тянулись один за другим, уже пролетели новогодние праздники, опять потянулись серые унылые будни. Ситуация в стране, в жизни людей требовала изменений и новых событий, и они не преминули себя ждать - раскол Союза, отделение и утверждение независимых стран, бывших республик, деление сфер влияния и разделение промышленных зон. Всё это привело к эффекту смерча - круговорот событий, уничтожение незыблемых устоев, крушение идеологий, резкое переориентирование на самостоятельность привели стратегически важные предприятия ведущих республик к их постепенному краху. Всё раскалывалось, дробилось, делилось.
   На месте старых, маститых, мощных заводов, фабрик появлялись акционерные общества, сначала открытого, а затем закрытого типа. Медленно вырастали, как грибы после дождя, мелкие кооперативы, совместные предприятия, которые затем перерегистрировались в самостоятельные коллективные, а затем частные, единицы самоуправления и самораспоряжения собственностью, сформированной на "экспроприированных" средствах бывшего союза. Кто проявлял прыть и имел право доступа к фондам, тот медленно прибирал их к рукам и использовал так, как хотел. Но в основном, это было элементарное превращение товара в деньги,- все тут же перепродавалось. Все превращалось в денежные знаки, желательно твёрдую валюту. Имеющие, в прошлом, власть и связи, укрепляли свои "закрома" в основном за рубежом, и опять же это были те, кто имел неограниченные возможности и связи. Но были и "патриоты", решившие на время "залечь", подождать до полного развала, до полной гибели определенных направлений в любой сфере хозяйствования, чтобы потом, на развалинах, создать, возродить отрасль и быть полноправным хозяином положения. Но всё это было в далеком будущем. Пройдет десяток лет, прежде чем всё устроится, возродится или переродится. А пока шел 1991 год, и в стране начиналась быстрая делёжка, медленный распад и зарождение новых видов отношений и управления.
   Жизнь обычного населения сводилась к процессу выживания и любые методы и способы были хороши: то ли переезд в сёла, то ли челночная торговля, то ли объединенные возможности и способности людей в малых и частных предприятиях. Каждый крутился, как мог, старясь прокормить семью и иметь работу.
   Герман выбрал метод выжидания, притаившись под крылышком шефа, ждал дальнейших действий "кураторов", но телефон молчал. Его волновало лишь одно, чтобы сейчас оставили его в покое и этот раскол помог ему переждать тяжелые времена. А когда всё успокоится, нормализуется и жизнь начнет постепенно восстанавливаться, вот тогда он, Герман, начнет действовать. Он надеялся, что многие покинут страну, или город, затеряются в хаосе перестройки, успокоятся и, наконец, забудут про него.
   Родня все силы и время бросила на вытаскивание Романа из лап смерти, и Герман сутками не видел жену, узнавая новости по запискам или редким телефонным звонкам. Все средства, выбитые у должников, Герман со спокойной совестью отдал матери, понимая, что этого хватил не надолго, но он также считал, что исполнил свой долг перед братом, отдав эти деньги на лекарства. Изредка ему звонил отец и уставшим голосом, часто вздыхая, рассказывал о состоянии брата, о борьбе матери за его жизнь, о проблемах и тревогах. Герман слушал его, не перебивая, но все его мысли были направлены только на свои дела и проблемы - его мало интересовали чьи-либо дела.
   "Что, батя, как прижало с младшеньким, тут же вспомнил о старшеньком! Но ты нашел плохого собеседника,- думал Герман про себя,- мне своя рубаха ближе к телу и я, в первую очередь, побеспокоюсь о себе. У меня тоже семья, дети, жена не работает, а торчит в больнице, вам помогает. А кто подумает обо мне. Вы всё младшенькому отдавали, носились с ним. А я? Подумали хоть раз, побеспокоились? Хорошо, что я рано оперился, семьей обзавелся и ушел на собственные хлеба. Копейки не взял, когда трудности были, сам выкручивался, находил возможности подработать. А вы всё - Ромка, сыночек! Вот и копошитесь дальше".
   Отец явно хотел не только поговорить, он хотел увидеться с сыном, намекая на возможности встреч. Просил приехать к бабке, проведать, посидеть в отчем доме, поговорить, но Герман отнекивался, ссылаясь на большую загруженность и проблемы с работой. Он не хотел ни посещать больницу, ни ехать к бабке, ни встречаться с отцом или прочей родней, отдаляясь от них, забывая о родственных связях. Германа беспокоил только вопрос о собственной безопасности, и личном благополучии. Его эгоизм в это время проявился в полной мере, закрывая глаза, уши и отстраняя и отдаляя его чувства от кровных уз, от элементарных человеческих отношений.
   Когда же позвонила мать и едва слышным голосом попросила его приехать, Герман встревожился, испугавшись её тихой, как бы усталой, манеры разговора - такого голоса матери он еще никогда не слышал.
   Мать ждала его в доме, на половине бабки, был накрыл небогатый стол, состоящий из постной еды - и мать и бабка соблюдали пост. Он приехал с гостинцами и, выкладывая их на кухне, поглядывал на своих женщин, едва узнавая их - обе постарели, осунулись. Казалось, что они одного возраста, обе были совсем седыми, лица были в морщинках и мудрая старческая грусть в глазах.
   "Неужели состояние брата так повлияло на них? Неужели то, что случилось, можно считать горем и страдать от этого? Ведь жизнь продолжается, все живы. Ну, у кого-то здоровья нет или денег, но все так сейчас живут и не убиваются. И зачем мать меня позвала? Зачем мне всё это видеть? Я не буду страдать, не буду убиваться. Ну, случилась беда, мало ли что еще в жизни произойдет, а потому надо игнорировать текущие проблемы и уверенно смотреть вперед, в будущее".
   - Ты проходи сюда, сынок,- мать позвала его в большую комнату,- присаживайся. Сейчас перекусим, что Бог послал, поговорим, на тебя посмотрим. Давно не виделись.
   - Чего ж давно? - Герман вошел в комнату, прихватив порезанный сыр, колбасу и сок, - На Рождество виделись.
   - Ты знаешь, сынок, из-за Ромочки все дни смешались, - мать грустно посмотрела на сына, - уже не помню какой день на дворе.
   - Мамо, зачем же так убиваться? - Герман присел возле матери, - брат - то живой, врачи его подлечат, на ноги поставят. У нас ведь самая лучшая медицина.
   - Оно то так, медицина лучшая, но работать бесплатно никто не хочет. Всем надо в карман пятёрочку положить. Но денег не жалко, если б только Ромка поднялся, - мать прижала платок к глазам, - ты бы посмотрел на него. Ведь как страдает, как мучается от болей, от постоянного лежания.
   - Мамо, главное он живой,- только и мог сказать Герман, понимая, что это только отговорка.
   - Ну, разве это жизнь, - мать в отчаянии всплеснула руками, - третий месяц пошел, как он борется за жизнь. Я уже не могу видеть его страдания. Семья без отца, жена без мужа, в стране непонятно что твориться. Деньги таят, как снег, а ведь надо не только жить, надо зарабатывать, надо платить.
   - Гера, - тут в разговор вступилась бабка, - мы ведь тоже не сидим, сложа руки. В церковь, как на работу ходим, отмаливаем грехи. Только вот не понятно, чьи они.
   Герман насторожился, предчувствуя бабкины догадки. Она могла каким-то шестым чувством догадаться о незримой связи, соединившей в ту ночь двух братьев.
   - Ты о чем? - Герман испуганно посмотрел на бабку.
   - Все мы грешны, сынок,- бабка покачала головой, вытирая мокрые глаза,- каждый из нас совершает тяжкие поступки, не задумываясь о последствиях. Ну кто думает о том, что за всё надо платить, расплачиваться. А особенно, за греховные деяния, за греховные мысли, за отсутствие Бога в душе.
   - Ну причем тут Бог, - Герман встал и нервно заходил по комнате, - чуть что, сразу Бог. Ведь вы считали брата чуть ли не святым. Не пьет, не курит, не изменяет, не ворует. А ведь Бог его за что-то наказал?
   - Герочка, БОГ НЕ НАКАЗЫВАЕТ! БОГ УЧИТ!
   - Ну, и чему он всех нас учит, ваш Бог? - Герман остановился возле матери и возмущенно посмотрел на нее. - Чему он, например, учит тебя?
   - Господи, если бы знать, где что не так сделали. Ведь воспитывали вас одинаково, любим вас тоже одинаково, но ведь Ромка так пострадал. Ведь неизвестно, когда он встанет, и встанет ли вообще.
   - Дочка, не говори так,- бабка нежно стукнула ее по спине,- отмолим мы нашего Ромочку! Надо верить, надеяться и желать. Все силы положим на благое дело. Только вот сомнения у нас.
   Бабка пристально посмотрела на старшего внука. У Германа по спине поползли холодные мурашки, и он понял, что бабка догадывается.
   - Скажи нам, Герочка, не чувствуешь ли ты своей вины на страданиях брата?
   - Да с чего ты взяла?
   - Дед приходил ко мне. Он ведь и у тебя был, он мне сказал, - бабка не сводила с него глаз.
   - Ну, что-то было такое. Снился он мне, но давно это было, еще перед новым годом. - Герман устало сел на диван, старясь подальше быть от назойливого взгляда бабки.
   - Когда? - мать привстала от удивления, - Еще до трагедии? А ну рассказывай.
   - Да я уж и не вспомню, - Герман заерзал на диване.
   - А ты напряги память, ты у нас памятливый. Давай вспоминай, - бабка привстала и передвинула свой стул поближе к дивану.
   Герман понял, что увиливать нет смысла и начал свой рассказ, вспоминая подробности. Когда он закончил, в комнате стояла полнейшая тишина. Мать с бабкой сидели молча, обе прикрыв рот рукой, а бабка еще и качала головой.
   - Так вот что я скажу, - она откинулась на спинку стула и стала постукивать пальцем по столу,- Ромка взял твои грехи на себя и теперь страдает от такой тяжести. Сыночки, вы наши сыночки, не ведаете, что творите, а от отчетных дней не скрыться, не утаиться.
   Бабка медленно подняла со стула, подошла к инокам, что висели в углу комнаты, и стала быстро креститься, что-то шепча. Мать тоже перекрестилась, посматривая на иконы, потом вздохнула и тихо сказала:
   - Мне бы самой догадаться, но любовь моя материнская была слепа. Мы будем отмаливать грехи ваши, чтобы нам это ни стоило. В этой ситуации есть и моя вина, что не досмотрела, не понимала важности ваших натянутых отношений, но я приложу все усилия, чтобы исправить свои ошибки, поднять на ноги Ромочку. Отдам все силы свои для того, чтобы вернуть ему здоровье, радость жизни. Сынок,- она посмотрела на Германа, - я понимаю, что ты не будешь надрываться, чтобы помочь брату. Одно прошу, сходи в церковь, поставь на здравие ему свечу, закажи сорокоуст, помолись и попроси у Господа помощи в нашем нелегком деле.
   Он шел домой, медленно двигаясь по улице, и лениво созерцал окружающую суету. Он не спешил домой, знал, что дома только дети, Гала проводила все дни в больнице, взяв на себя львиную долю забот, так как у невестки было двое маленьких детей. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Разговор с матерью и бабкой тяжелым грузом давил на голову, нервы. Он чувствовал себя раздавленным, побитым, понимая, что от таких чувств не спрятаться, не скрыться.
   "А может, напиться и забыться, - подумал Герман, - водка всегда помогала уйти от грызущей совести, от укоров и самоедства. Хотя одному пить как-то не этично, а компанию в дом тащить не очень-то и хочется. Зайду-ка я в забегаловку, опрокину стаканчик и домой баиньки".
   В кафе было столько народа, что пришлось проталкиваться сквозь толпу, чтобы добраться до прилавка. Герман ловко работал локтями, прокладывая себе дорогу и расталкивая хмельных посетителей в разные стороны. Он уже подбирался к заветной цели, когда до него дошли отрывки чьего-то разговора. Голоса говоривших были знакомы, и Герман повернулся в ту сторону, откуда шли звуки. В дальнем углу едва просматривались очертания двух мужских силуэтов, но при слабом освещении различить можно было только черты лица одного из говоривших. Один из них сидел к Герману спиной, второй был напротив собеседника и в нем он узнал своего дядьку, родного брата отца. Оба были сильно пьяны и говорили громко и невнятно, но Герман сразу понял, что разговор о нем. Дядька доказывал своему собеседнику, что именно племяш виновен в том, что произошло с Романом.
   "Племяшем всегда называл дядька только меня, а значит, промываются именно мои косточки. Прошло уже столько времени, а страсти до сих пор кипят. Ну, чего им неймётся, чего дядька лезет не в свои дела. Пусть радуется, что с его сыновьями ничего такого не произошло. Может подойти и рот закрыть, хотя всем рта не закроешь. А ведь разговоры ведутся не только по пьянке, явно и дома до сих пор обсуждают трагедию. Господи, забот у них видать, мало, делать больше нечего. Ведь беспокоиться надо не об этом, а о том, чтобы работу сохранить, чтобы заработок был, чтобы хлеб с маслом детям и внукам каждый день подавать. А они всё обо мне судачат".
   Герман уже хотел подойти к беседующим, когда голос второго собеседника остановил его, то был отец, и он говорил так, что Герман понял - отец не пьян, он уставший, измотанный человек.
   - Ты старшего моего не трогай, он, может, самый ущербный из нас. Его пожалеть надо, сердце у него холодное, душа слепая. Он не ведает, что творит. Вот он, не дай Бог, если бы с ним такое приключилось, не выдержал бы. Потому Господь и пожалел его, отвел нечеловеческие страдания. Ведь у него ничего нет за душой, а если нет, то и отдавать нечего. Мы ведь живем, отдавая, и живем благодаря тому, что получаем от отдающих. Вот такой круговорот добра в природе.
   Оба замолчали, переваривая информацию, а Герман стоял на месте, укрытый толпой от глаз родни, и размышлял над услышанным. Желание выпить отпало само собой, и он медленно двинулся к выходу - хотелось поскорее попасть домой, спрятаться, уединиться. Захотелось увидеть жену, он вдруг почувствовал жуткую тоску и понял, что сильно соскучился. За эти месяцы они виделись мимолетом, успевая перекинуться несколькими словами, не более того. Хотелось прикоснуться к ней, ощутить едва уловимый её аромат, услышать её голос.
   Он почти бежал домой, срезая углы дороги, пробираясь сквозь кустарники палисадников в чужих дворах, максимально укорачивая путь. Уже в своем дворе, обходя разлом тротуара, он споткнулся и, стараясь не упасть, стал цепляться за нехитрое ограждение. Но оно оказалось не закрепленным, и Герман стал заваливаться в вырытую яму с выломанными из ограждений палками в руках. Яма была глубокой, на дне стояла грязная вода, и Герман с размаху нырнул в эту гущу, уходя под воду с головой. На улице уже была вечерняя темень, и одинокие прохожие старались обойти эту часть пути другой дорогой. Никто и не заметил, как человек упал и скрылся в грязи сточных вод. Сколько прошло времени, Герман вспомнить не мог. Он барахтался в холодной, грязной воде, пытаясь остатками палок найти упор, зацепиться за край разлома тротуара, но примерзшая вода уже схватывалась коркой льда, а края ямы были покатыми и скользкими. От холода и страха у него пропал голос, и Герман не мог даже толком и крикнуть, позвать на помощь. Силы были на исходе, вокруг стояла глубокая ночь, холод и сырость сковали мышцы рук и ног, отчаяние и беспомощность подводили нервы к истерии. Безвыходное положение и немощность порождали ярость, ненависть к самому себе, к дурацкой ситуации, к равнодушию жильцов близлежащих домов.
   "Ну, это надо же, уже в своем дворе, почти у своего дома, где тепло и уютно, попасть в такую дурацкую ситуацию. Ведь никто и не поверит, что я барахтаюсь в этом дерьме и вылезть никак не могу, тут еще и голос пропал! Прямо нарочно меня сюда бросило, чтобы до меня дошли муки брата. Господи, что же это я такое надумал, в голову эта мысль сама залетела, что ли? А ведь точно! Только так можно и понять эту оказию"!
   "Что, испугался, боишься за свою шкуру! Герман, наберись смелости себе признаться - тебя начинает мучить совесть.."
   Герман замер, незнакомый голос вогнал его в страх. Он уже знал, что кто-то говорит с ним, но кто? Он отчетливо слышит чей-то голос и это не галлюцинации!
   "Помолись, попроси у Господа нашего помощи, осознай свой грех и к тебе придет помощь!"
   Герман стоял по грудь в воде и не понимал, что ему делать. Он запрокинул голову к небу, там была сплошь темнота и не проглядывались ни луна, ни звезды.
   "Но ведь так не бывает! Ведь на небе не было ни туч, ни облаков. И тумана тоже нет. Что могло затянуть небо так, что не видно ни луны, ни звезд. Как назло, не работает ни один фонарь в этом месте. Нужен свет! Господи, дай мне свет. Господи, пощади меня. Я совершил грех, я не понял главного - уважать и любить. Я ущербный, я нищий духом. Да, я ущербный, я мелкая песчинка, я ничто. Прости меня за слепоту и холод сердца. Помоги растопить эту глыбу, помоги мне проявить силу воли и начать оживлять свою душу. Господи, дай мне знак, что услышал меня. Покажи, что ты услышал меня, чтобы я понял, что мыслю правильно"!
   Сколько прошло времени, не знает никто, но в какой-то момент Герман стал замечать изменения в окружающей обстановке. Он стал различать очертания своей ловушки, увидал стенки ямы, зыбь воды. Запрокинув голову, он увидал едва заметный диск луны, она едва просматривалась сквозь ночные тучи, проливая тусклый свет. Затем ее часть прорвалась сквозь разорванный край облака, и вокруг стало светло и ясно. Герман взбодрился и тихонько прошептал:
   - Есть тут кто?
   Голос обозначился и Герман, уже смелее и громче позвал на помощь. Вдруг над головой кто-то прошептал:
   - Кто тут?
   Герман от такой неожиданности быстро получить ответ на свой призыв так испугался, что голос опять пропал. Он только мог взмахнуть свободной рукой, вторая опиралась на обломок палки, удерживая его от падения.
   - Есть тут кто? - опять послышалось откуда-то сверху.
   - Да, есть, - Герман едва прошептал, махая рукой.
   - Что вы тут делаете? - кто-то пытался наклониться ниже и разглядеть маячащую фигуру в воде.
   Герман хотел возмутиться, но голос предательски подводил его - получалось только шипение и возмутительное присвистывание.
   - Вам нужна помощь? Я сейчас,- странный прохожий так же исчез, как и появился.
   Уже под утро Германа вытаскивали разбуженный дворник, охранник и тот запоздалый прохожий. Дворник злился, возмущаясь случившейся ситуации, всё время приговаривал:
   - Я ведь предупреждал! Я ведь говорил, что так никто не ремонтирует тротуары во дворах. Я ведь просил их сделать все сразу, а они вон что натворили.
   Охранник не то хихикал, не то сопел от усердия, вытаскивая окончательно замершего и мокрого человека.
   Прохожий громко возмущался такому безобразию, грозясь написать, куда следует.
   Они все тащили Германа, как бездыханное бревно, из скользкой ямы. А он не мог ни помочь им, ни пошевелиться - руки и ноги свело от стояния в холодной воде, одежда была мокрая и мерзлая и взялась ледяной коркой, в ботинки набралась вода, и они стали неимоверно тяжелыми.
   - Ей, товарищ, где ты живешь? Тебе надо срочно домой и в ванну. То, что ты уже подхватил воспаление, это факт, - прохожий суетился, мешая остальным дотянуть бедолагу до твердого асфальта.
   - Послушайте, - не выдержал дворник, обращаясь к неуклюжему помощнику, - Вы нам мешаете! Знаете что, идите лучше за дополнительной помощью.
   - Так я и пытаюсь выяснить у этого несчастного, где он живет, какой домашний номер телефона, чтобы предупредить родных, а он молчит.
   - Я бы посмотрел на Вас, если бы Вы были сейчас на его месте, как бы Вы разговаривали.
   Кое-как суетливому спасителю удалось выдавить из Германа номер телефона, и он помчался звонить. Через какое-то время, когда Германа уже затащили в каптерку дворника и тот растирал его голые, замершие ступни водкой, появился прохожий, за ним показалась и Гала.
   - Господи, Гера, что опять с тобой произошло? - жена всплеснула руками и расплакалась.
   - Я думаю, это покушение! Нормальный человек ни за что туда не сиганёт, - начал тараторить прохожий - спаситель.
   Герман полулежал - полусидел, едва понимая, где он и что с ним, но фраза, брошенная незнакомым человеком, привела его мысли к работе:
   "А ведь действительно, мне сейчас как нельзя, кстати, такая версия. Пусть я заболею, пусть буду мучиться, но эта ситуация отведет от меня дальнейшие посягательства и успокоит кое-кого. Пусть все думают, что на меня действительно напали, и я очень пострадал. Мне это ничего стоить не будет, а вот пользу принесет!"
   Жена пыталась стереть с его лица грязь, тихонько всхлипывала, дворник всё возился с растирками, охранник молча стоял у двери и курил сигарету, выпуская дым на улицу. Затем он отшвырнул окурок и тихо сказал:
   - Нечего суетиться и кудахтать, надо скорую вызывать. По всему видно этот человек подхватил все воспаления, какие могут быть после такого купания. Тут и воспаление лёгких, и застуда почек и по мужской линии тоже, может быть и ревматизм.
   - Ну, чего раскаркался, - перебил его дворник, - воспаление, воспаление. Даст Бог, обойдется малым. А вот скорую вызывать надо немедленно, а то время теряем. Иди, звони,- он перевел взгляд на охранника, - а мы понесем его домой.
  *
  
   Герман дремал, жар немного спал, боль в голове утихла, перестала выламывать кости и крутить суставы ног. За последние две недели болезнь так его вымотала, что ему уже было всё равно, чем его лечат и когда всё это кончится. Он уже перестал реагировать на разговоры врачей, на посетителей. Безразличие и апатия завладели его чувствами, эмоции растаяли, как снег за окном. Физические страдания вытеснили из памяти воспоминания о той ситуации, из-за которой он оказался в таком тяжелом положении. В моменты просветления Герман пытался воссоздать тот роковой вечер, но только видел темный фон и тусклый диск луны. Порой ему казалось, что это вовсе не луна, а светильник, тускло освещающий помещение. Он не мог понять, почему свет был затуманенным, слабым, но спрашивать об этом не хотелось - равнодушие перерождалось в лень. Чтобы ни на что не реагировать, он решил всё время спать, забываясь, уходя в себя. Но там, в себе, он ничего не видел, ничего не ощущал - там был вакуум. Он напрягал внутреннее чутье, стараясь высмотреть свои чувства, свои приятные воспоминания, ощущения, но видел только одну сплошную черную дыру. Что он хотел увидеть, объяснить самому себе он не мог, но жажда чего-то осязаемого и необычного мучила его. После долгих дней и ночей он вдруг поймал себя на мысли, что ищет свет, ждет, когда вспыхнет яркая точечка звездочки, когда появится ее недосягаемый и манящий отблеск. Он всецело ушел в достижение этой цели, игнорируя окружающий мир с его заботами, задачами и проблемами. Ему нравилось это состояние, когда ожидаешь чего-то, чего не знают и не видят другие. Не нужно было ничего ни объяснять, ни рассказывать - он спал, погруженный в свое мироздание, выдуманное им самим, неестественное, далекое и пока недоступное. Но когда-нибудь наступит тот момент, когда человек или достигает своей цели, или резко поменяет саму цель. Это может происходить по двум причинам: или он сам меняет желание, или кто-то вмешивается, вклинивается в его путь, меняя траекторию его пути.
   Герман медленно просыпался от ощущения того, что что-то яркое, резкое пыталось прорваться в его взор, сквозь плотно сжатые ресницы. Ему мешал этот незваный гость, но свет нарастал и будоражил его, невольно заставляя включить сознание и открыть глаза. Помимо этого до его слуха доходило какое-то нашептывание, оно монотонно вливалось в его уши, мешая уходить в себя. Обе эти помехи заставляли его возвращаться в то состояние, в котором Герману было не уютно, а манящий невидимый внутренний мир звал, тянул к себе. Желаемый огонек звездочки так и не появился, перед глазами стояла бездонная черная бесконечность, медленно всасывающая сознание человека в себя, поглощая все реальное, осязаемое и ощущаемое. Она уже завладела большей частью человеческой мысли, но в какой-то момент застопорилась - ей что-то мешало полностью овладеть сокровенным и желанным, и самым главным на этой земле. Ей мешало это назойливое пошёптывание, исходившее из женских уст, медленно вливавшееся в чувственные клеточки больного человека и будоражило их, заставляя функционировать, работать. И они поддавались этому, распространяя свои обновляемые силы дальше, делясь новой энергией и жаждой жизни с каждым, кто соприкасался с ними. Так возобновлялась совместная работа всего организма, и этот труд подкреплялся новым чувством, чувством любви и радости от важности и значимости своего вклада в общее дело выздоровления Человека.
   Герман неожиданно вздрогнул и глубоко вздохнул, глаза открывать не хотелось, не хотелось никого видеть, слышать и тем более разговаривать. Он пытался потянуть время, но тут послышались чьи-то голоса, они о чем-то разговаривали, и Герман уловил последнюю фразу:
   - Он уже пришел в себя, он, скорее всего, нас уже слышит. Только не надо с ним ни о чем говорить, пусть побудет в таком состоянии еще немного. Видно, не очень-то он хотел быть с нами, а мы его заставляем.
   "Это они говорят обо мне. Как они мне все надоели, кто их просил беспокоиться обо мне, тащить туда, где мне не нравиться, не хочется быть. Чего они лезут со своей помощью без спроса?"
   "От кого хочешь спрятаться? От себя спрятаться невозможно! Твоя совесть не позволит тебе уйти "
   "Этот голос меня уже стал раздражать, - внутри у Германа уже начало всё кипеть. - Ты посмотри на эту наглость, он уже позволяет себе слишком много. Вот доберусь я до этого наглеца шептуна и посчитаю его ребра".
   Он резко открыл глаза, и яркий поток дневного света ослепил его, разозлив. Он быстро прикрыл рукой лицо и гневно крикнул:
   - Можно было бы и свет погасить.
   - Это погасить нельзя, это солнце.
   - Тогда задерните шторы, по крайней мере, - злость нарастала и клокотала в его голосе.
   - Сейчас, сейчас.
   Кто-то засуетился, и в комнате стало чуть темнее, но лучи все равно проникали сквозь щели и прорези штор.
   Герман медленно отвел руку от лица и огляделся. В комнате стояла одна кровать, возле нее несколько столиков с приборами, капельница, пару стульев и вешалка. Он поискал глазами говорящего, но никого рядом не было.
   "Странно, кто-то ведь мне отвечал, а где он? Не мог же он спрятаться, здесь никто в прятки не играет"
   - Кто здесь? - любопытство Германа заставило его заговорить.
   - Я тут.
   Герман обернулся на голос и увидал жену.
   - Ты где это пряталась, - пытаясь сдержать себя, Герман гневно посмотрел на нее.
   - Я была за ширмой, вон там,- она махнула в сторону, противоположную окну.
   - Что там?
   - Там выход, но он прикрыт ширмой от посторонних глаз. Нет, скорее кровать больного укрыта от лишнего взгляда. Уж слишком много любопытных ходит по коридорам, и заглядывает в палаты.
   - Ну, теперь все понятно. Как мои дела?
   - Сегодня на обходе лечащий врач сказал, что ты должен уже идти на поправку. Кризис миновал, и теперь лечение будет продвигаться быстрее. Есть вероятность тебя выписать к майским праздникам домой.
   - К майским? - Герман попытался привстать от удивления, - Это сколько ж я провалялся?
   - Ты не провалялся, ты чуть не умер. А прошло уже около месяца. А через две недели уже 1-е мая.
   - А я ничего не помню, представляешь? Помню только луну, а может это и не луна, а вот этот светильник на потолке.
   - Да, всё произошло ночью, при полной луне, но ведь потом ты должен был что-то помнить, ведь в начале ты был не так сильно болен, как оказалась потом, разговаривал, давал ЦУ.
   - В памяти ничего нет! Даже не помню причины, из-за чего всё произошло?
   - Ты упал у нас во дворе в яму с холодной водой и провел там всю ночь. Там как раз утром разрыли часть тротуара, трубу какую-то прорвало, а за день отремонтировать не успели, бросили, едва расставив ограждения. Вот тебя туда, в то болото и угораздило.
   - В яму? - Герман задумался, пытаясь хоть что-то припомнить,- ночью? Я туда сам сиганул или как? - Герман стал смутно припоминать разговор спасателей.
   - Тот, кто тебя нашел, говорил, что вроде на тебя покушались, но никто не захотел вызывать милицию, да и некогда было, надо было тебя спасать. Кто-то вызвал скорую, мы тебя едва успели до нашего подъезда донести, а она уже во двор въезжает. Потом больница, суета вокруг тебя, так всё и осталось без милиции. Здесь записали, как бытовая травма, ведь это произошло вечером, в не рабочее время. А на работе переполошились, прибежали сразу же, как только узнали, что ты здесь. Шеф, кстати, тоже интересовался, сам ли ты или тебе помогли туда попасть, но я ничего ему не сказала. Я ведь не знаю, как всё было, а ты что-нибудь помнишь?
   Герман вспомнил тот разговор и свою мысль по поводу выгоды с версией о покушении.
   "Ай да я молодец! Даже в такой ситуации сразу же смекнул о том, что всё это на руку мне. Вот пусть и будет эта версия работать и окончательно отведет от меня все подозрения. Может, тогда и отстанут от меня мои кураторы".
   - Да, кто-то шел за мной тогда. Там ведь кусты высокие, ночь была, а я спешил домой, не оглядывался. Мало ли кто где ходит! Может, тот хвост и помог мне упасть, а может, всё произошло случайно, он не хотел толкнуть, или случайно зацепил меня и слетел я в ту яму уже по инерции. Смутно помню, ведь когда это было, - Герман замолчал, отвернувшись к окну.
   Яркий свет пытался проникнуть в комнату, тонкими лучиками прорываясь сквозь не очень плотные старые шроты. Они колыхались под напором слабого сквозняка, идущего из открытой форточки и в комнате чувствовалась свежесть улицы, буйствующей весны и распустившейся листы.
   - А что, весна в полном разгаре,- Герман резко сменит тему, пикантная ситуация его раздражала и беспокоила.
   - Да, всё как-то зазеленело сразу, едва растаял снег. Подули теплые ветра, постоянно светило теплое солнышко, вот весна и решила проявить себя в полной мере и сразу.
   - Ты прямо как писатель! Так всё красиво и складно разложила, как в статье из журнала.
   - А знаешь, ты прав. Мне предложили немного подработать, не смотри на меня так, - Гала присела на стул у кровати и стала разглаживать подол халата на своем колене,- работа на дому. Бывшая сотрудница из редакции недавно позвонила и попросила помощи. В её отделе завал материала, а обрабатывать не кому. Вечером она привозит мне папки с бумагами, за ночь я их редактирую, а утром она у меня всё это забирает. Очень удобно им и мне, мы уже подписали все бумаги о приеме на работу. Перед праздниками получу свой первый аванс, сумма должна быть неплохая. Надо ведь как-то семейный бюджет пополнять - пока тебе больничные начислят, пока выплатят. А ведь деньги нужны сегодня, завтра.
   - Ладно, не оправдывайся,- Герман устал слушать жену, пытаясь повернуться к ней спиной, лечь на бочок и подремать,- тем более ты уже оформилась без моей санкции, да и деньги сейчас очень нужны. Пойти лучше отдерни немного штору, я хочу посмотреть в окно, а потом поспать.
   Герман решил вспомнить все подробности того дня, где был, с кем разговаривал, кого видел, какой дорогой шел. Он прикрыл глаза и перед ним постепенно стала вырисовываться картина того дня с подробными встречами, вот он видит себя идущим, потом бегущим сквозь чащи кустарников, вот он уже у края разлома той злополучной ямы. Он останавливается и медленно наклоняется над ней, пристально вглядываясь вглубь. Там, внизу черная, бездонная дыра зловеще притягивает его, он пытается пятиться, но сзади что-то мешает ему. Он пытается рукой оттолкнуть что-то, но натыкается на стену, которая медленно надвигается на него, пытаясь столкнуть. Вот он уже у самого края, нога вот-вот соскользнет, он хватается на край ограждения и тут видит, что там, в яме, уже кто-то есть. Он пытается крикнуть: " Там нет места двоим, не могу я туда упасть, там уже кто-то есть!". Стена останавливается, и, повременив, медленно возвращается назад, и уже он её не ощущает. Он успокаивается, отходит, рукавом смахивает выступивший на лбу, пот, но любопытство его возвращает назад, к яме, он опять туда заглядывает и видит там... брата, Романа. Герман отскакивает и испуганно оглядывается, ища непрошенных свидетелей. "Господи, что же делать, - шепчет сам себе он,- Нет, надо вернуться и вытащить его оттуда. Я ведь теперь знаю, как там страшно и холодно!" Он начинает искать вокруг ямы подсобные орудия, палки, веревки и видит, кем-то забытую, лестницу. Она была вся изломана, без нескольких ступеней, но вполне пригодная для того, чтобы зацепиться за нее. Он хватает лестницу и тащит к яме, медленно спускает ее, придерживая за края, и кричит: "Ромка, хватайся за перекладину и держись, я буду тащить тебя". Из черной воды появляется голая грязная рука брата, он медленно сжимает в руке шаткую перекладину и Герман со всей силы тащит лестницу на себя. Она оказывается очень тяжелой и у Германа не хватает сил, он упирается ногами о разлом асфальта, тужится, и лестница поддается, медленно движется за Германом. Вот уже над ямой появляются руки брата, потом голова и вот уже они лежат оба на голом асфальте, изможденные, грязные. "Ну, как дела, брат, - Герман пытается рассмотреть лицо Ромки". "Нормально,- тихо шепчет брат,- будем жить".
  *
  
   На работу он вышел в самый разгар летнего сезона - многие из его коллег были в отпусках. Секретарь шефа рассказала о последних событиях, произошедших в конторе. Видно было, что она давно не имела такого внимательного и любопытного слушателя.
   - Тут такое без Вас творилось!- щебетала без остановок девчонка,- Представляете, приехали к нам из министерства, позабирали какие-то папки. Шеф страшно нервничал, пытался кое-что предпринять, но потом успокоился, сник. Заперся в коморке у кассирши и просидел там аж до отъезда конфискаторов, так их назвал шеф. Вечером всех нас собрал и провел тайное совещание.
   Секретарь замолчала, и пристально посмотрела на Германа. Потом заглянула ему через плечо - он закрывал своим телом обзор входных дверей.
   - Понимаете, шеф в последнее время ходил такой поникший, грустный. Он тогда с нами разговаривал, чуть ли ни шепотом. Говорил, что над нашей конторой нависла угроза закрытия, что в стране начнутся беспорядки, грядет хаос, анархия. Некоторые стали хихикать, так он так на них вызверился, так рявкнул, что у меня мурашки по спине побежали. Сказал, что придется всем увольняться, так как есть вероятность, что нас переведут на самоокупаемость. Вы знаете, что это такое? Честно говоря, я ничего не поняла из всего того, что он нам говорил тогда. Да, я думаю, что не я одна такая. Вы прямо вовремя попали в больницу, отлежались там, малость переждали все эти непонятные ситуации. А шефа сегодня не будет, и завтра тоже. Он вообще не ходит на работу, и дома его нет, он сам звонит каждый день в одно и тоже время и дает Ц.У. - она посмотрела на часы и сказала,- вот, черед полчаса он будет звонить. Кстати, на прошлой неделе он вспоминал о вас, интересовался, когда вас ждать на работе.
   "А ведь всё это время шеф не тревожил меня,- задумался Герман,- странно и так не похоже на него. Видно дела приняли очень серьезный оборот, что он только раз звонил домой, а вот приветы не передавал, и вообще не интересовался моей персоной".
   - Так вы передайте ему, что с сегодняшнего дня я весь готов приступить к делам конторы.
   Герман прошел к своему рабочему столу. Он тут же заметил, что кто-то неаккуратно перешарил все его полки, перевернул бумаги на столе. Вспомнилось, о чем говорила секретарь, и стало понятно, что особое внимание при конфискации деловых бумаг уделялось именно рабочему месту Германа.
   "Хотелось бы посмотреть на их рожи, когда они перебирали мои бумаги! - Герман ехидно улыбнулся.- Со мной так не пройдет, любопытные вы мои, всё своё ношу с собой и прячу подальше от любопытных глаз. Не дождётесь от меня ни одной зацепочки, ни одной подсказочки. Что я наработал, то и есть мой капитал!"
   Герман складывал папки по-своему, выстраивая их по алфавиту, пересматривал оставшиеся бумаги, ненужные рвал и выбрасывал в мусорную корзину. Он так увлекся уборкой на своём столе, что когда зазвонил телефон, Герман от неожиданности чуть не свалился со стула. Резко схватив трубку, он сбил телефон со стола, тот упал на пол и разбился, прервав звонок вызова.
   - Вот те раз! - воскликнул Герман и бросился собирать осколки.
   Он сидел на корточках под столом, складывая детали телефона в коробку, когда в комнату тихонько кто-то вошёл, немного постоял в дверях и на цыпочках направился к столу Германа.
   Герман заметил чьи-то хорошенькие ножки, притаился, любуясь переливами на колготках.
   "Какая красота, чьи такие? Неужели обладательницей таких потрясающих ножек является секретарша шефа. Кстати, как её имя? Вылетело из головы, а вспомнить трудно, ведь мало кто её звал по имени. Мало того, на неё мало кто обращал внимание - она, конечно, мила, но, вот например, очки не красят её. Похоже, что со вкусом у неё проблемы, и одета она не очень привлекательно. Но ножки в таких недешевых колготах, туфельки очень и очень. Явно, это всё не отечественного производства. Скорее всего, это подарки шефа. Неужели у них роман? Хотя, на шефа это не похоже, но всё может быть... ".
   Тем временем ножки приблизились вплотную к столу Германа и остановились у стоящего рядом стула. Герман понял, что попал в неловкое положение, а из укрытия не очень то хотелось высовываться - девушка может подумать неизвестно что. В такой пикантной ситуации каждый решил притаиться: Герман, как наблюдатель из-под стола, девушка, как вошедшая без спроса в комнату, да ещё и стоящая у стола, как шпионка. Прошло немного времени, и Герман понял, что секретарь уходить не собирается, а время шло, вот-вот начнут приходить коллеги. И только Герман решил выйти из своего наблюдательного укрытия, как вдруг девушка резко присела на корточки и оба замерли от удивления и неожиданной встречи. Они смотрели друг на друга сначала, с удивлением, потом со злостью, понимая, что раскрыта тайна подсмотра, потом, с обидой, так как оба были разоблачены, как тайные шпионы.
   - Что вы тут делаете! - возмущенно и в один голос они крикнули друг другу.
   Герман выскочил из укрытия, разбрасывая остатки телефонного аппарата, девушка отскочила от стола, сметая рукой бумаги, лежавшие у самого края.
   - О, Господи! - прозвучало опять хором.
   - Вам звонил шеф,- начала оправдываться секретарь.
   - А у меня запутался провод и потянул за собой аппарат, телефон упал на пол и разбился, вот и пришлось собирать осколки, - оправдывался Герман, усмехаясь. Он удивлялся, что оказался в такой пикантной ситуации, незаметно наблюдая, как девушка собирает сброшенные бумаги.
   Она ловко наклонялась, не сгибая колен, поднимала каждую бумажку отдельно и аккуратно складывала в стопку. На щеках выступил румянец, но по лицу было видно, что она спокойна, уравновешенна. Герману это очень понравилось, и он сам себе удивлялся, что только сейчас увидел свою давнюю коллегу другими глазами.
   - Так что вы там говорите? Звонил шеф? Ну, и как он там?
   - Да, звонил шеф и хотел с вами переговорить, но я не смогла вас соединить. Он просил вас подъехать к нему на дачу.
   - На дачу? - удивленно переспросил Герман.- Я там никогда не был.
   - Я знаю, - спокойно ответила девушка,- он просил меня вас сопровождать.
   - И когда мы едем?
   - Через час.
   - Почему через час?
   - Потому, что еще не все сотрудники пришли на работу. Потому, что у меня еще есть незаконченная работа и потому, что вы должны что-то сделать с вашим телефоном.
   Герман удивленно посмотрел на секретаря.
   "Ничего себе ответ. Да она знает, что делает. Эта самоуверенность, спокойствие подкупают и настораживают. Она далеко не простушка, надо бы с ней поближе познакомиться".
   - А что делать с этой старой развалюхой? Может вот так, - Герман демонстративно выбросил осколки в мусорную корзину,- вот и всё. Был телефон, и нет его.
   - Ладно, это не смертельно, только надо сказать об этой потере завхозу. Во-первых, это так не делается, это оформляется актом о ликвидации, обломки сдаются завхозу, а потом уж можно будет получить новый аппарат у него же. Понятно?
   - Какие сложности, а проще нельзя?
   - Таков порядок, а проще нельзя! - секретарь развернулась на каблуках и направилась к выходу, давая понять, что разговор окончен.
   "Ничего себе секретарь, да она серый кардинал в юбке. А мне кажется, что так она себя ведёт не спроста, видать выполняет чьи-то рекомендации, и я знаю, чьи. Раз так она разговаривает, знает условия работы изнутри хозяйства, значит, уверена в себе и имеет поддержку. А раз имеет поддержку, значит, имеет и регулярные ЦУ, значит, владеет ситуацией, в курсе всех дел, а это значит, что всё это она регулярно кому-то докладывает. Вот мы и вышли на босса. Ай да шеф!".
   Через час они уже выезжали со двора здания, где находилась их контора. Стоял теплый летний денёк, солнце припекало, легкий ветерок обдувал и успокаивал открытые участки тела. У Германа поднялось настроение от предстоящей поездки за город, от такого начала рабочей недели, от привлекательной спутницы, от того что, наконец, он приступает к делам и что-то интересное и необычное скоро должно произойти от всего такого расклада. Спутница сидела рядом и сосредоточенно раскладывала документы по папкам, аккуратно держа на коленях стопку исписанных и отпечатанных листов. Она была так сосредоточена своим делом, что Герман мог бесцеремонно следить за всеми ее действиями, рассматривая не только ее саму, но и заглядывая в тексты отчета. Эта девушка ему явно нравилась, её сосредоточенное лицо, серьезный взгляд, четкие быстрые движения рук, внимательность в делах завоёвывали его уважение к ней, притягивали внимание и зарождали желание более близкого общения.
   "Какая девчушка классная! Как же я не замечал её раньше! Хотя, когда мне было что-то видеть на работе в последнее время - приходилось всё внимание сосредоточить на собственном "я", как бы не съели, не уничтожили, не отодвинули. Мотался Бог знает где, воевал Бог знает с кем, бегал Бог знает к кому, а тут такая деваха расцветала. Хотя, если у неё что-то с шефом крутится, то я могу только облизаться и свои желания закопать у себя на даче. Увидев такую умницу обо всём и обо всех можно забыть. На свою Зайку я давно решил махнуть рукой. Столько времени прошло после нашей последней встречи, да и не до неё было, а теперь и подавно к ней не потянет. Зачем она мне сейчас, и потом она мне никогда не нравилась, ну разве в постели. Ай, всё, пора вычеркнуть эту историю из своей жизни! Будем считать, что всё это приснилось. А пока начнём эту часть жизни с нового листа ".
   Пока Герман рассуждал сам с собой, девушка закончила свою работу, упаковала папки в пакет и стала рассматривать дорогу, ориентироваться, где они сейчас проезжают и правильно ли они движутся.
   - А почему мы тут не свернули? - спутница вывела Германа из лирических грёз.
   - А мы свернём дальше и тем самым сократим путь,- Герман быстро сориентировался.
   - Так вы знаете куда ехать?
   - Я знаю, как выехать на окружную и в каком направлении лучше проехать, а вот по какой именно трассе и конкретный пункт следования я не знаю. Я когда-то подбирал шефа на конечной остановке на окружной дороге.
   - Да-да, было дело, - загадочно подтвердила спутница.
   Герман очередной раз удивился информированности секретаря шефа, но промолчал.
   - Я вроде бы сейчас еду правильно,- начал Герман после затянувшегося молчания, - но потом вы должны будете мне помогать. Скажите, от окружной далеко ехать? Я имею в виду по времени.
   - По времени максимум полчаса.
   - И всё время по трассе?
   - Нет, нам нужно будет свернуть на сельскую дорогу. Там тоже заасфальтировано, но дорога убитая. Осенью, после дождей не проехать.
   - Ну, я надеюсь, в такое время года нам не предстоит туда ездить.
   - Как знать, как знать.
   "Бог мой, какая дальновидная рассудительность у этой девочки. Сколько ж ей лет? На вид лет двадцать, не больше. А сколько она у нас работает? - Герман подсчитал, прикидывая, - я работаю пять лет, она пришла после меня, где-то года через два, значит, уже три года мы работаем вместе. Получается, она пришла к нам, когда ей было семнадцать. Вроде сходится, хотя год после школы выпадает. Ну, мало ли где она этот год провела, может, искала себя, а может, где-то училась. Да ладно, хватит мозги напрягать по пустякам".
   - Так, вот мы уже и выехали с окружной дороги на трассу. Засекаем десять минут и как только доедем до отметки "20 км", сворачиваем вправо.
   Они не долго тряслись по пыльной сельской дороге, проезжая мимо пустых сельских дворов. Выехав за пределы села, они ещё немного проехали по лесу и вот уже замаячили на горизонте дачные постройки. Между селом и дачами пролегали лес и небольшое поле, за которым протекала небольшая речка. Это можно было понять по, возвращающейся из пляжа, стайке дачников, медленно бредущих по незаметной тропинке во ржи.
   - Ах, как хорошо вот так медленно идти с пляжа, зная, что тебя на участке ждёт прохладный тенёк беседки, прохладное пиво в холодильнике и горячий обед на плите.
   - А вы, я погляжу, барин. Всё вам подавай, обеспечь, а вы только приходите на готовенькое, - в голове спутницы промелькнул упрёк и отвращение.
   - Что вы, что вы, я совсем не о панских замашках, я о том, как приятно спрятаться от жары в тени. Ведь они, - он кивнул в сторону идущих дачников,- провалялись на солнцепёке пол дня, сейчас идут по пыльному полю и опять по солнцепёку. Смотрите, как они медленно плетутся, нехотя, изнурённые жарой и пылью, и явно каждый предвкушает прохладу и бодрый прохладный душ, а уж потом мечтают растянуться в беседке в кресле и задремать после сытного обеда.
   - Ах, вот вы о ком, - девушка грустно посмотрела в сторону движущихся дачников.- А я бы не отказалась сейчас быть среди них. Как хочется искупаться, позагорать, почитать книгу в тени деревьев, валяясь в гамаке. А у вас есть дача?
   - Да, есть, только там пока нет условий для вот такого отдыха и до озера километра два.
   - Ну, это ерунда. Послушайте, всё хотела у вас спросить,- вдруг резко переменив тему, спросила спутница,- а на вас вправду напали? Это было настоящее покушение?
   Герман напрягся, чувствуя неуверенность и сомнения в голосе девушки. Он немного помолчал, обдумывая свой ответ. Он не знал, как ей ответить: соврать или слукавить, кое-что утаив. Но тут на дорогу выскочила небольшая собачка, и звонко гавкая, бросилась под колёса. Герман резко свернул в сторону и притормозил. Машина уткнулась фарой в куст шиповника, не задев забора, и остановилась.
   - Вот и приехали,- зло отреагировал Герман на ситуацию, поминая, что этим самым он избежал неприятного разговора.
   На улицу выскочил маленький мальчик и бросился к собаке, за ним со двора выскочила бабулька и, схватив ребенка с собакой, скрылась за калиткой.
   - Вот и всех делов,- тут же отреагировала девушка,- поехали, нам еще осталось проехать дворов пять и мы у цели. Поехали, опаздываем.
   Их уже ждали - шеф вальяжно сидел в старой, увитой плющом и розами, беседке, и, посасывая трубку, читал журнал. На столе стояли чайный прибор на три персоны, в вазочках - варенье, печенье и конфеты, на блюдце - нарезанный тонкими ломтиками сыр. Отдельно стояли вазочки с творогом и сметаной. На кухне гремела посудой жена, то и дело, поглядывая через окно на улицу. Как только машина остановилась у калитки, она тут же выбежала во двор и заторопилась открыть ворота.
   - Может, не будем заезжать? - спросил Герман.
   - Будем! Это надолго, пусть машина постоит во дворе, так будет спокойней и от глаз подальше.
   Герман остался в машине и ожидал, когда откроются ворота, а его спутница выпорхнула из неё и исчезла за высокой калиткой. Ворота бесшумно распахнулись, приглашая въехать в тень и прохладу стоянки, увитой виноградником.
   - Вот и славно, ребятки,- голос шефа был бодрым и весёлым, - давайте мыть руки и к столу! Машенька, неси-ка чайник.
   - Юрий Петрович, вы отлично выглядите,- Герман крепко пожимал руку шефа, пристально всматриваясь в глаза, в надежде увидеть какие-нибудь намёки к предстоящей беседе.
   - Да и ты, я вижу, выглядишь молодцом. Как это тебя угораздило вскочить в такие проблемы или кто-то помог? - шеф в свою очередь тоже взглянул в глаза Германа.
   - Трудно что-либо сказать по этому поводу,- Герман пытался оттянуть время, подбирая нужные слова - отговорки, - есть кое-какие предположения, но они ведь не доказуемы.
   - Да, да,- задумчиво подтвердил шеф,- жизнь штука сложная, и не знаешь, где и кто тебя поджидает и что с тобой будет после этого.
   - Вот, вы и сами всё знаете,- облегченно добавил Герман и стал потирать руки, показывая тем самым о необходимости ополоснуться после дороги.
   - Машенька, проведи гостя к умывальнику, пусть смоет пыль и микробов.
   Дачный домик у шефа оказался уютным и продуманным для отдыха и длительного проживания. Небольшая прихожая, кухня и санузел были отделены широким коридором от двух жилых комнат, в конце которого просматривалась лестница на второй мансардный этаж. Он был построен из кирпича, с центральным отоплением, и было ясно, что жить тут можно круглый год. Герман оценил добротность постройки и решил таким же образом строить и у себя, только помасштабней. Когда он вышел в дворик, девушка уже сидела в беседке за столом и аппетитно кушала творог, как мороженое.
   - Присаживайся, дружок, рассказывай, как самочувствие, как настроение. Что ты мыслишь по поводу обстановки в нашей молодой стране, как думаешь, что будет дальше со всеми нами?
   - Столько вопросов сразу, Юрий Петрович. Давайте по очереди, а начать надо, скорее всего, с главного, с работы. Ведь это самый актуальный вопрос, я правильно понимаю?
   - Да, да, дружок, ты всегда отличался умом и сообразительностью. И раз ты быстро сориентировался, то не торопись с ответом, а давай подкрепись пока, а я тем временем просмотрю бумаги, детка, - обратился он к девушке,- подай мне папки.
   Шеф молча просматривал бумаги, те, что его устраивали, он складывал в отдельную папку, те, на которых он чёркал и что-то дописывал - обратно в старую.
   - Ну, что, детка,- обратился шеф после получасового молчания,- неплохо, неплохо. А вот эти тебе придется перепечатать. Поняла? Ну, что, ребятки, перекусили, ну, теперь за работу. Машенька, прибери со стола, он нам нужен сейчас чистым.
   Пока жена шефа прибирала со стола, шеф протянул Герману папку отобранных бумаг.
   - Вот, дружок, просмотри пока, с вопросами не торопись. Когда всё просмотришь, обмозгуй, сделай соответствующие выводы, а уж потом всё мне изложишь. Понял? Ну, вот и хорошо, работай, а мы пока с Зойкой пройдемся по саду.
   "Бог мой, ведь девушку действительно зовут Зоей! Ну, как я сразу не вспомнил, у меня ведь всегда при виде этой девочки возникала ассоциация с Зайкой, подружкой своей. Зайка - Зойка. - Герман повеселел от такого вывода - сходства. Как всё интересно сегодня складывается, явно что-то происходит. Ну, да ладно, просмотрю бумаги, может, найду или ответ или подсказку", - и Герман развязал тесёмочки папки, аккуратно развернул отвороты и уставился в текст первого листа. Он внимательно вчитывался в содержимое, перекладывая прочитанный лист за листком текстом вниз, и его лицо становилось всё серьезней и серьезней.
   "Теперь кое-что начинает проясняться, - делал выводы Герман, сознавая всю важность этих бумаг,- в стране действительно что-то происходит, меняется. Не даром говорил первый президент страны, что мы живём в эпоху перемен. И теперь становится ясно, каких именно перемен. А шеф молодец, оперативно подсуетился, вот что значит профессионал - на пару шагов просчитал выгоду, подстраховался и выиграл и время, и позицию. Выделиться в самостоятельную юридическую единицу, перерегистрировать предприятие, назначить себя управляющим и забрать львиную долю внешних контрактов из-под носа главка. Значит, он не все концы засветил, не все папки держал в конторе. А раз так, понятно, почему он позволил забрать то, что было в наших шкафах, а там было не всё! И как ему удалось подписать такие документы у нашего начальства, это ведь добровольная капитуляция, они что, не понимают, что отдали нам в руки. Ведь теперь наша контора имеет все права на эксклюзив по импорту товаров лёгкой промышленности! Нет, тут что-то не так. Ага, не вижу приказов назначения. То, что в Уставных документах указаны должности, это понятно. А вот кто именно будет занимать их?"
   Герман пересмотрел все бумаги, но приказов о назначении не нашел.
   "Тут что-то не так, - прикинул Герман, - Если учредителем является главк, он и должен назначать на руководящие должности. Шеф вписан, как управляющий предприятием, но в штате предусмотрены два зама, кто они? И зачем два зама? А кто главбух? Так, посмотрим, что прописано в Уставе. Ага, на эту должность назначать имеет право управляющий, значит, наш шеф. Как-то странно выделены его права, по всему видно, что кто-то искал компромисс, т.е. чтобы руки были связаны, и в тоже время, нет. Ну и хитрец автор. Интересно, а кто автор сего документа? Действительно, много вопросов, много задач и много завуалированности. Я так понял, что все, кто принимал участие в составлении, искали себе выгоду, но в результате львиная доля выгоды оказалась в руках шефа. Ай да, шеф. Вот жук".
   Герман уже складывал бумаги обратно в папку, когда в беседку вошла Зоя:
   - Ну, как успехи? Всё понятно или будут вопросы?
   - Вопросов предостаточно, - Герман вздохнул и отложил папку в сторону,- всё конечно интересно, гарантия существования конторы есть, но есть ли гарантия рабочего места? И потом, насколько наш коллектив готов работать в таком режиме, ведь мы привыкли быть бюджетниками, а тут чистое свободное плавание. А значит, отдельный счет в банке, полная самостоятельность в доходах, а отсюда и вывод - расходы тоже без ограничений?
   - Эко вы куда прыгнули? - Зоя удивленно посмотрела на Германа,- ну у вас и размах. А постепенно вы не хотите разобраться, оценить, понять? Ведь тише едешь - дальше будешь. А я бы чуть изменила: дольше будешь! Не надо в таких делах проявлять прыть, можно и в яму сигануть. А ведь вы там уже побывали! Только вот ушли от ответа, каким образом!
   Германа бросило в жар от такой тирады.
   "Ай да Зоя! Палец в рот не клади. Хотя, надо отдать ей должное, она меня быстро охладила. Ведь не всё можно озвучивать, не всё высвечивать и тем более, показывать, что ты понял чью-то схему. Уберут, съедят. И тут опять Зоя права - дольше уже не будешь!"
   - Спасибо, что охладила мой пыл,- Герман решил не рассказывать о той ночи,- замечания своевременные и поучительные. Я ваш должник. Яйца курицу таки учат, верно?
   Шеф появился неожиданно и деловито сел за стол, раскладывая принесенные документы:
   - Ну, что, ознакомился? Как впечатление, есть вопросы? Или всё понятно.
   Герман бросил мимолетный взгляд на Зою, потом перевёл его на шефа и вздохнул:
   - Эти бумаги столько принесли впечатлений и размышлений, что я, честно говоря, немного растерялся.
   - Я так и думал! Это очень хорошо, раз у тебя, дружок, родилось столько впечатлений, значит, голова твоя продолжает работать, не взирая на травмы. А это приведет нас к интересным выводам, твоим выводам. Мы их потом сличим и выведем заключение, необходимое нам в дальнейшей совместной работе.
   Шеф немного помолчал, перекладывая бумаги, потом замер, обдумывая мысли, и притихшим голосом заговорил:
   - Значит так, ребятки. Я предпринял ряд действий, гарантирующих нам дальнейшую стабильную работу, заработок. Я так хочу и так думаю! - он немного помолчал, а потом продолжил, - Ты, Герман, уже изучил документы, получил информацию, скажи, что ты понял вот из этих бумаг.
   Он похлопал рукой по папке, где лежал устав нового предприятия. Герман проследил взглядом за рукой шефа и опять вздохнул:
   - Это новое предприятие, сформированное на самоуправлении и с правами внешней деятельности. Значит, эта фирма будет покупать валюту, заниматься растаможиванием грузов. По крайней мере, это оговорено в правах и видах деятельности. А кто будет вашим замом, ведь их там два? Я имею в виду истинного зама, доверенное лицо управляющего. - Герман пристально посмотрел в глаза шефа.
   - Дружок, ты меня удивляешь, радуешь и пугаешь одновременно,- шеф откинулся на спинку стула и заулыбался. - А каковы твои предположения?
   - Ну, я затрудняюсь ответить,- Герман понимал, что сейчас озвучь он свои мысли, шеф сразу поймет, что Герман обо всём догадался, или всё просчитал, или вычислил истинных хозяев, спрятанных за подставными учредителями.
   Герман решил, что не будет выдавать свои аналитические способности и наличие здравого расчета.
   Шеф внимательно следил за выражением лица своего коллеги, улавливая любое видоизменение. Он, то всматривался в глаза, то переводил взгляд на руки, то изучал общее поведение, вычисляя малейшую подсказку в интонации. Искал напряженность в теле, ёрзание или шарканье ног. Но Герман сидел спокойно, расслабленно, чуть улыбаясь и было непонятно его общее состояние.
   - Ну, хорошо, боишься ошибиться или выказать свою догадливость. Открою тебе карты, т.к. времени мало и мы не дети, чтобы играть в поддавки, изложу тебе свои действия. Ты видишь, что происходит в стране - всё перекраивается, перестраивается. Страна уменьшается в масштабах до республиканского территориального перекроя. Я понимаю, что основное управление будет базироваться на бывших республиканских органах власти, только они переименуются, а идея останется прежней. Вот и решил я нашу контору быстро реорганизовать по такому же принципу. Те, кто уполномочены оформлять такие документы, - он опять похлопал по папке с уставом, - мало разбираются в юридическом и экономическом направлении. Но решает, конечно, министр. Я долго вёл беседы, приносил проекты, расчеты, обоснования и таки улучил момент, когда решающее лицо подмахнуло ходатайственное письмо с резолюцией "Согласовано. Провести перерегистрацию". А дальше было дело времени и проворности. Но когда уже всё было оформлено и подписано, его зам спохватился, понимая, что перешло в наши руки. А перешло, как ты правильно сказал, право ведения внешнеэкономической торговли, с контрактами и движением валюты. И они заставили ввести в штат двух замов: одного - из коллектива нашей конторы, второго - из их ведомства, таким образом, у нас в конторе будет полный контроль над работой в целом, а в частности - за движением импорта, денег и полная осведомленность в переговорах и контрактах. Но я на это пошел с легкостью, т.к. основной козырь всё равно у нас.
   - Вы великолепный стратег, Юрий Петрович. Расчёт был своевременный и быстрый, но как же Главк? Как он мог дать оттяпать такой кусок работы?
   - А, вот ты и попался, - шеф довольно потёр руки,- внимательности у Вас не хватает, молодой человек! В Уставе ведь чётко сказано - право формирования заказов на поставку импортного товара остается в ведомстве Главка, он же и является основным Заказчиком и Покупателем. Мы будем всецело выполнять его заказы, с указанием того или иного товара, подавать сводки о ведении предварительных переговоров и о состоянии юридических и финансовых дел.
   - Ага, значит, Главк нам будет диктовать, что и у кого нам приобретать, а также когда. А кто уполномочен вести переговоры по ценам?
   - Хороший вопрос! Это основная задача зама- контролера. Он потому и будет у нас в штате, чтобы следить за ценами, расчетами с Главком, с иностранным поставщиком и "стричь купоны" от сделок, у него будет формироваться для этого целый отдел.
   "Вот ты и проговорился, шеф,- Герман замер, чтобы не выдать себя,- наконец-то я чётко услышал этот термин "стричь купоны". Значит, всё-таки, есть бонусы, есть конверты и есть валюта. Ладно, посмотрим, как заработает эта схема, как пойдут дела и как пройдут первые сделки. Посмотрим, а там решим, что будет дальше".
   - Миссия зама из министерства и его отдела ясна, а кого же Вы планируете на должность вашего зама,- Герман интонацией подчеркнул слово "вашего", давая понять, что разговор переводится в русло укомплектации штата.
   - Честно скажу, сложно было выбрать. Каждый из моих начальников отделов хорош на эту должность, но мне нужен был человек, которому я мог бы доверять. Вот, посмотри, сколько приказов Зойка напечатала, и каждый индивидуален, там впечатаны разные фамилии, и я эти приказы сортирую, выбирая и прикидывая. Уже несколько таких бумаг уничтожены - кандидат не прошёл мои тесты. Но сегодня я принял решение, ты здесь и вот на тебя приказ, я подписываю, ты тоже подписываешь, а остальные в огонь. Вот так! - шеф довольно откинулся на спинку стула и потёр руки.
   Перед Германом лежал приказ, где он назначался заместителем управляющего. Место для даты было не заполненным, но месяц был уже вписан - июль. Значит, ещё есть время всё обмозговать, пересмотреть залежавшиеся дела на столе, в столе, папки на полках. Есть возможность не напрягаться и не суетиться.
   "Очень хорошо,- Герман ликовал,- очень хорошо всё складывается. Есть гарантия повышения зарплаты, возможность поездок за рубеж, и решение своих личных задач. Очень хорошо! Вот и миг удачи, я вплотную приблизился к власти, и пусть она пока что с маленькой буквы, но всё же еще один шаг сделан к желанной мечте. Сейчас мы поставим подписи на этой бренной бумажке и, положим, начало новой жизни, моей жизни"
   "Что, Герман, взыграло тщеславие? Самолюбие расцветает буйным цветом! Не страшно тебе? А ведь ты вступаешь уже на иной путь, более крутой, с большим спросом. Не боишься новых испытаний? Ведь ты те, старые, таки не прошёл, а потому эти, новые, будут более жесткими, более трудными"
   Германа бросило в жар, он медленно оглянулся, кого-то выискивая, потом покосился на шефа, на Зою. Но те сидели спокойно - шеф подписывал приказ, Зоя рвала лишние бумаги, складывая их в корзинку из-под хлеба, в беседке стояла полная тишина. За живой изгородью беседки щебетали птички, где-то на улице лаяла собака, а двор был пуст.
   "Господи, опять галлюцинации,- подумал Герман и смахнул невидимую каплю пота со лба. - Что это такое? Кто вечно нашептывает мне что-то неприятное на ухо? Почему слышу всю эту чушь только я? Кто меня преследует всё время? Может, у меня раздвоение личности? Нет, я нормальный человек и прекрасно контролирую свои мысли и желания ".
   Герман тряхнул головой, отгоняя странные догадки.
   - Ну, что, дружок, будем работать вместе? - шеф передвинул приказ к Герману, поворачивая лист бумаги лицом к собеседнику. - С новыми силами, в новое время. А ведь это знаменательное событие! Вы понимаете, ребятки, что ждёт нас в дальнейшем! Ведь мы на пороге крутой перестройки, такого у нас ещё не было и нам это всё незнакомо, но мы уже готовы к таким условиям. Я предполагаю и трудности, и сложности, и хаос, но с вами мне не страшен будущий день, вот что главное! Понимаете, о чем я? Ощущаете ли вы это так, как я? Ведь в таком деле, что самое главное? Коллектив! Коллектив единомышленников, коллектив работоспособных, честных и добросовестных сотрудников. Вот чего я добиваюсь и что создаю. Ребятки, ведь всё это для вас, поминаете?
   В беседке повисла звенящая тишина - каждый осознавал, что создаётся что-то новое, но какое оно, молодые люди не понимали и потому молчали, не в силах признать своё неведение. А их маститый шеф посматривал на каждого, понимая, что ничего молодые люди не понимают, что они не представляют, каких масштабов будет перестройка, к каким последствиям она приведет каждого в отдельности, и страну в целом.
   - Ну, ладно,- шеф спохватился, - простите меня за моё выступление. Это я так, мой оратор вылез наружу и толкнул речь. Он у меня любит повыступать, простите ради Бога. Что-то мы засиделись, вам пора ехать, а мне - чуть отдохнуть, так что будем прощаться. Ты, Герман, пойди, пройдись, ноги разомни, а я пока с Зойкой посекретничаю, хорошо?
   Герман молча встал, отодвинув, подписанный приказ, в сторону Зои и ответил:
   - Да, конечно. Но я буду приступать к обязанностям в июле?
   - Да, в июле, но изучить дела, вникать в рабочую обстановку придется уже завтра. Готовься, а Зоя тебе передаст нужные документы, больше ни с кем в беседы не вступать, никому ничего не рассказывать, даже домашним!
   В городе уже зажигались фонари, когда машина Германа мчалась по проспекту, стремясь побыстрее проскочить сложный перекресток и нырнуть на второстепенную улицу. Пассажиры ехали молча всю дорогу, только иногда Герман комментировал ситуации на дороге, пытаясь вывести на разговор Зою, но та молча реагировала, не проронив ни слова. Так и ехали они в тишине салона и с уличным шумом, врывающимся через открытое окно у водителя. Только когда Герман проехал основную часть дороги по городу, он решил узнать, в правильном ли направлении ехать к дому Зои:
   - Я правильно еду, хочу Вас доставить прямо домой.
   - Да, всё правильно, - Зоя включилась в разговор, внимательно изучая местонахождение,- вон там, через квартал нужно свернуть влево, пора перестраиваться.
   - Хорошо, будем перестраиваться,- Герман обрадовался оживлению попутчицы.
   - Я живу на улице Горького, знаете, где это?
   - Ну, кто же не знает улицу Горького. А дом, по какому ряду, четному или нечетному?
   - По нечетному, мы как раз въедем на улицу на этот ряд, так что крутиться не будем.
   - Очень хорошо, а то не люблю маневрировать на проезжей части,- Герман вдруг вспомнил ту странную аварию возле дома.
   "И чего это взбрело мне в голову вспомнить ту ситуацию и тот день, и то стечение обстоятельств? Да, странно тогда всё произошло - эта незапланированная поездка, туман, неожиданное появление брата, слежка. А ведь как потом всё обернулось! Хотя брат сильно и пострадал, но ведь обошлось! Правда, он инвалид, но ведь не калека! Хотя с головой действительно что-то произошло - решил дальше учиться, забросил журналистику, потянуло его в экономику. Сидит сутками за учебниками, подал документы в Нархоз. Странно всё это, но пусть занимается, может сейчас это принесёт и ему, и его семье больше пользы. Работа сидячая, мотаться по стране и за рубеж не надо, сиди, считай чужие деньги, планируй чужой бюджет и всех делов! Господи, сколько тогда нервов всем потрепали, мать вся изошлась на нет, больно смотреть на её худые плечи, седую голову, поникшую стать. Вытянула таки любимого сыночка, а здоровье своё угробила, не пощадила себя. Хоть бы вычухалась, окрепла. Ну, да ладно, как-то будет" - Герман отмахнулся от, раздражавших его, мыслей, мотнул головой, отгоняя неприятные воспоминания, и включился в поездку.
   - Вот, мы уже и приехали,- Зоя замахала рукой, указывая на дом, где нужно припарковаться.
   - Давайте к подъезду подъеду.
   - Не надо, тут рукой подать, вот только пакет с бумагами захвачу и всё, до свидания.
   - Ну, что ж, до завтра, - Герман помахал ей рукой, закрывая дверцу машины.
  *
  
   Полгода пролетели незаметно. Герман с головой ушел в работу, которая для него оказалась принципиально новой, увлекательной и необычной. Предприятие видоизменялось изнутри, ставились новые задачи, вследствие чего, создавались новые отделы, принимались новые сотрудники. Шеф появлялся на работе только в дни проведения глобальных совещаний, приезжал на подписание контрактов и в дни получки. Такой необычный режим работы Германа вполне устраивал - зам - контролёр занимался поиском новых кадров и редко вмешивался в дела Германа, мотаясь между двух кураторов: Главком и министерством. Развернув бурную деятельность, он самостоятельно принимал решения, и только неожиданные появления шефа останавливали его от претворения в жизнь окончательных решений - Зоя быстро реагировала и сигнализировала боссу о намерениях шустрого сотрудника.
   Только с наступлением холодов и выпадением обильного снега, шеф переехал с дачи в город и стал приходить на работу каждый день. За эти полгода Герман столько познал на новой должности, столько открыл для себя приятного в роли руководителя, что стал позволять себе покрикивать на сотрудников, вызывать на ковер для профилактики нерадивых и ленивых. Но чаще всего он придирался и заваливал работой более сильных подчиненных, уловив свою вседозволенность и отсутствие контроля со стороны непосредственно шефа и занятости Зои. Все силы и время уходили на утверждение собственного "я" и отсечение каких-либо посягательств на свои владения.
   Герман стремился к единоличному правлению в подведомственных отделах, и даже распоряжения вышестоящих руководителей требовал проводить только согласно письменных уведомлений и за его подписью, тщательно складывая всю документацию в отдельную папку. Таким образом, он был в курсе всех дел и в любой момент мог пояснить или дополнить обстоятельства решаемых проблем.
   Требуя большего в работе, он, тем самым, превратил свое подразделение в вышколенный и профессионально подкованный коллектив. На совещании по случаю окончания года с представителями Главка и Министерства Германа хвалили, отметив работоспособность всего состава, но намекнули, на то, что руководитель тоже должен принимать участие в процессе, а не взваливать всё на старательных сотрудников. Герман понял, это камень в его огород и воспринять это как элементарную зависть коллег, затаив злость на докладчика.
   Будучи в курсе всех дел, шеф всё чаще стал обращаться к Герману, приглашая его на доверительные совещания, но и Зоя всегда присутствовала при таких встречах. Вначале он спокойно относился к таким коллективным, дружеским беседам, но со временем Зоя стала его раздражать, докладывая шефу не очень приятные ситуации, частенько возникавшие в коллективах. И докладывала она именно о таких, в которых непосредственным участником был сам Герман, и не просто участником, но и зачинщиком. В такие моменты шеф опускал глаза, якобы внимательно рассматривая документы на столе, потом вздыхал, просил Зою принести чаю, тем самым, выпроваживая её из кабинета, и начинал вести вразумительные беседы. Германа это раздражало и бесило - он считал себя правым, отказывался от пересмотра своих методов ведения руководящей работы.
   В такие моменты хотелось всех послать подальше, выматериться, хлопнуть дверью и бросить всё, но удерживали полученная власть и приличная зарплата. На фоне развала в стране, их предприятие набирало хорошие обороты, удерживало авторитет за рубежом, а заключенные контракты и договора говорили о том, что работа обещает быть перспективной и стабильной.
   Герман понимал, что его авторитет грамотного и сильного руководителя, не может пошатнуться из-за склок и сплетен. Он игнорировал заспинные разговоры и осуждения в его адрес, и в какой-то момент стал игнорировать мнения шефа, понимая, что дело превыше всего. Он так увлекся собственным вознесением и самовосхвалением, что не заметил, как ситуация подготовила ему очередной урок: Герман упустил момент перепроверки отчетных данных, предоставляемых ежеквартально в Главк, как итоговые результаты работы предприятия в целом и развязка не затруднила себя ждать.
   Гром грянул тогда, когда наступил срок отчислений части прибыли. Сумма оказалась сильно заниженной в результате элементарной арифметической ошибки. В Министерстве на момент приемки отчетов, планово-экономический отдел заметил и исправил неточные расчеты, но не сообщил об изменениях непосредственным исполнителям и, в частности Герману, как ответственному за финансовые операции на предприятии. Последовали взыскания, штрафы и вызовы на ковер всех непосредственных виновников. Скандал был громкий и унизительный, но больше всего Германа задела реакция его коллег - вся контора обсуждала такой промах, сваливая всё на плечи их руководителя. При этом никто не скрывал радости, комментируя это как "не всё коту масленица - пусть теперь и Герман прочувствует всю прелесть вызова на ковер, выслушивания жестких обвинений и сочинение мучительных объяснительных записок".
   Это сильно задело самолюбие Германа, мало того, что он мучительно искал возможности реабилитации и снятия административных взысканий, он понимал, что если всё удастся сделать, его авторитет ещё больше поднимется в глазах непосредственного начальства. Если удастся хотя бы добиться половины намеченного, коллеги приумолкнут и задумаются над его возможностями и способностями. И последнее, сам Герман получит моральное удовлетворение и утешит ущемлённое самолюбие. Он не стал искать прямых причин случившегося, ночами думал над глобальной реабилитацией. Понимая, что сам не разберется в этой проблеме, вспоминал всех знакомых и друзей - знатоков бухгалтерии и финансов, но таковых не было.
   Его мучительные переживания заметила жена, поинтересовавшись причиной страданий мужа.
   - Гера, на тебя больно смотреть, что-то серьезное произошло на работе? - как-то вечером спросила она, накрывая на стол
   Герман уже решил было отшить любопытную жену, но вместо обидных слов и злобы он, неожиданно для себя, тихо сказал:
   - Да, проблемы. И, представляешь, не с кем даже проконсультироваться!
   -А кто тебе нужен для консультации, может, я смогу чем-то помочь или поищу среди своих знакомых? - робко предложила жена, не ожидавшая такого поворота в общении. Всё это время Герман отказывался разговаривать с ней по любому поводу.
   - Сомневаюсь, что ты сможешь мне помочь, - Герман безнадёжно махнул рукой, понимая, что всего рассказать он всё равно он не сможет.- Мне нужен грамотный бухгалтер - финансист.
   Гала удивлённо уставилась на мужа, услышав род профессии.
   - Бухгалтер?
   - Да-да, бухгалтер - профи, - Герман забегал по кухне,- и нечему тут удивляться.
   - Ты ведь никогда не занимался такими делами, потому меня это и удивило. Ведь я ничего не знаю о твоей работе. Как только ты вышел после травмы на работу, замкнулся, ушёл в себя, что я могла понять в таком твоём поведении?
   - У меня сейчас поменялись обязанности,- Герман не хотел посвящать жену во все тонкости всей работы, скрывая и род занятий, и суммы доходов. У него были свои планы на резко увеличившийся оклад, он не желал рассказывать жене о своих намерениях строить дом на участке, не хотел все деньги оставлять в семье. Он рассчитал, что той доли, которую он приносит сейчас, плюс зарплата жены, хватает на безбедное существование.
   - Ну ладно,- жена вздохнула и отвернулась к окну,- не хочешь говорить и не надо. Неси свой крест сам, видит Бог, что я хочу тебе помочь. Я знаю такого человека, но ты не удивляйся тому, кого я тебе порекомендую. Этот человек работает у нас всего полгода, но руководство им нахвалиться не может. И еще я знаю, его очень хвалят в институте, где он сейчас учится.
   - Бухгалтер - студент? Ты что, издеваешься, - Герман подскочил к жене и резко дернул её за плечо, - а я, дурак, разоткровенничался. Вот, идиот, жену чуть не посвятил в свои проблемы.
   - Я помогаю, как могу, и моя помощь искренна и бескорыстна,- Гала резко повернулась к мужу и их взгляды встретились. Она смотрела спокойно, но как-то хладнокровно, как показалось Герману, на лице не было ни намёка на гнев и ненависть, из карих глаз струился нежный поток любви и участия. Германа же всего колотило и разрывало от возмущения и ненависти.
   - Я хочу тебе назвать этого человека,- жена спокойно продолжала,- и я знаю, что только он тебе поможет. Решение будешь принимать только ты, и от этого зависит твоя дальнейшая карьера и жизнь. Думай, выбирай и принимай решение. Этого человека зовут Роман, фамилия Добрый. Тебе знакомо это имя?
   - Ты шутишь?- Герман не мог поверить своим ушам,- Мой брат-бухгалтер? И ты считаешь, что мне может помочь работающий студент? Что он может знать, ведь опыта ноль!
   В голове Германа всё смешалось, он не понимал, что услышал. Гнев и злоба затуманили мысли и мешали осознать услышанное. Брата он не видел около года, и даже не интересовался его судьбой, догадываясь, что вся родня помогает его семье. Но чтобы услышать, что он уже и работает, сменив профессию журналиста на профессию какой-то конторской крысы, Герман не ожидал. Он недолюбливал бухгалтеров, считая их чересчур любопытными, сующими нос во все дела, придирающимися к деловым документам, требующих немыслимых дополнительных бумаг. Эти "конторские крысы", как называл их Герман, всегда были очень заняты, засиживались на работе, постоянно что-то считали, писали. А во время праздников и застолий напивались и несли какую-то чушь. И вдруг среди этой братии оказывается его брат, прошлой профессией журналиста так гордился в тайне Герман.
   "Неужели на брата так повлияли те события, что у него крыша поехала. Конечно, травма головы, кома ни к чему хорошему не приведут, но не до такой же степени! Ко всему прочему он еще и смог поступить, учится! Зачем ему такая профессия, эта крысиная работа? Конечно, к старому возврата нет, не поездишь в командировки, не помотаешься по стране при таких травмах, но всё же есть масса других профессий, более престижных и доходных. Ну, сколько получают эти несчастные бухгалтера, копейки, а работы сколько! Хотя, кто их делает несчастными? - Герман задумался, вспоминая себя, входящего в бухгалтерию. В его душе еще у порога этого кабинета зарождалось необъяснимое, брезгливое чувство к людям, сидящим за этой дверью. Вечно задерганные, озабоченные, без улыбки на лице, заваленные бумагами, папками, книгами. - Мы же и делаем их такими! Работа делает их такими, ситуация в стране, постоянно повышенные требования, отсутствие автоматизации, систематизации учета. Прогресс мчится вперед, а эти люди не успевают обрабатывать полученную информацию, систематизировать её в требования вышестоящих органов. Господи, ведь это самая несчастная профессия в нашей стране! - Герман ужаснулся, вдруг родившимся выводам, осознав всю глубину и ширину такой работы. - И Ромка туда же!"
   Из шокирующего оцепенения его вывел голос жены, она продолжала разговор, не заметив обескураженного выражения на лице мужа:
   - Я вполне серьезно предлагаю тебе переговорить с братом, он действительно хороший специалист...
   - Но откуда взяться опыту, я ничего не понимаю? Ведь он никогда не работал в этой профессии, и с математикой у него были проблемы. Он же толком не мог сложить и отнять, не говоря уже про умножить и разделить?
   - Я не знаю, как это произошло, но у него другой подход к этой профессии. Я ведь случайно слышала разговор про Ромку у себя на работе. Наш главный бухгалтер разговаривал с управляющим, и очень удивлялся, как Ромка быстро улавливал суть дела, находил ответ на решение сложных задач, подсказывал, как быстрее и лучше провести ту или иную операцию. Я не знаю, откуда это у него, но и в институте он на хорошем счету. К нему столько людей приходит, его однокурсников, с какими-то учебниками, конспектами. Он ведь у нас работает редактором, успевает свою работу сделать, и к занятиям подготовиться, и товарищам своим помочь, и нашей бухгалтерии частенько помогает. Вундеркинд какой-то!
   - Ладно, ладно, расхвалила, не остановить. Прямо герой какой-то! Хватит, надоело. - Герман отвернулся от жены, скрывая своё лицо, искаженное то ли ревностью, то ли злобой.
   - Я просто посвятила тебя в дела брата, объяснила, почему я рекомендовала именно его, а уж тебе решать, обращаться к нему или нет, - Гала быстро направилась к выходу и скрылась за дверью, плотно прикрыв её, как - будто заперла мужа с информацией наедине.
   Герман был раздавлен, уничтожен такими новостями, в его душе гордыня столкнулась с самолюбием, неприязнь к брату - с посрамлённым авторитетом, необходимость и сроки подпирали и подгоняли к принятию какого-то решения. Герман посмотрел на часы:
   "Который час? - Подумал он.- За окном уже темень, а времени всего девять часов вечера. А ведь завтра после обеда в министерстве ждут окончательных объяснений, и будет вынесен вердикт. Что же делать,- Герман метался по кухне,- что же делать? Обратиться к брату, но что он может? Откуда понимание и опыт, откуда логика и сообразительность. Ну что он может, бывший журналист средней руки?! Бог мой, а ведь больше и не к кому обратиться! Дожились, не с кем ни посоветоваться, ни проконсультироваться. Господи, неужели один путь - к Роману! Вот уж не думал, что ситуация сведёт меня с братом на одной дорожке, и так эта ситуация припёрла, что ни выбора, ни другого выхода нет. Ладно, переступлю через свои отношения к брату и сейчас позвоню ему. Но ведь придется всё ему рассказать! А, ну и пусть, что произошло, то произошло, начну разговор, а там видно будет, что говорить, что утаить".
   Герман нервно набрал номер телефона брата, Роман ответил быстро и Герман от неожиданности резко отстранился от трубки, потом собрался с духом и тихо сказал:
   - Рома, привет, - переведя дыхание, Герман чуть помедлил и продолжал, - это я, Герман. Тут такое дело, нужна консультация бухгалтера, грамотного, опытного. Гала сказала, что ты сменил профессию и сейчас практикуешь в области бухучета. Это правда?
   - Да, я учусь и работаю, по-совместительству бухгалтером. А что такой сарказм в голосе, мой выбор тебе, что ли, не нравится?
   - Да нет, просто выбор у тебя странный. Был журналистом, а станешь бухгалтером, чувствуешь разницу в тематике профессии.
   - Не могу понять, чем тебе так бухгалтерия не нравится? - Роман говорил медленно, чуть заикаясь. - И хотя твоя искренность в таких чувствах явная, тем не менее, ты сейчас ищешь именно бухгалтера, а не другого специалиста в этой области.
   - Если ты об анализе и планировании, то я без тебя могу кое-как разобраться. Но сейчас мне действительно нужен именно бухгалтер,- Германа начал бесить весь этот разговор. Но выбор сделан, и отступать уже некуда,- так ты готов мне помочь.
   - Тебе нужна устная консультация по какому-то вопросу или конкретное дело, связанное с бумагами, отчетами, цифрами? - голос Романа изменился, приобретая деловой, уверенный тон.
   - Мне нужно второе,- Герман опешил от такого поворота в разговоре с братом, чувствуя силу и уверенность в понимании дела.
   "Ого, так он у нас орёл! Какой тон, какая уверенность и деловитость. Неужели та травма так его изменила? Наверное, Гала имеет правильное представление о способностях брата, и он действительно сможет мне помочь..."
   - Тогда мне придется к тебе подъехать, так как такие дела не решаются по телефону. Тебя, я надеюсь, сроки не поджимают?
   - Очень поджимают, задача должна была решиться вчера. А завтра мне после обеда на доклад, на всё про всё есть сегодняшний вечер и завтра до 12 часов.
   - Круто, чего раньше не позвонил? Ведь мне надо определить хотя бы масштаб проблемы. Знаешь что, я сейчас к тебе подъеду, ты мне на словах расскажешь о своём деле, потом прикинем, что и как надо делать, так сказать, стратегическое планирование, а уж потом решим, сколько времени на всё может уйти. Согласен? Когда подъеду, посигналю, спустишься, хорошо?
   -Хорошо, подъезжай, - Герман повесил трубку, удивленно хмыкнув. - Вот и брат мой, Ромка! Какой подход, какое понимание! Откуда и почему?
   Герман вернулся на кухню и расслаблено упал на диван у стола.
   "Что-то я ничего не понимаю в этом деле? - он уставился в потолок, пытаясь осмыслить произошедший разговор,- Как это у меня получилось нормально переговорить с ним? Прямо чудо какое-то. Кто бы мог подумать, что Я когда-нибудь буду просить помощи у брата, должен буду посвятить его в свои дела! Правда, не во все, но всё же... Господи, твои пути непонятны и необъяснимы мне, творению твоему ".
   " Господи, твои пути не исповедимы... Пришло время. А ты чего хотел?
   Судьба даёт тебе шанс, Господь посылает помощь. Помни о том, кто помогает и как. Ведь, долг платежом красен "
   Герман замер от слов своего внутреннего голоса, он никак не мог привыкнуть к тому, что кто-то с ним внутри него разговаривает. Это его пугало и шокировало. Сколько прошло времени, пока он сидел, думая о своём, трудно было сказать, из собственных дум его вывел сигнал машины. Герман быстро вскочил на ноги, и, не переобуваясь, выскочил из квартиры. Выбежав из подъезда, он без труда отыскать автомобиль брата, припаркованный на небольшой стоянке напротив окон дома.
   - Как ты быстро,- Герман без церемоний сел рядом с братом,- я даже не успел переобуться.
   - Ничего, на улице сухо и не холодно, так что не замерзнешь и не запачкаешься,- Роман холодно посмотрел на брата.
   "Ну и взгляд,- Герману и в самом деле стало холодно, он поежился, и, обхватив себя руками, потер плечи, руки,- и эти очки без оправы, и выражение лица. Всё холодное, чрезмерно спокойное, и неестественно уравновешенное. В нашем роду все энергичные, бодрые, и Ромка был такой же. А сейчас, как - будто и не Ромка вовсе, очень изменился за этот год".
   - Ну, давай выкладывай,- Роман внимательно смотрел на брата, не моргая, как казалось Герману, - чего притих. Время - деньги и чем быстрее я всё пойму, тем быстрее скажу, что надо делать.
   - Ты меня не торопи,- Герман не любил, когда ему указывали, что и как делать, а тут такое,- я всё прекрасно понимаю. Мне надо сосредоточиться...
   - Дома надо было сосредоточиться,- Роман бесцеремонно его перебил,- давай сначала, откуда пошла проблема и что за проблема вообще.
   Герман уже собрался психануть, выйти, хлопнуть дверью, так чтобы стекла повылетали, но холодный взгляд брата его быстро остудил:
   - Ладно, с начала, так с начала. Значит так, сдавая отчет в министерство, бухгалтер ошиблась в расчетах, занизив сумму отчислений из прибыли. Ошибка была арифметическая, ты ведь сам знаешь, всё ведь вручную, на калькуляторе. Ну да ладно. Скандал вышел грандиозный, так как сумма занижения солидная. И что обидно, принимая наш отчет там, в министерстве, эту ошибку заметили, и сами у себя исправили, нам же никто даже и не намекнул на оплошность. А когда мы перечислили нашу сумму, что была выведена с ошибкой, вот тут то и всё прояснилось. Нас затягали с объяснениями, вкатили всевозможные штрафы, взыскания...
   - Так, всё ясно,- Роман опять перебил брата, но, спохватившись, прикоснулся к его руке, извиняясь. - Прости, я всё понял. Ты хочешь каким-то образом реабилитироваться. Ты уже что-то перепроверял, пересчитывал, пересматривал?
   - А что пересчитывать, ошибку мы сразу исправили, сумму разницы ещё не перечисляли, нет денег. А что ещё можно сделать, где искать? Ведь я потому и хочу найти возможные зацепки, чтобы где-то что-то найти.
   - А ты умеешь читать баланс?
   - Да, кое-что понимаю, по каждым цифрам потребовал расшифровки, пересмотрел, всё знакомо, всё подтверждено документально.
   - А какая у вас система расчетов? Есть ли у вас бартерные операции?
   - Да, конечно. Мы работаем по бартеру с Главком.
   - Значит, у вас ведутся внутриведомственные расчеты. И всё?
   - Всё, таковы условия.
   - Так, понятно. А сложного бартера не было.
   - Это как? - Герман удивленно посмотрел на брата.
   - Ну, когда в цепочке не два, а больше участников.
   - Нет, такого не было.
   - Ладно, пошли дальше. Ты не перепроверял, все ли договора учтены в бухучете и по всем ли договорам произведены расчеты? - Роман постучал пальцами по рулю.
   - Я только перепроверил бартерные, а все остальные нет, так как там всё правильно.
   - Тогда мне надо посмотреть отчет, расшифровки, погулять по счетам, проверить контировку.
   - Выражайся чётче, что ты хочешь пересмотреть?
   - Мне нужно проверить всю аналитику учета по взаиморасчетам с вашими заказчиками и сверить её с договорами. Но когда это сделать? - Роман почесал затылок.
   - А завтра утром ты можешь приехать ко мне на работу? Если начнём в восемь, то до 12 часов можем управиться, если работать в четыре руки. - Герман с надеждой посмотрел на Романа.
   - Завтра, с восьми до двенадцати? - Роман опять постучал пальцами по рулю,- а что у меня завтра? Так, посмотрим,- он достал из внутреннего кармана записную книжку, пролистал пару страниц,- так, завтра я смог бы побывать у тебя. Только я буду к девяти, ты всё там же.
   - К девяти? А успеем?
   - Я сказал, что я буду к девяти, а вот ты будешь у себя на работе в восемь, притащишь в свой кабинет папки с договорами, со всеми, и с бартером, и простые, и внутриведомственные. - Роман посмотрел на Германа сосредоточенно. - Возьмешь в бухгалтерии все папки журналов, ведомостей, актов приема-передачи, расходных накладных. В общем, тащи всё, будем пересматривать всё подряд. И работать будем в паре, ты и я об одном и том же, но в разных категориях учета.
   - Что-то я перестал понимать, как мы будем работать?- Германа охватил страх, что Роман всё-таки не понимает, что надо делать.
   - Тебя что-то смущает? - Роман удивленно посмотрел на собеседника, - или не хочешь, чтобы я что-то понимал в твоих делах?
   - Нет - нет. Всё в порядке, завтра в девять ты у меня,- Герман засуетился, - всё, мне пора, пока. До завтра.
   Уставший, но довольный разговором, Герман зашел в квартиру, и, уже через полчаса спал крепким сном. Но утром проснулся довольно рано - в пять, решил подняться, побегать и спокойно собираться на работу, чтобы приехать пораньше и всё хорошенько обдумать. Уже у самого порога конторы он вдруг отчетливо услышал голос брата. В голове чётко прозвучала фраза, сказанная им при вчерашнем разговоре - "Значит, у вас ведутся внутриведомственные расчеты", и еще " в цепочке не два, а больше участников ". Германа бросило в жар:
   "Бог мой, а ведь был такой договор! Мутный такой договор, с кучей дополнений, соглашений. Да, да! И там действительно было не два, а три действующих юридических лица. Как же я мог забыть о нём, ведь там столько было нюансов и проблем!"
   Герман пулей влетел в кабинет и судорожно стал хватать папки одну за другой, листая каждое дело. Этого договора нигде не было. Сколько прошло времени на поиски, он не заметил, но только голос Зои вывел его из безрезультатных поисков:
   - Что так рано,- Зоя стояла в дверях, поигрывая ключами. Она стояла в элегантной дубленочке, освещенная ранними солнечными лучами со спины, и, казалось, что она вышла из самого лучика, легкая и сияющая.
   Герман залюбовался девушкой, на мгновение, забыв о проблеме, но быстро спохватился, и спокойным голосом ответил:
   - Зоинька, как хорошо, что ты пришла так рано. Мне срочно нужна твоя помощь, - Герман стал медленно выставлять папки на полки,- ты помнишь тот злосчастный договор с Главком на поставку промышленного оборудования? Мы еще не хотели этим тогда заниматься.
   - Конечно, помню, вы единственный были против подписания этого договора, и его подписывал сам Юрий Петрович.
   - А где этот договор? В моих архивах его нет, но ведь сделка была совершена, если я не ошибаюсь.
   - Договор у первого зама, он его курировал и закрывал окончательные расчеты и передачу товара. А почему он вам его не сдал в архив, так это вы у него спросите.
   - А когда явится наш первый зам?
   - Сейчас посмотрю в своих записях,- Зоя скрылась за дверью.
   Герман решил успокоиться, и, присев за стол, стал медленно листать рабочие записи, пытаясь восстановить в памяти период баталий по поводу подписания того злосчастного договора. Пометки по этому поводу были в блокноте датированы первыми числами августа:
   "Отпускной период, - подумал Герман.- Точно, это было тогда, когда основная часть коллег уходила в отпуск, и он тоже хотел взять пару недель и максимально посвятить себя окончанию строительства первого этажа своей дачи".
   Он вспомнил тот разговор в кабинете шефа, восстанавливая в памяти тексты предварительного заказа на поставку товаров народного потребления, в простонародии ТНП. Такая информация носила секретный характер, так как основная часть коллег - женщины, могли вынести за стены конторы информацию о предполагаемых поставках дефицитной бытовой техники, и ажиотаж о получении возможности приобрести такой товар по блату был неминуем. Но на этот раз заказ носил неординарный характер, индивидуальный, это был спецзаказ. Нужно было приобрести промышленное оборудование для одного заказчика, о котором Главк не говорил до поры, до времени. Оборудование было профессиональным, и в графе "Вид товара" значилось: "полный комплект профессионального оборудования столовой ". А вот для чьей столовой, было не понятно, и кто будет основным покупателем- плательщиком, тоже было не понятно.
   - Герман Петрович, первый зам будет после обеда,- Зоя опять появилась в проеме двери, уже без пальто, но на ней было такого же золотистого тона платье из ангорки, крик сезона. - Тут к вам посетитель, разрешить войти?
   - Да, конечно, это мой младший брат, я его жду. И вот что, Зоинька, так только придет главбух, сразу ко мне. И ещё, скажи, кабинет нашего первого зама, конечно, заперт.
   - Да, но у меня есть ключ и право посещения его кабинета.
   - Ну надо же, откуда такие привилегии? Зоинька, я ошеломлён,- Герман наигранно всплеснул руками.
   - Это не привилегии, Герман Петрович, это обязанности. Так что обращайтесь, если что-нибудь оттуда надо взять.
   - Надо, очень дано найти папку, где подшит тот договор с Главном на поставку профессионального оборудования, ну, тот, о котором мы только упоминали?
   - Да - да, я помню, сейчас пойду и поищу, а пока ваш брат,- Зоя посторонилась, пропуская Романа в кабинет, и закрыла за ним дверь.
   - Так ты у нас уже зам,- Роман медленно прошёл к столу, опираясь на палку, - а где же объем работ?
   - Сейчас всё будет, ты действительно мне помог, я кое-что вспомнил и сейчас попросил поискать тот договор, который ты вчера обозвал как "сложный бартер". Был у нас такой, и ты знаешь, мутный, сомнительный какой-то. И самое интересное, что я был против его подписания, потому и не сразу о нём вспомнил. А сегодня, перерыв все папки у себя, я его не нашёл. Но ничего, главное, что есть зацепочка, есть шанс что-то откопать, а дальше - дело техники.
   Роман снял пальто, повесив его на спинку стула, медленно сел, опираясь на палку, снял и протёр затемнённые очки, прищуриваясь от яркого света, и всё это время молчал, посматривая на Германа. Зазвонил телефон, Герман поспешно снят трубку:
   - Слушаю вас. Очень хорошо, спасибо Зоинька, тащи всё и всех сюда.
   - Нравится? - Роман откинулся на списку стула, пристально посмотрев через очки на старшего брата.
   - Ты о чём? - Герман не мог уловить взгляд брата из-под его затемненных очков.
   - Обо всём.- Роман рассматривал кабинет Германа, медленно обводя его своим взглядом.
   - Нравится, - Герман присел на стул у своего стола и добавил,- всё нравится, всё и все.
   - Очень рад за тебя, только смотри, голову не потеряй, ведь молодо - зелено.
   - Ты это о чём?
   - Обо всём.
   В кабинет поспешно вошли Зоя и главбух, женщина лет пятидесяти. Обе были взволнованы и растеряны:
   - Герман Петрович, тут... - Зоя начала свой доклад, положив перед Германом раскрытую папку.
   - Зоинька, потом, давай выслушаем Марию Ивановну, - Герман положил линейку вместо закладки между листами и закрыл папку. - Присаживайся и послушаем. Принесите-ка нам, любезная Мария Ивановна, ваш баланс, тот который вы сдавали в министерство.
   - Но я ведь вам всё передавала, сколько можно об одном и том же...
   - Сколько надо, столько и будем поднимать этот вопрос,- Герман резко оборвал главбуха.- Баланс вы же у меня и забрали, а вот остальные ведомости пока что у меня, так что не надо с больной головы... идите.
   - Ох, и не любишь ты бухгалтеров,- Роман покосился на Зою, - а сказал, что нравятся все, ну да ладно, давай сюда все ведомости. Когда ты говоришь, была та сомнительная сделка?
   Герман передал Роману папки с ведомостями, а сам раскрыл свою папку в месте закладки:
   - Зоинька, тут такое дело, - Герман начал просматривать бумаги,- ты ведь знаешь о наших неприятностях с министерством?
   Зоя молча кивнула, внимательно следя за быстротой рук Романа, который листал ведомости и одновременно что-то высматривал.
   - Так вот у нас есть предположение, что вот этот договор заведомо утаён от моих глаз, ты ничего не знаешь об этой сделке? Или, может, шеф в курсе того договора.
   - Я хорошо помню тот договор,- Зоя опустила глаза, вспоминая как всё было,- помимо договора, было несколько дополнений, они несколько раз перепечатывались.
   - А кто подписывал их?- Герман листал бумаги, просматривая приложения, - тут всего два дополнения, последнее датировано серединой октября. Так что, в октябре был полный расчет? Роман, а что у нас в октябре в расшифровках?
   - Подписывал наш первый зам, но перед этим получал согласие от шефа, когда тот звонил. Разговоры велись при мне. - Зоя перевела взгляд на Романа.
   - Действительно, в октябре по ведомости видно, что товар передан на основании накладной, есть номер и дата, ссылка на договор N nn с Главком. Сейчас найду саму накладную и доверенность,- Роман нашел папку с накладными и быстро нашел нужный документ, - так, всё есть, накладная, N, дата, подписи, а доверенность? Стоп, а доверенность не Главка.
   - То есть как? - Герман привстал, заглядывая в папку.
   - Да, доверенность была выдана не Главком, - Зоя потерла лоб,- я вспомнила. - Юрий Петрович мне сказал, что это оборудование было заказано для министерства, но вот кто будет платить, я не знаю. Я думала, что сделка уже давно закрыта. Вы ничего не спрашивали, как это было по всем остальным договорам, а шеф тоже не интересовался, видно думал, что наш первый зам ведёт дела, как вы.
   В дверь громко постучали
   - Войдите, - Герман зло метнул взгляд на входящего. - А, Мария Ивановна, как вы вовремя. Расскажите-ка нам про вот эту бумажку.
   Роман быстро перевернул папку лицом к главбуху и ткнул пальцем на доверенность. Мария Ивановна на неё даже и не посмотрела:
   - Я хорошо помню эти расчеты...
   - Расчеты? Вы хотите сказать, что министерство с нами рассчиталось по этому договору или может Главк? - Герман наливался злобой и ненавистью. - Только не пытайтесь здесь мне замылить глаза, я каждую цифру по взаиморасчетам с Главком помню.
   - Я имела ввиду не расчеты денежные, а учет на основании первичной документации, а денег никто нам не перечислял.
   - Но здесь же сделка на хорошие деньги, а кто будет платить? - Герман весь побагровел от такого манёвра за своей спиной, - почему всё прошло мимо меня? На каком основании от меня скрыли ход этого договора? Почему никто не предпринимал никаких действий в части оплаты?
   - Я писала служебные записки на имя первого зама, вот копии, - Мария Ивановна спокойно передала бумаги Герману,- я постоянно теребила бухгалтерию Главка и министерства, чтобы они вернули нам подписанные наши экземпляры. Только в конце декабря мне ответили, что все бумаги передали нашему первому заму, но ко мне они так и не попали.
   - Я знаю, где они, - Зоя спохватилась и убежала.
   - Я не вижу в бухгалтерских реестрах движения по данной переброске. Ведь это был двойной бартер? - Роман закрыл папки с бухгалтерскими документами.
   -В том то и вся проблема. Это действительно был двойной бартер, но министерство накладных не подписывало, так как доверенность была уже оформлена на нас еще в октябре, и Главк акт бартерной передачи не подписывал, ссылаясь на то, что уже подписался на накладных. Но по сути это недооформленная передача товара, ведь Главк нам действительно ничего не должен, разве что доверенность задним числом, но кто нам её выпишет в январе нового года. А вот министерство нам должно почти все бумаги - и накладные с подписями, и копию акта приема-передачи между ними и Главком. Бумаг надо много, если бы всё сделать проще, но кто этим займется?
   - Всё можно сделать гораздо проще, оформив всего пару документов, - Роман обратился к брату,- надо составить соглашение о сделке между тремя юридическими лицами, где указываются и накладная от Главка и доверенность от министерства. Всё это подписывается в присутствии этих уполномоченных лиц. Потом составляется акт сверки взаиморасчетов с министерством, где данная сумма идет в зачет последующих расчетов за полученный товар. На основании такого акта министерство вешает на баланс эту сумму по внутриведомственным расчетам, как кредиторскую задолженность, а в вашем балансе появляется дебиторская задолженность, которая на основании взаиморасчетов может считаться авансом будущих результативных расчетов по итогам года. Но для этого нужно первое, сейчас правильно составить такое соглашение, второе, правильно составить акт взаиморасчетов с министерством и третье, самое важное, собрать всех представителей в одном месте, а лучше всего в министерстве.
   - А почему я не увидел в вашем балансе дебиторской задолженности за отгруженный, но не оплаченный, товар? - Герман недовольно посмотрел на главбуха.
   - У нас эти расчеты ведутся на забалансовом счете, такие рекомендации были спущены нам из Главка, по рекомендации того же министерства, а такие счета в балансе не предусмотрены, - главбух не отреагировала на недовольство начальника, давая ответ Роману.
   - Всё, вы свободны, Мария Ивановна,- Герман перевёл разговор в другое русло,- где же наша Зоя?
   - Сейчас кое - что принесёт, хотя это уже не важно. Ну, так что, - Роман постучал пальцами по столу,- сам напишешь эти акты или помочь.
   - Не спеши, давай подождем Зою с бумагами, а потом составим соответствующие документы.
  
   Герман ликовал - в министерстве были ошеломлены таким поворотом событий, вызвали шефа, представителя из Главка, подъехал первый зам конторы. Шороху наделали бумаги Германа! Всю последующую неделю бухгалтерия Главка вместе с бухгалтерией министерства изучали документы, предоставленные Германом. Шеф решил дать двум другим сторонам самостоятельно разобраться в этом деле, забрав свои подписанные экземпляры для урегулирования дел в своей собственной бухгалтерии. И министерство, и главк долго перепроверяли предоставленные документы, подсчитывали и пересчитывали суммы, ведь это быль новоявленные долги! Искали пути урегулирования взаиморасчётов, так как всплыла хорошенькая сумма задолженности. Но основной проблемой стало то, что не выявился тот, кто будет оплачивать эту задолженность, кто подпишется под этими документами и признает себя должником, кто повесит на баланс такую сумму? В связи с таким поворотом дела шеф собрал экстренное совещание, предварительно переговорив с Германом, разузнав все обстоятельства дела у Зои и сделав собственные выводы. На совещании руководителей отделов и подразделений говорили только о том, каков герой наш Герман. Авторитет был восстановлен, уважение с долей злорадства возвращено и Герман почувствовал себя не просто героем, а победителем и лидером среди своих коллег, напрочь забыв о помощи брата. Дифирамбы пелись долго, пока первый зам не напомнил, что дело еще не закончено - пока министерство или кто-то еще не произвели полный расчет, радоваться не чему:
   - И раз Герман Петрович распутал это дело, то пусть и доводит его до конца,- закончил первый зам свою речь.
   В комнате повисла тишина, все посмотрели на Германа, а он, опустив голову, что-то рисовал на листке бумаги.
   - Ну-с, Герман Петрович, возьметесь довести это дело до конца или как?
   - Я не против, Юрий Петрович, но мне кажется, более удобным это будет сделать нашему первому заму, он вхож в кабинеты министерства, многих там знает, у него есть связи и ему будет легче и, может быть, быстрее решить эту задачу. А я уж со своими делами останусь, ведь новые поставки на носу, уже звонили наши зарубежные партнеры и интересовались сроками и датами подписания очередного контракта. Мне ехать туда надо, ждут уже.
   - Да-да, ехать надо, но смотаться могу и я, - быстро отреагировал первый зам, - не всё же вам по заграницам мотаться!
   Герман не ожидал такого поворота в разговоре - именно в этой поездке ему назначил встречу, попутно с основным поставщиком, и его старый знакомый, тот самый, с которым Герман встречался несколько лет назад в старом кафе заброшенного парка. Он внимательно посмотрел на первого зама-выскочку, потом перевёл спокойный взгляд на шефа и тихо сказал:
   - Как хотите, это наш постоянный поставщик и контракт не новый, все условия те же и товар тот же, да и дел там всего на сутки- двое, пусть съездит, проветрится, но вначале передаст мне всех людей, с телефонами и адресами, с которыми мне предстоит закончить именно ту проблему, которую он и закрутил.
   Первый зам медленно присел на свой стул и побледнел, своим высказыванием он пошатнул свою собственную значимость, публично высветил свои наработки и деловые связи, от которых теперь должен официально отказаться. И не просто огласить, но и передать, познакомить с влиятельными, нужными людьми. А ведь Герман не промах, быстро найдет применение таким людям!
   Они внимательно смотрели друг на друга, Герман ухмылялся, первый зам нервно играл скулами, оба не сводили глаз друг с друга, и это напоминало о своеобразной дуэли между соперниками.
   "Ну вот, ты и попался, дружок, - Герман ликовал,- ай да я, ай да Герман. И никуда теперь тебе не деться, придётся тебе всех мне выложить на блюдце с голубой каёмочкой. С кем, когда и где, и сколько кому и куда. И твоя доля автоматом перейдет ко мне, им ведь всё равно, кто в курсе и кто получает те злосчастные бонусы. А мне не всё равно! Мне нужны деньги, и не просто деньги, а зелёные баксики! А со своим зарубежным другом я и так встречусь, билеты уже заказаны, паспорт с визой открыт, разрешение на командировку оформлено, удостоверение лежит у меня в столе, так что не проблема, смотаюсь частным образом за счет фирменных ксив, а ты готовь свои документы, готовь, дружок!"
   "Чему радуешься, Герман? Ты ведь влезаешь в трясину, медленно превращаясь в раба! Ты ведь отдаешь себя в зависимость этих людей, этих обстоятельств, этих денег. Очень трудно, почти невозможно, будет оттуда выбраться! Ты осознаёшь свои желания и действия, ты понимаешь, что тебя ожидает много проблем и потерь? А ведь мало кто выходил чистым из той трясины!"
   Герман изменился в лице от услышанного, насторожился и задумался:
   "Какая трясина, ты о чём? И вообще, чего ты лезешь со своими советами, - Герман осознавал, что вступает в разговор непонятно с кем, и это диалог между ним и его внутренним "я", но это его не смущало,- оставь меня в покое, не мешай мне! Кто тебе дал право следить за мной, и не просто следить, а контролировать меня изнутри. Кто ты какой, что имеешь право незримо следовать за всеми моими мыслями? Я хочу этого, я все эти годы стремился к этому!
   - Я знаю.
   - Да что ты знаешь!? Ты ведь там, внутри, а я здесь, среди людей, в цивилизованном обществе, среди желаний и возможностей и я хочу, чтобы всё это воссоединилось, чтобы всё это совпало и принесло мне блага, возможности, доступность и беззаботность!
   - Беззаботность? Да ведь ты не честен и сам с собой, ты хочешь власти, хочешь вседозволенности, без всякой ответственности и морали! ЭТОГО НЕ БУДЕТ НИКОГДА! За всё надо платить!"
   - Герман Петрович,- кто-то дернул его за плечо,- вы меня слышите?
   Герман дрогнул, и, придя в себя, посмотрел на рядом стоящего человека, это была Зоя. Она поставила рядом с ним стакан воды и присела на стул.
   - Да, да, конечно, я всё слышу,- Герман медленно обвёл взглядом комнату, - всё нормально.
   - Вы попросили воды, вот я и принесла,- Зоя пыталась заглянуть ему в глаза.
   - Я? Воды? Странно,- Герман взял стакан в руки и сделал пару глотков. Прохладная вода быстро смочила его пересохшее горло, неся влагу с прохладой дальше, в глубь и приводя, тем самым, тело в чувства.
   - Что это было с вами? - Зоя не унималась.
   - Зоинька, потом,- Герман незаметно прикоснулся к её руке, и его вдруг чуть ударило током.
   "Что со мной происходит? То ли обморок, то ли сумасшествие? Сам с собой разговариваю, сам себе читаю нотации. Это явное сумасшествие. Ничего, сейчас всё пройдет, надо только успокоиться, собраться с мыслями и вспомнить, о чём мы тут все говорили"
   - Товарищи, давайте уж закончим с этим собранием! Домой пора,- кто-то из сотрудников не выдержал и выкрикнул в адрес заседателей.
   - Хорошо, - шеф постучал ручкой по стакану Германа,- я закрываю собрание, все свободны. Все нюансы мы обговорим по ходу дела в рабочем режиме. Всем до свидания!
  *
  
   Герман лежал дома на диване и вспоминал о своём странном состоянии:
   "Почему это происходит со мной? Этот голос, эта незаметная слежка? И почему случилось именно со мной? Что я такого сделал, за что такая честь оказана - контролировать меня?! Это уже начинает надоедать. Как же от этого избавиться, как улизнуть от назойливого надзирателя? Господи, как всё надоело - бесконечные хлопоты, негласное наблюдение, требующее дальнейших оправданий. Почему нельзя всё делать попроще, без всех этих сложностей!" - Герман встал и прошелся по комнате, у окна задержался, засмотревшись, как красиво падает снег.
   "Ах, как сейчас хорошо на даче, тишина, уют, тепло и никаких проблем. Поставлю-ка я себе камин на первом этаже и сделаю два выхода в зимний сад из гостиной и из кабинета. А в погребе поставлю бочки с солениями и домашним вином. Класс, вот где можно будет отдохнуть душой и телом! Только вот денежек маловато получаю и второй этаж не потяну. Те трогать нельзя, ещё не пришло время. Ничего, съезжу в Германию к товарищам, может и сложится что-нибудь. Будет день - будет пища. - Герман представил себя сидящим у камина, и тут вырисовалась ещё одна фигурка, укутанная в плед. - Ба, так это же Зоя. Моё подсознание четно вырисовало именно то, что мне надо. Да -да, её прикосновение меня просто обожгло, а эта фраза брата - "Нравится?", как она меня тогда обезоружила. Зоинька - заинька, как всё созвучно и слаженно перетекает из одной формы в другую, как всё гармонично и удачно складывается".
   У Германа поднялось настроение и он, подойдя к бару, достал начатую бутылочку коньяка, налил и залпом выпил одну за другой полных рюмок. Наливая третью, он мельком окинул комнату взглядом, и такое отвращение зародилось в его душе.
   "Как здесь вдруг оказалось тесно и неуютно, эта мебель, эти ковры на стенах, всё давит, мешает дышать, раздражает. А ведь всё это когда-то радовало глаз, тешило самолюбие. Как я был горд, когда достал по блату вот эту стеночку, этот велюровый диван. Гала стояла в очереди ночь, чтобы купить вот этот ковёр! Что происходит со мной? Почему былое раздражает, мучает, будоражит? Сразу захотелось поскорее достроить дом на участке и уехать туда, поближе к природе, погреться у камина! Почувствовать свободу, вздохнуть полной грудью, расслабиться в большой гостиной, сидя у огня в камине, и любить, любить ... " - Герман опять спохватился, испугавшись своих грёз.
   "Искушения вьются вокруг тебя, как стая черных ворон! Свободы захотелось, а свободы от чего? Или от кого? Сбежать хочешь, а как же семья, как же ответственность за судьбы приручённых и родных? Лёгкой, безответственной жизни захотелось? Не бывает ничего лёгкого и незаметного, когда-нибудь всё становится явным! Там хорошо, где нас нет. История повторяется, двигаясь по спирали, смотри, не преврати эту спиральную дорогу в замкнутый круг!"
   - Послушай, ты, контролёр! - Герман отреагировал на эти слова громким вскриком,- чего ты хочешь от меня? Чего пугаешь, каркаешь, как та ворона, чего лезешь без спросу. У тебя кто-то просил совета, помощи? Нет! Я не нуждаюсь в нашептываниях и предреканиях, я всего добивался сам и сейчас знаю, чего мне надо. Жил все эти годы без тебя и сейчас как-нибудь проживу. Ты кто есть? Ангел? Демон? Не было у меня до сегодняшнего времени никого и сейчас не нуждаюсь ни в ком, понятно?
   "Ни тебе решать, кто должен быть подле, и тебе не удастся избавиться от меня. Я был, есть и буду рядом, это воля не только моя, это Воля Божия! А ты сам будешь решать, прислушиваться ко мне или нет, и, я точно знаю, наступит время, когда ты взмолишься о помощи, а я готов буду её услышать. Но будет ли дана помощь, это зависит не от меня. Я выполняю свою работу, в мои обязанности входит помогать тебе, предостерегать и оберегать тебя, ты не вправе отвергать моё присутствие! Ты ничего не сможешь поделать, так что привыкай, не сопротивляйся. Как говорят у вас, расслабься и получи удовольствие".
   - Ты еще и издеваешься,- Герман замахнулся рюмкой, коньяк вылился ему на голову, отрезвив и немного успокоив.
   В комнате стояла полнейшая тишина, только в проеме двери стояла испуганная жена и смотрела на него, широко раскрыв глаза и прикрыв рот рукой.
   - Чего уставилась,- Герман рявкнул на неё и, поставив бутылку с рюмкой в бар, сильно хлопнул дверцей. Во всём секретере зазвенела посуда, - иди спать! Прибежала, любопытная. Везде нос суёшь, всё тебе надо знать. А ты знаешь, что любопытной Варваре нос на базаре оторвали! Господи, как мне всё это надоело!
   Герман быстро прошел к двери, оттолкнул жену и скрылся в ванной, грюкнув дверью.
  *
  
   Прошло два года.
   Машина медленно двигалась по скользкой извилистой дороге, петляющей среди заснеженного леса. Кругом столько намело снега, что мелкий кустарник, растущий вдоль дороги, был совсем не виден, только огромные ели и сосны возвышались над белой горой снега, внося в картину зимнего леса разнообразие цветов - коричневые стволы и зеленые мохнатые ветви деревьев. В салоне сидели двое. Они о чем-то эмоционально беседовали, причём женщина сидела спокойно, а вот водитель мужчина пытался жестикулировать, постоянно убирая руки с руля. Вдруг машина остановилась, одновременно дверцы с обеих сторон открылись, и пассажиры вышли из салона. Это были Герман и Зоя.
   - Ну что за манера бросать руль,- Зоя наклонилась и взяла в руки снег,- а наш снег красивее, скажи?
   И Зоя, слепив снежок, бросила его в сторону Германа.
   - Прекрати, зайчонок, - Герман быстро отреагировал на покушение, увернувшись от летящего комка снега.
   - А ведь раньше нравилось,- Зоя повторила покушение.
   - Ну, хватит, - Герман серьезно прикрикнул на девушку,- не хочу намокнуть, перестань. Лучше посмотри, какие красные ягоды выглядывают вот из-под того сугроба.
   - Слушай, как красиво,- Зоя успокоилась и подошла к запорошенному кусту шиповника, - достань фотик из сумки, она в багажнике.
   - Ой, перестань переводить пленку на всякую ерунду, итак полон дом твоих снимков.
   - Ах, какой ты врун, ты ведь говорил, что всё это красиво и так удачно украшает стены вместо банальных ковров.- Зоя аккуратно сняла ладошкой часть снега, высвобождая ягоды.
   - Не вздумай бросить,- Герман серьезно посмотрел на спутницу,- слушай, поехали, я устал, хочу принять ванну, нужно развести огонь в камине, что-то приготовить поесть. Поехали, а чемоданы будешь разбирать завтра.
   - Чур, я за руль,- Зоя метнулась в дверце водителя.
   - Мы ж договорились, садись, только трогайся спокойно, без эмоций.
   Машина медленно тронулась, потом набрала скорость и рванула по ровной части дороги, оставляя за собой белый шлейф из снега и дыма.
   Вот уже полтора года, как Герман перебрался на дачу, оставив семью в городе, он редко наведывался к детям, выполняя, таким образом, свои отцовские обязанности. Бежав от домашних дел, суеты и проблем, он устроил себе тихую, спокойную жизнь на даче, уговорив Зою разделить с ним комфорт и уют загородного обитания. Он так втянулся в такой образ жизни, что за последние полгода вообще не появлялся в семье, передавая через брата конверты с деньгами. За это время он утвердился в должности, возглавив разросшееся подразделение, продолжал заграничные выезды, установил старые каналы левых поставок особо дефицитного бытового оборудования, приминая тайные заказы от высокопоставленных чиновников на особые кухонные комбайны, посудомоечные машины и моющие пылесосы. Эти поставки были редкими, не каждый мог себе позволить такое, но вознаграждения были щедрыми, каждый из участников имел хороший куш. Благодаря вот таким заказам Герман быстро достроил дом, обставил его дорогой мебелью, приобрел новую машину, и комфортно обустроил кухню, напичкав её всевозможной техникой. Зоя догадывалась о таких сделках, но до поры, до времени не интересовалась - в её задачу входило только одно, полностью контролировать работу фирмы, отслеживая все расчеты и перечисления. Это было основным и главным условием в её работе, и она аккуратно выполняла эту задачу, регулярно докладывая шефу о плановых расчетах. Она была глазами и ушами Юрия Петровича, его основным и единственным доверенным лицом, и только ей он мог доверить настоящее дело, которое регулярно и весомо вносило ощутимый вклад в безбедное будущее и его, и его единственной племянницы, так как своих детей Юрий Петрович не имел. Но об родственных связях никто не догадывался, считая, скорее всего Германа родственником шефа - ведь у них было одинаковое отчество, но это было лишь совпадением.
   Так и жили-были Герман и Зоя, деля кров и работу, наслаждаясь жизнью, игнорируя чьё-то мнение, осуждение и сплетни. Их мало интересовали дела в стране, их минули инфляции, безработица и надвигающийся хаос перестройки. Их интересовали только собственные желания и максимальный уютный быт. Но, как правило, если что-то имеет начало, то оно же и будет иметь конец. Развал в стране должен был коснуться и этого уютного гнёздышка - появились конкуренты из завистников, которые образовали новые фирмы, и на более выгодных условиях предлагали поставки такого же оборудования. Уходили и коллеги, создавая кооперативы, малые или частные предприятия. Предприятие теряло основные заказы от Главка, упраздненного министерством, которое, в свою очередь, отказалось от двух лишних звеньев, создав у себя внешнеторговую фирму и переманив ведущих специалистов из конторы Германа к себе.
   Герман спокойно наблюдал за событиями и выжидал удобного момента или отделиться или прибрать к своим рукам погибающее предприятие, где он служил много лет. Всё его внимание было направлено на единоличное правовладение, на свою полную независимость с использованием надежных связей за рубежом. Тем более что старые партнеры самостоятельно выходили на контакт, интересуясь событиями и дальнейшими планами конторы. Герман вел переговоры тайно, стараясь говорить конфиденциально, без свидетелей. Он имел словесные гарантии продолжения поставок на более новые, совершенные виды оборудования. Но нужно было решить еще много административных вопросов, прежде чем произойдет первое самостоятельное подписание и гарантированный сбыт. Условия оплаты были оговорены особо, только Герману давали право последующих расчетов, с отсрочкой платежей на три месяца. Таких условий мало кто мог добиться по тем временам, но учитывались прошлые заслуги и будущая перспектива.
   Все силы Герман направил на борьбу за место под солнцем, за право владения территорией и властью. Он решил: во что бы то ни стало осуществить свой план min - единоличное правовладение, а затем наступит черед и плана max. Но то была самая потаённая мечта, он её лелеял долгие годы, стремился к ней в своих снах, грезах. Эта мечта состояла из четырёх пунктов: Власть! Деньги! Свобода! Независимость! И пока против каждого из этих пунктов не будет стоять птичка - отметка о достижении, о выполнении заветного желания, он не успокоится. Вот что было главным в стремлениях, свершении его цели, его четырех желаний!
   "А я и не стесняюсь своих желаний. А что здесь такого?- размышлял Герман. - Мои стремления имеют под собой веские обоснования и разумный подход к делу. Я никого не подсиживаю, никого не подставляю, и не уничтожаю. Я иду к своей цели медленно, осмотрительно. Никому не мешаю, и пусть мне никто не мешает. Уже многое сделано, чтобы окончательно ступить в свои права, кто-то ушел сам, кого переманили, и всё это мне на руку. Ведь у меня есть тыл - шеф, Зоя, зарубежные партнёры и, наконец, друзья. Правда, шеф уже никуда не годен, я ведь вижу, что всеми делами заправляет Зоя, а она стойкий и крепкий орешек. Ведь несколько лет терпела мимолётных контролеров, руководителей - самодуров, ленивых коллег, похотливых кураторов из Главка, а, в конечном итоге, осталась при мне. А сколько всего пришлось пережить мне, но об этом ни слова. Конечно, из того коллектива, что сейчас работает, мало, кто мне нужен, придется уволить ещё человек десять, итак денег на хозяйство не хватает, вот этим и объясним плановое сокращение штата. А сделаем это руками шефа - пусть соберет собрание (он любит общаться с трудовым коллективом), расскажет сложную финансовую ситуацию и предложит, выбранным мною сотрудникам, написать заявление об уходе. Я знаю, шеф пойдет на это, так как такой штат сложно содержать, да и не к чему. Заказов, как кот наплакал, собственный сбыт пока еще не налажен, вот и пришло время пересмотреть позиции. Не буду раскрывать всех своих планов, да и каналы будут работать мои, а я не намерен держать лишний балласт в конторе, но с шефом надо переговорить, согласовав все действия с Зоей".
   Они собрались втроем на даче Германа, на улице зарождалась весна - пригревало нежное солнце, где-то была слышна капель, пахло свежестью, вовсю пели птицы, и шеф предложил посидеть в уютной беседке, обустроенной и печкой- камином, и съемными ставнями, и плотным ворсовым ковром на полу, мягкими кожаными креслами и пледами.
   - Не могу понять, отчего тут так тепло, ведь беседка деревянная и должна быть холодной в зимнюю пору?- шеф пытался рассмотреть обустройство беседки. - Неужели только окна и ковер на полу защищают от холода?
   - Вся хитрость в камине, он сконструирован и выложен так, как и печь сельского дома. Как только растапливается очаг, появляются теплые пары воздуха, они заполняют внутренние колодцы дымохода, начинают обогревать стенки беседки. Вы знаете, как раньше обогревались замки? Вот я использовал этот же метод, а чтобы не была видна кладка, обшил всю беседку с двух сторон деревом, вот и вся хитрость. А ковер Зоя положила накануне - она тут любит читать свои детективы.
   - А как же летом, вы ведь используете печь для шашлыков? - Юрий Петрович не унимался.
   - А там есть заслонки, и в жаркую погоду я их перекрываю. А вот в дождь здесь особенно хорошо - тепло, уютно. Просто прелесть, правда, Зоя?
   Зоя входила в беседку с большим подносом, заставленным чашками, вазочками, блюдечками, разной снедью.
   - Да, Юрий Петрович, так уютно здесь сидеть в дождь, когда холодно или поздним сырым вечером. Здесь всегда хорошо, тут даже можно спать, но никого здесь не укладывали, у нас мало кто бывает, нас вполне устраивает уединение,- Зоя мимолетно взглянула на Германа, оценивая его настроение.
   - Нам хорошо вдвоем, у нас сложная работа и тут мы отдыхаем, готовился к завтрашнему дню,- Герман возился у печи, подбрасывая сухие поленья в огонь.
   - Да, то, что вы много и тяжело работаете, я знаю. Но вот с каждым днём всё чаще задумываюсь, а будет ли день завтра? - шеф помолчал, уставившись на разыгравшееся пламя.- Жизнь так устроена, что никто не знает, что его ожидает, и об этом надо помнить, совершая поступки, принимая решения, делая какие-то дела, говоря какие-то слова.
   Последняя фраза повисла в воздухе, никто не решился продолжить разговор, каждый подумал о себе, Герман застыл, осознавая, что эта фраза, в большей части, сказана именно ему.
   - Гера, а давай поджарим гренки с сыром на огне,- Зоя решила разрядить обстановку.- Помнишь, как тогда?
   - Да, очень вкусно тогда получилось, и, главное, случайно,- Герман быстро отреагировал, отгоняя грусть, засуетился в поисках сетки для жарки на огне.
   - Юрий Петрович, могу предложить вам чай, есть два вида, могу кофе. - Зоя засуетилась у стола.
   - А я бы не отказался от коньячку, как ты смотришь на это, Герман,- шеф пристально посмотрел на коллегу, понимая, что создал сложную обстановку, затронув пикантную тему.
   - Всё предусмотрено,- Герман открыл дверцу небольшого навесного шкафчика над печкой, - тут у меня всё припасено. Есть не только коньяк, Зоя, может тебе вина, есть кагорчик, есть грузинское вино, есть домашнее, Зоина мама готовила.
   - Неплохой запас, как для зимней беседки,- шеф хитро посмотрел на Зою, - но я - только коньяк. И для здоровья, и для бодрости.
   - Как скажите, прошу,- Герман ловко достал небольшие рюмочки и разлил коньяк, - Зоя, ты определилась?
   - Да, хочу кагор, только с корицей и лимоном.
   - Ну, это ты сама,- Герман поставил перед ней бокал для вина, - за пряностями сама иди в дом.
   Пока Зоя ходила в дом, Герман попытался начать разговор о задуманном, но шеф его быстро остановил:
   - Не порть обедню! Давай о делах потом, уж больно здесь хорошо и хочется отвлечься от проблем, суеты и принятия каких-то решений. Ты удачно всё здесь обустроил - о работе совсем не хочется вспоминать.
   - Старался из всех сил, мечтал, планировал, потратил два года, вот теперь могу успокоиться.
   - Не можешь...- шеф запнулся, в беседку вошла Зоя.
   - Ну, чего же ты не поджариваешь гренки,- Зоя наигранно надула губки.
   - А я решил то же самое проделать с колбаской, - Герман быстро нашёл выход,- быстренько порежь молочную, сыр порежь, батон и подавай всё мне.
   - Вы знаете, Юрий Петрович, Гера такой фантазёр в части бутербродов,- Зоя восхищенно посмотрела на Германа.
   - Не преувеличивай, не слушайте вы её, это от спешки и суеты,- Герман ловко накладывал на сетку ломтики хлеба, накрывая их кусочками колбасы и сыра. - Лучше натаскай из банки огурчиков.
   После долгого застолья, когда на улице сгустился туман и день медленно переходил в вечер, Герман вынес пару трубок, табак, Зоя выставила свечи, и компания постепенно перевела свою беседу в деловое русло:
   - Так что ты там хотел мне поведать? О делах насущных, о возникших проблемах? Я знаю, что ты хочешь мне предложить, хочешь, я сейчас выложу все твои задумки?
   - О вашей дальновидности мы все наслышаны, - Герман пытался уйти от высказываний шефа, догадываясь, что тот выложит сейчас все планы в жесткой, беспощадной форме.
   - Но я скажу тебе, Герман, ты абсолютно прав, надо полностью пересмотреть концепцию нашей фирмы, разработать новый бизнес - план, пересмотреть штат, создать новые подходы к стратегическому и перспективному планированию поставок и сбыта, работать на опережение, на внедрение новых предложений, а не ждать, когда тебя будут искать и чего-то просить. Мы будем предлагать, рекламировать, консультировать и распространять новое, современное, необычное нашему отечественному обывателю, оборудование. Ты ведь бывал неоднократно за границей, и ты, наверное, видел, сколько там всего разработано нового и интересного для наших людей. Запад есть запад! Он прогрессивен, он с человеческим лицом! Да, он капиталист, он эгоист, он предприниматель, но он, обогащаясь, удовлетворяет нужды потребителя, облегчая его быт, создавая условия для отдыха, развлечений, экономит время домохозяек. Что здесь плохого? И почему мы, те, кто видел и знает, что есть возможности и нашим домохозяйкам облегчить жизнь, не можем заниматься таким прогрессивным, нужным, и, я скажу честно, выгодным делом. Я не даром тогда поставил тебя своим замом, я не ошибся. И мы оба выиграли пару лет, удачных в полном смысле слова, ты решит свои вопросы, я свои и мы оба довольны. Я рад, что ты стал мыслить так, как и я, ты стал дальновидным, перспективным, стал мыслить более масштабно, не копаясь в старом, мелком. Но, - шеф замолчал, посмотрел куда-то в темноту, вздохнул и продолжил,- но этого не достаточно для будущего.
   В беседке стояла полная тишина, и никто не решался её нарушить ни вопросом, ни каким - либо другим словом, как - будто незримое табу не позволяло всколыхнуть покой предночного времени. Герман одновременно ликовал, услышав такие похвалы в свой адрес, но также и понимал, что это не просто так. Шеф такими словами не разбрасывался, и возможно, в дальнейшем, будут какие-то сложности и ещё большая ответственность. Зоя поникла, настроение пропало, а спокойствие в миг улетучилось - она знала, что за такими словами неизбежно последуют глобальные перемены и резкая смена в делах. А это влечет за собой и изменения в личной жизни. Хотя особенно ей и расстраиваться нечего - дядя предупреждал, что всё это ненадолго, что год - два и она уйдет от Германа, что этот рай временный, перевалочный. Да, да - перевалочный! А значит, и в жизни самого дяди, и в жизни Германа, и в жизни Зои скоро всё переменится. Но, у кого и в какую сторону - никто не знал!
   Так они и сидели в полной тишине, только в печке потрескивал огонь, иногда взметая искры, и шипело сырое полено, пытаясь поддержать слабый жар.
  
   Но не только перемены, но и потери не утрудились себя ждать - неожиданный звонок от брата вывел Германа из обычного ритма жизни, новость была не из приятных - умирала мать. Роман говорил поникшим голосом, сообщая, что мать болела уже полгода, но сейчас, видать, наступило время ухода:
   - Что ты мелешь, какого ухода? - Герман сорвался в крик, взбешенный не только такой новостью, но и тем, что беда пришла не одна, на работе был полный разлад и крах дела всей его жизни.
   - Гера, не психуй,- Роман продолжал разговор сдержанно,- я звоню по просьбе мамы, она хочет тебя видеть. А от себя прошу, приедь, уважь просьбу, это сейчас очень важно для неё. Хочешь, вместе съездим?
   - Подъезжай,- Герман пришел в себя, осознав всю важность сообщения, и успокоившись, положил трубку на аппарат.
   "Господи, вот и свершилась поговорка, "пришла беда - отворяй ворота!" Не даром мне всю неделю снится Галка. Она, как та сорока, которая прилетает и приносит с собой беду на хвосте. Тут такие проблемы на работе, что не знаешь, как всё разрулить, головы некогда поднять, а тут ещё и это. Да, знаю, мать сдала после того, как случилась та неприятность с Романом. Она выходила- вымолила его, видно, сердце и надорвала. Но почему именно сейчас, почему так не вовремя! Господи, как же всё наладить, как всё успеть порешать?! Ведь и помощников рядом не оказалось - шеф уехал в Германию, вероятно, навсегда. Зоя сейчас у него гостит - отдыхает. Как я не хотел её отпускать, как чувствовал, что тут начнутся всякие наезды, а ведь шеф настоял на её поездке! Ну кто отдыхает в эту пору и где, в Германии? Ведь летом опять будет проситься в Турцию! Господи, как же мне всё это пережить!"
   Герман сидел, положив беспомощно голову на руки. Кругом были разбросаны папки, валялись документы, газеты, журналы. Весь этот бардак остался после того, как ушел проверяющий из, недавно образованной, налоговой инспекции. Перед этим его предприятие дёргала таможня, придравшись к декларациям. Пришлось давать взятки - заказчик требовал срочно свой товар, и вот теперь налоговая! Герман никак не мог понять, что собственно произошло, что требовалось от него? Все налоги уплачены, все отчеты сданы, но вот общая сумма затрат инспектором была выведена значительно меньшая, нежели у его бухгалтера. Оказывается, некоторые платежи, согласно недавно принятого задним числом постановления, исключались из валовых расходов. Сумма недоимки была незначительная, но налоговая инспекция заморозила расчетные и валютные счета и деятельность фирмы приостановилась. Ведь всё можно было уладить другим путем! Герман предлагал разные варианты, но инспектор был непреклонен - счета были заблокированы.
   Герман был выбит из колеи таким поворотом событий - платежи заморожены, заказы не выполнены, штрафные санкции растут. Куда бежать в первую очередь, какие проблемы решать вначале, чтобы потом, разом избавиться от всех остальных, он не знал.
   "Надо собраться с мыслями,- решил Герман, - не психовать, определить первостепенное и по очереди всё спокойно разруливать. Надо начать с разблокирования счетов, заплатив штрафы, потом таможня. Денег, правда, на счету маловато, но ничего, разрулимся. А сейчас рвану-ка я к матери. По дороге успокоюсь, сосредоточусь, и всё наладится. А заодно переговорю с Ромкой о прошедших со мной событиях, может, он что подскажет, посоветует".
   Герман уже выходил из здания фирмы, когда Роман припарковывал своё авто. Решили ехать на машине Романа - Герман потом вернётся в контору заканчивать наведение порядка в документах, так как все архивы он хранил у себя в старом металлическом шкафу, ловко спрятанном среди прочей мебели.
   Вначале они ехали молча. Герман всё еще прокручивал в голове всевозможные варианты решения проблемы, хотя понимал, что всё решится само собой, только надо начать. Но начать надо стратегически правильно, обдуманно, чтобы остальное потянулось автоматически с позитивным результатом. Нервозность быстро улетучилась, и вдруг ему захотелось поговорить с братом по душам, но испуг от такого желания заставил Германа молчать.
   "А как же ненависть, как же неприязнь к нему? Что происходит? - подумал Герман, тайком посмотрев на брата. - Какой он спокойный, какой самоуверенный! Знал бы ты, кто тебя вот таким сделал! А ведь раньше душа клокотала только при одной мысли о нём, только от одного упоминания его имени. А сейчас какое-то спокойствие, даже поговорить захотелось. Но ведь всё это время я спокойно пользовался его услугами курьера, ежемесячно передавая конверты Галке. Странно, но почему-то в тот момент, когда я первый раз обратился к нему, во мне ничего негативного против него не возродилось! Так что получается, что со временем негативное к брату перерастает в позитивное? Но отчего всё так меняется, что повлекло за собой такой поворот? Да, жизнь странная штука. А поговорить тянет, но о чём? Ах да, я хотел переговорить о сложившейся ситуации на фирме. Но он начнёт задавать лишние вопросы! А вдруг не начнёт? Ай, ладно начну разговор, а там посмотрим":
   - Слушай, Роман, хотел с тобой поговорить, - Герман начал подбирать слова.
   - Слушаю.
   - Тут такое дело, наехали на меня.
   - Кто, рэкет?
   - Нет, налоговики.
   - Ну, тут несколько легче, если бы рэкет, то дело гиблое.
   - Пока Бог миловал.
   - Вот именно, пока,- Роман спокойно посмотрел на брата, - ты же знаешь, от чумы и от сумы...
   - А кто где? - у Германа опять упало настроение.
   - Да обе заразы хороши, ни от той, ни от той не спрятаться.
   - Ну, ты утешил,- Герман почувствовал нарастающее раздражение, - ну как можно с тобой нормально разговаривать? Ты ведь всегда бьешь не в бровь, а в глаз.
   - Ты неправильно воспринимаешь мою информацию, - Роман спокойно вывернул руль, въезжая в переулок.- Если для тебя этот разговор сложный, но всё же не терпит отлагательств, давай продолжим его после посещения матери. Настройся на встречу с ней, отключись от своих проблем. Всё порешаем, постепенно порешаем одну за другой каждую проблему.
   Они пробыли в доме матери всего полчаса, Герман вышел первым, не выдержав того, что ему пришлось увидеть. Он никогда не обращал внимания на состояние здоровья своих родителей, после того, как похоронил деда. Тот был для Германа самым главным и важным родителем, авторитетом и советчиком. С его смертью он потерял родственную душу, не видя в лице отца и матери такой замены. И вот сейчас, увидев немощную мать, сильно похудевшую, бледную, седую Герман не выдержал. Сердце вдруг сжалось, заныло оттого, что он понял, что потерял ту единственную ниточку связи с родным и близким человеком, и время ушло, драгоценные дни минули, а вся её любовь достались Роману, так как он, Герман добровольно отказался от такого блага.
   "Как же так? Почему у меня так сложилось в жизни, что я не заметил, как любила меня мать? Её глаза, такие большие и красивые так сейчас смотрели на меня, что аж сердце ёкнуло. А эти слова: "Я ухожу, но прошу тебя помнить, что очень люблю тебя, буду даже там молиться о тебе, об отце, о Ромке. Буду просить Господа о снисхождении к тебе, к грехам твоим, буду молиться о твоем покаянии. Только прошу об одном - помогай брату, не забывай про Галинку, детей. Я все свои силы положила, чтобы Ромку вытащить из лап смерти и немощи, но он ещё слаб и беззащитен! Потому прошу, Ромку не оставляй, помогай ему, как старший брат, возлюби его, как себя самого. И это моё последнее слово к тебе". Как страшно было слушать всё это и смотреть в её грустные, бездонные глаза! Странно то, что это меня тронуло, ведь раньше мне было всё равно, что с родителями, как они живут, в чём нуждаются? А тут, как ударило что-то в грудь, в голову, да так, что волосы зашевелились на голове, потому и выскочил из дома на свежий воздух, не выдержал своего состояния, чуть не задохнулся от неизвестных чувств".
   Герман стоял во дворе, и, облокотившись об забор, нервно курил. Через несколько минут вышел отец, и, вытирая глаза от слез, подошел к сыну, достал мятую пачку сигарет:
   - Никогда не думал, что мать уйдет первой! Страшно смотреть, как она мучится, жалость так душит меня, что по ночам спать не могу. Представь, сынок, каждую ночь вспоминаю, как мы жили, с самого первого дня. Как познакомились, как сватались, каждый день проживаю заново и понимаю, что другой жизни не хотел, другой женщины не видел рядом. А представь, нас поженили насильно, да! Я ведь нагуляться хотел после армии, а мне отец, дед твой, уже и жену присмотрел, и сватов заслал, и приготовления к свадьбе начал. Тогда всё это можно было за день- два свершить. Какой мудрый был батя, какую правильную политику в отношении меня повёл, как правильно мою семейную жизнь усмотрел наперёд. Как важно всё правильно предусмотреть, не ошибиться в планировании! Как он усмотрел со своей колокольни, что я с твоей матерью проживу счастливую жизнь. Я ведь ни разу налево не сходил, представляешь? Ведь не тянуло, не хотелось, хотя, чего говорить, соблазнов было ой как много! И вот теперь я остаюсь один...
   - Чего ж один, а мы? - Герман отреагировал на слова отца по инерции, до конца не понимая, о чём речь.
   - Да что вы, - отец горестно махнул рукой,- ты ведь с нами не общался года полтора, а до этого только по большим праздникам. Нужны мы больно тебе! У тебя ведь дела, бизнес, а мы на кой...
   - Прости,- только и мог вымолвить Герман, отвернувшись так, чтобы отец не заметил заблестевших глаз. Разговор отца окончательно достал его, ударив по слабой струне, по совести.
   В скорости вышел и Роман, постоял на крыльце, потом присел на ступеньку, облокотившись на палку, и грустно посмотрел на отца и брата. Герман тоже решил посидеть на крыльце, как когда-то в детстве. Опускаясь рядом с братом, он вдруг почувствовал, как нуждается в родне, как устал от проблем, сложностей, от этих гонок под названием "бизнес". Ему захотелось стать маленьким, сесть на колени к матери и притулиться к её теплой груди. Захотелось почувствовать её дыхание, нежность прикосновения её рук, ласкового поглаживания по спине, плечам. Он облокотился на колени и положил голову на руки. Прикрыв глаза, задумался, вспоминая детство, но в памяти всплывали только воспоминания, связанные с дедом. В последний момент он вдруг вспомнил сон, когда вот тут, во дворе, к ним пришел дед. Это было тогда, когда Роман был в коме и, тень смерти летала вокруг их семьи. Герман от такого воспоминания резко вскочил, отгоняя неприятный холодок, пробежавший по спине:
   - Поехали, - бросил непонятно кому фразу, направляясь к калитке.
   - Побыли б еще чуток,- отец двинулся за старшим сыном, - ведь еще рано, солнце только садится.
   - Да мне еще на работу, дел по горло,- Герман повернулся и посмотрел на Романа,- ну что, едем?
   - Да, конечно, - Роман медленно встал, облокачиваясь на палку, - ты, батя, чуть что, звони. Сразу примчимся.
   - Эх, сынки, сынки! Остаётся ваш батя один, - отец махнул рукой и заплакал.
   - Прекрати лить слёзы,- Герман резко дернул дверь калитки, - чему быть, того не миновать. Звони, ждем, пока.
   Уже высаживаясь возле здания фирмы, Герман обратился к брату:
   - Если батя тебе первому позвонит, сразу ко мне. И еще вот что, если мне нужна будет помощь по моим делам, пойдешь ко мне на подработку.
   - Обращайся, помогу, чем смогу, - Роман полез в карман и достал конверт,- вот тут для тебя есть послание. Это пришло ко мне сегодня ночью и лично для тебя, отнесись к этому серьезно и сгоряча не делай никаких выводов. Желательно прочитать это несколько раз для полного понимания и так, чтобы никто не мешал, не крутился рядом.
   - Давай, ознакомлюсь наедине сам с собою, ведь я сейчас один,- Герман быстро сунул конверт в карман пиджака и поспешил к подъезду конторы.
   Уже поздно вечером, лёжа в постели, он вспомнил о конверте. Быстро встал, спустился на первый этаж и в гардеробной нашел свой пиджак. Пройдя на кухню, налил себе сок и вскрыл конверт, на бумаге рукой Роман были написаны стихи. Герман начал читать, но вначале ничего не понял, воспринимая текст, как обычные стихи, одновременно ощущая где-то в глубине раздражение и злость.
   "Тут и так психика расшатана, а он ещё со своими стихами лезет. Сразу же в голове зазвучала фраза, сказанная братом: "Сгоряча не делай никаких выводов". Он и тут меня пытается поучать. Да накой мне твои стихи, твои нотации, и так проблем по горло" - Герман замахнулся, желая выбросить измятый листок с конвертом, но что-то остановило его. Он поспешно засунул комок бумаги в карман халата и медленно поплёлся на второй этаж в спальню. В комнате стоял полумрак, с едва светящимися бра под потолком, возле кровати мерцало пламя свечи, благоухающей и успокаивающей нервы, тихо играла инструментальная музыка, льющаяся из магнитофона. Герман прилёг на кровать и уставился в потолок:
   "Вот так бы лежать в такой обстановке, знать, что завтра будет спокойный, удачный день, что завтра ждут тебя приятные новости, что завтра и послезавтра, и послепослезавтра будут окружать тебя доброжелатели и соратники, и всё будет хорошо! И никто не будет трепать нервы, наезжать, сообщать неприятные новости, ставить сложные, проблемные задачи. Как надоела вся эта мышиная возня, эта конкурентная борьба, этот делёж рынков сбыта, этот деребан прибылей. А тут еще смертельная болезнь матери, и ещё Роман со своими стихами. Но надо их прочесть ещё раз, понять, чего он хочет мне сказать, какую информацию его просили для меня передать, и кто просил?"
   Герман достал из кармана халата помятый листок, спокойно разровнял его и начал медленно вчитываться, вникая в каждую строчку:
   "... А жизнь листает наши дни, их незаметно превращая в годы...
   Всё мимолётом пролетит, и не оставит на пороге
   Тех светлых дней, воспоминаний, и сладостных не сбывшихся надежд...
  
   И быстротечность времени неумолима, всё, растворяя в дымке грёз былых.
   И вот уж нет родных, любимых, детей своих и то не видишь ты.
   Кто сам ушёл, а кто-то умер, и не вернуть тех дней лихих,
   И смотришь ты на дверь уныло, пытаясь чью-то тень там, на пороге различить.
   Но кто придет к тебе? Не знаешь? А ведь ты сам всего того достиг,
   Что одинок и неприкаян, желая протянутую руку на пороге различить.
  
   ... всё это будет, ты жизнь увидишь всю свою такой,
   А путь такой ещё ты лишь рисуешь несмелою, но властною рукой.
   Подумай, что там будет? Что ждёт тебя в заоблачной дали,
   И кто с тобою рядом будет?
   В той жизни будущей тебя разбудит,
   Губами нежно приголубит, с очей твоих, снимая сон туманной тьмы?
  
   Остановись и не спеши чертить дороги жизни путь неблизкий,
   Подумай, хочешь ли прийти с таким итогом к концу жизни.
   Пойми, те цели, что ты строишь, не те, не главные совсем,
   Ведь власть и деньги не приносят той радости, что ищет человек.
   Они нужны, не спорю, но я знаю, что главное на свете есть Любовь.
   Любовь к себе, к родне, семье и счастье приносит радость и покой.
   А помогает всему Вера, Надежда - сёстры близнецы
   И Бог, с его могущей верой облагодеянной души.
  
   Остановись, прислушайся к потоку, к реке, бурлящей на земле,
   И присмотрись к её пути - дороге, начертанной Отцом на нашем рубеже.
   Он знает всё про нас и знает все желанья наши,
   Все сокровенные мечты, стремления души.
   И путь Его, твой путь, поверь мне, будет краше,
   Послушай зов сердца своего в тиши!"
  
   Герман читал и вновь перечитывал эти стихи, местами нескладные, неясные, но пытающиеся направить его к другим целям, в другом направлении. Он опять разгладил листок бумаги и еще раз прочёл послание.
   "Я знаю, кто пытается меня наставить на путь истины. Это ты, мой невидимый покровитель, мой постоянный куратор, ты нашёл новый способ общения со мной, ты обработал и подослал ко мне брата. Да ещё в какой момент - когда мать моя при смерти! Решил ударить меня в больное место, чтобы сердце надорвалось, чтобы кровь потекла струёй. Нет, ты не ангел-хранитель, ты демон, ты подослан уничтожить меня. Я прав?"
   Герман сидел на кровати, прислушиваясь к внутреннему голосу, но в голове только стоял звон от перенапряжения.
   - Чего молчишь? - Герман обратился к нему вслух.- Молчание означает согласие, не так ли?
   Но кругом стояла полнейшая тишина, не слышно было даже шума с улицы, не то, что рядом, в внутри себя.
   - Не хочешь со мной говорить? Не надо, но я знаю, что я прав. Я знаю, чего тебе от меня надо. Нет, я не сойду с ума, не дождешься! Ты хочешь сбить меня с моего пути, направленного к моей цели, к моей мечте, не выйдет. Я всё равно добьюсь своего и возле каждого пунктика я выведу твёрдой рукой птичку - галочку о свершившемся достижении. Я уже на полпути к первой цели и буду идти к ней, не взирая ни на что. Я знаю, чего я хочу, и ты не помешаешь мне, не испугаешь, не ...- Герман поймал себя на мысли, что он уже не говорит, а кричит во весь голос. Он замолчал и поискал зеркало, чтобы увидеть себя в нём.
   "Вот оно, зеркало, и вот отражение. Но неужели это я? - Герман не мог осознать, что видит именно себя, с искореженным от ненависти лицом, пылающим взглядом и всклокоченными волосами.- Господи, что со мной, неужели я сошёл-таки с ума? Сам с собой разговариваю, на кого-то кричу, кому-то что-то пытаюсь доказать. Дожился!"
   Он в отчаянии упал лицом на подушку и зарыдал.
   Утром он проснулся разбитым - всю ночь он куда-то бежал, от кого-то скрываясь, что-то искал, что-то прятал. Что-то доказывал, пытаясь докричаться до кого-то, показывал какие-то документы, что-то пытался сжечь, но огонь, как назло, не разгорался. Потом он долго ехал в каком-то автобусе, битком набитым людьми, но все стояли к нему спиной и Герман не смог никого ни рассмотреть, ни узнать. Его вытолкнули из автобуса недалеко от дачи, и пришлось пешком пройти по грязи, лужам, пачкая дорогую обувь. Войдя во двор, он долго вымывал туфли в потоке воды, включив колонку. Грязь въелась в обувь и никак не хотела отставать, тогда Герман стал выскабливать её ножом, но порезался и забросил нож под забор. Расстроенный, он побрёл к дому, но вместо его добротного, кирпичного дома перед ним стоял небольшой карточный домик, и на каждой стене была отображена только одна масть карты- трефа. Не видно было ни дверей, ни окон. Страшно захотелось есть и Герман решил поискать чего-нибудь в беседке. Она стояла на своем месте, только дверь и окна были сняты, и в печке горел огонь. Он несмело вошёл во внутрь, и тут же увидал в кресле большого кота, животное было неестественно больших размеров красивого пепельного окраса. На столе стояли бутылка коньяка, тарелка с ломтиками сыра и колбасы. Герман потянулся к еде, но тут же сильный удар по руке заставил его отдёрнуть руку. И в этот момент он проснулся.
   "Не весело начинается денёк",- подумал Герман,- принимая душ.
   Он долго растирал себя мочалкой, пытаясь отмыть неприятные воспоминания сна, потом долго стоял под контрастным душем. Убирая постель, наткнулся на измятый листок со стихами Романа, покрутил его в руках, решая, что с ним сделать, и сунул в, первую, попавшуюся под руки, книгу, между страниц. Книгу спрятал на полку книжного шкафа, пытаясь забыть, стереть с памяти неприятные воспоминания и ассоциации, связанные с этим листком.
   На работу он приехал одним из первых, в приемной уже возилась новый секретарь, взятая на освободившееся место секретаря. Зою назначили заместителем генерального директора по общим вопросам и к её приезду готовили отдельный кабинет, перегородив часть приемной стеклянной перегородкой. Секретарь поливала цветы в тот момент, когда вошел Герман, и от неожиданности чуть не свалилась со скамеечки, разлив немного воды на пол.
   - Поаккуратней, Маша,- Герман резким тоном сделал замечание,- ведь потом кто-то поскользнется в этой луже.
   - Я сейчас всё уберу, Герман Петрович, - секретарь спустилась на пол и засуетилась возле рабочего стола, - тут для вас почта и вам уже звонили несколько раз...
   - Кто?- не дал договорить Герман, резко повернулся в её сторону и пристально посмотрел, прищурившись.
   "Надо проверить зрение, что-то плохо я вижу её. А может, и не надо. Может, это следствие тяжелой ночи, нервных перенапряжений, усталости"
   - Роман. Он представился Романом Петровичем...
   - Что сказал?
   - Сказал, что будет ровно в девять у вас, и просил, чтобы вы собирались - Маша пожала плечами, давая понять, что объяснить ничего не может.
   - Понятно,- Герман прислонился к косяку двери, и очень тихо добавил, - значит умерла.
   -Что - что? - Маша поддалась всем телом вперёд, пытаясь расслышать последние слова шефа.
   - Вот что, Маша, сегодня и завтра меня не будет! Нет, подскочу к вечеру на полчасика, так что передайте всем начальникам отделов, чтобы дождались меня. Я приеду, переговорю с каждым, а они пусть подготовят все вопросы к этому времени. А сейчас меня ни с кем не соединять, кроме Романа, говорите, что буду послезавтра, всё.
   Подготовка к похоронам проходила в молчаливой, тихой суете, никто лишний раз не открывал рта, стараясь не беспокоить родню умершей. Герман решил полностью профинансировать это мероприятие, мотаясь по конторам, ритуальным заведениям вместе с Романом. Брат не мешал такому повороту событий, спокойно помогая, корректируя очередность действий. Покупку одежды для матери, расчеты на кладбище, венки, цветы, транспорт, закупку продуктов Герман решал сам, разъезжая по городу из конторы в контору, из магазина в магазин. Как он проводил совещание в тот день вечером, как потом проходили похороны, поминки, он не помнил - всё свешалось в один сплошной день. Он даже не мог толком сказать, спал ли он, ел ли, пил. Только на девятый день поминания он осознал, что похороны уже состоялись и мать уже покоится на кладбище - слёзные рыдания отца вывели его из стрессового состояния. Герман смотрел на него, поминая, что всё уже свершилось, назад дороги нет, мать не вернуть - отец уже почувствовал пустоту, одиночество и безысходность. Мать ушла в расцвете лет, ведь шестьдесят - не возраст, оставив на руках отца старуху- мать, и Герман, рассматривая на кресте годы рождения и смерти, понял, что матери бы только жить да жить. Бабуля, так же как и Роман, не проронила ни слезинки в момент прощания. Только на поминках она немного всплакнула, сетуя на то, что не гоже уходить детям раньше родителей и только дети должны хоронить родителей, а не на оборот. За все эти дни Герман не заметил на лице брата ни тени печали, ни слёз, ни уныния, но не решился упрекнуть или сделать замечание, решив, что как-нибудь, потом, вернётся к этой теме. Также он смутно помнил присутствие жены, детей, в суматохе не пообщавшись, не побыв рядом, только поздно ночью, у себя дома, он объяснил сам себе, что таким образом уходил от неприятного разговора, от объяснений с женой. За все эти годы он так и не объяснил Галине свой уход, уходя тайком, наспех собрав пару необходимых вещей, оставив и тапочки, и бельё и большую часть одежды. Герман считал, что не обязан обсуждать свои решения, раскрывать свои потаённые мечты, делиться планами на будущее - это его жизнь, и только он сам вправе что-то строить и ломать.
  
   Прошло две недели после похорон, когда приехала Зоя, не перезвонив и не предупредив Германа. Она появилась в конторе, как и все остальные сотрудники, в девять ноль-ноль, и прямиком прошла в кабинет Германа. В это время Герман пересматривал результаты хозяйственно - финансовой деятельности фирмы за 1-й квартал года. Он уже быстро ориентировался в показателях и статьях, но еще не научился выводить прибыль и соответствующие суммы налогов, тем более что ставки постоянно менялись то в большую, то в меньшую сторону.
   - Здравствуй, дорогой,- Зоя игриво присела на край стола, заложив ногу за ногу.- Как поживает мой Добрый друг?
   -Не надо использовать мою фамилию с качествами, мне чуждыми. Рад твоему приезду,- холодно ответил Герман, даже не посмотрев в её сторону,- что же ты не сообщила о времени приезда, я бы тебя встретил.
   - А зачем, я приехала на своей машине, - Зоя покрутила на указательном пальце связку ключей.
   - Вот как! Так ты не самолётом и не поездом?
   - Да, я своим ходом. И всю дорогу за рулём, - Зоя поставила перед Германом кулёк,- это тебе подарок, но это не всё, основной в машине.
   - Спасибо, что не забыла обо мне, а то я подумал, что ты уже и не знаешь, кто я такой и существую ли вообще.
   - А чего ты злишься? Ты ведь у на добрый, фамилия обязывает. Я тебе звонила две недели назад, в понедельник, и Маша сказала, что тебя не будет пару дней. А потом я не могла перезвонить, так как мы ездили к морю.
   - Ну, во-первых, мой нрав не имеет ничего общего с моей фамилией, прошу не путать, а во-вторых, неужели возле моря, на берегу дикий пляж? Нет ни почты, ни банка? Цивилизация там полностью отсутствует!- Герман отложил документы и пристально посмотрел на Зою.
   - А ты изменился за этот месяц,- Зоя встала со стола и перешла к окну. Там она села на низкий подоконник с ногами, сбросив туфли, - что-то случилось?
   - Да, у меня умерла мама, - Герман потёр ладонями лицо, потом голову, а потом обнял себя за плечи и опять посмотрел на Зою.
   - Прости, прими мои соболезнования, - Зоя вскочила и босиком быстро подошла к Герману, обняла его и поцеловала в макушку,- прости, я ничего не знала, и Маша мне ничего не сказала.
   - А в конторе никто не знает, я ничего никому не говорил,- Герман отстранил Зоины руки и встал из-за стола.
   - Почему?
   - А зачем? Кто и чем мне может помочь? - Герман теперь занял место Зои на подоконнике. - И почему я должен кому-то что-то говорить о своих проблемах. Это лично мое дело, понятно.
   - А я поняла, почему ты такой! Ты виделся и говорил с женой. И о чем вы договорились? Ты возвращаешься к ней, а меня по боку? - Зоя отвернулась от Германа, скрывая своё спокойное лицо, но голос был дрожащим.
   - Как быстро ты нарисовала не существующие события,- Герман отвернулся к стеклу, рассматривая верхушки деревьев и окна соседнего дома.
   - А что, ничего такого не произошло? - Зоя продолжала стоять спиной к Герману, любуясь своим отражением на полировке мебели.
   - Мне было некогда, да и не очень-то хотелось. Не о чем говорить, понятно?
   - Ну да ладно, Бог с ними. А что дома? Всё в порядке? Происшествий никаких?
   - Ни каких, всё стоит на месте.
   - И тебе не скучно было самому в большом доме? Завел бы кого на время? - Зоя повернулась на пятках и, увидав отвернувшегося Германа, на цыпочках подкралась к нему сзади.
   - Нет, скучно не было, некогда было скучать, дел не в проворот, конец квартала, выполнение заказов, похороны. Сама понимаешь! Ты ведь уехала, бросила меня, а тут таможня с налоговой наехали, мать умирала... А, что говорить. Хотя ты права, появился у меня один жилец, откуда взялся, не знаю, но уже живёт в доме две недели.
   - Кто такой или что за зверь? Пёс? Кот?
   - Кот, да такой шикарный, большой, пушистый. И, главное, его никто не ищет, - Герман пожал плечами и обернулся, отреагировав на приблизившуюся к нему, Зою.
   - И где ты его нашёл? - Зоя прижалась к спине Германа, обхватив его туловище обеими руками.
   - Сам он ко мне пришёл, прямо к дому. Я заезжаю во двор, а он сидит у ворот гаража, я посигналил, ноль эмоций, помигал фарами, сидит. Тогда я вышел из машины его прогнать, а его уже нет. Пока ставил машину, пока прошелся по двору, осмотрел всё хозяйство, и забыл про него. Подходу к входной двери, а он там уже сидит, ждёт меня.
   - И ты впустил его в дом? - Зоя почему-то шепотом спросила прямо над ухом.
   - Перестань, - Герман разражено встал, стряхивая с себя Зоины руки,- мы ведь на работе, это во-первых. А во-вторых, ты же знаешь, что я не люблю, когда мне шепчут на ухо. Ты что, специально меня хочешь вывести из себя?
   - Господи, было бы из-за чего нервничать,- Зоя быстро надела туфли и направилась в двери,- может, сегодня уедем с работы пораньше, очень хочется показать тебе второй подарок.
   - Что там ещё? - Герман подошел к рабочему столу и стал собирать бумаги,- Вот что, на-ка поработай.
   - А что так сразу, - Зоя остановилась на полпути к двери, - что это?
   - А это вся наша финансовая деятельность за квартал, возьми, пересмотри, вникни и потом доложи мне, сколько выходит у нас налогов и готовы ли мы их оплачивать.
   - А что, какие -то проблемы с расчетами? -Зоя нехотя взяла папку.
   - Я считаю, что проблемы у всех сейчас одни, большие суммы налогов. Эти деньги изымаем с оборота и отдаём в закрома государству, а закрома там бездонные и контроля там нет. Не хочется мне кому попало отдавать такие деньги.
   - Вот оно что, но это разрешимая проблема и по этому поводу у меня для тебя есть еще один сюрприз, но об этом чуть позже, дай мне чуть времени влиться в рабочее состояние.
   - Ладно, иди, вливайся, а то столько времени ушло на болтовню, пора уже и поработать. Всё, иди, твой кабинет уже готов, чао.
   Ближе к вечеру Зоя зашла в кабинет с готовыми результатами:
   - Вот, здесь всё. - Она бросила на стол папку и сверху несколько исписанных листков. - Изучай.
   - Прошу на моём столе поаккуратнее с бумагами, не надо ничего бросать куда попало,- Герман недовольно взял папку и спрятал в стол.
   - Ничего, это пережить можно,- Зоя села напротив и уставилась на Германа,- а вот то, что прибыли действительно большие, и налоги соответственно, то вот это пережить сложнее.
   - Значит, я был на правильном пути,- Герман потёр лицо ладонями, пытаясь снять усталость. - Ну и как мы будем жить дальше?
   - Ты в каком смысле? - Зоя удивлённо посмотрела на собеседника, - О чём вопрос, о личном или об общественном?
   - Дорогая моя, запомни раз и навсегда, - Герман встал и прошелся по комнате,- есть такое негласное, но очень ценное правило: сначала подумай о Родине, а потом о себе. В данном смысле Родиной для всех нас является наша фирма. Уразумела?
   - Боже мой, что ты такое ешь, что такой умный,- Зоя огрызнулась, - или много стал читать на старости лет? Кстати, давно ли ты стал на такие позиции по поводу первенства? Я что-то совсем другое помню...
   - Всё меняется, моя дорогая, это по поводу моих позиций. Ну, а по поводу моих способностей, то, во-первых, я не такой уже старый, во-вторых, читал я всегда много, просто ты не замечала или не хотела замечать, в-третьих, это любимая фраза твоего дяди, Юрия Петровича.
   Зоя резко дёрнулась от услышанного, затем медленно повернулась к Герману всем телом:
   - С чего ты взял, что Юрий Петрович мой дядя,- Зоя покраснела и опустила глаза.
   - Элементарно, Ватсон,- Герман остановился напротив Зои и состроил рожицу,- а что здесь такого?
   - Да, не, ничего,- Зоя успокоилась и опять вернулась на место,- он так тщательно скрывал это родство, а тут ты, оказывается, в курсе.
   - Вы хорошие конспираторы, но я, как ты заметила правильно, умный и потому всё сам понял, но не переживай, никто больше не знает, я не трепач. Я много чего знаю, но это моё и я сам решаю, оглашать свои мысли или нет.
   - А что ты ещё знаешь? - Зоя спросила очень тихо испуганным голосом.
   Герман прошёл на своё место, сел на стул и внимательно посмотрел на Зою:
   - А что тебя это так волнует? Странно,- он помедлил, и, не сводя глаз с Зои, затем добавил.- Ну, да ладно, продолжим. Я говорил сейчас сугубо о работе. Какие у тебя есть мысли, предложения на счет прибылей и налогов.
   Зоя спохватилась, понимая, что могла своими разговорами спровоцировать Германа на нежелательные размышления. Она наклонилась и передала ещё одну папку Герману:
   - Вот, это пакет контрактов на весь год. Все они оформлены с нашей фирмой и уже подписаны с одной стороны.
   Герман протянул руку и взял папку, открыл её и прочитал "Контракты с фирмой Ко" по оказанию посреднических услуг в области изучения рынка производителей и рынка сбыта товаров массового спроса".
   - Интересно,- он листал бумаги, качая головой и цокая языком,- скажите, пожалуйста, и контракты, и акты выполненных работ и инвойсы на оплату! И уже все документы с датами, суммами. Ну и дела! И куда будут течь наши денежки?
   - Наши денежки будут аккумулироваться, и приносить конкретный доход... - Зоя не договорила.
   - Так, что-то проясняется! Интересный поворот событий. Идея, конечно, шефа, - Герман напрягся, чувствуя какой-то дискомфорт.- И доли процентов он тоже уже вывел?
   - Видишь ли, дорогой мой директор, эта цепочка разрабатывалась несколько лет, здесь задействованы не только люди, но и солидные организации, банки. А потому от такой операции каждому причитается, проценты строго регламентированные, рассчитанные и вполне реальные. Ведь такой прогон денег требует определенных затрат, которые должны покрываться, плюс закладывается риск. В таком деле риск неизбежен, так что после полного закрытия операции нашей доли здесь десять процентов,- Зоя встала, подошла к окну и посмотрела вниз, - и можешь быть уверенным, всё легально, всё чисто и складно.
   - Так вот чем ты занималась в отпуске...- Герман пытался скрыть зародившиеся сомнения. - Ловко всё продумано.
   - Тебя что-то смущает, давай обговорим всё, чтобы прояснить твои и мои сомнения,- Зоя резко отвернулась от окна и пристально посмотрела на Германа.
   - Хорошо, давай начнём сначала, откуда выведены эти с цифры в контрактах, ведь суммы должны быть реальными, как ты только что высказалась.
   - Суммы рассчитаны исходя из среднестатистических показателей деятельности предприятия за последний год плюс долгосрочные договора на этот год, плюс уже заключенные договора и плюс, реальные плановые договора.
   - Ты такая смешная, да у нас конкуренция возрастает с каждым днём. Ты знаешь, сколько родилось поставщиков такого товара? А таможня? Она ведь руки выкручивает, а их придирки, их любопытство... Они ведь всюду нос свой суют, у меня складывается такое впечатление, что они ведут двойную игру.
   - То, что они "сливают" информацию, это уже всем известно, потому и родился такой вот проект,- Зоя ткнула пальцем на папку в руках Германа,- который дает зелёный коридор продвижению как товара, так и денег. Пойми, по-другому решить проблемы в одиночку сейчас не реально! Ты ведь видишь, что в стране творится и обогащать какого-то чужого дядю совсем не хочется, - Зоя нервно прошлась по комнате, потом замолчала на мгновение, и уже смешливо добавила, - ведь у нас есть свой!
   - Да, да, конечно,- Герман понимал, что всё это ему нужно обмозговать дома, в полной тишине и без Зои, а потому ехать ей к нему сегодня на дачу не надо.
   - Ладно, с этим вроде всё ясно, а вот такой вопрос, нет таких денег на момент перечисления? Это ведь валюта, нужно контракты регистрировать в торгово-промышленной палате, в банк предъявлять заверенные копии, выставляться у них на торги и выкупать валюту, а если нет денег на счету?
   - Будем брать кредиты под залог контрактов и товара,- Зоя ответила быстро, и Герман понял, что это уже давно обдумано и оговорено там, на верхах.
   - Да, складно у вас получается, кредиты, валюта, контракты! Мы тут будем крутиться, как белки в колесе, залезать в долги, воевать с таможней, растамаживая грузы, будем искать заказчиков, идти на уступки старым, чтобы те не спрыгнули к другим и за все эти труды 10 процентов. Да, складно, ловко.- Герман начал злится, понимая, что его пытаются использовать сверх разумных пределов и в тоже время уйти от этих контрактов нельзя.
   "Надо что-то делать,- Герман задумался,- если есть такие условия, значит уйти от них нельзя и потому надо всю схему просмотреть, продумать и найти защиту. Ведь из тех денег, из которых будет перегоняться обязательная валюта, будут уходить и мои наработанные, мои личные поставки. Значит, их надо вывести их оборота этой фирмы и... создать свою. Точно! Так, больше ни о чём тут думать не буду, быстренько еду домой. А сейчас надо поинтересоваться планами этой хитрой кошечки и аккуратно улизнуть от неё".
   Герман резко встал из-за стола и стал прятать папки в сейф, стоящий под столом вместо тумбочки.
   - Ты чего? - Зоя не ожидала такой быстрой реакции Германа. - У тебя больше нет вопросов, всё ясно?
   - Будем считать, что пока, да. На сегодня достаточно информации и теперь её надо переварить, а потому пора домой.
   - Но я не получила от тебя никакой информации? Ты будешь подписывать эти контракты или нет? - Зоя пожала плечами и развела руки, от не понимая действий Германа.
   - А куда спешить,- Герман демонстративно складывал папки и бумаги в сейф,- в таком деле торопиться не стоит, верно?
   - Но мне нужно сегодня... - Зоя чуть не плакала от досады.
   - А сегодня уже кончилось, смотри уже ночь на дворе, спать пора, или у тебя другие планы?
   - Для кого кончился, а для кого нет. - Зоя растерянно оглянулась, как - будто что-то искала, потом спохватилась и добавила.- У меня в машине для тебя подарок, он большой и я хотела его тебе сегодня вручить.
   - Это уже приятная новость! Большой подарок и сегодня, а можно этот же подарок, но завтра, или давай сейчас вручи его мне там, внизу. Перегрузим из машины в машину и всех делов! - Герман страшно не хотел видеть Зою на даче.
   - Нет, я должна его сама распаковать, выставить, собрать и включить...
   - Это уже интересно, "выставить, включить",- Герман наигранно перекривил Зою. - Не морочь ни себе, ни мне голову, давай я заберу его с собой, а ты потом, когда-нибудь, подъедешь и всё соберёшь. Поехали уже домой, я страшно устал, и спать хочется - Герман демонстративно потянулся, вытянув обе руки вверх,- а завтра будет завтра. Ты ведь на своей новой машине ко мне не поедешь?
   - Да, я на своей машине и еду к себе домой, - Зоя интонацией чётко выделила свои намерения.
   - Вот и славно, пошли к машинам.
   Уже выходя из подъезда конторы, Герман заметил машину, которая припарковывалась рядом с его машиной.
   "Так это же Роман! Ну надо же, как вовремя, вот сейчас и переговорю с ним о насущном".
   Роман вышел из авто и, опершись о крыло машины, ожидал подходившего к нему брата:
   - Каким ветром? - братья поздоровались
   - Да, вот проезжал мимо, смотрю, стоит твой автомобиль, значит ты ещё на работе.
   - Да, пришлось задержаться. Коллега приехала из Германии, привезла кучу любопытных бумаг и какой-то подарок, вот сейчас хочет его мне вручить,- Герман закончил последнюю зразу в момент, когда к ним подходила Зоя.
   - Добрый вечер, - Зоя протянула руку Роману,- а вы Роман, брат нашего директора, я вас помню.
   - Да, я брат Германа, добрый вечер.
   - Ну, так что, грузим подарок или нет? - Герман подошёл к своей машине стал открывать её.
   - Ладно, забирайте, Герман Петрович, - Зоя махнула рукой,- сюрприз не состоялся.
   - Да не переживай так, Зоинька,- Герман направился к машине Зои, - ты посмотри, Ромка, какая тачка у моего зама.
   - Вы что, только приехали на ней? - Роман подошел к новенькой машине Зои.
   - Да. А откуда вы узнали, что только что?
   - Так номера ж транзитные, надо сниматься с одного учета и ставиться на другой. Мороки!!
   - А что так сложно перерегистрироваться? - Зоя расстроилась, - А я уже размечталась поездить на ней.
   - Да катайтесь, сколько хотите, срок у вас 10 дней, но не забывайте, что, таких как вы, уйма и везде страшные очереди.
   - Ну ладно, как-нибудь решим эту проблему, и не пугай ты девочку отечественной бюрократией, а то она испугается и укатит к дяде в Германию, - Герман говорил полушутя, полувсерьёз с не приятным холодном в голосе, и Зоя быстро на это отреагировала.
   - Даже и не мечтайте от меня избавиться, генеральный директор, - она тут же отпарировала удар.
   - Вам помочь,- Роман вклинился в разговор, понимая что тема зародилась не только что, и ситуация раздражает его брата.
   - Да, помоги. Придется тебе подержать двери багажника, посмотри, какая коробка большая, в салон не войдёт.
   Они с трудом погрузили несколько коробок и Зоя, хлопнув дверью, умчалась, посигналив на прощание.
   - Лихая девица, - Роман посмотрел ей вслед,- твоя подружка?
   - Ну, как ты всё замечаешь в такой темноте,- Герман, не знал, злиться ли на брата или нет.
   - Это логика, интуиция и зрение здесь не причём.
   - Да, ладно, не оправдывайся. Послушай, мне очень срочно нужно переговорить с тобой и буквально сейчас, потому что завтра уже я должен дать согласие. Но пока я не создам вот тут альтернативу,- Герман постучал себе кулаком по голове,- не смогу спокойно принять навязанные мне условия.
   - Я даже и не знаю, что сказать,- Роман замялся, - а разговор надолго?
   - Да, надолго, часа на два, не больше. И только у меня дома, то есть на даче?
   Роман задумался, потом посмотрел на часы:
   - Тут такое дело, уже десять плюс два часа, это будет двенадцать, а я в такое время не езжу, не могу.
   - Да какие проблемы. Сейчас мы едем к тебе, ты предупреждаешь жену, и я забираю тебя с собой. Твоя машина остаётся под домом, а утром я тебя подвожу к дому и все дела. Идет? - Герман сказал это таким голосом, что Роман понял, отказать нельзя.
  
   Зоя приехала сама. Ранним утром выходного дня, когда Герман позволял себе поваляться сначала в постели, потом в ванной, не спеша побродить по дому, саду, она приехала в тот самый приятный момент, когда Герман нежился в ванной. Настойчивые сигналы авто за воротами он расслышал не сразу, и если бы Баксик не занервничал, сидя на тумбе возле ванны, Герман не догадался бы о приезде раннего гостя. Спешно собравшись, он трусцой пробежался через двор и ловким движением быстро открыл створки ворот, пропуская машину во двор.
   - Что-то вы разнежились, генеральный директор,- Зоя вышла из авто и направилась к багажнику, затем одной рукой открыла его, второй достала пакеты и тут же захлопнула багажник. - Не спешите вставать рано, а ведь, кто рано встаёт, тому Бог даёт.
   - И как давно ты пришла к Богу,- Герман недовольно закрывал ворота, громко звеня металлическими защелками.
   - А к нему можно прийти в любой момент, главное самому захотеть, почувствовать тягу и любовь к нему, к миру, к вот такой прекрасной природе, ко всему окружающему,- Зоя, не спеша, направилась к дому, по дороге оглядываясь и обводя свободной рукой окружающее пространство.
   - Интересная у тебя философия, когда хочу, тогда и прихожу. Тебе не кажется, что эта вольготность к вере очень опасна и несерьёзна,- Герман шёл за ней, аккуратно обходя лужи, т.к. ночью прошёл дождь.
   - Ты всё как-то странно воспринимаешь! Причём тут вольготность? - Зоя остановилась и обернулась, их взгляды встретились.
   "Странно, а внутри ничего не ёкнуло, не заныло после долгой разлуки. Неужели не осталось ни грамма любви, нежности, страсти? А была ли то любовь? Впрочем, о какой любви может идти речь, когда всё одна коммерция, или как сейчас стали говорить, бизнес. Кому можно верить, ей, мне или её дяде? Сплошная выгода, использование друг друга ради спокойного будущего. Господи, что происходит, куда нас несёт в этой жизни? - Герман поёжился,- несёт то нас к одной и той же цели, и вот этим мы и повязаны ", - Герман отвёл взгляд и посмотрел под ноги, он стоял в луже и тапочки промокли насквозь, холод медленно поднимался по ногам и морозил тело и душу.
   - Да, я всё воспринимаю странно, потому что стою в луже благодаря тебе и мёрзну. А ведь от этого можно умереть.
   - Ты боишься умереть?
   - Я боюсь, что, умерев, вы потеряете меня, а со мной может уйти что-то нужное, важное для вас.
   - Каждый боится что-то потерять, а вот ты не боишься потерять вот это,- Зоя сначала посмотрела на лужу, в которой стоял Герман, потом на дом.
   - Ты имеешь в виду мой дом? Боюсь, но я его не потеряю,- Герман обошёл Зою и направился к беседке,- ты иди в дом, а я сейчас тебя догоню.
   - Ты куда? - Зоя стояла на месте, - а сумки не можешь забрать? Они тяжелые, я их тащу, а ведь тут всё для тебя.
   - Я сейчас сменю обувь и приду, иди в дом.
   - Странно ты как-то меня встречаешь, без радости, - Зоя пожала плечами и пошла к входной двери. - Ой, кто это? Какая красивая киса, кошечка - ховрошечка!
   Герман уже выходил из беседки, когда Зоя протягивала руку, пыталась погладить животное.
   - Осторожно, может укусить, - Герман подошёл и стал рядом, любуясь своим новым другом, - это мой Бакс, я тебе про него говорил. Прошу при нём высказываться аккуратно, он всё понимает и не любит, когда его называют кошечкой, он ведь мужик.
   - Какой вальяжный, прямо барин, так где ты его подобрал? - Зоя аккуратно обошла кота и прошла в дом.
   - Вот как ты меня внимательно слушаешь, - Герман вздохнул и прошёл следом, закрывая за котом дверь, - он сам пришёл ко мне во двор и сидел под дверью.
   - И когда это было? Давно он у тебя? - Зоя не отреагировала на упрёк.
   - Скоро будет месяц, - Герман прошёл на кухню,- а вот и его труды иди, посмотри.
   - Неужели мышку принёс? - Зоя прошла в гостиную, - я не люблю на такое смотреть, уволь меня от этого. Ты лучше скажи, куда ты поставил те коробки?
   - Коробки под лестницей, достать?
   - Конечно, будем распаковывать. Ты разве не хочешь узнать, что за подарок?
   Разворачивая коробки, Герман никак не мог понять, что это за устройство с экраном, похожим на телевизор.
   - Это что, новая модель ЭВМ? - Герман расставлял части машины, не зная, что и к чему подсоединяется.
   - Да, что-то вроде того, - Зоя доставала всевозможные шнуры, винты и болты,- сейчас будем собирать эту машину.
   - Ты сможешь? - Герман засомневался в возможностях Зои.
   - Что, сомневаешься, что я это смогу сделать? - Зоя полезла в коробку и достала большой пакет,- не боись, у меня есть полная схема сборки и подключения. Меня этому учили целых две недели и я, даже, сдавала экзамен, правда всё было в шутку, но всё же, опрос был строгим и долгим.
   - Так всё же, как эта штуковина называется, уж очень похожа на гибрид счетной и вычислительной машины.
   - Верно, это персональный компьютер! - Зоя подсоединила последний провод и щелкнула включателем.
   На панелях клавиатуры и экрана замелькали лампочки, загудел основной блок, и по экрану побежали строки с английским текстом.
   - Ничего себе, где ты это взяла? И как смогла провезти через границу? - Герман оторопел от увиденного и услышанного.
   - Это передал тебе Юрий Петрович, а ему презентовали его партнёры из Германии. А оформили это всё, как образцы и запчасти.
   - Так это стоит огромных денег! - Герман понял, что шеф там конкретно осел, раз ему презентуют новейший вид такой техники
   - Ты прав, это стоит огромных денег, потому, что это не серийное производство, а опытный образец. У партнеров дяди уже работает завод по выпуску таких машин и эта из первого десятка. Самое интересное, что в Америке это уже давно не чудо, а средство слаженной и быстрой обработки информации. Эта штука может делать всё, я тебе оставлю вот эти документы, и ты начнёшь их изучать. Юрий Петрович просил, чтобы ты как можно быстрее научился на ней работать и если надо, поедешь в Германию на курсы.
   О компьютерах Герман и слышал, и читал, но еще не видел этого чуда техники такого маленького размера. Имея относительное представление о методах работы, он знал, что это очень удобная вещь для всех отраслей хозяйствования, но чтобы иметь это чудо дома так запросто, Герман и предположить не мог.
   - Слушай, если это такое маленькое чудо можно поставить дома, то его же можно и в офисе поставить.
   - Можно, но пока не нужно,- Зоя достала какие-то черные плоские диски, похожие на маленькие пластинки и вставила в прорезь гудящего блока.
   На экране появились какие-то таблицы, забегали какие-то цифры, буквы. Зоя нажимала клавиши, и на экране всё менялось, как в мультфильмах, картинка за картинкой.
   - А что это ты делаешь? - Герман внимательно следил за каждым движением, пытаясь запомнить хотя бы часть Зоиных действий.
   - Я её загружаю программами, а они, в свою очередь, были записаны на этих дискетах. Мне их надо скачать из дискеты в процессор. Понятно?
   - А где этот процессор?
   - Да вот же, перед тобой, - Зоя погладила большой прямоугольный блок, в который была только что вставлена дискета. - Это мозг компьютера, самая важная его часть.
   - И сколько времени ты мне даешь на изучение этих инструкций? - Герман взял в руки толстую папку, - тут работы на полгода.
   - Тебе всё читать не обязательно, да и половина на английском языке. Я сделала закладки, с какого места тебе надо просто ознакомиться, а с какого досконально изучить принцип работы. Но самое удивительное, что начать работать ты сможешь прямо сейчас, и мы сейчас же приступим.
   Они просидели до самой глубокой ночи, прерываясь на получасовые перерывы. Ближе к вечеру Зоя решила принять душ, и такой перерыв затянулся на два часа, совместив и душ, и обед и любовные утехи. Германа возбудила одна мысль, что Зоя будет стоять под струёй теплой воды, там, на верху одна, а потом пройдёт в спальню обнаженной, оставив на полу влажные следы. Он тихонько поднялся по скрипучей лестнице и застал ей как раз в момент, когда она на цыпочках приближалась к кровати. Двигаясь, след в след тем же способом, он подошел к ней вплотную в тот момент, когда она наклонилась над кроватью, собираясь взять халат. Зоя была ещё влажная, будоражащий аромат исходил с её волос, тела. Капельки воды поблёскивали на загоревшей коже, притаившись на плечах, лопатках, спине. Герман нежно прикоснулся к её талии, слегка прижимая её к своим бедрам, потом наклонился и, увлекая её на постель, стал страстно целовать шею, плечи, спину, слизывая каплю за каплей и одновременно лаская её лоно. Зоя быстро поддалась желанию Германа, и они слились в страстных поцелуях, объятиях и любовных играх. Такого накала страстей Герман уже не испытывал давно, то ли от того, что они больше месяца были в разлуке, то ли от того, что за последнее время произошло много событий и Герман не смог ни расслабиться, ни освободиться от переживаний. Страсть так охватила его, что развязка произошла очень быстро, и он бессильно откинулся на подушки, удивляясь такой реакции организма. Но ещё большее удивление он ощутил, увидав сначала холодный взгляд Зои, а потом сверкающие глаза разъярённого Бакса. Кот стоял на тумбе, нервно двигая хвостом и не моргая, следил за каждым движением хозяина. Зоя быстро встала, накинула халат и сказала:
   - Он следил за нами всю дорогу, я так не могу.
   - А я думал, ты вся в процессе, а ты, оказывается, за котом следила,- Герман разочарованно упрекнул девушку.
   - Не сваливай на меня свои проблемы, если хочешь спать со мной, кота вон из спальни.
   - Но он уже привык тут и я не смогу заснуть, если его не будет рядом. Ты ведь знаешь, коты снимают всякие стрессы, болячки, - Герман вдруг ощутил всем телом, что дело не в его прыткости и не в коте, кто-то третий стоял за спиной Зои и кот был только причиной её ультиматума.
   Зоя молча спустилась на первый этаж и через пару минут, как ни в чём не бывало, позвала Германа:
   - Ну, где ты там? Спускайся, продолжим работу.
  
  *
  
   В трудах - проблемах Герман и не заметил, как прошло лето, и осень уже сообщила о себе холодными ветрами и дождями.
   Для осуществления всех задач Герман работал с утра до ночи, благо, что Зоин подарок оказался очень удачным и своевременным. Осваивая новую машину такого плана, он не жалел ни ночей, ни выходных. Используя расчетные таблицы Excel, он научился вести ежедневные учетные данные, которые давали возможность видеть сразу результат. Увлёкшись новой игрушкой, Герман не сразу заметил, что Зоя регулярно интересовалась достижениями и успехами в работе. Зайдя как-то под вечер в кабинет, Зоя без всяких предисловий начала расспрос:
   - Хотелось бы узнать, генеральный директор, на каком уровне твои наработки. Какая информация внесена в программу?
   Герман, занятый подготовкой документации для домашней работы, не сразу понял сути вопроса:
   - Ты это о чем, Зайка? - они поддерживали отношения, но Зоя так и не осталась жить на даче.
   - Ну, что ты уже внёс в программу? Например, уже полный список всех поставщиков и заказчиков.
   - А почему это тебя так волнует? - Герман продолжал складывать бумаги в папку, не подавая вида, что удивлён такими расспросами. - Я работаю не спеша, пока введу всю информацию, сверю с первичными списками, это не так всё просто и быстро. Я устаю, а ты знаешь, сколько проблем в последнее время. Опять машину задержали, валюту во время не купили по низким ставкам. Ты ведь, почему-то не очень спешишь помогать?
   - У меня своих дел по горло, а вносить в программу данные лучше тебе, только ты знаешь всех поставщиков, а я могу кого-то пропустить. Это ведь твои наработки, тебе же легче потом будет сверить все расчеты и за товар, и по валютным переводам. И потом, скоро конец квартала, надо бы за несколько дней до его окончания успеть проверить расчеты и вывести начальный квартальный результат по прибыли.
   - Дорогая моя, ты слишком много хочешь от меня! - Герман разозлился, - ты начинаешь меня в последнее время грузить большим количеством работы! Не слишком ли ты много себе позволяешь?
   - Не смей таким тоном со мной разговаривать,- Зоя вскочила со стула и забегала по кабинету.- Почему ты постоянно кричишь на меня, вечно перебиваешь, не даешь высказываться на совещаниях. Я, между прочим, здесь такой же полноправный руководитель, как и ты.
   - Да, но вся ответственность на мне,- Германа бросило в жар от таких слов,- в налоговой отдуваюсь только я, а не ты. На таможне тоже мне достаётся, а не тебе. Все штрафы снимают с меня, а не с тебя.
   - Чего ты мелочишься! Столько, сколько ты получаешь, им даже и не снилось и эти штрафы, капля в море...
   - Дело не в сумме, а в принципе, и всё это говорит о том, что это только мои заботы и проблемы, понятно,- Герман стоял красный, как рак,- я везде задействован, мои данные во всех регистрах.
   Оба замолчали, каждый сидел в своем углу и приходил в себя от вспыхнувших эмоций.
   - Ладно,- Зоя начала первой, сидя на подоконнике,- прости, что подняла ненужную тему о деньгах. Просто устала, измоталась, ведь так и не съездили к морю.
   - Про отпуск помолчи, - Герман поправлял галстук,- ты отдыхала весной у дяди. Сама рассказывала, как ездили на Балтику, ходили в море на яхте...
   - Я там работала, и ты знаешь, чем и с кем я там занималась.
   - Вот тут ты не права, чем ты там занималась, я понял, а вот с кем? - Герман зло посмотрел на Зою.
   - Все сношения в рамках деловых и трудовых отношений,- Зоя ответила ему тем же.- А скажи, сегодня твой кот не пойдёт на ночную охоту?
   - Пойдет.
   - Так я приеду.
   - Приезжай.
   Поздно ночью, после бурно проведенных часов, Герман вдруг проснулся от сильного урчания Баксика. Кот сидел на животе у хозяина и пел свою песню, он пристально смотрел своими зелеными глазами на хозяина, и Герману стало немного не по себе. Он повернулся на бок, сгоняя животное с себя, Зои рядом не было. Герман встал, натянул халат и направился в туалет, проходя мимо лестницы, он заметил тусклый свет. Неприятная догадка зародилась в его голове, и он, тихонько, чтобы не скрипели половицы, стал спускаться по лестнице вниз. Зоя сидела перед монитором и внимательно вглядывалась в экран, потом достала из кармана халата дискеты и одну за другой, по очереди, вставляла их в прорезь дисковода в процессоре.
   "Вот всё и сошлось! - Герман вернулся в спальню и стал у зеркала, внимательно рассматривая своё помятое отражение,- этого следовало ожидать! Эти расспросы, фальшивые заботы о делах фирмы, странные поторапливания внесения информации и прочие разговоры говорят о том, что она шпионка. Ловко! Мне такой дорогой подарок, а по существу элементарный "слив". Хотя, чему я удивляюсь, в моих руках такой кусок бизнеса, созданного не только мною, это ведь целая монополия! И потому шефу нужно знать всё: куда, кто и когда, а основное, сколько! Ну что ж, пусть знает, хорошо, что я догадался свои наработки не вносить в базу поставщиков и покупателей, хотя, если их вывести из оборота, эта фирма может и обнищать. Но, всё! Уже всё решено, Роман открыл нашу фирму. Только своих заказчиков будем выводить постепенно, мол, не подписали контракт на следующий год и всё тут. Пусть ищут сами новые рынки сбыта. Наконец-то пришло время запускать старый задел валюты в работу: Роман уже подал документы на регистрацию фирмы. Его, Германа фирмы! А какое красивое название придумано "ГЕРЭКСИМ"! И как ловко замаскировано там его имя, сразу и не понять, то ли германский экспорт и импорт, то ли Германа. Брат внесёт деньги в уставный фонд, займётся аккредитацией, поиском складов. Штат раздувать не будем, будем заниматься оптом, под заказ, а оборудование сейчас в таком бешеном спросе, что всем хватит заработать на кусок. Нет худа без добра, и мать утешил, пристроив брата, и тыл создал, и укрепил свой бюджет. Видно пришло время, ведь всё что не делается, всё - к лучшему, брат умный, будет и бухгалтерией заниматься и стратегию вырабатывать, а я по наработкам и опыту контролировать и идеи подбрасывать. Ну и хорошо, что так всё выходит! Но Зоя! Все-таки, какой лисой оказалась, так влезла в мою жизнь, в мой дом, в мои дела. Хотя, чего её винить, сам хотел, стремился... Ладно, забыли, не больно то и обидно. Она имела, что хотела, да и я, слава Богу, не бедный, а что ещё надо в этой жизни".
   Герман подошел к кровати и забрался под одеяло.
   "Холодно, надо бы поставить автоматический подогрев, Зоя про такое рассказывала, насмотревшись у немцев технических новшеств и всяких удобств. А ведь всё это можно потихоньку перетаскивать сюда, к нам в страну, создав магазин нового типа, ну, что в таком духе - "Всё для дома "... Да, идей много, только деньги давай, а деньги-то, есть, запрятанные, донакопленные,- Герман улыбнулся и потянулся, испытав моральное и физическое удовольствие.- Хорошо, что тогда всё вытерпел, вынес. Ну и что, что пострадал Ромка, я ведь тоже пострадал! Зато теперь я его взял к себе, пусть без доли, но платить буду хорошо. А загружу - ка я его изучением компьютера, пусть осваивает, может, что-то своё придумает, он у нас парень головатый после того случая...Да, ладно, забыли".
   Не успел Герман домыслить свои думы, как услыхал шаги Зои и, притворившись спящим, замер в любимой позе.
  
   - А что это у тебя тут? - Герман похлопал проходившую, мимо него, Зою по карману халата.
   Зоя приложила руку к указанному месту и сильно покраснела:
   - А, это дискеты,- Зоя засуетилась, не зная уйти из кухни или сесть за стол и позавтракать.
   - А чего ты их таскаешь с собой?- Герман пристально посмотрел на Зою и замер в ожидании ответа.
   - А я... хотела тебе показать кое-какие игрушки,- Зоя быстро взяла себя в руки и успокоилась.
   - Игрушки? - Герман искренне удивился и сел напротив Зои, подвигая к ней бутерброды и яйца.
   - Да, игрушки. Ты знаешь, это такая классная штука, когда мне не спится или одолевает лень, я играю в бродилки или в карты,- Зоя совсем успокоилась и принялась за завтрак.
   - Так ты и по ночам играешь? То-то мне было ночью холодно...- Герман аккуратно снимал с яйца скорлупу.
   - Да, бессонница часто меня одолевает,- Зоя вздохнула и принялась тоже чистить яйцо.
   - Ну, так покажешь сейчас, после завтрака,- Герман не унимался.
   - Так мы ведь хотели съездить на базар за продуктами, а потом зайти в кафе пообедать, прогуляться по городу,- Зоя явно увиливала от желания показывать компьютерные игрушки и искала повод сегодня избежать демонстраций.
   - Так ведь это совсем не долго.
   - Ты даже и не представляешь, как это затягивает,- Зоя искренне посмотрела на Германа невинным взглядом.
   - Ничего, я не затянусь, пошли смотреть твои бродилки.
  *
  
   Прошёл сентябрь, октябрь. Осень не радовала теплыми днями, всё чаще лил дождь и гулял холодный северный ветер, как-бы подготавливая людей к зиме.
   Герман медленно продвигался к дню Ч - переводу части своих активов на собственное предприятие, когда начались очередные проблемы. Сначала арестовали машину с головной фирмы, а затем пропала машина с грузом, идущим на новую. Если первая машина застряла на городском терминале, то вторая пропала по дороге в город. Герман метался между офисом и таможней, стараясь не афишировать проблемы свого собственного дела. Решив подключить брата к поискам груза, идущего на "ГЕРЭКСИМ", он передал ему несколько телефонов в надежде, что Роман будет обзванивать и встречаться с людьми от имени его собственной фирмы, и ни в коем случае не появляться в офисе без видимых причин. Уже поздно вечером, собираясь домой, к Герману в кабинет зашёл невесёлый брат.
   - Ты чего пришёл? Я же просил...,- Герман уже набрал воздух в лёгкие, что бы крикнуть.
   - Не шуми,- Роман быстро остановил его и словом и жестом,- бабка умерла час назад.
   - Вот ёлки - палки. - Герман вскочил на ноги и схватился за голову,- Ну всё сразу, всё сразу. Пришла беда - открывай ворота.
   - Не суетись, к этому всё шло,- Роман медленно прошёл к столу и сел на стул, опёршись на палку.
   - К чему шло? К таким массовым проблемам? - Герман побагровел от злости.
   - Всё решим, не психуй. Ровно полгода по матери и тут бабка,- Роман спокойно посмотрел на брата,- всё будет хорошо.
   - Да уж, хорошо, дальше некуда. Нам только проблем с отцом не хватало.- Герман взъерошил волосы. Потом быстро пригладил их, проведя руками по голове, а потом по лицу.
   - Не твои это проблемы,- Роман резко ответил, отметая неискренность брата,- ты никогда не занимался семьёй, так что не надо мне об этот говорить.
   - Ты знаешь,- Герман злобно отреагировал на выпад,- меня всё больше удивляет твоя смелость, раньше ты был не таким. Не боишься вот так резко менять позиции, а то ведь жизнь изменчива.
   - Да, ты прав, жизнь действительно меняется, и сам человек, не понимая происходящего, желаниями, стремлениями, мечтами её постепенно меняет. И в каком направлен его действия, в таком направлении он и движется. Если все эти силы позитивны, то, поверь мне, они принесут благодатные плоды. - Роман спокойно говорил, расслаблено откинувшись на спинку стула, - а по поводу страха, то, вот, что я скажу тебе: то, что произошло со мной, было элементарным ходом событий, предначертанных свыше. Могу сказать откровенно, мне всё равно, чьими руками и по чьему желанию со мной произошло всё это, но то, что в конечном итоге оно круто изменило мою жизнь, внесло поправки, откорректировало мой путь, пусть даже таким жестоким способом, меня радует! Все события, смотря на них со стороны прожитых дней, месяцев, лет, в результате дали мне именно то, о чём я мечтал в глубине своей души. Я рад, что сейчас имею, и хотелось, чтобы ты пришёл к тому же состоянию
   - Ну и что ты имеешь,- Герман забегал по комнате, с трудом переваривая слова Романа,- чего ты добился! Ведь всё, что у тебя есть, это всё из моих рук. Ты всегда зависел от меня! И ты сейчас мне о чём-то рассказываешь!...
   - Я всегда рядом с тобой! - Роман спокойно смотрел на брата, - а имею я сейчас внутреннее спокойствие, уверенность в себе, в своих возможностях, имею Любовь и Веру. Эти чувства с большой буквы, потому что моя Вера дала мне дальнейшую спокойную жизнь, цель и возможности к продвижению к этой цели. Она возродила во мне Любовь, не ту земную, прости за это слово, животную, а чистую истинную христианскую Любовь. И мне бы очень хотелось, что все мои родные и близкие открыли бы в себе эту Любовь!
   - Чушь! Ты говоришь полную чушь! - Герман остановился напротив брата, и, облокотившись на стол руками, уставился на него,- о какой любви ты мне тут рассказываешь. Я знаю одно, человек всегда хочет есть, находиться в тепле и уюте, я имею ввиду одежду, дом. Вот к чему стремятся все без исключения, а о каких ты стремлениях говоришь, я что-то не понял?
   - Вот что, Гера,- Роман стал медленно подниматься,- давай закругляться, поздно уже, а завтра дел невпроворот. Этот разговор мы продолжим, как только у нас появится и свободное время, и твоё желание. Поверь мне, я буду всегда рядом с тобой, хочешь или нет, буду тебе помогать, поддерживать, а как ты это воспримешь, мне всё равно, считай, как хочешь. Но запомни, я буду стоять возле тебя на уровне протянутой руки, а ты всегда, когда захочешь, сможешь до меня дотянуться. Пошли домой.
  *
  
   Минула сырая осень, пролетела малоснежная зима. С приходом весны, с наступлением тёплых, солнечных дней всё вокруг быстро пробуждалось и расцветало. Настроение менялось в зависимости от радостных изменений в природе. Каждый ждал благостных перемен, благоприятных событий, благополучных и удачных дней в наступившем новом году. Страна медленно преображалась после стрессовых перемен, медленно входила в русло повседневной жизни, принимая непонятные новшества властей.
   Каждый хотел постоянной работы и заработков, элементарного доступа к приобретению жизненно необходимых товаров. Хотелось красиво одеваться, иметь квартиру, машину, дачу, возможность получения ежегодного оплачиваемого отпуска, и, не дай Бог, оплачиваемого лечения. Каждый стремился к добыванию средств существования, используя всевозможные пути, не взирая на законность или беззаконие своих действий.
   Герман, как юрист - профессионал, старался следовать букве закона, но порой сами законы толкали его на иные пути. Все директивы выходили в свет с большим опозданием и не всегда оглашались. Они вступали в силу "задним числом" и, потому, игнорировались всеми предприятиями и государственными учреждениями одновременно. Редкие постановления утрачивали свою силу за ненадобностью, в основном, они начинали работать задолго до своего официального опубликования. Потому, частенько предприятия и организации попадали под целенаправленные проверки и штрафовались на несвоевременное исполнение таких законов.
   Таким образом, государственная казна регулярно пополнялась, представители контролирующих органов тоже не оставались в накладе, а руководители всевозможных предприятий не успевали накапливать наличные фонды для таких расчётов, но формы поборов рождались, как грибы после дождя.
   Как хозяйственник, руководитель предприятия с солидным штатом, Герман старался уберечь своих сотрудников от лишних проблем, оплачивая им всевозможные услуги, и тем самым, обеспечивая себя, как хозяина дел, гарантированным выполнением текущих и глобальных работ. Укрепляя своё предприятие изнутри, он укреплял дело всей своей жизни, но, порой, обстоятельства вне его организации подкашивали его финансовую и хозяйственную стабильность. В стране быстро развивался рэкет, внося корректировки в дело всей страны в общем масштабе, и нарушая и без того шаткие стереотипы работы каждого предприятия в отдельности. Новые методы экспроприации наносили неимоверный урон именно тем организациям, которые старались работать по закону, надеясь на честность и правомерность защиты у государства. Но никто не мог догадаться, что в такой ситуации действовало правило утопающего, а потому многие от таких действий попадали в тяжелые финансовые тиски, когда предоплатный товар бесследно исчезал на дорогах их необъятной страны, а обязательства оставались не выполненными. Тут же подключались банки и своими кредитами, процентами доводили таких горе - предпринимателей до банкротства с конфискацией имущества в свою же пользу.
   Герман тоже попадал в такой переплёт, но только действия Зои, её дяди, помогали найти пропавшие машины, груженные новыми видами бытовой техники - в моду входили стиральные машины - автоматы, микроволновые печи, тостеры и прочая утварь, облегчающая труд обывателя и украшающая его дом.
   Каждый день Герман просыпался, ожидая чего-то новенького от предстоящего дня. Он поймал себя на мысли, что начинает всего бояться. Он стал перепроверять сотрудников, пряча документы, подслушивая разговоры. Издал приказ о вводе на предприятии подписку о неразглашении служебных переписок, о сохранении конфиденциальной информации, вплоть до увольнения. Он перестал доверять Зое, вспомнив, как она ночью скачивала информацию с его домашнего компьютера. В её шпионаже он потом убеждался не один раз, но закрывал на всё глаза, оставляя ей именно те наработки, которые хотел, и которые частенько несли в себе дэзу. Единственным человеком, которому он оставался доверять, как ни странно, был Роман. Герман по ночам, мучаясь бессонницей, сам себе задавал одни и те же вопросы - Куда делась та ненависть к брату? Почему при всём желании он, Герман, остаётся в полном доверии к нему? Почему он стал так доверителен к брату, что поручил ему полное ведение дел собственной фирмы?
   "Да, - размышлял Герман,- Роман оказался умницей, талантливым бухгалтером, разработчиком всяких учётных таблиц. Начал пытаться составлять программы учёта и контроля расчетов. Но ведь всегда я не любил его! Как так получилось, что ненависть растворилась в суете лет, судьба незаметно свела нас вместе, дала общее дело, приводила брата именно в те моменты ко мне, когда я нуждался в помощи, в понимании, в молчаливой поддержке?
   А ведь когда-то были друзья, были общие интересы! Сколько времени тогда, еще лет пятнадцать назад, проводилось вместе! И ведь нам было интересно, было о чём поговорить! Куда всё подевалось, где мои приятели сейчас? Один спился, а ведь был талант! Какие стихи, сонеты писал! Второй уехал в Америку и пропал, за ним уехал мой близкий друг, правда, в Израиль, но тоже пропал. Ну ладно, эти все одноклассники, а вот однокурсники, где они? Тоже собирались, езди коллективом на море, балагурили, бегали за девчонками! Ах, какое беззаботное было время! А сейчас, кому ни позвони или "Иван Иванович" или "не работает". Раньше по имени - отчеству и не назывались, а сейчас все такие важные. Интересно, если бы я был простым юристом, а не директором, кто бы сейчас со мной общался? Да, дожились. Если ты никто, то и говорить с тобой не о чем. Хотя, ну чем я отличаюсь от них? Я ведь последние три года ни с кем из своих друзей - товарищей не общался? А с кем общаться?" - Герман вздохнул и встал с кровати.
   В углу комнаты горел ночник, это было последнее новшество Германа - спать при свете, ему стали мерещиться какие-то тени, слышаться какие-то шаги по дому. Он заметил, что Бакс тоже нервничает, быстро убегает куда-то на первый этаж. Несколько раз Герман видел "улов" кота в виде мышки или птички, но это его не успокоило.
   Герман медленно спускался на первый этаж, когда за окнами что-то мелькнуло.
   "Надо повесить плотные шторы, чтобы ничего не просматривалось", - подумал Герман, припадая к окну.
   За окном стояла плотная ночная темень, даже не было видно деревьев и кустарника.
   "Ничего себе ночка! И кому это захотелось прогуляться в такою тёмную ночь по чужим дворам? Надо будет утром проверить всё выносное на участке, даже если чего-то и утащат, то лишь бы не навредили, не потоптали клумбы".
   Утром Герман решил проверить свой двор, чтобы убедиться в том, что это обычные похождения бродячих собак, но, увидав четкие следы человека, Герман занервничал - кто-то явно хотел проникнуть в дом.
   "Надо бы расставить незаметные ловушки и проследить, как часто сюда наведываются".
  
  *
  
   Накануне очередного квартального отчета к Герману в кабинет зашла Зоя:
   - Мне надо с тобой серьезно поговорить,- начала она, показывая тоном, что разговор будет не из приятных.
   - Давай чуть позже,- Герман был не готов вот так сразу общаться с Зоей,- видишь, сколько дел, надо все бумаги перепроверить, пересмотреть финансовые отчёты, ведь скоро нужно будет отчитываться и перед шефом.
   - Вот, вот, я как раз об этом, - Зоя не уходила, - к нашей работе есть претензии, мягко говоря, нами не довольны.
   "Ну вот, началось,- Герман в сердцах отбросил папку, которую только что взял для просмотра, - я так и знал, что пришла беда - отворяй ворота"
   - Ну что там ещё, давай коротко, а потом, через часок соберёмся и поговорим конкретно,- Герман пытался узнать конкретную информацию, чтобы затем как-то подготовиться, собрать аргументы в свою защиту, если понадобится.
   - Если быстро, то почему ты застопорил последний валютный перевод...
   - Стоп, я всё понял, не продолжай. Для того чтобы тебя успокоить, скажу, нет повода для волнений, а если конкретнее, давай попозже. Ты не возражаешь, дорогая? - Герман посмотрел на Зою соловьиными глазами, тем самым успокаивая её.
   - Но это ещё не всё... - Зоя не уходила.
   - Милый мой Зойкин,- Герман встал и, подойдя вплотную к девушке, наклонился, целуя её в макушку, шею, плечо,- чего ты так распереживалась, первый раз что ли. Я сейчас готовлюсь к отчёту и, поверь, у меня есть веские доводы по поводу этих претензий. А что есть главное в нашей работе? Во время проводить платежи, не иметь задолженностей. Правильно? А вот куда и сколько, я сам распоряжаюсь и потому прошу тебя, не надо нервничать, всё происходит по графику.
   Зоя вздохнула, встала из-за стола и направилась к выходу. У самой двери она остановилась и тихо сказала:
   - Гера, ты играешь с огнём, я понимаю, что ты экстремал по натуре, но в нашем случае это чревато.
   - Милая, я сам огонь могу и в пепел превратить, и крылышки легонько опалить,- Герман изменился в лице и резко отпарировал слова Зои,- не нервируй ни себя, ни меня. Иди, занимайся делами, а через часок мы всё порешаем.
   Герман спокойно наблюдал, как выходит Зоя, тихо прикрывая дверь.
   "А какая она была при шефе! Вначале играла глупышку, потом стала деловой и не подступной, потом страстной, нежной, ласковой. В любой роли она волновала меня, но, после того, как она стала ездить к дяде один раз в квартал, превратилась в глыбу льда, с повадками пантеры. Но я парень ушлый, раньше её кошачьего превращения коготки поудалял, зубки пообточил. И стала моя кошечка безоружной и податливой. Не прошло и двух лет, как страсть улетучилась, интерес пропал, осталась только целенаправленная финансовая заинтересованность. Но ничего, и не таких обходили. Прорвёмся!"
   Герман довольно потёр руки, радуясь тому, что он сумеет, таки, обойти все проблемы и неприятности, но человек предполагает, а судьба располагает. Радужные планы и перспективы рухнули в тот миг, когда в этот же день в офис нагрянула налоговая милиция.
   Были предъявлены постановления о внеплановой проверке внешнеэкономической деятельности. Герман не был готов к такому повороту событий, но по ходу событий успокоился, понимая, что это была всего лишь внештатная, но закономерная ситуация - столько лет фирма занималась экспортными поставками, переводом валюты. Проверка особо изучала акты на получаемые за границей услуги. Инспектор долго и тщательно просматривал контракты, инвойсы, записывая что-то в блокнот, а перед уходом попросил копии всех документов:
   - Завезите все заверенные копии к нам в отдел, а через пару дней получите акт проверки.
   - И что будет дальше? Как у нас обстоят дела? - Герман пытался шутить.
   - Всё узнаете лично от начальника отдела, он вас будет ждать завтра после обеда в кабинете N 7.
   Инспектор попрощался и ушел. Только он вышел, как тут же впорхнула Зоя и сладеньким голоском запела:
   - Ну, как дела? Что, проблемы?
   - Не дождетесь,- Герман ответил в тон ей, подыгрывая,- но дело пахнет не очень весёлыми выводами.
   - А что такое? Есть претензии, могут быть штрафы? - Зоя присела на подоконник и вытянула ноги.
   - Может быть только одно - очередной трутень,- Герман устало сел в директорское кресло,- так что плакали ваши денежки, милая моя!
   - Не ваши, а наши, - Зоя изменила тон и посерьёзнела,- Герман, мы поражаешь меня!? По какой причине такие шутки?
   - А в чём, собственно, дело? Есть какие-то причины для беспокойства? - Герман пристально посмотрел на Зою.
   - Ты такой спокойный! А ведь тучи сгущаются над твоей головой! Герман, ты понимаешь, на сколько всё серьёзно? Ведь я знаю, на расчётном счету есть деньги, почему ты не готовишь платёжки валютного перевода.
   - Ну и что, что есть деньги. Я не понимаю, к чему такая спешка и паника? Ну, не перечислили очередную дань вовремя, ну и что? Ты видишь - налоговая как раз этим вопросом интересуется. Завтра после обеда меня ждёт начальник отдела, и я получу вердикт по поводу таких сделок, а потом будем решать, что делать дальше. Может, проблемы сейчас возникнут, и придется тебе лететь к дяде...
   - К шефу,- Зоя перебила его, поправляя.- Я еду туда по любому, только нужны отчеты. Они ждут, конечно, и денег, но мне придётся всё объяснять. Когда акт проверки будет у тебя на руках, завтра? Я повезу копию этого акта, хоть какое-то будет объяснение невыполнению наших прямых обязательств.
   - Я не знаю, что будет завтра - разговор или акт, но мои внутренние отчёты уже готовы, вот только распечатаю...
   - У тебя информация вся здесь или дома? - Зоя незаметно бросила любопытный взгляд на Германа.
   - Материалы все со мной, а что? Может, хочешь приехать на дачу? - Герман лениво потянулся и добавил, - хотя, сегодня вечером я занят, у меня деловая встреча.
   - Вот и хорошо, я ведь тоже сегодня занята...- Зоя запнулась.- Тоже деловая встреча, а если конкретнее - деловой разговор.
   - Понимаю,- Герман серьезно посмотрел на Зою. - Тогда иди, готовься к деловому разговору, а я пока подготовлю тебе бумаги.
   Вечером у Германа была назначена встреча с братом - маленькое совещание на даче. Новостей было предостаточно и нужно было порешать и текущие, и неожиданные дела. Помимо этого, были и дела собственной фирмы, нужно было получить текущую информацию об их состоянии.
   Герман подъезжал к даче, когда неожиданно из его переулка выскочила машина и на большой скорости промчалась мимо, обрызгав машину Германа. От таких резких действий чужого авто он со всей силы нажал на тормоза, уходя от неминуемого столкновения. Машина резко остановилась, бросив водителя на руль, но удар был неминуем, Герман ударился лбом о лобовое стекло, оно треснуло, распустив по поверхности паутинку трещин, а Герман на мгновение потерял сознание. Он пришёл в себя оттого, что кто-то стучал в окно. Герман очнулся и по инерции нажал на кнопку спуска стекла, перед ним стоял Роман:
   - Ты чего здесь стоишь? - Роман рассматривал брата.
   - Не знаю, - быстро ответил тот, потирая лоб, - но вот тут шишка, видать, я хорошо звезданулся.
   - Это от чего ты так резко тормозил? Разбил стекло и лоб, - Роман пытался открыть дверцу машины и вытянуть брата из-за руля.
   - Да не дёргай ты так, машина ходуном ходит,- Герман разозлился и рявкнул на брата.- Не буду выходить, поехали, во дворе всё рассмотрим.
   Они один за другим въехали сначала в переулок, а затем поочерёдно во двор.
   - Смотри, тут кто-то у тебя хозяйничал,- Роман указал на следы от обуви, разбросанные провода и обрывки верёвки, - внутрь, что ли, прорывались?
   - Я давно заметил, что кто-то всё время пытается пробраться в дом, но вот как всё это проследить? Есть, конечно, специальная аппаратура внешней слежки, но она уж очень дорогая, да и купить у нас её нереально, нужно заказывать за границей. Денег уйдёт не меряно, жалко.
   - Найми кого-нибудь в качестве сторожа или садовника, или домработницы,- Роман медленно шёл по дорожке вдоль дома, заглядывая в окна,- тут всё в порядке. Надо бы весь дом осмотреть с улицы и изнутри.
   - Вот что, ты пройдись вдоль стен дома, а я пойду дом открывать,- Герман обошёл машину, изучая её состояние, и направился к парадной двери.
   В доме было всё в порядке, и Герман немного успокоился, хотя понимал, что это уже серьезно и что та машина неспроста резко уходила из переулка - пассажиры явно были шпионами и уносили ноги с места происшествия.
   "А вот объектом изучения явно был мой дом, моя крепость,- Герман вздохнул и плюхнулся на диван. - Что же они хотят у меня найти? Что им надо? Кто же так рьяно интересуется моей персоной? Если интересуется, значит, что-то знает или хочет узнать. А может, проверяет? Если проверяет, то знает прошлое и интересуется моим нынешним положением. Да, версий много, а вот как узнать истинную? Господи, как я устал, как мне надоели эти игры! Ну почему столько проблем и всё сразу? Если я сейчас не приму решения, не выработаю какой-то собственной стратегии, то в нынешней позиции меня на долго не хватит. Но как найти эту главную фишку, кто может мне помочь, подсказать, в каком направлении двигаться, искать? Кто же может помочь?"
   Герман сидел, откинув голову на высокую спинку дивана, в ногах крутился Бакс, пытаясь привлечь к себе внимание. Роман вошёл в дом, плотно прикрыв входную дверь, долго чистил брюки в прихожей, а потом, не заходя в гостиную, прошёл на кухню. Герман слышал, как брат зажёг плиту, как набирал воду в чайник, как доставал со шкафа чашки, ложки, но ему самому не хотелось ни что-то делать, ни куда-то идти. Хотелось спать, укутавшись в теплый плед, хотелось ни о чём не беспокоиться, ничего не решать. Он расслаблено вытянул ноги, умостил под бок подушку и отключился от действительности. Очнулся Герман от кроткого прикосновения:
   - Гера, не спи.
   Он открыл глаза и увидал рядом Зою, которая сидела на подлокотнике дивана и гладила его по плечу.
   - Ты откуда? Что ты здесь делаешь?
   - Мне надо было с тобой срочно увидеться, и я приехала, - Зоя спокойно погладила его по голове, поправляя влажную салфетку на его лбу, - скажи, у тебя голова не кружится? Тебя не тошнит?
   - Да всё в порядке, нет у меня никакого сотрясения! Я, что, не знаю, как себя вести в таких случаях. И, потом, я спать захотел не от удара по голове, а оттого, что очень устал. А где Роман?
   - Он на улице, пошёл закрывать ворота.
   - И давно ты здесь? - Роман встал, одной рукой отбросив плед с подушкой, другой - салфетку со лба.
   - Только что приехала, ну минут пять- десять, а что?
   - Да нет, ничего. Просто интересно, сколько я при тебе проспал и сколько я вообще проспал,- он повернулся в сторону, где стояли большие напольные часы.
   - И всё-таки ты спал, - Зоя встала и прошлась по комнате.
   - Не придирайся к словам. Так какое у тебя ко мне дело? - Герман начинал злиться.
   - Ты гонишь меня? А ведь недавно приглашал. - Зоя остановилась у арки, разделяющей комнату с холлом.
   - У меня мало времени, нужно ещё с братом пообщаться.
   - А с Романом ты будешь общаться по поводу фирмы "ГЕРЭКСИМ"? - Зоя резко повернулась и уставилась на Германа.
   Герман оцепенел, услышав название своей фирмы, в голове мгновенно промелькнула масса вопросов, ощущение безысходности и паники. Он стоял спиной к Зое и судорожно искал слова объяснений, которые явно ждала Зоя. Приняв мгновенно решение говорить правду, он мгновенно успокоился и резко повернулся к ней лицом:
   - Бог мой, какая осведомленность! Я восхищён Вашими возможностями и вашей, Заинька, работой на два фронта, - Герман медленно шёл к Зое.
   - Милый мой, работала я всегда на одного человека, и ты знаешь, на кого,- Зоя гордо подняла голову и наблюдала за действиями Германа из-под прищуренных ресниц.
   - Помнишь, я говорил, что я много чего знаю. Я действительно знаю достаточно о каждом из своих сотрудников, и не потому что любопытен. Нет. Просто я должен знать всё о каждом, чтобы предопределять нежелательные действия, поступки коллег, знать, что они хотят и что могут. Я ведь руководитель, директор. Я несу ответственность не только за ваши капиталы, я ещё несу ответственность за людей, за дело...- Герман приблизился к Зое и облокотился руками о стенки, поймав девушку в западню.- Я правильно говорю?
   Зоя молча кивнула затаив дыхание - ей не понравился холодный, злой взгляд Германа.
   - Я всегда говорю правильно и действую тоже правильно, так почему я должен обеспечивать безбедное и светлое будущее Вам, Зоинька? Тебе и твоему дяде - любовнику? - Герман медленно наклонился и последнюю фразу прошептал девушке на ухо. - Я что, не такой как вы?
   Зоя вжалась в стену, стараясь уйти от соприкосновения с ним, но Герман надвигался всем телом, его губы оказались у неё на шее, потом на плече. В тот момент, когда он основательно прижал её к стене, Зоя резко его оттолкнула и отскочила в сторону.
   - Что, не приятно? А со стариком - дядей тебе больше нравится? И не стыдно тебе с родственником любовью заниматься, ведь тётя ещё жива?
   - Это всё твои бурные фантазии,- Зоя нервно поправляла волосы,- кто посмел тебе клеветать и оскорблять? У тебя нет оснований...
   - Это у меня нет оснований? Все твои действия - основания! Твоя верность ему, твоё поведение, шпионаж, выкачка моей информации - всё подтверждает вашу связь,- Герман облокотился спиной о стену и с ненавистью посмотрел на Зою.
   - Я ненавижу тебя,- Зоя метнула в его сторону соответствующий взгляд.
   - Ну, естественно, от любви до ненависти один шаг,- Герман ухмыльнулся и, оторвавшись от стены, прошёл в комнату.- Откуда ж быть любви ко мне, если ты с ним спишь. А я ведь знаю, что без любви ты свою страсть никому не даришь, так что не пудри мне мозги, дорогая.
   - Не смей со мной так разговаривать, ты не имеешь никакого права, - Зоя чуть не плакала.
   - Имею, ты всё это время обманывала меня, шпионила за мной, капалась в моих бумагах, ночами лазила в моём компьютере. Ты думаешь, мне всё это приятно? Ты ведь пользовалась моими чувствами, а твой дядюшка подставлял всё это время меня! Вы думали, я буду молчать, закрывать глаза...
   - Прекрати немедленно,- Зоя закрыла уши руками и зажмурилась,- я не хочу ничего слышать.
   - Что, правда глаза колет? Не думал, что вот так нам придётся с тобой разговаривать и вот такие подробности выяснять?
   Зоя вдруг резко успокоилась, и, повернувшись к Герману лицом, пошла на него:
   - Не думал? Да ты сам всех подставлял! Ты присваивал часть денег, и, видать, на них открыл и неплохо раскрутил свою фирму. Это ты работаешь на два фронта...- Зоя быстро начала атаку.
   - А вам что, мало было? Какие вы мне суммы навесили на перегон? И вы их регулярно получали! Но, видать вам мало, брюхо ещё не полностью набили. А для кого? У вас, что, есть наследники, последователи? Кому вы всё это гребёте, ненасытные вы наши? - Герман заорал так, что зазвенели бокалы в баре,- Сколько вам ещё надо?
   Зоя вся зарделась от упоминания о наследниках - ни у неё, ни у её дяди детей не было, на миг она замерла от неожиданного факта, но потом отпарировала:
   - Можно подумать, что у тебя есть реальный наследник или, по крайней мере, правопреемник? Или ты вдруг вспомнил о своих детях? А может, ты передашь дела своему брату - калеке..
   На мгновение в комнате повисла угнетающая тишина, каждый понимал, что переступил черту дозволенного, унижая друг друга, тем самым они озвучили запретную тему. Никто из них не имел права об этом даже намекать - Зоя забыла об уговоре никогда не говорить о родне Германа.
   Так они стояли друг перед другом, пока из оцепенения их не вывел стук о косяк двери. Мгновенно они обернулись на звук - в проёме арки стоял Роман.
   - Я что-то не понял? Что здесь происходит и в чём, собственно, дело? На каком основании здесь упоминалось обо мне?
   - Роман, - Зоя быстро направилась к брату Германа,- прости, ради Бога! Я не хотела! Как это вырвалось у меня, ума не приложу...
   - Бог простит, - Роман спокойно смотрел на брата. - Я уезжаю, разбирайтесь сами со своими проблемами. Мне не о чем с вами разговаривать и с сегодняшней минуты свои дела решайте каждый сам.
   Роман резко развернулся и исчез за входной дверью. Зоя осталась стоять посреди комнаты. Герман одиноко стоял в дальнем углу, упёршись лицом в окно, у его ног нервно бегал Бакс и громко мяукал, периодически он становился на задние лапы и пытался по штанине забраться на руки хозяину. Кот пытался успокоить хозяина.
  *
  
   Лето прошло в суете и нервотрёпке - Зоя не вернулась из Германии, уехав ещё в апреле. Ни от неё, ни от шефа не было ни звонков, ни факсов. Герман сам кое-как порешал дела с налоговой, уплатив незначительные штрафы. Он решил не вникать в причины налоговых санкций, понимая, что стоит ему только заикнуться и проверка будет с пристрастием. Помимо административных штрафов, из НЗ запасов Герман выделил начальнику отдела стиральную машину, оформив продажу по себестоимости. Он понимал, что этот шаг может быть для него и его фирмы ошибочным - каждый из инспекторов может воспользоваться своими полномочиями контроля и вымогать что-нибудь из бытовой техники, но отмазаться было невозможно. Вырулив, таким образом, из проблем налоговых, Герман не мог решить проблемы со своей фирмой - брат категорически отказывался встречаться для выяснения отношений, взяв управление фирмой "ГЕРЭКСИМ" в свои руки. В связи с этим у Германа возникла ещё одна проблема - через кого передавать деньги для Гали с детьми? Уже подходили сроки передачи, а подсказка так и не проявлялась в голове. Впервые Герман почувствовал дискомфорт от появившейся пустоты, занимаемой последнее время Романом, вечерами его охватывала тоска, начали проявляться первые признаки депрессии, но помощи ждать было не от кого - некому было пожаловаться на ситуацию, не с кем было посоветоваться, поплакаться в жилетку. В один из вечеров Герман возился в цветнике, убирая бурьян в розарии, и вспомнил, как отец когда-то, в детстве, просил его помочь на огороде.
   "А ведь это мысль! Нужно сюда привезти отца, скучно ему, небось, одному в пустом доме - ни жены, ни матери рядом нет. Хотя тогда, в разговоре с братом, я и намекнул, что могут быть проблемы с отцом, и что мне тогда он ответил - "Не твои это проблемы". А может, как раз и мои! Может, мне, как раз, и нужно реабилитироваться перед родителем. Завтра же поеду к нему, проведаю, а потом решу как мне поступить - забрать с собой или наезжать регулярно к нему. Я думаю, он не откажет мне в помощи передавать деньги для Галки".
   Съездить к отцу Герман смог только к концу недели - уж больно много было текущих дел. Поздним вечером он подъезжал к родительскому дому, когда из калитки вышел сосед и, не замечая подъехавшей машины, не твёрдым шагом поплёлся к себе.
   - У, да тут полное разгуляево! Наливайный дом, что ли? Ну-ка, ну-ка, пойдём, посмотрим.
   Герман припарковался возле калитки, быстро вошёл во двор. Входные двери в доме были нараспашку, в сенях в разброс стояли грязные сапоги, старые растоптанные ботинки, ещё какой-то хлам. В коридоре в углу валялся скомканный половик, на нём сверху - веник, повсюду были разбросаны какие-то вещи, тряпки.
   - Да тут полный бардак, я погляжу! А ну, что тут происходит?- Герман сильно толкнул дверь в жилое помещение.
   Посреди, некогда чистой, обихоженной большой комнаты, стоял косо стол, заваленный грязной посудой и пустыми бутылками. На диване полулежал отец, свесив ноги в рваных носках. В одной руке он держал полупустую бутылку пива, в другой - сигарету. Голова была откинута на подлокотник - казалось, он спал, но сигарета дымилась, осыпаясь пеплом на грязный пол.
   У Германа от злости и обиды в память матери, затрусились руки. Он резко отодвинул стол, сгрёб отца в охапку и быстро вынес во двор. Посадив его на лавку, притулил размякшего, бесчувственного к забору и опять вернулся в дом. Наскоро сгрёб весь мусор со стола в коробку из-под каких-то продуктов, побросав туда пустые бутылки, валявшиеся вокруг дивана. Затем зашёл на кухню и выключил горящую горелку газовой плиты, проверил содержимое холодильника, отключил и выгреб из него все коробочки и баночки. Потом прошёлся по всем комнатам, проверяя наличие включённых электроприборов и завешивая окна от посторонних глаз. Он действовал быстро и слаженно, уверенно двигаясь по дому, и, каждым своим движением, выказывая брезгливость, злость и обиду за мать и бабку.
   "Господи, что происходит? Почему всё так получается - жили себе родители, чинно, ладно. Умирает мать и отец превращается в ничто. А ведь брат бывал у него! Что же всё-таки произошло? Почему именно я увидал отца вот в таком состоянии?" - Герман стоял во дворе с коробкой мусора в руках и злобно смотрел на отца. Тот вдруг показался ему таким беспомощным, таким слабым, что у Германа подкатился ком к горлу, и поволокой затянуло глаза:
   "Не хватало, чтобы я расплакался тут. Что это со мной? Раньше не наблюдал за собой такого сердоболия и жалости к ближним,- Герман мотнул головой, отгоняя от себя непонятные и незнакомые чувства. - Ведь я всегда благоволил к отцу, где-то глубоко в душе тянулся к нему, к его сильным рукам, крепости духа, стойкости характера. Мне нравился его чётко поставленный голос, уверенность и правдивость. Он никогда меня не бил! Да, не бил, но считает меня ущербным, чёрствым с холодным сердцем. Да, но если бы я был мягким, добродушным, то никогда бы не имел того, что я имею сейчас. А, собственно, что я сейчас имею? - он растерянно оглянулся вокруг себя. - Нет, я многое имею, и многого достиг! Я не беден, я ни от кого не зависим..."
   Герман стоял и не мог понять, что и кому он пытается доказать, чем пытается себя оправдать или успокоить? Он ещё раз оглянулся, соображая, что хотел сделать, затем направился к сараю и бросил в угол коробку, плотно прикрыл дверь пристройки. Вернулся в дом, поискал ключ от входных дверей и, быстро заперев дверь дома, направился к отцу. Взяв его под руки, перенёс к машине и усадил на заднее сидение. Заперев калитку, быстро сел в машину и рванул с места, запылив дорогу, как - будто маскировался от посторонних глаз нерадивых соседей.
   Уже смеркалось, когда машина Германа выехала на загородную трассу. Дорога была почти пустая, изредка встречались попутные машины, встречных почти не было, и Герман мог спокойно двигаться, управляя почти автоматически. Он расслаблено развалился на сидении, изредка поглядывая назад через обзорное зеркало заднего вида, а его мысли опять возвращались к тому вопросу, что всплыл у Германа во дворе - Чего он достиг и что имеет сейчас, в настоящее время?
   "Да, я не беден, ни от кого не зависим,- повторил Герман про себя старую фразу, - я самодостаточный и уверенный в себе человек. Я руковожу большим предприятием, я горжусь тем, что я сам достиг таких высот. Мне доверяют и со мной хотят работать. Меня, в конце концов, уважают. У меня есть машина, дача, фирма, приличные сбережения. Я умею зарабатывать и преумножать... Господи, да чего я должен сам перед собой хвалиться? - Герман вдруг удивился сам себе.- Почему вдруг решил именно сейчас "подбить баланс", как говорит Ромка? Отчего появилось желание самому себе перечислять все свои достижения? Ведь, по существу, никому, кроме меня, всё это ни к чему!".
   Герман нервно поёрзал на сидении, потом оглянулся посмотреть на отца, тот спал, уткнувшись лицом в подушку на заднем сидении.
   "Вот отец, он ведь никогда так не пил?! А ведь жизненная ситуация его сломила! Значит, он слабый, не уверенный в себе, человек. Я не такой! Я знаю, что и как надо делать, что делать вообще нельзя и что можно, только осторожно!" - Герман облегченно вздохнул, немного успокоившись. Подобное сравнение, почему-то, его удовлетворило.
   Уже во дворе дома он пытался разбудить родителя, но тот только громко храпел, развалившись в салоне. Пришлось Герману на себе тащить отца в дом, и когда всё было сделано, он в изнеможении плюхнулся на диван и задумался:
   "Искушения? Может, то, что произошло с отцом, это и есть искушение? Судьба освободила от одних обязанностей, подсунула другие, и он поддался, попробовал и попал в ловушку. Бог мой, ведь такое может быть с каждым! Такое может произойти и со мной?! Как же распознать недоброжелателя? Как избежать такого искушения? А может это такое испытание? Господи, не приведи к такому!"
   Герман впервые захотел перекреститься, но рука не поддалась минутному желанию, только чуть дрогнула.
   Ночью ему приснился отец. Якобы он ходил по участку и что-то собирал. Герман поинтересовался:
   - Что ты тут собираешь?
   - Траву от искушения, - тихо ответил отец, продолжая искать какие-то травинки.
   - От чего? - Герман не поверил своим ушам.
   - Я хочу сделать настойку от искушения,- отец наклонился, сорвал и положил в маленькую корзинку пару веточек зелени.
   - Для кого?
   - Для тебя.
   - А ещё для кого?
   - Только для тебя.
   - Почему только для меня?
   - Потому, что ты последний.
   - Я последний? А ты, Роман?
   - Роман уже прошёл, я на последней стадии прохождения, а тебе ещё предстоит.
   - Это что, так сложно, что ты решил для меня настойку сделать?
   - Это для тебя опасно. У каждого свой путь, а у тебя он будет сложный, тут без стороннего вмешательства не обойдется, вот потому надо тебе всем миром помочь. Я начинаю, другие закончат.
   - Я что-то не понял, какое вмешательство, кто закончит?
   - Всё в руках Божиих, он даст тебе последнего, кто закончит мою работу, последний будет первый,- загадочно прошептал отец,- не мешай, мне надо успеть собрать травку при первых лучах солнца.
  
   Солнечный луч пробился сквозь плотную штору и пощекотал Германа за нос, тот открыл глаза, не понимая, спал он или нет. Потом вспомнил о вчерашнем госте, и быстро вскочив, спустился на первый этаж, на ходу одевая халат.
   Отец спал в гостевой комнате. Было видно, что он даже не просыпался ночью - все вещи лежали на своих местах. Герман наклонился проверить, дышит ли отец, и родитель тут же открыл глаза:
   - Ты чего тут?- отец ошарашено уставился на сына.
   - Ну что, проспался, давай вставай и иди в душ.
   Отец сел на кровать и осмотрелся:
   - Где это я?
   - У меня дома, то есть на даче.
   - А как я сюда попал? - отец продолжал удивляться.
   - Здрасьте вам! Как ты сюда попал? Я привёз! Ну, ты меня удивляешь. Что, ещё не проспался, не протрезвел? Иди, прими холодный душ.
   - Так это мы так вчерась хорошо посидели? - отец встал и чуть пошатнулся.
   - Да, вчера, видать, было хорошо, а вот с сегодня будет трезвый образ жизни,- Герман направился к двери,- иди за мной, я покажу тебе, что и где в моём доме.
   - А опохмелиться дашь?
   - А это очень надо? Другого лекарства нет? Может таблеточку, может минералки?
   - Нет, лучше старый проверенный способ, сто грамм и всё.
   - Ну ладно, пошли сначала на кухню.
  
   На работу он приехал одним из первых, своим ключом открыл входные двери офиса, прошёл по коридору в приёмную. Войдя в комнату, он почувствовал приятный аромат.
   "Неужели какие-то цветы расцвели и так пахнут?" - подумал Герман и поискал глазами какой-нибудь расцветший цветок, но на подоконнике и верхних полках шкафа просматривалась только зеленая листва.
   "Какие у нас странные цветы? Кактусы, папоротник, какие-то вьющиеся плющи. Ничего весёленького, радующего глаз! И всё же что это пахнет? Я и раньше замечал необычные ароматы, но никогда не придавал этому значения. А ведь и у меня в комнате стоит приятный аромат",- размышлял про себя Герман, открывая свой кабинет, там тоже стоял сладковатый запах, но более концентрированный, он ударил Герману в нос и тот чуть пошатнулся:
   - Господи, что это за ерунда? - он быстро подошёл к окну и распахнул его, впуская ещё прохладную утреннюю свежесть. - Вот так-то лучше. Надо найти источник.
   Герман проверил все полки шкафов, просмотрел ниши рабочего стола, не поленился подняться на стул и заглянуть на верхние крышки шкафов - нигде ничего не было. Он уже было направился в комнату секретаря, но услыхал её шаги и решил пока не проводить инспекционную проверку её кабинета.
   Маша вошла, поставила свою сумочку на стол и обернулась, Герман стоял в дверях своего кабинета и внимательно наблюдал за ней.
   "Можно подумать, она меня сразу и не заметила", - подумал Герман, принюхиваясь к духам Маши.
   - Доброе утро, Герман Петрович! Что это вы так рано? - Маша посмотрела шефу прямо в глаза.
   Какая-то молния вдруг пронзила сознание Германа и у него закружилась голова. Он оперся об косяк двери и опустил голову, уставившись в пол.
   - Что с вами, вам плохо?- Маша вмиг оказалась возле Германа, приблизившись к нему вплотную.
   Он почувствовал прикосновение её груди к своей руке, и где-то в паху вдруг что-то заныло -заболело.
   " Господи, что происходит?" - Герман испугался своих непонятных ощущений, чуть отстраняясь от девушки.
   - Машенька, сделайте мне чаю, пожалуйста,- Герман поднял голову и опять их взгляды встретились.
   Её искрений нежный взор взбудоражил его, и он смущенно сделал шаг назад, в кабинет, закрывая перед ней дверь.
   " Вот это глаза! И какой взгляд! А какой? Жаждущий?! - Герман испугался собственной догадке.- Ничего себе поворот событий! Пахнет служебным романом. НЕТ, только не это!"
   Дверь открылась и с подносом в кабинет вошла Маша, неся чай и блюдце с печеньем.
   - Вот, Герман Петрович, чай. Попробуйте печенье, я сама его вчера испекла, специально для вас.
   Герман взял кружку с чаем и вдохнул приятный аромат, потом чуть отхлебнул, пробуя на вкус и температуру - всё было в норме. В меру горячая жидкость легко пилась и приводила его в чувства, приятный вкус и красивый цвет вызывали аппетит.
   - Как вкусно! А что это за чай?
   - Попробуйте с печеньем, - Маша стояла рядом, придвигая блюдце ближе к шефу,- а чай заварен на индийских травах. Мама приехала из Индии и привезла в качестве сувениров, моим домашним очень понравилось, особенно бабушке, она прямо ожила вся, а то всё голова болела.
   - Хорошо, спасибо, можешь идти.- Герман положил в рот печенье размером с монетку, запивая большими глотками чая.
   Через полчаса голова действительно перестала болеть, и Герман приступил к работе, назначив встречу начальникам отделов.
   Бодрость духа, лёгкость в теле помогли Герману чётко и слаженно провести день в трудах. Он провёл совещание без нервов и придирок, переговорил с несколькими заказчиками и получил положительные результаты, уладил конфликт с одним из подчиненных.
   К вечеру, проверяя наработанное и подведя итоги, Герман пришёл к выводу, что день прошёл очень удачно, он себя чувствовал бодрым, совсем не уставшим.
   "А ведь раньше в конце дня меня всё раздражало, даже бесило?! Приходилось засиживаться на работе до восьми, чтобы как-то отдохнуть, собраться с мыслями, и уж потом садиться за руль. - Герман удивлённо размышлял, прислушиваясь к состоянию своего организма. - А сейчас бодрость в теле, прямо летать хочется и это после стольких разрешённых дел, стольких выясненных вопросов. Даже конфликт с бухгалтером уладил! Сам не ожидал, как всё получилось. Ведь что получилось - и я, и сотрудница оказались довольны. Какой прогресс! Что же всё-таки происходит? Сегодня не первый день чудес, припоминается, что так легко было и вчера, и позавчера".
   Герман встал и прошёлся по кабинету, размышляя и удивляясь такому незаметному повороту в своём состоянии. Ему вдруг захотелось попрыгать, побегать и он быстро собрался и уехал домой. Там его ждал отец.
  *
  
   Прошёл месяц. Наступила сухая тёплая осень. Герман сильно изменился - это стали замечать не только сотрудники, но и его отец. Сын похудел, выглядел счастливым, жизнерадостным, приветливым, ни с кем не ссорился. Зоя, вернувшаяся из Германии, мгновенно уловила такие перемены, и это ей не понравилось. В её понимании - такие изменения, "не есть хорошо", но разбираться не стала, считая их отношения закончившимися. На нынешнем этапе их уже ничего не связывало. Отец, по началу, обрадовался радикальным переменам сына, но потом и у него стали закрадываться сомнения - не чьих-то ли рук такие дела? Явно здесь поработала какая-то плутовка! И мать, почему - то, стала сниться регулярно, пытаясь что-то объяснить, но сны были туманными, блёклыми, не запоминающимися, а потому осмыслить их было трудно.
   Самому Герману такие видоизменения льстили - он изменился вообще! Лёгкость в теле, трезвость мысли, постоянное желание двигаться, что-то делать будоражили его. У него вдруг оказалось масса свободного времени, так как он успевал на работе выполнить все запланированные дела. Решив посещать спортзал, он познакомился с новыми людьми, позабыв старых, проверенных друзей. Каждый из новых сотоварищей также как и Герман, имел своё дело, был свободен или относительно свободен, каждый имел "даму сердца", в простонародии - любовницу. Герман же не мог поддержать разговоры на эту тему, о Зое говорить не хотелось, а новую кандидатку он еще не мог представить возле себя рядом. Но желание иметь подругу изо дня в день росло - телесных утех катастрофически не хватало.
   Как-то в один из дней Герман, решая какие-то рабочие вопросы, суетился в конторе, бегая из кабинета в кабинет. Он, то искал какие-то папки, то вызывал кого-то к себе, ожидая сотрудника у дверей и всё это время за ним, не скрывая своего пристального внимания, наблюдала Маша. Герман не сразу заметил слежку, но потом, уже в конце дня, закончив все дела, он вдруг вспомнил пристальный взгляд своей секретарши и задумался:
   "Машка, а ведь она интересная девица! Внимательная, обходительная, вежливая, заботливая. Вкусно готовит, красиво сервирует стол, быстро входит в курс дела, очень тактичная и вообще, культурная, можно сказать, интеллигентная девушка. Видать, не из бедной семьи, если мама ездила в Индию,- вспомнил Герман,- и по одежде похоже на то. Вкус и средства есть. А почему бы с ней не закрутить романчик? Служебный роман...Хотя, уже у меня был один такой, и чем это кончилось? Ничем! Хотя, почему ничем, я сейчас в очень хорошей финансовой форме, достиг всего, чего хотел, имею всё, что хочу. Я парень свободный..." - Герман осёкся, подойдя к своей затянувшейся проблеме. Уже три года, как он фактически в разводе, но документально ничего не оформлено.
   "А зачем мне вообще такие проблемы? Галина молчит, а значит, её всё вполне устраивает. У меня до сих пор в анкете стоит "женат" и это очень во многом сыграло свою положительную роль - я свободно ездил за рубеж, репутация у меня не запятнана штампиком о разводе, алименты я официально не плачу. По судам не бегал, нервы не трепал, вот и чудненько. Пусть всё так и остаётся! А что касается Зои, то никто из нас не в обиде, каждый добился того, чего хотел, и, в конце концов, всё тогда было добровольно и культурно. Точно также культурно всё и закончилось, так что зачем мне где-то на стороне искать неизвестную мне девицу, тратить время на свидания, цветы, подарки. Ломать голову, куда пойди и где познакомиться, если вот есть неплохой кандидат в любовницы. А её взгляд говорит о том, что она только спит и видит меня у себя в постели, или наоборот, себя у меня в постели. Нет, к себе в дом мне приводить её не стоит. Там отец, там всякое - разное, и не надо быть ей там, видеть моё хозяйство, моё добро. Придётся снять квартирку и там с ней ..., - Герман заёрзал на стуле от предвкушения любовных встреч, но тут же одёрнул себя от мысли, понимая что, это произойдет не сегодня и не завтра.
   "Точно, завтра же займусь поиском квартирки под найм. А может, купить небольшую квартиру, ведь деньги есть, слава Богу, дела и на своей фирме и здесь идут неплохо. Да, точно, лучше куплю себе двухкомнатную квартиру в новострое, а то неизвестно, что будет в скором времени. Вон, на приятеля наехали, долю капитала его фирмы пытаются оттяпать, хотят вклиниться в уставный фонд и заполучить право на часть прибылей. И ведь будут доить его, почём зря, а как эти деньги зарабатываются, этим террористам будет не интересно. Хотя и я отстёгиваю свой процент "налога", но все сделки подтверждены документами, а они у меня всегда в порядке. И эти суммы честно заслужены шефом - организатором нашей фирмы, да и процент оказался не таким уж большим, можно сказать безболезненным. Ну и наконец, он ведь продолжает работать на наше благо, хотя в последнее время Зоя приезжает что-то уж больно хмурая. Надо бы с ней переговорить, поинтересоваться её делами, предложить помощь, если понадобиться. Ведь, слава Богу, столько влиятельных друзей появилось, а у тех свои связи, гляди, и они смогут помочь. Ведь все мы занимаемся серьезными делами!"
  
   Только к весне Герману удалось окончательно оформить квартиру, как ведомственную. Пришлось покупку провести через фирму, повесив её на баланс предприятия. Переговоры с шефом, убедительные речи и беседы с Зоей, о том, что у предприятия есть реальная возможность обзавестись таким удобным жильём для нужд фирмы, и это всегда будет недвижимым капиталом на балансе, который несёт в себе выгодное финансовое вложение, наконец, привели к тому, что сделка была оформлена. И вот у Германа на руках были и ордер, и ключи от новенькой, современной квартиры. Он лично занимался доведением состояния жилья до идеала, наняв людей для косметического ремонта и обустройства. Сам мотался по мебельным магазинам, выбирая мягкие уголки, кровати, кухонную мебель и прочие аксессуары для интерьера. Нужно было так подобрать мебель в спальню, чтобы никто не догадался, что кровати сдвижные и основное их предназначение - воссоединить влюбленных на время, в остальные же дни они дадут возможность отдохнуть каждому в отдельности.
   Только к майским праздникам квартира была готова к её использованию, но тут выяснилось, что на праздники прилетает шеф, и Зоя объявила Герману, что с шефом прилетают насколько представителей от фирмы поставщика и шеф намерен поселить их в ведомственной квартире. У Германа в этот момент от такой новости пропал дар речи - вот это был сюрприз:
   - А почему я узнаю об этом последним, ведь первое мая послезавтра, а сегодня уже пятница, последний рабочий день?- Герман вскочил с кресла и оказался возле Зои.
   Та стояла спокойно у окна и удивлённо следила за поведением Германа:
   - А почему ты так разволновался? Что, поломались твои амурные планы? - Зоя метнула брезгливый взгляд на бывшего любовника.
   - Это тебя не касается,- огрызнулся он ей в ответ,- или тебя что-то смущает?
   - Это так неприлично, крутить любовь с этой ведьмой на глазах у всего коллектива после того, что у нас с тобой было...
   - Ты, что, ревнуешь? - Герман злобно ухмыльнулся и вплотную подошёл к Зое.
   - Боже упаси, Герман, меня это давно не волнует. В данный момент я больше пекусь о твоей репутации и о твоём благополучии,- отстранилась от него Зоя, отойдя на пару шагов от окна.
   - С чего бы это у тебя появилось желание обо мне беспокоиться?- Герман повернулся к ней и уставился, сверля её пристальным взглядом чёрных глаз.
   - Да ведь жалко тебя, дурака. Как легко оказалось этой,- Зоя помолчала, подбирая слова, - выскочке тебя охмурить. Пару ласковых слов, преданная внимательность, забота и опёка. "Попробуйте чаёк", "А вот вкусное печенье"- и ты уже у её ног, то есть между её ног...
   - Не смей, - только и смог выкрикнуть Герман.
   В этот момент открылась дверь и в проёме показалась Маша:
   - Вы меня звали, Герман Петрович, - Маша пристально смотрела на Зою, и её саркастическая улыбка заиграла на губах.
   - Нет, Машенька, тебе показалось, иди к себе.
   - Может вам минералочки или чаю,- Маша не сдвинулась с места, продолжая смотреть на Зою.
   Зоя повернулась к ней спиной и незаметно фыркнула. Герман заметил её реакцию, и это ещё больше его разозлило.
   - Нет, ничего мне пока не надо, я скажу, когда принести, иди, Маша, иди.
   Маша медленно прикрыла за собой дверь, но щель оставила. Зоя подошла к двери и прижала дверь вплотную.
   -Вот так то лучше, - Зоя осталась стоять у двери, облокотившись спиной.
   - В чем собственно дело, - Герман на глазах становился красным от сложившейся ситуации, - Что тебя не устраивает?
   - Меня не устраивает всё, что здесь происходит. Это позорит и меня, и тебя. Если ты не можешь удовлетворить свои половые инстинкты, то искал бы объект удовлетворения где-то в другом месте, а не здесь в нашем коллективе. Это первое, второе, ты отдал себя в руки шаманки, она тебя спаивает всякими травами, и, по-моему, уже окончательно обворожила тебя...
   - Откуда такие сведения? Это всё твой ревнивый бред.
   - Да о её роде занятий знает весь коллектив, только ты один в неведении, как страус.
   Герман был оглушён потоком такой информации, в голове кружились все лица - ухмыляющаяся Зоя, серьёзный шеф, льстивая Маша. И каждый что-то пытался нашёптывать, что-то показать, что-то подсовывать. Герман пошатнулся и ухватился за край стола. Чуть постояв, медленно опустился на стул, и устало откинулся на спинку. Зоя продолжала стоять в дверях, делая вид, что ничего не замечает. Герман расслабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки:
   - Может, ты меня оставишь на время?
   - Нет, мы ещё не обговорили приезд шефа и партнеров.
   - А что обговаривать, пусть заезжают в ту квартиру. - Герман устало махнул рукой.
   - Мне нужно подробно знать, что там есть, и чего не хватает.
   - Бери ключи и езжай на место. Что рассказывать, смотри и решай сама, чего там не хватает.
   В комнате воцарилась тишина - оба смотрели друг на друга и молчали, думая каждый о своём. Потом оба отвели взгляды друг от друга, Зоя стала изучать свои туфли, а Герман уставился в потолок. Так они и молчали, пока не зазвонил телефон. Герман схватил трубку и быстро отозвался:
   - Слушаю.
   - Герман Петрович, тут звонят из Германии, хотят переговорить с Зоей Васильевной, - мелодичным голоском замурлыкала Маша.
   - Она сейчас подойдет к своему аппарату и переговорит у себя в кабинете, - ответил Герман и аккуратно положил трубку на аппарат.
   - Иди к себе, шеф хочет с тобой по телефону поговорить, - уставшим голосом он обратился к Зое.
   - А я могла бы и здесь с ним пообщаться.
   - Иди к себе и оставь меня в покое.
   - Да я то оставлю, только что потом с тобой произойдет... - начала Зоя, но Герман её грубо прервал.
   - Не твоё дело, вали отсюда.
   Зоя ошарашено уставилась на коллегу, не веря своим ушам. Потом быстро подошла к столу Германа и отпарировала:
   - Вот и проявилась твоя сущность хама и эгоиста. Вот теперь ты во всей своей красе и истинной личине,- она резко развернулась на каблуках и вышла из кабинета, грохнув дверью.
   В кабинете опять воцарилась тишина, она медленно наваливалась на Германа, заполняя всё пространство вокруг и внутри него. Неожиданно он почувствовал усталость и равнодушие ко всему происходящему. Ему вдруг показалось, что никуда уже не надо спешить, что все дела уже окончены и вся работа уже выполнена. Захотелось домой, в теплую постель и чтобы никого не видеть и не слышать. Тишина заполнила собой его нутро, все желания исчезли, и незаметно превратившись в пустоту. Она переросла в безразличие, хладнокровно опустошив душу, помыслы. Ему стало всё безразлично и захотелось спать. В дверь тихонько постучались, и в проёме показался сначала поднос с чаем, а затем и Маша. Она медленно приближалась к Герману и улыбалась своей неизменно- сладкой улыбкой:
   - Герман Петрович, на вас лица нет. Отдохните немного, попейте чайку, расслабьтесь.- Она поставила перед ним поднос и быстро исчезла за дверью.
   Герман даже не успел ничего сказать, но всё-таки взял в руки небольшой заварной чайник, поднял его крышку и понюхал запаренный чай. Пары незаметно вылетели из сосуда и, как джин, заполнили собой воздушное пространство вокруг Германа, приятно поразив его неизвестными запахами. Тут же промелькнула мысль о колдовстве, но Герман сразу же отмёл её, списывая все эти бредни, как зависть и женские склоки. Он быстро налил себе в чашку немного заварки, потом добавил из другого чайника кипятка и сделал пару глотков, смакуя напиток. Чай ему понравился - такого ещё ему Маша не заваривала. Он пил чай без сахара, наслаждаясь согревающим напитком, и успокаивался.
   "Что-то сегодня меня сильно достала Зоя, такого раньше не наблюдалось,- подумал Герман, откинувшись на спинку кресла.- Или это с ней что-то происходит, или со мной? Нет, скорее с ней. Понятное дело, мотается постоянно в Германию, а там, как ни крути, как ни верти, жизнь лучше, вот и раздражается, сравнивая. И потом, к хорошему быстро привыкаешь, а у нас никаких перспектив на улучшение не предвидится: в стране полный хаос и бардак. Каждый что хочет, то и творит, полный беспредел и когда всё это кончится, неизвестно. А наше дело тихонько всё это пересидеть, подзаработать и при этом не высовываться, чтобы голову не снесло".
   Герман вожделенно потянулся и сразу вспомнил о планируемом свидании с Машей в выходные дни.
   "Что же делать? Срывается такое мероприятие! Я ждал этого столько времени, и тут на тебе! Надо что-то предпринять, но так не хочется напрягаться, выкручиваться, что-то придумывать, ехать неизвестно в какое место. Так не хочется где-то таскаться по чужим хатам, и в тоже время я так ждал именно этого свидания ", - Герман тяжело вздохнул. Он так давно не принимал решений такого рода, что не знал, как быть в такой пикантной ситуации.
   Дверь опять открылась и вошла Маша. Она молча положила на стол лист бумаги, исписанный её чётким, красивым почерком, похожим не то на детский, не то на учительский. Герман автоматически взял его в руки и начал читать:
   "Уважаемый Герман Петрович!
   Мои родители и я лично приглашаем Вас к нам на дачу в поселок N на все праздники.
   P.S. Родители будут только один день, на ночь они уезжают в город к друзьям на юбилей. Кроме нас двоих больше никого не будет!!!"
   Герман прочёл послание, потом удивлённо перевёл взгляд на Машу и пожал плечами:
   - Это не совсем удобно! Может, ты хочешь меня представить своим родителям? Мне кажется, это сейчас ни к чему! Рано еще!
   - Нет, нет! Вы не правильно меня поняли, это не смотрины и нет здесь никакой подоплёки. Мои родители даже и не знают, что мы встречаемся...
   - Даже так? Твои родители не в курсе всех твоих дел? - Герман вернул лист Маше. - Уничтожь сейчас же.
   - Герман Петрович! Вы всё не правильно поняли. - Маша засуетилась возле стола, не зная, куда деть бумагу.- Мои родители уже там, на даче. Мы можем приехать завтра к обеду, посидим, пообедаем, а потом они уедут, а мы останемся. И всё!
   - А как ты им объяснишь, кто я такой?
   - Скажем, просто старый друг, хороший знакомый...
   - Хороший старый знакомый друг, который спит с молоденькой девочкой,- Герман саркастически отреагировал на слова Маши, перебивая её.- Неужели ты не понимаешь, что все эти действия шиты белыми нитками. Я не думаю, что твои родители настолько глупы, что поверят тебе. Не нравится мне всё это.
   Маша присела рядом на корточки и заглянула в глаза Германа:
   - Милый мой, хороший, ну поехали, ну я очень тебя прошу. Отдохнёшь на свежем воздухе, расслабишься. А хочешь, можешь пойти на рыбалку, от нас там недалеко прекрасное озеро.
   - Да я в этом не нуждаюсь,- резко ответил Герман, вставая из-за стола,- встань сейчас же, не дай Бог кто-нибудь войдёт.
   Маша отшатнулась, сидя на корточках, потеряла равновесие и свалилась на бок, сев на пол. Герман нехотя наклонился её поднять, обхватив её руками под мышки, и в этот момент открылась дверь и показалась Зоя. На миг все замерли, таращась друг на друга.
   - Очень интересно,- Зоя быстро прошла в кабинет, подошла к столу с другой стороны и бросила папки на стол, - прошу изучить и к среде всё оформить.
   Она так же быстро вернулась к двери и уже выходя, обернулась и добавила неизвестно кому:
   - Уж замуж невтерпёж, постыдились бы, прямо здесь, на рабочем месте. Срамота.
   Дверь с шумом закрылась, а Герман так и продолжал стоять в полусогнутом состоянии. Первой пришла в себя Маша, она быстро встала, поправила юбку и тихонько промолвила:
   - Ну, что, едем?
   - Да едем, едем. Всё, иди домой, а завтра встретимся на старом месте, возле парка, часов в двенадцать дня.
  
   Вечером Герман размышлял. В такие минуты он безрассудно играл с компьютером или в карты, или в нарды. Сейчас он автоматически двигал фишки на поле нард, постоянно проигрывая, но это его не злило - он вспоминал разговор с Зоей, сложившуюся ситуацию в связи с Машиным падением и приходил к выводу, что всё это может плохо кончиться.
   "Действительно, Зоя права в одном, на работе нельзя заводить роман с подчинённой. Служебный роман всегда воспринимается сослуживцами, как порочность и вседозволенность руководителя. Но с другой стороны, Маша сама так усердно проявляла ко мне внимание, так заботилась обо мне и моем самочувствии. Чего скрывать, благодаря её заботам у меня всегда поднимался тонус, появлялась какая-то жизнерадостность, восстанавливались силы, просветлялись мысли, зарождались новые идеи! - Герман задумался.- А ведь здесь возможно и присутствует какое-то колдовство? Именно после того, как я выпью этот чай, во мне просыпается какая-то энергия. Неужели это всё магия? Да нет, Маша не такая девушка, она из приличной семьи, интеллигентна и культурно воспитана, не может такая семья заниматься колдовством. Глупости всё это! Глупости и фантазии завистливых коллег. Чего скрывать, только ко мне Маша проявила внимание, а сколько к ней подбивало клиньев наших коллег и сколько ухажёров поджидало её после работы под подъездом. Я ведь всё это видел! "
   Герман облегчённо вздохнул, успокаивая себя собственными выводами и размышлениями, он искал оправдание своему поступку и находил его, он окончательно уверовал в свою правоту и честность в отношениях с Машей, сетуя на то, что девушка сама вправе выбирать, с кем встречаться, с кем делить постель. А он, Герман, принял выбор Маши, так как в его жизни тоже должен был произойти тот самый выбор спутницы и чудесным образом их желания совпали, как в игре "Любовь с первого взгляда".
   "Ну что же, вот и славно всё разрешилось,- Герман удовлетворённо откинулся на спинку кресла, выиграв первый раз за вечер партию в нарды,- а значит, всё идёт правильно, своим чередом. И не будем огород городить! Да, кстати, а где мой отец? Что-то я сегодня вечером его не видел и не слышал. Впрочем, как и всегда. Уезжаю из дома я рано, он, по всей видимости, ещё спит, приезжаю поздно, а он уже может отдыхать у себя. Надо пойти его поискать, не может же он в это время ещё работать на участке? И телевизор что-то в последнее время он не смотрит. И вообще, что-то тихо в доме".
   Герман встал и прошёлся по комнатам первого этажа - отца нигде не было. В его спальне кровать была убрана, и явно давненько на ней никто не валялся. В ванной комнате висели сухие полотенца, а значит, отец сюда тоже не заходил. На кухне был полный порядок, и вся еда стояла нетронутой в холодильнике.
   - Так,- громко сам себе сказал Герман,- значит я здесь один. Ну и дела! И сколько же дней я здесь сам, интересно? Куда девался отец, тоже интересно? Неужели уехал туда, в дедов дом?
   Герман вдруг загрустил, он уже привык сознавать, что кто-то есть рядом и в любой момент можно с ним поговорить.
   "Да, можно было бы поговорить, но не с кем. А ведь сейчас, именно сейчас нужен совет, то основное слово, которое правильно направит мои действия в нужное русло",- Герман вздохнул, и неожиданно откуда-то изнутри до его слуха донеслось лёгким шёпотом:
   "Что, поговорить захотелось? А поговорить - то и не с кем! Вот и к тебе пришло время, когда проявилось чувство душевного одиночества. А ведь все эти годы ты стремился к такому положению, бежал от близких людей, родственных душ, понимающих друзей, дающих дельные советы! Ты сам выстроил свою крепость одиночества, спрятавшись за стенами обособленности, себялюбия и эгоизма. Вот и проявилась сейчас твоя независимость и свобода. За что боролись, на то и напоролись! "
   Герман стоял, опешив от услышанного. Он сознавал, что услышал голос СОВЕСТИ, своей собственной совести, от которой не спрятаться, не скрыться. Он понимал, что всё сказанное, есть истина, есть нынешняя реальность, от которой уже не уйти. Да, не уйти, но ведь её можно исправить?
   - Господи,- воскликнул Герман, - но ведь как-то можно это исправить?
   Во всём доме стояла тишина, и холодок страха пробежал по спине Германа. Он понимал, что то был страх неизвестности, собственных сомнений, безответных вопросов - как, каким образом можно исправить своё положение человека, оставшегося наедине с самим собой и который не находит выхода из сложных жизненных ситуаций, создавшихся на его жизненном пути?
   "А может как раз Маша и сможет мне поломать стену? Но тогда зачем я строил эту стену, отчуждаясь от семьи, родни? И что может дать мне эта Маша? В её возрасте все только берут, сам был таким. Нет, Машу мы не будем привлекать к такому делу. Тут надо действовать совсем по другому. Но как? " - Герман прошёлся туда - сюда по комнате.
   Он не видел в настоящее время решения, в его голове не укладывалось, что он должен открыто с кем-то поговорить, в чём-то признаться, что-то раскрыть. Он был не готов на такую беседу, так как привык спонтанно и завуалировано кому-то задавать вопрос без всякой конкретики, и, услышав любой ответ, тут же принять собственное решение, даже если собеседник недопонял, или неправильно дал ответ. Герману не важен был ответ человека, важно было услышать само слово, если оно и не соответствовало теме. Благодаря этому он, Герман, получал импульс и делал собственные выводы, понимаемые только им одним. Герман никогда никого не посвящал в свои дела, не допускал до своего внутреннего "я". Это была запретная зона и потому была выстроена стена обособленности.
   "Ну ладно, утро вечера мудреней,- подумал Герман, поднимаясь к себе в спальню, - будет день, будет и пища". За ним так же медленно по лестнице поднимался кот.
   Утро разбудило его тёплыми весенними лучами, как-то умудрившимися пробиться сквозь плотные шторы. Герман понежился в постели, лаская кота, уютно пристроившегося на животе хозяина, а тот в ответ громко заурчал, жмурясь от яркого света.
   - Что, котюня, свет не нравится? Свет - это луч солнца в тёмном царстве. - Герман потрепал кота и потянулся.
   Кот медленно сполз с живота хозяина и перебрался на кресло.
   - Вот и молодец, поваляйся пока здесь, а я приму душ.
   Проделав все утренние процедуры, они вдвоём спустились на кухню и позавтракали.
   - Ну, а теперь что будем делать, Баксик? Может, сходим во двор, проверим наше зелёное хозяйство?
   Герман любил побродить по участку, любуясь цветами, деревьями, понаблюдать за птицами и кот обязательно сопровождал хозяина, отираясь в ногах. Герман медленно двигался по дорожкам, останавливаясь возле каждого кустика, долго смотрел на маленькие зелёные листочки. Он всё ходил и ходил по территории, как будто что-то выискивал, пока вдруг не вспомнил о вчерашней проблеме - ехать или нет с Машей. У него тут же испортилось настроение, оттого что решения не было. А решения не было, потому что вчера не с кем было поговорить, а не с кем было поговорить, потому что отец покинул его дом.
   "Вот и выстроилась цепочка проблем", - Герман почесал затылок и оглянулся, пытаясь кого-то увидеть. Потом он присел на скамейку, стоящую под кустом сирени и задумался, уставившись на зеленеющий газон молодой травы.
   "Так ехать мне или ехать? И хочется и колется. О, Господи, что мне мешает принять решение? Всего лишь на всего, нужно принять волевое решение и проблема улетучится, как дымок", - Герман вздохнул и перевёл взгляд на кота, что-то вынюхивающего, тот зарылся мордой в высокую траву, и только хвост выдавал его озабоченность. Затем он стал быстро выщипывать и жевать какие-то травки, складывая остатки на дорожке. Вскоре там выросла небольшая горка из побегов молодой травы, и Герман присел, пытаясь понять, что это нашёл его кот. Стебельки травки были необычными, похожими на побеги молодого чеснока, но маленькими и тоненькими, как расплющенная иголка. Герман взял пару веточек и понюхал, почувствовав запах, действительно похожий на чесночный. Он покрутил стебельки в руке, но потом бросил их, посчитав всё это полной ерундой и отвлечением от основной проблемы. Ещё немного постояв во дворе, он быстрым шагом направился к дому, в одночасье, приняв решение - он едет!
  
   Маша впорхнула в салон машины, внося с собой волнующий аромат духов. Герман удивлённо наблюдал за ней, любуясь её чарующей улыбкой и её кошачьими движениями. Она кокетливо уселась рядом, расправив полупрозрачную юбку так, что видны были коленки, сняла шляпку и расправила пышные волосы. Потом нежно посмотрела на Германа и промурлыкала:
   - Ну, как дела, как настроение, дорогой? Ты готов провести со мной сегодня этот день и вечер? - она наклонилась к нему и часть её груди оголилась.
   У Германа от аромата духов, округлых коленок и розового тела Маши закружилась голова, и он на мгновение потерялся в пространстве времени, не понимая, где он и что с ним. Пришёл он в себя, когда Маша прикладывала к его лбу мокрый платок.
   - Милый, что с тобой?
   - Это от жары, наверное, день сегодня уж больно жаркий,- Герман оправдывался, пряча свои истинные чувства. Он понял, что сегодня ночью свершится именно то, чего он ждал так много времени и Маша не сможет ему отказать, явно желая того же.
   Их явно ждали - родители суетились во дворе усадьбы, а под шатром из побегов вьющихся роз и голых ветвей винограда уже стоял накрытый стол, в кресле поодаль восседала пожилая женщина, внимательно наблюдавшая за суетой вокруг гостей.
   Встреча с родителями Маши, знакомство, рукопожатия, выгрузка всевозможных кульков, сумок, щебетание матери, порхание Маши вокруг Германа, окончательно выбили его из рамок благопристойности, обескуражив и запутав. Он уже не понимал, что делать, куда идти, с кем ещё знакомиться - здороваться. Маша подхватила его под руку и потащила к шатру:
   - Идём, я представлю тебя своей бабуле, - Маша потянула его за руку, торопя быстрее войти под шатёр.
   Пожилая дама сидела в кресле - качалке, прикрыв ноги большой вязаной шалью, на коленях лежали спицы с новым вязанием, а клубки ниток тянулись из корзины, стоящей в ногах на траве. Она посмотрела на Германа поверх очков пристальным долгим взглядом черных глаз, и у него похолодело всё внутри.
   "Ого, вот это посмотрела, как холодной водой окатила",- подумал Герман, пытаясь найти себе место возле стола.
   - Добрый день, молодой человек,- дама протянула руку так, как будто требовала поклона с поцелуем.
   Герман неумело подхватил только пальцы кисти и чуть прижал, одновременно поклонившись:
   - Добрый день Вам, - он замялся, не зная имени и отчества старушки.
   Та отдёрнула руку и ещё раз пристально посмотрела на гостя:
   - Меня зовут Ядвига Эдмундовна. Маша, - бабуля перевела взгляд на внучку,- не хорошо своему кавалеру ничего не рассказывать обо мне. Он должен знать обо всех твоих родственниках, а я есть первое лицо в нашей семье.
   - Бабуля, он знает,- Маша присела на корточки возле старушки и заглянула ей в глаза, - я только о тебе и рассказывала, но представляла тебя, как бабулю, а не как Ядвигу Эдмундовну.
   - Ну, раз так, - старушка опять посмотрела на Германа,- присаживайтесь, молодой человек, вот тут и рассказывайте о себе.
   - Бабуля, это потом,- Маша засуетилась, отводя Германа на другой край стола к плетёному креслу.- Герман, присаживайся вот тут, очень удобное кресло, я его очень люблю. Сейчас подойдут родители, и начнём пировать.
   - Герман, - бабуля проводила гостя пристальным взглядом,- мы всё равно с Вами побеседуем чуть позже, настраивайтесь на долгий разговор.
   - Ой, бабуля, ну что ты сразу пугаешь нашего дорогого гостя,- Маша прижалась к спине Германа,- а ты не бойся, бабуля у нас хорошая, добрая и ласковая. Это с виду она такая грозная, а так она самый мирный наш человечек.
   Из дома вышли родители Маши, неся на подносах какие-то блюда с едой. Первой подошла мать Маши и громко говорила непонятно кому:
   - Вот и хорошо, все в сборе, сейчас будем наслаждаться едой и разговорами. Наш папа приготовил такие вкусности из мяса и рыбы, что удовольствие мы все получим сполна.
   Они быстро расставили блюда на стол, и хозяин пригласил всех рассаживаться:
   - Вот, всё готово к праздничной трапезе, давайте рассаживаться, где кому нравится. Сегодня без церемоний и этикета, по-домашнему, ведь сегодня собрались все свои,- отец подмигнул дочери.
   Все шумно расселись и замерли, рассматривая красиво сервированный стол, на какое-то мгновение повисла тишина, и только пение птиц украшало обстановку. Герман никак не мог понять, чего не хватает на столе, казалось, было всё, начиная с салфеток, заканчивая несколькими видами бокалов. Он несколько раз пробежал глазами по блюдам, тарелкам и кувшинами с компотом, а вот бутылок с водкой и коньяком не было. Вместо этого стояли несколько графинов с разными напитками очень красивой окраски.
   Как будто прочтя мысли Германа, отец взял один из графинов в руки и обратился к гостю:
   - Гера, ничего, что я так к Вам обращаюсь? Гера, в нашем доме не употребляют фабричный алкоголь. Мы отдаём предпочтение собственному натуральному продукту. Мы его делаем сами из фруктов, выращенных и собранных вот в этом саду, - отец обвёл одной рукой окружающее пространство, другой рукой нежно придерживал за ручку красивой формы хрустальный графин. - Вы только посмотрите на это произведение искусства, каков окрас, даже сквозь эти хрустальные ажуры просматривается прозрачность этого напитка. А ведь это простая наливочка. Попробуйте, и вы убедитесь, что этот лёгкий напиток более приятен и полезен, чем неведомо, что разлитое и продаваемое под видом водки и вин сомнительного производства в наших магазинах.
   Герман не успел отказать, как хозяин одним движением пальцев вскрыл графин, прижав большим пальцем часть серебряной заглушки, и быстро наполнил бокал. Жидкость медленно стекала через серебряный носик, тонкой струйкой попадая в такой же хрустальный бокал, это зрелище заворожило Германа, и он потянулся к нему, аккуратно взял и поднёс к губам.
   - Подождите, Гера, не пейте, - хозяйка движением руки остановила гостя,- не спешите! Такую прелесть сначала нужно понюхать. Вы должны уловить тонкий аромат прошлогодних фруктов, потом чуть пригубить и посмаковать, поймав тонкий вкус этих ягод, почувствовать тепло прошлогоднего солнца и физически ощутить негу того прошлого прекрасного лета.
   Герман замер, и, прислушиваясь к советам хозяйки, стал повторять всё, следуя её словам. Он вдохнул едва уловимый аромат вина, потом чуть пригубил, смакуя небольшой глоток, и ощутил, в начале в горле, а потом и во всём теле хмельную негу, расслабленность незаметным потоком проникала во все его члены, начиная с ног, заканчивалась где-то в глубине мозга. Голова закружилась, захотелось прилечь и вздремнуть. Герман медленно сомкнул глаза, и в подсознании вихрем промелькнули все его предыдущие дни, прошлые проблемы и заботы. Ярким искромётным пламенем сгорели все эти воспоминания, оставив блаженство раскрепощённости и свободы. На месте пепелища он увидал куст розы, разрастающийся прямо на глазах. Стебли одновременно росли с листьями, на одном из них появился большой бутон, который увеличивался и раскрывался одновременно. Вот он поднялся до уровня человеческого роста, лепестки раскрылись, и Герман увидал великолепный цветок розы необычной расцветки, напоминающий цвет только - что опробованного вина - бордово- красный. Роза издавала тот же запах, и казалось, что голова кружится не от выпитого вина, а от пьянящего аромата этого необычайно очаровательного цветка. Он увидал себя внутри этого цветка и ощутил, как лепестки стали обратно смыкаться, закрывая небо, и вот он уже видит мир через лепестки, солнечные лучи едва пробиваются сквозь их плотную ткань, очень похожую на шторы в его спальне. Ему стало уютно и спокойно, всё вокруг было в бледно - бордовых тонах, и показалось, что мир переменился, улетучились все раздражители, конфликты. На душе стало спокойно, казалось, жизнь резко изменила движение и с этого момента всё пойдет так, как захочется ему, Герману.
   Герман резко открыл глаза и посмотрел на окружающих.
   - Ну, как? - хозяйка, улыбаясь, пристально смотрела на гостя. - Как Вам этот букет?
   Герман никак не мог понять, чего от него ждут. Вся компания смотрела на него, и он понял, что что-то только - что произошло и надо что-то сказать. Но о чём речь? Перед глазами стоял в бледно-бордовой пелене огромный бутон розы. Заметив в руке бокал с вином, он сделал ещё пару глотков и ответит неосознанно в такт:
   - Очень приятный напиток. Это, из какого фрукта? - Герман посмотрел сквозь стекло бокала на солнце и поразился увиденному - стекло было точно такого же окраса, как из видения.
   - О, это вино из очень редкого сорта ... чайной розы, - медленно выговорила хозяйка, - Эта роза цветёт один раз в год потрясающим цветом бордо. Нет, этот цвет нужно увидеть самому, он неописуем.
   - Этот цвет скорее насыщенный бордо,- поправила ее Маша, - он действительно неописуем, но у меня есть его фото, я сейчас принесу альбом.
   - Потом,- остановила её бабуля.- Потом ты всё ему покажешь. Давайте приступим к дегустации блюд.
   Тут же были разложены по тарелкам куски мяса, выложены салаты, в бокалы разлито вино и компот, и вся компания весело приступила к трапезе, ведя непринуждённые разговоры о еде, погоде, делилась мнениями, обсуждала составы новых салатов, высказывала предложения о лишних или недостающих ингредиентах.
   Герману нравилось всё, что происходило за столом. Он украдкой следил за тем, как разговаривают родители Маши, как они заботливо относятся друг к другу, к бабуле, как они смотрят друг на друга, нежно соприкасаясь руками при общем разговоре. Ему вдруг тоже захотелось вот так общаться с женой. Он неожиданно вспомнил Галю, перед глазами чётко встал её силуэт. Она стояла как тогда, в больнице у Романа, прикрыв рот рукой, и грустно смотрела на Германа. Что-то ёкнуло внутри, защемило, но тут же исчезло. Осталась только изжога, которая всё сильнее и сильнее жгла всё нутро. От усилившегося ощущения дискомфорта его затошнило, и Герман быстро схватил бокал с компотом и залпом выпил его. В бокале было вино.
   Только к вечеру Герман пришёл в себя. Он лежал в просторной комнате, на большой кровати в полумраке, рядом лежала Маша. Она была совершенно голая, и в лунном свете её белая кожа отливала неестественно серебристым сиянием. Полная грудь с розовыми сосками медленно колыхалась от спокойного дыхания спящего человека. Плоский живот тоже покачивался, плавно переходя в умеренно пышные бедра. Звериная страсть мгновенно проснулась в Германе, возбуждая его плоть. Захотелось впиться губами в эти будоражащие большие соски, прикусывая их, всасываясь в их маленькие бутончики. Прижаться всем телом к её колышущемуся животику, резко войти в неё, с нахрапа, со всей силы и любить её до полного изнеможения, до обморока, до липкого пота... Он быстро встал и разделся, пошвыряв вещи на пол. Проверил дверь - она была заперта на ключ. Поправил шторы, предварительно заглянув через окно - стояла полная луна, ярко освещая палисадник, ни шатра, ни стола, ни стульев там не было. Прислушавшись к тишине, Герман понял, что в доме, вероятнее всего, они одни.
   И тогда он ринулся к кровати, готовый во все оружие овладеть этим молодым пышным телом, зарыться головой в ложбинку меж грудей, обхватить их руками и мять, мять...
   Маша лежала на спине в странной позе - руки были разбросаны в стороны, ноги вытянуты на ширине плеч, образуя своеобразный знак звезды, грудь ходила ходуном от частого дыхания, и она смотрела на Германа пристальным взглядом. Ему на миг показался этот взгляд очень знакомым, и промелькнула мысль: "Я уже видел такой, кто-то недавно так же смотрел на меня своими чёрными глазами", но тут же отмёл сомнительные мысли и мгновенно оказался рядом с девушкой.
   Они провели все выходные в этой постели, изнемогая от страсти и экстаза, занимаясь удовлетворением похоти всё время и во всех местах. В перерывах отсыпались и глотали холодные закуски, оставленные в соседней проходной комнате. Страсть их подлавливала в ванной и в коридоре, на подоконнике и на лестнице. Сил хватало только для бешеного слияния тел, а потом короткое забытьё, недолгий сон и опять, опять Герман неистово овладевал девушкой, а та отдавалась всё с той же страстью, покорно выполняя все его требования. Сознание того, что он овладел девственницей, подогревала его вожделение, и он применял всевозможные позы, позволяя себе всё мыслимое и немыслимое. Маша приняла правила такой игры, искушая его попытками исполнения эротических движений и поз, но Герман понимал, что этим она занималась впервые, делая это неумело.
   Уже в конце воскресения, ближе к вечеру Герман решил оставить в покое измученную девушку и выспаться, как следует, перед началом новой трудовой недели. На работу он должен явиться свеженьким, бодреньким без малейших следов бурных ночей. Хотя страсть всё ещё играла в его жилах, он нашёл в себе силы приостановить эту бесконечную оргию, решив перейти в другую комнату большого дома. Маша молча приняла его предложение, показав свободную комнату на первом этаже. Набросив полупрозрачный короткий халатик, она уже не так бодро виляла бёдрами, и старалась вообще не прикасаться к Герману, видя его, постоянно готового к бою. Страсть просто проявлялась во всех его движениях, в горящих глазах, в разговоре.
   Они проспали до семи вечера и встретились в столовой. Герман был приятно удивлён сервированному столу. Аккуратно были нарезаны сыр, холодное мясо, овощи, уже были разлиты и вино, и сок.
   - Давай выпьем за нас,- Маша взяла в руку бокал со светлым вином и улыбнулась Герману.
   - Это тоже из вашего сада?
   - Да, яблочное лёгкое вино. Оно совсем безобидно, очень быстро охлаждает пыл, отрезвляет голову и успокаивает нервы, - Маша посмотрела на собеседника сквозь прозрачное стекло бокала.
   - Это как раз подходил в данном случае, ведь завтра нужно быть идеально свежим, - Герман глотнул вина и холодок пробежал по всему телу, - У-м-м-м, как приятно.
   - А что, завтра какой-то особенный день? - Маша незаметно посмотрела на Германа.
   - Да, завтра должна состояться очень важная встреча с немцами. Они с боссом уже здесь, остановились в гостевой квартире.
   - Ах, вот почему у нас всё так переменилось. Зато, каким чудесным образом здесь всё свершилось. Правда, дорогой? Тебе понравилось?
   - О, да,- Герман хотел сорваться с места и схватить Машу в охапку, но тело его не слушалось, быстро встать не удалось.
   Маша хитро наблюдала за стараниями Германа, попивая вино. Потом встала, разложила еду по тарелкам, стараясь бедром прикоснуться к телу Германа. Он чувствовал эти прикосновения, но тело уже не реагировало на искушения. Страсть угомонилась, потухла, Герман был очень удивлён таким изменениям, понимая, что такие яркие и будоражащие чувства просто так сами быстро пройти не могут.
   Рано утром он ехал на работу и пытался прокрутить в памяти все события выходных, но всплывали только какие-то урывки, Маша тихонько сидела рядом, и её было не узнать - сама скромность и порядочность, от былой страсти и похоти не осталось и следа. Почему-то это стало раздражать Германа, и он уже собрался, было, в грубой форме обратиться к Маше, но вместо этого вдруг вымолвил:
   - Машенька, ты не сильно обидишься, если я попрошу тебя выйти за квартал от нашей конторы?- Герман аж притормозил от такой неожиданности, посмотрев на себя в зеркало заднего вида.
   - Так ещё не доехали, дорогой?- Маша спокойно продолжала сидеть, изучая свой маникюр на руках.
   Герман затошнило, в голове опять помутнело, но он сконцентрировался и глубоко вдохнул свежий воздух, ворвавшийся в салон машины из открытого окна.
   Машина тронулась, и они поехали дальше, не проронив больше ни слова.
   Все последующие дни рабочей недели Германа мучила мысль - почему он смутно помнит события этих выходных? Он хорошо помнил приезд, черные глаза бабули и её имя Ядвига, ассоциирующееся с бабой Ягой, хотя бабушка Маши была не по возрасту привлекательной. Перед глазами всплывали и сервированный стол, и хрустальные графины, обрамлённые серебряными ручками и всевозможными вензелями, явно старинные и очень дорогие. В памяти всплыл бокал, наполненный черно-бордовым вином, которое медленно стекало со стенок, оставляя бледно-бордовый след на стекле, и от этого хрусталь играл в лучах солнца необычными переливами радужных колеров. Потом в памяти проявился куст огромной розы и тут Германа стали одолевать сомнения - как может весной расцвести такой большой бутон розы необычного, неестественного цвета? Он хотел переговорить по этому поводу с Машей, но каждый раз что-то мешало поднять эту тему, и Герман вспоминал о ней уже тогда, когда ложился спать.
   Всю неделю он поздно приезжал к себе домой, только для того, чтобы покормить кота, полить своё зелёное хозяйство и перевести дух от, насыщенных событиями и работой, дней. Постоянные переговоры, финансовые отчёты, сверки, пересмотр условий работы, обсуждение протоколов и контрактов, кружились одной сплошной каруселью в голове Германа, переплетаясь, спутывая информацию, цифры, события. Ночью его мучили странные сны, но с приходом утра они улетучивались, не оставляя следов в памяти. Он уже мало что понимал в происходящих событиях, потеряв контроль над собой и над действиями босса. Внешне Герман выглядел лучше, чем когда-либо - подтянутый, стройный, хорошо одетый, он казался моложе своих лет, но внутри его, в голове происходили странные метаморфозы и только блуждающий взгляд и рассеянность выдавали его состояние.
   - Герман, что с тобой происходит? - спросила его Зоя, когда они все вместе обедали в ресторане.- У тебя всё в порядке? Ты ведёшь себя очень странно.
   - Столько вопросов одновременно, что я не понял, чего ты хочешь от меня? - Герман, раздражённо, отодвинул пустую тарелку и налил себе воды в стакан.
   И Юрий Петрович и Зоя одновременно посмотрели на Германа, а потом удивлённо переглянулись.
   - Герман, ты как себя чувствуешь?- Юрий Петрович подсел к коллеге и положил свою руку на руку Германа. - Да ты весь горишь! У тебя жар. Тебе нужно срочно в постель.
   - А что ты делал на этих выходных, куда ездил? - Зоя аккуратно поинтересовалась у Германа.
   - Я что, должен отчитываться о своей личной жизни? Это мои дела и я могу себе позволить всё, что хочу.
   - Что хочешь ты, или, может, кто-то другой? - Зоя не унималась.
   - Оставьте меня все в покое! Что вам от меня надо? Всё, чего вы добивались все эти дни, вы получили. Вы заполучили всё возможное и невозможное, вложив во все эти бумаги все свои выгоды. Вы таки добились того, что лишили меня моих дивидендов, забрали все мои наработки. Я ведь старался все эти годы не только для себя, помогая и вам накопить определённый капитал. А вы приехали через столько лет и одним махом всё переиначили, всё перетасовали, - Герман говорил всё громче и громче, привлекая к себе внимание. - Воспользовавшись своим преимуществом и руководящими полномочиями, вы оставили меня с носом, зачеркнув все мои старания и многие годы верной службы.
   Герман вскочил, глаза горели, изо рта вылетали брызги слюны, он размахивал руками, задевая посуду на столе. К нему подскочили одновременно Юрий Петрович и один из членов делегации, схватили под руки и быстро вывели из зала, усадили в салон автомобиля и уехали. Зоя, скрывая слёзы, попросила остальных коллег покинуть ресторан, предложив прокатиться по городу до выяснения всех обстоятельств о состоянии здоровья Германа.
  
   Пришёл в себя Герман только к вечеру следующего дня. Он непонимающе осматривался, сознавая, что находится в больнице. В палате не было больше никого, и он решил пойди разузнать, в чём было дело, когда и почему он здесь оказался. Он никак не мог найти какой-нибудь обуви, пытаясь стоять одной босой ногой на холодном полу, когда в палату впорхнула Маша и тут же защебетала:
   - Милый, любимый, дорогой мой Герочка, как же так, что случилось?
   - Да всё в порядке, просто проспался, отдохнул окончательно и сейчас чувствую себя великолепно, - Герман бодрым шагом прошёлся по палате. - Не помню, как сюда попал, но то, что пора отсюда уходить, знаю точно.
   - Вот и хорошо, поехали домой,- Маша крутила головой, высматривая вещи Германа.
   - Куда домой? - Герман насторожился, он интуитивно не хотел везти Машу к себе.
   - К нам, куда же ещё! Только вместе мы справимся с твоими врагами, оградим тебя от неприятностей, защитим от зависти и интриг!
   Герман таращил глаза на Машу, порхающую по палате, удивлённо слушая её речь.
   "Откуда такая осведомлённость и такая забота? С какой стати она берёт на себя такую миссию? Почему она уже всё решила про меня и про себя? Ну и что, что у нас бурные отношения, но все эти чувства ничего такого не значат, по крайней мере, для меня ".
   Герман уже собрался резко остудить желания Маши, как дверь открылась, и в палату вошла Зоя, а за ней Юрий Петрович. Зоя осталась стоять у двери, а Юрий Петрович подошёл к Герману и протянул руку для рукопожатия:
   - Как дела, дорогой, как ты себя чувствуешь?
   - Да всё в порядке. Отчего такие заботы и зачем я здесь? Это вы меня сюда пристроили?
   - У тебя был странный припадок, мы показали тебя врачу, и он настоятельно рекомендовал тебя оставить здесь, в больнице, под присмотром опытных врачей...
   - Но я совершенно здоров и очень хорошо себя чувствую, а потому не хочу быть здесь.
   - Ты только не волнуйся, тебе это очень вредно. Ты сильно перевозбуждён, нервная система требует восстановления, тебе нужно поехать к морю. Мы готовы дать тебе три недели законного отпуска. Но ты не беспокойся, все дела, вся работа остается на твоих плечах. Никто не снимет тебя с твоих прямых обязанностей! Ты остаёшься полноправным руководителем и нашим представителем здесь.
   - Я, может, чего-то не понимаю, - Герман удивлённо пожал плечами,- от чего такие песни в мой адрес?
   - Да, нет, обычные рабочие моменты. Но ведь ты неадекватно отреагировал на ход переговоров. Очень странным показались твои высказывания, твои..., - Юрий Петрович вдруг запнулся и посмотрел на Машу, - А это кто?
   В палате на мгновение воцарилась тишина, все смотрели на девушку, а та спокойно стояла и пристально смотрела на Германа своими черными глазами.
   "Очень знакомый взгляд, - подумал Герман и отвёл глаза в сторону.- Холодок пробежался по спине от этих черных очей. Нехороший взгляд, какой-то колдовской"
   Герман собрался с мыслями и тихо проговорил:
   - Это пришли меня проведать с работы.
   - Это, незаменимый помощник нашего генерального директора, по-западному, референт, - Зоя тут же на одном дыхании дополнила ответ.
   Герман метнул злой взгляд на Зою, потом на Машу:
   - Чего вы все припёрлись? Пришли посмотреть на меня? Посмотрели? Всё, до свидания.
   Он ещё хотел что-то сказать, но в этот момент открылась дверь, и вошёл врач:
   - Что за шум, а драки нет? - пытался пошутить он, мгновенно оценив обстановку. - Юрий Петрович, я правильно запомнил ваше имя? Юрий Петрович, мой пациент должен ещё побыть парочку дней под моим контролем.
   - Да я здоров,- резко отреагировал Герман,- я не хочу и не могу быть здесь, выпишите меня, тем более, что за мной приехали.
   - Дорогой мой Герман Петрович, на ночь глядя, никто вас не выпишет, не отпустит. Документы на выписку я подам завтра утром, потом будет обход, вам напишут рекомендации, расскажут, как дальше продолжить лечение. Ведь не всё так просто, как вам кажется.
   - Но доктор, любая болезнь быстрее отступает дома, в кругу семьи, - неожиданно для всех Маша вклинилась в разговор.
   - А вы, простите, кто? - врач пристально посмотрел на девушку долгим, внимательным взглядом поверх очков.
   Маша чуть помялась, потом отступила на шаг, ближе к стене, и тихо ответила:
   - Я... никто, то есть коллега.
   - Тогда о каком доме, о какой семье идёт речь? - доктор встал между Машей и Германом, закрывая его своей спиной.- Вы что-то принесли или пришли просто так?
   - Я пришла забрать...
   - А здесь для вас ничего нет, забирать нечего и некого. До свидания, девушка, идите, идите.
   Маша схватила свою сумку, кофту и выскочила из палаты.
   - Ну-с, а теперь разберёмся с Вами, - доктор повернулся к Зое,- я прошу Вас подождать Юрия Петровича в коридоре, мне нужно поговорить с мужчинами наедине. Не возражаете?
   Зоя молча кивнула и, попрощавшись с Германом и доктором, вышла, плотно прикрыв дверь.
   - Вот что, дорогие мои мужчины, тут такое дело. Хотя я и врач, медицинский работник, но разговор у меня к вам немного другого характера. - Доктор чуть помялся, посмотрел на каждого и продолжил, - речь пойдёт о сексуальной зависимости и очень удивительно то, что вы оба с этим феноменом связаны.
   Доктор глубоко вздохнул и продолжил:
   - Вся проблема в том, что зависимость у вас одинаковая, но информационные потоки, степень сложности и временные границы разные, а это значит, что избавиться от неё можно будет разными путями и способами. - Он опять пристально посмотрел на каждого поверх очков и задумчиво добавил,- если вы, конечно, этого хотите сейчас или захотите когда-нибудь, чуть позже.
   В палате стало так тихо, что слышно было, как жужжит муха в стекле. Трое мужчин стояли, не зная как комментировать такую информацию. Доктор, вроде бы сказал всё, а вот двое других не имели каких либо слов вообще по этому вопросу, да и никто из них не ожидал такого поворота событий. Первый очнулся Юрий Петрович:
   - Да с чего вы взяли о таком..., - он даже не мог вымолвить этого порочного слова,- мне, пожилому человеку и приписать такое?! Кто Вам дал право ставить мне такой диагноз?
   Доктор спокойно выслушал Юрия Петровича, наблюдая за его поведением, и, дождавшись окончания тирады, спокойно ответил:
   - Давайте договоримся о самом главном, вы услыхали не лицеприятную информацию в свой адрес, это первое. Второе, я, как врач, был обязан Вам это сообщить, так как страшный конец лучше, чем страх без конца, хотя концом это назвать нельзя, так как всему есть время прихода и время ухода. Третье, я Вам даю право выбора и Вы его должны для себя выбрать - принимать меры или игнорировать. И четвёртое, важное, от этого можно избавиться не медикаментозно, так как это не болезнь на физическом уровне, но это очень важно для дальнейшей Вашей жизни. На этом всё.
   Доктор развернулся и направился к двери, уже взявшись за ручку, он повернулся к Герману и добавил:
   - А с Вами мы продолжим завтра, а пока ложитесь спать, утро вечера мудреней.
   Утром он проснулся от сильного толчка, кто-то его теребил за руку. Герман испуганно открыл глаза, не понимая, где он, и почему его тело ходит ходуном - сон-видение никак не отпускал его, окутав туманом - иллюзией. Что снилось, уже вспомнить было нельзя, но возвращаться в хаосную суету очень не хотелось.
   - Просыпайтесь же, наконец,... о Боже!
   - Да в чём дело? - Герман окончательно пришёл в себя и отдёрнул руку, - ее трусите меня, я уже проснулся. А который час?
   - Уже девять, главный врач к Вам заглядывал уже два раза, а вот сейчас приказал Вас разбудить,- тараторила молоденькая медсестра.- Он ждёт Вас у себя, вставайте, приведите себя в порядок и во второй кабинет, по коридору налево и опять налево. Понятно?
   Герман молча кивнул головой, поднимаясь с кровати, а девушка мгновенно исчезла за дверью.
   Войдя в кабинет, Герман увидал совсем другого человека, сидящего за письменным столом. Тот усердно что-то писал, и только кивнул головой, приглашая присесть. Герман прошёл через весь кабинет, чуть отставил стул от стола главврача и плюхнулся в него, потом осмотрелся, рассматривая стены, увешанные плакатами и схемами, затем перевёл взгляд на доктора. Тот в это время закончил писать диагноз в карточке больного, закрыл и отложил её на край стола, посмотрел на больного:
   - Ну-с, молодой человек, как себя чувствуете?
   - Да я здоров,- не то, возмущаясь, не то, удивляясь, отреагировал Герман, - выписывайте меня.
   - Да- да, конечно, я как раз и попросил Вас зайти ко мне по этому вопросу. Вы ведь так сладко спали, что я не решился Вас будить, хотя это не в наших правилах. Обход для всех одинаков и требует соблюдения определённых условий, но я сделал для Вас исключение. - Доктор замолчал и внимательно посмотрел на Германа, - ну, да ладно, давайте о вас. Анализы не очень хорошие, вам действительно нужен отдых. Я имею в виду полноценный спокойный отдых, и желательно, без сопровождения.
   - Как это? - Герман чуть улыбнулся, откинувшись на спинку стула, ему вдруг стало интересно узнать о себе какие-то неизвестные подробности, проявившиеся после странной реакции организма.
   - Видите ли, молодой человек,- доктор взял карточку, лежащую отдельно, и открыл её, - у вас повышенное содержание адреналина в крови, увеличено число лейкоцитов, высокое артериальное давление ну, и так далее, не буду оперировать медицинскими терминами. Скажу только, что всё это говорит о длительном хроническом стрессе, о завышенных физических нагрузках, и я могу предположить, что вы находитесь в среде - раздражителе. Скажите, у вас дома или на работе всё в порядке?
   - Да,- Герман ответил мгновенно, как будто выстрелил.
   - Интересно,- доктор снял очки и стал их медленно протирать.- Видите ли, вы очень возбуждены, ваш организм накалён как вулкан, как надутый шарик, до самого предела. А если у вас всё в порядке, как Вы утверждаете, значит, вы находитесь под чьим-то влиянием, Вас кто-то, так сказать, держит в тонусе. Вы находитесь в зоне физической зависимости, вас кто-то прессует, кто-то вторгся в вашу физическую жизнь и пытается там обосноваться...
   Доктор вдруг осёкся, замолчал, потом резко встал и прошёлся несколько раз от стола до двери, потом подошёл к Герману, постоял, взял со стола несколько листков бумаги и протянул их:
   - Вот, держите, это ваш больничный лист и рекомендации. Единственная просьба, прочтите их и постарайтесь всё же найти возможность поехать отдохнуть, желательно к морю. У моря не чувствуется одиночества, у моря тело быстрее отдыхает, - доктор задумался, - у моря просто хорошо, езжайте к морю. Идите, вы свободны.
   Герман не успел отреагировать на такой монолог и что-то ответить, как доктор скрылся за ширмой, и оттуда раздался шум открывающегося крана и льющейся воды. Герман молча встал и вышел за дверь, потом зашёл в палату, собрал вещи и быстрым шагом направился к выходу. Уже у самой двери он столкнулся с санитаркой, которая пыталась протереть пол и возила шваброй туда - сюда за каждым входящим или выходящим посетителем. Увидав Германа, она остановилась, облокотилась на своё орудие труда и грустно посмотрела на него, Герман неожиданно для себя отреагировал на её взгляд:
   - До свидания, бабуля.
   - И тебе всего хорошего, береги тебя Господь. Если будет уж очень тяжко, иди к Нему, расскажи о трудностях, и Он поможет.
   - Кто поможет, вы о чём, бабуля? - Герман оторопел от услышанного, для него Бог и церковь были культовой религией, и он напрочь отрицал посещение такого заведения.
   - Да Отец наш, Создатель, Он дал жизнь, Он и взял. Только Он решает все наши дела и все наши проблемы. Он спасает и помогает, - бабуля вздохнула и посмотрела на Германа грустным взглядом ярко синих глаз, их которых излучался нежным свет.
   Герман хотел возразить, что только промолвил:
   - Да, да, конечно. Как-нибудь схожу.
   - Сходи, сходи, не откладывай в долгий ящик. Ну, проходи, пусть Создатель помогает заблудшей душе.
   Герман пулей выскочил из отделения, и не заметил, как оказался на улице. Возле подъезда его ждала Маша.
  *
  
   Прошло полгода, зима не радовала, не баловала своей прелестью. Слякоть, мокрый снег, утренние гололедицы, грязь на дорогах раздражали, портили настроение.
   В последнее время и у Германа настроение соответствовало погоде.
   Приезжая раньше всех, он сразу же пересматривал корреспонденцию, швыряя письма - просьбы от общественных организаций, коммерческие предложения, ненужные рекламные листовки в мусорную корзину. Его всё раздражало, начиная с необходимости утром собираться на работу, днём - общаться с бездарными сотрудниками, вечером - ехать по такой погоде домой. Ему ничего не хотелось, он не мог заставить себя сделать зарядку, пройтись по участку, его уже не интересовал кот. Герман уже не мог переносить одного вида Зои, его раздражали коллеги, звонки по телефону, яркий свет в окнах кабинета. И только отрадой было присутствие Маши, её забота и опека. Она взяла на себя контроль встреч, переговоров, назначала время приёма, контролировала регламент посещения. Германа раздражал приём сотрудников по личным вопросам, их жалобы, просьбы и Маша любезно напросилась взять на себя эти проблемы. Попасть на приём к генеральному директору теперь было не возможно, да никто и не стремился к нему - за прошедшие полгода Германа как подменили, он стал позволять себе кричать, унижать коллег, мог выругаться нецензурно, уволить без всяких причин и без выходного пособия. Установил систему штрафов, наказывая за опоздания, за перекуры в рабочее время, за несвоевременную сдачу ежемесячных отчётов о проделанной работе, за частые разговоры по телефону, даже если они носили деловой характер. Условия работы были оглашены внутренним приказом с запретом на обсуждения, и ответственным за выполнение данных требований, был назначен секретарь - референт, то есть Маша. Тех, кто пытался достучаться до генерального директора лично, был тут же уволен по статье за несоответствие должности. Остальные пытались жаловаться Зое, старожилы звонили даже Юрию Петровичу, но Герман резко отметал попытки вмешаться в ведение дел, ссылаясь на то, что, дескать, ему, генеральному директору, виднее и, дескать, он лучше знает, кого увольнять, а с кем продолжать работать. Приближался новый год, а в коллективе было далеко не предпраздничное настроение, канули в лету вечеринки, застолья, подарки и премии. В организации вот уже полгода царил геноцид и терроризм. Всем, кто не уволился, приходилось уживаться в такой обстановке, так как в стране процветала безработица и нестабильность, как финансовая, так и производственная. Большие производственные предприятия медленно угасали, регулярно увольняя рабочих или сокращая штаты. Народ, в поисках работы начал заниматься массовой торговлей, пытаясь хоть как-то прокормить семью. Кто-то выезжал за рубеж, кто-то челноком ввозил всевозможный товар и сбывал его оптом на базарах, кто-то уезжал в сёла. Работать в совместном предприятии было престижным и выгодным делом, а фирма Германа к тому времени уже имела этот статус на рынке страны, создав рабочие места для производственного персонала.
   Получив гарантии партнёров, подписав договора на поставку импортных комплектующих для совместной сборки персональных компьютеров, Герман тем самым обеспечил себе и своей организации безбедное существование на многие годы.
   Одного он не учёл, что старые и тайные грехи рано или поздно могут вылезти. И это может произойти в тот момент, когда человек расслабляется, забывая о прошлом. Герман уже подсчитывал прибыль, планируя расходы на будущее, когда неожиданно к нему без всяких звонков нагрянули бывшие коллеги из министерства. Не обращая внимания на строгость секретаря - референта они прошли в кабинет к нему и плотно закрыли за собой дверь. Маша пыталась дозвониться, даже обратилась к Зое за помощью, но та попросила её, Машу, самостоятельно разбираться с посетителями, выполняя, тем самым, свои прямые обязанности. Пока Маша металась, посетители, пробыв минут пять в кабинете, спокойно вышли, оставив шокированного Германа в одиночестве.
   "Вот и пришёл час расчёта,- Герман нервно крутил карандаш в руке. - Это уже не смешно, а даже немного страшно. Аргументы и бумаги, которые есть у них на руках, это козырный туз, и моя карта может быть бита. Как же так получилось, ведь все эти годы мне удавалось выходить сухим из воды. Все возможные варианты были мною проверены и просчитаны. Во всех местах были устранены "утечки", подмазаны все сомнительные связи. Где я мог просчитаться, где допустил ошибку, прогавил разрыв защитной цепочки? А у них на руках очень ценная и весомая информация! Значит, или кто-то из своих шпионил, стащив бумаги из моего архива, или кто-то из старых знакомых продал эти сведения, дождавшись удобного момента. А может, это я где-то разболтал в пьяном пылу своим новоявленным товарищам? Нет, исключено, о своей работе я ничего конкретного никому не говорил, я ведь не враг себе. Да и зачем трепаться с каждым встречным о своём бизнесе. Так, так, так. Информации ноль, предварительных выводов ноль, что делать дальше не знаю. Вот это да! Нет, что-то делать всё же надо. А не поговорить ли мне с Зоей, с шефом? Ведь сколько раз выручали, прикрывали, подсказывали. Хотя сейчас, после изменения деятельности фирмы, перераспределения прав и процентных долей, вряд ли они захотят мне помочь. Теперь каждый сам за себя, но поговорить всё- же стоит, а вдруг что-то и выгорит, не бросят - же они меня на произвол судьбы.
   Произвол судьбы, какая загадочная фраза, - Герман вскочил и быстро прошёлся от стола к окну и обратно.- Произвол судьбы, нет, скорее, расчёт судьбы за что-то в прожитой жизни, за неправильные действия. Ого, вот это я выдал! Сам себя осудил! Господи, что это со мной происходит, от чего это я споткнулся об эту фразу? Я знаю, что всё делаю правильно, я контролирую все свои действия, и я уверен, что мне не за что расплачиваться. Я чист перед судьбой, и никто не сможет меня упрекнуть во лжи!".
   "Неужели? Ты так уверен в правильности своих действий? Ты смело можешь утверждать, что за все эти годы ты не совершил ни одного греховного поступка? Никого не обманул, никого не подставил, никого не обокрал, никого не предал? Ты можешь подписаться под каждым пунктом из перечисленных вопросов, поставить напротив каждого птичку - галочку? Ты может утверждать, что ты чист перед Богом и людьми? Тогда смелей, выведи на бумаге эти пункты и уверенно проставь четыре птички напротив каждого с подтверждением их отсутствия "
   Герман замер на месте, услышав странный голос. Он испугался, осознав всю глубину прошлого, прожитого периода своей жизни, понял, что старое не отмирает, как кожа, струсить, смыть её нельзя. Прошлое, это не перхоть, которую можно смести одним движением руки и забыть.
   Герман огляделся, что-то ища глазами, потом закрутился на месте, нервно почёсывая затылок, и в этот момент дверь открылась и вошла Маша:
   - Что с вами, Герман Петрович? Что вы ищите?
   - Ничего я не ищу, чего ты хочешь?
   - К вам хочет зайти Зоя, можно?
   - Нужно! - рявкнул Герман, и бросился к рабочему месту.
   Зоя зашла тут же, отстранив рукой Машу. Молча прошла к столу и уселась на стул, положив на стол несколько листков.
   - Ну, как дела, генеральный директор? Есть проблемы? Может что-то мешает работе, что-то беспокоит?
   - Не язви, - рявкнул в ответ Герман, - чего издеваешься, обязательно соли надо подсыпать!
   - Неужели всё так серьёзно? - Зоя демонстративно рассматривала свои ярко накрашенные ногти, - и кто же это посмел прижать тебе хвост, генеральный директор?
   Герман резко остановился, как будто споткнулся обо что-то. Медленно повернувшись к Зое, он уставился на неё. Глаза горели гневом и ненавистью, желваки на лице ходили ходуном, рот искривился в злобной гримасе. Чуть помедлив, он в один прыжок оказался возле Зои и со всего размаху ударил её по лицу. Всё происходило, как в замедленной съёмке фильма. Зоя пошатнулась от удара, и стул под ней медленно стал заваливаться по инерции в бок. Кровь брызнула из разбитой губы и носа, капая на белую блузу, пол.
   Герман пришёл себя, когда в его кабинете суетились люди в белых халатах, и милиционер что-то медленно писал, слушая шёпот Маши. Голова раскалывалась от резкой боли, кровь в висках пульсировала, отдаваясь эхом в ушах, перед глазами стояла пелена, и окружающие были, как в тумане.
   Ужас охватил Германа, голову сковали спазмы, затошнило, рвота подползала к горлу, резкий толчок на миг привёл в сознание, но потом по всему телу прокатилась горячая волна и разум помутился. Ему стало невыносимо больно и противно от мерзкого состояния, мути во всём теле. Лицо горело, как обожженное, язык стал заплетаться, и вместо слов раздавалось какое-то не членораздельное клокотание. Пелена затуманивала взор, голова становилась тяжёлой, хотелось спрятаться, где-то забиться в угол и заснуть, но головокружение не позволяло принять горизонтальное положение. Не объяснимое состояние его пугало, вдруг захотелось бежать куда-то, исчезнуть, раствориться. В ушах стоял звон колоколов, мешающий понимать всё происходящее вокруг, и потому всё раздражало ещё больше. Всё тело и суставы выкручивало, бил озноб, ноги стали ватными, ныли колени, и колючая боль сковывала движения. Герман попытался встать, но тут же упал, цепляя за собой бумаги, стулья, канцелярские приборы, поднос с графином воды. Грохот бьющегося стекла и падающей мебели едва доходил до сознания и Герман падал на мягкий персидский ковёр уже в бессознательном состоянии.
  
  *
  
   Бордово - красная роза огромным бутоном закрывала весь мир. Её лепестки то приоткрывались, то плотно сжимались, закрывая лицо плотной пеленой, и тогда едва пробивался яркий свет, режущий глаза. Роза подрагивала, и большие влажные листья били по телу. Мощный стебель, унизанный множеством шипов, впивался в тело, плотно прижимался к груди, животу. Отростки больно упирались в горло, солнечное сплетение, пах, не позволяя двигаться, и потому казалось, что всё тело сковано живой, вибрирующей лианой - цветком. Нельзя было пошевелиться, не причинив себе резкой, сильной боли. Только одна мысль кружилась в голове - только бы не задохнуться, только бы не угореть от едкого благоухания. Герман был в полной прострации, и только видения блуждали в голове, сменяя картинки одна за другой. Вот он увидал себя со стороны и с ужасом обнаружил, что это не роза впивается в него, а его тело и есть стебель розы, а её бутон, как вторая голова, выходил из его горла, давит на него. А острые шипы торчали из его тела, прорвав кожу, которая висела лохмотьями, как листья. Из ран вытекала какая-то странная жидкость, похожая на гной, перемешанный с кровью. Герман ужаснулся своему такому состоянию и запаниковал. Всё тело затряслось, и пронзительная боль отключила его от видений.
   Сколько прошло времени, определить было трудно, но неожиданно перед взором развернулась картина большого белого поля. Не было видно ни конца, ни края, ни неба, ни горизонта - всё было белым - бело. Человек ощутил себя в центре этого пространства, и лёгкий ветерок колыхал его белую тупику, волосы, играл на устах, ресницах. Он ощущал лёгкость тела, необъяснимую свободу движений, дыхания. Можно было вдохнуть полной грудью, крикнуть от радости осознания свободы, но не было ни сил, ни желания проявить свои чувства. Решив проверить свою свободу, он попытался пошевелить пальцами рук и ног, но ощущения движений не проявилось, и человек с ужасом подумал, что умер. Грусть и тоска овладели им, но паники и суеты не было. Был покой и тишина. Все ощущения были только на подсознании, только мысленные желания и действия подтверждали его присутствие в этом мире. Как всё было странно, но ... хорошо. Казалось, что белое поле - это огромная масса пуха, и ты один из его пушинок. Ветерок играет твоим оперением, перебирая каждую ворсинку, каждую перинку, благодать разливается по твоему телу и покой обволакивает твоё сознание. "Неужели это рай, - думал человек, сомнения одолевали его. - Явно это не рай, но какая благодать, какай прелесть!"
   Белое поле незаметно растаяло, но на смену ему никакой картинки не проявилось. Чёрная дыра невесомости манила и пугала. Неуютность и неизвестность пугали, и потому не было особого желания поддаться искушению и раствориться в вечном бесконечном пространстве. Смертельный холод подбирался к телу, и уже пальцы ног ощутили его присутствие. Одиночество и кромешная пустота морозили спину, в голове пульсировали слова - "один, один, один". "Неужели я один во всей вселенной, в этом бесконечном космосе?- подумал человек.- Разве так бывает? Не может человек, подобный мне, быть один! Ведь кто-то меня родил, я жил с кем-то одной семьёй! А может у меня есть родня, близкие люди?! Может, и я кого- то смог родить, может я не один на этой земле". Ему захотелось плакать, прижаться к тёплому плечу родного человека, ощутить прикосновение его руки на своей шевелюре. Тело желало движений, ощущений, чьего- либо присутствия, дружеского участия, чувства поруки, но вокруг безгранично простиралась влекущая темень и угнетающая тишина давила на мысли в подсознании, уничтожая последние проявления жизни в теле. Он вдруг осознал, что только эта темень желает его, хочет поглотить всё его нутро, мысли, стремления, желания. Обещая вечный покой и безмятежность существования, она незаметно подбиралась к своей жертве, охлаждая его душу со всем её содержимым. Что оставалось делать такому человеку, какой выбор он должен был сделать? Покорно принять сладостное предложение и отдаться искусительнице - тьме, передав ей всё - прошлую жизнь, свои мечты и одарить бесценным сокровищем - душой, или воспрепятствовать этому напору! Человек задумался над дилеммой: что делать? Одна лишь мысль о том, что нужно отдать своё кому-то, его озадачила. Память нашёптывала, что в прошлой жизни он никогда ни с кем не делился, а тут нужно отдать своё навсегда! Кто-то шептал ему:
   - А зачем тебе твой тяжёлый груз, твоё прошлое? Ведь у тебя была сложная, проблемная жизнь. Вспомни, как тебя били, обманывали, травили, мучили жуткими проблемами и не решаемыми задачами. Как тебя предавали и бросали, как тебя не любили! Так зачем оставлять себе такой ненужный груз, так не удачно прожитую жизнь, неудачное прошлое. Отдай её, и ты тут же всё забудешь, скинь с плеч эту ношу, как змея, сбрасывает свою кожу! Освободись, облегчи существование и перед тобой откроется новая беззаботная жизнь на веки вечные! Иди смелей к той, что ждёт тебя, отдайся её всецело, и ты познаешь принципиально новую свободу существования!
   Но память упорно нашёптывала:
   - Всё, что было, твоё! Оно не передается и не дарится, это твой бесценный груз, твой накопленный опыт жизнедеятельности и его нельзя ни отдать, ни изменить, ни забыть. Это такая ценность, которая поможет тебе начать новую жизнь на земле. Ты будешь продолжать жить, вспоминая ошибки прошлого, но ведь это твой урок, тебе дан шанс всё начать с чистого листа, и "опыт, сын ошибок трудных", будет указывать тебе правильный путь. Береги его, цени его и не расставайся и ним. Помни, это самое главное, что есть у тебя сейчас, это память, и она приведёт тебя к будущему, которое ты сможешь прожить совсем по-иному. Всё в твоих руках!
   Первый голос упорно твердил о своём:
   - Вся твоя прежняя жизнь - игра, и если эта игра была сыграна неудачно, распрощайся с ней, забудь её. Ты можешь передохнуть в объятиях тьмы столько, сколько захочешь и потом опять начнёшь новую игру - жизнь. Самое главное, что её можно начать с самого начала, с нуля. Зачем тебе помнить о плохой, не удачной прошлой игре? Ты забудешь себя, как не состоявшегося и ущербного человека, стыдящегося собственных оплошностей и грехов. Забудь о старом, тебе даётся такой шанс начать всё заново!
   Человек растерянно слушал голоса, понимая, что только кто-то один говорит истинную правду. Мечтая о покое и безмятежности, он вдруг осознал, что чтобы и где бы ни происходило, а решения нужно принимать самостоятельно с полной ответственностью. Судьба не любит чужих вмешательств, даже если это дельные и своевременные советы, но жизнь ведь твоя, и тебе решать как, когда и что предпринимать! И вот сейчас нужно было принять волевое самостоятельное решение и, наконец, определить своё дальнейшее существование: или отдаться небытию, или продолжить начатый путь, корректируя и исправляя ошибки прошлого. Человеку вдруг стало жаль терять груз прожитых лет, захотелось вернуться в настоящее, вспомнить и исправить ошибки, восстановить себя как полноценного, праведного христианина и закончить свой путь достойно, не стыдясь прожитых лет.
   Собрав весь свой потенциал, все свои возможности, он глубоко вздохнул и выпалил:
   - Я выбираю продолжение земной жизни, я остаюсь!
   В одно мгновение всё пространство изменило цвет, окрасившись в серо- молочный, а на уровне глаз проявилась яркая точечка звезды, которая медленно увеличивалась в размере, приобретая четкие очертания человеческой фигуры.
   Человек пытался распознать проявившийся объект, но яркий свет мешал рассмотреть пришельца. К тому же он уловил какие-то звуки, неожиданно прорвавшиеся сквозь преграду невесомости.
   Человек ощутил чьё-то присутствие рядом - откуда-то повеяло теплом, и лёгкий ветерок заиграл на щеках, волосах, как - будто кто-то нежно прикоснулся к его лицу. Захотелось вдохнуть полной грудью, распахнуть свои объятия и взлететь на встречу свету. Человек мысленно поискал фигуру пришельца, как бы осматриваясь вокруг себя, и нашёл её, витающую за собой. Пришелец парил у человека за спиной, его длинная тога едва колыхалась, а за спиной чётко просматривалось два огромных белоснежных крыла.
   - Ты ангел? - про себя спросил человек.- Ты мой ангел?
   - Да, - так же безмолвно поступил ответ.
   - Теперь у меня будет свой ангел! - возликовал человек. - И ты всегда теперь будешь со мной!
   - Да.
   - Я так сильно ощущаю твоё присутствие, - восторженно продолжил человек. - До сих пор я не знал такого ощущения, получается, что все эти годы я жил без ангела?
   - Нет.
   - А где же был мой ангел, когда у меня в жизни складывались такие проблемы? Или может, это я сам виноват, что не признавал его присутствия?
   - Да.
   - Значит, все свои проблемы я создавал сам себе!?
   - Да.
   - Почему же меня никто не остановил? Почему мне позволили дойти до такого состояния?
   - Отсутствие веры.
   - Отсутствие веры? - человек удивился и тут же задумался. - Да-да, отсутствие веры. Я понимаю, о чём идёт речь. Отсутствие веры в Бога приводит к страшному грехопадению, и я жил такой жизнью. А теперь? Что теперь? Я готов вернуться и продолжить свой жизненный путь, хочу исправить прошлые ошибки! Но, как я понимаю, только с верой я смогу преодолеть проблемы прошлого и стать на правильный путь. И ты поможешь мне, ведь ты сможешь меня поддержать, направить, оберегать от оплошностей.
   - Только с верой, с правдой, со светлой душой и чистыми помыслами.
   - Смогу ли я пройти путь исправлений?
   - Да.
   - Мне становится страшно, но выхода иного нет, значит, мне нужно это пережить. Хватит ли у меня сил, терпения, воли? А как я узнаю, что и когда нужно совершать? А вдруг я опять оступлюсь, споткнусь, собьюсь с правильного пути? Как же мне жить дальше, не забывая о прошлом, не совершать прежних ошибок, не повторять предыдущий опыт, но использовать его в качестве урока.
   -Только с верой, укрепляя дух молитвой!
   - С молитвой? - человек испугался. - Но я не знаю ни одной молитвы! Я никогда никого не просил, не унижался! Я не умею это делать!
   - Только желание помогает достичь цели. Только желание приводит к желаемым результатам. Желание, подкреплённое верой, есть самое сильное средство для благоприятного свершения дел.
  
   Герман пришёл в себя, когда за окном светало. В проёме окна силуэтом выделялась чья-то фигура, а колышущиеся шторы походили на длинные одежды. Герман напрягся, всматриваясь в проём окна, но сияние рассвета проникало в комнату, оттеняя собой очертания фигуры. Глаза слезились, всё двоилось, и потому он не мог рассмотреть ни стены, ни окна, ни штор, ни, тем более, понять, кто находится рядом, и есть ли вообще здесь кто-то, кроме него. Голова от напряжения заболела, и Герман обессилено отказался от затеи рассмотреть что-либо. Он лежал один в комнате и не мог понять, где он, что с ним произошло? Пытаясь пошевелиться, он осознал, что всё тело не поддается желанию перевернуться на бок, шевелить пальцами, поднять руку. Отказавшись и от этой затеи, он попытался вспомнить события прошлого времени, но с ужасом осознал, что память пуста - ни одного события, ни одного лица, ни единой информации о самом себе.
   "Господи, кто же я такой? Где я, что со мной? Что и кто у меня есть за душой?" - в страхе подумал Герман, понимая, что этот мир он не помнит и это окружение ему не известно.
   "Господи, что со мной случилось? Как теперь я буду жить?" - Герман попытался поёрзать в кровати, но непонятная боль пробежала по всему телу, ударила в голову, и опять всё потемнело в глазах. Ему стало жаль себя, скупые слёзы скатились с ресниц и медленно поползли по вискам, теряясь в волосах.
   "Что же теперь делать, как жить? Я не хочу тут валяться, не хочу так жить, существовать! Господи, если ты есть, помоги!" - мысленно возопил Герман.
   Он попытался представить себе Бога, но в полной темноте закрытых глаз стояла тьма, зияющая черной бесконечной дырой. Появилось чувство парения, как в невесомости, тело расслабилось, стало легко и спокойно, и видение исчезло, сон окутал больного.
   Герман спал, и безмятежный сон был ему шансом к скорейшему выздоровлению. Видений не было в этом лечебном сне, но в какое-то время в памяти начали возникать неясные картинки, стали вкрадываться воспоминания или просто отрывки из былого. Вначале Герман уловил странное движение - кто-то двигался, уверенно шествуя по широкой каменистой, извилистой дороге. Человек шёл, переступая камни, рытвины, обходя валуны, ямы. Пешеход быстро двигался по странной дороге, не обращая внимания на происходящее вдоль неё. Его не интересовало, что там происходит, кто там находится. Человек смотрел только вперёд, что оставалось за его спиной, было чужим и неинтересным. Потом дорога стала медленно сужаться, камней и ям стало появляться всё больше и больше, а потом она резко свернула влево, и быстро затерялась в чаще. Человек чуть помедлил, обдумывая дальнейшие действия, и смело ступил в полосу густо засаженного леса. Его не пугало странное место, так как дорога просматривалась хорошо, хотя заросли кустарника и странных деревьев пытались помешать его продвижению. Человек стал двигаться чуть медленней, ловко уходя от помех, но сучья и ветки умудрялись задеть его за одежды, разрывая ткани, вырывая клочья. Одна их ветвей сильно ударила человека по голове, столкнув в глубокую яму. Ему удалось выбраться, поранив руки. Крапива обожгла ему ноги, колючие кустарники раздирали кожу до крови, но человек шёл по дороге, которая медленно сужалась, превращаясь в тропу. Человек продолжал двигаться дальше, не задумываясь о том, что ждёт его на этой странной дороге и куда она может его привести. Неожиданный сильный толчок в бок разбудил его, и Герман быстро открыл глаза, не понимая где, всё-таки он получил удар, во сне или наяву. Перед ним стояла медсестра и испуганно таращилась на него:
   - Вы уже проснулись или я вас разбудила? - сестра незаметно оттолкнула тележку с какими-то приборами.
   Герман молча смотрел на неё не в силах произнести ни одного слова, только непонятные звуки клокотали в горле. Он едва мотнул головой и закрыл глаза, пытаясь прийти в себя после странного сна. Хотел ли он продолжить просмотр странной картины- сна он не знал, но и общаться ему не хотелось, ни с кем. Он ещё сам не мог разобраться, в каком он мире, где явь, а где видения, не мог найти себе место и начать его изучение. Решив продлить своё странное состояние, он тем самым давал ситуации самой привести его к нужной точке соприкосновения с окружающей средой. Без всяких усилий и лишних действий получить тот конец ниточки, которая начнёт, распутываясь, указывать ему путь к реальности, уводить от виртуального сна.
   Перед глазами опять появилась дорога, но она уже бежала не по лесу, а петляла в каком-то странном карьере, меж гранитных скал. Камни странно поблёскивали, хотя явного источника света в виде Солнца или Луны не просматривалось. Переливы на камнях играми черными отблесками и манили к себе. Хотелось не просто прикоснуться к ним, а рассмотреть, поиграть ими, перекатывая с ладони на ладонь, ощутить их будоражащий холод, полюбоваться игрой граней. Человеку явно понравилось это место, и дорога всё петляла между огромными булыжниками и насыпями мелких камней, как будто дразнила пешехода, искушала его, проверяя на прочность желаний остаться здесь или продолжить путь дальше. Человек поймал себя на мысли, что ему здесь нравится, тишина и спокойствие располагали к уединению. Он вспомнил, что именно уединение было основной целью его жизни, и эта ниточка воспоминаний стала разматываться, постепенно восстанавливая в памяти картинки из прошлой жизни. Они, эти картинки, накладывались одна на одну, дублируя друг друга, перемешивая прошлое с видениями сна. Дорога, привидевшаяся во сне, странным образом походила на эпизоды пройденных путей его жизни, и Герман понял, что этот человек и есть он сам, блуждающий путешественник по жизни. А эта дорога, это его жизнь со своими витиеватыми тропами, заманчивыми местами и ловушками, с ямами, преградами и тупиками. Эму вдруг стало страшно - дорога привела в такое место, где пахнет смертью, гранитный тупик уж явно смахивал на кладбище, а холодная красота черных камней на мрачные памятники, последнюю дать умершему.
   "Неужели это конец моей жизни? - подумал Герман, тоскливо констатируя неопровержимый факт своей шальной жизнедеятельности. - Все мои усилия, непомерный труд, старания привели вот к такому итогу? Какой ужас! Получается, что всё было зря?! Нет, не может быть! Ведь что-то всё-таки делалось не зря, а вот что? Нужно вспомнить всю свою прожитую жизнь по дням, часам, каким-то этапам, проанализировать, найти хорошее и плохое, а уж потом попытаться плохое исправить, откорректировать! Если конечно, не поздно. Но ведь это сделать не так- то легко! Мне нужна будет помощь, но кто может мне помочь, где и у кого искать мне её, эту самую помощь, к кому обратиться?
   Герман пришёл в себя и ощутил, что кто-то трогает его, прикосновения реальны, но сознание ещё было овеяно туманными сновидениями, и так не хотелось просыпаться, открывать глаза и входить в мир естественной и сложной жизни.
   "Надо ли мне сейчас показать, что я проснулся? Тут же начнётся какая-то возня, расспросы, разговоры. Всё это раздражает, мешает покопаться в себе, подумать и, может быть, найти какое-то решение, выбрать новый путь, принять новое, отвергнуть старое. Но, для того, чтобы отвергнуть, необходимо вначале вспомнить всё. А для того, чтобы вспомнить, нужно проснуться. Вот и пришли к правильному решению - нужно набраться смелости и открыть глаза", - Герман чуть поворочался, пытаясь ощутить свои конечности, и медленно приподнял веки, впуская в свой мир новый день, и, может быть, зачатки новой жизни.
  *
  
   - Больной, к вам опять пришла та девушка, что будем делать,- оттараторила медсестричка, приоткрыв дверь палаты.
   - Но я же просил тебя лично - не пускать. Не хочу я никого видеть, понимаешь,- Герман раздраженно повернулся на бок, сбрасывая плед на пол, он медленно выговаривал слова, заикаясь. На лбу мгновенно выступили капельки пота и задрожали руки.
   - Да я всё помню, Герман Петрович, вы только не волнуйтесь, а то мне опять нагоняй будет, - медсестра округлила глаза и скривила губки.
   - Не будет, я готовил с врачом. Не беспокойся. Ну, иди уже по своим делам, я хочу побыть один, а ты мне мешаешь,- Герману было трудно подобрать слова, чтобы кратно выразить свои эмоции, разговор давался тяжело и мозг медленно выдавал нужные слова.
   - Да вы один уже две недели, к вам даже никого не подселяют. Неужели не хочется ни с кем поговорить, посмотреть телевизор, почитать какие-нибудь книжки? - девушка продолжала стоять в проёме двери, пританцовывая и играя входной дверью.
   - Так ты уйдёшь наконец? Тебя же ждут, иди уже и оставь меня,- Герман, шутя, приподнялся, как бы пытаясь прогнать её.
   - А вам ничего не надо, воды, там или компота?- девушка медленно закрывала дверь, говоря в щёлочку.
   - Да иди уже, - Герман встал, поднял плед с пола и направился в двери. Плотно прикрыв её, чтобы не открыло сквозняком.
   Уже две недели он старался ни с кем не видеться, просил никого не пускать к себе и не принимать передач с едой, одеждой для него. Ему хотелось уединения, тишины и размышлений. Пытаясь постепенно восстановить память, вспоминая всю прошлую жизнь, он анализировал, прикидывал и просчитывал свои поступки. Проигрывал возможные ситуации, рассматривал разные последствия и результаты. Выводы были не утешительными, и было стыдно признаться себе в оплошностях, просчётах, грубых нарушениях правил общежития и коллективизма. Зная о том, что многие из его окружения уже ушли из жизни, Герман понимал, что попросить прощения у них уже не возможно и тоскливая вина начинала гложить и терзать душу. Каждый раз, делая какие-то выводы, он заходил в тупик от своих умозаключений и понимал, что без чьей - либо помощи он не найдёт подсказки, правильного решения. Но где искать помощи, у кого её попросить? В такие минуты Герман вскакивал с кровати и метался по палате, как загнанный зверь. Изредка он останавливался у окна и долго наблюдал за происходящим там, внизу, в парке, рассматривая прохожих, перелётных птиц, бегающих животных, растущие деревья, цветы. Он равнодушно смотрел на происходящее за окном, понимая, что ему всё равно, какое время года, какая температура на улице, какова жизнь за пределами этой палаты, больницы, парка. Его интересы были направлены только на самоё себя, в свой внутренний мир. Понимая всю важность произошедшего срыва, нервного потрясения, Герман пытался спасти свою жизнь, но спасать её надо не старыми привычными способами, а незнакомыми действиями, не ведомым для него поведением, принципиально новым образом жизни. Он не хотел продолжать жить по старому, но не знал, как начать жить по-новому. А ещё его беспокоило одно необъяснимое обстоятельство - он постоянно чувствовал чьё-то присутствие. Порой ему казалось, что рядом был кто-то один, а чуть поодаль второй. По ночам он просыпался от какого-то шуршания и с ужасом наблюдал движение теней, летающих над его кроватью. Однажды, проснувшись под утро, он увидал чётко просматривающийся силуэт человека у окна. Тот стоял боком, сложив руки на груди, и пристально смотрел на него. Герман не мог определить, был ли это мужчина или женщина, так как голову незнакомца покрывал широкий капюшон, ниспадающий плащом до пола. Проезжавшая машина фарами осветила окно палаты, и Герман увидал цвет плаща - он был бледно жёлтым с переливами. На глубоких складках поблёскивали отсветы фар, а за спиной стоял молочный светящийся ореол.
   "Галлюцинации,- в страхе подумал Герман и укрылся пледом с головой. - Это, скорее всего от новых лекарств, надо об этом поговорит с врачом".
   Он закрыл глаза, стараясь настроить себя на сон и забыть увиденное, но, едва умостившись в удобном положении, он моментально ощутил за спиной присутствие другого существа. Воображение тут же выдало картинку человека, укутанного в чёрный плащ с таким же широким капюшоном. Герман ощутил, что мощная фигура незнакомца нависла над ним, а руки в атласных черных перчатках тянулись к его плечам. На растопыренных пальцах сверкали большие перстни из сияющих камней, оправленных в золото. Казалось, что эти камни сейчас сольются в ожерелье и тяжёлым грузом лягут на его шею, будут давить на плечи и сжимать горло. Герман с ужасом вскочил, отбросив плед, и тут же зажмурился - яркие утренние лучи солнца заливали всю комнату своим сиянием, громко щебетали птицы, и легкий тёплый ветерок игрался с бедно жёлтыми шторами. Герман растерянно оглядывался, изучая обстановку палаты - всё стояло на своих местах. У двери стояла вешалка с одиноко висящим больничным халатом тёмно синего цвета.
   "Точно галлюцинации,- успокоил себя Герман, - шторы я принял за одно, халат за другое. Ну, слава Богу, сразу полегчало, а то в голову приходят самые неутешительные мысли о сумасшествии и прочих болезнях. Но с врачом поговорить надо немедленно, а то я точно свихнусь".
  
   - Доктор, можно задать Вам один необычный вопрос,- Герман медленно выговорил сложное слово, смахнув невидимые капли пота. Он долго отваживался заговорить, подбирая слова и сомневаясь в возможности получить вразумительный ответ. В последние дни он много думал о происходящем вокруг него, размышлял о том, что стал вести себя в непривычном для себя темпе, разговаривать как-то спокойно. Слова выходили из его уст какие-то "облизанные" что ли, не злые, мягкие, хотя в памяти витали совсем иные, потому и приходилось долго складывать необычные фразы, выговаривать их спокойно, даже как-то нежно.
   - Да - да, слушаю, - доктор быстро что-то заносил в свой блокнот, чёркая и рисуя какие-то знаки.
   - Понимаете..., - Герман вскочил и быстро прошёлся туда - обратно по палате.
   - Вот что, молодой человек,- доктор ловко поймал Германа за руку и потянул к себе, усаживая его обратно на кровать, - давайте договоримся так, у нас намечается серьёзный и сложный разговор, так я понимаю? Так вот, в такие моменты нужно вести себя сдержанно, не суетится и не метаться по комнате. Ведь вы всю свою энергию направляете на действия тела, а вам нужно направить их в область головы, вашего, так сказать, центра управления полётами, то есть я хотел сказать, движениями. Пусть лучше быстрее двигаются ваши извилины, чем ноги, ведь так? Ну-с, я весь внимания.
   - Понимание, - Герман глубоко вздохнул, успокаивая себя, сложил ладони и вдруг выпалил фразу, которую не хотел говорить,- а какие лекарства вы мне даёте принимать?
   Доктор уставился на собеседника, потом отклонился на спинку стула и внимательно посмотрел на Германа.
   - Ой, не то, простите доктор, не о том я хотел поговорить,- Герман опять попытался вскочить, но доктор опять удержал его, сильно сжав его руку возле кисти.
   - Ничего, ничего, я подожду. Соберитесь с мыслями, я Вас внимательно слушаю. Или Вам помочь начать разговор в нужном русле?
   - Нет, я сам,- Герман остановил доктора жестом, - я знаю, о чём поговорить, сейчас только сосредоточусь. Так вот, последние пару дней ко мне приходят какие-то люди. В принципе, они и сейчас здесь, то есть они постоянно возле меня.
   Герман испуганно посмотрел на доктора, но тот спокойно и внимательно смотрел на собеседника. Герман успокоился и продолжил:
   - Их присутствие я ощущаю последние две недели, что нахожусь тут, в больнице, а вот увидал их пару дней назад под утро. Сначала решил, что это галлюцинации, потому что один стоял у окна возле штор, а второй у вешалки возле вон того халата,- Герман махнул рукой в сторону двери.
   Герман задумался, вспоминая увиденное и пережитое, вздохнул и продолжил:
   - Понимаете, я ведь сначала подумал, что это влияние новых лекарств, решил - это реакция организма, головного мозга, может быть, но когда уборщица положила мне в руку вот этот камешек, я испугался.
   Герман полез в карман курточки, что-то взят оттуда и развернул ладонь перед доктором, там лежал прозрачный отшлифованный маленький камушек, переливаясь бледно- желтыми гранями.
   - Вы понимаете, тот, первый был как раз в плаще цвета этой шторы, и плащ поблёскивал, как бы был усыпан вот такими камнями! - Герман замолчал, посматривая на доктора.
   Доктор наклонился, чтобы поближе рассмотреть находку, но в этот момент быстро открылась дверь и вбежала медсестра:
   - Ой, вы нашли мой камешек! - она подбежала к Герману и быстро подхватила камешек с ладони.
   Она как-то странно рассматривала камешек, медленно приговаривая:
   - Он у меня выпал из кольца, лапка отогнулась, он и выскользнул, а я как раз шторы отдёргивала утром позавчера. Ну, ладно, не буду вам мешать.
   В комнате повисла тишина, собеседники смотрели друг на друга, не зная, стоит ли дальше вести разговор.
   - Скоро всё прояснится, - доктор похлопал Германа по руке,- ну-с, продолжим нашу беседу. Что хочу сказать Вам, в этой ситуации что-то есть, так просто ничего не бывает. Самое главное, это надо определиться с состоянием вашей души, определить, так сказать, тягу. Вы должны проанализировать свою прожитую часть жизни и найти ей местонахождение, понимаете?
   Герман замотал головой в стороны, показывая тем самым, что он не понимает доктора.
   - Ну да, конечно. Проще говоря, где вы себя чувствуете лучше всего, в светлой среде или в тёмной. Теперь понятно? Я так и думал, - доктор встал и прошёлся по палате. - Вы сейчас на перепутье, в вашей жизни произошли определённые перемены, и теперь вы должны, как в сказке, пойти на право, налево или прямо. Хорошенько подумайте и примите решение, и тогда энергия вокруг вас успокоится. Вы понимаете, о чем я?
   Герман утвердительно мотнул головой, не в силах что-то вымолвить, на лбу выступили большие капли пола и начали подрагивать руки.
   - Всё, мне пора,- доктор направился к двери,- а вам пора принять вот эту микстуру и немного поспать, выздоравливайте, до встречи.
  
  
   Герман не спал, устав ворочаться в кровати, нагулявшись по комнате, насидевшись в кресле у окна, он опять прилёг и стал изучать меняющиеся тени и отсветы на противоположной стене. Яркая луна, проникая через стекло, преодолевая препятствия, своим отсветом выводила незатейливые картинки. Изредка проезжавшая машина фарами высвечивала пространство, и на стене тут же отображались движущиеся тени, вплетавшиеся в общие узоры живых действ. Герман решил поиграть с театром теней, пытаясь угадать очередной проявившийся узор, вот он рассмотрел очертания фонарного столба, а вот чётко просматривалась ветка, на которой сидела птица. Потом что-то вдруг медленно пролетело, большое, неузнаваемое. Затем он рассмотрел очертания какого-то животного, похожего на кота. У той тени очень странно свисал хвост, образуя на конце что-то вроде крюка. Фары проехавшей машины как бы стёрли эту тень, оставив только чуть колышущуюся ветку. Герман увлёкся игрой, распознавая всё новые картинки, настроение приподнялось, он забыл о том, что уже глубокая ночь и пора спать. И тут, в самый разгар очередной разгадки он чётко рассмотрел фигуру, стоявшую у стены. Страх мгновенно сковал всё тело Германа - кто-то в чёрном смотрел на него в упор, и этот взгляд был похож на переливы чёрных камней. Герман сжался в комок, пытаясь найти рукой плед и спрятаться - укрыться от надменного, назойливого взгляда. Положение спасла очередная машина, заехавшая во двор, свет её фар упёрся в окна палаты, ярко осветив стену - там ничего и никого не было!
   "Опять галлюцинации,- переводя дыхание, подумал Герман, - надо быстро заснуть, чтобы забыть этот черный отблеск".
   Ночью его опять мучили кошмары, на утро он проснулся разбитым, вымученным борьбой и страхами. За всё то время, что провёл Герман в больнице, он так и не смог спокойно провести ни одной ночи, проспать положенное время крепким, здоровым сном. Постоянные страхи, видения, бессонница измучили его в край, и каждое утро было для него временной отдушиной, а дневной сон - единственным часом отдыха.
   Открыв глаза, Герман удивленно уставился на санитарку, усердно моющую пол:
   - А почему вы начали уборку именно с моей палаты? - всё недовольство было вложено в интонацию.
   - Что ты, милок, твоя у меня всегда последняя, я уж давно всё везде поубирала. Ты уж звеняй меня, но уже время сколько, посмотри, мне пора роботу свою кончать, а тебе дохтура ждать, - санитарка засуетилась, заканчивая протирку пота у порога.
   Открыв дверь палаты, она выставила ведро с грязной водой, и вернулась протирать пыль на подоконнике, а в дверях появилась медсестра. Она в два шага оказалась возле Германа и молча протянула ему свою ладонь:
   - Вот, возьмите, это не мой камень.
   Герман безразлично посмотрел на камень и автоматически взял его двумя пальцами. Камень оказался тёплым и Германа этот факт привёл в чувство и очень удивил:
   - Как это не ваш, а чей же ещё? - он посмотрел на камень, поднеся его близко к глазам, потом посмотрел через него в окно.
   В проёме окна стояла молодая женщина в бледно - желтой тунике и в руках держала светящийся шар. Она широко улыбалась и ласково протягивала Герману этот кусочек солнца. Герман быстро отдернул руку, отводя камень от глаз, и испуганно посмотрел на санитарку, та медленно протирала подоконник. Потом открыла окно, вытрусила салфетку, быстро закрыла окно и также быстро прошла по палате и исчезла в проёме двери.
   Из оцепенения Германа вывел голос медсестры:
   - Это не мой камень, - повторила девушка,- он большой и грани его не такие, не помещаются в гнездо кольца. И потом, он теплый, а камни должны быть холодными, так что забирайте.
   Герман остался сидеть на кровати, а медсестра вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
   "Ну и дела, час от часу не легче, - подумал он, рассматривая камень.- А ведь он действительно необычен, грани очень маленькие, углы достаточно острые, овальная форма виде яйца. Такой совсем не смотрится в изделии, разве что будет хорош в кулоне, но как же его укрепить, как оформить в гнездо?"
   Герман рассматривал камень со всех сторон, подмечая необычные грани, неожиданно проскальзывающий цвет, перелив, отблеск. Он еще раз посмотрел сквозь него в окно и восхитился необычностью проявления потока солнечных лучей. Они четко разделялись тонкими нитями, поблёскивая каждый в отдельности своеобразным оттенком, начиная от ярко оранжевого заканчивая сочно кирпичным, такая себе своеобразная радуга одной гаммы колера. Герман так увлёкся, что не заметил вошедшего доктора:
   - Ну, я смотрю, у вас дела идут хорошо. Что, камень вернули? Вот и хорошо, всё становится на свои места, а значит, дела сдвинулись с места и потихоньку начинают двигаться в нужном позитивном направлении. Я рад за вас, доброе утро вам, - доктор присел на стул у кровати.
   - Доброе утро, доктор, - Герман подошёл к врачу и протянул ему камень, - возьмите его в руки, потрогайте его. Чувствуете, он теплый, такого не бывает!
   - Всё бывает, молодой человек, не стоит удивляться или восхищаться каким либо необычным ситуациям, всему есть объяснение, но не всегда таковое стоит разъяснять или расшифровывать. Как говорится, не каждому дано...
   - Простите, хочу вас перебить, - Герман сел на кровать,- не это меня удивляет, а то, что это всё происходит именно со мной! Я ведь глубоко грешный безбожник, ярый атеист, а тут такое ...
   - А я как раз по этому поводу и пришёл к вам, - доктор хитро усмехнулся и похлопал Германа по руке, - хочу скрасить ваше одиночество, подселить к вам одного больного. Сразу оговорюсь, это пойдёт на пользу в первую очередь вам, и не потому что, у нас нет мест, нет. Просто человек этот очень необычен и мне кажется, что его послал сюда сам Бог! Ну как, согласны ли вы на то, чтобы иметь соседа?
   Герман весь напрягся и испуганно посмотрел на доктора:
   - Я ведь вас просил...
   - Я помню о нашем уговоре, но дело не в том, что вас стесняют, а в том, что этот человек именно сейчас должен быть рядом, своим присутствием поддержать вас, укрепить веру, разъяснить непонятное, утешить и успокоить мучающуюся душу.
   - Кто он, я его знаю? - Герман вскочил и заметался по палате.
   - Нет, вы его не знаете, это совсем посторонний, вам не знакомый человек, но я его знаю много лет, он вошёл в мою жизнь вовремя, помог, поддержал, направил на путь истины. Он священнослужитель.
   Герман остановился, услышав последние слова, и быстро обернувшись, посмотрел на доктора, в голове зашумело, всё вокруг закружилось и потемнело в глазах. Герман пошатнулся и чуть не упал - доктор во время его поддержал, схватив за руку.
   - У-у, да вы, батенька, ещё очень слабы, придется прокапать вам комплекс витаминов, сегодня же и начнём! А как быть с соседом, подселять или нет? - доктор уложил больного на кровать и направился к двери.
   - Да,- только и смог вымолвить Герман.
  
   - Доброе утро, Гера,- услышал Герман в свой адрес. Он ещё тихо лежал на кровати, закрыв глаза, но уже ощущал яркий свет, льющийся через окно в палату, и слышал привычные звуки проснувшейся больницы, кто-то громко разговаривал у двери его палаты, кто-то шумно пробежал, кто-то шуршал за окнами во дворе. - Вы уже проснулись?
   Герман тихонько улыбнулся, поражаясь сам себе - ещё месяца два назад его бы взбесило такое вторжение в личную жизнь, а сейчас он был рад этому тихому голосу старика - соседа. Его радовало даже то, что этот человек просто находится рядом, что день начинается именно с него, этого человека, который даёт заряд энергии ему, Герману, на весь день. Вот уже неделю они находятся в одной палате, а у Германа четко проявился прогресс в выздоровлении - речь постепенно восстановилась, разговор чёткий, без заикания, голова светлая и лёгкая, руки и ноги восстановили свои слаженные движения.
   - Доброе утро, отец Георгий, - Герман привстал с кровати, облокотившись на локоть, - как вы сегодня спали?
   - Могу признаться, вот как раз сегодня первый раз спал, как младенец, наконец-то никто меня ночью не беспокоил, в голове не решались никакие проблемы, не являлись всякие мысли. Видать, вчера мне укололи какое-то хорошее снотворное.
   - Странно, но к нам вчера никто не заходил и лекарств нам никто на ночь не давал, - Герман встал и потянулся.
   - Значит, я что-то запамятовал, - старик тоже встал и прошёлся по палате, разминая старые косточки. - Это к нам приходили позавчера, а вчера действительно нас никто не навестил. Но я всё равно чувствую себя лучше, чем вчера.
   - Вот и хорошо, будем жить!
   - Да, Гера, всё будет хорошо, всё будет так, как должно быть, даже если будет наоборот, - старик вздохнул и направился к тумбочке. Взял маленькую книжицу, с которой он не расставался, полистал её и стал молиться.
   В такие минуты Герман старался выходить из палаты, чтобы не мешать соседу уединиться в общении с Богом, вот и на этот раз он направился к двери, когда за спиной услыхал обращение:
   - Гера, не уходи. Я хочу помолиться, прочитать молитву вслух, а ты посиди рядом, просто послушай, прошу тебя.
   Герман обернулся - старик умиротворённо смотрел на Германа, приглашая его жестом присесть на его же кровать. Он нехотя направился к указанному месту и сел полубоком к соседу.
   Отец Георгий перекрестился и начал читать молитву, не заглядывая в книжку. Он читал и читал одну молитву за другой, а Герман никак не мог уловить смысла, едва узнавая некоторые слова. Это стало раздражать, потом бросило в холодный, затем в горячий пот, ладони вспотели, лоб покрылся испариной. Герман хотел вскочить, но ноги его не слушались, и тогда он глубоко вздохнул и взял себя в руки. В голове стало проясняться, дыхание выровнялось, Герман повторил упражнение несколько раз, и сердце стало биться в спокойном ритме, пот мгновенно исчез, нервозность растаяла, наступило умиротворение. Герман пришёл в себя и опять прислушался к словам отца Георгия, тот продолжал монотонно читать, и тут Герман начал различать целые фразы. Прошло полчаса, прежде чем отец закончил молитву, в комнате стояла полная тишина, даже звуки из коридора на какое-то время исчезли, ничто не отвлекало и не мешало молиться одному и слушать другому.
   - Спасибо Вам, отец Георгий,- шёпотом вымолвил Герман.
   - Ничего ли не беспокоило тебя, Гера?- отец Георгий медленно перекрестился и посмотрел на молодого человека.
   - Было немного, вначале охватила меня суета и паника, но потом я взял себя в руки, глубоко вдохнул пару раз и успокоился.
   - А понимал ли ты слова молитвы?
   - Сложно мне всё это, необычно для меня, непонятно и страшно,- Герман медленно произнёс последнее слово, испугавшись самого себя, как будто и не он вовсе вымолвил его.
   - Ничего страшного в этом нет, просто твои сомнения не пускали тебя к приобщению этого таинства, но ты переборол себя, и теперь будешь постепенно понимать и смысл, и содержание, и назидание слова Божьего. В добрый путь, Гера.
  
   День прошёл в обычных хлопотах, а вечером отец Георгий вновь предложил Герману присесть рядом, но на этот раз старик стал читать не молитву. Повествование было похоже на рассказ, и Герман понимал всё, что медленно произносил отец Георгий. Сколько прошло времени, Герман не заметил, увлёкшись историей. Он находил что-то схожее со своими жизненными ситуациями, что-то вспоминал, как увиденное со стороны в жизни других, но монотонное чтение интуитивно ему подсказывало, что всё кончится банально просто в этом рассказе, в "Книге Екклесиаста или проповедника". Старик закончил чтение, а Герман всё сидел, задумавшись над услышанным.
   - Ну, Гера, как тебе такая мудрость.....
   - Это потрясающе просто, но как грустно, что через это нужно пройти и переоценить вот так жизнь! Зачем тогда вот так всё получить и... отказаться, насытившись так быстро, ведь хорошему нет конца.
   - Есть предел всему, и хорошему, и плохому, жизнь даёт испробовать всё, чтобы было сопоставление, и ... понимание смысла этой самой жизни. Всё познается в сравнении, главное не уйти в ситуацию с головой, не позволить ей тебя завоевать, какая бы она ни была - благоприятная или трагическая. Всё в жизни тлен, только душа наша вечна, вот её и нужно сохранить такой же чистой и легкой, как при рождении. Её, хрупненькую и тонюсенькую, Господь вселяет в тельце ещё не рожденного восьмимесячного плода, находящегося в утробе матери. И человеку нужно так пронести её через тернии всей своей жизни, чтобы в конце пути можно было смело, без стыда и угрызений совести предъявить этот Божий дар на суд. Но, к сожалению, - старик тяжело вздохнул,- это не удается практически никому в наступившее ныне время.
   - И вам, священнослужителям? - Герман удивленно посмотрел на отца Георгия.
   - Да, и нашему брату. С нас особый спрос, и испытания, и искушения, и требования у нас особые, а мир так искушает, так влечёт, так хитро внедряется в наш быт, что мало кто замечает, что уже погряз в сетях искусителя. Только усердная молитва, посты и отрешённость помогают уйти от прелестей. А ещё помогает соучастие братьев - монахов, искренняя поддержка настоятелей и молитва помощи. Как благоприятно, когда кто-то о тебе молится, - старик замолчал, умилённо задумавшись. - А знаешь, ведь тебе тоже помогает чья-то молитва, кто-то очень сильно беспокоится о твоей судьбе, постоянно и искренне молится. Тебя это не удивляет?
   - Да нет, что вы, кто может обо мне молиться, кому я нужен,- Герман быстро встал и заходил по комнате.- Я сам сделал свою жизнь таковой, уйдя из семьи, уединился, отрёкся от близких и любящих меня людей. Они мне мешали, раздражая своими чрезмерными заботами и домашними хлопотами. Мне нужна была совсем другая жизнь, которая не вписывалась в вековые традиции семейного уклада, и я построил себе новый уклад, который устраивал меня, вот почему я слушал Вас и узнавал себя в этом Екклесиасте. Да, меня далеко занесло, я добился многого, заимел всё, что хотел, и меня бы это устраивало ещё много лет, но меня настигли удар за ударом, свалив на пике достигнутой цели, и теперь я не знаю, что будет дальше. Единственное, что я знаю, что что-то будет меняться, что-то должно произойти и это меня страшит. Я начал бояться потерь, но не того, что имел, а того, что должен иметь. Потерять, еще не получив, понимаете, о чём я?
   - Друг мой, я тебя поздравляю, ты стоишь на пороге новой жизни. Своими умозаключениями ты совершил первый несмелый шаг,- старик снова открыл книгу, пробежал глазами по её страницам, что-то выискивая, - а, вот, послушай "Не скоро совершится суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло". А у тебя внутри ёкнуло, заныло, и пусть это ещё не то проявление чувств, но зачаток показал первые признаки жизни. Самое приятное - видеть, как рождается человек - христианин, Божее создание снимает шоры, поднимает веки и впускает в душу Свет. Оно желает, стремится и ... получает право познания, допуск к освящению, к приобщению таинств общения с Отцом. Начни разговаривать с Ним, расскажи Ему о своих бедах, муках, сомнениях, приучи свою мысль к тому, что ты имеешь право в любой момент, не взирая на время суток, обратиться к Нему и поговорить. Тебя окружают четверо самых могущественных опекунов: Ангел - хранитель, Богородица, Иисус, сын Божий и Сам Господь - Создатель, к каждому из них и имеешь право обратиться, попросить помощи молитвой, покаяться и восславить их. Но всё это при одном условии: твои желания должны быть искренни, бескорыстны и безвредны для окружающих. Только чистые помыслы, только благие намерения, только благородный душевный порыв и простая правда.
   Старик замолчал, Герман стоял у окна не в силах произнести ни слова, какая-то благодатная тишина охватила его, чуть закружилась голова, сгорбленный старик поплыл куда-то, потом всё затуманилось и померкло. Очнулся он на кровати, возле него сидел врач, сестра суетилась, убирая пузырьки, ватные тампоны, шприц в коробку.
   - Ну, что это вы, батенька, решили напоследок в обморок упасть, - доктор по-дружески похлопал Германа по руке, - ну, ничего, бывает. Всё-таки столько времени без свежего воздуха, а тут распахнутое окно, лёгкий ветерок, вечерняя прохлада.
   - А что, вы меня уже выписываете? - Герман приподнялся, опираясь на локоть, пытаясь встать.
   - Лежите - лежите, вставать не надо, готовьтесь ко сну, - доктор быстро встал и направился к выходу,- а по поводу выписки завтра поговорим, пора покидать эти бренные стены и идти в мир. Хватит прятаться от мелких неприятностей и молодых девиц, ведь вы бодры, сильны, и явно не трус, верно, отец Георгий.
   - Да, да, оно конечно так, - тихонько отозвался старик,- новая жизнь начинается, человек родился.
   - Что ж мне теперь делать, как дальше быть? - Герман посмотрел и испугом на соседа, когда за врачом закрылась дверь.
   - Жить, друг мой, не бояться трудностей, укреплять дух, не страшиться предстоящих испытаний и сложных ситуаций, ведь Бог с тобой. Теперь Он тебя никому не отдаст, будет наблюдать за тобой, помогая, оберегая, предупреждая, только ты прислушивайся к совести своей, не делай опрометчивых шагов, не отвечай обидой на обиду, злом на зло. А самое главное, молись, иди к Отцу нашему в Церковь и говори с Ним, с Богородицей, с Иисусом, Спасителем нашим. А еще иди на исповедь, познакомься с Отцом - настоятелем, выбери наставника и на каждое серьезное дело проси благословения, а началом всему этому будет исповедь и причащение. Благословляю тебя на этот путь!
  
   Только к полудню Герман получил все выписки и покинул пределы больницы. Никто не знал, что он выписывается и потому никто не встречал его у ворот. Таково было сокровенное желание и условие Германа перед врачом. И всё же встреча произошла - через дорогу он заметил Романа, тот стоял под деревом и пристально всматривался во всех немногочисленных прохожих, выходящих из больничных ворот. Герман решил незаметно скрыться, но что-то подтолкнуло его, и он сделал несмелый шаг навстречу брату.
   - Гера, здравствуй,- Роман протянул руку,- я ждал тебя с обеда, что так долго.
   - Как ты узнал, я ведь просил доктора никому не сообщать? - Герман отреагировал чуть смущенно, но с нотками обиды.
   - Доктор тут не причем, не злись. Просто путём логических расчетов тебя должны были выписать на этой неделе, вот я и дежурил с понедельника тут.
   - У тебя, что работы нет, что ты тут прохлаждаешься! - уже другим, директорским голосом, Герман попытался наехать на брата.
   - Ты сильно не шуми, Гера, работа идёт своим чередом, и тебе нечего за неё волноваться. Всё сложилось более удачно, чем планировалось, наше предприятие чуть поменяло имидж и сферу деятельности, мы пишем программы бухгалтерского учёта, и наша продукция пользуется бешеным спросом, даже налоговики хотят разместить у нас свои заказы, но всё это потом. Чуть позже поговорим о делах, доходах и расходах, прибылях и дивидендах, всё будет потом, потому что есть несколько более серьёзных проблем. Давай сядем в машину и поговорим, разговор будет долгим и появившиеся задачи нужно решать быстро и правильно.
   Они прошли во двор, где за домами среди массы машин стоял автомобиль Романа, быстро сели в него и так же быстро Роман выехал со стоянки, петляя между старых домов. Потом они выехали на широкий проспект и покатили в неизвестном направлении.
   - Куда ты меня везёшь? - Герман удивленно посмотрел на брата,- вези меня домой.
   - Домой, это куда?- спокойно спросил Роман.
   - Ты, что, издеваешься,- Герман вдруг психанул, - забыл, где мой дом?
   - Не набирай оборотов, успокойся, - Роман спокойно вёл машину, поглядывая в зеркало заднего обозрения.- Пока ты лечился, произошло несколько событий, о которых ты даже и не догадываешься, а потому, спрячь свой негатив далеко - далеко, а лучше выбрось его из своей души и настраивайся на нерадостные новости. Сейчас мы покатаемся по городу полчасика, а потом где-нибудь посидим, попьем чаю и там поговорим, хорошо?
   - Ты хочешь меня испугать?- Герман настороженно посмотрел на брата.
   - Нет, не испугать, расстроить.
   - Расстроить?! Господи, что произошло, что-то с отцом, с работой? С кем? - Герман засуетился, заёрзал на сидении.
   - Сейчас я тебе ничего говорить не буду, разговор состоится в кафе. Зачем тебя сейчас загружать проблемами, ведь ты всё равно не сможешь принять правильные решения. Ты же понимаешь, что всё нужно обсудить, обдумать, а уж потом принимать окончательное, идеальное решение, чтобы потом всё сложилось быстро и удачно.
   Так они проехали из одной части города в другую, и Герман вдруг стал узнавать улицы, скверы, дома.
   - Ты везёшь меня к отцу или к Галке? - он испуганно посмотрел на Романа.
   - Нет.
   - Но мы же на нашем массиве? Так куда ты меня везёшь? - Герман не унимался.
   - Успокойся, мы едем в одно неприметное кафе в нашем парке.
   - А тут есть кафе?
   - Ах, Герман, столько времени прошло. Неужели ты не догадался, что тут уже есть всё, предприимчивые люди открыли в местах отдыха и кафе, и аттракционы, и минизоопарк, и прочее, прочее, прочее. Сейчас всё сам увидишь и оценишь.
   Роман неожиданно свернул в узкую улочку, и машина оказалась в парке, под колесами зашуршала галька, шум города сменился необычными звуками леса. Шорох ветра в высоких соснах, щебет птиц, и, необычное для города, спокойствие охватило всё вокруг. Герман вдруг успокоился и стал рассматривать достопримечательности парка, ожидая начала разговора. Машина несколько раз свернула, всё глубже забираясь в парковую зону, и вот они уже въехали на подворье небольшого кафе, скорее напоминающего дом лесничего, чем современные постройки в городе. К удивлению Германа кафе так и называлось "Дом лесника" и было соответственно оформлено. Изба была выложена из обтёсанных брёвен, открытая веранда была заплетена диким виноградом, столы и стулья вытесаны из цельных стволов дерева, отполированы и украшены резными узорами. В зале помимо такой же мебели стояли чучела медведя, кабана, волка, лисиц, на стенах висели головы оленей, косуль, и прочей живности. В кадках стояли всевозможные растения, на подоконниках - цветы. Было уютно и тихо, из посетителей оказались только Герман и Роман.
   - Удивительно, но мы здесь будем одни,- Герман выбрал столик подальше от входной двери.
   - Да, сегодня обычный будний день, а собираются охотники - любители по выходным и не в охотничий сезон, - Роман быстро выдвинул тяжёлый стул и сел.
   - А ты откуда знаешь, неужели ты стал заядлым охотником? - Герман удивлённо посмотрел на брата.
   - Нет, но этим заведением владеет один из моих клиентов, очень продвинутый парень. Он мне подбрасывает и новых заказчиков, и необычные задачи по программам. Так получилось, что я стал его постоянным посетителем и имею льготные скидки.
   - Это как? - Герман рассматривал меню.
   - Как-нибудь потом объясню, - к их столику подошёл официант, и Роман быстро продиктовал заказ.- Гера, у нас мало времени. Давай я потом всё тебе расскажу, а сейчас мне нужно как можно короче изложить то, из-за чего я поджидал тебя столько дней. Ведь ты просил врача тебя не беспокоить, отгородился от мира и всех людей, но ты не учёл того, что жизнь продолжается, все ситуации продолжают быть, текут своей чередой и приходят к своему завершению. Но их надо контролировать, корректировать, направлять в нужное русло, а ты бросил свои дела на полпути, и они пошли те так, как тебе бы хотелось. Возникли проблемы, твои дела начали завершаться неудачно и так, что исправить их невозможно. Всплыли старые хвосты и потянули за собой сложности, которые и придётся тебе разрулить, - Рома замолчал, разглаживая салфетку на столе. Потом посмотрел на Германа и добавил, - я готов тебе помочь, так как это в какой-то степени касается и меня.
   - Ромка, послушай, ты так много сейчас наговорил, что я ничегошеньки не понял. Голова закружилась от такой философии, давай выкладывай всё по порядку, без вступлений, без намёков, коротко и ясно.
   - Ты прав, но я всё- таки тебя подготовил, а потому наберись мужества и отреагируй на всё по-мужски. - Роман сделал глубокий вздох и пристально посмотрел на брата, - значит так, проблема первая, у тебя уже нет ни дома, ни машины. Два дня назад всё сгорело на твоём участке, вот протокол осмотра.
   Герман был потрясён, перед ним лежал лист бумаги, подтверждающий его невосполнимую потерю.
   "Вот это да! - Герман смотрел на документ и не видел ни одной строчки. - Хотя дом и пристройки были застрахованы, но никакое возмещение не восстановит той атмосферы покоя, ограждённости от внешнего мира, чувства уверенности и возможности расслабиться, отдышаться, отоспаться, спрятаться. Да, вот спрятаться уже и не удастся! О Боже, какая потеря! Ведь этот дом для меня был всем, а сколько в него было вложено! Какой ужас!"
   - Какой ужас! - Герман никак не мог осознать услышанного, - и что, ничего не уцелело?
   - Кое-что, - Роман оглянулся, глазами разыскивая официанта, - всё, что осталось, уместилось у меня в бардачке машины.
   - Не густо, потом посмотрю. Слушай, а кот? Мой Бакс живой?
   - Да, кот был спасён твоим соседом. Ты помнишь деда - охранника из посёлка? Это он и пожар обнаружил, и Бакса спал, и пожарных вызвал, и отцу нашему сообщил. Мы попали туда в самый разгар событий, а потому ничего существенного спасти не удалось, весь дом был охвачен пламенем, беседка полыхала, как стог сена, а твой Бакс сидел у калитки на небольшой книжке, молча наблюдая за происходящим.
   - Да, ну и дела. И хотя дом застрахован, меня это не утешает. Знаешь, пошли отсюда, мне расхотелось и есть, и пить. Голова разболелась, хоту на свежий воздух, - Герман встал из-за стола и посмотрел на брата. В глазах стояли слёзы.
   - Ну конечно, ты иди на улицу, я тут всё улажу.
   "Бог мой, если это не все новости, что ещё приготовила мне судьба? - Герман стоял у машины брата, подняв глаза к небу. - О Господи, не поражай душу мою болью невосполнимых потерь!"
   Молитва родилась сама собой, лаконичная, точная, Герман и сам не ожидал такого. Повторив несколько раз спасительные слова, Герман чуть успокоился и посмотрел на, идущего к нему, брата.
   - Я забрал заказ с собой, не пропадать же добру,- Роман поставил кулёк на заднее сидение.
   - Покажи моё оставшееся имущество, - Герман медленно садился в машину, наткнувшись взглядом на бардачок.
   - Возьми сам, там лежит белый пакет, а я подойду к хозяину заведения, вон он выходит из кафе,- брат уже садился в машину, когда из проёма двери выбежал человек и замахал руками, останавливая Романа.
   Герман достал пакет, раскрыл его и достал книгу.
   "Вот это всё моё уцелевшее имущество,- горько усмехнулся Герман, - вот это всё моё богатство!"
   Он покрутил книгу в руках, прочитал название А.И. Герцен "Былое и думы", удивлённо пожал плечами, потом пролистал страницы несколько раз.
   "Что бы это значило. Эту книгу я совсем не помню, никогда её не читал, и не знаю, как она ко мне попала. Но почему-то только она одна валялась во дворе. Как она оказалась у калитки, почему Бакс сидел на ней? "
   Герман ещё раз ухмыльнулся и пожал плечами. Он уже хотел положить её обратно в пакет, но решил ещё раз перелистать книгу, и тут наткнулся на чуть помятый исписанный листок бумаги. При слабом освещении он рассмотрел текст стихотворения, написанный рукой Романа и мгновенно вспомнил о подарке брата несколько лет назад.
   - Ну и дела!- только и смог прошептать Герман. Он быстро сунул послание в карман, услышав шаги.
   - Так, визит вежливости прошёл плодотворно и быстро. На удивление! - Роман быстро завёл машину, и она тихо покатилась по аллее.
   - Послушай, Роман, мне даже страшно спрашивать о второй новости, или проблеме, но от этого не уйти, потому давай без философских вступлений,- Герман смотрел вдаль невидящим взглядом.
   - Да, ты прав. Вторая проблема более серьезная, не терпящая отлагательств и ещё не решённая. Твоя жена умирает. Галина сейчас находится в очень тяжёлом состоянии, завтра будет операция, и мы все надеемся на её удачный исход, но последнее действие этой задачи возложено на тебя,- Роман остановил машину под высокими соснами и заглушил мотор.
   - Так, новости одна краше другой. Там на верху, что, мешок моих бед разорвался? - у Германа чуть дрогнул голос, всё-таки любое известие о приближающей смерти всегда вызывает неподдельный страх.
   - Нельзя так воспринимать ситуацию, ты ведь знаешь, что всему когда-нибудь приходит конец или логическое завершение, кому как нравится...
   - Ничего себе логическое завершение,- перебил брата Герман.- Она ведь ещё молода...
   - Не воспринимай всё превратно, - спокойно продолжил Роман, - видишь ли, все те годы, что Галина была сама, она непрестанно молилась за тебя, душевно страдая от того, что не смогла вовремя помочь тебе увидеть себя со стороны, вклиниться в ход событий, затянувших тебя в болото мещанства, сребролюбия, жажды власти и утех...
   - Ты решил меня сейчас наставить на путь истины? - Герман разнервничался, понимая, что разговор принимает оборот головомойки.
   - Нет, это не мой крест, это крест Галины и она не смогла его достойно донести до конца, не выполнила свою миссию на Земле. - Роман не реагировал на выпад брата, продолжая начатую тему.
   - Чушь и полный бред, - Герман попытался выйти из машины, но дверца не поддалась.
   - Будь мужественным выслушать меня до конца или ты хочешь оставить своих детей сиротами?
   - А не кажется ли тебе, что это шантаж? - Герман метнул на брата злобный взгляд и споткнулся о спокойный, хладнокровный взгляд в ответ. Это его очень смутило и удивило, такого взгляда Герман не видел никогда! Опустив глаза, он начал рассматривать свои руки, переворачивая их, то ладонями вверх, то ладонями вниз.
   В салоне повисла тишина, только шум сосен прорывался сквозь неплотно закрытые окна в салон машины. Герман вдруг вспомнил свою жену ещё девчонкой, потом в памяти всплыл момент росписи и он увидал Галину в белом платье. Тогда его поразил неимоверной красоты венок с ниспадающей фатой до плеч, почему-то Галка захотела короткую фату. Он незаметно улыбнулся, вспомнив, как засмущалась его молодая жена, когда им крикнули "горько", от неожиданности её как - будто ударило током, и она дёрнулась, пролив на платье вишневый компот. Бордовое пятно быстро расползлось по подолу, и Герман вспомнил, как его смутил насыщенный цвет жидкости, как - будто это был и не компот. И тут он с ужасом отметил тот бордово - красный цвет. Такой цвет имела наливка, сделанная родителями Маши! Во рту проявился вкус жидкости и Германа чуть затошнило. Перед глазами встала Галина, он стояла, прикрыв рот рукой, и грустно смотрела на Германа. Что-то ёкнуло внутри, защемило, но тут же исчезло.
   "Бог мой, ведь тогда, на даче у Маши, было точно такое же видение!- Герман грустно посмотрел на брата, понимая, что уловил нить предшествующих событий. - Значит, это всё было заранее спланировано там, на верху, а я, как подопытный кролик, всю свою роль сыграл, не внеся ни единой поправки, не проявил инициативы и не изменил ход событий! А ведь мог противостоять, мог внести в сюжет новую, свежую струю в течение реки жизни! Бог мой, я добровольно сам всё это сделал и с собой, и со своей женой и со всеми, кто меня окружал по жизни. Это невероятно, но я преступник, я убийца своей счастливой жизни, своей верной жены и всех тех, кто пытался как-то мне помочь, остановить, противостоять. И даже Маша своими действиями пыталась меня остановить, чтобы не понесло дольше, вглубь! Стоп! Стоп, стоп, никакой паники, никакого самобичевания. Если это было, значит, будет что-то впереди, ведь жизнь продолжается. А значит, есть шанс что-то исправить, что-то успеть сделать. Но что? Ромка сказал, что Галка умирает. Но ведь она ужё жива! Это раз, два - Роман сказал "последнее действие задачи возложено на тебя", а значит, он знает что-то"!
   - Прости. Роман, ты сказал, что последнее действие задачи возложено на меня, что я должен делать?
   Роман похлопал брата по руке и сказал:
   - Завтра Галке будут делать операцию, вчера она исповедалась, я возил в больницу её батюшку - наставника. Кстати, она лежит в той же клинике, где был и ты, и её наставник хотел проведать своего друга, отца Георгия. Не знаю, состоялась ли встреча, но отец Серафим вышел задумчивый. Я его привёз к церкви, и уже выходя из машины, он сказал мне, что последней просьбой, - Роман споткнулся, чуть помолчал и добавил,- перед операцией Галины было то, чтобы ты поговорил с её наставником. Он ждёт тебя сейчас у себя, и если ты пожелаешь добровольно с ним пообщаться, спокойно выслушать его и ответить на его вопросы, то мы немедленно едем к нему.
   - А не поздно, ведь уже стемнело, - Герман не ожидал такого поворота событий, - и разве ходят в церковь так поздно?
   - Это никогда не поздно, но мы поедем не в саму церковь, а к батюшке в приход.
   - Удобно ли...
   - Послушай, Гера, не юли. Или ты боишься чего-то, или ты всё-таки не хочешь исполнить просьбу Галины. А может, ты трусишь?
   Герман не мог ответить брату, его охватило смятение чувств, все эти годы он не думал о жене, о том, как она справляется с одиночеством, как воспитывает его детей, хватает ли ей тех денег, что регулярно переводились ей на счёт в сберкассе. Он когда-то принял решение уйти от неё и никогда не возвращаться в тот дом, а теперь и идти-то некуда, одна дорога - в старую забытую квартиру, где сейчас живут его дети. К отцу он не сможет пойти, жить в том доме тем более. Вот и получается, что всё возвращается на круги своя, своеобразная реверсная петля - вернуться, чтобы завершить незавершенное. Значит, назад дороги нет, придётся пройти через разговор с батюшкой. Ну что же, раз надо выполнить эту миссию, значит надо ехать!
   - Поехали, - Герман уверенно посмотрел на Романа и чуть улыбнулся.
   Они быстро выехали из зоны парка, проехали несколько кварталов и свернули в незаметный переулок. Уже на подъезде к частному дому священника Герман вдруг спохватился и спросил у брата:
   - А что случилось с Галкой, что за болезнь, какая операция и насколько она серьёзна? Есть ли шанс положительного исхода?
   - Сердце, у неё летом случился инфаркт миокарда, на его фоне развилась аневризма сердца в прогрессивной форме, а исход зависит от её позитива, наших молитв и от Бога. И вот твоей задачей является то, что ты должен всем сердцем и душой воззвать в молитве к Господу о благополучном исходе, о её выздоровлении, о том, что ты своим искренним порывом желаешь ей успешной операции и выздоровления.
   - Я должен за неё помолиться!? Я должен взывать к Богу с просьбами?- Герман опешил от такого рода дела.
   - Ты должен этим порывом одарить её своей энергетикой, позитивной энергией, чистым потоком элементарных человеческих чувств.
   - Но я не люблю её! - Герман выкрикнул и испугался своих слов, засомневавшись в необдуманном высказывании.
   - Не торопись с поспешными высказываниями, не бросай таких слов в мир энергетических потоков. - Роман припарковал машину у дома и в окне тут же зажёгся свет. - Я не говорю сейчас о сексуальном влечении, я имею ввиду душевные, подсознательные чувства. Они ничего общего не имеют со страстью, вожделением и физическим удовольствием. Это глубоко потаённые, невидимые глазу эмоции, только сердце может подсказать, неожиданно ёкнув, заныв от тоски, или возликовав от радости. Не торопись, Гера.
   - Я всё понял, я подумаю.
   - Мне кажется, что твой разговор с батюшкой подскажет тебе, есть или нет у тебя к твоей жене душевное тяготение, невидимая связь душ, но не принимай быстрых решений, покопайся внутри себя, прощупай каждый уголок своей души и проверь, нет ли какой зацепки, занозы. Любую неясность расскажи ему, и он выведет тебя из лабиринта, укажет путь или сам выведет тебя на путь истины. Иди с Богом, вот он стоит на крыльце.
  
   Из разговора Германа со священником:
   "- Ты преодолел на своём пути множество преград и испытал множество чувств: и радость, и разочарование, и предательство, и вожделение. Но ты не испытал самого главного, самого святого чувства, которое даёт право на счастливую жизнь на земле. Ты не испытал Любви. Я не говорю сейчас о телесной, плотской любви, это совсем разные чувства, они противоположны, как полюса, они как белое и черное.
   В твоей душе путь к святому чувству - ЛЮБОВЬ - только начинается. Этот путь состоит из четырёх этапов, и как только ты преодолеешь каждый, как только ты возле каждого пункта поставишь птичку, отметив прохождение очередной позиции, только тогда твоя душа восторжествует, окунувшись в лучезарное облако Божественной Любви, которая осмыслит твою жизнь и возродит тебя, как православного христианина, одарив истинным чувством.
   Те четыре этапа, о которых я говорил только что, есть ступени покаяния, которые включают в себя: первое - осознание, второе - решительность, третье - мужество, четверное - исповедание.
   Ты должен осознанно пройти каждый этап, и я хочу тебя обрадовать, первый пункт ты уже прошёл - ставь смело птичку-галочку. Сейчас ты движешься по этапу " решительность " и тут ждут тебя тяжкие испытания. Я благословляю тебя на этом пути, пусть тебе сопутствуют уверенность, мужество и вера. Они у тебя проявятся в тот момент, когда твоё сердце всколыхнётся от зарождающегося чувства Любви, и эти чувства, все вместе помогут достойно пройти второй пункт. Дерзай! "
  
   Батюшка нежно прикоснулся к руке Германа, его спокойный, уверенный взгляд успокоил Германа. Немного помолчав, батюшка добавил:
   - Что касается жены твоей, ты должен самостоятельно принять решение относительно своей семьи, ведь растут дети. Они требуют внимания и воспитания, заботы и любви. Подумай сейчас о них, подумай о жене своей, страдавшей за душу твою неприкаянную, помолись за них. Вон смотри, возле каждой иконы молитва приложена, пойди, прочти, повтори по памяти, таким образом, и помолишься. А после иди к детям, им нужна сейчас твоя поддержка, твоя забота. Особо думай о жене добродушно, ласково, нежно, поддержи её душу позитивом, помоги ей положительно настроится на благоприятный исход операции, гладишь, и всё закончится удачно. Ведь твоя энергетика укрепляет её так, как она все эти годы укрепляла тебя. А когда всё разрешится, и вы снова увидитесь, тогда и определитесь в своих чувствах, привязанностях, решите ваши незакрытые проблемы. А теперь иди. - Батюшка перекрестил Германа, - я жду тебя в любое время, приходи на разговор, приходи, просто постоять у святых икон, приходи на службу, на праздники. Церковь, её аура, её энергетика помогу тебе, укрепят твою душу, твои помыслы, твои действия. Приходи, Господь ждёт тебя! Иди с миром!
   Батюшка, скрылся в соседней комнате, а Герман всё стоял, не зная куда идти, что делать дальше. Вспомнив о брате, он быстро вышел во двор, взглядом нашёл машину Романа и направился к ней.
   - Подвези меня к дому,- сказал Герман, садясь возле брата.
  
   Он медленно шел по улице, тянущейся вдоль дома. Идти было трудно - в голове шумело, душа жаждала покоя. Он брел под горку, едва узнавая местность, деревья и кустарники разрослись, затянув фасад здания. Он остановился и оглянулся, ночь окутала город сонной вуалью, тишина звенела в ушах, не было видно ни одного прохожего, не слышно пения птиц. Улица казалась такой длинной, такой крутой и тяжелой, что ноги едва передвигались.
  
   "Как тяжело идти,- думал Герман, рассматривая свой длинный старый дом,- а ведь надо, идти то больше не куда! Всё, что было нажито таким трудом - сгорело, от прошлого остался только пепел да куча долгов. Моральных долгов! Настало время расплаты, расчёта! Но ничего, справимся. Главное, помочь Галке, чтобы у моих детей всё-таки была мать. Мама - самое важное звено в нашей жизни, ни разорвать, ни потерять его сейчас нельзя, дети ещё не достаточно самостоятельны. А мне нужно смириться и выполнить элементарные, бытовые обязанности, нравится мне это или нет. Я думаю, что справлюсь с этой задачей, а потом потихоньку начну всё сначала, ведь я ещё молодой, вся жизнь ещё впереди. Молодой, молодой, но ведь и Галина молода, рано ей умирать! Надо действительно помочь ей, помолиться за её здоровье, думать о ней благостно, доброжелательно. Начну ка я лучше вспоминать все наши весёлые, счастливые дни, минуты радости. Это и будет тем позитивом, о котором говорил батюшка. Да - да, батюшка говорил о многом важном, и всё касалось только меня одного. Я подумаю о тех четырёх птичках - галочках, а пока буду думать об одной Галочке, это сейчас самое важное".
   Герман расправил плечи, выпрямился и быстрым шагом пошёл дальше. Стал просматриваться угол многоэтажки, и он в считанные минуты обошел дом, прошел к своему подъезду и взялся за ручку двери.
   "А ведь у меня нет ключа, - растерянно подумал Герман, но дверь легко поддалась, открывая ему путь.- Ну, вот всё и решилось, надо идти дальше, уже не останавливаться, не сомневаться и не сопротивляться ходу событий. На всё воля Божья "!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   61
   И. Шейднерук ЧЕТЫРЕ ПТИЧКИ

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"