Письмо жгло карман, лежало напротив сердца каменным грузом. Андрей машинально сунул руку под телогрейку, коснулся застегнутого клапана гимнастерки. Вздрогнул, как будто от удара электрическим током.
Как же быть? Люба...
Он поудобнее примостил ремень "папаши"* на плече, привычно осмотрел себя спереди - не грязный ли? Все утро пришлось таскать патронные цинки, они хоть и запаяны наглухо, а руки все равно пачкают - до черноты. К начальству грязным лучше не подходить. Но вроде порядок, ненужных следов нет. Штопаный-перештопанный вид - так на то она и телогрейка, много всего пережила, от "колючки" до пары осколков вскользь.
Ладно. Хватит топтаться на месте. Чему быть - того не миновать.
Рядовой Андрей Торопов, хрустя по свежевыпавшему снегу, подошел к лесной опушке. Взводный, лейтенант Мережа, как раз был здесь, торопливо осматривал старые, заплывшие стрелковые ячейки, укрытые сухостоем.
- Это ж когда их тут нарыли-то? - пробормотал он, и резко обернулся, заметив Торопова, кинул руку на кобуру. Нахмурился, отчего его худое лицо с хрящеватым острым носом, собралось сеткой морщин.
- Торопов? Ты чего тут? Кто приказал? Почему не на разгрузке?
- Закончили уже, товарищ лейтенант, - доложил Андрей, вытянувшись перед взводным. Все перетаскали.
- А-а, - Мережа распустил морщины, вздохнул и сдвинул шапку на затылок. - Ясно.
- Разрешите обратиться по личному вопросу, товарищ лейтенант, - хрипло сказал Андрей.
- По личному? - усмехнулся Мережа. - Так ты ж, вроде, и так уже обратился... Ну давай, что там у тебя.
Мережа развернул бумажный лист, вчитался. Сдвинул густые черные брови, пробираясь через частокол кривых букв, второпях натыканных на бумаге - с кляксами и густыми помарками. Следя за его беззвучно шевелящимися губами, Андрей представил, как письмо писала какая-то медсестра. Торопливо, под сбивчивую диктовку Любы, морщась от пляшущего огонька керосинки. Или наоборот - у окна, при ярком дневном свете. Но все равно торопливо, потому что вот уже виднеются в воротах эвакогоспиталя грузовики, полные "ранбольных", и надо бежать, потому что врач в приемной будет ругаться, а на матюги он зол...
Люба, Люба... Как же так?
Лейтенант закончил читать и неторопливо, размеренными движениями сложил треугольник обратно. Протянул его Торопову. Молча сунул руку в карман шинели. Достал пачку трофейных "мокрых"**, щелкнул зажигалкой. Глазами показал Андрею на пачку. Тот помотал головой.
- Спасибо, товарищ лейтенант, не курю я.
- Не куришь - это хорошо, - отозвался Мережа. - А вот все остальное - плохо. Очень плохо... Как же так с твоей женой вышло-то?
- Врачи не знают, товарищ лейтенант, - Андрей стиснул холодными пальцами цевье автомата, с трудом выталкивая слова сквозь зубы. - Говорят - в легких процесс, то ли после простуды, то ли от недоедания. Сожрал ее, они только спохватиться успели... А сейчас она умирает, и все... Сделать ничего не могут.
- Ясно, - глухо отозвался взводный. - Сочувствую тебе, Торопов. Война, сволочь, даже в тылу не щадит никого... Ну, а ко мне-то ты зачем пришел?
Андрей вздохнул и решительно посмотрел в худое, обветренное лицо лейтенанта.
- Отпустите попрощаться с ней, товарищ лейтенант! Я вас очень прошу! Мы тут уже две недели торчим, как от фронта нас отвели, так и держат без дела. Командованию виднее, я понимаю... - он отчаянно торопился, чтобы связать бьющиеся в голове мысли, не дать им разбежаться в стороны. - Товарищ лейтенант, я быстро, одна нога здесь, другая там! Мы же с Любой... душа в душу три года... А сейчас она там умирает, а я здесь... Мне добираться-то всего ничего, за несколько дней обернусь, ее же эвакуировали как раз по соседству, можно сказать!
В груди не хватило воздуха, последние слова вылетели изо рта задушенным хрипом. Торопов умоляюще глядел на взводного, пытаясь разглядеть что-нибудь в непроницаемом выражении лица.
- Ясно... - снова протянул Мережа, и Андрей сник. "Не отпустит". Но следующие слова лейтенанта оказались для него полной неожиданностью.
- Понимаешь, рядовой Торопов, я то лично не против. Приказа о нашей передислокации пока не было, на фронте вроде бы затишье... хотя ваньке-взводному, сам понимаешь, никто о планах командования не докладывает. Но все-таки тихо. Опять же, взысканий по службе у тебя нет, наоборот - благодарности. Звания не выслужил, зато две медали имеется. Ты воюешь-то давно?
Захваченный таким вопросом врасплох, Андрей невольно задумался.
- Так с самого начала, товарищ лейтенант. Добровольцем ушел, только-только институт окончил. Потом ранен был под Вязьмой, полгода в госпитале провалялся, упросил, чтобы не комиссовали меня...
- С женой в институте познакомился, что ли? - вроде бы небрежно спросил Мережа, но Торопов уловил в голове сочувственные нотки.
- Никак нет. Еще в школе. Со второго курса института уже вместе были.
- Да... дела...
Взводный задумался. Снял шапку, поерошил слежавшиеся волосы, от которых поднимался еле заметный парок.
- Вот что, Торопов. Лично я бы тебя отпустил. Считай, что мое согласие у тебя есть. Но вот какая штука...
Он посмотрел рядовому прямо в глаза.
- Не я сейчас взводом командую.
- То есть как - не вы? - Андрей так удивился, что даже не добавил привычного "товарищ лейтенант".
- А так. Взвод наш, согласно последнему приказу, вплоть до отдельного приказа придан в распоряжение особой команды, - он осекся, потом добавил вполголоса:
- Охотникам...
В груди Торопова словно смерзся ледяной булыжник. Сердце екнуло, бешено заскакало, между лопатками стало мокро, словно вокруг не зима, а баня. Охотники...
Андрей слышал байки об этих людях. Или они не люди? Говорили, что Охотники появляются там, где черным-черно от вражеского колдовства, где простые солдаты сгорают, как спички, не в силах сделать и шага среди боевых заклятий и чудовищных ловушек. Говорили... Да кто в эти байки верит-то? В окопах, когда выдалась свободная минутка, горячий чай и затяжка табака, еще и не такое травят. Сам Торопов всегда слушал такие побасенки с усмешкой - образованный человек все-таки.
- Эй, студент! - спрашивали его. - А ты-то, ученый-копченый, что думаешь?
- Да ничего я не думаю, - отнекивался он, посмеиваясь. - Охотники, колдуны, магия... Прямо Средние века какие-то, а не Красная Армия!
- Зря смеешься, студент, - обиженно пробасил огромный бронебойщик Федор Смыслов, как раз закончивший очередную "побаску". - Вот ты грамотей, да еще и городской. А я сам видел, как Охотники работают.
- И как? - засмеялся Андрей. - Как работают-то, Федя? - со Смысловым он был на самой короткой ноге и мог позволить дружескую подначку, ведь не зря же однажды тащил на себе тяжеленного сибиряка до медсанбата. Успел, доволок вовремя, не дал изойти кровью.
- А так, - вдруг помрачнел Федор. - не приведи тебе Господь и все угодники увидеть, как... Страшно это, Андрюха.
Торопов обомлел. Услышать от медведя Смыслова слово "страшно" - это было что-то из ряда вон. Бронебойщик, который один стоял против шести танков, с места не сдвинулся, выкарабкался из проутюженного окопа, спалил несколько бронированных зверей - и вдруг "страшно"?
- Да что ж ты страшного-то в этих Охотниках нашел? - спросил он полусерьезно, все еще ожидая услышать в ответ что-нибудь вроде "не ссы, студент, я ж пошутил"!" Но Смыслов смотрел в землю и катал по скулам тяжелые желваки.
- Не могу рассказывать... - медленно отозвался он, и бойцы, кучковавшиеся у костра, полыхавшего в железной бочке из-под мазута, притихли неверяще.
- Приказ, что ли, такой? - не понял Торопов.
- Да не приказ... Если бы приказали: мол, не трепись, товарищ Смыслов, военная тайна - все легче было бы. А только, Андрюха, нет таких слов у меня, чтобы рассказать. Да и не помню я почти ничего, если уж совсем честно.
Медленно, запинаясь через каждые два слова, разводя руками, Федор Смыслов говорил о том, что видел под Волоколамском. Слушая его, рядовой Торопов чувствовал, как волосы колкими иголками топорщатся на руках, дыбом встают на голове, точно у смертельно испуганного зверя. Этого просто не могло быть... но голос бронебойщика звучал размеренно, и слова падали одно за другим.
- Такой тьмы я никогда не видел. Небо будто бы треснуло, и по шву разошлось, а земля завернулась в трубку. Семенов, наш снайпер, кинулся бежать. Куда там - осыпался крошевом, просто кровь со льдом, кусками... Думаю - ну все, хана. Точнее, даже не думаю, а вою что-то в голосину, землю зубами грызу. Вот тогда они и пришли... Охотники.
Дальше рассказ Смыслова превратился в полный бред, из которого с трудом можно было что-нибудь понять. Кто-то сунул бронебойщику "козью ножку" с ядреной махрой, и тот высмолил ее в пару затяжек, даже не заметив, что окурок обжигает пальцы. Когда прозвучала команда строиться, Торопов с облегчением засуетился, схватил автомат и свой "сидор", а потом побежал, за привычными действиями пряча свой страх.
Разговор тот забылся, а теперь вот - словно кто-то повернул в голове кран, и воспоминания хлынули потоком.
Взводный досадливо отмахнулся, без нужды поправляя планшетку и кобуру с пистолетом. Делал он это суетливыми, мелкими движениями, так не похожими на него, обычно уверенного в себе.
- Кабы знать, рядовой! Короче, вот что. Хочешь к жене - тогда иди и сам спрашивай. К Охотникам иди. Там их командир, старшина... Нефедов, вроде. Да, точно. Степан Нефедов. Обращайся к нему.
- Старшина? - еще больше удивился Андрей. Лейтенант искоса глянул на него.
- Чего глаза пучишь? Вон, у энкаведешников звания - каждое на два выше армейского будет. А что до охотников, так их старшина может еще и повыше полковника. Или не выше... Непонятные они, Торопов. Кому подчиняются - тоже не разберусь никак. Да и не моего ума дело, если подумать. Кру-гом! Иди и выясняй!
Андрей бросил ладонь к ушанке, четко повернулся и шагнул было вперед, по своим же протоптанным следам. Но тут же остановился, как вкопанный, и нерешительно обернулся.
- Товарищ лейтенант...
- Ну? Чего тебе еще? - раздраженно спросил Мережа, без нужды шаря по карманам шинели.
- А где их искать-то, Охотников?
- А... - взводный ткнул пальцем куда-то вправо. - Дойдешь сейчас до развилки, где указатель "Хозяйство Батурина" прибит к сосне. Иди в том направлении. Увидишь горелый грузовик - сверни от него в лесок, там тропинка. По ней и придешь. Свободен.
- Так точно...
Все так и вышло. Развилка, грузовик, воняющий гарью, за ним кривая тропка вглубь сосняка. Через полчаса Торопов вышел на поляну, раздвигая ветки заснеженных кустов.
- А ну-ка, стоять, голубь сизый, - сказали негромко, и в бок рядовому ткнулось что-то твердое - похоже, ствол. Андрей замер на месте, и, скосив глаза, увидел рядом невесть откуда взявшегося паренька в странном камуфляже. "Похоже, немецкий, егерский", - сообразил Торопов. Паренек был невысокий, но широкоплечий и коренастый, его темные глаза равнодушно рассматривали бойца.
- Кто такой?
- Рядовой Торопов. Из приданного вам взвода я... Мне нужен старшина Нефедов.
- Всем нужен старшина Нефедов, - непонятно хмыкнул парень. - Ладно. Топай вперед, во-он к той палатке, рядом с навесом. Видишь?
- Вижу, - Андрей шагнул вперед. У самой палатки - большой, из тяжелого прорезиненного материала, - паренек остановил его и свистнул как-то по-особому, переливчато и резко.
- Жди, - коротко сказал он и мгновенно словно бы испарился без следа.
Полог палатки зашевелился, откинулся вбок. Торопов вдохнул морозный воздух, сжал зубы. Из палатки вышел человек в черном комбинезоне, похожем на танковый, со знаком Охотника на груди. Был он невысокого роста, как и недавний паренек, непримечателен лицом, не шибко плечист. Но, взглянув на него всего один раз, Андрей почувствовал, что перед ним - не обычный человек. Нет, не так. Андрей, весь окаменев от страха, почувствовал, что перед ним спокойно и расслабленно стоит нечто, глядящее на рядового спокойными серо-ледяными глазами. Это нечто смотрело как человек, дышало как человек и даже выглядело по-человечески. Но каким-то внутренним чутьем рядовой Торопов почувствовал, что здесь от человека осталось очень мало. Человечье место под кожей этого существа занимала Смерть - и она неторопливо, оценивающе разглядывала маленького окаменевшего человечка, стоявшего сейчас перед ней.
Но тут человек улыбнулся коротко, во рту блеснула металлическая коронка. И наваждение сразу рассеялось. Андрей аж всхлипнул от облегчения, суматошно подумал: да что за ерунда ему только что померещилась?
- Старшина Степан Нефедов, - сказал невысокий мужчина. - Командир Особого взвода. Чего тебе, товарищ рядовой?
- Здравия желаю, товарищ старшина, - прокаркал Торопов севшим от недавних переживаний голосом. Нефедов вроде как удивился, глянул на него повнимательнее и хмыкнул негромко.
- Чувствительный, однако... Да не тянись, товарищ рядовой. Здесь тебе не плац. Рассказывай, а я покурю пока.
Вот только покурить ему не удалось. Андрей вновь достал из кармана гимнастерки замызганный конверт, протянул его Нефедову. Тот вскинул брови, но конверт взял, развернул и быстро, почти мгновенно, прочитал. Подал письмо обратно.
- Понятно... Невеселые дела, рядовой Торопов. А от меня что нужно?
- Так я к нашему взводному ходил, товарищ старшина... Просил его отпустить меня с женой повидаться. Он не возражает. Но приказал идти к вам, потому как вы сейчас нами командуете. Вроде как...
- Вроде как да, - задумчиво отозвался Степан Нефедов. Он все-таки достал из кармана коробку "Казбека", смял картонный мундштук папиросы и закурил, выпустив струю сизого горького дыма в небо. Потом покачался с носка на каблук, и уже хотел было что-то сказать. Но тут дернулся полог палатки, и оттуда высунулась чья-то стриженая голова.
- Тащ старшина! - позвала голова. - Срочно!
Нефедов бросил зашипевшую папиросу в снег и, уже заходя в палатку, коротко приказал:
- Жди здесь, рядовой.
Ждать пришлось не очень долго, минут десять. Морозило не сильно, даже терпимо, поэтому Торопов даже не успел замерзнуть (пришлось, правда, снять варежки и приложить их к застывшим щекам), когда полог палатки снова откинулся.
Старшина Нефедов холодно посмотрел на рядового и покачал головой. Потом протянул руку и резким движением согнул пополам стебель сухого камыша, торчащего рядом с палаткой.
- Извини, Торопов. Жена умирает, говоришь?
- Так точно, товарищ...
- Не могу отпустить тебя. У меня сейчас каждый боец на счету. А без тебя одним меньше, понимаешь?
В груди у Андрея что-то оборвалось и ухнуло, оставив сосущую пустоту. Не понимая, что делает, он вытянул руки по швам и спросил чужим хриплым голосом.
- Разрешите идти?
- Погоди, - сказал Нефедов. Он что-то напряженно обдумывал. Андрей тупо остановился, словно автомат - без мыслей, без возмущения.
- Значит, так, - старшина Особого взвода дернул щекой, остановился на секунду, потом продолжил. - Нельзя мне это тебе говорить, но все равно скажу. Сегодня ночью будет бой. Один бой. Для этого нам твой взвод и нужен, вместе с тобой и со всеми остальными. После этого боя - можешь отправляться к жене. Это мое слово. Что бы потом ни случилось, хоть армейская операция, хоть наступление по всем фронтам - после боя я тебя отправлю к жене. Понял?
- Так точно! - Торопов почувствовал, что с плеч будто свалился тяжеленный камень, который давил на него целый день. "После боя" - это было близко, это было понятно и правильно.
- Иди, рядовой. Не расслабляйся только, - Нефедов снова закурил и стоял у палатки, провожая взглядом фигуру бойца, пробиравшегося обратно по еле протоптанной тропе.
* * *
Ночной бой был коротким и страшным. Особый взвод блокировал вражеских магов, но из лощины, протянувшейся зигзагом на востоке полевой карты, откуда-то из переплетений болотных мертвых деревьев, ударили твари, поднятые боевой магией. Их не учуяли даже альвы, прочесавшие лес вдоль и поперек. Твари долго лежали здесь, под корнями, годами, а может и столетиями дожидаясь того, кто черным словом сможет выпустить их на волю - чтобы рвать на куски все живое, до чего можно дотянуться. И ночью эти твари дотянулись до живых, привычных к солдатской работе, но не готовых к давящему ужасу, смердящему раскрытой могилой.
Охотники отреагировали быстро, почти мгновенно. Особый взвод изогнулся петлей, охватил лощину мертвым кольцом, без выхода. На зубах у людей хрустели костяные обереги и глиняные тонкостенные ампулы, кровь текла по лицам, защитные заклятия растягивались радужными щитами. Дымились на коже вытатуированные руны, и зубы заострялись, точно костяные иглы.
Когда сверху на лес упало утро, придавив землю мутным, серо-свинцовым котлом низких клубящихся туч, оно принесло с собой тишину - без единой птицы, без шелеста сухих ветвей на резком ветру. Лес замер, будто оцепенев от ужаса. Бой закончился.
Несколько оставшихся бойцов из приданного Охотникам взвода (все перебинтованные, еле держась на ногах) молча стояли перед сложенными в ряд товарищами. Двадцать человек сходили в свой последний бой, и теперь мирно лежали на грязном, закопченном снегу, вытянув руки по швам так, будто все еще находились в строю. Среди них, спокойно закрыв глаза, лежал рядовой Андрей Торопов - в располосованной телогрейке, из-под которой виднелось кровавое месиво развороченной клыками и когтями груди. Вперемешку с обрывками выцветшей гимнастерки и бумажными клочками.
- Эх, - хрипнул черный от копоти и крови Федор Смыслов, закручивая махорку, - жаль студента. Хороший был парень.
Старшина Степан Нефедов, прихрамывая и чуть кривясь на правый бок, подошел к нему неслышно, мягко ступая по мерзлой траве, проглядывавшей из-под снега.
- Идите в расположение части, рядовой, - сказал он сухо и коротко. Смыслов тяжело глянул на него, провел огромной ладонью по своей голове.
- Шапку потерял, - растерянно сказал он. - Каптерщик загрызет, когда за новой приду... Товарищ старшина, а с нашими-то как?
- За ними сейчас похоронная команда отправлена, - отозвался Нефедов. - Потом все как положено. На снегу не бросим. Всех запишут, на всех наградные листы посмертно... Сам понимаешь. Давайте, отправляйтесь в свое расположение, и в санбат заглянуть тоже не помешает.
В его голосе скрежетало ржавое железо, и Смыслов только молча кивнул. Потом подхватил свой автомат, подозвал остальных, и весь десяток побрел через почерневшую поляну. Когда бойцы скрылись в лесу, Нефедов скрипнул зубами и присел перед телом Торопова.
- Товарищ старшина, - сержант Санька Конюхов, его бессменный помощник, подошел и встал рядом. - Степан Матвеич, там скоро приедут, я встречу?
Он осекся и отшатнулся, видя, как Степан вытаскивает из-за ворота толстого свитера связку оберегов.
- Товарищ старшина! Ты что?! Это же...
- Нишкни, Саня, - спокойно отозвался Нефедов, каменея спиной под комбинезоном. Отозвался так, что Конюхов осекся на полувдохе. - Я ему обещал.
- Нельзя же, - шепотом сказал Конюхов, белея лицом.
- Погляди лучше по сторонам, - посоветовал ему старшина. - Мое слово было сказано. Мое, понимаешь? Не сдержать - лучше сдохнуть сразу.
Конюхов коротко и яростно выругался чернейшими матюгами, но послушно отошел в сторону и присел на мерзлую кочку, внимательно поглядывая туда, куда только недавно ушли остатки взвода.
Нефедов выбрал из связки пластинку остро отточенного серебряного амулета и сорвал его с цепочки. Потом засучил левый рукав до локтя и опустился на колени. Не задумываясь, не мешкая ни секунды, не позволяя себе ни тени сомнения, старшина резанул себя лезвием амулета по предплечью и ладони левой руки. Яркая кровь потекла по коже, начала собираться в сложенной ковшиком ладони. В эту лужицу Степан бросил зашипевший амулет, и кровь вскипела, лопаясь алыми пузырями. Закрыв глаза, Нефедов положил ладонь правой руки на лоб мертвеца. Начал произносить Чужую Речь - слово за словом, чувствуя, как они режут губы, точно битое стекло. Он не позволял себе пошевелиться, дрогнуть, сместиться даже на миллиметр. Слова падали с его губ, и вокруг фигуры заструились дымные косы, свивавшиеся в мутный кокон, отгораживающий старшину от всего остального мира - живого и теплого.
Последнее слово сгорело на губах, и Степан Нефедов перевернул сложенную ковшиком ладонь. Кипящая кровь не долетела до мертвой груди - превратилась в розовый туман, истончившийся в воздухе.
Рядовой Андрей Торопов открыл дымные, неживые глаза. Их взгляд медленно нащупал лицо Нефедова, перекрестился с его зрачками. Старшина медленно поднялся и встал во весь рост.
- Вставай, товарищ боец, - сказал он просто. - Я тебе обещал.
Торопов смотрел на него долго, а потом вдруг как-то сразу оказался на ногах.
- Что со мной? - спросил он равнодушно. - Я умер?
- Выходит так, - спокойно ответил старшина Особого взвода. - Но мое слово покрепче смерти будет. Я тебе обещал, что после боя ты к жене отправишься?
- Обещал, - согласился мертвый рядовой.
- Иди. Тебя никто не увидит, кроме нее. Попрощаешься - и все. Потом сам знаешь, куда.
- Наверно, знаю, - помолчав, сказал Андрей. - Разрешите идти?
- Разрешаю. Больше тебе ничьих приказов не выполнять.
Нефедов протянул руку, и рядовой Андрей Торопов медленно подал ему свою холодную ладонь.
- Спасибо, - сказал ему старшина. И левой рукой резко, изо всей силы оттолкнул Торопова прочь. Дымный кокон лопнул, и старшина, не удержавшись на ногах, повалился в снег. Он был один, рядом никого не было, только чернел протаявший до самой голой земли четкий круг, затянутый серым пеплом.
- Все? - спросил Конюхов устало. - Узнай кто, за такое нас по головке не погладят...
- А кто узнает-то? - выдавил Нефедов, мучительно борясь с подкатывающей тошнотой. Он сплюнул на снег. Плевок был ярко-красным. Охнув от боли в боку, старшина подошел к лежащим в ряд убитым и поднял солдатский "сидор", сиротливо лежащий на пустом месте, между двумя бойцами.
- Это ж его, вроде? - пробормотал старшина. Мешок был распорот сбоку - похоже, когтем. Из дырки высовывалась какая-то книга в серой бумажной обложке. Нефедов аккуратно потянул ее, раскрыл на середине.
- Николай Тихонов. "Песня об отпускном солдате"***, - прочитал он вслух.
- Стихи, что ли? - удивился Конюхов.
- Да вроде... Тихонов. Не знаю, не читал такого, - сказал Степан, и вдруг его повело вбок. Чтобы устоять на ногах, он крепко ухватился за плечо сержанта.
- Я, похоже, ранен. Угораздило все-таки, - озадаченно сказал Нефедов. - Не вовремя.
Из леса, взрыкивая мотором, выезжал грузовик, покрытый брезентом.
- Посиди пока, Степан Матвеич, - озабоченно сказал Санька. - Я сейчас. Покажу им, что да как - и сразу вернусь.