Степан Петрович Семикондратов проснулся и уставился на белеющий в полутьме квадрат окна. Часы, старенькие ходики, только что пробили пять утра. Даже оказавшись на пенсии, старый каменщик, которого все сплошь и рядом называли просто "Петрович", в бессонницу не впал и своего пристрастия к долгому крепкому сну не утратил, а потому пробуждение никакой радости ему не доставило. Ворча и покряхтывая, Петрович спустил ноги в теплых солдатских кальсонах на пол, вдвинул длинные костистые ступни в новенькие, дареные внучкой шлепанцы и подошел к подоконнику. Отодвинув штору, старый каменщик глянул за стекло.
- А... Ты что ли? Вот ведь, ни свет, ни заря... - мрачно пробормотал он, нашаривая в полупустой пачке сигарету.
- Петрович! Спишь, что ли? - Смерть, стоящая под окном прямо на клумбе, приветливо помахала ему костлявой рукой. Из-за того, что вместо лица у нее был череп, никогда нельзя было понять точно - улыбается Смерть или это просто оскал. Петрович открыл форточку и крикнул в ответ:
- Нет, едрена мать, гопак танцую! Чего блажишь-то? Весь дом перебудила уже! Попозже никак?
Смерть отчаянно замотала черепом в капюшоне и выразительным жестом провела костью большого пальца по позвонкам под нижней челюстью.
- Завал, Петрович! Время поджимает. Слушай, сбрось ключи, я в подъезд попасть не могу, у вас тут домофон новый...
Беззвучно ругнувшись, пенсионер прошаркал в коридор, вынул из замочной скважины ключ, позвенел связкой. Вернулся, долго забирался на табуретку, потом примерился и швырнул ключи вниз. Смерть ловко подхватила связку на лету острием старенькой косы.
- Вот спасибо, сейчас зайду, отдам!
- Эх! - Петрович махнул рукой в ответ и осторожно слез с табурета. Через минуту загремел дверной звонок.
Когда Семикондратов открыл дверь, Смерть невнятно ругалась, отряхивая свой черный саван, щедро перепачканный известкой.
- У вас тут что, капремонт? - скорбно спросила она, оглядывая заляпанный белилами кафель на площадке. - Поди опять молдаване?
- Да не... - Петрович поморщился. - Свои какие-то, сосед Витька привел. Да лучше бы молдаване! Уже неделю тут ковыряются.
Смерть подала ему ключи.
- Погляди, на спине сильно запачкалась?
Петрович похлопал по савану, уколовшись об торчащее ребро.
- Да нормально. Ты сегодня чего так рано-то?
Смерть задумчиво скрежетнула зубами и неопределенно пожала острыми плечами.
- Да вот... Я на четвертый этаж. Работа такая.
- Ты к Марье, что ли? - охнул Семикондратов и хлопнул себя по бедру. - Вот еть-тить его! Да ты что? Она ж вроде здоровехонька?
- Ну да, конечно, - Смерть иронически скривила челюсть. - Сколько ей лет-то? Все, пришел ее срок...
- И никак? - спросил Степан Петрович настойчиво.
- Чего ты привязался, Петрович? Знаешь же, что никак. По-твоему мне что, в радость это? Бабка хорошая, веселая, и внуки ее любят и дети. Бодрая такая... Так ведь ей же девяносто восемь лет уже. Она ж Николая Второго помнит!
- Ну помнит, - сварливо отозвался каменщик, - дак что теперь? Я вон Никитку Хрущева помню, это куда хуже.
- Тебе, товарищ Семикондратов, ударник коммунистического труда, сколько лет? А?
- Семьдесят один по паспорту.
- Вот! - Смерть назидательно похлопала его по плечу. - И мужик ты крепкий, деревенской породы, почти даже не болеешь. Зубы целы, волосы на голове имеются. Красавец! Вот проживешь как она, тогда и сравнивай.
- Да ладно тебе... - Петрович расстроенно закурил. Смерть молча стояла перед ним и рассеянно следила за сизым табачным дымком, обвивающимся вокруг лезвия косы.
- Ну ладно, пора мне, - вдруг спохватилась она и шагнула к лестнице. Но пенсионер придержал ее за рукав.
- Ты чего?
- Слушай... Ты это... Может, отрежешь у меня немножко? А ей прибавишь? Ну так, годика два, а? Пусть бабулька до соточки дотянет, вот ей-богу! Внуки, правнуки, семейное торжество, да еще и телевидение местное, поди, приедет, журналисты... И всем весело. А тебе-то что? План по валу у тебя, что ли? Я ж от себя честно отдаю!
- Да ты с ума сошел, Семикондратов? - на мгновенье растерявшаяся Смерть тяжело оперлась на косу. - Вот так вот запросто от себя отрежешь, что ли?
- А что? - каменщик поднял густые сивые брови. - Мне не жалко, два-то годочка. И так бездельничаю, иногда хоть пропади оно все пропадом. А тут - на пользу, не на помойку выкидываю...
Смерть долго молчала, постукивая костяшкой указательного пальца по крупным крепким зубам. Несколько раз она быстро и внимательно глянула на Семикондратова, хотя по черным провалам глазниц невозможно было ничего понять.
- Ладно, Петрович, - наконец, разомкнула челюсти фигура в черном, - ладно. Как скажешь. Вот честное смертное слово: ежели бы тебе жить оставалось только два этих года - ни за что бы не согласилась. Поговорить с тобой всегда хорошо, да и опять же...
Так и не договорив, что "опять же", Смерть хмыкнула:
- Но могу тебя успокоить, проживешь ты куда дольше.
- Я и не волнуюсь, не переживай, - хохотнул Петрович. Он чувствовал, что расстройство, сдававшее где-то глубоко сердце, отступает.
- Ну, тогда давай.
- Бери.
Клацнув зубами, Смерть с неимоверной скоростью отскочила на шаг и махнула косой. Степан Петрович почувствовал, как ледяной ветер резанул по лицу, и внутри точно оборвалась тонкая серебряная струнка: прозвенела чуть-чуть и затихла, словно ее и не было. Когда он открыл глаза и глубоко вздохнул, оказалось, что он сидит на нижней ступеньке лестницы, а Смерть заботливо придерживает его за плечи.
- Как ты? - спросила она.
- Нормально вроде, - каменщик поднялся и потер занемевшую спину. - все, что ли?
- А ты думал, я из тебя по кускам эти два года буду выдирать? - ухмыльнулась Смерть, и на этот раз было точно видно, что она именно ухмыляется, а не просто так скалится во все зубы. - Хороший ты человек, скажу я тебе.
- Ну, это уж другим видней, - отмахнулся Семикондратов и пошаркал в квартиру. Взявшись за дверную ручку, он остановился и обернулся.
- Зайдешь, нет? Побалакали бы о том о сем, а то скучно, да уже и не заснуть после тебя.
- На обратном пути заскочу точно, - твердо пообещала Смерть, - ближе к вечеру. Так что ставь самовар, а пряники с меня.
- Нет у меня самовара, только чайник. "Тефаль", внучка привезла.