Ты так тиха, Земля, в часы закатные... Провожая солнце на краткий миг ты замираешь... Ветер стих. Отбрасывая тени, их удлиняя, закат багровый, раздвинув облака, Земле желает покойной ночи...
Там, на зеленой равнине с редкими деревьями, две "сущности" покоились. Две статики. Одна у срубленного дерева к траве прижалась, прозрачно-сероватая, похожа была на мутное стекло. Свет закатный не затрагивал её, свет проходил насквозь, на землю падая, препятствия не обнаружив. Другая статика, чуть в стороне от "Мутного Стекла", казалось, зацепилась краем туманным своим за упавшую берёзку. И похожа была она на бледно мерцающую дымку.
Не звук, не мысль, а как бы волна, образовавшись от "Мутного Стекла", соединила её с "Бледно Мерцающей Дымкой". И по волне плыло: "Я цикл общения с тобой начать готова." Та же волна отразилась колебаниями в обратную сторону: "Я этого ждала, и я готова. Я позвала тебя сюда, чтобы ты дала мне заключение о происходящем, его анализ и исход возможный."
Метров двести в сторону от фигни от этой в стогу сена свежескошенного человек лежал. Молодой человек, лежавший в лучах заката, что-то бормотал. Да не просто так бормотал - рифмовал он дорогу с полем:
- Дорога ухабистая... поле бескрайнее... берёзка белая... спелые.. дорога ухабистая в даль уходящая... колосья спелой ржи... Нет. Ржи колосья спелые. Берёзки белые... Нет. Грустные берёзки белые. Ржи колосья спелые. Ухабистая в даль дорога уходящая. О, Русь моя, неувядающая в красоте своей осенней... Черт! Теряю ритм! Всё эта медовуха! "Пей, дружище, пей!" Не могу с затуманенной головы сочинять!
Вот здесь, на этом месте, по телу его прошла волна холодная, так глубоко... внутри. Вмиг насторожился человек. Почувствовал "присутствие". Такое древнее... древнее чем сама Земля-Матушка. И разом мысли все ушли. И ощущенье пустоты, как в бездну падаешь. Нет, ощущенье бесконечной пустоты, как будто бездна падает в тебя. Нет. Безмятежность. Человек закрыл глаза. Откинулся в стог сена и забылся.
Мутное Стекло (общение без звука, без эмоций, лишь колебание воздуха одно, но взгляду человеческому и оно было бы не заметно): Зачем ты это сделала?
Бледно Мерцающая Дымка(безмятежно): Пусть изначальный ощутит покой. Тоскою он переполняется, когда воспроизводит красоту. И опыт этот, часто повторяемый, его ведет к погибели, к опустошению. Пусть он пребудет в безмятежности пока мы здесь.
Мутное Стекло: (волна от "Мутного стекла" пошла активнее, картинки чередой плывут, одна другую сменяет и каждая из них заряжена энергий, каждая имеет "массу"): Мир, который был тобою создан здесь, я сканировала, вот, посмотри.
Вот лавина грохочет снежная - сходит с гор всё сметающей силой на пути своём. В тропическом лесу ливень идет - отделил все попавшее под власть его воды стеною друг от друга. Вот пустынная саванна, солнцем опалённая, такая сонная и медленная. А вот глубины океана движением переполненные...
Там, среди просторов снежных, охотники оленей гонят к горизонту, туда, где снежная лавина сходит с гор. Наполнена погоня отчаянием, страхом и азартом... Там, где лес тропический, под проливным дождем горстка существ, которые в наркотическом дурмане заламывают руки - исполняют танец, смысл которого понятен только им... Там - где ленивая пустынная саванна - караван, так же лениво, ей под стать, медленно её пересекает. Полусонные существа, утомленные жарой, нелепые отбрасывают тени... Там, где безбрежный океан все пространство собою заполнил от горизонта до горизонта, корабли идут, раскинув паруса. Корабли плывут к земле. Существа, которые на них плывут - в отчаянии, их отчаяние растет; к земле их гонит жажда, но признаков земли много дней еще не увидят они на глади океанской.
Мутное Стекло: Здесь суть, все порождающая, присутствует внутри всего того, что ею было создано. Как вообще такое могло произойти? Аналогов я не встречала ни в одном из тех миров, что мною были посещаемы.
Все существа живые, что обитают на просторах планеты этой - они уверены в том, что они - тела. Они безнадежно погрузились в массу, слились с ней, они воспроизводят материю, иллюзию создав в себе такую: они внутри нее - материи - находятся. Они воспроизводят так, как будто они есть она - мертвая материя, причудливо наделенная одухотвореньем... Они стали телами! Но это же немыслимо; мне странно это формой жизни называть. Эксперимент твой уникален.
Как могли своё начало они утратить? Полная утрата способности воспроизводить и осознавать самих себя "как есть". Так бесконечно давно не была поражена я; это уникально! Забвение это на гибель обрекает их. Могли бы мы помочь им?
Бледно Мерцающая Дымка: Нецелесообразно это действие. Проблема в том, что с каждым здесь придется вступать в общение индивидуально. Все потому, что суть свою они разбили на два начала: женщин и мужчин. В моменты перевоплощений так основы от каждой части перепутались, что проще уничтожить вовсе, чем восстановить исходное. Но пробовала я также путь иной: к ним подступиться изнутри, "Ключи от Технологии" вручив их представителю... Я опыт проводила, их посещая. Контакт был у меня с одним из них. То оказалось действием бессмысленным. Удачным было и быстрым обращение его к сути его. Он осознал ему показанное и стал причиной над материей. Но далее, законов всех не вняв, пытался также он освободить других... Они, другие, убили его тело, прибив его к кресту гвоздями. От тела освободившись так неестественно, он, себя осознавая, помочь желает остальным, но перевоплощения нового он пережить не может без женского начала... в свой мир вернуться, тело обретя, он сейчас не в силах. По правилам, "Ключ от Технологии" я передать могу лишь раз.
Бледно Мерцающая Дымка (общаться продолжала, но мерцание её как бы стало интенсивнее): Есть еще один момент существенный. Они выработали жесткий механизм себя не помнить, не воспроизводить самих себя в моменты даже те перевоплощения, когда, свободу обретая в момент высвобождения из генетической ловушки, новое воплощение материальное берут, тогда "сжигают" записи предыдущего в бытийности существования. И так, рождаясь вновь материей, себя не помнят.
Мутное Стекло: Я странное сканирую. Они утратили "причинность" и погрузились в созерцанье "следствия" самих себя. Созерцая самих себя как отражение себя прошлого, они избавились от способности воспроизводить самих себя такими как они есть - статикой недвижимой, которая вокруг себя все формирует в массу и в движение приводит, в нем не участвуя. Они же исходят из того, что сами - тоже есть движение... А разделив мир свой на отрезки равные, они считать движения свои стали; так создали они время и это - их последняя ловушка.
Бледно Мерцающая Дымка (чуть больше стала, потом чуть меньше - как будто бы вздохнула): Когда творить я начинала здесь, я все устроила рационально. Дала вращение планете я такое, что вокруг оси своей вращаясь, сторона её одна все время была обращена лишь к солнцу. День на этой стороне не знал конца. Там, где граница дня кончалась - рассвет был вечный... Закат был вечный со стороны другой. Там, где закат кончался, во мраке, темная начиналась часть планеты, от солнца скрытая навеки, в ночь была она погружена, в снега. Там холод и звёздная зима должны до бесконечности скрывать во тьме все темное...
И так же существа распределены были - по свойствам их восприятия тьмы и света. Одни при вечном свете жили, не зная дню конца. Другие в сумраке рассвета - на пограничной полосе - хранили тайну дня и ночи. Из них кому-то больше нравилось закатом это состояние воспринимать. Что ж, суть не в этом. Во тьме и холоде, под вечно звёздным небом были те, что жить иначе не могли - хранили зло они в себе... но зло то было подконтрольно, и светлой стороны не зная, они по-своему стремились к выживанию и совершенству.
И вот... в мое отсутствие - непоправимое случилось! Предположить такое было сложно. Вращение планеты исказилось... не ведаю, как произошла трагедия... Тьмы и света миров гармонии не стало. Планета развернулась так, что стали на ней сменяться, чередуясь, день и ночь. Сбившись с курса, теперь вращаясь вопреки изначально заложенному плану, ночь, день, рассвет и сумерки она дала познать всем на ней живущим тоже. Все существа теперь попали в западню - сменяться стали день и ночь. Они пытались приспосабливаться к новой жизни, бытийности свои ломая старые. Те, что жили в свете вечном, придумали себе "усталость", что противоречило заложенной в них сущности, и стали погружаться в сон на время тьмы. Те же, что жили в вечной тьме, не зная света и тепла - старались "выспаться" теперь при свете. Постепенно и те и другие адаптироваться стали... чтоб жить в мирах обоих... Так все смешалось. Хаос. Что удивительно, все смешалось даже в сути их. Свет опыт перенял у тьмы, а тьма - у света опыт. Расстройства опыт тот принёс и тем, и тем. Разделить теперь их опыт и восстановить начало невозможно. Все перемешалось как снаружи, так и внутри - в их восприятиях. Последствия трагедии причудливы. Гротеск. Убийцы познали суть и заповедь добра. Добро познало суть убийства и обмана силу. Но парадокс в неведении их теперь о том, кто был кем вначале. Дальнейшее все их существование свелось к решению одной лишь проблемы этой: добра и зла. Но здесь тупик. Проблема эта решения не имеет.
Мутное Стекло: Анализ я закончила сейчас. Все встало на места свои. Трех странников хочу тебе представить, показать истории их. Это будут странники из Света, Тьмы и Сумрака. Их жизненные силы, образы и мысли я сейчас "сканировала" и могу воспроизвести. Истории их - суть начала новых Света, Тьмы и Сумрака, те начала, какими они сейчас являются... после того, как все смешалось. Суть их осталась прежней, но обстоятельства, в которых они находятся теперь... Хочешь посмотреть? Итог историй этих и будет о Мире твоём моим суждением, то будет анализ мой, а заключение своё я дам тебе в конце.
Бледно Мерцающая Дымка: Да. Покажи. Я анализ жду твой. Я на талант твой опираюсь, ты можешь будущее видеть, так легко, как я текущее.
Мутное Стекло: О, ты создаешь планеты, ты вдыхаешь жизнь, что для меня непостижимо. Я вижу, ты готова. Ну что ж, смотри.
Странник из Сумрака. Белоснежный пух.
С неба сыпался пух. Белоснежный пух. На город июньский, на раскаленный асфальт - сыпался пух. Он кружился и падал, взлетал и кружился, мгновенно реагируя на любое изменение переменчивого городского ветра. Вздрагивая, он взмывал вверх при незначительном движении воздуха, при каждом дуновении. С неба сыпался пух... на спешащих куда-то людей, на бегущую через дорогу кошку, тревожно озирающуюся по сторонам, на дремлющую в тени дерева собаку. Пух застревал и скапливался в зелёной траве на газонах, сбивался в сугробики в канавах, тянулся белой лентой по бордюру мостовой, прятался в подъезды домов, кружился в подворотнях.
Она очень любила смотреть, как в воздухе кружится тополиный пух. Она смотрела на него часами. Она говорила, что это так чудно: это будто бы снег в июне... кружится в воздухе, сыпется с неба, белый пух тополей, как снег в декабре. А иногда ветер так причудливо закружит его, что становится похоже то на метель, то на поземку, а кругом - зелёная листва. В воздухе жара... а с неба падает снег. Разве это не чудно? Он соглашался с ней. Да, это чудно.
Именно тогда "Странник из Сумрака" приказал засадить тополями весь город. И город был засажен в невероятно короткие сроки. И были несогласные. "Странник из Сумрака" казнил их как изменников и предателей. Некоторых из них умертвляли сразу. Этим везло. Других отправляли из города, где с неба сыпался пух в июне, в города, где с неба сыпался снег, а холода были нескончаемы, на заледеневшие просторы, на другой конец земли, без права вернуться.
Город не вымер. Места "выбывших" были заняты вновь прибывшими, так как город был очень значим. Этот город был центром этого мира. Жить здесь - для многих в стране этой было мечтой желанной и у некоторых эти мечты сбывались. Так и было. Наверное не осталось ни одной улицы, где бы не были тополя посажены...
Она любила ехать по городу на автомобиле, сидя рядом с водителем, и смотреть, как кружится пух, как разлетается он, взмывая в воздух из-под колес. Она обожала кататься в автомобиле по городу тополей. "Странник из Сумрака" сидел на диване за спиной шофера. Он был счастлив слышать её смех.
В полдень, после небольшой прогулки, они любили сидеть в старом сквере. Она рассказывала ему, что это ангелы, которых мы конечно же не видим, пока мы живём, это ангелы там в небесах машут крыльями, летая над землей и с крыльев их сыпется пух. И он, от крыльев ангельских отторгнутый, становится нам смертным видимый теперь... и с неба сыпался пух... и она смотрела ему в глаза своими небесно-голубыми невинными очами. И он говорил ей, что он ей верит. Он любовался ею. Она любовалась тем, как с неба сыпался пух... Она была его девочка. Кровь от крови его, плоть от плоти его, она была чистый ангелочек. Вот почему он приказал засадить весь город тополями.
Пух жгли. И старый, деревянный центр города время от времени горел. И "Странник из Сумрака" велел строить каменные дома. Люди в городе сначала протестовали - деревянных домов было слишком много, а пух горел постоянно. Но ведь люди всегда протестуют. Протестующих изгоняли. Те, что остались, сначала смирились, потом привыкли. Привыкли к тому, что в июне город погружался в тополиный пух. А "Странник из Сумрака" намекнул, что неплохо было бы написать стихи о замечательном городе, утопающем летом жарким в тополином пухе. И песню также написать... и в синематографе отразить красоту и неповторимую романтичность этого факта - как в небе кружиться пух... и многим даже стал нравиться этот "сезон тополиного пуха".
Девочка выросла и уехала. Но где бы она не была, в её сердце всегда будет город, над которым ангелы машут крыльями, город, где с неба сыпется пух, падает в старый сквер, зажатый между древних стен, падает на крепко сложенного человека, сидящего на скамейке, кружится вокруг него. А он, со спокойным лицом и орлиным взором - взглядом прямым, характером не знакомым с сомнениями и не терпящим возражений, а он, не расстающийся со своей трубкой, там навсегда, там, в облаке тополиного пуха и здесь - в её сердце. Навсегда.
Странник из Света. Надежда.
Пепел. С неба сыпался пепел... на белый снег, на чахлый кустарник, на ствол гаубицы, на седую голову солдата, лежащего с раскинутыми в стороны руками, с открытыми и невидящими глазами, с серым от пепла лицом. Пепел кружился в воздухе. От пепла было черно. "Странник из Света" наблюдал, как с неба сыпался пепел. Пепел попадал в глаза и глаза слезились. Боль от полученной раны притупилась и он провалился в беспамятство. "Странник из Света" снова пришел в себя от той же боли. Сколько раз он уже терял сознание? Боль стала нестерпимой. Он закричал. Закричал во весь голос. Крик его перекрывал бешено грохотавший пулемет.
- Потерпи, родной, еще немного потерпи.
- Кто здесь? - "Странник из Света" осознал, что он передвигается. Он открыл глаза. Двое санитаров тащили его мимо горящего танка. В глазах рябило. Слева было лицо молодой женщины. - Как зовут тебя?
- Надежда. - справа грохотал пулемет. Надежда улыбнулась ему. - Ты не сильно ранен. Крови много потерял - рана широкая. Но ранен не сильно.
"Странник из Света" попробовал помочь им - попробовал идти сам. Острая боль снова пронзила тело и затуманила сознание. Пулемет не умолкал, но звук его был все дальше и дальше.
Он пришел в себя уже в медсанбате. Надежда ходила за ним, как за младенцем. Кормила кашей. Так и познакомились. Беседовали, когда у неё выдавалось время. Он быстро пошел на поправку. Рана и правда оказалась не опасная. Повезло. Встал на ноги - снова в строй. На передовую.
Роман завязался бурный. Однажды ему с ребятами трофеем стал сбитый самолет. А на борту - шоколад! Он тогда принес пару брикетов Надежде. Вот было радости! Шоколад во время голодной войны! И он признался ей в любви. Она засмеялась и согласилась выйти за него замуж после войны.
- Я разыщу тебя, где бы ты ни была. Я обязательно тебя найду, - шептал он ей. - Ты только сбереги себя.
А потом она не вернулась из боя. Пропала без вести. Попала в плен, так решили бойцы, не иначе. Он тогда себя не помнил. Бросил все. Ушел ночью. Пистолет за пазуху и за линию фронта - к немцам - искать Надежду...
- Готовься! - голос лейтенанта вырвал "Странника из Света" из воспоминаний. Маленький тюремный дворик, зажатый между серыми зданиями. Синий кусочек неба. Шестеро солдат напротив готовят винтовки к стрельбе.
Допрос. Трибунал. Дезертирство. Приговор - расстрелять! Высшая мера, все по законам военного времени. Тогда на допросе он всю правду выложил. Да, виновен. Да, дезертировал. Но он не мог не пойти за ней. Она одна у него была и вера, и надежда - Надежда. Он рассказал, как пересек линию фронта, через лес прошел: то бегом, то ползком, то лежал, затаившись, часами. Нашел её в концлагере под городком Усадьбино - местное подполье помогло. Чудо? Да, чудо.
- Целься! - голос лейтенанта отозвался эхом в решетчатых окнах и ушел к небу. Солдаты подняли винтовки и направили тупые морды стволов ему в грудь. Шесть стволов. Прицелились. Ждали команды.
Концлагерь расположился на небольшой равнине. "Странник из Света" нашел удобный холм, поросший высокой травой, а сзади - прикрытый лесом. Не зря же он её по немецким тылам разыскивал полгода, чтобы вот так вдруг обнаружить, что не знает как действовать дальше... что же дальше? Восемь дней и ночей он провел на этом холме, строя планы, как вызволить Надежду. Господи, и наши уже на подходе - с востока доносилась канонада, горизонт горел по вечерам уже не огнем заката, а огнем сражения. Бои шли уже под городком Усадьбино. И вот на девятый день...
Туманным утром всех военнопленных согнали в один барак. Барак облили бензином и подожгли...
- Пли! - скомандовал молодой лейтенант. Залп.
После очередного такого залпа в тюрьме всегда на мгновение наступала особенная тишина...
Странник из Тьмы. Петля истории.
Ганс сидел, обхватив руками колени и закрыв глаза. Город грохотал. Город гремел взрывами, свистел пулями, трещал пулеметами. Казалось, это должно быть пекло ада. Но нет. Пекло ада было не здесь. Адское пламя полыхало в груди у Ганса, полыхало в бараке военнопленных, в котором было заперто триста двенадцать человек. Барак облили бензином и подожгли. Это был их последний с Генералом "подвиг". Крики горящих заживо людей неотступно следовали за Гансом последние полгода. Он забыл что такое сон. Теперь он начал слышать их крики уже и наяву.
Снаряд ударил в стену за спиной. На голову посыпалась штукатурка. Ганс почувствовал толчок в спину, инстинктивно выставил руки вперед и упал на четвереньки. Он открыл глаза и посмотрел перед собой. Генерал стоял перед ним в полный рост.
- Ты стал труслив. - "Странник из Тьмы" - его хладнокровный Генерал - смотрел на него снисходительно. Холодный взгляд "Странника из Тьмы" заставлял одних бояться его, других испытывать робость, в третьих же вызывал покорность и готовность подчиняться. Его глаза - холодная голубая сталь - являли несгибаемую волю и безжалостность. Ганс был уверен, Генерал никогда не слышит во сне криков сожженных им заживо людей. Генерал любил повторять: "Мы, воины СС, как шакалы, мы идем по завоеванной нашей армией территории и убираем падаль. Наш долг - стереть с лица земли низшие расы, мы - верные шакалы фюрера." И Ганс выполнял приказ: днем он жёг и расстреливал, вешал и закапывал живьем, а вечером - чистил генеральские сапоги. Но последнее время он чувствовал, что он не слуга ада, нет, это он сам горит в аду. И пламя - внутри него, и оно все жарче и жарче, и скоро он сам станет пламенем, вспыхнет и сгорит заживо.
- Ты стал труслив, Ганс, и это именно тогда, когда нам терять уже нечего. - "Странник из Тьмы" смотрел холодно и безразлично.
- Мой Генерал, меня даже сейчас преследуют крики уничтоженных нами людей. - Ганс поднялся с колен, выпрямился. Он старался держать выправку, его хозяин любил бравых солдат. - Этот город - наш последний оплот. Придется ответить за все...
- Нам не за что отвечать. Мы исполняли приказ фюрера. - "Странник из Тьмы" блеснул голубой сталью глаз. - Знаешь, церковные книгочеи-фанатики всегда предрекали приход сына Сатаны на землю. И пропустили его появление. Тем сыном был наш фюрер - Адольф. И он пришел. И долг наш - его верных слуг - стереть с лица земли всё низшее, погрязшее в пороке. Мы не справились. Не справились на этот раз. - "Странник из Тьмы" посмотрел в сторону раскорёженной снарядами и усеянной трупами площади, где пулям, казалось, было тесно. - Но это не конец. За нами придут другие. Однажды, неважно в какой стране и через какое время, новый фюрер вскинет руку вверх - торжествующий и могущественный - и выкрикнет: "Да здравствует!", и тысячеглавая толпа откликнется в боевом приветствии: "Да здравствует, фюрер!", и миллионная армия выступит, выступит, чтобы сделать то, что не удалось сделать нам. История неизбежно повторится. И мы будем в этой новой жизни. Мы снова встанем в строй. - Генерал повернулся и посмотрел Гансу в глаза. - Империя пала. Но это не надолго. Это петля истории. На этот раз она не затянулась, но Империя возродится! Прощай, Ганс, встретимся в новой жизни! Будь готов сразиться снова! Прощай и умри как солдат!
"Странник из Тьмы" пошел к выходу, перепрыгнул через узкую траншею, вышел на площадь и зашагал в самую гущу кровавой мясорубки. Он шел в пекло ада, в самый центр ожесточённого сражения, мимо горящего танка, перешагивая через трупы, казалось пули огибали его... вдруг вздрогнул всем телом, пошатнулся, упал на колени... в следующий момент шальной снаряд разорвал его на куски.
Ганс достал из кобуры пистолет. Передернул затвор и приставил дуло к виску. "Встретимся в следующей жизни, Генерал."
Эмоциональный заряд рассеялся, волна, несущая общение, вновь стала спокойно-медлительной.
Бледно Мерцающая Дымка (так же безмятежно, но с какой-то задумчивостью как бы, её мерцание стало интенсивнее и плотнее): Ты будущее мне показала, которое уже свершилось. Я приняла, что выразить ты хотела этим. Да. Грядущее неотвратимое уже настало. Здесь и сейчас все прошлое и будущее кроется в одном мгновении текущем. И потому оно неотвратимо. Неизбежно. Итог ты общий можешь подвести? Покончим с этим.
Мутное Стекло: Итог мной подведен. Твой опыт был поставлен неудачно. Я чувствую, как движется трагический финал неотвратимо. Мир, что был тобою создан, надежд возложенных не оправдал. В гармонии вселенной - он исключение из правил её и аксиом. Мир этот замкнут на себе, он смотрит сам в себя. Энергия его, накапливаясь и расширяясь, накапливаясь больше и ещё приумножаясь, но, не имея выхода наружу, однажды изнутри себя разрушит, все разрывая в клочья и превращая в пепел, в дым. Таков конец. И мир этот на пороге своего конца. Покинуть мы его должны... хотя, здесь есть одно движение, что мне приятно бесконечно. Они создали цвет. Цвет особый. Я быть еще хочу здесь из-за момента, когда уходит за край земли звезда планеты этой. Такого цвета больше нет нигде...
Бледно Мерцающая Дымка: Остановить ты хочешь это и пребывать в моменте этом продолжительно? Летим навстречу вращению планеты, момент удерживая этот и созерцая. На том общения закончим цикл.
Мутное Стекло: Согласна. Если я пробуду здесь тебя дольше, идентифицируемся на траке, все как обычно... без отступлений.
В стогу сена заворочался человек.
- О, Русь бескрайняя, ты легла полями и лесами от горизонта до горизонта... Осеннею листвою полыхая, куда влечёшь меня, заблудшего на твоих просторах!
Крик птицы. Осенней ночью протяжен в небе птицы крик.
- Куда зовет меня твой крик? За горизонт. К свободе!
Встал человек. Размашисто отряхнулся. И через поле ржи побрел, руками переспелые колосья гладя. Волны ржи ветер гнал по полю к горизонту. Над горизонтом, из-за тягучих облаков луна смотрела полная...
Ситуация смешная - осень, а рожь с полей ещё не убрана... Но тех, кто Русь внял деревянную достаточно, такое положенье дел не удивит...