Просыпаясь утром, он никогда не смотрел в ее сторону.
Вставал, курил, ладонью несколько раз проводил по лицу и волосам, будто стряхивая невидимую чешую сна. Где то за спиной она переворачивалась на другой бок, утыкалась выставленным локтем в стену, вздыхала не просыпаясь, отмечая его отсутствие сквозь дрему. Он докуривал не оборачиваясь. Пил чай и уходил, иногда краем глаза успевая заметить смазанный, постоянно меняющийся контур ее тела в темноте.
Человеком она никогда не была, но им было хорошо вместе. Главное условие соблюдалось четко - он никогда не смотрел на нее спящую, она никогда не уставала встречать его на пороге.
Когда пришла осень, он заметил, что она начала нервничать. Молча, выдавая себя только жестоко втиснутыми в пепельницу окурками и недопитыми стаканами чая, прихваченными по краю бледным контуром губ. И дымящимися царапинами, оставленными в железе входной двери - мимоходом, когда она, оставаясь дома одна, проводила по двери рукой. Царапин он тоже как бы не замечал.
На пороге зимы что-то хрустнуло, смещаясь в картине мира. Так крошится морской лед, выжимаемый приливом на застывшие берега, вздымаясь торосами и трескаясь под ногами. Теперь она иногда исчезала по ночам, и когда возвращалась, то даже во сне он чувствовал солено-медный запах, волнами расходящийся от нее, и только к утру сменявшийся на привычный. Вопросов не требовалось, днем она снова стала четкой, не просвечивая на фоне окна.
Все карты спутала весна. И однажды он понял, что все время спать, не глядя на нее, невозможно, что его больше, чем зыбкие формы в темноте, пугает отсутствие представления о форме вообще.
Следующей ночью, когда она вернулась и тихо скользнула под свое одеяло, он повернулся и посмотрел на нее.
Потом отвернулся снова, встал и пошел на кухню. Безумие вскипало в мозгу, пузырилось как кипяток за тонкими стенками чайника. Он курил - лязгая зубами, оставляя пальцами дымящиеся царапины на столе. Плоть клубилась, изменяясь.
- Я же просила тебя не смотреть, - она подошла сзади, почти вливаясь в него.
- Я не жалею, - хрипло ответил он, глядя как сигарета от прикосновения чернеет и распадается частицами пепла.
* Человек не может видеть ангелов * - подумала она вслух, теперь за ненадобностью оставляя существительные за порогом речи.
- У него есть выбор, - в последний раз отозвался он обычным голосом.
* Есть. *** может сойти с *** или стать таким же как *** которого увидел * - пояснила ему она, стоя напротив. Он поднял на нее глаза, хотя мог бы этого не делать.
Местоимения утратили смысл.
* * люблю * * - подумал он.
* * знаю * - она подошла ближе. Теперь посторонний, увидев их, не понял бы ничего. Но посторонних здесь не было. Стены квартиры вспыхнули, истончившись и став прозрачными. Ярко развернулось небо, где каждую звезду они уже знали по имени.
Глаголы перестали быть нужными.
* *** и тогда *** с *** * - он улыбнулся ей улыбкой прекрасной и грозной, как выстроенное к бою войско. А может быть, это улыбнулась она.
Последнее слово языка стекло с губ сухим песком, оставив времена Теперь, Тогда и Потом - лежать у ног ангелов.
* ******* * - сказал Она-Он.
* *** * - ответила Он-Она.
Потом они исчезли, вместе сдвинувшись на один такт Музыки Сфер.
В их новой картине мира не было места для чашки на столе.